Г. Ф. МИЛЛЕР

ИСТОРИЯ СИБИРИ

Глава четвертая

СТРОЕНИЕ ГОРОДОВ ТЮМЕНИ, ТОБОЛЬСКА, ЛОЗВЫ, ПЕЛЫМА, БЕРЕЗОВА, СУРГУТА, ТАРЫ И ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ ИЗГНАНИЕ ХАНА КУЧУМА ИЗ СИБИРИ

§ 1. После вышеописанных неудач Москва всетаки не теряла надежду на окончательное покорение Сибири. Дело, правда, надо было начинать сначала, но все же намеченное ранее было выполнено без особых затруднений: некоторые пути в Сибирь и местоположение тамошних стран стали уже известны, и при одном упоминании русского имени Сибирь приходила в трепет; поэтому достаточно было незначительного количества русских, чтобы предпринять и выполнить все без особого труда.

§ 2. Когда возвратился из Сибири в Москву первый воевода Глухов и от него узнали о совершенно изменившихся обстоятельствах в Сибири, нельзя было ожидать большей удачи от посылки второго воеводы Мансурова. Поэтому царь указал отправить туда новых служилых людей, которые должны были помочь воеводе удержаться на реке Оби, а самим с большей настойчивостью продолжать начатое дело и вернуть потерянные завоевания. Считали, что для этого сначала вполне достаточно небольшого отряда из 300 чел. стрельцов и казаков. Руководство ими было поручено двум воеводам – Василию Борисовичу Сукину и Ивану Мясному, а также письменному голове Даниле Чулкову. Отъезд их из Москвы произошел приблизительно в середине зимы 7094, т. е. в начале 1586 г.

§ 3. Либо в царском наказе было так написано, или новые воеводы сами были осторожны, но они не решились сразу заходить очень далеко. Прежние походы были направлены прямо на Иртыш и к городу Сибири, воевода же Сукин занял место при реке Туре, там, где когда-то стоял старый татарский город Чимги. Он прибыл туда 29 июня 7094 г. и начал строить город, получивший позднее татарское название Тюмень.

§ 4. Этот город расположен на правом или южном берегу Туры, на высоком и ровном месте, где берег поднимается на 10 саженей выше уровня реки. Ни одна из сибирских местностей не обладает, кажется, такими природными преимуществами. Место, занимаемое городом, тянется во все стороны на равной высоте и покрыто плодороднейшей пахотной землей. Левый же или северный берег реки низкий и весьма лесистый. И татары и русские поступали поэтому правильно, когда здесь строили свои первые города. Земля в том месте очень рыхлая, и с незапамятных времен [273] образовались тут буераки, которые настолько глубоки, что доходят иногда до
уровня реки Туры, а в других местах уходят дальше в глубь земли. Между такими буераками и не на самом берегу реки находился старый татарский город, от которого и сейчас еще остались следы в виде земляного вала и рва, проведенных от буерака до. буерака. Однако Сукин, при выборе места для Тюмени, не последовал примеру татар. Размеры татарского городища были недостаточны даже для маленького городка, не говоря уже о целом городе, на будущий рост которого можно было возлагать большие надежды. Сукин, наоборот, построил город на берегу реки ниже того места, где буераки сходятся общим устьем к реке Type.

§ 5. Это общее устье и один из буераков, который идет параллельно реке Туре и окружает город с нагорной стороны, называются по-русски Тюменкой, татары же не имеют тому месту особого названия. Другой буерак, идущий отсюда прямо в глубь страны, называется Дедиловым. Третий от этого, идущий по одной линии с Тюменкой, получил от растущих там диких вишен название Вишневого буерака. Теперешний город Тюмень расположен между Тюменкой и рекой Турой; старый же татарский городок Чимги или Цимги находился между Тюменкой и Вишневым буераком. Оба места были укреплены от природы с трех сторон частью высоким и обрывистым берегом реки Туры, частью непроходимыми буераками. Таким образом укрепления требовала только сторона, расположенная вниз по течению реки Туры. Это и было сделано при построении города Тюмени, когда кроме небольшого внутреннего городка о четырех стенах, который стоит вблизи Тюменки, вокруг находившихся вне его жилых домов был поставлен тын или острог от берега реки Туры до Тюменки. Ремезовская летопись добавляет, что в одно время с острогом построена была в Тюмени церковь во имя всемилостивого спаса, которая была первой церковью во всей Сибири.

§ 6. О происхождения названия Тюмени татары рассказывают двояким образом. Это слово на их языке обозначает десять тысяч. Одни из них уверяют, что в древние времена там жил могущественный татарский князь, имевший до 10 000 подданных или имевший возможность собрать войско такой численности. Другие же рассказывают, что татарский князь, живший здесь, приказал однажды заполнить все овраги Тюменки своим собственным скотом. Это было сделано, и при счете оказалось 10 000 голов скота. По первому объяснению можно судить о силе татар, по второму об их богатстве, возможно, что то и другое выдумано. Название Тюмени не первое, которое основано на басне. То же самое название встречается на Каспийском море, где приток реки Терека известен под названием Тюменки; на нем был распложен татарский или черкасский город, названный Тюменским городком. ¹ Это тот же город, который впоследствии получил название Терки. Князь этого города подчинился в 1569 г. русской власти, о чем [274] свидетельствуют степенные книги. ² Разрядные книги часто упоминают о двух сыновьях этого князя, Романе и Василие Агишевичах Тюменских, и сообщают, что с 1575 г. до конца столетия они служили Российскому государству воеводами во многих походах. ³ Что же касается происхождения названия сибирского города Тюмени, то во время строения города оно, вероятно, было в употреблении у татар, теперь же они им больше не пользуются, а называют город старым именем Чимгитура.

§ 7. Само собой разумеется, что воеводы нового города занялись покорением живших в тех местах татар и принуждали их к уплате ясака. Последнее произошло без особых затруднений, почему устные предания и летописи очень мало говорят об этом. У татар не было тогда собственных начальников, которые могли бы защитить их от русских. Живя оседло в своих юртах, они имели свои земли и занимались земледелием и скотоводством и должны были бы всего этого лишиться, если бы добровольно не подчинились русским. Местности по рекам Пышме, Исети, Тавде и Тоболу, почти до его устья, входили тогда в состав Тюменского уезда. В дальнейшем, когда число городов увеличилось, границы этого уезда заметно уменьшились, так как каждый из новых городов получил из Тюменского уезда лежавшие вблизи земли, которыми сама Тюмень не могла управлять за дальностью расстояния.

*§ 8. Городом Сибирью на Иртыше владел пока еще князь Сейдяк. Он стал сильнее после того, как к нему пришли некий султан или царевич Казакской орды и мурза Карача, незадолго до того присоединившийся к нему. Несомненно, что тамошние татары после ухода хана Кучума признавали Сейдяка своим законным государем и платили ему обычную дань. Преждевременным нападением на Сейдяка русские не хотели, однако, подвергать себя опасности. Они написали об этом в Москву, прося дальнейших распоряжений и указывая на небольшое количество служилых людей, находящихся в Тюмени, которых было недостаточно даже для защиты этого города. Через короткий срок, летом 7095 (1587) г., в Тюмень прибыло 500 чел. новых служилых людей, которые привезли царский указ о том, чтобы письменный голова Данила Чулков отправился с этими людьми на Иртыш и заложил бы вблизи татарского города Сибири другой город, из которого было бы удобнее принимать соответствующие меры против татар.

§ 9. Так было положено начало главному городу Сибири – Тобольску, который первоначально состоял из небольшого деревянного укрепления и нескольких построек для служилых людей. Вскоре после своего основания Тобольск стал местом пребывания главных воевод и позже губернаторов всей Сибири, откуда посылались распоряжения всем остальным постепенно [275] возникавшим и подчиненным ему городам и местечкам Сибири. В этих распоряжениях указывалось, между прочим, как надо с пользой для государства управлять покоренными народами и как, смотря по обстоятельствам, лаской или принуждением, подчинять еще непокоренных. При основании Тобольска туда был назначен только письменный голова, человек невысокого ранга, очевидно, потому, что не могли сразу учесть то значение, которое было связано с созданием этого города. Чулков со своими людьми отправился и путь из Тюмени водою сразу же по получении приказа, т. е. летом того же 7095 (1587) г. Город был построен им на высоком восточном берегу реки Иртыша, против устья реки Тобола, без малейших препятствий со стороны живущих там татар.

§ 10. Согласно устных рассказов, город был заложен в том месте, где теперь находится архиерейский дом с принадлежащими к нему дворовыми постройками. По Ремезовской летописи, Чулков построил тогда же Троицкую церковь и за городом, под прямые взвозом, другую церковь Всемилостивого спаса. В последующее время с городом и с церквами происходили частые перемены, о чем будет сказано в своем месте.

§ 11. Таким образом вместо города Сибири, в той же местности, в центре бывшего Татарского царства, появился теперь другой город, который, благодаря своей близости к Тюмени и удобному короткому и прямому пути с Тобола на Иртыш, являлся надежной пристанью, откуда можно было подниматься и спускаться по Иртышу, в чем он имел большие преимущества перед городом Сибирью. Но все это имело бы небольшое значение, если бы упорный враг, которому простой народ в окрестных деревнях был безусловно предан, оставался бы попрежнему поблизости. Вероятно, Чулков не имел распоряжения из Москвы применить против него силу или сам на это не решался. Наоборот, он больше старался о том, чтобы наладить хорошие отношения с живущим там народом и, заручившись его доверием, впоследствии легче, без особых потерь для себя, овладеть наиболее видными людьми из их среды и, таким образом, навсегда подчинить остальных Русскому государству. Но князь Сейдяк и его люди были настолько неосмотрительны, что, несмотря на близкую опасность, не делали ни малейших попыток изгнать или, по крайней мере, ослабить русских, а что из этого вышло, послужило всецело на пользу русским.

