МИРЗА АДИГЕЗАЛЬ-БЕК

КАРАБАГ-НАМЕ

… (Многоточием как здесь, так и в других местах отмечено опущенные части текста, не содержащего исторических сведений) (Спустя некоторое время, после того как над Карабагской областью была установлена власть российского государства)... одним из правителей (в нем) был господин подполковник Михаил Петрович, сын генерала Колюбакина... Он всегда проявлял рвение к познанию событий прошлого. Подполковник особенно хотел изучить историю карабагских ханов и основателя города (Т. е. города Шуши). Поэтому он попросил меня — капитана Мирзу-Адигезаль-бека, в кратком виде описать выше упомянутые события, ибо я в прошлом служил в Гюрджистане (Грузии) у сардаров (наместииков) и у эмиров (начальников), знал языки и различные наречия, отличающиеся друг от друга, расспрашивал грузинских, армянских и мусульманских пожилых людей о некоторых событиях и был всесторонне осведомлен о них. Ввиду этого я принялся за выполнение поручения его высокоблагородия и попросил Мирзу-Гусейна-Мухаммед-Агу-оглы под псевдонимом Салари изложить в красивых и подобающих выражениях все то, что я ему поведаю. Надеюсь, что это краткое сообщение, не лишенное недостатков, отразится в зеркале народного восприятия, а также будет служить весьмой (Весьма — специальная краска для ресниц и бровей, приготовляемая из разведенных на воде чернильных орешков. Образное выражение это имеет тот смысл, что книга поможет ознакомиться с историей) прозорливых глаз знати и простонародия. Эти скудные сведения состоят из предисловия и нескольких глав... [44]

ПОЯСНЯЕТ В КАКОМ ГОДУ НАПИСАНА ЭТА ИСТОРИЯ

Прошли века, минули годы и месяцы, летоисчисление хиджры насчитало 1261 год, а по Русскому летоисчислению наступил 1845-ый год... (Когда приступили к написанию настоящего сочинения). (1261 год хиджры начался 10 января, а закончился 29 декабря 1845 г.) [45]

ПОВЕСТВУЕТ ОБ ЭПОХЕ УПАДКА ИРАНА, ВОСШЕСТВИИ НА ТРОН НАДИР-ШАХА И О ДРУГИХ ПРОИСХОДИВШИХ СОБЫТИЯХ

Следствием каприза изворотливой фортуны и движения неподвижных (вращающихся вместе с небесным сводом) и подвижных звезд начало закатываться солнце государства сефевидских царей.

Месяц этого государства достиг своего предела и вступил в последнюю фазу уничтожения а исчезновения... (Иран) был ограблен окружавшими жестокими (похитителями) и превратился в прах под ногами врагов. Каждым его имением овладел самостоятельный правитель. В каждом его вилайете стал властелином вали (Вали, по-арабски — правитель), обладавший величием и высокой степенью. Ветер (порыв) их жестокости и насилия, горячий ветер их упрямства и тирания превратили тот сад в голую степь. Наконец, ветер власти и храбрости Гырхлы (Гырхлы – IIлеменное наименование) Надир-шаха Афшара... начал дуть с раеподобного Абиверда из области Хорасанской... (После многих сражений) на широкой муганской степи остановился на зимовку и стал возводить чертоги и строить дома (Имеется в виду Тахмасп-Кули-хан, в марте 1736 г. провозглашенный на Мугани шахом, по принятии шахского титула стал именоваться Надир-шахом).

Надир-шах в 1148 году (1148 г. хиджры начался 24 мая 1735 г., а закончился 11 мая 1736 г.) созвал (в том месте) курултай знатнейших людей страны и старейшин [46] вилайетов (Вилайет — округ, провинция), каждый из коих был крепчайшим столбом трона и опорой государственного здания. Собралось около ста тысяч знатных, достойных людей, эмиров и вождей. Открылся курултай.

В то время, когда еще чаша жизни шаха Тахмасиба Сефеви виночерпием вселенной не была наполнена горьким шербетом смерти, когда четырехлетний его сын Аббас-мирза еще не был лишен отца и его сладкие и алые, как яхонт, губы отдавали молоком (когда он, находясь) еще в колыбели жизни был опьянев сном невозмутимого покоя, Надир-шах, нанизав нижеследующие слова на нити, как жемчужное зерно, обращаясь к знатным людям государства, сказал: ,,Ясно, как светлое солнце и луна четырнадцатой ночи, что в иранской земле, требующей расширения, каждый дом (клетка) подвергался вторжению опьяненного слона (Надир-шах описывает расстройство дел и упадок государственной власти в Иране в период правления последних сефевидов — шаха Гусейа в (1694 — 1722) и шаха Тахмасиба II в (1722 — 1731) путем сравнение всех событий с шахматной игрой), что в области Ирана со всех сторон, подобно пешкам, вторглись безымянные повстанцы и каждая ничтожная пешка превращала на доске Ирана начальника конницы в шута перед миром, каждая пешка, становясь королевой, стремилась сесть на иранский престол и делала мат вельможам государства и членам династии сефевидов. Моя ревность игрока в нарды не могла согласиться с этим. Два зара (Зар — игральная кость) состояния и существа моего взял я в руки упования и настойчиво на нее (руку) полагаясь, пустился я по дебрям в пустыне мира, состоящего из четырех элементов (Имеется в виду земля, вода, воздух и огонь). Прибегая к тысячам уловок, к тысячам хитростей и приманок, охмеленному противнику- вскружил я голову на шешдаре (Шешдар — шахматная доска, вселенная) изумления, пока узоры моей цели не начали (проявляться) на страницах бытия. Таким образом, опустошенную страну Ирана я спас от врагов. Теперь вот вам шах Тахмасиб и его сын Аббас-мирза, оба светила неба благородства и счастливые звезды сферы царства. Кого из них вы найдете достойным царского трона, достойным занять место властителя мира, [47] я без всякого возражения и сопротивления вместе с вами ему подчинюсь (В то время, когда происходило описываемые собрание на Мугани, пришло известие о том, что младенец Аббас-мирза скончался), и, колечко покорности надев на ухо, в служении ему буду готовым жертвовать собою, я приказы его к исполнению приму, и искренно буду следить за исполнением его указов”... Надир-шах, (не видя) вокруг себя... более достойного трона, чем он сам. взошел на престол.

Государственный трон принял его, как возлюбленного, в свои объятия...

