ШИХАБ АД-ДИН МУХАММАД АН-НАСАВИ

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ СУЛТАНА ДЖАЛАЛ АД-ДИНА МАНКБУРНЫ

СИРАТ АС-СУЛТАН ДЖАЛАЛ АД-ДИН МАНКБУРНЫ 

Тот не человек и не ученый,  кто не хранит в своем сердце летописей прошлого.
Но тот, кто постиг историю ушедших, тот прибавил много жизней к своей. [39]

[Введение]

Во имя Аллаха, милостивого и милосердного! Господи! Облегчи и помоги своей милостью! Хвала Аллаху, который создал твари и определил для них, умножил их потомство, чтобы они возвращались [к нему]. Для Него не составляет труда создание единичных составных частей мира или сотворение существ всех вместе и каждого в отдельности. Его власть облечена славой, а власть всем, кроме Него, — взята взаймы. И не поражают Его никакие слабости. Его не изменяют столетия, и Его жизнь не делают короче ни годы, ни месяцы. И слава Тому, кто один совершил великое сотворение мира, средством Ему [были] каф и нун. И поистине, дело Его таково! «... когда Он решит какое-нибудь дело, то только говорит ему: “Будь!” — и оно бывает» (Коран II, 111 (117); III, 42 (47); VI, 72 (73); XVI, 42 (40); XIX, 36 (35); 82 (82)). А затем благословение и приветствие тому, кто ведет по прямому пути, предохраняя от заблуждения, тому, кто один нес бремя посланничества, — Мухаммаду, да благословит Аллах его избранное семейство, его славных и благородных сподвижников — а они — светильники во мраке, знамена Книги Сунны — благословением, подобным выделению мускуса, и долговечным, как «Постойте! Поплачем!» ¹.

Говорит нуждающийся в милости господа своего, испивший полную чашу своих прегрешений, влекомый ветрами бедствий и перебрасываемый чужбиной из рук в руки — Мухаммад ибн Ахмад 'Али ибн Мухаммад ал-' ан-Насави, да улучшит Аллах его положение и сохранит его от всего порочного.

Когда я ознакомился с тем, что сочинено из летописей прежних народов, историй минувших веков и рассказов о них, [40] начиная с распространения потомства Адама, отца рода человеческого, — благословение и привет над ним — вплоть до нашего времени, за исключением немногого, то увидел, что конечная цель каждого историка — повторить то, что рассказал его предшественник, /2/ с незначительным добавлением или сокращением, а затем довести повествование до своего времени и рассказать о современных ему событиях. О них он повествует старательно, подробно, но и это далеко от надежности и уверенности. Как велика разница между слухами и точным знанием! От следования преданиям до видения воочию далеко!

Я увидел, что ал-Камил, сочинение 'Али ибн Мухаммада ибн 'Абд ал-Карима, известного под именем Ибн ал-Асир, содержит из повествований о народах вообще и из удивительных сообщений относительно 'аджам ² в особенности такое, чего нет у кого-либо другого. Он поступил, клянусь жизнью, справедливо, назвав «Совершенным» (камил) то, что сочинил. Несомненно, он заимствовал кое-что из их Саджам) историй, составленных на их языке, а иначе какой прок от того, что взято за основу. Того, что в его сочинении взято из них, гораздо больше подхваченного из уст людей.

Когда чтение привело меня к месту, где его сочинение содержит сведения о величайшем султане 'Ала' ад-Дунйе ва-д-Дине Абу-л-Фатхе Мухаммаде ибн Текише ибн Ил-Арслане ибн Атсызе ибн Ануш-Тегине ³ и некоторые сообщения о превратностях судьбы и несчастьях его блаженного сына, мученика за веру Джалал ад-Дина Манкбурны ⁴ — да оросит Аллах могилы их обоих и сделает рай их жилищем, — я нашел, что он не упустил ни одного важного и славного события и отступил от истины лишь в немногом. Я сказал себе: поистине, удивительно деяние того, кто, находясь в земле аш-Шам, замыслил расследовать события, происходившие в отдаленных местах Китая и в глубине Индии. Может ли быть цель более важная, чем установить события, увековечить сведения о них, извлечь из них опыт и назидание, и именно в отношении превратностей судьбы Джалал ад-Дина: он падал и поднимался, угасала искра

его огня — и он вспыхивал с новой /3/ силой, его огниво высекало искры — и он был обуздан, и пало его величие. В то время, когда он был владыкой, то он чуть не погибал, то обстоятельства вновь возвышали его. Ты видишь, как он был испытан до предела в том, чего пытался достигнуть, и что в переменах его судьбы есть чудеса, подобные которым встречаются только в легендах древних. Я имею в виду то, как эти [приключения] были продолжительны, страшны и поразительны. Достаточно для примера четырнадцать известных и [41] славных сражений за одиннадцать лет! За это время он был изгнан из Страны тюрок и отправился к дальним окраинам Индии, от окраин Индии — в середину страны ар-Рум. То он был всесильным государем, то — испуганным скитальцем. А теперь я расскажу о том, очевидцем чего я был, или о том, что слышал от очевидцев, оставляя в стороне и избегая с неприязнью все остальное.

Если бы не мешало мне косноязычие 'аджама,
    из-за которого я испытываю стыд, когда говорю и пишу,
То, конечно, я дал бы себе волю на поприще
    длинных речей, натянув тетиву красноречия.
Ты уже нашел, что обширно место для речи,
    и если считаешь, что язык способен говорить, — говори! ⁵

Некоторые из наиболее достойных ученых Востока — из тех, у кого свой удел в писательском искусстве и свое направление на путях красноречия, — постарались составить истории государей Хорезма и увековечить их труды и деяния, начиная со времени, когда пробился их родник и стало ветвиться их дерево, и кончая царствованием величайшего султана Мухаммада ибн Текиша.

Велико было его дело: к тому, что отец оставил ему в наследство, — к Хорасану и Хорезму — он прибавил Ирак и Мазандаран и присоединил к этим владениям Керман, Мекран, Кеш, Сиджистан, страну Гур, Газну /4/ и Бамйан до самой Индии с ее долинами и возвышенностями. При этом мечи находились в своих ножнах и плечи были свободны от их перевязей: он завладел этими странами, внушая почтение, милостиво, спокойно, небрежно и пышно.

Он овладел [землями] ал-хита'и ⁶ и других тюркских владык и правителей Мавераннахра и, испугав их, окончательно покорил и заставил тех из них, кто скрылся, искать себе убежища в отдаленных местах Китая. Около четырехсот городов составили его владение, и такое приобретение возвысило бы кого-нибудь иного, но это дозволенное явилось к нему без зова, чтобы украсить его. С его именем читали хутбу ⁷ с минбаров Фарса, Аррана и Азербайджана до самого Дербенда Ширвана, с того года, когда он внезапно напал при Хамадане на двух атабеков: Са'да ибн Занги ⁸, правившего Фарсом, и Узбека ибн Мухаммада ⁹, правителя Азербайджана.

Он взял в плен Са'да, а второй бежал от него ни живой ни мертвый, после того как покорились его главные союзники, такие, например, как Нусрат ад-Дин Мухаммад ибн Пиш-Тегин ¹⁰ и его вазир Рабиб ад-Дин Абу-л-Касим ибн 'Али, известный под именем Дандан ¹¹. Са'ду он даровал свободу, а [42] Узбеку обещал не нападать на него и не притеснять его с условием, что оба они будут упоминать его имя в хутбе в своих странах и ежегодно вносить определенную дань в султанскую казну. Затем он продолжал завоевание стран так [естественно], как прилегают друг к другу трубки тростника, — без промедления и промежутка, без отсрочки или помехи.

Однако великое бедствие, происшедшее от татар, нагрянуло неожиданно, захлестнуло автора с его сочинением, со всем его имуществом, с чадами и домочадцами, пока не выяснилось, каково предопределение и что предписано по окончании бедствий тому, кого волной прибило к берегу. Поток поглотил всех его спутников, а он был испытан трудностями жизни и превратностями судьбы до конца своих дней. А иначе я не принялся бы /5/ за дело, к которому я не имею призвания, с израненной душой, больной мыслью и скудным запасом [знаний] в секретарском деле. Но прежде чем углубиться [в изложение], необходимо начать с предисловия с описанием происхождения татар и начала их переселения. А с Аллахом успех!

Рассказ о проклятых татарах, начале их дела и об их родине

Не один из тех, со словами которых считаются, рассказывал мне, что государство Китай (ас-Син) — обширное государство и обойти вокруг него можно за шесть месяцев. Говорят, что он окружен единой стеной, которая прерывается лишь у непреодолимых гор и широких рек. С давних пор ас-Син разделен на шесть частей, каждая из которых протяженностью в месяц пути. В такой части управляет хан, то есть «государь» на их языке, от имени великого хана. Их великим ханом, который приходился современником султану Мухаммаду, был Алтун-хан ¹². Они (ханы) наследовали Китай друг за другом — великий от великого, а вернее, неверный от неверного. Обычно они находились в Тамгадже ¹³, а это самая середина ас-Сина, и в окружающих местностях и перебирались в течение лета с одной стоянки на другую, переходя из области в область до тех пор, пока не наступала зима с ее мрачным лицом, а тогда они переходили воды Ганга вблизи Кашмира, останавливаясь на зимовку в прибрежной местности с ее прекрасными долинами и возвышенностями, подобных которым нет в других краях. [43]

Охрана всего того, что оставлял государь, была тогда возложена на шестерых ханов, живших на землях ас-Сина. Среда них в упомянутую эпоху был /6/ человек по имени Души-хан ¹⁴ который был женат на тетке, по отцу, проклятого Чингиз-хана. Племя этого проклятого, известное под названием ат-темурчи ¹⁵ — обитатели пустынь, а зимовьем им служила местность под названием Аргун ¹⁶. Они известны среди тюркских племен своим злом и коварством, и государи ас-Сина из-за их непокорности не считали возможным ослаблять им узду.

И случилось так, что, когда умер Души-хан, муж тетки кровавого Чингиз-хана, а Алтун-хан отсутствовал ¹⁷, Чингиз-хан посетил ее и выразил ей свои соболезнования. Затем она велела известить об этом Кушлу-хана ¹⁸ и Чингиз-хана — пишется через букву за' с точкой ¹⁹, — которые правили областями, граничившими с двух сторон с территорией умершего. Известив их обоих о смерти своего мужа, она еще сообщила им, что покойный не Оставил после себя сына и что если его место займет ее племянник Чингиз-хан, то он будет следовать по стопам умершего, содействуя обоим ханам и подчиняясь их воле.

Тогда они оба одобрили ее мнение о том, что она считала целесообразным, и посоветовали ей облечь его властью и закрыть брешь, образовавшуюся со смертью Души-хана. Они гарантировали ей поддержку такого положения по возвращении Алтун-хана в его резиденцию и пристанище его близким и сподвижникам. Чингиз-хан стал управлять тем, что было у Души-хана, и за небольшое время к нему примкнули зачинщики смут из числа негодяев — его соплеменников и злодеев из его рода — камней для смуты, огонь которой не угас и чьи острия не отскакивают и поныне.

Когда Алтун-хан возвратился в свой город, именуемый Тамгадж, хаджибы ²⁰, согласно обычаю, начали представлять ему ежедневно по нескольку дел из тех, которые имели место за время его отсутствия. И когда были преподнесены подарки Чингиз-хана, он страшно разгневался, удивляясь, как те двое выдвинули его. Он приказал отрезать хвосты [подаренным] коням /7/ и прогнать их. Его хаджибы вышли, браня и упрекая двух ханов ²¹, поддержавших его (Чингиз-хана), и в своих угрозах дошли до того, что Чингиз-хан и двое его друзей увидели, что смерть недалека и гибель ближе, чем шейная вена. И тогда они перестали повиноваться и вместе нарушили Заповедь союза [с Алтун-ханом]. [44]

Рассказ о том, к чему привело дело Чингиз-хана и двух его друзей после их бунта

Покинув своего господина после разрыва, они взаимно поклялись помогать друг другу в союзе, обнажили лицо распри и извлекли зло из его оболочки. Чингиз-хан призвал к себе на помощь всех тех, кто примкнул к нему из его племени.

Алтун-хан, пытаясь вернуть их к повиновению, неоднократно направлял к ним послания с таким требованием, смешивая в них извинения с предупреждением, а обещания с угрозой. Но его обращение лишь усилило распрю. Каждый раз, когда он призывал их, «...они вкладывали свои пальцы в уши, и закрывались платьем, и упорствовали, и гордо превозносились» (Коран LXXI, 6(7)).

Когда он потерял надежду умиротворить их, то прибегнул к сбору войска, стал накапливать силы и готовиться, но в сражении он был разбит самым постыдным образом, а они устроили страшную резню джурджа-хита'и ²² и другим племенам тюрок, входившим в состав его войска. Сам Алтун-хан с остатками своих войск ушел от них на ту сторону Ганга, оставив им страну. Они водворились здесь и завладели ею, а из тюркских бродяг и подонков к ним присоединились все, кто жаждал наживы и стремился к добыче.

Дело Алтун-хана стало еще хуже из-за слабости и шатания, и его немощь и потрясение увеличились /8/ до такой степени, что он начал переговоры с ними, стремясь к успокоению и перемирию, довольствуясь оставшимся у него жалким владением, отдавая большее для того, чтобы сберечь меньшее. Они приняли его предложения, и отношения между ними самими продолжались на основе сотрудничества до тех пор, пока не умер Чингиз-хан ²³. Двое других оставались владетелями государства, держа узду правления вместе. Обеспечив себе безопасность со стороны Алтун-хана, они двинулись в Баласагун ²⁴ и завладели им. Они завладели также граничащей с ним страной и подчинили ее.

К этому времени случилась смерть Кушлу-хана ²⁵, и его заменил сын, титулованный [так же] — Кушлу-ханом. Чингиз-хан, считая, что этот [хан] слаб по малолетству и юности, нарушил основы соглашений, установленных между ним (Чингиз-ханом) и его отцом об одинаковом их достоинстве и [45] распределении доходов государства по правилам справедливости и равенства. По этому поводу между ними начались переговоры и взаимные упреки, приведшие, в конце концов, к враждебности. И когда речь из шуточной стала серьезной и усилился ожог вражды, Кушлу-хан отделился от него.

Рассказ о том, к чему привело дело Кушлу-хана после разрыва его с Чингиз-ханом

Кушлу-хан после разрыва с Чингиз-ханом двинул свои войска к границам Каялыка и Алмалыка ²⁶, правитель которых Мамду-хан ибн Арслан-хан ²⁷ заключил с ним мир с условием крепко стоять вместе и стремиться помочь друг другу во имя [общей] пользы.

Прибытие Кушлу-хана в упомянутую страну совпало с барством хана ханов гюр-хана — государя ал-хита'и с поля сражения, происшедшего между ним и султаном ['Ала' ад-Дином Мухаммадом]. Это была последняя битва между ними ²⁸, /9/ и бегство привело гюр-хана к границам Кашгара. Мамду-хан начал склонять Кушлу-хана к походу на Кашгар и захвату гюр-хана, говоря ему: «Если ты победишь его и посадишь его на престол государства, никто из тюркских владык не воспротивится тебе, соблазнившись напрасными надеждами и превратностями судьбы». Он (Мамду-хан) не знал, что это — государство, дни которого сочтены, и настало время, чтобы совы плакали над ним. Кушлу-хан считал это невозможным, так как, по его мнению, положение гюр-хана было высоким, приказы хана внушали страх, а слава и мощь его были велики. Но Кушлу-хана постоянно подстрекали к этому, пока он не согласился на то, к чему его призывали. Затем они оба выступили из Каялыка и неожиданно напали на него (гюр-хана) на границах Кашгара, захватили его и посадили на трон государства ²⁹. Во время общих приемов Кушлу-хан представал перед ним в положении хаджиба, давая ему советы в делах малых и больших, а сам лишь изредка исполнял то, что было ему приказано.

Когда султан [Мухаммад] узнал о том, что тот взял в плен гюр-хана и овладел тем, что было в его руках из драгоценных камней и ценностей, собранных со всего света за века, он послал к нему (Кушлу-хану) и передал следующее: «Хан ханов освободился из моих сетей лишь после того, как я оставил его [46] как добычу для каждого грабителя и жертву для любого захватчика. Почему твоя душа не подсказала тебе напасть на него, когда он был на высоте своей власти и в расцвете своей мощи?

А ныне я удалил его из его страны и городов, предал мечу всех его пособников и сподвижников. Он добивался примирения, соглашаясь выдать за меня свою дочь Тугадж-хатун, которую привели бы ко мне с тем, что есть в его сокровищницах из золота, серебра и драгоценностей, при условии, что я не отниму у него остатков его страны с ее немногочисленными жителями, которых пощадил наш меч. /10/ Разве время быть разбитым, когда взят в плен? Если ты желаешь безопасности для себя и для своих людей, то должно тебе отправить ко мне гюр-хана с его дочерью, его сокровищами, имуществом и приверженцами. А иначе я пойду на тебя с тем, против чего не поможет ни острие твоего меча, ни неприступность твоей позиции».

На это Кушлу-хан дал смиренный и униженный ответ. В качестве подарка он прислал ему редкие вещи из диковинок его страны, число которых заполнило бы многие столбцы описаний.

При этом он просил милостивого прощения за то, что не доставляет ему гюр-хана. А гюр-хан все время унижался перед ним, умоляя сжалиться над ним, и говорил: «Этот султан и его отец приносили мне дань и изъявляли мне покорность. Я помогал им [в борьбе] с некоторыми их врагами. И пособник и соперник, и местный житель и странник знали, какова была служба их обоих. И когда судьба ему улыбнулась настолько, что он захотел нанести мне такой удар, о котором и подумать нельзя было, я согласился на перемирие с ним с условием выдать за него свою дочь — а она для меня самое дорогое творение Аллаха. Я связал себя [еще] прочими названными им условиями, откупаясь от [верной] гибели и отрекаясь от власти, потому что увидел, что нет ни спасения, ни надежды, ни пощады, ни жизни, но он отказался и не соглашался ни на что, желая отнять последние остатки государства, в котором царит страх и господствует паника. И он так настойчиво требует меня ныне только для того, чтобы погубить меня, и клеймит меня унижением так, что даже смерть была бы лучше».

Сердце Кушлу-хана смягчилось по отношению к нему. К тому же он опасался, что если он передаст его султану, то это покроет его позором в глазах тюрок и он не откупится от стыда дешево и не стряхнет с лица его пыли.

И он продолжал защищать его день за днем на протяжении некоторого времени, пока султан не догадался, что дело затягивается и его завлекли в долгую волокиту. [47]

Мне рассказал эмир Мухаммад ибн Кара-Касим ан-Насави, последний посол султана, направленный к Кушлу-хану по этим делам, что за грубость /11/ в речи, обращенной к Кушлу-хану, что было ему приказано султаном, Кушлу-хан заковал его в оковы, пока Аллах не даровал ему спасение в битве, происходившей между Кушлу-ханом и одним из отрядов султана. И как только упомянутый предстал перед дверью султана, ускользнув из петли плена и избежав предназначенной ему тягости унижения и бесчестья, султану сообщили о правдивости его слов и усердии в выполнении возложенной на него миссии. Султан обещал облагодетельствовать его, приказал ему выразить любое пожелание и предоставил ему выбрать то, что ему хочется.

