ДИЕГО ДЕ ЛАНДА. СООБЩЕНИЕ О ДЕЛАХ В ЮКАТАНЕ, ИЗВЛЕЧЕННОЕ ИЗ СООБЩЕНИЯ, КОТОРОЕ НАПИСАЛ БРАТ ДИЕГО ДЕ ЛАНДА ОРДЕНА СВ. ФРАНЦИСКА. DrevLit.Ru

ИЗВЛЕЧЕННОЕ ИЗ СООБЩЕНИЯ, КОТОРОЕ НАПИСАЛ БРАТ ДИЕГО ДЕ ЛАНДА ОРДЕНА СВ. ФРАНЦИСКА

Юкатан — не остров ² и не мыс, выступающий в море, как полагали некоторые, а часть материка. Ошибались из-за мыса Коточ (Cotoch), который образует море, входящее через проход Ассенсьон ³ в бухту Дульсе, и из-за мыса, который образует Ла Десконосида ⁴ с другой стороны, по направлению к Мексике, перед тем, как прибыть в Кампече (Campeche), или из-за обширности лагун, образуемых морем, входящим через Пуэрто-Реаль и Дос Бокас. ⁵

Эта земля очень ровна и лишена гор, поэтому не видна с кораблей, пока [они не подойдут] очень близко, кроме [местности] между Кампече и Чампотоном (Champoton), где показываются несколько холмиков и среди них холм, называемый Лос Дьяблос. Если двигаться от Вера-Крус к мысу Коточ, он находится менее чем в 20 градусах, а устье Пуэрто-Реаль — более чем в 23 градусах, и от одного из этих концов до другого, вероятно, около 130 лиг расстояния по прямой дороге. Берег ее низкий, и поэтому большие корабли ходят несколько удалившись от земли.

Берег усеян скалами и острым сланцем, которые портят много корабельных канатов; на нем много ила, поэтому если корабли выбрасывает на берег, погибает мало людей. .

Морской отлив настолько велик, особенно в заливе Кампече, что в некоторых местах часто оставляет пол-лиги [берега] сухим. При таких больших отливах в водорослях, иле и лужах остается много мелкой рыбы, которой питается множество людей.

Небольшая горная цепь ⁶ пересекает Юкатан от одного угла до другого; она начинается около Чампотона и доходит до города Саламанка, ⁷ который находится в углу, противоположном Чампотону. Эти горы делят Юкатан на две части: южная часть, к Лакандону и Таице, ⁸ безлюдна из-за [100]недостатка воды, ⁹ которой там нет, кроме дождевой. Другая [часть], северная, населена.

Эта страна очень жаркая, и солнце сильно жжет, хотя там нет недостатка в прохладных ветрах, как бриз или солано, который там обычно господствует, и вечерний ветер с моря.

Люди в этой стране живут долго, нашелся человек 140 лет. Зима начинается со [дня] св. Франсиска ¹⁰ и длится до конца марта, потому что в это время дуют северные ветры; они вызывают сильные простуды и лихорадки, так как жители плохо одеты. К концу января и в феврале бывает короткое лето с палящим солнцем; дождь не идет в это время, кроме как в новолуние. ¹¹ Дожди начинаются с апреля и [продолжаются] до конца сентября; в это время [жители] делают все свои посевы, которые созревают несмотря на постоянные дожди; они сеют в день св. Франсиска особый сорт кукурузы, который вскоре собирают. ¹²

Эта провинция на языке индейцев называется у луумил куц йетел кех (Ulumilcuz y Etelceh), ¹³ что означает "страна индюков и оленей"; они называют ее также Петен (Peten), что значит "остров", ¹⁴ так как их вводят в заблуждение упомянутые бухты и заливы. Когда Франсиско Эрнандес де Кордова прибыл в эту землю, высадившись на мысе, который он назвал Коточ, он нашел индейских рыбаков и спросил у них, что это за земля; они ему ответили коточ, что значит "наши дома" и "наша родина", ¹⁵ и оттого мысу было дано это имя. Затем он спросил их знаками, какая это страна; они ответили ки у т'ан (Ciuthan), что означает "так они говорят", ¹⁶ отсюда испанцы называют ее Юкатан. ¹⁷ Это рассказывал один из старых завоевателей по имени Блас Эрнандес, который был с аделантадо ¹⁸ в первый раз.

В южной части Юкатана находятся реки Таицы (Taiza) и горы Лакандона; на юго-западе расположена провинция Чиапас (Chiapa); чтобы пройти в нее, нужно пересечь 4 реки, которые спускаются с гор и вместе с другими образуют Сан Педро и Сан Пабло, реку, открытую Грихальвой в Табаско; на западе находятся Шикаланго (Xicalango) и Табаско (Tabasco), это одна и та же провинция.

Между этой провинцией Табаско и Юкатаном есть два устья, прорытые морем в береге. Большее из них имеет широко открытый вход, другое не столь широко. Море устремляется в эти устья с такой яростью, что образуется большая лагуна, изобилующая всякими рыбами. Она так [101]наполнена островками, что индейцы делают значки на деревьях, чтобы найти дорогу, отправляясь и возвращаясь водой из Табаско в Юкатан. Эти острова, их отмели и песчаные берега полны столь разнообразными морскими птицами, что это достойно удивления и прекрасно. Там водится также бесконечное множество дичи — оленей, кроликов и свиней, тех, что есть в этой стране, и обезьян, которых нет в Юкатане. Поражает множество игуан. На одном из этих островов есть селение, называемое Тишч'ель. ¹⁹

К северу [от Юкатана] находится остров Куба, в 60 лигах прямо напротив Гавана, немного впереди — островок, принадлежащий Кубе, который называют Сосновым (Pinos). К востоку расположен Гондурас; между Гондурасом и Юкатаном очень большой морской залив, который Грихальва назвал заливом Вознесения. Он полон островков, и на них погибают корабли, главным образом торговые [идущие] из Юкатана в Гондурас. Вот уже 15 лет, как погибла барка со многими людьми и товарами. Они потерпели крушение и все потонули, кроме некоего Махуэласа и четырех других, которые схватились за большой обломок корабельной мачты. Они плавали таким образом три или четыре дня, но не могли пристать к какому-либо островку; когда у них нехватило сил, они утонули, кроме Махуэласа, который спасся полумертвым и восстановил силы, питаясь улитками и съедобными ракушками. От островка он добрался до материка на плоту, который соорудил из ветвей, как мог лучше. Приплыв на материк и отыскивая пищу на берегу, он наткнулся на рака, который его укусил за первый сустав большого пальца чрезвычайно больно. Тогда он пошел наудачу через густой лес, направляясь в город Саламанку. С наступлением ночи он взобрался на дерево и оттуда увидел большого тигра, который подстерегал лань и [затем] убил ее. Утром [Махуэлас] доел то, что от нее осталось.

Несколько ниже мыса Коточ, между Юкатаном и Косумелем (Cuzmil), ²⁰ море образует канал в 5 лиг с очень сильным течением. Косумель — остров 15 лиг в длину и 5 в ширину; индейцев там мало; их язык и обычаи те же, что в Юкатане; [Косумель] находится в 20 градусах по эту сторону от экватора. Остров Женщин (la isla de las Mugeres) расположен в 30 лигах ниже мыса Коточ, в 2 лигах от материка, напротив Эк'аба (Ekab).

Первыми испанцами, приставшими к Юкатану, были, как говорят, Херонимо де Агиляр, родом из Эсихи, и его спутники. Во время беспорядков в Дарьене из-за ссоры между [102] Диэго де Никуэса и Васко Нуньес де Бальбоа в 1511 г. они сопровождали Вальдивья, отправившегося на каравелле в Санто-Доминго, чтобы дать отчет в том, что происходило, адмиралу и губернатору, а также чтобы отвезти 20 тысяч дукатов [пятины] короля. Эта каравелла, приближаясь к Ямайке, села на мель, которую называют "Змеи" (Viboras), где и погибла. Спаслось не более 20 человек, которые с Вальдивья сели в лодку без парусов, с несколькими плохими веслами и без каких-либо припасов; они плавали по морю 13 дней; после того как около половины умерло от голода, они достигли берега Юкатана в провинции, называемой Майя; ²¹ поэтому язык Юкатана называется майят'ан (Mayathan), что значит "язык Майя".

Эти бедные люди попали в руки злого касика, который принес в жертву своим идолам Вальдивья и четырех других и затем устроил из их [тел] пиршество для [своих] людей; он оставил, чтобы откормить, Агиляра, Герреро и пять или шесть других, но они сломали тюрьму и убежали в леса. Они попали к другому сеньору, ²² врагу первого и более кроткому, который их использовал как рабов. Наследник этого сеньора относился к ним очень милостиво, но они умерли от тоски; остались только двое, Херонимо де Агиляр и Гонсало Герреро; из них Агиляр был добрым христианином и имел молитвенник, по которому знал праздники; он спасся с приходом маркиза Эрнандо Кортеса в 1518 г. Герреро же, понимавший язык [индейцев], ушел в Чектемаль (Chectemal), где теперь Саламанка в Юкатане. Там его принял один сеньор, по имени На Чан Кан (Nachancan), который ему поручил руководство военными делами; в этом он разбирался очень хорошо и много раз побеждал врагов своего сеньора. Он научил индейцев воевать, показав им, как строить крепости и бастионы. Благодаря этому и ведя себя подобно индейцу, он приобрел большое уважение; они женили его на очень знатной женщине, от которой он имел детей; поэтому он никогда не пытался спастись, как сделал Агиляр; напротив, он татуировал тело, отрастил волосы и проколол уши, чтобы носить серьги, подобно индейцам, и, вероятно, стал идолопоклонником, как они. ²³

В 1517 г., в великий пост Франсиско Эрнандес де Кордова отправился из Сант-Яго на Кубе с тремя кораблями, чтобы выменять рабов для рудников, ибо население Кубы уже уменьшилось; другие говорят, что он отправился открывать [новые] земли; лоцманом у него был Аламинос. ²⁴ Он прибыл на Остров Женщин, которому дал это имя из-за найденных им там идолов богинь той земли, как то Иш Ч'ель (Aixchel), [105] Иш Чебель Яш (Ixchebeliax), Иш Хуние (Ixhunie), Иш Хуниета (Ixhunieta), ²⁵ y которых была надета внизу повязка и закрыты груди, по обычаю индианок. Здание было из камня, что их удивило; они нашли несколько золотых вещей и взяли их; [затем] они пристали к мысу Коточ ²⁶ и оттуда проплыли до залива Кампече, где высадились в воскресенье [в день] св. Лазаря ²⁷ и поэтому назвали его Лазаревым (Lazaro). Они были хорошо приняты сеньором, а индейцы, пораженные видом испанцев, трогали их бороды и тела.

В Кампече [испанцы] нашли здание в море, недалеко от земли, квадратное и все ступенчатое; на его вершине находился идол с двумя свирепыми животными [из камня], которые пожирали его бока, и длинная и толстая каменная змея, глотающая льва; эти животные были покрыты кровью жертв.

В Кампече они узнали, что поблизости есть большой город. Это был Чампотон. Когда они прибыли туда, сеньор rio имени Моч Ковох (Mochcovoh), человек воинственный, призвал своих людей против испанцев. Франсиско Эрнандес с сокрушением видел, что подготовлялось, и, чтобы не показаться менее мужественным, он также построил своих людей в боевой порядок и пустил в ход артиллерию кораблей. Хотя звук, дым и огонь выстрелов были новыми для индейцев, они не переставали нападать с громким криком. Испанцы сопротивлялись, нанося много жестоких ран и убивая многих. Но сеньор их настолько воодушевил, что они заставили испанцев отступить. Они убили двадцать, ранили пятьдесят, а двух взяли живыми и затем принесли в жертву. Франсиско Эрнандес отплыл с 33 ранами и печально возвратился на Кубу, где объявил, что [новая] земля очень хороша и богата, [судя] по золоту, которое он нашел на Острове Женщин.

Эти новости возбудили Диэго Веласкеса, губернатора Кубы, и многих других; он послал своего племянника Хуана де Грихальву с четырьмя кораблями и двумя сотнями людей; с ним был Франсиско де Монтехо, которому принадлежал один корабль. Они отправились 1 мая 1518 г. ²⁸ Они взяли с собой того же лоцмана Аламиноса. Прибыв на остров Косу-мель, лоцман увидел оттуда Юкатан. Но в первый раз, с Франсиско Эрнандесом, он поплыл направо, а [на этот раз] повернул налево, чтобы узнать, остров ли это. Они поплыли по заливу, названному ими [заливом] Вознесения (Ascencion), потому что в этот день они вошли в него. Затем они вернулись обратно вдоль берега, пока не прибыли второй раз в Чампотон. Когда они запасались [пресной] водой, у них убили одного человека и пятьдесят ранили, среди них двумя [106] стрелами [ранили] Грихальву и выбили ему полтора зуба. Поэтому они удалились и назвали этот порт портом Злой Битвы (el puerto de Mala Pelea). В эту поездку они открыли Новую Испанию, Пануко и Табаско и потратили на это пять месяцев. Когда они хотели высадиться на берег в Чампотоне, индейцы им препятствовали с такой смелостью, что на своих лодках (canoas) подъезжали к самым каравеллам, чтобы пускать в них стрелы. Поэтому они подняли паруса и удалились.

Когда Грихальва возвратился после своих открытий и меновой торговли в Табаско и Улуа, ²⁹ великий капитан Эрнандо Кортес находился на Кубе; услышав новости о такой стране и таких богатствах, он пожелал ее увидеть и приобрести для бога, для короля, для себя и для своих друзей.

Эрнандо Кортес отправился с Кубы с 11 кораблями, из которых наибольший был в 100 бочонков (toneles), и назначил на них 11 капитанов, ³⁰ будучи сам одним из них. Он увез 500 человек, несколько лошадей и мелочной товар для обмена. Франсиско де Монтехо был у него капитаном, а упомянутый Аламинос — главным лоцманом эскадры. На флагманском корабле он водрузил знамя белого и голубого цветов в честь нашей владычицы, изображение которой вместе с крестом он помещал всегда в местах, откуда выбрасывал идолов. На знамени изображен был красный крест, окруженный надписью, гласящей: Amici, sequamur crucem, si nos habuerimus fidem in hoc signo vincemus. ¹¹ С этим флотом, без другого снаряжения, он отправился и прибыл на Косумель с десятью кораблями, так как один отделился от него в бурю; позже он нашел его на побережье. Он пристал к северной части Косумеля и нашел красивые каменные здания для идолов и большое селение. Жители, увидев столько кораблей и высаживающихся на берег солдат, все убежали в леса. Испанцы вошли в селение, разграбили его и расположились в нем. Разыскивая в лесах жителей, они наткнулись на жену сеньора с детьми. С помощью индейца-переводчика Мельчиора, ³² который приезжал вместе с Франсиско Эрнандесом и Грихальвой, они узнали, что это была жена сеньора. Кортес обласкал ее и ее детей и побудил их позвать сеньора; когда тот явился, он обращался с ним очень хорошо, подарил ему несколько безделушек, возвратил ему жену и детей и все имущество, взятое в селении. Он просил его вернуть индейцев в их дома и отдавал каждому из возвратившихся то, что ему принадлежало. Успокоив их, он возвестил им [108] суетность их идолов и убедил их поклоняться кресту, который поместил в их храмах вместе с изображением нашей владычицы, и этим прекратил публичное идолопоклонство.

Там Кортес узнал, что какие-то бородатые люди находятся в шести днях пути во власти одного сеньора; он пытался уговорить индейцев пойти позвать их и нашел одного, который согласился пойти, хотя с трудом, ибо они боялись сеньора бородатых. Он написал им следующее письмо:

"Благородные сеньоры, я отправился с Кубы с эскадрой в 11 кораблей и 500 испанцев; я прибыл сюда, на Косумель, откуда пишу вам это письмо. Жители этого острова меня уверили, что в этой стране есть пять или шесть бородатых людей, во всем похожих на нас; они не могли мне дать или описать другие приметы, но по этим я догадываюсь и считаю несомненным, что вы испанцы. Я и эти идальго, которые пришли со мной населить и открыть эти страны, мы вас очень просим в течение шести дней после получения этого [письма] придти к нам, без отсрочек и оправданий. Если вы придете, мы все будем признательны и вознаградим вас за большую помощь, которую от вас получит эта эскадра. Я отправляю бригантину, чтобы вы в нее сели, и два корабля в помощь".

