АЛ-МАСУДИ

ЗОЛОТЫЕ КОПИ И РОССЫПИ САМОЦВЕТОВ

МУРУДЖ АЗ-ЗАХАБ ВА МА'ДИН АЛ-ДЖАУХАР

Он прозывается по кунйе Абу 'Абдаллах. Мать его — Умм Муса бинт Мансур б. 'Абдаллах б. Зу Сахм б. Абу Сарх ¹, из сынов Зу Ру-'айна ², из царей Йемена.

Принял присягу ему в Мекке ар-Раби', маула его, в субботу, [когда] прошло [от месяца] зу-л-хиджжа шесть [ночей] сто пятьдесят восьмого года (19.10.775). [Известие] о смерти отца его и о присяге привез ему Манара ³, маула его. И [ал-Махди] два дня после этого бездействовал, затем произнес перед людьми проповедь, оплакал отца своего, и ему принесли общую присягу. Рождение его было в сто двадцать седьмом году (774/5). В сто шестьдесят девятом году (785/6) [ал-Махди] выступил из Города Мира, направляясь в местность Кармасин ⁴, что в округе Динавара ⁵. Ему описали прелесть Масабзана в стране ас-Сиравана и Джурджана ⁶. [Тогда] он свернул в местность, известную как Арзан ⁷ и ар-Ран. И умер он в деревне, называемой Радин, в ночь на четверг, [когда до конца месяца мухаррама оставалось семь ночей], сто шестьдесят девятого года (5.08.785). Его халифат был десять лет, месяц и пятнадцать дней. Он скончался, и [было] ему сорок три года. Молился над ним Харун ар-Рашид ⁸. Мусаал-Хади ⁹ [находился] вДжурджане. Было сказано, [106] что [ал-Махди] умер, отравившись ката'иф ¹⁰, [которых] поел. Хасана ¹¹, невольница его, и другие из его свиты надели рубища и черное в [знак] скорби о нем. [Тогда] сказал об этом Абу-л-'Атахийа ¹²:

[Вечером надели] узорчатые [ткани], а
Встали в рубищах.
Каждого бодливого, если он живет, когда-нибудь забодают.
И ты не останешься, даже если проживешь столько, сколько прожил Нух ¹³.
[Так] рыдай над собой, раз уж
[Все равно придется] тебе рыдать ¹⁴.

/320/ Совокупность известий [об ал-Махди] и его деяниях, а также обо всем замечательном, что было в дни его

Упомянул ал-Фадл б. ар-Раби'. Он сказал: Вошел Шарик ал-Кади ¹⁵ однажды к ал-Махди, и [халиф] сказал ему: «Ты должен [согласиться для меня на одно дело из трех]. Он сказал: «Что это [за дела], о Повелитель Верующих?» [Ал-Махди] сказал: «Или ты примешь судейство, или будешь передавать хадисы ¹⁶ сыну моему и учить его, или откушаешь у меня трапезу». [Шарик] подумал, потом сказал: «Трапеза самая легкая [из этих дел] для души моей». [Тогда ал-Махди] задержал [Шарика] и (велел] сообщить на кухню, чтобы ему приготовили [различные] блюда из сгущенного мозга с леденцами и медом. И когда он окончил обед, стольник ¹⁷ сказал: «О Повелитель Верующих! После этого старец никогда [такого не отведает]». Сказал ал-Фадл б. ар-Раби': [Клянусь] Аллахом, Шарик передавал им хадисы после этого, и учил их детей, и исполнял для них [обязанности кади]. Он написал ал-джахбазу ¹⁸ по [поводу] жалования и [стал] донимать его за недостачу. [Тогда] ал-джахбаз сказал ему: «Ты не продавал ткани». Сказал ему Шарик: «Нет, [клянусь] Аллахом, я продал больше, чем ткань, я продал веру свою». Слазал ал-Фадл б. ар-Раби': Вышел ал-Махди прогуляться, а с ним — 'Амр б. Раби', маула его. Он был поэтом. [Халиф] оторвался от войска, а люди [были] на охоте. И ал-Махди поразил сильный голод, и [тогда] он сказал 'Амру: «Горе тебе! Разыщи мне человека, у которого мы найдем что-нибудь поесть. И 'Амр бродил, пока не отыскал хозяина огорода, рядом с [которым была] его хижина. [Тогда 'Амр] поднялся к нему и сказал ему: «Имеется ли у тебя что-нибудь поесть?» Он сказал: «Да. Ячменные лепешки и расиса ¹⁹, и эти бобы и лук-порей. [Тогда] сказал ему ал-Махди: «Если есть у тебя масло, я бы поел». Он сказал: «Да, у меня есть остатки [107] его» И он подал им, и они много съели. Ал-Махди [так увлекся, что ничего не осталось]. [Потом] он сказал 'Амру: «Скажи стихи, [которыми] опишешь [наше положение]». И 'Амр сказал:

Тот, кто кормит расисой с маслом и ячменным хлебом с луком-пореем,
Поистине заслуживает пощечины или двух за плохое деяние, а то и трех.

[Тогда] сказал ал-Махди: «Нехорошо то, что ты сказал. Лучше вот так:

Поистине заслуживает кошелька или двух за хорошее дело, а то и трех».