Тот высказал ему свое пожелание и ходатайствовал об издании указа, который вручал бы ему должность ра'иса всех областей Хорасана ³⁰, что и было удовлетворено. Впоследствии ра'исы претерпели от него страшные бедствия и тяжкие оскорбления.

Наступил шестьсот шестнадцатый год (616 год хиджры начался 19.III 1219 и закончился 7.III 1220 г.). Это — тот год, который народ назвал злополучным. А упомянутый [эмир] не оставлял своего коварства с целью приумножить области Хорасана.

Когда хорошие отношения сменились враждебностью, султан отобрал шестьдесят тысяч всадников из своего войска, чтобы выступить против Кушлу-хана, свергнуть его и отнять у него хана ханов. Это случилось после того, как султан направил против него несколько отрядов, которые сошлись с ним в различных сражениях в Кашгаре и других местах. Большая часть этих сражений завершилась поражением Кушлу-хана.

Рассказ о гибели Кушлу-хана от руки Души-хана, сына Чингиз-хана, в шестьсот двенадцатом году (2.V 1215 — 19.IV 1216) — Ибн ал-Асир ошибочно отнес это к шестьсот шестнадцатому году ³¹

Когда Чингиз-хан узнал, что Кушлу-хан захватил владения Кашгара и Баласагун и что в его руки попал гюр-хан, он отрядил своего сына Души-хана с двадцатью тысячами воинов [48] или более, чтобы покончить с ним /12/ и искоренить то, что выросло из его зла.

В то же самое время на Кушлу-хана со своей стороны двигался султан с шестидесятитысячным войском. И когда султан подошел к водам Иргиза ³², то застал реку замерзшей, и переправа через нее стала для него невозможной. Тогда он расположился у места причала, ожидая удобного момента для переправы. Когда это стало возможно, он переправился [на другой берег] и начал поспешно двигаться в поисках следов Кушлу-хана.

Когда он на протяжении нескольких дней находился в походе, к нему прибыл один из его передовых отрядов и сообщил о приближении какой-то конницы. Это оказался Души-хан, который одержал победу над Кушлу-ханом, разбил его в пух и прах и возвращался с его головой ³³. Он напал на него и тех, кто был с ним из людей ал-хита'и, сделал их жертвами острых мечей и пищей для хромых коршунов, а с собой [увез] столько добычи, что ее масса покрыла землю, не оставив пустого места.

И вот храбрецы вступили в бой, и всадники стали сражаться весь этот день, и Души-хан отправил к султану человека, который сказал ему, что он целует землю и сообщает, что он пришел в эту страну не с враждебными намерениями, а с целью повиновения и даже службы султану. Он желал, мол, выкорчевать того, кого привели [его] ложные надежды и обманчивые побуждения к границам государства [султана], и избавить его от заботы выступать в поход и от необходимости оказаться лицом к лицу с ним. Поэтому он (Души-хан) напал на него (Кушлу-хана) и всех, кто был с ним из врагов султана, отрезал их друг от друга, взял в плен их детей и жен.

Что касается добычи, которую он везет с собой, то вот она вся перед султаном, пусть он распоряжается ею как хочет и, если найдет нужным, жалует [ею] тех, кто [за нее] сражался, а в противном случае, [передал Души-хан], пусть он направит ко мне тех, кто ее примет и доставит в его лагерь.

И наконец, он упомянул, что его отец приказал ему вести себя благопристойно, если он встретит в этой стороне какую-нибудь часть султанских войск, и предостерег его от проявления чего-либо такого, что сорвало бы покрывало приличия и противоречило бы принципу уважения.

Однако не было проку /13/ от его учтивости, и сила упорства султана от этой любезности не убавилась. У султана было вдвое больше, чем у Души-хана, людей и [были] военачальники, умеющие наступать и атаковать, и он был убежден в том, что [49] если бросит несколько своих отрядов против него, то оставит от него лишь пепел, который подхватят буйные ветры, рассеивая его на север и на юг.

И султан ответил: «Если Чингиз-хан приказал тебе не вступать в битву со мной, то Аллах всевышний велит мне сражаться с тобой и за эту битву обещает мне благо. И для меня нет разницы между тобой и гюр-ханом и Кушлу-ханом, ибо все вы — сотоварищи в идолопоклонстве. Итак — война, в которой копья будут ломаться на куски, а мечи разбиваться вдребезги».

Тогда Души-хан понял, что если он не примет сражения, то его надежды окажутся ложными и настанет его конец. И он прибег к сражению и искал выхода в битве. И когда встретились оба противника и сошлись [в битве] оба ряда, Души-хан лично атаковал левый фланг султана, разбил [этот фланг] наголову и заставил обратиться в бегство в беспорядке в разных направлениях. Султан был близок к разгрому, если бы наступательное движение его правого фланга против левого фланга проклятого не восстановило [положения]. Так была предотвращена беда, был уплачен долг и была утолена жажда мести, и никто не знал, где победитель, а где побежденный, кто грабитель, а кто ограбленный.

Обе стороны оторвались друг от друга в этот день для того, чтобы еще раз утром возобновить битву утром следующего дня. Безбожники ночью развели множество огней, показывая, будто они твердо стоят [на своих позициях] и проводят ночь с намерением сразиться, а [тем временем] они, подгоняя коней, под покровом ночи проделали за эту ночь расстояние двух дней пути ³⁴.

А душой султана завладели страх и убежденность в их храбрости; он, как говорят, в своем кругу сказал, что не видел никого, подобного этим людям храбростью, стойкостью в /14/ тяготах войны и умением по всем правилам пронзать копьем и разить мечом.

По возвращении в Самарканд султан наградил владетельных эмиров, увеличил их икта' и повысил их в чинах, титуловав Бучи-Пахлавана — Кутлуг-ханом и Огул-хаджиба — Инандж-ханом ³⁵. Наконец, каждого из них он наградил разным добром за храбрость и стойкость.

Мы только что изложили события из жизни султана Мухаммада для того, чтобы объяснить появление татар, а остальные сообщения о нем мы продолжим далее до того времени, когда в отношении султана исполнилось предначертанное решение и дни его истекли по соизволению Аллаха. А затем, [50] если будет угодно Аллаху, мы доведем рассказ до сообщений о Джалал [ад-Дине] — то есть до желанной цели.

Рассказ о том, как султан направился в области Ирака в шестьсот четырнадцатом году (10. IV 1217 — 29. III 1218)

Когда положение султана возвысилось и его дело стало славным, мир предстал перед ним в самом блестящем своем одеянии, а солнце его государства взошло из самых щедрых мест восхода. Диван его войска включал в свой реестр около четырехсот тысяч всадников, и он направил свое усердие на то, чтобы добиться господства и власти в Багдаде, таких же, какие были у рода Сельджукидов ³⁶. Он не раз отправлял послов с такой миссией, но не получил согласия на то, о чем просил, так как там знали, как он занят в Мавераннахре и Стране тюрок. Ведь каждый раз, когда он искоренял какое-нибудь их племя, появлялось другое, о котором не слыхали ранее. Между тем он не оставлял намерения получить то, чего хотел, и [считал], что наступит время, благоприятное для исполнения желания и осуществления надежды.

Кади Муджир ад-Дин 'Умар ибн Са'ад ал-Хорезми ³⁷, которого султан выделял /15/ и отличал особо и не раз посылал в Багдад, рассказывал мне: «Последнее мое посольство в Багдад имело целью предъявить требование Дивану» — именно то, о котором мы упомянули. Они (чины дивана халифата) отказали ему в этом, полностью отвергли все его [домогательства] и сказали: «Поистине, чередование династий, превратности века, захват Багдада бунтовщиком, благоразумный отъезд имама ал-Ка'има би-амри-ллаха — да будет благоволение Аллаха над ним — из Багдада в Хадисат 'Ана, а затем помощь, которую он получил от Тогрул-бека ибн Мика'ила, и вся эта известная история сделали необходимым, чтобы род сельджуков управлял Багдадом ³⁸. Иначе не было бы безусловно очевидно, что они со временем станут опорой халифата, будут повелевать здесь и запрещать, как они желают и как им нравится. И как бы мы ни нуждались в подобном, это не означает, что мы дадим согласие тебе на то, на что согласились с теми. Разве того, что ему (султану) дарованы обширные державы в отдаленных друг от [51] друга странах, недостаточно, чтобы отказаться от стремления к столице Эмира верующих и к местам упокоения его праведных предков?»

Далее он сказал, что при возвращении его сопровождал шейх Шихаб ад-Дин ас-Сухраварди ³⁹ — да смилостивится над ним Аллах — в качестве ответного посла, увещевателя, который должен был удержать султана от того, чего он добивался.

По этому поводу переписка возобновилась и снова повторилась, однако без всякого результата. Ко всему этому Прибавилось еще их пренебрежение к людям султана, следовавшим по дороге к Мекке, да защитит ее Аллах всевышний! А до султана дошло, что к паломникам главы исмаилитов Джалал ад-Дина ал-Хасана ⁴⁰ отнеслись лучше, чем к его людям. Это еще больше разбередило рану и стало как бы солью, посыпанной на язву.

Я слышал, как упомянутый кади говорил о шейхе Шихаб ад-Дине, что когда тот прибыл к султану, то его высокое положение и значение, его превосходство над шейхами века по его достоинствам требовали, чтобы он был отмечен /16/ большим уважением и почетом по сравнению с другими послами, прибывшими к султану от имени Дивана. Он остановился посреди двора, а затем ему разрешили войти ⁴¹. Когда собрание (маджлис) успокоилось перед шейхом, он — да смилостивится над ним Аллах — сказал: «Согласно обычаю победоносного государства, всякий, кто говорит от его имени, должен предпослать выполнению своей миссии один из хадисов Мухаммада — да благословит его Аллах и да приветствует! Это служит добрым предзнаменованием и привлекает благословение!» Султан разрешил ему это и опустился на колени, приготовившись слушать хадис. Шейх привел хадис, смысл которого — предостережение не причинять обид [людям из] рода ал-'Аббаса ⁴² — да будет доволен ими Аллах! Когда шейх закончил передачу хадиса, султан сказал: «Хотя я тюрк, малосведущий в арабском языке, я все же понял смысл приведенного тобой хадиса. Но я не обижал ни одного из потомков ал-'Аббаса и не замышлял причинять им зло. Однако я слышал, что в местах заключения у Эмира верующих постоянно пребывают некоторые из них, которые там же плодятся и имеют потомство. И если бы шейх повторил тот же Самый хадис в присутствии Эмира верующих, это было бы вернее, предпочтительнее и полезнее» ⁴³.

Тогда шейх сказал: «Когда халиф принял присягу в начале своего правления, то он получил право действий согласно Книге Аллаха и Сунне его пророка и право самостоятельного решения, [52] входящего в полномочия Эмира верующих. Если в силу права на такое решение халиф решил, что для блага общины лучше заточить группу мусульман, то это не порочит его действий как образцового исполнения велений религии».

Беседа продолжалась и далее на ту же тему. Я не намерен повторять все это, ибо умолчание о подобных вещах вернее, чем речь о них, и представляет собой самый прямой путь. После этого Шихаб ад-Дин возвратился, а вражда продолжалась своим чередом. И случилось вслед за этим, что исмаилиты убили Оглымыша ал-Атабеки, который был на'ибом султана в Ираке ⁴⁴. Когда он выехал встречать паломников после их возвращения из хаджжа к Ка'бе Аллаха, на него набросились люди в одежде паломников и убили его. А /17/ так как к этому времени в Ираке перестали читать хутбу с именем султана, то султан двинулся в эту страну, стремясь восстановить положение в ней, о чем мы и расскажем с соизволения Аллаха всевышнего.

Рассказ о походе султана в Ирак и о том, что с ним там произошло

Когда был убит Оглымыш, отвечавший за чтение хутбы и покорность Ирака султану, атабеки Узбек ибн Мухаммад, правитель Аррана и Азербайджана, и Са'д ибн Занги, правитель Фарса, проявили сильное желание овладеть Ираком. Они, каждый со своей стороны, подступили к нему, пользуясь удобным случаем: ведь здесь не было тех, кто бы защитил его и обратился с призывом [о помощи] ему. Они знали, что султан далеко, что он погрузился в самую глубину Страны тюрок и поднялся на самые высокие места в ней и занят устрашением безбожия и его ведьм.

И вот Узбек, когда к нему по его приглашению к службе и по сговору стеклись большие силы, направился в Ирак и вступил в Исфахан с согласия его жителей, а Са'д подошел к Рею ⁴⁵ и овладел им. Наряду с этим он занял также Казвин, Хувар ⁴⁶ и Симнан ⁴⁷ с прилегающими и соседними землями ^47а.

Вести об этом донеслись до султана, который находился в Самарканде. Им овладела решимость, которая выровняла для него бугристый путь и сделала близкой далекую цель в походе против обоих атабеков. Он отобрал самых храбрых мужей и самых отважных героев в количестве около ста тысяч всадников, укрепил основные силы своих войск знатными эмирами и [53] славными людьми из вельмож областей Мавераннахра и пограничных местностей тюрок. Прибыв в Кумис ⁴⁸, он произвел вторичный отбор из числа прибывших с ним и выступил с двенадцатью тысячами легкой кавалерии и скакал, опережая порывы ветра, сокращая /18/ время ночи и дня, пока не достиг, раньше, чем о нем узнали, Хайл-и Бузурга ⁴⁹, а это — один из новообразованных округов Рея. Когда Са'д увидел, что подходят передовые отряды конницы, он подумал, что это войска Узбека, соперничавшие с ним за овладение Ираком. Тогда он сам и его войско сели на коней, и завязалось сражение, и начались атаки и схватки. С его стороны одна атака на них следовала за другой, непрерывно и много раз.

Когда султан увидел его усердие и убедился в его решительности, он приказал разбить шатер, который до этого был свернут. Его установили, и, когда приверженцы атабека убедились в том, что это султан, они обратились в бегство, и «дело Аллаха было решением предопределенным» (Коран XXXIII, 38 (38)). Са'д спешился и поцеловал землю, а один из тех, кто подошел к нему, схватил его, связал и представил султану, который приказал охранять его со всеми предосторожностями, пока он не определит своего решения. Он оставался в оковах, везомый на муле, пока султан не прибыл в Хамадан и пока не добился от Узбека того, чего хотел, а об этом мы скажем далее, если позволит всевышний Аллах.

Каждый день на площадь в Хамадане приводили Са'да, Малика Нусрат ад-Дина Мухаммада ибн Пиш-Тегина и Рабиб ад-Дина Абу-л-Касима ибн 'Али — вазира Узбека. Рабиб ад-Дин был взят в плен еще при бегстве Узбека, о чем мы скажем ниже. Султан играл в мяч, а они стояли там униженные, пока он не велел снять с них оковы и не даровал им свободу, о чем мы также расскажем, если будет угодно Аллаху всевышнему.

Рассказ о положении атабека Узбека, его уходе из Исфахана и спасении из сетей плена после того, как он был так близок к ним

/19/ Мне рассказывал упомянутый вазир Рабиб ад-Дин, а это был один из вельмож своего времени, из тех, кто заставил [54] поседеть волосы дней за время своего управления делами дивана. Когда Джалал ад-Дин овладел Азербайджаном и Арраном, отняв их у их правителя, Рабиб ад-Дин предпочел удалиться от дел, превратив свой дом в Мадрасу, и стал там жить уединенно, предаваясь послушанию [Аллаху] и усердствуя в служении ему, завершая [жизнь] счастьем и укрепляя основы святости:

«Когда Узбек, будучи в Исфахане, услышал о судьбе Са'да и о его пленении, он не знал, что делать: оставаться или бежать, и им овладели беспокойство и печаль. Он увидел, что “стеснилась для него земля со всем, что широко” (Коран IX, 119 (118)). И ему не оставалось ничего иного, как вернуться в свою столицу, чтобы спастись от надвигающейся на него гибели. Он сел на коня и пустился в путь, пока не приблизился к Хамадану, считая, что султан находится в Рее или же направляется прямо к Исфахану. Но когда он находился на расстоянии одного дня пути от Хамадана, ему сообщили, что “султан в Хамадане ожидает вестей о тебе, соглядатаи следят за тобой из всех засад, он разослал своих разведчиков в разных направлениях и во все стороны”. [Услышав это], он опустил руки и растерялся из-за того, что его план провалился и обнаружились последствия, противоположные тем, к которым стремились стрелы его предположений. Он колебался, не зная, что предпринять: сулит ли успех продвижение вперед или отступление. И он решил тогда посоветоваться со своими спутниками о беде, обрушившейся на него, и спросить их мнения о том, что его постигло. Одни из них советовали возвратиться в Исфахан, другие высказались за то, чтобы спешить в Азербайджан с небольшим числом [людей], оставив имущество в качестве добычи и приманки для захватчиков».

Он же (Рабиб ад-Дин) сказал: «В отличие от всех я посоветовал ему укрепиться в крепости Фарразин ⁵⁰. Она находилась близко и была одной из самых известных своей неприступностью крепостей на земле, о которой поэт сказал:

/20/ Летит орел воздуха вдоль ее стен,
    на их краях для орла полуденный отдых.

Из горных вершин и строений на них [по неприступности] сравниться могли лишь немногие, и она тогда принадлежала ему (Узбеку)». [55]

В ответ на это Узбек сказал: «Что же помешает султану, если я укреплюсь в крепости, приказать некоторым эмирам Ирака осадить меня? Он окружит ее и будет осаждать до тех пор пока не достигнет своей цели».

Одним словом, сущность их решения сводилась к тому, что он отправил свои драгоценности, сокровищницу и большую часть своего войска с маликом Нусрат ад-Дином Мухаммадом ибн Пиш-Тегином по направлению к Табризу ⁵¹, надеясь спастись этом городе и опасаясь тех, кто намеревался его схватить. Он взял с собой надежных людей из числа своих тюрок числом около двухсот всадников и вместе с ними направился в Азербайджан, следуя трудными путями, через непроходимые горы, давая просочиться ни одной вести о себе и заметая следы ⁵².

А упомянутый вазир направил султану письмо с извинением за свое преступление, смывая с себя грех мятежа и хитро объясняя то, что он совершил, наваждением шайтана.

И вот эмир Дёкчек, силахдар, мукта' Кабуд-Джама ⁵³, одной из областей Мазандарана, ночью напал на его (Узбека) сокровища и на всех его людей в различных убежищах, разбил их застигнутых врасплох, наголову, рассеял их группами по разным дорогам и преследовал их остатки до [самого] Майаниджа ⁵⁴, а это один из округов Азербайджана, на берегу реки Белой ⁵⁵. Малик Нусрат ад-Дин Мухаммад ибн Пиш-Тегин был взят в плен. Сеть плена охватила также большинство тех, кто сопровождал его, собрала больших и малых и великого из их числа сделала ничтожным. Что касается сокровищ, драгоценностей, знамен и оркестра (табул-хана) ⁵⁶, то они были разграблены и разделены среди добычи. Вазир Рабиб ад-Дин встретился им на дороге /21/ в тот момент, когда была утрачена желанная цель, а имущество и честь стали дозволенными для грабежа и надругательства. Он был в числе пленных доставлен в лагерь султана. И никто не поверил в искренность его письма, и предполагали, что он подделал его в критическую минуту с целью использовать эту уловку для спасения, но было уже поздно.