§ 12. Летом 7096 (1588) г. князь Сейдяк с султаном Казакской орды, мурзой Карачей и с 500 татар забавлялся ястребиной охотой на берегу реки Иртыша. Они близко подошли к городу Тобольску и остановились на лугy, который тянется по восточному берегу Иртыша от Чувашского мыса до Тобольска. По этому случаю названный луг стал называться Княжевым. Небольшая речка, протекающая у города Тобольска через ямскую слободу и впадающая в Иртыш, тоже получила название Княжевой речки. В виду того, что эта охота происходила вблизи города, о близости татар стало известно тобольскому письменному голове. Он воспользовался случаем и отправил к князю посланца, с приглашением его и его спутников к себе [276] на пир с тем, чтобы во время его вести с ними мирные переговоры. Князь Сейдяк посоветовался со своими, и они решили последовать приглашению, но с условием, чтобы все его люди вошли вместе с ним в город. Это пожелание совершенно не соответствовало намерениям Чулкова, и дружескими уговорами он сумел повернуть дело так, что с гостями в город вошло только 100 чел., остальные же остались за воротами для охраны. Таким образом, враги оказались в руках русских. Нужен был только предлог, чтобы сделать их настоящими пленниками; случай к тому представился на пиру.

§ 13. Во время пира было выпито много вина. Мирных переговоров касались только для вида. Сейдяк, у которого явилось подозрение, задумался, и тогда Чулков стал обвинять его в том, что он что-то замышляет против русских. Никакие словесные уверения не помогали, и в доказательство своей верности и в знак сохранения настоящих добрых отношений Сейдяк должен был выпить большую чашу вина, поднесенную ему Чулковым. То же самое должны были сделать султан Казанской орды и мурза Карача. Но князь и его спутники отказались пить. Этот отказ сочли за неоспоримое доказательство их враждебных намерений. Чулков приказал всем русским вооружиться, и затем, по его распоряжению, знатные гости были связаны, а простые татары, бывшие с ними, перебиты.

§ 14. Можно было ожидать, что татары, оставшиеся у ворот, будут пытаться освободить князя Сейдяка и других, но случилось наоборот: как только они услыхали о беде, постигшей их товарищей, то поспешно бежали в степь. За ними последовали и те татары, которые оставались в городе Сибири. Таким образом все окрестности Тобольска и Сибири были совершенно очищены от неприятеля. С той поры город Сибирь никогда больше не заселялся.

§ 15. Захваченных знатных пленников трудно было охранять в Сибири. Чулков отправил их в том же 1588 г. 10 сентября в Москву, где они были торжественно встречены, и им были пожалованы земли, которые вполне обеспечивали их существование. Сочинитель Ремезовской летописи говорит, что потомки их жили в Москве еще в его время, но имеет ли он в виду потомков князя Сейдяка и других его товарищей или тех и других, из летописи не видно.

*§ 16. B то же время было решено построить город на реке Лозве, впадающей в Тавду, в том месте, где Лозва становится судоходной. Его назвали Лозвинским городком или городком на Лозве. Частые отправки в Сибирь и обратно, а также стремление к дальнейшему расширению русских владений в Сибири делали этот городок крайне нужным. Так как в то время обычный путь в Сибирь шел через Чердынь вверх по реке Вишере, а оттуда через горы к реке Лозве, впадающей в Тавду, и далее вниз по Тавде до Тобола и Иртыша, то в том месте, где Лозва начинает быть судоходной, необходимо было иметь пристань, чтобы в весеннее время строить там суда и держать в безопасности продовольственные и иные запасы, которые по окончании ледохода можно было бы отправлять дальше. К этому нужно [277] прибавить, что с живущих в тех местах вогулов, подчиненных до тех пор городу Чердыни, можно было теперь получать ясак с большей исправностью и правильностью, и в то же время представлялась большая возможность покорить других вогулов, живших поблизости. Однако обо всем этом ничего не говорится в сибирских летописях, а в сибирских архивах от этих лет не сохранилось никаких дел. От Лозвинского городка через несколько лет не осталось никаких следов. Трудно надеяться, что о построении его найдутся в дальнейшем более подробные сведения. Единственно, что остается, это определить приблизительно время его возникновения.

*§ 17. В архиве города Пелыма нашел я известие 7102 г., из которого видно, что городок при реке Лозве существовал уже в 7098 (1590) г. и что воеводой в нем был тогда Иван Григорьев сын Нагово. В этом же известии говорится, что в указанном году с Лозвы ушли несколько человек казаков, которых приказано было разыскать. Сверх того, в наказе первому Пелымскому воеводе князю Петру Ивановичу Горчакову о строении города Пелыма 7100 (1592) г. Лозвинский городок называется «новым городом» и опять упоминается в нем тот же воевода Иван Нагой. Так как в те времена не было обыкновения оставлять одного и того же воеводу более двух или трех лет на одном месте, то можно думать, что Нагой был назначен воеводой не ранее 7098 г. По этому обстоятельству и по добавлению к названию Лозвинского городка слова «новый», которое он сохранял еще в 7100 г.. можно думать, что он был основан только за несколько лет перед тем. Из всего сказанного следует, что городок на Лозве был построен около 7098 (1590) г., по всей вероятности, воеводою Иваном Григорьевым сыном Нагово.

§ 18. Вогулы Верхотурского и Пелымского уездов, живущие при реке Лозве, показывают еще и теперь то место, где когда-то стоял Лозвинский городок. Об этом говорят остатки бывших здесь укреплений и домов. С юго-западной стороны в Лозву впадает речка Иивдиль или Иивля; по словам вогулов, при устье этой речки будто бы стоял прежний городок. Немного дальше, выше этого места, находится теперь вогульская деревня Верхотурского уезда, получившая от той речки свое название Иивль-пауль. От речки Иивли вниз по реке Лозве можно было беспрепятственно плыть во всякое время года если не на груженых дощанниках, то, во всяком случае, на больших лодках. Дальше вверх река становится мелководной, и на ней имеются пороги, так как она близко подходит к горам, но вниз по течению русло реки состоит частью из песка, а по большей части из ила, и течение ее не особенно быстрое. Указывают при этом, что так как берега повсюду сильно поросли лесом, то на них нет даже узкого бечевника, отчего происходило большое промедление при ходе вверх по реке, так как почти везде при этом суда приводилось тянуть бечевой или итти завозом, что сильно задерживало движение и делало путь по Тавде очень трудным. Это, очевидно, и явилось причиной, что в дальнейшем стали искать более удобных сообщений. Мы вернемся [278] к ним, когда, по обстоятельствам времени и места, Лозвинский городок был оставлен.

* § 19. В том же 7098 (1590) г. произошли еще некоторые события. Во-первых, на место письменного головы Данилы Чулкова прибыл в Тобольск воевода князь Владимир Васильевич Кольцов-Масальский, при котором произошла следующая перемена. Тобольск, зависевший до тех пор от Тюмени, стал быть собою и подчиняться в дальнейшем непосредственно Москве. Решение сибирских дел происходило там в первое время в Посольской канцелярии, называвшейся тогда Посольским четвертным приказом или же просто Посольским приказом, где главным судьей был тогда дьяк Василий Щелкалов.

§ 20. В том же году хан Кучум решил снова навестить свои прежние владения. Кажется, главной его целью была при этом добыча, а не желание воевать с русскими, этим страшным для него народом. Когда он 23 июня подошел довольно близко к городу Тобольску, вся его отвага проявилась лишь в том, что он убил в деревнях нескольких татар и с захваченной добычей бежал, раньше чем тобольский воевода мог получить известие о его приближении. В другой раз он сделал набег на Каурдакскую и Салымскую волости, которые находились вверху Иртыша ⁴ и уже в то время платили ясак русским; он убил там много людей и награбил большое количество всякого добра. Это было его местью тем татарам, которые не признавали его своим государем и подчинились русским.

§ 21. Если бы эти нападения остались безнаказанными, то, вероятно, имели бы много дурных последствий и дали бы повод хану для дальнейших набегов. Поэтому воевода князь Кольцов-Масальский решил в следующем году отомстить хану за эти нападения и для того направился в степь. Он взял с собой часть тобольских служилых людей и большое количество татар, живших недалеко от города. Он выступил с ними в поход 8 июля 7099 (1591) г., и ему посчастливилось 1 августа так удачно напасть на хана на реке Ишиме, у озера Чиликула, что после короткого сражения многие бывшие с ханом были убиты, а оставшиеся в живых бежали. Один из царевичей и две жены хана со многими другими пленными должны были в знак полной победы последовать за русскими, возвратившимися с богатой добычей в Тобольск.

§ 22. Ремезовская летопись, в которой одной говорится об указанных набегах хана и о походе против него, сообщает, что в этом походе принимали участие тарские казаки и что хан, бежавший после упомянутого сражения вверх по реке Ишиму, еще не раз нападал на русских жителей городка Тары и на тамошних ясачных татар. Обыкновенные летописи указывают 7096 (1588) год, как год основания города Тары. Но из приводимых далее архивных известий видно, что город Тара был основан только в 7102 (1594) г., и поэтому приведенному известию нельзя верить. Нет также [279] оснований предполагать, что, может быть, уже раньше или же в это время на Таре был поставлен небольшой острог, в котором стоял по переменам гарнизон из Тобольска не столько для постоянного жительства, сколько для сбора ясака, как это потом бывало во многих других острогах, которые зависели первоначально от тех городов, которыми они были построены. Против этого предположения говорит, однако, то обстоятельство, что в указанных архивных известиях не только нет никаких подтверждений сказанному, но даже не находится о том ни малейшего следа, хотя известие об этом должно было бы сохраниться.

§ 23. Несмотря на это, несомненно, что уже тогда весь Иртыш, поскольку он был заселен татарами и остяками, а также Тобол, Тавда, Конда и большая часть реки Оби были подчинены Тобольску. Доказательства этого будут приведены постепенно в дальнейшем. Вероятно, уже тогда на реке Тавде был небольшой город или острог, построенный Тобольском, но разрушенный вскоре во время восстания вогулов. Об этом определенно говорится при последующем построении города Пелыма. ⁵ Большой недостаток материалов в Тобольском архиве, страдавшем не раз от пожаров и не содержащем никаких известий об этих первых временах, явится причиной еще многих пробелов в этой Истории. О том, что случилось в эти же годы в Тюмени, тоже можно сказать очень немного, так как Тюменский архив начинается только с 7102 г.