/321/ И [ал-Махди] присоединился к войску, и его нагнали обоз, слуги и свита, и он приказал [выдать] хозяину огорода три кошелька дирхамов.

Сказал [ал-Фадл б. ар-Раби']: В другой раз [ал-Махди] понесла лошадь, [когда] он выехал на охоту, и [ал-Махди] приехал голодным к шатру бедуина. [Ал-Махди] сказал [тогда]: «Бедуин, есть ли у тебя угощение? [Ведь] я твой гость!» [Бедуин] сказал: «Вижу, что ты безусый, полный, в чалме. Если осилишь [то, что у нас] есть, поднесем тебе. [Ал-Махди] сказал: «Подавай, что у тебя». [Тогда бедуин] вынес ему хлеб, [испеченный в горячей] золе. [Ал-Махди] съел его и сказал: «Вкусно. Давай, что [там еще есть] у тебя». [Тогда] бедуин вынес ему молока в кувшине и налил ему. [Ал-Махди] выпил и сказал: «Вкусно. Давай, что [там еще есть] у тебя». [Тогда он] вынес [ал-Махди] остатки вина в бурдюке. Выпил бедуин один [стаканчик] и налил [ал-Махди]. Выпив, [ал-Махди] сказал: «Знаешь ли ты, кто я?» Он сказал: «Нет, [клянусь] Аллахом». Он сказал: «Я из слуг вельмож». [Бедуин] сказал: «Да ниспошлет тебе Аллах благодать в местопребывании твоем и да облагодетельствует тебя, кто бы ты [ни] был». Затем выпил бедуин стаканчик и налил [ал-Махди]. Выпив, [халиф] сказал: «О бедуин, знаешь ли ты, кто я?» Он сказал: «Да, ты упомянул, что ты из слуг вельмож». [Ал-Махди] сказал: «Нет, я не таков». Он сказал: «[Так] кто же ты?» Он сказал: «Я один из военачальников ал-Махди». [Бедуин] сказал: «Да будет обширен дом твой и да станут приятыми посещения тебя». Затем бедуин выпил стаканчик и налил [ал-Махди]. Выпив третий [стаканчик], он сказал: «О бедуин, знаешь ли ты, кто я?» Он сказал: «Да. Ты заявил, что ты один из военачальников ал-Махди». [108] Он сказал: «[Ведь] я не таков». Сказал [бедуин]: «[Так] кто [же] ты?» Он сказал: «Я сам Повелитель Верующих». [Тогда) бедуин взял свой бурдюк и завязал его. Ал-Махди [же] сказал ему: «Налей нам». [Бедуин] сказал: «Нет, клянусь Аллахом, не выпьешь ты из него ни глотка, ни более того». [Ал-Махди] сказал: «А почему?» Он сказал: «Мы налили тебе стаканчик, и ты заявил, что ты из слуг вельмож. Мы это стерпели от тебя. Потом мы налили тебе другой, и ты заявил, что ты один из военачальников ал-Махди. Мы стерпели это от тебя. Потом мы налили тебе третий, и ты заявил, что ты Повелитель Верующих. Нет, клянусь Аллахом, я не решусь налить тебе четвертый, [тогда] ты скажешь, что ты — Посланец Аллаха». Ал-Махди рассмеялся. [Тут] его окружила конница, и спешились перед ним сыны царей и благородных [мужей]. У бедуина упало сердце, и не было у него [иного] помысла, кроме [как о] спасении самого себя, и он собрался бежать. [Тогда] ал-Махди сказал ему: «Не бойся!» И приказал [выдать] ему обильный денежный подарок и снаряжение. [Тогда бедуин] сказал: «Свидетельствую, что ты [говоришь правду]. И если бы ты стал хвастать в четвертый и в пятый раз, то выпутался бы и из этого». /322/ Рассмеялся ал-Махди от [этих слов], так что чуть не упал с лошади, когда [бедуин] упомянул о четвертом и пятом хвастовстве, назначил ему кормление и присоединил его к своим приближенным.

Вазиром [ал-Махди] был Абу 'Убайдаллах Муа'вия б. 'Убайдаллах ал-Аш'ари ²⁰, дед Мухаммада б. 'Абд ал-Ваххаба-писца ²¹. [Абу 'Убайдаллах] был писцом ал-Махди до [того, как он стал халифом]. [Потом] ал-Махди убил сына Абу 'Убайдаллаха за неверие ²², и каждый из них возненавидел другого. [Тогда ал-Махди] сместил его, и Абу 'Убайдаллах дожил до сто семидесятого года (786/7).

Затем ал-Махди приблизил Йа'куба б. Да'уда ас-Силми ²¹, и писцы разнесли по диванам [его послание]: «Повелитель Верующих побратался с ним». [Йа'куб б. Да'уд] всякий раз входил к [ал-Махди], обходя всех [остальных] людей. Затем [халиф] обвинил [Йа'куба] в каком-то деле, [связанном] с Талибитами, и захотел его убить, потом заключил [Йа'куба в темницу]. И [Йа'куб] оставался в тюрьме [ал-Махди] до дней [правления] ар-Рашида. Ар-Рашид выпустил его. О том деле его было сказано: «Он видел имамат в самом старшем из сынов ал-'Аббаса ²⁴» и что не ал-Махди, а [другой] из его дядьев имел больше прав на него. [109]