Гянджинские ханы, происходившие из Каджар и известные по имени Зияд-оглу,.. всему миру они были известны как беглербеки и сардары, облеченные властью и самостоятельностью. Граница гянджинского ханства с Гюрджистаном проходила выше ,,Сынык-керпю” (Сынык-керпю, по азербайджански — ,,Сломанный мост”, так называется Красный мост на р. Храме) близ ,,Сури-Даша” и с Азербайджаном у Худааферинского моста (Под Азербайджаном автор в данном случае имеет виду только южные части Азербайджана). Бывало время, когда от знамени правления гянджинских ханов на Дар-ус-сурур (Дар-ус-сурур — по-арабски буквально дом веселья, эпитет гор. Тифлиса) падала тень мира и спокойствия, все население Тифлиса подчинялось их власти. Гянджинские ханы на муганском курултае тайно и явно, с исключительным рвением стремились к тому, чтобы никто, кроме сефевидов, не был бы царем, чтобы никто, кроме них, не воссел на трон. Оказывается о всех их мыслях ин слиинах доносили Надир-шаху…

Надир-шах, имея в виду, что потомство Зияд-оглу старинное и очаг их пережил много поколений, не счел удобным применить к ним иного наказания, как только того, что илатов Казаха и Бошчалу (Борчалов) со своими ханами подчинил эмирам Гюорджистана и высоко поставленному вали (Вали — наместник. Так иранцы титуловали царей Грузии). Население же Джеваншира, Отузики и Кебирли, входящее в состав илатов Карабаха, было приказано переселять в местность Сарахс Хорасанского вилайета. Было приказано отвести им там участок для постоянного поселения. [48]

Меликам Хамсе (Хамсе — по-арабски ,пятерица’. Так называли пять меликов Карабага.) было дано повеление о том, чтобы они сбросили с шеи знати и простонародья цепи покорности гянджинским ханам и считали бы себя свободными от них и всякие свои прошения и требования направляли бы непосредственно на имя властелина (Надир-шаха).

Таким образом, гянджинские ханы всецело лишились своих прав и полномочий, узда власти выпала из их рук, и они оказались в положении птицы с поломанным крылом. [49]

* * *

 Панах-Али-бек, прадед Панах-хана, происходил родом из Сарыджаллу.

В те дни дела гянджинских ханов шли хорошо и улучшались изо дня в день. И вот в те самые дни он отправился в Гянджу и поступил на службу к упомянутым ханам, но вскоре гордая натура Панах-Али-бека не смогла примириться с таким унизительным для него положением, ибо он считал себя превыше тех, приказы которых должен был выполнять. Он пришел в джеванширский оймак (Оймак — нарицательное наименование каждого из родом, входящих в состав племени, а также территории, занятой каким либо родом) Карабагской области. Молодое и сильное, как лев, счастье стало благоприятствовать ему: он очень разбогател, а затем женился. От него родился на свет счастливый и милый сын. Младенцу этой светящейся звезды небес величия и славы дали имя Али. Подобный солнцу лик его излучал янтарные лучи и привлекал к себе родителей, как янтарь притягивает к себе соломинку. Родители от сильной любви к нему прозвали его Сарыджа-Али (Желтенький Али).

Сарыджа-Али обладал огромным богатством и влиянием. Путники, проходившие мимо: пастухи, батраки, слуги, овцеводы, табунщики, собрались вокруг него. Их число все время увеличивалось и, наконец, все [50] они составили целое оба (Оба — кочевье). Оба это получило наименование Сарыджаллу. Несметное богатство — этот божий дар — увеличилось еще больше, когда все это состояние перешло в руки Ибрагим-Халил-аги. Слава об этом богатом доме разнеслась по всему свету. Ибрагим-Халил-ага располагал имением и садом в Агдаме. В Арасбаре и на берегу (Аракса) он имел мюльк (Мюльк — по-арабск. имение), пастбища и загоны. На яйлаге (Яйлаг — по-азербайджански, летнее пастбище) он имел дворец под названием Ибрагим-Халил-каласы. Все это было красноречивым доказательством величия и славы Ибрагим-Халил-аги.

В то время когда Надир-шах набирал себе войско в джеваншире, он нашел нужным взять к себе в качестве наиба (Наиб — в данном случае, употреблено в смысле, обозначающее придворного чиновника для поручений) в эшик-агасы (Эшик-агасы — чииовник, надзирающий за дворцом правителя) старшего сына Ибрагим-Халил-аги, проворного и доблестного Фазлали-бека, у которого на лбу сверкал блеск благородства, а на лице — солнце высокого происхождения. Предопределением бога и в силу превратности фортуны он, прощенный богом, был убит и, когда погасла эта счастливая звезда башни счастья, Надир-шах вызвал к себе его младшего брата Панах-Али-бека, дав ему чомак (посох) в руки, украсил его одеянием, присущим сану эшик-агасы и наделил его правами покойного старшего брата. Он несколько дней честно и аккуратно выполнял свои обязанности, но, во-первых, испытывающие, грозные взгляды, бросаемые порой в его сторону Надир-шахом, и его преднамеренно злобное обхождение с ним подсказали Панах-Али-беку, что надо быть осторожным, ибо Надир-шах не промедлит пресечь корень такого отважного и смелого молодца как он; во-вторых, ходить с чомаком в руках, стоять, склонившись (перед Надир-шахом), и быть собеседником есаулов, он считал ниже своего достоинства, почему и решил совершить побег.

Панах-Али-бек приехал в Карабаг и там из (числа) своих высоких родичей, потомков Халила, собрал вокруг; себя несколько человек единомышленников. В ожидании и в надежде на то, что взойдет лучезарное [51] солнце его могущества и настанет день свидания с красавицей власти, он путешествовал по стране. Слава о нем, как об отважном, доблестном муже, о его стойкости и неустрашимости приводила всех в содрогание: и стар и млад, все трепетали при произношении его имени. Если бы его грозный, как у льва, вид, стан его, гибкостью напоминающий пантеру, приснились бы в глубоком сне его врагам, характером, напоминающим гиену, так они от этого кошмара соскочили бы (с постели) и как зайцы не могли бы больше сомкнуть своих очей.

Если, примерно, Рустам сын Зала (Рустам и Зал — богатыри древнеиранского эпоса) затянул бы пояс с целью вступить с ним в бой, то, испытая удары его стрел и кровожадного меча, опустил бы свой щит перед ним.

,,Если бы живописец увидел его, то он от удивления уронил бы все изображения свои”.

Сколько бы Надир-шах своим острым, всесильным, подобно року, пером ни писал азербайджанским и ширванским ханам и им посылал эти приказы через быстроходных гонцов, сколько бы он настойчиво и властно ни требовал поимки этого сокола небес отваги, это не удавалось никому. Он то охотился в Ширванской степи за сернами, то наслаждался в лугах Карабага. С каждым днем еще больше укреплялось его положение. Но случилось так, что вследствие игры изменчивого рока Надир-шах в 1160 году в месяце джумади-ал-ахире (Месяц джумади-ал-ахир 1160 г. х. начался 10 июня, а закончился 8 июля 1747 г) в Хорасанской области был убит.

