АЛ-МАСУДИ

ЗОЛОТЫЕ КОПИ И РОССЫПИ САМОЦВЕТОВ

МУРУДЖ АЗ-ЗАХАБ ВА МА'ДИН АЛ-ДЖАУХАР

/65/ [IX] О халифате ал-Васика

Присягнули Харуну б. Мухаммаду б. Харуну ал-Васику би-л-Лаху. Прозывается он по кунйе Абу Джа'фар. Мать его — умм валад ромейская. называемая Каратис ¹. [Это произошло] в день, когда была кончина ал-Му'тасима, и это четверг восемнадцати ночей, прошедших от раби' ал-аввал двести двадцать седьмого года (6.01.842). [Ал-Васику] присягнули, а ему был тридцать один год и девять месяцев. Скончался он в Самарре в возрасте тридцати семи лет и шести месяцев. [Продолжался] халифат его пять лет, девять месяцев и тринадцать дней. Сказано, что он скончался в среду шести [ночей], оставшихся от зу-л-хиджжа двести тридцать второго года (10.08.847) в возрасте тридцати четырех лет. Вазир его — Мухаммад б. 'Абд ал-Малик, как мы уведомили в главе о днях ал-Му'тасима в этой книге. Датировка продолжительности жизни их и правления противоречива, ибо к ней добавляют и от нее убавляют.

/66/ Совокупность известий [об ал-Васике] и его деяниях, и обо всем замечательном, что было в дни его

Был ал-Васик обильно евшим и пившим, милостивым, жалостливым к людям дома своего, заботившимся о делах подданных своих. Шел он путем отца своего и дяди ², говоря о справедливости ³.

Подчинили его себе Ахмад б. Абу Ду'ад и Мухаммад б. 'Абд ал-Малик аз-Заййат. [Ал-Васик] отдавал [приказы] не иначе как [согласно] с мнением их и не порицал их за то, что они советовали, и [он] вручил им власть и передал на попечение царство свое.

Упомянул Абу Таммам Хабиб б. Аус ат-Та' и ал-Джасими, [называемый] по Джасим ⁴ — это деревня из областей Дамаска, между Иорданом и Дамаском, вместе, известном как ал-Джаулан ⁵. [Эта [272] деревня], известная как Джасим, [располагается в нескольких] милях от ал-Джабиййи ⁶ и местности Нава ⁷, среди пастбищ Аййуба ⁸, да [пребудет] с ним мир. [Абу Таммам] сказал: Выехал я в начале правления ал-Васика в Сурра ман Ра'а. И когда почти достиг ее, повстречал меня [некий] бедуин, и я захотел выведать от него сведения [о] войске. [Тогда] сказал я: «О бедуин, чей ты?» Он сказал: «[Я] из бану 'амир». Я сказал: «А каково знание твое о войске Повелителя Верующего?» Он сказал: «[Кто] знает мир, тот его и подчиняет». Я сказал: «Что скажешь ты о Повелителе Верующих?» Он сказал: «Положился на Аллаха, и [Аллах] охранил его. Огорчил он бунтовщиков и сокрушил бедствия, и справедлив был с подданными, и не упускал ни одного преступника». Я сказал: «А что скажешь ты об Ахмаде б. Абу Ду'аде?» Он сказал: «Возвышенность, на которую не заберешься, и гора неприступная. Напрасно точатся на него кинжалы и натягиваются лесы. Если скажут, [будто] он погиб, прыгнет он, [словно] волк, и обхитрит, [словно] ящерица». Я сказал: «Что скажешь ты о Мухаммаде б. 'Абд ал-Малике аз-Заййате?» Он сказал: «Причинил он зло и ближнему, и дальнему. У него каждый день пораженный, и не видно на нем следа [ни] когтя, ни клыка». Я сказал: «А что скажешь ты об 'Амре б. Фарадже?» Он сказал: «Огромный, ненасытный, наслаждающийся кровью. Ставят люди его щитом на войне». Я сказал: «А что скажешь ты об ал-Фадле б. Марване?» Он сказал: «Муж, вырытый после того, как его похоронили. Нет места ему /67/ среди живых. Он безгласен, словно мертвец». Я сказал: «А что скажешь ты об Абу-л-Вазире?» ⁹ Он сказал: «Принимают его за козла еретиков. Если позабудет о нем халиф, то разжиреет он и заживет привольно. А если потрясет его, то прольется он дождем и расцветет». Я сказал: «А что скажешь ты об Ахмаде б. ал-Хасибе?» ¹⁰ Он сказал: «Этот ел, словно ненасытный, а питал, [словно] пресыщенный». Я сказал: «А что скажешь ты об Ибрахиме, брате его?» ¹¹ Он сказал: «Мертвы они, не живы и не знают ничего, когда будут воскрешены» ¹². Я сказал: «А что скажешь ты об Ахмаде б. Ибрахиме?» ¹³ Он сказал: «Как он хорош! Что за доблестный и терпеливый муж! Сделал он из терпения верхнюю одежду, а из щедрости нижнюю». Я сказал: «А что скажешь ты об ал-Му'алла б. Аййубе?» ¹⁴ Он сказал: «Это муж добродетельный, преданный власти, воздержанный на язык. Избавился он от людей, а они от него». Я сказал: «А что скажешь ты об Ибрахиме б. Рабахе?» ¹⁵ Он сказал: «Это муж, [которого] связала щедрость его и предала [273] добродетель. Однако у него молитва непрестанная и Господь, его не покидающий, а над ним — халиф, его не угнетающий». Я сказал: «А что скажешь ты об ал-Хасане, сыне его?» Он сказал: «Это молодой стебель, посаженный на поле щедрости, и если содрогнется, его косят». Я сказал: «А что скажешь ты о Наджахе б. Саламе?» ¹⁶ Он сказал: «Как он хорош! Что за ищущий особенного и осуществляющий месть! Пылает он, словно факел огненный. Порой халиф прекращает изливать на него милости и одаряет его горестями». Я сказал: «О бедуин, где становище твое, чтобы я пришел [к] тебе?» Он сказал: «Прости, Господи, нет у меня жилища. Завертываюсь я в день и кутаюсь в ночь. Где застанет меня сон, там и лягу». Я сказал: «[Так] доволен ли ты людьми [этого] воинства?» Он сказал: «Я не позорю лица своего, прося у них. Если дадут мне, я их не восхваляю, а если откажут, я не порицаю. Я , как сказал этот тайский молодец:

Я не забочусь — а лучшее из речений наиправдивейшее,
Запятнал ли ты мою честь или пролил мою кровь? ¹⁷

/68/ Я сказал. «Я [тот, кто] сказал эти стихи». Он сказал: «[Значит], ты ат-Та'и?» Я сказал: «Да». Он сказал: «Аллаху [принадлежит] отец твой. [Ведь] ты сказал:

Что [значит] щедрость руки твоей, [не важно], шедра она или скупится,
По сравнению с честью моей, состарившейся от возмещений» ¹⁸.

Я сказал: «Да». Он сказал: «Ты самый поэтичный [из] людей твоего времени». По другой версии, отсутствующей в книге ¹⁹: Я сказал: «Прочти мне что-нибудь из стихов твоих». [И тогда] он прочитал мне:

Я говорю, а крылья утра ослабели,
Ночь [же] — во всех ущельях.
А мы лежим вместе на одном ложе,
И как же хорошо [то], что объединило ложе!
О завтрашний день, если ты хорошо относишься ко мне,
То не приближайся к моей ночи, о завтрашний день.
О ночь соединения, не прекращайся,
Как не прекращается ночь разлуки.

[Тогда] я сказал: «Аллаху [принадлежит] отец твой». И я повернул его назад вместе с собой, так что повстречал Ибн Абу Ду'ада, сообщил ему известие [бедуина], и он доставил его к ал-Васику. [Ал-Васик] приказал [выдать] ему тысячу динаров. [Бедуин] взял это [274] ото всех писцов и государственных мужей — [то], что обогатило его [самого] и обогатило потомство его.

Вот известие, источник которого — Абу Таммам. И если он был правдив в том, что сказал, а я так не считаю, то бедуин хорошо [сочинил] васф ²⁰, а если это изготовил [сам] Абу Таммам и приписал этому бедуину, то сочинил [стихи] небрежно, ибо умение его выше этих [стихов].

Кончина Абу Таммама была в Мосуле ²¹ в двести двадцать восьмом году (842/3). Был он порой повесой и распутником, и возможно, что привело его [это] к оставлению своих религиозных обязанности — ради глумления, а не по убеждению.

Рассказал Мухаммад б. Йазид ал-Мубаррад со [слов] ал-Хасана б. Раджи ²². Он сказал: Приехал ко мне Абу Таммам, когда находился я в Фарсе, и пребывал у меня долго. Стало доходить до меня с разных сторон, что он не молится, и я приставил к нему [того], кто [стал] следить и наблюдать за ним во время молитвы, и обнаружил, что дело [таково], как мне о нем сообщали. [Тогда] я упрекнул [Абу Таммама] за [такое] поведение. И он сказал в ответ: «Ты видишь, что я спешу явиться к тебе из Города Мира и обременяю себя [проездом по] этим дорогам /69/ трудным, [но] ленюсь [совершать] ракаты, от которых мне нет проку. Если бы знал я, что [тому], кто соблюдает их — вознаграждение, а [тому], кто оставляет их — наказание». Сказал [ал-Хасан б. Раджа']: [Тогда] я замыслил, клянусь Аллахом, убить его. Потом побоялся, что [Абу Таммам] уведет дело в другую сторону. [Ведь] он сказал:

Самый правый из возвращающих долг, —
Муж, бывший должником Бога ²³.

Речение это противоречит [его] деяниям. Люди по [поводу] Абу Таммама [придерживаются] двух крайностей. Одни пристрастны к нему, превышают меру в восхвалении его и считают, что стихи его выше всех стихов. Другие же упорно отворачиваются от него, отрицая его достоинства, браня избранные его [стихи] и черня удивительные смыслы, к которым он пришел первым и которые [присущи только] ему одному.

Упомянул 'Абдаллах б. ал-Хасан б. Са'д ²⁴, что ал-Мубаррад сказал: Был я в собрании кади Абу Исхака Исма'ила б. Исхака ²⁵. Присутствовало сообщество [мужей], которых он назвал ²⁶, из них ал-Хариси ²⁷, о котором сказал 'Али б. ал-Джахм аш-Шами ²⁸: [275]

Не поднялись только — вот что удивительно —
Ал-Хариси и звезда греха.

И были приведены эти стихи, хотя речь зашла об Абу Таммаме и стихах его. Ал-Хариси прочитал порицание Абу Таммама, в котором он [выказал мастерство]. Ал-Мубаррад постыдился из-за кади попросить ал-Хариси повторить стихи или написать их. Сказал Ибн Са'д: Уведомили ал-Мубаррада, что я помню стихи, и я прочитал их ему. Они ему понравились, и он неоднократно просил меня повторить их, чтобы запомнить их. И [вот] они:

Да буду я за тебя выкупом! 'Абдаллах со мною
После разлуки с ним.
У него — сообщество белокурых юношей,
Исполнивших долг дружбы и привязанности.
Пригласил я их к тебе и был из [тех],
Кто призывает его противостоять тяжелым бедствиям.

