«СПОСПЕШЕСТВОВАТЬ ВСЕОБЩЕМУ БЛАГУ»

11 сентября 1783г., ровно за один месяц до того, как он покинул этот мир, великий русский ученый и просветитель академик Герард Фридрих Миллер взял в руки перо и, «обратив свой взор на будущее», начертал: «Благодарность и верность к второму моему Отечеству не дозволяет желаниям моим другим чем либо заниматся как только будущим благосостоянием Архива, от сего будет зависеть далнейшее изъяснение Российской истории».

Академик Санкт-Петербургской Академии наук Г. Ф. Миллер был одной из центральных фигур в развитии научных знаний и Российской империи XVIII столетия, прежде всего, в области истории и географии, в становлении Санкт-Петербургской Академии наук, организации и проведении научных экспедиций, в зарождении русской журналистики, архивоведения, сибиреведения, москвоведения... и этот список можно еще очень долго продолжать.

Г. Ф. Миллер родился 18 октября 1705 г. в Герфорде (Вестфалия) в профессорской семье. В местной гимназии будущий русский ученый Г. Ф. Миллер и начал свой долгий путь в науке. Затем он продолжил учебу в Ринтельнском и Лейпцигском университетах. С 5 ноября 1725 г. Г. Ф. Миллер в России в Санкт-Петербургской Академии наук. По представлению президента Академии (и уроженца Москвы!) Лаврентия Блюментроста и «по удостоиванию всех членов академического собрания, наречен... профессором истории и членом Академии Наук».

Еще в 1744г. Г.Ф.Миллер выдвигал мотивированное предложение об учреждении при Академии наук исторического департамента для сочинения истории и географии Российской империи. Это учреждение должно было помещаться в каменном, безопасном от пожара доме и обязательно в Москве, «ибо сей город, — по его словам, — за центр всего государства почесть можно, где всякия известия способнее и скорее получены быть могут, также и в рассуждении того, что тамошние архивы сам историограф пересматривать имеет» ¹. Летом 1748 г. Г. Ф. Миллер, озабоченный сохранением рукописного и книжного собрания В. Н. Татищева, предлагал академическим чиновникам командировать его в Москву. Ученого тогда в командировку не пустили, а вскоре после кончины В. Н. Татищева весь его бесценный архив и библиотека погибли во время пожара в подмосковной усадьбе Болдино. Так, именно в 1748 г. Миллер впервые обратил свой взор на Москву, прежде всего как на место его научных устремлений.

1 января 1765 г. Екатерина II назначила Г. Ф. Миллера главным надзирателем в учрежденном тогда в Москве Воспитательном доме «нещастно рожденных младенцов» с чином коллежского советника и с оставлением при Академии в звании историографа.

Учреждение Императорского Воспитательного дома в Москве имело не только гуманитарный смысл, но и преследовало вполне прагматические государственные цели: создание новой «породы» людей, тех, кого называли третьим сословием, на кого хотела опереться государственная власть, тех, кого так не хватало в феодальной Российской империи. Создание в Москве [36] Воспитательного дома было очень важным событием в жизни города и сигнализировало о «новых» временах.

Миллер принял это почетное назначение в «уповании, что притом возможно мне будет пользоваться московскими архивами для российской истории, о чем я был и обнадежен» ².

В марте 1766г. удача, наконец, улыбнулась Г. Ф. Миллеру. Он был пожалован членом Государственной Коллегии иностранных дел при Московском ее архиве. С назначением на эту должность историограф «вступил в настоящую свою стихию». Г. Ф. Миллер в Москве был первым живущим здесь и работающим русским академиком. Сама Москва в 60-е годы, в научном отношении, в сравнении с Северной столицей, без преувеличения, — глубокая провинция. Последние двадцать лет своей жизни Миллер посвятил Москве, способствуя ее превращению в признанный научный центр. Фактически созданный им Архив Коллегии иностранных дел (МАКИД) стал одной из достопримечательностей древней столицы и одновременно научным и учебным центром, значение которого для судеб российской культуры и просвещения выходило за границы собственно Москвы.

