МИЛЛЕР Г. Ф.

Из переписки

№ 1

Г. Ф. МИЛЛЕР — A. M. ГОЛИЦЫНУ, 9 января 1766 г.

Принося нижайшую благодарность вашему сиятельству за продолжение вашей ко мне милости, оказанной в письме вашем от 29 декабря, я буду ответствовать точным и подробным образом на предложенныя мне вопросы, прося только ваше сиятельство не скучать, естли ответ мой будет немного долог.

Естли я соглашусь принять на себя должность смотреть над архивами, [368] то, конечно, не для того, чтоб я хотел более жалованья, нежели теперь получаю, и не для получения ранга. Я весьма доволен своим щастьем. Я не искал никогда наружной отмены, стремясь единственно только оказать услуги империи, которой я служу уже более сорока лет. Во-первых, я старался привести в совершенство Российскую историю, которую хотя мне должно было оставить, однако я, оставя оную с великим сожалением, льщусь опять войти в сие дело и трудиться также для Академии, от которой я получу пенсион, естли буду употреблен к архивам. Пусть коллегия определит мне жалованье, сколько она разсудит за благо по моим заслугам, я с благодарностью буду доволен всем, что мне определено будет от толь просвещенных и благодетельных министров.

Как господину Собакину препоручены дела коллегии в Москве, то я почту себе за честь трудиться под его дирекциею. Знание его и опыты будут мне предводительствовать к лутчему исполнению моей должности.

Я не знаю, желает ли господин Мальцов прочь от дел по худости своего здоровья. Естли он хочет, он может быть награжден довольным пенсионом, и я возьму на себя все его должности. Естли же нет, дела могут быть между нами разделены, как коллегия каждому из нас предписать за благо разсудит.

Поступок мой будет соответствовать надлежащему согласию, которое я буду стараться соблюсти с теми, с коими и под повелением коих я трудиться буду.

Не зная еще, в каком состоянии находятся архивы, я не могу ничего сказать, каким образом их привести в порядок, но хочу представить вашему сиятельству мое мнение, каков сей порядок быть должен.

Можно считать архивные пиесы под двумя видами и разделить их на два класса. Первой класс содержать будет пиесы, кои не имеют более никакого сопряжения с теперешними делами, но кои служат к познанию истории, географии и дают сведение о состоянии наук, художеств, законов, нравов, комерции, мануфактур, земных продуктов и проч. Второй класс будет содержать пиесы, кои касаются особенно до министерства, кои могут быть сопряжены во всякое время с государственными делами, как внутренними, так внешними, и быть потребны в негоциациях с главными дворами в Европе. Сие разделение классов может быть положено основанием архивного порядка, но оно только надлежит до одного основания, сверх же того потребно другое, которое я различу по подписям.

Я уже означил подпись перваго класса, кои суть история, география, науки и художествы, законы, нравы, комерция, мануфактуры, земныя продукты. Подписи втораго класса суть трактаты союзныя, мирныя, пограничныя, субсидныя, комерческия, письма царей Российских к разным дворам, письма к ним от помянутых дворов, представления чужестранных министров, резидующих при дворе Российском, ответы и внушения, учиненныя сим министрам, инструкции, повелении, рескрипты, данныя и посланныя к Российским министрам, резидующим при дворах чужестранных, рапорты и реляции сих министров, дела партикулярных людей и [369] проч. Дела и негоциации каждаго государства, каждаго двора, каждаго министра должны быть положены вместе. Одни только негоциации, продолжаемый многими министрами, трактующими об одной материи в коих многая дворы были интересованы, сии только одни я бы изключил из вышеупомянутого распределения.

Сей архивный порядок можно назвать систематическим. Остается другой — хронологической, по которому можно разучредить пиесы, принадлежащия к одному делу, следуя их числам. Естли же число не поставлено, можно искать по истории.

По приведении архивы в порядок можно учинить каталог так полной, чтоб не было в нем пропущено ни малейшаго листочка, разве только когда надобно будет отбросить некоторыя пиесы, кои не могут иметь никакого употребления. Сей каталог будет служить более росписью для тех, кои в архиве после нас будут, нежели реэстром для скораго приискания нужных пиес. Можно оныя находить весьма легко, естли архива будет разобрана по классам, подписям и годам.

Представляя себя к сему разпределению и к учинению каталога, я обещаюсь хранить тайну всяким образом ненарушимо. Я не сообщу никому ничего без точного повеления моих главных, буду также наблюдать, чтоб архивы были всегда в том порядке.