Ал-Махди был любим и знатью, и простонародьем, ибо он начал правление свое с рассмотрения жалоб, прекращения убийств, помилования страшащегося и справедливого [обращения] с притесненным. [Ал-Махди] простер руку свою в щедротах своих и раздарил все, что ему оставил ал-Мансур, а это шестьсот тысяч дирхамов и четырнадцать тысяч тысяч динаров, помимо того, что [ал-Мансур] собрал [в качестве налогов] в дни свои. Когда [же] казна опустела, пришел Абу Хариса ан-Нахри ²⁵, хранитель его казны, бросил перед ним ключи и сказал: «Чего стоят ключи опустошенной казны?» [Тогда] ал-Махди разослал двадцать слуг для сбора денег. Через несколько дней деньги поступили. Абу Хариса ан-Нахри три дня принимал и записывал деньги, прибывавшие к ал-Махди, не входя к нему. Когда же он вошел к [халифу], [тот] сказал: «Что задержало тебя?» Он сказал: «Работа по учету денег». [Ал-Махди же] сказал: «Ты — глупый бедуин. Ты думал, что деньги не поступят и к нам, если мы в них нуждаемся». Сказал Абу-Хариса: «Случись что, никто не станет дожидаться, пока ты пошлешь добыть и принести деньги». Было сказано, что он раздал за десять дней из своих собственных денег десять тысяч дирхамов. [Тогда] встал /323/ Шабба б. 'Икал ²⁶ и стал витийствовать. Он сказал: «Есть [те, кто] похож на ал-Махди. И это сиятельная луна, ранняя весна, яростный лев и бездонное море. Сиятельная луна похожа на него красотой и блеском. Ранняя весна похожа на него ароматом и воздухом, яростный лев похож на него напором и решительностью. Бездонное море похоже на него добротой и щедростью».

Ал-Хайзуран, мать ал-Хади и ар-Рашида ²⁷, [находилась] в доме своем, известном ныне как Ашнас, и у нее [были] матери детей халифов и прочие дочери бану хашим. Она [сидела] на армянском ковре, а они — на армянских подушках. Зайнаб бинт Сулайман б. 'Али ²⁸ [занимала] более высокое, чем они, положение. Пока они [восседали] таким образом, вошел слуга ал-Хайзуран и сказал: «У Двери — женщина, обладающая красотой и прелестью, в лохмотьях. Она не желает назвать свое имя. Положение ее не то, что ваше. Она хочет войти к вам». [Ранее] ал-Махди указал ал-Хайзуран, чтобы она [постоянно держала при себе] Зайнаб бинт Сулайман б. 'Али. Он сказал ей: «Перенимай ее манеры и заимствуй ее нравы. [Ведь] она для нас старица и застала первых из нас». И ал-Хайзуран сказала слуге: «Разреши [той женщине войти]». [Тогда] вошла женщина, [110] обладающая великолепием и красотой, в лохмотьях. Она заговорила и выказала красноречие в языке своем. [Тогда] ей сказали: «Кто ты?» Она сказала: «Я Музна, жена Марвана б. Мухаммада ²⁹. Рок довел меня до того, что вы видите. Клянусь Аллахом, я позаимствовала [и] эти лохмотья. Когда же вы одержали над нами верх в этом деле и оно стало вашим помимо нас, не опустились мы до того, чтобы якшаться с простонародьем, несмотря на нищету, в которой мы [пребываем], ибо это первое, что уничтожит наше благородство. [Тогда] мы направились к вам, чтобы быть под вашим покровом, [как бы ни сложились обстоятельства], пока не придет призыв Того, Кто обладает призывом». [Тогда] глаза ал-Хайзуран наполнились слезами, а Зайнаб бинт Сулайман б. 'Али посмотрела на [Музну] и сказала ей: «Да не облегчит Аллах [твоего положения], Музна! Помнишь ли, [как] я вошла к тебе в Харране, и ты [сидела] на этом самом ковре, а ваши родственницы — на этих подушках. Я заговорила с тобой о теле Ибрахима ал-Имама, а ты меня обругала и велела меня выгнать и сказала: «[Разве можно женщинам вмешиваться в дела мужчин?]» /324/ Клянусь Аллахом, Марван лучше, чем ты, оберегал правду. Я вошла к нему, и он поклялся, [говоря ложь], что не убивал [Ибрахима ал-Имама], и [предложил] мне на выбор либо самому похоронить его, либо выдать мне его тело, и я выбрала, [чтобы мне выдали] его тело. [Марван предложил] мне денег, но я их не приняла». [Тогда] сказала Музна: «Клянусь Аллахом, мы не думаем, [что именно] этот случай привел меня к тому, что ты видишь, а именно собственные мои деяния тому виной. Ты будто их одобряешь и подстрекаешь ал-Хайзуран совершить подобное. Напротив, ты должна бы побуждать ее творить добро и оставить мстительность, чтобы этим обеспечить ее благоденствие и сохранить ее веру». Потом [Музна] сказала Зайнаб: «О дочь дяди ³⁰, как [же] ты видела [то, что] сделал с нами Аллах за непослушание, и [не] захотела нас утешить?» Затем она пошла прочь, плача. Ал-Хайзуран не пожелала противоречить Зайнаб по поводу [Музны], [однако] она мигнула одной из своих невольниц, отвела ее в некий покой и приказала [ей] изменить положение [Музны] и хорошо с ней обойтись. Когда же к [ал-Хайзуран] вошел ал-Махди — тогда Зайнаб уже ушла — [а] он имел обычай встречаться с избранными своими женами, ал-Хайзуран поведала [ал-Махди] историю [Музны] и то, что она приказала изменить ее положение. [Тогда ал-Махди] позвал невольницу, которая вернула [Музну], и сказал ей: «Когда ты отвела ее в покой, [111] [какие слова] ты услышала от нее?» [Невольница] сказала: «Я нагнала ее в таком-то переходе. Выходя [из зала], она плакала, горевала, читая [из Корана]: «И Аллах приводит притчей селение, которое было мирно, спокойно; приходило к нему пропитание благополучно из всех мест, но оно не признало милостей Аллаха, и тогда дал вкусить ему Аллах одеяние голода и боязни за то, что они совершили» ³¹. Затем он сказал ал-Хайзуран: «[Клянусь] Аллахом, если бы ты не поступила с ней так, как поступила, то я бы никогда [не стал] с тобой разговаривать». И он [горько] заплакал, [потом] сказал: «Господи, ищу у Тебя защиты от окончания благоденствия». Он осудил поступок Зайнаб и сказал: «Если бы она не [была] старшей из наших женщин, я бы поклялся не разговаривать с ней». Потом он послал к [Музне] в ее покой, где она уединилась, одну из невольниц и сказал невольнице: «Передай ей привет от меня и скажи ей: «О дочь дяди! Сестры твои собрались у меня. Если бы я [не боялся] огорчить тебя, то мы бы к тебе пришли». Когда [Музна] услышала послание [ал-Махди], узнала, что [он имеет в виду]. И [потом] пришла Зайнаб бинт Сулайман, и пришла /325/ Музна, волоча полы [одежд] своих, и [ал-Махди] велел ей сесть, приветствовал и приблизил ее и возвысил положение ее над положением Зайнаб бинт Сулайман б. 'Али. Затем они заговорили об известиях своих предшественников и деяниях сынов человеческих, о династиях и их бренности, и [Музна] не дала никому в собрании и слова сказать. [Тогда] ал-Махди сказал ей: «О дочь дяди! Клянусь Аллахом, если бы я хотел дать твоим родичам что-либо из нашего дела ³², то женился бы на тебе, однако ничто не охранит тебя лучше, чем мое покровительство и пребывание твое и сестер твоих в моем дворце — тебе то, что и им, и за тобой то же, что и за ними ³³, пока не придет к тебе приказ Того, Кто [обладает] приказом относительно неизбежного [для] созданий [Аллаха]». Потом он выделил ей столько же имущества, сколько [было у женщин сынов ал-'Аббаса], дал ей слуг и наградил ее. [Музна] пребывала во дворце [ал-Махди], пока [он] не преставился, а также в Дни [правления] ал-Хади и в начале дней [правления] ар-Рашида. Она умерла во [время] его халифата, а он не делал различия между нею и женщинами бану хашим и приближенными их, свободными и невольницами. Когда [же] она преставилась, ар-Рашид и его женщины опечалились великой печалью.