1767 г. — год славы Г. Ф. Миллера. Той зимой Екатерина II и двор были в Москве, и ученый семь раз призывался к императрице для обсуждения различных научных проблем, после чего она приказала выдать ему 6 тысяч рублей на покупку каменного дома в Москве. Московский каменный дом Миллера с дворовым и усадебным местом находился за Яузою «на большой улице, едучи к Таганке, в приходе церкви Симеона Столпника (на урочище, называемом «что на Вшивой горке»), где прежде была аптека» ³. В том же году, как старейший член Академии наук, Г. Ф. Миллер был выбран первым среди русских ученых депутатом знаменитой законодательной комиссии — Комиссии о составлении нового Уложения.

Годы брали свое. За весь более чем полувековой трудовой стаж ученый ни разу (!) не брал отпуск. И вот, когда ему «перевалило» за семьдесят — возраст весьма почтенный, а по тем временам и вообще редкий, то, по совету «искусных врачей», он решил отправиться в небольшое путешествие «для поправления своего здоровья» и для того, чтобы «учинить Московской провинции географическое описание».

Последнее путешествие Г. Ф. Миллера стало первой научной экспедицией по Московской провинции. Описание этого яркого и интересного события в истории отечественной науки и культуры, а также материалы этой экспедиции были впервые полностью опубликованы ⁴.

В 1779 г. именным указом в Москве в МАКИД было положено начало одному из крупнейших научных проектов — изучению и археографическому изданию Собрания государственных грамот и договоров России с иностранными государствами. Для реализации данного проекта в январе 1783 г. [37] императрица указала: «Для печатания сочиняемого … собрания древних и новых трактатов между Россиею и другими державами и иных публичных актов, також и прочаго, что до российской истории касается, повелеваем завести в Москве при Архиве Коллегии иностранных дел особую типографию, препоручая ея в точное ведение находящагося при том архиве статскаго советника Миллера» ⁵. За несколько месяцев до кончины Миллер разрабатывал обоснование всего необходимого для новой типографии в Москве.

Период с 1779 г. по 1782 г. прошел в поисках и переговорах о судьбе документального и библиотечного собрания Г. Ф. Миллера. В конечном счете, Екатерина II распорядилась не только приобрести для Москвы это выдающееся собрание, но и определила на пополнение библиотеки ежегодно выделять из казны до двухсот рублей. В благодарственном письме к императрице Миллер писал: «Не меньше же Ваше Императорское Величество к вечной славе соизволили обязать и всю публику, снабдением Москву библиотекою, которыя главный предмет есть Россия и все окрестныя как Европейския так и Азиатския государства» ⁶. Архив и коллекция ученого, так называемые «Портфели Миллера», хранятся в настоящее время в Российском государственном архиве древних актов.

Чувствуя приближение неизбежного и обращая «свой взор на будущее», Г. Ф. Миллер ровно за месяц до кончины, 11 сентября 1783 г., написал пространную служебную записку вице-канцлеру графу И. А. Остерману. В этом своеобразном завещании подробно описана история Архива за весь период существования и предложена программа, которая должна, по мысли автора, обеспечить нормалъное функционирование научного учреждения после его смерти. В документе, в частности, следует выделить доброжелательное отношение Миллера к людям и особенно — к добросовестно работающим профессионалам.

Прекрасно зная, сколь ценятся среди служилой братии «теплые» места, и понимая, что созданное им учреждение станет лакомым куском, Миллер сделал совершенно не тривиальный ход — предложил разделить в равных долях свою должность между тремя сотрудниками, обеспечивая тем самым преемственность в управлении учреждения, непрерывность развития созданной им научной школы. Его строгая логика ученого и убедительная аргументация, подкрепленные личным европейского масштаба авторитетом, оказали решающее влияние — его предложения были восприняты с должным вниманием. После смерти Миллера, как он и рекомендовал, его функции и жалование в равных пропорциях были распределены между М. Н. Соколовским, Н. Н. Бантышем-Каменским и И. М. Стриттером. Названные лица сыграли выдающуюся роль в истории отечественной науки и культуры, в превращении Москвы в научный центр, сохранении и преумножении профессионального сообщества историков-архивистов и источниковедов. Впрочем, и другие, более молодые сотрудники МАКИД, прошедшие школу Г. Ф. Миллера, также стали знаменитыми учеными, писателями, государственными и общественными деятелями.