Сказал ['Абдаллах б. ал-Хасан б. Са'д]: Я спросил его об Абу Таммаме и ал-Бухтури ²⁹ — кто из них поэтичнее. Он сказал: «У Абу Таммама /70/ славные выдержки и прекрасные смыслы. Хорошие его [стихи] лучше стихов ал-Бухтури и стихов [тех] из мухдасов ³⁰, кто предшествовал ему. Стихи ал-Бухтури более уравновешены, нежели стихи Абу Таммама, ибо если ал-Бухтури говорит целиком касиду, то будет она невредима от поношения порочащего и порицания порицающего. А Абу Таммам говорит редкостный байт и присовокупляет к нему байт ничтожный. Похож он более всего на ныряльщика в море, вытаскивающего жемчужину и морские водоросли, [которые] нанизывает он на одно и то же ожерелье. Однако [не следует] обвинять [Абу Таммама], как и многих других стихотворцев, в скупости к стихам своим. Ведь если бы изъял он из многочисленных стихов своих [то], что ему не нравится, то был бы наиболее искусным в поэзии из подобных ему». И побудили меня эти его слова к тому, что я прочитал ему стихи Абу Таммама, выпустил погрешности его и все, за что порицали его стихи, и выделил хорошие. [Тогда] я обнаружил, что читаемое [из стихов Абу Тамтама] и то, что на языке у простонародья и многих образованных [людей], составляет сто пятьдесят байтов. Я не знаю джахилийского ³¹ или исламского поэта, из которого знали бы такое количество стихов. Затем сказал ал-Мубаррад: «Ал-Бухтури запечатывается поэзия». И прочитал он мне два его байта, [по поводу] которых [276] ал-Мубаррад утверждал, что если бы их добавили к стихам Зухайра ³², то они бы подошли. И они:

Наглость наглеца, даже если враждебен он,
Не полезнее для тебя, чем кротость кроткого.
Когда разгневаешь ты благородного, станет он
Обходиться с тобой не лучше подлого ³³.

Сказал ['Абдаллах б. ал-Хасан о Са'ид]: Из того, что запомнили мы из стихов ал-Бухтури в этом собрании и в чем Мухаммад б. Йазид ставил его впереди подобных ему, принадлежит речение его о двух сыновьях Са'ида б. Махлада ³⁴:

И если увидишь, [что] достоинства сыновей Са'ида
Напомнили тебе о достоинствах сыновей Махлада,
Словно две звезды [в созвездии Большой Медведицы] — если
смотрит на них наблюдатель,
[То] не возвышается одна над другой ³⁵.

И речение его:

Кто отблагодарит за меня халифа за то, что
Дарованные мне милости и благодеяния?
А то бы я оказал милость милости его
И проложил путь щедрости там, где он мне [его] указал.
Обеспечили руки его руку мою, и изгнала его щедрость
Мою скупость, так что разорил он меня и обогатил.
И стал следовать я добрым нравам, побуждаемый
Им, и раздал то, что он дал мне ³⁶.

/71/ И речение его:

Пожелал я белизны меча [в тот] день, когда [девушки] повстречали меня,
Вместо белизны седины, проступившей на темени моем ³⁷.

И речение его:

Приблизился я к унижению и поднялся судьбою —
[Ведь] дела твои — ниспровержение и возвышение.
Так солнцу далеко до зенита,
А исходят от него свет и лучи ³⁸.

И речение его об ал-Фатхе б. Хакане ³⁹, напавшем на льва и убившем его: [277]

Бросился ты на него с мечом, и не дрогнула решимость твоя,
И не задрожала рука твоя, и не встретило отпора лезвие твое.
Отступил он, когда не нашел в тебе добычи,
И решил [сопротивляться], когда увидел, что ты не бежишь.
И поскольку в руке твоей величие [твое].
Готовое ударить [льва], не остается ничего лучшего, нежели рубить ⁴⁰.

И речение его:

Превратности судьбы, как и прежде, ввергали меня в отчаяние от [заключаемой] сделки,
Так что заложил я за седину свою юность ⁴¹.

И речение его об ал-Мунтасире ⁴²:

Поистине, 'Али имеет более преимуществ
И получает от вас лучшую долю, нежели 'Омар.
Всякий [обладает] своим достоинством, и белые кольца на ногах
У аргамаков [ценятся] ниже звездочек у них во лбу ⁴³.

И речение его:

Порицают красавицы во мне седину,
И кого могу я усладить сединой! ⁴⁴

Потом сказал он о прекращении мира в роде своем и изрек:

Если в ране окажется гниль,
[То] это по небрежности лекаря ⁴⁵.

И речение его:

Поистине, шальная стрела легче бременем
Для стрелка, чем стрела, бьющая в цель ⁴⁶.