Весть о гибели шаха распространилась и не сходила с уст народа. Куда бы Панах-Али-бек, находившийся под покровительством бога, как разгоряченный лев и разъяревный дракон, ни направлял силу своего удара, на кого бы и обрушивался как ураган, все сметал на своем пути, как щепку, ломая сопротивление врага. Никто не мог противостоять его силе и натиску и превращался в прах. Так проходили его дни до тех пор, пока население Джеваншира, Кебирил, Отузики и илаты Гюрджистана в силу поговорки ,,любовь к родине исходит из веры”, обуреваемые [52] любовью к своей родине, не тронулись из Хорасана обратно и не вернулись к своим родным очагам. (Панах-Али-бек) обеспечил вернувшимся приют, осыпал ох своей милостью, удовлетворив их нужды, заключил их под свое заботливое крылышко.

Так общество вновь ожнло и укрепилось. Молва об этом дошла до Амир-Аслан-хана (Амир-Аслан-хан — одии из военачальняков Надир-шаха, правитель г. Тебриза. (Джемал Джеваншир Карабаги, ,,Карабаг”, газ, ,,Кавказ” № 65, 1855 г.)), владетельного и полномочного сардара Али-Кули-шаха (А. Бакиханов пишет: ,, Али-Кули-хан короновался под именем Али-шаха’. (А. Бакиханов, ,,Гюлистани-Ирам”, стр. 125, Баку, 1926 г.)), племянника Надир-шаха, сына Ибрагим-хана. Али-Кули-шах взошел на престол после Надир-шаха и украсил своим именем Адиль-шаха чекан денег и мемберы (Мембер — кафедра в мечети, с которой читаются проповеди и молитвы (хутбе) с упоминанием имени правителя).

Амир-Аслан-хан приехал для встречи с Панах-Али-беком и удостоился чести видеться с ним. В тот же вечер он даровал ему титул султана (Султан — в ХVIII веке титул феодалов, стоявших ниже ханов), а на другой день Панах-Али-беку было присвоено звание хана. Амир-Аслан-хан предложил ему признать над собою власть Адиль-шаха. Панах-Алн-хан дал на это свое согласие и по требованию момента принял его подданство.

Амир-Аслан-хан довел об этом до сведения Адиль-шаха. Адиль-шах, в свою очередь, послал Панах-хану ферман, утверждавший его в звании хана, и сопроводил его ценными подарками: кинжалом, украшенным драгоценными камнями, и многим другим. Титул хана дан был покойному Панах-хану Адиль-шахом. Наконец, внук Наднр-шаха Шах-Рух-мирза взошел на престол и казнил Адиль-шаха. Правитель же Караджадага Кязымхан заключил под арест сардара Амир.Аслан-хана... [53]

* * *

Как только покойный Панах-хан достиг титула хана, чего он все время желал, судьба, наконец, украсила его стан одеянием власти. Он думал про себя о том, что нельзя положиться на изменчивую фортуну, что никогда нельзя верить в прочность счастья и, в то, что богатство будет вечно сопутствовать одному и тому же лицу. Он думал (о том), что нельзя доверять хитрости матерого волка превратной судьбы, беспрестанно меняющей свой лик. Фортуна хитра и коварна, она перекрашивается в любые цвета. Умный и знающий человек не должен верить судьбе, меняющей свои цвета, и ее хитрости и низости, поэтому не подобает более проводить времени в степи. Там достичь цели невозможно, во что бы то ни стало надо построить мощную крепость, чтобы в трудные минуты можно было там укрыться. Насколько ни был бы силен лев, он должен иметь свое логовище. Если орел и есть царь птиц, если все птицы и трепещут перед его цепкими когтями, все же он обязательно должен обосноваться в каком-то гнезде. Это необходимо для того, чтобы они в трудные минуты могли спасти себя от петли невзгод и опасности, грозящей от врага.

Так, в 1161 году (1161 г. хиджры начался 2 января, а закончился 22 ноября 1748 г.) в Баяте он построил убежище, окопы и дворец. Вследствие этого сердце населения Отузики и Джеваншира, существо которых было замешено на воде зависти, недоброжелательства и злобы, [54] загорелось пламенем вражды. В их мозг ударила страсть злобы. Они всегда усиленно стремились к уничтожению этого государства и привлекли на свою сторону в качестве союзников меликов Хамсе и обратились к Гаджи-Челеби шекинскому, являвшемуся в то время суверенным и полновластным правителем Ширваната. Они написали (Гаджи-Челеби) письмо и поставили его в известность о том, что Панах-хан взошел на престол, строит крепость и сооружает укрепления, и что, если его затея своевременно не будет уничтожена, впоследствии невозможно будет устоять перед ним.

Стих:

,,Если деревцо только еще прививается, то силой лишь одного человека может быть вырвано с корнем. Если же это деревцо в течение долгого времени предоставить самому себе, то и плугом невозможно будет вырвать его корни”.

Гаджи-Челеби поддался на эту хитрость и начал свои козни. Он собрал все войско Ширваната от Дербенда до Джар и Белакан, не ведая того, что:

Стих:

,Если светильник зажжен самим богом, кто гасить его станет, может лишь свою бороду спалить”.

(Гаджи-Челеби) с несметным войском и пышностью, не поддающимися описанию, приступил к крепости Баят и окружил ее со всех сторон. Панах-хан, заранее осведомленный о походе, собрал всех своих илатов, сообщил им об этом и укрылся с ними в окопах. Гаджи-Челеби пришел и осадил крепость. Не было дня, чтобы не происходили стычки и столкновения. Наконец, Гаджи-Челеби, не достигнув цели и понеся большие потери, ударил в барабаны отступления. Гаджи-Челеби, возвращаясь, сказал:

,,Панах-хан до сих пор был подобен серебру без чеканки. Мы же пришли отчеканили это (серебро) и вернулись обратно”.

Это выражение стало поговоркой среди народа.

После этого события Панах-хан подумал: лишь не давно я встал на ноги, население Джеваншира, Отузики выступает против меня, мелики Хамсе враждуют [55] со мной. Я должен обосноваться в более укрепленном, неприступном в неуязвимом месте. Я не должен безразлично относиться к козням и посягательствам врагов. (Придя к тому заключению) он, разрушив крепость Баят, прибыл в Тарнакут (Тарнакут находится в среднем течении Тертера), расположенный у подножья холма, где имеется известный источник Шахбулагы. Здесь воздвиг крепость, построил из извести и камня дома, мечети, бани и торговые ряды. Все это строительство было закончено в 1165 году (1165 г. хиджры начался 20 ноября 1751 г., а закончился 7 ноября 1752 г.), и он обосновался там.

