МАРГАРИТА ДЕ ВАЛУА

МЕМУАРЫ МАРГАРИТЫ ДЕ ВАЛУА

MEMOIRES DE MARGUERITE DE VALOIS

СЛОВО О КОРОЛЕВЕ МАРГО

Имя Маргариты Валуа, королевы Франции и Наварры, вошло в историю вместе с образом прекрасной дамы эпохи Возрождения, воспетым Ронсаром и прославленным кистью Клуэ. Современники называли ее Минервой, покровительницей наук и искусств. Потомки назовут ее одной из первых феминисток. Соперничая с мужчинами в науках и искусстве, она отстаивала еще и право женщин на свободу выбора в любви.

Частная жизнь Маргариты Валуа всегда вызывала большой интерес, о чем свидетельствуют мемуары, дневниковые записи и переписка современников, а также обилие ее исторических портретов, созданных в разное время. Один из самых известных принадлежит перу А.Дюма, нарисовавшему образ пылкой любовницы и мужественной защитницы гугенотов.

К сожалению, из творческого наследия последней Валуа до нас дошли лишь мемуары и частично переписка. Маргарита обратилась [6] к написанию мемуаров в 1599—1600 гг., в самый счастливый, по ее словам, период жизни в далеком от Парижа овернском замке Уссон. В то время она получила долгожданный развод с Генрихом IV, который не только не лишил ее титула королевы Франции и Наварры, но сохранил за ней и другие привилегии. Французский король был великодушен. К тому же хлопоты и ожидания разрешения на развод сблизили бывших супругов. И Маргаритой Валуа овладело желание рассказать о первых годах совместной жизни с Генрихом Наваррским, когда серьезные испытания, которым подвергались их отношения, способствовали укреплению добрых дружеских чувств между ними, ценимых ею теперь выше просто супружеских.

Поводом к написанию воспоминаний послужило сочинение Пьера Брантома, посвященное Маргарите, — “Маргарита — королева Франции и Наварры, единственная в настоящее время наследница знатного французского дома”. Представитель древнего рода, настоятель аббатства де Брантом Пьер де Бурдей был достаточно известной фигурой. Он служил при дворе Карла IX, Генриха III и герцога Алансонского (младшего Валуа). Высокое положение сделало его свидетелем придворной жизни. Как говорили о нем современники, он был благосклонным зрителем и третьестепенным лицом повсюду, [7] позволяя себе лишь иногда никому не опасное недовольство. Любимец королей и принцев находил удовлетворение в размышлениях и описании всего виденного. Плодом его творчества стали портреты французских королев и принцесс, в том числе Маргариты Наваррской, Екатерины Медичи, Анны Бретонской, Елизаветы и Клод Валуа. Нарушив традиции и обрекая себя на сарказм, Брантом дерзнул посвятить свой труд женщинам. При этом он проявил большое уважение к предмету своего исследования, восхищаясь современницами и изобразив всех своих героинь в высшей степени добродетельными.

Портрет Маргариты Валуа по своему характеру был искусно написанным панегириком. Брантом умело обыграл самую злободневную для конца XVI в. (после убийства Генриха III) проблему наследования французского престола, подняв вместе с вопросом о праве Маргариты Валуа — наследницы царствующей династии на корону, в целом, проблему престолонаследия. Недобрый языческий закон (Согласно древнему закону королевский престол наследовался только по мужской линии), по словам Брантома, о праве наследования короны принцами правящих династий, лишивший принцесс этого права, был притчей во языцех во французском обществе, тем более, [8] что соседние государства, в том числе Испания и Англия, не знали подобного обычая.

Знаменитый царедворец создал привлекательный образ Маргариты, щедро одаренной природой красотой и добротой, незаурядным умом, талантами красноречия и стихосложения и незаслуженно сносившей удары судьбы, к которым он относил наряду с древним законом о престолонаследии придворные интриги. Не в пример римским императорам, стремившимся развеселить свой народ устройством игр и других зрелищ, писал он, французские короли для удовольствия народа и завоевания его расположения могли только чаще показывать божественное лицо королевы Маргариты.

