Г. Ф. МИЛЛЕР

ИСТОРИЯ СИБИРИ

Труды Г. Ф. Миллера о Сибири

1

В литературе, посвященной второй Камчатской экспедиции 1733–1743 гг., в достаточной степени выяснен общий ход этого крупнейшего научного предприятия того времени, во главе которого стоялb Сенат и Академия Наук. Об участии последней в первоначальной стадии этого дела говорилось, однако, до сих пор очень мало, может быть, потому, что при неразработанности сенатского фонда первой половины XVIII в. основной источник для этого – один из фолиантов б. архива конференции Академии Наук, в котором сосредоточена была переписка по этому вопросу, оказался каким-то образом в частных руках и попал обратно в архив уже после того, ¹ когда историк Академии П. П. Пекарский закончил свою работу, где дал общий очерк работ части экспедиции, которая в лице академиков Делиль де-ла-Кройера, Гмелина, Миллера и их спутников Крашенинникова, Стеллера, Фишера и других выполняла задание, поставленное им в отношении всестороннего изучения Сибири. Отсылая интересующихся к истории путешествия, составленной участниками его Гмелиным и Миллером, и к труду П. П. Пекарского, ² отмечу, что в последующем изложении я коснусь лишь тех моментов истории Камчатской экспедиции, которые относятся к деятельности Г. Ф. Миллера во время экспедиции и не освещены еще достаточно в трудах, посвященных ей.

Прежде всего, необходимо сказать, что Миллер, тогда еще сравнительно-молодой человек (ему не было 28 лет), имел уже план изучения не только истории России, но и интересовался весьма близко одним из тех народов, которые сыграли в прошлом Сибири некоторую роль. То «предложение об улучшении русской истории посредством печатания выпусками сборника различных известий, относящихся до обстоятельств и [60] событий в Российском государстве», с которым он выступил в заседаниях Академии 25 августа и 1 сентября 1732 г., вызвало одобрение не только со стороны Академии, но нашло весьма сочувственный отклик и вне ее, в лице, папр., В.Н. Татищева и других, а его проект труда по истории калмыков и отдельные отрывки из него, напечатанные в первом томе созданного Миллером Sammlung Russischer Geschichte, ³ могли бы сделать честь всякому молодому историку. Отправляя Миллера в экспедицию, Академия в заседании 5 апреля 1733 г. одобрила составленную Миллером инструкцию «для описания истории народов тех, сиречь которые народы господину капитану Берингию, на пути в Камчатку едучи, и случится будет исследовать, примечать и записывать подобает». ⁴ Текст ее напечатан в приложении к настоящему тому, и на основании его можно судить, какие задачи ставил перед собой Миллер, отправляясь 8 августа 1733 г. из Петербурга и вернувшись туда только 14 февраля 1743 г.

О том, какие города и местности Сибири посетил Миллер в эти десять лет, в общих чертах известно из труда П. П. Пекарского, и повторять его рассказ нет надобности, тем более, что подробное описание путешествия, составленное самим Миллером в 1753 г., будет, наконец, напечатано в одном из томов нашего издания. Задача последующих замечаний сделать сводку тех данных, которые мы имеем теперь по вопросу о том, как организована была Миллером работа, преимущественно его личная, по собиранию источников истории, географии и этнографии Сибири, которой требовала данная ему инструкция, как эти собранные источники подвергались первоначальной обработке и как затем из этих предварительных трудов начала создаваться та «История Сибири» и некоторые [61] другие труды по истории, географии, этнографии и экономике Сибири, с которыми он вернулся в Петербург в 1743 г.

Прибыв в конце января 1734 г. в Тобольск, Миллер здесь впервые приступил к архивным разысканиям и хотя встретил полное содействие со стороны тобольского губернатора А. Л. Плещеева, по должен был сознаться впоследствии, что еще не знал, что ему следовало требовать или о чем спрашивать. «Для этого нужны практические сведения, которые приобретаются только опытом, даже если бы и даны предварительные наставления, которых мне не доставало». Эти «наставления», как отмечено выше, составлены самим Миллером, а из среды академиков вышло лишь то курьезное дополнение, которое изложено в § 11 этой инструкции. Правда, Академия снабдила своих профессоров, отправлявшихся в Сибирь, большой литературой по истории, географии и другим наукам, причем не раз высылала большие партии новых книг по требованиям из Сибири. В списках посланных книг находим все те труды, на которые Миллер будет ссылаться впоследствии в своей «Истории Сибири», хотя некоторые из них были ему хорошо известны еще до поездки в Сибирь. ⁵

По мере того, как получался тот «опыт», о котором говорит Миллер, постепенно менялись и те методы разработки архивов, осмотр которых был начат в Тобольске. Сущность их заключается в том, что, встречая сибирские архивы, за немногими исключениями, в беспорядке, Миллер занимался прежде всего сам, или впоследствии поручая это дело другим, разборкой старинных столбцов и книг по годам, просматривал содержание всех их и отмечал те из них, которые следовало переписать; некоторые столбцы архивов якутского и верхотурского, в которых работал Миллер и которые ныне хранятся в Институте истории Академии Наук, имеют в начале характерную звездочку или крестик, которые показывают, что с данного документа Миллер предполагал снять копию. Эту громадную работу по пересмотру всех старинных столбцов, хранившихся тогда в большом количестве в архивах Тобольска (в первый приезд Миллера туда в 1734 г.), Томска, Енисейска, Якутска и других сибирских городов, трудно представить себе теперь, когда видишь эти столбцы бережно развернутыми, то вполне почувствуешь всю трудность работы, когда увидишь те же столбцы в громадных «столпах», еще поныне не дождавшихся в некоторых архивах даже того, чтобы они были развернуты. Можно, конечно, с точки зрения современного архивного дела, не одобрять того, что местные органы Сибири, напр. в Тобольске в 1734 г. и в Якутске в 1736 г., разрешали Миллеру брать на дом не только отдельные документы, но и весь архив (якутский) перевозить на квартиру экспедиции. Необходимо, однако, напомнить, что Миллер не уклонялся от работы даже в таких условиях, когда в [62] хранилище отказывались работать провинциальные подьячие, ссылаясь на присутствие сырости, мышей и т. п., как это было, напр., в Томске в 1734 и 1740 гг. Разобрав сам часть архива томского «в каменной кладовой палате», находившегося в ужасных условиях, Миллер настойчиво стал добиваться, чтобы остальная часть была разобрана прикомандированными к нему томскими подьячими, дворянами, детьми боярскими и т. п. Разборка по годам завершалась составлением кратких описей дел архивов, которые Миллер требовал (и чаще всего добивался) даже при наличии старых реестров, с просмотра которых он начинал свою работу в сибирских архивах до 1736 г., когда, прибыв в Илимск, он, по его словам, впервые применил тот метод пересмотра всех столбцов и отчасти книг, о котором сказано выше. Эта первоначальная работа по разборке столбцов и дел чаще всего протекала совсем не в таких благоприятных условиях, как это было в Тобольске в первый приезд в 1734 г.; обычно требовалась большая настойчивость со стороны Миллера, чтобы провинциальная канцелярия приступила к работе и выделила для того подьячих, копиистов и т. п. лиц, которые должны были не только составлять реестры, но и снимать для Миллера копии с тех дел, которые были им отмечены. О том, каков был состав этих сотрудников Миллера по снятию копий с документов сибирских архивов, в переписке Миллера имеется достаточно ярких данных, но и без них ясно, что при низком уровне грамотности в Сибири в XVIII в. подьячие провинциальных канцелярий не составляли в этом отношении исключения; если же отметить их «леность», о которой неоднократно пишет Миллер, и постоянное желание уклониться от работы, на которую они и их начальство смотрели, как на лишнюю и ненужную, то легко догадаться, что качество их работы не могло удовлетворить Миллера, видевшего в «трудах» этих лиц нередко бесполезный перевод бумаги и трату времени и казенных денег. ⁶ Но к содействию подобных сотрудников приходилось все же обращаться в особенности тогда, когда по условиям, времени и места ему не удавалось самому разобрать архив, как это было, напр., в Пелыме в 1740 г., или когда, снятие копий невозможно было поручить своим ближайшим сотрудникам-студентам, как это было в Таре в том же 1740 г., пли когда, наконец, о нужных копиях приходилось просить уже после отъезда из данного города, как это было в 1740 г. в отношении многих березовских документов. Конечно, ни о какой сверке копий с подлинниками не могло быть речи в двух последних случаях, но ее, видимо, не было и тогда, когда копии снимались в бытность Миллера и его сотрудников в том городе, где хранились интересовавшие его документы. Во всяком случае, если в сборниках копий заметны следы какой-то сверки, то в большинстве случаев можно признать их работой не Миллера, а его второй группы сотрудников по снятию копий – студентов Ильи Яхонтова, Василия [63] Третьякова, Степана Крашенинникова, Алексея Горлапова н работавших позже и недолго вместе с Миллером переводчика Якова Линденау и копииста Мартини. ⁷ Очень большое количество копий писаны не теми неизвестными провинциальными писцами, о которых говорилось выше, а именно этими лицами, которым Миллер нередко поручал не только работу по снятию копий, но и сочинение тех экстрактов из документов, которыми он присужден был довольствоваться тогда, когда документов было очень много, и невозможно было со всех их иметь полные копии. Трудами академических студентов и провинциальных подьячих составлены сборники копий, которые ныне хранятся в архиве Академии Наук (ф. 21, оп. 4, № № 1–34), и сняты те копии с документов, которые находятся в ГАФКЭ, в портфелях 133, 1–V, 184, 393 и 477, 1–II, а также экстракты из документов – в разных бумагах Миллера. Результатом работы в тех же сибирских архивах следует считать также ту коллекцию подлинных актов, которую Миллер составил во время пребывания в Сибири и которая ныне находится в ГАФКЭ в портф. 478, 1–II–III и 483; по месту первоначального хранения – это документы преимущественно архивов пелымского, кетского и др. Оттуда же происходят, конечно, и те «дела» и «книги», касающиеся Сибири, которые находятся в собрании Миллера в ГАФКЭ.

Работе в архивах предшествовало получение сведений о данном городе и уезде, которые Миллер требовал нередко еще до приезда в этот город, как, напр., это было в Березове, получившем такой запрос еще в 1739 г., тогда как Миллер приехал туда только в следующем году. Анкета, которую посылал Миллер в провинциальные канцелярии Сибири, заключала в себе небольшое количество вопросов, обычно не свыше 20, на которые канцелярия должна была дать ответ на основании имевшихся в ней дел и переписки. Примером таких запросов могут служить, напр., «пункты для сочинения ведомости о городе Таре с уездом», посланные туда в конце 1740 г., ⁸ интересные в том отношении, что имеются аналогичные «пункты», посланные Миллером туда же в 1734 г.; сравнение обоих показывает, как расширился круг интересов и запросов, которые Миллер предъявлял к своей работе по составлению описания Сибири.

Но этот источник получения сведений по географии и истории уезда через казенные учреждения был расширен в последние годы также собиранием известий при помощи ясачных сборщиков, посылавшихся в места пребывания туземцев за сбором ясака и, по требованию Миллера, также за теми сведениями, которые он находил нужным иметь. В переписке его [64] имеется, напр., «роспись, о чем ясачным сборщикам знающих людей распросить», которую он послал в Березовскую воеводскую канцелярию ⁹ для того, чтобы сведения, собранные ими, были присланы ему позднее в место, где он будет находиться. Эта форма собирания исторических и географических сведений о местах, которые он сам не мог посетить, в других случаях заменялась опросом знающих людей, бывавших в тех местах. В отношении же пунктов, которые он посетил лично, на ряду с этим, применялась система личных бесед Миллера с представителями местного населения, собирать которое провинциальные канцелярии обязывались Миллером задолго до его приезда с непременным напоминанием о переводчиках, которых также нужно было найти и которые должны были помогать Миллеру в беседах с туземцами, языка которых он почти не знал. Таким путем были собраны, напр., те предания тобольских татар, на основании которых написана не одна страница главы 1-й «Истории Сибири»; такого же происхождения многие географические подробности о местах, где Миллер и его спутники не бывали; так же были получены известия селенгинских и иных тунгусов, о которых говорится в главе 1-й, не упоминая уж о беседе с аринцом Красноярского уезда, которая приводится в той же первой главе. Общение с разными группами населения сибирских городов и уездов иногда давало в руки Миллера не только устные сведения, тщательно им записываемые, но и источники письменные, вроде знаменитой Ремезовской летописи, приобретенной в 1734 г. при сильном воздействии упомянутого тобольского губернатора А. Л. Плещеева на первоначального владельца рукописи, видимо, не имевшего желания с ней расставаться; сюда же следует отнести, напр., приобретение от частного лица в Томске в 1740 г. того списка с грамоты 7066-го года, который напечатан далее в приложении под № 1; такого же характера, как принадлежавшие ранее частным лицам, и те «обыкновенные» сибирские летописи, на которые Миллер ссылается неоднократно в главах 1–3 и из которых некоторые находятся в его собрании в ГАФКЭ в портфелях 502 и 505, а также те «Записки к Сибирской истории служащие» и другие подобные же материалы, не хранившиеся в провинциальных казенных архивах.

Получение всех этих устных и письменных источников требовало со стороны Миллера большого упорства и настойчивости, так как получаемые им ответы нередко были неполными и неточными, а иногда даже не получалось и никаких ответов по ряду вопросов, как это было, напр., в Тобольске в 1740 г., встретившем на этот раз Миллера совсем иначе, чем в первый раз. Если много энергии ушло на бесконечную переписку, то все же эффект ее для того времени получился очень большой: в распоряжении Миллера оказалось громадное количество материалов по всем сторонам жизни современной ему и прошлой Сибири, историю которой он должен был создать. [65]

На ряду с собиранием исторических и географических данных в годы 1733–1736 Миллер особенно интенсивно занимался также собиранием в местах своих временных пребываний словарных и этнографических материалов. Так, уже по приезде в сентябре 1734 г. в Кузнецк встал перед ним вопрос об абинцах и телеутах или теленгутах, словарь которых по его поручение был тогда же составлен; месяцем позже, будучи в Томске, он разыскивал сведения о бухарцах и калмыках и продолжал работы по собиранию словарных материалов двух татарских диалектов, томских остяков, зырян, пермяков и др. Подобные же работы производились позже в Красноярске, Селенгинске и в других местах. В результате в распоряжении Миллера оказался большой словарный материал туземного населения Сибири, который он по временам высылал в Сенат и в Академию как в форме отдельных словариков, так и включая его в свои «обсервации исторические», о которых речь будет далее. Собрание его словарных материалов находится в большей своей части в ГАФКЭ, в портфелях 513, 528, 529, но их немало и в архиве Академии Наук.