22 сентября 1783г. императрице Екатерине II был представлен следующий доклад: «Действительный статский советник управляющий в Москве Архивом Герард Фридрих Миллер продолжая службу Его с 1725-го года явил многия опыты Его прилежания искусства, обогатив Российскую историю многом тщанием Его собранным и трудами Его изданными в свет доказательствами древности и славы народов Вашим Величеством обладаемых, когда наконец по высочайшей воле Вашего Величества определен для надзирания за Государственным Архивом ведомства Коллегии Иностранных дел, привел оный в самое лучшее устройство, принял на себя труд сочинения и издания всех негоциации и разных актов Российских по примеру Дюмонова дипломатическаго корпуса и первый опыт уже онаго представил, [38] приуготовил людей к службе и к заступлению места его весьма важнаго и полезнаго способных, да и, не взирая на его глубокую старость, продолжает беспрерывный и неусыпный труд к обогащению Истории Нашей и особливо поколику до департамента Иностранных дел касается» ⁷.

По данному докладу Коллегии иностранных дел Екатерина II пожаловала Г. Ф. Миллера кавалером одного из высших знаков отличия за год до того учрежденного ордена св. Владимира. Девиз этого ордена — «Польза, честь и слава» — как нельзя более точно соответствовал жизни и деяниям великого ученого-труженика.

«Лицемерие никогда не было присуще моему характеру. Я пишу для общей пользы и потому буду представлять правду в том свете, в каком ее вижу» — по праву писал о себе Г. Ф. Миллер.

Публикацию подготовил кандидат исторических наук С. С. ИЛИЗАРОВ при участии И. Р. ГРИНИНОЙ.

Сиятельнейший граф, милостивейший государь!

Когда я осмеливаюсь обратить свой взор на будущее, Вашему сиятельству объявить свое мнение в каком состоянии после смерти моей Архив Коллегии некогда находиться имеет, то в сем ничто меня извинить не может, кроме долговременнаго моего опыта и моей ревности споспешествовать всеобщему благу. Но я никак не допускаю, что бы самолюбие меня ослепило, как будто бы Ваше сиятельство имели нужду в моих представлениях для соблюдения Архивы не только в теперешнем состоянии, но и более распространить онаго учреждения, и тем самим Великой Императрице, виновнице всех при Архиве благоучрежденных порядков, сделать нужныя представления. Дела министра, каков Ваше сиятельство, столь важны и столь многоразличны, каких Вы ожидать не могли необходимости, которыя почитать должно вспомогательными средствами, испытывать лучше чрез других, которые к тому определены нежели собственным изследованием. Я в сем своем представлении буду стараться о всевозможнейшей краткости.

Архив Посольской приказ, имевший прежде сие название, которым Коллегия иностранных дел прежде именовалась. Первым своим порядочным учреждением долженствует Петру Великому. Относительно же к онаго началу известно, что еще под правлением царевны Софии и перваго ея министра князя Василья Васильевича Голицына ⁹, занимавшаго место канцлера, был построен в Кремле при Тайницких воротах обширной и великолепной дом из четвероугольных камней и покрыт был железом, в котором отправлялися дела посолския и все дела Архива в различных комнатах по порядку иностранных дворов в шкапах были сохраняемы. В сем доме воспоследовал в 1747-м году ночью против 20-го декабря пожар, которого не могли так скоро утушить, чтоб не изгибло несколько дел, однако все важныя и нужныя остались в целости. Господин Собакин ¹⁰ бывший после тайный советник и сенатор), которой над Конторою Иностранной коллегии и над Архивом имел верховную власть, приказал перенесть архивския дела на Ростовское подворье, находящегося в Китае городе, где он нанял полаты, чрез что дела не только приведены были в великой безпорядок, но и подвержены были опасности согнить в сырых погребах, поелику в тесных по старой архитектуре построенных комнатах способнейшаго места иметь было [39] и неможно. А как все оные дела переносили в сундуках, то и остались оныя невыложены оттуда, хотя должно было. В оных сундуках по повелению Коллегии искать некоторых дел для отправления в Петербург очень часто случалось, что поелику искать в столь многих сундуках было долговременно и трудно, канцелярские служители не нахаживали, хотя регистратуры и доносили, что оныя дела необходимо должны быть сысканы.