И речение его:

/72/ И не помешал он ал-Фатху б. Хакану получить это,
Однако [нынешние] дни дают и лишают.
Облако щедроты облагодетельствовало меня, [когда] изливало [благо],
И море, великодушие коего охватило меня, благодетельно [так же],
[Такова] и полная луна, что освещает землю на востоке и на западе,
Но сам я пребываю во тьме.
Жалуюсь я на эту щедрость после того, как излилась она на людей.
И кто, кроме клевещущего, порицает дождь? ⁴⁷ [278]

Упомянул Мухаммад б. Абу-л-Азхар ⁴⁸. Он сказал: Ибрахим Ибн ал-Мудаббир ⁴⁹, хотя он [и занимал] видное место в учености, вежестве и знании, был плохого мнения об Абу Таммаме и клялся, что тот ничего не умеет. Однажды я сказал ему: «Что скажешь ты о речении того, кто говорит:

Принялась седина чертить на кудрях моих борозды.
Путь погибели от нее к душе проложен.
Это грубая подделка, горюющий сородич,
Любящий, [которого] ненавидят, и новое [платье],
на которое нашивают заплаты.
На вид седина белая, ослепительная,
Однако суть ее черная, темная.
Но невольно мы всегда надеемся,
И разбитый нос все еще часть лица? ⁵⁰
[И что скажешь ты] о [том], кто говорит:
Если желаешь ты, [достигнув] 'Амра, достичь этим предела,
То обманет он тебя, так что не найдешь ты выхода.
И был ты всего-навсего мечом, натолкнувшимся на препятствие:
Разрубил его, согнулся и сломался? ⁵¹
[И что скажешь ты] о [том], кто говорит:
Если люди делают вид, что
Благодетельствуют, то ты истинный благодетель?
[И что скажешь ты] о [том], кто говорит:
Он ниспосылает мне жизнь и имущество.
Встречаю я тебя не иначе, как просящим дара или дарящим.
И если захочешь, [то] будешь веревкой [от колодца],
А если захочешь, [то] будешь колодцем? ⁵²
[И что скажешь ты] о говорящем:
Подчинились они гневу твоему, к которому приучил ты их,
Подобно смерти, что приходит неотвратимо.
/73/ И походка [ее] — шепот, и зов [ее] — жест,
Ибо отомстишь ты, и разговор [ее] — таинство.
Концы дней наших —
У тебя, и все ночи — рассветы. [279]
Гостеприимны твои приглашают таких же щедрых, как ты,
И те, кого ты принимаешь, сами становятся гостеприимны? ⁵³
[И что скажешь ты] о [том], кто говорит:
Если остановишься ты на равнине, [что] [так] тебе приглянулась,
То не разобьем мы становище на возвышенностях?» ⁵⁴

Сказал Ибн Абу-л-Азхар: И, клянусь Аллахом, я прямо-таки натравил Ибн ал-Мудаббира на Абу Таммама, так что он обругал и проклял его. [Тогда] я сказал: «Если ты сделал это, [то послушай, что] рассказал мне [муж], известный как Абу 'Амр б. ал-Хасан ат-Туси, равий. Отец послал его к [одному] сыну бедуина, [чтобы тот] прочитал ему стихи хузайл. Он сказал: [Тогда] припомнились нам ур-джузы ⁵⁵, и я прочитал ему урджузу Абу Таммама, не возводя ее к нему, и вот она:

Упрекнул я за порицание порицающего.
И подумал он, что не ведаю я о невежестве его.
Никто не обманывает сильнее, нежели разум.
Кто искренний брат твой?
Надел я одеяние, так позволь мне износить его,
Царь гордостью и благородством своим
И простолюдин и словах и делах своих.
Сколь ни расточал я на него свои похвалы,
Перерезал он веревку моей надежды на награду [от него],
После [того] как поработил [он] меня неспешностью своей.
Утром он уехал, отговорившись неведением своим.
Потом пришел извиниться в своей ошибке,
Ожидая похвал, которые более не мог выносить.
Смотрит он на меня и [когда] серьезен, и [когда] шутит,
Не понимая, отчего я дивлюсь его скупости.
[Так] пленник смотрит на звенья оков своих,
Словно пришел я к нему ради упрека.
О единственный обладатель справедливости,
Дал я тебе возможность обрести богатство, так не вселяй в него скуку.
Что делать ножнам без клинка своего
И восхвалению, если оно выпадает не тем, кто его достоин]?» ⁵⁶

/74/ [Тогда] сказал [Ибн ал-Мудаббир] сыну своему: «Запиши ее». И он записал ее на обороте записей своих. [Тогда Ибн Абу-л-Азхар] [280] сказал ему: «Да буду я за тебя выкупом, [эта урджуза сочинена] Абу Таммамом. И [Ибн ал-Мудаббир] сказал: «Глупость, глупость».

Такое со [стороны] Ибн ал-Мудаббира отвратительно при учености его, ибо должно воздавать умеющему [за] умение, враг [ли он] или друг, и извлекать пользу из низменного и возвышенного. [Ведь] передано было со [слов] Повелителя Верующих 'Али, что он сказал: «Мудрость — заблудшая овца верующего, так забери овцу твою заблудшую хоть у язычников». И упомянуто было со [слов] Бузурджмихра сына Вахтукана ⁵⁷, и был он из мудрецов вторых персов — мы предпослали упоминание [о] нем в бывшем прежде в этой книге, в известиях [о] царях Сасана, а они — вторые персы ⁵⁸, что он сказал: «Взял я от каждой вещи наилучшее, даже от собаки, кошки, свиньи и ворона». Сказано [было] ему: «Что взял ты от собаки?» Он сказал: «Преданность ее родичам своим и защиту хозяина своего». [Было] сказано: «А что взял ты от ворона?» Он сказал: «Великую его осторожность». [Было] сказано: «А от свиньи?» Он сказал: «Раннее [занятие] делами своими». [Были] сказано: «А от кошки?» Он сказал: «Прелесть голоса ее и заискивания перед родичами своими, [если она] просит». А кто порицает стихи, подобные этим, от которых отдыхают сердца, оживляются души и к которым склоняется слух, которыми оттачиваются умы и [о коих] всякий, у кого [есть] ум, добродетель и знание, ведает, что сказавший [эти стихи] достиг в мастерстве своем наиотдаленного предела и наипредельнейшего завершения, тот умаляет себя и порочит знание свое и выбор свой. И рассказывали со [слов] Ибн 'Аббаса, что он сказал: «Любовь — божество чтимое», обосновав [это] речением Возвышенного: «Разве не видел ты того, кто взял своим богом страсть...» ⁵⁹

У Абу Таммама [имеются] славные стихи, изящные мысли и свидетельства замечательной его фантазии.