Путешествие летом 1734 г. по Иртышу и посещение Миллером верхнеиртышских крепостей, в сущности, положило начало географическим описаниям тех мест, по которым проезжал Миллер и его спутники. Эти описания в большинстве случаев составлены самим Миллером по известному плану, которым неизменно руководствовались и авторы тех описаний, которые составлялись только под его наблюдением или же принадлежали Гмелину, когда тот путешествовал в последние годы один ввиду того, что указ о его возвращении состоялся позже. Миллеру разрешено было отправиться в обратный путь ранее, с обязательством производить также и те наблюдения, которые должен был делать Гмелин. Возражая против этого в письме президенту от 30 июня 1739 г., Миллер, между прочим, писал, что все сделанное им до того исполнено «обстоятельно... как бы оно завсегда и на веки написано было. А будет от меня того требовано, дабы я травы збирал и сушил, птиц и звериные соломою набитые чучела делал, минералы, камни и подобные сим вещи собирал, того мне учинить невозможно...». ¹⁰ Но несмотря на это на возвратном пути с 1740 г. он занимался весьма усердно также собиранием подобных материалов. Так в 1740 г. он добивается от Березовской канцелярии высылки двух фунтов «красной земли», которой «Обдорская самоядь на реке Соби» отравляет волков и лисиц; дает письмо бухаретину Ибраимову в том, что последний, по его Миллера приказу, поймал кречета и др. ¹¹ Впрочем, подобные же темы занимали его и до 1740 г., и он охотно и с интересом в бытность, напр. в Кузнецке осматривает вместе с Гмелином Абашеву гору, про которую говорили, что из нее идет дым, ездит к барзаякским татарам, где изучает производство ими железа, что интересует его также позже в Енисейске и на Аргуни. [66]

Но на ряду с этим, особенно вначале, Миллер занимается также собиранием древностей. Так, им были произведены раскопки в районах Устькаменогорской и Колыванской крепостей, давшие вместе с материалами художника Люрсениуса, одного из художников экспедиции, ездившего к Калбасунской башне, и достав лепными из Аблайн-хита тангутскими рукописями ценные данные для его работы о тангутских письмах. Видимо, мало интересуясь сибирскими писаницами, он все же подбирал материалы о них, хотя не придавал им большого значения. Впрочем, здесь, кроме заметок Гмелина, большую помощь оказали ему те зарисовки, которые были сделаны упомянутым Люрсениусом на Томи, Енисее, Ирбите и Лене. Собранные Миллером в 1735 г. «идолские и другие вещи», отправленные тогда же в Кунсткамеру (пыне в Гос. Эрмитаже) и Сенат, пополнялись позже новыми коллекциями, собранными в Красноярске и других местах; так, в январе 1741 г. им были отправлены из Тобольска «кувшин могильный из Абаканской степи Красноярского у., пара жерновов древних сибирских народов, которые найдены близ реки Июса, болван каменной, которые найден на дереве вверх по Тубе реке» и др. ¹²

Вместе с предметами древности усиленно собиралось «иноземческое платье разных сибирских народов», «шаманское платье», «якуцкое и тунгусское платье» ¹³ и пр.

Придавая большое значение всякого рода рисункам, Миллер в нужных случаях, когда шла речь, как выше, о предметах древности, представителях современных народов Сибири, видах городов и т. п., использует для этой цели художников или, по современной терминологии, «маляров» Люрсепиуса и Беркана, трудами которых и составляется та интересная коллекция рисунков Камчатской экспедиции, о которой будет сказано далее. Но и помимо них, он требует рисунков от местных канцелярий: так, ввиду утери им списков с жалованных грамот, сделанных им в Березове, Миллер просит Березовскую канцелярию прислать новые списки, «и которые имеются у оных грамот печати, чтоб иконописцу велеть срисовать на особой бумаге, приписав, которая печать к которой грамоте принадлежит, и оные рисунки приобщить к тем спискам»; ¹⁴ списки были позже высланы, надо думать, вместе с рисунками печатей, так как описание одной из них имеется при грамоте 7094 г.

Собранные во время экспедиции материалы подвергались Миллером обработке еще в период пребывания в Сибири, причем работа эта производилась одновременно с продолжавшимся все годы собиранием материалов, и разработка уже собранного нередко приводила к необходимости нового собирания. Так, будучи в пути из Березова в Тобольск в 1740 г., Миллер посылает новые запросы в только-что покинутый им Березов и требует, [67] чтобы Березовская канцелярия поручила ясачным сборщикам собрать в своих местах ясачных и допросить их по тем пунктам, которые при письме приложены, как требующие дополнительных сведений; через несколько дней, 29 июля, в виду имевшихся у него данных о нахождении у Обдорского князьца жалованных грамот, от той же канцелярии Миллер требует, чтобы она добилась от князьца доставки грамот в Березов, и с грамот старее 201-го года были сняты копии и высланы ему; а через два дня новое требование туда же: так как из дел Березовской архивы, пересмотренных им до 1720 г., не видно, в каком году и по каким причинам прежние дороги через Камень закрыты, и имеется только одна грамота 1706 г. о том, чтобы через Собскую заставу из Сибири на Русь никого не пропускать, а про дорогу, которая была прежде по Сосве, и про Кыртаскую заставу ничего не упомянуто, то Канцелярия должна поискать в делах после 1720 г. нужных сведений и их выслать; через три недели новое требование туда же о «красной земле», которой отравляют волков и лисиц, и др. Не получая ответа на все эти и другие подобные им запросы, в апреле 1741 г. из Тюмени он вновь запрашивает Березов и, кажется, наконец, получает нужные данные, как можно судить по некоторым сведениям о Березовском уезде, ¹⁵ попавшим в «Историю Сибири» благодаря этой переписке. Надо думать, что, занимаясь уже сочинением «Истории Сибири», Миллер обнаруживает у себя отсутствие необходимых сведений о верхней Ангаре и тамошних тунгусах, которые он собирал еще в 1738 г.; в виду этого в апреле 1741 г. он шлет в Иркутскую канцелярию длинный перечень вопросов, на которые требует ответа. ¹⁶

Из собранных материалов изучению и обработке подверглись прежде всего ведомости о состоянии городов и уездов, полученные им из провинциальных канцелярий, хранящиеся ныне в ГАФКЭ, в портфеле 481, никем не изученные до сих пор, кроме Миллера; эти ведомости дают исключительно ценные материалы о Сибири 1734–1742 гг. и должны быть изучаемы на ряду с другими аналогичными материалами, собранными тоже по плану Миллера, именно анкетными данными 60-х годов XVIII в., присланными из тех же сибирских канцелярий в Шляхетский корпус, производивший под руководством Миллера эту анкету. ¹⁷ Собранные Миллером в 30-х годах ведомости о сибирских городах и уездах могут сравниться только с другим, не менее ценным, источником–ответами тех же канцелярий на запросы, составленные В. Н. Татищевым. Ответы по анкетам Татищева также никем [68] не изучались, ¹⁸ а ведомости, составленные в ответ на запросы Миллера, использовал прежде всего сам Миллер, когда уже с 1735 г. на основании их стал составлять описания городов и уездов и высылать эти описания в Петербург; сюда относятся такие его труды: «Описание Кузнецкого уезда в нынешнем его положении в октябре 1734 г.», подобное же описание Томского уезда в октябре 1734 г., «Описание Енисейского уезда в настоящем его положении в начале 1735 г», «Описание Селенгинского и Нерчинского уездов летом 1735 г.». В сущности, на таком же материале, почерпнутом, главным образом, из «ведомостей», полученных из канцелярии, основаны три других работы этих первых лет пребывания Миллера в Сибири,–это: 1) «Сведения о нынешнем состоянии горных промыслов в Сибири и Перми в январе 1734 г.»; 2) «Описание Аргунских серебряных заводов Нерчинского уезда Иркутской провинции», впрочем, в последней использованы уже некоторые материалы местных архивов, и 3) «История и описание имеющихся по реке Иртышу крепостей». Достигая иногда размеров большого исследования, как, напр., «Описание Селенгияского и Нерчинского уездов», эти труды имеют некоторое значение до сих пор, поскольку материалы их не использованы в последующих географических работах Миллера, в которых он разработал географию только Западной Сибири.

Составленные Миллером в большом количестве географические описания тех мест, через которые ему пришлось проезжать, являются трудами, в которых нередко использованы данные, полученные из провинциальных канцелярий в виде, напр., упомянутых ведомостей, но эти описания прежде всего – результат личных наблюдений и опросов местного населения, о которых говорилось выше. Один перечень подобных описаний занимает несколько страниц в печатаемом далее «Обзоре рукописей» Миллера. Это основной источник для той географии Сибири, которую Миллер начал сочинять еще во время путешествия.

Географические описания послужили одним из основных источников для тех карт, которые Миллер сам и затем его сотрудники начали составлять уже летом 1734 г., когда было предпринято путешествие вверх по Иртышу. В начале января 1735 г. в Сенат было отправлено две ландкарты, сочиненные Миллером: 1) реки Иртыша, на четырех листах александрийских, и 2) «Сухого пути от Ямышевской до Усть-Каменогорской крепости, а оттуда через Колывано-Воскресенские заводы до реки Оби, на которой все тамошные места между Обью и Иртышем, также и путь от Усть-Каменогорской крепости до Аблаикита изображены», на двух листах александрийских. В последующие годы составлением карт занимались те геодезисты, которые были посланы во многие пункты Сибири Оренбургской экспедицией и стоявшим во главе ее В. Н. Татищевым; таково происхождение [69] нескольких карт, составленных в 1740 г., оказавшихся затем в архиве экспедиции: 1) озера Байкала (геодезиста Моисея Ушакова), 2) реки Иркута, Китоя, Белой и ближних рек (того же Ушакова), 3) реки Ангары (геодезиста П. Скобельцына), 4) «страны между Ангарой и Леной» (геодезиста Вас. Шетилова) и б) «для искания ближайшей дороги к реке Уди» (геодезистов П. Скобельцына и Вас. Шетилова). ¹⁹

В упомянутых выше описаниях уездов Миллер приводит некоторые исторические данные о них, почерпнутые из архивных источников, а такие работы его, как «Описание Аргунских серебряных заводов» (1735) или «Описание Селенгинского и Нерчинского уездов» (1736), основаны на них в значительной степени, но все же в первые годы экспедиции о собранных им исторических сведениях Миллер сообщал преимущественно в форме «обсерваций исторических», которые начал высылать еще в 1733 г., причем в первых двух находится сообщение о памятниках древности и словарях «иноземческих языков» и проч. не-сибирских, и только в «обсервациях», посланных из Тобольска в мае 1734 г., находим уже сведения, отчасти относящиеся к Сибири: тут сообщение о краткой сибирской истории, полученной им от А. Л. Плещеева, «вокабуляриум татарского и вогульского языков», «перевод Отче наш на вогульскпй язык», «описание некоторых древних вещей могильных идолопоклоннических» и пр. Такое же пестрое содержание, преимущественно сообщение новых фактических сведений, собранных Миллером за известный период, имеют прочие «обсервации исторические»: посланные из Енисейска 2 января 1735 г. и из Иркутска 20 марта 1736 г. ²⁰

Но уже ко времени пребывания Миллера в Якутске относятся его работы, являющиеся обработкой архивных материалов и отчасти печатных известий. В сентябре 1737 г. он шлет в Петербург «Известия о морском ходе из реки Лены ради обретения восточных стран» вместе с экстрактом из этих «Известий» на французском языке. Позже в 1739 г., в русском переводе И. Яхонтова, эти «Известия» были посланы вторично. Источник этой первой собственно исторической работы – архивные дела якутского архива и «словесные сказки якутских обывателей». Тот же архив на ряду с теми же «словесными известиями» жителей Якутска дал ценные сведения для другой научной работы Миллера, отправленной в Петербург в том же [70] 1737 году, именно «Описания земли Камчатки и окрестных стран», составленного в связи с отправлением С. П. Крашенинникова на Камчатку; русский перевод этой работы, сделанный И. Яхонтовым, был послан из Енисейска в феврале 1739 г. К тому же 1737 г. относится составление главным образом Миллером инструкции С. П. Крашенинникову, которого академики отправили вместо себя на Камчатку. Посылая из Якутска в январе 1737 г. описание Селенгинского и Нерчинского уездов, Миллер в рапорте в Сенат указывал, что оно составлено «гораздо совершеннее» прочих описаний (уездов Томского и др.), так как он имел возможность собрать больше данных. «Того ради охотно желаю, – продолжал он, – чтобы я в о протчих Сибирских городах и уездах такое же обстоятельное известие дать мог, дабы Сибирская история и география, ежели я иногда оную по порядку предлагать буду, сходна была. Не только о Иркутске, Илимске и Якуцке, но и о самой Камчатке уже многие документы имею, а из здешнего архива получил столько известия, что над оным до будущей весны трудиться и пространнее прежнего описывать буду, причем мне описание реки Амура и всех по ней прежде сего бывших Российских селений и завоеванных мест из здешнего архива опять подробнее и обстоятельнее сочинить надобно, нежели в описании Нерчинского уезда находятся». В конце 1740 г. была готова вторая работа, посвященная Амуру и составленная на основании данных иркутского и якутского архивов по срочному предписанию из Петербурга. Продолжая собирание в том же якутском архиве материалов о Камчатке, уже после отсылки упомянутой работы о Камчатке, Миллер в письме в Академию из Иркутска в декабре 1737 г. говорит о продолжающейся у него «ипохондрической болезни», которая уже третий месяц не позволяет ему заниматься постоянной работой, и продолжает: «а в Якуцке времени в забавах терять не хотел для того, что тамошней уезд весьма велик, а особливо, что я тамошний архив в полном состоянии нашел и для того ничего упустить не хотел, дабы ежели бы нам в Камчатку ехать не случится, то бы я однакож в состоянии быть мог об отдаленнейших восточных и северных краях надлежащее известие учинить». ²¹ Так были собраны не менее ценные, чем об Амуре, архивные материалы о плаваниях по Ледовитому океану, которые Миллер использует в своих позднейших картах и изысканиях, начало которым было положено «Описанием земли Камчатки», составленным в 1737 г.

