МАХ-ШАРАФ ХАНУМ КУРДИСТАНИ

ХРОНИКА ДОМА АРДАЛАН

ТАРИХ-И АРДАЛАН

Во время [своего] правления тот [рожденный под] счастливой звездой Хусрав вершил справедливость и опекал подданных. Благодаря его благосклонности хорошие и дурные приобщились к счастью и радости, знать и простонародье благодаря его милости обрели почет и богатство (Букв, “воссели рядом с возлюбленной почета и богатства:). Все отдохнули от тягот [военных] походов, не [ведая] страха и опасности, почивали на ложе отдохновения. Казалось, наступило время властителя эпохи (Эпитет двенадцатого шиитского имама.).

Таким образом, люди жили в мире и безопасности, пока в 1191/1777 году османские власти не поручили везиру Багдада напасть на границы и рубежи Ирана в отместку за поход Карим-хана на Басру. Правитель Бабана Мухаммад-паша тоже поспешил в лагерь везира, и они обязались завоевать Арделанский Курдистан. Везир передал в подчинение Мухаммад-паши многочисленный отряд, вручил ему деньги, которые поступили от Османской державы на нужды и расходы армии, и дал указание сокрушить устои Арделана.

[Мухаммад]-паша выступил с войсками Рума и Бабана и подошел к границам Курдистан-и Сенне, захватнической десницей посягнул на области Бане и Маривана, поднял смуту и беспорядок Хусрав-хан, когда ему об этом стало известно, тоже [обо всем] подробно написал Карим-хану, а сам без промедления и не дожидаясь ответа, движимый истинной [119] [своей] сутью, собственной персоной поспешил с двумя-тремя тысячами арделанских храбрецов навстречу врагу.

/114/ В пути к нему [присоединился], чтобы оказать помощь, немногочисленный [отряд] из ополчения Мераге и Гярруса. Они удостоились лобызания его руки и бесстрашно выступили навстречу врагу.

С другой стороны, Мухаммад-паша Бабан и двенадцать тысяч конников из храбрецов Бабана (В тексте: ***), румийцев, янычар и арабов ступили на поле брани и обнажили десницу мщения. Встреча войск произошла у края Мариванской долины, которая известна [еще] под [названием] Заривар, и пламя битвы разгорелось.

Выровняв ряды, [те] неустрашимые мужи ухватились за мечи и копья, нападали друг на друга подобно льву. От молний, [высекаемых] мечами, [с которых] стекала кровь, герои стали [желтыми], как сандарак (Разновидность желтой камеди.); от блеска разящих насмерть копий чело храбрецов стало [цвета] эбенового дерева.

После битвы и сражения, поскольку войско Рума и Бабана проявило стойкость превыше их сил и возможностей и правила боя и отваги выполнило наилучшим образом, отряд из Мераге и воины Гяруса с тысячами раскаяний и сожалений прекратили сражаться и поспешили восвояси. Смельчаки Арделана, хотя и проявили, осененные победоносным знаменем, величайшую храбрость и упорство, при виде того, как повели себя мерагницы и гяррусцы, тоже утратили твердость и неколебимость. Приложив неисчислимые усилия, они были вынуждены бежать. Многие из их великих [мужей] были захвачены в плен, другие — убиты.

В числе убитых были сыновья Мирза 'Абдаллаха везира Мирза 'Али и Мирза Махди, сын Иусуф-бека Насраллах-бек, Мухаммад Риза-бек Бани Ардалан и 'Абдаллах-бек мунши. Из тех, [что были] закованы в кандалы, можно упомянуть также старшего сына Мирза 'Абдаллаха Мирза Ахмада и многих других прославленных [людей] Арделана.

Из войска Мухаммад-паши и Рума тоже было убито и захвачено в плен бессчетное число людей. /115/ В конце концов остатки войска Хусрав-хана, как и подобает воинам, последовали за тем искушенным [в сражениях] и возвратились в [свой] вилайет. Мухаммад-паша разбил шатры на том самом месте, [где произошло] сражение. Страшась наступления иранского войска и мощи Карим-хана, он и не отступал, и не осмеливался продвигаться дальше. В конце концов он посчитал разумным остановиться у границы и некоторое [120] время находился (Букв, “отдыхал”.) в Мариване, радея о пользе дела пока о том, что произошло, не прослышал Карим-хан.

Возгорелось пламя его гнева, призвал он свое победоносное войско, чтобы проучить Турцию и Бабан. Своему брату Садик (В тексте: ***)-хану ⁹⁴ с несколькими полками из победоносных армий он повелел [идти] на Басру, Назар 'Али-хана Занда с многочисленным отрядом послал через Менделидж на Багдад. Сына Шайх 'Али-хана Калб-'Али-хана и 'Али Мурад-хана Занда ⁹⁵ с отрядом он отправил через Курдистан-и Сенне, дабы, истребив Бабан и Рум, они воздали им должное за содеянное.

Садик-хан за короткое время завладел Басрой, здешнюю ( Букв. “их”.) знать перебил, а жен тех злоумышленников взял в плен. Отомстив и добившись желаемого, он с победой возвратился ко двору Карим-хана и снискал [его] благосклонность. Назар 'Али-хан, который устремился (Букв, “вонзил шпоры [в грудь] быстроногого скакуна”.) в сторону Багдада, завладел [округами] от румской границы до обители мира — Багдада [и остановился в] трех фарсахах [от города]. Большинство городов в тех пределах он подверг грабежу и разорению, весьма удовлетворенный возвратился назад и отправил в Фарс румских пленников.

Калб-'Али-хан и 'Али Мурад-хан, которым было поручено [направиться в] Сенендедж и оказать помощь Хусрав-хану, туда прибыли. Хотя Мухаммад-паша раскаялся в содеянном, стал взывать к миру и благоразумию, посылая послания (В тексте: ***) и изыскивая средства, и предложил перемирие, /116/ ничего не вышло. Зендские воины вместе с Хусрав-ханом в 1191/1777 году в начале почитаемого месяца раджаба выступили, чтобы сразиться.

Хусрав-хан II вместе с ревущими, [как] море, войсками Арделана выступил в авангарде [зендской] армии навстречу Мухаммад-паше для завоевания его владений. Однако Мухаммад-паша посчитал неразумным вступать в бой и предпочел бежать. Победоносные войска зендов и Арделана подошли к Кызылдже, что находится в пяти фарсахах от Кале Чолана, и Лутф 'Али-хану б. Субхан-Вирди-хану, который приходился Хусрав-хану дядей, было поручено с отрядом арделанских воинов последовать за бежавшими бабанцами.

Вышеупомянутый преследовал их до Карадага, ту область разорил и здешние постройки разрушил. В это время прибыл стремянный Карим-хана Занда Гург-'Али-бек и сообщил [121] [тому] полководцу следующее: “Поскольку Иранской державой ко двору султана направлен гонец и столпы державы Османской принесли извинения, пожелали мира и запросили покоя, приказано разорение турецких областей прекратить и оставаться (Букв, “отдыхать”.) в [тех] пределах”.

По получении приказа 'Али Мурад-хан отбыл в; Керман-шахан. Калб-'Али-хан вместе с Хусрав-ханом остановились в селении Заге, одной из деревень Арделана и два месяца [там] находились, пока не прибыл гонец от Карим-хана и не объявил: “Поскольку [переговоры] между двумя державами не завершились миром и вражда не сменилась согласием, желательно на османские области напасть снова и истоптать ту землю копытами коней”.

На основании такого [приказа] Хусрав-хан, Калб-'Али-хан и 'Али Мурад-хан снова изволили выступить в сторону Шахризура. Хусрав-хан, как и прежде, /117/ свои отрады (Букв. “силы”.) поставил в авангарде войска, и все вместе направились в назначенное место. Одновременно с ними другой дорогой в османские земли прибыл Зулфикар Хамсейи.

Мухаммад-паша, который находился в Кале Чолане, был вынужден отступить назад, и везир Багдада Хасан-паша назначил ему в помощь кахйю с несметным войском. Мухаммад-паша построил мощные укрепления и приготовился к встрече [с врагом] и к сражению. В это время брат Мухаммад-паши Ахмад-паша изменил Османской державе и вместе с зендскими военачальниками выступил против румской армии.

Когда армия Карим-хана Занда приблизилась к румскому воинству и укреплениям Мухаммад-паши, тот, будучи не в силах сразиться, предпочел ночью бежать. На следующий день, когда вражеское воинство (Букв, “воины противника”.) узнало, что произошло, оно принялось за разорение и грабеж. Постройки в тех областях предали огню, народное имущество разграбили, захватили в плен много женщин.

Хусрав-хан, побуждаемый чистотой [своих] помыслов и благородным поведением, забрал пленников от вендских и кызылбашских воинов и даровал [им] свободу. Тех же, кто имел какое-то состояние, он выселил и привез с собою в город Сенендедж.

После [одержанной] победы и торжества Ахмад-пашу назначили правителем Шахризура, а брата Хусрав-хана Риза-Кули-хана оставили там для укрепления устоев его власти (Букв. “дела”.) и независимости. Вышеупомянутый искоренил [122] врагов, обеспечил самостоятельность Ахмад-паши и вместе с вверенным ему [войском] тоже возвратился назад.

Как сказано в рукописи [сочинения] Кази ⁹⁶ , /118/ после этих событий прошло немного времени, когда Мухаммад-паша вы- разил покорность его величеству Карим-хану и попросил Ахмад-пашу сместить, а его назначить [правителем Бабана].

Везир Багдада, прослышав о том, что произошло, из ревности передал Ахмад-паше почетный халат и грамоту [о назначении его] бабанским пашой. Мухаммад-паша тоже [все] подробно изъяснил Карим-хану и попросил у него помощи. В результате для оказания ему содействия был назначен 'Али Мурад-хан с целым войском, однако Ахмад-паша немедленно бежал, и 'Али Мурад-хан возвратился в Шираз.

Затем Ахмад-паша с подкреплением из румских воинов вновь прибыл в Шахризур, и зендскому полководцу 'Али Мурад-хану снова было поручено оказать ему отпор. После столкновения двух армий 'Али Мурад-хан был захвачен, и Ахмад-паша отправил его, закованного в кандалы, к везиру Багдада.

Везир обошелся с ним с должной учтивостью и через двенадцать дней позволил выехать в Шираз. Однако это вызвало гнев Карим-хана, и он послал на помощь Мухаммад-паше Мухаммада Шафи'-хана Занда с двенадцатью тысячами человек. Вышеупомянутый прибыл в [Арделанский] Курдистан в середине зимы, [во время] обильных снегопадов и дождей. Два месяца он там находился, пока в начале хама-ля (Первый месяц иранского солнечного года, соответствует марту — апрелю.) не отбыл в сопровождении Хусрав-хана вали в Шахризур, и они стали восстанавливать справедливость. В результате Ахмад-паша бежал и Мухаммад-паша стал полновластным хозяином.

Мухаммад Шафи'-хан и Хусрав-хан находились со своим воинством в Шахризуре в течение семи месяцев, пока Мухаммад-паша не утвердился и не обрел полную независимость. [Лишь] после того, в конце [месяца] мизана (Седьмой месяц иранского солнечного года, соответствует сентябрю — октябрю.), они отправились восвояси.

Когда в 1193/1779 году Карим-хана настиг смертный час и таинственный ангел-провозвестник обратился к нему с /119/ призывом: “Возвратись [ко Господу своему!]” — и после него среди племени Зандов и между военачальниками и непокорными [эмирами] Ирана начались разлад и противоречия, 'Али Мурад-хан усилился первым. Зулфикар-хан Афшар, который по причине родства с Надиром считал себя [123] наследником царства, тоже выступил (Букв, “затряс головой”.) и вознес знамя вражды. Прослышав об этом, 'Али Мурад-хан разгневался, устроил смотр своей армии и войску и пошел на афшаров. Сына Хусрав-хана Хан Ахмад-хана, который вот уже четырнадцать лет находился в Исфахане как заложник, он тоже взял с собою.

В двух стоянках от Исфахана к лагерю 'Али Мурад-хана примкнули ханы и султаны, главы и предводители Ирака [Персидского] и Мухаммад-хан Файли, повязавшиеся поясом послушания и единомыслия. Вместе с Ахмад-ака-йи башагой и войсками лавандат ⁹⁷ , которых выгнали из Османской державы, они присоединились к армии 'Али Мурад-хана и стали ему служить. Благодаря этому его войско стало походить на [полноводную реку] Джейхун. Затем они все вместе поспешно двинулись на врага, дабы устранить смуту.

Зулфикар-хан с группой черни выступил им навстречу, и в Каламрав-и Али Шакар войска встретились. После усилий и стараний обеих сторон, после схваток и сражения ветерок победы овеял армию 'Али Мурад-хана. Большинство воинственных афшаров было перебито и заковано в кандалы.

Сам Зулфикар-хан бежал тоже и с двумя-тремя [слугами] не отпускал поводьев бегства до Тарума и Халхала ⁹⁸ , /120/ правитель тех областей его схватил, арестовал и отослал к 'Али Мураджану. После того как было приказано его казнить, он умер, как овца, от меча палачей.

После такой выдающейся победы 'Али Мурад-хан пожелал встретиться с Хусрав-ханом Ардаланом и, дабы осуществить это желание, послал к Хусрав-хану одного из уважаемых ханов Ирана. Хусрав-хан приглашение зендского государя принял и в середине благословенного месяца рамазана 1194/августе 1780 года с тысячей пятьюстами конниками из благородных и знати, ханов, султанов и предводителей Арделана направился в Абхар, где в это время находился 'Али Мурад-хан.