Рассказывали, как некоего знатока поэзии спросили об Абу Таммаме. И он сказал: «Словно собрал он поэзию мира и отобрал из нее алмазы».

Абу Таммам составил книгу и назвал ее ал-Хамаса ⁶⁰, а среди людей некоторые называют ее Китаб ал-хабиййа ⁶¹. Он отобрал для нее стихи.

/75/ Сочинил Абу Бакр ас-Сули ⁶² книгу, в которой собрал известия [об] Абу Таммаме, о стихах его и о познаниях его в различных науках и учениях. Ac-Сули пользовался описаниями, что [281] имеются в стихах [Абу Таммама] касательно этих наук. Из них речение его о свойствах вина:

[Обладает оно] адскими свойствами,
Однако прозвали его сутью вещей ⁶³.

Оплакали его поэты после кончины его и адибы ⁶⁴ из братьев его. Среди них ал-Хасан б. Вахб ал-Катиб ⁶⁵. Был он замечательным поэтом с талантом к прозе и поэзии. Он сказал:

Оросили в Мосуле неизвестную могилу
Облака, горько рыдающие над нею.
Если наклоняются [над могилой], то наклонится над ней
Род ал-музн, за которым следует [другое] колено.
Били молнии из-за него [себя] по щекам,
И громы разрывали из-за него карманы.
Поистине, в прахе той могилы скрыт
Возлюбленный, которого звали любимым,
Отзывчивым, догадливым, образованным стихотворцем,
Искусным, мудрым.
Если увидят его, он расскажет тебе о [том], что
Порадует тебя, — мягко и приятно.
Абу Таммам ат-Та'и, мы
Встречали и после тебя чудеса,
[Но] потеряли мы в тебе мастера, равного которому нет во всем мире.
Участь небывалая, доколе свет [стоит].
И был ты братом для нас, дарующим нам
Верность привязанности и близкого родства.
И когда отбыл ты, безрадостны стали ночи
Вблизи от дома и на чужедальной стороне.
Явил рок наибезобразнейшую из сторон своих
И лик хмурый, угрюмый и насупленный.
О, если бы сладка была смерть для нас,
О, если бы жизнь наша не была приятной.

У ал-Хасана [есть] славные стихи и хорошие смыслы. Из них речение его:

Не пожелали глаза твои из-за чрезмерной печали
По тебе погрузиться в сон.
Правы глаза твои, что бодрствуют,
И сердце твое похищено и взято в залог. [282]
[В середине груди], между крыльями — потаенный недуг,
На всю жизнь поселился в тебе, спрятался,
Наперсник печалей и ровесник ран,
А раны эти — мечты, и родина далека.
/76/ Пугливый, часто спотыкающийся,
Бесстыжий, влачащий недоуздки,
Каждый ли день останавливаешься ты, подолгу
Беседуешь со становищами и оплакиваешь их следы?
И расспрашиваешь жилище об обитателях его,
И проливаешь слезы [о тех], кто уехал?
Словно не видел ты в прошлом
Очарованного обладателя молодости.
Девство твое — дни расцвета юности,
И ветвь твоя — цветущая.
Разве не исчезла [и] тень юности —
[Стала] далекой, словно [ее] и не было.
И надела на тебя седина, когда юность ушла,
Плат белизны, цветом подобный хлопку.
И стал ты сором в глазах красавиц,
Высокомерно говорящих с тобою, даже если речи твои просты.
Очи гнушаются, если пожелаешь ты их,
А [ведь] был ты для них некогда прибежищем.
И нет тебе прощения, [ведь] ты муж,
К тому же разум твой быстр и догадлив.

Во [время] халифата ал-Васика умер 'Али б. ал-Джа'д ⁶⁶, маула бану махзум; был он из наилучших знатоков хадисов и преданий, и это в году двести тридцатом (844/5).

В двести тридцать первом году (845/6) убил ал-Васик Ахмада б. Насра ал-Хуза'и ⁶⁷ в михне ⁶⁸ по [поводу] Корана.

Сказал ал-Мас'уди: Присутствовал в собрании ал-Васика [некий] отрок, по виду — сотрапезник. Приходилось ему вставать, ибо был мал он возрастом, и поэтому его не сажали по степеням великовозрастных. Был он сметливым, и разрешалось ему добавлять к [разговору] собравшихся обо всем, о [чем] случиться у них разговор, и говорить о том, что придет ему на ум и зашевелится в груди из расхожих пословиц, удивительных байтов, восхищающих речений и метких ответов. Сказал [ал-Мас'уди]: Ал-Васик был знаменит страстью своей к еде и жадностью к ней. И однажды сказал им [283] ал-Васик: «Какие сладости и вам предпочтительнее?» Некто сказал: «Гранаты». И некто сказал: «Яблоки». И некто сказал: «Сахарный тростник, сваренный в розовой /77/ воде». Кого-то философия привела к противоположному, и он сказал: «Расплавленная соль», И некто сказал: «Алоэ, очищенное подобно вину и лишенное силы его и ореховой горечи». Сказал [ал-Васик]: «Не придумали вы ничего [нового]. Но что скажешь ты, о мальчик?» Он сказал: «Пирожное мусаййар». И это совпало с желанием ал-Васика и поразило душу его. И он сказал: «Ты попал в цель, да ниспошлет Аллах тебе благодать». И это было первым [из] собраний [мальчика].