Он усиливал вражду между меликами Талыша (Мелики Талыша так назывались по сел. Талыш, где они имели свое местопребывание. Впоследствии стали называться меликами гюлистанскими, потому что резиденцию свою они перенесли в крепость Гюлистан, находившуюся в верховьях реки Инджа-чая, примерно, в 25 верстах на юго-восток от Гянджи) и Чилабюрда (Джераберда), день ото дня разрывал их дружеские узы, расстраивал их союз. В это время варандинский Мелик-Шахназар, безумно влюбленный в томные очи красавицы власти, желая обнять серебряного кравчия меликства, отравил своего дядю по отцу, Мелика Гуси, оповестив мир о том, что он достиг меликства и сел на престол. Когда молва об этом дошла до меликов Хамсе, они, гонимые ненавистью к Мелик-Шахназару, стали на путь вражды к последнему. Они говорили: ,,Почему ты восстал против родного дяди, которому ты должен был подчиняться”. И все мелики отправились для низвержения и наказания Мелик-Шахназара. Пока эти четыре мелика подошли, Мелик-Шахназар укрепил крепость Чанахчи и заперся в ней,

Мелики Хамсе пришли, ограбили весь магал Варанды, но крепость они взять не сумели и, не достигнув цели, с горькой печалью в душе вернулись обратно. Они поклялись друг другу в том, что вернутся весной вновь и возьмут крепость.

Мелик-Шахназар почувствовал свою слабость от того, что крылья его были сломаны. Так как он был дальновидным, то решил в знак искренней преданности вдеть в ухо кольцо покорности и приложить лицо свое к порогу хана, лелеющего рабов, опоясаться поясом верноподданности в отношении хана. Он всячески подчеркивал свое благорасположение и любовь к хану. [56] Это он напомнил о существовании того места, где ныне расположена Шуша. Это он расхвалил хану красоту этой местности, привел его и показал ему ее. Высокопоставленному Панах-хану место очень понравилось, и он на том (месте) приступил к постройке города и избрал его для своего пребывания.

После того, как Панах-хан там обосновался и, укрепив крепость, избрал ее центром своих владений, он освободил Мигринский, Гюнайский (Гюйнекский) магалы (Магал употреблено в значении округ. Названные магалы находятся в местности, где Зангезурские горы подходят к Араксу) и земли, простирающиеся до Баргушата (Баргушатский магал расположен по р. Баргушат-чай, правом притоке р. Акера-чай), от владычества карадагского правителя и подчинил их себе. Магалы Татев и Сисиан он отнял у правителя Нахчевана. Капан и Зангезур он отнял у тебризского беглербека. Он захватил местность вдоль реки Тертер, начиная от селения Ушаджыг до границы Гекджа (Гокчи), где жили коланинцы, подчиненные иреванскому правителю. Далее (Панах-хан) подчинил своей власти земли, (простирающиеся) от моста Худааферин до реки Кюрекчая, находившиеся во власти гянджинских правителей.

Помимо всего этого, нахчеванское племя Кенгерлу, подчинявшееся одному тысячнику, и известное племя Демурчи-Гасанлу, являвшееся ветвью грузинских Демурчи-Гасанлу и подчинявшееся также одному тысячнику, а также известное в Гюрджистане племя Джинли, подчинявшееся своему тысячнику, наслышавшись о справедливости, милосердии и величии Панах-хана, добровольно явились к нему и, поручив себя его высокому покровительству, обосновались в Карабаге. Все эти племена за свою преданность и беззаветную любовь к хану, удостоивались внимания и высокой милости его. В их поведении и действиях не было чего-либо предосудительного, могущего вызвать хотя бы малейшее сомнение у хана в отношении их преданности к нему.

Коренными илатами Карабагского вилайета, кроме сельчан являлись джеванширцы, отузикинцы и кебирлинцы. Кебирлинцы со всей преданностью и неописуемой верностью служили покойному хану, обитающему ныне в раю. Но джеванширцы и отузикинцы порою совершали такие действия, которые заставляли хана заподозрить их в измене. [57]

Каждый из пяти магалов, известных под общим названием Хамсе, имел свое наименование. И так как упомянутых нами магалов было пять, то они вместе назывались Хамсе, ибо на арабском языке хамсе — это значит пятерка.

Один из этих магалов называется Дизак. Мелики этого магала назывались Мелик-Еганами. Это беженцы из Лори. Титул мелика они получили в царствование Надир-шаха и, согласно указу последнего, они сели на престол меликства.

Вторым магалом (из пяти) является Варанда. Их меликами являлись Мелик-Шахназарлы Они происходили из более старинной фамилии, чем предыдущие и пользовались большим доверием. Мелик-Шахназарлы – знатные люди местности Гекджа (Гокчи), откуда они бежали и, прибыв в Карабаг, опьянились властью меликства в Варандинском магале.

Третий (по счету) магал — это Хачин. Меликами Хачина являлись потомки Гасан-Джалаляна. (Они) собою украшали невесту власти. Когда же эта фамилия лишилась самостоятельности и звания меликов, красавица меликства стала виночерпием пиршества различных людей, опьяняя их чаркой власти. И (это, продолжалось) до тех пор, пока не показались на горизонте власти лучезарные знамена Панах-хана Джеваншира и не осветили своим ярким блеском Карабагский вилайет. В это самое время хынзырстанский (Хынзырстан селение в Нагорном Карабаге, примерно, в 25 — 30 км к северо-западу от Шуши) Мелик-Мирза-хан за свою преданность и благорасположение согласно указаниям деятелей этого долговечного государства, стал чеканить монету меликства от имени Панах-хана, чистого как серебро. После него, как говорится в поговорке:

,,Очередь каждого лишь пять дней”, сын его Мелик-Аллахверди и внук Мелнк-Каграман подняли до небес знамя меликства.

Четвертый магал — это Чилабюрд (Джераберд). Меликом этого магала был Мелик-Аллах-Кули. Его род пришел сюда из Магавиза (Магавуз) (Магавуз — селение в Зангезуре. Селение Чардахлы в Карабаге в верховьях Тертера, куда переселился Мелик-Аллах-Кули, тоже иногда именуют Магааузом) и сделались они меликами и обосновались на реке Тертер на недоступном, трудно-переходимом месте, называвшемся [58] Джермых (Джермых — сокращенное название Джераберда). Избран крепость Джермьтх своим убежищем, они овладели местностью Чилабюрд (джераберд) и стали независимыми владетелями его, где и получили известность.

Когда между Надир-шахом и турецким сераскером (Сераскер — военачальник) Кегтрулу-оглу Абдуллах-пашой разгорелась война, Мелик-Аллах-Кули показал образцы беспримерной отваги и доблести. Надир-шах счел, что звание мелика для него недостаточно и приказал, чтобы отныне и знать и простонародье не называли его меликом, а называли султаном. И действительно, они происходили из старинной и знатной фамилии.

Пятый по счету магал — Талышинский. Меликом его был Мелик.Усуб. Предки этого мелика были выходцами из Ширвана. Некоторое время они жили в селении Талыш. Многие из этого рода неоднократно были меликами. Впоследствии Мелик-Усуб захватил крепость Гюлистан и поселился там.

