АЛ-МАСУДИ

ЗОЛОТЫЕ КОПИ И РОССЫПИ САМОЦВЕТОВ

МУРУДЖ АЗ-ЗАХАБ ВА МА'ДИН АЛ-ДЖАУХАР

/85/ [X] О халифате ал-Мутаваккила 'ала-л-Лаха

Присягнули Джа'фару б. Мухаммаду б. Харуну, и прозван был он ал-Мунтасиром би-л-Лахом, но когда был день второй, прозвал его Ахмад б. Абу Ду'ад ал-Мутаваккилом 'ала-л-Лахом ¹. И это в день, когда умер ал-Васик, брат его, это среда шести [ночей], оставшихся от зу-л-хиджжа двести тридцать второго года (10.08.847). Прозывается он по кунйе Абу-л-Фадлом. Присягнули ему, и ему было двадцать семь лет и несколько месяцев. Был он убит, и ему сорок один год. И был халифат его четырнадцать лет, девять месяцев и девять ночей. Мать его — умм валад хорезмийка ², прозываемая Шуджа' ³. И был убит он в одну из трех [ночей], прошедших от шаввала двести сорок седьмого года ⁴.

Когда достался халифат ал-Мутаваккилу, он приказал оставить умозрение и обсуждение спорного и оставить [порядки], коим следовали люди в дни ал-Му'тасима, ал-Васика и ал-Ма'муна. Он приказал людям [следовать] ортодоксии и [религиозному] обычаю, и повелел старейшинам хадисоведов изучать хадисы и подчиняться установлениям сунны и соборности. Он ввел ношение одежды, [сшитой из пестрой ткани] ⁵, и предпочитал ее прочей одежде. Домочадцы последовали его примеру, и ношение [этой одежды] вошло в обычай у [всех прочих] людей. Они установили на нее высокую цену, ибо она требует кропотливой работы, и [такая одежда] делается достойно, [потому что] люди высоко ее ценят. И понравилась она правящим и управляемым. [Одежду эту] носят и поныне, и [она] известна как ал-мутаваккилиййа, и это разновидность одежды [из пестрой ткани], чрезвычайно красивой, хорошо окрашенной и хорошо сшитой.

Были дни [правления] ал-Мутаваккила наилучшими и наицветущими из дней по праведности царствования и снизошедшими на людей безопасности и справедливости.

Не был ал-Мутаваккил из [тех], кто отличается щедростью в раздачах и тратах своих, и не принадлежал он к тем, кто [291] отличается скупостью в запасливости и прижимистостью. И ни в одном из собраний кого-либо из предшествовавших [ему] халифов сынов ал-'Аббаса [не] было явлено [столько] игр, развлечений и шуток, кои обычно запрещаются, как [было явлено в собраниях] ал-Мутаваккила. Поистине, он первым пришел к этому и придумал это. Он [также] придумал такие вещи, о которых мы не упомянули, и последовали ему в этом большинство приближенных и значительная часть подданных. И не было среди вазиров его и высокопоставленных писцов и военачальников его [таких], кто отличался бы щедростью и милостивостью или превосходил других в шутках и развлечениях.

Ал-Фатх б. Хакан ат-Турки, маула его, превосходил всех влиянием на него и [был он] самым близким к нему из людей /87/ и наиболее чтимым им. И не был ал-Фатх, вместе с этим положением в халифате, из [тех], чьей милости добиваются и чьего зла страшатся. Обладал он ученостью и вежеством. Он сочинил книгу касательно [различных] отраслей [наук], которую озаглавил Китаб ал-бустан ⁶.

Придумал ал-Мутаваккил в дни свои строительный стиль, которого люди [прежде] не знали, и он ин известен как хирский, двурукавный, а также как [стиль] галерей. [Дело в том], что один из полуночников его рассказал ему однажды ночью, что некий хирский Царь из потомков ан-Ну'мана, из сынов Насра ⁷, построил здание в месте пребывания своего, и это Хира, в образе боевого построения из-за увлечения его войною и склонности его к ней, чтобы память о ней не покидала его во всех случаях [жизни]. Галерея там была местом царя, и это главная часть [здания], и два рукава слева и справа. В двух зданиях, которые [являются] двумя рукавами, [должны были] находиться приближенные его царедворцы, справа от них хранилище одежды, а слева потребное из питья. А пространство галереи охватывало главную часть [дворца] и оба рукава. В галерею [выходили] три двери. И такие постройки до нынешнего времени называются хирскими, или двурукавными, по принадлежности к Хире. Люди последовали в этом за ал-Мутаваккилом, подражая деянию его, и [этот стиль] знаменит до нынешнего времени.

Принял ал-Мутаваккил присягу троим сыновьям своим — Мухаммаду ал-Мунтасиру би-л-Лаху, Абу 'Абдаллаху ал-Му'таззу би-л-Лаху ⁸ и ал-Муста'ину би-л-Лаху ⁹. Говорит об этом Ибн ал-Мудаббир, упоминая об этой присяге: [292]

О присяга, подобная присяге дерева,
Дарующего благое всякому созданию.
Подтвердил ее Джа'фар [ал-Мутаваккил] и направил
К своим сыновьям троим благочестивым.

И об этом говорит 'Али б. ал-Джахм:

Скажи халифу Джа'фару: «О благодатный,
О сын халифов-имамов и праведного пути,
Когда захотел ты блага вере Мухаммада,
Назначил ты на попечение завета мусульман Мухаммада,
И вторым поставил ал-Му'тазза после Мухаммада,
И сделал третьим [из] них самого дорогого, ал-Муста'ина-поддерживающего».

/88/ Халифат ал-Мутаваккила 'ала-л-Лаха [начался] спустя сто лет от [начала] халифата Абу-л-'Аббаса ас-Саффаха ¹⁰, и после смерти ал-'Аббаса б. 'Абд ал-Мутталиба через двести лет ¹¹. Говорилось [и] другое, Аллах лучше знает, из-за разнобоя в датировках, [касающихся] продолжительности их [правления], количества лет, прибавления и убавления в сроках правлений их.

Через [несколько] месяцев после [начала] халифа своего разгневался ал-Мутаваккил на Мухаммада б. 'Абд ал-Малика аз-Заййата ¹², захватил имущество его и все, что у него было, а на место его назначил Абу-л-Вазира. Ибн аз-Заййат сделал в дни вазирства своего при ал-Му'тасиме и ал-Васике для [людей, у кого отобрали имущество] и [для] опальных железную печь, [внутри] которой торчали острия гвоздей. И там он пытал людей. [Тогда] приказал ал-Мутаваккил засунуть его в ту печь. И Мухаммад б. 'Абд ал-Малик аз-Заййат сказал приставленному к нему, чтобы он позволил ему [получить] чернильницу и лист, дабы написать на нем, что он хочет. [Тогда приставленный] испросил об этом разрешения у ал-Мутаваккила, и он разрешил [аз-Заййату]. Он [же] написал:

Это путь — изо дня в день,
Словно [то], что тебе снится.
Не пугайся, помедли — он переменчив
Мир этот переходит от [одних] людей к другим.

Он сказал ¹³: В тот день ал-Мутаваккил был занят, и записка не попала к нему. А когда наступил следующий день, он прочитал ее, приказал вытащить [аз-Заййата] и нашел его мертвым. И было [293] заключение его в этой печи, пока он [не] умер, сорок дней. Был [аз-Заййат] красноречивым писцом и славным стихотворцем. Он сказал, восстанавливая ал-Ма'муна против Ибрахима б. ал-Махди, дяди его, когда тот выступил против [ал-Ма'муна]:

Разве не видел ты, что вещь для вещи служит причиной,
Словно огонь, высекаемый огнивом.
Испытали нас дела, и
Указывает тебе [то], что было прежде, на будущее.
Я всегда думал, что Ибрахим в его положении
Порождал пагубную катастрофу, как и вся его жизнь.
Вспомни, о Повелитель Верующих, деяния его,
А также вздорные и серьезные его поступки.
/89/ Если потрясет он опоры минбаров именем своим,
[То] воспоет Лайлу, Маййу или Хинд ¹⁴.

[Это отрывок из] очень длинного стихотворения. И [в одном] из стихов своих оплакивает [он] ал-Му'тасима би-л-Лаха:

И остался ему меч Пророка,
Словно слезы его от сильной тоски проливаются.
Перевязь его и плащ свидетельствуют, что это
Первое благовоние, которое было известно.
Я свидетельствую — и то, что я говорю — истинно,
И я готов повторить это под клятвой:
Никогда [еще] нее устрашал неправедных подобный тебе правитель,
И не был справедлив с угнетенными справедливый, подобный тебе.
Мы привели известия [о] нем и знаменитые стихи его ал-Китаб ал-Аусат.

Дни Абу-л-Вазира на вазирской должности были коротки, и [ал-Мутаваккил] взял на вазирство Мухаммада б. ал-Фадла ал-Джу-ружа'и ¹⁵, потом сместил его и назначил писцом 'Убайдаллаха б. Йахйу ¹⁶ — в двести тридцать третьем (847/8) году, пока тот не был убит. Мы привели в ал-Китаб ал-Аусат известия [о] нем и о соединении его с ал-Мутаваккилом, и известия [об] ал-Фатхе б. Хакане.

Упомянул Мухаммад б. Йазид ал-Мубаррад. Он сказал: Напомнили ал-Мутаваккилу о споре, что был между ним и между ал-Фатхом б. Хаканом по поводу толкования [некоего] аята ¹⁷, и люди заспорили о прочтении его. [Тогда ал-Мутаваккил] послал к Мухаммаду б. ал-Касиму б. Мухаммаду б. Сулайману ал-Хашимн ¹⁸, [294] который [правил] Басрой, и [Мухаммад] с почетом доставил меня к нему. Когда проезжал я мимо Нахийат ан-Ну'ман, между Васитом и Багдадом, сказали мне, что в [монастыре] Дайр Харкал ¹⁹ исцеляется несколько умалишенных. И когда я поравнялся с ним душа моя позвала меня войти туда, и я вошел [в монастырь], и со мною [был] один юноша, из тех, что держатся веры и вежества. И вдруг приблизился ко мне [некий] безумец, и я сказал ему: «Что удерживает тебя среди них, [ведь] ты не такой, как они?» [Тогда безумец] опустил глаза, возвысил голос свой и принялся говорить:

Если опишут меня, то [я] худ телом.
Или [если] будут искать меня, то печень моя побелела.
Удваивает мою грусть и увеличивает болезнь мою
То, что никому не могу я пожаловаться на любовь мою.
/90/ Положил я ладонь свою на печень свою, ибо
Сильно страдание мое, и согнулся я над рукой своей.
Ахти, о любовь моя, ахти, о печень моя!
Если не умру завтра, то послезавтра.
Словно сердце мое, если упомяну [возлюбленных моих],
[Лежит], растерзанное львом.

Тогда я сказал: «Хорошо [сказал] ты, от Аллаха благо твое. Говори [еще]». [Тогда] он принялся говорить:

Что более убийственно для души, [нежели] разлука, и что
Губительнее для печени, [нежели] потеря любимого!
Подставил я душу свою страданию, когда
Проникло оно в кровь мою [сквозь] кожу [мою].
Как жаль, что умру я заключенным,
Посреди моря печалей и скорби.
Каждый день проливаются слезы
По какой-нибудь из частей умирающей плоти моей.

Тогда сказал я: «Хорошо [сказал] ты, от Аллаха благо твое! Да не замолкнут уста твои! Прибавь мне [еще]». [Тогда] он принялся говорить:

Знает Аллах, несмотря на боль мою —
Не смогу разгласить того, что испытываю.
Две души у меня — та, что находится
В городе, и другая, за пределами есть. [295]
И вижу, что пребывающей здесь душе не идет на пользу
Терпение, и не помогает ей стойкость.
И думаю я, [что] моя отсутствующая [душа], словно свидетельница,
Видит то же самое, что и я.

[Тогда] я сказал: «Клянусь Аллахом, хорошо ты [прочитал]». И попросил у него еще. Он сказал: «Я вижу, что ты всякий раз просишь еще, когда я читаю тебе. И это не иначе, как из-за большой любви к словесности или из-за горестной разлуки. [Так] и ты прочти мне [что-нибудь]». И я сказал тому, [кто] был со мной: «Прочти ему». [Тогда] он принялся говорить:

Упреки. Разлука. Отъезжающий.
Какие очи не изольются от этого [слезами]?
Аллах знает, стойкость моя после них — это [уже] не стойкость.
И не скуплюсь я на слезы.
Напротив, [клянусь] неприкосновенностью наброшенного ими смущения
[На] сердце мое, [я] тоскую по ним, а они уехали.
Хотел бы я, чтобы семь морей [были] мне подмогой
И чтобы тело мое слезами все источилось.
/91/ [Я желал бы], чтобы у меня по всему телу
На каждом из членов его были глаза в день разлуки.
Добро вдалеке — не добро. Если бы оно натолкнулось на гору,
То от него скоро разрушилась бы та гора.
Отъезд, разлука, сплетники и верблюды —
Предвестники скорого конца.

[Тогда] сказал безумец: «Хорошо ты [сказал]. Мне пришли [на ум] стихи с таким же смыслом, что и ты прочитал мне [сейчас]. Прочитать ли их?» Я сказал: «Читай». [Тогда] он принялся говорить:

Они уехали, и опустилась за ними завеса.
Если бы я однажды обладал ими, они бы не уехали.
О погонщик бурых, помедли, чтобы мы простились с ней.
Немного нежности, ведь прощание с ней — конец.
Сегодня боюсь я только потери их,
Когда отъехали и двинулись с красавицами верблюды.
Я [дал] зарок — не оставить любовь к ним.
Как бы я хотел знать, что сталось с ними после долгой разлуки.

