МИРЗА АДИГЕЗАЛЬ-БЕК

КАРАБАГ-НАМЕ

О ЗАКЛЮЧЕНИИ МИРА МЕЖДУ САРДАРОМ И ПОКОЙЫМ ИБРАГИМ-ХАНОМ И СЕЛИМ-ХАНОМ
И О НЕКОТОРЫХ ДРУГИХ СОБЫТИЯХ

Прибывв город Гянджу, князь Цицианов разбил победные шатры вокруг города. Он направил своих уполномоченных с письмами к правителю Карабага Ибрагим-хану в его зятю Селим-хану, назначенному Ибрагим-ханом правителем Шекинского ханства. (Селим-хан) опирался на главное правительство (Ибрагим-хана). Князь Цицианов предлагал им покориться высокопоставленному русскому государству и дал им понять, что, покоряясь высокому русскому государству, подобному по могуществу Джемшиду, они таким образом укрепят основы своей власти. Он (князь Цицианов) принял просьбы названных высокопоставленных ханов. Ибрагим-хан выехал из Карабага, Селим-хан — из Шеки, а князь Цицианов — из Гянджи. Они встретились на берегу реки Кюрек-чая (Встреча князя Цицианова с Ибрагим-ханом карабагским состоялась на берегу реки Кюрек-чая. См. Отношение кн. Цицианова к кн. Чарторыйскому, от 9 мая 1805 г., № 298. (АКАК, т. II, д. № 1435, стр. 702). Ср. Предложение кн. Цицианова ген.-м. Портнягину, от 23-го мая 1805 г., № 605. (АКАК, т. II, д. № 1438, стр. 707)), между ними происходило много разговоров и споров, были поставлены условия и заключены договоры. Обе стороны подкрепили основу мира клятвами. Были заключены соглашения и трактаты (Трактат о вступлении Ибрагим-хана карабагского в российское подданство был заключен 14 мая 1805 г. См. Отношение кн. Цицианова к кн. Чарторыйскому, от 22-го мая 1805 г., № 328, (АКАК, т. II, д. № 1437, стр. 705). Текст проекта упомянутого трактата опубликован в АКАК, т. II. д. № 1436, стр. 705. трактат о вступлении Селим-хана шекинского в российское Подданство был заключен 21 мая 1805 г. в лагере на реке Кюрек-чай. См. Отношение кн. Цицианова к кн. Чарторыйскому от 22-го мая 1805 г. № 328. (АКАК, т. II, д. № 1437, стр. 705)). После этого [106] высоко поставленный сардар отправил майора Лисаневича с 500 солдатами в Карабаг, и столько же (солдат) было направлено в Шеки. Сам же он занялся наведением порядка в Гюрджистане и Башы-ачыге (в Имеретии). Основная мысль сардара заключалась в том, чтобы взять в руки земли, расположенные между (Каспийским и Черным) морями и обеспечить движение народа как по суше, так и по морям. С этой целью он на территории Мигрель (Мингрелии) на берегу Черного моря построил крепость Идет-кули.

После этого у него возникла мысль захватить Бад- кубе (Баку) и озарить этот город сиянием полумесяца своих победоносных знамен. С этой целью он (кн. Цицианов) вернулся в Дар-ус-сурур, и со своими отрядами, облаченными в железное одеяние, грызущими сталь, подобными бушующему морю, он направился на покорение Бад-кубе. Он потребовал помощи у Ибрагим-хана и хан, пребывающий ныне в раю, послал на помощь (князю Цицианову) своего счастливого старшего сына Мехти-Кули-хана.

Владения Мустафы-хана ширванского были расположены на пути следования победоносных русских войск. Несмотря на это, он уклонялся от подчинения этому великому государству. Он твердо стоял на пути вражды и злобы. Господин сардар счел обязательным наказать (Письма кн. Цицианова к Мустафе-хану, от 12, 14, 15 и 24 декабря 1805 г. (АКАК, т. II, д. №№ 1359, 1360, 1362, 1364, стр. 671 — 673)) его и разбудить от спячки. С этой целью он направился в Ширван. Услышав эту печальную весть, Мустафа-хан испугался и, собрав своих илатов и подданных, удалился с ними на гору Фит-дагы (Фит-дагы – гора Фит около сел. Лагич. О пребывании Мустафа-хана на Фит-даге см. Письмо кн. Цицианова к Мустафе-хану, от 15-го декабря 1805 г., № 933. (АКАК, т. II, д. № 1362, стр. 673)), являвшуюся естественной крепостью и мощным убежищем, Там (он) засел и обосновался. По прибытии господина сардара, между ними был установлен мир и заключены [107] трактаты (Трактат о вступлении Мустафы-хана ширванского в российское подданство был заключен 25 декабря 1805 г. См. Всеподданнейший рапорт кн. Цицианова, от 27-го декабря 1805 г., № 51. (АКАК, т. II, д. № 1366, стр. 674)). Много раз сардар приезжал к Мустафа-хану в сопровождении всего лишь одного всадника. Мустафа-хан из чувства доброжелательства заметил господину сардару: ,,Поездками в сопровождении лишь одного всадника вашей счастливой особе может быть нанесен вред”. Сардар ответил ему: ,,У высокостепенного, подобно Джемшиду, величественного и великолепного царя царей мира имеются миллионы таких солдат, как я. Если меня не станет, то только одним будет меньше. Нет никакой разницы будет ли (убит такой) как я, имеющий ранг, или же простой солдат”.

Затем, двинувшись оттуда, окружили Бад-кубе с моря и с суши (См. Предписание кн. Цицианова ген.-м. Завалишину от 31 января 1806 г., № 63. (АКАК, т. II. д. № 1521, стр. 745)). Спустя некоторое время, бакинский хан Гусейн-Кули-хан разными средствами в предлогами положил основу мира и соглашений. Сардар поверил его лицемерным словам. Гусейн-Кули-хан вышел из крепости, разбил шатры и расположился в них. Затем он отправил господину сардару следующее известие: ,,У меня имеются некоторые важные и тайные мысли, я должен их поведать вам устно, поэтому мой совет (вам) пожаловать в мой шатер”.

Не видя никакого умысла в этой просьбе, чистосердечный и доверчивый господин сардар прибыл в шатер Гусейи-Кули-хана. Сидя там, они вели переговоры. Во время их переговоров один из родственников Гусейи-Кули-хана, некто по имени Ибрагим-бек, злодейской пулей ранил сардара. Сардар в тот же час скончался.

Стих:

,,Своей красой и ароматом мир был бы раем,
Если бы не было в нем старости и смерти”.

Считая этот поступок великой услугой и (выражением) преданности государству кызылбашей, (Гусейн-Кули-хан) через гонцов, режущих дорогу быстрее ветра, сообщил об этом случае кызылбашскому государству. [108]

Несметные, бесчисленные, подобно звездам войска государства кызылбашей, снабженные чрезмерным провиантом и снаряжением, наводнили бакинскую степь.

От скопления знати и простонародья, от войск, от движения четвероногих, быстрых, как ветер, горы и степи представляли собой картину дня страшного суда.

Узнав об этом, русские войска не решились вернуться обратно по сухопутной дороге, они сели на корабли и отправились морем в Хаджи-тахир-хан (Астрахань).

В этих вилайетах (Вилайет — область, район, уезд, местность, край) применялись иранские законы, (край) был подчинен их порядкам, не имеющим основы, вследствие чего вилайеты находились накануне вспышки восстания.

Пребывавший в Панбаке (в. Памбаке) в должности старшего командира господин генерал-майор Несветаев (Несветаев, Петр Даниловач, ген.-майор. См. Предписание кн. Цицианова ген.-м. Несветаеву, от 25-го августа 1805 г., № 1066. (АКАК, т. II, д. № 1165, стр. 585)) временно исполнял обязанности сардара. Он старался расположить к себе и успокоить сердца знати и простолюдин.

Через семь-восемь месяцев прибыл на пост сардара на Кавказ господин генерал-фельдмаршал граф Гудович. Приехав в Дар-ус-сурур, он приступил к своим обязанностям (Уже в июне 1806 г. генерал-фельдмаршал И. В. Гудович занимался кавказскими делами в качестве преемника кн. Цицианова. См. АКАК, т. III.).

Прошли годы в месяцы, открылся путь вражды (России) с султаном Рума (Турции). Граф Гудович сделал огромные и бесчисленные приготовления, (которые) не в состоянии были сосчитать никакие учетчики. Господина Несветаева с победоносными и бесчисленными, подобно звездам, счастливыми войсками оставил в Гемри (Гумри) (Гумри после завоевания его царской Россией был переименована в Александрополь, ныне называется Ленинаканом), а сам с большой пышностью и великолепием, с сокрушающими и подвергающими врага огню отрядами войск, потоком ринулся в сторону Ахалкелек (Ахалкалаки). В это самое время Хумши-заде Селим-паша был правителем в Ахысге (Ахалцихе) и занимался наведением порядка в правительственных делах. [109]

Услышав тревожные вести об этом удивительном событии, он растерялся от нахлынувших на него дум и мыслей. Для защиты Ахалкелека (Ахалкалак) и для отражения русских он выделил войско и направил против них. Он не знал, что кусты и низкорослые деревья не могут воспрепятствовать текущему потоку, что щит мероприятий людей и джиннов (Джины — духи, обитающие на небе) не может отразить (удар) метеора. Не останавливаясь нигде, господин граф (Гудович) со своими героями арены борьбы (со своими войсками) дни и ночи проводил в седле. Местность Ахалкелека он превратил в лагерь своих победоносных войск. Его кровожадные бойцы разбили там свои победные шатры. Ахалкелеки, подобно камню в кольце (Ахалкалаксюую крепость российские войска осаждали в мае 1807 г. См. Предписание гр. Гудовича ген.- м. Рыкгофу, от 10 мая 1807 г. № 136. Ахалкалаки. (АКАК. т. III. д. № 942, стр. 542). Турецкие сведения об осаде кр. Ахалкалаки см. Объявление главнокомандующего Турецкою армиею в Анатолии Юсуф-Зия-паши пребывающему в Верхней Шурагели русскому ген.. Несветаеву, от 15 раби-уль-эввеля 1222(1807) г. (АКАК, т. III, д. № 922, стр. 531)), со всех четырех сторон были окружены. Таким образом, он простоял здесь восемь дней. Затем соорудили лестницы и с четырех сторон устремились в город. Сердца, проживавшего там населения, повергли в страх. За два часа до рассвета вступили в бой. Через три часа после рассвета сверкающие мечи окрасили лица бойцов алой кровью именитых героев. (Наконец), граф увидел. что овладеть башней победы невозможно. Не достигнув цели, он вернулся обратно. Простояв ночью, утром он двинулся в сторону Гюрджистана. По прибытии своем в Тифлис он услышал, что Юсиф-паша назначен сараскером (Сараскер – командующий) и с намерением начать войну прибыл в Карс. Граф, сделав (соответствующие) приготовления, отправился в Гемри (Гумри). (О движении ген. Гудовича к Гумри см. Предписание гр. Гудовича ген.-м. Несветаеву, от 3 июня 1807 г.. № 158. Лагерь при р. Лори. (АКАК, т. III. д. № 947. стр. 545)).

Оба войска встретились на реке Арпа-чае и расположились друг против друга. По истечении некоторого времени произошло сражение. К сумеркам османцы были побеждены. Русские взяли у османцев большие [110] трофеи и много пушек. (Турецкая армия сараскера Юсуф-паши была разбита на Арпа-чае 18 июня 1807 г. Российскими войсками в качестве трофеев были взяты 10 пушек и 2 мортиры. См. Всеподданнейшей рапорт гр. Гудовича, от 20 июня 1807 г., № 11. Лагерь при Арпа-чае. (АКАК, т. III, д. № 957, стр. 548)). Сардар (граф Гудович) Торжественно вернулся в Тифлис.

Сделав большие приготовления и подняв победоносные знамена, (граф Гудович) зимой двинулся в направлении Иревана (В октябре 1805 г. российские войска под командованием гр. Гудовича держали в блокаде Эривань. См. Предписание гр. Гудовича ген.-м. Небольсину, от 18 октября 1808 г., № 149. (АКАК, т. III, д. № 875, стр. 496)). Генерала Небольсина с большими отрядами победоносных войск он (граф Гудович) отправил через Карабаг завоевать Нахчеванский вилайет. Нахчеван был занят (О взятии российскими войсками Нахчевана см. Отношение гр. Гудовича к кн. А. А. Прозоровскому, от 5 января 1809 г., № 1. (АКАК, т. III д. № 895, стр. 507, 508)). Иреван оказался в тесном окружении. Через довольно продолжительное время (русские войска) перешли в наступление. Кравчий фортуны перелил через край чашу жизни многих людей. Ветер смерти в глазах многих людей превратил светлый, просторный мир во тьму (т.е. на поле брани пало много людей). Рука, с рвением протягивавшаяся к подолу красавицы победы, не могла достать его (О двухмесячной блокаде, неудачном штурме крепости Эривань (17 ноября 1808 г.) и отступлении российских войск см. Отношение гр. Гудовича к кн.. А. А. Прозоровскому, от 5 января 1809 г., № 1. (АКАК, т. III, д. № 895, стр. 509, 510)).