В бытность в Енисейске Миллер получил сообщение об отправке ему на смену Фишера, которому, по распоряжению Академии, он должен был передать «все... к экспедиции принадлежащие книги, письма и прочие вещи». Миллер решительно возражал в письме 30 июля 1739 г. против передачи «писем», состоявших из переписки экспедиции, «копий из архив, а напоследок из (его) собственных записок, примечаний и заготовленных [71] описаний», отмечая, что «без убытку и лишения собственных моих трудов и обстоятельств ничего отдать невозможно», и добавляя резонно, что в случае передачи всего Фишеру «в обратной моей поездке и по прибытии ничего о Сибири показать и сделать невозможно, и следственно все мое предприятое путешествие и труды втуне будут. Не упоминаю,–продолжает он, – того, что чуждая рука, в недовольном знании рассийского языка, сим нашим походным архивом с такою прибылью пользоваться не может, что оная в 30 фолиантах или рукописных моих книгах состоит». Но отклоняя это распоряжение, он предлагал выработать для Фишера «такое же наставление... какое от нас господин Стеллер получил, а именно, когда мы ему обстоятельно опишем, что уже сделано и что еще делать надлежит, ежели ему все способы покажем, которыми сами шестилетнею практикою получили, ежели дадим ему списки с такой корреспонденции, на которую он вперед сослаться может, а потом бы уже ему только обсервации делать и корреспондовать по тому примеру, как мы ему покажем, чем он для себя особливой и новой архив собрать может». Предложение Миллера было принято Академией, о чем он узнал во время встречи с Фишером в Сургуте в начале июня следующего 1740 г., но окончательное составление инструкции Миллер отложил до возвращения в Тобольск, куда прибыл 9 сентября. В последующие месяцы эта инструкция была сочинена и 13 декабря 1740 г. была отправлена Фишеру; в начале 1741 г. та же инструкция была препровождена также в Сенат. Значительно позже, составляя в 1753 г. описание путешествия и вспоминая о своей работе в Тобольске в 1740 г., Миллер, между прочим, писал: «принялся я опять за Фишерову инструкцию, которую писал сообразно тем надеждам, которые считал себя вправе возлагать на г. Фишера. Я не хотел, чтобы ему, как мне, лишь собственным опытом пришлось добиться того, что следовало делать в Сибири, и потому написал ему все до последних мелочей, точно так, как будто мне самому нужно было представить перечень совершенных мною до сих пор работ. В особенности же я указал на все, что ему следовало сделать по таким предметам, которые мне самому не представлялся случай выполнить». Это указание очень ценно, когда читаешь эту инструкцию, представляющую большую научную работу, где в перечне вопросов, подлежащих разрешению, Миллер ставит крупные задачи для сибиреведения XVIII в., не разрешенные во многих случаях до сих пор. Документ этот прошел как-то мало замеченным в литературе о Миллере, и самая инструкция только частично была напечатана в конце 90-х годов XIX в. (§ 5 «об описании древностей» – 100 статей и § 6 «об описании нравов и обычаев народов» – 923 ст., и частично приложения II – «о рисунках» и III – «о собирании различных предметов для Кунсткамеры»). Остаются до сих пор неизвестными наиболее интересные для последующих работ Миллера, как историка и географа Сибири, § 2 – о географическом описании (75 ст.) и § 4 – о просмотре архивов и описании сибирской истории (22 ст.). Откладывая более подробное суждение об этих параграфах до другого случая, не могу не заметить, [72] что Миллер, несомненно, использовал аналогичные инструкции, сочиненные В. Н. Татищевым, выполнения которых последний добивался от канцелярий Сибири и подчиненных ему геодезистов, работавших в Сибири одновременно с Камчатской экспедицией. Татищев, посылая в 1737 г. в Академию список своего «Предложения о сочинении истории и географии Российской», где многие параграфы касались преимущественно Сибири, настоятельно просил переслать его от имени Академии «профессорам Камчатской экспедиции»; надо полагать, что просьба эта была выполнена, и Миллер использовал многие параграфы «Предложения» Татищева, но в его инструкции они предстали нередко в ином и более четком виде. ²³

Многие параграфы инструкции Фишеру дают основание думать, что Миллер уже начал работу по составлению истории Сибири в ее целом, на основании того громадного исторического, географического, этнографического и лингвистического материала, который был у него в руках и от которого он, конечно, не мог отказаться, чтобы передать другому ту обобщающую работу, о которой он уже думал, видимо, все последние годы, по к которой приступил, кажется, в 1740 г. Некоторое указание на это отыскалось в переписке его с Сибирской архиерейской канцелярией. 30 сентября 1740 г. он обратился в нее с «промеморией», где отмечая, как обычно, что отправлен от Сената «для описания Сибирской истории», «предлагал»; дать некоторые известия и далее приложил семь пунктов, на которые архиерейская канцелярия должна была ответить. Не получая долго ответа, он в декабре 1741 г. вновь писал в ту же канцелярию, но не о всех пунктах, а только по поводу одного седьмого пункта, который касался деятельности митрополита Федора, крестившего остяков: «какие от оных народов при toм случилися противности, и в котором году оное дело в совершенство приведено, и какие идолы или шайтаны у оных народов найдены и сожжены или в архиерейскую канцелярию присланы, и имеется ли еще ныне таких идолов при архиерейском доме». Напоминая об этом своем требовании, Миллер мотивировал его необходимостью «вношения в сочиняемую мною Сибирскую историю о крещении остяцкого и прочих идолопоклоннических народов преосвященным схимонахом Федором» ²⁴. Если вспомним, что речь об этом могла итти в связи с тем, что автор рассказывает об остяцких идолах в §§ 27–28 третьей главы, причем основанием рассказа служат там беседы его с остяками Троицкой Белогорской вол., то легко заметить, что текст этих параграфов мог появиться только после путешествия автора в Сургутский уезд летом 1740 г. Вероятно, отдельные главы «Истории» сочинялись в разное время, по мере поступления тех материалов, которые были положены в основу их. Особенно обильное поступление необходимых материалов было, как уже отмечено, в 1740 г., когда Миллер [73] работал в архивах Томска, Нарыма (туда же был привезен и Кетский архив), Березова и Тобольска. В Березове Миллер, как оп пишет, «имел счастие, при разысканиях в архиве, открыть много старинных и полезных известий, которые все вместе велел списать для будущего пользования». В донесении того же 1740 г. в Академию Наук он писал: «это путешествие было мне весьма полезно для полнейшего изучения остяков и вогулов, их образа жизни и обычаев, а равным образом для составления по рассказам заметок о всем, касающемся самоедов...» Соображая, когда могли быть написаны те места «Истории», где автор основывается на своих личных наблюдениях и беседах с местными жителями, а также приводит ссылки на соответствующие архивы, можно установить terminus post quern, который для глав 1, 2, 3, 4 будет «не ранее 1740 года», но более вероятно, что окончательное оформление их происходило в 1741–1742 гг., когда условия работы Миллера стали более спокойными и подходящими, в виду вольного или невольного (из-за болезни) длительного пребывания его в 1742 г. в таких городах, как Туринск и Верхотурье; в обоих этих городах Миллер, как известно, пробыл около года (с начала 1742 г.) и в последнем даже женился. Именно в этом году, когда автор располагал почти всеми нужными ему данными, были окончательно созданы гл. 1–4, с которыми он вернулся в Петербург. Это предположение подтверждается самим Миллером, когда в 1746 г., по случаю сдачи в архив Конференции дел и рукописей своих и чужих, бывших в архиве Камчатской экспедиции, по поводу того, что некоторые из трудов Гмелина и его собственных оказались неоконченными, Миллер заметил: «что же не все в пути или по возвращении нашем в скорых числах окончено, то в Сибири чуть довольно было времени к собиранию надлежащих ко оному известиев, а паче когда где пребывание имели в городах, то почти все время понадобилося к пересмотру и к выписке старинных канцелярских дел, не упоминая о Истории сибирской, что самые старшие известия, туда надлежавшие, получены только при выезде из Сибири, в Березове, в Тюмени, в Туринске, в Пелыме, в Верхотурьи и у Соли Камской, где перед едучи мы не были пли тогда время к собиранию из архива таких известиев не допустило...» ²⁵

2

Миллер вернулся в Петербург 14 февраля 1743 г. Проболев около месяца, он только в середине марта подал рапорт в Сенат, где говорит о своем возвращении и о тех условиях, которые необходимы для подготовки в «печати» собранных им материалов. Об ответе Сената неизвестно. Нет также сведений о том, что предшествовало получению Академией 1 апреля того же года указа Кабинета «о переводе на Российский диалект книги «Описание Сибирских городов», ²⁶ представленной Миллером, надо полагать, во [74] второй половине марта императрице Елизавете Петровне, лично знавшей Миллера и, по его словам, оказавшей много содействия ему при отправлении в экспедицию. Обстоятельства этого дела не удалось пока выяснить, но, очевидно, что при возвращении в Петербург текст первых четырех глав «Истории Сибири», так как о ней, конечно, идет речь в помянутом указе, был готов. Тексту предшествовала «дедикация» императрице, сохранившаяся в нескольких рукописях; ей Миллер придавал большое значение. Едва ли, однако, текст на немецком языке был читан императрицей или кем-либо из ее близких, и эффект, на который рассчитывал Миллер, тогда не получился. 8 апреля Канцелярия Академии Наук поручила спешно перевести «Описание Сибири» одному из своих переводчиков Ивану Голубцову, ²⁷ которому с этого времени и до 1769 г., когда он умер, будут преимущественно поручать переводы трудов Миллера. 2 ноября того же года Голубцов рапортом сообщил Канцелярии, что он окончил перевод, который представил вместе с оригиналом. Судя по отметке на рапорте Голубцова, немецкий оригинал был возвращен в Кабинет 4 ноября. Последнее известие, однако, неверно, так как еще в мае – июне следующего 1744 г. с этого немецкого оригинала, присланного из Кабинета, по распоряжению Канцелярии, снимал копию бывший информатор Академической гимназии Герман, рукою которого писан один из трех списков первых четырех глав «Истории Сибири», хранящихся в Архиве Академии Наук. В сентябре 1746 г. в архив Конференции был принят от Миллера переплетенный том «в серебрянном море», с позолоченным корешком, под заглавием «История Сибири», кн. 1-я, содержащий 4 главы на немецком языке с приложением русских архивных документов. В 1750 г. том «Истории Сибири», присланный из Кабинета, безуспешно разыскивали в архиве Конференции и в Библиотеке Академии. В виду отсутствия описания его он, может быть, тождественен с тем, который ныне хранится в Архиве Академии Наук в разряде II, опись 65, № 1; в отличие от двух других списков того же архива этот список имеет перед текстом «Истории» «дедикацию» императрице, подписанную собственноручно Миллером. ²⁸

В виду происходивших в Академии в 1744–1746 гг. споров академиков с вернувшимся к делам академическим советником Шумахером, в которых автор «Истории Сибири» принимал деятельное участие, вопрос о дальнейшей судьбе сделанного Голубцовым перевода оставался долго неразрешенным. Сам Миллер в 1744 г., помимо участия в тех событиях академической жизни, о которых упомянуто, был занят еще одной работой.

Имея в виду тот богатый опыт и большие результаты, которые дало его сибирское путешествие, Миллер через год по возвращении из Сибири 16 [75] марта 1744 г. вносит в Конференцию примечательное предложение «О сочинении истории и географии о Российской империи таким же образом, как я в сочинении истории и географии о Сибири и в собирании надлежащих к тому известий по сие время трудился». Работа Исторического департамента, который должен быть создан по проекту Миллера, прежде всего – собирание источников Российской истории, для чего во все концы России должны быть отправлены экспедиции, деятельностью коих руководит историограф, занимающийся сам просмотром архивных материалов Москвы и Петербурга; тот же департамент должен заниматься также собиранием и позже разработкой этнографических и географических сведений о России. Подробности прохождения этого любопытного проекта, в основном повторяющего опыт Миллера в Сибири и в общих чертах осуществленного Академией только через 80 лет, когда за это дело взялся П. М. Строев, не входят в задачу этого очерка. Встреченный отрицательно Шумахером в 1744 г., он был отклонен, как увидим, и позже, в 1746 г., когда Миллер подал его вторично новому президенту К. Г. Разумовскому. ²⁹

11 марта 1745 г. состоялось постановление Канцелярии о передаче перевода Голубцова для исправления самому Миллеру, «а когда он исправит», то перевод предписывалось отдать в переписку на александрийской бумаге подканцеляристу Калмыкову и копиистам Бякину и Мокееву с тем, чтобы, они переписали его к 1 апреля 1745 г. ³⁰

Такая спешность, как можно думать, была вызвана повторным требованием Кабинета о присылке туда перевода «Истории Сибири». Но в переписке 1745–1746 гг. не нашлось никаких следов того, что постановление Канцелярии было выполнено. Причиной был, повидимому, самый перевод, исполненный, как видно из последующего, очень плохо и не удовлетворявший Миллера. Хотя он продолжал неуклонно посещать свою «каморку» в Академии, а переводчик Голубцов в сентябре 1745 г. «для переводу у проф. Миллера» получил две стопы «непроступчивой» бумаги и перьев два пучка, но трудились они не над «Историей Сибири». ³¹

В протоколах Конференции 1744–1746 гг. находятся сведения о том, что в эти годы Миллер представлял для напечатания некоторые другие свои труды, в основном написанные еще в Сибири. Так, 5 марта 1744 г. им была подана общая и специальная география Сибири, через год полученная обратно для переработки; 22 апреля 1745 г. Миллером была представлена часть 1-я общего описания народов Сибири, взятая в ноябре того же года с тем, чтобы с нее был сделан Голубцовым перевод на русский язык, что и было выполнено последним. В том же 1745 г. Миллер трудился над составлением отзыва на географию России, составленную Винсгеймом, и [76] приступил к сочинению карт Сибири, когда его попытка внести поправки в печатавшиеся карты Сибири для «Атласа Российского» не достигла цели; составлением карт Миллер занимался в 1745 и 1746 гг., когда в марте этого года работы по картографии Сибири пришлось неожиданно прервать.

Но все это не исчерпывало трудов Миллера в эти годы. Вскоре после возвращения из Сибири он получил поручение Коммерц-коллегии дать описание сибирских торгов, что и выполнил в ближайшее время: текст был представлен в Коллегию и 20 августа 1745 г. в Академию; с немецкого оригинала тогда же был сделан русский перевод. Еще до отъезда в Камчатскую экспедицию Миллер интересовался тангутскими письменами: в заседании Конференции Академии Наук 22 мая 1733 г. он представил тангутский алфавит с транскрипцией и переводами тангутских текстов, а во время путешествия продолжал собирать материалы тангутские, о чем свидетельствуют его «обсервации исторические» 1736 г., ³² где находим, напр., «вокабулярии на латинском, мунгальском, тунгуском и тангутском языках», «описание тангутской языческой службы», «перевод тангутского листа, который в Париже несправедливо переведен» и др. На основании своих собственных «обсерваций» и трудов других лиц (в частности, геодезистов, отправленных в те же годы Оренбургской экспедицией, во главе которой стоял В. Н. Татищев) Миллер написал и в конце 1744 г. представил сочинение на латинском языке о тангутских письменах и о тех местах, где они были найдены. Этот труд был заслушан в Конференции в начале 1745 г. и, одобренный к печатанию Конференцией, был первым после возвращения из Сибири печатным трудом Миллера, который появился в 1747 г. в «Комментариях» Академии в т. X. В заседании же Конференции 12 сентября 1746 г. была представлена Миллером небольшая работа под заглавием: «Vera interpretatio folii tangutici Fourmontiani», представляющая тот отрывок из «обсерваций» 1736 г., который отмечен выше как «перевод тангутского листа, который в Париже несправедливо переведен» французскими ориенталистами братьями Фурмонами. Нельзя не упомянуть, наконец, что в 1745 г. Миллеру было поручено Канцелярией рассмотрение рукописи перевода Абулгази, сделанного Тредьяковским. ³³

3

Вопрос об «Истории Сибири» встал снова только в 1746 г., когда, по предложению нового президента, Канцелярия вынесла 7 августа [77] постановление о том, чтобы Миллер объявил, «каким из методов Сибирскую историю сочинить намерен...» и чтобы он «старался оную историю, как скоро можно, к концу привести». ³⁴ В поданном 14 сентября на имя президента рапорте Миллер указывал, что о «методе», по которому он сочиняет Сибирскую историю, можно судить по первой книге; если же в чем-либо этот «метод» неправилен, то просит дать указания; и черновике рапорта имеется далее зачеркнутое место: «а паче не начал ли я оную историю описать весьма пространно и не повелено ли будет...». Для успешного окончания работы Миллер просил: 1) для сочинения реестра хронологического и алфавитного, к рукописям собранным в Сибири, дать ему трудолюбивого и знающего немецкий и русский языки помощника, 2) дать немецкого копииста для переписки его трудов; 3) «великое мне побуждение будет к прилежанию, продолжал он, ежели я увижу, что мои описания ученому свету, а паче Российскому государству в пользу в печать изданы будут, дабы мне не остаться в сомнении, в котором я поныне нахожусь, что мои труды токмо червям на пищу или другим людям, которые оными после меня пользоваться будут, в похвалу служить имеют, так, как сделалось с описаниями покойного доктора Мессершмидта. А у меня столько к печатанию приготовлено, что один пресс в год того не напечатает»; 4) отмечая в заключение, что для продолжения работы требуется прежде всего, «чтоб мысли были спокойны и от печали и от неудовольства не было бы какого помешательства», и указывая на свою ипохондрическую болезнь, из-за которой по неделям он не может приняться за работу, Миллер просит о прибавке жалованья и о награде за сибирское путешествие. ³⁵ Эта тема о жалованье, уменьшенном ему по приезде в Петербург наполовину, и о награде за сибирское путешествие будет постоянно повторяться в сношениях Миллера с академическим начальством 1747–1753 гг., пока, наконец, он не получит удовлетворение, хотя и неполное.