Сказал ал-Мубаррад: И сказал молодец, что [был] со мною: «Они умерли». [Тогда] сказал безумец: «Ох, ох, если они умерли, то и я [296] умру». И он пал мертвым. И я не уехал, пока его [не] омыли и [не] завернули в саван. Я помолился над ним и похоронил его.

И прибыл я в Сурра ман Ра'а. Меня ввели к ал-Мутаваккилу а на него уже подействовало вино. [Тогда] меня спросили о некоторых [причинах], ради коих я приехал, и я ответил. А перед ал-Мутаваккилом [сидел] ал-Бухтури-стихотворец. И он начал читать касиду, в которой восхвалял ал-Мутаваккила. В собрании [был] Абу-л-'Анбас ас-Саймари ²⁰. Ал-Бухтури прочитал свою касиду, начало которой [таково]:

Белозуба ли твоя улыбка
И каков взор твой?
Красота светится красотой его,
А красота наиболее сходна с щедростью.
Скажи халифу Джа'фару ал-Мутаваккилу,
Сыну ал-Му'тасима,
Царю любимому, сыну царя богоизбранного,
Благодетелю, сыну Мстителя:
Подданные [пребывают в]
Безопасности и неприкосновенности [благодаря твоей) справедливости.
О строящий [здание] славы,
Которая разрушала и развалилась сама,
/92/ Оберегай веру Мухаммада.
И пока ты цел, цела и она.
Слепы были мы, а потом обрели путь
[Благодаря] тебе — и богатство после скудости ²¹.

И когда он дошел до этого [места], ал-Кахкари ²² собрался уходить. [Тогда] вскочил Абу-л-'Анбас и сказал: «О Повелитель Верующих, прикажи вернуть его. Клянусь Аллахом, я высмеял бы эту касиду». И [ал-Мутаваккил] приказал его вернуть. [Тогда] Абу-л-'Анбас принялся что-то читать. Если бы мы [желали] сократить известие, то мы бы об этом не упомянули. И это:

От какого помета ты жрешь
И чьей рукой тебе дают пощечину?
Вставили голову ал-Бухтури
Абу 'Убады в матку.

И он прибавил к этому подобные ругательства. [Тогда] рассмеялся ал-Мутаваккил, так что повалился навзничь, задрыгал левой [297] ногой и сказал: «Заплатить Абу-л-'Анбасу десять тысяч дирхамов». [Тогда] сказал ал-Фатх: «О господин мой, [неужели] ал-Бухтури, над которым насмехались и [которому] говорили непотребное, уйдет разочарованным?» Сказал [ал-Мутаваккил]: «И ал-Бухтури заплатить десять тысяч дирхамов». Сказал [ал-Фатх]: «О господин мой, а разве этот басриец, которого мы вызвали из города его, не разделит с ними то, что они получили?» Сказал [ал-Мутаваккил]: «И ему выплатить десять тысяч дирхамов». [Тогда] мы все ушли благодаря заступничеству шутки, и ал-Бухтури не принесли пользы его серьезность, его старание и благоразумие.

Потом сказал ал-Мутаваккил Абу-л-'Анбасу: «Сообщи мне об осле твоем, [о] смерти его и [о том], какие он сказал стихи в видениях, которые ты узрел». Он сказал: «Да, о Повелитель Верующих, он был разумнее судей, и не было у него ни порока, ни промаха. Занемог он как-то и умер от болезни той. [Потом] я увидел его во сне и сказал ему: «О ослик мой! Разве не студил я для тебя воду, не очищал тебе ячмень и не старался изо всех сил? Почему же ты внезапно умер, что с тобой приключилось?» Он сказал: «Да, в тот день, когда остановился ты у аптекаря такого-то, говоря ему то-то и то-то, прошла мимо меня прекрасная ослица. Я увидел ее и она пленила меня. Я полюбил ее и страсть моя к ней усилилась. И я умер, тоскуя и печалясь». [Тогда] я сказал ему: «О ослик мой, нет ли у тебя об этом стихов?» Он сказал «Есть» и прочитал мне:

Влюбилось сердце мое в ослицу
У двери аптекаря.
/93/ Она свела меня с ума своими прекрасными зубами
И нежными щеками, словно цвет аш-шанкарани.
Из-за нее умру, и если бы жил,
То длилось бы мое унижение.

Сказал [Абу-л-'Анбас): Я сказал: «О ослик мой, а что [такое] аш-шанкарани?» И он сказал: «Это из редких ослиных слов ^22а». [Тогда] развеселился ал-Мутаваккил и приказал шутам и певцам петь в тот день ослиные стихи. И он радовался в тот день великой радостью и веселился [таким] весельем, подобного которому не было видано, и прибавил к почету и награде Абу-л-'Анбаса.

Рассказывал Абу 'Абдаллах Мухаммад б. 'Арафа ан-Нахави. Он сказал: Рассказывал нам Мухаммад б. Йазид ал-Мубаррад. Он сказал: Сказал ал-Мутаваккил Абу-л-Хасану 'Али б. Мухаммаду [298] б. 'Али б. Мусе б. Джа'фару б. Мухаммаду б. 'Али б. Абу Талибу ²³ да будет доволен ими Аллах: «Что говорят дети отца твоего об ал-'Аббасе б. 'Абд ал-Мутталибе?» Он сказал: «Что говорят дети отца моего, о Повелитель Верующих, о муже, покорность сынам которого назначил Аллах тварям Своим и покорность которому Он назначил сынам Своим?» [Тогда ал-Мутаваккил] приказал [выдать] ему сто тысяч дирхамов. Однако Абу-л-Хасан имел в виду покорность Аллаху сыновей своих и намекнул [на это].

Абу-л-Хасана 'Али б. Мухаммада оклеветали перед ал-Мутаваккилом, и ему было сказано, что в доме [у того] оружие, письма и прочее, [принадлежащее] его сторонникам. [Тогда ал-Мутаваккил] послал к нему ночью тюрок и иных, которые напали на [Абу-л-Хасана], [взяв] врасплох [тех], кто находился в доме его, и обнаружили его одного, запершимся, во власянице из шерсти. И в доме [его] не было [даже] ковра — только песок и галька. На голове [Абу-л-Хасана] было покрывало из шерсти. Он обращался к Господу своему, распевая аяты из Корана об обещании и угрозе. И [Абу-л-Хасана] забрали, как нашли, и доставили среди ночи к ал-Мутаваккилу. Он предстал перед [халифом], а ал-Мутаваккил пил, и в руке его [была] чаша. Когда [же ал-Мутаваккил] увидел его, [то] оказал ему почет и посадил о бок с собою. В доме [Абу-л-Хасана] не было ничего из того, о чем говорилось и что можно было бы поставить ему в вину. [Тогда] ал-Мутаваккил вручил [Абу-л-Хасану] чашу, [бывшую] в руке его, но тот сказал: «О Повелитель Верующих, /94/ не опьянял я еще плоти моей и крови моей, так уволь меня от этого, и [ал-Мутаваккил] избавил его и сказал: «Прочти мне стихи, которые тебе нравятся». И [Абу-л-Хасан] сказал: «Я мало помню стихов». Но [ал-Мутаваккил] сказал: «Непременно прочти мне». И он прочел ему:

Они легли спать на вершинах гор, [которые] охраняли их
От посягательства мужей. Но не спасли их вершины.
Их изгнали из крепостей их, когда потеряли они могущество свое,
И бросили в ямы — о горе, куда они опустились!
Позвал их кричащий после того, как они оказались в могилах:
«Где род, где короны и украшения?
Где лица, что были изнежены
И перед которыми натягивали ширмы и занавеси?»

[Тогда] ответила за них могила, когда [тот] спросил их: [299]

«На этих лицах дерутся черви.
Сколько времени они ели и пили,
А теперь сами стали пищей! ²⁴
Долго жили они и домах неприступных.
[А потом] распростились с домами и с родными и поменяли жилище.
Долго прятали они богатства и накапливали,
Но оставили их врагам и исчезли.
Остались дома их пустынными, заброшенными.
И жители их давно в могилах.

Сказал [ал-Мубаррад]: Все, кто присутствовал, пожалели 'Али, полагая, что [ал-Мутаваккил] на него разгневается. Сказал он: Клянусь Аллахом, ал-Мутаваккил долго плакал, так что слезы омочили его бороду, и плакали [те], кто присутствовал. Потом он приказал убрать вино. Затем сказал [Абу-л-Хасану]: «О Абу-л-Хасан, есть ли на тебе долг? Он сказал: «Да, четыре тысячи динаров». [Тогда ал-Мутаваккил] приказал выплатить их ему и с почетом тотчас же вернул его домой.

Он сказал ²⁵: И была кончина Мухаммада б. Самма'а ал-Кади ²⁶, сподвижника Мухаммада б. ал-Хасана и сподвижника Абу Ханифы ²⁷, во [время] халифата ал-Мутаваккила, и это в двести тридцать третьем году (847/8). Ему было сто лет, [был он] здрав телом, умом и чувствами, нарушал девственность, ездил на лошадях, которые царапаются и обнимают, и ни в чем себе не отказывал.

Рассказывал сын его Самма'а б. Мухаммад. Он сказал: Сказал мне отец мой Мухаммад б. Самма'а: Нашел я при жизни Саввара б. 'Абдаллаха, кади ал-Мансура, книгу, [писанную] его почерком. Думаю, что это из стихов его или байтов, нравившихся ему. И они [таковы]:

/95/ Ты лишила кости мои мяса и оставила их
Нагими, хрупкими, обтянутыми кожей.
Извлекла ты из них мозг, и [они] словно
Бутыли, в которых свищет ветер.
Если услышит она упоминание о разлуке, |то] сотрясутся
Ее поджилки от страха |перед] бедой.
Возьми меня за руку, подними одеяние и взгляни |на]
Худобу тела моего, которую я прикрываю.

У Мухаммада б. Самма'а славные сочинения по фикху и передаче [известий] от Мухаммада б. ал-Хасана и прочих, из них Китаб навадир ал-маса'ил 'ан Мухаммад б. ал-Хасан ²⁸ в несколько тысяч листов. [300] И в этом году — это двести тридцать третий год (847/8) — умер Йахйа б. Ма'ин ²⁹. В двести тридцатом году (844/5) умерли Абу Бакр б. Абу Шайба и ал-Каварири ³⁰. Были они из лучших знатоков хадисов и помнящих [многие из них] на память. И в этом году умер Исхак б. Ибрахим б. Мус'аб ³¹. Был он [правителем] Багдада, и сын его был назначен на его место. О нем [есть] славные известия. Мы привели лучшие из них в нашей книге Ахбар аз-заман.

Из замечательных известий о нем и интересного, что было в дни его и [из] деяний его, [надлежит упомянуть то], что рассказывал о нем Муса б. Салих б. Шайх б. 'Умайра ал-Асади ³², [и это то], что он видел во сне, будто Пророк, да пребудет с ним приветствие и благословение Аллаха, говорит ему: «Отпусти убийцу». И он пришел в великий ужас от этого. Посмотрел он в приемные книги начальников тюрем и не нашел там упоминании [об] убийце. [Тогда] приказал он привести ас-Санди и 'Аббаса и спросил их, доносили [ли] им [о] ком-либо, кого обвиняли в убийстве. И сказал ему ал-'Аббас: «Да, мы записали сообщение [о] нем». [Тогда Исхак б. Ибрахим] посмотрел снова и нашел запись на замявшемся тетрадном листе. Человек был обвинен в убийстве и признал это. Исхак приказал его привести. Когда он вошел и [Ибрахим] увидел его ужас, [то] сказал ему: «Если расскажешь мне правду, я отпущу тебя». И [человек] стал рассказывать свою историю. Он сказал, что сам он и несколько друзей его чинили всяческие преступления и считали разрешенным все запретное. Собирались они в [некоем] доме, в городе Абу Джа'фара ал-Мансура, предаваясь там всяческим порокам. /96/ В тот день пришла к ним старуха, заходившая [иногда] ради развратных дел, и с ней девушка поразительной красоты. Когда девушка вошла в дом, она закричала. [Тогда] я ³³ бросился к ней, [опередив] моих сообщников, втащил ее в комнату, унял ее страх и спросил о [том, что с ней приключилось]. Она сказала: «Аллах, Аллах со мной! Эта старуха обманула меня, [она] сказала, что у нее в кладовой невиданная шкатулка, и соблазнила меня посмотреть на то, что в ней. Я отправилась вместе с ней, поверив ее словам. Она же привела меня к вам. А дед мой — Посланец Аллаха, да пребудет с ним приветствие и благословение Аллаха, и мать моя — Фатима, и отец мой — ал-Хасан б. 'Али ³⁴. [Так] спасите их, [ибо они] во мне пребывают». Сказал [этот] человек: Я обещал ей спасение, вышел к моим сообщникам и рассказал им об этом, но я словно раздразнил их ею. Они сказали: «Когда ты удовлетворил [301] с ней свой пыл, захотел отстранить нас от нее». И они бросились к ней. Я встал перед ними, защищая [девушку]. Дошло между нами до того, что мне нанесли [несколько] ран. [Тогда] я напал на самого свирепого из них и наиболее яростно желавшего ее обесчестить и убил его. Я защищал ее, пока не спас в целости [и] сохранности. Девушка избавилась от своих страхов, и я вывел ее из дома. [Тогда] я услышал, как она сказала: «Да укроет тебя Аллах, как и ты укрыл меня, и да будет Он к тебе, как и ты был ко мне». Соседи услышали шум, бросились к нам, а у меня в руке [был] нож, и человек тот был обагрен кровью. И в таком виде доставили меня [в суд]. [Тогда] сказал ему Исхак: «Знаю я, как спас ты ту женщину, и дарю тебя Аллаху и Посланцу Его». Сказал [тот человек]: «[Клянусь] правдой Того, Кому ты подарил меня, не возобновлю я ослушания и не войду в соблазн, пока [не] встречусь с Аллахом». И Исхак рассказал ему о видениях, которые у него были, и сказал, что Аллах не позабыл ему этого. [Исхак] предложил ему большую награду, но тот отказался принять что-либо.