Когда 'Али Мурад-хан узнал о прибытии Хусрав-хана, он весьма обрадовался и возликовал. Тот властелин самолично с людьми славными и именитыми встретил Хусрав-хана в двух фарсахах от лагеря и со всеми почестями и уважением доставил [в город]. Хусрав-хан по приезде изыскал способ (Букв, “средства”.) освободить Аллах-Кули-хана Занда, которого 'Али Мурад-хан ненавидел и держал в заточении. По его (Хусрав-хана.) просьбе 'Али Мурад-хана снова удостоил его (Аллах-Кули-хана.) почетного халата правителя Керманшахана. Затем [Хусрав-хан] вместе [124] с зендским полководцем направился оттуда через Казвин в Исфахан.

В это время по наущению Мухаммад Рашид-бека жители Арделанского Курдистана перестали признавать Хусрав-хана [своим правителем], стали жаловаться на него 'Али Мурад-хану. 'Али Мурад-хан, понимая, что Хусрав-хан превосходит его самого мужеством и отвагой, величием и дарованиями, тоже посчитал случай подходящим, не позволил ему возвратиться в Курдистан и грамоту на управление Арделаном пожаловал на имя сына Субхан-Вирди-хана Кахзад-хана.

/121/ Тем временем стало известно, что сыновья Садик-хана Занда собрали [многочисленное] сборище и готовы помериться с 'Али Мурад-ханом [силами]. Он тоже поручил своим военачальникам с несметным войском наказать и проучить их. В их числе на войну [с сыновьями Садик-хана] он послал Мухаммад Рашид-бека и триста его сторонников.

Когда [две армии] встретились, сыновья Садик-хана предприняли смелые атаки, сокрушили войско противника и одержали победу. Мухаммад Рашид-бек и его приверженцы бежали в Исфахан и оттуда возвратились в Курдистан в [надежде], что, быть может, добьются независимости Кахзад-хана в делах правления.

Однако Хусрав-хан, который пребывал в Исфахане, после того как сборище [войска] 'Али Мурад-хана распалось, вместе с братом Риза-Кули-ханом и дядей Лутф 'Али-ханом направился в Курдистан. В Исфандабад они прибыли через десять дней после Мухаммад Рашид-бека.

Прослышав о прибытии Хусрав-хана, Кахзад-хан, Мухаммад Рашид-бек, сыновья Мирза 'Абдаллаха везира Мирза Йусуф и Мирза Ахмад и другие их приверженцы и сторонники поспешно увезли свои семьи и бежали в Пайгулан, [один] из округов Курдистана. Хусрав-хан их настиг и разграбил их имущество. Беглецы были вынуждены побросать все, что имели, бежали с семьями в Шахризур и обратились за покровительством к Махмуд-паше Бабану ⁹⁹ .

Хусрав-хан же возвратился с богатой добычей, собрал [тех из жителей] области, которые разбежались и скрывались, и занялся наведением порядка в делах. В это время братья Махмуд-паши Мухаммад-паша и 'Умар-бек возымели отвращение к действиям брата и, [не желая] находиться на бабанской земле и в Шахризуре, выехали оттуда /122/ и поспешили на службу к Хусрав-хану.

Махмуд-паша по той причине тоже распахнул врата любви и выразил единодушие. Попросил он: пусть Хусрав-хан отправит его братьев в Бабан, а он передаст доверенным [слугам] вали Кахзад-хана. Согласились. Махмуд-паша [125] поручил Бабакр-ака привезти Мухаммад-пашу и 'Умар-бека; Ака Мухаммада Буруджирди, что был из числа верных [слуг] его величества Хусрав-хана, отправили за Кахзад-ханом.

Махмуд-паша сразу после прибытия Мухаммад-паши и 'Умар-бека обоих убил, забыв про обычай великодушия и братскую [привязанность]. Кахзад-хан же по приезде в Сенендедж был Хусрав-ханом обласкан и вознесен в должности и звании выше прежнего.

Мухаммад Рашид-бек и его сторонники тоже от страха бежали из Шахризура, оставили свои семьи и домочадцев в Зохабе, а сами положились на помощь везира Багдада. Упомянутый везир оказал им много милостей и отдал им три-четыре деревни, относящиеся к Зохабу. Однако все они через некоторое время возвратились в Арделан, и Хусрав-хан начертал на их проступках письмена снисхождения — кроме Мухаммада Рашид-бека и его людей, которые предпочли остаться там (В Зохабе.). По словам одних, они жили там год, по словам других — четыре года.

Мухаммад Рашид-бек и его сторонники в конце концов прибегли к покровительству 'Али Мурада и благодаря его посредничеству снискали прощение и милости [Хусрав-хана]. Но не прошло много времени, как он (Мухаммад Рашид-бек.) стал враждовать снова, завладел округами Джаванруд и Паланган и в 1196/1781-82 году задумал коварный [план]: [описать] /123/ Али Мурад-хану мощь и дарования Хусрав-хана и посеять в нем страх и опасения.

'Али Мурад-хан, который только что избавился [от смуты] сыновей Садик-хана и заставил непослушных покориться, тоже считал, что разгром Курдистана и приезд (Букв, “доставка”.) Хусрав-хана в Исфахан будет способствовать его независимости. Он поручил своему брату Джа'фар-хану ¹⁰⁰ с пятью тысячами конников взять Хусрав-хана и доставить в Исфахан..

Как можно понять из хроники Хусрав-бека, зендский хан по совету Мухаммада Рашид-бека послал грамоту на управление Курдистан-и Сенне на [имя] брата Хусрав-хана Риза-Кули-хана. Прослышав это известие, Хусрав-хан с небольшим числом приближенных его высочества, среди которых был мой дед Мухаммад-ака, сели на коней и через Хунсар прибыли в Исфахан. Своему сыну Хан Ахмад-хану Наиб ал-Айале он приказал всех родственников и домочадцев вывезти и укрыть в Авромане и Шахризуре.

Риза-Кули-хан, который находился в Исфандабаде, грамоту на правление не принял и требование 'Али Мурад-хана не исполнил, признал законным старшинство [126] Хусрав-хана, выехал со всеми своими сторонниками и присоединился к Хан Ахмад-хану. Через два-три дня после их бегства прибыл Джа'фар-хан, разграбил Сенендеджский Курдистан, а здешних жителей подверг соответствующим попрекам и порицанию. При виде таких дел Риза-Кули-хан тоже отправился на север и попросил помощи у Имам-Кули-хана Урумийского, который мечтал стать миродержцем и жаждал царствовать.

Имам-Кули-хан его (Букв, “его приезд”.) принял /124/ с уважением, а его приезд посчитал [для себя] удачей. С пяти-шеститысячным сборищем, каковым он располагал, [Имам-Кули-хан] вознес знамя мятежа и решил завоевать Курдистан и Ирак [Персидский]. Ко времени их прибытия в окрестности Сенендеджа Джа'фар-хан Занд бежал. Риза-Кули-хан вступил в город и стал полновластным хозяином. Имам-Кули-хан после того пошел на Исфахан, однако, как только убедился, что 'Али Мурадхан намерен наказать [его] и с ним воевать, все побросал (Букв, “без чего бы то ни было”.), повернул поводья бегства восвояси и возвратился назад.

После бегства войск Имам-Кули-хана зендские военачальники послали в Сенендедж Кахзад-хана и Лутф 'Али-хана, [а] в качестве подкрепления — ополчение Керманшахана и Мухаммада Рашид-бека, и они ступили на поле брани и сражения с Риза-Кули-ханом Ардаланом. Во время этой битвы Риза-Кули-хан, чье правление не продолжалось и семнадцати дней, был поражен и ранен смертоносной стрелой одним из людей Мухаммада Рашид-бека, которого, как достоверно известно, [звали] Назар 'Али-беком. В конце концов [Риза-Кули-хан] в Гяррусе умер.

В 1199/1784-85 году, когда Сенендедж подвергся разрухе и опустошению и местное население проживало в полном смятении, Хусрав-хан сумел снова возвратиться в Курдистан. Не прошло и четырех месяцев, как он услышал о смерти 'Али Мурад-хана. В это время к себе на родину возвратились разбежавшиеся [было] жители вилайета, и тогда в Курдистане наступило спокойствие и процветание.

После смерти 'Али Мурад-хана изо всех уголков и окраин поднялись претенденты на царствование. /125/ В их числе на ристалище отваги выступил Аллах-Кули-хан Зангане, тоже притязавший на царство. Он собрал целое войско из румийцев, из илей и племен Керманшахана и, желая завоевать Ирак [Персидский], с пушками и замбураками торжественно вступил в Сонкор. Там к его войску присоединились Назар 'Али-хан, сын Субхан-Вирди-хана, вместе с братом Лутф 'Али-ханом, его сыном Аллах-Вирди-ханом и сыновьями [127] Мухаммада Рашид-бека. Они решили захватить Курдистан-и Сенне и покончить с Хусрав-ханом.

Будучи обязанным Хусрав-хану вали [своим] величием Аллах-Кули-хан Зангане прошлое и [оказанное ему] добро предал забвению. Желая сразиться с Хусрав-ханом, он выступил на ристалище отваги и пошел на Арделан.

Его высочество вали, прослышав о том, что произошло

[полустишие]:

Свернулся, как волосок от огня! —

тотчас затрубил в трубы славы и с семьюстами жаждущими мести борцами за веру сел на коня, чтобы наказать тех неразумных и проучить. Дозорных [войска] зенгене, что во главе с сыном Назар 'Али-хана Аллах-Вирди-ханом находились в деревне Амирабад (Мирабад), он обратил в бегство разящими мечами своих бесстрашных героев. В полночь дозорные войска зенгене присоединились к армии Керманшахана и вызвали в войске панику (Букв, “страх”.).

Встреча двух армий произошла на следующий день в местечке Сонкор. Аллах-Кули-хан с тридцатитысячным сборищем, с пушками, замбураками и оркестром литавристов самолично ступил на поле брани и обнажил десницу (Букв, “плечо”,) отваги. Благороднорожденный Хусрав, [уповая] на помощь правосудного [высшего] Судьи, согласно [изречению]: “Сколько раз небольшие ополчения побеждали многочисленные ополчения по изволению Божию” (Коран II, 250.), с семью сотнями человек, что были при его стремени, /126/ [тоже] ступил на поле брани.

Аллах-Кули-хан гордился многочисленностью своих отрядов и радовался малочисленности войска Арделана. В авангарде он поставил с отрядом храбрецов сына везира Арделана Мирза 'Абдаллаха Мирза Иусуфа, что был у него на службе, и послал на войско Хусрав-хана. /127/ Однако герои Курдистана большинство из них поразили мечами. Одних /128/ убили, другие обратились в бегство. Многие стали пленниками /129/ богатырей Арделана.

Когда весть об этом дошла до Аллах-Кули-хана, он выступил при /130/ том великом множестве войска, поспешил на битву с Хусрав-ханом. Поскольку войско Арделана против его армии ему показалось подобным пылинке [рядом с] солнцем и[ли] пузырем [в сравнении с] морем, преисполнившись гордости, он обнажил меч мщения и напал на сенендеджских борцов за веру.

От пушечного и ружейного дыма воздух стал синим, от [128] пыли, [поднятой] копытами скакунов отважных [героев], поле битвы и зеленая поверхность окрасились в серый цвет. От лучей, [высекаемых] разящим мечом, чело богатырей стало желтым, [цвета] шафрана. От молний, [которые вспыхивали] при [ударах] сабли и копья, бранное поле вызвало зависть у рубина и коралла. Словом, храбрецы Арделана возродили обычай Рустама и предание о Дастане.

Кай-Хусраву подобный Хусрав тоже собственной драгоценной особой поспешно двинулся на вражеский центр, разрушил до основания устои существования врагов, а славные их головы побросал во прах смерти.

Стихотворение сочинительницы [хроники]:

[Когда] настало (Букв, “принесло”.) время счастливого Хусрава,
Владевшего палицей, мечом и троном,
Глава его доблести вознеслась до облаков,
Твердо [ступил он] стопой и обнажил меч;
Мечом и кинжалом, стрелой и копьем [он поражал],
Под копытами его скакуна головы смутьянов!
Могучим ударом богатырской десницы
Многих храбрецов [захватил он] в петлю аркана;
Восславлен [поэтами] тот счастливый герой,
Победа сопутствует ему, у его стремени удача ¹⁰¹ .

В мгновение ока большую часть войска Аллах-Кули-хана он отправил в области небытия, а самого /131/ Аллах-Кули-хана захватил Мирза-бек Калхур. В наказание за содеянное он его обезглавил и [голову] затем поднес Хусрав-хану. Поскольку [Хусрав-хан] следовал [изречению]: “В прощении радость, которой нет в мести” — и наделенной похвальными качествами натуре его было присуще врожденное великодушие, он на Мирза-бека сильно обиделся, призвал его к ответу и приказал наказать.

В конце концов избежавшее расправы воинство зенгене и Керманшахана обратилось в бегство. Их пушки и замбураки, литавры и шатры, палатки и царский шатер достались победоносным борцам за веру. Достигли они успеха и победы.

Через два-три дня, [в продолжение] которых победоносным храбрецам удалось отдохнуть от тягот и трудностей пути, они повернули в сторону города Керманшахана с намерением сокрушить смутьянов тех границ и пределов. Когда до упомянутого города [остался] один перегон, навстречу с подобающими дарами поспешил Хаджжи 'Али-хан, дядя Аллах-Кули, который стал его (Аллах-Кули-хана.) наместником и почитал для себя счастьем унаследовать корону и трон и стал служить Хусраву.

По прибытии в Керманшах все, что осталось из [богатств] [129] Аллах-Кули-хана деньгами и натурой, стада и табуны [скота] и то, чем он гордился, было осмотрено Хусрав-ханом и по его приказу поделено между преданными [слугами] двора и отважными воинами. Сам Хусрав-хан не взял ни одного динара, Хаджжи 'Али-хану он изволил пожаловать почетный халат и управление Керманшаханом, однако Туй-Саркан, Саадабад, Сонкор ¹⁰² и Динавер, которые входили во владения Аллах-Кули-хана, он оставил и даровал ханам и благородным Сенендеджского Курдистана. Воистину, стихи автора:

Ты будто осеняешь тенью Хумы,
Одним взглядом творишь много чудес!