Индейцы отнесли это письмо, спрятав в волосах, и отдали его Агиляру. Так как индейцы задержались более назначенного времени, их сочли мертвыми, и корабли вернулись в порт Косумеля. Кортес, видя, что ни индейцы, ни бородатые люди не возвращаются, поднял паруса на следующий день. Но в этот день один из кораблей дал течь, и они принуждены были вернуться в порт, чтобы починить его. Агиляр, получив письмо, переплыл на лодке канал между Юкатаном и Косумелем. Бывшие на эскадре, заметив его, пошли посмотреть, кто это был. Агиляр их спросил, христиане ли они. Они ему ответили, что да и [что они] испанцы. Он заплакал от радости, преклонив колени, воздал хвалу богу и спросил у испанцев, среда ли был [этот день]. Испанцы привели его голого, как он пришел, к Кортесу, который одел его и проявил много дружбы. Агиляр рассказал ему о своем кораблекрушении, тягостях, смерти своих спутников и невозможности уведомить в столь короткое время Герреро, который находился более чем в 80 лигах оттуда. ³³

Так рассказал Агиляр; он был очень хорошим переводчиком, и Кортес снова начал проповедовать поклонение кресту и выбрасывать идолов из храмов. Говорят, что проповедь Кортеса произвела такое впечатление на жителей[110] Косумеля (Cuzco), что они выходили на берег, говоря испанцам, которые там проходили: Мария, Мария, Кортес, Кортес.

Кортес уехал оттуда, зайдя мимоходом в Кампече, и не остановился до Табаско, где, среди других вещей и индианок, подаренных ему жителями Табаско, они ему дали одну индианку, которая впоследствии называлась Марина. Она была из Шалиско, ³⁴ дочь знатных родителей, похищенная маленькой и проданная в Табаско, откуда ее перепродали затем в Шикаланго и Чампотон, где она выучилась языку Юкатана, на котором разговаривала с Агиляром.

Таким образом бог снабдил Кортеса хорошими и верными переводчиками, от которых он получил сведения и узнал о делах в Мексике. Из бесед с индейскими торговцами и благородными людьми Марина была хорошо осведомлена о них, так как они говорили об этом каждый день.

Некоторые юкатанские старики говорят, слыхав от своих предков, что эта страна была заселена неким народом, пришедшим с востока, ³⁵ который был спасен богом, открывшим ему двенадцать дорог через море. Если бы это было истинно, тогда пришлось бы считать, что все жители Индий происходят от евреев, ³⁶ а для того, чтобы пересечь пролив Магеллана, они должны были итти, распространившись более чем на две тысячи лиг по стране, где сейчас управляет Испания.

В этой стране только один язык, что очень удобно для сношений, хотя на побережьях есть некоторые отличия в словах и в манере говорить. ³⁷ Жители берегов также более изящны в обращении и языке, женщины покрывают грудь, чего не делают остальные [женщины] внутри [страны].

Эта страна разделена на провинции, подчиненные ближайшим испанским поселениям. ³⁸ Провинция Чектемаль (Chectemal) и Бак'халаль (Bachalal) подчинена Саламанке. Провинция Эк'аб (Ekab), Кочвах (Cochuah) и Купуль (Cupul) ³⁹ подчинены Вальядолиду. Провинция Ах К'ин Чель (Ahkimchel) и Исамаль (Izamal), Сотута (Zututa), Хокаба и Хомун (Hocabaihumun), Тутуль Шиу (Tutuxiu), ⁴⁰ Кех Печ (Cehpech) и Чак'ан (Chakan) подчинены городу Мерида. Провинция Ах Кануль (Camol), Кампече (Campech), Чампотон (Champutun) ⁴¹ и Тишч'ель (Tixchel) управляются из Сант-Франсиско в Кампече. В Юкатане много зданий большой красоты; это наиболее замечательная вещь из открытых в Индиях. Все они из очень хорошо вытесанного камня, хотя в этой [стране] нет [112] никакого металла, которым можно было бы тесать. Эти здания очень похожи одно на другое и являются храмами. Их было столько потому, что жители много раз переселялись, и в каждом поселении они строили храм, пользуясь изобилием камня, извести и белой земли, превосходной для построек. Все эти постройки сделаны не другими народами, а индейцами, что видно по каменным обнаженным людям, прикрытым длинными полосами, которые называются на их языке эш (ех), и с другими отличительными знаками, которые носят индейцы.

Когда монах, автор этой книги, был в этой стране, нашелся в одном здании, которое они разрушили, большой кувшин с тремя ручками, ⁴² окрашенный в серебристые цвета снаружи; внутри был пепел сожженного тела, несколько костей рук и ног удивительной величины и три куска хорошего камня, из тех, что индейцы употребляли как монеты.

Этих построек в Исамале было всего 11 или 12; не сохранилось памяти об их основателях. В одной из них по просьбе индейцев в 1549 г. ⁴³ был устроен монастырь, называющийся Сант-Антонио.

Из других построек наиболее значительные в Тихоо (Tikoch) ⁴⁴ и Чичен-Ице, которые будут описаны далее. Чичен-Ица — очень хорошее поселение в 10 лигах от Исамаля и в 11 лигах от Вальядолида. Как говорят, там царствовали три брата-сеньора, пришедшие в эту страну с запада; ⁴⁵ они были очень набожны и поэтому строили очень красивые храмы и жили без женщин, очень скромно. Но когда один из них умер или удалился, другие сделались несправедливыми и бесчестными, и за это их умертвили. Мы нарисуем далее план главного здания и опишем вид колодца, куда они бросали в жертву живых людей и также драгоценные вещи. Он имеет более 7 эстадо глубины до воды, более ста ступней в ширину и сделан круглым в обрывистой скале удивительным образом; ⁴⁶ вода кажется зеленой; говорят, что причиной этому роща, которой он окружен.

По мнению индейцев, с ицами (los Izaes), которые поселились в Чичен-Ице, пришел великий сеньор К'ук'улькан (Cuculcan). Что это истина, показывает главное здание, которое называется К'ук'улькан. Говорят, что он пришел с запада, но они расходятся друг с другом, пришел ли он ранее или позже ицов, или вместе с ними. Говорят, что он был благосклонным (bien dispuesto), не имел ни жены, ни детей и после [113]своего ухода считался в Мексике одним из их богов, Кецалькоатлем (Cehalcouati). ⁴⁷ В Юкатане его также считали богом, так как он был великим правителем (gran republicano), и это видно по порядку, который он установил в Юкатане после смерти сеньоров, чтобы смягчить раздоры, вызванные в стране их убийством.

Этот К'ук'улькан, договорившись с местными сеньорами страны, занялся основанием другого города, где он и они могли бы жить и где сосредоточились бы все дела и торговля. Для этого они выбрали очень хорошее место в 8 лигах дальше вглубь страны от современной Мериды и в 15 или 16 [лигах] от моря. Они окружили его очень толстой стеной из сухого камня ⁴⁸ приблизительно в полчетверти лиги, оставив только двое тесных ворот. Стена была не очень высокая; в середине этой ограды они построили свои храмы и наибольший, подобный храму в Чичен-Ице, назвали К'ук'улькан. Они построили другой, круглый, с четырьмя дверями, отличный от всех в этой стране, и много других вокруг, близко друг к другу. Внутри этой ограды они построили дома только для сеньоров, между которыми разделили всю страну, раздав каждому селения по древности его рода (de su linaje) и личным заслугам. К'ук'улькан дал городу не свое имя, как сделали ицы в Чичен-Ице, что означает "колодец ицов", а назвал его Майяпан, что значит "знамя майя", ⁴⁹ ибо они язык страны называют майя, индейцы же называют (этот город) Ичпа (Ychpa), что значит "внутри ограды".

К'ук'улькан жил с сеньорами несколько лет в этом городе, затем оставил их в глубоком мире и дружбе и возвратился по той же дороге в Мексику. По пути он остановился в Чампотоне и в память о себе и своем уходе воздвиг в море хорошее здание, наподобие тех, что в Чичен-Ице, на расстоянии хорошего броска камнем от берега. ⁵⁰ Таким образом К'ук'улькан оставил о себе вечную память в Юкатане.

Когда К'ук'улькан удалился, сеньоры согласились для долговечности государства (la republica) поручить верховную власть дому Кокомов, потому что он был наиболее древним или наиболее богатым или же потому, что им управлял тогда человек наиболее доблестный. Так как внутри стен были только храмы, дома сеньоров и великого жреца, они приказали построить вне ограды дома, где каждый из них мог иметь слуг и где жители их селений могли бы остановиться, приходя в город по делам. В этих домах каждый[114] [сеньор] назначил своего майордома; он носил в качестве отличительного знака короткий и толстый жезл; называли его кальвак (caluac). Он ведал селениями и теми, кто ими управлял. Они извещались о том, что было необходимо в доме сеньора, как то птица, кукуруза, мед, соль, рыба, дичь, одежда и другие вещи. Кальвак постоянно посещал дом сеньора, следил за тем, что было в нем нужно, и тотчас снабжал этим, потому что его дом был как бы конторой сеньора.

Был обычай отыскивать в селениях калек и слепых, чтобы давать им необходимое.

Сеньоры назначали правителей(governadores) и, если были согласны, утверждали в [тех же] должностях (los oficios) их сыновей; они поручали им хорошо обращаться с простыми людьми, поддерживать мир в селении и заботиться о работах, которые бы обеспечили и их и сеньоров. ⁵¹

Все сеньоры обязаны были уважать, посещать и увеселять Кокома, сопровождая его, торжественно принимая его и помогая ему во всех важных делах. Они жили в большом мире между собой и много развлекались по обычаю танцами, пиршествами и охотой.

Жители Юкатана были настолько же внимательны к делам религии, как и управления. Они имели великого жреца, которого называли Ах К'ин Май (Achkinmai) или другим именем, Ахау Кан Май (Ahaucanmai), что значит "жрец Май" или "великий жрец Май"; он был очень уважаем сеньорами; у него не было поместья с индейцами (repartimiento de Indios), но сверх приношений ему давали подарки сеньоры, и все жрецы селений платили ему подать (le contribuian). Ему наследовали в его достоинстве сыновья или наиболее близкие родичи. У него был ключ к их наукам, и ими они более всего занимались; они давали советы сеньорам и ответы на их вопросы. Дел, связанных с жертвоприношениями, он касался в редких случаях, только при наиболее значительных праздниках и при важнейших делах. Они назначали жрецов в селения, когда их не хватало, испытывая их в науках и церемониях, и поручали им дела их должности, [обязывая их] быть хорошим примером для народа, снабжали их книгами и отправляли. Эти [жрецы] заботились о службе в храмах, обучении своим наукам и писании книг о них.

Они обучали сыновей других жрецов и младших сыновей сеньоров, которых им приводили для этого еще детьми, если замечали, что они склонны к этому занятию.

Науки, которым они обучали, были: счет лет, месяцев и дней, праздники и церемонии, управление их святынями, несчастные дни и времена, их способы предсказания и их[116] пророчества, события, лекарства против болезней, памятники древности, [умение] читать и писать буквами и знаками, которыми они писали, и фигурами, которые объясняли письмена. Они писали свои книги на большом листе, согнутом складками, который сжимали между двумя дощечками, сделанными очень красиво. Они писали с одной и с другой стороны столбцами, следуя порядку складок; эту бумагу они делали из корней одного дерева ⁵² и покрывали ее белым лаком, на котором можно хорошо писать. Некоторые знатные сеньоры знали эти науки из любознательности, и поэтому они были еще более уважаемы, хотя не пользовались этим публично.

Индейцы рассказывают, что с юга пришло в Юкатан много племен (gentes) со своими сеньорами, и, кажется, что они пришли из Чиапаса (Chiapa), хотя индейцы не знают этого. Но автор предполагает это потому, что множество слов и спряжений глаголов одинаковы в Юкатане и Чиапасе, и потому, что в области Чиапаса много следов покинутых селений. Они говорят, что эти племена сорок лет блуждали в безлюдных местностях Юкатана, не имея там воды, кроме дождевой, и что в конце этого времени они пришли к горам, которые расположены почти напротив города Майяпана, в десяти лигах от него. Там они начали селиться и строить хорошие здания во многих местах. Жители Майяпана вступили с ними в тесную дружбу и радовались, что они возделывают землю, как и местные жители. Таким образом люди Тутуль Шиу (Tutuxiu) ⁵³ покорились законам Майяпана и породнились одни с другими, а Шиу (Xiui), сеньор Тутуль Шиу, сделался самым почитаемым из всех. ⁵⁴

Эти племена жили настолько мирно, что не было никаких раздоров. Они не употребляли ни оружия, ни луков, даже для охоты, хотя сейчас сделались превосходными стрелками. Они употребляли только силки и ловушки, которыми ловили много дичи. У них было также особое искусство метать дротики с помощью деревяшки толщиной в два или три пальца, просверленной около третьей части [длины] и длиной в 6 пядей. С помощью ее и нескольких веревок они бросали сильно и точно.

Они имели законы против преступников и строго наказывали их; так, прелюбодея они отдавали оскорбленному мужу, чтобы он убил его, бросив ему в голову с высоты большой камень, или простил его, если хотел. Прелюбодейки не несли другого наказания, кроме бесчестия, что для них было очень[118] тяжело. Того, кто насиловал девушку, они убивали, побивая камнями. Рассказывают один случай, когда сеньор Тутуль Шиу, имевший брата, который совершил это преступление, побил его камнями и затем забросал его большой кучей камней. Говорят, что прежде основания этого города у них был другой закон, который повелевал у прелюбодеев вырывать внутренности через пупок.

Правитель (el governador) Коком стал домогаться богатств ⁵⁵ поэтому он договорился с людьми гарнизонов, которые короли Мексики имели в Табаско и Шикаланго, что сдаст им город, и таким образом привел мексиканцев в Майяпан. Он угнетал бедных и многих обратил в рабство. Сеньоры убили бы его, если бы не страх перед мексиканцами. Сеньор Тутуль Шиу никогда не соглашался с этим [угнетением]. Находясь в таком положении, жители Юкатана научились у мексиканцев владеть оружием и стали мастерски пользоваться луком и стрелами, копьем и топориком, щитами и прочными панцирями из соли и хлопка, ⁵⁶ как и другим военным снаряжением. Они уже не восхищались мексиканцами и не боялись их, а, наоборот, стали мало считаться с ними. Так прошло несколько лет.

Этот Коком первый начал обращать в рабство. Однако это зло вызвало применение оружия, которым они защищались, чтобы не стать всем рабами.

Среди наследников дома Кокомов был один очень надменный подражатель Кокома; он вступил в новый союз с Табаско и привел [еще] больше мексиканцев в город.

Он начал тиранствовать и обращать в рабство простой народ; поэтому сеньоры объединились с партией Тутуль Шиу, который был великим гражданином, как и его предки. Они решили убить Кокома и исполнили это, убив также всех его сыновей, кроме одного, отсутствовавшего. Они разграбили его дом и захватили его поместья, где у него были [плантации] какао и других плодовых деревьев, говоря, что они вознаграждают себя за то, что у них было ограблено. Между Кокомами, которые считали себя несправедливо свергнутыми, и Шиу продолжались такие раздоры, что, прожив в этом городе более 500 лет, они покинули и опустошили его, удалившись каждый в свою землю.

По исчислению индейцев прошло 120 лет после оставления Майяпана. На месте этого города находится семь или восемь камней, 10 ступней длиной каждый, закругленных с одной стороны и хорошо обработанных. Там имеется [120] несколько строк, [написанных] знаками, которые они употребляют, но так как они стерты водой, их невозможно прочесть. Полагают, однако, что они поставлены в память основания и разрушения этого города. Другие похожие есть в Силане (Zilan), поселении на берегу, хотя более высокие. Местные жители, спрошенные о них, отвечают, что был обычай воздвигать один из этих камней через каждые 20 лет, число, которое они употребляют, чтобы считать свои века (sus edades). Но кажется, что они ошибаются, потому что в таком случае их было бы гораздо больше, однако их нет в других поселениях, кроме Майяпана и Силана. ⁵⁷

Наиболее важное, что унесли в свои земли сеньоры, покинувшие Майяпан, это книги их наук, ибо они всегда были покорны советам своих жрецов; поэтому и столько храмов в этих провинциях.