Буду предлагать коллегии, естли что, по моему мнению, должно быть публиковано для чести нации, для совершенства истории и наставления тех, кои в дела вникают. Я думаю, что также было бы полезно публиковать под произведением коллегии дипломатической корпус Российской, в котором так, как в записках Ламбертовых, но с большею исправностью, можно поставить в заглавии историческое предуведомление для лутчаго изъяснения материи. Я беру на себя сочинение онаго.

Может статься, что в архивах найдутся пиесы забытыя, кои могут служить к возобновлению древних претензий или могут быть полезны другим каким-либо образом в негоциациях нашего времяни. В таком случае, есть должность надсматривающаго над архивою, дать знать об оных министерству. Коллегия благоволит дать мне в помочь двух или трех молодых людей, кои знали бы хорошо свой язык и были бы искусны в чужестранных языках. Я могу чрез них оставить потомству знания, приобретенныя мною в России.

Что надлежит исправления двух должностей, о чем ваше сиятельство приказали мне донести вам, надобно признаться, что один человек не может обнять их пространства таким образом, чтоб одна другой не мешала. Я говорил в прежнем моем письме об одном генеральном надсматривании воспитательнаго дома, которое я могу исправлять в случае, естли его превосходительство Иван Иванович Бецкой не захочет меня отрешить совсем от этой должности. Но необходимо должен быть другой, которой бы входил в подробности, касающиеся до економии, до строения, до подрятчиков, до щетов и денежных росходов. Сии вещи не могут быть исправляемы ни с какою другою должностию. Они занимают и требуют [370] особливаго на то человека. Я знаю, сколько я мало способен к таким делам, потому что они против моей склонности. К сему месту потребен человек проворной, знающий в том обходится и безкорыстной, каковых в Петербурге найти не трудно. Можно ему дать то жалованье, которое я получаю от воспитательнаго дома, потому что я буду иметь оное от коллегии. Буду просить только, чтоб в уважение моих трудов позволено мне было жить в воспитательном доме с топкою и содержанием теперешним. Я не найду, может быть, дому ближе к архивам, как тот, в котором я теперь живу.

Однако, как бы то ни было, я буду доволен всем тем, что будет мне назначено и определено. Уверен, что чрез милость и великодушное снисхождение вашего сиятельства дело кончится к моему удовольствию. <...>

РГАДА. Ф. 180. Оп. 1. Д. 42. Л. 1-5.

№ 2

Г. Ф. МИЛЛЕР — А. Л. РЖЕВСКОМУ, 29 сентября 1772 г.

За милостивое писание вашего высокородия от 19 сего сентября покорное мое благодарение приношу. И по оному с совершенным повиновением исполнять стараться буду. Поправленные статьи, которые в. в. ко мне обратно прислать изволили, сочинены были прежде того, как требование г. Робинета, высочайшим Ея Величества благоволением укрепленное, до меня доходило. Теперь легко, кажется, понимаю причины, премудрую государыню к предпочитанию робинетовых суплементов новому изданию женевскому побуждающие; чрез сие парижское первое издание лишилось бы некоторым образом своего достоинства. Новыми прибавлениями в заслуженной своей цене останется. Что в. в. о ненужном мне употреблении энциклопедии писать изволили, то позвольте, милостивый государь, вам донесть мое о сем мнение. Старое исправить не меньше нужно, мне кажется, как прибавить новое. Сочиняя я на предновые статьи, каковые под теми же словами есть в энциклопедии, но погрешностями исполненные, без сумнения надлежит упоминать об оных погрешностях при новых сочинениях, чего без книги учинить невозможно, и для того потребно полной экземпляр энциклопедии всегда при руках иметь. К тому ж его сият[ельство] г. вице-канцлер, которому я о том прежде писал, в своем письме от лицы Ея И. В. меня обнадежил, что полной экземпляр энциклопедии ко мне прислан будет. Когда ваше высокородие изволили мне приказать, чтоб я нанял человека вольнаго для переписывания набело сочиняемых мною новых статей к пополнению энциклопедии или бы прислал черные в Академию, то принужден я изъясниться вам, милостивому государю моему, пространнее, чего ради для прекращения времяни и полезнейшаго употребления моих трудов необходимо нужно при мне быть копеисту на ежегодном жалованье таковому, о каком я представил вашему высокородию. Я не из числа тех сочинителей, которые себя ласкают, якобы свои сочинения одним махом в совершенство привесть могли. Сколь часто я оные вновь пересматриваю, то мне по моей от самолюбия отдаленной старости кажется, что подвержены многим недостаткам. Итак, я всегда в своих сочинениях много поправляю и, что после найдется, к делу [371] служащее, приписываю. По сей причине, естли кто к моей руке не гораздо привык, то оные, пока вчерне, едва прочесть, а меньше того без важных погрешностей списать может. Таким образом, не имея при себе копеиста, которой бы был при мне безотлучно, принужден я одно дело иногда переписать дважды или трижды, чем с великим соболезнованием потеряю много времени, которое бы я к новым сочинениям с пользою употребить мог. Для того и черные сочинения, пока не совершенно перебелены, в Академию переслать не токмо за безполезно, но для моей чести за невозможно почитаю. <...>

