«После моей смерти посвятить публике»

Судьба коллекции академика Г. Ф. Миллера

Начиная с 1779 г. Г. Ф. Миллер предпринимал решительные шаги для передачи своей коллекции в Московский архив Коллегии иностранных дел (МАКИД). Выгодные предложения поступали ему и от частных лиц. Один из ближайших сподвижников Екатерины II князь Г. А. Потемкин пытался приобрести уникальное собрание ¹, но Миллер, являясь профессиональным историком, прекрасно понимал, что материалы, собранные им, должны служить исторической науке, а не быть украшением коллекции вельможи. 20 апреля 1780 г. он обратился к императрице с предложением возобновить при архиве должность историографа, и о намерении передать в архив свою библиотеку и рукописное собрание. Желая обеспечить своих наследников, Миллер просил пожаловать его недвижимым имением. Для ученого это было важно не только с материальной точки зрения, но и как признание его заслуг на службе российскому государству. Первая часть представления заключает в себе высокопрофессиональное источниковедческое исследование уникальной грамоты 1514 г. императора Максимилиана I царю Василию III.

Миллер скончался 11 октября 1783 г. Некролог редактировал его коллега видный археограф Н. Н. Бантыш-Каменский, который счел важным сделать добавление к тексту о значительном пополнении архива собранием Миллера. Управляющие архивом М. Н. Соколовский, Н. Н. Бантыш-Каменский и И. Г. Штриттер должны были решать все вопросы, связанные с богатейшей коллекцией. В указе об их назначении определялось, что к прежнему жалованью управляющие получали прибавку из оклада Миллера, а оставшиеся из 250 рублей «угодно было Ея величеству указать, дабы оныя употреблять на умножение и содержание библиотеки у покойного Миллера купленной» ². Шла постепенная работа по систематизации оставшейся коллекции и сбору всех рукописей и книг в архив. Так, 23 ноября и 11 декабря 1783 г. из Кабинета Ее императорского величества были возвращены рукописи, которые Миллер присылал Екатерине II для ее исторических изысканий ³.

При жизни Миллера в архив была передана только часть коллекции, и в доме историографа оставались еще рукописи и книги из его собрания, а также грамоты, статейные списки и некоторые другие архивные документы, взятые им в свое время для работы. Уже на следующий день после кончины Миллера управляющие архива, озабоченные судьбой теперь принадлежавшего государственному хранилищу собрания и старинных рукописей, предприняли шаги для их [44] возвращения. Наследники пытались оставить себе некоторое количество книг, ссылаясь на то, что они не были упомянуты в реестре библиотеки 1782 г. Когда в архиве были сосредоточены все книги, рукописи и ландкарты из собрания Миллера, стало возможным подготовить подробные описи и представить их в Коллегию иностранных дел. В ходе этой работы выяснилось, что по реестру 1780 г. не хватает некоторых книг и рукописей, нашлись не внесенные в него, а часть изданий необходимо было возвратить в Академию наук. Всего при описании коллежской библиотеки было составлено 11 реестров, шесть из которых отражали состав уникальной коллекции Миллера ⁴. Вопросами «принятия и смотрения» коллекции Миллера и архивной библиотеки в начале ведал переводчик Иван Мерзлюкин, в июле 1784 г. согласно определению Коллегии иностранных дел его сменили переводчик Лев Максимович и студент Иван Ждановской, именно они принимали по реестрам книги и рукописи ⁵.

Вопрос о части коллекции Миллера, оставшейся после его смерти у наследников, решился только 5 октября 1792 г. Около десяти лет простояли нетронутыми книги Миллера, приобретенные им после составления реестра 1780 г. или отданные для чтения в «чужие руки», но воля историка была высказана им неоднократно — передать всю без исключения коллекцию в МАКИД.

Одной из задач по устройству собрания Миллера в архиве было разделение книг, принадлежавших Академии наук и оказавшихся у ученого, и собственно тех, которые должны принадлежать архиву. Шесть книг были высланы в Петербург из архива уже 28 ноября 1783 г. «чрез ямскую почту» ⁶. Вновь вопрос о передаче книг и рукописей из коллекции Миллера в Академию наук возник в XIX в. В феврале 1830 г. Академия наук запросила у архива рукописи, относящиеся к «ученому путешествию» Миллера по Сибири и истории самой Академии. Директор МАКИД А. Ф. Малиновский, ученик Миллера, опытный архивист и знаток исторических рукописей, не спешил тревожить ценную коллекцию и передавать документы архива без тщательного разбора, пытался по возможности сохранить уникальное собрание.

Основная часть коллекции историографа, так называемые «портфели Миллера», в настоящее время хранится в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА. Ф. 199), а печатные издания в первые годы после революции 1917 г. были выделены и рассеяны в основном фонде русских и иностранных книг архива. Сейчас книжное собрание Миллера частично восстановлено ⁷. Судьба рукописной коллекции Миллера не была окончательно решена и в советское время. В 1951 г. в Архив внешней политики МИД СССР из ЦГАДА была отправлена 41 ед. хр. ⁸

Судьба коллекции Миллера сложилась вполне счастливо. Как и желал историк, она, в основном, сохранилась единым комплексом. Коллекция постоянно востребована и каждый исследователь, хоть раз заглянувший в «портфели», самыми добрыми словами благодарит человека, который всю жизнь посвятил собиранию рукописей и стал для своих преемников образцом архивиста. [45]

Публикуемые ниже документы РГАДА представляют основные этапы в судьбе собрания Миллера. Документы публикуются по современным правилам правописания с сохранением стилистических особенностей источников. Сведения о ряде лиц выявить не удалось.

Публикацию подготовила кандидат исторических наук Н. Ю. БОЛОТИНА.

Всепресветлейшая державнейшая великая государыня императрица, государыня всемилостивейшая.

К освященным Вашего императорского величества стопам всенижайше повергаю сочиненное по всемилостивейшему указу Вашему начало собрания трактатов от России с иностранными державами заключенных, не сумневаясь приобресть высочайшее Вашего императорского величества благоволение не токмо скорым исполнением поведенного, но тем, что сверх подлинных трактатов, договоров и прочих посольских писем, поелику слабость сил моих доставала, к вящшей пользе истории старался я обстоятельно изъяснять причины, способы, трудности тех трактатов, и что по оным воспоследовало. Сей труд принят мною наипаче, для начинающих упражняться в политических делах, дабы опознание трактатов сделалось им приятнее и полезнее, но пренебрежен Дюмонтом ⁹ и продолжателем его Руссетом ¹⁰, может быть того, дабы свою книгу не сделать десятью больше и дороже.