Панегирик был преподнесен Маргарите в 90-е годы XVI в. в замке Уссон, куда добрался вездесущий Брантом. Королеву не могли не тронуть уверения придворного в том, что она достойна не только небольшой пяди земли в Оверни, где находился ее замок, но и трона всей Франции. Проникновенные слова Брантома о ее достоинствах, а также о семейном разладе с Генрихом Наваррским, который он считал типичным для большинства знатных семейных пар, и упоминание о самоотверженности королевы, спасшей супруга в Варфоломеевскую ночь, были пределом похвалы, подтолкнув Маргариту к ответу.

Королева начинает свое повествование с обращения к Брантому, мысленно вступая в [9] диалог с придворным льстецом. Она вводит читателя в мир низких страстей, интриг и обмана, господствовавших при французском дворе в год правления Карла IX и Генриха III, представляя жизнь вершителей судьбами своих подданных в самый трагический период истории Франции. Не скупясь на краски, Маргарита рисует портреты своих близких: властной и жестокой королевы—матери Екатерины Медичи, безвольного и доброго Карла IX и циничного Генриха III, пользовавшегося услугами нечестивых советников. Из последних Валуа только герцог Алансонский Франциск удостаивается похвалы. Младшего брата, как и себя, она относила к числу жертв придворных интриг.

К положительным героям своих воспоминаний Маргарита причисляет Генриха IV. Движимая желанием рассказать не только о давности, но и о прочности дружественных уз, связывающих ее с бывшим супругом, Маргарита стремится подчеркнуть свою роль в его счастливой судьбе: было ли это покровительство пленнику Лувра в Варфоломеевскую ночь расправы над гугенотами или помощь в момент обострения отношений короля Наварры с французским монархом. Она не хотела вспоминать об обидах, нанесенных ей Генрихом Наваррским, обвиняя во всем французский двор. Маргарита отказалась от описания всех перипетий своей жизни. Память наверняка [10] сохранила все, но разум отобрал дозволенное. Мемуары внезапно обрываются на 1582 г., оставляя у читателя желание узнать о дальнейшей судьбе героини. 30 с лишним лет жизни не вошли в мемуары, и вероятно не случайно. За 1582-м следовали тяжелые годы борьбы и скитаний королевы без короля и королевства. Судьба обольстительной Маргариты Валуа, купавшейся в лучах всеобщего восторга и любви, была поистине драматической, о чем свидетельствуют факты из ее биографии, как те, что вошли в мемуары, так и другие, о которых она умолчала.

Маргарита Валуа родилась 14 мая 1553 г. в одной из королевских резиденций Сен-Жермен-ан-Лей. Она была седьмым ребенком царствующего тогда Генриха II и Екатерины Медичи. Ей исполнилось шесть лет, когда во время рыцарского турнира случайно оборвалась жизнь отца. Осиротевший дом, в котором к моменту гибели Генриха II оставались четыре малолетних сына и дочь, должен был взвалить на себя всю тяжесть государственных дел и устоять перед силами, претендовавшими на политическое влияние при дворе. По древнему закону наследником престола стал старший брат Маргариты пятнадцатилетний Франциск II. Но главную заботу о семье и сохранении короны за сыновьями взяла на себя королева-мать Екатерина Медичи. [11]

Безмятежный мир шестилетней девочки был разрушен. На ее глазах разыгрывался, привлекая на свою сцену все новых героев, самый страшный спектакль, который когда-либо знала Франция, — гражданская братоубийственная война, не прекращавшаяся почти полстолетия. Маргарита стала свидетелем перемен в характере и поведении своих близких. Мать, обычно сдержанная и молчаливая, превратилась в непреклонную защитницу интересов правящей династии, использующую все средства для достижения своей цели. Ее грозный вид и требовательный тон внушали страх Маргарите. Старший брат Франциск, взойдя на престол, возгордился, обнажив самые отвратительные качества своей болезненной натуры. Но его торжество продолжалось недолго. Не процарствовав и года, он скончался, повергнув королевский двор в новый траур.