Пусть тот, кто пристально следит [за событиями], обратит внимание на дальновидность замысла султана. Из отдаленных областей Мавераннахра султан устремился на обоих владык Ирака и получил от них то, чего желал, отомстил им сполна и с лихвой.

Что касается малика Нусрат ад-Дина Мухаммада, то он оставался в плену, и его ежедневно приводили на площадь униженного, связанного вместе с атабеком Са'дом и вазиром [56] Рабиб ад-Дином. Так было, пока не возвратился Насир ад-Дин Давлатйар, который в то время был хранителем султанской тугры. Это был у них один из высоких постов, хотя при государях династии хорезмшахов он считался ниже катиба ал-инша' ⁵⁷, но Сельджукиды ставили его выше. Султан до этого отправил его в качестве посла к атабеку Узбеку, после того как тот избежал сети [плена], с приказанием, чтобы атабек установил по всей стране чтение хутбы и чеканку монет с именем султана и вносил ежегодно в султанскую казну установленную дань. Что касается хутбы и чеканки монет, то он поспешил выполнить приказ султана об этом и согласился с обоими требованиями. В честь султана провозглашали хутбу с минбаров Аррана и Азербайджана — до самого Дербенда Ширвана. Эти радостные вести были объявлены, и устроены празднества в присутствии Насир ад-Дина. Атабек отправил султану подарки и редкостные вещи за то, что тот взял под свою защиту его страну и стал преградой между ней и теми, кто хотел завоевать ее. Он передал султану крепость Фарразин в знак службы, но просил снисхождения в отношении дани, в связи с тем, что грузины, использовав его слабость, заняли окраины его страны, и таково /22/ ныне положение, что страна со всеми доходами, которые она приносит, принадлежит [теперь] ему (султану). Как же теперь, когда она разделена [на части], он может вносить с нее дань, к тому же увеличенную в сравнении с обычной?

Султан поверил ему в этом, избавил его от дани и направил к грузинам посла, предостерегая их от нападения на его страну и заявляя, что она стала одним из его собственных владений, что со всех ее минбаров провозглашают его имя, что ее монеты отмечены его знаком. А если бы султан не спешил с возвращением из Ирака по причинам, о которых мы скажем ниже, то Узбеку удалось бы получить от грузин то, чего он хотел, при помощи одной лишь хутбы с именем султана, так как султан [до этого] дал распоряжение пятидесяти тысячам всадников из числа отборных войск совершить набег на грузин. Да! Посол султана возвратился от грузин в сопровождении их посла, имевшего при себе подарки из редкостных вещей этого края, но они догнали султана лишь после того, как он перешел Джейхун. [57]

Рассказ о том, чем закончилось дело Нусрат ад-Дина Мухаммада ибн Пиш-Тегина после пленения

Упомянутого Нусрат ад-Дина Мухаммада каждый день приводили на площадь, и он стоял там, а султан играл в мяч. И вот однажды султан посмотрел на него и заметил, что у него в ушах пара больших полых серег, толщиной таких, как браслеты, и спросил об этом. Тот ответил: «Когда султан Алп-Арслан ибн Давуд напал на грузин ⁵⁸, а Аллах всевышний помог ему против них, их эмиры силами принуждения были приведены в место плена, и он даровал им свободу и велел украсить каждого из них парой серег, на которых было бы написано имя султана. Так и было сделано, а когда прошло много времени /23/ и рухнули устои державы [Сельджукидов], они все разорвали петлю покорности, за исключением моего деда, который принял ислам, и его страна и потомки уцелели благодаря двум благам — исламу и верности».

Сердце султана смягчилось по отношению к нему, и он высказал желание приобрести подобную известность и самому стать причастным к славе обладателей этой наследственной ноши. Поэтому он немедленно пожаловал его почетной одеждой, велел привести его на площадь и сыграл с ним в мяч. И когда тот решил вернуться из Ирака, он наградил его другой, высшей и самой блестящей из княжеских одежд и велел снабдить его указом о его праве владеть той страной, которая досталась ему по наследству от предков, а именно городами Ахар ⁵⁹ и Варави ⁶⁰ с их крепостями и окрестностями. Он спросил его, какой ближайший к его стране город из тех, что находятся во владении Узбека. Тот ответил: «Город Сара [б] ⁶¹». И он (султан) велел добавить этот город к прежним владениям, упомянув об этом в указе. А серьги были изменены: на них написали имя султана.

Нусрат ад-Дин возвратился с радостью и богатством, избавившись от позора плена. А так как упомянутый в указе город Сараб с примыкающими к нему землями находился во владении Узбека, то он не осмелился огласить указ, а спрятал его в своей сокровищнице, оставив его там запечатанным, [и хранил его] до тех пор, пока Джалал ад-Дин не завладел Табризом, вырвав его из рук Узбека. Тогда Нусрат ад-Дин предстал перед ним с указом, не уведомив его заранее и не приняв ранее присяги. Когда Джалал ад-Дин ознакомился с [58] этим указом 'Ала' ад-Дина, он приказал восстановить его распоряжение и утвердить написанное от его имени. И он отличил Нусрат ад-Дина от других ему подобных, приблизив его, выказывая ему радушие, удивительную доброту и радуя его милостями. И наступило для него и его семейства полное благополучие ⁶². «Может быть, что-либо вам и ненавистно, /24/ а Аллах устроил в этом великое благо» (Коран IV, 23 (19)).

Рассказ о том, как закончился плен владетеля Фарса атабека Са'да ибн Занги

Когда атабек Са'д ⁶³ был взят в плен, на его месте утвердился его сын Нусрат ад-Дин Абу Бакр ⁶⁴. Своей щедростью, милостями, свободным обращением и бойкой речью он привлек сердца эмиров, они послушно подчинились ему и единодушно согласились следовать за ним.

Когда султан увидел, что не сможет заняться полным подчинением государства Фарса, так как у него возникли планы похода на Багдад, он предоставил [Са'ду] свободу и получил от него Истахр ⁶⁵ и Ашканаван ⁶⁶ — две крепости, построенные на высоких гребнях гор: их неприступность вошла в поговорку. Он передал их хаджибу ал-Му'аййиду. Султан женил атабека Са'да на женщине из родни своей матери Теркен-хатун ⁶⁷ и обязал его ежегодно вносить в султанскую казну одну треть хараджа своей страны ⁶⁸.

Атабек возвратился с подарками и почестями. Когда он прибыл в столицу своих владений город Шираз ⁶⁹, его сын Абу Бакр не дал ему войти в город и отказался передать ему власть. У него возникла злая мысль бороться со своим отцом, и в его глазах непослушание и бунт против отца казались желанными, пока Хусам ад-Дин Тегин-Таш, старший над мамлюками атабека и главенствующее лицо в его государстве, пользуясь беспечностью Абу Бакра, не открыл ворота [Са'ду]. Абу Бакр пришел в ужас лишь тогда, когда отец вошел к нему. У отца в руках был обнаженный меч, и он один раз ударил им сына по лицу, оставив на нем след. Их удержали обе стороны, смешавшись между собой. А потом атабек велел заточить его, он был схвачен и посажен в тюрьму на некоторое время [и [59] находился там], пока не прошло некоторое время. Затем атабек помирился с сыном и простил его ⁷⁰.

Упрочилось положение /25/ Хусам ад-Дина при атабеке: он возвысил его в степень малика, и так было до тех пор, пока не умер Са'д. Тогда его сын Абу Бакр занял его место ⁷¹. Хусам ад-дин увидел в этом молнию гибели и беды, поэтому он оседлал коня, умчался под покровом ночи и оставил столько денег и имущества, что этого не могли бы снести на себе вьючные животные. Его уже согнули прожитые годы, когда он на исходе дней, словно воскресший из могилы, нашел убежище у Джалал ад-Дина. Джалал ад-Дин назначил его маликом Халхала ⁷² с его окрестностями и округами, когда им завладел ['Изз ад-Дин] Али Балбан ал-Атабеки, о чем мы еще скажем ниже ⁷³. Он (Хусам ад-Дин) находился там, пока его не убили после нашествия татар в шестьсот восемнадцатом году (25. II 1221 — 14. II 1222) ⁷².

Рассказ о походе Султана на Багдад и о его возвращении оттуда

Когда султан добился своей цели, завладев полностью государством Ирака и очистив его от тех, кто соперничал с ним в этом, он решил идти походом на Багдад ⁷⁵. Он выслал вперед такое количество войск, что ими были битком набиты степи и пустыни, но даже и они, столь обширные, не могли их вместить.

Вслед за ними выступил он сам и поднялся на перевал Асадабада ⁷⁶. Еще будучи в Хамадане, он разделил области Багдада на владения икта' и [налоговые] округа, подписав указы об этом. В горном проходе (Асадабада) его застиг снег, засыпавший долины и вершины. В снег погрузились палатки и шатры, и шел он беспрерывно три дня и три ночи. Положение

было таково, как описал его аш-Шаши ал-Каффал ⁷⁷:

Облака рассыпали с неба серебряные монеты,
    и горы оделись в одеяние из этого урожая.
И [дуновение] ветра было таким холодным, будто это
    вздохи потерявшего все из-за любви к красавицам.

И вот беда стала угрожающей и недуг — неизлечимым, а земля, даже белая [от снега], словно почернела, так как гибель настигла /26/ множество людей из числа пеших воинов. Из [60] верблюдов не спасся ни один. Одни воины лишились рук, другие — ног. Из-за этой неудачи и неуспеха султан отступился от того, что замышлял, и отчаялся в своем стремлении.

Он возвратил Шихаб ад-Дина ас-Сухраварди в качестве посла ⁷⁸, просившего Аллаха о милости, предупреждавшего [о беде] и предостерегавшего от несправедливости.

Султан раскаялся в том, что совершил ранее, когда утратил стыд и попрал справедливость и уважение, соблюдение которых обязательно для всякого, кто тверд в вере, здрав рассудком и убежден в том, что его господь установил рай и ад. Он понял, что [Аббасиды] — это дом, который сам Аллах поддерживает своими ангелами небесными ⁷⁹ и тайна продления его жизни и пребывания [на земле] принадлежит Ему (Аллаху), а тот, кто упорствует, «утратит и ближайшую жизнь и последнюю, а это — явная потеря» (Коран XXII, 11 (11)).

Рассказ о том, какие меры, внушенные осторожностью и законоположением, успел предпринять султан до своего похода в Ирак

В числе [этих мер] было установление наубы Зу-л-Карнайна ⁸⁰. Еще в прежние времена для него были установлены по примеру других султанов пять науб, соответственно времени пяти молитв. Это продолжалось до тех пор, пока Аллах не возвысил его положение и не усилил его власть. Ко времени своего похода в Ирак он предоставил право на пять науб своим сыновьям-султанам, чтобы эти наубы, в странах, которые он им определил, исполнялись перед воротами находившихся там султанских дворцов. На подробностях их прав [на наубу], то есть на том, что было установлено для каждого из них, мы остановимся в своем месте. Для себя же он выбрал наубу Зу-л-Карнайна. Эту наубу исполняли во время восхода и заката солнца. Для нее использовали двадцать семь золотых литавр, палочки которых были унизаны различными самоцветами, точно так же как все инструменты, необходимые для наубы.

В первый же день, избранный для того, чтобы она была исполнена, он ради своего величия повелел сделать это /27/ двадцати семи государям из числа наиболее значительных [61] владетелей и сыновей султанов. В их числе были: [Бёркийарук] ибн Тогрул ибн Арслан ас-Селджуки ⁸¹, сыновья Гийас ад-Дина — владетеля Гура ⁸², Газны и Индии, малик 'Ала' ад-Дин — владетель Бамйана ⁸³, малик Тадж ад-Дин — правитель Балха ⁸⁴ и его сын ал-Малик ал-А'зам — правитель Термеза, малик Санджар — правитель Бухары ⁸⁵ и им подобные. Словом, ему нужно было как-то довести количество государей до двадцати семи, и он включил в их число своего племянника (сына брата) Эрбоз-хана ⁸⁶ и вазира государства Низам ал-Мулка Насир ад-Дина Мухаммада ибн Салиха ⁸⁷. Таковы те лица, которые били в литавры в день, избранный для исполнения [наубы].

В числе мер султана [было следующее]. Когда он решил предпринять поход в Ирак, то захотел очистить Мавераннахр от тех, в ком осталось отрицание под видом признания и тлел огонь под пеплом.

Государь отправил в город Насу ⁸⁸ Тадж ад-Дина Билге-хана ⁸⁹, правителя Отрара ⁹⁰, и велел ему оставаться там. Билге-хан был первым из хита'и, который присоединился к нему. Он обладал красотой, которая превращала непроглядную ночь в день и оттесняла темноту блеском и сиянием. Когда султан отнял Мавераннахр у хита'и, Билге-хан покорно и охотно спешил на службу султану, так как был связан с ним близостью, которую нельзя нарушить в силу долга мужа, обязательства чести и доблести. Когда Шихаб ад-Дин ал-Гури после смерти султана Текиша ⁹¹ пошел походом на Хорезм с многочисленными силами и собранным отовсюду войском ⁹², а власть султана [Мухаммада] еще не упрочилась и он был не в состоянии дать ему отпор, сам Тадж ад-Дин и его двоюродный брат — по отцу — султан султанов 'Усман, правитель Самарканда ⁹³, подняли на ноги свои войска и толпы хита'и и неожиданно напали на Шихаб ад-Дина ал-Гури в Андхуде, как это описал Ибн ал-Асир в своей книге, известной /28/ под названием ал-Камил ⁹⁴. Многие из числа его храбрых друзей и верных воинов погибли здесь, а Тадж ад-Дин продолжал верить то, что исполненный им ранее долг с воцарением султана принесет ему постоянный успех, еще большие почести и высокое уважение.

Когда он (Билге-хан) прибыл к султану, тот оказал ему почет, возвысил его и помнил прежнюю его заслугу. Так было до тех пор, пока [султан] не задумал своего похода в Ирак. Тогда султан счел нужным удалить его из Мавераннахра и направил его в Насу, чтобы он оставался там. Отправляя его в Насу, a не в какой-либо другой город, он полагал, что это местность очень нездоровая, там сильная жара и множество [62] болезней. Люди здесь все время жалуются, и утратившие близких постоянно плачут. Тюрк может жить в Насе лишь очень короткое время, и жизнь его здесь самая жалкая.

Упомянутый (Билге-хан) прожил здесь год с лишним, терпеливо перенося превратности судьбы и скрывая от времени суровость тягот. С каждым днем росло благородство его нрава и множилась щедрость его рук. И не было человека, который, войдя к нему с приветом, не получил бы от него подарка. Вопреки тому, что обычно случалось в Насе, воздух и вода ее пошли ему на пользу, и он стал здесь еще красивее. Сердца знатных и простонародья Наш были охвачены любовью, и каждое сердце было полно привязанностью к нему.

Это дошло до султана, и он понял, что своей цели по отношению к нему (Билге-хану) он скоро не добьется, если не отбросит в сторону покровы верности и не наденет кольчугу жестокости. И он послал к нему того, кто снес вершину его ствола и заставил глаза плакать по нем кровавыми слезами.

Мне рассказывал тот, кто присутствовал при этом позорном убийстве: «Мы сидели у Захир ад-Дина Мас'уда ибн ал-Мунаввара аш-Шаши, вазира султана в Насе, когда кто-то подошел к нему и сообщил, что прибыл с несколькими людьми Джахан-Пахлаван, а это таштдар ⁹⁵ Айаз, возвысившийся от должности таштдара до преимущества малика и поставленный во главе десяти тысяч всадников. Его назначили для отделения голов и уничтожения /29/ душ, и вот он прибыл с небольшой группой. Упомянутый вазир пришел в ужас [от этой вести]. То, что он услышал о его прибытии, сильно напугало его, он думал, что беда пришла к нему, и в нем не осталось никаких признаков жизни, кроме слабого дыхания, которое чуть не прекратилось. Затем ему сообщили, что прибывший остановился в доме правителя и сказал: “Приведите аз-Захира и сановников!” Тогда аз-Захир сел на коня, направляясь к нему, но его пальцы были так слабы, что он не мог держать узду. Когда он прибыл, Джахан-Пахлаван вручил ему указ. Закончив чтение, они посоветовались ⁹⁶ и пригласили явиться малика Тадж ад-Дина Билге-хана якобы из-за поступившего от султанского двора важного дела, которое требует его присутствия. Когда он прибыл в сопровождении отряда своей свиты, его ввели в один из подвалов. И вдруг один из палачей вышел с головой [Билге-хана] в руках. Джахан-Пахлаван положил ее в мешок и тут же пустился в обратный путь».

Как отвратителен ты, о коварный мир, тьфу! Не выскажешь сострадания к убитому и не пощадишь [его], как сказано: [63]

Горе тем людям, которые любят [сей мир],
    они не обретут от него никакой пользы!

А из его сокровищ в султанскую казну перевезли его драгоценные камни, которым не было подобных по их ценности и обилию.

В числе [мер султана] было и то, что он отправил в Хорезм Бурхан ад-Дина Мухаммада ибн Ахмада ибн 'Абд ал-'Азиза ал-Бухари, известного под именем Садр Джахан ⁹⁷. Это был ра'ис ханафитов в Бухаре и их хатиб. Если кто-либо слышал, что он был хатибом Бухары, то считал, что он, подобно прочим хатибам, занимал высокое положение, владел обширными землями и поместьями, восседал в седле славы и господства и держал поводья неиссякаемой щедрости. А на самом деле было еще и не то: упомянутого можно сравнить только с самыми великими господами и высочайшими владетелями; ведь среди тех, кто жил на его попечении и под началом его предшественников, было около /30/ шести тысяч факихов. Он был щедр, дальновиден, мужествен и считал, что сей мир — мятущаяся пылинка, затерянная между такими же, как она, или, скорее, одна из воображаемых блуждающих точек. Его порог служил местом встречи достойных людей, рынком науки, и он привлекал сюда лучшие товары, которые покупались за самую высокую цену. В Хорезме, уже после злосчастий судьбы, он делал подарки, которых не могли бы себе позволить самые широкие натуры при благоприятнейших обстоятельствах.

Лишенный желаемого и свободы действий, возможности изъявлять свою волю, он (Бурхан ад-Дин) оставался в Хорезме, пока судьба не предъявила счет в отношении его долга [перед Аллахом] и не дала ему испить из чаши гибели. Он был убит во время бегства Теркен-хатун из Хорезма.

После переселения его (Бурхан ад-Дина) в Хорезм султан назначил вместо него ра'исом ханафитов и хатибом в Бухаре Маджд ад-Дина Мас'уда ибн Салиха ал-Фарави, брата своего вазира Низам ал-Мулка, и титуловал его Садр Джахан.