Прекратить ли впредь оные изъяснении или выключить, сие от всевысочайшего Вашего императорского величества повеления зависеть имеет. При трактатах с императорским венским двором, в сем опыте заключенных, пред прочими несколько больше распространиться имел я две возбудительные причины: во-первых, для древности взаимных между обоих дворов пересылок, которые гораздо прежде, нежели напред сего известно было, а именно еще при великом князе Иоанне Васильевиче I ¹¹ с 1486-го году ¹², начинались. Другое для изъяснения и утверждения подлинности грамоты Максимилиановой в 1514 году к великому князю Василию Ивановичу ¹³ присланной, о коей при обнародовании оной в 1718 такие сумнительтва и споры от искусных ученых мужей в Германии подымались, что об оных при сем случае не упоминать мне бы могло причесться к незнанию или к нарочному пропущению.

Сия Максимилианова грамота, в ее подлинности ничего ни от каких спорщиков опасаться не имеет. Подлинник оныя в Московском архиве содержащийся ¹⁴ всякого зрителя уверяет, что такое никак в России [46] сочинено и составлено быть не могло. Письмо и почерк грамоты, подписание собственной руки императора Максимилиана ¹⁵ с прочими его подписаниями сходное и герб императорской в золотой булле оное утверждают. Но для не имевших случая видеть подлинник, остались два не безважные сумнительства, хотя давно примечаемы, но никем не изъясненные, которые для того доказательно истолковать за нужно показалось. Испорченной немецкой слог и на российскую стать склоняющиеся наречия никак тогдашним неискусным временем извиняемы быть не могут, потому что есть другие Максимилиановы грамоты, сие извинение явно опровергающие. Присланный от Максимилиана в Москву для заключения союза посол Георг Сниценпаммер ¹⁶ нашел великого князя Василия Ивановича тогда уже от большого числа света, и в самом Сниценпаммера письме императором [Kaiser (вписано в текст рукой Г. Ф. Миллера)] называемого, к заключению союза готовым, но с тем, что б содержание союзной грамоты, которую Максимилиан от себя дать был должен, слово в слово в Москве на немецком языке писано было, и что б посол письменно обязался, что точно по тому слово в слово грамота у Максимилиана написана будет. Каковые тогда были в Москве не искусные немецкие писцы, переводчики и толмачи, о том свидетельствует сия грамота. Сверх того переведена она была с российского, от чего российские наречия и обычай переводчиками точно наблюдаемы были и на немецком языке. На сие не взирая,. Сниценпамер на все соглашаясь, взяв образцовую грамоту, дал под другим со оной списком требуемое от него обязательство, которое и ныне сохраняется в архиве, и император Максимилиан в своей грамоте не переменил ни одной буквы. Сие то есть точное происхождение дела, коим доказывается причина испорченного немецкого слога в Максимилиановой грамоте, которая по сему уже никому сумнительною казаться не будет ¹⁷.

Когда же присовокупить, что то дело было уже не новое, что Максимилиан 23 годами прежде подобного содержания грамоту прислал к великому князю Ивану Васильевичу I и желанной на оную ответ получил, что переписка и взаимная обсылка посольствами с Австрийским домом началась еще с 1486-го году, о чем о всем пространно изъяснено в сем сочинении, то и ничего больше о сих спорах и сумнительствах объявлять не осталось.

Великая, всемилостивейшая государыня императрица.

Немощь мою от Вашего императорского величества скрывать не должно, по которой неуповательно, чтоб в сем упражнении далеко я преуспел. Много останется делать находящимся при архиве асессорам и будущему по мне историографу. Прилично историографу жить в Москве для способности архивов. Петр Великий определил быть при КИД историографу аббату Кружали ¹⁸, который упоминается по запискам архивским, что с 1716 по 1720 год брал жалованье. Вашему величеству осталось по своей любви к российской истории из сего примера сделать [47] закон. Чему препятствовать не должно, что под именем историографа он будет и членом Академии наук, и будет получать жалованье от Академии, как узаконено в регламенте академическом 1747 г.

На сем основании, и как историографу без пристойной библиотеки быть не можно, не сумневаюсь я и на то получить Вашего императорского величества всемилостивейшее соизволение, что я намерился собственную мою библиотеку, из знатного числа весьма редких книг и не без важных манускриптов состоящую, после моей смерти посвятить публике, дабы немалые те мои для истории российской начатые труды в пользу Отечества удобным образом всегда продолжаемы были. А от КИД просить буду, чтоб позволили определить место для сей моей библиотеки при Московском архиве. Она уже описана асессором Стриттером, так что ни листочка из ней потеряться не может. Она уже сама собою не мала и снабдена нужнейшими для российской истории и соседственных государств книгами; к ней же и находящиеся при архиве книги присовокуплены будут. Но не бесполезно будет определить еще по сту или по двести рублев в год на укомплектование оной, и сей расход держать историографу.

Сие мое завещание не трудно Вашему величеству согласным учинить с должностью, которую я настоящим моим наследникам, жене и детям обязан, не трудно всех нас счастливыми учинить паче нашего чаяния и паче того, что бы с продажи моей библиотеки домашним моим прийти могло, всенижайше прошу, чтоб меня пожаловали небольшим числом недвижимого деревенского имения в наследство, чем бы жена моя и дети после меня себя содержать могли, и чтоб то было не в весьма дальнем от Москвы расстоянии, и с таким повелением, чтоб и в том не укоснить, дабы щедротою Вашего величества я сам еще пользоваться мог, ежели Господь Бог жизнь мою еще на некоторое время продлить изволит. Чрез то награждена будет и пятидесяти пяти летняя моя в России служба, по коей во всей империи нет старее меня служителя, действительно в службе находящегося. А дети мои, коих я воспитал для услужения Отечеству, и действительно они служат капитанами, прямые будут сыны Отечества потому, что иностранной человек, пока он в России не испомещен, всегда будет иностранцем.

Всемилостивейшая государыня, Ваше императорское величество, уповательно прикажите, чтоб сей опыт дипломатического корпуса переведен был на российской язык и для знания публике напечатан, есть ли на сие будет Ваше повеление, то всенижайше прошу указать, чтоб оной был печатан под моим смотрением на казенной кошт.

Вашего императорского величества всенижайший раб

Герард Фридрих Миллер

РГАДА. Ф. 17. Д. 260. Л. 2-7об. Подлинник. Подпись — автограф. [48]

Изъяснение о моей библиотеке

Когда я просил, чтоб всемилостивейшая государыня императрица соизволила указать при смерти моей принять мою библиотеку в архив, а меня бы за то пожаловать для безубыточного награждения фамилии моей не в дальнем расстоянии от Москвы деревнею или деньгами, на которые деревню около четырехсот душ купить можно было, то не думал я чрез то библиотеке моей цену поставить, разве только для примеру объявить мое мнение, чем бы мое желание совершенно исполнено быть могло. Ласкаю я себя надеждою, что всемилостивейшая государыня императрица по обыкновенной своей щедроте, при том и долговременную мою верную и полезную службу в рассуждение принять изволит, и не допустит, чтоб моя жена и дети после меня в бедности остались или за отдание их наследства в архив на меня жаловаться могли.