Три оставшихся брата — Карл-Максимилиан, Эдуард-Александр (при конфирмации Генрих) и Эркюль (при конфирмации Франциск) — были почти ровесниками Маргариты. Но престол достался старшему из них 11-летнему Карлу-Максимилиану, Карлу IX. Юный король оказался всецело под влиянием матери. Ровесники Карла IX принцы крови должны были искать удачи вне французского дома. В отношения между самыми близкими людьми вкрались зависть, неприязнь и недоверие. К этому добавилась вражда соперничающих [12] между собой за политическое влияние при государе первых принцев крови Бурбонов и лотарингских дворян герцогов Гизов, некогда облагодетельствованных Франциском I, дедом Маргариты.

Сознательная жизнь Маргариты Валуа началась довольно рано. Семейные невзгоды ускорили ее взросление. От природы способная, обладающая живым умом и любознательностью, девочка с малых лет приобщилась к чтению. Екатерина Медичи поощряла это пристрастие дочери. Юная Маргарита свободно владела итальянским и испанским языками и легко читала по-латыни. Латынью, математикой и физикой с ней занимался профессор Сансского коллежа месье Миньон. Девочка рано начала писать, ее кумиром был придворный поэт Пьер Ронсар. Ему она старалась подражать в своих первых поэтических опытах. Королева-мать привила ей вкус к хорошей музыке. Известный в то время музыкант Этьен де Руа обучал ее пению, а придворный шут Поль де Реде — танцам.

Маргарита Валуа становилась завидной невестой: ее красота и ученость снискали ей славу не только во Франции, но и за ее пределами. Желая дочери корону, Екатерина Медичи тем не менее была разборчива в отношении претендентов на ее руку. Она строила планы и стремилась подчинить разрешение матримониального вопроса политическим интересам. [13]

Потому один вариант замужества (с доном Карлосом, старшим сыном испанского короля Филиппа II) сменял другой (с самим Филиппом II), пока не появлялся третий (с принцем Себастьяном, сыном португальской королевы) и т.д. Одним из первых претендентов на руку Маргариты был герцог Генрих Гиз. Однако бравый красавец, пользовавшийся успехом в обществе и завоевавший расположение Маргариты, не мог рассчитывать на согласие. Королева-мать усматривала в этой партии амбиции Гизов и вопреки желанию дочери отвергла предложение герцога.

Это была первая трагедия Маргариты: с ее чувствами не посчитались. Среди прочих проектов обсуждался вариант замужества с Генрихом Бурбоном. По мере обострения придворной борьбы Екатерина Медичи всё более склонялась к этому варианту. Сын первого принца крови Антуана Бурбона и королевы Наварры Жанны д'Алъбре приходился кузеном Маргарите. Брак с наваррцем сулил смягчение придворной борьбы и кроме того корону наследнице французского дома. Но препятствием заключению этого брака служило различие вероисповедания супругов. Генрих Наваррский исповедовал протестантизм. Католическая церковь не давала санкции на этот союз, несмотря на уверения Екатерины Медичи в том, что красота ее дочери вернет наваррца в лоно католицизма. [14]

Что касается Маргариты Валуа, то, не испытывая никаких чувств к Генриху Наваррскому, она все же не противилась браку: ее прельщало положение супруги первого принца крови и перспектива стать королевой Наварры. Не исключено, что ее решение продиктовано сознанием долга перед королевским домом в момент нависшей угрозы и была даже некая уверенность в героическом самопожертвовании. Маргарита всегда была готова жертвовать собой, но при этом она никогда не поступалась ни своим достоинством, ни убеждениями. “Я согласна и буду повиноваться супругу и его матери в разумных вещах, но не изменю веры, в которой была воспитана, даже если мой муж станет монархом всего мира”, — возражала она своей будущей свекрови, пожелавшей убедить ее принять веру Генриха Наваррского. В семейной жизни она заставит супруга уважать еще одно свое право — на чувства и желания, отказываясь подчиняться воле мужа.

