БАЛЬТАЗАР КОЙЭТТ

ИСТОРИЧЕСКИЙ РАССКАЗ

ИЛИ ОПИСАНИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ ГОСПОДИНА КУНРААДА ФАН-КЛЕНКА

VOYAGIE VAN DEN HEERE KOENRAAD VAN KLENK, EXTRAORDINARIS AMASSADEUR VAN HAER HO: MO: AEN ZYNE ZAARSCHE MAJESTEYT VAN MOSCOVIEN

Двадцать седьмая глава.

Его превосх. увозят на конференцию с коммиссарами. — Калмыки снова посещают его превосх. и продают свои товары. — Начало разбоев Стеньки Разина. — Его прощают. — Он деньгами приводит народ на свою сторону. — Его великая сила. — К нему переходит царское войско. — Он завладевает разными городами. — Астрахань и описание ее. — Стенька входит сюда и производит большие злодейства. — Он разграбляет много других городов. — Он обещает овободу, чтобы привести Московитов на свою сторону. — Поражение его сторонников. — Он и брат его, пленные, привозятся в Москву. — Его смерть. — Свирепость его.

Во вторник, 25-го февраля, пришли приставы с господином Виниусом, одетые в черное, чтобы отвести его превосх. на конференцию. ¹ Затем последовали Русские господа, раньше /105/ с нами ездившие, все одетые в черное, на лошадях, большей частью, карих и вороных, с черными седлами и черными попонами. Карета его царского величества также, как и карета его превосх. посла, была обтянута черным сукном. Когда все было готово, мы, бывшие в трауре, также как вообще все домочадцы его превосх-а, сели на коней, большей частью жеребцов, и таким образом направились ко дворцу, но без литавр, труб и каких-либо знаков радости. Его превосх. сидел в карете его [444] царского величества, за которою шла его карета, также одетая в траур. Когда мы приехали, один из вельмож вышел приветствовать его превосх. и попросил его войти. Пройдя после этого переднюю, мы увидели несколько комнат, обвешанных черным сукном; этой же материею были покрыты и скамейки. В передней мы застали разных вельмож и гостей, из которых иные были прекрасно одеты в черное, а другие в фиолетовый, темносерый и иные цвета. Иные одеты были в очень старые, грязные и рваные одежды, что также свидетельствует о трауре, если цвет и не черен. Его превосх. был введен в комнату для конференций, со всех сторон обвешанную черным сукном (черное сукно было разостлано даже над коврами, находившимися на полу), оставался там около 1 1/2 часов в беседе, а затем мы ушли так же, как и пришли.

В полдень Бранденбургский агент господин Гес, вместе с некоторыми Немецкими купцами, обедал у его превосх-а. ²

В субботу, 29-го февраля, рано утром я поехал к господину Виниусу и принес ему несколько писем от его превосх-а, которые вместе с посланцем его царского величества должны были быть отправлены к шаху Персидскому, а оттуда через сушу в Индию. ³ После обеда прибыл знатнейший из Калмыцких послов, ⁴ [445] еще не бывший у его превосх-а. На нем была соболья шапка и красивый дорогой, из золотой парчи, кафтан; говорил он по-Русски довольно хорошо для того короткого времени, которое он здесь пробыл. Он один сел рядом с его превосх-ом под балдахином в парадной комнате, а другие, пришедшие с ним, сели на скамьях, стоявших здесь. У них были с собою 3 куска золотой парчи, сотканной в роде дамаста; золотая нить представляла из себя белое древесное лыко, подвергнутое позолоте, в роде позолоченной бумаги; это лыко нарезано было небольшими полосками, которые при тканье, где доходило до узора, были введены в основу. Мы купили 2 таких куска, которые были не длиннее 14-ти локтей. Несколько раз им наливали чарки водки и секта. Знатнейший из них в Вологде говорил, что до этого времени он не пил крепких напитков; теперь же он их пил. Получив чарку в руки, он всеми пальцами левой руки слегка ударил по ней. Затем он опустил свой палец, ближайший к мизинцу той же руки, в жидкость, так однако, что ноготь еще не замочился; затем он влажным пальцем щелкнул через левое плечо, /106/ смотря при этом вверх и бормоча что-то. Выпив последнюю чарку, он снова три раза поступил так же. После этого они попрощались, и его превосх. проводил их до дверей, а дворяне вниз и до самых саней. Они выказали себя очень любезными и просили, чтобы мы зашли их посетить: они-де будут считать это большой для себя честью. Они [446] уехали в ломовых санях, в которых они и приехали, причем их трое или четверо сидели в одних санях. От его царского величества они получали мало на прожитие: не более, чем от 5-ти до 2-х стейферов в день, смотря по званию. ⁵ Знатнейший из них, увидя изображение его высочества в приемной комнате, сказал, указывая на него, что это Вильгельм Нассауский. Они несколько раз спрашивали о здоровье нашего короля, подразумевая под этим названием его высочество, которого они считают нашим королем; они выразили желание увидеть его когда-нибудь.