Не достигнув цели, (российские войска) ударили в литавры возвращения и вошли в Дар-ус-сурур.

После этого на пост сардара главными сановниками вечного государства был назначен генерал от инфантерии Тормасов. Он усладил себя из чаши этого высокого ранга. Графа отозвали в Россию (Гр. И. В. Гудович командовал войсками в Грузии до 5 марта 1809 г., но еще в конце апреля ведал Кавказскими делами. (АКАК, т. III. стр. III. См. также Рапорт ген.-л. Репина гр. Гудовичу, от 27 апреля 1809 г. № 460. Баку. АКАК, т. III, д. № 904, стр. 516)). Упомянутый сардар (Тормасов) предпочел мир войне и заключил соглашение с османским государством.

Несмотря на то, что (генерал Тормасов) не прекращал борьбы и не охлаждал арену боя с кызылбашами, не смыкал своих бдительных очей и не мог спокойно [111] спать, ожидая неприятностей со стороны Ирана, все же кызылбашам удалось усыпить бдительность эмиров (военачальников) высокого российского государства и тайно переправить через границу Мухаммед-Али-мирзу. Прибыв в сторону Гюрджистана, он ограбил Бошчалы, нанес населению бесчисленный ущерб и многих увел в плен (О вторжении Мухаммед-Али-мирзы, старшего сына Бабахана в Борчалинскую дистанцию см. Отношение ген. Тормсова к гр. Румянцеву, от 10-го сентября 1809 г., № 88. Лагерь при речке Машавери. (АКАК, т. IV, д. № 1075, стр. 695). См. также предписание ген. Тормасова ген.-м. Портнягину, от 16 сентября 1809 т., № 390. (АКАК, т. IV, д. М 1076, стр. 697)). На следующий год они направили сардара Гусейн-хана иреванского вместе с валием в сторону Гюрджистана чтобы пройти через Ахысга (через Ахалцих) и оттуда поднять смуту и беспорядки в Гюрджистане. Как только сардар (Тормасов) узнал об этом событии, (он) перебрался через Шамкир (Шамхор) и торопливо прибыл и расположился около моста Садра. Отдав (в распоряжение) генерал-лейтенанта Паулуччи и генерала Лисаневича войско, (главнокомандующий Тормасов) направил их в Ахысга против сардара Гусейн-хана. В полночь, когда мир, подобно аббасидам (Аббасиды – носили черное одеяние), облачился в черное одеяние в был как бы в трауре по погибшим кызылбашским войскам, победоносные войска совершили на кызылбашское войско внезапный шабхун (Шабхун – неожиданное ночное нападение), во время которого был (произведен) грабеж и истребление много людей. Кызылбашские войска растерялись. Некоторые из них (воинов) с большим трудом спасли свои души из водоворота смерти и несчастий и конными, и пешими пустились в бегство (Лагерь иранско-турецких войск, в котором находились Гусейн-Кули-хан эриванский и царевич Александр, был разгромлен в ночь на 5 сентября 1810 г. Российскими войсками командовали ген.-м. Паулуччи и полковник Лисаневич. См. Всеподданнейший рапорт ген. Тормасова, от 19 сентября 1810 г., № 185. (АКАК т. IV, д. № 1242, стр. 819)). По дороге же османские войска многих из них захватили в ограбили догола. Оставшиеся в живых (кызылбаши) с чрезвычайными и невероятными трудностями, несчастиями и мучениями достигли гравиц Иревана.

Сардар Гусейи-хан, боясь и стыдясь кызылбашского государства, убежал в крепость Кер-оглу. Через [112] некоторое время (кызылбаши), дав ему заверения, пригласили его (обратно) на свое место.

На следующий год (Тормасов) уехал в Русию. Возглавляющие государство назначили сардаром маркиза Паулуччи. (Он) приехал в Тифлис (Генерал лейтенанту маркизу Паулуччи 6 июля 1811 г. было поручено начальство над корпусом войск, находившихся в Грузии и управление по части гражданской. См. Высочайший рескрипт маркизу Паулуччи от 6-го июля 1811 г. С.-Петербург. (АКАК, т. V, д. № 1, стр. 1). К управлению Закавказьем марка Паулуччи приступил, повидимому, с сентября 1811 г. (АКАК, т. V. д. № 2, стр. 1)). Отправляясь оттуда в Бад-кубе, он проездом остановился в Гяндже.

Освободив из под ареста семью и детей (Женам, дочерями внукам покойного Джавад-хана было дано разрешение на выезд в Иран. См. Письмо маркиза Паулуччи к Аббас-мирзе, от 20-го февраля 1812 г., № 161, Елизаветполь. (АКАК, т. V, д. № 167, стр. 119). См. также Отношение маркиза Паулуччи к гр. Румянцеву, от 7-го апреля 1812 г., № 103. (АКАК. т. V, д. № 169, стр. 119)) Джавад-хана и нескольких кызылбашских ханов, находившихся в заключении, он оттуда направился в Бад-кубе (В Баку маркиз Паулуччи был в первой половине февраля 1812 г. См. Всеподданнейший рапорт маркиза Паулуччи, от 22-го февраля 1812 г., № 46. (АКАК, т. V, д. № 88, стр. 59)).

В это время (население) Кахета (Кахетии) в Кысыка (Кизиха) подняло бунт (Главой причиной восстания в Кахетии, начавшегося в первых числах февраля 1812 г. (См. Всеподданнейший рапорт маркиза Паулуччи, от 26-го марта 1812 г., № 85 (АКАК. т. V. д. № 97, стр. 68 и сл.)) были репрессии, применявшиеся российским командованием при взыскании хлеба, следовавшего в подать. Неурожай, имевший место в 1811 г., повел к голоду и моровой язве. Крестьяне не имели возможности внести подати хлебом См. Письма кахетинских мятежников к телавским коменданту и исправнику и Донесение общества кахетинского собрания маркизу Паулуччи. (АКАК, т. V, стр. 81, 82)). Внук покойного Ибрагим-хана полковник Джафар-Кули-ага убежал из Карабага и перешел к государству кызылбашей. Наиб-ус-салтане (Аббас-мирза) прибыл в Карабаг и разгромил батальон, (стоявший) в I’ырчи (О побеге наследника карабагского ханства Джафар-Кули-аги в Иран и о поражении и пленения иранскими войсками батальона Троицкого полка см. Всеподданнейший рапорт маркиза Паулуччи, от 22-го февраля 1812 г., № 46. (АКАК, т. V, д. № 88, стр. 59)). Маркиз, услышав эти страшные известия, отказался от поездки в Бад-кубе и прибыл в Ширван к Мустафе-хану. Оттуда он двинулся в [113] Карабаг. Приехав в город (Имеется виду Шуша), он разгневался и некоторых людей сильно бранил из-за событий в Гырчи. В ту же ночь он получил письмо от жены, что грузины Кахета и Кысыка подняли бунт, (чтобы он) по получении письма прибыл в эту сторону и постарался бы успокоить население. Сардар, не задерживаясь, направился в сторону Дар-ус-сурура (21 февраля 1812 г. ген.-м. Паулуччи выехал из Карабага (Шуши) в Тифлис, куда и прибыл на пятый день. См. Всеподданнейший рапорт маркиза Паулуччи, от 26 марта 1812 г., № 85. (АКАК, т.V, д. № 97, стр. 75)). Боясь казахцев, сардар по дороге опасался их, они же встретили его чрезвычайно сердечно и искренно оказали ему большое внимание и почести и проводили его в Тифлис. Казахцы (до этого) несколько раз нападали на грузин и грабили их. На самом деле в то время казахцы оказали сардару большую, искреннюю в безграничную услугу и верность.

Для наказания повстанцев из Тифлиса было послано победоносное войско, (которое) с некоторыми из них (мятежников) вступило в бой, а некоторые из них пошли по пути покорности (Восстание крестьян в Кахетии было подавлено к 10 марта 1812 г. (АКАК, т. V, д. № 97, стр. 80)). В это самое время молва о приходе французов в Русию распространилась повсюду.

Маркиза Паулуччи освободили от должности сардара и отозвали в Русию, а на место его стал сардаром генерал Ртищев (Маркиз Паулуччи был отозван в Петербург рескриптом Александра I, от 16 февраля 1812 г.,в том же рескрипте обозначено, что на его место назначен ген.-л. Ртищев. См. Высочайший рескрипт маркизу Паулуччи, от 16-го февраля 1812 г. С.-Петербург. (АКАК. т. V, д. № 32, стр. 20). Маркиз Паулуччи сдал дела ген. Ртищеву не ранее апреля 1812 г. См. Отношение маркиза Паулуччи к ген.-л. Ртищеву, от 7-го апреля 1812 г., № 333. (АКАК, т. V, д. № 40, стр. 23)). После (своего) приезда в Гюрджистан в 1814 г. (генерал Ртищев) вступил на путь соглашений и укрепил основы дружбы с государством кызылбашей (Переговоры о мире начались раньше. Гюлистанский мирной договор был заключен 12 октября 1813 г. См. Всеподданнейший рапорт ген. Ртищева, от 14 октября 1813 г., № 195. (АКАК, т. V, д. № 879, стр. 736. См. II, С. 3. изд. 1830 г., т. ХХХII, № 25. 466, стр. 641)). Для заключения мира со стороны Ирана [114] в ночную землю прибыл Мирза-Абуль-Гасан-хан (В Азербайджане в старину страны, находившиеся на западе и севере, назывались вечерними или ночными, а расположенные на востоке и юге назывались утренними или дневными. В данном случае под ночной землей подразумевается Петербург). К заключению мира приступили в торжественной обстановке (В данном случае Мирза-Адигезаль-бек не совсем точен. Современники событий не могли знать о секретных целях посольств, Александр I в инструкции, данной Ермолову, писал: ,,Главная цель Персидского двора в сем случае состояла в том, чтобы просить о возвращении земель, уступленных нам от Персии. Вследствие сего посол Мирза-Абуль-Хасан-хан был отправлен в С.-Петербург немедленно после размена ратификациями”, (АКАК. т. VI, ч. II. д. № 267, стр. 122)). Этот мир называется Гюлистанским миром и до сих пор это (наименование) продолжает оставаться на устах знати и простолюдин. После этого наступила тишина и мир, полный коварства, обрел покой. (Это положение продолжало существовать) до тех пор, пока через некоторое время генерал Ртищев не был отозван и (на его место был назначен) сардаром генерал Ермолов (Ген.-л. А. П. Ермолов прибыл в Тифлис 10 октября 1816 г. (АКАК, т. VI, ч. I. стр. II)). Его превосходительство, ознакомившись с состоянием дел во всех вилайетах, в зависимости от требований обстановки в некоторых вилайетах установил новые порядки. В это время ханы Карабага и Ширвана бежали к кыаылбашам (в Иран) (Мустафахан ширванский бежал в Иран 19 августа 1820 г. См. Рапорт ген.-м. Власова ген. Ермолову от 19 августа 1820 г., № 43, Сел. Сагьян, (АКАК, т. VI, ч. I, д. № 1212, стр. 810). Мехти-Кули-хан карабагский бежал в Иран 21 ноября 1822 г. См. Рапорт кн. Мадатова ген.-л. Вельяминову, от 21 ноября 1822 г., № 916. (АКАК, т. VI, ч. I, д. № 1293, стр. 848)), шекинский же хан — Исмаил-хан скончался (Исмаил-хан шекинский скончался 24 июля 1819 г. См. Рапорт майора 9-го Егерского полка фон-Дистерло 2-го ген.-л. Вельяминову, от 24 июля 1819 г., № 81. (АКАК, т. VI, ч. I, стр. 738)), (Таким образом эти) три ханства перешли под управление могущественного и высокого государства (российского).

Его превосходительство Ермолов в этих краях открыл диван-хане, избрал диван-беков (Диван-беки заседали под председательством комендантов и являлись советниками и помощниками по делам управления) и назначил комендантов, и вел дела по установленным им самим законам. [115]

* * *

ПОВЕСТВУЕТ О ВТОРИЧНОМ НАРУШЕНИИ КЫЗЫЛБАШАМИ (МИРНОГО) ДОГОВОРА И ОБ ИХ ВРАЖДЕБНЫХ И ЗЛОБНЫХ ДЕЙСТВИЯХ ПРОТИВ МОГУIЦЕСТВЕННОГО ГОСУДАРСТВА (РОССИИ)

Между двумя высокими и лучезарными государствами был заключен и надлежаще оформлен мир. По-прежнему продолжались их связь и взаимоотношения. Но в 1826 году по р. х. среди знати и простонародья распространился слух о том, что государственные деятели Ирана, нарушив мир и соглашение, замышляют о вражде (с русским государством). Государственные люди (России) не поверили этим (слухам) и считали их ложными.