/132/ После одержанной победы [Хусрав-хан] возвратился в обитель правления [Сенендедж]. В это время большая часть разбежавшихся [было] войск 'Али Мурад-хана поспешила на службу к Хусрав-хану и обрела покой под сенью победоносного знамени его величества.

В это же самое время пребывающий [ныне] в раю хакан Ага Мухаммад-хан Каджар вознес знамя царствования и решил завоевать Иранскую державу. В ответ Джа'фар-хан Занд в Исфахане объявил себя наместником и правителем и болтал об отваге. Однако, прослышав про мощь каджарского хана, Джа'фар-хан был вынужден из Исфахана бежать, отступил в области Фарса и стал там полновластным хозяином. Через некоторое время он собрал [там] целое сборище, выпустил сокола устремления, вознес (Букв, “всколыхнул”.) знамя битвы и снова пошел на Исфахан и Ирак [Персидский].

Ага Мухаммад-хан, прослышав о возвращении и выступлении Джа'фар-хана, из Исфахана выехал и остановился в Астарабаде и [затем в] Мазандеране. Таким образом, зендский хан без труда вторично завладел Исфаханом и стал чеканить со своим именем монету, [как] султан. Немного времени спустя он поручил Исма'ил-хану Занду завоевать Ирак [Персидский] и приказал ему блестящим мечом навести в тех областях порядок.

По прибытии в Хамадан вышеупомянутый замыслил [не повиновение], отказался от покорности Джа'фар-хану и забил в литавры мятежа, однако, как только понял, что Джа'фар-хан задумал его сокрушить, когда между ними осталось три стоянки, обратился без сражения в бегство и бежал в Гяррус. Сборище его /133/ рассеялось в 1200/1785-86 году.

Когда Джа'фар-хан находился в Хамадане, Мухаммад Рашид-бек вакил снова рассорился с Хусрав-ханом и, страшась мощи его высочества, обратился за покровительством к Джа'фар-хану и стал подстрекать его завоевать Курдистан. [130]

Джа'фар-хан послал в Сенендедж гонца и потребовал, чтобы Хусрав-хан приехал и [изъявил] покорность. Хусрав ответил ему бранью и известить о встрече с ним поручил острию блестящего меча. Когда гонец возвратился назад, без промедления они решили собрать армию Курдистана и искоренить [порожденное] зендами зло. 'Али-хан Хамсейи и Мухаммед Амин-хан Гарруси с небольшим отрядом тоже примкнули к нему (Букв, “к его стремени”.) и вместе с вали повязались поясом самоотверженности.

Когда они подошли к стоянке Салихабад, одной из деревень Хамадана, Мухаммад Рашид-бек, который был осведомителем (Букв, “дозорным”.) зендского войска, бежал и присоединился к армии Джа'фар-хана. На следующий день войско Курдистана прибыло в Бахар и напротив армии зендов вознесло до апогея солнца и луны своды шатров. Отдохнув от тягот пути, обе стороны произвели смотр [своих сил], стали строить ряды и громко забили в литавры сражения.

Джа'фар-хан поставил в авангарде джизаирчиев ¹⁰³ Фарса, которых было более двух тысяч, с артиллерией и замбураками, превратив их в оплот своей армии. Сам он с конниками встал за ними и начал сражение. При таком построении любой из храбрецов Арделана, выходивший на поле брани, в ответ слышал [грохот] пушечных ядер и [свист] пуль. Ни один из зендских витязей тоже не спешил сражаться, и так: провели три дня, пока на /134/ четвертый день богатыри Курдистана не вышли сплоченными [рядами] на битву, подобно свирепым львам и яростным леопардам. Они разом отреклись от жизни и направились к тому морю огня. При первой же атаке они завладели вражескими пушками и замбураками, побросали на землю головы большинства джизаирчиев и пушкарей, прорвались через тот мощный огонь и напали на центр вражеской армии.

Джа'фар-хан при виде [проявленной] героями Курдистана отваги обратился в бегство и не отпускал поводьев до окрестностей Шираза. Хусрав-хан поручил своему старшему сыну Хан Ахмад-хану выступить следом за ними. /135/ Вышеупомянутый напал на остатки их войска, стал их (Зендов.) убивать, хватать и связывать.

[Стихотворение] автора:

От крови героев в рядах сражающихся
Поле боя вызвало ревность ранней весны;
Много голов было порублено (Букв, “убито”.) мечом богатырей,
Во все стороны по сотне холмов из убитых; [131]
Подобно ревущему льву, как свирепые леопарды,
[Вступали] в бой победоносные витязи Сенендеджа!

/136/ Прославленный Хусрав после такой дорогой победы завладел шатрами и палатками, пушками и замбураками зендов. Большинство предводителей и военачальников Фарса и зендов было в том сражении перебито и захвачено в плен, все их кони и оружие стали добычей победоносных борцов за веру. После такой выдающейся победы Хусрав-хан на два-три дня изволил остановиться в Бахаре и Хамадане и разделил между своими победоносными газиями [захваченные в бою] богатства. Мухаммада Рашид-бека вакила, несмотря на то что тот целых семь лет враждовал с Хусравом и предпочел покинуть родину, он решил помиловать, по-царски обласкал его, изволил пожаловать ему должность еще более высокую и по возвращении в обитель правления [Сенендедж] благодаря мастерству зодчих [своих] царственных милостей привел дворец вакила в первоначальное состояние.

/137/ Короче говоря, тот несравненный Хусрав, прогнав Джа'фар-хана, двинул победоносное знамя в сторону Боруджирда, Каззаза, Фарахана, Гульпайгана и областей Ирака [Персидского], и те области перешли во владение победоносных борцов за веру. Они задумали завоевание Исфахана ¹⁰⁴ и на стоянке Кандуман вознеся до апогея солнца и луны свод царственного шатра (Букв, “купол и царский шатер”.), решили отдохнуть.

Здесь Мирза Ахмад везир заявляет благороднорожденному Хусраву: “Теперь, когда всем Ираком [Персидским], Каламравом, Керманшаханом, Хузистаном и Луристаном завладели победоносные борцы за веру и в областях Ирана никто не царствует, тебе следует приказать подобным Меркурию мунши именовать составляемые письма грамотами, а хатибам ¹⁰⁵ и чеканщикам монет [всех] областей дать указание, дабы славным именем Хусрава они украсили золото и серебро, кафедру [в мечети], и на все иранское царство забить в литавры царствования (Т. е. чеканить монету и читать хутбу с именем Хусрав-хана или провозгласить его государем.)”.

Благоразумный Хусрав, [выслушав] речь везира, погрузился в море раздумья, а через некоторое время поднял голову и изволил сказать: “Без сомнения, сейчас вполне возможно достигнуть царствования в этой стране и на нашем пути нет и единого препятствия (Букв, “колючки”.), /138/ в Иране не осталось ни одного мятежника, да и кто отважится препятствовать? Милостью правосудного Господа и благодаря мощной деснице искусных [в бою] храбрецов мы одержали победу всюду. [132]

Однако за днями наступает еще день. Бог дарует [нам] царствование (В тексте: ***) [в] Курдистане не для того, чтобы мы протягивали ноги за [пределы] своего паласа, бросали на ветер [даже единый] кусок дедовского хлеба и свели на нет приобретенное за семь столетий!”

Назавтра [Хусрав-хан] изволил отказаться от [своего; намерения и повернул в сторону Курдистана. Побуждаемый обязанностями, [каковые на него налагала] дружба с покойным Мухаммадом Хасан-ханом Каджаром, он изволил написать Ага Мухаммад-хану послание и препоручил наместникам того владыки области, которыми он завладел.

Рассказывают, Махди-бек Шиккаки ¹⁰⁶ , который принадлежал к числу красноречивых поэтов и отмеченных изяществом слога сочинителей (В тексте: “красноречивых”.) той эпохи, составил небольшую историческую поэму (В тексте: кыт'а.) с восхвалением победы и с поздравлением благороднорожденного Хусрава по поводу торжества и триумфа и преподнес [хану] ¹⁰⁷ . Он принес [Хусрав-хану] три указа на денежное пожалование — один на сорок туманов, другой на пятьдесят туманов и третий на шестьдесят туманов, дабы на любом из них, на каком пожелает, [хан] поставил благословенную печать. Тот Хусрав с обычаем Хатима и правосудный судья с устоями каана поставил печать на всех трех [указах], и из благословенного казнохранилища [эти деньги] ему пожаловали.

Выше упоминалось, что Исма'ил-хан бежал от войска Джа'фар-хана и проживал в Гяррусе, одетый дервишем, Хусрав-хан, побуждаемый благородством и высокими помыслами, его вызвал к себе, изволил осчастливить множеством даров и бесчисленными милостями, как-то: шатры, кони, мулы и оружие — и позволил ему возвратиться с большим отрядом (Букв, “сборищем”.). Однако в пути к нему примкнуло десять-двенадцать тысяч человек из подонков и черни, из кызылбашей и аширатов Керманшахана, Луристана и бахтиар. /139/ Он напал на крепость Керманшахан и на здешнего правителя Хаджжи 'Али-хана, что был молодым деревцем, взлелеянным благороднорожденным Хусравом, и осадил обитателей крепости.. Вышеупомянутый, понимая, что он не в силах противостоять и сразиться, обо всем подробно написал Хусрав-хану.

Когда Хусрав-хан узнал [об этом], он направил к Исма'ил-хану гонца, решительными доводами и рассуждениями [старался] удержать его и напомнил ему об обязанностях, [налагаемых хлебом и] солью, и о своих благодеяниях. Тот [133] неблагодарный на те слова не обратил внимания и старался захватить крепость.

По возвращении посланца поневоле вспыхнуло пламя гнева Хусрава. В месяце рамазане 1201/июне 1787 года с небольшим отрядом он направился в Керманшахан, чтобы наказать [Исма'ил-хана], и вознес (Букв, “заставил затрепетать”.) победное знамя.

Как только Исма'ил-хан прослышал [об этом], он снял осаду и укрылся на горе Бисутун, которая находится в тех окрестностях. Хаджжи 'Али-хан же с подобающим даром поспешил навстречу [Хусрав-хану] и при его победоносном стремени вступил в Керманшахан. Отдохнув от тягот пути, жаждущий мщения эмир выступил из Керманшахана. Исма'ил-хан же отступил еще на один перегон, и таким путем — стоянка за стоянкой — [Хусрав-хан] изволил следовать за [ним].

До Сарбанд-и Силахур они не отпускали поводьев. В конце концов в том месте произошла встреча двух войск, и отважные витязи обнажили десницу отваги, желая проявить доблесть. Львы Арделана напали на вражеское войско, и пламя битвы возгорелось с обеих сторон. В результате одни пали во прах, другие направились в области небытия. Большая часть армии Исма'ил-хана во время сражения была захвачена в плен, убито в суматохе [боя] было [еще] больше.

Ветерок победы и удачи подул на победоносное знамя солнцеподобного Хусрава. Их палатки /140/ и шатры, пожитки и имущество достались победоносному сенендеджскому войску. Говорят, [моему] благородному деду выпали на долю несметные [богатства] из награбленного тем войском. Поскольку он счел себя не вправе [присвоить] добычу, то преподнес все (Букв. “ее”.) Хусраву. Однако тот справедливый с присущим ему великодушием Хатима заниматься имуществом не стал и изволил оставить [моему деду]. До сих пор в нашей семье на счастье хранится (Букв, “остается”.) дорогой цены зеркало из тех богатств.

В награду за [проявленную] храбрость и доблесть [Хусрав-хан] вознес и назначил несколько человек из великих [людей] Курдистана на правление в тех местах, которыми они завладели. Например, Туй-Саркан он препоручил сыну Мирза 'Абдаллаха везира Мирза Фатхаллаху, который был юношей благоразумным и отважным, в красноречии сравнялся с Ихсаном и именовался поэтическим псевдонимом Хазм (Перс, “благоразумие, решительность”.).

В том же году Ага Мухаммад-хан Каджар, что был могущественным государем, пожелал завоевать Курдистан и [134] встретиться с Хусрав-ханом. С несметным войском и неисчислимой армией он остановился (Букв, “разбил шатры”.) в городе Хамадан поручил сладкоречивому гонцу вызвать Хусрав-хана и послал за ним. Вышеупомянутый из города Сенендеджа выехал [однако], с приездом (В тексте: “с отъездом”.) медлил, приносил извинения и [посылал исполненные] благоразумия послания ¹⁰⁸ .

В 1204/1789-90 году, согласно божественным предопределениям и предписаниям бессмертного [Господа], счастливь (Букв, “счастливое существование”.) Хусрав-хан помимо других недугов заболел еще эпилепсией. Несмотря на усилия (Букв, “лечения”.) лекарей, подобных Платону и врачевателей искусных, как Аристотель, болезнь усиливалась, а лечение не приносило успеха.

Воистину, [бейт]:

Волею судьбы жесткая вода (Вода, затрудняющая пищеварение.) [бывала] желчегонной,
[А] персиковое (Букв, “миндальное”.) масло сушило.

В это время его старший сын Хан Ахмад-хан, который был сверкающей звездой с /141/ небес правления и блестящей жемчужиной из Омана величия и владычества, заместил [отца] и стал следовать путем и обычаем справедливости и забил в литавры доброй славы. Область и подданные, осененные его милостью, обрели счастье, радость и довольство.

Так случилось, что тем временем взбунтовалось племя билбасов. Они совершали набеги на Башмак и Тилаку. Тяжело было сносить [это] горячей натуре Хан Ахмад-хана, который в отваге достиг зенита и по храбрости был единственным на [весь] мир, и он приказал созвать войско.

Еще не собралась и малая [часть] войска, а [Хан Ахмад-хан] изволил выступить из вилайета, желая наказать тех злосчастных. В округе Сарал и [затем в] Хубату он напал на них, и началось сражение.