Вообще рассуждая, во что библиотека моя могла стоить мне покупкою, чего у меня не записано, а чрез оценку книг и манускриптов того найти невозможно, то известно, что я снабден был всегда изобильным жалованьем, что жил весьма умеренно, время проводил в трудах, а не в гуляниях; следовательно, по пятидесяти семи летней службе должно бы было остаться у меня немалому капиталу, но оного нет; сбереженные у меня деньги употребил я на книги и манускрипты, дабы тем лучше исполнить по моей должности, потому что в библиотеке академической многих, весьма нужных, книг недоставало; представлял же я себе наибольше предметом книги о истории российской и о всем состоянии Российской империи, коих по возможности собирал полное число в России и в других государствах на всяких языках печатных, да при том не пренебрегал книг о соседственных с нами государствах, без коих российскому историку обойтись невозможно. Легко статься может, что на сию для общей пользы чиненую издержку употребил я, сравнивая год с годом, около двухсот рублей в год, сначала меньше, а по умножающему жалованью и больше.

Между сими книгами есть немало число таких, кои по их редкости и важности не инако, как с великим трудом за чрезвычайную цену сысканы быть могут. Я упомяну только о некоторых и собственно до России надлежащих, причем я поставляю оным цену для примеру, во что мне стали [...] ¹⁹.

Умалчиваю для краткости о книгах до истории соседственных государств касающихся, а оные все российскому истории описателю необходимо потребны. Причисляю ко оным и книги историю универсальную и западных государств описующие, потому что историку нередко и по оным справляться должно. Книги старые находятся в старом [49] переплете, в коем мне достались, а новые переплетены в переплет французский.

Есть у меня, и немало, книг богословских, юридических, медицинских, философских, до истории натуральной касающихся, и древних классических авторов, и школьных книг, коих я из отдачи с прочими не исключаю, но оставаться ли оным при архиве, оное должно зависеть от вышшего повеления.

Манускрипты состоят иные в переплете, а большее число положено по материям в портфелях, коих содержание подробно еще не описано, из сих ни одного листа потеряться не должно. Многое сочинено или записано мною для будущего употребления, иное списано по моему указанию из Разрядного архива и с находящихся в партикулярных домах книг и записок.

Родословная история древних великих князей, царей и высочайшего императорского дома особливым тщанием у меня описана, чему свидетельствуют многие мною сочиненные родословные таблицы на александрийских листах и на свертках. Географическое описание Российской империи, к коему я в Сибири путешествия собственными примечаниями основание положил, приумножено многими после того, и поныне со всех сторон мне сообщенными и у меня списыванными планами и ландкартами, не упоминая о печатных ландкартах, особливо же о шведском и польском атласах, мною уже в 1779-м году в архив внесенных для нужного при дипломатическом корпусе употребления.

Последнее обогащение моей библиотеки чинил я списыванием важнейших писем своеручных Петра Великого, в 13 томах содержащихся в нашем архиве, и приведением оных в порядок по годам и числам, чем много услужить надеюсь тому, кто другими делами не занят, описание истории великого императора главнейшим своим упражнением иметь будет.

Все оные манускрипты ни у кого, кроме меня, не находятся; они собраны, сочинены, списаны и выписаны мною по лучшему моему знанию не для одного любопытства, но в намерении, чтоб полезнейшую услугу сделать государству, коему я с самого приезда моего, то есть с 1725-го года, все мои труды и способности единственно жертвовал, и при разных случаях действительные тому явил опыты. Какое же российская история чрез мои труды получила приращение, а непросвещенный народ чрез ежемесячные сочинения, в двадцати томах мною изданные ²⁰, наставлении, о том распространять за излишнее почитаю. Уверен я, что величайшая государыня императрица по неизмеримой своей щедроте высочайшую свою милость до конца жизни моей ко мне продолжать, библиотеку мою и все мои письма в архив указать принять, и за долголетнюю мою службу по нижайшему моему челобитью меня наградить не откажет.

Делопроизводственные записи: на л. 214а: «вложить в архивской столп», на л. 214воб.: «сие сочинено с[татским] советником г[осподином] Миллером».

РГАДА. Ф. 180. Оп. 1. Д. 57. Л. 214а-214воб. Отпуск ²¹. [50]

Государственной КИД Московский архив сим во известие доносит, что находившийся в оном архиве член действительный статский советник и ордена Святого равноапостольного князя Владимира третьей степени кавалер Герард Фридрих Миллер 11 сего октября поутру скоропостижно умре.

Библиотека же его, хотя часть в архив от него и отдана в хранение г. асессору Стриттеру и актуариусу Мерзлюкину, но треть оной, а при том и другие архивские книги и дела, яко то статейные посольские списки, копии с некоторых трактатов и грамот, взятые им в разные времена, остались в его доме. А как все оные книги и дела находились в особливом покое, то мы, нижеподписавшиеся, вчера поутру с согласия покойного супруги и сына тот

покой и три шкафа с книгами казенною архивскою печатью и запечатали с тем, чтоб по погребении тела его как те следующие в библиотеку оставшия книги, так манускрипты и другие дела в архив принять. По принятии же оных и полной реестр оной его покойного библиотеки и манускриптов всех в коллегию сообщен быть имеет.

Впрочем, как от самого упразднения государственной КИД канторы помянутой член за слабостью своего здоровья в архив ездил уже весьма редко, а все архивския и экономические дела препоручил нам, нижеподписавшимся, в рассуждении чего один из нас, а именно Соколовской сим покорнейше испрашивает увольнения отсюда в Санкт-Петербург на 29 дней для лучшего о всех делах по архиву объяснения и ожидать будет на то милостивого от коллегии повеления.

Подписано: секретарь Мартын Соколовской, секретарь Николай Бантыш-Каменской, асессор Иван Стриттер, протоколист Иван Алексеев.

РГАДА. Ф.180. Оп. 1. Д. 59. Л. 206-207. Отпуск.

Первого на десять числа сего месяца скончался здесь государственной КИД Московского архива член (вставлено вместо зачеркнутого: «его превосходительство российской императорской»), действительный статский [51] советник, ордена Святого Владимира третьей степени кавалер, историограф, императорской Санкт-Петербургской Академии наук, Вольного экономического общества в Санкт-Петербурге, Вольного российского собрания при Московском университете настоящий, а разных иностранных академий и ученых собраний в Англии, Швеции, Голландии и Германии почетный член и Парижской академии корреспондент Герард Фридрих Миллер.