В таком состоянии нашел я Архиву ¹¹ как Ея Императорское Величество всемилостивейше изволила к оной в 1766-м году меня определить. Я не мог скоро сего делать по своему желанию, господин Собакин мною повелевал, сколь мало он ни заслуживал сего права, и при том коллежский советник Малцов ¹² боле старее его службою. Как Ея Императорское Величество в 1767-м году прибыла в Москву и я имел случай Ея Величеству объявить о состоянии Архивы, то она изволила всемилостивейше повелеть мне что бы я старался купить или построить особливой способный для Архивы дом. На сей конец потребна мне была сумма десять тысяч рублев. Я выбрал дом, котораго способнее для сего намерения во всей Москве сыскать было неможно. О покупке договорилась по моему прошению Коллегия, которая приказала за оной уплатить одиннатцать тысяч рублев генералу-фельдмаршалу князю Александру Михайловичу Голицыну ¹³, ибо надобно было еще более делать: великая лесница внутри была деревянная, одна комната в верхнем этаже не была выведена сводом и кровля покрыта была деревом. Для лутчей безопасности ничего не щадели; можно было также железо из прежняго дома, которой по причине новаго строения в Кремле был разломан здесь употребить в дело. Я умалчиваю о многих шкапах с стекляными дверми, которыми все стены в обоих этажах были обставлены, чем бы можно было в оных учредить дела по их содержанию и течению времени и кои бы тотчас при первом взгляде в глаза попадались.

Когда дела чрез переноску на Растовское подворье пришли в безпорядок, то по переноске оных в Голицынской дом приведены паки некоторым образом в порядок, ибо по занятии сего дома точныя комнаты были определены, по которым всякаго рода дела по их содержанию расположены быть должны. Сим сделано было начало еще в 1769-м году. Нарочитое же сортированье не прежде сделалось как когда уже шкапы совсем были в готовности и когда во время моравой язвы секретарь Щукин ¹⁴ и скоро потом господин тайной советник Собакин сами с смертию отошли.

Я охотно признаю (ибо сие делает честь двум моим сотрудникам при Архиве), что господа Мартин Соколовской ¹⁵ и Николай Бантыш-Каменской ¹⁶ при новом учреждении Архивы весьма много услуг оказали. Они еще прежде меня находились в службе при Архиве, первой в должности переводчика, второй актуариусом. Теперь оба они надворные советники, и подписываются сим именем на канцелярских делах в недостатке прямых секретарей, ибо также бывший при Архиве второй секретарь Томановской ¹⁷ с тех пор с награждением за свою службу оставлен.

А прежде сего Архив был под двумя секретарями как бы на два департамента разделен. Щукин, как старейший, имел под своим сохранением самыя важнейшия дела, как то: с иностранными дворами заключенные трактаты, письма высоких владетелей, собственноручныя рукописи Петра Великаго и все древния свидетельства сколь много оных с 14-го столетия еще и теперь находится. Все прочия дела как то: входящия и отходящия посольства или касающиеся до внутренняго состояния Архивы имел под смотрением Томановской. Первыя по [40] смерти Щукина или с тех пор как Архив в нынешний дом перенесен, под сохранением находятся господина Соколовского в особливой самой безопаснейшей комнате, называемой Трактатная палата. А другия как многочисленныя под смотрением господина Бантыша-Каменскаго разделены во всех комнатах всего нижняго этажа, которой однако же весьма сух. Оба они всяк в своем уделе наблюдали самыя вернейшия регистратуры, так что все что только ни случится в самократчайшее время сыскать можно, при всем том много еще остается дела для преемников, в числе коих великое множество столпцов прошедшаго столетия должно еще развить и разделить в портфелях по материям и годам, чем канцелярские служители, когда не имеют нужных дел, и таперь также занимаются.