В это самое время князь Меньшиков был назначен в качестве полномочного посла его императорского величества царя царей и направлялся в Иран. (Князь Меньшиков) поехал послом в Иран через Карабаг и Худааферинский мост (Кн. Меньшиков у Худааферинского моста был 23 мая 1826 г., а в первых числах июня находился уже в Тебризе. См. Рапорт ген.-м. кн. Меншикова ген.-л. Вельяминову, от 23 мая 1826 г. На левом берегу Аракса, у моста Худааферннского. (АКАК, т. VI, ч. II, д. № 620, стр. 344)). Это событие успокоило знать и простолюдин. Уже три года, как я сам был назначен на караульную службу на границе с Ираном в стороне Иревана. Ежедневно от карапапахов (Карапапахи — азербайджанское племя, живущее в разных местностях Закавказья) я получал точные и верные сведения и сообщал (о них) начальнику. Наконец, господин начальник дал мне знать, чтобы я перестал ему писать об этих тревожных [116] сведениях, ибо он вынужден доносить (о них) вышестоящим государственным деятелям и кроме порицаний никакого ответа не получает. (Начальник поручил мне) быть бдительным и зорко следить за событиями.

Короче говоря, вышеупомянутый посол, проезжая через Тебриз и Кочан, встретился с кызылбашскими войсками и, ознакомившись с положением дел, не имел возможности об этом поставить в известность деятелей могущественного государства (Кн. Меньшиков известил ген.-л. Вельяминова о фактах, указывавших на намерение иранского правительства начать войну, против России. См. Рапорт ген.-м. кн. Меньшикова ген.-л. Вельяминову, от 23-го июня 1826 г. Лагерь при с. Ходжа-Кияс (расположенном на пути из Тебриза в Султание). (АКАК, т. VI, ч. II, д. № 628, стр. 347). См. также донесение кн. Меньшикова ген.-Л. Вельяминову, от 2-го июля 1826 г. (АКАК, т. VI, ч. II, д. № 633, стр. 349)). При переправе своей через реку Арас кызылбаши убили несколько купавшихся там казаков. (О вступлении в Карабаг значительных сил иранских войск см. Всеподданнейший рапорт, от 30 июля 1826 г. (АКАК. т. VI, ч. II, д. № 651, стр. 357,). Первые отряды иранских войск перешли границу в нескольких местах 15 июля 1826 г. См. Н. Дубровина ,,История войны и владычества русских на Кавказе”, т. VI, стр. 617, изд. СПБ, 1888) По совету карабагцев, (кызылбашские войска) оттуда направились в Герус (Герюси) против батальона (бывших там русских войск). Батальону же было приказано немедленно, не задерживаясь и не останавливаясь (нигде), отправиться в кала (Кала — вообще крепость. Под этим названием разумеется Шуша).

Поручик Сафар-Али-бек, бывший в то время там наибом, был их проводником. В пути около Крунзора (батальон русских войск) встретился с войсками (кызылбашей), произошло сражение. От чрезмерного солнечного жара русское войско томила жажда. Они (русские войска) усиленно старались достичь реки Акеры. Капитан Гаджи-Агалар-бек, узнав (об этом), с несколькими бекзаде (Бекзаде — рождешiый от бека, сын или потомок бека) собрал пеших и конных курдов, пришел и отрезал путь к реке. С обеих сторон солдатам не давали возможности продвигаться, некоторых из них порубили острыми саблями, а иных взяли в аркан плена (О поражении, нанесенном отряду российских войск, шедших из Герюси в Шушу, см Реляцию Аббас-мирзы, полученную в Тавризе 25 июля 1826 г. и возвещенную пушечною пальбою. (АКАК, т. VI, ч. II, д. № 650, стр. 356, 357). Ср. Н. Дубровин, указ соч., т. VI, стр. 624). Никто не спасся и не сумел бежать и [117] выбраться (отсюда). Забрав оттуда пленных, (кызылбаши) направились в гости к Гаджи-Агалар-беку в Корунзор. И оттуда (из Корунзора) полковника Назимка и майора Коваленского вместе с захваченными (в плен) солдатами и другими офицерами с фетх-намэ (Фетх-намэ – донесение о победе) отослали к Фетх-Али-шаху, находившемуся тогда со своими войсками в Ардебиле.

Мехти-Кули-хан карабагский и сардар Эмир-хан выехали из Нахчевана и в Корунзоре присоединились к шахзаде (Шахзаде — рожденный от шаха, принц. Имеется в виду Аббас.мирза). К утру двинулись с места. Проводив Мехти-Кули-хана через горные районы в курдские кочевья, (шахзаде) решил отправиться со своим войском против (русских) войск, стоявших в Чанакчах.

Еще до этого, когда на берегу Араса были убиты казаки, брат Мехти-Кули-хана Сулейман бек, находившийся вместе с другими своими родственниками в Варандском магале, отвернулся (от русских) и собирался изменить (им), но в это время командир полка генерал Реутт догадался (об этом) и, предупредив Сулейман бека, ввел войска в крепость (Командир 42-го егерского полка полковник Реутт с 5 ротами (из девяти, находившихся в Карабаге) своего полка укрылся в крепости Шуше, которая вскоре после этого с 25 июля 1826 г. была окружена главными силами иранских войск. См. Всеподданнейший рапорт ген. Ермолова, от 30 июля 1826 г. (АКАК, т. VI, ч. II, д. № 651, стр. 357). Ср. Н. Дубровин, указ. соч., т. VI, стр. 635)). Но илаты (кочевники) Джеваншира, находившиеся в Зергяре, Дарагозе (Дарагоце) и в прочих окрестностях, ограбив Аг-оглан, настигли (обозы русских войск), увозивших провиант и амуницию, и захватили их. Как раз в это время я послал войскам провиант. (Нападавшие) ограбили (и угнали) даже вьючный скот (для доставки продовольствия).

Оттуда шахзаде по герюсинской дороге намеревался двинуться по направлению к Чанакчи, но, услышав об этом случае, направился в сторону крепости (Шуши). Он приблизился к ней на расстояние ружейного выстрела и даже подошел к крепостным стенам, но, не достигнув цели, вернулся обратно, ибо твердые меры, принятые полковником и комендантом (крепости) вынудили его вернуться, не осуществив своих намерений. Некоторые армяне, взяв с собою шушакендца Сафара-юзбаши (Юзбаши — сотник), окопались на скале Хазине, на южной [118] стороне крепости (Шуши) и засели там (и войска Аббаса-мирзы) не в состоянии были взять это укрепление.

Кроме жителей города (Шуши) все (остальные) жители Карабага, все беки, султаны и мелики пришли к Мехти-Кули-хану и к наиб-ус-салтане и изъявили ему покорность. Они были одарены дорогими халатами в удостоились высоких наград. (На сторону иранских войск перешла часгь беков, связывавшая свое благополучие с восстановлением ханской власти. К этой части беков, державшейся ориентации на Иран, примыкали связанные с ними нукеры в часть маафов. Основная масса крестьян была враждебна иранским войскам. А. П. Ермолов, вовсе не склонный преувеличивать благожелательность местного населения по отношению к российским войскам в одном из своих предписаний ген. Паскевичу отметил: ,,Многие из татар (азербайджанцев — В. Л.) или не участвуют в измене или увлечены в оную поневоле; все они будут служить усердно или то крайней мере будут способствовать в отыскании средств продовольствия”. Предписание ген. Ермолова ген.-адъют. Паскевичу, от 4 сентября 1826 года. (АКАК, т. VI, ч. II, д. № 676, стр. 373)) Присоединив карабагцев к (своим) кызылбашским войскам, он (наиб-ус-салтане), подобно камешку в кольце, окружил город (Шушу). Ежедневно и ежечасно между ними происходили столкновения и стычки.

В это время, по причине ухода русских войск из талышского вилайета, талышинские ханы сбросили со своей шеи ярмо покорности (Талышинский хан напал на посты Каспийского морского батальона, стоявшие в Талышинском ханстве и нанес им весьма чувствительный урон. См. Всеподданнейший рапорт ген. Ермолова, от 30 июля 1826 года. (АКАК, т. VI, ч II, д. № 651, стр. 357)). Правитель Талыша Мир-Гасан-хан послал своих братьев в распоряжение шахзаде. Мустафа-хан ширванский тоже отправился в Ширван. Жители Ширвана поддались его обману и изъявили ему покорность. Играя на литаврах измены мотив восстания, они подняли его звуки ввысь (жители Ширвана подняли восстание) (О вторжении Мустафы-хана в Ширван см. АКАК, т. VI, ч. II, д. № 651, стр. 357. В восстании против российских войск в Ширване принимали участие лишь отдельные группы населения, заинтересованные в восстановлении власти ханов; видевшие в ней источник своего благополучия. Массы крестьян не поддерживали ни Мустафу-хана, ни иранские войска, пришедшие с ним). С русскими войсками происходил неоднократные сражения. Наконец, (русские) собрали все своя войска и приверженцев из сел Ширвана и отправились в сторону кубинского вилайета. Мустафа-хан, став самостоятельным, оперся (сел) на ханский престол в поселился в старой Шемахе. [119]

Русские военачальники (находившиеся в Шеки) тоже оставили Шеки и направились в город Тифлис (О выводе двух рот, стоявших в Шекинской провинции, см.
Всеподданнейший рапорт ген. Ермолова, от 13 августа 1826 г. (АКАК. т. VI, ч II, д. № 661, стр. 362)).

Гусейн-хан, сын Селим-хана, отправился в Шеки и стал самостоятельным ханом (этой провинции).

Войско, бывшее в Зурнабаде, попросило гянджинцев разрешить им пройти через Гянджу в Тифлис. Население Гянджи, узнав об этом, приняло решение учинить им препятствие, и войско вернулось обратно.

Угурлу-хан (Угурлу-хан — старший сын Джавад-хана гянджинского (см. Родословную таблицу гянджинских хаиов. АКАК, т. VI, ч. II, стр. 906)) приехал в Гянджу и стал (там) ханом. После ухода князя Саварсамидзе (Полковник кн. Саварсамидзе был начальником Памбакской и Шурагельской дистанций. При вторжении в июле 1826 г. крупные сил иранских войск, российские отряды вынуждены были оставить пограничные посты) из Панбака (Памбака) и Шурагеля, Гусейн-хан (Гусейн-хан сардар эриванский) и Гасан-хан (Гасан-хан, брат Гусейн-хана, сардара) пришли туда из Иревана, подожгли возведенные русскими строения и стали хозяевами тех местностей (Об отступлении российских войск из Памбака и Шурагеля к Гяндже (Елизаветполю) и о действиях сардаря эриванского Гусейн-хана см. Всеподданнейший рапорт ген, Ермолова. от 12 сентября 1826 г. (АКАК, т. VI, ч. II, д. № 681, стр. 375)). Гасан-хан отправился даже в Бошчалинский магал, ограбил немцев, проживавших под Кунджиком, и увел много пленных.

Кызылбашы повседневно распускали ложные слухи (о том, что) сардар генерал Ермолов освободил Тифлис и хочет уехать в Русию, а о Мадатове никаких известий не имеется. (Это продолжалось) до тех пор, (пока) не прибыл мой гонец с сообщением, что Ермолов с достоинством и уверенно восседает в Тифлисе и что Мадатов прибыл из Русии с многочисленным войском, о котором говорят, (что это войско является) личным войском царя.

Услышав эти известия (кызылбаши) переполошились. Наиб-ус-салтане (своего) наследника Мухаммед-мирзу и своего дядю по матери Эмир-хан-сардара, а также Назар-Али-хана с большим количеством войск отправил в Гянджу (с поручением) обосноваться там и, тщательно укрепив ее крепость, со всем старанием заняться охраной границ. Спустя несколько дней [120] после того, как крепость (Шуша) была окружена, (Аббас-мирза) послал туда своего приближенного Биджан-хана, с предложением сдать крепость, обещая мир и благосклонность.

После этого из крепости прислали майора Клугенау (Подробное изложение переговорив майора Клугенау с Аббас-мирзой имеется в сочинении Н. Дубровина ,,История войны и владычество русских на Кавказе”, т. VI, стр, 637 — 639, СПБ, 1888). Короче говоря, после долгих переговоров и бесчисленных рассуждений, пришли к соглашению оставить в качестве заложников коменданта майора Чиляева с одним капитаном, а майора Клугенау с одним старшиной от них (иранцев) отправили к сардару Ермолову с тем, чтобы получить его согласие на сдачу крепости.

Ермолов ответил, что слова ,,капитуляции” в русском языке нет. Потому, что ,,капитуляция” во французском языке означает сдачу крепости, Майор сам остался там, а письмо (Ермолова) отправил с одним есаулом по имени Ибрагим. Письмо было задержано и не доставлено (по адресу).