В двести тридцать девятом году (853/4) смилостивился ал-Мутаваккил над Абу Мухаммадом Йахйей б. Аксамом ас-Сайфи, доставил [его] в Сурра ман Ра'а и назначил кади-ал-кудат. И он разгневался на Ахмада б. Абу Ду'ада и сына его Абу-л-Валида Мухаммада б. Ахмада ³⁵, который [ведал] судейством, и взял у Абу-л-Валида сто двадцать тысяч динаров и драгоценностей на сорок тысяч динаров. Его привезли в Багдад. Абу /97/ 'Абдаллах Ахмад б. Абу Ду'ад был разбит параличом после смерти врага своего Ибн аз-Заййата через сорок семь дней, и это в двести тридцать третьем году (847/8).

В двести сороковом году (854/5) была кончина Абу 'Абдаллаха Ахмада б. Абу Ду'ада после кончины сына его Абу-л-Валида Мухаммада б. Ахмада через двадцать дней. Был он из тех, через чьи руки Аллах заставлял течь добро, как стало о нем известно. Аллах облегчил путь его к Себе и сделал любезными ему благие деяния и свершение их.

Упомянули, что ал-Му'тасим был однажды в ал-Джаусаке ³⁶ вместе с сотрапезниками своими, решил позавтракать и приказал каждому из них приготовить котел [с едой]. Вдруг он увидел Салла-му ³⁷, слугу Ибн Абу Ду'ада, и сказал: «Этот слуга Ибн Абу Ду'ада узнает, [им мы заняты], [а тот] сейчас придет и скажет «Такой-то хашимит, такой-то курайшит, такой-то ансар ³⁸ и такой-то араб», и [302] просьбы его помешают нам [совершить то,] что мы решили. Я беру вас в свидетели в [том], что я сегодня не выполню его просьбы» Не прошло и мгновения между его словами и [тем, как] спутники Абу 'Абдаллаха попросили разрешения [войти]. [Тогда] сказал [халиф] сотрапезникам своим: «Что вы думаете о речах моих?» Они сказали: «Не впускай его». Он сказал: «Горе вам, год чумы легче для меня, нежели это». И [Абу 'Абдаллах] вошел. [Не успел] он сотворить приветствие, сесть и заговорить, как просияло лицо ал-Му'тасима и смех [озарил] [все] черты [лица] его. Потом [халиф] сказал ему: «О Абу 'Абдаллах, каждый из этих сварил горшок [пищи], и мы назначаем тебя судьей [над ними]». Сказал [Абу 'Абдаллах]: «Пусть их принесут. Потом я поем и со знанием [дела] вынесу приговор». [Тогда] принесли ему горшки и поставили перед ним. И он стал есть [содержимое] первого горшка [и вознамерился съесть его] полностью. [Тогда] сказал ему ал-Му'тасим: «Это несправедливо». Сказал [Абу 'Абдаллах]: «Почему же?» Он сказал: «Ты увлекся этой едой и присудишь [победу] ее хозяину». Он сказал: «О Повелитель Верующих, я должен съесть из всех этих горшков, как съел из этого горшка». Улыбнулся ему ал-Му'тасим и сказал ему: «Тогда дело твое». И [Абу 'Абдаллах] поел, как сказал. Потом сказал: «Этот приготовил бы хорошо, если бы добавил перца и добавил тмина. А этот приготовил бы хорошо, если бы добавил уксуса и масла положил поменьше. Это же [кушанье] приготовили хорошо, умеренно [добавив] пряностей. А сваривший это [блюдо] проявил искусность, ибо воды мало и навара много». И описал /98/ [Абу 'Абдаллах] все горшки таким образом, что готовившие их остались довольны. Потом он поел вместе с гостями, как поели и они — наичистейшим и наилучшим образом, время от времени рассказывая [о] едоках в начальную пору ислама — Му'авии б. Абу Суфйане, 'Убайдаллахе б. Зийаде, ал-Хаджжадже б. Йусуфе, Сулаймане б. 'Абд ал-Малике, а порой повествуя и едоках своего времени, таких как Майсара ат-Таммар, Даурак ал-Кассаб, Хатим ал-Каййал и Исхак ал-Хаммами. Когда же убрали столы, ал-Му'тасим сказал ему: «Есть ли у тебя просьба, о Абу 'Абдаллах?» [Абу 'Абдаллах] сказал: «Да, о Повелитель Верующих». [Ал-Му'тасим] сказал: «Выскажи ее, ибо приближенные наши ищут занятий». [Абу 'Абдаллах] сказал: «Да, о Повелитель Верующих. [Есть один муж] из родичей твоих, которого растоптал рок, положение которого изменилось и житие огрубело». [Ал-Му'тасим] сказал: «А кто он?» [Абу 'Абдаллах] сказал: [303] «Сулайман б. 'Абдаллах ан-Науфали ³⁹». [Ал-Му'тасим] сказал: «Сколько ему нужно?» [Абу 'Абдаллах] сказал: «Пятьдесят тысяч дирхамов». [Ал-Му'тасим] сказал: «[Считай, что] я сделал это для него. [Абу 'Абдаллах] сказал: «И другая просьба». [Ал-Му'тасим] сказал: «Какова она?» [Абу 'Абдаллах] сказал: «Вернуть владения Ибрахима б. ал-Му'тамира» ⁴⁰. [Ал-Му'тасим] сказал: «[Считай, что я] сделал [это]». [Абу 'Абдаллах] сказал: «И другая просьба». [Ал-Му'тасим] сказал: «[Считай, что я] сделал [это]». Он сказал ⁴¹: Клянусь Аллахом, он не вышел, пока [не] попросил тридцать раз, и [халиф] не отказал ни в одной из их [просьб]. Потом стал он проповедовать и сказал в проповеди своей: «О Повелитель Верующих! Да продлит Аллах жизнь твою, ведь жизнью твоей плодоносят сады подданных твоих, багоденственным становится существование их и множатся имущества их. И продолжаешь ты наслаждаться здоровьем и одариваться щедростью. [Да будут] удалены от тебя превратности дней и перемены их». Потом он ушел. [Тогда] сказал ал-Му'тасим: «Это, клянусь Аллахом, украшается подобным ему, гордится близостью к нему, и стоит он тысяч однородных ему. Разве не видели вы, как вошел он, и как приветствовал он, и как говорил он, и как ел он, и как описал горшки, а затем как свободен он был в разговоре, и сколь сладостна стала [благодаря] ему трапеза наша? Откажет такому в просьбе только низкий родом, от мерзкой ветви [происходящий]. Клянусь Аллахом, если бы попросил он в этом моем собрании [того], цена чему десять тысяч дирхамов, я бы не отказал ему в этом. Знаю я, что этим приобретет он мне на этом свете хвалу, а на том свете — награду».

Об Ахмаде б. Абу Ду'аде говорит ат-Та'и:

Пороки всех времен стерли из памяти
Добродетели Ахмада 6. Абу Ду'ада.
/99/ И если путешествовал я по свету, то не
Иначе как от щедрот его были верблюд мой и припасы.
Мои мысли и надежды пребывают со мной,
Хотя стремена мои странствуют по землям ⁴².

Рассказывали со [слов] ал-Фатха б. Хакана. Он сказал: Был я у ал-Мутаваккила в ал-Джа'фари ⁴³, и он решил позавтракать, послав за сотрапезниками и певцами. Сказал [ал-Фатх]: Мы побрели, и он оперся на меня, а я с ним говорил, так что пришли мы к месту, с которого была видна излучина [реки]. [Тогда ал-Мутаваккил] [304] велел подать стул, уселся на него и вдруг увидел корабль, стоявший недалеко от берега залива. Матрос варил [в стоявшем] перед ним котле сикбадж ⁴⁴ из говядины. Повеяло запахом [мяса], и [ал-Мутаваккил] сказал: «О Фатх, клянусь Аллахом, [это] запах из котла с сикбаджем: горе тебе, разве не чувствуешь ты, как вкусно пахнет? Сейчас же подать его сюда». [Тогда] бросились [туда] слуги [и] выхватили котел из-под носа матросов. И когда матросы, корабельщики, увидели, как с ними поступили, души их исполнились боязни и страха. Принесли котел, горячий, как и его содержимое, и поставили перед [ал-Мутаваккилом], и ему понравился запах [пищи] и приглянулся цвет ее. Он велел принести лепешку, отломил от нее кусок, дал мне и себе взял такой же. Каждый из нас съел по три куска. Пришли сотрапезники и певцы, и каждый из них стал брать по куску из котла. Принесли угощение и накрыли столы. Когда [ал-Мутаваккил] закончил трапезу свою, приказал [принести] тот котел, и его очистили и вымыли в его присутствии. И [халиф] велел наполнить его дирхамами. [Тогда] принесли мешок и [еще] высыпали в котел. Осталось примерно две тысячи дирхамов. И сказал [ал-Мутаваккил] слуге, стоявшему перед ним: «Возьми этот котел, пойди с ним, отдай его хозяевам и скажи им: «Вот цена [того], что съели мы из вашего котла». И отдай [тому], кто сварил [это кушанье], [то], что осталось от этого мешка дирхамов, как подарок за отличную стряпню». Сказал ал-Фатх: Ал-Мутаваккил часто говаривал, вспоминая котел матросов: «Не ел я [ничего] вкуснее сикбаджа корабельщиков в тот день».

Сообщил нам Абу-л-Касим Джа'фар б. Мухаммад б. Хамдан ал-Маусили ал-Факих ⁴⁵ в Джухайне ⁴⁶, и был он /100/ из знаменитых рассказчиков Мосула. Он сказал: Рассказывал нам Абу-л-Хасан ас-Салихи. Он сказал: Сказал ал-Джахиз: Сказали обо мне Повелителю Верующих ал-Мутаваккилу в связи с воспитанием одного из сыновей его. Когда [же] он увидел меня, счел мой внешний вид безобразным, приказал [выдать] мне десять тысяч дирхамов и отпустил. Я вышел от него и повстречал Мухаммада б. Ибрахима, собиравшегося уехать в Город Мира. Он предложил мне поехать с ним и сесть в его барку, и мы сели в нее. Когда мы прибыли в устье реки ал-Катул и вышли из [пределов] Самарры, [Мухаммад б. Ибрахим] натянул занавес и приказал [начать] пение. [Тогда одна] лютнистка принялась петь: [305]

Каждый день ссора и упреки.
Уходит наше время, а мы гневливы.
О, если бы предназначена была я для него,
А не для этих тварей, или же любящие [всегда] таковы?

И замолчала. [Тогда Мухаммад б. Ибрахим] приказал танбуристке ⁴⁷, и она запела:

Смилуйтесь над влюбленными,
Не вижу я им помощника.
Сколько раз бросают их, расстаются они,
Рвут [друг с другом] и терпят?

Сказал [ал-Джахиз]: [Тогда] сказала ей лютнистка: «Что [же] они делают?» Она сказала: «Они поступают вот как». И ударила рукой по занавесу, порвала его, показалась, словно половина луны, и бросилась в воду. А в головах у Мухаммеда [стоял] юноша, подобный ей красотой, и в руке у него [было] опахало. И когда увидел он [то], что сделала [девушка], швырнул опахало, подошел к борту, посмотрел на нее, а она плыла среди вод, и принялся говорить:

Я [тот], кого утопила ты,
Приговорив к смерти — если бы ты знала, что сотворила ты.

И бросился следом за ней. Матрос повернул барку — и оказалось, что они обнялись. Потом они нырнули, и больше их не было видно. Этот [случай] испугал Мухаммада, он счел его важным и сказал: «О 'Амр ⁴⁸, расскажи мне историю, [которая] отвлекла бы меня от потери этих двоих, а то я присоединю тебя к ним». Сказал [ал-Джахиз]: Тогда пришла мне [на ум] история о Йазиде б. 'Абд ал-Малике ⁴⁹. [Однажды] сидел он для [разбора] жалоб и ему подавали прошения. Попало к нему прошение, в котором [говорилось]: «Если решит Повелитель Верующих, да упрекнет его Аллах, вывести такую-то невольницу, чтобы она спела три напева, [то пусть] сделает [это]». Йазид разгневался и велел [слугам] выйти к [просителю] и принести ему его голову. Потом /101/ велел послать вслед за гонцом другого гонца, приказав ему ввести к себе [того] человека. И когда тот встал перед ним, [халиф] сказал ему: «Что подвигло тебя на [то], что ты совершил?» Он сказал: «Вера в кротость твою и упованию на прощение твое». [Тогда Йазид б. 'Абд ал-Малик] приказал ему сесть. И не осталось никого из бану умаййа, кто [306] бы ни вышел. Потом [халиф] приказал, и вывели невольницу, а с ней лютня ее. [Тогда] молодец сказал ей: «Пой:

Пококетничала ты, Фатима, и довольно.
Даже если и решила ты бросить меня, то поступай достойно».

И она запела это. [Тогда] сказал ему Йазид: «Говори». [Молодец] сказал: «Пой:

Блеснула молния нежданным [клинком], и я сказал ей:
«О молния, мне не до тебя.
Достаточно мне буйного врага-душителя,
В руке которого меч, белый, как соль, обнаженный».