§ 24. Чем более возрастала надежда на дальнейшие завоевания в Сибири, тем более становилось необходимым заняться заселением новых уездов русскими, покоренные народы держать твердо в руках и в дальнейшем стараться подчинить возможно большее количество их Русскому государству. Для этого необходимо было на том обширном пространстве, которое представляла известная уже тогда часть Сибири, строить новые города, снабжать их достаточным гарнизоном и заботиться о том, чтобы население было обеспечено необходимым количеством продовольствия. Таковы были намерения в Москве в 7100 (1592) г., когда решено было построить три новых города: Пелым, Березов и Сургут. Летописи относят начало этих городов к 7099 г., но так как при постройке первого из этих городов упоминается тобольский воевода князь Федор Михайлович Лобанов-Ростовский, о котором в тех же летописях сказано, что он занял место прежнего воеводы князя Кольцова-Масальского в 7100 г. и был Тобольским воеводой до 7103 г., то это является доказательством, что построение упомянутых городов не могло начаться ранее 7100 г.

*§ 25. В то время в Чердыни был воеводой Никифор Васильев сын Траханиотов, которому было приказано направиться в Сибирь с некоторым числом служилых людей для того, чтобы удержать татар от набегов. Но вскоре после того он должен был со своими людьми итти для прикрытия строения города Пелыма, а затем для постройки города Березова. [280]

В архиве графов и баронов Строгаловых, от которых я уже получил много ценных исторических материалов, имеется царский указ 5 июля 7100 г. ⁶ в котором их предкам приказано присоединить к отряду Траханиотова 50 молодых вооруженных людей и держать, кроме того, еще 50 человек наготове на случай похода против пелымского князя. ⁷ О последнем походе сведений не сохранилось. Что же касается построения города Пелыма, то об этом можно говорить более подробно, так как я нашел в Пельше тот наказ, ⁸ который был дан назначенному для построения города воеводе при его отправлении из Москвы. Очень жаль, что в этом наказе отсутствует начало и вместе с тем точное время отправления, которое в прежние времена обычно писалось в начале наказа. Однако, из других обстоятельств видно, что это отправление произошло в конце 1592 г.

§ 26. Князю Петру Ивановичу Горчакову было указано начать строение города Пелыма, а другим воеводам, отправленным в то же самое время в Сибирь, помогать ему в этом деле. Между ними, вышеуказанный Траханиотов был первым. Два других были князь Михаил Волконский и князь Матвей Львов, но куда они были назначены, не указывается; кроме того, с ними было еще три письменных головы: Богдан Воейков, назначенный в Тюмень, Иван Змеев, отправившийся с Траханиотовым в Березов, и Семен Ушаков, оставшийся при князе Горчакове в Пелыме. Служилые люди состояли из некоторого числа детей боярских и казаков. С ними были также крестьяне, которые должны были завести пашню при новом городе на реке Тавде. С собой воеводы везли необходимое количество пушек, пороха, свинца и съестных припасов.

§ 27. По прибытии воевод в Пермь, князь Горчаков должен был послать нескольких детей боярских к лялинским и вишерским ⁹ вогулам и взять у них по 25 человек, которых со своими сотниками, под предводительством детей боярских, отправить в новый Лозвинский городок, а затем против непокорного Пелымского князя. Князь Горчаков должен был заверить их в высочайшей царской милости и выдать каждому сотнику по 2 рубля, каждому рядовому по рублю и, кроме того, каждому из них по четверти муки.

§ 28. По приезде князя Горчакова с прочими воеводами в новый Лозвинский городок они должны были вместе со своими людьми помочь лозвинскому воеводе Ивану Григорьеву сыну Нагою сделать суда, которые должны быть готовы для продолжения пути в достаточном количестве обязательно к вскрытию реки. По прибытии на реку Тавду надо было с общего совета выбрать место, наиболее удобное для строения города. Воеводам было предоставлено самим решить: ставить ли город на старом месте, где стоял [281] прежний городок или острог, или начать строить город в Табарах. Это обстоятельство, а также упоминание перед тем о непокорном Пелымском князе служат доказательством в пользу того, что было сказано выше ¹⁰ о небольшом городке на реке Тавде.

§ 29. Повидимому, в Москве предполагали, что новый город будет построен не на старом городище при устье реки Пелыма, а в Табарах, может быть, потому, что это место представляло больше безопасности от вогулов, и было известно, что там уже заведена пашня. ¹¹ В наказе несколько раз упоминается о будущем новом городе «в Табарах». Воевода князь Горчаков, повидимому, был первоначально того же мнения, как можно заключить из сохранившейся в Пелыме поручной записи некоторых людей, которые при проезде через Чердынь были набраны Горчаковым для службы в стрельцах в будущем новом городе в Табарах. Эта поручная запись писана в Чердыни 21 февраля 7101 (1593) г. ¹² Несмотря на все это, город там построен не был. Явившись весной того же года на реку Тавду для построения нового города, воеводы выбрали место на северном берегу реки Тавды, ниже устья реки Пелыми, где стоял прежний острог. Об окончании строения города свидетельствует другая поручная запись, которая писана 24 июня 1594 г. в новом городе Пелыме. ¹³

*§ 30. В том же наказе приводятся еще некоторые другие обстоятельства, касающиеся строения города Пелыма. Определив место, воеводы вместе со своими людьми должны были заложить крепость и прежде всего построить острог. Табаринские и кошуцкие татары должны были рубить и подвозить лес. Пока это происходило, надо было принять все меры, чтобы заманить к себе непокорного пелымского князя Аблегирима с его сыновьями, внуками и родственниками и наказать их должным образом. Сам князь и его старший сын Тагай, вместе с пятью или шестью видными вогулами, принимавшими наибольшее участие в движении против русских, должны были поплатиться жизнью, младшего же сына Аблегирима Таутая с женой и детьми приказано было отправить в Тобольск к князю Лобанову-Ростовскому. Если бы к этому встретились затруднения и князя Аблегирима с его близкими нельзя было уговорить приехать к воеводам, то последние должны были остаться в устье реки Пелыми, где стоял прежний острог. Князь Горчаков должен был с вооруженной силой отправиться против непокорных и, захватив их, поступить вышеуказанным образом. Об исходе этого дела в пелымском архиве сохранилось только следующее: Таутай и один из внуков Аблегирима по имени Учет в 7106 г. содержались в Москве под караулом, а в 7107 г. упоминается сын Тагая, по имени Александр, находившийся в Москве и, по всем данным, бывший тем самым Учетом, который, приняв христианство, при крещении получил имя Александра. Потомки его под именем князей [282] Пелымских жили сначала в Пелыме, потом служили в Верхотурье, а впоследствии были Пожалованы в тобольские дворяне.

§ 31. Для защиты нового города было приказано взять 50 человек конных казаков и 100 человек пеших стрельцов, которые вместо обычного хлебного жалования должны были служить с пашни, чтобы в дальнейшем не нужно было привозить для них хлебных запасов из России. Вместе с этим упоминается о переселении туда же крестьян из Москвы, Каргополя, Перми и Вятки, которые должны были около Пелыма пахать государеву пашню. Далее, нужно было набрать в Табарах и Кошуках молодых людей и поселить их с семьями около города для той же государевой пашни. Остальные же, вместо ясака, состоявшего из соболей, который они платили в Тобольск, должны были доставлять хлеб. Но так как многие из этих распоряжений, содержащихся в наказе, не подходили к местным условиям, то в дальнейшем кое-что пришлось изменить, а другое совершенно отменить.

§ 32. Прежде всего окрестности города Пелыма и весь Пелымский уезд очень лесисты и болотисты и имеют немного мест, пригодных для пашни. Летом можно еще с трудом проехать на лошадях несколько верст от города, а зимой, из-за глубокого снега в лесах и непроезжих дорог, чаще ходили пешком на лыжах, и на лошадях было невозможно ездить. По этой причине с самого начала конные казака оказались здесь ненужными, и пришлось сохранить только пеших стрельцов, число которых потом было сильно уменьшено. Что касается заведения пашни, то стрельцов, которых позже приравняли к казакам, снабдили пахотной землей по их потребности. Они селились при реках и речках везде, где только встречался небольшой клочок земли, пригодной для обработки. Для крестьян же переведенцев, которых указано было устроить около города, не нашлось совсем подходящих мест. Наказ предписывал, чтобы пахать на государя до 300 четвертей, но годной пахотной земли около города нашлось только 7 четвертей. Поэтому и перевод людей из Табар и Кошуков не состоялся. Было только определено, чтобы некоторые из татар, по примеру русских крестьян, получив на посев из казны, пахали в своих деревнях землю на государя, что и приведено было в исполнение спустя некоторое время. ¹⁴ [283]

§ 33. Как только был построен город Пелым, из вогульских волостей, плативших прежде ясак в Тобольск, были приписаны к Пелымскому уезду все те волости, которые находились по рекам Тавде, Пелыму, Сосве и Лозве, до границ Лозвинского уезда. Тогда же были переданы из Тобольска в Пелым табаринские татары, которые уже в 7102 (1594) г. начали обрабатывать государеву пашню. Кошуки же, которые тоже должны были быть присоединены к уезду нового города, остались в ведении Тобольска. Причиной этого явилось, может быть, то, что они жили одинаково далеко как от Пелыма, так и от Тобольска. Но Тобольск должен был в 7103 г. уступить Пелыму две другие, гораздо более значительные, вогульские волости Большую и Малую Конду, находившиеся в верхней части реки Конды, впадающей в Иртыш. ¹⁵ Первая из них начала платить ясак в Тобольск в 1589 г., а вторая в 1592 г. Это присоединение было сделано вполне правильно, так как верховья реки Конды подходили близко к верховьям реки Пелыма.