В апреле 1572 г. был подписан контракт о браке Маргариты Валуа и Генриха Наваррского. Согласно контракту правивший тогда Карл IX давал в приданое сестре 300 тыс. золотых экю, лишая ее всех прав наследования отцу и матери. Екатерина Медичи добавила к этому 200 тыс. ливров, младшие братья по 25 тыс. ливров каждый. Кроме того, контракт предусматривал право супругов использовать [16] часть налоговых поступлений в королевскую казну. Таким образом, одна из важных семейных проблем была решена: Маргарита отлучалась от наследства (Однако вопрос о разделе наследства не был забыт в семье Валуа. К нему возвращались на протяжении всей придворной жизни Маргариты. В семейных ссорах, желая привлечь сестру на свою сторону, ей будут не только сулить, но и выделят земли в Юго-Западной Франции).

К моменту свадьбы, назначенной на 18 августа 1572 г., Генрих Наваррский уже наследовал корону Наварры: внезапная кончина Жанны д'Альбре сделала его королем, и Маргариту ожидало положение королевы.

Церемония бракосочетания католички с протестантом несла на себе черты компромисса. Генрих Наваррский должен был сопровождать невесту в церковь, но не присутствовать на мессе, ожидая Маргариту до конца службы около храма. В день свадьбы кардинал Лотарингский обручил молодых в Лувре, а на следующий день торжественно сочетал их у входа в Нотр-Дам. “Наша свадьба, — напишет Маргарита в мемуарах, — совершалась с таким триумфом и великолепием, как никакая другая, король Наварры и его свита были в богатых и красивых одеяниях, а я — по-королевски в бриллиантовой короне и горностаевой пелерине, трен моего голубого платья несли три принцессы. Свадьба совершалась [17] по обычаю, предусмотренному для дочерей Франции”. В это время Ф.Клуэ сделал известный портрет Маргариты.

Придворный праздник по случаю свадьбы удался. “Но судьба никогда не позволяет людям полностью испытать счастье; ей было [18] угодно испортить мою свадьбу”, — с горечью отметит Маргарита, вспоминая о покушении на главу партии гугенотов адмирала Калиньи и о последующих за этим событиях в августовские дни 1572 г. Свадьба Маргариты Валуа была омрачена трагедией, разыгравшейся в ночь на 21 августа — день св. Варфоломея. Праздник, собравший в Париже провинциальное дворянство, гугенотов — единомышленников и единоверцев Генриха Наваррского, обернулся кровавой расправой над прибывшими.

Движимая состраданием к несчастным, оказавшимся в ловушке, Маргарита прятала в своих покоях раненого и просила о пощаде, беспокоясь за жизнь Генриха Наваррского и его приближенных. В мемуарах она представит себя защитницей супруга, сумевшей спасти ему жизнь. Спустя годы наедине с пером и бумагой она захочет рассказать только о своем подвиге, умалчивая о поведении Генриха Наваррского, о том, что тот заплатил за свое спасение отказом от веры.

Супружеская жизнь Маргариты, с первых дней омраченная событиями Варфоломеевской ночи, преподнесла новобрачной и другие неприятные неожиданности. Желанный титул королевы оказался чисто номинальным. В связи с августовскими событиями гугенот Генрих Наваррский стал пленником Карла IX и Екатерины Медичи. Кроме того, физическая неприязнь Маргариты к супругу сделала для нее [19] невозможными супружеские обязанности. Развод как единственный выход для создавшегося положения в то время не устраивал ни одну из сторон. Вынужденный плен сковывал самостоятельность Генриха Наваррского. Маргарита, не признаваясь никому в случившемся, старалась играть роль супруги. Брак, заключенный без любви, сразу обнаружил свою чисто деловую сущность. Не драматизируя положение, супруги не стесняли друг друга. Маргарита обрела желанную свободу выбора в своих любовных привязанностях. Она блистала при дворе. Мастера кисти и слова представляли ее чарующий образ. Ронсар сравнивал ее с прекрасной Пасифеей, любуясь красивым лицом, освещенным блеском больших карих глаз, улыбкой полных губ и темными вьющимися волосами.