Сей историческими своими сочинениями бессмертный муж родился 18 октября 1705 года в Герфордене в графстве Маркском, что в Вестфалии ²³. Отец его был магистр Томас Миллер, ректор в гимназии герфорденской ²⁴, а мать Анна Мария, урожденная Воде ²⁵, дочь доктора богословия, профессора, консисторского советника, суперинтенданта в Ринтельне. Первое в науках основание положил он руководством помянутого своего родителя прилежанием. И способности его толикой вскоре оказали успех, что на 17 году возраста своего вступил он в университет Ринтельнской ²⁶, а через год в Лейпцигской ²⁷. В сем последнем оканчивал уже он течение своих наук, как государь император Петр Великий пред приял учредить в Санкт-Петербурге Академию.

Славный надворный советник г[осподин] Менке ²⁸, коему поручено было для оной вызвать ученых людей и которому известны были покойного дарования, предложил ему вступить во оную Академию наук адъюнктом. Склонясь охотно на сие предложение и повинуясь письменному покойного президента г[осподина] Блюментроста ²⁹ призыву, отправился он 1725 году от своего отечества, и 5 ноября вместе с господином] Вейтбрехтом, ³⁰ господином] Крафтом ³¹ и несколькими другими учеными людьми в Петербург приехал. С сего времени, находясь адъюнктом в историческом классе и учителем в академической гимназии, в 1728 заступил он должность конференц-секретаря, а в 1730 году произведен истории профессором. В том же 1730 году посылай был для разных академических дел в Германию, Голландию и Англию, при сем случае Лейпцигское общество полезных художеств и наук, также Гарлемерское ³² и Лондонское ³³ ученые общества приняли его почетным своим членом.

Вскоре по возвратном его в Санкт-Петербург приезде открылась Вторая Камчатская экспедиция. А как во оной пожелал он участвовать, то и препоручено было ему приложить свое старание ко всему тому, что до географии, истории и древности сих малознаемых отдаленных российских земель касалось. А сие все в продолжение десятилетнего своего по Сибири путешествия, начав с 3 августа 1733 года, с отменным прилежанием и искусством он исполнил, в чем частию изданные в печать, а частию оставшиеся рукописными сочинении его вечным служить будут доказательством.

По возвращении из сего многотрудного путешествия произведен он был при императорской Академии наук (в 1747-м году) историографом и ректором при тогдашнем Санкт-Петербургском университете. Сию последнюю должность сложил он с себя не прежде, как в 1750-м году, а в 1754 -м определением в настоящие секретари Конференции при оной же императорской Академии наук. И сие послушание с отменною [52] похвалою и прилежанием проходил он до 1765 года. В сем годе, получив чин коллежского советника, определен был главным надзирателем Воспитательного в Москве дома, куда он того ж года в апреле приехал. Здесь пробыл не больше года, ибо 27 марта 1766 года определен членом здешнего государственной КИД архива. И в сем звании, яко соответствующем его врожденной склонности, трудолюбию и знанию, пробыл он даже до самой своей кончины, последовавшей 11 октября 1783 года, на 79-м году от рождения. По учреждении в 1767-м году в Москве Комиссии о сочинении проекта нового Уложения императорская Академия наук вверила ему звание депутатом оные.

В 1775-м году 10 июля награжден был чином статского советника. В прошедшем же 1782 году 9 февраля всеавгустейшая наук покровительница императрица Екатерина II благоволила пожаловать ему знатную сумму денег (20 000 рублей) за библиотеку его и рукописи, повелев оные присоединить к Московской иностранной коллегии архиву. Наконец, в нынешнем году августа 6-го дня произведен от чином действительного статского советника, а 22-го сентября получил от славной благоволения Е. и. в. к себе знак — кавалерский орден Святого Владимира третьей степени (далее зачеркнуто: «Он умер скоропостижно окт[ября] 11 дня поутру между 1 и 2 часами, будучи стар, 78 лет без 8 дней»).

Достоинства сего мужа со стороны учености проповедуют целому свету известные его сочинения в российской истории. Он первый открыл достоверные сведения, и за то самое приобрел благодарность от всего ученого света. Знатные путешественники нередко удостаивали его своим посещением по одной славе, приобретенной им столь давно в иностранных землях. В рассуждении же его достоинств с стороны супруга, родителя, гражданина и друга не менее соделал он незабвенным свое имя, в чем все, имевшие на себе опыт, не ложное подадут свидетельство (далее зачеркнуто: «Покойной один раз был только женат. И его достойная супруга была ее превосходительство госпожа действительная статская советница и теперь опечаленная госпожа вдова Кристина, урожденная Нетцер в Нарве, с которой он с 17-го августа 1742-го, а следственно более 41 годов, в счастливом и блаженственном союзе жил, и с которой от имел 7 сыновей и 7 дочерей, из коих только два сына, один высокоблагородный господин коллежский асессор и Рязанского наместничества в верхнем земском суде прокурор Карл Готлиб, а другой высокоблагородный господин майор пехотного Киевского полку Яков Христиан Эрнст, в живых остались»).

Тело его предано погребению 16 числа сего месяца. Обряд оного происходил в здешней лютеранской новой церкви, где были и многие из знатных особ. Гроб поднят был из дому и по привезении внесен в церковь некоторыми из господ профессоров здешнего университета и находящимся при здешней же Коллегии старых дел архиве в чинах штап-офицерских его сотрудников.

РГАДА. Ф. 180. Оп. 1. Д. 59. Л. 210-213. Черновик с правкой Н. Н. Бантыш-Каменского. [53]

С самого в архив поступления купленной по высочайшему Е. и. в. указу у покойного действительного статского советника Миллера библиотеки прилагаемо было всевозможное старание учинить надлежащую оной опись и государственной коллегии представить. Но не было в том успеха потому, что как книги, так и рукописи не все были тогда отданы, и почти половина оных оставалась в доме г. Миллера для употребления его. Да и из числа сданных в архив ежечасно многие браны были к нему в дом для разных справок, и не все возвращаемы были. По смерти же его г. Миллера как скоро перевезены были из дому его в архив остальные книги, рукописи и ландкарты, то все оное, расположив по классам, учинена оным обстоятельная и верная опись (осталось еще в доме покойного несколько книг, кои наследниками его удержаны для того, что он в посланном (далее зачеркнуто: «в Санкт-Петербург за два года до смерти своей») назад тому два года в Санкт-Петербург (далее зачеркнуто: «книгам») библиотеки своей реестре не упомянул об оных, хотя может быть некоторые из оных не были еще тогда им куплены, другие же (далее зачеркнуто: «двойне находились, а иные») находились в чужих руках, быв отданы (далее зачеркнуто: «были разным») для чтения. Но как покойного воля точно состояла в отдаче по смерти своей в архив всех без изъятия книг и рукописей его, о чем он доношением своим от 20 апреля 1780 года просил Е. и. в.), то, наконец, согласились наследники (далее зачеркнуто: «дозволить») учинить и сим книгам реестр, но с тем, дабы, запечатав оные казенной печатью, оставить у них в доме для дальнейшего государственной коллегии об оных повеления.