В 1746 г. Миллер пробовал выступить со своим старым проектом 1744 г. о создании при Академии особого Исторического департамента для собирания источников русской истории и изучения их под руководством историографа, пребывающего вместе с подчиненным ему департаментом первые годы в Москве, в центре всех архивов. Проект был встречен столь же неприязненно Канцелярией, в лице Шумахера, как и в 1744 г. Канцелярия добилась того, что вскоре после подачи этого проекта Миллеру не только не дали возможности собирать новые материалы по истории России и Сибири, о чем он говорит в своем проекте, но и привезенные им из путешествия приказано было сдать в архив Конференции. Возражения Миллера против этого распоряжения президента 16 июля 1746 г. не имели никакого Успеха, и в середине сентября эта сдача произошла. Реестр всего сданного тогда в архив напечатан в «Материалах для истории Академии Наук», [78] VIII, стр. 194–212, и представляет наиболее полную опись всего того, что в 1733–1742 гг. было отправлено Миллером и Гмелином в Сенат и в Академию Наук, с указанием в реестре дат, когда соответствующие репорты, доношения, вещи и проч. были посланы. Этот реестр – ценный источник для восстановления фонда Камчатской экспедиции, подвергшегося позже своеобразному разбору. Тогда же, в 1746 г., была составлена сдаточная опись-сводка всего материала по разделам: рукописи самого Миллера, переписка, копийные книги, рисунки и ландкарты. ³⁶

Только в конце ноября состоялся указ президента, подписанный им 17 декабря, о том, чтобы перевод Голубцова отослать Миллеру, «дабы он российской перевод означенной книги сам высмотрел и исправив в такое состояние привел, чтоб оную можно было напечатать». Этот указ получен был Миллером 17 января 1747 г. ³⁷

В январе 1747 г. Миллер докладывал президенту, что он «упражняется» в исправлении русского перевода «Истории Сибири»; он продолжал ту же работу еще в марте, причем вобъяснение медленности ее писал: «мне столько ж при том трудов есть, как будто я оную историю вновь перевожу». Только в начале июля 1747 г. Миллер сдал перевод в Канцелярию, которая постановила передать его на рассмотрение Ломоносову. Последний, видимо, внес в перевод какие-то исправления, так как перевод снова был передан Миллеру, который 9 ноября того же года вернул в Канцелярию «Сибирскую историю вновь поправленную», прося ее печатать, так как «в оной более поправлять ему нечего». Этот исправленный Миллером перевод был затем, по постановлению Канцелярии, передан Голубцову, «дабы он ее (Историю) свел с своим переводом и с подлинником согласил». Тогда же состоялось постановление о печатании «Истории» в количестве 600 экземпляров, в четвертку, причем в корректуре позволялось «переменять некоторые речи, которые разума не пременяют или перебору в полосах не причинят, а новых мнениев или целых параграфов никоим образом не вписывать». ³⁸

В связи с тем, что по новому контракту, заключенному Миллером с Академией в ноябре 1747 г., он обязался разрабатывать историю Сибири совместно с Фишером, текст труда Миллера был сообщен последнему. Фишер вскоре доставил в Канцелярию свои замечания на главу 1-ю. Препровождая их 3 февраля 1748 г. Миллеру, Канцелярия предлагала ему иметь сношения с Фишером «обо всей Сибирской истории», в частности, распределении между ними работы. Отвечая Канцелярии 13 февраля, Миллер просил запросить Фишера о его занятиях по истории Сибири, так как на «партикулярное» письмо его от 14 января Фишер ничего не ответил. [79] Отношения между академиками были таковы, что рассчитывать на совместные их труды было невозможно, как это показал опыт работы их в учрежденном в конце 1747 г. Историческом департаменте. Следует заметить, что в этот департамент был передан вновь архив Камчатской экспедиции, с сентября 1746 г. находившийся в архиве Конференции. По мысли, вероятно, того же Шумахера было создано в марте 1748 г. еще одно учреждение в составе Академии Наук – Историческое собрание, которому фактически пришлось заняться не только улаживанием споров между обоими академиками, но на него же было возложено рассмотрение первой книги «Истории Сибири» и примечаний Фишера на нее.

4

Деятельность обоих учреждений – Исторического департамента и Исторического собрания – остается неосвещенной в трудах по истории Академии Наук. П. П. Пекарский касается их мимоходом и в связи, главным образом, с отдельными моментами биографии Миллера и Фишера. Впрочем, в Архиве Академии Наук пока не отысканы еще главнейшие материалы о них, а именно протоколы Исторического собрания за 1749 и следующие годы, а потому и об участии Собрания в рассмотрении представленного Миллером позже текста глав 6–23 придется ограничиться в дальнейшем лишь краткими замечаниями.

Один из членов этого собрания Фишер, как отмечено уже, еще в начале 1748 г. представил свои замечания на первую главу «Истории Сибири». Эти замечания поступили в апреле на рассмотрение Исторического собрания, и Миллер со своей стороны дал на них ответы. По поручению собрания Фишер составил затем замечания на главы 2–5. В последующие годы, в 1751–1752 гг., когда то же собрание рассматривало гл. 6–17 «Истории Сибири», Фишер неизменно выступал со своими «примечаниями», которые в полном виде были недавно найдены мною в Архиве Академии Наук и в качестве приложения будут напечатаны в III томе нашего издания. Ответы Миллера сохранились только отчасти, в отношении глав 1–5, и будут также напечатаны. ³⁹

По постановлению Канцелярии все вообще сочинения Миллера о Сибири Должны были поступать на рассмотрение Исторического собрания, но в течение 1748 г. разбирались лишь три его труда: 1) «История Сибири», главы 1–5; 2) «О тангутскпх письменах», перевод К. Кондратовича, и 3) «География Сибири». Только в отношении «Истории Сибири» сохранившиеся протоколы Исторического собрания за этот год сообщают некоторые Подробности. Обсуждение «примечаний» Фишера на «Историю Сибири» и ответов Миллера происходило 18, 20 и 22 апреля, 25 и 27 мая, 1, 3, 6, 8 июня, 6, 13 и 28 июля и, наконец, 21 декабря. Но секретарь собрания В. К. [80] Тредьяковский только в двух случаях составил подробный протокол о происходивших в собрании суждениях, ограничившись в остальных краткой передачей их.

Повидимому, наиболее оживленному обсуждению подвергся текст § 36, гл. 2, где внимание Фишера и других привлекло следующее место: «Nur der Raub war nicht mit unter die Verbrechen gezahlet, und wurd folglich nicht bestrafet. Die Cosaken sahen dieses Nahrungsmittel als iliren Beruf an, undglaubtenso viel Recht zu fremden Gute, als zu dem Jhrigen zu haben». В. К. Тредьяковский записал подробно суждения тогдашних академиков в заседаниях 3 и 6 июня 1748 г. о личности Ермака, и эти суждения представляют большой интерес для характеристики людей, разбиравших исторический труд Миллера. ⁴⁰ В результате Миллер опустил соответствующее место этого параграфа, восстановив его позже в немецком издании 1761 г.

К маю того же 1748 г., когда начались эти любопытные суждения, относится распоряжение Канцелярии о том, чтобы дела архива Исторического департамента, состоявшего исключительно из дел Камчатской экспедиции, были переданы в Историческое собрание; позже состоялось распоряжение о сдаче их в архив Конференции, что и было выполнено в сентябре 1748 г. несмотря на робкие протесты Миллера. ⁴¹ Нельзя не согласиться с ним, что лишение его всех архивных материалов и бумаг весьма затруднило его последующую работу.

5

Пока происходило обсуждение текста первой книги «Истории Сибири», перевод ее, отданный Голубцову для окончательного редактирования, оставался без движения. В мае 1748 г. Миллер сообщал Канцелярии, что «от переводчика Голубцова мало мне помочи в переводах, потому что он пьянствует беспрестанно, а я никаким увещанием ни угрозами от того унять его не могу», и потому просил о назначении нового переводчика. На основании предложения Шумахера 28 мая было постановлено: «Ежели господин Миллер книгу о Сибири окончил, то оную можно отдать Лебедеву, которую он переводить может тогда, когда в ведомостной экспедиции дела у него не будет, а между тем употреблять и Голубцова». ⁴² Так был начат [81] новый перевод «Истории Сибири». В июне переводчик Лебедев получил из Канцелярии четыре главы «Истории Сибири»; окончив перевод первой из них, он при рапорте 3 августа представил его, а на следующий день Канцелярия постановила перевод Лебедева послать «для освидетельствования к проф. Ломоносову: достоин ли тот перевод отдать для напечатания», с просьбой выполнить поручение «как наискорее». Но еще до получения ответа Ломоносова, а именно 10 августа, было вновь постановлено: «профессора Миллера «Историю Сибирскую» немедленно печатать на русском языке, как Роллена, ⁴³ в четверть листа артиллерийскими литерами на здешней комментариев бумаге, 1200 экз., да 100 экз. на иностранной комментарной бумаге и 25 экз. на средней александрийской бумаге. А как скоро и латинский перевод готов будет, то оную книгу таким же образом, как и Флору Сибирскую ⁴⁴ на латинском языке печатать». Новое постановление таким образом увеличивало тираж и качество издания. Вопрос о латинском переводе, вероятно, не пошел дальше этого постановления, так как в архивных материалах никаких сведений о нем не сохранилось. 12 августа был получен ответ Ломоносова, где он писал, что в присланной ему «первой книге... переведенной с немецкого на русский язык переводчиком Василием Лебедевым», он нашел лишь малые погрешности, которые больше в чистоте штиля состоят», и высказался за печатание; на основании этого отзыва Канцелярия подтвердила свое прежнее постановление от 10 августа. 19 августа было дано предписание типографии и вместе с тем послан туда оригинал. Лебедев перевел также §§ 1–64 второй главы, а все остальные параграфы этой главы, а также гл. 3 и 4 переведены Голубцовым, причем он внес кой-какие исправления и в перевод гл. 1 и 2. Когда позже было решено присоединить к первой книге главу пятую, то она переведена тем же Голубцовым, но его перевод исправлен Модрахом. ⁴⁵

К этому же времени относится одно предложение Миллера, не одобренное Канцелярией, вероятно, потому, что в случае принятия его с трудом продвигавшееся дело издания «Истории Сибири» могло бы затянуться на очень долгое время. 11 июня 1748 г. Миллер заготовил представление в Канцелярию, по счету вторичное, о необходимости принять меры к снятию копий с рукописей В. Н. Татищева, «которыми он сам за старостью и за слабым Здоровьем надлежащим образом пользоваться не может»; Миллер выражал готовность поехать для этого лично в Москву, «притом я бы мог и другие нужные дела для пополнения Сибирской истории там отправлять, потому что я еще на Москве не был, а в Сибирском приказе надлежит архиву пересмотреть и из оной надлежащие до Сибирской истории документы отдать списывать. Пока сие не делается, то Сибирская история будет неполна, [82] потому что во многих Сибирских городах в архивах великие недостатки примечены... которые... уповательно из архивы Сибирского приказа возвращены быть могут». Если отправление его самого встретит затруднения, Миллер предлагал послать в Москву Фишера. На черновике этого доношения его же рукою написано: «сие доношение не принято», а в поданном на следующий день ничего не говорится об изучении архива Сибирского приказа. ⁴⁶ Канцелярия не приняла мер и к выполнению предложения Миллера об охране бумаг В. Н. Татищева, среди которых было немало материалов по истории Сибири; как известно, большое собрание их погибло во время пожара, бывшего в имении Татищева вскоре после его смерти в 1750 г.

В заседании Канцелярии 10 октября 1748 г. было заслушано представление корректора Барсова о том, что Миллер «корректуру книги поправляет неоднократно и у себя удерживает, и тем течение должит», между тем книгу «велено... как наискорее печатать»; на основании этого Канцелярия постановила: «оной книги корректуру править переводчику Голубцову, а... Миллера, за недовольностию российского языка, от того отменить», о чем ему был послан 14 октября указ. ⁴⁷ Это распоряжение дало Миллеру повод написать на следующий день длинное письмо на французском языке Г. Н. Теплову, подписавшему указ. В письме Миллер объявляет все обвинения его в большой правке, в задержке корректур и проч., приведенные в указе 14 октября, «безусловно лживыми» и дает подробнейшее объяснение по поводу неправильности всех обвинений. В частности, по поводу внесенных им исправлений, он пишет: «до сих пор я правил только первую корректуру, во второй же я следил только за тем, внесены ли мои исправления. Делал я это не ради собственной славы, которая не может быть основана на переводе, ошибки которого мне не удалось исправить, но из желания принести пользу обществу, зная, что перевод всегда требует исправления, по признанию самого переводчика, автором коего он является; без согласия переводчика я не вносил никаких исправлений...» Не получая ответа на свое письмо, Миллер снова 29 ноября писал по поводу указа об отстранении его от правки корректуры, спрашивая, остается ли в силе указ, неудобства которого обнаружились ярко в том эпизоде, который Миллер приводит в письме: 21 ноября в его руки случайно попала корректура его «Истории», в которую Барсов и Голубцов внесли уже исправления; Миллер нашел в ней такие грубые ошибки, которые во многих местах совершенно искажали текст. Миллер не мог удержаться от выражения соответствующих чувств по адресу Голубцова, который признал замечания Миллера совершенно справедливыми. Миллер не внес, однако, исправления своим почерком, чтобы не вызвать нового гнева Шумахера, вершителя дел в [83] тогдашней Канцелярии Академии Наук, но сделал это, подделываясь под почерк Голубцова, и, несмотря на то, что исправлений было очень много, корректура не вызвала никаких замечаний со стороны Канцелярии, через которую шли корректуры в типографию. «На основании этого вы можете судить о беспристрастии вашего коллеги, – писал Миллер Теплову. Его задача состоит в том, чтобы причинять мне печаль, в надежде, что эта печаль, своего рода яд для меня, сведет меня скоро в могилу. Получит ли он это удовольствие или нет, будет зависеть от решения его светлости и вашего вмешательства в это дело». ⁴⁸ Формально указ 14 октября не был, повидимому, отменен, но Миллер имел возможность в дальнейшем принимать участие в правке корректур, как это можно заключить из его доношения в декабре того же 1748 г. ⁴⁹