В начале правления (ныне) покойного Панах-хана, мелик Дизака, потомок Мелик-Егана, стал на путь вражды в отношении Панах-хана и его государства (Борьба Панах-хана против трех меликов Карабага представляет собой феодальную междоусобную борьбу за власть. Более сильный правитель настояниями и вооруженной рукой добивался признания своей власти от мелких правителей, владения которых находились на территории Карабага. В справедливости вышеприведенной характеристики можно убедиться, внимательно рассмотрен расстановку боровшихся сил, а также обратив внимание на тот факт, что Панах-хан, устраняя кого-либо из непокорных меликов, на его место назначал обычно того из родственников, на верность которого он мог рассчитывать), предоставленного ему самим богом. И долгое время горело пламя войны, пожирая людей с обеих сторон и, наконец, божья милость оказалась на стороне покойного Панах-хана и его предопределением он вышел победителем из этой борьбы. Несколько человек из рода Мелик-Егана было казнено... Крылья их были надломлены и они оказались в состоянии слабости.

Наше благовонное двуязычное перо уже упоминало о Мелик-Шахназар-беке, об одном из меликов Варанды.

Мелик-Шахназар был человеком знатного рода и [59] очень состоятельным. Он с сыном своим Меликом-Джемшидом постоянно пользовались уважением любовью и вниманием покойных Панах-хана и Ибрагим-хана. И поскольку одна из дочерей Мелик-Шахназара были женой Ибрагим-хана, они даже были связаны родственными узами. Но внук Мелик-Шахназара Мелик-Улубаб, набрав из окрестностей и различных сел Хачина в виде войска разный сброд, укрепился в Баллугае и поднял восстание против покойного Панах-хана. Услыхав это, покойный Панах-хан, пребывающий ныне в раю, выступил с чрезвычайной поспешностью и величием, и союз смутьянов и сердца бунтовщиков разгромил и разнес в прах, также как и их сильные окопы и укрепленное убежище... После этого население Хачина надело на свое ухо кольцо покорности и накинул на свои плечи одеяние верности. Вступив шагом покорности в обитель пощады, оно перестало думать о вражде.

В начале восшествия на трои покойного Панах.хана, пребывающего ныне в раю, проживавший в Аг-оглане мелик Чилабюрда (Джераберда) Аллах-Кули-султан приехал повидаться с покойным ханом. В это же время гостил у покойного Панах-хана правитель Нахчевана — Гейдар-Кули-хан. Он, заметив пышность и богатство, которыми окружил себя Аллах-Кули-султан, стал внушат Панах-хану, что такой султан ему подчиняться
не будет, что два властелина, располагающие равными возможностями, пышностью и роскошью в одном городе (в одном государстве) существовать не могут. Настоящее время требует того, чтобы кинжал, жаждущий теплой крови напился струей из его горла и цветы Аг-оглана окрасились бы в эту алую кровь, и вселенная в его глазах навсегда потускнела.

Покойный Панах-хан полностью согласился с его доводами и предал смерти Аллах-Кули-хана. Его брат Мелик-Хатам, преемник убитого Аллах-Кули-хана, стал меликом Чилабюрда.

Мелик-Усуб талышский, с помощью этого мелика, умертвив своего дядю, сел на его трои. Оба эти мелика заключив между собой союз, подняли знамя вражды и раздора. Оба они заперлись в крепости Джермых (Джерабердской крепости) и долгое время делали оттуда вылазки и [60] занимались убийствами. Панах-хан, в свою очередь, предпринял против них несколько походов и причинял им урон. Хотя Панах-хан, благодаря неприступности крепости, не мог достигнуть своей цели, но посевы зерновых, находившиеся у подножья горы, потоптал копытами коней своего войска. Находившиеся в крепости очутились в тяжелом положении. (Однако) оба мелика, несмотря на неимоверные лишения, в течение четырех лет показывали примеры стойкости и упорства. В течение такого долгого времени они не отступали от пути убийства и грабежа, Проявляли примеры отчаянного упорства и дерзости. Они возглавляли и командовали вооруженными отрядами окружающих ханов, пришедших на войну с покойным Панах-ханом и ни на шаг не отступали от борьбы, начатой ним (Панах-ханом).

Наконец, Панах-хан до того сузил арену их борьбы, что позорное бегство и уход из родного края они должны были считать хорошей жизнью. Они собрали своих илатов и подданных навьючили утварь на верблюдов отступления и двинулись в направлении Гянджи. Они остановились в Шамкирском (Шамхорском) магале и семь лет прожили там, Претерпевая лишения и неимоверные трудности. [61]

После того как окрестности Карабага обрели относительный покой и мелики Хамсе немного утихомирились, некоторые из предводителей мятежных кочевников добровольно, другие вынужденно подчинились власти Панах-хана. Когда (ныне) покойный Панах-хан услышал о междоусобице, царившей в Иране (Имеются в виду междоусобия, возникшие в Иране после смерти Надир-шаха, из-за борьбы различных претендентов на шахский престол), его светлое сердце осенила мысль прибрать к рукам правителей Карадага, Ардебиля, Гянджи, Нахчевана и распространить свою власть на них.

За короткое время Панах-хану удалось подчинить их своей власти: некоторых силой своего победоносного оружия, других же он склонил через своих посланников, с которыми он отослал к ним письма с выражением своей благосклонности. Для управления городом Ардебилем он назначил Дергах-бека сарыджалинского. Утверждение и назначение гянджинских ханов тоже зависело от него (Панах-хана). Как правило, несколько сыновей этих ханов в качестве заложников постоянно находились в крепости Шах-булагы.

Этот порядок продолжал существовать до того времени, когда дошла до Панах-хана весть о том, что Мухаммед-Гасан-хан, отец Ага-Мухаммед-шаха Каджара, [62] утвердился как самостоятельный властелин в пределах Ирана, Азербайджана и Мазандерана (По видимому, в начале 50-ых годов, когда Мухаммед-Гасан-хан, овладев значительной частью территории южного Азербайджана, вел борьбу против последнего сильного противника – Азад-хана урмийского).

Все начальствующие лица, находившиеся при покойном (Панах)-хане, на совещании, созванном им, сказали: ,,После смерти Надир-шаха Али-Кули-хан и сардар-Амир-Аслан поддерживали с нами тесную связь и дружбу. Но теперь, весьма возможно, что Каджар Мухаммед-Гасан-хан станет на путь вражды с нами. Нельзя также быть уверенным в отношении окружающих нас ханов, а наше государство имеет немало заядлых врагов. Может стать, что они будут натравливать Мухаммед-Гасан-хана на нас и, присоединившись к нему, придут на войну с нами. И тогда население Карабага, а также и илаты, погибнут под копытами лошадей неприятеля. Едва ли крепость Шах-булагы выдержит натиск врага. Коль скоро это так, то как говорится в полустишье: Надо предотвратить событие до его возникновения, было бы благоразумно найти более укрепленное и неприступное место и построить там город, обвести его стенами и башнями и, таким образом, обезопасить от нашествия врагов”.