Сверх того при самой уже описи открылось, что по выше помянутому посланному в Санкт-Петербург реестру не явилось налицо некоторых книг и рукописей. Другие же найдены не внесенными в оной реестр, а иные следуют к отдаче в Санкт-Петербургскую Академию наук. При том, дабы государственная коллегия (далее зачеркнуто: «подробное известие») не неизвестна была и о тех довольно важных печатных книгах, рукописях и ландкартах, из коих иные хранятся в государственном архиве, а другие вновь частию по дозволению коллегии и в силу определенной на умножение библиотеки суммы куплены, частию же подарены архиву, то и сим особые рассуждено учинить описи, о чем обстоятельнее изволит усмотреть государственная коллегия из приложенных при сем следующих одиннадцати реестров. [54]

Первой реестр содержит печатные разноязычные г. Миллера книги и ландкарты, вступившие уже в архив. В сей описи отмечено на поле (далее зачеркнуто: «г. Миллером») и о тех книгах, коих (далее зачеркнуто: «по прежнему») по первому в Санкт-Петербург посланному реестру (далее зачеркнуто: «не были показаны») или не доставало или покойным вновь прибавлено.

Во втором реестре означены те печатные г. Миллера книги, которые остались еще в доме его наследников в сундуках за казенной печатью и необходимо должны быть в архив отданы, поелику некоторая часть из оных служит продолжением его библиотеки, о чем архив имеет ожидать от государственной коллегии повеления.

В третьем реестре показаны печатные г. Миллера книги дуплеты или вдвойне находящиеся, каковые уже в его библиотеке, в архив вступившей, имеются и которые, если благоволено будет, могут и навсегда остаться в доме помянутых наследников.

Четвертой реестр составляют рукописные г. Миллера книги, портфели, планы и ландкарты с показанием на поле какие сверх прежде учиненной (далее зачеркнуто: «реестра») описи вновь оказались, и в сей реестр внесены.

Пятой реестр состоит в (далее зачеркнуто: «показании») означении тех книг и рукописей г. Миллера, кои по прежде учиненной (далее зачеркнуто: «реестру») и посланной в Санкт-Петербург описи в доме его не найдены.

В шестом реестре отмечены те рукописи, кои необходимо должно возвратить в Санкт-Петербургскую Академию наук, поелику составляют оригинальные документы и протоколы оной Академии, которая присланным к надворному советнику Стриттеру, яко адъюнкту Академии, повелением оных уже и требует. Итак (далее зачеркнуто: «почему»), об отдаче оных ожидать имеет архив приказания.

Седьмой реестр содержит в себе (далее зачеркнуто: «хранящиеся») издавна (далее зачеркнуто: «в Московском») принадлежащие к коллежскому архиву печатные разноязычные книги, рукописи, планы, чертежи и ландкарты.

В осьмом и девятом реестре упомянуто о тех печатных коллежского архива книгах, кои государственная коллегия по представлению покойного г. Миллера, присланным от 8 июня 1777 года указом, дозволила, яко не нужные и обременяющие архив, продать, а на место тех на проданную сумму купить надобных для архива книг. А сколько оных в разные времена продано и сколько, по какой цене вновь на толикую же сумму куплено, государственная коллегия в сих двух реестрах благоволит смотреть. [55]

Десятый реестр содержит в себе опись тем книгам печатным, кои на отпускаемую именным Е. и. в. указом для умножения архивской библиотеки двухсот рублевую сумму в прошлом году из Берлина выписаны, и кои по смерти уже г. Миллера по его ж, покойного, требованию из Варшавы присланы или же для дополнения библиотеки ныне вновь куплены.

Наконец, в последнем первом на десять реестре показаны рукописные книги, планы и портреты, отданные навсегда в архив от надворного советника Николая Бантыш-Каменского и от коих портреты поставлены в полатах министерской корреспонденции, а книги и планы (далее зачеркнуто: «Миллеровой») присоединены библиотеке (далее зачеркнуто: «имеет на сие ожидать архив повеления»).

В заключение (далее зачеркнуто: «всего») сего относительно архивской библиотеки (далее зачеркнуто: «за нужное почитается представить государственной коллегии») за нужное почитается представить государственной коллегии о следующем (далее зачеркнуто: «[следующ]их двух пунктах государственной коллегии за нужное почитает архив представить»). 1. На умножение и содержание коллежской при архиве библиотеки (далее зачеркнуто: «соображаясь высочайшему Е. и. в. благоволению») определено коллежскими указами, первым от 9 февраля 1782 года (далее зачеркнуто: «из суммы, имеющейся от расходов в казенном департаменте КИД») двести рублей, а вторым от 7 ноября 1783 года (далее зачеркнуто: «из оклада покойного г. Миллера») двести пятьдесят рублей. Но обе ли оные суммы, то есть 450 рублей, или последнюю только почитать к архиву принадлежащею (далее зачеркнуто: «имеет ожидать архив решительного») на сие покорнейше испрашивается от государственной коллегии поведения (над словом зачеркнуто: «мнения».) дабы можно было заблаговременно учинить о покупке книг распоряжение.

Как ныне в архиве имеются две библиотеки, одна так называемая коллежская, другая купленная у г. Миллера, то из сего и выходит великое неудобство и затруднение не токмо в скором прииске и в расположении по разным (далее зачеркнуто: «шкапам») одного существа книг и рукописей шкапам, но и в недоумении, которую из оных двух библиотек умножать новою книг прикупкою, тем паче, что обе оные требуют всегдашнего дополнения. И, как при описи усмотрено, одной и той же, на примере, книги первые томы в коллежской, а другие, продолжением служащие, в Миллеровой находятся библиотеке. Вследствие сего, не угодно ли будет государственной коллегии повелеть обе оные библиотеки, яко действительно коллежскому архиву навсегда уже принадлежащие, соединить (далее зачеркнуто: «их никуды навсегда; расположить по классам»). [56]