Кади Муджир ад-Дин 'Умар ибн Са'д рассказал мне: «Султан прибыл в Бухару после того, как утвердил упомянутого Маджд ад-Дина в звании Садр Джахана и установил, чтобы он сам провозгласил хутбу в присутствии султана. Однако Низам ал-Мулк Мухаммад питал к своему брату Маджд ад-Дину Мас'уду глубокую ненависть и не хотел, чтобы его положение укрепилось и его сан утвердился за ним. Однажды я находился в соборной мечети вместе с Низам ал-Мулком, а его брат-хатиб находился в своей комнате в мечети по правую сторону от [64] минбара. Низам ал-Мулк сказал мне: “О, если бы ты [сумел] его расстроить сегодня во время хутбы так, чтобы он умолк, то за мной все, чего пожелаешь!” Я ответил ему: “Несомненно, то, что ты советуешь мне, опасно. Если я сделаю это, то удовлетворюсь лишь мулом, которого приведут к двери с седлом, уздой и сбруей”. И он обещал мне это.

[Во время хутбы] я несколько раз поднимал к нему (хатибу) руку с намеками. И он останавливал [чтение], долго молчал, пока не приходил в себя. Люди удивлялись тому, что он сбился, так как этого обычно /31/ не бывало. Я получил мула со всем, что было на нем, и тем завершилась уловка. Когда Маджд ад-Дин упрекнул меня за то, что я сделал, я ответил: “Я же делал тебе знаки, чтобы ты возвысил свой голос при благословении султана, а ты не понял”. И он принял это оправдание».

Упомянутый оставался на этой высокой должности, пока татары не завладели Бухарой. Там он и был убит.

В числе [мер султана] было и то, что он отправил самаркандских шейхов ислама Джалал ад-Дина, его сына Шамс ад-Дина и брата Аухад ад-Дина в Насу, остерегаясь их мятежа и стремясь погасить их огонь. Это были большие господа по своей выдающейся образованности и самые первые в сообщении высоких наук. Аухад ад-Дин был чудом в науке диалектики, он состязался с ал-'Амиди ⁹⁸ и разрывал на куски лист его доводов, соперничал в славе с ан-Нишапури ⁹⁹ и разбил кувшин его [доказательств].

Что касается Аухад ад-Дина, то он умер в Насе изгнанником и не нашел доли в помощи судьбы. Джалал ад-Дин же, старший брат, после смерти Аухад ад-Дина перебрался в Дихистан ¹⁰⁰ по приглашению Амин ад-Дина ад-Дихистани, который был вазиром от имени султана там и в Мазандаране. Он оставался при нем и пользовался почетом, пока время не осудило на гибель население городов во время нашествия татар и распространения их по другим странам. Мне неизвестно, каков был конец его дела.

Стеснено ли его положение, или его рука длинна (Т.е. «имеет ли он власть, влияние»),
повернул ли его вспять недостаток, или продвинул
его вперед избыток?

В числе [мер султана] было и то, что он разделил государство между своими сыновьями и назначил каждому из них по стране. Хорезм, Хорасан и Мазандаран он предоставил [65] своему престолонаследнику Кутб ад-Дину Узлаг-шаху и для его указов избрал такую формулу, не включавшую лакабов, а именно: «Султан Абу-л-Музаффар Узлаг-шах, сын султана Санджара, помощника Эмира /32/ верующих» ¹⁰¹. По их обычаю, лакаб наследника во вступительной формуле не писали, пока сын не занимал место своего отца, и тогда получал такой же лакаб, что и отец.

Назначение его (Узлаг-шаха) наследником престола в обход двух старших его братьев — Джалал ад-Дина Манкбурны и Рукн ад-Дина Гурсанджти — объясняется тем, что султан следовал решению матери, Теркен-хатун, стремясь заслужить ее благословение, так как мать Кутб ад-Дина, в отличие от матерей других сыновей — владычиц дорогих его сердцу детей, — была из племени Байавут из рода ('ашират) Теркен-хатун, а этот род — одна из ветвей племени Йемек ¹⁰².

Право на владения Газны, Бамйана, ал-Гура, Буста, Такинабада, Замин-Давара ¹⁰³ и на соседние с Индией области он предоставил своему старшему сыну Джалал ад-Дину Манкбурны и назначил ему вазиром садра Шамс ал-Мулка Шихаб ад-Дина Алпа ал-Харави ¹⁰⁴. Он не хотел, чтобы Джалал ад-Дин удалился от службы, так как любил его и был уверен в его храбрости, поэтому он назначил заместителем (на'иб) Джалал ад-Дина в этих странах Кузбар-Малика ¹⁰⁵. Тот отправился туда, упорядочил там дела, проявил искусство в управлении, и соседние владетели подчинились ему. Там он находился, пока Джалал ад-Дин не пришел туда после нашествия татар, о чем будет сказано ниже.

Владения Керман, Кеш ¹⁰⁶ и Мекран султан отдал своему сыну Гийас ад-Дину Пир-шаху, назначив вазиром к нему садра Тадж ад-Дина ибн Карим аш-Шарка ан-Нишапури. Гийас ад-Дин отправился туда после появления татар и владел этими областями до того времени, как в Ираке после смерти султана и ухода Джалал ад-Дина в Индию не стало никого, кто бы взял в руки управление им. Тогда Гийас ад-Дин ушел в Ирак, назначив своим на'ибом в Кермане Барак-хаджыба ¹⁰⁷ и передав ему ключи владений, и этим обрек себя на гибель, а об остальном, касающемся его, мы скажем в своем месте.

Владение Ираком султан передал своему сыну Рукн ад-Дину Гурсанджти ¹⁰⁸, который был самым привлекательным из его сыновей по наружности /33/ и обладал великолепным почерком и еще юношей переписал собственноручно Коран. Он был щедр, справедлив и имел добрый нрав. Вазиром к нему был назначен 'Имад ал-Мулк Мухаммад ибн аш-Шадид ас-Сави ¹⁰⁹. Последний в течение ряда лет был в Хорезме на'ибом вазира Низам [66] ал-Мулка и достиг там такой степени, какой не достигал прежде ни один из управлявших Хорезмом, так как он был способным, хитроумным и сметливым и пользовался авторитетом у султана, доверявшего его советам. Его высокое положение при султане достигло того, что ему была поручена должность вазира в Ираке при Рукн ад-Дине, где он прибрал к своим рукам все дела. Рукн ад-Дин не любил его самовластия и независимости, но поступал вопреки своему желанию и симпатии, подлаживаясь к нему, так как знал, что султан ему полностью доверяет.

Для указов Рукн ад-Дина была избрана формула: «Высокочтимый султан Рукн ад-Дунйа ва-д-Дин Абу-л-Харис Гурсанджти, сын величайшего султана Мухаммада, ближайшего друга Эмира верующих». Ему дали имя Гурсанджти потому, что он родился в тот самый день, когда султан получил добрую весть о завоевании Гура. Султан женил его на дочери Хазараспа, владетеля ал-Джибала ¹¹⁰, по причине искренности намерений последнего — одного из его соседей. Остальные подробности о его делах последуют дальше.

Рассказ о событиях после возвращения султана из Ирака

Когда султан, возвращаясь из Ирака, прибыл в Нишапур, пришло известие о смерти наместника (вали) Кермана и его на'иба там Му'аййид ал-Мулка Кавам ад-Дина. Тогда султан назначил своего сына Гийас ад-Дина Пир-шаха владетелем Кермана, Кеша и Мекрана. Гийас ад-Дин отправился туда, его дело упрочилось и укрепилось, и он находился там, пока Иракское владение не стало свободным для него. Тогда он захватил его, не встретив ни противника, ни соперника. С его именем провозглашали хутбу с прочих минбаров Мазандарана и Хорасана, и так было до тех пор, пока появившийся из Индии Джалал ад-Дин /34/ неожиданно не напал на Рей и не отнял Ирак у него, о чем будет сказано ниже.

Му'аййид ал-Мулк вышел из простонародья и благодаря покровительству султана и помощи судьбы достиг такой княжеской степени, которую добыть нелегко. А его дело началось так: он был сыном кормилицы Нусрат ад-Дина Мухаммада ибн Лаза, правителя Заузана ¹¹¹, и Нусрат ад-Дин избрал его своим послом к султанскому двору по важным делам с целью удовлетворения своих нужд. Му'аййид ал-Мулк несколько раз [67] давал ему советы относительно посольства. Однако душа внушила ему (Му'аййид ал-Мулку) мысли повредить делу того, кто отправил его, домогаясь, чтобы назначили правителем его самого. Он донес султану, что его господин [придерживается] порочной веры и что у него тайная связь с батинитами. Затем он вернулся к нему (Нусрат ад-Дину) и сказал: «Султан подозревает, что ты батинит, и я опасаюсь, каковы будут для тебя последствия этого подозрения и исход этого сомнения». Тогда ужас и испуг овладели им, страх поднял его с места, и он перебрался к исмаилитам в одну из их крепостей, граничащих с Заузаном.

Кавам ад-Дин тотчас же написал об этом султану, и тот поручил ему должность вазира Заузана ¹¹², с тем чтобы доходы области он вносил в султанскую казну. Он так и поступал, и дело оставалось в прежнем положении. Затем он решил, что без труда добился того, чем обладает, а Нусрат ад-Дин недалеко, и он написал ему, обманывая его и заверяя, что его дело с султаном наладилось. Тот поддался обману и возвратился в Заузан, Кавам ад-Дин завлек его и приказал ослепить, не соблюдая долга воздаяния за добро и не думая о дурной славе на все времена.

Когда он утвердился в Заузане, то захотел свергнуть правителя Кермана, одного из потомков Малика Динара ¹¹³, и отнять у него владение. [С этой целью] он написал письмо султану, соблазняя его захватом Кермана, если он пошлет ему на подмогу войска Хорасана, расположенные по соседству с Заузаном. И тот помог ему отрядом 'Изз ад-Дина Джилдака и другим отрядом. Кавам ад-Дин в короткое время овладел Керманом и преподнес султану все, что там находилось, — /35/ немое и говорящее, ржущее и каркающее. Султан одобрил его действия и поднял его из низкого положения до высоких небес власти, обращался к нему [в переписке] как к малику и дал ему лакаб Му'аййид ал-Мулк. Султан назначил его на'ибом Кермана, определив ему эту область в качестве [владения] икта'. Му'аййид ал-Мулк распространил там справедливость и правосудие, вследствие чего население Кермана увеличилось вдвое. В его личном владении умножилось количество скота разных пород, так что харадж Кермана казался незначительным по сравнению с этим [богатством].

Когда султан возвращался из Ирака и его верблюды погибли, Му'аййид ал-Мулк преподнес ему в Нишапуре четыре тысячи верблюдов породы ан-Наджати ат-туркийат. После его смерти в султанскую казну вывезли из всего его наличного имущества семьдесят вьюков золота помимо других видов [68] сокровищ. Их прибытие совпало с отъездом с берегов Джейхуна султана, бежавшего от татар. Эти вьюки были сброшены в Джейхун нераспакованными, вместе с вещами из вывезенной казны [султана], имевшими еще большую ценность.

Когда после своего отступления из Ирака султан бросил посох пребывания в Нишапуре, он отстранил от должности вазира Низам ал-Мулка Насир ад-Дина Мухаммада ибн Салиха. Причиной тому было то, что он мстил Низам ал-Мулку за неповиновение и был зол на него за такие привычки, как его алчность к взяткам, приводившая к застою в ходе дел и превращавшая в ничто меры по улучшению положения. Словом, этот человек не обладал и малой долей качеств, необходимых для должности вазира, и, кроме [надменного] вида и неумеренной щедрости, в нем не было ничего приметного. Султан назначил его вазиром не по собственному свободному решению, а из-за того, что упомянутый был гулямом матери султана и сыном ее гуляма.

И вот, когда султан отстранил от должности своего вазира Низам ал-Мулка Мухаммада ибн Низам ал-Мулка Баха' ад-Дина Мас'уда ал-Харави, он посоветовался с ней о том, кто подходит [для этой должности], и она посоветовала ему назначить вазиром упомянутого. А султан никогда не противоречил ее приказанию — ни в малых делах, ни в больших, ни в значительных, /36/ ни в незначительных — по двум причинам: во-первых, из-за родительской любви, которую она уделила ему, и, во-вторых, из-за того, что большинство эмиров государства были из ее рода и вместе с ними он боролся против хита'и и отнял у них власть. Он дал ей согласие на это, скрывая отвращение и спрятав в душе неприязнь, и поручил дела вазира упомянутому. До [султана] стали доходить такие вести о вазире, [слышать] которые ему не хотелось бы, а к этому добавлялись еще упреки и порицания из уст некоторых приближенных. Так продолжалось до тех пор, пока султан, возвращаясь из Ирака, не остановился в Нишапуре.

В ту пору кади там был Рукн ад-Дин ал-Мугиси ¹¹⁴, а войсковым кади ¹¹⁵ был Садр ад-Дин ал-Дженди. Садр ад-Дин был связан с султаном службой своих предков. Они служили у султана Текиша в дни, когда тот был правителем Дженда ¹¹⁶, отданного ему в качестве икта' его отцом Ил-Арсланом ¹¹⁷. А Садр ад-Дин, кроме того, что пользовался указанным обстоятельством, обладал еще и красноречием ¹¹⁸, достоинством и приятной внешностью. И султан назначил его кади Нишапура и прилежащих местностей, увеличив его полномочия и возвышая его [69] тем, что помнил о нем. Султан отличал его среди равных ему, уделяя ему все больше внимания и давая новые назначения. Он наградил его самой дорогой почетной одеждой, вместе с полным убранством коня, и наградил свыше двадцати человек из его родственников, на'ибов и вакилей. Через одного из хаджибов он стал подстрекать его к тому, чтобы он не преподносил Низам ал-Мулку подарка и не являлся к нему в знак службы. Он сказал: «Это я счел тебя способным [к службе], я тот, кто облек тебя властью своим решением. Поэтому никто не имеет права требовать, чтобы ты вознаградил его за услуги, и здесь не было такой заботы, за которую ты должен воздать должное».

Но вот кто-то тайком пришел от Низам ал-Мулка и предупредил Садр ад-Дина о последствии пренебрежения и пригрозил ему, что его невнимание может иметь плохой конец. Он сказал: «Смотри, не надейся на покровительство султана и не пренебрегай диваном». Тогда кади испугался и отнес Низам ал-Мулку запечатанный мешок, в котором было четыре тысячи динаров. Но один из соглядатаев, приставленных к Низам ал-Мулку для надзора, известил султана о том, что совершил кади, несмотря на его распоряжение. /37/ И он потребовал принести ему то, что кади отнес тайно Низам ал-Мулку, и мешок нераспечатанным был доставлен [султану]. Когда кади оказался в собрании (маджлисе), султан спросил его о том, что тот отнес Низам ал-Мулку. Тот отрицал все, отказался наотрез и поклялся головой султана, что не относил вазиру ни динара, ни дирхема. Тогда султан приказал доставить мешок, его принесли и поставили перед кади, а он только потупил взор и уперся взглядом в землю. Затем султан велел кади вернуть пожалованную [ему] почетную одежду, и ее отняли у него. Та же самая одежда была отнесена кади, который был восстановлен в своей должности. Между назначением Садр ад-Дина на должность кади и его увольнением прошел день или два.

Султан приказал Джахан-Пахлавану перерезать веревки палатки Низам ал-Мулка, с тем чтобы она упала на него, что и было сделано. Он сказал вазиру: «Вернись к вратам своего наставника», то есть к матери султана. И он (Низам ал-Мулк) тотчас пустился в путь с закравшимся в душу сомнением и глубоким страхом в сердце. Он не верил, что прибудет невредимым в Хорезм, страшась последствий, которые могут произойти из-за гнева султана на него. [70]

Рассказ о положении Низам ал-Мулка после отставки

Он отправился из Нишапура в Хорезм, одолевая переходы, как будто свертывая свиток книги, удовлетворенный «возвращением вместо добычи» ¹¹⁹. Когда он приехал в Мардж Шаиг ^119а, одно из известных пастбищ близ крепости Хурандиз ¹²⁰, места, где я родился и где была заложена моя основа, я явился в знак службы к нему, замещая своего отца, с подарками и припасами, согласно обычаю. Я проводил его до стоянки Джурмани, а это поместье из наших владений. Здесь есть источник, почти такой же, как исток [реки] Хабур ¹²¹. Здесь у источника я разбил для него три шатра, один из которых был из атласа. Я исполнил /38/ в тот же день с группой его слуг трехкратную наубу, потому что хотя его [уже] прогнали, но всюду, где бы он ни проходил, к нему стекались податели просьб и жалующиеся на несправедливость и он выносил решения по самым серьезным и важным делам. И никто не осмеливался сказать, что он отстранен от службы. Вечером этого дня у входа в его шатер поставили трон, на котором он восседал. А он, с того времени, как покинул султана, расставил по дороге всадников, предупреждавших его о том, кто следует за ним из султанского двора. В это время явился один из них к нему и сообщил, что подъезжает хаджиб Эрбоз ибн Са'д ад-Дин Сахм ал-Хашам ¹²². Тогда он изменился в лице и сердце его перестало биться; он потупился, размышляя, и не знал, кто это: вестник гостеприимства или поздний гость несчастья. Так было, пока тот не прибыл и не приветствовал его, пав ниц в полном соответствии с правилами службы, по обычаю. Тогда душа Низам ал-Мулка успокоилась, исчезло подозрение по отношению к хаджибу, и он спросил о причине его прибытия. Тот сказал: «Султан требует реестры (дафатир) дивана вазирата, его описи (джара'ид), архивы (махзан), секретарей (куттаб) и распорядителей (мутасарриф)». Он обрадовался этому, передал ему эти реестры и [отправил] с ним секретарей, [которые вели эти дела], а сам отправился в Хорезм как на крыльях, все еще не веря в свое спасение из челюстей гибели.

День его прибытия туда был памятным днем, так как Теркен-хатун в этот день призвала жителей, простых и знатных, больших и малых, встретить въезд свиты Насир ад-Дина.

Один из очевидцев рассказал мне: «Ра'ис сторонников толка Абу Ханифы ¹²³ и их главенствующих лиц в Хорезме Бурхан [71] ад-Дин опоздал и прибыл в числе последних. Он просил извинить его за опоздание из-за слабости. На это вазир ответил: “Да, но из-за слабости намерения, а не из-за слабости телесной”. А затем, спустя несколько дней, вазир, чтобы отомстить за опоздание, натравил на Бурхан ад-Дина тюрок с приказом взыскать с него сто тысяч динаров.

Карим ад-Дин ат-Тайфури был 'амилем султана в округах Хорезма, 'амил же /39/ у них — это наместник (вали) ¹²⁴. Насир схватил его и обязал уплатить большую сумму. Когда Карим ад-Дин спасся от него, то направился на службу к султану в Мавераннахр и пожаловался ему на дурное обращение Насир ад-Дина. Султан отрядил в Хорезм из своей свиты 'Изз ад-Дина Тогрула и приказал ему доставить голову Насир ад-Дина. Когда тот приблизился к Хорезму, то Теркен-хатун, еще до его прибытия узнавшая о решении султана и о цели, с которой он был послан, велела привести его к себе вопреки его желанию. Она предложила ему присутствовать в помещении дивана, в то время как Насир ад-Дин будет восседать в кресле вазира, — перед этим она поручила ему должность вазира Кутб ад-Дина Узлаг-шаха, наследника престола султана и правителя Хорезма, — и в присутствии свидетелей передать Насир ад-Дину привет султана и сказать ему, что султан заявляет: “У меня нет вазира, кроме тебя. Будь во главе своего ведомства. И никто в других странах и владениях не смеет противоречить твоему приказу и отрицать твою власть”. Упомянутый ('Изз ад-Дин) так и поступил и не мог ничего иного сделать, и нарушил тем самым предписание и волю султана».