Первые жизненные невзгоды не смогли усмирить пылкость юной Маргариты. Пренебрегая близостью с супругом, она оставалась открытой для любви, способной довериться своему чувству. Так в жизнь Маргариты вошел первый любовник. Им был Жозеф Бонифаций, сеньор де Ла Моль, красивый и статный провансалец, лучший танцор при дворе и дамский угодник. Первый свободный выбор возлюбленного характеризовал склонность Маргариты к красивым мужчинам. На протяжении всей своей жизни она оставалась верна своему идеалу. [20]

Биографы вслед за современниками считали Маргариту Валуа рабой своей страсти. Всю жизнь она не отказывала себе в чувственных удовольствиях. Любовники сменяли один другого, оставляя о себе недолгую память. Маргарита наслаждалась свободой, не сознавая основного своего предназначения, трудно совместимого со свободной любовью, — быть матерью наследника короля. Трагедию своей несостоятельности как матери она поняла лишь тогда, когда отвергнутый ею супруг заявил о своем желании иметь наследника и настаивал на разводе. Неспособная к деторождению Маргарита впервые в жизни осознала свое поражение, испытав чувство ревности к мужу и ненависти к его любовницам, готовым осчастливить его наследниками. Бесплодная смоковница, она сознавала, что потеряла больше, чем приобрела: под угрозой было положение королевы.

Личная драма Маргариты разыгрывалась на фоне осложнения отношений в семье Валуа и гражданской войны во Франции. Как член королевской семьи и как супруга гугенота, она была втянута в борьбу, заняв в ней активную позицию.

Зависть и непомерные амбиции превратили ее братьев — герцога Анжуйского и герцога Алансонского — в непримиримых врагов. К герцогу Анжуйскому, Генриху, начавшему с военной карьеры, судьба была благосклонна, [21] наделив его сначала польской короной, а после безвременной кончины Карла IX французским престолом. Герцог Алансонский Франциск, пользуясь авторитетом принца, мечтал об установлении своего политического влияния в нидерландских провинциях. Его вмешательство в испано-нидерландскую войну и поддержка нидерландских принцев были чрезвычайно опасны, угрожая Франции втягиванием в военный конфликт с Испанией. Но младший Валуа считался только со своими интересами.

Маргарита презирала старшего брата за своенравие, нетерпимость к слабостям других и язвительные усмешки, на которые он был особенно щедрым. К младшему же относилась с большой теплотой; ей импонировала его смелость, граничившая с дерзостью, и она даже помогала в осуществлении его фландрских планов.

Участие в придворных баталиях вселяло в Маргариту уверенность в свои силы. Но ее политический авторитет, в который она успела поверить, оказался иллюзией. Ей указали на весьма второстепенное место в королевской семье. После бегства Генриха Наваррского из Лувра в Париже Маргариту держали как заложницу, стремясь избавиться от нее на выгодных условиях. В Нераке при дворе супруга не ждали приезда королевы, выторговывая у Парижа компенсацию за ее прием. Маргарита Валуа была обречена на скитания. [22]

После двухлетней разлуки с супругом, надеясь на его благодарность, Маргарита решает направиться к нему в Нерак. Казалось, что желанная мечта обрести свой двор становится явью. В Нераке ей удается прославить королевский двор Генриха Наваррского. Она привлекает туда весь цвет протестантской интеллигенции. В ее салоне собираются поэт Гийом де Салюсий и дипломаты Дюплесси — Морне и Пибрак, поэт и философ Агриппа д'Обинье и другие. Пибрак даже вынашивает идею силами неракского общества открыть Академию, подобную Парижской. Неракский салон Маргариты Валуа возрождает традиции времен Маргариты Наваррской. Далеко от Парижа, несмотря на войну, не гаснет свет поэтических и музыкальных вечеров и господствует дух любви, как напишет об этом министр Генриха IV сеньор Сюлли.