РГАДА. Ф. 199. П. 150, ч. 1. Д. 24. Л. 3-4.

№ 3

Г. Ф. МИЛЛЕР — НЕИЗВЕСТНОМУ ЛИЦУ. [После 1775 г.]

<...> История должна свое совершенство получить от употребления архивов. Разрядной архив и Архив Коллегии иностранных дел содержат много к тому служащих известий. Архив Правительствующаго Сената и архивы прочих государственных коллегий и главнейших канцелярий могли бы также в пользу истории употреблены быть, но оные по большой части не зачиняются прежде, как с того времени, когда Сенат, коллегии и оные канцелярии учреждены бывали. Где находятся прежних приказов архивы, неизвестно. В прошлом 1775 году найден старинной архив в Москве в погребах под Благовещенскою соборною церковью, которой еще не разобран. Полезно бы было наведаться, где прежних приказов архивы ныне находятся, поручить все архивы, старинные и новые, в ведомство одной знатной особы, которая к сему делу склонность имеет <...>

РГАДА. Ф. 199. П. 150, ч. 18. Д. 1. Л. 1.

№ 4

Г. Ф. МИЛЛЕР — У. КОКСУ, 4 октября 1778 г.

<...> Я, старый путешественник, не нахожу странными любые происшествия, которые могут случиться во время путешествия. В то же время не могу не выразить Вам сожаления по случаю того, что Вам пришлось в конце концов довольствоваться прескверными кибитками.

Я не говорил Вам о том, что имеется в архивах по поводу женитьбы, предложенной царю Ивану Васильевичу на английской девице, если, впрочем, это будет Вам угодно. Ее звали Мария Гастингс, и она была дочерью графа Хантингдона, известного в истории королевы Елизаветы. Медик, англичанин Роберт Джекоб сделал в Москве предложение, разумеется весьма неразумное, поскольку царь уже был женат на своей последней жене, которая его пережила ¹. Медик представил девицу как племянницу королевы, а ее отца — владетельным принцем. Царь, изменчивый в своих любовных привязанностях и в отношениях с женами, отправил в 1582 г. в Англию посла. Его звали Григорий Писемский ². Данные ему инструкции предусматривали, чтобы он сообщил королеве о сделанном царю предложении. Он должен был также повидать девицу, заказать ее портрет, познакомиться с положением ее семьи и возвратиться в сопровождении посла королевы, с которым можно было бы согласовать условия женитьбы. Если ему заметят, что царь уже женат, он должен был сказать, что царь, имея женой свою подданную, вправе [372] развестись с ней и жениться на другой. Если бы спросили, какова будет судьба детей, которые могут родиться от нового брака, он должен был ответить, что право на наследование престола принадлежит, безусловно, старшему сыну (Федору), но что дети, которые могут родиться, будут наделены богатыми владениями. Во время пребывания Писемского в Лондоне пришло известие о рождении царицей князя. Это был несчастный Димитрий.

Писемский после длительного ожидания из-за чумы, свирепствовавшей в Лондоне, получил аудиенцию у королевы, повидал девицу, которая была больна легкой оспой, заказал ее портрет и вернулся в Москву в 1583 г. Королева послала вместе с ним дворянина Джерома Бовса в качестве посла. Это был человек малоприятного нрава. Это про него ходила басня, что его шляпа намертво пригвождена к голове. Он заявил, что не уполномочен что-либо решать, а лишь выяснить намерения царя. Вместо того, чтобы хвалить Марию Гастингс, он говорил о ней в весьма безразличном тоне.

Прежде чем он смог вернуться в Англию, царь умер, и вот так закончилось это дело, о котором до сих пор не говорил ни один историк и которое ради чести обоих народов не заслуживает, быть может, предания огласке.