Произведя смотр храбрецов, украсив голову своим убранством, облачившись в короткий кафтан (Кафтан на вате, надеваемый под кольчугу.), воинственные [витязи] с обеих сторон напали друг на друга. При первой атаке войско Арделана заставило то сборище безбожников отступить и погнало в долину несчастья и бегства. Однако, когда жаждущие мщения герои сражались, из-за коварства обманщицы-судьбы [тот] эмир с великолепием Фаридуна был смертельно ранен пулей и в расцвете молодости вручил душу ангелу Азраилу, [посланцу] Его святости щедрого [Господа]. Говорят, это недостойное дело совершил сын [135] Назар 'Али-хана Аллах-Вирди-хан, который приходился внуком Субхан-Вирди-хану. Аллах знает лучше.

Злосчастные билбасы, видя, что войско осталось без главы и армия без полководца, повернули назад, напали на героев Арделана и большинство из них разогнали. Эмир Аслан-хан ¹⁰⁹ , сын Риза-Кули-хана, при виде такого положения воспылал благородным рвением, вместе с Мухаммадом Рашид-беком вакилем и своими подопечными /142/ обнажил меч мщения и решил сразиться.

При первой же атаке они еще раз прогнали племя билбасов в долину бедствия и предали блестящему мечу. Почти до самого Саккыза и Сийахкуха они их преследовали и грабили имущество. И, несмотря на то что глава арделанского войска был убит, а без могучего полководца сражение смельчаков теряет свой блеск, храбрецы Арделана, желая отомстить за бессмысленное убийство того юноши, еще упорнее стали следовать путем преданности и превзошли [всех своей] доблестью и неустрашимостью. Например, сын Мирза 'Абдаллаха везира Мирза Лутфаллах, который приходится родным дядей моей уважаемой родительнице, в тот день сбросил с седла на землю семнадцать билбасских богатырей и засвидетельствовал [свою] доблесть.

После этой победы храбрецы Сенендеджа с телом своего полководца возвратились в Сенендедж и несколько дней соблюдали обычай траура. Поскольку недомогание Хусрав-хана с каждым днем возрастало и от врачевания лекарей выздоровление не наступало, по приказу Ага Мухаммад-хана на заветном престоле утвердился Лутф 'Али-хан.

/143/ Лутф 'Али-хан ибн Субхан-Вирди-хан

В 1205/1790-91 году Лутф 'Али-хан без труда и усилий заключил в объятия невесту [царствования] и осенил жителей области своей милостью. Был он эмиром совершенным, образованным и храбрецом с сердцем льва, украшен искренностью в речах и известен правдивостью в поступках, в красноречии не имел равных, в храбрости [был] бесподобен.

Дела вилайета умел он вершить по-справедливому, правил по обычаю и обыкновению Хусрава. В начале правления своего старшего сына Хасан 'Али-хана он отправил к Ага Мухаммад-хану заложником, и в это самое время Хусрав-хан от упомянутой болезни умер — “у Него власть над всем, и к Нему вы возвращены будете” (Коран XXVIII, 70.).

[Стихи] сочинительницы [хроники]: [136]

Жаль того исполненного талантов Хусрава,
Потому что другого, подобного ему, не родила [ни одна] мать;
Жаль того эмира, что поступал [как] каан,
Потому что обладал он справедливостью и верой, здравомыслием и разумением.

Смерть Хусрав-хана способствовала независимости Лутф 'Али-хана в делах правления ¹¹⁰ . Когда в 1206/1791-92 году правители Хузистанского вилайета выступили против каджарского двора и вознамерились устроить в тех пределах смуту и беспорядок, Лутф 'Али-хану по настоянию Ага Мухаммад-хана было поручено наказать и проучить их (Букв, “тот народ”.). Благородный хан для выполнения порученного дела взял с собою около трех тысяч газиев Курдистана ¹¹¹ и выступил через Керманшахан и Луристан в том направлении. /144/ Во время похода ополчения тех двух вилайетов тоже были у него в подчинении.

Прослышав об этом, правители Хузистана задрожали и вострепетали. Без споров и непослушания они все покорились и смирились сердцем, предстали с извинениями и в раскаянии и предложили вниманию высокорожденного вали свои имущества с многочисленными подарками и подношениями Их шейхи же с неисчислимыми дарами поспешили к каджарскому двору.

Лутф 'Али-хан, завладев Хузистаном, с начала зимнего сорокадневья (Сорокадневный период наибольших холодов.) до наступления месяца хамаля (Первый месяц иранского солнечного года, соответствует марту-апрелю.) изволил оставаться в тех областях и проявил величайшее старание при наведении порядка в тех пределах. Здешних смутьянов заставили повиноваться. Жителям же Курдистана тогда досталось много богатств. Так, благородный дед [мой], которому было поручено привезти наличные деньги [из казны правителя Шуштера 'Аббас-Кули-хана, получил тысячу туманов.

В это время сговорились правитель Бане Ахмад-султан несколько бегзаде и султанов Авромана и население Маривана, вознесли знамя вражды и пришли к соглашению с бабанским пашой. Они начали бунтовать у границ [области] грабить и насильничать, а врата повиновения и покорности закрыли.

Когда до благородного хана дошло это обжигающее слух известие (Букв, “смысл”.), воспылало пламя его гнева, и, невзирая на обилие снега и сильный мороз, он вознес (Букв, “всколыхнул”.) свое [137] победоносное знамя, [чтобы идти] на Бане и наказать здешних бунтовщиков. Однако, как только Лутф 'Али-хан прибыл на стоянку Кызылдже, жители Маривана покинули те земли, которые во времена согласия [домов Бабан и Бани Ардалан] и повиновения бабанскому паше стали обитаемыми, и бежали в Шахризур.

/145/ В результате эмир приказал сжечь их дома и жилища, и от поднятого пламени возгорелись сердца ангелов. Ахмад-султан Банейи, тоже до крайности устрашенный мощью того несравненного эмира, впал в отчаяние и укрылся среди бил-басов. Благородный хан же даровал почетный халат правителя Бане сыну их дяди Фатх 'Али-султану и изволил отправить его в место назначения.

По наведении порядка в Бане и Авромане [Лутф 'Али-хан] послал к 'Абдаррахман-паше Бабану ¹¹² человека [спросить] относительно пограничных деревень, которые перешли к нему (В тексте: “относительно деревень, которые перешли было к ' Абдаррахман оаше Бабану”.) во владение. Паша, не прибегая к хитростям и уверткам, передал деревни управителям Сенендеджского Курдистана и принес извинения, однако противно обычаю добрососедства закрыл врата дружбы и стал проявлять враждебность. Поэтому и со стороны вали тоже поступил строгий запрет, дабы племена Шахризура, которые ежегодно весной и летом пасли [свои стада] на летовьях Курдистана, в этом году и впредь в области Сенне не появлялись.

Здешние курды и племена, страшась ханской мощи, не тронулись летом с места и решили оставаться в Шахрйзуре! От чрезмерной жары и отсутствия холодной воды (Букв, “и от нагретой воды”.) большинство из них с сердцем, исполненным скорби, отправилось в страну небытия. Остальные же, что полуживыми спаслись, разбежались во все стороны. Двести семей, которые были в дружбе с влиятельными курдистанцами, втайне от вали прибыли на летовья, [где кочевали] каждый год, и захватили с собой скот остальных. Об этом, однако, прослышал Лутф 'Али-хан и поручил сыну Манучихр-бека Мухаммад-беку Бани Ардалану ¹¹³ внезапно на них напасть, вывезти их вместе со скотом и пожитками и поселить близ города Сенендеджа.

/146/ В 1209/1794-95 году в месяце раби 'ас-сани благородный Лутф 'Али-хан внезапно заболел и прошествовал в потусторонний мир. Говорят, поскольку он постоянно вкушал вина [с ароматом] базилика и смаковал пурпурные напитки (Букв. “вино”.), смерть его вызвана излишествами в том греховном занятии. А Аллах знает лучше. [138]

Хасан 'Али-хан

Когда Ага Мухаммад-хан прослышал о смерти Лутф 'Али-хана, он вызвал его старшего сына Хасан 'Али-хана, который находился в Тегеране, по соблюдении обычаев траура назначил правителем Курдистана и отправил в место назначения. По прибытии в вилайет Хасан 'Али-хан воссел на отцовский трон и закрыл перед челом подданных и [Господних] тварей врата притеснения. Был он, воистину, доблестным и грозным эмиром и отважным воином. Большую часть времени он проводил в молитвах Создателю и среди простого народа был известен аскетизмом и праведностью. Еще много времени (Букв, “большую часть времени”.) тратил он на охоту, а в управлении и рассмотрении дел простонародья положился на Мухаммада Рашид-бека вакила.

В сражении (В тексте: “поскольку в сражении...”.) под Шушей, которое произошло в 1211/ 1796-97 году, Хасан 'Али-хан с конниками Курдистана тоже принял участие, и, после того как Ага Мухаммад-хан был убит, на обратном пути [в Арделан вали] был ранен жителями крепости (В тексте: “пулей”.). Сын покойного Хусрав-хана Аманаллах-хан и сын Мухаммада Мумин-хана Субхан-Вирди-хан тоже воспользовались удобным случаем, вместе с несколькими отпрысками хан[ского дома] Бани Ардалан их опередили и прибыли в Сенендедж [первыми], жаждая [захватить] власть. Однако Мухаммад Рашид-бек вакил, несмотря /147/ на сильную болезнь и недомогание, их самовольство пресек, и они принесли извинения. Не достигнув желаемого, они повернули оттуда в сторону Маривана, оттуда после двухдневной остановки выехали в Саккыз. Тем временем Хасан 'Али-хан прибыл в вилайет и занялся лечением.

Аманаллах-хан и Субхан-Вирди-хан направили к 'Абдаррахман-паше Бабану красноречивого посланца просить о поддержке и призвали его на помощь. Упомянутый паша им в помощь послал подобающий отряд во главе со своим братом Салим-беком, и они выступили, чтобы покорить Арделанский Курдистан.

Когда их войско прибыло в Мариван, Хасан 'Али-хан и Мухаммад Рашид-бек вакил выселили жителей Сенендеджа [из города], а [сами] выехали в сторону Махидашта и Мийан-и Дарбанд-и Керманшахан. Оттуда они направили к правителю обители мира — Багдада гонца быстрее и стремительнее ветра и молнии и подробно описали везиру выступление бабанского войска. К Салим-беку же они послали [139] Мулла Мухаммада Шарифа кази, чтобы тот помедлил, пока не поступит ответ багдадского везира.

Поскольку действия эти везиром одобрены не были, 'Абдаррахман-паше было незамедлительно объявлено помощи не оказывать и не раскрывать десницы мщения ради отпрысков хан[ского рода]. Паша отозвал Салим-бека, и благородные ханы тоже возвратились в Саккыз.

После этих событий Аманаллах-хан [собственной] драгоценной особой пожаловал в Сулейманию и попросил у бабанского паши помощи. Паша, памятуя о сказанном везиром Багдада и про его запрет, принес по этому поводу свои извинения. Аманаллах-хан был вынужден возвратиться назад и обстоятельно [все] изъяснил друзьям. Сам он направился в Тегеран, а Субхан-Вирди-хан /148/ и другие благородные господа некоторое время спустя прибыли в город Сенендедж, [желая] снискать расположение Хасан 'Али-хана, и договорились с ним.

По приезде [Аманаллах-хана] в Тегеран Фатх 'Али-шах Каджар, который воссел на престол царствования вместо своего венценосного дяди, выделил в Курдистане округ Исфандабад и пожаловал Аманаллах-хану. Вышеупомянутый со своими родственниками и домочадцами изволил оставаться там, пока на небосводе удачи не взошло солнце его счастья.

Некоторое время спустя по подстрекательству сыновей Мухаммада Рашид-бека вакила Фатх 'Али-бека, Ахмад-бека и Насраллах-бека многие из знатных и благородных [людей] Курдистана отправились в Тегеран, выразили [свое] возмущение поведением Хасан 'Али-хана и испросили у его величества Фатх 'Али-шаха содействие. В результате Хасан 'Али-хана вызвали [в Тегеран] тоже. В конце концов с согласия сына Мухаммада Рашид-бека Мухаммада Заман-бека вакила, сына Михр 'Али-султана Мухаммада Рахим-бека и Назар 'Али-бека его приказали заключить под стражу в доме тегеранского беглербега, а правителем Сенендеджского Курдистана назначили Аманаллах-хана.

Аманаллах-хан

Когда в первый день почитаемого месяца раджаба 1214/29 ноября 1799 года лучший из сыновей Хусрава эпохи и драгоценный любимый отпрыск семьи Бани Ардалан Аманаллах-хан украсил трон правления своим [исполненным] великодушия присутствием и даровал счастливой [своей] особой красоту /149/ и блеск престолу правления ¹¹⁴ , от блеска его прибытия заулыбалась весна молодости, при добром предзнаменовании счастливого его прихода возликовали и заулыбались бутоны [140] радости и наслаждения [жизнью]. В его непреклонных помыслах видна была царская справедливость, во всепостигающих его суждениях было очевидно величие владыки.

Двустишия:

Мир снова обрел первоначальную свежесть,
Благодаря его милости другого цвета стала землям
Еще раз обновилась весна правления,
Превысила радость [всякую] меру и воображение.

Со светлыми его помыслами [могла] сравниться [лишь] мысль Платона и Аристотеля, мироукрашающее помышление его [было] весомо, как мудрость Гиппократа и Бузурджимихра (Везир Хусрава Ануширвана.). Это эмир, который поговаривал о равенстве с венценосными владыками; благоразумный, что похвалялся [своим] подобием могущественным властителям.

С тех пор как Творец создал мир,
Подобного ему воинственного витязя не было.

Щедростью и великодушием он сравнялся с Хатим [Таем], мастерством и доблестью — с Рустамом и Кай [Хусравом]. Любил он людей ученых и одаренных и большей частью свои высокие помыслы устремлял на восстановление величественных дворцов и на [сооружение] новых строений ¹¹⁵ Он наказывал виновного, провинившемуся воздавал за его деяние. Блеском и могуществом [это был] второй Хусрав-и Парвиз, мощью и суровостью — второй Афрасиаб Кровавый Пансион для сеидов, улемов и ученых и на благородные гробницы [имамов] — мир над ними! — он довел до сорока тысяч туманов в год.