Я почитаю для Архивы величайшею пользою чтобы оба надворные советники для всегдашняго при Архиве пребывания без препятствия к их дальнейшему производству в чине и жалаванье оставались. Они сами сего желают по внутренной склонности к сей должности и пожеланию всегда быть полезными отечеству. Они собственным побуждением много уже вместе работали при дипломатическом собрании трактатов и при соединенных к оной особливых историях иностранных государств. Из чего усматривается их искуство и приобретенное при архиве знание. Я могу дать самое справедливейшее засвидетельствование о их прилежности и трудолюбии. Может статся, что по моей смерти многие сыщутся посегатели на мое место в архиве, ибо прежде моего времени при оной жить было очень выгодно и мало было дела. А как теперь Архив более уже не похож на инвалидной дом и всяк при оном в находящейся не должен ни какого труда щадеть, также отчасти должен иметь и знание, то я по моей совести для блага Архива и для награждения искуства и прилежности обоих сих господ не могу подать другова совета как чтоб по моей смерти мой чин и жалованье с равным уполномочием был разделен между ими господами надворными советниками Соколовским и Бантыш-Каменским таким образом, чтоб при каждом из них оставался так же их департамент в смотрении дел Архива по их приобретенном в оных знании, ибо естьли им предпочесть кого либо другова, хотя бы он был и старее службою и вышшаго чина, то сие приведет дух их в слабость и великое сделает препятствие устроению Архива к пользе Российской истории, которой мы уже имеем точной опыт, и я думаю так же, что не несправедливо произвесть обоих их в вышшие чины и жалованье их по петербургскому окладу приумножить, потому что я неоспоримою почитаю вещию, что тот кто пред прочими себе подобными столько себя отличил, по справедливости заслуживает для подражания также и другим быть награжден.

Но противу сего можно сделать возражение, то есть сие что это не свойственно, чтобы смотрение над одной вещию разделять между двумя персонами равнаго чина и равной важности, они легко бы могли завесть спор. Один должен повелевать или их должно быть три, сем бы при нужном случае большинство голосов заключало оной. Я сего ни мало не опасаюсь, ибо мне довольно известно добродушие обоих сих друзей, поелику здесь немного случается, о чем бы советоватся, либо противоречить, но более должно работать, ибо дела одиножды так расположены, что оныя не имеет болше надобности ни малаго употреблять в них поправления. При том каждой из них по любви своей к трудолюбию имеет для себя нужнейшее средство отличатся ревностию в приуготовлении полезных сочинений, нежели чрез противоречие ругательства и споры искать неизвестной славы. Есть ли же случился бы спор о экономических делах, что касается до [41] интереса, где никто уступить не хочет, то о всех сомнениях могут доносить Коллегии и от оной ожидать решения.

Господин ассессор Штриттер ¹⁸ не будет излишним при сем новом учреждении. Он с пользою может как и до сего времени продолжать трудиться при дипломатическом собрании и еще более приуготовлять будет другия выписки из дел Архива в разсуждении истории, описания состояния земли и рода, старых нравов и обыкновений и прочая. Я намерен еще такого человека каков господин Штриттер и к такой же должности при Архиве представить, и он то самой господин адюнкт и корректор Гакман ¹⁹ в Петербурге человек, котораго ученость славится, которой в российском языке доволно силен быть должен и которому при великом изобилии Архива не будет недостатка в материях к полезным трудам, ибо хотя бы и более еще было людей тобы они все сыскали излишния упражнения.