Рассказал мне ³⁴ ар-Рийаши ³⁵ со [слов] ал-Асма'и ³⁶: Вошел 'Абдаллах б. 'Амр б. 'Утба ³⁷ к ал-Махди, [чтобы выразить [112] соболезнование в связи со смертью] ал-Мансура, и сказал ему: «Да вознаградит Аллах Повелителя Верующих за Повелителя Верующих, [бывшего] до него, и да ниспошлет ему благодать за то, что было ему оставлено. И нет большей беды, чем потеря имама-родителя, и нет более великой награды, чем халифат для угодников Аллаха. Так прими же, о Повелитель Верующих, от Аллаха наилучший дар и рассчитывай на величайшее несчастье, ниспосланное Им».

Когда умножилось воспевание 'Утбы ³⁸, невольницы ал-Хайзуран, Абу-л-'Атахийей, она пожаловалась госпоже своей на бесчестье, которое к ней пристало. И вошел ал-Махди, а она плачет перед ал-Хайзуран. [Тогда] он спросил ее о [том, что произошло], и она рассказала ему. [Тогда ал-Махди] велел привести Абу-л-'Атахию, и того ввели к [халифу]. И когда [Абу-л-'Атахийа] предстал перед [ал-Махди], [халиф] сказал: «Не говоришь ли ты об 'Утбе: Аллах между мною и между моей госпожой, Ответившей мне отказом и упреками.

Когда это [она была с тобой], если ты жалуешься на ее отказ?» [Абу-л-'Атахийа] сказал: «О Повелитель Верующих! Я не говорил этого, но скажу вот как:

/326/ О верблюдица, неси нас и не изнуряй себя
Тем, что ты считаешь отдыхом,
Пока не приедем к царю, одаренному Аллахом.
Он говорит ветру, всякий раз, как тот подует:
«Хочешь ли, ветер, потягаться со мной?»
На нем, на макушке его, две короны —
Корона красоты и корона покорности» ³⁹.