Всевышний Боже, тот справедливый и сиятельный эмир
Навсегда поселился в райском саду!

/150/ Словом, когда тот [наделенный] высоким счастьем эмир стал обладателем трона Хусрав-хана, при здравом помысле и Истинном помышлении (Букв, “вкусе”.) занялся он делами правления и возродил обычаи Хусрава. Ночью и днем, большею частью Самолично, занимался он делами войска и раииятов, минуты не отдыхал от решения дел вилайета, завоевал сердце великого и малого и весь народ в Курдистан-и Сенне успокоил в колыбели мира и безопасности.

[Так продолжалось], пока в 1216/1801-02 году Хасан 'Али-хан вали, которого держали в заточении в доме тегеранского беглербега, не улучил удобный момент и не бежал из Тегерана. Он укрылся среди злодеев-билбасов, собрал сборище и пошел на Сенендедж. Они подошли к городу на шесть фарсахов. Вали Аманаллах-хан тоже изволил выступить им навстречу, но Хасан 'Али-хан, не находя в себе [141] силы противостоять ему, был вынужден возвратиться к билбасам. Высокодостойный вали тоже изволил отбыть в Курдистан.

Немного времени спустя при Хасан 'Али-хане собралось сборище подонков и черни Курдистана и стало подстрекать его сразиться. Поскольку билбасы задумались о могуществе вали и больше о нем (Хасан 'Али-хане.) не заботились, он был вынужден направиться в Курдистан с той самой небольшой горсткой [людей]. Аманаллах-хан тоже снова поспешил им навстречу. Встреча двух войск произошла у края Мариванской долины, которая во все времена служит местом сражений отважных. Хасан 'Али-хан вместе с тем небольшим сборищем ступил на ристалище отваги и обратил свои устремления . на [то, чтобы] сразиться [с врагом]. Когда витязи обменялись несколькими ударами и несколько человек испили от кравчего судьбы напиток смерти, Хасан 'Али-хан самолично ступил стопою отваги и повернул на центр войска [Аманаллах-хана] — туда, где [под] сенью драконоподобного знамени /151/ находился высокодостойный вали.

Ему преградили путь Йахйя-бек и Мухаммад-Кули-бек Саккизи, из которых каждый был львом из чащи хитрости и кровожадным героем поля брани, но тот искушенный [в боях] ловко отправил обоих в страну небытия. После них Фатх 'Али-бек вакил, от ударов которого обращался в бегство кровожадный лев, погнал на поле брани [своего] Рахша (Имя коня легендарного героя иранского эпоса Рустама.) и выступил [ему] навстречу. Однако отважный хан [Хасан 'Али-хан] ударом смертоносного копья его ранил тоже, выбил из седла и устремился к вали (Букв, “к месту назначения”.).

Поскольку вали помогал [его] гороскоп, на котором была запечатлена победа, и его недремлющее счастье, нога коня Хасан 'Али-хана попала в мышиную нору, и он опрокинулся навзничь. Несколько воинов Аманаллах-хана его настигли и ранили.

Благородный (Букв, “с похвальной сущностью”.) вали, принимая во внимание узы родства, [собственной] славной особой поспешил к его изголовью, поднял его с праха приниженности и с победой и торжеством возвратился в вилайет. Для излечения Хасан 'Али-хана он изволил назначить искусных лекарей, однако некоторое [время] спустя по требованию столпов (Букв, “делопроизводителей”.) высокой Иранской державы отправил упомянутого хана в Тегеран. Его заточили в фарраш-хане (Помещение для стражи.) [в доме тегеранского] [142] беглербега. По приезде шахского кортежа в столицу Хасан 'Али-хану тайно дали испить напиток мученической смерти и отослали его в страну небытия.

Выше было начертано пером изъяснения, что Аманаллах-хан вали пост вакила Арделана изволил препоручить Фатх 'Али-беку, сыну Мухаммада Рашид-бека, и поставил его на место отца. Они же (Фатх 'Али-бек и его братья.) по примеру своих предков, которые много лет всецело властвовали над населением Сенендеджского Курдистана и [им] управляли, во времена того владыки /152/ пожелали поступать как и прежде. Поскольку тот славный властитель при присущем ему благородстве и обилии [достойных] качеств не нуждался в других мнениях, в советах и наставлениях старшего и младшего, большого внимания на их слова он не обратил.

По этой причине Фатх 'Али-бек вместе со своими братьями вознамерились расстроить положение дел в эмирате и принялись за действия неподобающие. Вали, прослышав об этом, призвал их к себе, каждого заверил и ведение дел изволил предоставить на усмотрение вакила. Однако, когда после такой [его] меры прошло три-четыре месяца, благодаря проискам смутьянов и завистников они снова ступили на тот же путь разлада, распахнули врата вражды, склонили на свою сторону все население и направились в обитель Халифата Тегеран просить о помощи. Говорят, враги в своих враждебных действиях дошли до того, что вали в течение трех суток по вечерам оставался без масла даже на дне котла. Никто не смел что-либо продавать родственникам того благородного и [от них] покупать.

Вали тоже выехал в Тегеран, дабы пресечь смуту, [поднятую его] противниками. Малочисленность сторонников и множество врагов в дороге привели его в уныние и растерянность, и он пребывал в мудрых размышлениях о том, как поправить дело. В это время неожиданно ему на благословенную память пришел такой руба'и. Они записали его на кусочке бумаги и оставили на земле. Тут же они пожелали выкурить кальян, и из кальяна на слово “сипахи” (Перс, “войско.) упала капля воды и его смыла. [А] начертанный руба'и, который вали посчитал за доброе предзнаменование, [был] таков:

От кипения множества войск
Тело в рыданиях, а чело [стало цвета] соломы;
Оставь надежду на людей, остается
[Надежда лишь] на милость всевышнего Аллаха.

/153/ Словом, сколько враги ни сочиняли, жалуясь, небылиц, [сколько] ни обещали богатые приношения, ни прибегали в своем деле к посредничеству эмиров и великих сановников [143] державы, результата не последовало и ничего они не добились. В конце концов Мирза Ахмад везир обе стороны помирил и с тысячей раскаяний и унижений удостоил их (Мятежников.) чести лобызать вали руку.

Тот благоразумный эмир, сообразуясь с интересами времени, простил их прегрешения и всех изволил вознести дарами и подношениями, [подобающими] знатным. Фатх 'Али-бека он снова назначил на должность вакила, и они выехали в Арделан. [Что касается] славного деда [этой] бедняжки, который тогда стал заодно с благородными господами, выступившими против [Аманаллах-хана], то вали в наказание на несколько дней отвратил от него милостивый взор, поскольку был он молодым деревцем, вскормленным под сенью опеки высокородного повелителя, забыл обязанности, [налагаемые хлебом]-солью, и примкнул к противникам [вали]. Тот взыскал с него пять тысяч туманов, но через восемнадцать дней снова назначил его на пост назира и отметил почетным халатом, и вознесся тот выше прежнего. [А] дочерей его они изволили взять в свой гарем (“Причислить к госпожам дворцового гарема”.).

Вакил тоже в полной уверенности занялся делами, однако, согласно бейту:

Если засел в ком дурной нрав,
То не оставит его до самой смерти,

со своими братьями проявил вероломство и распахнул врата смуты и мятежа. В конце концов терпение вали лопнуло, и в последний день почитаемого месяца ша'бана 1217/25 декабря 1802 года под каким-то предлогом он вызвал Фатх 'Али-бека с двумя-тремя его братьями для [беседы] с глазу на глаз. Своим людям он приказал спрятаться за занавесками и [в] кладовых при полной готовности /154/ и вооружении и по [поданному] тем благородным знаку разом напасть на них. Таким образом они посыпали темя их упований прахом унижения и раскаяния.

Подвергнув аресту и оскорблениям, их заточили в комнате, которая находилась у внутренних ворот [дворца]. Мухассилю было приказано хватать и вязать их людей и приверженцев внутри города и за его пределами, и все они были захвачены [в полной] растерянности.

В первую же ночь убили Фатх 'Али-бека, Ахмад-бека и Насраллах-бека, которые были перлами из одной раковины и сыновьями одной матери. Их младшего брата Мухаммада Заман-бека, который занимал положение более высокое, пожалели и два года держали в заточении, пока в отсутствие вали Сулайман-хан младший брат того преисполненного [144] талантов эмира его не убил тоже. И место его погребения не известно.

После того, что с ними случилось, должность вакила m праву наследования препоручили сыну Михр 'Али-султана Мухаммаду Рахим-беку, который приходился Мухаммаду Ра шид-беку зятем и двоюродным братом. Однако делами власти занялся и навел [в них] порядок прославленный вали, самолично. [Свой] досуг он изволил посвятить собирании войска и армии и накоплению золота и серебра и за короткое время множеством богатств и могуществом, талантами и великолепием вызвал зависть венценосных владык и изумление сановников страны, [обладающей] величием Джама.

В 1219/1804-05 году 'Абдаррахман-паша Бабан был смещен с поста правителя Шахризура. Утратив надежду на Османскую державу, он обратился за покровительством ко двору всемогущего властителя Фатх 'Али-шаха Каджара и просил вали быть в его деле посредником. После небольшой задержки [в Сенендедже] вместе с вали они направились в Тегеран с несколькими верными слугами и подобающими дарами.

Высокодостойный вали снискал при каджарском дворе безграничные и неисчислимые милости /155/ и был вознесен пожалованием ему кинжала, инкрустированного блестящими драгоценными камнями и лалами, достойного государя, и [перстнем с] алмазом с руки (Букв, “пальца”.) самого государя. Бабанскому паше [Фатх 'Али-шах] тоже оказал явное расположение и с его высочеством вали совещался относительно упорядочения его дела. После беседы помыслы вали и попечителей державы утвердились на том: поскольку бабанский паша из Османской державы бежал и обратился за покровительством к Ирану, его не постигнет разочарование при дворе властелина с обычаями миродержца и венценосца; прежде всего следует определить ему в помощь хорошо вооруженное войско, дабы у себя он обрел независимость ¹¹⁶ .

Прослышав эту новость, багдадский везир приказал созвать войска и аширатов, выступил из Багдада с [армией численностью] более двадцати тысяч человек и пушками без счета, прибыл в Касре Ширин и [там] остановился. Фатх 'Али-шах Каджар поручил благородному царевичу Мухаммад 'Али-мирзе ¹¹⁷ , который был полновластным правителем трех провинций: Керманшахана, Хузистана и Луристана наказать везира. С другой стороны, с согласия Аманаллах хана было приказано Фараджаллах-хану сардару ¹¹⁸ с тремя тысячами напасть на бабанские земли через Мариван.

Аманаллах-хан созвал войско Арделана и в конце месяца [145] джумади ас-сани 1221/сентябре 1806 года вместе с Фараджаллах-ханом сардаром выступил из столицы эмирата [Сенендеджа] с [войском, насчитывавшим] около десяти тысяч конников мощных, как Рустам, и стрелков неистовых, как Марс. Стоянка за стоянкой, и они прибыли в Шайх-Аттар.

Прослышав об этом, багдадский везир подумал: пока 'Абдаррахман-паша находится в Мариване и войско Аманаллах-хана ему на помошь /156/ не подоспело, лучше этим воспользоваться, и, быть может, [дело] будет поправлено по-хорошему, смута устранена и таким путем обе державы пойдут на примирение. Следуя такому плану, его исполнение он поручил правителю Бабана Халид-паше ¹¹⁹ с Сулайман-пашой кяхйей и десяти тысячам слуг при [его] стремени, и они отправились в путь.

'Абдаррахман-паша, прослышав о том, что произошло, незамедлительно послал к вали своего человека Ибрахим-бека и изъяснил ему истинное положение дел. Благородный вали тоже решил призвать конников и, сопутствуемый вспомоществованием Творца и победой (В тексте: “вспомоществованием и победой Творца”.) и уповая на таинства всесильного сеида (По-видимому, автор имеет в виду пророка Мухаммада.), вскоре присоединился к 'Абдаррахман-паше. Они сообща устроили смотр войску и с тысячей радостей и ликований приготовились к битве. Багдадский кяхйя с Халид-пашой Бабаном, Сулайман-пашой, [правителем] Коя и Харира, с владевшими мечом богатырями и военачальниками, численность войска которых достигала тридцати тысяч человек, [тоже] прибыли, чтобы помериться [силами] с вали.

Встреча противников произошла на берегу Мариванского озера. Войска сошлись и, построившись в ряды, [воины] ухватились за мечи и копья. Началась битва. Закипели и взревели два моря войск. От искр, [вылетавших из] пушек и ружей, от молний, [высекаемых] мечами и копьями богатырей, поле брани стало напоминать тот день, “в который небо произведет ясно видимый дым” (Коран XLIV, 9), и благодаря удару десницы и мощи пятерни искушенных львов [сражения] сбылось [сказанное]: “Право, это удивительное дело!” (Коран XXXVIII, 4.).

Когда множество голов покатилось по полю [брани], а тела [пали] бездыханными под копытами коней, ветерок победы и торжества подул на знамя Ирана и Аманаллах-хана, а /157/ османское воинство бежало в смятении. И снова одни из них были убиты, другие захвачены вместе с Сулайман-пашой кяхйей. Брат 'Абдаррахман-паши Бабана Салим-бек тоже был ранен на поле брани и скончался два-три дня спустя. [146]

После такой выдающейся победы 'Абдаррахман-паша утвердился на своем месте, а благородный Аманаллах-хан вместе с сардаром изволили возвратиться, сопутствуемые победой. Багдадского кяхйю с двумястами пленными румийца-ми сатанинской породы, которые были захвачены на поле брани, отправили ко двору Фатх 'Али-шаха в сопровождении достославного деда сочинительницы [хроники] Мухаммад-ака. Шах, однако, позволил выехать ему в Багдад. В конце концов тот власть 'Абдаррахман-паши признал, и они заключили перемирие.