Настоящий секретарь канцелярии, каков напоследок был еще господин Томановской, тем нужнее определен быть должен понеже с тех пор как кантора Коллегии уничтожена ²⁰, теперь и щетныя дела о приходе и расходе о чем месячно репортуется в Коллегию совокуплены с Архивою. Протоколист Иван Алексеев ²¹, прежде отправлявший сии щотныя дела при канторе, отправляет оныя теперь также и при Архиве.

Он порядочной, прилежной и разумной человек, которой заслуживает то, чтоб произвесть его в действителные секретари и определить приличное сему званию жалованье. Он записал при Архиве двух добронравных сыновей своих ²², которые обучаются при Университете в разсуждении коих, поелику они причиняют ему иждивение, от которых Архив должен иметь пользу, заслуживает он так же для ободрения приумножения жалованья, как то сего требует и самая дороговизна съестных припасов особливо приумножающияся при многих. Наружной вид Архива состоит из главнаго строения с одним флигилем и представляет триугольник, из котораго совершенное регулярное строение быть может, когда к самой широкой стороне онаго еще один флигель пристроен будет. О сем должен тот кому поручено строение, советоваться с теми, которые будут пользоватся сим для Архива строением. Сии должны показать ему самим лучшим образом целую окружность строения по намерению к чему оно служить должно. Архива знатно приумножится, когда часть Петербургской архивы, которая там начинает быть излишнею для безопасности сюда перенесена будет. Библиотека Архивы, чем бы лучший вид делала, требует великой длинной зал, которая может занять вышший этаж новаго строения. Типография может занять нижний этаж того же самаго флигеля, а между тем до окончания новаго строения будет она также помещена в разных малых комнатах стараго флигеля. Я только желаю, чтоб как в разсуждении новаго строения, так и библиотеки начало было сделано чем скорее, тем лучше, пока еще я в состоянии буду по своему опыту советом и делом некоторое в том делать пособие.

И в сем то состоит то, Милоствый Государь, о чем я Вашему Сиятельству для блага Архива нижайше донесть хотел. Может быть Вы здесь сыщете что либо такое, что заслуживает дальнейшаго разсуждения, и что даже и самая Великая Монархиня не усумнится всемилостивейше одобрить. Благодарность и верность к второму моему Отечеству не дозволяет желаниям моим другим чем либо заниматся как только будущим благостоянием Архива, от сего будет зависеть далнейшее изъяснение Российской истории, так как и от заведения типографии яснейшее сведение того, что приготовлено к вечной потомственной славе безмерныя Екатерины. [42] Как я в сем поступаю теперь по моему всеподданническому долгу и по строгой совести, то имею также честь с глубочайшим почтением во всю жизнь мою пребыть.

РГАДА. Ф. 180. Оп. 1. Д. 59. Л. 181-186. Рукопись. Копия. Пер. с нем.

Комментарии

1. Пекарский П. П. История Императорской Академии наук в Петербурге. СПб., 1870. Т. 1. С. 341.

2. Пекарский П. Редактор, сотрудники и цензура в русском журнале в 1755 — 1764 годов // Сборник статей, читанных в Отделении русскаго языка и словесности императорской Академии наук. СПб., 1867. Т. II, № 4. С. 56.

3. Голицын Н. В. Портфели Г. Ф. Миллера. М., 1899. С. 132. Очевидно, его дом не сохранился до наших дней, но зато в старинном урочище, за Покровскими воротами, на крутом изгибе Хохловского переулка стоит старинное здание каменные палаты середины XVII в., которые были выбраны Миллером специально для размещения Московского коллежского архива. На стене этого памятного дома, хорошо сохранившегося, но не очень притязательного вида, порог которого переступали множество великих русских писателей, ученых, чиновников, архивистов, именитых и знаменитых зарубежных гостей, нет даже мемориального знака. Мие представляется, что для всех российских архивистов и уж тем более москвичей-архивистов долг чести исправить эту несправедливость и отметить дела своего великого предшественника.