[Было] сказано, что Абу Джа'фар Мухаммад б. 'Али б. Муса ар-Рида, да [будет] доволен ими [Аллах], скончался во [время] халифата ал-Васика. Он достиг такого возраста, о каком мы сказали ранее в [главе о] халифате ал-Му'тасима в этой книге. И [было] сказано, что он написал ал-Васику: «О Повелитель Верующих! Никто, [даже] если поможет ему судьба, не познает великолепия жизни иначе, нежели через зло. И кто оставит занятие приобретением, ожидая позднейшего воздаяния, того дни лишат возможности этого. Поистине, свойство времени — беды, и приговор рока — изымание».

В двести тридцатом году, и это во [время] халифата ал-Васика, скончался Абу-л-'Аббас 'Абдаллах б. Тахир б. ал-Хусайн, в раби' ал-аввал этого года ⁶⁹. О нем говорит поэт — во время пребывания 'Абдаллаха б. Тахира в Египте:

Говорят люди, будто Египет далек.
Но не отдалился Египет, [пока был] там Ибн Тахир.
Далее Египта мужи, которых видишь ты
У нас, но милосердие их не с нами.
Для добра они — мертвецы. Нет разницы, посетил ли ты их,
Исполненный страстного желания, или посетил обитателей могил.

Был ал-Васик би-л Лах любителем умозрения, почитателем людей его, ненавистником подражательности и людей ее, любителем обсуждения наук, [коими занимаются] ученые мужи, и их воззрений — [тех], кто был прежде или потом из знатоков законов и прочих законодателей мысли. И вот однажды собралось сообщество философов и лекарей, и произошло [обсуждение] различных [человеческих] познаний о природе явлений и о [том], что в них божественного. [Тогда] сказал им ал-Васик: «Захотел я узнать способ [284] постижения премудрости врачевания и овладевания основами его — чувственное [ли] это [познание] или основано оно на ал-кийасе ⁷⁰ и сунне ⁷¹. Или же постигается оно началами разума? Или [же] овладевают знанием этим на слух, как полагают знатоки шариата?» [Тогда] были /78/ Ибн Бахтишу', Ибн Масавайх и Миха'ил ⁷² среди [тех], кто присутствовал. И [было] сказано, что Хунайн б. Исхак ⁷³ и Салмавайх ⁷⁴ [были] также среди [тех], кто присутствовал в том собрании. И сказал некто из них: «Полагают многие старинные лекари, что врачевание постигается только опытом. Они определили его как познание повторяющегося в ощущении в конечной стадии таковым же, как оно существует в первой, а постигающий это [является] испытующим. Утверждали, что опыт основывается на четырех принципах, [опирающихся] на исходные основы и предпосылки, по коим опыт познается, благополучно завершается и в соответствии с которыми подразделяется, и поэтому [эти принципы и основы являются] элементами его. Утверждали, что некоторые из этих элементов — природные, как [то], что природа совершает со здоровым и больным — то есть носовое кровотечение, потоотделение, понос и рвота, [кои симптомы] приносят при рассмотрении пользу или вред. Некоторые из них спонтанные. И это [несчастные случаи], что происходят с животным, или ежели случается человеку получить ранение или упасть, и тогда выходит из него мало или много крови, или же [если некто] выпьет в болезни или здравии холодной воды или вина, что приводит в конечном итоге к пользе или вреду. Некоторые из этих принципов и основ носят волевой характер. Это [то], что идет от говорящей души, и это словно подобие сна, видимого человеком. И он видит, будто бы лечит чем-нибудь известным больного, у которого очевидная, умопостигаемая болезнь, и этот больной излечивается от болезни своей. Или подобное этому приходит на ум [человеку] при размышлении, и он колеблется, и сбивается мысль его [от] смущения, и [тогда] человек пытается сделать это [так], как видит во сне, и находит [именно таким], как видел, или отличным [от] этого. И совершает это [человек] неоднократно, и так обнаруживает. И такие элементы, которые носят переходный характер. Они подразделяются на три части. [К примеру], одним лекарством лечат красную опухоль и опухоль, и известную [как] муравьиная. Либо [одним и тем же лекарством лечат] подобные органы, например, предплечье [и] бедро. Либо используются подобные друг другу лекарства. Так и айва, и боярышник используются при лечении [285] разрыва [мышц] живота. И все это используется не иначе, как по опыту. /79/ Другие лекари полагают, что вся хитрость медицинского ремесла [заключается] в [том], чтобы люди предотвратили болезни и порождающие их [причины], ибо цель врачевания не в том, чтобы порождать [болезни], а в том, чтобы отыскивать лекарства той же природы, [что] и сама болезнь, наличествующая в [каком-либо] месте [в определенное] время, безотносительно к иным причинам, и помимо сроков и времен, обычаев и знания природы и границ органов, [равным образом как] и наблюдения всего, что присуще каждой болезни, подлинная она или мнимая. И они обосновали [это], заявив как очевидное и несомненное, что две противоположности не должны соединяться и что существование одной из них непременно исключает существование другой. Сказали: это не является подобием очевидного, [на основе чего можно делать] умозаключения относительно всего скрытого. Очевидное существует и отличается [от иного] в умозаключении [о нем]. [Тогда] долженствующее не будет столь определенным. Таково мнение искусных врачей и первых людей среди [древних] греков, таких как Намунис, Сасалис и другие. И все это известные сторонники медицинской методы».