Сын Кокома, который избежал смерти, так как отсутствовал по торговым делам в земле Улуа, ⁵⁸ что перед городом Саламанка, когда узнал о смерти своего отца и о разрушении города, как можно скорее возвратился. Он соединил своих родственников и вассалов и основал поселение, которое назвал Тибулон (Tibulon), что означает "мы проиграли". ⁵⁹ Они построили много других поселений в этих лесах, и произошли многие фамилии (familias) от этих Кокомов, а провинция, где управлял этот сеньор, называется Сотута (Zututa).

Сеньоры Майяпана не стали мстить мексиканцам, которые помогали Кокому, ввиду того, что они были приглашены правителем страны, и потому, что они были иностранцами. Поэтому их отпустили, дав им возможность основать свое отдельное поселение или покинуть страну; но они не должны были вступать в брак с местными жителями, а только между собой. Мексиканцы предпочли остаться в Юкатане и не возвращаться к лагунам и москитам Табаско. Они поселились в провинции Кануль (Canul), где им было указано, и оставались там до второй войны с испанцами.

Рассказывают, что среди 12 жрецов Майяпана был один очень мудрый; свою единственную дочь он выдал замуж за благородного юношу по имени Ах Чель (Achchel). Последний имел сыновей, носивших по обычаю страны имя отца. Рассказывают, что жрец предсказал своему зятю разрушение этого города. Зять хорошо знал науки своего тестя, который, как говорят, написал на его левой руке некоторые буквы большой важности, чтобы он стал почитаемым. С этой милостью он поселился на берегу, а затем обосновался в Текохе, сопровождаемый большим количеством людей. Так возникло[124] это славное поселение Челей, и они населили самую лучшую провинцию Юкатана, которую называют по их имени провинцией Ах К'ин Чель (Ahkinchel); ⁶⁰ это то же, что провинция Исамаль, где обитали эти Чели, и они умножались в Юкатане до прихода аделантадо Монтехо.

Между тремя домами главных сеньоров, какими были Кокомы, Шиу и Чели, ⁶⁰ происходили раздоры и вражда, которые продолжаются до сегодняшнего дня, хотя они стали христианами. Кокомы говорили о Шиу, что те были иностранцами и предателями, убившими своего законного сеньора и разграбившими его владения. Шиу говорили, что они столь же благородны, столь же древни и такие же сеньоры, как и Кокомы, и что они, убив тирана, были не предателями, а освободителями родины. Чель говорил, что он столь же благороден, как и они, по происхождению, будучи внуком наиболее почитаемого жреца Майяпана, и что он лично был лучше их, так как сумел сделаться таким же сеньором, как они. При этом они делали друг другу пищу безвкусной, так как Чель, заняв побережье, не хотел давать ни рыбы, ни соли Кокому, заставляя его ходить очень далеко за ними, а Коком не разрешал доставлять к Челю дичь и фрукты.

Эти люди жили более 20 лет в изобилии и благоденствии. Они настолько умножились, что вся страна казалась одним сплошным селением. Тогда строились храмы в столь большом количестве, что их можно видеть теперь во всех частях [страны]; пробираясь по лесам, можно увидеть среди деревьев основания домов и зданий, чудесно сделанных.

После этой счастливой поры, в одну зимнюю ночь подул ветер, часов с шести вечера, и, возрастая, превратился в ураган четырех ветров. ⁶² Этот ветер сломал все большие деревья, что причинило гибель множеству дичи всех видов. Он разрушил все высокие дома; покрытые соломой и имеющие внутри огонь, так как было холодно, они вспыхнули, и в них сгорело большое количество людей. Если некоторые и выскочили, они остались калеками от ударов бревен. Этот ураган продолжался до полудня следующего дня. Оказалось, что спаслись те, кто жил в маленьких домах, и молодые, недавно женившиеся, которые по обычаю первые годы жили в домиках (unas casillas) перед домами своих отцов или тестей. Так исчезло прежнее название страны, которую обычно называли страной оленей и индюков. [Она осталась] настолько без деревьев, что те, которые есть теперь, кажется, были посажены [125] все одновременно, настолько они взошли ровными. Если смотреть на эту страну с каких-либо возвышенностей, кажется, то она вся острижена ножницами. Те, которые спаслись, энергично занялись строительством и возделыванием земли и сильно размножились за 16 лет благоденствия и временного изобилия. Последний [год] был самым урожайным из всех.

Когда они хотели начинать сбор плодов, во всех частях страны появились заразные лихорадки, которые продолжались 24 часа; когда они прекратились, тела больных распухли и лопнули, полные червей. От этой заразы умерло множество людей, и большая часть плодов осталась не собранной.

После прекращения этой заразы они имели снова 16 лет хороших, во время которых возобновились страсти и раздоры в такой степени, что в сражениях погибло 150000 человек.

После этой бойни они успокоились, установили мир и отдыхали 20 лет. Затем началась болезнь, [причинявшая] большие нарывы, от которых тело гноилось с большим смрадом таким образом, что члены отпадали кусками за 4 — 5 дней. После этого последнего бедствия прошло более 50 лет. Большая смертность от войн была на 20 лет ранее. Болезнь с опухолями и червями появилась за 16 лет до войн, ураган еще на 16 [лет] ранее, а он был через 22 или 23 года после разрушения города Майяпана. [С тех пор], как он был покинут, по такому расчету, прошло 125 лет, ⁶³ в течение которых жители этой страны пережили упомянутые бедствия, не считая многих других. Затем в страну начали проникать испанцы, также с войнами, как и с другими карами, которые послал бог. Таким образом, чудо, что [в этой стране еще] есть люди, хотя их там и немного.

Как мексиканский народ имел знамения и пророчества о приходе испанцев, прекращении его владычества и религии, так и народ Юкатана имел их за несколько лет перед тем, как аделантадо Монтехо его завоевал. В горах Мани, что в провинции Тутуль Шиу, один индеец, по имени Ах Камбаль (Ahcambal), ⁶⁴ чилан по должности, то есть тот, кто обязан давать ответы от демона, им объявил публично, что вскоре они будут покорены иностранным народом, что им возвестят единого бога и добродетель одного дерева, которое на их языке называется вахом че (Vahomche), что значит "воздвигнутое дерево", (обладающее) большой силой против демонов. Наследник Кокомов по имени дон Хуан Коком, ⁶⁵ ставший христианином, был человек с большой репутацией, хороший [126] знаток здешних дел, очень проницательный и сведущий в местных [вопросах]. Он был очень дружен с автором этой книги, братом Диэго де Ланда, и много рассказывал ему о старине. Он показал ему книгу, принадлежавшую его деду, сыну Кокома, которого убили в Майяпане. В ней был рисунок оленя, и его дед сказал ему, что когда в эту страну придут большие олени, как они называют коров, прекратится почитание богов, что исполнилось, ибо испанцы привезли больших коров.

Аделантадо Франсиско де Монтехо был родом из Саламанки и отправился в Индии после основания города Санто-Доминго на острове Эспаньола. Перед этим он был некоторое время в Севилье, где оставил сына-ребенка, который там родился. Он прибыл в столицу Кубы, где зарабатывал на жизнь; у него было много друзей, благодаря его хорошему положению, среди них Диэго Веласкес, губернатор этого острова, и Эрнандо Кортес. Когда губернатор решил послать Хуана де Грихальву, своего племянника, для торговли в Юкатан и чтобы открыть еще земли, после новости, привезенной Франсиско Эрнандесом де Кордова, который открыл эту богатую страну, он назначил Монтехо сопровождать Грихальву. [Монтехо], будучи богатым, предоставил один из кораблей и много провианта. Таким образом, он был среди испанцев, которые обследовали Юкатан вторыми, и вид берега Юкатана возбудил в нем желание обогатиться там лучше, чем на Кубе. Видя решимость Эрнандо Кортеса, он последовал за ним лично и со своим богатством. Кортес дал ему в распоряжение корабль, назначив его капитаном. В Юкатане они нашли Херонимо де Агиляра, от которого Монтехо узнал язык и дела этой страны. Кортес, высадившись в Новой Испании, немедленно начал заселять [ее]. Первое поселение он назвал Вера-Крус, сообразно гербу (Ыасоn) на своем знамени. В этом поселении Монтехо был избран одним из королевских алькальдов (los abades). Он вел себя благоразумно, и Кортес отметил это, когда вернулся из плавания вокруг страны. Поэтому он послал его в Испанию как одного из уполномоченных этого владения в Новой Испании, чтобы отвести пятину королю вместе с отчетом о стране и о начатых в ней делах.

Когда Франсиско де Монтехо прибыл к кастильскому двору, президентом Совета по делам Индий был Хуан Родригес де Фонсека, епископ Бургоса. У него были плохие известия о Кортесе от губернатора Кубы Диэго Веласкеса, который стремился стать также губернатором в Новой Испании. Большинство Совета было [враждебно] к предприятиям [127]Кортеса, который, как оказалось, просил денег вместо того, чтобы посылать их королю.

Понимая, что, в связи с пребыванием императора во Фландрии, дела пойдут плохо, [Монтехо] остался на 6 лет, прежде чем отплыл в Индии, с 1519 года до 26, когда он отправился. Благодаря этой настойчивости он отверг [притязания] президента и папы Адриана, который был правителем [королевства], и говорил с императором с таким большим успехом, что дело Кортеса окончилось по справедливости. [128]

Во время, пока Монтехо находился при дворе, он выговорил для себя завоевание Юкатана, хотя мог добиться и другого. Ему дали титул аделантадо. ⁶⁶ Затем он отправился в Севилью, чтобы взять своего 13-летнего племянника, носившего его имя. В Севилье он нашел своего сына в возрасте 28 лет и взял его с собой. Он договорился о вступлении в брак с одной севильской сеньорой, богатой вдовой, и благодаря этому смог набрать 500 человек, погрузил их на 3 корабля и, продолжая свое путешествие, пристал к Косумелю, острову у Юкатана. Индейцы не были взволнованы, так как привыкли к испанцам Кортеса. Там он постарался узнать побольше индейских слов, чтобы разговаривать с индейцами. Затем он поплыл к Юкатану и вступил во владение, что было провозглашено его знаменосцем со знаменем в руке: "Во имя бога я вступаю во владение этой страной для бога и короля кастильского".

Таким образом он сошел на берег, который был тогда густо заселен, и затем прибыл в Кониль (Conil), селение на этом берегу. Индейцы, испуганные видом стольких лошадей и людей, дали знать по всей стране о том, что происходило, и ожидали конца предприятия испанцев. Индейские сеньоры провинции Чавак-ха (Chicaca) явились к аделантадо с мирными намерениями и были хорошо приняты. ⁶⁷ Среди них пришел один человек большой силы; он вырвал саблю у негритенка, носившего ее за своим господином, и хотел убить аделантадо, который защищался. Пришли испанцы, и ссора прекратилась, но они поняли, что необходимо быть настороже.

Аделантадо хотел узнать, какое поселение было наибольшим, и услышал, что таковым был Текох (Ticoh), где правили сеньоры Чели. Он был на побережье, дальше по дороге, которой пришли испанцы. Индейцы, полагая, что они отправились, чтобы уйти из страны, не встревожились и не препятствовали им в дороге. Таким образом они прибыли в Текох, который нашли поселением большим и лучшим, чем полагали. К счастью, сеньоры этой страны были не [таковы, как] Ковохи из Чампотона, которые всегда были более смелыми, чем Чели. Последние, имея жреческое достоинство, которое они сохраняют до настоящего времени, не были столь надменны, как другие. Поэтому они согласились, чтобы аделантадо построил поселение для своих людей, и дали ему для этого местность у Чичен-Ицы, в 7 лигах оттуда, которая была превосходна. ⁶⁸ Оттуда он завоевал страну, что сделал легко, так как люди [провинции] Ах К'ин Чель ему не сопротивлялись, люди Тутуль [129] Шиу ему помогали, ⁶⁹ а остальные оказали слабое сопротивление.

Аделантадо попросил людей для строительства в Чичен-Ице и в короткое время построил поселение, сделав дома из дерева, а крыши из [листьев] одной пальмы и из длинной соломы, по обычаю индейцев. Видя, что индейцы служат безропотно, он сосчитал жителей страны, которых было много, и разделил селения между испанцами. По рассказам, наименьшее их поместье (repartimiento) охватывало 2 или 3 тысячи индейцев. Таким образом он начал устанавливать порядок среди местных жителей, чтобы они обслуживали этот их город. Это очень не нравилось индейцам, хотя они терпели тогда.

Аделантадо Монтехо не основал в соответствии... ⁷⁰ из-за которого имел врагов, так как он был слишком далеко от моря, чтобы иметь сношения с Мексикой и получать необходимое из Испании. Индейцы, для которых оказалось тяжелым делом служение иностранцам там, где они [сами прежде] были сеньорами, начали нападать на него со всех сторон, ⁷¹ хотя он защищался со своими кавалеристами и пехотинцами и убил многих [индейцев]. Но индейцы усиливались с каждым днем. У испанцев стало не хватать провианта, и, наконец, они покинули город ночью, оставив собаку, привязанную к языку колокола, и немного хлеба [на таком расстоянии], что она не могла схватить. Они утомили индейцев в предыдущий день стычками, чтобы те не смогли их преследовать. Собака звонила в колокол, чтобы схватить хлеб. Это очень удивляло индейцев, полагавших, что на них собираются напасть. Поняв [в чем дело], они были возмущены обманом и решили преследовать испанцев по разным направлениям, так как не знали, по какой дороге они пошли. Люди, которые были на этой дороге, настигли испанцев с громким криком как беглецов; но шесть рыцарей их ожидали на равнине и ранили копьями многих из них. Один из индейцев схватил лошадь за ногу и удерживал ее, как будто это был баран.

Испанцы прибыли в Силан, который был превосходным поселением. Сеньором его был юноша из Челей, уже христианин и друг испанцев. Он их хорошо принял. Близко был Текох, который, как и все другие поселения этого берега, находился под властью Челей, и таким образом они оказались в безопасности на несколько месяцев. Аделавтадо видел, что там он не сможет получать помощь из Испании и что, если[130] индейцы обратятся против них, они погибнут. Он решил уйти в Кампече и Мексику, не оставляя людей в Юкатане. От Силана до Кампече было 48 лиг с густым населением. Он посвятил в свой план На Муш Чель (Namuxchel), сеньора Силана, и тот обязался охранять в пути и сопровождать их. Аделантадо договорился с дядей этого сеньора, сеньором [селения] Йобаин (Yobain), что тот даст ему для сопровождения двух сыновей, к которым он был очень расположен.

С этими тремя юношами, двоюродными братьями, посадив двух из них на круп [лошади], и сеньором Силана верхом они безопасно прибыли в Кампече, где были мирно приняты, и простились с Челями. Сеньор Силана умер, возвращаясь в свои селения. Оттуда они отправились в Мексику, где у Кортеса было выделено поместье с индейцами для аделантадо, хотя он отсутствовал.

Аделантадо прибыл в Мексику со своим сыном и племянником и тотчас начал разыскивать донью Беатрис де Эррера, свою жену, на которой он тайно женился в Севилье, и дочь, которую от нее имел, донью Беатрис де Монтехо. Некоторые говорят, что он отверг ее, но что дон Антонио де Мендоса, вице-король Новой Испании, стал посредником. Таким образом он принял ее, и вице-король послал его губернатором в Гондурас, где он выдал свою дочь замуж за лисенсиата Алонсо де Мальдонадо, президента Пограничной Аудиенции. Через несколько лет его перевели в Чиапас, откуда он послал своего сына с полномочиями в Юкатан, и тот завоевал его и умиротворил. Этот дон Франсиско, сын аделантадо, был воспитан при дворе католического короля; отец увез его, когда возвращался в Индии для завоевания Юкатана. Он был вместе с ним в Мексике. Вице-король дон Антонио и маркиз Эрнандо Кортес его очень любили, и он был с маркизом в экспедиции в Калифорнии. По возвращении вице-король назначил его управлять Табаско. Он вступил в брак с сеньорой по имени донья Андреа дель Кастильо, которая прибыла в Мексику девочкой со своими родителями.