И она запела это. [Тогда] сказал [халиф]: «Говори». Он сказал: «Прикажи мне [подать] ритл ⁵⁰ вина». И не [успел] допить он, как вскочил, поднялся на [самый] верх покоев Йазида, бросился головой вниз и умер. [Тогда] сказал Йазид: «Аллаху мы [принадлежим] и к Нему возвращаемся. Видите, [вот] глупый невежда. Подумал, что я выведу к нему невольницу, а [потом] верну ее во владение свое. Эй, слуги, возьмите ее за руку и отведите к его родне, если у него есть родня, а то — продайте ее и раздайте вырученные за нее деньги как садаку за него». И они повели [невольницу] к его родичам. Когда [же] оказалась она посередине дома, посмотрела на яму в доме Йазида, приготовленную для дождя, вырвалась из рук [служителей] и стала читать:

Кто умер от любви, пусть умирает вот так —
Нет блага в любви без смерти.
Потом бросилась она головой вниз и разбилась.
[Тогда] утешился Мухаммад и хорошо наградил меня.

Говорили, что эта история произошла с Сулайманом б. 'Абд ал-Маликом и что это не о Йазиде б. 'Абд ал-Малике.

Сказал [ал-Джахиз]: Я упомянул этот рассказ Абу 'Абдаллаху Мухаммаду б. Джа'фару ал-Анбари ⁵¹ в Басре, и он сказал: Я сообщу тебе подобное тому рассказу, который ты мне поведал. Его рассказал мне Фа'ик ал-Хадим. Он был маула Мухаммада б. Хумайда от-Туси ⁵². Однажды сидел Мухаммад б. Хумайд со своими сотрапезниками, и запела невольница, [находившаяся] за занавесью:

/102/ О дворцовая луна, когда взойдешь ты [на небосклон]?
Я страдаю, и другой тобой наслаждается. [307]
Если предопределены Господом страдания, что выпали
На долю мою, то на что надеяться мне?

А над головой Мухаммада [стоял] слуга с чашей в руке, из которой он поил его. И [юноша] бросил чашу из руки своей и сказал: «Вот как ты поступаешь». И бросился из дома в Тигр. [Тогда] девушка порвала занавес и бросилась следом за ним. Слуги спустились вслед за ними, но никого не нашли. [Тогда] прервал Мухаммад винопитие и покинул собрание свое.

Сказал ал-Мас'уди: В двести тридцать третьем году (847/8) разгневался ал-Мутаваккил на 'Омара б. ал-Фараджа ал-Руххаджи ⁵³, [который] был из главнейших писцов, и взял у него денег и драгоценностей примерно [на] сто тысяч и двадцать тысяч динаров. И взял он у брага его примерно сто тысяч и пятьдесят тысяч динаров. Потом договорились с Мухаммадом [б. Хумайдом от-Туси] о [выплате] двадцати одной тысячи дирхамов за возвращение его поместий. Потом [ал-Мутаваккил] разгневался на него во второй раз и приказал, чтобы его каждый день били по лицу. Посчитали, сколько раз его ударили, и было шесть тысяч пощечин. И одел его [ал-Мутаваккил] в джуббу из шерсти. Потом простил его. И разгневался на него [халиф] в третий раз. Его доставили в Багдад. Он пробыл там, пока [не] умер.

Подарил мобед ал-Мутаваккилу бутылочку с жиром и написал ему: «Если подарок малого большому изящен и нежен, то это [самое] великолепное и наилучшее, что может быть, а если [это подарок] от большого малому, то следует ему быть великим, и [обычай этот] возвышен и полезен».

Сказал ал-Мас'уди: Была кончина Ахмада б. Ханбала в халифат ал-Мутаваккила в Городе Мира, и это в месяце раби' ал-ахар двести сорок первого года ⁵⁴. Был погребен он у Баб Харб на Западной стороне. Молился над ним Мухаммад б. Тахир ⁵⁵. На похоронах его была такая толпа народа, [что] подобного дня и собрания не видано было на похоронах [тех], кто предшествовал ему. И среди простонародья были многие разговоры, проистекавшие между ними против и в противоположность делам. Из них [то], что некий человек кричал: «Прокляните того, кто остановился в сомнении». И это противоречит [тому], что передают об этом /103/ [со слов] Владыки шариата ⁵⁶, да пребудет с ним мир. Некий старейшина их и руководитель постоянно останавливался перед носилками и кричал во весь голос: [308]

Померк белый свет от потери Мухаммеда,
Как померк белый свет от потери Ибн Ханбала.

Он имел в виду, что белый свет померк при кончине Мухаммеда, да пребудет с ним приветствие и благословение, и что он померк при смерти Ибн Ханбала, подобно помрачению его при смерти Посланца, да пребудет с ним приветствие и благословение Аллаха.

В этом году звезды падали [так] обильно, подобного чему прежде не видывали, и это в ночь четверга шести [ночей], прошедших от джумада-л-ахира (21.09.855). В году триста двадцать третьем (934/ 5) упала великая и ужасная звезда, и это [была та] ночь, когда карматы ⁵⁷ напали на иракских паломников со [стороны] дороги [на] Куфу, и это [случилось] в зу-л-ка'да года триста двадцать третьего ⁵⁸.

В году, когда умер Ибн Ханбал, была кончина Мухаммада б. 'Абдаллаха б. Мухаммада ал-Искафи ⁵⁹. Был он из людей умозрения и исследования и из высших людей справедливости. И была кончена Джа'фара б. ал-Мубашшира ⁶⁰ [в] двести тридцать четвертом году (848/9). Был он из видных багдадских людей справедливости и религии. И умер Джа'фар б. Харб ⁶¹ [в] двести тридцать шестом году (850/1). Он — муж из хамдан ⁶² и знати. И по отцу его названа улица [у] Баб Харб на Западной стороне Города Мира. Он — шайх багдадцев из богословов.

И умер 'Иса б. Тугдж [в] двести сорок пятом году (859/60). Был он из изощреннейших людей религии. Упомянул Абу-л-Хасан ал-Хаййат, что кончина Абу-л Хузайла Мухаммада б. ал-Хузайла ⁶³ была в году двести двадцать седьмом (841/2). Затем заспорили последователи его относительно его рождения. И сказали одни: сто тридцать первый год (746/7). И сказали другие: сто тридцать четвертый год (751/2). Этот Абу-л-Хузайл встретился с Хишамом б. ал-Хакамом ал-Куфи в ал-Хираре ⁶⁴. А Хишам был шайхом ал-муджассима ⁶⁵ и ар-рафида в его время и соглашался с ним в его толке. А Абу-л-Хузайл отрицал отелеснение ⁶⁶ и уподобление ⁶⁷ и соглашался с противоположными речениями Хишама о единобожии /104/ и имамате. [Тогда] сказал Хишам Абу-л-Хузайлу: «Если ты утверждаешь, что движение зримо, то почему не утверждаешь ты, что оно осязаемо?» Он сказал: «Ибо оно не телесно, чтобы быть осязаемым. Потому что осязаемость свойственна только телам». [Тогда] сказал ему Хишам: «Скажи еще, что оно незримо, потому что зримость присуща только телам». И Абу-л-Хузайл снова задал вопрос и [309] сказал ему: «[Исходя] из чего утверждал ты, что свойство не является [объектом, который можно описать] и так далее?» Сказал Хишам: «[Исходя из того], что мое действие не может быть мною [самим] или другим [человеком]. Потому что я произвожу изменения в телах и субстанциях, существующих независимо. И поскольку действие мое не существует само по себе и не может быть, чтобы действие мое было мною, [то] должно быть, что оно не я и не другой [человек]. А о другой причине сказал ты сам. Ты утверждаешь, о Абу-л-Хузайл, что движение не осязаемо и не зримо, потому что оно, по-твоему, [состоит] из того, что не может быть ощупано или увидено. Поэтому я и сказал, что признак — это не я и не другой [человек]. И довод мой за то, что [признак] не является мною и другим [человеком] — это твой довод [за] то, что [движение] не осязаемо и не зримо». Тогда замолчал Абу-л-Хузайл и не дал ответа.

И была кончина Абу Мусы ал-Фарра' [в] двести двадцать шестом году (840/1). Он был из шайхов ал-'адлиййа ⁶⁸ и крупнейших багдадских богословов.

И умер Васил б. 'Ата' — а по кунйе он прозывается Абу Хузай-фа ⁶⁹ — в сто тридцать первом году (748/9). Он шайх мутазилитов и старейшина их, и первый, кто высказал речение о положении между двух положений, и это нечестивец среди членов [мусульманской] общины, не являющийся ни верующим, ни отступником ⁷⁰. И по [Василу б. 'Ата'] были названы мутазилиты, что значит отделившиеся. Мы приводили прежде в этой книге в известиях [об] Омейядах речение мутазилитов о пяти основах ⁷¹, и это избавляет от повторения их, а также [говорили мы об этом] в наших предшествующих книгах подробно и ясно. Здесь мы привели уже известие [об] 'Амре б. 'Убайде и его кончине ⁷². Он был шайхом мутазилитов и предводителем их. Его кончина была в /105/ сто сорок четвертом году (761/2). [Однажды] 'Амр б. 'Убайд встретился с Хишамом б. ал-Хакамом, а Хишам следовал учению, что имамат — это завещание ⁷³ от Аллаха и Посланца Его, [данное] 'Али б. Абу Талибу, да будет доволен им Аллах Всевышний, а также [тем], кто последует за веком из детей его пречистых, [таких] как ал-Хасан и ал-Хусайн, и [тех], кто последует [за] днями их. А 'Амр следовал тому, что имамат — это во все времена выбор общиной. И сказал Хишам 'Амру б. 'Убайду: «Для чего создал Аллах у тебя два глаза?» Он сказал: «Для того, чтобы я смотрел ими на [то], что создал Аллах из небес, земли и прочего, и чтобы это было свидетельством для [310] меня о Нем». [Тогда] сказал Хишам: «А для чего создал Аллах у тебя слух?» Он сказал: «Чтобы слышать дозволенное и запрещенное приказ и запрет». [Тогда] сказал ему Хишам: «Для чего создал у тебя Аллах язык?» И сказал 'Амр: «Чтобы выразить им то, что в сердце моем, и обращаться к [Тому], кто вменил мне Свой приказ и Свой запрет». Сказал Хишам: «А зачем создал Аллах у тебя сердце?» Сказал 'Амр: «Чтобы эти чувства доходили до него и чтобы оно отличало полезное от вредного». Сказал Хишам: «Могло ли быть так, чтобы Аллах создал все твои чувства и не создал у тебя сердца, до которого доходят эти чувства?» Сказал 'Амр: «Нет». [Тогда] сказал Хишам: «А почему?» ['Амр] сказал: «Потому что сердце побуждает эти чувства [на деяния], любезные ему. И если уж устроил Аллах таким образом, что [чувства] самопорождаются, [то] не смог [бы] не создать для них побудителя, направляющего их к тому, для чего они сотворены, не чем иным, как творением сердца. И является оно побудителем к [тому], что они совершают, и различающим вредное и полезное. Имам занимает относительно народа такое же место, [как] сердце относительно всех чувств, ибо чувства зависят от сердца и более ни от чего, а весь народ зависит от имама и более ни от кого». И 'Амр ничем не сумел возразить.

[То], о чем мы рассказали, упомянул Абу 'Иса Мухаммад б. Харун ал-Варрак в Багдаде в сочинении своем, известном как Китаб ал-маджалис ⁷⁴. И была кончина Абу 'Исы в Багдаде на Западной стороне в месте, известном как ар-Рамла, [в] двести сорок седьмом году (861/2). У него много хороших сочинений, в том числе Китаб ал-макалат фи-л-имама и прочие умозрительные [трактаты].

Была кончина Абу-л-Хусайна Ахмада б. Йахйи б. Исхака ар-Раванди ⁷⁵ в Рахбат Малик б. Таук ⁷⁶, — сказано в Багдаде — [в] двести пятом году (820). И ему примерно /106/ сорок лет. Сочинено им сто книг и четырнадцать.

Мы рассказали в книге нашей Ахбар аз-заман о кончинах обладателей речений и людей толков, спора, мнений и сект ^77а, а также известия [о] них [самих], их спорах и различиях между толками их; а также [упомянули мы об этом] в ал-Китаб ал-Аусат — вплоть до триста тридцать второго года (943/4). Представляется нам возможность упомянуть некоторых из этих мужей в этой книге, и мы упомянем [самое] замечательное [из того, что известно] о них и о прочих факихах и знатоках хадисов. [311]

В [том году] умер Ибрахим б. ал-'Аббас ас-Сули-Писец ⁷⁷. Он был красноречивым писцом и искусным стихотворцем. Не известно среди прежних и новых писцов более способного к стихам, нежели он. В молодости своей он зарабатывал [сочинением] стихов, ездил к царям и амирам и восхвалял их, ища их щедрости.