Как раз в это время Аллахяр-хан с большим количеством воинов присоединился к войскам шахзаде и они снова начали штурмовать крепость, но и из этого ничего не вышло, (Войско шахзаде) расположилось на окраинах города. В это самое время поступило (сообщение) о сражении Эмир-хана сардара с Мадатовым, о его смерти и о поражении его войска (Упоминаемое Мирзой-Адигезаль-беком сражение между иранскими и российскими войсками произошло 2 сентября 1826 г. на правом берегу р. IIIамхор-чай. Иранские войска под начальством. Мамед-мирзы, сына Аббас-мирзы и Эмир-хана сардара имели 2 тыс. регулярной пехоты и 8 тыс. конницы, они были наголову разбиты полуторатысячным отрядом российских войск, находившихся под командованием ген.-м. кн. Мадатова. В преследовании бежавшего в панике неприятеля принимала участие казахская конница, нанесшая иранским войскам значительный урон в захватившая большие трофеии. См. Всеподданнейший рапорт ген. Ермолова, от 7 сентября 1826 г. (АКАК, т. VI, ч. II, д. № 677, стр. 73, 374)).

(Шахзаде) двинулся в Агдам. Оттуда меня и коменданта (Упоминавшегося выше майора Чиляева) отправили в Тебриз. Оставив Мехти-Кулн-хана в Карабаге, (шахзаде) направился в сторону Гянджи. Мадатов, убив Эмир-хан-сардара вошел в [121] Гянджу (После поражения под Шамхором, иранские войска оставили Гянджу. 4 сентября отряд кн. Мадатова занял Гянджу без выстрела. См. Всеподданнейший рапорт ген. Ермолова, от 7 сентября 1826 г. (АКАК, т. VI, ч. II, д. № 678, стр. 374)). За ним прибыл сардар Паскевич со своими войсками и присоединился к (ним). Кызылбаши, продолжая свое отступление, вошли в гянджинские земли.

Оставив обоз на берегу Кюрек-чая и взяв с собою только сарбазов (Сарбаз — солдат регулярной иранской армии, созданной Аббас-мирзой) и конницу, (Аббас-мирза направился дальше), ночь провел на берегу реки Зазалу в гянджинском вилайете. К утру сардар Паскевич и генерал Мадатов, приведя свои войска в порядок, двинулись в путь и дошли до (мавзолея) шейха Низами, (где) и встретились с кызылбашскими войсками. Произошло великое сражение и через час кызылбаши были побеждены (Генеральное сражение между иранскими войсками, находившимися под предводительством наследника престола Аббас-мирзы, с российскими войсками, которыми командовал ген. И.Ф. Паскевич, произошло 11 сентября 1826 г. неподалеку от Гянджи вблизи мавзолея Низами. Сорокатысячная армия Аббас-мирзы была разбита десятитысячным отрядом российских войск. После поражения, иранская армия сняла блокаду Шуши и бежала за р. Аракс. См. Всеподданнейший рапорт ген. Ермолова, от 30-го сентября 1826 года. (АКАК. т. VI, ч. II. д. № 690, стр. 280)).

Не будучи в состоянии выдержать натиска, кызылбашские войска пустились в бегство. В течение (одних суток) кызылбашские войска переправились через Арас. Две пушки их остались между Тертер-чаем, и Инджа-чаем. (Кызылбашские войска), переправившись через Арас, рассеялись. Наиб-ус-салтане направился к шаху, выехавшему в ту пору из Ардебиля и расположившемуся поблизости Ахара в местечке Тавилейи-шам. Сардар Паскевич тоже прибыл под Таус и расположился там на некоторое время на отдых.

Мустафа-хан находился в Ширване, а Гусейн-хан в Шеки. Брат Гусейн-хана — Гаджи-хан, собрав шекинские войска, переправился через Кюр, ограбил одно из наших оба (Оба - кочевье) и два царских (казенных). Впоследствии Мустафа-хан самовольно ушел из Ширвана к себе домой в Карадаг. ( Иранская армия, бежавшая за р.Аракс, после поражении под Гянджой, не отважилась вновь перейти ее и подать помощь своим отрядам, находившимся в Кубинской и Ширванской провинциях. Шахский сын Шейх-Али-Мирза и Мустафа-хан ширванский, находившиеся в Кубинской провинции, опасаясь того, что российские войска отрежут им путь отступления, 24 сентября, оставив пределы Кубинской провинции, бежали в Иран. См. Всеподданнейший рапорт ген. Ермолова, от 21-го октября 1826 г. (АКАК, т. VI, ч. II, д. № 694, стр. 383)). Гусейн-хан же оставался на том месте, [122] пока сардар не подошел к Нухе на расстояние трех фарсахов (Фарсах (ферсенг) — около 6 верст). А Гусейн-хан, не будучи в силах противостоять и обороняться, бежал, и, переправившись через Арас, ушел в иранское государство (Ген. Ермолов с отрядом российских войск, собранных в Кахетии, переправившись через р. Алазань, вступил в Нуху 19 октября 1826 г. Нухинский хан узнав о приближении российских войск, бежал в сторону Ирана. См. Всеподданнейший рапорт ген. Ермолова, от 21 октября 1826 г. (АКАК, т. VI, ч. II, д. № 694, стр. 383). В указанном документе ген. Ермолов, останавливаясь на вопросе об отношении населения шекинской области к иранским войскам, писал: ,,В Шекинской провинции нашел я большую часть беков виновными в самой гнуснейшей измене, но простой народ, обрадованный изгнанием хана (направленного Аббас-мирзой — В. Л.). Таковы чувства народа и в прочих провинциях).

Сардар Паскевич также переправился через Арас, и, направившись в Карадаг, разгромил карадагскую провинцию и привез (оттуда) много пленных и трофеев (В целях удаления от р. Аракса войск Аббас-мирзы ген. Паскевич 25 октября переправился на правый берег р. Аракса. Российские войска возвратились на левый берег Аракса 31 октября, т. е. на шестой день. См. Всеподданнейший рапорт ген. Ермолова, от 14 ноября 1826 г. (АКАК, т. VI, ч. II, д. № 698, стр. 385)).

Успокоив и разместив (по своим местам) население Карабага, (Паскевич) забрал лишние войска и отправился в Тифлис. Затем Мадатов, собрав войска Карадага (Очевидно, описка. Следует читать в ,Карабаге’) и Ширваната, а также взяв солдат, дошел до Мешкина (Мешкин — город в иранском Азербайджане.), произвел крупное ограбление и подчинил шахсеванских ханов. Он взял с них клятву в том, чтобы они не помышляли об измене российскому (государству) (Отряд российских войск, при котором находилась карабахская и ширванская конницы, переправился через Аракс 28 декабря 1826 г. Отрядом командовал ген.-л. Мадатов. Во время пребывание этого отряда в мешкинском округе к кн. Мадатову с просьбой о российском покровительстве явились Ата-хан шахсеванский, управлявший мешкинским округом, депутаты от шагагийского народа, почетные старшины карадагского ханства и проживавший в Карадаге сын Мамед-хана каракоюнлинского. Отряд пробыл в Карадагском ханстве до 16 января 1827 г., когда, переправившись через р. Аракс, возвратился в Карабаг. См. Всеподданнейшие рапорты ген. Ермолова, от 12, 20 и 26 января 1827 г. (АКАК, т. VI, ч. II, д. №№ 703 — 705, стр. 387 — 389)). В иранской земле возникло волнение. В Тебризе [123] началась подготовка к обороне крепости ((АКАК, т. VI, ч. II, д. №№ 703 — 705, стр. 387 — 389)) и распространились слухи о приходе русских войск.

В это время мы были узниками в Тебризе. По состоянию города и по настроению населения было видно, что если генерал (Мадатов) прибудет сюда, то он без тревоги и без боя захватит Тебриз. В это время известие о возвращении Мадатова обратно дошло до них. Эта весть доставила тому племени (тебризцам) большую радость.

Мадатов вернулся в Тифлис. Он готовился к тому, чтобы весною совершить поход в Иран. Сардар Ермолов с соответствующими приготовлениями отправил Мадатова в иранский поход. Мадатов дошел до Худааферинского моста. Навстречу ему выступили кызылбаши. Завязались горячие бои.

(В это время) Ермолов был смещен с сардарства, и на самостоятельный сардарский трон сел Паскевич. (Ген. И. Ф. Паскевич был назначен командиром отдельного Кавказского корпуса и главноуправляющим гражданской частью и пограничными делами в Грузии и в губерниях Астраханской и Кавказской указом от 28 марта 1827 г. См. Высочайший указ Правительствующему Сенату, от 28 марта 1827 г., С.- Петербург. (АКАК. т. VII, д, № 2, стр. I)). Полковника князя Абхазова (Паскевич) назначил правителем этих городов (Князь Абхазов сменил ген. Мадатова на посту управления Карабагской, Ширванской и Шекинской провинциями в апреле 1827 г. (АКАК. т. VII, стр. IV)), а войска, находившиеся под командованием генерала Мадатова, он поручил генералу Панкратьеву (Ген..м. Панкратьев уже в мае 1827 г. состоял в должности командующего карабагским отрядом. См. Всеподданнейший рапорт ген. Паскевича, от 17 мая 1827 г., № 17, Пост Акзи-беюк. (АКАК, т. VII, д. № 507, стр. 542)). Абхазова он назначил начальником штаба. (Выехав) из Тифлиса, он через пять дней прибыл к войску, находившемуся на Худааферинском мосту. Проспав эту ночь и, приняв дела от Мадатова, (Панкратьев) утром отправил Мадатова в Тифлис.

(Панкратьев) с войсками вернулся обратно и дошел до мёста, называемого Козлу-чай. Сардар Паскевич, подготовившись достаточно, направился в иреванскую
[124] область. (В июне 1827 г. ген Паскевич с войсками находился уже близ Эривани. См. Отношение ген. Паскевича к гр. Нессельроде, от 18 июня 1827 г, № 90, Эчмиадзин. (АКАК, т. VII, д. № 511, стр. 546)). Иреванский сардар, переселив всех илатов, для охраны Сардар-абада (Об обороне крепости Сардар-абада и взятия ее российскими войсками 19 сентября 1827 г. см. Отношение ген. Паскевича. (АКАК, т. VII, д. № 1518, стр. 561)) в Иреванской крепости оставил в последней своего брата Гасап-хана, сам же передвигался по окрестностям (области). В это время находившийся в Даралагезе правитель Карабага господин генерал-майор Мехти-Кули-хан обладатель хамаиля (генеральской ленты) связался с Паскевкчем, отвернувшись от иранского правительства, (он) хотел возвратиться покориться лучезарному (русскому) государству. Князь Абхазов, посоветовавшись с Панкратьевым, взял (с собою) два батальона войск и отправился к Мехти-Кули-хану.

Встреча их произошла в Аг-карвансарае, на границе двух государств. Князь, взяв с собою упомянутого хана, успокоил его, и они приступили к переправе подчиненных (людей Мехти-Кули-хана на эту сторону) (О возвращении Мехти-Кули-хана в Карабаг и заслугах Мирзы-Адигезаль-бека в этом деле см. Рапорт ген. Паскевича гр. Дибичу, от 2 июня 1827 года, № 62, Эчмиадзин. (АКАК, т. VII, д. № 402, стр. 453, 454)).

В то время охранявший и защищавший крепость Аббас-абада Эхсан-хан нахчеванский, узнав (о том), что я нахожусь там, послал ко мне гонца со (следуюшей) просьбой: ,,Дайте знать князю, чтобы он двигался в эту (вашу) сторону. Как только он прибудет, крепость сдам ему”.