* § 34. После Пелыма последовало строение двух других городов: Березова и Сургута. Начало этому было положено, как можно доказать, в том же 7101 г., который я считаю годом построения города Пелыма. Для строения города Березова, как было отмечено уже ранее, ¹⁶ был послан воевода Никифор Васильев сын Траханиотов, о котором в пелымском наказе говорится, что быть ему со всеми другими воеводами в Пелыме не больше 8–10 дней, в течение которых надлежало построить здесь острог и положить основание укреплениям города. В случае, если князь Горчаков был бы принужден итти на поиски непокорного князя Аблегирима, воеводы должны были ждать его возвращения в Пелыме, на что было назначено также от 8 до 10 дней. Следовательно, воевода Траханиотов легко мог в то же лето 7101 (1593) г. прибыть в Березов и, так как там уже был русский острог, ¹⁷ положить начало новому городу в следующую осень. О том же можно заключить из царской грамоты, находящейся в березовском архиве, которая писана 17 августа 7102 г. ¹⁸ и направлена указанному воеводе и его товарищу Афанасию Иванову сыну Благого, причем Березов назван в ней новым городом. Кроме того, мне был передан в Березове список всех воевод города с самого его основания, который был получен одним из тамошних жителей от своих предков; в этом списке воевода Траханиотов упоминается под 7101 г. [284]

§ 35. Город Березов расположен на левом берегу реки Сосвы, впадающей с западной стороны в реку Обь, в 20 верстах от ее устья. Он лежит не на острове реки Оби, как это ошибочно утверждают некоторые землеописатели, также и не стоял он прежде при реке Оби, потому что около этой реки мало мест, удобных для города. Сосва в своей нижней части течет почти параллельно с Обью. Между обеими реками расположены повсюду низкие места, заливаемые ежегодно при половодье; только северный берег Сосвы, благодаря высоте его, не подвергается наводнениям. Это обстоятельство было причиной того, что именно этот берег был избран для построения там первого острога и позднее города. Указанные низкие места всюду прорезаны протоками, образовавшимися от частых наводнений; самый значительный называется Пырсым и служит обычным водным путем из Оби до Березова. До города плавали этим протоком, впадающим в Сосву, и далее 18 верст вниз по Сосве, что гораздо удобнее и ближе, чем ехать по Оби вниз до устья Сосвы и по последней подниматься вверх до города.

§ 36. Другая выгода положения того места, где построен Березов, заключалась в том, что оно являлось почти центром всех вогульских и остяцких волостей, которые до того возили ясак на реку Вымь. ¹⁹ Река Сосва до самых своих истоков густо заселена вогулами. На реке Казыме, впадающей в Обь с восточной стороны против Березова, живет очень много остяков. Коренными же жителями на Оби вверх и вниз по течению являются частью вогулы, но большей частью остяки. То, что я здесь сказал о вогулах, основано на главном признаке, по которому различаются отдельные народы между собой, а именно на их языке, потому что в Березове ничего не знают о вогулах, живущих по реке Сосве, их всех называют там остяками, несмотря на то, что в языке обоих народов имеется значительная разница.

§ 37. Эти вогулы и остяки, зависевшие прежде от Выми, были первыми, которые были приписаны к новому Березовскому уезду. Главной целью создания нового уезда был сбор ясака с окрестных народов из более близкого места и притом наиболее постоянным и выгодным образом, и положение в ясак самоедов, живших значительно дальше. К упомянутым волостям были присоединены на некоторое время Кодские и Белогорская волости, которые затем опять отошли к Тобольскому уезду.

§ 38. Князя кодских остяков Алача ²⁰ тогда уже не было в живых. После него остался сын его Игичей, живший со своей матерью в том месте, где потом был построен Кодский монастырь. Другой князь из этой семьи Онжа Юрьев назывался братом Игичея и был на самом деле его двоюродным братом. Место, где они жили, называлось Кода. На основании особого царского пожалования, подобного которому в Сибири больше никто не имел, Игичею и Онже было разрешено собирать ясак с двух остяцких волостей на себя и судить живших там людей по своему усмотрению, не платя в [285] казну никаких даней и пошлин. Об этом у потомков Игичея сохранилась царская жалованная грамота от 18 февраля 1594 г., ²¹ в которой пожалованные волости называются: Васпалукук и Колпукулук. Это, конечно, испорченные названия, и хотя сразу можно догадаться, что они должны были называться на остяцком языке Асспугль и Кульпугль, но этого объяснения недостаточно, так как существующие до сих пор под этим названием остяцкие юрты расположены слишком далеко от места жительства кодских князей, ²² чтобы здесь о них могла итти речь.

§ 39. Первое замечательное дело, которое было предпринято в Березове, был поход зимою 1594 г. против вогулов, живших на реке Конде в волости Большой Конде. Согласпо березовским архивным делам, поводом к нему послужило восстание кондинскпх вогулов. Я уже говорил, что Большая Конда с 1589 г. ²³ платила ясак в Тобольск, а в 1595 г. была приписана к Пелымскому уезду. Но если эти вогулы восстали в 1594 г., то неясно, почему же поход против них был предпринят из Березова, а не из Тобольска. По тому большому участию, которое принимали в этом деле кодские князья, можно думать, что поводом к походу послужила их собственная ссора с кондинскими вогулами. Различные остяцкие и вогульские роды прежде часто воевали между собой. Сильнейшие старались покорить более слабых. Они грабили имущество, увозили жен и детей. Кодцкие князья уже раньше нападали на кондинских вогулов, за что последние в отмщение напали на Березовский уезд, и это рассматривалось в Березове, как восстание с их стороны. Подобные походы считались чрезвычайно выгодными, так как вся добыча делилась между победителями, а потому старались не упустить случая принять в них участие.

*§ 40. Как видно из некоторых грамот березовского архива, ²⁴ главные обстоятельства этого похода состояли в следующем. Письменный голова Иван Змеев был во главе русских, которых поддерживал князь Игичей Алачев со своими остяками. Вогулы, которые не ожидали этого нападения, потерпели страшное поражение. Князь Агай, его сын Азыпка и брат его Нозякма были взяты в плен и отправлены в Москву. Князь Игичей хотел взять себе дочь Агая, но ее отнял у него воевода Траханиотов и отдал ее другим остякам, но в конце концов она опять досталась Игичею. После Агая во главе кондинских вогулов стал Курманак Танаев. Он бил челом в 1600 г. в Москве о причиненной ему князем Игичеем обиде и указывал, что его родственники, а также родственники многих других кондинских вогулов живут у Игичея в холопах, и с того времени люди Игичея еще не раз нападали на кондинских вогулов, убивали их, грабили их добро, а жен [286] и детей уводили в полон. Тогда последовал указ произвести следствие по этому делу и на будущее время принимать все меры к тому, чтобы предупреждать подобные враждебные действия. Такой же указ в 1604 г. кодские князья выхлопотали также для себя.

§ 41. Если кондинских вогулов ложно обвиняли в восстании, то в 1595 г. город Березов действительно подвергся опасности со стороны восставших березовских остяков. Главою их был князец Шатров Лугуев, отец которого в 1586 г. получил для себя и своих сородичей первую царскую жалованную грамоту. ²⁵ Но он не добился никакого успеха, несмотря на то, что усиленно осаждал город. ²⁶

§ 42. В то же самое время был совершен поход из Березова в низовья реки Оби против остяцкого городка Вой-карра, откуда привели в город несколько пленных. Это место расположено на левом берегу реки Оби, в 18 верстах ниже Асс-пугля, ²⁷ и до сих пор еще населено остяками. Туда приходят иногда самоеды со своими чумами, чтобы прожить некоторое время в этой местности. Остяки были уже вполне покорены, а самоеды только недавно обложены ясаком. Сборным местом, куда самоеды должны были ежегодно зимой приносить свой ясак для сдачи казакам, присылаемым из Березова, был назначен Обдорский городок. ²⁸

§ 43. О построении города Сургута ничего не говорится в сохранившихся делах, но из летописи известно, что он был построен одновременно с Пелымом и Березовом. В упоминаемом далее наказе 7102 (1593) г. о построении города Тары воеводою в Сургуте назван Владимир Оничков, а сам город Сургут называется новым городом вверху реки Оби. Отсюда как будто следует, что Оничков является его строителем, что подтверждается еще тем, что в летописях основание города отнесено к 7101 (1593) г. ²⁹ [287]

§ 44. На том месте, которое нашли подходящим для построения города Сургута, жил тогда остяцкий киязец Бардак, но имени которого названа речка Бардаковка, впадающая в Обь немного выше города. По ту сторону этой речки, у впадения ее в реку Обь, имеется возвышение, на котором у князя Бардака стоял небольшой городок, в котором он чувствовал себя настолько в безопасности, что сдался только тогда, когда выставленная русскими против него пушка сломила его упорство. Что касается названия Сургута, то о нем у меня нет никаких данных, кроме того, что небольшой проток реки Оби, начинавшийся в 6 верстах от города и соединявшийся с Обью против города, носил русское название Сургутки и остяцкое–Сургунтль-Мугот.

§ 45. В дальнейшем заботы были направлены на защиту верхнего течения реки Иртыша, на лучшее управление татарами, жившими в отдаленных местах, до тех пор подчинявшихся Тобольску, и на покорение барабинских татар, которые не были еще подчинены русским. Было потрачено также много усилий, чтобы прогнать хана Кучума, который все еще находился недалеко и своими частыми набегами продолжал беспокоить новых русских подданных, а потому необходимо было устранить окончательно опасность, которую Кучум представлял для них. Все это было достигнуто в 7102 (1594)г. построением города Тары. Этим самым устраняется вышеприведенное ни на чем не основанное известие ³⁰ о более древнем происхождении этого города.