Упомянул [некий] человек из писцов, что Исхак б. Ибрахим, брат Зайда б. Ибрахима, рассказывал ему, что он был облечен властью в ас-Саймаре и ас-Сайраване, и что Ибрахим б. ал-'Аббас [ас-Сули] был у него, направляясь в Хорасан, где [находился] ал-Ма'мун, присягнувший 'Али б. Мусе ар-Риде в качестве [восприемника] завета. Он восхвалил его стихами, упомянув в них [о] достоинствах рода 'Али и [о том] что они более прочих имеют права на халифат. Сказал [рассказчик]: Мне понравилась касида, и я попросил [Ибрахима б. ал-'Аббаса] написать для меня копию. Он сделал это, и я подарил ему тысячу динаров и отвез его на своем верблюде. И ударил рок [того], кого ударил, так что [Ибрахим б. Ал-'Аббас] возглавил диван поместий ⁷⁸ вместо Мусы б. 'Абд ал-Малика ⁷⁹. Я был одним из подчиненных Мусы. [Ибрахим б. ал-'Аббас] пожелал разоблачить [способ] управления Мусы и сместил меня. Он приказал устроить совет, и его созвали, и многое против меня [было сказано] там. Я пришел, чтобы поспорить, и стал приводить неопровержимые доводы, а [Ибрахим б. ал-'Аббас] не принимал их. И писцы высказывались в мою пользу, а он не обращал внимания на их суждения и говорил мне ругательные слова. Потом писцы принудили меня [принести] клятву в одном из дел, и я поклялся. [Тогда Ибрахим б. ал-'Аббас] сказал: «Клятва власти для тебя не клятва, потому что ты рафидит». И я сказал ему: «Позволишь [ли] приблизиться к тебе?» И он позволил мне. [Тогда] я сказал ему: «Как нетерпеливо стремишься ты погубить мою душу. И если напишу ал-Мутаваккилу о том, что слышу от тебя, то не поручусь ни за что. Я вынес /107/ все, кроме [обвинения] в ар-Рафде. Рафидит — тот, кто утверждает, будто 'Али б. Абу Талиб предпочтительнее ал-'Аббаса и что дети его [имеют] больше прав на халифат, нежели дети ал-'Аббаса». Он сказал: «Кто сказал это?» Я сказал: «Ты. И у меня [есть] [собственноручная] запись твоя об этом». И я сообщил ему о стихах. И, клянусь Аллахом, не успел я ему это сказать, как он обеспокоился. Потом он сказал: «Принеси тетрадь, что с записью твоей». [Тогда] я сказал ему: «Ну, нет. Нет, клянусь Аллахом, или пообещай мне [тем], в чем бы я тебе [312] поверил, что ты не [станешь] преследовать меня ни за что из [того] что прошло через руку мою, сожжешь эту докладную записку и не призовешь меня к расплате». [Тогда] он поклялся мне в этом, так что я поверил ему, и сжег сделанную работу. Я принес ему тетрадь, и он положил ее в туфлю свою. Я ушел, и преследования в отношении меня прекратились.

У Ибрахима б. ал-'Аббаса [есть] написанные [им же] послания и собрание избранных отрывков из его речений. Мы привели многие из них в ал-Китаб ал-Аусат. Мы выбрали речения из [самых] известных отрывков его, хотя все они являют предел совершенства: «Древле питала смута сынов своих и оросила их от жемчужин своих инкрустированных, и распростерла перед ними соблазны свои злачные, и носилась она среди них на замыслах своих простирающихся. И оттого паслись они и пребывали в безопасности, ездили верхом и были спокойны. Прошло кормление грудью, и наступило отделение. Она напоила их ядом, и пустила по молочным протокам кровь, и вскормив, [угостила] горьким. И она привела их из тердыни в узилище и от мощи к тоске, убивая, пленяя, чиня насилие и принуждение. И мало кто был водворен в смуту, обретаясь в пламени ее, кого бы она [ни] сразила, взяв за горло и сведя на нет все его ухищрения, принеся в жертву скоротечному [времени] , превратив в дрова для отлаженного [очага], в истинное поучение и ложный довод. «Это для них — позор в ближайшей жизни, а в последней для них — великое наказание» ⁸⁰. Господь твой не [поступает] несправедливо с рабами Своими».

У него [есть] хорошие стихи. Из пришедшихся по нраву стихов его, в которых не превзошел его никто из современных ему людей вежества, речение его:

У нас тьма верблюдов, от которых тесно в пространстве.
Улыбается им земля и небо.
/108/ Прежде, чем пролить нашу кровь, надо их настичь.
Прежде чем пролить их кровь, надо с нами сразиться.
Следуем мы заповедям и соблюдаем обычаи гостеприимства.
И не стремятся они к смерти.
И самая незначительная из бед для прав — это уничтожение их.

И речение его:

Однако щедрый Абу Хишам
Верен [в] сокровенном, обеспокоен отсутствием [истины]. [313]
Не нуждается он в тебе, а ты без него не обошелся.
Предстает он перед тобой вместе с бедами.

И речение его:

Ветер времени полоснул по мне —
И по моим возлюбленным.
Поразив их, время поразило и меня, когда
Увидело, [что оно] — мое время
И [те), кого сберег я для судьбы,
Становятся моими друзьями.
А кого сберег я для них самих,
Тот достался времени.
И если бы мне сказали? «Защитись
От самых горьких несчастий»,
То просил бы я защиты,
Только от братьев.

И речение его:

И если воздаст Аллах мужу по делам его,
То воздаст брату твоему, благородному, великодушному.
Запретил ты ему лгать. И словно
Ограбили тебя, ибо ограбил ты его на рассвете.
И из речения его, что должны помнить наизусть начальствующие:
Удлиняются дни, если встречают их лицом [к лицу]
Превратности их с твердостью и знанием.
Словно, идя на подмогу,
Они не окликают друга, а просто болтают.

И из [того], в чем он преуспел и в чем обошел он подобных себе, Речение его:

Орошая прежние дни и пребывая в них, словно на пастбище,
Плакал я из-за них, а теперь их же и оплакиваю.
Так и о наших [теперешних] днях будем мы сожалеть,
Когда они пройдут, [хотя] сегодня жалуемся на них.

И речение его:

/109/ Пустыня первой утешала его
В радости. Кто, поистине, утешал тебя в горести? [314]
Поистине, если придет к благородным удача, вспомнят они
[О тех], кто привечал их в грубой палатке.

И речение его:

Не упрекай меня. Поистине, забота твоя — обогатиться,
А забота моя — благородные нравы.
Как может сохранить [то,] что собрали ладони его,
[Тот], кто попробовал сладость траты.

И речение его:

Свирепый лев, если потревожишь его,
И заботливый отец, если мощен он.
Знает самое отдаленное, если богат, и не
Знает ближайшего, если обеднеет.

Ибрахим б. ал-'Аббас говаривал: «Друзья властителя подобны людям, поднявшимся на гору, а потом упавшим с нее. Наиближайший из них к погибели был тот, кто выше всех поднялся».

Ибрахим утверждал, что является родственником по материнской линии ал-'Аббаса б. ал-Ахнафа-Стихотворца.

Рассказывал Абу-л-'Аббас Ахмад б. Джа'фар б. Хамдан ал-Кади со [слов] Сулаймана б. ал-Хасана б. Махлада ⁸¹ со [слов] отца его ал-Хасана ⁸². Он сказал: Прочитал Ибрахим б. ал-'Аббас речение ал-'Аббаса б. ал-Ахнафа:

Если скажет, то не сделает, а если его попросят, то не
Расщедрится, и если упрекнут его, то не простит.
Влюбленный, когда покидает меня. И если бы он сказал мне:
«Не пей холодного», я бы не выпил.

И он сказал: «Вот, клянусь Аллахом, стихи с хорошим смыслом, простыми выражениями, приятные на слух. Не слышал я слов обильнее утонченностью, более простых в сложности и более красноречивых при беспристрастии». [Тогда] сказал ему ал-Хасан: «Слова твои, клянусь Аллахом, лучше стихов его».

И из пришедшихся по нраву стихов ал-'Аббаса б. ал-Ахнафа речение его:

Великий грех на тебе из-за любимого тобою.
И если ты обижен, то скажи: «[Это] я обидел».
Блажен, кто задремал на час среди ночи
И вкусил смежение очей.
Поистине, такой [муж] благоденствует. [315]

/110/ И речение его:

Расходуй сердце твое, о 'Аббас, опираясь
На нее, а то умрешь в тоске от любви к ней.
Если бы [жила] она в [каком-нибудь] ромейском городе,
То жил бы я только в том городе.
О [тот], кто признается в тоске своей, ибо страшится отсутствия своего,
Терпи, может быть, встретишь ты [то], что любишь, завтра.

И речение его:

Возобновил он посещения, когда предстала
[Перед] ним разлука или одна из причин ее.
Не раздавили [его], однако он —
Изгнанник, [что] наскучил любимым своим.

Рассказывал нам Абу Халифа ал-Фадл б. ал-Хубаб ал-Джумахи ⁸³. Он сказал: Рассказывал нам ар-Рийаши. Он сказал: Упомянуло сообщество жителей Басры. Они сказали: Отправились мы в хаджж. И когда шли мы по некоей дороге, то вдруг [увидели] гулама ⁸⁴, стоявшего на пути и кричавшего: «О люди, есть ли среди вас кто-нибудь из жителей Басры?» Он ⁸⁵ сказал: [Тогда] мы подошли к нему и сказали ему: «Чего ты хочешь?» Он сказал: «Поистине, господин мой, находясь в тяжелом состоянии, хочет наставить вас». И мы пошли имеете с ним и увидели человека, распростертого поодаль от дороги под деревом, не отвечавшего на расспросы. Мы сели вокруг него, он почувствовал наше [присутствие], поднял взор свой, и это едва удалось ему от слабости, и начал читать:

О чужак в доме, [далекий] от родины своей,
Одиноко плачет он о горе своем.
Всякий раз, когда охватят его рыдания,
Заползают болезни в тело его.

Потом он потерял сознание на долгое время, а мы [все] сидели вокруг него, как вдруг прилетела птица, села на вершину дерева и принялась щебетать. [Тогда] открыл молодец глаза свои и стал слушать щебетание птицы. Потом он сказал:

Преумножила печаль в сердце
Птица, плачущая на ветви.
Не хватает ей [того же], чего и мне не хватает, и она плачет.
Все мы печалимся о жилище своем. [316]

Сказал он ⁸⁶: Потом он вздохнул и отлетела душа его от [тела] его. И мы не покинули его, пока /111/ [не] омыли, [не] завернули в саван и не сотворили над ним молитвы. Когда [же] мы совершили погребение, спросили о нем гулама, и он сказал; «Это ал-'Аббас б. ал-Ахнаф».

Сообщил нам это известие Абу Исхак аз-Заджжадж ан-Нахави ⁸⁷ со [слов] Абу-л-'Аббаса ал-Мубаррада со [слов] ал-Мазини ⁸⁸. Он сказал: «Рассказывало нам сообщество из жителей Басры [то], о чем мы упомянули».

И была кончина Абу Саура Ибрахима б. Халида ал-Калби ⁸⁹ [в] двести сороковом году (854/5).

И в двести тридцать втором году (846/7) сослал ал-Мутаваккил 'Али б. ал-Джахма-Стихотворца в Хорасан. И было сказано — в двести тридцать девятом году (853/4). Мы привели известие [о] нем и о деяниях его и возвращении его после этого в Ирак и о начале его путешествия, и это в двести сорок девятом году (863/4). И когда проезжал он неподалеку от Халаба по области Киннисрин и ал-'Авасим в месте, известном как Хушубат ⁹⁰, повстречала его конница калбитов и убила его. И сказал он [о своей ссылке], [будучи] на Востоке:

Добавлена ли к ночи ночь
Или утро проливает свои лучи?
Упомянул ты людей, что живут на Дуджайле,
А как я далек от Дуджайла!

Этот 'Али б. ал-Джахм ас-Шами, вместе с отходом его от Повелителя Верующих 'Али б. Абу Талиба, да будет доволен им Аллах, и выказыванием суннизма, был природным [поэтом], способным [в сочинении] стихов, сладостным в выражениях, обильноречивым. Мы привели прежде в этой книге поношение [того], кто поносил его родословие ⁹¹, и что сказали люди о потомстве Самы б. Лу'аййа б. Талиба ⁹² и речение 'Али б. Мухаммада б. Джа'фара ал-'Алави-Стихотворца ⁹³.

Сама — из нас, а что до сынов его —
То их происхождение темное.
Люди, пришедшие к нам с родословиями своими, —
Подобны видениям грезящего.
Сказал я им такое речение Пророка, [317]
А все речения его ясные.
Если спросят тебя, а ты не знаешь, что
Сказать, то скажи: «Господь наш лучше знает».

И речение ал-'Алави о нем также:

/112/ Если бы окружил ты ан-Надра или Ма'адда ⁹⁴,
Или выбрал бы жилищем ровную пещеру,
И Замзам ⁹⁵ законом и розой,
И ал-Ахшабан ⁹⁶ пристанищем и основой,
[То] еще более отдалился бы от курайшитов
Или превратился бы просто в отпетого негодяя.

Привели мы стихи эти здесь, хотя и [случилась] предпосылка их в прежде бывшем в этой книге, ибо нам надлежало упомянуть 'Али б. ал-Джахма в дни ал-Мутаваккила и возникла у нас потребность в [этом] при упоминании стихов 'Али б. ал-Джахма и ответа ал-'Алави. И [вот] чем 'Али б. ал-Джахм ответил 'Али б. Мухаммаду б. Джа'фару ал-'Алави:

Не дал ты мне вкусить сладости справедливости
И поступил со мной самым несправедливым образом.
Оставил ты верность, зная, что в ней,
И преступил все меры.
Однако если вернусь я к правде
Сынов Хашима б. 'Абд Манафа,
То не найду себе к исцелению дороги,
Рифмами или без рифм —
Душа моя не приемлет низости,
А возвышенное не враг благородному.