Распоряжения Насир ад-Дина продолжали выполняться, а его решения имели силу лишь в Хорезме, Хорасане и Мазандаране, но не в других областях. Когда он стал вазиром султана, последний велел, чтобы при нем несли четыре копья, древки которых были бы покрыты золотом, точно так, как ранее обычно носили при великих вазирах ¹²⁵. Но в Хорезме стали носить восемь копий, и это соответственно возвеличивало его достоинство. Все это дошло до султана, находившегося в Мавераннахре, и умножило сверх меры его гнев и негодование.

У хорезмшахов существовал древний обычай, которого они придерживались по примеру Сельджукидов. В каждом указе (тауки') султана перед датой писалось: «Писано по высочайшему, да возвысит его Аллах всевышний, повелению! Указ (мисал) высокий, господский, высокочтимый, [исходящий] от высочайшего садра, /40/ вселенский, справедливый, поддерживающий, победоносный, сражающийся за веру, высокий по степени, постоянный, законный, прочный, обычный, [72] могущественный, всеподданный, служащий опорой, [указ] обладателя достоинств и степеней, полюса правоты и счастья, примера для садров арабов и 'аджамов, владыки вазиров Востока и Запада, образца для Ирана и Турана Инандж Кутлуг Улуг Малика, превосходнейшего из владык мира, продолжающего оставаться высоким, и вот его сообщение». Так упоминали Насир ад-Дина, пока он не был удален из Нишапура. Когда он был назначен вазиром в Хорезме, он изменил только одно слово, а именно: вместо Хваджа Джахан было написано Хваджа Бузурги.

И вот, несмотря на все могущество, султан-завоеватель, подчинивший богатырей и унизивший [владык] из рода Хусрау ¹²⁶, оказался не в силах удовлетворить свой гнев против одного из своих слуг. Известно, что напитки этого мира нечисты от соринок и дары его сопровождены печалью.

После его отстранения султан приказал, что решать дела, определенные для вазира, должны шесть вакилдаров ¹²⁷, и обязал их не выносить решений без взаимного согласия. Это были Низам ад-Дин — катиб ал-инша', Муджир ал-Мулк Тадж ад-Дин Абу-л-Касим, эмир Дийа' ад-Дин ал-Байабанки ^127а Шамс ад-Дин ал-Калабади ¹²⁸ Тадж ад-Дин Ибн Карим аш-Шарк ан-Нишапури и аш-Шариф Маджд ад-Дин Мухаммад ан-Насави. Вследствие этого людей постигла беда, и они вспоминали добром времена Насир ад-Дина, так как удовлетворить одного, несмотря на его недостатки, легче, нежели угодить шестерым. Так продолжалось до тех пор, пока государство 'Ала' ад-Дина не прекратило своего существования.

Рассказ о событиях в Мавераннахре после возвращения султана туда

/41/ Когда султан после своего возвращения из Ирака бросил посох пребывания в Мавераннахре, его встретили послы Чингиз-хана ¹²⁹. Это были Махмуд ал-Хорезми, 'Али Хваджа ал-Бухари и Йусуф Кенка ал-Отрари. С ними были обычные для тюрок дары: слитки драгоценных металлов, моржовый клык (нусуб ал-хутувв), мешочки с мускусом, каменья яшмы и одежды, называемые тарку ¹³⁰, которые изготовляются из шерсти белого верблюда. Одежда из этой шерсти продается за пятьдесят или более динаров.

Посольство имело целью стремление к установлению отношений мира, дружбы и к следованию путем доброго [73] соседства. Послы сказали: «Великий хан приветствует тебя и говорит: “От меня не скрыто, как велико твое дело, мне известно и то, чего ты достиг в своей власти. Я узнал, что твое владение обширно и твоя власть распространилась на большинство стран земли, и поддержание мира с тобой я считаю одной из своих обязанностей. Ты для меня подобен самому дорогому моему сыну. Не скрыто и для тебя, что я завладел Китаем и соседними с ним странами тюрок и их племена уже покорились мне. И ты лучше всех людей знаешь, что моя страна — скопища войск и рудники серебра и в ней столько [богатств], что излишне искать какую-либо другую. И если сочтешь возможным открыть купцам обеих сторон путь для посещения, то это [было бы] на благо всем и для общей пользы”» ¹³¹.

Выслушав содержание послания, султан велел привести Махмуда ал-Хорезми ночью одного, без других послов. Он сказал ему: «Ты — хорезмиец, и не может быть, чтобы ты не питал к нам дружеского расположения и склонности». Он обещал ему награду, если тот скажет ему правду о том, о чем он его спросит, и отдал ему из своего браслета драгоценный камень в знак верности обещанию. Султан поставил перед ним условие — быть соглядатаем при Чингиз-хане. По доброй воле или из страха он дал согласие на то, чего от него требовали. Затем султан спросил: «Правду ли сказал мне Чингиз-хан, заявляя, что он завладел Китаем и захватил город Тамгадж? Правдив ли он, говоря об этом, /42/ или лжет?» Тот ответил: «Да, он сказал правду. Такое великое дело не может остаться тайной, и скоро султан сам убедится в этом». Тот сказал: «Ты же знаешь, каковы мои владения и их обширность, знаешь, как многочисленны мои войска. Кто же этот проклятый, чтобы обращаться ко мне как к сыну? Какова же численность имеющихся у него войск?»

Увидев признаки гнева [султана] и то, что любезная речь превращается в спор, Махмуд ал-Хорезми отступил от искренности и стремился снискать милость султана, чтобы спастись из клыков смерти. Он сказал: «Его войско в сравнении с этими народами и несметным войском не что иное, как всадник перед конницей или дымок в сравнении с ночным мраком». Тогда султан согласился на то, чего просил Чингиз-хан в отношении перемирия.

И Чингиз-хан был рад этому. Состояние перемирия продолжалось до тех пор, пока из его страны в Отрар не прибыли купцы 'Умар Ходжа ал-Отрари, ал-Джамал ал-Мараги, Фахр ад-Дин ад-Дизаки ал-Бухари и Амин ад-Дин ал-Харави ¹³². [74]

Здесь с двадцатью тысячами всадников находился Инал-хан, сын дяди — по матери — султана ¹³³, управлявший Отраром в качестве на'иба султана. Его низкая душа стала жадной к имуществу этих купцов, и с этой целью он написал султану письмо лжеца и лицемера, утверждая, что «эти люди, прибывшие в Отрар в одежде купцов, вовсе не купцы, а лазутчики, высматривающие то, что не касается их деятельности. Когда они остаются наедине с кем-либо из простонародья, они угрожают ему и говорят: “Вы в полном неведении относительно того, что творится вокруг вас; скоро к вам придет такое, против чего вы не устоите”» — и далее в том же духе. Тогда султан разрешил ему принять меры предосторожности к ним, пока он не примет своего решения. Когда он отпустил узду Инал-хана, так как разрешил принять подобные меры, тот преступил все пределы [дозволенного], превысил свои права и схватил [этих купцов]. После этого от них не осталось следа и не слышно было вестей. А упомянутый (Инал-хан) единолично распорядился тем многочисленным добром и сложенными товарами, из злого умысла и коварства. «И последствия его дела оказались убытком» (Ср.: Коран LXV, 9 (9)) ¹³⁴.

Рассказ о прибытии послов Чингиз-хана к султану после убийства купцов

После этого к султану в качестве послов Чингиз-хана прибыли Ибн Кафрадж Богра — отец которого был одним из эмиров султана Текиша — и сопровождавшие его два татарина [и передали] следующее: «Ты даровал подписанное твоей рукой [обещание] обеспечить безопасность для купцов и не нападать ни на кого из них, но поступил вероломно и нарушил слово. Вероломство мерзко, а со стороны султана ислама еще более. И если ты утверждаешь, что совершенное Инал-ханом сделано не по приказу, исходившему от тебя, то выдай мне Инал-хана, чтобы я наказал его за содеянное и помешал кровопролитию, успокоив толпу. А в противном случае — война, в которой станут дешевы самые дорогие души и преломятся древки копий» ¹³⁵.

Султан отказался отослать к нему Инал-хана, несмотря на страх, который охватил его душу, и боязнь, лишившую его [75] разума. Ведь он не мог отправить его к нему (Чингиз-хану), потому что большая часть войск и эмиры высоких степеней были из родни Инал-хана. Они составляли узор его шитья и основу его узла и распоряжались в его государстве. Он полагал, что если он в своем ответе станет потакать Чингиз-хану, то этим лишь усилит его жадность, поэтому он сдержался, проявил стойкость и отказал. Между тем его душой овладел страх. Он велел убить этих послов, и их убили ¹³⁶. Но сколько крови мусульман было пролито из-за этого убийства! Поток этой чистой крови бил из каждого сосуда, и [султан] за свой гнев поплатился с избытком, уступив за каждого посла по стране.

Первой же мерой, на которую решился султан в этом тяжелом положении и в этой черной беде, было то, что он задумал построить /44/ вокруг Самарканда стену ¹³⁷ по размерам города. Как говорили, стена должна была иметь в окружности двенадцать фарсахов (Фарсах - 6—7 км.). Затем он разместил бы здесь людей, с тем чтобы он (Самарканд) служил границей между ним и тюрками и преградой между ними и другими областями его царства. Он разослал во все концы страны своих чиновников ('амилей) ¹³⁸ и сборщиков налогов и велел им полностью собрать харадж вперед за весь шестьсот пятнадцатый год (30.III 1218 — 18.III 1219) для постройки самаркандской стены. Налог был собран в кратчайший срок, однако татары не дали ему осуществить желание, из этой суммы он ничего не истратил на строительство стены ¹³⁹.

Вторая [мера] его состояла в том, что он еще раз послал во все страны государства сборщиков налогов, приказав им собрать в третий [раз] харадж в том же самом году ¹⁴⁰ и на все эти деньги взять на службу людей — лучников в полном снаряжении. Число воинов каждой области должно было соответствовать большему или меньшему количеству собранных в ней денег, и [76] каждый из них должен был иметь верхового верблюда, который носил бы также его оружие и припасы. Набор их на службу был произведен так быстро, как только возможно. Они направились со всех сторон к местам сбора под его знамена подобно потоку, стремящемуся под уклон, или стреле, выпущенной из лука. Они шли своими путями, когда их настигла весть, что султан бежал с берега Джейхуна без боя. Если бы он дождался прибытия собранных людей, то сосредоточил бы неслыханное количество [войск]. Но решение Аллаха могущественнее, и веление Его сильнее. Аллаху принадлежит власть в повороте судеб, в перемене изменчивого, в передаче владений одного правителя другому.

Ошибочным действием было и то, что он, услышав о приближении Чингиз-хана, разослал свои войска по городам Мавераннахра и Страны тюрок. Он оставил Инал-хана в Отраре с двадцатью тысячами всадников ¹⁴¹, Кутлуг-хана и других [военачальников] с десятью тысячами всадников в Шахркенте ¹⁴², эмира Ихтийар ад-Дина Кушлу, амир-ахура ¹⁴³, и Огул-хаджиба, прозванного Инандж-ханом, с тридцатью тысячами в Бухаре ¹⁴⁴, своего дядю — по матери — Тагай-хана ¹⁴⁵ и эмиров Гура, таких, как Хурмандж, Хурзур, сын 'Изз ад-Дина Карта ¹⁴⁶, Хусам ад-Дина Мас'уд, и других /45/ с сорока тысячами в Самарканде ¹⁴⁷, Фахр ад-Дина Хабаша, известного как 'Аййар ан-Насави ¹⁴⁸, с войском Сиджистана в Термезе ¹⁴⁹, Балхамур-хана в Вахше ¹⁵⁰, Ай-Мухаммада, дядю — по матери — своего отца, в Балхе ¹⁵¹, Утрук-Пахлавана в Джендеруде ¹⁵², Огулджик-Малика в Хутталане ¹⁵³, ['Ала' ад-Дина] ал-Буртаси в Кундузе ¹⁵⁴ и Аслаба-хана в Валдже ¹⁵⁵, а вообще он ни одного города Мавераннахра не оставил без большого войска, и в этом была ошибка. Если бы он дал бой татарам своими отрядами до того, как распределил их, то он схватил бы татар в охапку и начисто стер бы их с лица земли.

Когда Чингиз-хан подошел к границам султанских земель, то повел [войска] по направлению к Отрару и день и ночь непрерывно сражался за город, пока не завладел им ¹⁵⁶. Он велел привести к нему Инал-хана, затем приказал расплавить серебро и влить ему в уши и глаза. Так он был убит в мучении и был наказан за позорный свой поступок, за гнусное дело и за происки, осужденные всеми ¹⁵⁷. [77]

Рассказ об уловке, обернувшейся в пользу Чингиз-хана и против султана, который подозревал своих эмиров и поддался подстрекательству к тому, чтобы отделиться от них, и разобщил их

Когда Чингиз-хан овладел Отраром, к нему прибыл и беседовал с ним наедине Бадр ад-Дин ал-'Амид ¹⁵⁸, замещавший в Отраре ас-Сафи ал-Акра', вазира султана в Стране тюрок. Бадр ад-Дин ненавидел султана за то, что тот во время окончательного захвата Отрарского владения убил его отца, кади ал-'Амида Са'да, его дядю — по отцу — кади Мансура и нескольких человек из его двоюродных братьев — по отцу — и его родни. Он сказал: «Пусть знает хан, что султан в моих глазах — самое ненавистное из творений Аллаха потому, что он погубил многих из моей семьи. Если бы я мог полностью отомстить ему, даже пожертвовав своей жизнью, я бы сделал это. Однако я сообщаю тебе, /46/ что султан еще велик и могуществен. Пусть не вводит тебя в заблуждение то, что он разделил свои войска в этих краях. Там при нем еще есть многочисленная армия, и он не нуждается в другой. А если бы он захотел, то собрал бы с просторов и обширных пространств своего государства еще вдвое больше этого. У меня есть мысль, чтобы ты применил против него хитрость, вследствие которой он стал бы подозревать эмиров своих войск». Он (Бадр ад-Дин) сообщил ему о неприязни и раздорах между султаном и его матерью. Беседа продолжалась, пока они не условились, что Бадр ад-Дин ал-'Амид подделает письма от имени военачальников — родственников матери султана, упоминая в них о том, что де «мы с нашими племенами и теми, кто ищет у нас убежища, пришли из Страны тюрок к султану, желая служить его матери. И мы помогали ему против всех государей земли, пока он не завладел ею, пока ему не покорились тираны и не подчинились подданные. И вот теперь изменилось его намерение в отношении прав его матери: он ведет себя заносчиво и непочтительно. Поэтому она приказывает оставить его без помощи. А мы ожидаем твоего прихода, чтобы следовать твоей воле и твоему желанию».

Чингиз-хан отправил эти письма через посредство одного из своих приближенных, якобы совершившего побег, а на самом деле посланного в глубокой тайне. Тот распространял их, и от таких предвестников гибели мир помрачился в глазах султана и ослабела его решимость в отношении своего предприятия, так как его постигла неудача в отношении тех, на кого он [78] рассчитывал. И он начал разъединять их союз и рассеивать их сборище, объясняя это укреплением страны, как мы об этом упомянули.

Чингиз-хан послал одного из верных ему людей, хаджиба Данишманда ¹⁵⁹, к Теркен-хатун в Хорезм, и тот передал: «Мне известно, как непочтительно поступил твой сын в отношении твоих прав. Вот теперь, в согласии с некоторыми из его эмиров, я выступаю против него, но я не стану нападать на те из областей, которыми владеешь ты. Если ты принимаешь это, то пришли ко мне кого-нибудь, кто удостоверит тебе мое обязательство, а затем тебе будут отданы Хорезм, Хорасан и то, что соседствует с ними по ту сторону Джейхуна».

/47/ Ответом ее на это послание было то, что она в испуге выехала из Хорезма и оставила его на произвол судьбы.

Комментарии

1 «Постойте! Поплачем, вспоминая о любимой и ее стоянке на склоне песчаного холма между ад-Дахулем и Хаумалем». Начальные строки знаменитой Му'аллаки Имру' ал-Кайса (500—540?) — «царя поэзии» классической эпохи доисламских времен. Ад-Дахул — название вади в Йемаме; Хаумал — стоянка на пути между Басрой и Меккой.

2 'Аджам — по отношению к арабу — «иноземец, неараб».

3 'Ала' ад-Дунйа ва-д-Дин Абу-л-Фатх Мухаммад ибн Текиш ибн Ил-Арслан ибн Атсыз ибн Ануш-Тегин (правил в 1200—1220 гг. ) — отец султана Джалал ад-Дина Манкбурны. При нем началось вторжение орд Чингиз-хана в государство Хорезмшахов. Подробности см.: Буниятов. Хорезмшахи.

4 Манкбурны — прозвище султана Джалал ад-Дина. В различных источниках и исследованиях пишется и произносится по-разному, хотя современные Джалал ад-Дину и более поздние источники на арабском и персидском языках дают ясное написание Манкбурны. Например, автор Джаханара Гази Ахмад Гаффари (XVI в. ) дает по этому поводу такое разъяснение: Султан Джалал ad-Дин чун хали бар бини дашт бе Манкбурны иштихар йафт («Султан Джалал ад-Дин, имевший на носу родинку, был известен как Манкбурны»). См. рук. Британского музея, Or. № 141, л. 986. Ал-Кашгари (3, с. 359) дает значение манк как «родинка на лице». См.: ДТС, с. 126, 341. Написание этого имени в форме Манкбурны отчетливо видно на монетах Джалал ад-Дина, чеканенных в Индии, См.: Thomas. The Chronicles, с. 90—91.

5 Слова фаин ваджадта лисанан фатилан факул принадлежат сирийскому поэту Абу Бакру ал-Хорезми (935—993). См.: ал-Хорезми, с. 175. Однако, может быть, и он кого-то цитирует.

6 Ал-хита'и — народ китаев (киданей, по мусульманским источникам — кара-хита'и), государство которых около 1125 г. было уничтожено чжур-чжэнями, после чего они переселились на запад, в Центральную Азию, где создали свою империю, просуществовавшую 86 лет (1125—1211). См. о них: Бартольд В. В. Кара-китаи. — Бартольд. Сочинения, 2/1, с. 48—56.

7 Хутба — проповедь, оглашаемая хатибом перед пятничной молитвой.

8 'Изз ад-Дин (у Рашид ад-Дина, пер., 1/2, с. 107, 196: Музаффар ад-Дин) Са'д I ибн Занги — атабек из династии Салгуридов. Правил в 1195—1226 гг. (ср.: Босворт — 1203—1231 гг. ). Атабек Са'д был разбит и взят хорезмшахом в плен в местности Хайл-и Бузург, близ Казвина, в 614 г. х. См. : Ибн ал-Асир, 9, С. 312; Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 186; ал-Джузджани, 1, с. 176—177.

9 Музаффар ад-Дин Узбек ибн Мухаммад — атабек из династии Ильдегизидов, владетелей Азербайджана, правил в 1211—1225 гг.

10 Нусрат ад-Дин Мухаммад ибн Пиш-Тегин (1210—1231) — правитель (малик) Ахара. См. примеч. 62 к гл. 8.