Но именно в Нераке Маргарита получает удар такой силы, который переворачивает всю ее дальнейшую жизнь. Дружественные отношения супругов, сложившиеся в Париже, не выдерживают испытания властью. Генрих Наваррский на правах короля позволяет себе предложить Маргарите заботы о своей фаворитке, ожидавшей от него ребенка. Этот факт становится известен в Париже, и королевский двор вмешивается в отношения между супругами, побуждая Маргариту вернуться в Лувр. [23]

Надо заметить, что, умудренная жизненным опытом королева, положение которой в момент написания мемуаров всецело зависело от благосклонности Генриха IV, изложила эти события далекого прошлого, явно задавшись целью реабилитировать своего супруга и обвинить во всех своих несчастьях французский двор. И ей удается это сделать, ибо от дальнейшего изложения своих воспоминаний она отказывается. Гордая Маргарита скрыла, что отъезд из Нерака стал прелюдией всех ее последующих скитаний. Она умолчала о годах унижений, горьких раздумий и сопротивления, она никому не поведала и о своих счастливых днях, отданных радости общения с близкими по духу людьми и творчеству.

Покинув Нерак, она возвратилась в Париж, однако несмотря на приглашение короля и королевы-матери ее ожидал холодный прием. Генрих III, добившись отъезда сестры и разрыва с мужем, вскоре принял решение возвратить ее наваррцу. Зависимость от воли брата заставила Маргариту повиноваться, но возвращение в Нерак сделалось для королевы пыткой. Генрих Наваррский остановил супругу в пути и заставил ее ждать результатов переговоров с Генрихом III. Он требовал компенсации за прием Маргариты, выторговывая права для своих единомышленников. Семь месяцев длились переговоры и унизительное ожидание, пока король Наварры не соблаговолил [24] разрешить продолжить путь. Нерак не ждал свою королеву. В одном из писем она рассказывала об этом времени: “Моя жизнь сравнима с рабским положением, я повинуюсь силе и могуществу того, кому не могу сопротивляться”.

И тем не менее Маргарита нашла в себе силы не поддаться унынию. Она бросила вызов обеим сторонам — королю-брату и королю-мужу, покинув Нерак и устремившись в город Ажан, в стан противников короля и Генриха Наваррского. Униженное достоинство заставило ее ненавидеть и мстить. С помощью своих новых союзников, представителей Католической лиги, она принимает участие в укреплении Ажана, проявляя недюжинные способности военачальника. Когда же Генрих III заставляет горожан сдаться, Маргарита скрывается в якобинском монастыре с тем, чтобы продолжить свой путь и найти убежище в овернской крепости Карла, пожалованной ей Генрихом III. Старый полуразрушенный замок непокорных Арманьяков, некогда воевавших с Людовиком XI, становится обителью новой мятежницы.

На время Лувр теряет Маргариту из виду. Распространяются слухи даже о ее кончине. Причиной этого была длительная болезнь королевы. Но Маргарита не сдается, она становится защитницей интересов католической оппозиции в Южной Франции. Вместе с [25] Католической лигой она ведет отчаянную борьбу с защитниками французского престола, возглавляемого Генрихом III. Разгром королевскими войсками оппозиции кончается для Маргариты пленением. В сопровождении конвоя ее как преступницу доставляют в овернский замок Уссон. Расположенный в труднодоступной местности, высоко в горах, Уссон некогда скрывал самых опасных преступников.

Пленение позволило близким Маргариты поспешить распорядиться ее судьбой. Генрих Наваррский пожелал оформить развод. Предвидя это решение зятя, королева-мать предложила заключить свою дочь в монастырь, а Генриху Наваррскому взять в жены племянницу Маргариты Кристину Лотарингскую. Генрих III видит лучший выход для сестры в смерти.