В доношении в Канцелярию 3 мая 1749 г. Миллер пишет, что печатание первого тома «Истории Сибири» приходит к концу: напечатано уже 4 главы – 38 листов и набран уже л. 39-й, и только осталось «прибавить предисловие и две небольшие летописи Сибирские, на которые я в Истории часто ссылаюсь», но в виду того, что Канцелярия «не позволяет помянутые летописи напечатать для того, что ничего без апробации его графского сиятельства... президента печатать не велено», Миллер просит послать прилагаемые летописи в Москву, где в то время находился президент гр. К. Разумовский. Последнее желание Миллера было выполнено очень быстро, но официальное доношение 8 мая в Главную канцелярию в Москве Петербургская канцелярия Академии Наук сопроводила следующим замечанием: «понеже оное его предложение о печатании летописцев при его истории, которая без нужды наполнена жалованными грамотами, довольно видно, что он никакого другого намерения не имеет, как только свою историю увеличить и время провождать, а уповается, то б лучше и безопаснее было, чтоб летописцы и жалованные грамоты особливо напечатав, показав их наперед в надлежащем месте для опробации, ибо оные дела такие, о которых рассуждать должны господа министры или Правительствующий сенат». В виду отсутствия протоколов Исторического собрания за 1749 г. нет возможности проверить сообщение Шумахера в письме его Г. Н. Теплову 16 марта 1749 г. о том, что Миллер читал свое предисловие в Историческом собрании, и присутствовавшие там не сделали никаких замечаний, и что Миллер принял их молчание за согласие, выразив намерение послать предисловие, минуя Канцелярию, прямо президенту. Уверенный в том, что Миллер это уже сделал, Шумахер просит Теплова не спешить с ответом, а выслать предисловие ему, Шумахеру, а он представит свое мнение «без утайки и как следует честному человеку». Действительно, предисловие помимо Петербургской канцелярии попало в Москву, оттуда было переслано Шумахеру, а этот «честный человек» не [84] только дал отзыв об этом предисловии, но и предложил вместо него свой проект, более соответствовавший интересам Академии, как он их понимал. В соответствии с мнением Шумахера состоялся указ Главной конторы Академии Наук 5 июня 1749 г. и на основании его С. Петербургской конторы Академии Наук 13 июня, по которым, вместо составленного Миллером предисловия, было приказано напечатать другое, сочиненное Шумахером и одобренное в Москве Тепловым и вслед за ним президентом; печатание же летописей было найдено излишним и даже вредным; обо всем этом Миллер был уведомлен 14 июня, а новое предисловие в тот же день направлено в типографию. ⁵⁰

Получив указ с определением о предисловии и летописях, Миллер на следующий день, 15 июня, вошел с предложением о присоединении к первому тому еще двух глав, уже «освидетельствованных» в Историческом собрании и переведенных на русский язык. Но в ответ на это последовал 20 июня указ о посылке к адъюнкту Карлу Модраху немецкого и русского текста одной только пятой главы для сверки и исправления перевода ее: сделанного Голубцовым. 8 июля Миллер представил в Канцелярию пятую главу, исправленную Модрахом, сообщая, что 6-я глава хотя переведена, но еще не исправлена. ⁵¹ Надо думать, что перевод главы 5-й был затем направлен в типографию, которая закончила печатание всей первой книги только в конце мая следующего 1750 г., употребив, таким образом, на печатание лл. 39–63 1/4 почти год. В середине мая 1750 г. печатался еще «виньет Сибирского царства», исполненный мастером Иваном Соколовым по рисунку академика Штелина, который был заказан ему 14 марта 1750 г. В репорте 29 мая, сообщая об окончании печатания, корректор Барсов, между прочим, писал: «а обошлась оная книга, считая за набор и печатание, без бумаги, в 1015 р. 25 к., а каждый экземпляр обошелся не с большим по 75 коп.; всего 1325 экз., в каждом 63 1/4 листа, стоимость бумаги исчислялась в 339 р. 85 к.». 6 июня 1750 г. Канцелярия дала указ комиссару Зубкову о принятии в книжную лавку отпечатанных экземпляров с тем, чтобы «продавать каждый экземпляр на русской комментарной бумаге по 1 р. 50 к., на заморской комментарной на продажу оставить только 50 экз.. которые продавать по 1 р. 80 к., остальные на комментарной заморской 50 и на александрийской 25, всего 75 экз., оставить для подносу». ⁵²

6

К сожалению, материалов о печатании последних 25 листов «Истории Сибири» не удалось пока найти. В виду этого остается невыясненным [85] происхождение той дедикации, которая предшествует предисловию печатного текста, но во всяком случае она не имеет ничего общего с той дедикацией, которая была в рукописи, поданной Миллером в 1743 г. в Кабинет и от которой он «много себе добра надеялся». Миллер склонен был винить в этой замене одной дедикации другой Шумахера; по его словам, «при печатании та дедикация (1743 г.) завистью канцелярских членов, паче советника Шумахера, оставлена, и дабы недостаток не виден был, то они именем всея Академии другую дедикацию наместо первой поставили, необыкновенным примером, чтоб целый корпус дедиковал книгу, одним человеком сочиненную» ⁵³.

Оригиналы титульного листа были написаны рукою Миллера, и один из двух гласил следующее: «Сибирская История| представляющая| верное описание| всех, в пространном оном царстве, происходивших дел| с начала онаго, как еще| разными языческимп народами обладаемо было, а наипаче от времени благополучнаго первых Сибирских стран| Российской империи покорения, по сии времена| Сочинена| |далее другим почерком| Герардом Фридрихом Миллером, императорским историографом, университета ректором, Академии Наук профессором и членом, также и членом королевского Лондонского социетета |далее вновь рукою Миллера] книга 1-я». Как известно, на титуле русского издания 1750 г. стоит нечто другое, а именно: «Описание| Сибирского царства| и всех| происшедших в нем дел,| от начала| а особливо от покорения его| Российской державе| по сии времена; |сочинено | Герардом Фридериком Миллером, | Историографом и Профессором Университета| Академии Наук и Социетета| Аглинского Членом| Книга первая». Этот последний титул сочинен, вероятно, Шумахером, и Миллер не принимал в этом деле участия, а в 1751 г. по поводу этого титула вполне резонно заметил, что отсутствие в томе географии Сибирской едва ли оправдывает заглавие книги «Описание Сибирского царства». Вместо обоих названий труда Миллер в своих рукописях 1743 г. называл его кратко: «Sibirische Geschichte», а в экземпляре, который, кажется, был подносным: «Geschichte von Sibirien»; в издании 1761 г. Миллер вернулся к первому названию. Впрочем, «История Сибирская», вместо «Описания Сибирского царства» стоит в колонтитулах того же издания 1750 г.; ясно, что название труда «Описание Сибирского царства» появилось уже тогда, когда весь труд был отпечатан и, несомненно, принадлежит составителю предисловия Шумахеру, в котором оба названия употребляются одновременно.

«Краткая хронологическая роспись Сибирской истории», помещенная в конце книги, встречается в рукописях Миллера и составлена им. Но «реестр» алфавитный, вероятно, сочинен переводчиком Голубцовым под наблюдением Миллера, как о том можно судить по типографскому оригиналу, в котором этот реестр весь писан Голубцовым, но имеет поправки [86] Миллера. К книге не приложено карт, и нет сведений о том, что вопрос о них поднимался. Впрочем, надо заметить, что в последнем году печатания Миллер принимал слабое участие в этом деле, будучи отвлечен теми событиями, которые разыгрались в Академии в связи с его диссертацией о происхождении российского народа; они сильно повлияли на Миллера, и в конце 1749 г. он серьезно заболел.

7

В марте 1749 г. Шумахер послал книгу Миллера в отпечатанных уже листах В. Н. Татищеву, вероятно, в надежде получить о ней неблагоприятный отзыв. Когда об отзыве стал просить Татищева также Г. Н. Теплов, то Василий Никитич откликнулся особой работой, озаглавленной им «На Сибирскую историю примечание». Эта работа представляет несомненный интерес, как первая научная оценка, труда Миллера человеком, наиболее компетентным в те годы в вопросах истории России и не связанным с Миллером какими-либо личными отношениями. В письме к Шумахеру 30 марта 1749 г. В. Н. Татищев писал о труде Миллера: «С великим моим удовольствием присланное от вас начало Сибирской истории прочитал и с благодарением возрасчаю. Сие есть начало русских участных историй, и нельзя инаго сказать, как хваления и благодарения достойная в ней. Сколько труда, сколько смысла сочинителя, а наипаче образец впредь пожелаючим о других приделах сочинять, чрез что слава, честь и польза России преумножится. И хотя в ней есть нечто поправления и дополнки требующее и может достаточнее сочинена быть, однакож ее достойность похвалы тем не умалится, и недостатки ни к какому пороку сочинителя причтены быть не могут, ибо никто требовать по справедливости того не может, чтоб он все потребное к тому в архивах и историях, в разных руках находящихся, знать мог и во мнении не погрешил, а наипаче, что у нас такие истории все токмо письменные, и без росписей алфабетических невозможно потребного сыскать, разве все самому читать, что весьма неудобно...» Составленные Татищевым примечания были пересланы Миллеру, и на них он составил свой ответ; оба текста будут напечатаны в нашем издании. ⁵⁴ Впрочем, отзыв В. Н. Татищева остался известен только немногим лицам, как раз тем, которые более всего занимались распространением других мнений о труде Миллера. [87]

Об отношениях к Миллеру академического советника Шумахера достаточно известно, и некоторые моменты их отмечены выше в связи с теми или иными постановлениями Канцелярии, где Шумахер во все годы подготовки к изданию и годы печатания «Истории Сибири» играл исключительную роль. Но не менее определенно отрицательным к Миллеру было отношение Г. Н. Теплова, советника и фактического руководителя гр. Разумовского; начало этой неприязни Миллер был склонен относить к 1746 г., когда профессора при вступлении нового президента в должность подали ему «поздравительное письмо» с теми пожеланиями, выполнение которых должно способствовать улучшению академической жизни. ⁵⁵ Эти два лица, несомненно, сильно влияли на тот ход издания «Истории Сибири» и других трудов Миллера, который отмечен выше. В других событиях академической жизни 1743–1750 гг. это отношение сказывалось еще более ярко, но об этом здесь не место говорить. Во всяком случае, еще до выхода в свет первого тома, в академических кругах широко распространилось мнение о том, что разработка «Сибирской истории» идет совершенно неправильно, что Миллеру с этим делом не справиться, что составление второго тома «Сибирской истории» надо поручить академику Штрубе де-Пирмону и т. п. ⁵⁶ Обе стороны о своих спорах и этих, нередко личных, недоразумениях оставили много материалов, разобраться в которых порой нелегко, но и совсем пройти мимо них невозможно, поскольку они имеют отношение к нашей теме.

8

Вопрос о продолжении «Сибирской истории» был поставлен, как уже сказано, еще до выхода первого тома и особенно обострился после выхода в свет первого тома и принятия Историческим собранием в заседании 2 мая 1750 г., без ведома Канцелярии, постановления о печатании исследования Миллера о сибирских надписях. Около обоих фактов велась оживленная и неспокойная переписка, одним из важных моментов которой было постановление Канцелярии 19 июня 1750 г., где читаем такое место: «а понеже усмотрено, что в первом томе Истории Сибирской, которой уже напечатан, большая часть книги не что иное как только копии с дел канцелярских, а инако бы книга надлежащей величины не имела, то чрез сие накрепко запрещается, чтоб никаких копий в следующие томы не вносить, а когда нужно упомянуть какую грамоту или выписку, то на стороне цитировать, что оная действительно в академической архиве хранится. Вам же (Миллеру) продолжение истории подавать на немецком языке прямо в Канцелярию, когда что сочинено будет, а до переводов русских дела никакова не иметь, и стараться о переводах в Канцелярии». ⁵⁷ Этому постановлению [88] предшествовали личные и письменные сношения Миллера с Тепловым. О содержании одного из разговоров, именно 11 июня, можно судить по двум документам личного архива Миллера. ⁵⁸ В ответ на эту беседу Миллер написал 16 июня 1750 г. «предложение» «Канцелярии Академии Наук господину ассесору Теплову», в котором, как и в других его письмах того же 1750 г., ⁵⁹ подробно приводятся те обвинения, которые выставлялись против него за медленное представление и опубликование его сибирских трудов. Начало упомянутого «предложения» кратко передает содержание беседы 11 июня: Миллер вновь говорил Теплову о тех препятствиях, которые чинят ему в продолжение начатой им «Сибирской истории», прося об устранении их, но в ответ на это Теплов стал обвинять самого Миллера, «будто я, как пишет последний, не исполняю по своей должности, в чем обязался по контракту издавать ежегодно по одной книжке Сибирских моих описаний и путешествий, а ныне первой том Сибирской истории напечатан, и другой де я к печатанию еще не изготовил, за что де могу быть в ответе и без жалованья»; сверх того, Миллеру ставилась в вину бесполезная трата времени на такие труды, как его диссертация о происхождении русского народа и защита ее в академических собраниях, на писание диссертации о сибирских древностях, которой от него никто не требовал, и на сочинение диссертации «о истории татарской». С своей стороны, отвечая на эти и подобные обвинения, изложенные в разных постановлениях 1750 г., Миллер приводил серьезные возражения, сущность которых сводилась к следующему: 1) кроме трудов по изданию «Истории Сибири» (правка перевода, чтение корректур «Истории» и сочинение диссертации о сибирских древностях) он выполнял по поручению Академии в 1743–1750 гг. другие работы, не имеющие отношения к его прямым обязанностям (составление генеалогических таблиц всей императорской фамилии и удельных князей, разбор родословных Крекшина, сочинение университетского регламента, чтение лекций, разбор меньшиков-ского архива, составление диссертации о происхождении русского народа и ее защита, сочинение «росписи татарским ханам, которые по Волге владели» и истории одного из них и др.); 2) он указывал на отсутствие помощи ему со стороны Фишера, который по контракту 1747 г. обязался помогать Миллеру в его работе, а равно отсутствие помощи со стороны других лиц (переводчиков, копиистов и проч.) и вместе с тем отсутствие удобных условий для работы (передача архива Камчатской экспедиции в архив конференции и неудобные условия работы в последней); 3) медленность в опубликовании его трудов, представленных уже в 1743 г., но из коих только два труда, о тангутских письменах и «История Сибири» кн. 1-я, были напечатаны, причем относительно быстроты печатания последнего Миллер делал правильные замечания. «В контракте (1747) не изображено, какую часть [89] Сибирских моих описаний прежде или после издавать в печать, но оное, как то и самое дело требует, оставлено моему рассуждению; учинено начало с истории, которая без географии о таких по сие время недовольно знаемых странах по большей части бесплодна, того ради от меня и географическое описание Сибири двояким образом сочинено и в архиву академическую отдано... в таком намерении, дабы историю и географию в одно время в печать издавать было можно. Сверх того приготовлен от меня к печатанию цервой том описания народов да первой же том Сибирского нашего путешествия...», а также описание Сибирских торгов. «Так что на меня вину положить никак невозможно, будто бы за моею неприлежностью ничего Сибирских описаний в печать производить не можно было». Вину за то, что большая часть из представленного им не была издана, Миллер возлагал на Шумахера: «всячески он советник препятствовал, чтоб моих трудов ничего в наружие не вышло и в ней Академии и другим людем не известно было; пока он Канцеляриею правил один без президента, то кроме одной диссертации на латинском языке ничего моих сочинениев не напечатано, а во оной диссертации я упоминаю о нем господине советнике, почему заключить должно, что больше он о прославлении имени своего, нежели о общей пользе старался. После того напечатана книга Сибирской моей истории, но так медленно, что чего в три месяца зделать можно было, то едва в три годы совершилось. А типография всегда находилась под особливою дирекцией советника Шумахера». Заключая пространную записку на имя Теплова от 16 июня 1750 г., Миллер писал: «все вышеписанное я предлагаю... не в такой силе, будто бы я хотел остановить продолжение Сибирской истории, яко самого любимого мне дела, которое, пока я жив, и ваше старание будет, остановку иметь не может, ибо хотя сегодня приказать второй том зачинать, напечатать можно: шестая глава, которая во 2-м томе будет первая, давно изготовлена... А о следующих главах не извольте печалиться, будут готовы, когда будут надобны...»; 4) переходя к вопросу о материальных своих претензиях к Академии – неуплате разницы в жалованье, уменьшении жалованья, нежелании выдать обещанную награду за Сибирское путешествие, Миллер правильно заключал свое предложение Теплову указанием, что работа будет выполнена, если «вы изволите приказать исполнение чинить, но контракту выдавать за прошлые годы недоданное жалованье, стараться о награждении, определить впредь жалованье, чем бы я мог пропитание иметь без нужды, но вместе с тем не налагать на меня дела, которые надлежащим по контракту делам препятствуют, и чтоб переводчики, студенты и копеисты... мне споможествовали и послушны были». Эти последние условия, необходимые для продолжения работы, об его жалованье и награде за путешествие, Миллер, как уже сказано, настойчиво повторял неоднократно с весьма малым, впрочем, успехом.