*§ 46. В тарском архиве до сих пор хранится наказ, ³¹ который был дан воеводе, отправленному из Москвы для построения этого города. Несмотря на то, что наказ частью сгнил и изодран, частью изъеден червями, а потому во многих местах не поддается прочтению, и в нем, как и в Пелымском наказе, отсутствует начало, где по тогдашнему обыкновению был указан год, он все же содержит много ценных данных, разъясняющих историю тогдашних времен и, в частности, историю строения города Тары. Если из-за отсутствия года может возникнуть некоторое сомнение в том, что отправка воеводы действительно произошла в указанном году, то оно должно исчезнуть, так как в приложенной к наказу росписи артиллерии, амуниции, хлебных запасов, денег и других припасов, посланных с воеводой, определенно указан 7102-й год, на который служилые люди, отправленные вместе с ним из Москвы, получили жалованье. Кроме того, [288] в наказе упоминаются уже города Березов и Сургут, и таким образом город Тара возник, несомненно, позже последних. Я хочу поделиться тем, что можно было прочесть в наказе и приложенной к нему росписи.

§ 47. Воеводой, отправленным для построения города Тары, был князь Андрей Васильевич Елецкий, у него в товарищах были два письменных головы: Борис Доможиров и Григорий Елизаров. С ними было послано из Москвы 145 человек стрельцов под командой двух сотников Самуила Лодыженского и Замятни Шокурова. Кроме того, было сделано распоряжение, чтобы в дороге к ним присоединились еще следующие отряды: из Казани и Уфы Мамлей Мальцов с сотнею казанских и свияжских татар, тремястами человек башкир и четверо детей боярских, из которых каждый стоял во главе отряда в 100 человек татар и башкир; кроме них в той же Казани сотник с полусотнею пленных поляков и в Тетюшах сотник Никита Карякин с полусотнею польских казаков, т. е. пленных поляков, поступивших на казачью службу. Всего же из Казани и других тамошних городов было назначено 664 человека под главной командой Мамлея Мальцева, которому было указано отправиться с этими силами из Казани через Уфу по прямой дороге через степь и в Тобольске соединиться с князем Елецким.

§ 48. Далее, князь Елецкий должен был взять с собой в Тюмени 40 человек конных литвы, черкасов и казаков, 50 человек татар тюменских, верхотурских, андреевских, белаковцев и зырянцов, от которых содержались в Тобольске и Тюмени аманаты и на верность которых можно было поэтому положиться, 30 человек табаринских татар и 20 человек кошуков. Здесь необходимо дать объяснение некоторым названиям, которые уже вышли теперь из употребления. Под верхотурскими татарами, очевидно, подразумевались те, которые жили от города Тюмени вверх по реке Туре. В те времена, до построения городов Туринска и Верхотурья, вся река Тура, поскольку она была населена татарами, принадлежала к Тюменскому уезду. Андреевские татары получили свое название от озера Андреевского, находящегося в 30 верстах от Тюмени по дороге к Ялуторовскому острогу, где находились их юрты. Белаковские и зырянские татары, которые в просторечии назывались белаковцами и зырянцами, жили около речки Белаковки, впадающей в Пышму, при Пышме и при Исети. Происхождение названия белаковцев само собой понятно. Я не знаю, однако, откуда получили свое название зырянцы; известно, что в прежнее время под этим названием подразумевались некоторые татары в Тюменском уезде, которые позднее, не признавая больше русскую власть, ушли затем в отдаленные места.

§ 49. Наконец, воеводе было указано взять в Тобольске из тамошних пленных литвы, черкасов и казаков 100 человек под командою головы Своитина Рупосова, тобольских служилых татар 100 человек под командою атамана Черкаса Александрова и двух татарских голов Баязета и Байбахты, 300 человек тобольских ясачных татар тех волостей, которые были [289] расположены от города Тобольска вверх по Иртышу, под командою названных выше татарских голов, и 150 человек из тех же ясачных татар для работы на судах, потому что путь до Тобольска нужно было совершить по воде. Эти последние, в виду их работы, служили пешими, но были снабжены огнестрельным оружием, что относится также и к московским стрельцам. О всех остальных говорится определенно, что они должны были отправиться конными. Кроме того, князю Елецкому приказано взять в Тобольске 20 человек пермских плотников, которые могли понадобиться при городовом строении на Таре.

§ 50. Нельзя не удивляться тому, как решились взять такое большое количество татар для отправки в опасные татарские места, где постоянно можно было ожидать враждебного нападения изгнанного хана Кучума. Но это не явилось препятствием к удачному окончанию дела. Между прочим, надо отметить, что уже тогда на службу были приняты некоторые тобольские татары; это надо рассматривать как следствие предложения, сделанного в свое время Ермаком. ³² В Тюмени сделали то же самое, и этому примеру последовали в дальнейшем в Таре и других городах, где жили татары и где их также принимали на службу.

§ 51. Что касается артиллерии, амуниции, хлебных запасов, денег и других вещей, которые получил с собой воевода для успешного выполнения порученного ему дела, то сведения об этом я для краткости опускаю, тем более что это не имеет особенною значения для истории. Нет надобности также упоминать о пути в Сибирь, которым шли эти люди, потому что, кроме единственного пути через Чердынь, Лозвинский городок и Пелым, никакого другого пути тогда еще не было. На Лозве было складочное место для припасов, которые привозились туда зимой из русских городов Устюга и Сольвычегодска, Вятки и других и которые по окончании ледохода отправлялись на судах в сибирские города. В Тарском наказе приводятся, кроме того, имена тогдашних воевод в сибирских городах: в Лозвинском городке – Иван Нагой, в Пелыме – Василий Толстой, в Тюмени – князь Петр Барятинский, в Березове – Афанасий Благой, в Сургуте – Владимир Оничков и в Тобольске – князь Федор Лобанов-Ростовский.

§ 52. Место для нового города было намечено при реке Таре, впадающей с восточной стороны в Иртыш, но с оговоркой, что, если на этой реке не окажется всех необходимых условий, князь Елецкий должен выбрать другое место в той же местности, выше или ниже устья реки, где это было бы удобнее всего. В наказе отмечено, что город должен быть построен. Там, где жили ялынские татары, которые до сих пор живут на реке Таре и всегда являлись самыми многочисленными из живших на Иртыше татар. Но низкая местность по реке Таре, а может быть то обстоятельно, что еще до прихода туда нашли более удобное место, заставило воеводу предпочесть речку Агарку, впадающую с западной стороны [290] в Иртыш. Устье ее, правда, также лежит в низком месте, но на расстоянии одной версты от берега реки Иртыша местность подымается на значительную высоту. Там-то и был построен город, получивший название Тары, как это было определено в наказе.

§ 53. Если судить по месту, назначенному в наказе для нового города, то надо думать, что было намерение поселить в нем большее число людей, чем прежде. Причиной этого, с одной стороны, была граница со степью, а, с другой стороны, этому благоприятствовали прекрасные условия тех мест. Внутренний город указано было строить на пространстве в 260–300 кв. саж., вокруг него должен был итти острог длиною от 300 до 600 саж. Но это предписание точно не было выполнено. Оба укрепления в том виде, как они были тогда построены, стояли до 1669 г. В другом известии, извлеченном мною из тарского архива, говорится, что внутренний город занимал тогда не больше 42 кв. саж., а острог только 200 саж. в длину и 160 саж,; в ширину. Внутри острога должны были находиться жилые дворы. Но так как места в остроге было мало, то позже очень многие должны были строиться вне острога, другие же предпочитали селиться по деревням, так как там они находили больше удобных мест для пашни.

§ 54. Так как одна из главных задач, поставленных при строении города Тары, была связана с ханом Кучумом, а именно, чтобы его окончательно покорить или изгнать, то в наказе и по этому поводу содержатся некоторые данные. Так, воеводе предписывалось, прежде чем прибегать вновь к оружию, попробовать воздействовать на хана лаской и дружескими уговорами заставить покориться русским. Независимо от того, сдастся ли он добровольно или будет принужден к этому силой, от него должны были потребовать, чтобы он отдал в качестве аманатов одного из своих сыновей с двумя или тремя знатными татарами, взамен которых, по прибытии их в Москву, будут возвращены назад его сын церевич Аблегаир вместе с другими знатными татарами, прибывшими из Сибири в Москву. Этот Аблегаир, по всей вероятности, тот самый царевич, который в 7099 (1591) г. был взят в плен вместе с двумя женами хана. ³³

*§ 55. Неизвестно, представился ли после основания города Тары случай вести переговоры с ханом Кучумом, но из последующего видно, что русские были вынуждены напасть на хана и его преследовать. Наказ часто упоминает ногайцев и некоего ногайского мурзу Алея, которые были заодно с ханом, а потому приказано было приложить все усилия, чтобы их уничтожить. Конечно, нельзя было ожидать ничего хорошего в будущем, если оставить в покое такого опасного врага и дать ему возможность окрепнуть.

§ 56. Прочие наиболее важные обстоятельства, о которых идет речь в наказе, сводятся к следующему: во-первых, приказано завести под городом пашню. Несмотря на то, что места там очень плодородные, вблизи города [291] всетаки не нашли особенно удобной земли, и первые крестьяне, переведенные туда, через несколько лет, как это будет сказано в дальнейшем, были сведены на другие места. Встречающееся далее в наказе выражение «соль устроить» не может иметь другого объяснения как то, что сибирские служилые люди должны были снабжаться местной солью. Очевидно, рассчитывали получать ее из расположенных в степях соленых озер, в которых от солнечной жары осаждается соль, употребляемая в пищу без дальнейшей обработки. Может быть, уже тогда, на основании рассказов татар, имелись сведения об Ямышевском соленом озере.

§ 57. Далее было приказано, чтобы верхние татарские волости, платившие до сих пор ясак в Тобольск, с этого времени отдавали его в город Тару. По этой причине к наказу приложена роспись тарских волостей, которые перечислены в таком порядке: волость Курдак, в ней князь Канкул с 350 ясачных людей, на расстоянии четырех дней пути от Тобольска по Иртышу; волость Саргач, на расстоянии четырех дней пути, повыше первой, в ней князь Янбыш с 80 людьми; волость Отус на расстоянии двух дней пути от предыдущей, состоит из 15 человек; волость Таву, на расстоянии двух дней пути от предыдущей, в ней лучший татарин назывался Ангильдей, с 10 человеками; волость Урус состояла из 6 человек, волость Токус из 3 человек, из которых самого лучшего звали Байшеп; волость Супра без указания числа ясашных; волость Аялы из 500 человек, во главе ее были два есаула: Мамык и Янгильдей, до этой волости от Тобольска вверх по Иртышу насчитывалось 15 дней пути.