Сказал ⁴⁰: И ал-Махди поник головой и поковырял [землю] посохом, что был у него. Потом поднял голову и сказал: «Ты [ли] говоришь:

Госпожа моя! Что с ней?
Она кокетничает, так терпи се кокетство.
Невольница из невольниц царей —
Водворена красота в се одежды» ⁴¹.

[Ал-Махди] сказал: «Откуда ты знаешь, что скрывают ее одежды?» [Тогда Абу-л-'Атахийа] ответил [халифу], возражая ему:

Пришел к нему халифат, ведомый
К нему, волоча [края одежд] своих. [113]
Он годился только ему,
А он годился только для [халифата] ⁴².

Потом [ал-Махди] спросил [Абу-л-'Атахию] о [многих] вещах, и Абу-л-'Атахийа не смог ответить. [Тогда] ал-Махди велел его высечь почти как в наказание. Высеченного, [Абу-л-'Атахийу] вывели. [Тогда] встретила его 'Утба, а он [был] в таком положении. И он сказал:

Радуйся, о 'Утба, ради вас
Убил ал-Махди [уже] погибшего ⁴³.

[Тогда] увлажнились глаза ее и пролилась слеза. И ['Утба] случайно встретилась с ал-Махди у ал-Хайзуран. Он сказал: «Почему 'Утба плачет?» Ему сказали: «Она видела иссеченного Абу-л-'Атахию, и он сказал ей то-то и то-то». [Тогда ал-Махди] приказал [выдать] ему пятьдесят тысяч дирхамов, а Абу-л-'Атахийа раздал их тем, кто был у дверей. [Некто, узнавший об этом], написал [ал-Махди]. [Тот] послал [Абу-л-'Атахии]: «Что побудило тебя раздать милость, [которой] я тебя пожаловал?» Он ответил: «Я не проел цены той, которую люблю». [Тогда ал-Махди] послал [Абу-л-'Атахии] еще пятьдесят тысяч и взял с него клятву их не раздавать. [Абу-л-'Атахийа] взял их и ушел.

Сказал ал-Мубаррад ⁴⁴: Абу-л-'Атахийа подарил ал-Махди в день Науруза ⁴⁵ или Михраджана ⁴⁶ сосуд китайской [выделки], в котором было умащенное мускусом одеяние, а на нем благовониями [были] написаны две строки:

Душа моя чем-то к миру этому подвешена.
Аллах и здравствующий ал-Махди достаточны для нес.
/327/ Я разочаровываюсь в ней, затем питает меня
В ней ненависть твоя к миру этому и к тому, что в нем ⁴⁷.

[Тогда ал-Махди] задумал подарить [Абу-л-'Атахии] 'Утбу, но она сказала ему: «Повелитель Верующих, с целомудрием моим, и правдой моей, и службой моей выдаешь меня торговцу горшками, кормящемуся поэзией». [Тогда ал-Махди] послал ему: «Что же до 'Утбы, то нет тебе к ней пути. Сосуд [же твой] мы приказали наполнить деньгами». [Потом] 'Утба вышла [из дворца], а Абу-л-'Атахийа препирался с писцами. Он говорил: «[Халиф] приказал [выдать] мне динары», а они говорили: «Дирхамы». [Тогда] она сказала: «Если бы ты был влюблен в 'Утбу, то не думал бы о золоте и серебре». [114]

Абу-л-'Атахийа, а он — Исма'ил б. ал-Касим, был торговцем горшками. Среди людей он [отличался] легким слогом и был способнейшим [среди] них к [созданию] ритмизированной речи. Выражения его были сладостны, и он даже говорил стихами во всех случаях [жизни] и обращался [таким образом] к людям всех рангов, превращая [речь свою] в стихи и драгоценные [изречения].

Встретился Абу Нувас ⁴⁸ с друзьями. Один из них заказал воду, и [Абу Нувас] выпил ее, потом сказал:

Сладостна вода и приятна.

Потом сказал: «Продолжайте». [Собравшиеся] заколебались, и никому [из них] не пришло [на ум] такое, [что] соответствовало бы [сказанному] простотой и точностью. Но [тут] пришел Абу-л-'Атахийа и сказал: «[В чем дело?]». Ему рассказали и прочитали [придуманный] кисм ⁴⁹. [Тогда] он сказал:

О, если бы [можно было] выпить воды.

И из избранных стихов его об 'Утбе:

[Заклинаю] Аллахом, о сладостновзорая, посети меня
До [моей] смерти, а если нет, пригласи меня к себе.
Вот два дела, так выбери из них любезнейшее тебе,
А если нет — то глашатай смерти позовет меня.
Если желаешь смерти [моей], то ты навечно владелица
Духа моего, а если желаешь, чтобы я жил, оживи меня.
О 'Утба, ты не что иное, как новое создание, сотворенное
Не из глины, а твари Божий — из глины ⁵⁰.
Поистине, более удивительное, чем любовь, приближает меня
К тому, кто разъединяет меня со мной.
Если бы он дал мне половину от того, во что я влюбился,
То удовольствовался бы я и половиной.
О люди любви моей! Для вас не скупился я
В любви на усилия, но вы не обращаете на меня внимания.
/328/ Слава Аллаху, мы считали вас
Из самых милостивых к несчастным — всецело.
Я не прошу у тебя многого. И если бы
Ты накормила меня немногим, то мне бы хватило ⁵¹.