Противники Миллера Шумахер и Теплов не щадили его в своих отзывах и давали соответствующую характеристику его трудов. В доношении президенту от 26 сентября 1760 г., по поводу объявленного ему [90] приказа о чтении лекций в академическом университете, против чего Миллер неоднократно возражал, ⁶⁰ Миллер, между прочим, писал: «важные причины имею сумневаться в справедливости господ членов академическое канцелярии, что вашему сиятельству представляют не по истине дела, но по своей недружбе, желая ваш на меня гнев навести и привести меня тем в крайнее разорение»; говоря далее о своих работах по подготовку текста второго тома, Миллер пишет: «ежели первой том не от всякого с удовольствием принят, то... небезызвестно, что сие и с самыми лучшими сочинениями нередко бывает, для того что рассуждение у всякого человека не одно, так же и иные разсуждают по пристрастию. Господин ассесор Теплов мне о том уже говорил, как едва книга была при дворе поднесена; а говорил тогда, как у меня с ним спор был о том, что моей дедикации, от которой я многие себе пользы надеялся, при книге не явилось. И как он мне отказал от всего за мои сибирские труды награждения, я слышал по том, что во многих кампаниях он ту мою книгу хулит сам, в чем и не запирается, и, может быть, тем он притчину подал, что и другие с ним в согласив вступили. Я не мню, чтоб мои сочинения были без всякого погрешения. Только и я слышал, что многие знатные особы показанную первую книг Сибирской истории хвалили. И ежели погрешности есть, то оные не могу быть важными, потому что книга, прежде печатания, как на немецком, так и на русском языке разными господами профессорами пересмотрена, и что сомнительно показалось, в Историческом собрании поправлено, а прочее общим господ профессоров рассуждением апробовано. Погрешения в российском штиле и языке мне, яко иностранному человеку, приписать...не соизволите». ⁶¹ Так около труда Миллера и вопроса об условиях, необходимых для успешного продолжения им работ по истории, географии и этнографии Сибири, создались в Академии Наук 1750 г. очень обостренные отношения, которые нашли свое отражение в известном указе президента 6 октября 1750 г. о переводе Миллера из профессоров в адъюнкты ⁶², в каковом положении Миллер оставался до февраля 1751 г., когда звание профессора было ему возвращено; этот указ лишний раз показал, что в Академии попрежнему руководство принадлежит Шумахеру и Теплову, а справедливые протесты должны оставаться до времени без последствий.

Извещение о восстановлении его в звании профессора было получено Миллером 25 февраля 1751 г., причем в письме об этом Шумахер, между прочим, писал: «притом приказано (президентом) от всех дел вас уволить, а оставить только при одном сочинении Сибирской истории, чтоб оную, как наискорее, к совершенному окончанию привесть, и сколько когда вам оной на немецком языке сочинено будет, оное б подавать вам для переводу на российский язык в Канцелярию». ⁶³ [91]

9

В работе над «Историей Сибири», в виду отмеченных выше обстоятельств, был несомненный перерыв, так как вслед за шестой главой, поданной Миллером еще в 1748 г., следующая седьмая была сдана им 17 июля 1750 г., восьмая была представлена 11 августа, девятая 12 сентября, а десятой главой, над которой он работал в сентябре 1750 г., Миллер предполагал закончить второй том. ⁶⁴ В январе 1751 г. Миллер взял, однако, главы 7–9 обратно для внесения в них исправлений. Получив отмеченное выше письмо Шумахера от 25 февраля, Миллер еще в том же феврале 1751 г. обратился к президенту с пространным доношением, где, ни слова не говоря о возвращенном ему профессорском звании, касается только другого важного для него определения – об освобождении его от прочих дел для того, чтобы исключительно заниматься сочинением истории Сибири. Миллер уведомлял президента о том, что у него готово семь глав (6–12), из которых он намечает для второго тома 6–10, а остальные две – для третьего, причем из этих глав 10–12 написаны им во время болезни. ⁶⁵ Для того, чтобы не возникло вновь «помешательства» в этом деле, в связи с отъездом президента в Москву, Миллер просил, 1) «чтобы второй том еще в бытность президента здесь отдан был в печать»; но так как Канцелярия запретила печатать впредь архивные документы, то Миллер предлагал дополнить том «некоторыми географическими описаниями Сибири, пока оной второй том величиною будет против первого; от того сия польза произойдет, что география соединится с историею, и содержание книг с титулом «Описание Сибирского царства» больше сходства иметь будет»; 2) чтобы дано было распоряжение Канцелярии об оказании ему всякого содействия в работе, «а особливо, чтобы переводы учинились под моим смотрением» и чтобы при нем безотлучно находились, кроме того, один русский и один немецкий копиист, 3) чтобы была назначена комиссия из 3–4 профессоров, напр., проф. Штрубе, Тредьяковского, Фишера и Брауна, «которые бы то, что для продолжения Сибирской истории я сочинил и впредь сочинять буду, при мне читали, и что им покажется поправления достойного, то я поправлю, а что они со мной апробуют, оное бы от Канцелярии напечатано было»; 4) чтобы ему было уплачено жалованье добавочное за прошлые годы по 200 р. в год и чтобы впредь аккуратно выплачивалось ему жалованье, в частности то, которое удержано за сентябрьскую треть, когда его лишили звания профессора и тем самым его оклада. Ответом на эти пожелания явилось постановление Канцелярии 5 марта, подписанное [92] президентом и состоявшее в следующем: на первый пункт – второй том «Сибирской истории» печатать немедленно, «однакож преже прочесть его в Историческом собрании, которое ежели то также за полезно опробует и некоторые географические описания присовокупит, то тогда прямо и печатать велеть». Далее, Канцелярия соглашалась с предложением Миллера о том, чтобы переводы производились под его смотрением; в его распоряжение готова она была назначить двух копиистов, переводчиков и копиистов назначить по указанию Миллера, но с условием, «чтобы они работали в Академии, а не в его доме». На третий пункт его пожеланий последовало также согласие: «не токмо три или четыре человека для читания его сочинений из господ профессоров, но и все историческое собрание к тому определяется, и ежели что оному покажется поправления достойного, то исправить, и что опробуется, то взнесть в Канцелярию от того с репортом, тогда оное и в печать издавать». Такой же благоприятный ответ был получен и на последний пункт доношения Миллера: было решено выдавать ему по третям жалованье, недоплаченное за прошлые годы, хотя и с условием представления каждый раз справки о сделанном Миллером в истекшую треть; приказано был также уплатить ему профессорское жалованье, не полученное за время пребывания Миллера адъюнктом, «так как видно, (что) он трудился (тогда) в Сибирской истории, а паче во ожидании его заслуг полезных». ⁶⁶ Изложенное постановление, составленное в тоне, отражающем готовность итти на встречу Миллеру, несомненно, составляет важный момент в истории его последующей работы над текстом «Истории Сибири». В конце марта, вероятно, по соглашению с Миллером был назначен переводчиком гл. 6-й и следующих «Истории Сибири» все тотже Голубцов, а копиистами Унгибауэр и Барков, «которым писать не у него профессора в доме, но при Академии под смотрением архивариуса Стафенгагена». Этот указ был изменен по требованию Миллера в том смысле, что переводчик и копиист работали под его смотрением, и он же рапортовал об их работе.

10

Аккуратности Стафенгагена, исполнявшего обязанности секретаря Исторического собрания, мы в значительной степени обязаны теми сведениями, которые сохранились в академическом архиве о том, как шло последующее обсуждение «Истории Сибири». К сожалению, протоколы Исторического собрания за 1761–1763 гг. пока не разысканы, хотя они были и велись, видимо, очень толково и аккуратно. Апрель месяц 1761 г. был потрачен на организацию вновь заседаний Исторического собрания, которое не собиралось уже около года. После нескольких попыток собрать профессоров в апреле 1761 г. для продолжения слушания «Сибирской истории» Миллера, ⁶⁷ заседание состоялось только 8 мая. С третьего заседания, [93] происходившего 22 мая, на котором присутствовали Миллер, Штрубе, Гауберт, Тредьяковский, Фишер, Браун и Крашенинников, началось чтение «Истории Сибири».

Объясняя причину своего отсутствия в предыдущих двух заседаниях, из-за чего не состоялось второе, Миллер заметил, что «по его мнению и без него о его сочинениях рассуждать можно, потому что он полагается в том на господ профессоров, разве когда особливая нужда будет требовать, чтоб он сам был, и он не отрекается присутствовать, когда ему за болезнию и за другими делами возможно будет; токмо он предлагает, чтоб в случае его небытности... текущее оставлено не было», но в ответ на это заявление собрание подтвердило свое прежнее постановление о невозможности обсуждать «Историю» в отсутствие автора. В виду того, что переводчик Голубцов находился «в несостоянии», перевод главы шестой был поручен 6 мая корректору Барсову для выполнения его «в шебапшые и праздничные дни», а проверка его работы возложена на Модраха, который 17 мая получил перевод шестой главы, а вернул 23-го мая в Канцелярию оригинал и перевод шестой главы. Обсуждение шестой главы было закончено 26 июня, когда Историческое собрание приняло следующее постановление, проливающее свет на последующее участие Ломоносова в обсуждении этой и следующей седьмой главы: «Господа заседающие по окончании шестой главы Сибирской истории рассудили, что ей остаться так, как она ныне есть, понеже уже при чтении самом в некоторых местах приправлено было; что же местами описаны в помянутой главе пространно дела не великой важности, которые могли сокращены быть, то господин автор принимает на себя объявить тому причину читателям в предисловии ко второму тому Описания Сибирского царства. И того ради определено о вышеписанном Канцелярии представить и означенную главу для предания в печати взнесть при репорте». ⁶⁸

Постановление это известно только в выписке из протокола, представленной секретарем собрания в Канцелярию 28 июня. Как велось обсуждение, из выписки не видно, но ясно, что уже при обсуждении этой первой главы второго тома автору ставилось в упрек, что он наполнил свою «Историю» «мелочами». Главные порицатели находились попрежнему в Канцелярии, которая не могла не выступить против изложенного постановления собрания, предоставившего автору право попрежнему говорить об этих «мелочах». Решено было использовать в целях борьбы с «мелочами» недруга Миллера Ломоносова, не посещавшего заседания Исторического собрания, по его словам, из опасения, «чтобы обыкновенных его (Миллера) досадительных речей не претерпеть напрасно и, беспокойствуясь принятою от того досадою, в других... делах не иметь остановки». Канцелярия пошла навстречу его прошению «об увольнении от исторических собраний и о разрешении сочинения профессора Миллера читать на дому и с примечаниями отсылать в помянутое собрание на рассуждение». Хотя [94] утвердительный ответ на эту просьбу последовал только 10 ноября 1761 г., но уже через несколько дней после подачи Ломоносовым его прошения (23 сентября) Канцелярия направила ему на отзыв главы 6 и 7 перевода «Истории Сибири». Рукопись перевода с замечаниями Ломоносова находится в Архиве Академии Наук; одно из них, в конце § 29 гл. 6-й, где речь идет о пушкаре Ворошилке, писанное карандашом, а затем стертое, прочитано Л. Б. Модзалевским; Ломоносов пишет: «много Миллеров надобно и тысячи лет, чтобы все мелочи описать». В присланном 31 октября в Канцелярию собственноручном отзыве Ломоносов, отмечая «непристойности», замеченные им в главах 6 и 7, на первом месте, среди многих «вещей в печати недостойных», ставит этот рассказ «о пушкаре, называемом Ворошилке, которой был посылан для пробования росолу, и о его худых поступках», считая рассказ об этом «излишным», «ибо по сему примеру всех в Сибири бывших подлых бездельников описывать было бы должно, что весьма неприлично, когда сочинитель довольно других знатных дел и приключений иметь может, каково есть посольство от блаженные памяти великого государя царя Михаила Федоровича к Золотому царю». Не менее примечательны и другие замечания Ломоносова, как будущего русского историка: он признает излишними рассказы Миллера о строении церквей, особенно, когда эти церкви сгорели, и обращает внимание на «термины» Миллера, считая их «неосторожными», «как то написано, в главе 7 § 8, что будто для лутчего украшения города две церкви построены, ибо церкви строятся для приношения славословия божия и молитвы». Такую же «неосторожность» в выражениях видел Ломоносов, напр., в § 23 главы, где Миллер говорит о «праздности всероссийского престола вместо «междуцарствования». Заключая свой отзыв, Ломоносов считал необходимым вернуть главы 6 и 7 «сочинителю для исправления, чтобы вышеупомянутые излишества и им подобные другие выкинул, ибо первой том Сибирской истории для таких мелочей подвержен был немалой критике и роптанию». Выполнив это задание Канцелярии, Ломоносов в дальнейшем не принимал участия в обсуждении «Истории», хотя все главы ее аккуратно посылались ему на дом на просмотр. Получив отзыв, Канцелярия препроводила его в Историческое собрание, которое должно было вернуться к законченному уже обсуждению глав 6 и 7. Но, в сущности, никакого нового обсуждения не было, так как еще до этого Миллер внес в перевод исправления тех «непристойностей», которые заметил Ломоносов, а эпизод с Ворошилкой совсем выкинул из рассказа, но не коснулся того, что, по его мнению, зависело от переводчика, а не от автора. В таком измененном виде главы 6 и 7 были вторично приняты собранием в особом постановлении, в соответствии с требованием Канцелярии, это постановление было подписано всеми членами Исторического собрания, чего обычно не делалось, ⁶⁹ и 12 декабря было доставлено в Канцелярию. [95]

В архивных материалах имеются сведения о том, когда были одобрены историческим собранием следующие главы 8–17; ⁷⁰ в кратких репортах секретаря собрания Стафенгагена нередко отмечалось, что, после обсуждения в собрании, Миллером внесены соответствующие изменения, ⁷¹ но в ряду потери протоколов Исторического собрания за 1761–1752 гг. подробности обсуждения остаются нам неизвестны.