После ухода испанцев из Юкатана в стране наступила засуха. Так как кукурузу беспорядочно расходовали во время войны с испанцами, у них начался большой голод, такой, что они стали есть кору деревьев, особенно одного, которое они называют кумче (cumche); ⁷² она пористая внутри и мягкая. Из-за этого голода Шиу, сеньоры Мани, решили устроить торжественное жертвоприношение идолам, приведя некоторых [131] рабов и рабынь, чтобы бросить в колодец Чичен-Ицы. Так как нужно было пройти селение сеньоров Кокомов, их смертельных врагов, они послали просить у них позволения пройти по их земле, полагая, что в такое время те не возобновят старую вражду. Кокомы их обманули хорошим ответом. Они их поместили всех в большом доме и подожгли, убивая тех, кто спасался. Из-за этого начались большие войны. ⁷³

У них появлялась саранча в течение пяти лет, так что не осталось никакой зелени. Начался такой голод, что люди падали мертвыми на дорогах. Когда испанцы вернулись, они не узнали страны, хотя за четыре хороших года после [нашествия] саранчи [местные жители] немного оправились. Дон Франсиско отправился в Юкатан через реки Табаско и въехал через лагуны Дос Бокас. Первое поселение, на которое он наткнулся, был Чампотон, с сеньором по имени Моч Ковох, [принявшим столь] дурно Франсиско Эрнандеса и Грихальву. Так как он уже умер, сопротивления там не было оказано; наоборот, жители этого поселения содержали дона Франсиско и его людей два года. За это время он не мог итти вперед, так как встретил сильное сопротивление. Затем он прошел в Кампече и вступил в большую дружбу с жителями этого поселения. С помощью их и жителей Чампотона он закончил завоевание, обещая им, что они будут вознаграждены королем за их большую верность, хотя до сего дня король этого не выполнил. Сопротивление было недостаточно, чтобы помешать дону Франсиско прибыть со своим войском в Тихоо (Tiho), где он основал город Мериду. ⁷⁴ Оставив поклажу в Мериде, он продолжал завоевание, посылая капитанов в различные части [страны]. Дон Франсиско послал своего двоюродного брата Франсиско де Монтехо в город Вальядолид, чтобы умиротворить селения, которые были еще мятежны, и чтобы заселить этот город, как он заселен теперь. Он основал в Чектемале город Саламанку; Кампече был уже основан. Он упорядочил службу индейцев и управление испанцев, до того как прибыл из Чиапаса в качестве губернатора аделантадо, его отец, со своей женой и домом. Он был хорошо принят в Кампече и назвал город Сант-Франсиско, по своему имени, а затем отправился в город Мериду.

Индейцы тяжело переносили ярмо рабства. Но испанцы держали разделенными их поселения, находившиеся в стране. Однако не было недостатка в индейцах, восстававших против [132] них, на что они отвечали очень жестокими карами, которые вызвали уменьшение населения. Они сожгли живыми несколько знатных лиц в провинции Купуль, других повесили. Были получены сведения о [волнении] жителей Йобаина, селения Челей. Испанцы схватили знатных лиц, заперли в одном доме в оковах и подожгли дом. Их сожгли живыми, с наибольшей в мире бесчеловечностью. И говорит это Диэго де Ланда, что он видел большое дерево около селения, на ветвях которого капитан повесил многих индейских женщин, а на их ногах [повесил] их собственных детей. В том же селении и в другом, которое называют Верей (Verey), в двух лигах оттуда, они повесили двух индианок, одну девушку и другую, недавно вышедшую замуж, не за какую-либо вину, но потому, что они были очень красивыми, и опасались волнений из-за них в испанском лагере, и чтобы индейцы думали, что испанцам безразличны женщины. Об этих двух [женщинах] сохранилась живая память среди индейцев и испанцев, по причине их большой красоты и жестокости, с которой их убили.

Индейцы провинций Кочвах (Cochua) и Чектемаль (Chectemal) возмутились, и испанцы их усмирили таким образом, что две провинции, бывшие наиболее населенными и наполненными людьми, остались наиболее жалкими во всей стране. Там совершали неслыханные жестокости, отрубая носы, кисти, руки и ноги, груди у женщин, бросая их в глубокие лагуны с тыквами, привязанными к ногам, нанося удары шпагой детям, которые не шли так же [быстро], как их матери. Если те, которых вели на шейной цепи, ослабевали и не шли, как другие, им отрубали голову посреди других, чтобы не задерживаться, развязывая их. Они вели большое количество пленных мужчин и женщин для обслуживания, обращаясь с ними подобным образом.

Утверждают, что дон Франсиско де Монтехо не совершал ни одной из этих жестокостей и не присутствовал при них. Напротив, он их считал очень дурными, хотя не мог больше [ничего сделать].

Испанцы оправдываются, говоря, что их было мало и они не смогли бы подчинить столько людей, если бы не внушили страх ужасными карами. Они приводят примеры из истории и приход евреев в землю обетованную с большими жестокостями по повелению божию. С другой стороны, индейцы имели основание защищать свою свободу и доверять мужественным капитанам, которые были среди них, надеясь таким образом освободиться от испанцев.

Рассказывают об одном испанском арбалетчике и индейском лучнике, которые, будучи оба очень искусными, [133] старались убить друг друга, но не могли застать врасплох. Испанец притворился небрежным, опустившись на колено, и индеец пустил ему стрелу в руку, которая пронзила плечо и отделила одну кость от другой. В то же время испанец спустил арбалет и пронзил грудь индейца. Тот, чувствуя себя смертельно раненым, чтобы не сказали, что его убил испанец, от- резал лиану, похожую на иву, но более длинную, и повесился на виду у всех. Есть много примеров подобного мужества.

Перед тем, как испанцы захватили эту страну, местные жители жили вместе в селениях, в большом порядке. Поля были очень хорошо обработаны, очищены от сорных трав и засажены очень хорошими деревьями. Их поселения были такого характера: в середине селения находились храмы с красивыми площадями, вокруг храмов были дома сеньоров и жрецов и затем людей наиболее богатых и почитаемых, а на окраине селения находились дома людей наиболее низших. Колодцы, которых было немного, находились около домов сеньоров. Их имения были засажены винными деревьями, засеяны хлопком, перцем и кукурузой. Они жили так скученно, боясь врагов, которые брали их в плен, и только во время войн с испанцами они рассеялись по лесам.

Индейцы Вальядолида, по их дурным обычаям или по причине дурного обращения испанцев, составили заговор, чтобы убить испанцев, когда они разделятся для собирания дани. В один день они убили 17 испанцев и 400 [индейцев], слуг убитых и оставшихся в живых [испанцев]. Они немедленно разослали по всей стране руки и ноги в знак того, что они совершили, чтобы вызвать восстание. Но [другие] не захотели этого делать, и, таким образом, аделантадо смог помочь испанцам Вальядолида и наказать индейцев. ⁷⁵

У аделантадо были неприятности с жителями Мериды, но более всего от цедулы императора, которая всех губернаторов лишала индейцев.

В Юкатан прибыл приемщик, отобрал у аделантадо индейцев и взял их под королевское покровительство. Вслед за этим у него потребовали отчет в королевской Аудиенции Мексики, которая послала [аделантадо] в королевский Совет по делам Индий в Испанию, где он умер, обремененный годами и трудами. Он оставил в Юкатане свою жену, донью Беатрис, более богатую, чем он [сам], своего сына Франсиско де Монтехо, женатого в Юкатане, свою дочь Каталину, бывшую замужем за лисенсиатом Алонсо Мальдонадо, [134] президентом Аудиенций Гондураса и Санто-Доминго на острове Эспаньола, дона Хуана де Монтехо, испанца, и дона Диэго, метиса, который родился от одной индианки.

Дон Франсиско, после того как передал губернаторство своему отцу аделантадо, жил в своем доме частным образом, не участвуя в управлении, хотя очень уважаемый всеми за завоевание, разделение и управление этой страной. Он отправился в Гватемалу, чтобы дать отчет [в своем управлении], а затем возвратился в свой дом. Он имел детей — дона Хуана де Монтехо, который женился на донье Исабеле, родом из Саламанки, донью Беатрис де Монтехо, вышедшую замуж за своего дядю, двоюродного брата ее отца, и донью Франсиску де Монтехо, бывшую замужем за доном Карлосом де Авельяно, родом из Гвадалахары. Он умер после долгой болезни, уже после того, как увидел их всех вступившими в брак.

Брат Хакобо де Тестера, франсисканец, прибыл в Юкатан и начал обучать детей индейцев. Но испанские солдаты заставляли юношей столько работать, что у них не оставалось времени для ученья. С другой стороны, они были недовольны братьями, когда те их порицали за то, что они делали дурного по отношению к индейцам. Поэтому брат Хакобо вернулся в Мексику, где и умер.

После этого брат Торибио Мотолиниа послал братьев из Гватемалы, а брат Мартин де Охакастро послал [еще] больше братьев из Мексики. Они все обосновались в Кампече и Мериде под покровительством аделантадо и его сына дона Франсиско, которые им выстроили монастырь в Мериде, как это уже было сказано.

Они старались изучить язык, который был очень труден. Лучше всех его знал брат Луис де Вильяльпандо, который начал изучать его с помощью знаков и камешков. ⁷⁶ Он составил своего рода грамматику его и написал христианское наставление на этом языке, хотя и встречал много препятствий со стороны испанцев, которые были полными хозяевами и хотели, чтобы все делалось только для увеличения их доходов и дани. Индейцы со своей стороны стремились остаться при своем идолопоклонстве и оргиях. Работа оказалась особенно большой, потому что индейцы были рассеяны по лесам. Испанцы видели с сожалением, что братья устраивают монастыри; они разгоняли сыновей индейцев своих поместий, чтобы те не стали учиться, и сожгли два раза монастырь [135] в Вальядолиде ⁷⁷ вместе с церковью, которая была из дерева и соломы, так что братьям пришлось уйти жить к индейцам. Когда индейцы этой провинции восстали, [испанцы] написали вице-королю дону Антонио, что они восстали из любви к братьям. Вице-король сделал расследование и заверил, что во время восстания братья еще не прибыли в эту провинцию. Они наблюдали по ночам за братьями, к соблазну индейцев, разузнавали о их жизни и лишали их милостыни.

Братья, видя опасность, послали к наиболее достойному судье Серрато, президенту Гватемалы, одного монаха, чтобы дать ему отчет в том, что происходит. Тот, видя беспорядок и нехристианское поведение испанцев, которые взимали налоги неограниченно, какие могли, без приказания короля, и сверх того использовали личную службу для всех видов работ, вплоть до отдачи [индейцев] в наем для переноски тяжестей, установил определенный налог, достаточно большой, но терпимый. Он определил, на что индеец имел право после уплаты дани своему владельцу (encomendero), чтобы испанец не мог себе присвоить всего целиком. Они обжаловали это и, опасаясь установления налога, собирали с индейцев еще больше, чем прежде.

Братья обратились в Аудиенцию и послали [гонца] в Испанию. Они добились того, что Аудиенция Гватемалы послала аудитора, который установил налог в стране и отменил личную службу. Он обязал некоторых [испанцев] жениться, лишив их домов, которые у них были полны женщин. Это был лисенсиат Томас Лопес, родом из Тендильи. По этой причине они еще более возненавидели братьев, писали на них клеветнические пасквили и перестали слушать их мессы.

Из-за этой ненависти индейцы относились очень хорошо к братьям, видя труды, которые они совершали без какой-либо заинтересованности, чтобы дать им свободу. Они даже не делали ничего без участия братьев или без их совета. Это дало повод испанцам говорить с завистью, что братья действовали таким образом, чтобы управлять Индиями и пользоваться тем, чего они лишились.

Пороками индейцев были идолопоклонство, развод, публичные оргии, купля и продажа рабов. Они начали ненавидеть братьев, отговаривающих их от этого. Но, кроме испанцев, более всего неприятностей, хотя и тайно, монахам причиняли жрецы, которые потеряли свою службу и доходы от нее. [136]

Способ, который употреблялся, чтобы просветить индейцев, заключался в том, что собирали маленьких детей сеньоров и людей наиболее знатных и помещали их около монастырей в домах, которые каждое поселение строило для своих и где жили все вместе уроженцы каждой местности. Их отцы и родственники приносили им еду.

Вместе с этими детьми собирались те, которые обращались в христианство, и благодаря этим частым посещениям многие с большим благочестием просили крещения. Эти дети после обучения имели заботу уведомлять братьев о идолопоклонстве и оргиях. Они разбивали идолов, даже принадлежавших их отцам. Они учили разведенных женщин и сирот, если их делали рабами, жаловаться братьям, и, хотя им угрожали свои, они от этого не унимались, отвечая, что делают им честь, так как это было для блага их душ.

Аделантадо и королевские судьи всегда назначали фискалов для братьев, чтобы удерживать индейцев в христианстве и наказывать тех, кто возвращался к прежней жизни. Сеньоры вначале неохотно отдавали своих детей, полагая, что их хотят обратить в рабство, как это делали испанцы. По этой причине многие давали детей рабов вместо своих сыновей. На поняв в чем дело, они стали давать охотно. Таким образом юноши сделали такие успехи в школах, а остальные люди в христианском учении, что это было дело достойное удивления.

[Монахи] научились читать и писать на языке индейцев и составили такую грамматику, которая изучалась, как латинская. Оказалось, что они не употребляют 6 наших букв, а именно: D, F, G, Q, R, S, в которых не было никакой надобности. Но они принуждены были удваивать и добавлять другие, чтобы различать разные значения некоторых слов, ибо па означает "открывать", а ппа, сильно сжимая губы, означает "разбивать"; тан — "известь" или "пепел", а тан, произносимое с силой между языком и верхними зубами, означает "слово" или "говорить", и так же в других словах. Так как на этот предмет у них были различные [дополнительные] знаки, не было необходимости изобретать новые фигуры букв, но достаточно было использовать латинские, как общие для всех.

Дано было также распоряжение, чтобы они оставили свои обиталища в лесах и собирались, как прежде, в хороших селениях. После этого их было легче просвещать, и монахи не испытывали таких [как ранее] затруднений. Для содержания их они давали милостыню на пасхальные ⁷⁸ и другие праздники и давали милостыню на церкви через двух старых [138] индейцев, назначенных для этого. Вместе с тем они давали необходимое братьям, когда те ходили их посещать, а также приготовляли украшения для церквей.

Хотя эти люди были просвещены в религии, а юноши преуспели [в учении], как мы говорили, они были совращены [снова] жрецами, которых имели в своем идолопоклонстве, и сеньорами и возвратились к почитанию идолов и жертвоприношениям, не только курениями, но и человеческой кровью.

Вследствие этого братья сделали расследование, попросили помощи у главного алькальда и схватили многих. Их подвергли суду ⁷⁹ и было устроено ауто-да-фе ⁸⁰ на котором многие попали на эшафот и были одеты в позорные колпаки, острижены и подвергнуты бичеванию, а другие одеты в сан-бенито на определенное время. Некоторые от огорченья повесились, обманутые демоном, но в общем все проявили много раскаяния и желания стать добрыми христианами.

В это время прибыл в Кампече брат Франсиско Тораль, франсисканец, родом из Убеды, который до этого 20 лет находился в Мексике и пришел в качестве епископа Юкатана. Из-за доносов испанцев и жалоб индейцев он уничтожил то, что сделали братья, и приказал отпустить схваченных. Провинциал ⁸¹ обиделся на это и решил отправиться в Испанию, пожаловавшись сначала в Мексике. Он прибыл в Мадрид, где члены Совета по делам Индий его очень порицали за узурпацию должности епископа и инквизитора. Чтобы оправдаться в этом, он сослался на полномочия своего ордена в этих странах, предоставленные папой Адрианом по просьбе императора, и на помощь, которую королевская Аудиенция Индий ему приказала давать, подобно тому, как она давалась епископам. Но члены Совета еще более разгневались от этих оправданий и решили отослать его самого и его бумаги вместе с бумагами, посланными епископом против монахов, к брату Педро де Бовадилья, провинциалу Кастильи, которому король написал, приказав рассмотреть их и совершить правосудие. Но брат Педро, будучи больным, доверил рассмотрение процесса брату Педро де Гусман, того же ордена, человеку ученому и испытанному в делах инквизиции. Были представлены мнения 7 ученых лиц королевства в Толедо; это были брат Франсиско де Медина и брат Франсиско Дорантес ордена св. Франсиска, магистр брат Алонсо де ля Крус ордена св. Августина, пробывший 30 лет в Индиях, лисенсиат Томас Лопес, который был аудитором в Гватемале [139] в Новом Королевстве и судьей в Юкатане, Уртадо, профессор канонического права, Мендес, профессор священного писания, Мартинес, профессор схоластики в Алькала. Они заявили, что провинциал действовал правильно в случае с ауто-да-фе и других мероприятиях для наказания индейцев. Видя это, брат Франсиско де Гусман написал обо всем про- странно провинциалу, брату Педро де Бовадилья. Индейцы Юкатана заслуживают, чтобы король им оказал милость за многие дела и за добрую волю, высказанную на его службе. Во время затруднений во Фландрии принцесса донья Хуана, его сестра, которая тогда была правительницей королевства, послала цедулу, прося помощи у жителей Индий. Аудитор Гватемалы ее привез в Юкатан и, собрав для этого сеньоров, приказал одному монаху объяснить им, каков был их долг в отношении ее величества и что она у них просила тогда. По окончании проповеди индейцы встали и ответили, что хорошо знают, чем они обязаны богу, давшему им столь знатного и христианнейшего короля, что они сожалеют, что не живут в стране, где могли бы служить ему лично, но что тем не менее он увидит, как они ему послужат в этом, насколько их бедность им позволит; если же будет недостаточно, то они продадут своих детей и жен.