§ 58. Из этой росписи выясняются первоначальные границы Тарского уезда. Как и в настоящее время, он начинался волостью Курдаком или, по татарскому произношению, Каурдаком. Большинство названий волостей употребляется и до сих пор. Я не знаю, объясняется ли дело ошибкой, когда волость Отус поставлена раньше волости Таву или же эти волости действительно были расположены тогда в указанном порядке; как известно, теперь волость Таву находится по Иртышу ниже волости Отус. Урус и Токус единственные названия, которые с тех пор исчезли. Супра сохранилась, как название деревни, но не составляет отдельной волости. Что касается волости Аялы, название которой является родовым именем аялынских татар, то, принимая во внимание, что от Тобольска до Тары по прямому пути насчитывается только 435 верст, расстояние до нее от Тобольска – 16 дней пути – кажется очень большим, но для водного пути его нельзя признать слишком продолжительным, так как между Тарой и Тобольском Иртыш имеет чрезвычайно извилистое течение. Впрочем, в некоторых названных здесь волостях замечается значительная разница количества населения с тем, которое в них в настоящее время, причем в некоторых отмечается прирост, а в других убыль, причиной чего явились, конечно, дальнейшие события, влиявшие на увеличение или уменьшение населения.

§ 59. Наконец, в наказе упоминаются названия некоторых татарских селений, волостей и городков, о которых говорится, что таковые до сих [292] пор платили дань ногайскому мурзе Алею, а в последующее время должны принадлежать к уезду нового города, каковы Мерзлый городок, Тураш, Кирпики и Малогородцы, из которых в настоящее время ни одно больше но употребляется. Название Мерзлый городок, должно быть, является переводом с татарского; оно не встречается в других архивных делах, и местоположение этого городка определить невозможно. Остальные три названия упоминаются во время походов, предпринимавшихся из Тары. Тураш и Кирпики были татарскими волостями или родами Барабинской степи; Малогородцы же, которые, должно быть, получили свое название от какого-то неизвестного маленького городка, населенного ими, жили по Иртышу и подчинялись хану.

*§ 60. Самое примечательное в наказе говорится о народе, носившее название Пегой орды (будто бы был он пегим), который с самого открытия Сибири постоянно упоминается, но, в действительности, никогда не было обнаружено, где же он живет. В наказе говорится, что из Тары по суше степью можно добраться до этого народа и обложить его ясаком. Следовательно, его местожительство считали по ту сторону Барабинской степи на реке Оби. Здесь мы находим начало басни, продолжение которой встретится в дальнейшей истории Сибири, где будет сказано, что остяки, жившие около Нарыма, прежде носили название Пегой орды.

§ 61. Таким образом, на основании наказа можно сказать, что строение города Тары произошло в 1594 г. и что верхние татарские волости на реке Иртыше отошли к уезду этого города. За этим должен бы следовать рассказ о том, как воевода князь Андрей Елецкий делал попытки преследовать хана Кучума и его людей и расширял пределы Тарского уезда, занявшись покорением барабинских татар. Но так как в это время последовало еще одно отправление из Москвы в Тару, необходимо раньше упомянуть о нем.

§ 62. На следующий 1596 год из Москвы в Тару был послан новый воевода князь Федор Борисович Елецкий и с ним письменный голова Василий Михайлов сын Хлопов, наказ которым также сохранился в Тарском архиве. ³⁴ По наказу им было предписано, как и раньше, держать свой путь через Лозвинский городок, до которого необходимо было доехать по зимней дороге, а оттуда продолжать путь далее по воде. Из Лозвинского городка было приказано взять стрельцов для работы на судах, а в Пелыме заменить их тамошними стрельцами. Тобольский воевода, упоминаемый в этом наказе, – князь Меркурий Александрович; летописи указывают, что он был из рода князей Щербатовых и что князь Михаила Волконский, который назван в Пелымском наказе, ³⁵ вместе с письменным головой Михаилом Пиговым был у него в товарищах.

63. Для краткости я не упоминаю здесь обычные пункты, встречающиеся в наказах: о порядке смены прежнего воеводы, об управлении [293] городом, о сборе ясака с татарских волостей и т. п. Тогдашнее богатство края видно из того, что было приказано с тамошних жителей брать ясак только самыми лучшими соболями и черными лисицами или же лучшими бобрами, а также собольими и беличьими шубами, которые тогда нередко встречались у сибирских народов. Сверх ясака, лучшие люди должны были приносить для царя и воевод еще особые подарки такими же мехами, о которых в наказе говорится, что их надо присоединять к ясаку и присылать вместе с ним в Москву. Таково происхождение поминков, которые делятся на государевы и воеводские, и еще до сегодняшнего дня во многих сибирских городах вносятся сверх ясака.

§ 64. Новому воеводе были опять предписаны военные действия против хана Кучума и ногайского мурзы Алея. Если прежний воевода князь Андрей Елецкий в ту зиму не имел возможности предпринять что-нибудь против неприятеля, то тем более усилий нужно было приложить новому воеводе и для воинских посылок использовать обоих письменных голов – Бориса Доможирова и Василия Хлопова. Если же новый воевода найдет, что ему не хватает необходимого числа служилых людей, то он должен требовать помощи из Тобольска и Тюмени, воеводам которых уже посланы об этом соответствующие указы. Так как прежний тобольский воевода князь Лобанов-Ростовский требовал, чтобы ему послали в Сибирь пять скорострельных пушек, для похода против хана Кучума, то таковые были ему отправлены вместе с необходимыми припасами, и воеводе князю Федору Елецкому приказано было их принять в Лозвинском городке и взять с собой.

§ 65. Очевидно, уже тогда началась бухарская торговля с Сибирью; в наказе определено поэтому, как поступать с этими чужеземцами. Если бухарские или ногайские купцы, говорится в нем, приедут в город Тару с различными товарами, с лошадьми, быками или овцами, то тамошние жители должны были вступать с ними в свободную торговлю, обращаться с ними приветливо и тем их к себе привлекать; после продажи бухарцами товаров беспрепятственно отпускать их назад; если же некоторые из них пожелают, чтобы их с товарами и скотом пропустили в Тобольск или Тюмень, то не препятствовать и этому.

§ 66. Так как было известно, что у бухарцев и других восточных народов был обычай отправлять со своими торговыми караванами в чужие страны послов, которым приказывалось осведомляться от имени своих владельцев о здоровье государя этой земли, просить об его покровительстве или дружбе, предлагать взаимную торговлю и выполнять другие мелкие поручения, то воеводе приказано было принимать в Таре таких послов ласково, выслушивать их предложения и о них писать в Москву, а их самих отпускать из Тары обратно в их землю. Именно таким образом отправлялись в Сибири посольские дела в течение многих лет. В пограничных городах или в Тобольске послы получали обыкновенно ответы и только немногим из них разрешалось отправляться в Москву. Отправка русских [294] послов к соседним народам также зависела от воевод пограничных сибирских городов.

§ 67. Хотя о благополучием ходе тарских дел в Москве не было еще тогда никаких данных, но вскоре и там стало известно, что все шло в соответствии с желаниями Москвы, и уже было начато упорное преследование хана Кучума и всех его сторонников, как это видно из государевой грамоты воеводе князю Федору Елецкому от 26 июня 7103 (1595) г., ³⁶ в которой повторяются известия, присланные прежним воеводой князем Андреем Елецким.

*§ 68. После того, как воевода князь Андрей Елецкий окончил строение города Тары, его первые заботы были направлены к тому, чтобы получить достоверные известия о настоящем местопребывании хана. Лучшим средством казалось ему захватить в плен кого-нибудь из татар, знавших об этом. Поэтому с наступлением зимы 7103 г. он отправил вверх по Иртышу отряд в 90 человек тобольских, тюменских и пелымских казаков и тобольских татар, во главе с некоим Гришей Ясырем. 8 декабря 1594 года они возвратились и привели с собой 28 человек аялынских татар, которых они взяли в плен, убив остальных в Малогородской волости у большого озера Вузюкова, где эти татары занимались рыбной ловлей. Я думаю, что указанное озеро, название которого уже исчезло из памяти тамошних жителей, есть теперешнее Большое озеро, из которого, выше Татмыцкой слободы, вытекает Большая речка, впадающая с западной стороны в реку Иртыш; в начале упомянутой грамоты озеро называется «Великим озером».

§ 69. От этих татар получены были известия, что Кучум, узнав о намерении русских построить город на реке Таре, отправил царевича Алея к аялынским татарам, чтобы в виду наступления русских отвести их в места более безопасные по верхнему Иртышу, где в то время находился сам хан. Алей собрал 150 человек этих татар и повел их на остров, называемый Черным, где они поставили небольшой городок, в котором с ними вместе зазимовали еще 50 человек малогородцев. Самыми видными из этих аялынских татар были два есаула Мамык и Сейткул и два князца Зуюндук и Илгулуй. Из этого городка они ходили на озеро Вузюково, чтобы ловить там рыбу для хана. Между ханским становищем и городком на острове Черном ежедневно ездили туда и обратно люди. Указанное ханское становище находилось на расстоянии пяти дней пешего пути от городка на острове, за рекою Омью, в двух днях пути от нее, между двумя небольшими речками, впадающими в Иртыш. Там-то и стоял хан со своим военным обозом.