И из избранных его стихов о ней: [115]

Разве, о 'Утба, о луна ар-Русафы,
О обладающая красотой и чистотой,
Мне была дарована любовь моя и было даровано чувство,
Но не было даровано мне, да буду я за тебя выкупом, твое сострадание.
Исхудал я от любви, заболел,
Сражен ею, подобно сраженному сулафом ⁵².
Я остаюсь, если вижу тебя, покорным,
Словно наслала ты на меня беду ⁵³.

Вот слова его, выбранные нами из его стихов, и [те], что сочли достойными разумные [мужи]:

Сколь несведущи люди о моих страданиях,
О моих мучениях и о моих несчастьях.
Порицают меня люди за любимую,
А не знают моей болезни.
О пламень души моей, [тоскующей] по возлюбленной,
В руке [которой] оказалось мое исцеление.
Любовь к ней сделала меня чужаком
И на земле, и на небе. Безмерно мрачен я.
[Так] в чем мое терпение и в чем мое утешение?
Ты мое страдание и ты мой недуг,
И ты знаешь, каково мое лекарство.
Клянусь Аллахом, едва упомянут о тебе,
[Как] потекут слезы мои на одеяние.
Разве Всеблагий Господь призвал вас,
О люди любви моей, к суровости со мной?
[Так] вы — помыслы [мои] утром,
И вы — помыслы [мои] вечером.
Поистине, оттого, что встретил от вас,
Поражен я болезнью.
Сколь велика разница между вами и мною.
[Она] — в сердечности любви моей и в моей преданности.
Даровал я вам мою тоску и мою любовь.
И вот каково от вас воздаяние! ⁵⁴

Рассказал ал-Мубаррад Мухаммад б. Йазид, что Райта, дочь Абу-л-'Аббаса ас-Саффаха ⁵⁵, послала к 'Абдаллаху б. Малику ал-Ху-за'и ⁵⁶ по поводу покупки рабов для отпуска ⁵⁷ [их на волю] и приказала невольнице своей 'Утбе — она была /329/ ее [невольницей], [116] а после стала [невольницей] ал-Хайзуран — быть при этом. ['Утба] сидела, как вдруг пришел Абу-л-'Атахийа в одеянии аскета и сказал: «Да сделает Аллах меня выкупом за тебя! Я слабый, древний старец, не способный к службе. И если ты решишь приказать, да укрепит тебя Аллах, купить меня и отпустить [на волю], то совершишь достойное дело». [Тогда 'Утба] повернулась к 'Абдаллаху и сказала: «Поистине, вижу я красивую внешность, очевидную слабость, ясность языка и красноречие. Купи его и отпусти [на волю]». ['Абдаллах б. Малик] сказал: «Да». [Тогда] сказал Абу-л-'Атахийа: «Позволишь ли мне да [ниспошлет тебе Аллах благо], поцеловать руку твою в благодарность за прекрасное деяние и за то, что ты мне выказала». И ['Утба] позволила ему это. [Тогда Абу-л-'Атахийа] поцеловал ей руку и ушел. 'Абдаллах б. Малик же засмеялся и сказал: «Знаешь ли, кто это?» Она сказала: «Нет». Он сказал: «Это Абу-л-'Атахийа. Он [просто] сыграл шутку, чтобы поцеловать твою руку». [Тогда 'Утба] закрыла лицо свое от смущения и сказала: «Позор тебе, о Абу-л-'Аббас! Разве [можно] посылать [на такое дело] подобного тебе? Мы были введены в заблуждение словами твоими». И она встала и не вернулась к нему.

У Абу-л-'Атахии [есть] хорошие стихи, [которые] мы упомянем в известиях о последующих халифах, и приведем самое замечательное из известий [о] нем и то, что мы сочли хорошим из его стихов, и известие о кончине его. И если бы у Абу-л-'Атахии не было ничего, кроме этих байтов, в которых он выразил верность братства и чистую преданность, он бы выдавался перед другими из тех, кто был в его век. И [эти байты таковы]:

Верный твой брат — тот, кто остался с тобой
И кто согласен страдать, чтобы принести тебе пользу,
И тот, кто, если поразят тебя превратности рока,
Разорвет себя в клочья, чтобы собрать тебя ⁵⁸.

Таких черт [характера] больше не встретишь в наш век. Существование их невозможно, затруднительно их отыскать.

Рассказали Ибн 'Аййаш и Ибн Да'б, что ал-Мансур [передал] аш-Шарки б. ал-Катами ⁵⁹ в [распоряжение] ал-Махди, когда оставил его в Рее, и приказал ему запоминать деяния арабов и благородные нравы, изучать известия и читать стихи.