11

О работе самого автора над текстом этих глав имеем также только отрывочные данные. Во всяком случае можно определенно сказать, что текст «Истории» до гл. 22-й включительно был уже в распоряжении Канцелярии в марте 1752 г., а в декабре 1751 г. была написана гл. 18. Другими словами, на сочинение гл. 7–22 Миллер потратил в общей сложности время с июня 1750 г. по февраль 1752 г., т. е. не более полутора лет. Обсуждение велось по немецкому тексту, который заседавшим сообщался за две недели и раньше до заседания, и одновременно производились переводы этого текста. Корректор Барсов, видимо, перевел только шестую главу, а все следующие главы, с седьмой по семнадцатую, переводились Голубцовым под наблюдением Модраха; в виду болезни Голубцова перевод глав восемнадцатой и следующих был поручен Модраху. Но качество перевода попрежнему не удовлетворяло Миллера. Когда в конце 1751 г. был получен из Кабинета ордер о присылке из труда Миллера тех глав, где говорится о зюнгарцах или калмыках, живущих вблизи Колывано-Воскресенских заводов, и когда были сняты копии с глав 15 и 16, в которых о том идет речь, Миллер решительно отказался заверить перевод этих глав в виду плохого качества его, и последний пришлось послать за скрепою только Модраха и Голубцова, переводивших эти главы. ⁷² Кроме переводов гл. 15 и 16, из прочих переводов сохранились полностью до нашего времени лишь переводы гл. 6 и 7; ⁷³ все остальное нужно считать утерянным.

Когда к декабрю 1761 г. были просмотрены и одобрены гл.6–10 «Истории» и вместе с тем был готов также перевод этих глав, состоялось 20 декабря следующее постановление Канцелярии: «оной Сибирской истории (гл. 6–10) печатать против первого тома и теми же литерами на таких же бумагах в четверть листа 1325 экз., и корректуру оной книги исправлять: первую корректору Барсову, а вторую адъюнкту Модераху со студентом [96] Голубцовым... А к его сиятельству... в резиденту... послать репорт и требовать резолюции: не соизволит ли его сиятельство первого и второго тому для охотников приказать напечатать на немецком языке». Еще в том же году были посланы соответствующие ордера в типографию, Модраху и о выдаче бумаги к прапорщику Галлу. ⁷⁴

Хотя запас бумаги, предназначенный для второго тома, сохранялся в течение всего 1762 г. и даже позже, ⁷⁵ но ни в этом году ни позже типография не приступала к печатанию второго тома. ⁷⁶ Не был получен, повидимому, и ответ президента на предложение Канцелярии издать немецкий текст первого и второго томов. В обсуждении же труда Миллера в Историческом собрании с сентября 1762 г. наступил перерыв. Сообщая позднее о работе собрания за 1762 г., секретарь его Стафенгаген отметил, что главой 17-й закончилось обсуждение «Истории», ⁷⁷ и, таким образом, последующие главы там не обсуждались. Что же послужило причиной приостановки этого дела?

12

Как известно, именно к этому времени, к осени 1762 г., относится появление в Петербурге вышедшего в 1761 г. за границей в Гёттингене труда другого участника Камчатской экспедиции бывшего академика Гмелина, покинувшего Академию в 1747 г. из-за многих недовольств его против академического советника Шумахера и действовавших с ним солидарно президента Разумовского и его фактического руководителя Г. Н. Теплова. Здесь не место говорить об этом труде Гмелина «Reise durch Sibirien» являющемся до сих пор наиболее подробным описанием того, что было сделано Миллером и Гмелиным за время их десятилетнего пребывания в Сибири. К сожалению, этот труд остается непереведенным на русский язык. Во всяком случае, можно верить Шумахеру, что о труде Гмелина много говорили в соответствующих кругах Петербурга, ⁷⁸ с которыми приходилось Академии считаться, а потому естественно, что руководящие лица ее приняли сначала решение выступить с возражением против Гмелина, а затем, когда в виду нежелания Миллера и Ломоносова, которые должны были писать опровержения, от этого пришлось отказаться, решено было в противовес описанию Камчатской экспедиции, сделанному Гмелиным, выпустить свое, написанное, конечно, по тому плану, который был признан правильным всесильной тогда Канцелярией Академии Наук в лице Шумахера и Теплова. ⁷⁹ [97]

Одновременно с этим Академия принуждена была заняться опровержением тех неправильностей, которые были обнаружены в одной карте и работе 1762 г. о новых открытиях в Ледовитом океане, которые были сделаны Камчатской экспедицией. Эта карта и пояснение к ней были изданы Н. Делилем, ⁸⁰ бывшим членом Академии и братом одного из участников Камчатской экспедиции, покойного Людовика Делиля де-ля-Кройера.

13

Уже в октябре 1762 г., как видно из отрывка одного рапорта Миллера в Канцелярию, он принужден был согласиться на срочное окончание работы по составлению истории Камчатской экспедиции, представленной еще в 1743 г. и тогда же переведенной на русский язык Голубцовым. ⁸¹ Миллер ставит условием для этого, чтобы и Фишер сдал, наконец, свои материалы и отчет по экспедиции, который он до сих пор не представил. Может получиться в дальнейшем впечатление, что работа по составлению истории путешествия казалась Миллеру несовместимой с обработкой истории Сибири. Не зная всех подробностей дела, с некоторым удивлением читаешь то доношение Миллера в Канцелярию от 14 декабря 1762 г., где он, отмечая, что «восприятое (им) российской и сибирской истории и географии сочинение есть такое многотрудное и пространное дело, которого одному человеку без вспоможения других во всю свою жизнь совершить не можно», предлагает привлечь к сочинению «Сибирской истории» проф. Фишера, обязанного помогать ему Миллеру, но чего он Фишер до сих пор не делал; в случае принятия его предложения Миллер готов был передать Фишеру сочиненную им по 1660 г. историю Сибири со всеми материалами для того, чтобы Фишер из пространного сочинения сделал сокращение, а потом бы «таким же образом всю до наших времен историю продолжал». Все остальное, касающееся Сибири, а именно: политическую географию, «потамогеографию», описание путешествия и описание древностей, уже в первых томах представленные в Академию, Миллер оставлял за собой. В виду возвращения из Кабинета карт Сибири, которые были сочинены Миллером в 1746–1746 гг. и с тех пор лежали в Кабинете, Миллер выражает намерение привести их к окончанию, а также заняться работой по исправлению Российского атласа, изданного в 1746 г., в котором он тогда же нашел много погрешностей; в связи с этим он готов был взять на себя также обстоятельное географическое описание всего Российского государства для будущего нового атласа. [98]

В случае, если его предложения по части географии России встретят благоприятное отношение, Миллер собирался дать подробный план географических работ.

Этот новый план работ Миллера встретил не особенно благоприятное отношение со стороны Канцелярии, если судить по тону ее постановления. В ее журнале 31 декабря 1762 г. записано: «хотя о таком, яко полезнейшем, деле оный г. проф. Миллер и представляет, но уже есть то известно, что он много начинает, а ничего к концу не приводит, порученное же ему российской и сибирской истории и географии сочинение в даль откладывает, и из многократных его, противных между собой представлений и проектов, повидимому, явствует, что он нимало не хочет сделать когда-нибудь полное описание Сибирского путешествия, которое он, однако, давно уже мог бы сделать и предупредить доктора Гмелина, то Канцелярия уповает, что можно ему дозволить, чтоб он Сибирскую историю, которая по 1660 г. им окончена, с принадлежащими к ней известиями отдать к проф. Фишеру, дабы он из пространного его сочинения зделал сокращение, не увольняя, однако, его проф. Фишера от лекций, которых не очень много, и дело то нетрудно, да и от него поныне не издано на свет ничего особливого. А господину профессору Миллеру под штрафом велеть к уреченному времени без промедления все предложенные им труды и вообще все, что он на том путешествии приметил, на том языке, на каком он хочет, сочинить и оное все подать в Канцелярию», чтобы она могла принять меры к публикации этих трудов, если президент выразит на то согласие. Посланный Канцелярией репорт был утвержден президентом и вернулся из Москвы 6 февраля 1753 г. Канцелярия 16 февраля 1763 г. вынесла новое определение, в котором дан подробный план описания Камчатского путешествия. Этот план через два дня был сообщен Миллеру, и ряду лиц были посланы в тот же день ордера об оказании содействия в исполнении возложенного на него срочного поручения; в частности, «должен мастер Гриммель сделанные уже рисунки поправить, а которые чаятельно еще не зделаны, то зделать по указанию Миллера», «также адъюнкт Трускотт географические карты, к сей книге принадлежащие, должен сделать по сообщенным запискам и известиям, под дирекцией Миллера»; архивариусу приказано было немедленно выдавать все необходимые материалы, копиистам – переписывать книгу набело и актуариусу – выдавать без всякого доклада перья и бумагу. Канцелярия соглашалась также на то, чтобы, пока составлялось это описание, затребовать из разных мест нужные для исправления атласа материалы, что и было, действительно, выполнено. Судя во всем этим подробностям, можно догадаться, что труду Миллера по составлению описания путешествия придавалось тогда большое значение. В ответ на ордер Канцелярии Миллер представил 27 февраля 23 главы «История Сибири», «по которым как господин Фишер сокращение зделает, то следовать имеет продолжение оной же истории по архивным спискам, находящимся при Конференции»; одновременно он сообщал, что «путешественное [99] описание» лишь «мало не доделано, токмо не все переписано набело, а что переписано, то находится у переводчика Голубцова, и ежели надлежит из оного описания что выключить или ко оному что прибавить», то об этом Миллер просил уведомить. Надо думать, что Миллер представил тот текст, который был готов уже в 1743 г., но, кажется, он вызвал замечания со стороны Канцелярии; во всяком случае, 30 июня того же года Миллер, между прочим, писал: «желая ко окончанию привести описание Сибирского путешествия, мало не совершил я последнюю оного главу, с которой семь тетради набело переписанных при сем вносятся... И понеже я сию главу, следуя во мнении оной Канцелярии, описал против прежних глав гораздо обстоятельнее, того ради, ежели сей мой труд апробуется, то надлежит и в прежних главах иное прибавить к дополнению оных, о том... учинить резолюцию и при объявлении оной прежные главы ко мне прислать возвратно». Эта последняя 14-я глава в переработанном виде была представлена в сентябре в Канцелярию, которая распорядилась передать ее для апробации в Историческое собрание, причем Канцелярия, предлагая все последующие главы вносить прямо в то же собрание, не преминула указать автору и собранию, чего избегать в описании путешествия и что, наоборот, необходимо вносить. К сожалению, о прохождении этого труда через Историческое собрание и вообще о дальнейшей судьбе этой работы Миллера сведений пока не отыскано. Весь текст описания путешествия в этой второй редакции сохранился в рукописях, ⁸² но никогда не был издан, несмотря на то, что этой работе Миллера придавали тогда большое значение. Чем объясняется указанный конец этого дела, установить не удалось. ⁸³

Комментарии

1. Архив Акад. Наук, ф. 3, оп. 1, № 2331 (поступил в 1891 г.). На эту книгу обратила мое внимание М. В. Крутикова, оказавшая мне вообще большую помощь в моих работах в Архиве Академии Наук, за что приношу ей сердечную благодарность.

2. Gmеlin. Reise durch Sibirien, 1–4, Goettingen, 1761–1763. Миллер. История Академии Наук. (Материалы для истории Академии Наук, т. VI), СПб., 1890 (напечатанное здесь описание путешествия составлено Миллером в 70-х годах XVIII в. и доведено только до 1736 г.; Другие два его описания: одно неполное (тоже до 1736 г.) и другое полное (написанное в 1753 г.) не были напечатаны (кроме отдельных отрывков у В. В. Радлова в «Сибирских древностях»).

3. Назв, изд., I, вып. 4, SS. 327–348: Auszug einer Chinesischen Reise-Beschreibung vоn Peking durch Sibirien nach der Astrahanischen Chalmueckey, там же, SS. 273–279: Entwurff eines ausfuehrlichen Werks chalmueckischer Geschichte, welches der Verfasser dieser Sammlung zu schreiben vorgenommen; Миллеру принадлежит в том же томе Samml. Russ. Gesch., вып. 5-й, 1734, SS. 420–437: «Chalmueckische Geschichte und Begebenheiten aus Nic Witsens Noord en Oost Tartarye iweiten Auflage in die Kurze verfasset». Эта его работа в связи с его статьей в том же первом томе Samml. Russ. Gesch., SS. 196–221: «Nachricht vоn einem raren Werke betitult: Noord en Oost Tartarye durch Nicolaes Witsen» и SS. 222–272: «Register ueber Nicolaes Witsen Nord und Ost-Tartarey erster u. anderer Editiоn» представляют несомненный интерес для суждения о Миллере, как историке Сибири, научно интересовавшемся ее прошлым еще до своей отправки в Камчатскую экспедицию. Ср. § 12 в плане работ по истории и географии, составленном Миллером – в предисловии к первому тому Samml. Russ. Gesch., и отзыв об этом плане В. Н. Татищева – Матер. для ист. Акад. Наук., II, стр. 180; его отзыв о втором выпуске I тома Samml. Russ. Gesch. Архив Акад. Наук, разр. II, N 206, лл. 9–14.

4. Архив Акад. Наук, ф. 3, oп. 1, № 2331, лл. 85–87; об авторстве Миллера–там же, л. 166 об.; другой перевод той же инструкции в Архиве Акад. Наук, ф. 3, оп. 23, № 1, с отметкою акад. Г. Крафта о том, что инструкция читана в конференции Академии 5 апреля 1733 г., причем в ней имеется § 11, отсутствующий в первоначальной редакции Миллера: «а особливо рассматривать надобно начала, нравы, обычаи и проч. тех народов, кои живут на северной стороне реки Амура, потому что слух носится, что и Российский народ имел там древние свои жилища». В «Протоколах Академии Наук», т. I, стр. 65 чтение инструкции отнесено к заседанию 16 марта 1733 г.

5. Списки книг, взятых Миллером и другими из Академии Наук в Камчатское путешествие, в Архиве Акад. Наук, ф. 3, оп. 1, № 2331, лл. 27-30об., 180–184об., 188-190об., 260–263об.; № 814, лл. 201–204 об.

6. Ср., напр., его отвыв о работе томских подьячих в 1740 г. Архив Акад. Наук, ф. 21, оп. 2 № 26, л. 109.

7. И. Яхонтов умер в 1739 г. в Енисейске, Вас. Третьяков все годы состоял при Миллере, а Степан Крашенинников временно (с 1736) не находился с Миллером, но вернулся с ним вместе; Алексей Горланов тоже рано уехал от Миллера на Камчатку и вернулся значительно позднее Миллера.