При постройке дома покрывали соломой, которая у них была очень хороша и в большом количестве, или листьями пальмы, подходящей для этого. У них были очень высокие крыши, чтобы они не протекали от дождя. Затем строили стену посредине, вдоль, разделявшую весь дом, и в этой стене оставляли несколько дверей в половину, которую они называли задней комнатой (las espaldas de la casa), где находились их кровати. Другую половину они очень красиво белили известью, а у сеньоров эти половины были разрисованы с большим изяществом. Эта половина служила приемной и помещением для гостей. Эта комната не имела дверей, но была открыта во всю длину дома, а очень низкая крыша спереди [служила] для защиты от солнца и дождя. ⁸² Говорят, что [это делалось]также, чтобы изнутри дома господствовать над врагами в случае необходимости.

Простой народ строил за свой счет дома сеньоров. Так как дверей не было, они считали тяжелым преступлением причинять вред в домах других. Они имели заднюю дверцу для необходимого пользования. У них есть кровати из прутьев (de varillas), с циновкой сверху, где они спят, покрываясь [140] своими накидками из хлопка. Летом они спят обычно в [передних] побеленных [комнатах] на циновках, особенно мужчины. С другой стороны дома все население делало посевы для сеньоров. Они возделывали их и собирали урожай в количестве, которого было достаточно ему и его дому. Когда была дичь или рыба или когда приносили соль, всегда давали часть сеньору, потому что эти продукты они всегда добывали сообща.

Если сеньор умирал, хотя ему наследовал старший сын, других сыновей всегда очень почитали, поддерживали и считали сеньорами. Остальных знатных, низших, чем сеньоры, поддерживали всеми этими вещами, соответственно тому, каковы они были, или по милости, которую им оказывал сеньор. Жрецы жили своими службами и жертвами. Сеньоры управляли селениями, улаживая тяжбы, распоряжаясь и приводя в порядок дела своих общин (sus republicas). Все это делали руками наиболее знатных, которые были очень влиятельны и уважаемы, особенно люди богатые. Их посещали и они имели дворы (tenian palacio) в своих домах, где договаривались о делах и сделках, главным образом по ночам. Если сеньоры выходили из поселения, они вели с собой большую свиту, и так же было, когда они выходили из своих домов.

Индейцы Юкатана — люди хорошо сложенные, высокие, быстрые и очень сильные, но обычно кривоногие, ибо в детстве матери переносят их с места на место, посадив верхом на бедра. Они считают изящным быть косоглазыми, что делают искусственно их матери, подвешивая им, еще совсем маленьким, к волосам шарик (un pegotillo) из смолы, который спускается у них между бровей, доходя до глаз. Так как он постоянно двигается там, качаясь, они становятся косыми. У них головы и лбы сплющены с детства, что также дело их матерей. Они имеют уши, проколотые для серег и очень изрезанные из-за жертвоприношений. Они не носят бороды и говорят, что их матери им прижигают в детстве лица горячими тряпками, чтобы у них не появлялись волосы. Сейчас они носят бороды, хотя очень жесткие, как конский волос.

Они носят волосы, как женщины; на макушке они выжигают как бы большую тонзуру, поэтому [волосы] ниже [eej растут сильно, в то время как волосы тонзуры остаются короткими. Они их заплетают и делают из них гирлянду вокруг головы, оставляя позади хвостик наподобие кисточки.

Мужчины все пользуются зеркалами, ⁸³ но не женщины. Также они говорят о рогатом, что жена поставила ему зеркало в волосы над затылком. Они мылись часто, не заботясь [141] прикрыться перед женщинами, кроме того, что можно прикрыть рукой. Они любители хороших запахов и поэтому употребляют букеты цветов и пахучих трав, оригинально и искусно составленные. Они имели обыкновение красить в красный цвет лицо и тело; это придавало им очень дурной вид, но считалось у них очень изящным. ⁸⁴

Их одеждой была лента (un liston) шириной в руку, которая им служила шароварами и чулками. Они ею обвертывали несколько раз поясницу таким образом, что один конец спускался спереди, а другой сзади; их жены тщательно отделывали им эти концы узорами из перьев. Они носили плащи длинные и квадратные, и их завязывали на плечах; носили сандалии из тростника или кожи оленя, жестко выделанной, и не употребляли другой одежды. ⁸⁵

Главной пищей является кукуруза, из которой они делают различные кушанья и напитки. При этом напиток, как они его пьют, служит им [одновременно] пищей и питьем. Индианки кладут кукурузу на ночь размокать в воду с известью; утром она там делается мягкой и наполовину сваренной и таким образом отделяется шкурка и корешок. [Затем] они ее размалывают между камнями. Они дают ее наполовину размолотой рабочим, спутникам и мореплавателям большими комками (grandes pelotas) и [целыми] ношами (cargas). Она сохраняется несколько месяцев и только скисает. Они берут комок и растворяют его в сосуде из скорлупы плода, растущего на дереве, с помощью которого бог снабдил их сосудами. Они пьют эту жидкость и съедают остаток. [Это] вкусная и важная пища. Из более [мелко] размолотой кукурузы они выжимают молоко, сгущают его на огне и делают как бы кашу (como poleadas) на утро. Ее пьют теплой, а то, что осталось от утра, заливают водой, чтобы пить днем, ибо у них не принято пить чистую воду. Они также варят кукурузу, размалывают и разводят водой и, примешивая туда немного индейского перца или какао, получают очень освежающий напиток.

Они делают также из кукурузы и размолотого какао особую пену, очень вкусную, с которой справляют свои празднества. Они добывают из какао масло, напоминающее коровье, и из этого масла и кукурузы делают другой напиток, вкусный и ценимый. Они делают [еще] другой напиток из вещества размолотой кукурузы, очень освежающий и вкусный. [142]

Они делают разного рода хлеб, хороший и здоровый, но его плохо есть, когда он холодный. Поэтому индианки занимаются его приготовлением два раза в день. Не удается приготовить [из кукурузы] муку, которую можно было бы месить, как пшеничную, и если иногда делается хлеб, как пшеничный, ничего не получается.

Они тушили овощи и мясо крупной дичи и птиц, диких и домашних, которые многочисленны, и рыбу, которой много. Таким образом, они имеют хорошую пищу, особенно после того, как стали разводить свиней и птиц из Кастильи.

Утром они пьют теплый напиток с перцем, как это было сказано, днем пьют другие, холодные, а ночью едят тушеное мясо. Если нет мяса, они делают соусы из перца и овощей. У них нет обычая мужчинам есть с женщинами; они едят отдельно на земле или в лучшем случае на циновке в качестве стола. Они едят много, когда имеют [пищу]; когда же нет, очень хорошо выносят голод и обходятся очень немногим. Они моют руки и рот после еды. ⁸⁶

Они татуировали себе тела и чем больше [татуировались], тем более считались храбрыми и мужественными, ибо татуировка была большим мучением и делалась следующим образом: татуировщики покрывают часть, которую хотят [татуировать], краской (con tinta), а затем они надрезывают осторожно рисунок, и, таким образом, от крови и краски на теле остаются следы. Это делается понемногу из-за сильной боли. Они даже становятся после [этого] больными, ибо татуированные места воспаляются и выступает жидкость. Несмотря на это, они насмехаются над теми, кто не татуируется.

Они очень гордились обходительностью, грацией и природным изяществом. Сейчас они едят и пьют, как мы. Индейцы были очень распущены в питье и пьянстве, и у них от этого случалось много дурного; так, они убивали друг друга, насиловали в кроватях бедных женщин, ожидавших встретить своих мужей, [вели себя] даже с отцами и матерями, как в доме своих врагов, и поджигали их дома. Кроме всего этого, они разорялись от пьянства. Когда оргия была общей и с жертвоприношениями, ее оплачивали все; когда же она была частной, издержки нес тот, кто ее устраивал, с помощью своих родичей.

Они делали вино из меда и воды и определенного корня одного дерева, выращиваемого для этого, который делал вино крепким и очень вонючим. ⁸⁷ Они ели, [развлекаясь] [143] танцами и зрелищами (con vailes y regozijos),. сидя попарно или по четыре. После еды виночерпии (los escancianos), которые не имели обыкновения опьяняться, приносили несколько больших кувшинов (artezones) для питья, пока не начинались ссоры, и тогда женщины должны были отводить своих пьяных мужей домой. Они растрачивали на оргии то, что заработали за много дней торговли. У них было два обычая устраивать праздники: первый — обычай сеньоров и людей знатных — обязывал каждого гостя устроить другой такой же пир. Каждому из гостей давали жареную птицу, хлеб и напиток какао в изобилии, а в конце пира они имели обычай давать каждому плащ, чтобы покрыться, скамеечку и сосуд, очень изящный по возможности. Если один из них умирал, то обязан был устроить пиршество его дом или родичи. Другой обычай был между родственниками, когда их дети вступали в брак или праздновали память дел своих предков, и он не обязывал возместить [пир]; однако, если сто [гостей были приглашены] к индейцу на праздник, то каждый [из них] приглашал [его], когда устраивал праздник или женил детей. Они очень чувствительны к дружбе и сохраняют память об этих пирах, хотя бы и далеких одни от других. На этих праздниках им подают напитки красивые женщины, которые, подав сосуд, поворачиваются спиной к тому, кто его взял, пока он его не осушит.

Индейцы имеют очень приятные развлечения; в особенности комедианты (farsantes) представляют с большим изяществом, настолько, что испанцы нанимали их для того, чтобы они видели шутки испанцев с их служанками, супругами и с самими [индейцами] по поводу хорошего или плохого прислуживания, и затем они это представляли с таким искусством, как настоящие испанцы.

У них есть маленькие барабаны (atabales), по которым бьют рукой, и другой барабан из полого дерева с низким и унылым звуком. По нему бьют довольно длинной палкой с набалдашником из смолы одного дерева на конце. У них были трубы (trompetas), длинные и тонкие, из полого дерева, с длинными и кривыми тыквами на конце. У них был еще инструмент из панциря целой черепахи, очищенного от мяса. По нему били ладонями рук, и звук его заунывный и печальный. У них были свистки (chiflatos) из берцовых костей оленей и больших раковин и флейты (flautas) из тростника. На этих инструментах аккомпанировали танцорам.

Два танца (vailes) были особенно мужественны и достойны внимания. Один — это игра с тростником, почему они его называют коломче (Colomche), что и значит "тростник".[144] Чтобы его исполнить, собирается большой круг танцоров вместе с музыкантами, которые им аккомпанируют. Следуя ритму [музыки], из круга выходят двое, один с пучком стеблей и танцует с ними, держась прямо (en hiesto), другой танцует на корточках (en cuclillas), оба согласно ритму круга (танцоров). Тот, который со стеблями, бросает их изо всей силы в другого, а последний с большой ловкостью отбивает их с помощью небольшой деревяшки (con un palo pequeno). Кончив бросать, они возвращаются, следуя ритму, в круг, и танцуют другие, делая то же самое.

Есть другой танец, когда танцуют восемьсот и больше или меньше индейцев с небольшими флажками, с военными широкими шагами и звуками (con son y passo largo de guerra). Среди них нет ни одного, кто бы нарушил ритм.

В своих танцах они тяжелы, ибо в течение целого дня не перестают танцевать, и им приносят есть и пить. Мужчины не имели обыкновения танцевать с женщинами.

Ремесленниками (los officios) у индейцев были гончары и плотники, которые много зарабатывали, делая идолов из глины и дерева, с соблюдением многочисленных постов и обрядов. Были также хирурги (cirujanos), или, лучше сказать, колдуны (hechizeros), которые лечили травами и многочисленными суеверными обрядами; и также были все остальные ремесла.

Занятием, к которому они наиболее склонны, была торговля. Они вывозили соль, ткани и рабов в землю Улуа и Табаско, обменивая все это на какао и камешки (cuentas de piedra), которые служили у них монетами. На них они имели обыкновение покупать рабов и другие камешки, изящные и красивые, которые сеньоры носили на себе как драгоценности ⁸⁸ на праздниках. У них были еще изделия из красных раковин в качестве монет и украшений. Они их носили в плетеных кошельках. На рынках они торговали всеми вещами, какие были в стране. Они продавали в кредит, давали взаймы и платили честно, без ростовщичества.

Прежде всего они были земледельцами и занимались сбором кукурузы и остальных посевов. Они их сохраняли в очень удобных подвалах (silos) и амбарах (trojes), чтобы продать в свое время. Мулов и быков у них заменяли люди. На каждого мужчину с женой они имели обычай засевать участок в 400 [квадратных] ступней, который они называли хун-ви-ник (hum-uinic), измеряемой шестом в 20 ступней, 20 в [145] ширину и 20 в длину. Эти индейцы имеют хороший обычай помогать друг другу взаимно во всех своих работах. Во время посева те, у кого не хватает своих людей для работы, объединяются по 20 и больше или меньше и работают вместе, сообразно размеру [участков] и количеству работы у всех, и не бросают, пока не покончат со всеми [участками]. Земли сейчас общие, и первый занявший их владеет ими. Они сеют во многих местах, чтобы в случае недорода с одного [участка] возместить с другого. Обрабатывая землю, они только собирают сорную траву и сжигают ее перед посевом. Они работают с половины января до апреля и сеют с началом дождей. При посеве они носят маленький мешок (un taleguillo) за плечами, делают отверстия в земле заостренной палкой и кладут туда 5 — 6 зерен, зарывая их затем той же палкой. Во время дождей [посевы] всходят изумительно.

Они соединяются также по 50 и больше или меньше для охоты. Мясо оленей жарят на решетках (assan parrillas), чтобы оно не испортилось. Приходя в селение, они делают подарки сеньору и дружно распределяют [остальное]. То же делают с рыбой.

При посещениях индейцы всегда приносят с собой подарки согласно своему званию; посещаемый делает соответственный подарок. На этих визитах третьи [лица] говорят и слушают с вниманием, сообразно с тем, кто говорит, но, однако, все называют друг друга на ты. При вежливом разговоре самый низший из уважения повторяет название должности или достоинства старшего. Они имеют обычай помогать тому, кто сообщает вести, придыхательными звуками в горле, как бы говоря: так, хорошо. Женщины кратки в своих речах, и не было обычая рассуждать с ними, особенно если они бедные. Поэтому сеньоры высмеивали братьев, которые выслушивали с вниманием бедных и богатых без различия.

Обиды, которые они причиняли друг другу, приказывал удовлетворить сеньор селения обидчика. Но это был повод и средство для больших раздоров. Если [обидчик] был из того же селения, их разбирал судья (el juez) в качестве посредника, устанавливал убытки и назначал удовлетворение. Если [обидчик] не был в состоянии возместить [убытки], ему помогали родственники и друзья. Обычным поводом для возмещения было случайное убийство кого-либо или когда муж или жена повесились по какому-либо поводу, вызвавшему этот случай, если кто-либо причинил пожар дому или имению, ульям или посевам кукурузы. Другие обиды, причиненные со злым умыслом, удовлетворялись всегда кровью и дракой. [146]

Юкатанцы очень щедры и гостеприимны, так что никто не войдет в их дом, чтобы ему не дали еду и питье, которые они имеют, днем — их питье, ночью — их пищу. Если же не имеют, ищут ее по соседству. В дороге, если собираются люди, то делятся со всеми, хотя бы их доля стала из-за этого гораздо меньшей.