Однажды ночью ал-Махди сказал ему: «Шарки, успокой мое сердце чем-нибудь, что развлечет его». Он сказал: «Да [ниспошлет] [117] Аллах благо повелителю. Упомянули, что среди царей Хиры ⁶⁰ был царь, а у него — два сотрапезника, которые занимали в его сердце прочное положение. Они /330/ не расставались с ним во [время] развлечений его и удовольствий, во [время] сна его и его бодрствования, во [время] его покоя и путешествий. [Царь] не решал ни одного дела без них и поступал только в соответствии с их мнением. Однажды ночью царь пребывал в винопитии и веселии, как вдруг одолело его вино и лишило его разума. [Тогда] царь [велел принести] меч, выхватил его [из ножен], набросился на [своих сотрапезников] и убил их. [Потом] одолели его глаза его, и он заснул. Когда [царь] встал утром, [то] спросил о [сотрапезниках], и ему сообщили о том, что приключилось из-за него, и он упал на землю и стал ее есть, сожалея о сотрапезниках и сокрушаясь о разлуке с ними. [Царь] отказался от еды и питья, затем поклялся не пить вина, пока жив, [ибо оно] тревожило его сердце. Он похоронил [своих сотрапезников], построил над их могилой мавзолей, назвал его ал-Гариййан ⁶¹ и постановил, что всякий из его царства, кто проедет мимо, обязательно падет перед ними ниц. И если [некий] царь устанавливал обычай, то передавали его по наследству, оживляли память о нем и не умерщвляли его, считая [такой обычай] для себя неотменимым приговором и неизбывным долгом. Отцы завещали [этот обычай] своим потомкам, и люди прожили целый век, а мимо могил [сотрапезников] не проходил ни малый, ни старый без того, чтобы не упасть ниц перед ними. Это вошло в обычай и уподобилось закону и религиозному долгу. Тот [же], кто отказывался пасть ниц перед могилами, осуждался на убиение, [но] исполнялись два его желания. Сказал [аш-Шарки]: Однажды мимо прошел белильщик с тележкой, в [которой] лежал его пест. Люди, приставленные к ал-Гариййан, сказали белильщику: «Пади ниц». Он отказался это сделать. [Тогда] ему сказали: «Если не сделаешь этого, [будешь] убит». Но он отказался. [Тогда] привели его к царю и сообщили ему историю [белильщика]. [Царь] сказал: «Что помешало тебе пасть ниц?» [Белильщик] сказал: «Я пал ниц, но меня оболгали». [Царь] сказал: «Ложное говорил ты. Загадай два желания — они будут исполнены, а потом я тебя убьют». Он сказал: «[Неужели] меня убьют по словам этих?» [Царь] сказал: «Непременно». [Белильщик] сказал: «Желаю ударить царя этим моим пестом по шее». Царь сказал ему: «О невежда! Если бы ты пожелал, чтобы я [сделал твоих наследников богатыми], было бы лучшее для [118] них». [Белильщик] сказал: «Хочу только ударить царя по шее». Тогда царь сказал своим вазирам: «Что вы думаете о том, что пожелал этот невежда?» Они сказали: «Полагаем, что это установленный тобой обычай и ты лучше всех знаешь, какой великий грех и позор в нарушении обычаев. К тому же, если ты нарушишь [один] обычай, то нарушишь и другой. /331/ А потом [произойдет так], как было с тобой, с тем, кто [будет] после тебя. Тогда пропадут обычаи». [Царь] сказал: «Уговорите белильщика пожелать чего угодно, [только] избавьте меня от этого. Я исполню, если того пожелает Аллах, даже если он захочет половину моего царства». [Белильщика стали] уговаривать, но он сказал: «Я не желаю ничего, только ударить царя по шее». Сказал [аш-Шарки]: Когда царь увидел, на что решился белильщик, то устроил собрание и [велел] позвать белильщика. Белильщик вынул пест и ударил им царя по шее, [так что] оглушил его, и [царь] упал без сознания. Шесть месяцев он пребывал расслабленным, и болезнь дошла до того, что его поили водой по капле. Когда [же царь] очнулся, заговорил, поел, выпил и пошевелился, [то] спросил о белильщике. [Было] сказано: «Он заточен». [Тогда] царь велел его привести, и он явился. [Царь] сказал: «Осталось у тебя [еще одно] желание, так скажи его, и я обязательно убью тебя в подтверждение обычая». Сказал белильщик: «Если должен я быть убит, то желаю ударить в другой раз по другой стороне шеи царя». И когда [царь] услышал это, то пал ниц от ужаса и сказал: «Значит, клянусь Аллахом, пропала душа моя». Затем сказал белильщику: «Горе тебе! Оставь то, что не принесет тебе пользы. Ведь случившееся не принесло тебе блага. Пожелай другого, и я это исполню для тебя, что бы то ни было». Сказал [белильщик]: «Вижу право мое только в том, чтобы [нанести] еще один удар». [Тогда] царь сказал вазирам своим: «Что думаете вы?» Они сказали: «Лучше тебе умереть [из-за этого] обычая». Он сказал: «Горе вам! Если он ударит по другой стороне [моей шеи], не пить мне никогда воды студеной, ибо знаю я, что меня поразило». Они сказали: «Мы перед тобой бесхитростны». И когда [царь] увидел, что ему грозит, сказал белильщику: «Скажи мне, разве я не слышал, что ты говорил в [тот] день, когда привели тебя приставленные к ал-Гариййан, будто ты простирался ниц, а они тебя оболгали». [Белильщик] сказал: «Я говорил это, но мне не поверили». [Царь] сказал: «Так ты простирался ниц?» [Белильщик] сказал: «Да». [Тогда] царь вскочил со своего места, поцеловал его в голову и сказал: «Свидетельствую, что ты [был] [119] правдив и что они оболгали тебя. Назначаю тебя на их место и отдаю тебе их могущество». И [царь] приказал проучить [смотрителей].