[Когда находился он] в заключении, им [были сочинены] известные стихи, в смыслах которых [не было ему предшественников], и вот речение его:

Они сказали: «Ты заключен». [Тогда] сказал я: «Не вредит мне
Заключение мое. И какой отточенный |меч] не прячут в ножны?
И разве не видел ты льва, что полюбил логово свое
Из гордости, [когда] шатаются [кругом] подлые звери?
И если бы солнце не скрывалось под покровом
От очей твоих, то не светил бы ал-Фаркад ⁹⁷.
Так и огонь — скрыт в камнях, [318]
Не воспламеняется он без огнива.
И заточение, если не боишься его из-за низких дел (своих],
Отвратительных, [превращается в] благословенное возлюбленное обиталище,
Дом, обновляющий благородному благородство [его].
Приходят туда посетители, но [сам заключенный никого] не
навещает и [никуда не] торопится.
Наименьшее преимущество заточения —
Сохранять гордость свою, будучи во власти рабов».

/113/ И из [речений, в коих особенно] он проявил мастерство, это:

Други мои, сколь сладка любовь и сколь горька!
Она научила меня сладкому в ней и горькому.
Высказываем мы друг другу уважение, [но] видели ли вы,
Как один столь нежно жалуется, а другой столь непреклонен в разрыве?
Глаз любящего выдает все для тайны его,
Особенно, если текут [из него] слезы.

И из избранных речений его:

Несправедливая лишила меня покрова
И пошла прочь, обливаясь слезами.
Нарушила ты договор
Наш непродолжительный, и это самое черное из твоих дел.
И как договор с тобой может быть долог?
Отреклась она от [того], что увидела на голове моей, и сказала:
«Седина ли [это] или нанизанный жемчуг?»

Я сказал: «Первое видишь ты». Она сказала:

«[Это] чудо по силам опечаленному».
От моей печали не помогают
Соболезнование и приветствие.
Дело, погубившее меня сединой —
Поистине, великое дело [приключившееся со мной].
Нет у меня, даже если я утешусь, [ничего], кроме
Покорности благородной [красавице] и разумного сердца.

И вот еще хорошие стихи:

Это душа, которую я не заставлял претерпевать:
У судьбы дни неправедные и справедливые. [319]
И последствия благого страдания — благи,
И самые благородные душою мужи — те, что благосклонны.
Нет позора, если уйдет от мужа благополучие,
Но позор ему, если прекратится вежество.
И что [есть] деньги, как не потеря, если оставил ты их,
И добыча, если отдал ее ты поспешно?

И вот славное речение его об ал-Мутаваккиле, в котором он приносит извинение:

Поистине приниженные просьбы и извинения —
Тяжелая участь для независимого.
По справедливости [это], когда принуждает [к] тому [не] муж,
А быстротечная судьба.
Так прояви милость к просящему, покорному, [который]
Признает свою вину и смиряет гордость ради извинений.
/114/ Если воздержишься ты, будучи благодетельным, я буду первым,
Кто воздержит от великих грехов.
Или накажи, ведь ты лучше знаешь об Аллахе,
И наказание от тебя — не позор.

И явил он мастерство в речении, [сказанном], когда его сковали:

И сказал я ей, а слезы льют дождем,
И огонь страсти сердце прожигает:
«Не пугайся. Разве оковы видишь ты?
Поистине, ножные браслеты мужчин — оковы их».

Был язык его обилен, и мало кто уберегся от него. Отворачивался от него Мухаммад б. 'Абдаллах ⁹⁸, и он попросил защиты от него у Васифа ат-Турки ⁹⁹, и тот уладил дело с [Мухаммадом б. 'Абдаллахом]. Затем ухудшилось [отношение] Васифа к нему, и он попросил защиты от него у Мухаммада б. 'Абдаллаха и написал ему:

Слава Аллаху! Благодарю.
Сердца наши в руках Его.
Стал амир заступником
От заступника моего к нему.

Принадлежат ему редкостные стихи и известные пословицы. Мы избрали из них самое предпочтительное и ограничились этим. [320]

Оплакало ['Али б. ал-Джахма] сообщество стихотворцев после убиения его, среди них Абу Са'ид. И он сказал:

Пролей слезы и избегни покоя,
И старайся не нарушить своей страсти.
Скажи: «Поистине, пещера бану лу'айй ¹⁰⁰
Стала в Сирии опрокинутой, пораженной.
Соболезнование, о бану джахм б. бадр ¹⁰¹!
[Ведь] повстречали вы ужасное несчастье.
Если бы знала судьба,
Что вы повстречали, то заплакала бы кровью.
Покрывает земля вдов и сирот.
И [того], кто устраивал вечную весну,
Молодца, бывшего стрелами для врагов
И львом, бесстрашным, неприступным».

Он сказал ¹⁰²: В двести сорок третьем году (857/8) был исход ал-Мутаваккила из Дамаска в Сурра ман Ра'а, и было между исходом его из нее и возвращением его в нее три месяца и семь дней. И об исходе его говорит Йазид ал-Мухаллаби ¹⁰³ длинные стихи, из которых избрали мы речение его:

Думаю я, что Сирия завидует Ираку.
Если решил имам удалиться.
И если оставишь ты Иракскую землю и жителей ее,
То испытуема будет красавица разводом.

И когда остановился он в Дамаске, [то] не пожелал проживать в городе из-за скопления там воздуха Гуты ¹⁰⁴ /115/ и поднимающихся с вод ее паров. [Тогда] остановился он в Каср ал-Ма'мун, и это между Дараййа' ¹⁰⁵ и Дамаском на [расстоянии] часа [езды] от города, в возвышенной местности, и это место в Дамаске, возвышающееся над городом и большей частью Гуты. [Оно] известно как Каср ал-Ма'мун до этого времени, и это год триста тридцать второй (943/4).

Упомянул Са'ид б. Накис ¹⁰⁶. Он сказал: Стоял я перед ал-Мутаваккилом в шатре его в Дамаске, как вдруг возмутились воины, собрались и принялись шуметь, требуя жалования. Затем дошли они до обнажения оружия и метания стрел. Я обернулся [и] увидел стрелы, летящие по галерее. [Тогда ал-Мутаваккил] сказал мне: «О Абу Са'ид, позови ко мне Раджу ал-Хадари ¹⁰⁷. И я позвал его. [321] [Тогда] халиф скачал ему: «О Раджа', разве ты не видишь, ради чего выступили эти? [Так] каково твое мнение?» И он сказал: «О Повелитель Верующих, во время этой поездки я опасался подобного этому, и я советовал то, что советовал относительно откладывания этого. Деньги Повелителя Верующих [принадлежат] ему». И сказал [халиф]: «Оставь [то], что прошло, и скажи, каково теперь твое мнение». Он сказал: «О Повелитель Верующих, [надо] выдать жалование». И он сказал ему: «[Ведь] это то, чего они хотели. И известно, вместе с тем, ради чего они выступили». Он сказал: «О Повелитель Верующих, прикажи это. Поистине, мнение [будет высказано] после этого». [Тогда ал-Мутаваккил] приказал 'Убайдаллаху б. Йахйе выдать им жалование. Когда [же] вынесли деньги и начали их раздавать, вышел Раджа' и сказал: «Прикажи теперь, о Повелитель Верующих, бить в барабан для выступления в Ирак. [Тогда] они не возьмут ничего из [того], что им вынесли». И он сделал это. [Тогда] люди оставили жалование и вернулись, так что выдающий догонял [какого-либо] мужа, чтобы выдать ему жалование.

Сказал Са'ид: Тюрки решили, что убьют ал-Мутаваккила в Дамаске, но [этот] замысел им не удался из-за Буги ал-Кабира. [Тогда] подстроили [так, что] удалили [Бугу] от [халифа] и подбросили в шатер ал-Мутаваккила грамоты, в которых говорилось: «Поистине, Буга замыслил убить Повелителя Верующих. А свидетельствовать об этом будет [то], что он поедет в такой-то день со своей конницей и пехотой и обскачет /116/ с края лагерь свой. Потом он возьмет нескольких слуг-персов, они пойдут к [халифу] и убьют его. [Тогда] прочитал ал-Мутаваккил грамоты и опешил от [того], о чем они сообщали. И запало в сердце его [подозрение] против Буги. Он пожаловался на это ал-Фатху, рассказал ему о деле Буги и нападении на него и посоветовался с ним об этом. [Тогда] он сказал: «О Повелитель Верующих, поистине, [тот], кто написал грамоты, указал на определенное названное им время, когда муж этот объедет границы стана своего и осмотрит стороны его. После этого дело прояснится. Я считаю, что нам следует обождать. Если это указание окажется правильным, посмотрим, что нам делать, а если окажется ложным [то], о чем там написано, то хвала Аллаху».

И стали постоянно подбрасывать грамоты в виде предупреждения. Ведь [те], кто писал их, [были] связаны присягой, требовавшей искренности и правды. Когда [же] поняли они, что поверил им халиф, и [когда] стал он неотступно думать о том деле, [322] написали они грамоты и подбросили их в шатер Буги. В них говорилось: «Сообщество гуламов и тюрок решило убить халифа среди стана его. Они обдумали это, сговорились [между собой] и условились что явятся с такой-то стороны и такой-то стороны. Аллах, Аллах охрани Повелителя Верующих и защити его в эту ночь с этих сторон, которые ты укрепишь собою и [теми], кому доверяешь. Мы проявили преданность и сказали правду».

И они стали подбрасывать [такие] грамоты в изобилии и твердить [о необходимости] оберегать халифа.

Когда [же] Буга обратил внимание на [эти грамоты] и стали они следовать одна за другой, поверил [он], что написанное ему — правда, принимая во внимание [то], что было прежде. И когда наступила [та] ночь, о которой они говорили, собрал он войска свои, приказал им при оружии сесть на коней и повел их в [то] место, которое было упомянуто. Заслонил он ал-Мутаваккила и встал там на страже. Известие [об этом] достигло ал-Мутаваккила, и он не усомнился, что написанное ему — правда. [Тогда] стал он ждать, кто придет к нему и убьет его. Не спал он всю ночь, отказываясь от еды и питья, и пребывал и в таком состоянии до раннего утра. И Буга стерег его, а ал-Мутаваккил [думал] обратное. Он обвинил Бугу и устрашился деяния его.

Когда [же] решил ал-Мутаваккил уйти, [то] сказал ему: «О Буга, вознегодовала душа моя против пребывания твоего со мною. Решил я перепоручить тебе эти угодья, оставив за тобою бывшие у тебя /117/ жалование, дары, яства, вспомоществование и прочее». [Тогда] он сказал: «Я раб твой, о Повелитель Верующих, [так] делай, что желаешь, и приказывай мне, что хочешь». И [ал-Мутаваккил] оставил [Бугу ал-Кабира] в Сирии и ушел. [Потом] сотворили с ним маула [то], что сотворили. Не знал ал-Мутаваккил сути [этого] замысла, и никто из них не чувствовал подвоха в этом, пока все не сбылось

[Са'ид б. Накис] сказал: Когда решил Буга ас-Сагир ¹⁰⁸ убить ал-Мутаваккила, позвал Багира ат-Турки ¹⁰⁹, которого он пригрел и продвинул [по службе] и чей родник наполнил он наградами. И был [Багир] отважным, безрассудным. [Буга] сказал ему: «О Багир, ведома тебе любовь моя и расположение мое к тебе, мое ласковое с тобой обращение и [оказанные] тебе благодеяния. И, поистине, стал я для тебя таким, против чьего приказа не возражают и чьей любви не избегают. Я хочу приказать тебе нечто — [так] скажи мне, [323] [лежит] ли к этому твое сердце?» И [Багир] сказал: «Ты знаешь, как я поступлю. Прикажи [же] мне, и я сделаю это». [Буга] сказал: «Поистине, сын мой Фарис ¹¹⁰ переиначил деяния мои и решил убить меня и пролить кровь мою. Мне доподлинно это известно». [Багир] сказал: «[Так] чего ты от меня хочешь?» [Буга] сказал: «Я хочу, чтобы он вошел ко мне завтра. И знаком между нами [будет], если положу я шапку мою на землю. И если я положу ее на землю, убей его». Он сказал: «Да. Однако боюсь я, что засомневаешься ты или [же] найдешь [что-либо] в душе своей против меня». [Буга] сказал: «Да охранит тебя Аллах от этого». И когда вошел Фарис, был тут и Багир, и приготовился он нанести удар. Он все смотрел, положит [ли] Буга, шапку свою, но [тот] не сделал этого, и подумал он, что [Буга] забыл, и [тогда] мигнул ему глазом, [мол], делать ли мне? [Буга] сказал: «Нет». И когда он не увидел знака, а Фарис ушел, Буга сказал ему: «Знай, что я подумал о [том], что он молод и что он сын мой, и решил пощадить его на этот раз». [Тогда] сказал ему Багир: «Я слушал и повиновался, а тебе лучше знать. В том, как ты устроил и рассудил — благо для него». Потом [Буга] сказал [Багиру]: «А вот дело более важное. Сообщи мне, будешь ли ты в нем [участвовать]?» Он сказал ему: «Говори, что же мне исполнить». Он сказал: «Знаю я достоверно, что брат мой Васиф замышляет против меня и против товарищей моих. Поистине, завидует он нам и решил убить нас, погубить и самому [вершить] дела». Багир сказал: «Что же ты хочешь, чтобы я сделал с ним? Буга сказал: «Сделай это, когда он придет ко мне /118/ завтра. Знак — когда сойду я с молитвенного коврика, на [котором] буду сидеть. И если ты увидишь, что я сошел с этого коврика, то опусти меч на [Васифа] и убей его». Он сказал: «Повинуюсь». И когда пришел Васиф к Буге, прибыл и Багир и встал на изготовку. Но не увидел он знака, и Васиф поднялся и ушел. [Са'ид б. Накис] сказал: [Тогда] сказал ему Буга: «О Багир, я подумал, что он брат мой и что я заключил с ним договор и поклялся ему. [Поэтому] не осмелился я исполнить то, что замыслил». И [Буга] наградил [Багира] и [много] дал ему. Потом он продолжительное время не разговаривал с ним, [наконец] позвал его и сказал: «О Багир, настала нужда большая, нежели та, что была прежде. [Так] каково сердце твое?» [Багир] сказал: «Сердце мое согласно желаниям твоим. Скажи [же], чего желаешь, и я сделаю это». И [Буга] сказал: «Мне доподлинно известно, что этот ал-Мунтасир замышляет против меня и [против] других и намерен убить нас. Я хочу убить его. Примешь [324] ли ты участие в этом [деле?]» [Тогда] задумался Багир, поник головой и через некоторое время сказал: «из этого ничего не выйдет». [Буга] сказал: «Отчего же?» [Багир] сказал: «[Разве можно] убить сына, [пока] жив отец? Значит, ничего у вас не получится, и отец его убьет всех за него». [Буга] сказал: «Что же ты думаешь?» [Багир] сказал: «Сначала начнем с отца и убьем его, а с отроком проще справиться». И [Буга] сказал ему: «Горе тебе, [неужели] такое можно совершить и такое замыслить?» [Багир] сказал: «Да, я сделаю это. Войду к нему и убью его». [Тогда Багир] стал твердить [Буге]: «Нам ничего другого не остается». Потом сказал ему: «Войди следом за мной, когда я [буду] убивать его, а не то — убей меня и опусти на меня меч свой и скажи: «Он хотел убить господина своего». [Тогда] понял Буга, что [Багир] убьет халифа и обратился к нему, с тем чтобы устроить убийство ал-Мутаваккила.