Однако затворничество в Уссоне окончилось для Маргариты освобождением. Литеры помогли своей сообщнице, освободив ее из заточения и добившись для нее права на владение замком. Неприступный Уссон стал для Маргариты не только надежным убежищем. Здесь в далекой Оверни она чувствовала себя счастливой. После многих лет бурной светской жизни и унижений отвергнутой сестры и жены она наконец познала счастье, осознав его в освобождении от условностей высшего света и в гармонии с природой. Позже в письме Генриху IV она назовет Уссон своим покровом, хотя [26] условия старого здания и скудость материальных средств лишали ее привычного комфорта. В Уссоне Маргарита со всей страстью своей души предается чтению и творчеству. Круг ее интересов разнообразен: история и литература, теология, философия и естествознание. Библиотека замка пополняется книгами античных авторов — Платона, Геродота, Плутарха, сочинениями итальянских гуманистов — Данте, Бокаччо, Петрарки, Пико дела Мирандола и Марсилио Фичино, французской литературой — от Ф. де Коммина до Дюбелле и Ронсара. Имея опыт в меценатстве и организации придворного салона в Нераке, Маргарита превращает Уссон в новый Парнас. Она приглашает в свой салон поэтов, философов и теологов независимо от их религиозных убеждений. В салоне слушали стихи Антуана Ле Пюяда, Пьера Броша, проповеди иезуита отца Гумбло и размышления о бессмертии души философов Ж. де Шампаньяка и Дюплекса. Излюбленной темой бесед была природа любви, занимавшая Маргариту всю жизнь. Принимая активное участие в этих беседах, уссонская затворница отстаивала единство Амура и Психеи. Она не принимала невинной любви, страсти души как идеальной формы в противоположность телесному наслаждению. Защищая единство души и тела и таким образом реабилитируя плотскую сторону любви, Маргарита отстаивала право женщины на свободу выбора [27] в любовных отношениях, отвергая всякое принуждение. Рассуждения на эту тему найдут отражение в письмах, где она обоснует это право женщины. “Господь в своем творении, — напишет королева, — начал с меньшего и несовершенного, а кончил большим и совершенным. Он создал мужчину после других тварей, женщину же сотворил после мужчины, поэтому она является более совершенной и ей принадлежит право на свободу выбора в любовных отношениях”.

В Уссоне она узнает о смерти королевы-матери и об убийстве брата Генриха III. Единственная наследница большого дома Валуа не могла претендовать на корону. К французскому престолу, тесня своих противников, уверенно шел Генрих Наваррский, первый принц крови угасшей династии Валуа. Одолев оппозицию на большей части Франции, он подходил к Парижу. Для взятия последнего очага сопротивления хитрый гугенот приготовил самый главный свой козырь — вероотступничество. Он помог ему в Варфоломеевскую ночь 1572 г., сохранив жизнь, он принес ему корону в 1594 г. Париж стоил мессы, и парижане приняли первого принца крови из династии Бурбонов, повинуясь ему как своему суверену.

С вступлением на престол Генриха IV Маргарита поняла бесполезность сопротивления и признала поражение, объявив себя с этого времени сторонницей нового короля. Отношения [28] между супругами вступали в новую фазу. Король желал получить развод и оформить свои отношения с очередной фавориткой: положение обязывало позаботиться о наследнике. Маргарита не возражала. Однако судьбе было угодно еще раз испытать терпение супругов, содействуя при этом возобновлению их дружеской привязанности. Дело о разводе французского короля приобрело конфессионально-политический характер: требовалось соизволение папы римского. Святой престол, пытаясь использовать это дело для укрепления своего влияния во французской церкви, не торопился удовлетворить обоюдное желание супругов. В ходе разбирательства ставились под сомнение правомерность заключения брака между католичкой и протестантом, а также мотивы расторжения союза. Согласие на развод было получено лишь в конце 1599 г., спустя шесть лет с момента официального заявления Генриха IX. Но король не смог воспользоваться полученным правом на заключение нового брака: фаворитка Генриха IV Габриэль д'Эсте, подарившая ему сыновей, внезапно скончалась.