Их счет ведется по 5 до 20, по 20 до 100, по 100 до 400 и по 400 до 8000. Этим счетом они широко пользовались для торговли какао. У них есть другой счет, более длинный, который они продолжают до бесконечности, считая 8 тысяч 20 раз, что составляет 160 тысяч, затем, возвращаясь к 20, они умножают 160 тысяч на это число и так продолжают умножать на 20, пока не получат громадной цифры. Они считают на земле или на чем-либо гладком.

Они очень заботятся о знании своего происхождения (el origen de sus linajes), особенно если происходят от какого-либо майяпанского дома, и стараются узнать это у жрецов, что является одной из их наук. Они очень гордятся мужами, которые были выдающимися в их родах (en sus linajes). Имена отцов сохраняются у сыновей, у дочерей же нет. ⁸⁹ Своих сыновей и дочерей они всегда называли именем отца и матери; имя отца [употребляется] как собственное (como proprio) и имя матери как нарицательное (como apellativo) следующим образом: сына Чель и Чан они называли На Чан Чель (Na-chanchel), что значит "сын таких-то". По этой причине индейцы говорят, что [лица] одного имени — родственники (deudos), и считают себя таковыми. Поэтому, когда они приходят в незнакомое место и нуждаются [в помощи], они тотчас называют [свое] имя, и если там есть кто-либо [того же имени], их немедленно принимают и обходятся со всяческой любовью. Также ни мужчина, ни женщина не вступали в брак с кем-либо того же имени, ибо это у них было большим бесчестием (imfamia). Сейчас имена, [полученные] при крещении, [являются] именами собственными.

Индейцы не разрешали дочерям наследовать вместе с братьями, кроме как по благосклонности или по доброй воле — тогда им давали что-либо [в наследство]. Остальное делили братья поровну, но тому, кто помог наиболее значительно увеличить имущество, давали соответственное возмещение (la equivalencia). Если были только дочери, то наследовали двоюродные братья (los hermanos) или ближайшие родственники. Если их возраст не позволял передать им [147] имущество, его передавали опекуну из наиболее близких родственников, который давал матери на их воспитание, ибо был , обычай не оставлять ничего во власти матери; или же отбирали детей, особенно если опекунами были братья умершего, Когда наследники достигали [надлежащего] возраста, опекуны отдавали им имущество. Не сделать этого было большим позором и причиной многих раздоров. Передача наследства производилась в присутствии сеньоров и знатных, за вычетом того, что давалось на воспитание. Не давали ничего из урожаев с наследственных участков, равно как с пасек и деревьев какао, ибо говорили, что достаточно было держать это в сохранности. Когда умирал сеньор и не имел сыновей, чтобы управлять [после него], но имел братьев, правил старший из братьев или наиболее предприимчивый. Наследника знакомили с обычаями и празднествами, для того [чтобы он знал их], когда станет мужем. Эти братья, даже когда наследник уже правил, распоряжались всю свою жизнь. Если [умерший] не имел братьев, жрецы и знатные люди выбирали подходящего для этого человека.

В древности они вступали в брак 20 лет; сейчас — [в возрасте] от 12 до 13. ⁹⁰ Поэтому сейчас они разводятся более легко, так как женятся без любви, не зная брачной жизни и обязанностей супругов. Если отцы не могли их уговорить возвратиться к женам, то они искали им новых и новых. С такой же легкостью бросают своих жен мужчины, имеющие детей, не боясь, что другие возьмут их в жены или что они позднее возвратятся к ним. При всем этом они очень ревнивы и не переносят спокойно, когда их жены неверны. Сейчас, когда они видели испанцев, убивающих за это своих [жен], они начали грубо обращаться [с женами] и даже убивать их. Если дети еще маленькие, когда они разводятся, они их оставляют матерям; если большие, то юноши [идут] с отцами, а девушки с матерями.

Хотя развод был вещью столь общей и обычной, старики и те, кто держался лучших обычаев, считали его дурным. Многие никогда не имели больше одной жены, которую никогда не брали того же имени со стороны отца. Это было у них делом очень бесчестным. Если женились на свояченицах (cunadas), женах своих братьев, это считалось дурным. Они не женились на мачехах, на свояченицах — сестрах своих жен (cunadas hermanas de sus mugeres), на тетках — сестрах своих матерей, и если кто-либо делал это, считали дурным. [148]Со всеми остальными родственницами со стороны матери они вступали в брак, хотя бы это была двоюродная сестра (prima hermana).

На отцах лежала большая забота отыскать [сыновьям] вовремя жен их положения и состояния и, если могли, из той же местности. У них считалось неудобным (poquedad) искать жен для себя или отцам [заботиться] о замужестве своих дочерей. Чтобы договориться об этом, отыскивали сватов, которые бы вели это дело. Условившись и договорившись, сговаривались о церемонии и приданом (las aras y dote), которое было очень невелико. Отец юноши давал его отцу невесты (al consuegro), а свекровь кроме того [давала] в приданое (de dote) одежды невестке (a la nuera) и сыну. Когда наступал день [свадьбы], они собирались в доме отца невесты и там было приготовлено угощение. Приходили гости и жрец; собрав новобрачных и их родителей, жрец утверждал их бракосочетание, раз к этому хорошо отнеслись родители и было хорошо для них, и они отдавали юноше его жену в эту же ночь, если он был готов к этому (si era para ello). Затем устраивался обед и званый пир. С этого времени впредь зять оставался в доме тестя, работая 5 или б лет на тестя. ⁹¹ Если он не делал этого, его выгоняли из дома. Матери заботились, чтобы жена всегда давала мужу есть в знак брака.

Вдовы и вдовцы вступают в брак без праздника и торжеств. Достаточно вдовцу придти в дом вдовы, быть принятым и получить еду, чтобы брак считался совершенным. Это приводит к тому, что они расходятся с такой же легкостью, как сходятся.

Юкатанцы никогда не берут более одной [жены], как случается в других странах, когда имеют многих сразу. Иногда отцы договариваются о браке своих малолетних детей до того, как они достигли [соответствующего] возраста, и считаются свойственниками (como suegros).

Крещения нет ни в какой части Индий, кроме Юкатана, ⁹² [где оно существует] под названием, которое означает "родиться снова или второй раз". Это то же самое, что в латинском языке renascor, ибо в языке Юкатана сихил (zihil) значит "родиться снова или другой раз" и употребляется [это слово] только в глагольном сочетании; так, капут сихил (caput zihil) значит "родиться снова". Мы не могли узнать о его происхождении, кроме того, что это обычай, который всегда существовал. Они к нему испытывали столько [149] благоговения, что никто на забывал получить [крещение], и такое уважение, что имевшие грехи или склонные совершить их

исповедовались в них особо жрецу при получении его. Они настолько верили в [крещение], что не повторяли его ни в каком случае. Они полагали, что через него получают предрасположение (una previa disposicion) быть добрыми в своих обычаях и не быть совращенными демонами в мирских делах. Посредством этого и хорошей жизни они надеялись достигнуть блаженства (la gloria) в котором, как и в блаженстве Мухаммеда (Mahoma), они пользовались бы пищей и напитками.

У них был следующий обычай, чтобы приготовиться к совершению крещения. Индианки растили детей до возраста 3 лет и имели обыкновение на голову мальчика прикреплять к волосам на темени белую штучку (una contezuela). Девочки носили пояса (zenidas) на бедрах, очень низко, с тонкой веревкой и привязанной к ней раковиной, которая у них приходилась над скромной частью. У них считалось грехом и большим бесчестьем снимать ее с девочки до крещения, которое они получали всегда от 3 лет до 12, и их никогда не выдавали замуж до крещения.

Когда кто-либо хотел крестить своего сына, он шел к жрецу и сообщал ему о своем намерении. Последний объявлял в селении о крещении и о дне, в который это совершится. Они всегда заботились, чтобы это не был несчастный (aciago) день. Сделав это, тот, кто устраивал праздник, то есть тот, кто завел об этом беседу, выбирал по своему вкусу знатного человека селения (un principal del pueblo), чтобы тот ему помогал в его занятии и связанных с ним делах. Затем они имели обыкновение избирать четырех других людей, старых и уважаемых, которые помогали жрецу в день праздника в церемониях, и их выбирали всегда вместе с жрецом, по его вкусу. Об этих выборах всегда знали отцы всех детей, которых должны были крестить, ибо праздник был всеобщий. Тех, кого выбирали, называли чаками (chaces). Отцы детей и служители (los officiates) постились три дня перед праздником, воздерживаясь от женщин.

В [назначенный] день все собирались в дом того, кто устраивал праздник, и приводили всех детей, которые должны были получить крещение. Их помещали во внутреннем дворе (el patio) или на площадке у дома, которая была очищена и усеяна свежими листьями. Они становились по порядку в ряд, мальчики и девочки отдельно. О них заботились в качестве крестных отца и матери (como padrinos) старая женщина при. девочках и мужчина при мальчиках. [150] Затем жрец совершал очищение дома, изгоняя из него демона. Чтобы изгнать его, ставили четыре скамеечки в четырех углах двора, на которых садились четыре чака с длинной веревкой, протянутой от одного к другому таким образом, что дети оставались замкнутыми внутри веревки. Затем, перешагивая через веревку, входили в середину круга все отцы детей, которые постились. Перед этим или после в середину ставили другую скамеечку, на которую садился жрец с жаровней (un brasero) и небольшим количеством размолотой кукурузы и благовоний. Туда подходили по порядку мальчики и девочки, и жрец клал им в руку немного размолотой кукурузы и благовоний, а они [бросали их] в жаровню, и так делали все. Совершив эти курения, брали жаровню, в которой они это делали, и веревку, которой чаки их окружали, вливали в сосуд немного вина и давали все это одному индейцу, чтобы он унес это из селения; ему советовали не пить и не оглядываться назад на обратном пути. После этого они говорили, что демон изгнан.

Дойдя до этого, подметали двор, очищали его от листьев дерева, которое называется кихом (cihom), ⁹³ и разбрасывали листья другого дерева, которое они называют копо (copo), ⁹⁴ и клали несколько циновок, пока жрец одевался. Одевшись, он выходил в плаще из красных перьев, украшенном (labrado) разноцветными перьями, по краям у него свисали другие большие перья, и как бы с колпаком (coroza) на голове из таких же перьев, а внизу плаща [у него было] много поясов из хлопка, [свисавших] до земли, как хвосты. [У него было] в руке кропило (un isopo) из короткой палки со многими узорами (muy labrado), и, как борода или волосы, у кропила [были] особые хвосты змей, подобных гремучим змеям. Он был так же важен, как папа при короновании императора. Замечательная вещь, какое удовольствие доставляли им наряды. Чаки тотчас шли за детьми и клали всем на голову белые ткани, принесенные для этого их матерями. Они спрашивали у тех, которые были большими, не совершили ли они греха или нечистого (feo) прикосновения; если они это совершили, они признавались им и их отделяли от других.

Сделав это, жрец приказывал людям замолчать и сесть и начинал благословлять детей со многими молитвами и посвящать их кропилом с большой торжественностью. Окончив свое благословение, он садился, и вставал распорядитель (el principal), которого отцы детей выбирали для этого праздника, и с костью (con un guesso), которую ему давал жрец, шел к детям и прикасался ко лбу каждого девять раз костью. Затем он смачивал ее в сосуде с водой, который держал [151] в руке, и смазывал им лоб, черты лица и между пальцами ног и рук, при всем этом не говоря ни слова ⁹⁵. Эту воду они делали из определенных цветов и из какао, размоченного и растворенного в девственной воде, как говорили, взятой углублений деревьев или камней в лесах. Когда было окончено это помазание, вставал жрец и снимал у них с головы белую ткань и другие, которые у них были накинуты на плечи, где каждый носил небольшую связку очень красивых перьев птиц и несколько [зерен] какао. Все это собирал один из чаков. Затем жрец отрезал у детей каменным ножом штуку (la cuenta), которую они носили прикрепленной к голове. После этого шли все остальные помощники жреца с пучками цветов и трубкой (un humaco), которую индейцы употребляют для курения, прикасались девять раз каждым из этих [предметов] к каждому ребенку и затем давали ему понюхать цветы и потянуть из трубки. 3атем собирали подарки, которые приносили матери, и давали немного каждому ребенку, чтобы съесть там, ибо подарки были съестные. Брали хороший сосуд с вином и тотчас же приносили его в жертву богам и с набожными мольбами просили их принять этот маленький дар от этих детей. Позвав другого служителя, который им помогал и которого они называли кайом (Сауоm), ⁹⁶ они давали ему [сосуд], чтобы он выпил его. Он делал это без отдыха, ибо, говорят, это было бы грехом.

Сделав это, они отпускали первыми девочек. Матери снимали с них сначала шнур (el hilo), который они носили прежде обвязанным вокруг талии, и раковину, которую они носили в знак чистоты. Это было как бы разрешением уже выйти замуж, когда пожелают отцы. После того как мальчики оставались одни, пришедшие отцы шли к груде накидок (las mantillas), которые они принесли, и делили их собственноручно между присутствующими и служителями. Затем они оканчивали праздник обильной едой и питьем. Они называли этот праздник Эм К'у (Emku), что означает "нисхождение бога". Тот, кто побудил его устроить и нес расходы, кроме трех дней поста, которые он соблюдал, постился еще девять [дней], и это они делали неукоснительно.

Юкатанцы, конечно, знали, когда они поступали дурно, и так как они верили, что дурные поступки и грехи причиняют им смерть, болезни и страдания, у них был обычай исповедоваться, существовавший у них еще [до [152] христианизации]. Таким образом, когда из-за болезни или по другому случаю они были в опасности умереть, они исповедовались в своих грехах, а если были небрежны, то им напоминали ближайшие родственники или друзья. Тогда они публично рассказывали свои грехи; если там был жрец, — то ему, без [него] — отцам и матерям, жены — мужьям, а мужья — женам. Грехи, в которых они обычно каялись, были: кража, человекоубийство, плотский грех и лжесвидетельство. После этого они считали себя в безопасности и часто, если избегали опасности, были раздоры между мужем и женой из-за несчастий, которые с ними случались, и с теми, которые их причинили.

Они исповедовались в своих слабостях, кроме тех, которые они совершили со своими рабынями, так как они говорили, что законно употреблять свои вещи по желанию. Грех помышлением не исповедовали, хотя считали дурным; в своих советах и проповедях они советовали избегать его. Посты, которые они главным образом соблюдали, были: [воздержание] от соли в тушеном мясе и от перца, что им тяжело, и они воздерживались от женщин перед всеми своими праздниками.

Овдовевшие не вступали в брак один год, чтобы не знать мужчины или женщины в это время, и тех, которые этого не соблюдали, считали нескромными и [полагали], что с ними случится что-либо дурное. Во время некоторых постов при их праздниках они не ели мяса и воздерживались от женщин. Получение должности на праздниках всегда было связано с постами, равно как и должности общины (de republica). Некоторые [посты] столь долгие, что продолжались до трех лет, и нарушить все эти [посты] было большим грехом.

Они были столь преданы своим идолопоклонническим молитвам, что во время нужды, вплоть до женщин, детей и девушек, все занимались этим, то есть жгли курения и умоляли бога освободить их от зла и сдержать демона, который им его причинил.

Путники в дороге также носили курения и тарелочку (un platillo), на которой их сжигали. Ночью, куда бы они ни прибывали, они ставили три маленькие камня, клали на них немного курения и ставили их перед другими тремя ровными камнями, на которые бросали курение, прося бога, которого они называли Эк'Чуах (Ekchuah), о благополучном возвращении в свои дома, где не было недостатка [в тех], кто делал для них еще столько же [курений] и даже больше.

У них было множество идолов и храмов, пышных на свой лад, и даже, кроме общих храмов, сеньоры, жрецы и знатные [153] люди (gente principal) имели молельни (oratorios) и идолов в доме для своих частных молитв и жертв. Они испытывали к Косумелю и к колодцу (poco) Чичен-Ицы такое уважение, мы к местам паломничества в Иерусалиме и Риме. Они также ходили посещать и приносить дары, главным образом на Косумель, как мы в святые места; те же, которые не шли, всегда посылали свои дары. Те, которые шли, имели обычаи ходить также в покинутые храмы, когда проходили мимо них, чтобы молиться и жечь копал.