В двести сорок седьмом году умерла Шуджа', мать ал-Мутаваккила, и ал-Мунтасир молился над ней. Это [было] в месяце раби' ал-ахар ¹¹¹.

Потом был убит ал-Мутаваккил после смерти ее через шесть месяцев, в ночь [на] среду, в третьем часу, прошедшем от ночи, и это [когда] от шаввала двести сорок седьмого года прошли три [ночи] (10.12.861). [Было] сказано: на четыре [ночи], прошедших от шаввала [двести] сорок седьмого года (11.12.861). И было рождение его в Фам ас-Силх ¹¹².

Рассказывал ал-Бухтури. Он сказал: Собрались мы однажды ночью вместе с /119/ сотрапезниками в собрании ал-Мутаваккила и вспомнили [рассказы о] мечах. [Тогда] сказал один из [тех], кто присутствовал: «Достигло меня, о Повелитель Верующих, что у [некоего] мужа из жителей Басры оказался меч, которому нет равного и подобного которому не видано». И повелел ал-Мутаваккил [послать] грамоту наместнику Басры с требованием купить его, сколько бы он [ни] стоил. Послания были отправлены по ал-бариду, и прибыл ответ наместника Басры [о том], что меч купил [некий] муж из жителей Йемена. [Тогда] приказал ал-Мутаваккил послать [грамоты] в Йемен о поисках меча и покупке его. И послания об этом были отправлены.

Сказал ал-Бухтури: [Были] мы однажды у ал-Мутаваккила, как вдруг вошел к нему 'Убайдаллах б. Йахйа, и с ним [был] меч. Он сообщил, что [меч] купили у хозяина его в Йемене за десять тысяч дирхамов. [Тогда] ал-Мутаваккил обрадовался обретению его и [325] восхвалил Аллаха за то, что Он облегчил дело это, извлек [меч] из ножен и восхитился им. Каждый из нас заговорил [о том], о чем хотел. [Ал-Мутаваккил] положил [меч] под складки [покрывала] ложа своего, и когда наступило утро, сказал ал-Фатху: «Найди для меня гулама, в отвагу и смелость которого ты веришь, и вручи ему этот меч, чтобы он стоял с ним над головою моей и не расставался со мною [ни на один] день, пока я буду восседать». Сказал [ал-Бухтури]: И не [успел] он закончить слова [свои], как пришел Багир ат-Турки, и ал-Фатх сказал: «О Повелитель Верующих, это Багир ат-Турки, о котором мне говорили, что он храбр и отважен. Он годится для [того], чего хочет Повелитель Верующих». [Тогда] позвал его ал-Мутаваккил, вручил ему меч и приказал сделать [то], чего ему хотелось, и повелел, чтобы его повысили степенью и удвоили ему жалование. Сказал ал-Бухтури: И, клянусь Аллахом, не обнажался меч этот и не выходил он из ножен своих с [тех] пор, как [халиф] вручил его [Багиру], кроме как в [ту] ночь, когда ударил его Багир этим мечом.

Сказал ал-Бухтури: Видел я, как [случилось] с ал-Мутаваккилом в ночь, когда он был убит, удивительное. [Среди прочего] упомянули мы о высокомерии и гордости, свойственным царям, и принялись рассуждать о том на все лады, а [халиф] отрекся от этого. Потом обратил он лик свой к кибле, пал ниц и посыпал лицо свое прахом в [знак] покорности Аллаху, Велик Он и Славен. Потом взял он [пригоршню] этого праха и посыпал им бороду и голову свои. И сказал он: «Поистине я — раб Божий, и [тот], кто вышел из праха, достоин скромности, а не гордыни». /120/ Сказал ал-Бухтури: [Тогда] я счел это дурным предзнаменованием, и мне не понравилось, что [ал-Мутаваккил] рассеял пыль у себя на голове и бороде. Потом он сел пить [вино], и когда оно возымело на него свое действие, присутствовавшие певцы запели мелодию, которая ему понравилась. Потом повернулся он к ал-Фатху и сказал:«О Фатх, [из тех], кто слышал этот напев из [уст] Мухарика ¹¹³, никого не осталось кроме меня и тебя». Потом разразился он плачем.

Сказал ал-Бухтури: [Счел я] дурным предзнаменованием плач его и сказал [себе]: «Это второе». И так [продолжалось], пока не пришел слуга из слуг Кабихи ¹¹⁴, и с ним узел, а в нем подарок, посланный [халифу] Кабихой. [Тогда] сказал ему посланец: «О Повелитель Верующих, говорит тебе Кабиха: «Я сделала этот подарок для Повелителя Верующих, и он мне понравился, и я послала его [326] тебе, чтобы ты надел его». Сказал [ал-Бухтури]: Оказалось, что в [узле] была красная куртка, подобной которой я до этого не видывал, и красное шелковое покрывало, словно оно из парчи, по тонкости своей дабикское ¹¹⁵.

Сказал [ал-Бухтури]: И ал-Мутаваккил надел [куртку] и завернулся в покрывало. Сказал ал-Бухтури: [Тогда] я решил поспешно [рассказать] что-нибудь занимательное, что послужило бы причиной [к тому], чтобы я забрал [себе] покрывало. Тем временем ал-Мутаваккил поворотился, и покрывало на нем завернулось, ал-Мутаваккил потянул его и порвал от края до края. Сказал [ал-Бухтури]: [Тогда халиф] взял [покрывало], свернул его, вручил слуге Кабихе, который принес подарок, и сказал: «Скажи ей: «Сохрани это покрывало у себя, чтобы было оно мне саваном по кончине моей». [Тогда] сказал я в душе моей: «От Аллаха мы и к Нему возвращаемся. Клянусь Аллахом, закончился срок».

И ал-Мутаваккил сильно опьянел. Сказал [ал-Бухтури]: Было в обычае у него, что если наклонится он в опьянении своем, поддержит его слуга, стоящий в головах его. Сказал [ал-Бухтури]: Пока мы [пили], миновало три часа ночи, как вдруг ворвался [в халифские покои] Багир, а с ним десятеро тюрок. [Лица их] закрыты были покрывалами, и мечи в руках их сверкали в свете свечей. Они набросились на нас, кинулись к ал-Мутаваккилу, и Багир, а с ним другой тюрок, поднялся на [халифское] ложе. [Тут] крикнул им ал-Фахи: «Горе вам! [Это] господин ваш!» И когда увидели их гуламы и присутствовавшие собеседники и сотрапезники, разлетелись они кто куда, и в покоях не осталось никого, кроме ал-Фатха, который сражался [с тюрками], не подпуская их [к халифу]. Сказал ал-Бухтури: Услышал я крик ал-Мутаваккила, когда ударил его Багир в правый бок мечом, который ал-Мутаваккил вручил ему, и рассек [халифа] до пояса. Потом [Багир] нанес другой удар — с левого бока — и совершил подобное этому. /121/ Кинулся ал-Фатх, [чтобы] помешать им, но один из [тюрок] вонзил меч, бывший у него, [ал-Фатху] в живот, и [меч] вышел из спины его, а [ал-Фатх стоял] терпя, не пошатнувшись и не пошевелившись. Сказал ал-Бухтури: Не видел я никого, [кто] был [бы] сильнее душой или благороднее, нежели он. Затем он бросился на ал-Мутаваккила, и они вместе умерли. [Потом] их завернули в ковер, на котором убили, и оттащили в сторону. И пролежали они так всю ночь и большую часть дня, пока не утвердился халифат [в руках] [327] у ал-Мунтасира. [Тогда] он приказал, и их похоронили вместе. Говорили, что Кабиха завернула [ал-Мутаваккила] в то самое разорванное покрывало.

Буга ас-Сагир озлобился против ал-Мутаваккила. А ал-Мунтасир привлек [к себе] сердца тюрок. Утамиш ¹¹⁶, гулам ал-Васика, был с ал-Мунтасиром, и поэтому ал-Мутаваккил его ненавидел. Утамиш привлекал сердца тюрок к ал-Мунтасиру. 'Убайдаллах б. Хакан ¹¹⁷-вазир и ал-Фатх б. Хакан отстранились от ал-Мунтасира. [Они] склонялись к ал-Му'таззу и разжигали сердце ал-Мутаваккила против ал-Мунтасира. И ал-Мунтасир привлек к себе всякого тюрка, удаленного ал-Мутаваккилом. [Тогда] склонил он к себе сердца тюрок и многих других ферганцев и ал-ашрусиййа, пока не случилось то, о чем мы поведали.

Об убийстве ал-Мутаваккила было упомянуто и иное. Рассказ наш мы специально избрали для этого места, ибо приведен он в самых ясных и подходящих к случаю выражениях. Мы привели все, что говорилось об этом, в ал-Китаб ал-Аусат, и это избавляет от повторения в этой книге.

Не был ал-Мутаваккил более радостным, нежели в день, когда он был убит. Поднялся он в тот день бодрым, веселым и радостным и сказал: «Словно ощущаю я, как движется кровь моя по жилам». И в тот день ему пустили кровь. Он велел привести сотрапезников и забавников. Усилилась радость его и умножилась веселость, но обернулась эта веселость печалью, а радость — горем. [Так] кто же обманется миром этом, и успокоится в нем, и поверит коварству и превратностям его, как не ослепительный невежда? Поистине, это дом, где не длится благоденствие, где не бывает полной радости и где не пребывает в безопасности стерегущийся. [В мире этом] горе связано с радостью, лихо со счастьем и благоденствие с бедой. А после наступает погибель. И вместе с благоденствием его — несчастье, и вместе с радостью его — печаль, и вместе с приятным — отвратительное, и вместе со здоровьем — /122/ болезнь, и вместе с жизнью — смерть, и вместе с радостями — го-рести, и с наслаждениями — напасти. Сильный в нем унижен, могучий — пренебрежен, богатый — разорен, великий — ограблен. И не уцелеет никто, кроме Живого, Который не умирает, и не преходит Царствие Его, и Он Могуч, Мудр. Об этом говорит в касиде своей ал-Бухтури, [и] о вероломстве ал-Мунтасира с отцом своим и [о том, как] он погубил его: [328]

Восприемник ли завета выпестовал коварство —
Вот что удивительно — или завет был
Передан [тому, кто] поступил с ним недолжно.
И не продлились [дни] оставшегося, наследие которого миновало,
И не вынесли призыв этот минбары ¹¹⁸.

Были дни ал-Мутаваккила прекрасны, благословенны и [отличались] благоденствием жизни. Восхваляли их именитые люди и простонародье, радуясь им [как] дням счастья, а не горя, и об этом сказал один из них: «Халифат ал-Мутаваккила был лучше безопасного пути, низкой цены, желаний любви и дней юности». Взял этот смысл некий стихотворец и сказал:

Пребывание твое с нами желаннее нам,
Чем невысокая цена и безопасный путь,
И ночи любви, соединенные
С прелестью дней прекрасной юности.

Сказал ал-Мас'уди: И [было] сказано, что не было трат в век из веков или во время из времен, подобных [тратам] в дни ал-Мутаваккила.

Говорят, что [ал-Мутаваккил] истратил на ал-Харуни ¹¹⁹, ал-Джаусак и ал-Джа'фари более ста тысяч дирхамов, [и] это наряду с [содержанием] множества маула, воинов и аш-шакариййа ¹²⁰, обилием их жалований и тех наград и подарков, что получали они каждый месяц.

Говорят, что было у [ал-Мутаваккила] четыре тысячи наложниц, которых он всех познал. Он умер, и в хранилищах казны находилось четыре тысячи тысяч динаров и семь тысяч дирхамов. И не известен ни один [человек] /123/ в ремесле своем, [работавший] серьезно или играючи, который бы [не] наслаждался при правлении его и [не] был бы счастлив в дни его, и который бы не получил обильную долю богатств [ал-Мутаваккила].