11 Полное имя вазира атабека Узбека — Рабиб ад-Дин Абу-л-Касим Харун ибн 'Али ибн Зафир Дандан (ум. в 1227 г. ).

12 Алтун-хан («золотой хан») — пятый император из чжурчжэньской династии Цзинь («золотой») (1161 —1189), правившей в Северном Китае в 1115—1234 гг.

13 Тамгадж (Тамгач, Табгач, кит. Т'о-па) — общее название Северного Китая, где тюрками или домонгольскими народами была создана империя Северная Вэй (IV—VI вв. ). В ряде источников Тамгадж — город. Ибн ал-Асир, 9, с. 331: «горы Тамгадж». См.: Grousset, с. 103—109.

14 Души-хан (у ал-Джувайни и ал-Джузджани — Туши; у П. Карпини — Тоссук или Тосуккан). Вероятно, это тюркская форма от начального Джочи (или Джучи); в других источниках не упоминается. У Рашид ад-Дина этому лицу может соответствовать один из представителей племени Тайджиут, который «вместе с войском, которое имел, был в союзе с Чингиз-ханом» (пер., 1/2, с. 26), или старший сын Бурука сына Джаксу сына Тумбинэ-хана, четвертого предка Чингиз-хана (там же, с. 29).

15 Здесь ан-Насави собственное имя Чингис-хана — Темурчин (Темучин) относит к его племени. Отец Чингиз-хана Есугей был из племени Кийат, а мать — Оэлун-эке — из племени Олкунут.

16 Имеется в виду долина р. Аргунь (монг. Эргунэ), вытекающей из оз. Далайнор.

17 Ан-Насави связывает события с именем Алтун-хана, между тем как речь идет об Онг-хане (Ван-хане), хане кераитов.

18 Кушлу-хан Старший (он же Таян-хан) — современный Чингиз-хану правитель найманов. У Ибн ал-Асира — Кашли, у Рашид ад-Дина — Кушлук; Сокровенное сказание — Кишлик. Раверти (ал-Джузджани, 1, с. 260, примеч. 7) читает имя как Коджлак; у Кафес-оглу — Гюджлюк, у Дж. А. Бойля — Кючлюк. Ему наследовал сын — Кушлу-хан Младший.

19 Неясно, как писалось имя этого лица, тоже носившего (по ан-Насави) имя Чингиз-хан: ведь за' с точкой стоит и в имени первого, «настоящего» Чингиз-хана. Из других источников другой Чингиз-хан неизвестен. Поскольку весь рассказ ан-Насави недостоверен, идентификация этого лица затруднительна. Тем не менее ясно, что это был союзник Чингиз-хана (Темучина), носивший то же имя.

20 Хаджиб — от араб. глагола хаджаба — «запрещать кому-то входить куда-либо», откуда хаджиб — «привратник» («приближенный во внутренних покоях государя», «камергер»). Подробнее об этом придворном чине см.: ас-Саби, с. 55—60.

21 Видя в Чингиз-хане угрозу для себя, Онг-хан и его сподвижники решили его уничтожить, о чем Чингиз-хан был предупрежден двумя слугами Еке-Чэрэна (одного из эмиров Онг-хана) по имени Кишилик и Бадай. Подробности см. у Рашид ад-Дина (пер., 1/2, с. 124 и сл. ), ал-Джувайни (1, с. 36 и сл. ) и Бар Эбрея (2, с. 476—478).

22 Ан-Насави относит джурджа (т. е. чжурчжэней), в X—XI вв, зависевших от киданей-хита'и, к числу последних.

23 В рук. P (л. 8, на полях) сделана приписка саваб Алтун-хан, т. е. «правильно — Алтун-хан». Но принятие этой поправки делает текст непонятным: ведь далее прямо говорится о «двух других» союзниках «Чингиз-хана», а Алтун-хан упоминается как живой.

24 Баласагун (Баласакун). Согласно О. И. Смирновой (Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 182, примеч. 3), развалины Баласагуна находятся в долине р. Чу, в 24 км ю-з города Токмак (Киргизия).

25 Смерть Кушлу-хана Старшего (Таян-хана) произошла в битве с Чингиз-ханом в апреле—мае 1204 г. (см.: Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 146 и сл., 151—152, 179—180, 254). Кушлу-хан Младший бежал сначала к своему дяде Буюрук-хану, а затем, после гибели последнего, к правителю кара-хитаев гюр-хану, во владения которого входили Кульджа и восточная часть Казахстана. Ставка гюр-хана находилась в долине р. Чу, близ Баласагуна.

26 Каялык — город, существовавший в Семиречье, в долине р. Или. Алмалык, находившийся там же, В. В. Бартольд локализует в районе Кульджи, в урочище Алимту. См. : Бартольд. Сочинения, 2/1, с. 80; 3, с. 470.

27 Владетелем Каялыка, Алмалыка и Фулада был Арслан-хан. Однако это не имя, а титул. Полное имя хана — Абу-л-Футух Мухаммад III ибн Йусуф (см.: Pritsak. Die Karachaniden). У Ибн Халдуна (с. 226): «Арслан-хан Мухаммад ибн Сулайман». В. В. Бартольд читает имя как Арслан-хан Абу-л-Фатх Мухаммад (Бартольд. Сочинения, 1, с. 431).

28 Последнее сражение хорезмшаха Мухаммада с кара-хитаями имело место в сентябре 1210 г. Армия гюр-хана была разгромлена, сам он бежал в Кашгар, а командующий его войсками Шамур Тайангу был взят в плен. Владения хорезмшаха расширились до Узкенда. Подробнее см.: Буниятов. Хорезмшахи, с. 75—76.

29 Пленение гюр-хана Кушлу-ханом и Арслан-ханом произошло в первой половине 1211 г. После смерти гюр-хана в 1213-14 г. Кушлу-хан стал фактическим правителем его земель. См.: Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 182 и cл. ; Бартольд. Сочинения, 1, с. 431—432. У него же подробности о последних днях государства кара-хитаев.

30 Должность ра'иса имелась в каждом городе и округе, и на нее назначались обычно представители местного населения. Ра'ис подчинялся вали области. В данном случае назначение на должность pa'uca целой страны является, вероятно, исключительным случаем, имевшим место в правление хорезмшахов.

31 Разгром войск Кушлу-хана монгольскими отрядами под командованием сына Чингиз-хана Джочи и Джэбе-нойана произошел в 614 г. х. У Ибн ал-Асира это событие датировано не 616 г. х., как исправляет ан-Насави, а 617 г. х.

32 Иргиз — река в Казахстане, правый приток р. Тургай, теряющейся в бессточной впадине Шалкартениз.

33 Подробности разгрома Кушлу-хана монголами см.: ал-Джувайни, 1, с. 44 и сл.: Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 179, 183; Сокровенное сказание, § 236.

34 О переговорах представителей монгольских войск, разгромивших Кушлу-хана, с султаном 'Ала' ад-Дином Мухаммадом, а также о первом сражении войск хорезмшаха с монголами, в котором, согласно ал-Джувайни и Рашид ад-Дину, участвовал Джалал ад-Дин Манкбурны, см.: ал-Джувайни, 1, с. 68—70; Раишд ад-Дин, пер., 1/2, с. 189—190. Ср.: Бартольд. Сочинения, 1, с. 436—437.

35 Эмир Бучи-Пахлаван Кутлуг-хан, дядя (по матери) сына хорезмшаха, Узлаг-шаха, был наместником хорезмшаха Мухаммада в Дженде и Яркенде. См.: Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 191, 214; у В. В. Бартольда (Сочинения, 1, с. 499) — Туджи. Огул-хаджиб Бадр ад-Дин Инандж-хан — один из эмиров хорезмшаха. У ал-Джувайни (1, с. 124) — Могол-хаджиб.

36 Намерение хорезмшахов отнять у дских халифов светскую власть возникло в правление отца 'Ала' ад-Дина Мухаммада — султана Текиша (1193—1200). Подобные попытки были и раньше — в правление последних сельджукских султанов и атабеков Азербайджана. Атабеку Джахан-Пахлавану (1175—1186), стремившемуся нейтрализовать халифа и навязать ему свою волю, приписывается следующее выражение: «Если халиф — имам, то его постоянным занятием должно быть совершение намаза, ибо намаз — основа веры и лучшее из дел. Первенства в этом отношении и того, что он служит примером для народа, для него достаточно. Это истинное царствование. Вмешательство халифа в дела временного царствования не имеет смысла — их надо поручать султанам» (ар-Раванди, 2, с. 309).

В такой ситуации халифу ан-Насиру (1180—1225) для сохранения своей власти и привилегий приходилось использовать междоусобицы, которыми так богаты два последних десятилетия XII в. Халиф ан-Насир умело лавировал в этой борьбе, подстрекая одних владетелей против других. В этом же плане он воспользовался мощью хорезмшахов. Однако скоро халифу пришлось убедиться, что хорезмшах для него не менее опасный противник, чем сельджукские султаны и атабеки.

Султану Текишу так и не удалось добиться у халифа упоминания его имени в хутбе. Он получил от халифа только грамоту о признании его власти султана над Хорасаном, Туркестаном и Ираком Персидским (ал-Джувайни, 1, с. 311— 312; Ибн ал-Асир, 9, с. 248).

Преемник Текиша, султан 'Ала' ад-Дин Мухаммад, присоединил к своей империи почти все земли Ирана, вплоть до Багдада. Однако он также не добился того, чтобы халиф ан-Насир дал санкцию на упоминание имени хорезмшаха в хутбе в Багдаде. Мало того, почувствовав в хорезмшахе нового, более сильного, чем последние сельджукиды и атабеки, противника, халиф стал использовать против него исмаилитов Аламута и султанов Гура. Как отметил В. В. Бартольд (Сочинения, 1, с. 412), вражда халифа ан-Насира с хорезмшахом Мухаммадом явилась одной из причин гибели как Аббасидов, так и хорезмшахов.

37 О миссии кади Муджир ад-Дина см. гл. 47, 52, 55 и 66.

38 7 декабря 1058 г. Багдад был захвачен сторонниками фатимидского халифа ал-Мустансира (1036—1094), во главе которых стоял бувейхидский военачальник Арслан ал-Басасири. Халиф ал-Ка'им (1031—1075) бежал из столицы в Хадисат 'Ана, а оттуда в Анбар. Перед этим ал-Басасири заставил халифа подписать документ об отказе от прав на халифат в пользу Фатимидов. В Каир были отправлены все инсигнии власти Аббасидов, включая плащ пророка Мухаммада, а в Багдаде была прочитана хутба с именем халифа ал-Мустансира.

Халиф ал-Ка'им смог вернуться в Багдад только через год с помощью сельджукского султана Тогрула (1038—1063). Ал-Басасири был перехвачен близ Куфы и убит, а голова его была отправлена халифу в Багдад. Об этом см.: Ибн ал-Асир, 8, С. 83—87; Ибн Халликан, 1, с. 107—108.

39 Шихаб ад-Дин Абу Хафс ас-Сухраварди (1145—1234) — глава багдадских суфиев, шейх шейхов. О его посольстве см.: Мирхонд, с. 69—70; Horst, С. 146—147. О нем см.: Йакут, 4, с. 269—272.

40 Джалал ад-Дин ал-Хасан III Ноу Мусалман ибн Hyp ад-Дин Мухаммад ибн Хасан II 'ала зикрихи-с-салам ибн Мухаммад ибн Кийа Бузург 'Умид ибн Хасан-и Саббах (1210—1221) — правитель исмаилитов Аламута. О нем см.: ал-Джувайни, 2, С. 698—703; Hodgson. Assassins, c. 215—222; Строева, с. 202—207, 219, 234, 248.

41 У Сибта ибн ал-Джаузи (с. 382) говорится, что хорезмшах Мухаммад оказал ас-Сухраварди непочтение и даже не предложил ему сесть (ва ла амарани би-л-джулус). Судя по тому, что эти сведения Сибт ибн ал-Джаузи заимствовал из не дошедшего до нас сочинения самого ас-Сухраварди Рисалат ал-'асимийа, эта версия более верна.

42 Ал-'Аббас ибн 'Абд ал-Мутталиб — дядя пророка Мухаммада, родоначальника династии Аббасидов.

43 По Ибн Халдуну (с. 232), разговор начал сам хорезмшах Мухаммад, потребовавший от халифа чтения хутбы с его именем в Багдаде, и в ответ на это ас-Сухраварди прочел хадис о пророке. См.: Бартольд. Сочинения, 1, с. 438; Kafesoglu, с. 218—219.

44 Сайф ад-Дин Оглымыш — один из гулямов азербайджанского атабека Абу Бакра (1191 —1211). Вместе с другими гулямами атабека — Шамс ад-Дином Айтогмышем и Насир ад-Дином Менгли — Оглымыш является представителем плеяды своеобразной династии гулямов — правителей Хамадана и Ирана. Имя является производным от тюркского оглытты («увеличил, умножил»). См.: ал-Кашгари, 1, с. 265. Дж. А. Бойль (ал-Джувайни, index) передает имя в форме Игламыш; О. И. Смирнова и В. В. Бартольд — в форме Огулмыш.

После убийства Менгли и разгрома его войск в Ираке атабек Азербайджана Узбек назначил управителем отнятых у Менгли территорий Оглымыша, который, как оказалось, являлся сторонником хорезмшаха Мухаммада. Оглымыш сразу же стал читать хутбу с именем хорезмшаха. Халиф ан-Насир воспринял этот акт как посягательство на его прерогативы, и с помощью исмаилитов Оглымыш в 1217-18 г. был убит (см.: Ибн ал-Асир, 9, с. 313; ал-Джувайни, 2, с. 391). Хутбу с именем хорезмшаха в Ираке читать прекратили, что вызвало резкое недовольство хорезмшаха, который объявил, что во время взятия им Газны его люди обнаружили переписку халифа ан-Насира с султанами Гура, которых он подстрекал к выступлению против хорезмшаха (ал-Джувайни, 2, с. 364—365, 390—392). Хорезмшах добился от имамов своего государства фетвы о низложении халифа из рода Лббасидов и передаче прав на халифат потомкам 'Али ибн Абу Талиба и его сына Хусайна. Во владениях хорезмшаха прекратили читать хутбу с именем халифа ан-Насира и провозгласили халифом алида 'Ала' ал-Мулка ат-Термези. См.: Ибн ал-Асир, 9, с. 313; ал-Джувайни, 2, с. 364—365; Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 186; ал-Казвини. Гузида, с. 114—115; Бартольд. Сочинения, l, с. 438—439; Kafesoglu, c. 216—217.

45 Рей — один из древнейших городов Ирана, разрушенный монголами. Развалины города находятся в нескольких километрах к югу от Тегерана.

46 Хувар — средневековый город между Симнаном и Реем (Йакут, 3, с. 473).

47 Симнан (совр. Семнан) — город к востоку от Рея (Йакут, 5, с. 128—130).

47а Подробности о походе атабеков Узбека и Са'да см.: Ибн ал-Acup, З, с. 313; ал-Джувайни, 2, с. 365—366; ал-Джузджани, 1, с. 176—177.

48 Кумис — небольшая историческая область к югу от восточных отрогов Эльбурса (Йакут, 7, с. 185).

49 Хайл-и Бузург, согласно Йакуту (3, с. 501), был небольшим поселением, расположенным в 10 фарсахах (60—75 км) от Казвина, между ним и Реем. О. Удас в тексте «Жизнеописания» (ан-Насави, Удас, с. 14) и в переводе (с. 25) неверно прочел название как Джебель Бурзук.

50 Фарразин — крепость близ Караджа (главный город округа Рудравар, к югу от Хамадана). Находилась близ совр. Эрака. О. Удас и О. И. Смирнова читают название как Казвин.

51 Табриз (совр. Тебриз) — главный город Южного Азербайджана.

52 О бегстве атабека Узбека см.: Ибн ал-Асир, 9, с. 313; ал-Джувайни, 2, с. 366; Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 186.

53 Кабуд-Джама (в настоящее время — Хаджилар) — округ в восточной части Астрабада. Эмир Дёкчек был правителем округа (с титулом испахбад) от имени хорезмшаха. Кроме того, он занимал пост силахдара (о термине см.: ал-Калкашанди, 4, с. 11 —12) — начальника «оружейного дома» (арсенала) войскового дивана (диван ал-джайш) хорезмшахов. О Дёкчеке см. также гл. 97.

54 Майанидж — совр. Миане в Южном Азербайджане. См.: Йакут, 8, с. 220; ал-Казвини. Нузхат, с. 88.

55 Нахр ал-Абйад — арабская передача названия реки Сефидруд.

56 О структуре табул-хана см.: ал-Калкашанди, 4, с. 13.

57 Должность катиба ал-инша' считается самой древней среди дворцовых должностей в халифате. Еще при жизни Мухаммада письмоводителями (катибами) были будущие халифы Абу Бакр и 'Али ибн Абу Талиб. Письмоводительское ремесло потребовало введения особой должности уже при Омейядах. Наиболее известным катибом был 'Абд ал-Хамид ал-Катиб. При Аббасидах создается специальный диван ал-инша', бывший временами в ведении вазира, а временами — специального катиба, который руководил государственной перепиской. Затем образовался специальный диван ар-раса'ил (или диван ал-мукатабат), глава которого стал именоваться сахиб диван ар-раса'ил или мутавалли диван ар-раса'ил. В дальнейшем это учреждение получило название диван ал-инша', а глава его — соответственно сахиб диван ал-инша'.

Наиболее известными катибами в правление Аббасидов были Йахйа ибн Халид ал-Бармаки и Ибн ал-Мукаффа'. Более подробно см.: ал-Калкашанди, 1, с. 91 —104; 3, С. 490—492; 5, с. 464—465; Horst, с. 31—36.

Государственная канцелярия при Сельджукидах и хорезмшахах в документах носила наименование диван ал-инша' или диван ат-тугра' и осуществляла переписку как внутри страны, так и с другими странами. Глава государственной канцелярии должен был быть мастером эпистолярного стиля, так как при составлении государственной документации совершенству литературной формы придавалось первостепенное значение.

58 Походы султана Алп-Арслана (1063—1072) на Грузию состоялись в 1064 и 1068 гг.

59 Ахар — город в Южном Азербайджане. См.: Йакут, 1, с. 379.

60 Варави — город в Южном Азербайджане, впоследствии — Бишкин. См.: Йакут, 8, с. 378; ал-Казвини. Нузхат, с. 85.

61 Сараб, Сарав (совр. Сераб) — город в Южном Азербайджане. См.: Йакут, 5, с. 58—59.

62 Династия Пиштегинидов — правителей Ахара и прилегающих округов (1155—1231) находилась в вассальной зависимости от атабеков Азербайджана. Происхождению этой династии посвящено несколько исследований, итог которых сводится к тому, что последний правитель Ахара, Нусрат ад-Дин Мухаммад ибн Пиш-Тегин, является потомком «грузинского эмира», взятого в плен султаном Алп-Арсланом во время похода на Грузию в 1064 или 1068 г. См.: Чайкин, с. 36—37; Петрушевский. Бешкениды, с. 585—593; Топуриа, с. 113—114; Minorsky, C. 868—874.