Они имели столько идолов, что им даже не хватало для них богов; поэтому не было животных или рептилий, статуй которых они не делали бы, и все их делали наподобие своих богов и богинь. У них были некоторые идолы из камня, но очень мало, другие [делались] из дерева и небольшого размера, хотя не такого, как из глины. Идолы из дерева уважались настолько, что они наследовались и поэтому считались главным в наследстве. Идолов из металла они не имели, потому что прежде металла не было. Они хорошо знали, что идолы были вещами мирскими, мертвыми и без божества, но их почитали за то, что они изображали, и поэтому их делали со столькими церемониями, особенно идолов из дерева. Из них наибольшими идолопоклонниками были жрецы, чиланы, колдуны и лекари, чаки и наконы (nacones). Обязанностью жрецов было заниматься их науками и обучать им, объявлять об опасностях и средствах от них, провозглашать и закрывать праздники, приносить жертвы и управлять их святынями. Обязанностью чиланов было давать жителям ответы от демонов, и они были настолько почитаемы, что случалось, их носили на плечах. Колдуны и лекари лечили кровопусканиями, делаемыми в части, где болит у больного и бросали жребий, чтобы предсказывать, при исполнении своих обязанностей и в других случаях. Чаки — это четыре старых человека, избираемые всегда заново, чтобы помогать жрецу хорошо и полностью проводить праздники. Наконы — два должностных лица. Один постоянный и мало уважаемый, ибо это был тот, кто рассекал грудь лицам, которых приносили в жертву. Другой был выборный капитан для войны и некоторых праздников, он избирался на три года и пользовался большим уважением.

В одних случаях они приносили в жертву собственную кровь, разрезывая уши кругом лоскутками и так их оставляли в знак [жертвы]. В других случаях они протыкали щеки или [154] нижнюю губу, или надрезали части своего тела, или протыкали язык поперек с боков и продевали через отверстие соломинку с величайшей болью. Или же надрезывали себе крайнюю плоть, оставляя ее, как и уши. В этом ошибся историк Индий, ⁹⁷ сказавший, что у них есть обрезание.

В других случаях они делали бесчестное и печальное жертвоприношение. Те, кто его совершали, собирались в храме, где, став в ряд, делали себе несколько отверстий в мужских членах, поперек сбоку, и, сделав [это], они продевали [через них] возможно большее количество шнурка (de hilo], сколько могли, что делало их всех связанными и нанизанными; также они смазывали кровью всех этих членов [статую] демона. Тот, кто больше сделал, считался наиболее мужественным. Их сыновья с детства начинали заниматься этим, и ужасная вещь, как склонны они были к этому.

Женщины не применяли этих кровопролитий, хотя они были достаточно набожны. Кроме того, кровью всех животных, которых они могли добыть, как птицы небесные, земные звери и водяные рыбы, они всегда намазывали лицо идолов. И они приносили в жертву другие вещи, которые имели. У некоторых животных вырывали сердце и его приносили в жертву, других целыми, одних живыми, других мертвыми, одних сырыми, других вареными. Они делали также большие приношения хлебом и вином и всеми видами кушаний и напитков, которые они употребляли.

Чтобы делать эти жертвоприношения, во дворах храмов были воздвигнуты узорные деревянные возвышения (unos altos maderos y labrados y enhiesto), и около ступенек храма у них был круглый широкий пьедестал (una peana) и посредине камень в четыре или пять пядей высотой, немного обтесанный. Наверху лестниц храма был другой такой же пьедестал.

Кроме праздников, на которых, чтобы их отпраздновать, приносили в жертву животных, также из-за какого-либо несчастия или опасности жрец или чиланы приказывали им принести в жертву людей. В этом участвовали все, чтобы купить рабов; или же некоторые по набожности отдавали своих детей (sus hijitos), которых очень услаждали до дня и праздника их [жертвоприношения] и очень оберегали, чтобы они не убежали или не осквернились каким-либо плотским грехом. Между тем их водили из селения в селение с танцами, они помогали жрецам, чиланам и другим должностным лицам.

Когда наступал день, они собирались во дворе храма, и если его надлежало принести в жертву стрельбой из лука, его раздевали догола, мазали тело лазурью, ⁹⁸ [и одевали [155] ему убор (una coroca) на голову. Приблизившись к демону, ⁹⁹ народ исполнял торжественный танец с ним, все с луками и стрелами, вокруг столба, и, танцуя, поднимали его на нем и привязывали, все время танцуя и все смотря на него. Поднимался нечистый жрец (el suzio del sacerdote), одетый и со стрелой; была ли это женщина или мужчина, ранил его скромную часть, извлекал кровь, спускался и смазывал ею лицо демона, ¹⁰⁰ сделав определенный сигнал танцующим. Они начинали пускать в него стрелы по очереди, когда танцуя проходили с быстротой; сердце же его было отмечено белым знаком, и таким образом они превращали всю его грудь в мишень, выглядевшую], как щетина из стрел.

Если должны были ему вырвать сердце, его приводили во двор с большой пышностью, в сопровождении народа, вымазанного лазурью и в его головном уборе (su coroza). Затем его приводили к круглому возвышению, которое было местом принесения жертв. Жрец и его служители мазали этот камень в голубой цвет и изгоняли демона, очищая храм. Чаки брали несчастного, которого приносили в жертву, с большой поспешностью клали его спиной на этом камень и хватали его за руки и за ноги все четыре, так что его перегибали пополам. Тогда након-палач подходил с каменным ножом наносил ему с большим искусством и жестокостью рану между ребрами левого бока, ниже соска, и тотчас помогал ножу рукой. Рука схватывала сердце, как яростный тигр, вырывала его живым. Затем он на блюде (un plato) подавал его жрецу, который очень быстро шел и мазал лица идолам этой свежей кровью.

В других случаях это жертвоприношение совершали на камне наверху лестниц храма (grada alta) и тогда сбрасывали тело уже мертвое, чтобы оно скатилось по ступенькам. Его брали внизу служители и сдирали всю кожу целиком, кроме рук и ног, и жрец, раздевшись догола, окутывался этой коржей. Остальные .танцевали с ним, и было это для них делом очень торжественным.

Этих принесенных в жертву сообща они имели обычай погребать во дворе храма или иначе съедали их, разделив среди тех, кто заслужил (que alcancavan), и между сеньорами, а руки и ноги и голова принадлежали жрецу и служителям. Этих принесенных в жертву они считали святыми. Если они были рабами, взятыми в плен на войне, их сеньор брал кости, чтобы извлекать во время танцев как трофей в знак победы. В других случаях они бросали живых людей в колодец Чичен-Ицы, полагая, что они выйдут на третий день, хотя они никогда более не появлялись. [156]

У них было оружие для нападения и защиты. Для нападения были луки и стрелы, которые они носили в своих колчанах, с кремнями (con pedernales) в качестве наконечников и зубами рыб, очень острыми; ими они стреляли с большим искусством и силой. Их луки были из превосходного желтобурого дерева удивительной прочности, скорее прямые, чем изогнутые, а тетивы — из их конопли (canamo). Длина лука всегда несколько меньше, чем тот, кто его несет. Стрелы из тростника, очень тонкого, который растет в лагунах, длиной свыше пяти пядей. Они пригоняли к тростнику кусок тонкой палочки, очень прочной, к которой был прикреплен кремень. Они не употребляли и не знали применения яда, хотя имели в изобилии [яды], которыми [можно отравить стрелы].

У них были топорики (hachuelas) из определенного металла ¹⁰¹ такой формы [фиг. 1], которые прилаживали к деревянной рукоятке. Они служили оружием и для обработки дерева. Лезвие делали ударами камня, так как металл мягкий. У них были короткие дротики (lancuelas) в один эстадо [длиной] с наконечниками из твердого кремня, и они не имели другого оружия, кроме этого.

Для защиты у них были щиты (rodelas), которые они делали из расщепленного тростника, тщательно сплетенные, круглые и отделанные кожей оленя. Они делали панцири, стеганые из хлопка и крупной соли, ¹⁰² набитой в два ряда или слоя, и они были крепчайшие (Hazian xacos de algodon colchados y sal por moler). Некоторые сеньоры и капитаны имели как бы шлемы (morlones) из дерева, но их было немного. С этим оружием они ходили на войну; плюмажи (plumajes) и шкуры тигров и львов надевали те, кто их имел.

У них были всегда два капитана, один постоянный и наследственный, другой избранный со многими церемониями на три года, чтобы устроить праздник, который справлялся в их месяц Паш и приходился на 12 мая, или в качестве капитана другого отряда на войне. Они называли его након; он не должен был в эти три года знать женщину, даже собственную [жену], и есть мясо; они оказывали ему большое почтение и давали ему для еды рыб и игуан, которые подобны ящерицам. Он не опьянялся в это время и имел в своем доме сосуды и вещи для своего пользования отдельно; ему не служили женщины и он не общался много с народом. [157] Когда три года проходили, [все было], как прежде. Эти два капитана обсуждали военные дела и приводили свои дела в порядок. Для этого в каждом селении были люди, избранные как солдаты, чтобы при нужде придти на помощь с оружием; их называют хольканы (holcanes), и [если] не хватало этих, собирали еще людей, приводили в порядок и делили между собой. С высоким знаменем во главе они выходили в глубоком молчании из селения и так шли атаковать своих врагов, с большими криками и жестокостями, где заставали врасплох.

На дорогах и в проходах враги выставляли против них лучников в укреплениях (defensas), обычно сделанных из камня или из дерева и кольев. После победы они вырывали у мертвых челюсть и, очищенную от мяса, держали в руке. Во время своих войн они приносили большие жертвы из добычи, а если брали в плен какого-либо выдающегося человека, его тотчас приносили в жертву, потому что не хотели оставлять [в живых того, кто мог бы причинить вред после. Остальные люди, взятые в плен, были во власти того, кто их захватил. Этим хольканам, кроме военного времени, не платили жалования, а тогда им давали капитаны известную [сумму] денег, но немного, потому что она была из их [средств]; если не хватало, то селение ему помогало. Селение давало им также пищу, и ее приготовляли для них женщины; ее носили на спине из-за недостатка [вьючного] скота, и поэтому их войны длились недолго. Закончив войну, солдаты совершали многие бесчинства в своих селениях, пока сохранялся дух войны; сверх того, они привыкали к служению и усладам, и если кто-либо убил [на войне] какого-нибудь капитана или сеньора, его очень почитали и чествовали.

1 Деления на главы нет в рукописи. В настоящем издании, как и в большинстве других, текст разделен на главы, введенные первым издателем рукописи Брассёр де Бурбуром. Названия глав (в скобках) даны
переводчиком.

2 Юкатан долгое время считали островом. Первая карта, на которой он показан как часть материка, относится к 1527 г. В последний раз он показан как остров на карте Николаи (Gulielmus Nicolai) 1603 г.

3 В рукописи — la via. Как указывает Жене, во времена Ланда заливом Вознесения (Ascencion) называли весь Гондурасский залив, в глубине которого находится бухта Дульсе, тогда как в настоящее время название "Ассенсьон" носит бухта на восточном берегу Юкатана, ниже острова Косумель.

4 Ла Десконосида ("Неизвестная") — западное побережье Юкатана, неудобное для высадки из-за береговых отмелей.

5 У Ланда Пуэрто-Реаль и Дос Бокас ("Два устья") — проливы, ведущие в лагуну де Терминос. В настоящее время Пуэрто-Реаль — название острова, загораживающего вместе с островом Кармен вход в лагуну де Терминос (см. карты).

6 Выше Ланда более правильно говорит о холмах, так как высота этой "горной цепи" не превышает 150 м.

7 Имеется в виду Саламанка де Четумаль в юго-восточной части полуострова. Название "Саламанка" давалось многим испанским поселениям в Юкатане в честь родного города первого испанского губернатора
Юкатана Франсиско Монтехо.

8 "Лакандон" — у Ланда в смысле "страна лакандонов". Лакандоны — одно из индейских племен лингвистической группы майя. Таица (Tah-Itza — "место ицов"), иначе Тайясаль — город у озера Петен.

9 Ланда имеет в виду сухие местности к северу от озера Петен-Ица

10 4 октября. Под "зимой" следует понимать сухой сезон.

11 См. табл. 1 во вводной статье.

12 Самый скороспелый сорт кукурузы (рееu) созревал за 40 дней.

13 На языке майя u luumil cutz yetel ceh — "страна индюков и оленей".

14 "Петен" значит на языке майя не только "остров", но также "провинция", "район".

15 По Берналю Диасу, название мыса возникло из неверно понятой испанцами фразы conex c'otoch ("иди в мои дома"). C'otoch значит "наши дома", но не "наша родина". Женэ считает, что это место у Ланда искажено переписчиком.

16 Ci u than — "он говорит", обычное выражение в Юкатане во время разговора.

17 Испанцы сначала назвали страну "Остров св. Марии" (Isla de Santa Maria de los Remedios), затем "Юкатан". Название "Юкатан", по Берналю Диасу, происходит от слов yuca — "съедобный корень" и tlati — "грунт", понятых по недоразумению испанцами как название страны; по "Сообщению из Мериды" — от выражения toloquitan — "там впереди", тоже по недоразумению понятого как название страны; по Гаспару Антонио Чи, это искажение древнего названия Luquitan, т. е., по Ройсу, luum citan — "страна пекари" (CDU, XI, 74 — 75).

18 Здесь имеется в виду завоеватель Юкатана Франсиско Монтехо.

19 Тишч'ель — "место (богини) Иш Ч'ель" — селение в 25 км к северо-востоку от восточного окончания бухты Сабанкуй. В развалинах его сохранились три пирамиды и скульптурная стела. По словам Берналя Диаса (гл. X), на островах Лагуны де Терминос было много храмов с "идолами" из глины и дерева, изображавшими женщин и змей.

20 Косумель (Ah Cuzamil peten) — "остров ласточек".

21 Слово майя впервые встречается у Бартоломе Колумба при описании им встречи Христофора Колумба в последнее путешествие с торговым каноэ "из провинции, называемой Майям". Ангиера, описывая тот же случай, говорит, что эта земля разделена на два "дистрикта" — один Майя, другой Тайя. По Когольюдо (II, 1), название "Майя" применялось ко всему полуострову во время гегемонии Кокомов, a ко времени появления испанцев — только к территории около развалин Майяпана. По "Сообщениям из Юкатана" (CDU, XIII, 23, 43), индейцев провинций Купуль и Кочвах прежде презрительно называли ахмайя, как людей "подлых" и "несообразительных". Это прозвище было дано им индейцами провинции Чик'инчель. По Женэ, ah-maya значит "не мужественный", "женственный". Ордоньес ошибочно переводит слово майя — "земля без воды" (ma-ay-ha).

22 По Гомаре и Сервантесу де Саласар, это был Ах К'ин Куц, "сеньор" селения Шаман Сама.

23 Герреро погиб, сражаясь на стороне индейцев против испанских войск.

24 Антон де Аламинос — пилот ("лоцман") Колумба в последнее путешествие. Пилот исполнял обязанности штурмана.

25 По Когольюдо (IV, 8), Иш Ч'ель и Иш Чебель Яш — одна и та же богиня. По Лас Касасу (Historia apologetica, гл. 123), христианизированные индейцы отождествляли Бакоба с Христом и полагали, что он был рожден девой Chibirias (т. е. Иш Чебель Яш), дочерью Иш Ч'ель. По другим источникам, Иш Ч'ель была матерью Иш Чебель Яш, жены Ицамны, и бабушкой Бакабов. Иш Хуние и Иш Хуниета, по мнению Женэ и Тоззера, — разные имена одной и той же богини.

26 На мысе Коточ Кордова имел столкновение с индейцами, описанное Берналем Диасом.

27 23 февраля 1517 г.

28 По Берналю Диасу, Грихальва отплыл 8 апреля 1518 г., а 3 мая уже пристал к Косумелю, назвав этот остров Санта-Крус в честь дня прибытия (по соответствующему христианскому празднику).

29 Улуа (от названия древнего города в Мексике Culhuacan) название, данное испанцами острову с фортом Сан Хуан де Улуа около Вера-Крус.

30 Одним из этих капитанов был Берналь Диас дель Кастильо.

31 "Братья, последуем кресту; имея веру, сим знаком победим". Изречение взято с лабарума императора Константина.

32 Этот индеец был взят в плен Кордовой в битве на мысе Коточ.

33 По словам Берналя Диаса, Агиляр видел Герреро, но последний отказался вернуться к испанцам.

34 Ланда, очевидно, следуя Гомаре, спутал Шалиско с Шикаланго. Марина (ее мексиканское имя было Малинцин) родилась в Пайнала, откуда была отдана в Шикаланго, а затем в Потончан (Табаско), который Ланда называет здесь "Чампотон".