Между тем судьба Маргариты Валуа была решена доброжелательно. Генрих IV выразил желание остаться для нее не только кузеном, но стать ее настоящим покровителем. В 1599 г. особой королевской грамотой за Маргаритой был оставлен титул королевы Наварры [29] и добавлен новый титул — королевы Франции. Кроме того, она получила право пользоваться землями в Юго-Западной Франции, которые были ей подарены братьями, и ей был пожалован пенсион. Таким образом, взамен иллюзорных надежд на положение королевы при здравствующем короле Маргарита получила материальное обеспечение и достоинство вдовствующей королевы. Одновременно она удостоилась права вернуться в Париж, приобрести земли и дома, а также построить свою резиденцию напротив Лувра, в которой ей суждено было провести последние семь лет жизни, сделав свой новый дворец не менее известным, чем салон в Уссоне. Двор Маргариты стал привлекать к себе поэтов и музыкантов, философов и государственных мужей, в числе которых были знаменитые Франсуа Малерб, Виталь д'Одигье и Теофил де Вио. Поэты писали оды в ее честь, философы посвящали ей свои труды. Парижский салон Маргариты возродил старую традицию придворных праздников, возникшую при Франциске I.

Генрих IV в угоду политическим интересам взял в жены Марию Медичи, племянницу великого герцога Тосканы Фердинанда и кузину Маргариты. Но жизнь короля, наконец обретшего семью и наследников, наполненная планами государственных реформ, была непродолжительной. В 1610 г. он был заколот фанатиком Равальяком. [30]

Смерть короля заставила Маргариту бороться за сохранение мира во Франции — гарантию обретенного ею благополучия. С этой целью она участвовала в последней ассамблее Генеральных штатов 1614 г., пытаясь привести к согласию непримиримых депутатов сословий напоминанием о военной угрозе Франции. Уверенная в своих способностях добиться желаемого, Маргарита прилагала все силы для укрепления на престоле новой династии в лице юного Людовика XIII.

Годы изменили внешность прекрасной Маргариты, превратив ее в грузную старую женщину. Только лукавый взгляд карих глаз и привычка к роскошной одежде по старой моде, вызывая улыбки у придворных, выдавали в ней прежнюю красавицу.

В последние годы Маргарита впала в ипохондрию, ежедневно ходила к мессе и причащалась. Предметом ее особой заботы стали обитатели тюрем и госпиталей. Она проявляла большую щедрость ко всем нуждающимся в помощи. В конце 1613 г., вернувшись из кратковременной поездки в свой любимый Уссон, Маргарита заболела воспалением легких и уже не смогла оправиться. Через полтора года — 27 мая 1615 г. — ее не стало. Умирала она в сознании, успев принять от своего духовника соборование и отблагодарить священника.

Гроб с телом покойной, установленный в монастырской часовне, ожидал захоронения [31] целый год. Похороны должны были состояться в мае 1616 г. Но в казне не оказалось денег для торжественных почестей и покойницу ночью тайком в сопровождении двух стрелков из королевской гвардии перевезли в фамильную усыпальницу Сен-Дени.

В завещании, составленном за два дня до смерти, Маргарита распорядилась всем своим имуществом в пользу Людовика XIII и королевы-матери Марии Медичи, оговорив выплату вознаграждений придворным слугам и неустойку по контракту о строительстве августинского монастыря, начатому ею в Бурже.

Последняя из династии Валуа ушла из жизни, пожелав остаться в памяти потомков такой, какой она представила себя в мемуарах — жертвой времени, дочерью страшной эпохи, — свинцового века, по выражению Монтеня. Богиня счастья Фортуна, которую древние греки изображали с повязкой на глазах, едва коснулась ее своей доброй рукой. Злой рок, под которым Маргарита разумела придворные интриги, превратил ее жизнь в вечные поиски доказательств своей праведности. Между тем она была достойна лучшей доли.

На протяжении не одного столетия самооценка, данная автором повествования, и сделанный ею анализ происходивших событий вызывали большой интерес, что уготовило мемуарам долгую жизнь. Изданные впервые в XVII в., они неоднократно переиздавались, [32] став наконец в первом русском переводе доступными широкому читателю.

Перевод мемуаров Маргариты Валуа выполнен по одному из первых изданий XVII в. Этот текст вместе с забавными рассказами из истории Франции XVI—XVII вв. вошел в публикацию, осуществленную Людовиком Лаланом в Париже в 1858 г.