Сказал ал-Васик им всем: «Сообщите мне, что полагает относительно этого большинство их?» И они сказали: «[Они следуют] ал-кийасу». Он сказал: «Как это?» Они все сказали: «Утверждает это сообщество, что путь, [ведущий] к познанию медицины, и закон основаны на первичных предпосылках. И из них [происходит] знание телесной природы, органов и их деятельности, и из них знание о здоровье тела и о его недугах и знание [окружающей] их атмосферы и различий [между] ними, и действий, и поступков, и обычаев, и яств, и напитков, и писаний [о медицине], и знание болезнетворных сил». И они сказали: «Установлено наблюдением, что животные различаются по внешнему виду и природе своей, и также члены [животного] различны по природе своей и внешнему виду, и что тела животных изменяются [согласно] окружающей их атмосфере, движению, покою, еде и питью, сну и бодрствованию, выделениям из тела и задерживанию оных в нем, душевным состояниям /80/ скорби, печали, гнева и заботы». Они сказали: «Целью медицины в руководстве организмами [является] сохранение наличествующего здоровья в здоровом теле и обретение его [телом] больного. Необходимо, чтобы сохранение здоровья происходило [286] согласно оздоравливающим причинам. И врачу, если он хочет лечить больного, должно рассмотреть природу болезней тел, пищи, обычаев, времен и сроков, непременно [имея в виду] предпосылки' которые [оказались] верными, чтобы опираться на них. Вот, о Повелитель Верующих, речение Абикрата и Джалинуса, а [также тех] кто [был] до и после них». Они сказали: «Это сообщество разошлось [во мнениях] относительно многих [видов] пищи и лекарств наряду с согласием [в том], что мы описали, и это по [причине] их разногласий относительно [основ]. Некто из них утверждает, что опирается на природу пищи и лекарств, [принимая во внимание] вкус или запах, или цвет, или форму, или действие, или влияние их на организм. Они утверждали, что правильно руководствоваться частностями [можно], если они представлены цветами, запахами и прочим, в чем, как мы упомянули, проявляются четыре природы ⁷⁵, равным образом как нагревание, охлаждение и утоньшение [являются следствием] их воздействия. Другое сообщество утверждает, что наиболее верное свидетельство и наиболее твердая опора в суждениях по [поводу] природы лекарства и пищи — [основано на] их воздействии на организм, [а не только на их] вкусе, запахе и тому подобном. [Таким образом], руководство прочими [признаками], помимо воздействия и влияния, не может быть абсолютно верным, и нельзя иметь безошибочного решения или суждения о природе лекарства, простого или сложного».

Сказал ал-Васик Хунайну, [присутствовавшему] среди собравшихся: «Каков первейший орган питания у человека?» Он сказал: «Первейший орган питания у человека — [это] рот, и в нем — зубы. Зубов тридцать два. Из них на верхней десне шестнадцать зубов и на нижней столько же. Из них четыре на каждой из двух десен широкие, с заостренными краями. Их греческие врачи называют резцами, и это потому, что ими разрывается мягкая пища, которую надо разрывать, подобно тому, как этот вид съедобного режется ножом. Таковы передние зубы — резцы. По обеим сторонам [от] этих четырех [зубов] на каждой из двух десен [находятся] зубы, /81/ верхняя часть которых острая, а корни — широкие, и это клыки. Ими разламывается все твердое, что едят, ежели оно нуждается в разламывании. По обеим сторонам двух клыков на каждой из двух десен пять широких твердых крайних зубов, и это коренные зубы. Называют их греки мелющими, ибо они перемалывают всякую пищу, что нуждается в перемалывании. Каждый из передних зубов, [287] резцов и клыков [имеет по] одному корню, а что до коренных зубов, то те из них, что находятся на верхней десне, имеют [по] три корня за исключением двух дальних. Возможно, что у каждого из них [по] четыре корня. А передние зубы, находящиеся на нижней десне, [имеют каждый по] два корня, за исключением двух дальних. И возможно, что у каждого из них [по] три корня. Сравнительно с другими зубами коренные зубы нуждаются во многих корнях, ибо они выполняют по причине величины силы их большое количество работы, и оттого верхние из них снабжены дополнительными корнями, так как связаны они с верхней челюстью».

Сказал ал-Васик: «Как подробно перечислил ты эти органы! [Так] составь для меня книгу, в которой упомянешь все, что потребно знать о них». И [Хунайн б. Исхак] составил для него книгу из трех частей [и] указал в ней свойства подкрепляющих и расслабляющих средств, лекарств и органов тела ⁷⁶.

И [было] упомянуто, что ал-Васик задавал Хунайну в этом собрании и в других много вопросов и что Хунайн отвечал на них и сочинил обо всем этом книгу, которую озаглавил Китаб ал-маса-'ил ат-таби' иййа ⁷⁷ [и] в которой он рассказал о различных науках. И ал-Васик спросил Хунайна [о следующем], и сказано было напротив, привел [к] [Хунайну] ал-Васик сотрапезника из сотрапезников своих, и тот спрашивал [Хунайна] в присутствии [ал-Васика], а ал-Васик слушал и дивился тому, о чем говорят спрашивающий и отвечающий, пока [не] сказал: «[Так] каковы вещи, [которые] изменяют воздух?» Сказал Хунайн: «[Их] пять. Это времена года, восход звезд и заход их, ветры, местности и моря». Сказал спрашивающий: «[Так] сколько времен года?» /82/ Сказал Хунайн: «Четыре — весна, лето, осень, зима. Нрав весны умеренный по жаре и по влажности. Нрав лета жаркий сухой. Нрав осени холодный сухой. Нрав зимы — холодный влажный».