§ 70. Что касается острова, упомянутого здесь под названием Черного, то надо сказать, что хотя я объехал все указанные места, однако, нигде не слышал этого названия и не мог узнать что-либо об остатках какого-либо городка на острове. Правда, на высоком восточном берегу Иртыша, в 40 верстах ниже Чернолуцкой слободы, имеется место, где прежде находился [295] татарский городок, остатки которого по-русски называются Черным городищем. По этому названию и по сходству положения места в отношении расстояния от реки Оми и от тогдашнего ханского становища, а также поблизости к Большому озеру, следует думать, что здесь и был когда-то указанный татарский городок. Что же касается наименования этого места «островом», то оно возникло, вероятно, как прибавление к главному названию из-за неправильно понятых татарских рассказов, или же, может быть, слово «остров» надо понимать здесь в широком смысле, когда оно означает всякое вообще место, отделенное от остальных окольных мест буераками, долинами, болотами, лесами и т. п. В последующей истории Сибири это место называется просто Черным городком, причем ни о каком острове больше уже не упоминается.

§ 71. Чтобы использовать полученное от татар известие и не дать врагу времени для большего укрепления, по приказу воеводы был тотчас же отправлен в поход другой отряд, состоявший из 276 человек во главе с письменным головой Борисом Доможировым, которому посчастливилось при первом же нападении взять татарский Черный городок, но ему не удалось помешать бегству хана Кучума и большинства татар, находившихся в городке. В полон были взяты оба аялынских есаула Мамык и Сейткул, князец Илгулуй и Темсенек, сын князца Колкилдея, а также 60 человек рядовых аялынцев с их женами и детьми. Этим подтвердилось первое известие, что в городке было всего 200 семей и, кроме того, 20 человек ханских людей, которые сейчас же по появлении русских бежали вместе с 90 аялынцами и с 50 малогородцами с их семьями. Между тем, Доможиров, занявшись сам разорением городка, послал преследовать беглецов 70 человек служилых людей, которые вскоре догнали 20 человек кучумовых людей, взяли в полон 6 из них и перебили всех остальных. Особенно примечательно то, что как в предыдущем походе Гриши Ясыря, так и в этом походе Доможирова русские не потеряли ни одного человека, и все благополучно возвратились в Тару.

§ 72. Когда в прежние времена происходили такие походы, то воевода обыкновенно присылал в Москву именные росписи людей, принимавших в них участие. В этих росписях перечислялись заслуги каждого, полученные им раны, а также убитые. Такие росписи назывались послужными списками. Этим побуждали рядовых служилых людей проявлять неустрашимую отвагу, а в Москве получали возможность награждать каждого в отдельности по его заслугам. Почти всегда после подобных походов все раненые и те, о которых сообщалось, что они особенно отличились в бою, убив одного или нескольких неприятелей, а также вдовы и дети убитых получали определенное денежное жалование. К этому относится конец приведенной грамоты, где говорится, что податель вышеописанных радостных известий был отправлен обратно в Тару с золотыми и денежными подарками письменному голове и всем служилым людям, которые, по данному послужному списку, принимали участие в походе. [296]

§ 73. Другой поход в так называемую Барабинскую степь или верховья реки Оми, начатый первым тарским воеводою князем Андреем Елецким с наступлением весны того же 7103 г., вскоре после предыдущего, имел целью, силою или добровольно, подчинить русским тамошних татар, которые до того платили дань хану Кучуму и ногайскому мурзе Алею. Этот поход был также благополучно завершен. Выполнение его снова было поручено письменному голове Доможирову, при нем находился голова Своитин Рупосов из Тобольска, который был прислан в Тару князем Лобановым-Ростовским с 239 тобольских и тюменских детей боярских, стрельцов, казаков и служилых татар для участия в этом походе. Отряд Доможирова состоял из 483 человек, которые 17 марта выступили в поход на лыжах. Об этом также имеется в тарском архиве царская грамота, ³⁷ из которой мы приведем некоторые данные.

*§ 74. Татарские волости или улусы, которые надо было покорить, указаны в грамоте в следующем порядке: волость Чангула, волость Лугуй, волость Люба, волость Келема, волость Тураш, волость Барама и волость Кирпики. Некоторые из этих названий употребляются до сих пор, некоторые уже исчезли. Часто имена отдельных людей присваивались целым улусам, причем с названиями их происходили в дальнейшем разные изменения. Волость Чангула, получившая свое наименование от тогдашнего главного мурзы, теперь называется Тунусской; она первая по реке Иртышу, и, следовательно, первая подверглась нападению. Там находился небольшой городок, в котором нашли себе убежище 40 татарских семей, которые уже раньше признали власть русских и шертовали в верности, но потом опять изменили. Этот городок назывался Тунус, откуда и произошло теперешнее название волости.

§ 76. Как только русские подошли к этому городку, татары сделали вылазку, причем 17 человек из них погибло, большинство же остальных разбежалось, а Чангул с рядовыми татарами был взят в плен. Городок был сожжен для того, чтобы не дать возможности татарам находить здесь впредь убежище. После этого вся местность как этой, так и соседней волости Любы была отдана на разграбление. Это окончательно сломило сопротивление татар. Обе волости шертовали в верности и обещали платить ясак в город Тару. Страх перед русскими распространился на соседние местности и, чтобы не подвергнуться подобному же разграблению, заставил волость Тураш и волость Кирпики добровольно сдаться.

§ 76. Следующая волость Лугуй, по всей вероятности, была объединена впоследствии с другими волостями, потому что о ней ничего не говорится. Если же делать догадки, то я читал бы Угуй вместо Лугуй, так как Угуй–большое озеро в волости Тунус, где могли проживать несколько семей, выделенных сначала в особую волость. Подобным же примером является волость Келема, которая тоже получила свое название от озера, [297] называющегося по-русски Кулемба, а по-татарски Кулюба. Эта волость сейчас называется Кулебинской, и под ней надо подразумевать прежнюю волость Тураш, Кирпики – единственное название, от которого не осталось никаких следов. До волости Барамы или, по теперешнему произношению Барабы (на татарском языке буквы м и б легко смешиваются) из-за ее отдаленности русские на этот раз не дошли. Таяние снегов и вскрытие рек положили конец их походу. Так как дальше нельзя было двигаться на лыжах, то они решили возвратиться обратно в город Тару, куда все вернулись целыми и невредимыми.

§ 77. Кроме обещания великих царских милостей письменному голове Доможирову и всем его людям, в царской грамоте сказано также, что впредь за их заслуги будет прислано из Москвы жалованье, а к будущей весне 7104 (1596) г. будет послан из Москвы на Тару новый отряд служилых людей, чтобы было можно настойчивее действовать против хана Кучума и его людей и быстрее привести к подчинению те татарские волости, которые еще не признали русского владычества. Если это было сделано, как этому можно верить, то не только Барабинская волость, но также и все татары, жившие в тех же местах в волостях Чойской, Теренинской и Карагалинской, должны были также покориться русским и платить им ясак.

§ 78. Волость Бараба имела всегда преимущество перед всеми остальными волостями из-за знатности живших там людей, а также из-за числа ее жителей. Поэтому татары называют ее Улу-Бараба, и вся местность между Иртышом и Обью получила у русских название Барабы или Барабинской степи, а все прочие тамошние волости названы по ее имени Барабинскими волостями. Говорят просто: «ехать Барабою» или через «Барабу», отчего незнающие русского языка произвели название Барабу. Я нашел в архивных материалах, что Теренинскую волость иногда присоединяли также к первой и таким образом говорили: путь «через Барабу и Теренью». Но название «степи» не очень подходит к этой местности, так как слово степь, собственно говоря, означает сухую, безлесную и неплодородную местность. В Сибири же немного таких плодородных мест, настолько богатых реками и покрытых такими великолепными березовыми рощами, как именно область барабинских татар. К югу от нее, вверх по Иртышу, до гор, которые отделяют Сибирь от страны калмыков, находится действительно степь. На северной же стороне до самой реки Оби наоборот тянутся густые леса и болота.

*§ 79. Вскоре после того явились в Тару и отдались в руки русских мать царевича Маметкула, уже ранее взятого в плен, и с ней мурза, по имени Чин, со своей семьей и 38 рядовыми татарами. В походе Доможирова принимали участие несколько тюменских казаков, которые, вернувшись 27 мая в Тюмень, рассказывали, что на расстоянии одного дня пути от Тары их догнали два гонца, отправленных в Тобольск с известиями о прибытии в Тару матери Маметкула и мурзы Чина. Со слов казаков, тюменский воевода сообщил это известие в Москву, откуда была получена им затем царская [298] грамота, послужившая мне основанием для рассказа. ³⁸ Из другой грамоты тюменского архива выясняется, что в 7104 (1596) г. было дано обещанное царское жалованье всем, принимавшим участие в Барабинском походе.

§ 80. Между тем, хан не хотел ничего слышать о каких-либо мирных переговорах. Он продолжал изредка своими набегами беспокоить Тарский уезд, и против него пришлось предпринимать в дальнейшем новый поход, который окончился настолько успешно, что хан был совершенно разбит, потерял большую часть своей семьи и все свое имущество и принужден был искать себе убежище у чужих народов, которые, в конце концов, без всякого вмешательства со стороны русских, убили его. Мне не удалось, правда, найти об этом какие-нибудь архивные известия, но все это довольно подробно описано в сибирских летописях и подробнее всего в Ремезовской. Различные другие обстоятельства, которые произошли между тем в прочих сибирских городах, могут быть отложены до одной из следующих глав этой истории. Здесь я остановлюсь на приведенных событиях, связанных с Кучумом, в виду не только их важности, но и несомненного отношения их к истории Тары.

§ 81. В 7106 (1597) г. тарский воевода князь Федор Елецкий был заменен другим воеводой Степаном Козминым, после которого в следующем году был назначен князь Иван Мосальский и в то же время в город Тобольск прибыл новый воевода Ефим Варфоломеевич Бутурлин. Козмин указывал Москве на опасность, которой подвергался из-за нападений хана Тарский уезд и беззащитные татары, жившие в деревнях. С своей стороны он постоянно проведывал о тех местах, где находился хан, и о том, как лучше и удачнее произвести на него нападение. После этого Бутурлиным и князем Мосальским был получен царский указ собрать достаточное количество людей и всеми силами напасть на хана там, где он будет найден. Для этого в Тобольске и Таре поспешно вооружили 700 русских и 300 татар, с которыми князь Мосальский 9 мая 7106 (1598) г. выступил из Тары в поход.