Существует, однако, предположение о кыпчакском происхождении предка Нусрат ад-Дина, который сражался в рядах грузинского войска и был взят в плен Алп-Арсланом. Нумизматические материалы подтверждают чтение имени Биштегин, но не Бишкин или Бешкен.

63 Захватив атабека Са'да, хорезмшах Мухаммад хотел его казнить, однако по просьбе владетеля Заузана, Нусрат ад-Дина Мухаммада ибн Лаза (см. гл. 12), атабек был помилован. См.: Ибн ал-Асир, 9, с. 313; ал-Джувайни, 2, с. 365; Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 186.

64 Сын атабека Са'да, Нусрат ад-Дин Абу Бакр Кутлуг-хан, правил Фарсом с 1226 по 1260 г. (так у С. Лэн-Пуля; у К. Э. Босворта — 1231 — 1260 гг. ).

65 Истахр — главный город Фарса при Сасанидах (см.: Бартольд. Сочинения, 7, с. 155). В описываемый период — крепость, которая существовала до XVI в. Развалины ее находятся к северу от Шираза. См.: Йакут, 1, с. 275—277.

66 Ашканаван — крепость к с-з от Истахра (у О. Удаса — Асканабад, у О. И. Смирновой — Ашкун). См.: Йакут, 1, с. 259.

67 Имя матери хорезмшаха Мухаммада должно читаться как Теркен, а не Туркан. См. об этом: Turan. Turkan; Pelliot, c. 89—91.

68 По Рашид ад-Дину (пер., 1/2, с. 186) и ал-Джувайни (2, с. 366), атабек Са'д должен был отдавать в казну хорезмшаха две трети доходов Фарса. По Насир ад-Дину ал-Байдави (ал-Байдави, с. 77), атабек Са'д кроме изложенных у ан-Насави условий должен был выдать свою дочь Малику-хатун замуж за Джалал ад-Дина Манкбурны, а также отправить к хорезмшаху в качестве заложника своего старшего сына Занги (о последнем см.: Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 186; ал-Джувайни, 2, с. 365).

69 Шираз — столица государства атабеков Фарса — был взят Гийас ад-Дином в начале 621 г. х. (январь—февраль 1224 г. ). См.: Ибн ал-Асир, 9, с. 353.

70 Когда сын атабека Са'да узнал, что его отец в плену, он объявил себя государем и прекратил упоминание имени отца в хутбе. Однако Са'д с помощью войск хорезмшаха напал на укрывшегося в Ширазе Абу Бакра, войска которого сразу же перешли на сторону Са'да. Са'д вновь овладел Фарсом, а сына заточил в крепость Истахр. Ибн ал-Асир (9, с. 313—314) об этом пишет следующее: «Он (Са'д) овладел страной и, взяв в плен своего сына, заключил его под стражу, где он находится до сих пор. Я сам слышал об этом недавно, в 620 (1223) году». См. также: ал-Джувайни, 1, с. 176—180.

71 Атабек Абу Бакр оказался впоследствии дальновидным правителем. Видя в монгольском нашествии угрозу своему существованию, он отправил своего брата Тахамтана с большими дарами послом к каану Огедею. От каана он получил суйургал на свои владения и титул Кутлуг-хана.

72 Халхал — название горной области и города в Южном Азербайджане. См. : Йакут, 3, с. 454; ал-Казвини. Нузхат, с. 84.

73 Об 'Изз ад-Дине 'Али Балбанс ал-Халхали см. гл. 74. Возможно, что Хусам ад-Дину был дан лишь титул малика Халхала.

74 Вероятно, следует читать не 618, а 628 г. х., так как Балбан ал-Халхали выступил лишь в 625 г. х.

75 После неудачи посольства Шихаб ад-Дина ас-Сухраварди (см. гл. 5) халиф ан-Насир стал усиленно готовиться к обороне Багдада. Наступление хорезмшаха началось поздней осенью 1217 г. Однако, как видно из сообщений ан-Насави и других авторов, поход хорезмшаха Мухаммада был неудачен. Вблизи Хулвана, на Асадабадском перевале, войска Хорезма были засыпаны снегом. Погибло большое число воинов и весь скот, многие отступавшие были перебиты кочевниками племен бану Парчам и бану Хаккар. См.: Ибн ал-Асир, 9, с. 313; ал-Джувайни, 2, с. 366—367; Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 187.

76 Асадабад — городок близ перевала через гору Алванд на торговом пути из Хамадана в Багдад. См.: Йакут, 1, с. 226—227.

77 Абу Бакр Мухаммад ибн 'Али ибн Исма'ил ал-Каффал аш-Шаши — шафиитский богослов. Умер в Шаше в августе 976 г. Прозвище ал-Каффал («замочник») получил за изготовление удивительного замка с ключом весом в полграмма. Был ревностным распространителем шафиитского учения в Мавераннахре. О нем см.: ал-Казвини Закарийа', с. 538; Абу-л-Фида', 2, с. 116.

78 В данном случае хорезмшах Мухаммад просил прибывшего вторично послом Шихаб ад-Дина ас-Сухраварди быть ходатаем перед халифом ан-Насиром и смягчить его гнев. Катастрофа многотысячной армии Хорезма у Хулванского прохода была расценена тогдашним мусульманским миром как небесная кара за попытку нанести ущерб Аббасидам. Ибн ал-Асир (9, с. 313) пишет об этом: «Это одна из счастливых привилегий благородного дома Аббасидов. И кто бы ни пожелал нанести ему вред, подвергается каре за это покушение. Точно так же и хорезмшах был подвергнут беспримерным несчастьям». См. также: ал-Джувайни, 2, с. 392; Ибн Халдун, с. 233.

79 Согласно источникам, крушение государства Хорезмшахов кроме других причин было связано также с тем, что халиф ан-Насир в борьбе против хорезмшаха использовал и самих монголов. На данное обстоятельство Ибн ал-Асир (9, с. 331) сначала только намекает: «Нашествие татар на страны ислама приписывается также и другой причине, о которой нельзя упоминать на страницах книг». Однако в другом месте (9, с. 361) Ибн ал-Асир говорит яснее: «И если правда то, что приписывают ему (т. е. халифу ан-Насиру) 'аджамы (т. е. неарабы), а именно что он побудил татар напасть на страны [ислама] и что с этой целью он посылал к ним [людей], то он совершил деяние, которое превосходит самые великие преступления». Ал-Макризи (1/1, с. 218) говорит о письме халифа ан-Насира монголам более ясно: «В его (ан-Насира) правление татары опустошили страны Востока. Они добрались даже до Хамадана. Причиной этому было следующее: он действительно писал им, подстрекая их к нашествию на [эти страны], страшась султана 'Ала' ад-Дина Мухаммада, когда тот вознамерился захватить Багдад и превратить его в столицу своего государства, как это было при Сельджукидах». Об обращении халифа ан-Насира к Чингиз-хану пишет и Ибн Васил (Ибн Васил, рук., л. 84а): «Когда хорезмшах двинулся на Багдад, халиф написал Чингиз-хану, владыке татар, подстрекая его напасть на страну хорезмшаха». Это обстоятельство подтверждается Абу-л-Фида' (3, с. 136), Сибтом ибн ал-Джаузи (с. 634) и другими источниками.

Современник событий епископ Акки Яков де Витри сообщает, что халиф ан-Насир отправил послов к «царю Давиду» (т. е. Кушлу-хану), который под влиянием послов халифа начал войну с хорезмшахом. См.: Zarucke; ср.: Бартольд. Сочинения, 1, с. 439—440. Однако в другом месте (1, с. 603) В. В. Бартольд считает факт переписки халифа с Чингиз-ханом не заслуживающим доверия. См.: Буниятов. Хорезмшахи, с. 136—137.

80 Хорезмшах Мухаммад, завоевавший ряд стран и областей и захвативший в плен многих государей и владетелей и членов их семей, в зените своего владычества уже не мог сравнить себя по величию ни с кем из числа других государей мусульманского мира. В соответствии с этим он изменил дворцовые церемонии, сделав их еще более торжественными. В числе новшеств, которые, по мнению султана, могли отличить его величие, было введение наубы Зу-л-Карнайна («Двурогого», т. е. Александра Македонского). Для отбития наубы хорезмшах назначал пленных султанов и маликов. См.: ал-Казвини. Гузида, с. 495—496.

81 Это сын последнего представителя династии Иракских Сельджукидов Рукн ад-Дина Тогрула III (1176—1I94).

82 Сыновья Гийас ад-Дина Мухаммада ал-Гури (1163—1203): Гийас ад-Дин Махмуд (1206—1212) и Баха' ад-Дин Сам II (1212—1213).

83 Речь идет о 'Ала' ад-Дине Атсызе (1213—1214).

84 Тадж ад-Дин Занги (взят в плен в 1213 г. ). По Ибн ал-Асиру (9, с. 279), правителем Балха был 'Имад ад-Дин, что вернее, так как там же говорится, что правителем Термеза был сын 'Имад ад-Дина.

85 Владетель Бухары Санджар, именуемый маликом, был сыном продавца щитов, руководил восстанием городских низов Бухары. Овладел городом незадолго до его захвата хорезмшахом. Санджар был взят в плен в 1207 г. См.: Бартольд. Сочинения, 1, с. 419—420, 424; Буниятов. Хорезмшахи, с. 72—73.

86 Эрбоз-хан (Утур-хан — ан-Насави, Минуви, с. 33), сын Тоган-Тогды, внук хорезмшаха Текиша, назначенный им вали Исфахана в 1196 г. См.: ал-Джувайни, l, с. 308, 311.

87 Низам ал-Мулк («порядок государства») Мухаммад ибн Салих в течение семи лет бьи вазиром хорезмшаха Мухаммада; впоследствии — вазир его матери Теркен-хатун. Он был потомком одного из ее рабов. Хорезмшах отстранил его от должности из-за растраты средств дивана. При дворе Теркен-хатун Низам ал- Мулк «занимался ее делами», управлял ее имуществом и владениями. См.: Хондемир, с. 652 и сл.

88 Наса — город (и округ), по которому называл себя ан-Насави, автор настоящего сочинения. Йакут, 8, с. 282—283; ал-Казвини Закарийа', с. 465—466; ас-Сам'ани (л. 559а, 560а): «Наса — с фатхой над [буквой] нун. Нисба по этому городу — ан-Насави и ан-Насаи». Развалины города в 18 км с-в Ашхабада.

89 Хорезмшах Мухаммад старался различными путями убрать представителей старых владетельных династий, подозревая их во всевозможных замыслах и интригах против него самого. В числе их был и правитель Отрара Тадж ад-Дин Билге-хан — первый из кара-хитайских ханов, перешедший на сторону хорезмшаха, полагая, что тот вознаградит его за этот шаг. Но хорезмшах, создав 10-тысячный отряд головорезов под командой палача Айаза Джахан-Пахлавана (которого он возвысил в ранг малика), уничтожал неугодных ему людей.

Сначала Билге-хан был выслан хорезмшахом в Насу, но, через год, в 1217 г., он был убит Айазом, и голова его была отправлена в Хорезм. По ал-Джувайни (1, с. 347—348), малик Тадж ад-Дин восстал против хорезмшаха, но был разбит.

90 Отрар (ранее — Фараб) — развалины города находятся на правом берегу Сырдарьи, близ впадения в нее р. Арысь. Родина философа Абу Насра Мухаммада ал-Фараби. См.: Йакут, 6, с. 347.

91 Хорезмшах 'Ала' ад-Дин Текиш умер 19 рамадана 596 г. х. (3 июля 1200 г. ).

92 На стороне Гуридов против хорезмшаха Мухаммада выступили также его брат Тадж ад-Дин 'Али-шах и племянник Хинду-хан. Подробнее см.: Буниятов. Хорезмшахи, с. 63 и сл.

93 'Усман ибн Ибрахим IV (1204—1212) — последний правитель Самарканда из династии Караханидов (992—1212). Низложен хорезмшахом Мухаммадом.

94 См.: Ибн ал-Acup, 9, с. 261 и сл.

Андхуд (совр. Андхой) — город в Афганистане. См.: Йакут, 1, с. 345. О сражении у Андхуда см.: Ибн ал-Acup, 9, с. 262; ал-Джувайни, 1, с. 324, 357.

95 Таштдар — придворная должность, держатель таза (ташт), в котором мыли руки владыки. Ташт-хана — дворцовая посудная. См.: ал-Калкашанди, 4, с. 10—11. Таштдаром султана Малик-шаха (1072—1092) был основатель династии хорезмшахов Ануш-Тегин Гарча'и (ок. 1077—1097). См.: Мирхонд, 4, С. 356.

96 Перевод дан по варианту рукописи Р.

97 Бурхан ад-Дин Мухаммад ал-Бухари — представитель династии наследственных ра'исов Бухары. Эти ра'исы носили титул Садр Джахан («столп вселенной») и были истинными правителями города, собирая с населения подати. О роде Бурхан и его деятельности см.: Бартольд. Сочинения, 2, с. 515—518; Pritsak. Burhan.

98 Рукн ад-Дин Абу Хамид Мухаммад (Хамид) ал-'Амиди ас-Самарканди (ум. в Бухаре в 1218 г. ) — ханафитский факих и суфий, автор философского сочинения Китаб мир'ат (хайат) ал-ма'ани фи идрак ал-'алам ал-инсани, являющегося переводом индийского философского трактата Амртакунда. См.: ас-Сафади, с. 280; GAL, 1, с. 439.

99 Ради' ад-Дин Абу Джа'фар Мухаммад ан-Нишапури (ум. в 1201 г. ) — ханафитский факих, учитель Рукн ад-Дина ас-Самарканди. См.: ал-Казвини Закарийа', с. 377, 407, 474.

100 Дихистан — район к северу от р. Атрек, на восточном побережье Каспия (на территории совр. Туркмении).

101 После победы над кара-хитаями в 1210 г. хорезмшах Мухаммад присвоил себе имя Султан Искандар ас-Сани («Султан Александр [Македонский] Второй»). Но и этого высокого титула ему показалось мало, и он, вспомнив длительное по времени правление сельджукского султана Санджара (1118—1157), стал именовать себя также «султаном Санджаром». Поэтому его наследники включали в свое имя «сын султана Санджара». Поэт Зийа' ад-Дин Фарси посвятил победе хорезмшаха над кара-хитаями касиду, в которой он именует Мухаммада «Султан 'Ала' ад-Дунйа ва-д-Дин Санджар, владыка персов — Второй Александр». См.: ал-Джувайни, 1, с. 346; 'Ауфи, 1, с. 73, 112, 201.

102 О родословной Теркен-хатун см.: ал-Джувайни, 2, с. 465; ал-Джузджани, l, C. 240—241. По ал-Джувайни, Теркен-хатун происходила из племени Канглы, но этот этноним у ан-Насави не упомянут. Йемек (йимак) упоминается между огузами и башкирами у Махмуда Кашгарского (ал-Кашгари, 1, с. 28, 30). По определению В. В. Бартольда (Сочинения, 1, с. 434), это одно из племен кимаков, родственное кыпчакам. Существует предположение, что в данном случае следует читать байат. О смешении названий байат и байавут см.: Pelliot, с. 87—89, 91—92. Ср.: Бартольд. Сочинения, 5, с. 271, где отмечается недопустимость этого.

103 Газна — город в Афганистане. Развалины находятся севернее совр. Газни. Город разрушался дважды: в 1149 г. гурцами и в 1221 г. Чингиз-ханом. До 1161 г. Газна была столицей государства Газневидов (962—1186).

Ал-Гур — область в центральной части Афганистана, в верховьях рек Герируд и Гильменд, между Гератом и Газной. Буст — совр. Кала-и Бист в Афганистане. Такинабад (Тегинабад) — совр. Кандагар в Афганистане. Замин-Давар — область между Сиджистаном и Гуром. См.: Йакут, 4, с. 405.

104 По ал-Джувайни (2, с. 461), имя вазира читается как Шамс ал-Мулк Шихаб ад-Дин ас-Сарахси; у ал-Джузджани (1, с. 285) — Шихаб ад-Дин Алп ас-Сарахси. Ср.: Бартольд. Сочинения, 1, с. 507—508.

105 Раверти (ал-Джузджани, 1, с. 285) читает имя как Малик Куриз (текст) и Курбуз (примеч. 4). У В. В. Бартольда (Сочинения, 1, с. 506) — Кербер-Малик.

106 Кеш — совр. Шахрисабз в Узбекистане.

107 Барак-хаджиб — основатель династии Кутлуг-ханов в Кермане (1222—1303).

108 О правильном чтении прозвища Рукн ад-Дина см.: Koprulu. Notlar. Ал-Кашгари (3, с. 310) производит это слово от глагола санджмак («уколоть»). Прозвище дано сыну султана в связи с его победой над султаном Гура.

109 Вазир хорезмшаха 'Имад ал-Мулк ас-Сави «был влиятельным и умным вазиром». См.: ал-Казвини Закарийа', с. 389.

110 Речь идет, по всей вероятности, о Нусрат ад-Дине Хазараспе (1203—1252) — втором представителе династии правителей Луристана. Хазараспиды правили Восточным и Южным Луристаном с 1155 по 1423 г. О действиях Нусрат ад-Дина во время нашествия монголов см.: Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 210—212.

111 Заузан (Зузан) — округ, существовавший в средние века «между Нишапуром и Гератом, откуда вышло много ученых и литераторов, и по этой причине округ именовался “Малой Басрой”». См.: Йакут, 4, с. 416.

112 Должность вазира области или города — вторая после наместника (вали). Этот пост существовал только в государстве Хорезмшахов. Вазирами этими были, как правило, тюрки, и они почти всегда подчинялись непосредственно хорезмшаху или его вазиру. Эта должность соответствует должности вакила при Сельджукидах. Должность вазира Насы исполнял автор настоящего сочинения. Есть документ о назначении Гийас ад-Дином Пир-шахом вазиром Нахичевана Садр ал-Милла ва-д-Дина Абу-л-Бараката ал-'Усмани. См.: Horst, c. 47—49, 124—125.

113 Малик Динар — предводитель огузов, движение которых положило конец династии Сельджукидов Кермана (1041—1186). Динар правил Керманом с 1186 по 1195 г. Вероятно, описываемое событие происходило в то время, когда Керманом владел сын Динара — 'Аджам-шах (см. : Мухаммад ибн Ибрахим, с. 160 и сл. ). Однако, по другим источникам, Керманом в указанное время владел малик 'Имад ад-Дин Мухаммад ибн Такла — племянник атабека Фарса Са'да ибн Занги. 'Имад ад-Дин был вызван хорезмшахом Мухаммадом и обласкан им. Ему вновь был обещан Керман, но на обратном пути он был убит Кутб ад-Дином ибн Мубариз ад-Дином, владетелем Шебанкара (Шебанкйара, округа в Фарсе). См.: Кермани. Ал-Музаф, с. 48—49; Kafesoglu, c. 197—198.

114 Рукн ад-Дин 'Али ибн Ибрахим ал-Мугиси — главный кади Нишапура. Был послан жителями города к Толи, сыну Чингиз-хана, осадившему в апреле 1221 г. Нишапур, с просьбой не разрушать город на условиях выплаты дани. Однако Толи не принял делегацию, и Рукн ад-Дин был убит. См.: ал-Джувайни, l, c. 176.