35 Сообщение Ланда о заселении Юкатана "неким народом, пришедшим с востока", имеет основание. Лисана (I, 3) говорит, что майя в древности называли восток oe-emal — "маленький спуск", а запад noh-emal — "большой спуск", потому что в Юкатан пришло очень много людей с запада и немного с востока.

"Маленький спуск" Лисаны и сообщение Ланда о заселении с востока, очевидно, связаны с основанием городов на восточном побережье Юкатана — Цибанче и Ичпаатун, около озера Бакалар, и Тулум и Коба, со стелами, датированными концом VI — началом VII в. От г. Коба идет на запад мощеная камнем дорога (на языке майя zacbe — "искусственная дорога") длиной в 100 км, оканчивающаяся в 20 км от г. Чичен-Ица. Хроника Чилам Балам из Мани также сообщает, что в к'атуне 6 Ахау (435 — 455 гг.) майя населяли провинцию Сийян-кан (Ziyan-can, позже эта провинция называлась Бак'халаль, исп. Бакалар) и находились там 60 лет, после чего был основан город Чичен-Ица.

36 Нелепое предположение о происхождении индейцев от 10 колен Израиля впервые высказал Лаг Касас. Эта "теория" имела хождение и в XIX в.

37 По сообщениям других авторов, в Кампече и Тишч'ель говорили на диалекте чонгаль, отличном от юкатанского диалекта.

38 Границы провинций постоянно менялигь, и невозможно установить их с точностью для данного периода.

39 Купуль — название правящего рода и подвластных ему индейцев округа Вальядолида.

40 Тутуль Шиу — название правящего рода и подвластных ему индейцев округа Мани.

41 древности Chakanputun (в хрониках майя это название применяется, по-видимому, к целой области).

42 Урны или сосуды с тремя ручками, по археологическим данным, редки у майя, но обычны у ацтеков.

43 В рукописи ошибочно MDXLX вместо MDXLIX.

44 В рукописи ошибочно Tikoch вместо Tihoo (Мерида).

45 Гаспар Антонио Чи пишет в "Сообщении из Текауто и Тепакана": "В некии времена вся эта страна была под властью одного сеньора, который жил в древнем городе Чичен-Ица; его данниками были все сеньоры этой провинции, и даже извне, из Мексики, Гватемалы и Чиапаса и других провинций, ему посылали дары в знак мира и дружбы". "Говорят, что жители Чичен-Ицы не были идолопоклонниками, пока К'ук'улькан, мексиканский капитан, не пришел в эти области; он научил идолопоклонству или, как они говорят, нужда научила их идолопоклонству" (CDU, XI, 120 — 121). Рассказ Ланда о трех "братьях-сеньорах" связан с историческими событиями X — XII вв., а именно с тольтекским завоеванием Чичен-Ицы, 200-летним периодом гегемонии Чичен-Ицы и, наконец, с изгнанием из Чичен-Ицы правителя Чак Шиб Чака в результате начавшихся войн (см. вводную статью).

46 Фактический диаметр колодца 45 — 55 м, глубина до воды около 20 м.

47 К'ук'улькан на языке майя и Кецалькоатль по-ацтекски значит "кецаль-змей" (кецаль — название птицы).

48 Т. е. из одного камня, без каких-либо цементирующих вешеств.

49 Pan — от ацтекского слова pantli — "знамя". Гаспар Антонио Чи в "Сообщении из Кинакама" говорит, что Майяпану были подчинены все юкатанские провинции. Город был окружен стенами, сделанными из камня и извести. Внутри стен находилось более 60 000 домов (очагов), не считая предместий вне стен. "Король, который ими правил, назывался котекпан, что значит на нашем языке “человек над всеми”" (CDU,
XI, 254). По археологическим данным, стены Майяпана имели 8850 м в окружности.

50 По словам Эрреры, во времена испанского завоевания на острове около Потончана (или Чампотона) можно было видеть храм, воздвигнутый в честь поселения К'ук'улькана. Лас Касас пишет, что в провинции Шикаланго помнили о прибытии много веков йазад с востока двадцати вождей во главе с К'ук'ульканом.

51 "Сеньор", стоявший во главе города-государства, назывался на языке майя халач виник (halach uinic — "настоящий человек"). Ему подчинялись батабы ("касики" испанских авторов), управлявшие селениями.

52 Бумагу делали из коры дерева коло (Ficus cotonifolia).

53 Тутуль Шиу, по Женэ, — смешанное название. Tutul на языке майя значит "многочисленный"; xiu — от ацт. xiuitl — "трава". По Спиндену, Тутуль Шиу — это ацт. xiuhtototl — "бирюзовая птица". Гаспар Антонио Чи говорит, что Тутуль Шиу пришли из Мексики. Согласно хроникам майя, перед приходом в Юкатан Тутуль Шиу жили в стране Ноноваль (Табаско). Гаспар Антонио Чи, сильно преувеличивая могущество Тутуль Шиу, пишет в "Сообщениях из Юкатана": "В некие времена вся эта страна была под властью одного сеньора, в то время, когда царствовали сеньоры Чичен-Ицы, и продолжалось их господство более двухсот лет. Много времени спустя был основан город Майяпан, где неограниченно правил сеньор, которого звали Тутуль Шиу. От него происходят местные сеньоры города Мани королевской короны; он правил страной более уменьем и добром, чем войной, дал законы, установил церемонии и обряды, которые у них были, обучил буквам и упорядочил знать и рыцарство; дань же, которую ему давали, состояла только в подношении одной курицы каждый год, небольшого количества кукурузы во время жатвы и меда. После его смерти, и даже еще до нее, в каждой провинции стали править другие сеньоры и они не взимали с своих вассалов дани больше той, которую сами вассалы хотели давать, не считая служения лично и оружием на войне каждый раз, когда требовалось. Во время завоевания этих провинций было уже много сеньоров и касиков; в каждой провинции были сеньоры, потому что после разрушения Майяпана, древнего города, где упомянутый Тутуль Шиу был сеньором, не было постоянного мира в этих провинциях, но каждая провинция имела своего касика или сеньора, и такой ее нашли завоеватели" (CDU, XI, 176, 242).

54 Столицей Тутуль Шиу был город Ушмаль, один из самых больших в Юкатане. Ланда, очевидно, следуя Гаспару Антонио Чи, преувеличивает роль "сеньоров" Тутуль Шиу.

55 Многие комментаторы считают, что здесь идет речь о знаменитом Хунак Кееле, завоевателе Чичен-Ицы (конец XII в.). В действительности Ланда имеет в виду события после возвышения Майяпана в конце XIII в. (см. вводную статью).

56 По мнению Женэ, Ланда спутал слова майя tab — "соль" и taab — "связывать", и, таким образом, речь идет о стеганых из хлопка панцирях, хорошо известных у майя и у ацтеков (ichcauipilli).

57 Это утверждение ошибочно. Стелы с надписями и датами найдены во многих местах Юкатана.

58 Улуа — здесь часть Гондураса, орошаемая рекой Улуа.

59 Это, очевидно, народная этимология. Tibulon (Tibolon) значит "место девяти" (ср. Tihoo — "место пяти"); по Женэ, это название связано с космографическими представлениями майя, различавшими 5 земных точек (страны света и центр земли), 4 небесных и 4 подземных. Столица Кокома должна была стать центром неба и земли.

60 Ах К'ин (ah kin) на языке майя значит "жрец", Чель (chel — разновидность сойки (родовое имя).

61 Во время испанского завоевания Кокомы правили в Сотуте, Шиу — в Мани и Челн — в Ицмале.

62 Женэ предполагает, что выражение "ураган четырех ветров" — буквальный перевод с языка майя.

63 См. хронологическую таблицу в конце книги.

64 Ah Cambal значит "ученик". По предположению Тоззера, это прозвище носил знаменитый пророк Чилам Балам, который жил в Мани незадолго до испанского завоевания. Сохранились тексты его пророчеств
(на языке майя), где он предсказывает возвращение в Юкатан Кецалькоатля и его жрецов. Эти пророчества в соответствующей редакции
использовались миссионерской пропагандой.

65 Хуан Коком, иначе На Чи Коком, правитель (халач виник) Сотуты, умер в 1561 г. тайным "язычником".

66 Король заключил с Монтехо договор (Capitulation) о завоевании Юкатана 8 декабря 1526 г. В этом договоре Юкатан назван "островом".

67 По Когольюдо и другим источникам, ночью индейцы покинули город и на следующее утро напали на испанцев. Последние, потеряв два десятка людей, в конце концов вышли победителями.

68 Чели не могли распоряжаться окрестностями Чичен-Ицы. Эти земли принадлежали Купулам. Последние оказали слабое сопротивление вторжению испанцев.

69 Тутуль Шиу вступили в мирные отношения с испанцами, рассчитывая использовать их в борьбе с Кокомами.

70 Пропуск в рукописи.

71 Ланда спутал две разные фазы завоевания. Аделантадо покинул Юкатан в 1528 г. Укрепление Сиудад Реаль у Чичен-Ицы было основано не им, а его сыном, доном Франсиско. Через 6 месяцев после основания Сиудад Реаля один знатный индеец попытался убить дона Франсиско и был казнен испанцами. Его смерть послужила поводом к восстанию индейцев, которые отказались платить дань и служить испанцам. В середине 1533 г. Купулы при поддержке провинций Эк'аб, Сотута и Кочвах осадили испанцев. Чели и Шиу остались на стороне испанцев.

72 Кумче — Jacaratia mexicana.

73 Организатором этого вероломного убийства был упомянутый выше На Чи Коком (впоследствии Хуан Коком), правитель Сотуты. Это событие произошло в Оцмале (Otzmal) в 1536 г.

74 Мерида была основана б января 1542 г.

75 В "Сообщении из Мериды" говорится: "В 1546 г. восстали жители самых больших селений в этих провинциях, особенно тех, что находятся в окрестностях города Вальядолида, и жители провинций Сотута, Кочвах, Ах К'ин Чель и Колот Муль, которые были людьми непокорными и воинственными и полагали, что могут изгнать испанцев из страны, как в первый раз, когда испанцы пришли завоевывать ее. Они убили в этом восстании и мятеже более 30 испанцев из тех, которые пошли, разделившись, по селениям упомянутых индейцев; испанцев предали очень жестокой смерти; к ним испытывали такую ненависть, что даже их слуг, хотя они были такие же индейцы, не помиловали и убили, и даже собак и кошек, и деревья, привезенные из Испании, вырвали и все другие вещи, которые были испанскими, уничтожили. Но наш сеньор воспользовался тем, что мятеж не был всеобщим в стране, потому что оставалось много селений, которые не восстали; это были селения провинций Тутуль Шиу, Хокаба и Ах Кануль, вместе с которыми испанцы умиротворили всех и привели в подданство его величеству, в каковом состоянии они находятся до сих пор" (CDU, XI, 40 — 41).

76 По словам Торкемады, индейцы считали слова молитвы, которую учили, с помощью камешков или зерен кукурузы, кладя по камешку после каждого слова или выражения. Очевидно, Вильяльпандо пользовался этим же способом.

77 Монастырь св. Бернальдино Сисальского был основан в 1548 г. Луисом де Вильяльпандо.

78 "Пасхальными" (Pascuas) праздниками у испанских католиков считались Рождество, Пасха и Троицын день.

79 Расследование, предпринятое Ланда, велось с помощью пыток. По официальным данным, пыткам было подвергнуто 4549 человек, мужчин и женщин, не считая подвергнутых телесным наказаниям, из которых 157 вскоре умерли.

80 По сообщению иезуита Доминго Родригеса, юкатанские миссионеры уничтожили 5000 различных "идолов", 13 каменных алтарей, 22 маленьких камня с изображениями, 27 рукописей майя на оленьей коже и 197 сосудов с рисунками. Некоторые исследователи полагают, что это список предметов, уничтоженных Ланда на ауто-да-фе.

81 Т. е. сам Ланда.

82 "Дома делаются из дерева и покрываются листьями пальмы, которая на их. языке называется шаан; это очень хорошее покрытие и сохраняется 5 — 6 лет без порчи; если подпорки и другие деревянные части сделаны из прочной древесины, они сохраняются 10 — 12 лет. Бревна и
перекрытие с западной стороны доходят до земли, а дверь в этих домах всегда делается с восточной стороны, и эта сторона более высокая, хотя не настолько, чтобы не нагибаться немного при входе в дом" (CDU, XIII. 213).

83 Зеркала делались из обсидиана и железного колчедана.

84 Кортес (в письме к Карлу V) сообщает, что окраска защищала от жары, холода и москитов.

85 "Все индейцы этих провинций — Чик'ин Чель, Tac, Кочвах и Купуль — ходят одетыми. Сеньоры носят разноцветные шиколы (xicoles), сотканные из хлопка и перьев, наподобие курток (kaqueta) с двумя фалдами. Они носят мастил (mastil) между ногами, то есть длинную ленту из хлопковой ткани, которая привязывается к животу и продевается вниз, скрывая их стыд; индианки носят свои энагуа, наподобие мешка, открытого с обоих боков; он привязывается к поясу и скрывает их стыд; кроме этого, многие индианки имеют обыкновение носить заплетенными волосы, которые у них очень длинные, покрывая их косынкой из хлопковой ткани, открытой наподобие короткой накидки, которая также служит им, чтобы закрывать груди. Многие индейцы ходят обнаженными, только с набедренной повязкой" (CDU, XIII, 29).

86 "Они употребляли в пищу с древних времен кукурузу и хлеб из нее же и едят ее и сейчас; из напитков пьют amoль, своего рода жидкую кашу, сделанную из размолотой кукурузы, разведенной водой; они часто целый день вместо чистой воды пьют посоль, густо разводя в воде массу из жареной кукурузы, и подкрепляются этим напитком. Когда у них не хватает этой еды, многие умирают из-за употребления в пищу лесных плодов и корней, а также из-за употребления напитка, который они называют какао, — оно у них ходит как монета, — потому что это питье холодное и некоторых простуживает и губит" (CDU, XIII, 29 — 30). Упоминаемые в тексте напитки атоль и посоль (мексиканские слова) на языке майя называются к'ейем и сa

87 Этот опьяняющий напиток делали не из корня, а из коры дерева balche (Lonchocarpus longistylus).

88 Речь идет об украшениях из нефрита.

89 Как показывает Рейс, вопреки утверждению -Ланда, дочери в ряде случаев носили отцовское имя, сохраняя его даже после вступления в брак.

90 По другим источникам, девушки вступали в брак 14 — 15 лет, юноши — 17 — 18. После испанского завоевания брачный возраст девушек снизился до 12 лет, вероятно в связи с сокращением населения.

91 Как указывает Ланда в другом месте (стр. 124), в первые годы новобрачные жили в хижине напротив дома тестя.

92 Сходный обычай существовал в Мексике.

93 Кихом, по Ройсу — zihom(Sapindus saponaria).

94 Копо, по Ройсу — Ficus cotinifolia.

95 В "Сообщении из Мериды" говорится: "Они крестили следующим образом: старший жрец идолов брал воду и бросал в нее кое-какие цветы, говорил над ней некоторые слова, мочил палку и касался ею лба, глаз и лица, говоря трижды: ax! ax! ax!. Это означает, кажется, “оживи!” или “проснись!”. Некрещенным нельзя было вступить в брак или стать жрецом, и если кто-либо умирал без крещения, они считали, что таковой будет испытывать больше мучений в аду, чем крещеный" (CDU, XI, 50-51).

96 Cayom значит "рыбак", са yum — "наш отец", kayom — "певец". Тоззер и другие комментаторы предполагают, что в данном случае имеется в виду одно из двух последних слов.

97 Имеется в виду Гонсало Фернандес де Овиедо-и-Вальдес. Первая часть его "Общей и естественной истории Индий" была опубликована в 1535 г., вторая — в 1557 г.

98 Голубая краска добывалась из растения choh (Indigofera anil).

99 Как указывают комментаторы, под "демоном" в данном случае следует понимать жертву. Скорее, однако, имеется в виду статуя бога.

100 Под "демоном" здесь следует понимать статую бога.

101 Имеется в виду сплав меди с золотом или оловом. Иногда его называют "латунью". Топорики были мексиканского происхождения, так как майя своей руды и металлургии не имели.

102 См. примеч. 56.

ДИЕГО ДЕ ЛАНДА

СООБЩЕНИЕ О ДЕЛАХ В ЮКАТАНЕ,

Комментарии