В мухарраме 1222/марте 1807 года Хан Ахмад-хан, сын Риза-Кули-хана, и Мухаммад-Кули-хан, сын брата Аманаллах-хана Хан Ахмад-хана, Мухаммад Рахим-бек вакил, Назар 'Али-бек, Имам-Вирди-бек и их родственники и сторонники сговорились и задумали коварный [план] во [время] аудиенции убить высокодостойного вали, поразив [его] пулей, и самим вершить [дела] правления. После многочисленных совещаний и недостойных приготовлений сын Мирза 'Абдаллаха везира Мирза Лутфаллах, который был одним из их сообщников, [обо всем] доложил вали через Мирза 'Абдалкарима, что принадлежал к числу весьма ревностных слуг и считался [при хане] лицом близким и доверенным.

Тот эмир с величием кесаря [и] поведением Платона по здравом размышлении вызвал провинившихся к себе и приказал их заточить и заковать в оковы. Затем, принимая во внимание родственные узы, он простил вину Хан Ахмад-хану и Мухаммад-Кули- /158/ хану, [удовольствовавшись] незначительным наказанием, однако Мухаммада Рахим-бека, Мухам-мада 'Али-бека, Назар 'Али-бека и Имам-Вирди-бека предал мечу возмездия и воздал им за содеянное.

После двух-трех годов правления 'Абдаррахман-паша Бабан в делах власти обрел полную независимость, забил в литавры вражды и отвернулся от обеих высоких держав — Ирана и Турции. В месяце ша'бане 1225/сентябре 1810 года он вместе с Ра'ис-эфенди выступил из своих становищ с намерением устранить багдадского везира ¹²⁰ и остановился в Каратепе, [вынашивая] враждебные планы.

В начале благословенного месяца рамазана 1225/30 сентября 1810 года в окрестностях Обители мира — Багдада произошла встреча двух армий — войск Багдада и Бабана. После обоюдных усилий и стараний, схваток и нападений 'Абдаррахман-паша и Ра'ис-эфенди вышли победителями, а войско Рума понесло позорное поражение. Багдадский везир Сулайман-паша бежал, укрылся (Букв. “отправился”.) среди арабов. От Османского двора поступил приказ его убить, и он был убит. [147]

Когда об этом стало известно, от правосудного властелина [Фатх 'Али-шаха] тоже поступило указание вали [Аманаллах-хану], который собрал свое войско в Мариване и стоял (Букв, “сидел”.) в ожидании, возвращаться назад. И тот возвратился в вилайет Сенне.

По возвращении в Сулейманию 'Абдаррахман-паша вскоре возомнил о себе. Поскольку во время пребывания в Мариване арделанское войско грабило Шахризур, они использовали это как повод для своей вражды. В конце концов Аманаллах-хану Ардалану и Мухаммад 'Али-мирзе было поручено покончить с его смутой. Через Керманшах и Зохаб они выступили, чтобы сразиться. Когда они подошли к окрестностям Зохаба, 'Абдаррахман-паша оставил Сулейманию, остановился в Койской крепости и [там] засел.

Два-три дня обе стороны разжигали бой /159/ взрывами снарядов, [стрельбой из] пушек и ружей, пока у 'Абдаррахман-паши не оборвалась нить надежды и он не узрел перед собою врата спасения закрытыми. Он был вынужден покориться и сдаться и обязался выплатить пятьдесят тысяч туманов [в качестве] подношения.

Однако, когда вали [Аманаллах-хан] и царевич Мухаммад 'Али-мирза возвратились назад, пришел в ярость багдадский везир 'Абдаллах-паша и выступил из Багдада с войском более многочисленным, чем звезды, и пушками и огнестрельными орудиями без числа и счета, желая наказать отважного пашу. Паша с героями Бабана тоже вышел на поле брани, чтобы сразиться. После военных действий ¹²¹ , однако, бабанское войско обратилось в бегство и оставило поле битвы, а сам паша прибег к покровительству высокородного царевича и прибыл в город Керманшахан.

Шахзаде [Мухаммад 'Али-мирза] подробно доложил о том, что произошло, его величеству Фатх 'Али-шаху. Поскольку по обыкновению шахские шатры были разбиты на лугах [близ] Султанийе, [государь], выслушав сказанное, поручил нескольким каджарским ханам под руководством шахзаде и при содействии вали Аманаллах-хана завоевать, Багдад, опустошить ту область, подобную [садам] Ирема, и наказать зловредного везира.

[Посланные] на помощь войска (Букв. “силы”.) 'Абдаррахман-паша гнал до окрестностей и предместий Обители мира — [Багдада]. Будучи не в силах противостоять, багдадский везир был вынужден прибегнуть к перемирию. Через Шайх Джа'фара, мутавалли (Попечитель имущества, пожертвованного богоугодному заведению.) Неджефа, шейхов и сеидов той [148] благороднейшей страны он испросил извинение. 'Абдаррахман-пашу объявили правителем Бабана.

/160/ В начале месяца шавваля 1227/июле 1812 года царевич с достоинством небес и высокорожденный вали изволили возвратиться в принадлежащие им вилайеты, и после этого похода достославный вали два-три года почивал в колыбели мира и безопасности и распахнул перед жителями вилайета врата милосердия сообразно их положению. Каждого сообразно его чину и званию он возвысил до видной должности, даровал благополучие под сенью своей милости, так что волк стал спать вместе с ягненком, а зяблик кормился с королевским соколом.

[Так продолжалось], пока в 1230/1814-15 году в вилайете Арделана из злодейских и мятежных побуждений снова не подняли смуту сын Иусуф-бека Мухаммад Заман-бек и их близкие и родственники, Сайид Махмуд шайх ал-ислам и его сын Сайид Заки, сыновья Мирза Йусуфа Исма'ил-бек и Мирза Рахим. Они сговорились с несколькими [знатными арделанцами] и направились к тегеранскому двору просить о помощи, дабы нанести ущерб устоям власти вали.

На следующее утро после того (Букв, “после вечера”.), как высокий владыка выслушал это известие, он послал прославленнейшего деда сочинительницы [хроники] Мухаммад-ака назира ко двору Фатх 'Али-шаха изъяснить истинное положение [дел] и помешать замыслам противников. Наконечник стрелы враждебных действий /161/ не попал в мишень благоприятного исхода, и они возвратились в Арделан. Однако Мухаммад Заман-бек, его сыновья и двое из их двоюродных братьев в Сенендедж возвращаться отказались, страшась мощи Аманаллах-хана. Они отправились в обитель правления Керманшахан, поступили на службу к царевичу Мухаммад 'Али-мирзе и месяцев шесть-семь проживали в тех районах.

В конце концов, поскольку действия их не соответствовали чистому сиятельному помыслу вали, благородный шахзаде по его указанию четверых из них ослепил и изволил отправить к тому благоразумному эмиру. Остальных схватил сам вали и, получив штраф и конфисковав имущества, сокрыл их в уголке бедствия.

Словом, освободившись от них, [Аманаллах-хан] правил [еще] несколько лет и занимался делами власти, пока в 1234/1818-19 году его старший сын Мухаммад Хасан-хан по наущению злоумышленников, задумавших предательство, не замыслил несбыточные планы. Темной ночью с группой подонков и черни вилайета он бежал и обратился за покровительством к всемогущему шахзаде, который находился [149] [тогда] недалеко от Арделана. Однако Мухаммад 'Али-мирза большой заботы в отношении его не проявил, поэтому [Мухаммад Хасан-хан] разочаровался [в нем] тоже и начал своевольничать в горах и в пустынях Луристана и Арабистана. Дерзновенной десницей он посягнул на имущества жителей тех пределов и областей, затеял сражение с одним из арабских шейхов и одержал над ним победу. Арабского эмира убили, а большинство здешних просвещенных людей захватили в плен и заковали в кандалы.

Мухаммад Хасан-хан провел таким образом какое-то время и в конце концов направился в Арделанский вилайет, начал чинить насилия и задумал уничтожение и искоренение /162/ аширатов и илей Курдистана. В конце концов это положение (Букв, “смысл”.) стало непереносимым для мироукрашающих помыслов Аманаллах-хана, и блистательным [своим] умом он замыслил проучить смутьянов. Он собрал отряд из конников и сарбазов и направился к границе, чтобы уладить [дело].

[Аманаллах-хан] вызвал также своего зятя и племянника Хан Ахмад-хана, которому вместе с Мирза 'Абдаллахом везиром, сыном Хаджжи Мирза Ахмада, было поручено разгромить Фатх 'Али-султана Банейи ¹²² , а деда сочинительницы [хроники] Мухаммад-ака [назира] назначил во главе отряда из храбрецов Арделана и послал в округ Бане.

Как только Мухаммад Хасан-хан и его люди слышат эту ужасную весть, он видит выход в том, чтобы, минуя дороги, идти на Сенендедж, перебить в городе остатки победоносного войска, ограбить область тоже и бежать. Вечером об этом стало известно в вилайете.

Отец сочинительницы [хроники] покойный Абу-л-Хасан-бек, который, будучи наставником сына вали Хусайн-Кули-хана, выполнял обязанности наиба, все усилия направил на защиту крепости, позаботился об охране городских стен и башен. Благородный Мухаммад Хасан-хан, посоветовавшись, тоже посчитал неразумным идти на Сенендедж, и они отказались от своего намерения. Затем они порешили вдруг, отчаявшись в жизни, решить дело с помощью битвы и острия блестящего меча.

С такими намерениями [Мухаммад Хасан-хан] выступил навстречу отцу, и в округе Равансар, в местечке, которое называется /163/ Гум-у-шутур, на границе Махидашта и Арделанского Курдистана, произошла встреча грозных (Букв, “разящих”.) богатырей, и обе стороны приготовились к битве. Благородный вали, опасаясь из отцовского расположения [к] сыну проявить слабость, что противоречило бы его помыслам, когда [войска уже] стояли друг против друга, два-три раза посылал [150] посредником его честь полюс полюсов Мулла 'Аббаса шайх ал-ислама со словом Владыки знаков (Кораном.). Его (Мухаммад Хасан-хана.) наставляли на истинный путь, [но], поскольку, согласно [изречению]: “Когда наступать будет срок для них, тогда ни ускорить, ни замедлить его они не смогут и на какой-нибудь час” (Коран VII, 32.) — и в подтверждение [истинности словес]: “Когда приходит решение от Аллаха, слепнет взор” — звезде его жизни и счастья настало время закатиться и пасть, посредничество Слова Прославленного (Коран.) и благие советы шайх ал-ислама не принесли пользы, хотя [Мулла 'Аббас] выполнял [ранее при Мухаммад Хасан-хане] обязанности наставника и долгое время посвящал свой славный досуг обучению его письму. Дело кончилось битвой и сражением.

Два часа между отцом и сыном продолжался бой, и нить жизни большинства знатных и благородных [людей] Курдистана была перерезана ножницами смерти. Дела противников вали совсем разладились. Несколько славных юношей, как-то: Мирза 'Абдаллах везир, Мухаммад 'Али-султан Бани Ардалан, брат Мухаммада /164/ Мурад-бека даруге — Ака Хусайн, сын Мирза Лутфаллаха Мирза Бакир и другие, сраженные смертоносной пулей и проникающим в [самое] сердце острием копья, были убиты на поле [брани]. И еще несколько благоразумных были ранены и пали на землю, например Мирза 'Абдалкарим Му'тамад и его брат Исма'ил-бек, Мирза 'Абдаррахман и сын Мирза Ахмада Мирза Фараджаллах,. сын Мирза 'Абдаллаха Мирза Лутфаллах и сын Мирза 'Али везира Мирза Фазлаллах.

В том самом сражении благородный хан, что был первым плодом цветника юности, был сражен пулей и пал во прах сожаления. Другой сын Аманаллах-хана, Мухаммад Садик-хан, тоже был поражен копьем и ранен. Большинство войска Мухаммада Хасан-хана было перебито и захвачено в плен, остальные направились в горы и пустыню и бежали. За измену вали поручил главарей войска Мухаммада Хасан-хана суровым, как Марс, палачам, и те [их] казнили. В их числе были сын Манучихр-бека Саккизи 'Аббас-мирза-бек, сын Мухаммада Хусайн-бека Субхан-Вирди-бек и другие.

Одновременно с этой великой победой, хотя сиятельному помыслу вали она была неприятна из-за ранения высочайших сыновей эмира Мухаммада Садик-хана и Мухаммада Хасан-хана, в высокий дворец прибыло известие о победе, [одержанной в] Бане, о разгроме и бегстве Фатх 'Али-султана и ограблении и разорении той /165/ области. В награду за эту [151] выдающуюся услугу Мухаммад-аку изволили вознести и отметить среди равных пожалованием джубы (Название верхней одежды.) [с] кашмирской шалью для особо [торжественного] облачения и мечом, воздающим за добро и зло. На некоторое время его назначили [ответственным за] наведение порядка в тех пределах, а сам [валы] вместе с ранеными [сыновьями] прибыл в Сенендедж.

По приезде для излечения и исцеления Мухаммада Хасан-хана он вызвал лекарей и хирургов. В Сенендедж был доставлен даже английский хирург Филкус (В тексте: ***), который в Тебризе поступил на службу к 'Аббас-мирзе Наиб ас-Салтане ¹²³ . Однако, поскольку тот розовый куст цветника благородства и юности был настигнут предназначенным [ему] смертным часом, лечение не принесло пользы, и через двадцать два дня в возрасте двадцати двух лет птица его души воспарила к райскому дворцу.