Сим единственно способом (далее вставка, которая зачеркнута: «исполнится желание покойного г. Миллера в помянутом его от 20 апреля 1870 года доношении изображенном») облегчится труд имеющих в своем ведении обе оные библиотеки, сохраниться должной в содержании оной порядок и скорейшая усмотрится надобность в дополнении оной необходимо нужными книгами (далее зачеркнуто: «впрочем, все сие предается на благорассуждение государственной коллегии, коея по сему повеления архив ожидать имеет. Марта дня 1784 года»). Обе сии, коллежская и г. Миллера, библиотеки расположены по шкапам в верхнем архивском жилье в боковых трех палатах; и в рассуждении ежегодного оных новою прикупкою умножения потребно будет и четвертую занять палату в том же верхнем жилье (ибо нижние наполнены все министерскою корреспонденциею и другими к архиву принадлежащими бумагами). В таковом случае во время присутствия сюда высочайшего двора (далее зачеркнуто: «не может уже») весьма сумнительно, чтоб государственная коллегия в сем доме (далее зачеркнуто: «поместится») могла также расположиться. О чем архив, имея долг, сим государственной коллегии заблаговременно донесть осмеливается при сем случае упомянуть о относящемся до сего дела мнении покойного г. Миллера, состоящем в том, дабы к архивским палатам приделать на правой стороне флигель, соответствующий такому же на левой стороне имеющемуся, в котором бы могла (далее зачеркнуто: «расположиться») поместиться вверху вся библиотека, а внизу типография, и тогда свободно уже может государственная коллегия в (далее зачеркнуто: «том») сем доме иметь свое присутствие.

Упоминая о сей пристройке, за нужное почитается донесть государственной коллегии о том каменном строении, которое по высочайшему Е. и. в. от 20 апреля 1782 года указу и по апробированному плану велено было в архивском доме вновь произвесть (далее зачеркнуто: «возложено»), и которое было возложено на г. тайного советника Потапова. Архив, не видя до сего времени начала оному строению и не знав о причине сей нерешимости, рассудил отозваться к помянутому г[осподина] Потапову, а чрез то, как из копии приложенного при сем его ответа государственная коллегия усмотрит, ныне узнал, что оное строение больше до него не принадлежит, но препоручено здешней казенной полате.

Впрочем, все сие предается на благорассуждение государственной коллегии, коей по сему повеления архив ожидать имеет. Подано за подписанием господ начальников. За скрепою протоколиста Ивана Алекопьева.

РГАДА. Ф. 180. Оп. 1. Д. 60. Л. 70-73об. Черновик. [57]

По указу Е. и. в. КИД в Московском архиве рассуждая (буква «я» вставлена вместо зачеркнутого: «емо было») о вступивших в оной архив при купленной у покойного действительного статского советника Миллера библиотеке книгах, во первых, каковых тогда не доставало, а во вторых, каковые уже имелись, но вдвойне оказались по причине той, что некоторые из оных не были еще тогда им куплены (далее зачеркнуто: «запечатанных после в»), другие же находились в чужих руках, быв отданы для чтения, запечатанных после в четырех сундуках, в трех печатьми его Миллера сына, секунд-майора Якова Миллера ³⁴ и оного архива библиотекаря переводчика Льва Максимовича ³⁵, а в четвертом казенною сего архива и его ж Миллера, до дальнейшего государственной коллегии об оных повеления (выделенное курсивом — вставка на левом поле) единственно потому, что покойной отец его в посланном в 1780 году в С[анкт]-Петербург библиотеки своей реестре не упомянул об оных, уповательно для того, что оных сих у него тогда не было куплено (выделенное курсивом — вставка на левом поле), о которых по сему в 1784-м году марта 18-го числа из архива в помянутую коллегию и было представлено, чтобы оные, как воля покойного Миллера точно состояла отдать по смерти своей все без изъятия книги и рукописи после к архивской (слово «архивской» вставлено над строкой) библиотеке причислить, но как на оное представление и по сие время не последовало от государственной коллегии никакого повеления, наследник же, помянутой секунд-майор уже умер, вследствие сего, дабы оные от долговременного взаперти лежания повредиться не могли определено: сундуки оные распечатать и, вынув книги, первые разложить к недостающему числу, а последние, то есть дублеты, особо в шкаф поставить.

РГАДА. Ф. 180. Оп. 1. Д. 68. Л. 245-245об. Черновик.

Г[осподин] президент Академии наук ³⁸ представил мне, что академик Гамель ³⁹ отыскал в МАКИД множество рукописей знаменитого историографа и академика Миллера, частию к ученому его путешествию по Сибири, частию к историй Академии относящихся; что по [58] имеющимся в Академии сведениям, число сих рукописей простирается до 200 портфелей материалов и 26 квартактов переписок и выписок; что и непременный секретарь Академии при сем случае изъяснил, что в архиве Конференции Академии находятся весьма неполные отрывки помянутой истории, писанные рукой покойного Миллера, по коим видно, что Миллеру, во время бытности его в Москве, официально поручена была редакция истории Академии, для чего протоколы и акты были по временам к нему туда пересылаемы, и что от сего, вероятно, и произошло, что разных протоколов первых годов со времени учреждения Академии или вовсе не имеется в архиве Конференции или токмо в черновых списках.

Посему, согласно ходатайству г[осподина] президента Академии, имею честь обратиться к Вашему сиятельству с покорнейшею просьбою о предписании кому следует, чтобы все рукописи и дела покойного Миллера до ученого его путешествия, равно и до истории Академии относящиеся, которые по известным причинам оставались доселе в МАКИД, были ныне переданы в Академию наук, как бумаги собственно сей последней принадлежащие.

С совершенным почтением имею честь быть Вашего сиятельства покорнейший слуга кн[язь]

Карл Ливен

РГАДА. Ф. 31. Оп. 1. Д. 22. Л. 1-1об. Подлинник.

Сиятельнейший граф, милостивый государь!

Исполняя предписание Вашего сиятельства от 25[-го] прошедшего февраля, я пересмотрел часть рукописей покойного статского советника Миллера и, отобрав девятнадцать портфелей, относящихся к истории императорской Академии наук, отправил их в трех больших тюках в государственную коллегию. Представляю здесь Вашему сиятельству подробный реестр, что содержат в себе передаваемые в Академию бумаги.

Теперь займусь просмотром многочисленнейших рукописей, относящихся до ученого Миллерова путешествия по Сибири, и отобранные также отправлю в свое время.

Пятидесятилетняя моя служба приучила меня дорожить вверенными мне бумагами и считать архив Российскою Энциклопедиею, где сосредотачиваются все отрасли государственного управления не исключая и свободных наук, а потому испрашиваю у Вашего сиятельства дозволения: 1-е. Бумаги, которые окажутся вдвойне, могу ли из них оставлять по одному экземпляру в Архиве? 2-е. Списанные в разных [59] сибирских городах старинные акты, из которых многие внесены и напечатаны уже с означением принадлежности их архиву в изданных четырех частях государственных грамот и договоров, оставлять ли в библиотеке архива, равно исторические и статистические сведения, собранные трудолюбивым и усердным Миллером? Он, доводя до сведения почившей в бозе императрицы Екатерины II о многолетнем собирании им материалов для российской истории, жертвовал печатными книгами и рукописями в пользу архива, как собственностью своею без всякого исключения. Императрице угодно было принять сие приношение не иначе как с выдачею ему из казначейства 20000 рублей.