(Русское командование) всесторонне обсудило этот вопрос, но без санкции главнокомандующего не решилось предпринять что-либо. Они сообщили о положения сардару, а сами отправились в Карабаг. Его высокоблагородие сардар, узнав об этом, отказался от (похода на) Иреван и отправился в сторону Аббас-абада. Возглавлявшие кызылбашское государство, слышав об этом, придали Мухаммед-Эмин-хану Каджару несколько тысяч бойцов и отправили его с некоторыми ханами и бахтиярскими (Бахтияры — название одного из иранских племен) сарбазами в (сторону) [125] крепости Аббас-абад (Крепость Аббас-абад находилась в 10 верстах от Нахчевана на берегу р. Аракса, ее защищал трехтысячный гарнизон под командою Эхсан-хана нахчеванского и Мамед-Риза-хана тебризского. Оба они была подчинены главному начальнику, шахскому зятю Мамед-Эмин-хану. См. Всеподданнейший рапорт ген. Паскевича, от 4 июля 1827 г. Аббас-абад. (АКАК. т. VII, д. № 313, стр. 55)). Эхсан-хан лишился своих прав в крепости. Сардар (главнокомандующий) прибыл и окружил Аббас-абад. Через несколько дней с той стороны показался наиб-ус-салтане с большим количеством войск (Большое количество иранских войск появилось на правом берегу р. Аракса против крепости Аббас-абада 5 июля 1827 г. См. Всеподданнейший рапорт ген. Паскевича, от 7 июля 1827 г. Аббас-абад. (АКАК, т. VII, д. № 515, стр. 551)). По распоряжению главнокомандующего, навстречу им вышла сначала конница казаков, а потом солдаты (и все они) переправились через Арас. Завязалась битва. Аббас-мирза был побежден (Сражение произошло на правом берегу р. Аракса при Джеван-булаге. Иранская конница в числе 16 тысяч всадников под предводительством Аббас-мирзы была разбита. См. Всеподданнейший рапорт ген. Паскевича, от 7 июля 1827 г. Аббас-абад. (АКАК. т. VII, д. № 515, стр. 551)). Русские войска вернулись обратно и с четырех сторон пошли на штурм крепости. Они вырыли рвы и подвели подкопы (под крепость). Жители крепости потеряли надежду на помощь шахзаде. Увидя, что подкопы приближаются к ним, они поняли, что Эхсан-хан изменил им и согласились сдать крепость русским войскам. После занятия крепости, сардар Паскевич овладел пушками и другими видами снаряжения (Крепость Аббас-абад была сдана российским войскам 7 июля 1827 г. В крепости взято 18 пушек. См. вышеуказанный рапорт ген. Паскевича. (АКАК. т. VII, д. № 515. стр. 552)). Взяв в плен Мухаммед-Эмин-хана в других ханов и сарбазов находившихся в крепости отправил их через Карабаг в Тифлис, а Эхсан-хана за эту услугу назначил наибом крепости Нахчевана. Так как в крепости (Аббас-абаде) стояла большая жара, Паскевич, оставив в крепости коменданта, сам переехал на эйлаги Кара-баба и расположился там на отдых.

Аббас-мирза, услышав что (русские) собираются доставить пушки крупного калибра для разрушения крепостей, отправил письмо, а потом я сам переправился на ту сторону реки Араса. В местечке Аваран [126] завязалась ожесточенная битва (Сражение между отрядом ген.-л. Красовского с войсками Аббас-мирзы произошло 17 августа 1827 г. по время движения отряда Красовского к Эчмиадзину в местности, где дорога подходит близко к реке Абарани. Потери отряда Красовского были довольно значительны. См. Всеподданнейший рапорт ген. Паскевича, от августа 1827 г. (АКАК. т. VII, д. № 517, стр. 560)). Обе армии дрались с исключительным мужеством. Отсутствие воды затрудняло положение (русских) солдат, и они имели большие потери. (В этих схватках) даже генерал Красовский получил несколько пулевых ран. Шахзаде, огравичившись этим, обрадованный своими успехами, повернул обратно и отправился в Дар-ус-сафа — Хой (Дар-ус-сафа — по-арабски буквально ,,дом развлеченнй” — эпитет города Хоя).

Сардар Паскевич, находившийся на эйлаге Кара-баба, получив эти тревожные сведения, оставив обоз с тяжелым кладом, со своими победоносными войсками отправился на арену боя. Пока сардар подошел (к месту сражения) шахзаде повернул поводья возвращенья (успел уехать). Сардар (главнокомандующий), взяв с собою пушки, сначала направился в сторону Сардара-бада. Силой огнедышащих пушек он разрушил стены и башни и овладел крепостью. Было захвачено несметное количество продовольственных припасов, хлопка и военного снаряжения (При осаде крепости Сардар-абада российскими войсками была применена осадная артиллерия, действием которой разрушена средняя четырехугольная башня и в стене образован пролом. 19 сентября иранский гарнизон пытался бежать из Сардар-абада, но был атакован российским войском, частично уничтожен и взят в плен. В Сардар-абаде взято 13 пушек, магазин с 14 тыс, четвертей пшеницы, огромный запас хлопка, значительное количество пороха и снарядов. См. Всеподданнейший рапорт ген. Паскевича, от 21 сентября 1827 г. Сардар-абад. (АКАК, т. VII, д. № 521, стр. 563)). Освободившись оттуда, (покончив с Сардар-абадом, Паскевич) направился в сторону Иревана. Огнедышащие пушки по-прежнему в течение нескольких дней изрыгали из своего жерла молниеподобный огонь, переворачивавший стены города в превращавший их в горсть пепла (в прах). Жители города с рвением старались, но из этого ничего не вышло. Наконец, Гасан-хан и прочие иранские эмиры (военачальники) были схвачены (В осаде и взятии крепости Эривани решающая роль принадлежала русской осадной артиллерии, действием которой были образованы проломы в крепостных стенах и произведены значитель ные разрушения в городе. Эриванское население не желало оборонять города, жители показали на стенах белые платки. Эривань была взята 1 октября 1827 г. в крепости найдено 48 разных пушек и до 50 фальконеров. Всеподданнейший рапорт ген. Паскевича, от 3 октября 1827 г. Эривань. (АКАК. т. VII, д. № 521, стр. 564)). [127]

Приведя в должный порядок дела Иревана, Паскевич собрал войско и на быстроходных, подобно ветру, конях двинулся в сторону Хоя. Войсками, находившимися под командованием князя Эристова на эйлаге Кара-баба он строго приказал срочно выступить в сторону (против) Тебриза (Отряд кн. Эристова выступил из Маранда по направлению к Тебризу 11 октября 1827 г. Об отношении азербайджанского населения к российским войскам кн. Эристов доносил: ,,Жители везде найдены по своим местам и встречали войска наши не как неприятелей, но как их покровителей, выходя во множестве навстречу и принося по обыкновению своему в жертву быков”. См. Всеподданнейший рапорт ген. Паскевича, от 16 октября 1827 г., Маранд. (АКАК. т. VII, д. № 526. стр. 568)).

Сам (Паскевич) пошел и взял хойский вилайет. Князь Эристов также (в то же самое время) без боя и без пролития крови покорил Тебриз (Население Тебриза содействовало российским войскам в занятии города. Кн. Эристов, командующий российским отрядом, о нежелании тебризцев оборонять город против российских войск доносил следующее: ,,Зять и первый министр шаха Аллах-Яр-хан присланный для начальствования в городе, употреблял все средства чтобы склонить к защите жителей и находившиеся там два батальона сарбазов; наконец, прибегнул к жестокости. Резал уши, носы, выкалывал глаза, но все усилия его были тщетны. 13 октября 1827 г. без боя российские войска вступили в Тебриз, где взяты большие трофеи 40 разных пушек, свыше одной тысячи ружей, свыше 10 тыс. ядер и много других артиллерийских снарядов. См. Всеподданнейший рапорт ген. Паскевича, от 16 октября 1827 г., Марага. (АКАК. т. VII, д. № 526, стр. 568, 569)) и озарил эту область полумесяцем своего победоносного знамени. Войска Аббас-мирзы рассеялись. Сам же он весьма сконфуженный проводил время на границе Мараги. Сардар Паскевич вошел в Дех-карган.

Хотя Аббас-мирза принимал меры, но не найдя выхода явился с несколькими (приближенными) людьми к сардару (главнокомандующему Паскевичу). Сардар также не оставил его ни на минуту без почестей и уважения. Продолжительное время они оставались вместе. Между ними происходили переговоры о мире, о границах и контрибуции. Затягивая время (переговоров), шах не давал согласия. Наконец, они расстались друг с другом. Сардар (Паскевич) прибыл в [128] Дар-ус-салтане — Тебриз (Дар-ус-салтане — по-арабски столица. В данном случае речь идет о Тебризе). Аббас-мирза же направился в свою страну. Между ними была тесная связь. Сардару (Паскевичу) было известно, что кроме шаха никто не препятствует заключению мира. Затем сардар, написав письма в вилайеты своим победоносным и верным войскам, собрал их и распространил (такой) слух: ,,Я (Паскевич) прибуду к Дар-уль-хилафа – Техрану (Дар-уль-хилафе — по-арабски буквально означает дом (обитель) халифи, и в переносном смысле вообще столица. В данном случае означает столицу Ирана — Техран) и захвачу (этот) город, являющийся столицей (Ирана)”. Наиб-ус-салтане написал письма своему отцу, сообщил ему о возникавших событиях и известил (его о следующем): ,,Сардар идет на тебя, как неожиданное бедствие”. Наконец, шах также был вынужден согласиться на мир. Мир был заключен в местечке Туркманчай. Реку Арас установили границей между двумя высокими государствами и согласились уплатить семь куруров (Курур — равен двум миллионам рублей в счете на российскую серебряную монету) контрибуция, а также заключили несколько соглашений. Хойский вялайет (русские) взяли в залог до уплаты контрибуции (Об удержании российскими войсками Урмии и Хоя в обеспечение уплати контрибуции, установленной Туркманчайским трактатом см. Письмо гр. Паскевича к Аббас-мирзе, от 16-го апреля 1828 г., № 17. (АКАК, т. VII, д. № 579, стр. 614). Об удержании Хоя также Письмо гр. Паскевича к Аббас-мирзе, от 29-го мая 1828 г., № 54. (АКАК, т. VII, д № 599, стр. 630)).

После получения установленной контрибуции Дар-ус-сафа — Хой был возвращен представителям иранского государства и его высокоблагородие, славный и полномочный сардар (наместник Паскевич), забрав свои войска направился в Дар-ус-сурур — Тифлис (Ген. Паскевич выехал в Тифлис после заключения Туркманчайского договора. Уже в апреле 1828 г. ген. Паскевич находился в Тифлисе. См. Письмо гр. Паскевича к Аббас-мирзе, от 16 апреля 1828 г., № 17. (АКАК, т. VII, д. № 579, стр. 614). Город Хой был оставлен российскими войсками в конце 1828 г.). В то самое время открылась (началась) война со стороны оттоманского государства (Военные действия против Турции со стороны Закавказья были начаты 14 июня 1828 г. См. Всеподданнейший рапорт гр. Паскевича, от 19 июня 1828 г. Лагерь при кр. Карс. (АКАК, т. VII, д. №753, стр. 748)). (Генерал Паскевич) занялся [129] приготовлением к ней. Если позволит милостивый бог, после завершения дагестанских событий, в соответствии с желаниями руководителей великого и долговечного государства, газель моего амброносного пера на просторной бумажной глади начнет истекать мускусом (повествований) об османских событиях (Русско-турецкая война закончилась Адрианопольским трактатом, заключенным 2 сентября 1829 г. Военные действия в Закавказье прекратились лишь в октябре 1829 г. См. Всеподданнейший рапорт гр. Паскевича, от 14 ноября 1829 г., Тифлис. (АКАК. т. VII, д. № 817, стр. 829)) (которые) это перо подробно изложит в отдельном томе...

Эта книга окончена написанием… - рукой Мирзы-Гусейна-Мухаммед-Ага-оглу под псевдонимом Салари.  [130]

* * *

БИОГРАФИЯ АВТОРА ПРОИЗВЕДЕНИЯ КАПИТАНА
МИРЗЫ-АДИГЕЗАЛЬ-БЕКА

 Автор этого произведения капитан Мирза-Адигезаль-бек сын Ахверди-бека, сына Адигезаль-аги, — так излагает и описывает свою жизнь. Я родился в Карабаге. В то время, когда я учился в шушинской школе, Ага-Мухаммед-шах, наступая на крепость Шушу, окружил ее (Ага-Мухаммед-шах осаждал Шушу летом 1795 г.). (Тогда) мы вместе с родственниками и илатами перебрались и приютились в грузинском вилайете. В то время покойный вали Иракли-хан приветливо принял нас. Он отвел нам под кишлак и под посевы местечко, называемое Сары-килиса, и снабдил нас продовольствием и семенами.

В то время Ага-Мухаммед-шах не смог овладеть крепостью Шушой и, доверяя советам и обещаниям Джавад-хана и Мелик-Меджнуна, направился в сторону Тифлиса. Как только это стало известно нам, мы решили переехать из Сары-килисы и укрыться на горе Коджор (Коджоры), что находится выше Тифлиса. (В это время) пришло известие, что Ага-Мухаммед-шах остановился на реке Алгет. Не будучи в силах оставаться в Коджоре (Коджорах), мы по эйлагской дороге прибыли в Картиль. Прибыв оттуда в селение Ахалкелек (Ахалкалаки), мы увидели, что население убежало, оставив на месте все свое имущество и скотину. Мы отыскали человека и расспросили его. Он сообiцнл, что шах вчера занял город Тифлис (Войска Ага-Муаммед-шаха взяли Тифлис 12 сентября 1795 г.). (Узнав [131] об этом) мы сейчас же бросились бежать вверх по Кюр и увидели, что в городе Керпи также не осталось людей. Оттуда мы направились в селение Картиль и увидели, что и там пусто. Наконец, убедившись, что оставаться в этих местах трудно, мы бежали и вошли в сосновый лес. Мы шли по дороге, не зная куда идем. Три дня и три ночи мы шли, нигде не останавливаясь. На четвертый день мы вышли в степь и увидели, (что здесь) имеется жилье. Спросили (где мы находимся). Нам ответили, что (эта) земля — Ахысга (Ахалциха). Остановились там. В это время пришли карсские и шорагельские войска и ограбили нас. Затем паша Ахысги Шериф-паша разместил нас по селам. Ту зиму мы оставались там, У одного османского муллы я научился писать и читать по-османски.