8. Архив Акад. Наук, ф. 21, оп. 2, № 26, дл. 90–95 об.; подобные же «пункты» о городе Пелыме с уездом, о Тюмени с уездом, Краснослободском дистрикте и др. в том же деле, лл. 99 об. – 105 об., 141 об. –143 об., 147 об. –149, 153 об. –156 об. и др.

9. Архив Акад. Наук, ф. 21, оп. 2, № 26, лл. 67 об.–70.

10. Apxив Акад. Наук, ф. 3, oп. 1, № 811, л. 97.

11. Там же, ф. 21, оп. 2, № 26, лл. 73–99, 233.

12. Архив Акад. Наук, ф. 21, оп. 2, № 26. л. 118 об.

13. Там же, лл. 113 об. –118 об. (опись этого платья). Материалы для истории Академий Наук, VIII, стр. 202, 206.

14. Там же, л. 74 об.

15. Архив Акад. Наук, ф. 21, оп. 2, № 26, лл. 138 об.–139.

16. Там же, лл. 139 об. –141.

17. Издание ответов на эту анкету подготовлялось Археографической комиссией, перешло затем в один из «планов» Историко-археографического института (Труды Института, т. VI, Л., 132 стр. XVI – с отметкой «готово к печати»), но до сих пор не вышло. Подлинники в Архиве Акад. Наук, ф.3, оп. 10а и 10б.

18. Они поступили в Академию в 1749 г., присоединены к «Сибирскому архиву» (т. е. фонд; Камчатской экспедиции) и хранятся ныне в Архиве Акад. Наук, ф. 21, оп. 5, № 149–153,163; см. там же «протокольные бумаги» 1749 г., август, и в Ленингр. отделении Историч. инст. Акад. Наук СССР, по описи рукописей, поступивших из Библ. Акад. Наук, № 345.

19. Все названные карты в Архиве Акад. Наук, ф. 21, оп. 5, № 39/61–71. Среди них карта «Томи реки», присланная в Академию Наук 14 февраля 1736 г., но кто сочинитель ее – неизвестно. О картах Миллера 1736 г. см. Протоколы Акад. Наук, II, стр. 247–249. В отделе карт и планов Библиотеки Академии Наук имеется несколько карт, приписываемых Миллеру, времени пребывания его в Восточной Сибири, но я затрудняюсь установить авторство Миллера в отношении этих карт, так же как и в отношении некоторых карт в ГАФКЭ, указанных М. П. Пуцилло (Указатель делам и рукописям, относящимся до Сибири... М. 1879) под № № 47, 57 и др.

20. Подробный перечень статей этих «обсерваций» дан в описи 1746 г.–Материалы для истории Академии Наук, VIII, стр. 198, 201–202. Часть статей «обсерваций», касающихся сибирских Древностей, напечатана В. В. Радловым в «Сибирских древностях», I, прил., стр. 57-69, 73-78, 81-87. В. В. Радлов указывает, что существовали, кроме того, «обсервации», представленные 3 октября 1743 г., но мне не удалось их найти.

21. Архив Акад. Наук, ф. 3, oп. 1, № 810, л. 140 об., 337–342 об.

22. Там же.

23. Архив Акад. Наук, ф. 3, oп. 1, № 811, лл. 98-99; ф. 21, oп. 2, № 26, л. 119 об., 133–135. Радлов. Сибирские древности, т. I, прил., стр. 106–107, прим. Инструкция В. Н. Татищева напечатана в труде Н. А. Попова, Татищев и его время, СПб., 1861, стр. 663–696.

24. Архив Акад. Наук, ф. 21, оп. 2, № 26, лл. 80–82, 236.

25. Материалы для истории Академии Наук, VIII, стр. 212.

26. Архив Акад. Наук, ф. 21, оп. 2, № 26, лл. 295–296. Дата, указанная в «Материалах для истории Академии Наук», VIII, стр. 211, неверна.

27. Биография Голубцова у П. П. Пекарского, «Редактор, сотрудники и цензура в русском журнале 1755–1764 гг.» (Записки Академии Наук, XII, прилож. 5), стр. 21–22, и в Арх. Акад. Наук, ф. 3, oп. 1, № 47, лл. 187–213 об.; № 461, л. 111.

28. Архив Акад. Наук, ф. 3, oп. 1, № 76, лл. 1–9; № 813, л. 97; ф. 21, оп. 5, № 4; ф. оп. 5, № 10 – почерк копииста И. Унгебауера.

29. Проект 1746 г. повторяет буквально проект 1744 г. и напечатан в «Материалах для истории Академии Наук», VIII, стр. 183–194, под 1746 г., когда он был вторично отклонен (постановление об этом там же, стр. 212–213).

30. Материалы для истории Академии Наук, VII, стр. 297.

31. Архив Акад. Наук, ф. 3, оп. 1, № 98, лл. 18, 111.

32. Архив Акад. Наук, фю 21, oп. 5, № 143.

33. Протоколы Академии Наук, II, стр. 10, 16, 24, 25, 42, 47, 49, 50, 55, 56, 78, 103–104, 106, 121, 122, 124, 157, 159. Рукопись «Dе scriptis tanguticis», по описям Архива Акад. Hayк, числится за «Азиатским музеем», ныне Институтом востоковедения, но там теперь не отыскивается; рукопись «Vera interpretatio...» в том же Институте под № 83. См. также Материалы для истории Академии Наук, VII, стр. 276. Пекарский. История Академии Наук, II. стр. 44, 45, 219 (выполнил ли Миллер поручение о просмотре перевода Абулгази, неизвестно».

34. Материалы для истории Академии Наук, VIII, стр. 212–213.

35. Архив Акад. Наук, ф. 21, oп. 1, № 16, лл. 8–9 об.

36. Архив Акад. Наук, ф. 3, оп. 1, № 813, лл. 55-55 об., 96–99, 106–110 об. и 117.

37. Архив Акад. Наук, ф. 21, oп. 1, № 16, л. 12. – Материалы для истории Академии Наук VIII, стр. 302, 331.

38. Материалы для истории Академии Наук, VIII, стр. 361, 406, 499, 594–595, 610-611. Билярский. Материалы для биографии Ломоносова, стр. 88.

39. Архив Акад. Наук, разр. I, оп. 81, № 8.

40. Полный текст их в «Библиогр. Зап.», III, 1861, стр. 515–518. Протоколы Исторического собрания 1748 г. и другие материалы об отношениях Миллера и Фишера в 1748 г. – в Архиве Акад. Наук, ф. 3, oп. 1, № 802; ф. 21, oп. 1, 18, лл. 86–121, № 20, лл. 29–30; Чтен. Моск. общ. ист. древн., 1866, кп. 3, смесь, стр. 15–16, 16–18 и 22.

41. Опись, по которой Миллер сдавал дела Камчатской экспедиции в мае 1748 г., в Архиве Акад. Наук, ф. 3, oп. 1, № 802. Впрочем, архив Камчатской экспедиции, повидимому, вновь был передан в том же 1748 г. или в начале 1749 г. в Исторический департамент, если судить по переписке марта-апреля 1749 г. о переплете «Сибирских описаний и прочих дел», находящихся в «Историческом архиве», который состоял при Историческом департаменте. – Материалы для истории Академии Наук, IX, стр. 702–703, 729.

42. Материалы для истории Академии Наук, IX, стр. 240, 243.

43. Т. е., по образцу известного издания Академии: Роллен. История древняя о египтянах, карфагенянах... Перев. с франц. В. Тредьяковский. 10 частей с картами. 1749–1762. 4°.

44. Gmelin, Joannes. Flora Sibirica... IV Tomi. 1747–1769, 4°.

45. Архив Акад. Наук, ф. 3, oп. 1, № 120, лл. 94–102; ф. 21, оп. 5, № 156, лл. 1–192 – почерк Лебедева, лл. 193–323, 1–40 – почерк Голубцова.

46. Архив Акад. Наук, ф. 21, oп. 1, № 18, лл. 14–15.

47. Материалы для истории Академии Наук, IX, стр. 460, 480. Архив Акад. Наук, ф. 21, оп. 1, № 18. л. 20.

48. Архив Акад. Наук, ф. 21, oп. 1, № 20, лл. 124–126; № 18, лл. 21–23, 24–25 об.

49. Материалы для истории Академии Наук, IX, стр. 627.

50. Материалы для истории Академии Наук, IX, стр. 748–762; X, стр. 9–10, 17–20, Архив Акад. Наук, ф. 3, oп. 1, № 120, лл. 103–110об.; № 819–дело «мая 14-го 1749 года. По рапорту из СПб. Канцелярии Академии Наук о апробации летописей Тобольской и Сибирской и при той, сочиненное Миллером предисловие прислано», лл. 90–107. Пекарский, История Академии Наук, I, стр. 53, 351–355.

51. Материалы для истории Акад. Наук, X, стр. 22–23, 29, 40.

52. Архив Акад. Наук, ф. 3, oп. 1, № 120, лл. 111–121 об.

53. Архив Акад. Наук, ср. 21, oп. 1, № 20, л. 82 об; ср. лл. 29–36 (пункт 9-й). Дедикация Миллера в рукописях того же архива, ф. 21, оп. б, № № 11 и 54.

54. Архив Акад. Наук, ф. 1, оп. 3, № 37, лл. 308–309 об. (за 1749 г. 56–копия); ф. 3, oп. 1, № 131, лл. 241–243. Материалы для истории Академии Наук, X, стр. 62. Примечания Татищева с ответами Миллера хранятся в ГАФКЭ, Портфели Миллера № 150, ч. IV, тетр. 26 и в Архиве Акад. Наук, ф. 21, оп. 5, № 11, и ф. 3, оп. 1, № 817. Н. А. Попов в своей статье «Ученые и литературные труды В. Н. Татищева» (Зап. Акад. Наук, т. LV, 4 (1887), стр.61) приводит другой отзыв Татищева о Сибирской истории Миллера, но это мнение историка относится не к Миллеру, а к автору другого труда, полученного Татищевым от Шумахера в 1749 г. (именно к труду Роллена); об этих двух трудах см. также в письме Татищева к Теплову 28 апреля 1749 г. – Архив Акад. Наук, ф. 3, оп. 1, № 819.

55. Архив Акад. Наук, ф. 21, oп. 1, № 20, л. 82 (зачеркнутое в черновике).

56. Пекарский, История Академии Наук I, стр. 68 (из письма Шумахера к Теплову 17 июня 1749 г.)

57. Материалы для истории Академии Наук, X, стр. 443. Архив Акад. Наук, ф. 21, oп. 1, № 20, лл. 4–5.

58. Архив Акад. Наук, ф. 21, oп. 1, № 20, лл. 29–36 и 47-51 об.

59. Они собраны Миллером в особом деле, хранящемся в Архиве Акад. Наук, ф. 21, oп. 1, № 20.

60. Материалы для истории Академии Наук, X, стр. 567.

61. Архив Акад. Наук, ф. 21, oп. 1, № 20, лл. 47–51 об.

62. Материалы для истории Акад. Наук, X, стр. 581–586.

63. Архив Акад. Наук, ф. 21, oп. 1, № 20, л. 115 и об.

64. Архив Акад. Наук, ф. 21, oп. 1, № 20, лл. 47–51 об.; ф. 3, оп. 1, № 120, лл. 123–129. Материалы для истории Акад. Наук, X, стр. 484–485, 489, 524–526, 543.

65. Миллер дважды в доношении говорит о том, что во время болезни им написаны четыре главы, но здесь какая-то неточность: общее количество глав у него 12 (пять в первом томе, пять во втором и две для третьего); шестую он сдал в 1748 г., главы 7–9 в 1750 г. до 12 сентября, значит «во время болезни» написаны главы 10–12, т. е. три главы.

66. Архив Акад. Наук, ф. 3, оп. 1, № 120, лл. 132–135; № 461, лл. 135–136 об.

67. Об этом см. не лишенные бытового интереса документы в Архиве Акад. Наук., ф. 5 оп. 1, № 120, лл. 142–146.

68. Архив Акад. Наук, ф. 3, оп. 1, № 829.

69. Билярский. Материалы для биографии Ломоносова, стр. 155–156, 159–160. Архив Акад. Наук, ф. 3, оп. 1. № 120, лл. 156–160; № 461, проток, 323 (1751 г. дек. 30).

70. Гл. 8 –1751 г. сент. 11, гл. 9–октября 23, гл. 11–декабря 4, гл. 12–1752 г. января 30, гл. 13 – марта 12, гл. 14 – мая 15 гл. 15 –июня 18, гл. 16 – августа 20 и гл. 17 – сентября 17 (Архив Акад. Наук, ф. 3, оп. 1, № 120, лл. 161,163,166,167,170,171,174,175,177).

71. Напр., в гл. 8, 9, 11, 14.

72. Архив Акад. Наук ф 3. оп. 1, № 159, лл. 330 и сл. Перевод этих глав 15 и 16 хранится в ГАФКЭ, Фонды б. Моск. главн. арх. мин. ин. дел, среди зюнгарских или контайшинских дел 1752 г. № 8.

73. Архив Акад. Наук, № 120, лл. 164, 172–173 об.; № 131, л. 282; ф. 21, оп. 1, № 22, л. 1; ф-21, оп. 5, № № 12 и 13.

74. Архив Акад. Наук, ф. 3, оп. 1, № 120, лл. 168,169; № 461, л. 473.

75. Ср. рапорт прапорщика Россохина от февраля 1753 г. – Архив Акад. Наук, ф. 3, оп. 1, № 174, л. 254.

76. Там же, лл. 53-55.

77. Там же, л. 49; «проток, бум.» 1753 г. за декабрь.

78. Пекарский. История Академии Наук, I, стр. 452.

79. Переписка об этом в Архиве Акад. Наук, ф. 21, оп. 1, № 22, лл. 3–13. Пекарский, I, стр. 366; Билярский, стр. 179–180.

80. О нем у Пекарского, I, стр. 124 в сл. Его увольнение из Академии состоялось в 1747 г. О карте 1752 г. – Пекарский; I, стр. 142–144. Дело 1753 г. В «О сочинении опровержения на Делилеву карту профессору г. Миллеру...» Архив Акад. Наук, ф. 3, оп. 1, № 175, ад. 289–357.

81. Рукопись этого перевода (черновик Голубцова с поправками Миллера) в Арх. Акад. Наук, ф 21, оп. 5, № 164. На нее ссылается Пекарский при описании Камчатской экспедиции (по прежней нумерации рукоп. № 141); извлечения из этой рукописи приведены у Радлова, Сиб. древн., I, стр. 87–91.

82. ГАФКЭ, Портфели Миллера, № № 517, 518, 519, 526; Архив Акад. Наук, ф. 21, оп. 5, № 63 (черновой русский текст рукою Голубцова, гл. 1–6 и 14, последняя без конца). Содержание 14 глав и извлечения из них у Радлова, Сиб. древн., I, стр. 91–101 (в основном но рукоп. портф. 526, 1).

83. Архив Акад. Наук, ф. 3, оп. 1, № 120, лл. 178–193; ф. 21, оп. 1, № 23, лл. 1, 2, 11, 42, 43, 48, 49; Пекарский, I, стр. 366–368.