Простите Ваше сиятельство пристрастие к архиву семидесятилетнего старика, я не мог равнодушно прочесть употребленного господином] Гамелем выражения, будто он отыскал требуемые Академиею портфели. Он воспользовался мнимым своим отысканием тогда, как я при нем показывал посетившему архив г[осподину] Гумбольту ⁴¹ разные бумаги, имеющие отношение к учености и особенно к минералогии и геогностики. Сделайте милость, Ваше сиятельство, удостойте сказать мимоходом его светлости министру просвещения, что Миллеровы бумаги сохранились у чиновников ваших, знающих цену оным. Всякой, кому показываются хранящиеся в архиве бумаги, не менее г[осподина] Гамеля легко отыщет замеченное. Убеждаю Вас, благодетельного начальника, сею просьбою для того, чтоб князь Ливен не счел и меня за невежду, а сие предосудительно будет для всего Московского университета, потому что я член всех ученых обществ оного.

С чувствованием истинного к особе Вашей почтения и совершенной преданности имею честь быть, милостивый государь! Вашего сиятельства покорнейший слуга

Алексей Малиновский

РГАДА. Ф. 31. Оп. 1. Д. 22. Л. 4-5. Автограф.

М[илостивый] г[осударь] Андрей Карлович!

По отношению господина] министра народного просвещения я не оставил истребовать из Московского государственной коллегии Иностранных дел архива все сведения о рукописях историографа Миллера к ученому его путешествию по Сибири и к императорской Академии наук относящихся.

Из полученных мною сведений оказалось, что печатные книги и рукописи историографа Миллера пожертвованы были им архиву, как его [60] собственность, и когда о сем приношении доложено было блаженные памяти государыне императрице Екатерине Второй, Ея величеству благоугодно было пожаловать за сие Миллеру 20000 рублей из казначейства.

Хотя по сей причине, и следовало бы считать все сии рукописи неотъемлемою собственностью архива, но как между ними находятся бумаги, действительно принадлежащие Академии наук и порученные Миллеру для составления истории ее, то я поставил делом моим испросить высочайшего Его императорского величества позволение на передачу оных Академии.

Государю императору благоугодно было изъявить на сие высочайшее соизволение с тем, однако же, чтобы: 1-е) из тех бумаг, которые окажутся вдвойне, оставлено было в архиве (вписано над строкой) по одному экземпляру и 2-е) чтобы списанные в разных сибирских городах старинные акты, из коих многие внесены и напечатаны уже с означением принадлежности их к архиву в изданных четырех частях государственных грамот и договоров, оставлены были в библиотеке архива, равно исторические и статистические сведения, собранные Миллером и вообще его те бумаги, которых не отнести собственно к Академии.

Во исполнение сей монаршей воли имею честь препроводить к Вашему прев[осходительству] при следующей у сего описи 19 портфелей, присланных управляющим Московским коллегии Иностранных дел архивом Господином] тайным советником Малиновским и содержащих в себе бумаги относящиеся до Академии наук; о получении оных покорнейше прошу Вас, м[илостивый] г[осударь], почтить меня уведомлением.

Прочие же сего бумаги, если таковые (далее зачеркнуто: «окажутся») в Московском архиве окажутся, я не премину доставлять Академии по мере получения их из Москвы.

РГАДА. Ф. 31. Оп. 1. Д. 22. Л. 10-11об. Отпуск.

Комментарии

1. См.: Болотина Н. Ю. Личная библиотека светлейшего князя Г. А. Потемкина-Таврического // Книга. Исследования и материалы. Сб. 71. М., 1995. С. 253-265.

2. РГАДА. Ф. 180. Оп. 1. Д. 59. Л. 232-232об.

3. Там же. Л. 238, 263

4. РГАДА. Ф. 180. Оп. 1. Д. 60. Л. 90об.

5. Там же. Д. 59. Л. 235.

6. Там же. Л. 290а-290а об.

7. См.: Долгова С. Р. О редких академических изданиях XVIII в. в библиотеке ЦГАДА//Археографический ежегодник. 1974. М., 1975. С. 255-263.

8. РГАДА. Дело фонда № 199. Л. 5-9.

9. Дюмонт Жан (ум. 1726) — французский историк и издатель исторических документов, в частности трактатов. Назначая Г. Ф. Миллера в МАКИД, императрицы Екатерина II поручила ему составить «Собрание русской дипломатики» по примеру Дюмонта.

10. Возможно, имеется в виду Руссе де Мисси Жан (1686-1762) — французский писатель; в 1723 г. предпринял издание газеты «Mercure historique et politique», имевшей большой успех; затем издал «Memoires sur la vie de Pierre le-Grand».

11. Иван III Васильевич (1440-1505) — великий князь московский с 1462 г.

12. Первое посольство от императора Священной Римской империи Фридерика III прибыло в Москву в 1489 г. (См.: Бантыш-Каменский Н. Н. Обзор внешних сношений России (по 1800 г.) Ч. 1. М., 1894. С. 1). Первая договорная грамота великого князя Иоанна Васильевича и Максимилиана I сохранилась в копии (РГАДА. Ф. 32. Оп. 3. Д. 1).

13. Василий III Иванович (1479-1533) — великий князь московский с 1505 г.

14. Эта грамота, в которой император обращался к царю — «цесарь» (император, т.е. как к равному), была опубликована Петром I в 1718 г. для обоснования легитимности объявления себя императором, а России империей. Для русских императоров она имела большое политическое значение и хранилась в Оружейной палате. В настоящее время находится в РГАДА (Ф. 32. Оп. 3. Д. 4). На обложке грамоты XVIII в. сохранилась запись: «В 1780 г. смотрел путешественник граф Фалькенштейн (император Священной Римской империи Иосиф II — Н. Б.) в сопровождении Потемкина». Запись в журнале Оружейной палаты, которой в 1775-1791 гг. руководил князь Г. А. Потемкин, свидетельствует, что он сопровождал Иосифа II 7 июня 1780 г. и показывал ему царские и императорские регалии и указанную грамоту (РГАДА. Ф. 396. Оп. 2. Д. 1396. Л. 130об, — 131об.).

15. Максимилиан I (1459-1519) — император Священной Римской империи с 1493 г., из династии Габсбургов.

16. Шейцен-Памер Юрий — цесарский посланник, находился в Москве в 1514 г. (См.: Бантыш-Каменский Н. Н. Указ. соч. С. 4-5).