[Стихотворение] сочинительницы [хроники]:

Жаль того Рустаму подобного эмира,
Ту силу его плеча, великолепие и талант!
Жаль того, [вызвавшего] ревность луны и солнца,
Вторым Йусуфом был он в Мисре величия;
Скорбь [вызывает] обычай коварного коловращения [небес],
Что в злобе похитили его в пору вознесения;
Нет сердца, которое не возрыдало бы от такого горя, подобно иве,
Да, такой, как он, достоин оплакивания.

Благородный вали по причине этого страшного несчастья помешался разумом, и во тьме [его] груди возгорелось пламя безысходной тоски, так что до самой смерти он был подвержен такому недугу.

Когда такое известие услышал каджарский шах, [это] вызвало [у государя] скорбь и сожаление, поскольку покойный Мухаммад Хасан-хан был украшен достоинствами и дарованиями, мужеством и великодушием. Он несказанно был опечален смертью того юноши, так что через деда сочинительницы [хроники] Мухаммад-ака [назира] /166/ (который два-три месяца спустя после этого события приказом высокодостойного вали был назначен посланцем в обитель Халифата Тегеран), выразил недовольство (Букв, “отвращение”.) недостойными действиями вали Аманаллах-хана и скорбел о молодости того кипариса, [выросшего] на берегу реки счастья.

Несколько дней спустя упомянутый Фатх 'Али-султан — о его бегстве шла речь выше — отправился к границам Азербайджана, был там схвачен воинами царевича 'Аббас-мирзы [152]

Наиб ас-Салтане и закован в кандалы за свои деяния. С суровыми, как Марс, доверенными [слугами] его отправили в Курдистан. После двух-трехмесячного заточения в доме Исма'ил-ака, дяди моего отца, согласно [изречению]: “...зуб за зуб: раны должны быть местью” (Коран V, 49.), его поручили одному из сыновей покойного Ахмад-султана. На площади перед воротами дворца правителя (Букв, “обители правления”.) за [пролитую] кровь отца [тот] обезглавил его ударом кинжала.

В год, [последовавший] за этими событиями, когда благородный Аманаллах-хан изволил находиться в Тегеране, его величество [шах] каджарский одну из достохвальных государевых дочерей, которая на своде могущества была сверкающей звездой и в шкатулке полновластия — блистающим драгоценным камнем и именовалась Хуси Джихан (Перс, “красота мира”.), изволил [обещать] в жены прославленному сыну эмира Хусрав-хану, наследнику отца и [для него] более драгоценному, чем душа, и вознести [его] до родства с падишахом.

По возвращении год провели в приготовлениях к [тому] благому делу и после разрешения важных вопросов направились в Тегеран с благородными и великими [людьми] вилайета, с несколькими госпожами из гарема [вали], с сестрой вали Хатунджан-ханум и двумя-тремя женами эмиров. Там в течение месяца они праздновали и пировали.

На эту свадьбу была израсходована /167/ сумма в сто тысяч туманов, на все необходимое для [того] благого дела. Из них сорок тысяч туманов предназначались на украшения, [свадебное] убранство и драгоценности для той госпожи. Покойный родитель, [там] присутствовавший тогда и наблюдавший [все] самолично, изучил список сладостей и расходов [на них]. Он сказывал, что было съедено десять харваров (Около трех тонн.) ногла (Орешки, фисташки, миндаль в сахаре.), не считая кускового сахара, белого набата (Кристаллический сахар.) и других лакомств. По этому можно судить об остальном. По всему Ирану до времени написания [этих строк], т. е. уже более двадцати семи лет, продолжают рассказывать об этом празднестве. Воистину, [бейт]:

Это тот самый рассказ, который побывал на любом базаре.

По прибытии в Сенендедж они несколько суток снова предавались веселью и радости и задали пир, на котором музыкантшей была [сама] Венера, а танцовщицей — луна. От этого брака в настоящее время остались (Букв, “собралось”.) три сына: [153] Риза-

Кули-хан вали, Гулам-шах-хан и Хан Ахмад-хан. Дочерей тоже было трое. Самая старшая из них Ханум-и Ханумха — жена родного брата Мухаммад-шаха Каджара Ардашир-мирзы. Вторую называют 'Адиле-султан и именуют ханум, она супруга Хусайн-хана, губернатора Шираза. Самая младшая из дочерей по имени Аге-ханум до сих пор девственница и проживает под сенью братской опеки — да дарует им Господь долгую жизнь!

Два года [прошли] после великого празднества. Поскольку курды Сулеймании и Шахризура и племена джафов, которые пасли [свои стада] в пределах Курдистан-и Сенне, допустили злоупотребления (Букв, “протянули ноги за пределы своего паласа”.), возвышенная натура вали [Аманаллах-хана] не смогла это перенести и он выступил, чтобы разгромить их. Все или и ашираты джафов, он ограбил, а большинство их уважаемых людей предал /168/ блестящему мечу. В этом сражении победоносное войско Аманаллах-хана захватило более пятидесяти тысяч туманов, которые они отправили к себе на родину. Отсюда вали [собственной] драгоценной особой при [всем] блеске славы проехал через Мариван и Шахризур и прибыл в Сулейманию, столицу бабанских пашей.

Правитель тех областей Махмуд-паша со [своими] слугами и подчиненными, знатными и благородными горожанами и торговцами (Букв, “знатными и благородными города и базара”.) за несколько дней до прибытия вали оставил город и уехал, поэтому [все] оставленное ими имущество, что было спрятано в спальнях и в укромных (Букв, “укрепленных”.) местах, стало добычей победоносного войска. Через два дня они из земель Бабана возвратились назад, поскольку [стояла] жара, вода была непригодна для питья, в войске началась холера, и от нее погибло более двух-трех тысяч человек.

Валад-бека Джафа, одного из величайших [людей среди] курдов, для наказания которого и был предпринят тот поход, захваченного [в плен], тоже привезли в город [Сенендедж]. Его сыновей по имени Рустам-бек и Ваджиб-бек заточили в крепости Каслан. Сыновья Валад-бека в конце концов улучили благоприятный момент, освободились из заточения и бежали. Через год сам Валад-бек тоже снискал милости. Одну из его благородных дочерей, которая, воистину, является блистающей луной на небосводе красоты и целомудрия, вознесли до замужества со счастливым сыном эмира Хусайн-Кули-ханом, а его самого (Валад-бека.) согласно его пожеланию отправили в [его] иль и таифе.

Комментарии

94 Садик-хан после смерти своего брата Карим-хана Занда ведал всеми делами власти в правление племянника, Абу-л-Фатха, но вскоре заточил последнего в тюрьму. После напряженной борьбы с 'Али Мурад-ханом Садик-хан провозгласил себя государем и в 1196/1781-82 г. был убит по приказу 'Али Мурад-хана (Бамдад, т. 2, с. 161—164).

95 'Али Мурад-хан пользовался большим влиянием и властью в правление Абу-л-Фатха и Садик-хана, оставаясь правителем Исфахана. В 1196/1781-82 г. он вступил в Шираз и завладел престолом. После захвата престола основные его усилия были направлены на отражение натиска Ага Мухаммад-хана Каджара, который рвался к престолу (Бамдад, т. 2, с. 485—490).

96 Автор имеет в виду хронику Мулла Мухаммада Шарифа, кази Арделана. См.: Зубдат ат-таварих-и Санандаджи, л. 224а.

97 Тюркский термин лаванд обозначал полурегулярные местные войска, состоявшие главным образом из курдов и луров (Longrigg, с. 354).

98 В Халхале проживают два крупных курдских племени: калукджанлу и шатиранлу, которые составляют ответвления иля шеккаки (Та'рих-и Ардалан, с. 119, примеч. 1).

99 Махмуд-паша Бабан наследовал своему брату Мухаммеду в 1778 г., но его правление было весьма непрочным (Longrigg, с. 207).

100 Джа'фар-хан, по сведениям М. Бамдада (Бамдад, т. 1, с. 235—237), приходился братом матери 'Али Мурад-хана, был назначен последним после его победы над Садик-ханом правителем Курдистана и отправлен в ту область. Ни один из арделанских хронистов не подтверждает сообщение М. Бамдада о назначении Джа'фар-хана правителем Курдистана.

После смерти 'Али Мурад-хана в 1199/1784-85 г. Джа'фар-хан восшествовал на престол в Исфахане и в 1203/1788-89 г. был убит в результате заговора зендской знати.

101 Насир Азадпур приводит описание этой битвы, принадлежащее придворному поэту Хусрав-хана Махди-беку Шиккаки. Стихи Махди-бека представляют собой весьма любопытный образец поэзии, бытовавшей при дворе арделанского князя:

Старейшина-солнце небесную сферу беседы
Озарило лучом такого рассказа,

Царственные всадники арены стихосложения
Так выгоняли гнедого на поле брани:

Когда Аллах-Кули-хан от высокомерия и гордыни
Свернул с пути благоразумия,

Запала ему в голову жажда величия,
Вознамерился он захватить царство.

Первым делом послал он посыльного с вестью
К хану мира славному Хусраву:

Мол, “не стало в Иране зендских шахов,
Мне высокое небо власть передало;

Все высокопоставленные здесь
Покорились начертанию моего приказа;

Ты тоже, как друг и помощник,
Неудивительно, если обратишься к нам;

Тому, чье утро счастья наступило,
Не следует оказывать неповиновение!”

Как услышал хан мира такие речи,
Уподобился (Букв, “сморщился, как….”) молнии и извергающему огонь [вулкану],

Пожаловал указ, исполненный величия,
Такое было направлено врагам послание:

“О повелитель страны высокомерия,
Не сворачивай с пути разума и просвещенности!

Не простирай горделиво руку и не бей себя [в грудь],
Протягивай ноги сообразно величине твоего паласа!

Где это было в мире, чтобы лев
Покорился предначертанию приказа лисы!

Воистину, если от кого отвернулось счастье,
Положит он пожитки на пути водного потока;

Когда падет [его] звезда с высоты вниз,
Корабль его счастья унесет в пучину [морскую]!

Когда подойдет к концу жизнь голубя,
Пересечет он дорогу белому соколу,

Да и если смертный час не наступит,
Где голубку играть с соколом?

Олень, путеводителем которого является смерть,
Сам идет к месту, где притаился лев”.

Когда возвратился гонец восвояси (Букв, “на место”.),
Доставил Аллах-Кули-хану это послание,

Свернул тот с пути благоразумия,
Напряг десницу гордыни,

Собрал такое неисчислимое войско,
Что войско покрыло [поверхность] земли [в ту] эпоху;

С тысячами богатырей, рвущихся в бой,
Пошел он на Сенендедж.

Центр вселенной — шахиншах (Хусрав-хан Бани Ардалан.), со своей стороны,
Снарядил для сражения войско,

Пошел на врага,
Как свирепый лев на лису;

[Для служения] у его стремени повязали туго стан небеса,
[Помышляя] о битве, взял он боевое снаряжение:

От Стрельца и яркой звезды, молодого месяца и [полной] луны —
Лук и стрелу, [острый] меч и щит.

Хатиф все произносил удивленным голосом:
“Помощь божия, близкая победа” (Коран XLI, 13.).

Сошлись две армии,
Повязались [воины] поясом, чтобы сразиться.

Победоносный витязь Хан Ахмад (Старший сын Хусрав-хана.),
Что находился там, подобно душе, в [самом] центре,

Привязал к стану лук тот победитель льва —
Взошло на[д созвездием] Стрельца то сияющее солнце,

Взъярился, протянул руку к копью,
Засучил (Букв, “рванул кверху”.) рукава,

Погнал вскачь необъезженного [коня] на тех злосчастных,
Подобно сверкающему солнцу — на толпу звезд.

Когда враги постигли (Букв, “увидели”.) его намерение,
[Узрели] в бою его, [подобного] стальному крокодилу,

[Все] напали на героя,
Как зловещее облако — на горы.

Как увидел такое прославленный владыка,
Побеждающий врага во время битвы,

Эмир Лев-хан, мудрый и прекрасноликий,
Потребовал боевое снаряжение;

Когда стан его обняла кольчуга,
Ты сказал бы, стал он закованным в броню Тахмтаном (Перс, “могучий” — эпитет героя Шах-наме Рустама.)!

Латы привязал он в тот [же] миг к груди,
Возжелала [его] субстанция [обрести прочность] алмаза.

Кто видел в эту исполненную смятения эпоху
Луну посреди четырех солнц (Букв, “четыре зеркала”. Этой игрой слов и объясняется сравнение Хусрав-хана с “луной посреди четырех солнц”.)?

Главу свою над [убранством], что вызывает зависть солнца,
Подобно солнцу, сияющему над небосводом,

Он вознес из туч, [в которых] блистали молнии,
Погрузил в огненное мирское море.

Ревущий лев [с] когтями (Букв, “с большим пальцем”.) леопарда,
Высокое солнце, молодой месяц, захвативший [добычу],—

Острее разумом он Платона,
Поражает сильнее, чем брови возлюбленной!

Благодаря искусной деснице того воинственного героя
Разорвет враг одеяние жизни,

Для любого врага [тот] отважный государь саван
Выкроит [своим] кинжалом, сошьет стрелой.

От тяжелой палицы того льва
Вошло в землю по пояс небо!

Тысячи героев, подобных Тахмтану,
Будут наказаны острым его мечом.

Когда он сражается, забывают о Кийумарсе,
Когда он щедр, предают забвению (Букв, “кто такой?”.) Бурзу, [сына] Фарамарза;

Когда тот [исполненный] спокойствия
Рустам ведет бой, Небо [плавает], как пузырь в море крови!

Если его стрелы угодят в тело, посыплются
Тысячи [кровавых] тюльпанов из одного [цветка] жасмина, (Т. е. капли крови, брызнувшие из раны.)

Пером копья тот сокрушающий ряды герой
Распишет мастерски холст,

[И если] попытают с ним счастья [поиграть] в нарды сражения,
Воистину, получат мат, попадут в безвыходное положение;

Если такое достоинство и пышность подобают [и] сфере небесной,
То земная поверхность гордится [ими подавно];

Вмиг собралось вкруг него войско,
Подобно веренице звезд вокруг луны,—

Все были бабочками, окружавшими ту свечу,
[Но] ни у кого не было страха, как у мотылька!