*§ 82. Точно неизвестны ни место, где русские встретили хана, ни время, когда именно он потерпел поражение. Большая продолжительность похода дает основание думать, что он был совершен куда-то далеко от Тары. Конец же этого дела был следующий: русские напали на хана в его становище, убили множество татар, взяли в плен шесть его жен с тремя сыновьями и двумя дочерьми ³⁹ и много знатных и простых татар, захватили все имущество ханского становища и весь скот и вернулись благополучно 23 августа в Тару, причем со стороны русских не было потеряно пи одного человека.

§ 83. Те же летописи сообщают, что знатных пленников отправили из Тары в Тобольск, а оттуда в Москву. В это время, после смерти царя Федора Ивановича, на русский престол вступил Борис Федорович Годунов. По случаю блестящей победы, одержанной в Сибири, было отслужено в [299] Москве благодарственное молебствие. Царь отпустил обратно в Сибирь казаков, прибывших с пленными, отправил с ними милостивые грамоты воеводам и золотые и денежные подарки как им, так и всем служилым людям, принимавшим участие в этой победе.

§ 84. Несмотря на успех описанного похода, победа была еще неполная, потому что не захватили самого хана и других его сыновей. Мы встретимся с некоторыми из последних позже в степях реки Тобола и около Уральских гор, где они все еще продолжали оказывать сопротивление русским, приводили на русские владения врагов и причинили еще много других бедствий. Только бегство хана не имело в дальнейшем дурных последствий. Можно легко представить, что дела хана были в полном расстройстве, если сыновья не могли остаться вместе с отцом, и последний мог убежать лишь с небольшим числом слуг и счел себя в безопасности только тогда, когда достиг верховьев реки Иртыша, где уже тогда кочевали калмыки.

§ 85. В течение некоторого времени он кочевал около озера Нор-Зайсана. Но так как пребывание там не могло ему нравиться, он решил вернуться в Ишимские степи, где надеялся найти свою разбросанную по разным местам семью и своих улусных людей. Это, может быть, ему удалось бы, если бы он не вооружил против себя калмыков, приказав угнать у них несколько лошадей, необходимых ему для продолжения пути. Этот поступок шел настолько в разрез с долгом беглеца, принятого дружелюбно чужим народом, что оскорбленная сторона считала себя в праве отомстить ему Калмыки бросились за ним и догнали его на реке Нор-Ишиме у озера Каргальчина. Там были перебиты остальные его люди, и сам Кучум не избежал бы той же участи, если бы снова не спасся поспешным бегством. Некоторые летописи сообщают, что он отправился в Казакскую орду, другие же и особенно Ремезовская указывают здесь на ногайцев. Ко всему этому надо еще прибавить третье известие, именно Абулгази, ⁴⁰ который в рассказе о гибели хана упоминает о манкатах, под которыми его толкователь разумеет каракалпаков.

*§ 86. Но как бы то ни было, все летописи сходятся на одном, а именно, что Кучум погиб тогда насильственной смертью среди одного из этих народов. ⁴¹ Составитель Ремезовской летописи говорит, и это известие я могу принять, что ногайцы претерпели много притеснений со стороны отца Кучума хана Муртазы, как владыки Великой Бухарии. ⁴² За него они отомстили сыну, от которого ничего хорошего тоже не ждали. Так или [300] иначе, но Кучум был убит, и оставшиеся при нем люди были обращены в рабство. Я не останавливаюсь на летосчислении Абулгази, ⁴³ когда он относит бегство хана Кучума из Сибири к 1003 г. по магометанскому летосчислению, т. е. к 1594 или 1595 г. Так как русские не раз нападали на Кучума, преследовали его и обращали в бегство, то трудно сказать, о каком именно случае бегства говорит Абулгази. В виду того, что указанный историк, как и сибирские летописи, сообщает очень мало о том времени, когда погиб хан, то и нам приходится говорить об этом еще меньше.

Комментарии

1. Samml. Russ. Gesch., 4. Band, S. 403, 404.

2. Степень 17, грань 17, гл. 25: О послех из Тюмени и из Шавкал и како хотяху креститяся черкасы. Того же лета 7067 приидоша к государю послы от Тюменского князя с дарами и с любочестным молением, дабы государь держал их в своем имени. Тогда же приидоша к государю послы из Шавкал – и пр.

3. Samml. Russ. Gesch., 5. Band, S. 79, 109.

4. Гл. 3, § 57.

5. § 28.

6. Прилож. № 10.

7. Гл. 3, § 2.

8. Прилож, № 11.

9. Ляля – небольшая речка, впадающая в Сосву, приток реки Тавды. Река Вишера известна нам из предыдущего.

10. § 23.

11. Гл. 3, § 39.

12. Прилож. № 12.

13. Прилож. № 15.

14. Далее в издании 1750 г. следовало:

§ 35. Сим кончится пелымской наказ, и хотя ко оному присовокуплены еще разныя прибавления, однако ж находится достопамятнаго в них так мало, что я запотребно не разсуждаю ни краткаго содержания, ни списков с них здесь сообщить. Одно обстоятельство, которое несколько служит к пользе истории, есть сие, что повелено князю Горчакову в новом городе построить церковь во имя Рождества Христова с пределом Николая чудотворца, которое строение по силе ceго в действо и произведено. А в последующие времена построена еще другая церковь архистратига Михаила с пределом Илии пророка.

§ 36. Не без пользы бы было, когда бы и о всех прочих обстоятельствах, а именно, что князь Горчаков по силе наказа в Пелыме построил и что иное учредил, известия были, однако ж по царской грамоте, посланной к пелымскому воеводе Богдану Иванову сыну Полеву в 7104 году, явствует только то, что первой острог, которой при заложении города около онаго обведен, весьма был худ, а внутренней малой город ни в бытность князя Горчакова, ниже при воеводе Василье Толстом еще зачат не был. Ибо там упоминается, что воевода Полев в Москву писал, коим образом он город новым острогом обгородил, которой в окружности содержит 240 сажен, при том же под внутренней малой город хотя фундамент и заложен, однако ж к строению онаго нет плотников, а тамошних жителей к сей работе довольно не будет, и они послали от себя челобитную, чтоб их от оной уволить; чего ради повелено строение внутреннего малого города отложить впредь до указу (см. приложение № 22).

15. Прилож. № № 22 и 24.

16. § 25.

17. Гл. 3, § 90.

18. Прилож. № 16.

19. Гл. 3, § 82 и сл.

20. Гл. 3, § 72.

21. Прилож. № 14.

22. Асспугль, по-русски Асспукольские юрты, находится на левом берегу реки Оби в 130 верстах от Березова, вниз но течению. Куль-Пугль, по-русски Кольпуховские юрты, лежит на правом берегу реки Иртыша между Демьянским и Самаровским ямом.

23. § 33.

24. Прилож. № № 16, 21, 34 и 53.

25. Гл. 3, § 82.

26. Прилож. № 44.

27. § 38.

28. Далее в изд. 1750 г. следовало:

§ 49. О строении города Березова, как оное воеводою Траханиотовым в действо производилось, по следующей царской грамоте 7109 году заключить можно, что хотя там и построен был небольшой деревянной город и вкруг посада острог, однако ж, как чаятельно, с сим строением весьма скоро спешили, то и строение было непрочно, ибо в 7108 году по приобщенной при сем грамоте уже две городские стены были весьма ветхи, а острог так згнил, что запотребно разсуждено построить новой (см. приложение № 36).

29. В тексте 1748 г., опущенном в изд. 1750 г., далее следовало:

§ 51. Общим слухом подтверждается, что Сургут вместо бывшего русского городка, что стоял против устья реки Иртыша [гл. 3, § 76, 92] был построен. Ежели бы сие так было, то бы заключить надлежало, что реченный городок по то самое время русскими людьми обитаем был, а тогда будто бы пуст оставлен и гварнизон в Сургут переведен. Но я не мог себе представить, чтоб оной первой городок так долго стоял. Воевода Мансуров, которым оной построен только для зимовья, более одной зимы в нем не жил, а что он опять был населен из Тобольска, сие неверно, потому что место весьма неспособно и в том нужды не было, для того что сие места от города Тобольска довольно управляемы быть могли.

§ 52. Напротив того строение города Сургута было другого состояния и при том были дальновидные намерения. Тобольским казакам трудно было вверх итти по реке Оби для покорения прочих остяцких народов и для збору с них ясаку. Но понеже уже чрез положенных в ясак остяков, и чрез русских промышленных людей, которые за соболиным промыслом всегда в самые дальние и еще не приведенные под Российскую державу страны ходить отваживались, весьма приятные и полезные ведомости о находящихся отдаленных народах получены были; следовательно, надлежало где нибудь по реке Оби на краю тогдашнего Тобольского уезда заложить новый городок и снабдить особливыми воеводами и собственным гварнизоном, дабы в состоянии быть не токмо крайние ясашные народы утвердить в подданстве, но и для дальних предприятий установить потребные учреждения.

30. § 22.

31. Прилож. № 13.

32. Гл. 2, § 84.

33. § 21.

34. Прилож. № 17.

35. § 26.

36. Пригож. № 18.

37. Прилож. № 20.

38. Прилож. № 19.

39. Некоторые летописи сообщают о восьми женах и трех сыновьях, другие о двух женах и одном сыне, не упоминая дочерей.

40. Гл. 1, § 84.

41. В тексте 1750 г. далее было следующее примечание:

В царской грамоте 7131 году в Тюмень, при упоминании разных заслуг некоторого тамошнего казака, объявляется сему противное; ибо казак сам о себе сказал, что он между прочею службою также был в походе против хана Кучума, которого они, заставши при реке Оби, убили, а жен и детей его в полон взяли. Но может статься, что сей казак хотел безмерным хвастовством службу свою возвысить, чего ради надежнее будет последовать прежде объявленным известиям. Однакож, вышеозначенную грамоту здесь сообщаю (см. приложение № 100).

42. Гл. 1, § 71.

43. Part. VIII, сар. II.