17. Из окончательного варианта выключена часть текста, которая имеется в черновике: «Другая причина не сумнению о подлинности сей Максимилиановой грамоты есть та, что первой издатель оной (барон Шафиров) неправильно читал имя города, в коем грамота писана и напечатал оное имя то Гунден, то Брунденах или Брунденау, каковых имян городов во всей Германской империи не находится; а надлежало было ему читать Гмунд, которой город есть в Швабии при реке Воре, где Максимилиан в тот день, как грамоту писал (4-го августа) и обретался. По прямому всякой любопытной и в старинных письмах искусной читатель может требовать, чтоб, смотря на подлинную грамоту, решить ему сей спор самому, для того я грамоту и показываю всякому, кто ее видеть желает, и всякой предрассуждениями не объятой со мной соглашается» (РГАДА. Ф. 180. Оп. 1. Д. 56. Л. 90-91об.).

18. Крусали Иоаганн — аббат, был назначен Петром I при КИД «гистории описателем» (См.: Турилова С. Л. История внешнеполитического ведомства России (1720-1832 гг.). М., 2000. С. 12).

19. Далее на л. 2146-214боб. следует список книг с указанием цен.

20. Г. Ф. Миллер редактировал «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие» — первое периодическое учено-литературное издание на русском языке. В нем участвовали все современные писатели, пользовавшиеся известностью; сам Г. Ф. Миллер поместил там много статей, касающихся Сибири.

21. Подлинник доношения см.: РГАДА. Ф. 17. Д. 260.

22. Некролог в сокращенном виде был напечатан в газете «Московские ведомости» № 383 от 18 октября 1783 г. (РГАДА. Библиотека, газеты русские. № 28. Л. 655).

23. Герфорд — город в графстве Марк прусской провинции Вестфалии, при Верре и Аа.

24. Гимназия существовала с первой половины XVI в. и отличалась суровыми порядками и дисциплиной.

25. Отец Анны Марии, матери Г. Ф. Миллера, — Бодинус Герард, профессор теологии и советник консистории в городе Ринтельн.

26. В Ринтельнском университете Г. Ф. Миллер учился в 1722-1724 гг. после окончания гимназии.

27. Лейпцигский университет был основан 4 декабря 1409 г., делился на 4 «национальности»: саксонскую, мейссенскую, франкскую (позднее баварскую) и польскую; имел собственные доходы с земель, дарованных курфюрстами. С самого основания приобрел репутацию одного из выдающихся немецких университетов.

28. Менке Иоанн Буркгард (1675-1732) — философ и историк, издатель «Трудов ученых», учитель Г. Ф. Миллера в Лейпцигском университете, участвовал в подборе ученых для Академии наук — профессоров красноречия, истории, древностей, публичного права, этики, политики (См.: Копелевич Ю. Х. Основание Петербургской Академии наук. Л., 1977. С. 68 и др.; Каменский А. Б. Судьба и труды историографа Г. Ф. Миллера // Миллер Г. Ф. Сочинения по истории России. Избранное. М., 1996. С. 375).

29. Блюментрост Лаврентий Лаврентьевич (1692-1755) — лейб-медик Петра I. В 1719 г. получил звание лейб-медика, одновременно ему было поручено заведывание Кунсткамерой и библиотекой. В январе 1724 г. Блюментрост представил на рассмотрение Петра I «Проект об учреждении Академии наук и художеств», который внес в него свои замечания. 20 ноября 1725 г. императрицей Екатериной I был подписан указ о назначении Л. Блюментроста первым президентом Академии наук. В феврале 1725 г. Екатерина I подписала специальные указы русским послам за границей о необходимости заключения контрактов с учеными.

30. Вейтбрехт Иосия (1702-1747) — физиолог; учился в Тюбингенском университете. Приехав в Россию, был назначен в 1731 г. академиком физиологии и занимался также медицинской практикой. В 1735 г. от Кенигсбергского университета получил степень доктора. В Санкт-Петербурге он издал работы: «О гидрофобии, т.е. боязни от воды по угрызении бешенной собаки» (1729); «О симпатии и антипатии» (1731); «О годах степенных» (1733).

31. Крафт Георг Вольфганг (1701-1754) — академик сначала по кафедре общей математики, а потом физики; родился в Вюртемберге. Первоначально был преподавателем в академической гимназии, затем с 1727 г. при академике Делиле для астрономических наблюдений на обсерватории, в 1731 г. назначен адъюнктом по кафедре «генеральной математики», а в 1733 г. вместо Эйлера получил кафедру теоретической и опытной физики. Вместо скончавшегося Байера Крафт был назначен в 1738 г. инспектором академической гимназии. В 1744 г., уволенный с пожизненной пенсией, Крафт вернулся в Тюбинген, где был профессором математики в университете. Дважды ему предлагали вернуться в Санкт-Петербург, но он не согласился.

32. Гарлем — город в Северной Голландии, где имелась академия наук с богатым естественноисторическим кабинетом, общество богословия естествознания и искусства.

33. Г. Ф. Миллер приехал в Лондон в конце августа 1730 г. с целью привлечения в Академию новых действительных и почетных членов и укрепления научных контактов с Королевским обществом. Он посетил сэра Ханса Слоана, который представил его выдающимся британским ученым и способствовал приему Миллера в Королевское общество, которое состоялось вскоре после отъезда ученого из Лондона 10 декабря 1730 г. (См.: Кросс Э. Г. У Темзских берегов. Россияне в Британии в XVIII веке. СПб., 1996. С. 112-113).

34. Миллер Яков Христиан Эрнст (1756) — в 1769-1775 гг. студент при МАКИД, позднее майор.

35. Максимович Лев Максимович — поступил в МАКИД в 1782 г. актуариусом, в 1785 г. ему поручена библиотека, в 1797 г. назначен членом Московской удельной экспедиции, в 1796 г. увольняется из архива.

36. Ливен Карл Андреевич (1767-1844) — министр народного просвещения в 1828-1833 гг.

37. Нессельроде Карл Владимирович (1780-1862) — канцлер в 1816-1856 гг.

38. Уваров Сергей Семенович (1786-1855) — президент Академии наук с 1818 г., в 1833-1849 гг. министр народного просвещения.

39. Гамель Иосиф Христианович (1788-1861) — доктор медицины, ординарный академик по части технологии, историк технических изобретений.

40. Малиновский Алексей Федорович (1737-1844) — ученый-археограф, директор МГАМИД в 1814-1844 гг., почетный член императорской Российской академии, Московского университета, Общества истории и древностей российских.

41. Гумбольт Александр (1767-1859) — немецкий естествоиспытатель, географ и путешественник, иностранный почетный член Санкт-Петербургской Академии наук.

42. Шторх Андрей Карлович (1766-1835) — первый вице-президент и действительный член Академии наук по политической экономике и статистике.