Как было сказано выше, Панах-хан совещался с Мелнк-Шахназаром. По совету и указанию последнего, Панах-хан основал город Шушу. И так как на площади (где должен был быть основан город) не было текучих вод и родников вырыли несколько пробных колодцев. После того как из этих колодцев стало возможным вычерпывать воду, в 1170 году заложили фундамент будущего города Шуши. (Дата 1170 г. х. соответствует 1756/57гг. н. л., она вызывает сомнение. Как это видно из текста, высеченного на мраморном надгробье, стоявшем над могилой Панах-хана в Агдаме (графитный оттиск с надписи надгробья снят кандидатом исторических наук А. Алескерзаде, им же прочтена дата смерти (Панах-хана); он умер в 1172 г х., т. Е. 1758/59 гг. х. л.).

Таким образом, пока приходится удовлетвориться сделанными изысканиями и начало построения Шуши определить второй половиной 1750 или началом 1751 гг.) [63]

Жителей Шах-булага и нескольких деревень переселили сюда. Каждой семье было отведено место для поселения. После того как народ устроился и обосновался на новом месте, Панах-хан построил для своей семьи просторные здания и высокие дворцы. Искусные мастера, зодчие и видные специалисты принялись за строительство крепостных стен и башен, остатки которых сохранились и до наших дней.

Спустя год после основания города Шуши, отец Ага-Мухаммед-шаха Каджара — Мухаммед-Гасан-хан Каджар со свитой, состоявшей из заядлых кровопийц, собрав в Астрабаде Мазандеране и Гиляне войско, по численности превышавшее камни и дождевые капли в облаках, двинулся на покорение города Шуши. Приблизившись к городу Шуше, он остановился в местечке Хатун-архи что находится недалеко от крепости.

Мухаммед-Гасан-хан носился в пучинах дум и стремился каким-нибудь путем склонить Панах-хана к [64] подчинению его власти. Мухаммед-Гасан-хан прибегал к разным хитростям и уловкам, но не мог заключить в свои сети этого сокола высокого полета. Мухаммед-Гасан-хан расположился лагерем в Хатун-архе, где велел разбить шатры и рыть окопы, но карабагские удальцы чинили много вреда его войскам; уводили скот и людей, подвозивших провиант.

В этот момент Мухаммед-Гасан-хан Каджар, услышав, что Керим-хану Зенду сопутствует удача, что он, победоносно шествуя, покоряет все новые и новые земли, оставил у Хатун-архи свои пушки, ударил в барабаны отступления и поднял знамя (обратного) похода.

Покойный Панах-хан доставил в крепость эти пушки. Когда войска кызылбашей осадили город Шушу (После присоединения Карабагского ханства к России, иранские войска впервые осаждали Шушу в 1806 году) эти пушки находились в распоряжении воинов лучезарного русского государства и, при надобности, они пользовались ими. [65]

* * *

(Описываемые в настоящей главе события междоусобной борьбы Гаджи-Челеби-хана и Ираклия II возникли вследствие того, что обе стороны руководились узко феодальными интересами)

После ухода Мухаммед-Гасан-хана Каджара (из Карабага) Панах-хан, Кязым-хан карадагский, Гейдар-Кули-хан нахчеванский и Шахверди-хан гянджинский съехались на совещание и решили, что Гаджи-Челеби, являвщийся полноправным и независимым правителем всего Ширвана, не считается с ними (ханами), пренебрегает и не становится с ними на почву мира и дружбы. Поэтому (они решили, что) надо принять меры для его укрощения. Когда в этом отношении было достигнуто единодушное решение, они, изложив свои мотивы и принятое решение в особом письме, отослали его Иракли-хану. В ответ он сообщил им, что в этом вопросе он с ними согласен и полностью разделяет их взгляд, что, мол, с этим вопросом медлить нельзя, и что пусть все эти ханы приедут к нему для совместного решении вопроса.

Все перечисленные ханы после необходимых приготовлений со своими свитами и войсками двинулись в путь-дорогу.

Выше города Гянджи, в местечке, именовавшемся [66] Кызыл-кая, разбили богатые шатры, поднявшие свои головы до солнца и луны.

Вышеупомянутый вали Гюрджистана завлек их к себе и всех четырех взял в плен. (По сообщению анонимной грузинской хроники, переведенной на русский язык Е. С. Такайшвили и опубликованной под названием ,Описанне событий”, это произошло 21.го марта 1752 г. (,,Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа”, в. 21, стр. 37, Тифлис)). Один из слуг Шахверди-хана немедля сел на быстроногого коня и ускакал оттуда. В это же время Гаджи-Челеби, тоже с целью собрать большое число воинов, разослал письма по всему Ширвану. Он с громадным войском, с соответствующими запасами провианта и снаряжения остановился у Мингечавирской (Мингечаурской) переправы и готовился принять бой. В это время на той стороне реки показался какой-то всадник. Гаджи-Челеби приказал переправить его на лодке через реку Кюр (Куру).

Переплыв (через реку) и представ перед Гаджи-Челеби, он (всадник) молвил: ,,О, дедушка, вали пленил всех ханов”.

Гаджи-Челеби на это сказал: ,,Твой дедушка освободит их из плена и для их освобождения вступит в бой”.

Гаджи-Челеби созвал своих приближенных и государственных людей. Из разговоров он понял их мнение. Когда они шли совещаться, эмирам он сказал: ,,Какое бы решение вы ни приняли, переход через Кюр (Куру) в нем должен быть”.

Как только они услышали это, повернули обратно и стали перед ним: ,,Мы шли на совещание лишь для того, чтобы дело обошлось без перехода через Кюр. Но, если вы желаете, пусть будет так. Прикажите войскам выступить!”

С тех пор эти слова Гаджи-Челеби превратились в устах знати и простонародья в поговорку. Она сохраяилась и до наших дней.

Гаджи.Челеби приказал оседлать коней и немедленно переправиться через Кюр. Войско Гаджи-Челеби двигалось в спешном порядке. Узнав об этом, вали Гюрджистана растерялся. Страх охватил его, ибо доблесть и отвага войск Гаджн-Челеби ему были известны [67] еще из прошлой стычки (Имеется в виду сражение между войсками царей Теймураза и Ираклия, с одной стороны, и войсками Гаджи-Челеби-хана, с другой, происшедшее в Джарской области в 1751 г. (Указанная выше анонимная грузинская хроника. ,,Сб. матер. для описания местностей и племен Кавказа”, в, 21, стр. 37, Тифлис. Ср. П. Г. Бутков, ,,Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 гг., ч. 1, стр. 238, СПБ, 1869 г.)). Но ему не оставалось ничего другого, разве только встретиться с ним.