115 В армии хорезмшахов, как и у Сельджукидов, имелся свой войсковой судья (кади ал-'аскар или гази-йи хишам ва лашкарийан), который ведал разбирательством религиозно-правовых конфликтов. См.: Буниятов. Хорезмшахи, с. 88—92.

116 Дженд — средневековый город, развалины которого находятся на правом берегу р. Сырдарьи, близ Кзыл-Орды. См.: Йакут, 3, с. 147.

117 Хорезмшах Абу-л-Фатх Ил-Арслан, прадед Джалал ад-Дина Манкбурны (по отцу), правил в 1156—1172 гг.

118 Перевод дан по варианту рукописи В.

119 Поговорка, восходящая к известному стиху Имру' ал-Кайса.

119а Мардж Шаиг — букв. «приятный луг», соответствует персидскому Поште-и Шайакаи. См.: ал-Джувайни, 2, с. 402.

120 Хурандиз — средневековая крепость близ Насы. См.: Йакут, 2, с. 415.

121 Хабур — название двух рек: Большого Хабура — притока Евфрата, протекающего мимо Ра'с ал-'Айна, Мардина и Нисибина, и Малого Хабура — притока Тифа, впадающего в него между Магарой и Мазрой.

122 М. Минуви (ан-Насави, Минуви, с. 46) читает: «сын хаджиба Са'д ад-Дина Сахм ал-Хашама».

123 Абу Ханифа, ан-Ну'ман ибн Сабит (699—767) — основатель одного из четырех мазхабов (толков) в исламе.

124 Если верить ан-Насави, должностная иерархия у хорезмшахов отличалась от принятой при Сельджукидах, где 'амил (сборщик налогов) был низшим чиновником финансового ведомства, тогда как вали — губернатор, наместник султана в провинции. См. об этом: Horst, с. 44—47, 56—58.

125 Переведено по варианту рук. В.

126 Это поговорка, основанная на рифме ал-джабабира («богатыри», «тираны») и ал-акасира («Сасаниды», «род Хусрау»), она встречается в разных вариантах у древних авторов.

127 При дворе хорезмшахов, как и при Сельджукидах, общими вопросами занимался дворецкий (вакил). Однако эта должность не аналогична должности, выполняемой шестью отмеченными вакилдарами — членами коллегии, которую в 1218 г. хорезмшах назначил вместо одного вазира Насир ад-Дина. См.: Horst, с. 16—17, где приводятся два указа Гийас ад-Дина Пир-шаха о назначении на должность вакилдара. О вакиле см. также: Бартольд. Сочинения, 1, указ.

127а Байабанк — название селения в 22 км к ю-з от Семнана.

128 Калабад — название двух округов (близ Бухары и близ Нишапура).

129 Когда до хорезмшаха Мухаммада дошли слухи о взятии Чингиз-ханом Пекина, о разгроме им кара-хитаев в 1215 г. и об усилении мощи его империи, он снарядил посольство во главе с сеййидом Баха' ад-Дином ар-Рази для того, чтобы получить более достоверные сведения. Посольство было принято Чингиз-ханом в Пекине, где Чингиз-хан высказал пожелание о свободном обмене торговыми караванами между Востоком и Западом (см.: ал-Джузджани, 1, С. 270—271; 2, с. 963—964). Для охраны караванных путей от нападений кочевых племен Чингиз-хан приказал создать специальные караульные отряды корукчиев (см.: Бар Эбрей, 2, с. 481). Весной 1218 г. из Бухары в ставку Чингиз-хана прибыл торговый караван, в составе которого были купцы Ахмад Ходженди, сын эмира Хусайна и Ахмад Балчих. Как говорит Рашид ад-Дин (пер., 1/2, с. 187), у монголов «весьма ценились различные сорта носильных тканей и подстилок и молва о прибыльности торговли с ними широко распространилась». (Далее Рашид ад-Дин говорит о видах товаров, привезенных купцами, их стоимости и о том, как сам Чингиз-хан торговался с купцами. См. там же, с. 187—188; см. также: Бар Эбрей, 2, с. 481—482; ал-Джувайни, 1, с. 77—79. ) В. В. Бартольд считает, что «первые шаги для восстановления торговых отношений между двумя империями были предприняты, следовательно, из страны хорезмшаха» (Бартольд. Сочинения, 5, с. 623; см. также: Grousset, с. 233).

Посольство, о котором сообщает ан-Насави, было направлено в том же, 1218 г. Чингиз-ханом в ответ на посольство Баха' ад-Дина ар-Рази и торговый караван с тремя купцами. О посольстве монголов см. также: Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 188; Абу-л-Гази, с. 95; Бартольд. Сочинения, 1, с. 463—464; Kafesoglu, С. 233—234; Буниятов. Хорезмшахи, с. 132 и сл.

130 Тарку (торгу, таргу) — легкая шелковая ткань.

131 Рашид ад-Дин (пер., 1/2, с. 188) передает иное содержание послания Чингиз-хана хорезмшаху Мухаммаду: «Купцы той (вашей) стороны пришли к нам, и мы отправили [их] назад таким образом, как вы услышите. Кроме того, мы послали вместе с ними в те (ваши) страны несколько купцов привезти в нашу сторону диковинки ваших краев и получить редкостные ткани [производства] тамошних краев. Величие вашей семьи и благородство вашего рода [ни для кого] не скрыты! Обширность пространства [вашего] государства и проникновенная сила ваших приказов ясны и знати и черни в большей части земли. Для меня же вы — дорогой сын и лучший из мусульман. [Теперь], когда пределы, близкие к нам, очищены от врагов и полностью завоеваны и покорены и с обеих сторон определены соседские права, разум и благородство требуют, чтобы с обеих сторон был бы проторен путь согласованности и мы взяли бы на себя обязательства помощи и поддержки друг друга в бедственных событиях и содержали бы в безопасности дороги от гибельных происшествий, дабы купцы, от многократных посещений которых зависит благосостояние мира, передвигались бы со спокойной душой. [Тогда], вследствие [установленного между нами] согласия, исчезнут поводы для беспокойства и пресечется поддержка разлада и непокорности!»

132 По возвращении послов — Махмуда ал-Хорезми, 'Али Ходжи ал-Бухари и Йусуфа Кенка ал-Отрари — Чингиз-хан снарядил в Хорезм большой торговый караван во главе с перечисленными ан-Насави купцами. Всего с караваном следовало 450 купцов-мусульман, и с ними (по приказу Чингиз-хана) — по два-три человека от каждого племени монголов. Согласно «Сокровенному сказанию» (§ 254), оказалось сто человек во главе с личным представителем Чингиз-хана Ухуной. Ал-Джузджани (1, с. 272) добавляет, что в караване было 500 верблюдов, груженных золотом, серебром, шелком и другими товарами. Об этом караване говорят также Ибн ал-Асир (9, с. 330—331) и Ибн Халдун (с. 237).

133 Согласно ас-Суйути (с. 311) и Рашид ад-Дину (пер., 1/2, с. 67, 188), наместник (на'иб) хорезмшаха Мухаммада в Отраре Инал-хан (Иналчук) был его дядей по матери. По Абу-л-Гази (с. 37), Инал-хан по прозванию Гайир-хан приходился Теркен-хатун двоюродным братом по отцу.

134 Убийство купцов произошло в конце 1218 г. Согласно ал-Джувайни (1, с. 79) и Рашид ад-Дину (пер., 1/2, с. 188—189), Гайир-хана оскорбило поведение одного из купцов (индуса), который презрительно отверг его приглашение. Затем он позарился на имущество купцов и, задержав их, сообщил обо всем хорезмшаху. 'Ала' ад-Дин Мухаммад, наперекор посланию Чингиз-хана, приказал Гайир-хану казнить всех людей, прибывших с караваном, и конфисковать все товары. Об этом же говорит Бар Эбрей (2, с. 482). Несколько иначе у Ибн ал-Асира (9, с. 331): когда Гайир-хан сообщил хорезмшаху о прибытии каравана с огромным количеством товаров, хорезмшах приказал ему перебить всех людей каравана, а их товары конфисковать. Товары были проданы купцам Бухары и Самарканда, а вырученные деньги хорезмшах присвоил. См. также: ал-Джузджани, 1, с. 272; 2, с. 966—968; ас-Субки, с. 332. Ибн ал-Асир получил свои сведения от факиха Шихаб ад-Дина ал-Хиваки, взятого в плен монголами и бежавшего затем из Самарканда. Из всего каравана удалось спастись только одному человеку (по ал-Джузджани — погонщику верблюдов, а по Рашид ад-Дину — купцу), который сообщил о трагедии каравана Чингиз-хану.

135 Ас-Субки (с. 332—333) излагает иной вариант послания Чингиз-хана: «Сообщи мне: то, что произошло, случилось ли по твоему желанию? Если это случилось не по твоей воле, тогда мы требуем кровь убитых с твоего наместника в Отраре, которого надобно доставить к нам в самом жалком виде, униженным и обесчещенным. Но если это сделано по твоей воле, тогда ответственность несешь ты, ибо я не исповедую твою религию и не одобряю этих действий. Ты принадлежишь к религии ислама, а ведь купцы эти тоже были твоей религии! Тогда как же расценивать этот приказ, который ты отдал?»

136 Как видно из рассказа, Чингиз-хан и на этот раз не пошел на разрыв отношений между государствами и лишь потребовал выдачи Гайир-хана Инала для наказания. Однако хорезмшах приказал умертвить послов. По сообщению Ибн ал-Асира (9, с. 331), убит был один посол, а у остальных его спутников были сбриты бороды, и они были отпущены.

Прибывший в 1218 г. в Хорезм вместе с Чингиз-ханом Елюй Чу-цай в своем «Описании путешествия на Запад» (Си-ю лу) говорит, что причиной похода Чингиз-хана против государства Хорезмшахов было убийство наместником Хуа-Тала (Отрара) монгольских чиновников (послов) и множества купцов. См.: Эберхард, с. 139—140.

137 На военном совете, созванном хорезмшахом накануне монгольского нашествия, видный деятель государства Шихаб ад-Дин ал-Хиваки, с мнением которого хорезмшах считался, предложил ему собрать все его многочисленные войска (400 тысяч!) на берегу Сырдарьи и напасть на уставших от длительного перехода монголов. Однако хорезмшах отклонил это разумное предложение. Предлагался второй вариант, по которому монголам давалась возможность вступить в Мавераннахр, а самим занять горные проходы и разбить врага, как только он устремится в эти места. Были и другие предложения, но хорезмшах не принял ни одного из них и разделил войска по отдельным городам, а сам выехал из Самарканда, отдав предварительно приказ о возведении вокруг него стены. См.: Ибн ал-Асир, 9, с. 331; Бар Эбрей, 2, с. 515; Мирхонд, 4, с. 142.

138 'Амил — начальник налогового округа ('амал), т. е. города с окрестностями, населенного пункта (бук'а) или района (хитта). См.: Horst, с. 57 и сл.

139 Рашид ад-Дин (пер., 1/2, с. 191) говорит, что однажды хорезмшах прошел надо рвом, отрытым вокруг Самарканда, и сказал: «“Если из войска, которое выступит против нас, каждый [воин] бросит сюда свою плеть, то ров разом наполнится!” Подданные и войско от этих слов [хорезмшаха] пришли в уныние». См. также: ал-Джувайни, 2, с. 375.

В. В. Бартольд (Сочинения, 1, с. 472—473) полагает, что данный рассказ, «по всей вероятности, возник уже после нашествия».

140 Год, в котором трижды был собран поземельный налог, был 616 г. х. (19. III 1219 — 7. III 1220), и именно этот год надо считать началом вторжения монголов в Мавераннахр.

141 Ал-Джувайни (1, с. 82) и Бар Эбрей (2, с. 496) отмечают, что хорезмшах направил Гайир-хану Иналу 50-тысячную армию в виде «внешних войск» (лашкар бируни) и послал в помощь еще 10 тысяч воинов под командой хаджиба ал-хасса Карачи. Однако Карача вскоре после начала осады монголами Отрара с большей частью своих войск покинул Инала и ушел к монголам. Монголы взяли Карачу в плен и на следующий день привели к Чингиз-хану, который, выведав у него сведения об укреплениях Отрара, сказал: «Раз ты изменил своему господину, то ты изменишь и нам. Поэтому мы в тебе не нуждаемся». И Карача был убит вместе с теми, кого он увел к монголам. Монголы так поступали и со своими людьми. Чингиз-хан в свое время казнил перешедшего на его сторону Кёкёчу — конюха сына Онг-хана, Сенггюма, за то, что он бросил своего хозяина, беспомощного, в пустыне. См.: Сокровенное сказание, § 188.

142 По Рашид ад-Дину (пер., 1/2, с. 191), Бучи-Пахлаван Кутлуг-хан (о нем см. примеч. 35 к гл. 4) был оставлен с войсками в Бенакете (Фенакет). Развалины Бенакета находятся в долине р. Гижигена (правый приток Сырдарьи). О Шахркенте см.: Йакут, 5, с. 316.

Согласно ал-Джувайни (1, с. 91), гарнизон Бенакета, состоявший из тюрок Канглы, был под командой Илетгю-Малика. Ср.: Бартольд. Сочинения, 1, с. 484, примеч. 4.

143 Ихтийар ад-Дин Кушлу был старшим амиром-ахуром. Амир-ахур (конюший) — придворный чин, в ведении которого находились верховые животные государя. См.: ал-Калкашанди, 5, с. 460—461.

144 Кроме названных ан-Насави лиц в Бухаре находились и другие эмиры хорезмшаха: брат основателя династии Кутлуг-ханов в Кермане — Хамид-Пур (у Рашид ад-Дина — Хамид-Пур Таянгу), который в 1210 г., после битвы с кара-хитаями, перешел на сторону хорезмшаха, и Севинч-хан (у В. В. Бартольда — Суюнч-хан). См.: Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 191; ал-Джувайни, 1, с. 103. Ал-Джувайни и Бар Эбрей называют еще одного эмира, по имени Кёк-хан.

Количество войск в Бухаре у Ибн ал-Асира (9, с. 332) и Бар Эбрея (2, с. 505) определяется в 20 тысяч, у ал-Джузджани (1, с. 103) — 12 тысяч, у Рашид ад-Дина (пер., 1/2, с. 191) — только 3 тысячи. Ал-Джувайни сообщает, что кроме гарнизона в Бухаре было 20 тысяч «внешних войск».

145 Тагай-хан, называемый в тексте «дядей по матери» хорезмшаха, был братом Теркен-хатун. Рашид ад-Дин называет его Туганчук-ханом, у В. В. Бартольда — Тугай-хан.

146 Сын 'Изз ад-Дина Карта был, вероятно, одним из представителей рода Картов, ставших впоследствии владетелями Герата (1245—1389).

147 Согласно Ибн ал-Асиру (9, с. 332), в Самарканде было 50 тысяч войск. По Рашид ад-Дину (пер., 1/2, с. 191) и Бар Эбрею (2, с. 512), хорезмшах оставил для обороны города 110 тысяч воинов; по ал-Джузджани (1, с. 274), в городе было оставлено 60 тысяч экипированных всадников из числа тюрок, гурцев и хорасанцев. Ал-Джувайни (1, с. 116—117) отмечает, что в Самарканде находилось 110 тысяч воинов, из которых 60 тысяч были тюрки со своими ханами, а 50 тысяч — хорезмийцы. Кроме того, там находилось 20 слонов. Сверх перечисленных ан-Насави эмиров ал-Джувайни называет имена таких тюркских эмиров, как Барышмаз-хан, Сарсыг-хан, Улуг-хан, Алп-Эр-хан, Шейх-хан и Бала-хан (ал-Джувайни, 1, с. 118—120).

148 Чтение прозвища Фахр ад-Дина Хабаша — 'Аййар («хитрец, проходимец») более приемлемо, чем приводимое у О. Удаса в примечаниях Инан («повод, узда»). У ал-Джузджани (2, с. 1002) имя передано как Занги ибн Абу Хафс.

149 Термез — средневековый город на правом берегу Амударьи. Развалины находятся рядом с современным Термезом (Узбекистан).

150 Вахш — город на правом берегу Амударьи. См.: Йакут, 3, с. 404.

151 Балх — город в Афганистане, в провинции Мазари-Шариф. Средневековый Балх был разрушен монголами в 1220 г. См.: Йакут, 2, с. 263. По ал-Джувайни (l, C. 130), Балх «в прошлом на Востоке был тем же, что Мекка на Западе». Согласно Рашид ад-Дину (пер., 1/2, с. 191), гарнизоном в Балхе руководили Махмуд-хан ибн Хасан и двоюродный брат отца султана Мухаммада.

152 У Рашид ад-Дина это Асад-Пахлаван.

153 Хутталан (Хуттал) — историческая область между Пянджем и Вахшем в Южном Таджикистане. У Рашид ад-Дина — ал-Малик Дагалчук.

154 Кундуз — административный центр одноименной провинции на севере Афганистана.

155 У Рашид ад-Дина вместо Валджа — Яркенд. Это один и тот же топоним, но Яркенд — более позднее название.

156 Согласно китайским источникам, Чингиз-хан выступил с войсками против государства Хорезмшахов «летом в 6-ю луну года цзи-мао» (13 июля — 11 августа 1219 г. ). См.: Мункуев, с. 70, 98—99, примеч. 56, 57, 58, с. 186. По Рашид ад-Дину (пер., 1/2, с. 197), монголы начали вторжение «в год Зайца, приходящийся на 615 г. х. (30. III. 1218—18. III. 1219), часть месяцев которого соответствовала 616 г. х. (19. III. 1219—7. III. 1220)». К Отрару Чингиз-хан подошел осенью 1219 г. Осада города монголами продолжалась 5 месяцев (см.: Рашид ад-Дин, пер., 1/2, с. 198; Бар Эбрей, 2, с. 496; ал-Джувайни, 1, с. 83—86). После измены хаджиба Карачи Гайир-хан Инал с 20 тысячами войска заперся в цитадели и сопротивлялся еще месяц. Ср.: Бартолод. Сочинения, 1, с. 474—475; Kafesoglu, с. 254—255.

157 Гайир-хан Инал сражался до последней возможности, все его сподвижники были перебиты, и он был схвачен и умерщвлен.

158 Род Бадр ад-Дина ал-'Амида, перешедшего на сторону монголов еще до падения Отрара, принадлежал «к партии враждебного султану духовенства» и проявлял эту враждебность более резко, чем бухарские садры и самаркандские шейхи (см.: Бартольд. Сочинения, 1, с. 474—475). Чингиз-хан получил от Бадр ад-Дина весьма ценные сведения о размещении войск хорезмшаха, о неурядицах в государстве и воспользовался этим очень искусно.

159 После взятия Бухары в феврале 1220 г. монгольские войска под командой сына Чингиз-хана Толи (Йеке-нойана) осадили город Зарнук (на левом берегу Сырдарьи). Чингиз-хан послал к осажденным хаджиба Данишманда с предложением сдаться. Предложение было принято, и гарнизон Зарнука сдался.

Судя по сведениям ал-Джувайни (1, с. 99, 205—206, 217, 230), хаджиб Данишманд был весьма влиятельным лицом как во время Чингиз-хана, так и после его смерти. См.: Бартольд. Сочинения, 1, с. 475, 497—498, 522; Kafesoglu, с. 260, 269—270.