Сказал спрашивающий: «Сообщи мне о [том], каким образом звезды изменяют воздух». Сказал Хунайн: «Когда приблизится к ним Солнце или они приблизятся к Солнцу, то теплота воздуха Увеличивается, и особенно [в зависимости от величины звезд]. А когда отдаляется Солнце или отдаляются [звезды] от Солнца, в воздухе увеличивается прохлада».

Сказал спрашивающий: «Сообщи мне о свойствах [и] числе ветров». Сказал Хунайн: [Ветров] четыре — северный, южный, восточный и западный. Сила северного [ветра] холодная сухая, [288] [сила] же южного — жаркая влажная. Восточный же и западный [ветры] — умеренные, однако восточный чаще приносит жару и сушь, а западный более располагает к холоду и влажности, нежели восточный».

Сказал [спрашивающий]: «[Так] сообщи мне о том, как местность влияет на ветер». Сказал [Хунайн]: «Здесь четыре признака. Во-первых — возвышенность, во-вторых — низина, в-третьих — соседство с горами и морями и в-четвертых — природа почвы. А сторон света четыре — юг, север, восток и запад. Южная сторона более жаркая, северная сторона более холодная, а восточная и западная — умеренные. Местности отличаются [друг от друга, смотря по тому], возвышенность [это] или низина, ибо возвышение делает их более холодными, а понижение — более теплыми. Местности различаются в зависимости от соседства с ними гор, ибо если горы находятся с южной стороны местности, то это делает ее более холодной, ибо они закрывают ее от южных ветров и там дуют только северные. А если горы находятся к северу от местности, то это делает ее более жаркой».

Он сказал: «[Так] сообщи мне о различиях местностей, когда соседствуют с ними моря — как они [тогда] различаются?» Сказал Хунайн: «Если море находится от какого-либо места к югу, то там жарко и влажно, а если [море] находится с северной стороны, то там холоднее».

/83/ Сказал спрашивающий: «[Так] сообщи мне о [том], чем различаются местности в зависимости от природы почвы своей». Он сказал: «Если земля ее каменистая, то сделает она ту местность более холодной и легкой. А если почва местности плодородная, то сделает она ту местность более легкой и жаркой, а если глинистая, сделает ее более холодной и влажной».

Сказал [спрашивающий]: «А как различается климат в зависимости от [близости] моря?» Сказал Хунайн: «Если [местность] соседствует [со] стоячей водой, или заболочена, или [изобилует] гнилыми злаками, или [чем-либо иным], что загнивает, то меняется климат ее».

Когда же затянулись такие речи между спрашивающим и отвечающим, это надоело ал-Васику, и он прервал их и наградил каждого, кто присутствовал. Потом приказал он каждому из них сообщить о [том], что известно ему о воздержании в этом мире, [который является] миром погибели, тления и гордыни. И [тогда] [289] упомянул каждый из них [то], что пришло ему на ум из рассказов о воздержании греческих философов и древних мудрецов, таких как Сукрат ⁷⁸ и Дийуджанис ⁷⁹.

И сказал ал-Васик: «Много [наговорили] вы [здесь] и хорошо рассказали [о тех] предметах, о коих упомянули. [Так] пусть сообщит мне каждый наилучшее речение мудрецов, что были [при] кончине ал-Искандара ⁸⁰, [когда] положили его в красный гроб». [Тогда] сказал один из них: «О Повелитель Верующих, все, о чем говорили они, — хорошо. И наилучшими, что изрекли [те] из мудрецов, кто присутствовал при этом зрелище, [были слова] Дийуджаниса. Сказано, что они [принадлежат] некоему индийскому мудрецу. И он сказал: «Поистине, [хотя] ал-Искандар вчера [был] более красноречив, нежели сегодня, сегодня он более поучителен, нежели вчера». И заимствовал этот смысл из речения мудреца Абу-л-'Атахийи, когда сказал:

Полно печалиться погребению твоему.
Отряхнул я прах могилы твоей с рук моих.
/84/ И жизнь твоя [была] мне поучительна,
Но сегодня ты более поучителен, чем [тогда, когда был] ты жив ⁸¹.

И [тогда] усилился плач ал-Васика, раздались рыдания его, и заплакали вместе с ним [все], кто присутствовал. Затем встал он, говоря:

Рассчитаны судьбой превратности ее —
Предусмотрены ею возвышения и падения.
Вот муж возвышаем ими,
Как вдруг пал он в пропасть и повергнут.
Поистине, услада людей — час,
И жизнь мужа — одолженное платье.

Сказал ал-Мас'уди: Об ал-Васике [есть] славные известия — о тех событиях, что были в дни его и о тех словопрениях, что [происходили] в собраниях его, что созывал он для рассуждений между факихами и богословами о различных передаваемых на слух науках относительно всего производного и основного. Мы привели упоминание о них ранее в наших книгах. И привели в нижеследующей главе [о] халифате ал-Кахира би-л-Лаха б. ал-Му'тадида би-л-Лаха ⁸² совокупность сообщений о нравах халифов из сынов ал-'Аббаса по [некоей] причине, заставившей привести их в главе [о] халифате ал-Кахира. [290]

Заболел ал-Васик, и молился перед людьми в день ан-нахр Ахмад б. Абу Ду'ад. Он был кади-л-кудат. И взмолился он в проповеди своей за ал-Васика и сказал: «Господи, исцели его от того, что мучает его». И нет [надобности] повторять.