Бесстрашно в тот [же] миг превратились они в саламандр,
Пустились вплавь по огненному морю;

Перекрутилась тетива у лука (Букв, “луку в бровь попал узелок”.),
Заплакала кольчуга кровавыми слезами;

Стали сокрушать (Букв, “грабить”.) сердца мечи, стрелы и копья,
Как брови, ресницы и стан возлюбленных;

Неудержимо во все стороны неслись стрелы,
Близ [созвездия] Стрельца кружились стрелы как метеориты,

Стрела героев, подобно дуновению утра,
Пронзила девять панцирей небесной сферы (Имеются в виду девять небес, на которые, по представлениям мусульман средневековья, делилась “небесная сфера”);

От конских копыт в том сражении
Показалось [созвездие] Рыбы и спрятался месяц;

Ты сказал бы: та степь стала цветником —
Щиты — розами, копья — шипами;

От крови храбрецов и ружейного дыма
Небо стало мрачным, земля — цвета тюльпана;

От проносящихся стрел и топоров
Щит стал подобием панциря, кольчуга уподобилась щиту.

От острия копья и стрелы
Чело небосвода покрылось пятнами как спина леопарда.

В тот [же] миг льву подобный эмир
Взревел, как свирепый лев,

Такой огонь обрушил на поле брани,
Что от вражеской крови, от ружейного дыма

Воздух утратил прозрачность, земля стала походить на тюльпан,
Небо устрашилось, обеспокоились ангелы.

Спросило тогда у луны солнце:
“Что испугалось, о небо?

В потрясении весь мир,
Быть может, наступил день Страшного суда?”

[Луна] сказала: “Нет, эмир сражается — вот
Отчего испугалось небо.

Вражеское войско перед тем героем (Букв, “охотником на льва”.)
Обратилось в бегство, подобно лисице,

Полководец их в тоске и страдании
Разбил шатер в долине небытия,

Все пожитки его были разграблены,
Венценосная глава лишилась короны;

Не думай, что в милости будет этот,
Это очевидно по коловращению небесного свода!”

От кровавого моря в том сражении
Докатилась волна до подола подлого неба.

В то мгновение, когда пошел на врага
Воинственный эмир Лев-хан,

Если бы в том сражении участвовало солнце,
Оно бы восемь раз закатилось при пяти восходах-

Шахиншах курдов, Хатим великодушия,
Из харвара (Мера веса, равная 300 кг.) доблести которого я описал единую горсть,

Если лощильщик [бумаги] — солнце с утра до вечера будет водить
По листам этого [исписанного] черным неба,

[Если сам] Меркурий будет описывать его [добродетели], не прерываясь,
Воистину, они не закончат до дня Страшного суда!

Сведения арделанских хронистов о разгроме Хусрав-ханом Бани Ардаланом войск Аллах-Кули-хана Зангане подтверждает придворный иранский историограф Мухаммад Хашим Асаф, в сочинении которого описано правление Зендов и первых Каджаров, но сообщает при этом весьма важное дополнение к рассказу Мах Шараф-ханум, Мулла Мухаммада Шарифа и Хусрава ибн Мухаммада: Аллах-Кули-хан Зангане и Хусрав-хан Бани Ардалан “оба претендовали на иранский престол” (Рустам ат-таварих с. 450).

Хусрав-хан, помышлявший, таким образом, воссесть на иранский престол, во всем хотел походить на государя, каждое действие которого фиксировали бы придворные историографы и воспевали поэты, и Махди-бек Шиккаки рисует арделанского князя таким, каким тому самому хотелось быть в глазах окружающих: повелителем всех курдов, центром вселенной, шахиншахом.

Это обстоятельство вносит весьма существенные коррективы в сообщения арделанских хронистов и заставляет усомниться в правдоподобии придуманной ими версии (из соображений чисто политического характера, уже позднее, когда Каджары прочно стояли у власти), что Хусрав-хан сразу принял прокаджарскую ориентацию и фактически проложил этой династии путь к престолу (Васильева, Хроника Хусрава ибн Мухаммада, с. 16).

102 Туй-Саркан и Сонкор — названия округов, принадлежащих примыкающей к Арделану с юга области с главным городом Керманшахом Асадабад (в тексте: Саадабад) — небольшой район и город между Хамаданом и Луристаном (Фарханг-и джуграфийа-йи Иран, т. 6, с. 10—11; т. 5, с. 98—100, 359).

103 Джизаирчии — название пехотно-гвардейской части в персидском войске.

104 Из всех арделанских историков только Мах Шараф-ханум Курдистани упоминает о намерении Хусрав-хана завоевать иранскую столицу. И хотя ниже в речи, которую она вкладывает в уста Хусрав-хана, говорится, что он не намерен “протягивать ноги за пределы своего паласа” и удовольствуется “царствованием в Курдистане”, этот факт неопровержимо свидетельствует в пользу автора Рустам ат-таварих (см. примеч. 101).

105 Хатиб — проповедник, возглашающий в мечети по пятницам хутбу — моление о царствующем монархе. Чекан монет и чтение хутбы с именем правителя были равнозначны провозглашению его государем.

106 Махди-бек Шиккаки, придворный поэт Хусрав-хана, родился в курдском районе Азербайджана, в племени шиккаки. Уже в зрелом возрасте — “в середине жизни” — он переехал в Ирак Персидский, а затем в Ардаланский Курдистан и “большую часть времени тратил на восхваление великих”. Затем (по-видимому, после смещения Хусрав-хана) Махди-бек выехал в Исфахан и оттуда в Кашан. В 1214/1799-800 г. он умер в Исфахане от пьянства. Его стихи “по беззаботности не были собраны” (Анджуман-и-хакан, л. 1496).

107 Насир Азадпур в своем примечании к тексту хроники приводит отрывок из этой касыды:

Правитель страны щедрости и великодушия,
Хусрав с великолепием кесаря [и] свитой хакана —

В зерцале его меча тотчас
Враг узрел свою смерть;

Победа и торжество служат ему и повинуются,
Высочайшая милость шествует пред его войском;

Если возгорится огонь его гнева,
Сожжет грязь, как сухостой.

Угнетенный люд он защищает [столь] ревностно,
[Что] от следов овечьего стада волк шарахается в сторону;

Во времена того государя, подобного кесарям,
Сосал ягненок молоко из вымени львицы;

Благодаря великой его щедрости Арделан
Вызвал зависть райских цветников во [всем] мире...

Джа'фар-хан по глупости и упрямству
Отправился завоевать [его] владения;

Когда хан мира услыхал такую весть,
Взволновался океан его гнева;

Приказ [непререкаемый, как] предопределение [Бога],
Последовал войску курдов,

Собралась невиданная армия,
Донесся до небес рев литавр и свист;

Когда развернули (Букв, “открыли”.) победоносное знамя,
Сердце поверженного врага лишилось жизни;

В [месяце] Дее (Название десятого месяца иранского солнечного года, соответствующего декабрю-январю.) Хусрав с величием Бахмана (Игра слов: Бахман — имя героя иранского эпоса и название одиннадцатого месяца иранского солнечного года, соответствующего январю-февралю.)
Вознес шатер, подобный весеннему цветку,

Построил фланги левый и правый,
Поставил стопу на ристалище отваги;

С другой стороны [был] вынужден Джа'фар
Воздвигнуть могучее укрепление;

Под прикрытием замбураков, пушек и ружей
Разжег он [пламя] битвы и сражения;

От огня замбураков, подобных дракону,
Вновь возгорелся огонь в храме огнепоклонников.

Ахмад-хан — тот подобный Рустаму герой,
Перл из моря величия и мастерства,

Звезда из созвездия благородства, славы и достоинства,
Сияющее солнце этого дома —

Стоило двинуться ему на врага,
[Как] стал очевиден облик победы;

[А] отсюда тот бесстрашный эмир —
[Доказательство] могущества Бога, чудо Создателя,

Властитель, которого озаряет сияние прекрасной мудрости,
Воитель с поля брани чести; 

… Родник благородства, светоч мира и веры,
Воплощение милостей Мироздателя;

Счастливая луна, светило славы,
Хан с величием (Вместо ***. в тексте читаем ***) Александра [Македонского] и важностью Джама,

Великодушный хан — эмир Лев,
Как саламандра, двинулся в огонь (Букв, “к огню”.),

Когда бутон его стрелы коснулся тела,
Вмиг [в месяце] дее на нарциссе [кожи] выступили [похожие на] тюльпаны [капли крови];

[От] мечей взлетели такие молнии [искр],
Что грянул гром на ниве небосвода;

Сошлись друг с другом жизнь и смерть,
Утратила материя зримые формы...

Сколь губительно копье смельчаков!
Похищало оно души на том поле боя;

Словом, от меча эмира Льва
Воистину, стал очевиден лик победы;

...[Тому] хакану, [что] сражается, [как] лев,
Помогает Господь славною победою!

От того подобного солнцу Хусрава (Игра слов: Хусрав — и имя собственное, и “солнце”, “владыка”.) Джа'фар
Предпочел бежать, как летучая мышь;

Войско его под ударами острого меча
Обратилось в бегство;

Доблестные, как лев, храбрецы [устремились]
Следом за тем отрядом, что вел себя как лисица...

108 Весьма примечательно, что Мах Шараф-ханум обходит молчанием приезд Хусрав-хана в Тегеран. Принятый Ага Мухаммад-ханом с величайшими почестями, он фактически стал шахским пленником до конца своих дней. О болезни князя и его кончине в хронике упоминается, но при этом чувствуются недоговоренность, стремление автора умолчать об истинных отношениях Хусрав-хана и первого каджарского шаха, которые, как мы знаем (Васильева, Хроника Хусрава ибн Мухаммада, с. 16; Хроника Хусрава ибн Мухаммада, с. 86—88) носили далеко не идиллический характер.

109 Насир Азадпур принимает эмира Аслан-хана (аслан, арслан — тюрк, “лев”) за персонаж, якобы упоминавшийся в касыде Махди-бека Шиккаки. С таким утверждением издателя текста хроники Мах Шараф-ханум Курдистани невозможно согласиться, поскольку и в первой, и во второй касыдах эмиром “Лев-ханом” поэт называет самого Хусрав-хана.

110 По сведениям Мулла Мухаммада Шарифа, Хусрав-хан умер в 1208/1793-94 г.

111 Мулла Мухаммад Шариф определяет численность войска Лутф 'Али-хана в этом походе в 10 тыс.

112 Абдаррахман-паша возглавлял Бабанский эмират с 1789 по 1813 г. (Халфин, с. 18; Джалиле Джалил, с. 55—62).

113 Отцу Хусрава б. Мухаммада Бани Ардалана, автора хроники Та'рих ал-акрад.

114 Насир Азадпур приводит хронограмму рождения Аманаллах-хана, принадлежащую “одному из поэтов Курдистана Садику”:

Назвали его Аманаллахом, дабы всегда
Мир пребывал под защитой Господа от бедствий (Аман — перс, “защита, прибежище”.);

Написал, произнося хронограмму его [рождения, Садик]:

“Буд гул-и чаман-и хусрави Аманаллах” (Стал розой полей владычества Аманаллах), что соответствует 1189/1775-76 г.

115 Аманаллах-хан, подобно своему великому родителю, прославил себявозведением прекрасных дворцов, поражавших современников пышностью и великолепием. По его приказу строились мосты, бани, подземные оросительные каналы и невиданные по красоте сады (см.: Rich, vol. 1, с. 201, 204—208; Malcolm. Sketches of Persia, vol. 2, с 277). Отдельные постройки сохранились до середины XX столетия и носили имя их основателя (Та'рих-и Ардалан, с. 150, примеч. 1).

116 С. X. Лонгригг (Longrigg, с. 232) упоминает, что вначале шах обратился к багдадскому паше с посланием и просил его восстановить 'Абдаррахман-пашу на престоле Бабанского эмирата, однако ответа не последовало.

117 Мухаммад 'Али-мирза Даулат-шах — старший сын Фатх 'Али-шаха Каджара, после 'Аббас-мирзы Найиб ас-Салтане самый отважный и вы дающийся из сыновей этого государя. Годы жизни —1203/1788-89—1237/1821-22 (Бамдад, т. 3, с. 430—431).

118 По-видимому, автор имеет в виду Фараджаллах-хана Афшара. В начале правления Фатх 'Али-шаха он занимал должность насакчи-баши. В 1221/1806-07 г., когда в пределах Керманшаха и Арделана началась война между Иранской и Османской державами, шах на помощь армии Мухаммада 'Али-мирзы направил Фараджаллах-хана. В 1227/1812 г. он участвовал в числе других предводителей войска в разгроме войск багдадского правителя 'Абдаллах-паши (Бамдад, т. 3, с. 77—78).

119 Халид-паша Бабан — родственник 'Абдаррахман-паши, использованный турками в их борьбе с 'Абдаррахманом (Джалиле Джалил, с. 56, 73).

120 Мах Шараф-ханум имеет в виду войско багдадского паши Кючюк Сулаймана.

121 Битва произошла в окрестностях Кефри в 1812 г., и причиной выступления 'Абдаллах-паши было чрезмерное усиление бабанского эмира (Longrigg, с. 226—227).

122 Вина Фатх 'Али-султана Банейи состояла в том, что он выступил против и убил Ахмад-хана, назначенного Аманаллах-ханом правителем той области (Та'рих-и Ардалан, с. 162, примеч. 1).

123 'Аббас-мирза Найиб ас-Салтане — второй сын Фатх 'Али-шаха (годы жизни —1213/1798-99—1249/1833-34), в возрасте одиннадцати лет назначенный наследником престола и правителем Азербайджана (Бамдад, т. 2, с. 215—222).

(пер. Е. И. Васильевой)
Текст воспроизведен по изданию: Мах-шараф ханум Курдистани. Хроника дома Ардалан. М. Наука. 1990