Летом мы переехали оттуда в. Гюрджистан и остановились около Мелик-абу, в местности Болнис. Ограбленные в разрозненные илаты наши по одному начали собираться и составили одно общество. Так мы продолжали жить там.

(В это время) скончался Иракли-хан. Его сын Георги-хан стал валием Гюрджистана (Царь Ираклий II умер 11 января 1798 г. (Н. Дубровин ,,Георгий ХII последний царь Грузии и присоединение ее к России, стр. 1, изд. 2-е, СПБ, 1897)). Он просил помощи у великого императора (Имеется в виду Павел I). Во главе войска (посланного императором Павалом I) стояли генерал-майор Лазарев в министр Коваленский (Министр Коваленский, назначенный к царю Грузии Георгию ХII, прибыл в Тифлис 8 ноября 1799 г. См. Письмо с. с. Ковалевского к ген.-л. Кноррингу, от 2 декабря 1799г. Тифлис. (АКАК, т. I, ч. II, д. № 6, стр. 98)). Затем вали, задумал иное. Он решил послать к (турецкому) султану своего свояка в эшик-агасы Аслан-бека Орбелиани. Догадавшись об этом, министр Коваленский перестал доверять мирзам валия. Он велел отыскать человека, умеющего читать османские письмена. Ему указали на меня, Он вызвал меня к себе и заставил меня написать довольно много секретных писем паше Ахысга Наиб-паше. Аслан-бека задержали и вернули обратно. Министр соблаговолил назначить мне жалованье.

Пока вали не умер (Царь Георгий ХII умер 28 декабря 1800 г. См. Рапорт ген.-м Лазарева ген.-л. Кноррингу, от 23 декабря 1800 г. за № 93 (АКАК, т. I, д. № 137, стр. 188)) и Гюрджистан не подпал под [132] покровительство высокого (русского) государства (министр Коваленский) держал меня втайне.

Я состоял на службе при начальствующих лицах (русского) государства. Затем генерал-майор Лисаневич был (назначен) главноначальствующим в Панбак (Памбак) и Шорагель (Точно установить время прибытия ген.-м. Лисаневича в Памбак и Шурагель в качестве окружного начальника не удалось, но известно, что уже в августе 1811 г ген.-м. Лисаневич находился на этом посту. См. Предписание ген. Тормасова ген.-м. Лисаневичу, от 13 августа 1811 г.. № 134. (АКАК, т. IV, д. № 1179, стр. 775. Ср. док. № 1180. стр. 776).

), и взял меня с собой. До одиннадцатого года я состоял при нем секретарем, (пока) он не соблаговолил представить меня к чину подпоручика. Наконец, в шестнадцатом году я получил разрешение от сардара Ермолова (Ген, А. П. Ермолов в качестве командира отдельного корпуса в Грузии в главноуправляющего гражданской частью прибыл в Тифлис в октябре 1816 г. См. Отношение ген. Ермолова к гр. Нессельроде, от 19-го ноября 1816 г. (АКАК, т. VI, ч. II, д. № 281, стр. 136)) и прибыл на службу к бывшему владетелюКарабага генерал-майору Мехти-Кули-хану. Его высокоблагородие вернул мне наши старые (родовые) земли и кроме них он одарил меня многими землями, имениями и райятами (подвластными крестьянами). Когда упомянутый хан отправился по ту сторону границы, в это время возглавляющие государство (главноначальствующие лица) назначили меня наибом Игирмидортского магала.

Затем между генералом Ермоловым и Гусейн-ханом сардаром (Гусейн-хан — сардар эриванский) возникли споры и разногласия о границе. для охраны нашей границы был назначен батальон и 50 казаков. Потом Ермолов написал коменданту: ,,Капитана Мирзу-Адигезаль-бека я также назначил на охрану границ”. Все время эти войска находились при мне и под моей властью (также как) и илаты.

Три года до августа 25-го дня мы были заняты назначением серхед-беков (Пограничных беков — т. е. начальников пограничных постов) установлением (пограничного) караула и охраной границ. В 1826 году (нам) больше не дали батальона. Взяв с собою шестьдесят солдат с одним офицером, двести всадников из илатов и отряд армян в сто человек, мы стали (на страже) границы. В это время карапапахцы находились в Геокдже [133] (Гокче). Некоторые из них стали моими сотоварищами. (Они) мне сообщили, что кызылбаши замышляют нарушить мир и начать войну. Об этом деле я неоднократно подробно и своевременно писал коменданту майору Чиляеву. Наконец, Чиляев мне написал: ,,Все, что вы мне пишете, я также вынужден сообщать генералу Ермолову. Его высокопревосходительство отвечает мне упреками (в то время как и) я убежден, что кызылбаши, нарушив мир, готовятся к войне. Я написал поручику Макарову, находящемуся при Вас (о том, что), как только капитан Мирза-Адигезаль-бек даст вам знать, поезжайте в крепость (Шушу). А Вам (надлежит) во время обнаружения вражды (как только кызылбашские войска начнут против нас враждебные действия) отправить офицера (ко мне), а самому отвести илатов в прочное убежище и сидеть (окопаться и готовиться к обороне)”.

Я написал (в ответ), что это население не последует за мной и не останется в окопах, ибо Мехти-Кули-хан находится на той стороне (На стороне иранских войск, у Аббас-мирзы), Оно (население) отправится к нему. Вы разрешите мне либо приехать в крепость (Шушу), либо уехать в Тифлис. Комендант не согласился и приказал мне находиться среди населения.

Короче говоря, в то время (когда) мы находились у Базиргян-булага, (к нам) подошел некто (из племени) Колани, по имени Али-Мухаммед и сказал мне: ,,Встань, у меня имеется секретное слово к тебе” Я встал, мы вошли в овраг. Он достал много бумаг и дал мне. Я увидел, что это письма Мехти-Кули-хана к бекам, юзбашам и кетхудам, а мне он написал, что наиб-ус-салтане истребил находившийся в Герюсах батальон, а остальных взял в плен. ,,Ты тоже, имеющихся при себе всех солдат, приведи к наиб-ус-салтане, да будут наши души его жертвой. (За эту услугу) вы удостоитесь безграничной милости и благоволения, будете получать постоянное жалованье и обладать богатством”.

Когда я прочел это письмо, мое настроение испортилось. Сейчас же я уведомил об этом упомянутого офицера, приказав ему: ,,Вам следует этой же ночью выехать (в Шушу)”. Офицер же, встревожившись, [134] сказал: ,,Как же я проберусь через эти горы, скалы, дороги и через племя Колани?“

Я заверил его, (ответив): ,,Этих слов я никому не скажу. При наступлении вечера ты достань при людях какую-нибудь бумагу и, прочитав ее, нарочно окажи мне, что казенный табун прибыл в Чалабюрд (Джераберд), в что тебе приказано отправиться и охранять его и что следует этой же ночью приготовить 30 вьючных животных, (на что) я (отвечу) тебе: ,,Ты так скоро собираешься уехать, ты ведь (знаешь, что) кочевья находятся далеко, если тебе достаточно будет малого количества животных, то я могу дать тебе лошадей находящихся при мне всадников””.

Короче (говоря), офицер попросил восемь лошадей. Отобрав (лошадей) у находившихся при мне (людей), я отдал (их) ему и сказал: ,,Выезжай через час после наступления вечера и, преодолев большое расстояние, к утру прибудь в селение Гасанриз. Не задерживаясь там, срочно возьми лошадей у кевхи (Кевха — сокращенное кетхуда, что значит сельский старшина) и под предлогом (что Вы торопитесь принять) табун, следуйте в путь (дальше). Всю солдатскую амуницию и провиант оставьте в килисе, всюду следуя по лесу, спешите в крепость (Шушу)”. Таким образом, дав хороших проводников, я снарядил в путь офицера, а сам остался там, пока на следующий день к полудню (это) не стало известно народу. Идя группами (люди) говорили (друг другу): ,,Русский сбежал”. Я сказал им, что (офицер) поехал охранять казенный табун. Словом, я оставался (там) приблизительно до тех пор, пока солдат (офицер) не миновал все опасные места. Затем я увещевал народ, говоря ему: ,,В (тот) год, когда Цицианов отправился в Иреван, (население) Казаха в Бошчалу не ведало силы русского государства и, подобно вам, возмутилось. Впоследствии оно пожалело об этом. Теперь вы находитесь в таком же положении. Конечно, вы не должны обмануться подобным необоснованным делом в лишиться своей преданности”. Повторив несколько раз им эти слова, я направился к себе домой. Я хотел добраться до солдат, находившихся в Гяндже, а оттуда отправиться в город Тифлис.

В это время дошли сведения (о том), что [135] гянджинцы изменили (России), а кызылбаши двигаются в направлении Тифлиса. Расстроившись от этих вестей, и лишившись надежды, я вновь прибыл к илатам. Там ежедневно от шахзаде и хана приходили на мое имя письма, (в которых говорилось): ,,Люди всех вилайетов прибыли, по какой причине Вы не идете?”. Уклоняясь (от прямого ответа) на каждое из них (писем), я затягивал время. Наконец, однажды я решил (еще раз) пойти к илатам и прочесть им наставления и увещевания. Я находился в гостях в доме юзбаши Али-Рзы. (В это время) пришел один человек (из кочевников) и сообщил мне, что этот юзбаши, у которого я нахожусь в доме, послал человека к Ханлар-аге потребовать у него пятьдесят курдских всадников, чтобы арестовать меня и доставить к шахзаде. Услыхав эти слова, я много думал и встревожился. Не найдя другого выхода, я пришел к мысли не идти со связанными руками. Затем, подумав, я написал от имени своих братьев (на свое имя) письмо. Я отдал (письмо) неизвестному (незнакомому илатам) человеку, чтобы он принес (письмо) ночью в вручил бы (его) мне. Упомянутый человек доставил это (письмо) от имени нашего дома в кочевье Кара-коюонлу, сказав, что это письмо подлежит доставке Мирзе-Адигезаль-беку и что оно послано ему его братьями. (Человек при этом добавил): ,,Моя лошадь устала, я не могу больше ехать, вам следует отвезти и доставить письмо ему (Мирзе-Адигезальбеку)”.

Размышляя, в полночь я (услыхал), что юзбаши говорит: ,,Кто ты. всадник?” (Тот) отвтил: ,,Я привез письмо”. Получив письмо, старшина начал меня трогать за ноги, желая разбудить, я же вовсе не спал, а был погружен в думы. Словом, я сделал вид, что проснулся и сказал: ,,Что за весть?” (Старшина) ответил: ,,Я собрал людей охранять вас, чтобы в вас не стреляли и не причинили бы вам вреда”. Покушавшимся же на меня был он сам. Словом, юзбаши мне сказал, что принесет светильник, чтобы я прочел бы это письмо. Я сказал, что прочту утром. Он настоял, чтобы я прочел (его) сейчас же в чтобы стало известно, что за вести в нем (содержатся).

Он принес чираг, я открыл письмо и, прочтя его, (будто-бы) обрадовавшись, сказал: ,,Приготовьте коня, я должен выехать”. Юзбаши спросил (о причине). Я [136] сказал: ,,Генерал Мадатов приехал Гянджу и просит меня (к себе), а Ермолов приехал в Шамкир (Шамхор)”.

Успокоившись, они привели коня. Староста попросил отдать ему письмо для того, чтобы завтра показать его народу. Опасаясь, я отдал ему письмо и, сев на коня, уехал. Я думал скакать опять в сторону Тифлиса.

В это время я встретился с армянином по имени Вердиев. Он сообщил, что Угурлу-хан (Угурлу-хан, старший сын Джавад-хана гянджинского. (См. Родословную таблицу ганджинских ханов. (АКАК, т. VI, ч. II, стр. 906)) приехал и стал в Гяндже ханом, а русские войска ушли. Шамкирцы, шемседдинцы и казахцы пришли в покорность. Услышав эти вести, я потерял надежду и, встревожившись, и уповая на бога, остался (там, среди илатов).

Через два дня я увидел, что Исмаил Тулу-Мустафа-оглы привез (мне) ферман от шахзаде и письмо от Мехти-Кули-хана. Желая расположить меня к себе, они приглашали приехать к ним. Я хотел придумать повод и не ехать. (Тогда) Исмаил тайком показал мне (другое) письмо (и сказал): ,,Если Вы не поедете, то мне следует вручить это письмо народу”. Я увидел, что наиб-ус-салтане пишет: ,,Двенадцать дней, как я нахожусь под крепостью, вся вселенная, даже Ширванат, Гянджа и все население Карабага (изъявили) мне покорность, только Мирза-Адигезаль-бек думает о сопротивлении и непокорности. Доставьте мне его голову или же привезите его пленным ко мне, а оставшееся (имущество) его пусть будет вашим”.