Упомянул Мухаммад б. Абу 'Аун ¹²¹. Он сказал: Был я в собрании ал-Мутаваккила 'ала-л-Лаха в день Науруза, а у него Мухаммад б. 'Абдаллах б. Тахир и перед ним ал-Хусайн б. ад-Даххак ал-Хани-стихотворец. И ал-Мутаваккил сделал знак [стоявшему] у головы его красивому слуге, чтобы он наполнил чашу ал-Хусайна и приветствовал его амбровым яблоком. И [слуга] исполнил это. Потом повернулся ал-Мутаваккил к ал-Хусайну и сказал: «Скажи об этом байты». И [тот] принялся говорить: [329]

И словно белой жемчужиной, приветствовал он розовой амброй,
Одеянием своим розе подобной.
Всякий раз, когда он приветствует,
Останавливается он глазами своими, призывающими беззаботного к страсти.
Пожелал я испить глоток из ладоней его,
Напоминающих мне забытый мною завет.
Поил Аллах [целый] век, и не прилег я [ни] на час
Ночью, разве что с возлюбленным, когда обещал ему.

Сказал ал-Мутаваккил: «Хорошо ты [изрек]. Выдать за каждый байт [по] сотне динаров». [Тогда] сказал Мухаммад б. 'Абдаллах: «Поистине, он ответил и был быстр, упомянул и причинил боль. И если бы ни [одна] рука не соперничала с рукою Повелителя Верующих, я бы умножил вознаграждение его, [богатством] новым и прежним». Тогда сказал ал-Мутаваккил: «Выдать за каждый байт [по] тысяче динаров».

Сказал [Мухаммад б. Абу 'Аун]: Передают, что когда привели Мухаммад б. ал-Мугиса к ал-Мутаваккилу, [тот] уже велел принести плаху и топор. [Халиф] сказал ему: «О Мухаммад, что призвало тебя к неповиновению?» Он сказал: «Несчастье, о Повелитель Верующих. Ты — тень Аллаха, протянутая между ним и между тварями Его. И поистине, у меня о тебе две мысли. Быстрее другой [находит путь] в сердце мое [та мысль, что] более достойна тебя. Это — прощение раба твоего». И он принялся говорить:

Пожелали люди, чтобы ты сегодня убил меня.
[О] имам праведного пути, прощение свободному более пристало.
Разве же я гора греха?
А прощение твое украшается светом пророчества.
/124/ Уменьшился грех мой от прошения твоего [до] малости.
[Так] пожалуй мне свою добродетель, ведь дар твой ею исполнен,
Ибо ты лучший [из] стремящихся к возвышенному
И совершишь ты наилучшее из дел.

[Тогда] сказал ал-Мутаваккил: «Я поступлю наилучшим образом. Я облагодетельствую тебя. Возвращайся в дом свой». Сказал Ибн ал-Мугис: «О Повелитель Верующих, Аллах знает, кому поручить посланничество свое».

И когда убит был ал-Мутаваккил, оплакивали его стихотворцы. И из [тех], кто оплакивал его, 'Али б. ал-Джахм. Он сказал в касиде своей: [330]

Рабы Повелителя Верующих убили его.
Величайшая из напастей царей — рабы их.
Бану хашим, терпение, [ведь] каждую беду
Сотрет на лице времени новая.

И говорит о нем Йазид б. Мухаммад ал-Мухаллаби в длинной касиде:

Пришла к нему смерть, а глаз спал.
Разве [прежде] не приходила к нему смерть и не стремились к нему копья?
Подняли тебя мечи [тех], ниже которых нет никого,
И выше тебя только Единый, Вечный.
Халиф, не получил он [того], что [без труда] досталось другому,
И не терял подобный ему ни духа, ни тела.

И о нем говорит некий стихотворец:

Ночью двинулась к нему смерть его,
Когда отпустил он своих любимцев и заснул.
[Тогда] сказала [смерть]: «Встань». И он встал. И скольких [она] поднимала
Обладателей царства на погибель, и они вставали.
И о нем говорит ал-Хусайн б. ад-Даххак ал-Хали':
Поистине, не были ни к кому ночи благосклонны —
Только к нему были они благосклонны, а потом немилостивы.
Разве не видел ты, что свершил рок
С хашимитом и ал-Фатхом б. Хаканом?

Упомянул 'Али ал-Джахм. Он сказал: Когда перешел халифат к Повелителю Верующих Джа'фару ал-Мутаваккилу 'ала-л-Лаху, люди [стали] подносить ему дары по достаткам своим, и подарил ему Ибн Тахир подарок, в котором [было] двести рабов и рабынь и среди прочих — девушка, которую звали Махбуба ¹²². /125/ Она принадлежала [некоему] мужу из жителей ат-Та'ифа, [который] образовал, обучил и наставил ее в [различных] науках. Она говорила стихи, перекладывала их на музыку и пела под лютню. Она разбиралась во всем, в чем разбираются ученые люди. Ее положение при ал-Мутаваккиле возвысилось, и она заняла в сердце его великое место, и никто не разделял его с нею. Сказал 'Али: Однажды я вошел к [халифу] для сотрапезничества. И когда я уселся, он поднялся и вошел в один из покоев. Потом вышел, смеясь, и сказал мне: [331] «Горе тебе, 'Али, я вошел и увидел, [что одна] певица написала у себя на щеке мускусом «Джа'фар». Ничего прекраснее этого я не видывал. Скажи об этом что-нибудь». [Тогда] я сказал: «Господин мой, [сказать] мне одному или мне и Махбубе?» Он сказал: «Нет, тебе и Махбубе». Сказал ['Али]: [Тогда] она велела принести чернильницу и бумагу. И превзошла она меня в [сочинении стихов]. Потом взяла лютню, стала напевать, перебирая [струны], и сочинила для [халифа] напев и долго над [этим напевом] смеялась. Потом сказала: «О Повелитель Верующих, позволишь ли мне?» Он ей позволил, и она запела:

[О] написавшая на щеке мускусом «Джа'фар»,
В душе моей остался след мускуса.
Если оставила она след мускуса на щеке своей,
То [и] в сердце моем оставила она строки страсти.
О невольник, чей господин остается
Повинующимся ему тайно и явно!
О глаз мой! Кто видел подобного Джа'фару!
Да изольет Аллах на Джа'фара поток благодеяний.

Сказал 'Али: «Смешались мысли мои, словно не помнил я ни одной буквы из стихов». Сказал ['Али б. ал-Джахм]: [Тогда] сказал мне ал-Мутаваккил: «Горе тебе, 'Али, что я тебе приказывал?» И я сказал: «О господин мой, уволь меня. Клянусь Аллахом, [стихи] улетучились из ума моего». И [халиф] все попрекал меня этим и стыдил, пока [не] умер.

Сказал 'Али: Вошел я также, чтобы сотрапезничать с ним, и он сказал мне: «Горе тебе, 'Али, знаешь ли ты, что я рассердился на Махбубу, приказал ей не выходить из своих покоев, запретил слугам входить к ней и отвратился от речей ее?» [Тогда] я сказал: «О господин мой, если ты сегодня на нее рассердился, то помирись с ней завтра, и Аллах продлит радость Повелителя Верующих и удлинит жизнь его». Сказал ['Али]: [Тогда ал-Мутаваккил] долго молчал, потом сказал сотрапезникам: «Уходите». И приказал убрать вино, и его убрали. Когда [же] наступил /126/ следующий день, я вошел к нему, и он сказал мне: «Горе тебе, 'Али, вчера я видел во сне, будто я помирился с ней». [Тогда] сказала девушка по имени Шатир, стоявшая перед ним: «Клянусь Аллахом, я только что слышала в ее покоях [какой-то] шум, [и] не знаю, отчего он». И [ал-Мутаваккил] сказал мне: «Вставай, горе тебе, надо нам посмотреть, что там». И он [332] встал босым [как был], а я последовал за ним, мы приблизились к покоям ее. Оказалось, что она бренчит на лютне и что-то напевает будто сочиняя напев. Потом она возвысила голос свой и запела:

Брожу я по дворцу, никого не зная.
Жалуюсь ему, а он не говорит со мной,
Словно высказала я неповиновение.
И нет покаяния, [которое] спасло [бы] меня.
[Так] кто заступится за нас перед царем,
[Который] поссорился со мной, потом помирился.
А то [вдруг], когда вернется к нам утро,
Вернется [царь] к обиде своей и обойдется со мной сурово.

Сказал ['Али]: [Тогда] ал-Мутаваккил в восторге захлопал в ладоши, и я захлопал вместе с ним. [Потом] он вошел к ней, а она принялась целовать его ногу и посыпать щеки свои пылью и [не прекращала этого], пока он [не] взял ее за руку и мы [не] вернулись [в халифский покой], а она третья среди нас.

Сказал 'Али: И когда ал-Мутаваккил был убит, [Махбубу] и многих [других] невольников передали Буге ал-Кабиру. Однажды я вошел к нему для сотрапезничества. [Тогда] он приказал убрать занавес и повелел певицам, и они [торжественно] явились в украшениях и дорогих нарядах. Пришла и Махбуба без украшений и дорогих нарядов, в белом, и села, потупившаяся и печальная. [Тогда] сказал ей Васиф: «Пой». Сказал [ 'Али]: А она стала отговариваться. Он [же] сказал: «Заклинаю тебя». И приказал [принести] лютню, [которую] положили ей на колени. Видя, что пения не избежать ¹²³, она оставила лютню на коленях своих, потом запела, [играя] на ней песнь, которую не сочинила она заранее:

Как [может быть] сладостна мне жизнь,
[Если] нет в ней Джа'фара,
Царя, [которого] видела я
В благоденствии, [а теперь вижу] погребенным?
Всякий от заботы
И болезни своей исцеляется,
Кроме Махбубы. Она
С радостью купила бы смерть
За все свое достояние,
Чтобы быть похороненной. [333]

/127/ Сказал ['Али]: [Тогда] разгневался на [Махбубу] Васиф и приказал заключить ее в тюрьму, и ее заключили в тюрьму. Больше я [Махбубу] не видел.

Сказал ал-Мас'уди: Умерло в халифат ал-Мутаваккила много ученых, передатчиков преданий и знатоков хадисов. Из них 'Али б. Джа'фар ал-Мадини ¹²⁴ в Самарее в понедельник трех [ночей], оставшихся от зу-л-хиджжа двести тридцать четвертого года (24.01.846), и ему [было] семьдесят два года и [несколько] месяцев. Разошлись по поводу года, когда умер Ибн ал-Мадини. Сообщили мы прежде в этой книге год, когда, согласно некоторым сведениям, он скончался ¹²⁵.

В этом году умер Абу-р-Раби' б. аз-Захрани ¹²⁶.

Разошлись по поводу года, когда умер Йахйа б. Ма'ин. Некоторые согласны [с тем], что сообщили мы в этой книге ¹²⁷, а некоторые полагают, и [таких] большинство, что он умер в двести тридцать третьем году (846/7). Прозывается он по кунйе Абу Закариййа', маула бану мурра. Достиг он возраста семидесяти пяти лет и [несколько] месяцев, [умер] в Медине.

И [было] сказано, что в этом году была кончина Абу-л-Хасана 'Али б. Мухаммада ал-Мада'ини ал-Ахбари. И [было] сказано, [что] он умер в дни ал-Васика в двести двадцать восьмом году (842/3).

И в нем была кончина Мусаддида б. Мусархида, и имя его 'Абд ал-Малик б. 'Абд ал-'Азиз ¹²⁸. И тогда же умерли ал-Хаммани ал-Факих ¹²⁹ и Ибн 'А'иша. Имя его 'Абдаллах б. Мухаммад б. Хафс. Прозывается он по кунйе Абу 'Абд ар-Рахман. И он из тайм курайш ¹³⁰.

В халифат ал-Мутаваккила умерли Худйа б. Халид, Шайбан 6. Фаррух ал-Убулли ¹³¹ и Ибрахим б. Мухаммад аш-Шафи'и ¹³², и это [было] в двести тридцать шестом году (850/1).

В двести тридцать седьмом году (851/2) умерли ал-'Аббас б. ал-Валид ан-Нарси ¹³³ в Басре, 'Абдаллах б. Ахмад ан-Нарси и 'Убайдаллах б. Му'аз ал-Анбари ¹³⁴.

/128/ В двести тридцать восьмом году (852/3) умерли Исхак б. Ибрахим, известный как Ибн Рахавайх ¹³⁵, и Бишр б. ал-Валид ал-Кади ал-Кинди ¹³⁶, друг Абу Йусуфа. И [было] сказано, что в этом году умер ал-'Аббас б. ал-Валид ан-Нарси.

В двести тридцать девятом году (853/4) умерли 'Осман б. Абу Шайба ал-Куфи ¹³⁷ в Куфе и ас-Салт б. Мас'уд ал-Джахдари ¹³⁸. В двести сороковом году (854/5) умерли Шабаб б. Халифа ал-'Асфари ¹³⁹ и 'Абд ал-Вахид б. 'Аттаб ¹⁴⁰. [334]

В двести сорок третьем году (857/8) умерли Хишам б. 'Аммар ад-Димашки, Хамид б. Мас'уд ан-Наджи и 'Абдаллах б. Му'авия ал-Джумахи ¹⁴¹. В нем [же] умерли Йахйа б. Аксам ал-Кади в ар-Рабазе и Мухаммад б. 'Абд ал-Малик б. Абу-ш-Шавариб ¹⁴².

В двести сорок шестом году (860/1) умерли Мухаммад б. ал-Мустафа ал-Химси ¹⁴³, 'Анубиса б. Исхак б. Шаммир ¹⁴⁴ и Муса б. 'Абд ал-Малик ¹⁴⁵.

Сказал ал-Мас'уди: Об ал-Мутаваккиле [есть] известия и [сообщения о] славных деяниях — не те, что мы упомянули. Мы привели их подробно и ясно в книге нашей Ахбар аз-заман. Аллах содействует истинному.