[Тогда] рассмеялся ал-Махди, так что задрыгал ногами и сказал: «Хорошо [рассказал]». И наградил [аш-Шарки].

/332/ Сказал ал-Хайсам б. 'Ади: Я был в собрании ал-Махди, и пришел к нему хаджиб ⁶² и сказал: «Ибн Абу Хафса у дверей». [Ал-Махди] сказал: «Не впускай его — он лицемер [и] лжец». [Тогда] о нем заговорил ал-Хасан б. Кахтаба ⁶³, и [ал-Махди] его впустил. [Тут] ал-Махди сказал [Ибн Абу Хафсе]: «О нечестивец! Разве не ты сказал о Ма'не:

Гора, подле которой ищут приюта все низариты,
С недоступными вершинами, с неприступными склонами?»
Сказал [Ибн Абу Хафса]: «Но я тот, кто говорит о тебе, о Повелитель Верующих:
О сын того, кто унаследовал пророку Мухаммаду
Помимо ближних, имеющих родство» ⁶⁴.

И прочитал ему все [остальные] байты, и [халиф] был им доволен и наградил его.

Сказал ал-Ка'ка' б. Хаким: Я был у ал-Махди, и пришел Суфйан ас-Саури ⁶⁵. Когда он вошел к [халифу], то приветствовал общим приветом, [но] не приветствовал халифским приветствием. Ар-Раби' стоял рядом с [ал-Махди], опираясь на меч и следя за делом его. [Тогда] ал-Махди обернул к нему [свое] веселое лицо и сказал: «О Суфйан! В этом-то и том-то ты пренебрегаешь нами и думаешь, что если бы мы захотели [причинить] тебе зло, то не сладили бы с тобой. Теперь мы с тобой сладили. Разве ты не опасаешься, что мы будем судить тебя по нашему усмотрению?» Сказал Суфйан: «Если ты будешь судить меня, то будет судить тебя Могущественный Царь, Различающий между правдой и ложью». [Тогда] сказал ему ар-Раби': «О Повелитель Верующих! Неужели этот невежа будет обращаться с тобой таким образом? Позволь мне отрубить ему голову». [Тогда ал-Махди] сказал ему: «Молчи, горе тебе! Этот и ему подобные не хотят ничего, кроме того, чтобы мы их убивали и ввергали в беду их счастье. Напишите указ о назначении [Суфйана] кади в Куфу, чтобы ему не перечили в [вынесении] приговоров». Написали указ, и [ал-Махди] вручил его [Суфйану], а [тот] взял его, вышел, выбросил в Тигр и убежал. Его искали в каждом городе, но не нашли. [120]

Сказал 'Али б. Йактин ⁶⁶: Мы были [вместе] с ал-Махди в Ма-сабзане ⁶⁷. Однажды он сказал мне: «Я проголодался. Принеси мне лепешек и холодного мяса». Я исполнил [это]. Он поел, потом вышел в залу и заснул. А мы были в сенях, проснулись от его плача и бросились к нему. [Тогда ал-Махди] сказал: /333/ «Разве вы не видели то, что я видел?» Мы сказали: «Мы ничего не видели». Он сказал: «Встал надо мною некий муж. Если бы был он среди тысячи мужей, то не скрылся бы от меня ни голос его, ни облик его, и сказал:

[Кажется мне], будто погибли обитатели этого дворца,
И опустели от них его сады и покои,
И оказался старейшина людей после великолепия [жизни]
И властвования — в могиле, над ним ее своды.
Не осталось [ничего], кроме упоминания о нем.
Окликают его, рыдая, его супруги».

Сказал 'Али [б. Йактин]: Не прошло и десяти дней после этих видений, как ал-Махди скончался.

Сказал ал-Мас'уди: И была кончина Зуфара б. ал-Хузайла ⁶⁸ — факиха ⁶⁹, сподвижника Абу Ханифы ан-Ну'мана б. Сабита, в сто пятьдесят восьмом году(774/5). В [том же году] была присяга ал-Махди, как мы [говорили выше].

Суфйан б. Са'ид б. Масрук ас-Саури умер в Басре, он был из тамим, в [возрасте] шестидесяти трех лет. Прозывался он по кунйе Абу 'Абдаллах. [Это было] в дни ал-Махди, в сто шестьдесят первом году (777/8).

Умер Ибн Абу Зи'б ⁷⁰, он Мухаммад б. 'Абд ар-Рахман б. ал-Мугира и прозывается по кунйе Абу-л-Харис, в сто пятьдесят девятом году (775/6) в Куфе, и это в дни ал-Махди.

В сто шестидесятом году (766/7) умер Шу'ба б. ал-Хаджжадж ⁷¹. Он прозывается по кунйе Абу Бистам, и он маула бану шакра из ал-азд ⁷². [Тогда же] скончался 'Абд ар-Рахман б. 'Абдаллах ал-Мас'уди ⁷³. В сто шестьдесят шестом году (722/3) умер Хаммад б. Сала-ма ⁷⁴ — в дни ал-Махди.

Сказал ал-Мас'уди: Об ал-Махди [имеются] славные известия, [а также] о бывших в дни его событиях, войнах и другом. Мы привели их полностью в Китаб ал-Аусат, а также [сообщения] о тех, кто умер во [время] его власти из факихов, знатоков хадисов и других. Аллахом [посылается] благополучие.