Увидев это, я сказал самому себе: ,,Не подобает ради спасения своей души посягать, на жизнь стольких людей (окружавших его илатов). Я сам поеду. И скажу, что я не видел ни лиц кызылбашей и не служил им (никогда). Если они будут милосердными то мне ничего не сделают”. Словом, я поехал и сперва увидел хана. Он сопроводил меня со своим эшик-агасы Али-Мардан-беком к наиб-ус-салтане. Он сидел на стуле в шатре. Я преклонил голову. Он спросил: ,,Кто это такие?” Эшик-агасы ответил: Мирза-Адигезаль, Мелик-Усуб и какие-то”. (Аббас-мирза) спросил: ,,Это [137] — Мирза-Адигезаль?” Тот ответил: ,,Да”. (Шахзаде) приказал: ,,Принесите фалакку” (Фалакка — деревявиое приспособление, в которое вдевали ноги наказуемого, а затем прутьями или палками били его по пяткам).

Тотчас же меня повалили (на землю), ноги мои вдели в фалакку и дали мне розгами пятьсот ударов. Сколько я ни умолял и ни просил, ничего не помогало. Наконец, я сказал: ,,Вы (собираетесь совершить) поход в Гюрджистан, (там) будете искать (такого человека, как я), но не найдете”.

(Как только) я произнес это (шахзаде) приказал: ,,Довольно! Отведите и закуйте в цепи”. Меня отвели и заковали в цепи. В прошлом я как-то сказал, что офицер русского государства стоит выше кызылбашского хана, ибо офицера нельзя избивать розгами, но хана (кызылбашского) стегают. Эти мои слова были переданы шахзаде и когда меня истязали, он заметил: ,,Это офицер, (его) бить нельзя, но хана бьют”. После этих слов меня заковали в цепи. Тотчас же фаррашбаши (дворецкий) принес келемдан (Пенал с чернильным прибором) и бумагу и сказал: ,.Напиши что-нибудь”. Я ответил: ,,Как я напишу в таком состоянии?” Он сказал: ,,Известно, что письмо, написанное тобой старосте Али-Рзе, доставили наиб-ус-салтане, (теперь) будут сличать твой почерк”. Так как я то письмо написал левой рукой, то тождественность почерков писем не была возможной. Я не принимал (их предложения написать что-либо), они не отставали (говоря): ,.Нельзя не писать”. Наконец, будучи вынужденным, я написал следующее двустишие Саади: ,,Обаятельные падишахи, идя на охоту, связывают ноги дичи, но (иногда), развязав, отпускают на волю”

Это двустишие взяли (к хану) и увидели, что сходства нет. По поводу написанного мной двустишия, улыбнулись и засмеялись. После этого брата хана Сулейман-бека (Сулейман-бек, младший брат Мехти-Кули-хана карабагского. См. Родословную Ибрагим-хана и его детей. (АКАК, т. II, д. № 1415, стр. 695)) назначили вместо меня наибом и отправили туда (Имеется в виду Карабаг). После этого (ко мне домой) послали слугу хана Авезхан-бека. Он поехал и описал все мое движимое и [138] недвижимое имущество. Схватили и доставили (к хану) также и моих братьев.

Я оставался в цепях. Ежедневно меня мучили и терзали. Когда пришли (русские) войска, (однажды) комендант обратился ко мне с просьбой выслать войску провиант. Я собрал среди населения и отправил (ему) сто вьюков муки. Как-то услыхав об этом, шахзаде приказал: ,,Выколите мирзе глаза”. На основании этого приказа, меня повалили, а руки привязали к дереву. Нож приставили к моим глазам, чтобы выколоть их. В тот же час появился Мирза-Мухаммед-Али мустовфи (Мирза-Мухаммед-Али-мустовфи, один из важнейших придворных чиновников Аббас-мирзы, выполнял ряд дипломатических поручений. См. Предпиисание ген. Ермолова д. с. с. Могилевскому и ген.-м. Ермолову, от 9 июля 1823 г. и Отношение ген. Ермолова к графу Нессельроде, от 28 февраля 1827 г., № 7. (АКАК т. VI, ч. II, д. № 519 и 708, стр. 200 и 390)) и (мне) сказал: ,,Дай пять тысяч ашрафи, чтобы я не выколол твои глаза”. Я сказал: ,.Все состояние, которое я имел, вы описали и конфисковали. Теперь, кроме своего тела, я ничего не имею”.

В то же время (некоего) по имени Мухаммед-бека послали с поручением привезти все мое имущество. После отъезда упомянутого (лица), мой брат Мустафа-ага, услыхав эту весть, захватил все, что попало в его руки из моего имущества и бежал, стараясь добраться до Гюрджистана. Набрав много всадников, Сулейман-бек пустился (вдогонку) за ним и настиг его на гянджинском яйлаге. Он схватил моего брата, его семью и имущество и вернул обратно. Его подвергли всяким насилиям в мучениям, отобрали мой табун, скот, баранту и все прочее (наше) имущество. Моя семья осталась голодной и в весьма трудном положении. Мои братья Мухаммед-ага и Али-ага бежали в шекинский вилайет. Мустафа-ага, замученный и израненный, оставался у своих детей. Наши доброжелательные друзья по ночам тайно давали (оставшимся нашим) детям хлеб и съестное.

В то время, когда меня задержали и заковали в цепи, я написал письмо сардару Ермолову и, дав моим людям, именуемым Мухаммед-Али и Равас, пять туманов денег, отправил с ними (письмо к Ермолову). Упомянутые люди поехали в Казах в явились к графу [139] Симоничу (Граф Симонич, подполковник, командир Грузинского гренадерского полка. (АКАК, т. VI, ч. II, стр. 939)). Граф, расспросив их о случившемся, узнал все о положении (о том, что) крепость не взята и очень обрадовался. Он велел им следовать в Тифлис. Мухаммед-Али он направил в Тифлис, а Раваса оставил при себе. Мухаммед-Али тайком пробрался в Тифлис и попал в дом князя Мадатова. Мадатов, увидев (его), узнал все положение и с большой радостью сообщил (обо всем) Ермолову. Ермолов в тот же час пришел к Мадатову на дом и расспрашивал у упомянутого (Мухаммед-Али) о всем происшедшем.

Три дня они держали его (Мухаммед-Али) в тайне, чтобы никто не знал (об этом). На четвертый (день) одно письмо написали (Иосифу) Антоновичу (Иосиюф Антоyовиx Реутт, полковник, командир 42-го егерского полка, состоял в должности коменданта крепости Шуши, которая с 22 июля по 6 сентября 1826 г. осаждена была иранскими войсками. (АКАК, т. VII, стр. IХ)), а одно — мне. Ему (Мухаммед-Али) дали тридцать ашрафи и, спрятав в седле (письма), отправили в путь.

(Мухаммед-Али) случайно ночью в Шамкире наткнулся на караульных. (Дозорные) схватили его, привели в Гянджу к Угурлу-хану. Хотя Угурлу-хан настойчиво допрашивал его, но ничего не добившись, освободил его. После (того, как Мухаммед-Али уехал), один из карабагцев сказал Угурлу-хану. что этот (человек) был курьером и, что напрасно его выпустили из рук. Когда было сказано так, вновь послали человека (вдогонку за Мухаммед-Али) его настигли у (мавзолея) шейха Низами и повели к Угурлу-хану, тщательно обыскали его. Наконец, найдя письма в седле, очень обрадовались. Его с письмами доставили к наиб-ус-салтане. Наиб-ус-салтане допросил его, взял письма и потребовал меня к себе. В тот же час пришел палач и, освободив меня от цепей, доставил (к Аббас-мирзе). Как только я вошел, он обратился ко мне: ,,Твой гонец прибыл, спроси чем заняты твои единоверцы?”

Я ответил, что во всем Казахе и Бошчалу (находятся) мои люди. (Возможно, что) они поехали туда по своим личным делам, к своим родственникам чтобы (их) увидеть.

Он (Аббас-мирза) ответил: ,,А это что за письмо [140] написал тебе Ермолов?”. Я замолчал. Он сказал: ,,Если хочешь, то я прочту”. Он стал читать написанное мне письмо сардара. (Когда он) дошел до того места, (где говорилось): ,, Вы выше и почетнее всех, Вы доказали свою преданность руководителям (русского) государства”. Как только он прочел это место, (то) от гнева соскочил со стула и воскликнул: ,.Ты только (подумай), от Дербенда до Тифлиса натворил ли подобно тебе кто-нибудь такие дела? Я обязан предать тебя смерти”.

Тотчас же главному палачу он приказал: ,,Отведи его и привяжи к жерлу пушки. Может быть, во время выстрела кусок его мяса попадет к его товарищам. Да будет он проклят!” Тотчас же меня заковали в цепи и повели. Была вечерняя пора, и наступила тьма. Меня вернули. (Шахзаде) приказал: ,.Оставьте (его) на эту ночь, завтра в полдень казните, чтобы другим было в назидание”, В ту ночь (на меня) надели (еще) одну цепь и оставили, чтобы. на завтра приставить к жерлу пушки и выстрелить. Размышляя, я пришел к решению попросить у фаррашбаши келемдаи и бумагу (под предлогом того, что) хочу написать завещание, Он дал. Я написал Мехти-хану (Имеется в виду Мехти-Кули-хан карабагский), что того дня, как я попал в цепи, я считаю себя мертвым, но как только я погибну, русские также перебьют всех беков, заключенных в крепости (Шуше): ,,Я не хочу, чтобы из- за меня погибло столько беков, а в особенности, Рустам-бек”. (Рустам-бек ближайший родственник Мехти-Кули-хана карабагского, в 1826 г. проявил себя как сторонник ориентации на Иран. См. Предписание ген. Ермолова кн. Мадатову, от 4-го декабря 1826 г., № 512 (АКАК, т. VI, ч. II, д. № 1330, стр. 870)), Тотчас же я послал письмо с одним человеком. Оно было доставлено хану. Прочитав, хан вызвал Гаджи-Агалар-хана и направил его вместе с Керим-ханом к наиб-ус-салтане. Он просил не казнить МирзуАдигезаля до взятия крепости, ибо русские также могут казнить всех беков. (Он добавил при этом): ,,Вы с божьей помощью можете казнить (Мирзу-Адигезаль-бека) по взятии крепости”. Словом, (Аббас.мярза) с большим трудом согласился на их просьбу. Я опять остался в цепях.

Однажды Угурлу-хан написал (наиб-ус-салтане), что [141] его (Мирзы-Адbгезаль-бека) братья заградили путь и убивают всех проходящих. (Из-за этого шахзаде) еще раз хотел вызвать (меня) к себе. В то время, как (меня) вели (к нему), муштеид (Муштеид — главное духовное лицо) воспрепятствовал этому. Меня (опять) отвели и держали в цепях, затем мне тайком сообшили, что Мадатов разбил войско (кызылбашское) в Шамкире (в Шамхоре) и что сардар Эмир-хан убит.

Войско (Аббас-мирзы) тотчас же снялось с места. Нас в цепях отправили в Агдам. Там коменданта (Имеется в виду майор Чиляев) и нас собрали в одно место. Сделав колодки, (их) набили на наши ноги. Наняв у чарвадаров (Чарвадары — проводники караванов.) кляч, (нас) посадили на (этих) кляч с паланами (Палан — род седла). Дав Гасан-хану герайскому пятьсот шахсеванских всадников и приставив к нам брата фарраш-баши Агу-Али-Акпер-бека, нас отправили в Тебриз. Сам (Аббас-мирза) отправился в сторону Гянджи.

Мой брат Мустафа-Ага сейчас же после (своего) побега отправился к Мадатову и сообщил ему: ,,Да будет нам известно, что шахзаде прибыл”. Об этом сам Мадатов пишет в своих мемуарах.

Словом, он (Мадатов) вернул моего брата и (при. этом) сказал: ,,(Шахзаде) по прибытии арестует вас и ваших детей. Отправьте их куда-нибудь”. Брат мой сейчас же вернулся и, захватив детей, убежал из кочевки. Вслед за ними прибыл Мустафа-хан в сопровождении четырехсот слуг. Жители кочевки сообщили ему, что брат Адигезаль-аги с семьей убежал. (Они), арестовав девять человек из наших родственников, доставили к шахзаде. Их заковали в цепи.

Когда войска наиб-ус-салтане по воле божьей потерпели поражение (Имеется в виду поражение иранской армии под Гянджой 13 сентября 1826 г.), кызылбаши не успели захватить их (родственников) с собою, и они вернулись домой, взяв с собою свои цепи.

Мы же с комендантом в ту же ночь были переправлены через Арас. В это время распространилась мольва о том, что шахзаде потерпел поражение. Нас возили по всем магалам Караджадага и распространяли [142] слух о том, что Ермолов отдал нас в качестве заложников и обещал (иранцам) вернуть их земли. (Кызылбаши говорили о нас): ,,Это очень влиятельные и большие люди”.