Перехожу к наблюдениям, которые Вы смогли сделать в Новгороде. Я хорошо представляю, какие виды древних литер Вы видели на одеянии священника в Юрьевском монастыре. Их находят также в заголовках многих древних рукописей. Это обыкновенные русские буквы, но заглавные, вставленные одни в другие, чтобы занимали меньше места. Нужно иметь опыт, чтобы их прочитать ³. Я сомневаюсь, что тот, кто показывал Вам эти одеяния, не ошибся в имени Дмитрия Киевского, а может быть также в годе, который он определил в 320 лет тому назад. В Киеве не было иного князя или великого князя Дмитрия кроме того, который известен в истории под именем Изяслава, сына Ярослава, внука Владимира Великого. Старые русские князья носили обычно два имени: одно — по крещению, а другое — княжеское. Вы можете заметить, что этот князь жил в одиннадцатом веке. Неизвестно ни имя его жены, ни был ли он вообще женат. Если со времени изготовления одеяния, которое Вы видели, прошло только 320 лет, то это время относится к правлению великого князя Василия Васильевича, за четыре года до его смерти. Два его двоюродных брата были владетельными князьями галицкими, и с ними, равно как с их отцом и старшим братом, он почти все время воевал. Один из этих двух, носивший прозвание Шемяка, умер в Новгороде в 1453 г. Возможно, что его жена, имени которой я не нашел, но которая была дочерью князя Дмитрия Заозерского (замечание, доказывающее, что он был женат), носила имя София, что она его пережила и имела возможность в 1458 г. подарить монастырю одеяние, сработанное собственными руками ⁴.

Вот, что я думаю. Что же до прозвания «Киевский», которое Ваш [373] проводник, говорите Вы, придал князю Дмитрию, то не хотел ли он сказать «Галицкий»? Если Вы не найдете способа его оправдать, значит он плохо прочитал.

Что же до того, что Вы говорите о надгробной надписи Феодосии, жены Ярослава Всеволодовича и матери Александра Невского, то Вы могли бы добавить, что она умерла в 6749 (1241) г. Об этом сказано в самой надписи. Она была дочерью Мстислава Мстиславича, князя галицкого, но из другого Галича, чем помянутый выше ⁵. Это Галич в Красной Руси, которая принадлежит теперь Австрии.

Вот имена князей, погребенных в соборе в Новгороде:

Федор Ярославич, брат Александра Невского, умер в 1228 г.

Владимир Ярославич, родился в 1020, умер в 1052 г.

Александра, жена Ярослава Владимировича и мать Владимира Ярославича, умерла в 1051 г.

Я не нашел надгробную надпись князя Мстислава, о которой Вы говорили, и прошу Вас сообщить мне ее. Я знаю, что в Новгороде по традиции считали, что якобы створы, через которые входят в кафедральный собор, были доставлены из древнего Херсона, где крестился Владимир Великий. Их называют поэтому Корсунские Двери, а вестибюль церкви, где они находятся, — Корсунская паперть. Но если принять эту версию, то как объяснить надписи латиницей, которые можно видеть на створах?

«Fе wicmannus megdeburgensis
Alexander epeepcdeblucich
Ave Maria Gracia plena unus ecugi» ⁶.

И многие другие.

Сообщения через Балтийское море с Германией и северными странами были не более частыми, чем с Грецией.

Поскольку Вы меня спрашиваете, какого автора можно было бы почитать по истории Новгорода, я мог бы рекомендовать Вам отрывок, опубликованный в V томе моего «Sammlung», если бы я сам не был автором. Иностранцы весьма неточны и делают много ошибок. Герберштейн подобен прочим на протяжении всей своей жизни. <...>

Архив князя Воронцова. М., 1884. Т. XXX. С. 373-377.
Перевод с французского В.А. Бронштэна.

Комментарии

1. В 1581 г. Иван Грозный женился на Марии Нагой.

2. У Миллера ошибка: Писемского звали Федор Андреевич.

3. Речь идет о тексте, написанном вязью.

4. Миллер не ошибся: женой Дмитрия Шемяки была действительно дочь князя Дмитрия Заозерского Софья. Свадьба состоялась в 1436 г.

5. Жена князя Ярослава Всеволодовича Феодосия была дочерью Мстислава Мстиславича Удалого, князя торопецкого.

6. Корсунские врата расположены на западном фасаде Софийского собора в Новгороде. Они были выполнены в Магдебурге по заказу епископа Вихмана мастерами Рихманом и Веймутом предположительно в 1152-1154 гг., о чем и сообщает приведенная Миллером латинизированная надпись. В Новгород врата попали, по-видимому, в качестве военного трофея в виде отдельных металлических пластин и в XIII в. закреплены на деревянной основе мастером Авраамом и при этом дополнены несколькими элементами русской работы.