4. Илизаров С. С. Академик Г. Ф. Миллер — гражданин Москвы // Вопросы истории естествознания и техники. 1996. № 4. С. 60 — 92. Академик Г. Ф. Миллер — первый исследователь Москвы и Московской провинции / Подготовка текста, статья С. С. Илизарова. М., 1996.

5. РГАДА. Ф. 180. Оп. 1. Д. 59. Л. 37.

6. РГАДА. Ф. 199. Оп. 2. Портфель № 389. Ч. 2. Д. 2. Л. 79 — 79 об. (выделено публ.).

7. Там же. Л. 189 — 189 об.

8. Остерман И. А. (1725 — 1804) — граф, 2-й сын графа А. И. Остермана. В 1741 г. после государственного переворота был разжалован из капитанов гвардии в капитаны армии, лишен орденов и уехал за границу. С 1757 г. — член русских посольств в Париже и в Стокгольме. С 1774 г. — член Коллегии иностранных дел. С 1781 по 1799 г. — президент Коллегии иностранных дел, в 1796 г. государственный канцлер.

9. Голицын В. В. (1643 — 1714) — князь, боярин, дипломат, государственный деятель и военноначальник. В 1683 г. во время правления царевны Софьи пожалован «царственные большие печати и государственные великие посольских дел оберегатель». С 1689 г. в ссылке, лишенный чинов и имущества.

10. Собакин М. Г. (? — 1773) — с 31 мая 1732 г. учился в учрежденном в тот год Сухопутном шляхетном кадетском корпусе. По окончании курса был выпущен в армию поручиком. 18 февраля 1744 г. в чине асессора Собакин стал главным начальником Московского архива Коллегии иностранных дел, но вскоре, в июле 1745г., его отозвали в Санкт-Петербург. Вновь возглавил Московский архив в мае 1760 г. Дослужился до высокого (III класса) чина тайного советника, стал членом Коллегии иностранных дел, главным судьей мастерской Оружейной конторы, сенатором и кавалером ордена Св. Анны. В 1771 г. во время эпидемии чумы в Москве Екатерина II определила Собакина, который находился тогда в деревне, товарищем к генерал-поручику П. Д. Еропкину «для надзора за здравием». Приехав в Москву и получив в свое ведение половину города, Собакин поначалу действовал активно. Но вскоре чума открылась в его доме и Собакин перестал его покидать. Императрица заменила его другим человеком, а в январе 1772 г. он был уволен от всех дел. В молодые годы писал стихи; он так же сочинил «Известие о старинных чинах и должностях» (См.: РГАДА. Ф. 180. Оп. 15. Л. 23-23 об.; Митрополит Евгений. Словарь русских светских писателей, соотечественников и чужестранцев, писавших в России. М., 1845. Т.II. С. 160; Лузанов П. Сухопутный шляхетный кадетский корпус (ныне 1-й кадетский корпус) при графе Минихе (с 1732 по 1741). Исторический очерк, СПб., 1903. С. 139-140)

11. В XVIII столетии регулярно происходила «убыль архивских дел» — по причине пожаров в 1737, 1743, 1747гг.; от «гнилости по причине лежания в сыром месте», зафиксированная в документах 1732, 1736, 1738, 1744, 1753, 1756, 1761 гг.; «от переноски в кульках из старых в новые комнаты Архивские» в 1728 г. и т. п. С приходом Г. Ф. Миллера в МАКИД информация подобного рода исчезает из канцелярских дел вплоть до событий 1812 г. Главной причиной явилось то, что сразу же в 1766 г. он мотивированно обосновал невозможность обеспечения сохранности архивных дел в помещении на Варварке (на Ростовском подворье) и добился вскоре выделения значительных средств на покупку специально для архива отдельно стоящих каменных палат князя А. М. Голицына на Покровке и их переоборудование (РГАДА. Ф. 180. Оп. 15. Л. 39 — 39 об.),

12. Малцов С. Ю. (? — 1769) — коллежский советник (РГАДА. Ф. 180. Оп. 15. Л. 23 об.).