Словом, нас доставили в Тебриз. Коменданта держали отдельно под усиленной охраной. Нас заковали в цепи, а на ноги надели колодки. Таким образом в течение нескольких месяцев чинили нам беспримерные муки.

(С нами был заключен) один узник суннит по имени Ибрагим, житель города Тебриза. Изведенный (муками) он нам говорил: ,,(Давайте) убежим!”

Я не соглашался. Наконец, мы исстрадались душой. Нас было человек двадцать заключенньюх. Как-то ночью мы, захватив начальника тюрьмы, связали (его) вынули у него ключи и открыли замки. Начальника тюрьмы мы заковали в те (самые) цепи, (в которые были закованы сами). Около нас была палатка, мы отрезали от нее веревки и взяли (их с собою). Мы пошли по какой-то дороге, (далее) мы со стены спустились вниз при помощи веревки. Сначала спустился я. Веревка содрала (кожу с) моих рук. Я сказал товарищам, чтобы они держались за веревку, обмотав свои руки обрезками от паласа, дабы не попортить себе рук. Когда спускался один из товарищей, веревка оборвалась и он, поломав себе голень, остался там. Оттуда мы по веревке переправились через ров (на другую) сторону.

Жители Тебриза отправились к мавзолею Сеида-Гамзы, а мы побежали в сторону Паян-дага и там до вечера скрывались под большим камнем. Вечером мы поднялись и двинулись с места, двигаясь вверх по (берегу) Аджи-чая, мы перешли через мост на противоположную сторону реки. Идя по берегу, мы дошли до (какой-то) плотины, где двое неизвестных. поднявшись скрая дороги, крикнули: ,,Кто вы такие?.” Мы ответили, что мы гянджинцы. Тотчас же он сказал: ,,Стреляйте!” По нас открыли огонь из ста ружей. Наши товарищи бросились в воду. Я повернул обратно по дороге и (пустился) бежать. Меня преследовали два человека, но, не сумев догнать, отстали. Я поднялся на гору и, притаившись за скалой, прислушивался. Я услышал, что некоторых из моих товарищей задержали и спрашивают их обо мне. Они [143] отвечали: ,,Ей богу, мы не видели, он убежал”. В это время я услышал звуки человеческих шагов. Я опознал (шедшего). Это был есаул Зейналабдин. Я позвал его. Он тоже узнал меня и подошел ко мне. Оттуда мы пошли вверх по горе. Поместились под скалой и сложили камни у входа. Там оставались до утра. Население всех окрестных сел подняли на горы (чтобы разыскать нас). Несколько раз проходили мимо нас, но, по божьей милости, нас не заметили. Наступил вечер. Мы думали: ,,Местность нам незнакома, а дороги, куда мы можем идти, отрезаны”. Мы пришли к мысли возложить надежду на Сеида-Гамзу (укрыться в мавзолее Сеида-Гамзы). Мы шли босиком по аджинской дороге. В двух местах мы видели, что нас разыскивают сарбазы (Сарбазы — солдаты иранской регулярной армии. созданной при Аббас-мирзе). Скрываясь от них, мы с величайшими трудностями дошли до Сеида-Гамзы. У дверей (мавзолея) Сеида-Гамзы был установлен караул из десяти сарбазов. Они все спали. Мы прошли мимо них и вошли внутрь. Мы увидели, что все фарраши, встревоженные нашим побегом, пришли сюда и засели в бесте (Бест – по-персидски место убежища, укрытие в мечетях, при высокочтимых гробницах и т. п. местах. Укрывшиеся в бесте, согласно обычаю, пользовались неприкосновенностью). Как только они увидели меня, обрадовались и побежали сообщить об этом шахзаде. Он тоже обрадовался и вместо взыскания трехсот ашрафи штрафа с фарраш-баши велел выдать им наградные.

За час до утра (Аббас-мирза) прислал к нам хаджа-баши (Хаджа-баши — старший евнух) Гаджи-Алескера и Гаджи-Агалар-хана. Придя в (мавзолей) Сеида-Гамзы, они клятвой (старались) уверить в неприкосновенности моей жизни и вывести (из беста). Когда они произносили клятву, я сказал ГаджиАгалар-хану: ,,Зачем ты клянешься? Разве мы не верим друг другу? Я тебе верю”. Выйдя с ним оттуда, я направился в дом Гаджи-Агалар-хана. Принесли шорбу (Шорба — рисовый суп). Мы съели. Хотели немного отдохнуть, но тут же пришел фарраш и забрал нас. Мы увидели, что нашего проводника, суннита Ибрагима четвертовали, а начальнику тюрьмы выкололи глаза. Свыше ста тысяч тебризцев вышло на улицу посмотреть (на нас), [144] идущих к шахзаде. Шахзаде стоял в верхней части площади. Увидев нас, он разгиевался и сказал мне:

,,Эй кяфир, очевидно ты вспомнил свиной суп и вино русских и потому совершил побег?” Я ответил: ,,Ты падишах, час твоей справедливости даст больше чем тысяча лет молитв. Вы и в Карабаге говорили (мне), что я с русскими выпивал вино и стал таким, тогда как я за всю свою жизнь вина вовсе не пригубил. Ни разу вы не спросили меня о том, правда ли это или же ложь?”

Когда (я) сказал так, он спросил Гаджи-Агалар-хана: ,,Что он говорит?” Тот ответил: ,,Клянусь вашей головой, что он говорит правду!”

После этого он (шахзаде) допрашивал меня больше часа. На все его вопросы я отвечал. Наконец, Гаджи-Агалар-хан сказал (шахзаде): ,,Вы изволили обещать отдать мирзу мне, вместо моего брата Рустам-бека”. Он соизволил (сказать): ,,Дарю (его тебе)”.

Гаджи-Агалар-хан взял меня оттуда к себе домой, наложил мазь на мою раненую руку и заказал сшить мне одежду. Так несколько дней я пробыл (у него). Это время когда Мадатов приближался к Мешкину, Мустовфи-Мирза-Мухаммед-Али сказал, что русские приближаются, мы должны будем засесть в крепости. Пребывание его (Мирзы-Адигезаль-бека) в Тебризе — нежелательно. Он должен находиться на острове моря Шахи (Море Шахи — озеро Урмия).

Гаджи-Агалар-хан, услышав эти слова, долго упрашивал, (чтобы не делали этого). Наконец, меня увезли из Тебриза в с. Бинаб. Больше месяца я находился там под караулом. Потом прибыл человек и увез меня в Тебриз. Как только я приехал, Абуль-Фетх-хан (Абуль-Фетх-хан, брат Мехти-Кули-хана карабагского, бежавший в Иран в начале русско-иранской войны 1805 — 1813 гг. От Аббас-марзы получил в управление земли по левому берегу реки Чугундура или Капан-чая (магал Мигри). См. Родословную Ибрагим-хана и его детей. (АКАК, т. II, д. № 1415, стр. 695).
Собственноручное письмо ген. Ермолова к гр. Нессельроде, от 2 апреля 1825 года, № 35. (АКАК, т. VI, ч. II, д. № 567, стр. 310)) мне сказал: ,,Шах послал сюда каим-макама (Каим-макам — наместник, министр, представитель, уполномоченный) и предложил заключить мир (с русскими) во что бы то [145] нистало. Каим-макам же посоветовался со мною и сказал: ,,Вы должны найти влиятельного человека и отправить к Мадатову, чтобы склонить его к миру”. Я указал ему на тебя, сказав: Если Мирза-Адигезаль захочет, то сделает это”.

Мой совет его обрадовал, потому тебя вызвали сюда, чтобы послать к Мадатову. Конечно, с шахзаде ты должен будешь говорить подобающе”.

Я ответил: ,,Разве этот вопрос зависит от Мадатова или Ермолова?”
(Абуль-Фетх-хан) сказал: ,,Я знаю, но я хочу, чтобы ты освободился (из плена)”.

Я сказал: ,,Они не доверят мне”. Он мне ответил: ,,Они такие дураки, им говори что хочешь, поверят. Они дураки и льстецы”.

Как только настала ночь, каим-макам послал за мною фарраша, и меня тайно привели к нему. Каим-макам оказал мне большое уважение и заметил: ,,Ты пленный, а я — нуждающийся, (мы) оба должны помогать друг другу. Его величество послал меня сюда и велел мне заключить мир. Я решил послать тебя к Мадатову и при твоем посредничестве заключить мир. Ты должен от имени иранского государства разъяснить и заверить Мадатова, что (мы) полностью и с лихвой возместим за сожженные строения, за потравленные посевы и за прочие убытки. (Одновременно) возместим весь ущерб и убытки причиненные тебе.

Ты должен хорошими словами склонить Мадатова к миру и (в течение) одного месяца доставить мне ответ по этому делу”.

Я отвечал, в духе его желаний и обнадежил его. Оттуда он меня повел к наиб-ус-салтане. Он тоже принял меня приветливо, извинился (за все причиненное мне), дал мне большие обещания, обнадежил меня, а потом, назначив месячный срок, разрешил мне уйти. Он отправил со мною Гусейн-Кули-бека минджаванского. Мы выехали из Тебриза. Как только приехали в крепость Шушу, я отправился к Иосифу Антоновичу Реутту (И. А. Реутт, полковник, комендант крепости Шуши). Увидев меня, он очень обрадовался и сказал, что я должен поехать в Тифлис. Попрощавшись с ним, [146] я сначала заехал к себе домой и увидел, что из моего имущества ничего не уцелело, не будучи более в состоянии выдержать (этого), выехал в Тифлис и в тот же день приехал туда. Я узнал, что и генерал Дибич тоже в тот же день приехал в Тифлис (В январе и феврале 1827 г. начальник штаба ген.-адъютант И. И. Дибич находился в Тифлисе в связи с передачей дел А. П. Ермоловым И. Ф. Паскевичу). В тот же день я отправился к генералу Мадатову. Как только он увидел меня, заплакал от радости и взял меня к сардару Ермолову. Он (Ермолов) обнял меня и очень обрадовался. В течение трех суток он расспрашивал меня о положении дел в Иране. Ему очень понравилось, что я так удачно обманул их и вывернулся из положения. Он даже начал гордиться моей ловкостью. Ермолов представил меня генералу Дибичу. Дибич, узнав о всех моих приключениях, обрадовался (моему счастливому избавлению). Он остался доволен мною и выразил мне благодарность. Потом я отправился к генералу Паскевичу. Мои братья находились на службе при нем, и он был в курсе дела. (Паскевич) принял меня с почестями и оказывал мне большое внимание.

По истечении некоторого времени князя Мадатова назначили командующим войсками, находившимися здесь (Имеется в виду Карабаг). Он попросил генерала Ермолова разрешить ему взять меня с собой. Генерал Ермолов не соглашался. Наконец, Мадатов условился с ним о том, что как только генерал Ермолов вступит в иреванские земли, то (Мадатов) пошлет меня к нему. С этим условием (генерал Ермолов) отправил меня вместе с Мадатовым в Карабаг. Я находился при Мадатове вплоть до того, как его сместили и назначили на его место князя Абхазова (Кн. Абхазов сменил ген. В. Г. Мадатова на посту управления Карабагской, Ширванской и Шекинской провинциями в апреле 1827 г. (АКАК, т. VII, стр. IV)). Об этом составитель моей книги Мирза-Гусейн-Мухаммед-Ага-оглу под псевдонимом Салари выше упоминал своим двуязычным пером.

После того, как князь Абхазов познакомился с моей биографией и со всеми теми трудностями, которые я пережил, повысил меня в чине и пожелал оставить
меня (на службе). Я стал одним из его приближенных. Я служил с большим рвением и преданностью и в [147] отношении Ирана давал различные советы, посылал туда курьеров и налаживал дела. О моих делах и заслугах было написано в журналах и отмечено по канцелярии наместника. Если пожелаете ознакомиться со всем этим, можете обратиться туда. Князь Абхазов ходатайствовал перед генералом Паскевичем о присвоении мне воинского звания капитана и четырехсот рублей пенсии (К капитанскому чину Мирза-Адигезаль-бек был представлен до 1830 года, потому что в 1830 году кн. Абхазов уже покинул Закавказье и находился в Осетии. (АКАК, т. VI, стр. VII)). Его превосходительство полномочный и благородный наместник, в свою очередь, по этому вопросу возбудил ходатайство перед его величеством императором, перед владыкой душ всех народов, и он осчастливил меня высочайшим своим согласием. С тех пор я преспокойно пребываю у себя дома. У меня есть подобающее мне имущество, свои райяты (Райяты — подвластные крестьяне)....

Этот краткий и не без недостатков очерк я предлагаю вниманию сына его превосходительства генерала Колюбакина — подполковнику и кавалеру Михаилу Петровичу. И надеюсь, что ознакомившись с ним, он представит его туда, куда найдет нужным.

* * *

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.