У светлого мавзолея шейха Низами, да благословит его бог всевышний, там, откуда исходит божественный свет и озаряет сердца и умы людей, столкнулись два войска и завязался бой. Войска Гюрджистана понесли позорное поражение. Вали, не найдя возможности присоединиться к своим (убегавшим) войскам, тоже пустился в бегство. Все его шатры со всеми принадлежностями, провиантом и ханами остались в Кызыл-кая. Гаджи-Челеби на расстоянии трех агачей за Сыныком (Имеется в виду ,,Сынык-керпю” — ,,Красный мост” на р. Храме) преследовал отступавшее грузинское войско. Он почти достиг Тифлиса; до города оставалось пять агачей (Агач — равен 7 верстам). Пересекая путь отступавшим грузинским войскам у Шамкира (Шамхора), Шемседдина (Шамшадиля) и Казаха, воины Гаджи-Челеби многих из них истребили. Гаджи-Челеби приказал рыть окопы в земле Байдара. Он назначил своего сына Ага-Киши-бека правнтелем мусульман, проживавших на пути до Тифлиса. Каждого из ханов, плененных Ираклием, он отослал на его родину, сам же вернулся в Ширван.

Ага-Киши-бек в течение трех лет правил этой провинцией. Наконец, вали, собрав в Гюрджистане, Башыачыге (Имеретии) и даже в Черкесии несметное количество войск, двинулся на Ага-Киши-бека. Когда весть о наступлении вали дошла до Ага-Киши-бека, он, не имея соответствующего количества войск и, зная, что ему не (под силу) противостоять врагу, бежал. Передовые отряды вали, настигли его у реки Таус (Тауз). В столкновении несколько человек из его людей попали в плен, а он сам невредимым добрался до Шеки.

Войска вали, продолжал двигаться, дошли до Худааферина. Возвращаясь оттуда, его войска ограбили многие местности Гянджи и Карабага. [68]

* * *

ГЛАВА ШЕСТАЯ

О НАШЕСТВИИ ПРАВИТЕЛЯ УРМИИ АФШАР-ФЕТАЛИ-ХАНА
НА КАРАБАГСКУЮ ОБЛАСТЬ, О ВОЙНЕ И МИРЕ, ОБ ОБМАНЕ И УВОДЕ И БРАГИМ-ХАЛИЛ-АГИ И КОНЧИНЕ ПАНАХ-ХАНА

Правитель Урмии Афшар-Фетали-хан был одним из любимцев, прославленным полководцем и начальником стрелков Надир-шаха. Он покорил все (Имеется в виду южная часть Азербайджана) азербайджанские области, и свет полумесяца его победоносного знамени озарял покоренные им места. Кроме Панах-хана не было у него другого соперника, в борьбе с которым (он) мог бы приумножить свой власть и славу. (Оттого-то) Афшар-Фетали-хан в тайнике своей души хранил непримиримую вражду по отношению к нему. Тесто его существа было замешено на воде ненависти к нему (Панах-хану). Семь раз он предпринимал походы против покойного хана (А. Бакиханов по этому поводу пишет: ,,В 1175 (1762 г.) Фетали-хан Афшар, один из важнейших сановников шаха Надира, имевший притязания на персидский престол. овладел Азербайджаном и пришел с войском в Карабаг. Панах-хан изявил ему наружную. покорность, отдал своего сына И6рагим-Халил-агу в заложники”. (А. Бакиханов, ,,Гюлистан-Ирам”, стр. 130, Баку, 1926)), но каждый раз, понеся огромные потери, возвращался обратно. В последний раз (Афшар Фетали-хан) со своими бесчисленными, подобно звездам, войсками расположился лагерем на широкой долине между речками Баллуджа-чай и Хаджаалилу. На этом месте, находящемся у большой дороги, он построил окопы. Остатки и следы окопов сохранились до наших дней. В народе это место известно под [68] названием ,,Фетали-хан сенгери“ (Сенгер — окоп). Итак, Афшар-Фетали-хан просидел там целую зиму.

В это время мелики Чилабюрда, Джераберда и Талыша, Мелик-Хатам и Мелик-Усуб примкнули к войскам Фетали-хана и вырыли окопы рядом с окопами войск Фетали-хана. Следы и этих окопов уцелели до сих пор.

Таким образом, они просидели там шесть месяцев. И хотя Фетали-хан ежедневно самоотверженно выступал на арену против своего врага, однако его усилия и старания не увенчивались успехом и, понеся большие потери, он с досадой возвращался обратно. Наконец, он с участием меликов предпринял общее наступление, и смело пошел на арену боя. Панах-хан со своими карабагскими воинами, лица коих были обелены на поле старания и сражения, сердца коих от жажды крови врагов были алыми как мак, тоже пришел для войны и защиты.

Салари:

,,С обеих сторон войска сомкнули ряды,
Опоясавшись, ринулись в бой.
От звуков труб и шума литавр,
Это синее небо в сотрясение пришло.
С луками и стрелами они пошли друг на друга.
На той арене много крови пролилось.
В этой суматохе от рева тех львов (т. е. воинов)
Рыба пришла в движение, оглохла фортуна (Согласно древним поверьям. земля держится на рогах быка, а бык стоит на спине рыбы).
В руках бравых бойцов на арене боя стрела превращалась в лук, а лук — в стрелу.
В этой схватке, от пыли, поднимающейся из под копыт коней,
Воздух почернел, как океан смолы.
От блеска луков и мчащихся, как молния, стрел,
От обилия стрел, сыпавшихся как ливень,
Потекла по земле рекой алая кровь,
И земля покраснела как степи судного дня” (По мусульманскому поверью в судный день земля покраснеет, как раскаленное железо).

(Наконец), Фетали-хан, видя, что красавица желания не показывается в зеркале бытия в из сражений и стараний ничего кроме потерь и посрамлений не [70] получается, пожелал устранить причины ненависти и вражды и стал создавать планы и обстановку для достижения мира и соглашения. Панах-хан, в силу поговорки: ,,Прощение — знак могущества”, чистосердечно принял его просьбу. Встреча состоялась на мосту ,,Ага” (Недалеко от Шуши), и мир был закреплен заключением договора и соглашений.

(Фетали-хан) сказал покойному Панах-хану, что отныне устраняется всякая возможность разрыва и разногласия между их государствами. ,,(Теперь) наша дружеская и убедительная просьба заключается в том; чтобы Вы соблаговолили отправить вашего достопочтенного сына в наш стан на несколько дней, в качестве гостя, ибо от любви к Ибрагим-Халил-аге наши очи вечно в слезах, а сердца изжарились как кебаб (Кушанье из рубленой и зажаренной на вертеле баранины). Этим будет нам оказана большая честь и представлена возможность проявить свое гостеприимство. После того как мы удостоимся, свидания с ним и сердца наши успокоятся, я представлю его Вашей светлости, устроив ему торжественные и пышные проводы”.

(Ныне) покойный Панах-хан доверился его ложным словам, сопровождавшимся страшными клятвами. В сопровождении нескольких мудрых и красноречивых лиц, он направил своего храброго сына — свет своих очей — в стан Фетали-хана (Иначе говоря, Панах-хан, по условиям мира, вынужден был отдать Фетали-хану Афшару в заложники своего старшего сына Ибрагим-Халил-агу. Таким образом Панах-хан признавал свою зависимость от Фетали-хана).