13. Голицын А. М. (1718 — 1783) — князь, государственный деятель, военачальник, генерал-фельдмаршал.

14. Щукин П. (? — 1771) — служил секретарем в МАКИД с 24 октября 1762г. (РГАДА. Ф. 180. Оп. 15. Л. 24).

15. Соколовский М. Н. (? — 1799) — «родом малороссиянин Слободских полков мещанский сын. В 1757 г. вступил в службу в Императорский Московский университет французскаго класса учителем, откуда в шестом году службы, по прошению его, уволен с добрым Атестатом, в 1762 декабря 31 определен Государственной коллегии иностранных дел в Московский архив в переводчики порутчиского ранга» (РГАДА. Ф. 180. Оп. 1. Д. 62. Л. 201). Вся дальнейшая жизнь его прошла в МАКИД: в 1765 г. его смотрению поручена библиотека архива и разбор столбцов европейских дворов; в 1770 — стал хранителем Трактатной палаты; 4 июля 1774 — коллежский асессор; в 1779 — секретарь при архиве; в 1782 (1780?) — надворный советник; в 1783 — по именному указу от 7 ноября вместе с Н. Н. Бантыш-Каменским и И. Г. Стриттером возглавил МАКИД; в 1784 — награжден орденом Св. Владимира; в 1796 — статский советник; в 1799 г. — действительный статский советник.

16. Бантыш-Каменский Н. Н. (1737 — 1814) — учился в Киевской и Московской духовных академиях, а затем в Московском университете. В МАКИД: с 1763 г. — актуариус; с 1765 — переводчик; с 1772 — секретарь; с 1775 — коллежский асессор; с 1782 — надворный советник; в 1783 — по именному указу от 7 ноября вместе с М. Н. Соколовским и И. Г. Стриттером возглавил МАКИД; в 1784 награжден орденом Св. Владимира; с 1796 — статский советник; с 1799 действительный статский советник; в 1800 — командорский орден Св. Иоанна Иерусалимского; в 1801 — получил от Александра I бриллиантовый перстень в 5000 рублей; в 1802 — орден Св. Владимира III степени; в 1808 г. — при именном рексрипте орден Св. Анны I степени.

17. Томановской П. (? — 1787) — служил секретарем в МАКИД с 29 мая 1760г.; 5 мая 1779 г. уволен, с 1 января 1783 г. — пенсионер МАКИД.

18. Стриттер Иоганн-Готгильф (1740 — 1801) — адъюнкт Санкт-Петербургской Академии наук с 12 октября 1779 г. (почетный член с 1787 г.). С 1779 г. именным указом Стритгер переведен в МАКИД с чином коллежского асессора. В 1783 г. получил чин надворного советника и по именному указу от 7 ноября вместе с М. Н. Соколовским и Н. Н. Бантыш-Каменским возглавил МАКИД. В 1785 г. награжден орденом Св. Владимира, с 1793 — коллежский советник, с 1797 — статский советник, в 1800 г. — уволен с пансионом.

19. Гакман Иоганн-Фридрих — родом из Ганновера, с 22 августа 1782 г. адъюнкт Санкт-Петербургской академии наук по истории (почетный член с 1784г.), автор ряда опубликованных работ по географии и истории, в том числе «Пространное землеописание Российскаго государства» (СПб., 1787) и «Всеобщее землеописание» (СПб., 1788), которые были, как классические, приняты в число учебных книг для народных училищ.

20. Московская контора Коллегии иностранных дел существовала с 1722 по 1781 г.

21. Алексеев И. М. (? — 1790) — с 1773 г. регистратор при Московской конторе Коллегии иностранных дел, с 1781 — протоколист в МАКИД, с 1790 г. секретарь (РГАДА. Ф. 180. Оп. 15. Л. 9 об.).

22. Сыновья И. М. Алексеева — Александр и Матвей приняты с жалованием в МАКИД в 1780 г.; в 1785 — переименованы студентами с прибавкой жалованья; в 1790 г. — увольняются с чинами регистраторов.