Когда Фетали-хану сообщили об этом, он сильно обрадовался и послал несколько человек из числа своих сыновей, приближенных, военачальников навстречу Ибрагим-Халил-аге. В исключительно торжественной обстановке въехал он (Ибрагим-Халил-ага) в стан (Фетали-хана Афшара).

Побыв в гостях несколько дней, он понял, что возвратиться ему едва ли разрешат. Тем же, что он каждый день и каждый вечер проводит время за трапезой одного из эмиров или ханов, ничего путного добыть не сможет. Он дал знать Панах-хану: ,,По всей вероятности, Фетали-хан собирается забрать меня с собою. Пошлите немедленно мне из кала (Кала — крепость. В данном случае употреблено в значении ,из Шуши’) моего рыжего коня. [71] Может быть с помощью моего коня, несущегося как утренний ветерок, мне удастся убежать”.

Пока доставили в лагерь Фетали-хана коня, он был уже в пути и барабанный бой его отступления доносился до синих небес. Он, забрав с собою Ибрагим-Халил-агу, возвращался обратно.

Когда эта трагическая весть дошла до Панах-хана, когда он узнал, что свет его очей разлучен с ним, весь ясный мир потускнел в его глазах. Он позвал к себе своих приближенных и стал совещаться с ними о том, как найти пути к освобождению любимого сына, своего первенца.

После того как Фетали-хан повернул поводья своего коня к своей стране, Керим-хан Зенд, являвшийся одним из состоятельных эмиров, воссевших на коня величия в Фарсе и, испивших чашу славы в Ираке (Фарс и Ирак — названия провинций Ирана), захватил бразды правления в свои руки и встал на путь вражды с Фетали-ханом.

Керим-хан Зенд направил своего брата Искендер- хана с большим количеством войск на войну с Фетали-ханом.

Недалеко от Исфагана произошла встреча двух войск. В этой битве Искендер-хан был убит, а его войско потерпело поражение. Фетали-хан же вышел из войны победителем. Завоевав некоторые провинции Ирака, он высоко поднял знамя славы в торжества.

Когда эта печальная, скорбная весть дошла до Керим-хана, он сильно разгневался. Чувство мести разгорелось в его душе.

Еще задолго до того как он смог снарядить в Азербайджан внушительное войско и сенью своих победоносных знамен покрыть этот край, обеспечив там тишину и покой, он написал сердечное, дружественное письмо и отправил его Панах-хану с одним из своих доверенных людей. В этом письме они говорил Панах-хану о своем уважении к нему и просил его вступить с ним в союз. Письмо гласило:

Фетали-хан, ныне занятый коварными делами, – наш кровный враг. Он стал и Вашим злейшим врагом. Нарушив данное слово и клятвы, он забрал Ибрагим-Халил-агу, коем вверг Вас в снедающую грусть и страдания. Каждодневно он нападает то на одного, то на [72] другого эмира. Придерживаясь суры: ,,В мести — жизнь для вас, люди рассудительные”, и я стал на путь жгучей мести. Вынув из ножен меч ненависти, я принял твердое решение идти на войну против него. В связи с этим, как друг, я Вас прошу, безотлагательно, не теряя времени, со своим победоносным, испытанным в тяжелых боях войском придти мне на помощь, ибо от глубины души я желаю отомстить за кровь брата моего и освободить Вашего сына”.

Покойный Панах-хан, всегда искавший случая уничтожить Фетали-хана, немедля, собрал огромное войско и многочисленную конницу, отправился на помощь Керим-хану. В Азербайджане он встретился с Керим-ханом, который оказал ему надлежащие почести. Там они, заключив союз против Фетали-хана, выступили в поход и, приблизившись к окрестностям Урмии, разбили вокруг города свои шатры, достигающие небес.

Салари:

,,От обилия шатров лицо земли, подобно райским цветникам, окрасилось в причудливые цвета”.

Фетали-хан со своим несметным войском тоже двинулся в бой. После короткого сражения он бежал в крепость, Урмию. Крепость была окружена. По прошествии нескольких дней Фетали-хан убедился в том, что пери победы - отвернулась от него так же, как звезда его счастья. Приблизился час заката солнца его государственности. Он понял, что у него нет другого выхода, кроме изъявления покорности. доверяясь обещаниям, данным ему Керим-ханом, он с повиновением явился к нему (А. Бакиханов относит эти события к 1176 г. х. л. Этот год начался 23 июля 1762 г., а закончился 11 июля 1763 г. (См. указ. соч. стр. 130)).

Керим-хан, за отсутствием самостоятельного шаха в Иране, назвал себя векилем (регентом) и отказался от Шахского титула. Он вызвал Ибрагим-Халил-агу к себе, наградил его ценными подарками: мечом, разукрашенным драгоценными камнями, и конем с золотой сбруей и седлом. Присвоив ему титул хана карабагского вилайета, отпустил его домой. Потом он обратился н Панах-хану с просьбой на несколько дней поехать с ним в Шираз. Панах-хан принял (его предложение). [73]

Керим-хан, захватив с собою и Фетали-хана с Панах-ханом, отправился в Дар-уль-эльм-Шираз (Дар-уль-эльм — дом науки, эпитет города Шираза).

В пути, недалеко от Исфагана, они доехали до то го места, где произошла битва между братом Керим-хана Зенда — Искендером и Фетали-ханом.

(Еще до этого случая) сколько бы мать Керим-хана ни просила и ни умоляла его отправить Фетали-хана на тот свет, на свидание к убитому своему брату Искендер-хану, Керим-хан оставался неумолимым. Он не хотел нарушить своего обещания.

И вот, когда они достигли упомянутого места (сражения), Керим-хан спросил Фетали-хана: ,,Знакомо ли тебе это место, каково оно?”

Фетали-хан в ответ довольно смело сказал: — ,,Да, это та самая арена боя и роковое место, где померкло солнце жизни Искендер-бека”.

Когда Керим-хан услышал такой неуместный ответ, до того разгневался, что чуть не случился у него разрыв сердца. Он тут же сразил его и отправил на тот свет к своему брату Искендер-хану.

Через несколько дней они прибыли в Шираз. Некоторое время спустя Панах-хан скончался своей смертью. Его останки с большими почестями были доставлены в Агдам и похоронены в его собственной усадьбе.

Стих:

,,Таков уже закон (вращающейся) вселенной:
не вечна милость ее, не долговечен гнев ее.
Не было такого случая, чтобы она,
выпестовав кого-нибудь, в конце не предала бы его смерти.
Она (вселенная) как в любви нежна и мила, так и во вражде жестока”.

Салари:

,,Приходи виночерпий, мой старый друг,
Опять мое сердце обуревает огонь...” [74]

* * *

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь COPYRIGHT © 2008-2025  All Rights Reserved.