Врач и я к обеду были у Русского, который нас хорошо угостил. Этот господин был приказчиком или каштеляном при дворе княгини, бывшей вдовою. После обеда мы выехали в санях, чтобы видеть голову и четвертованные останки трупа Стеньки Разина, который перед тем возстал против царя, а также голову молодого человека, которого Стенька Разин выдавал за старшего царевича или сына царя: этот последний, по прибытии сюда, также был казнен, а голова его была выставлена на показ. Этот Стеныса Разин или Стефан Разин, один из казаков, живущих по берегам славной реки Дона, иначе Танаиса, начал свои грабежи около 1665 года на реке Волге, где он со многими сообщниками, в начале своей злодейской карьеры, задерживал и грабил разные суда, называющияся насадами и идушие с товарами купцов из Ярославля, Вологды и других городов; иногда их груз принадлежит и монастырям или духовным лицам. Отсюда он с казаками, бывшими при нем и в большой массе еще привлеченными благодаря грабежам, направился к городу Яику, которым он и завладел. Потом пошел он на Каспийское море, а оттуда опять к Волге, и везде, где проходил, производил громадный вред, мешая рыболовству, опустошая города, местечки и деревни, и разрушая их. Недовольный этим, он, со своим войском, отправился к городу Тарки, а оттуда к границам Персии и здесь нанес много вреда и опустошения подданным обоих государей, Персидского и Московского. Жители другого небольшого города в Персии, узнав о его прибытии, вышли из города и [447] собрались на горе в окрестностях, в видах своей безопасности. Он однако велел им сообщить, чтобы они его не боялись и вернулись в город, так как он не пришел, чтобы совершать над ними насилия, но чтобы купить у них за деньги то, что нужно. Горожане поверили и, прийдя снова в город, открыли свои лавки. Стенька и его товарищи накупили разных товаров и /107/ хорошо за них заплатили, но потом, по данному знаку, напали на горожан и перебили их жалким образом. Также точно поступили они и в других городах, даже в тех, которые лежали на границе Мидии.

Князь Иван Семенович Прозоровский, наместник города Астрахани, узнав о грабежах Стеньки Разина, быстро снарядил все суда, именно 36 стругов, на которых находились более 4000-ч человек, и выслал их против этого великого грабителя. Стенька и его сообщники, числом около 600-т человек в 22-х стругах, находились у устья реки Волги, где она впадает в Каспийское море, и откуда они с высокого места могли обзирать все окрестные части Волги и Каспийского моря. Когда казаки увидели приближающийся Русский флот, они со своими судами так быстро обратились в бегство, что Русские тщетно за ними гнались. Стенька, видя, что он слишком слаб, попробовал просить прощения за предыдущия преступления, и в этом его обнадежил наместник Астраханский, если он только прекратит свои насилия и грабежи; Стенька так и обещал сделать. Через некоторое время пришла милостивая грамота его царского величества, после чего он и его сообщники расположились в 1/2-часе от Астрахани, успев вынести такой голод и трудности — их держали в осаде на одном острове, — что они даже заболели. Снова оправившись после хорошего приема Астраханцами, они отрядамя вошли в город, и оказалис одетыми в шелк и даже парчу так роскошно, что Стеньки нельзя было отличить от подначальных иначе, как лишь по знакам почета, воздававшимся ему в виде коленопреклонения и земных поклонов, причем звали его не иначе, как батькою. Казаки, ежедневно приходившие в город, здесь за недорогую цену продавали добычу, которую они в течение 4-х лет награбили на Волге и на Каспийском море с Персиян, Русских и Татар. Сам Стенька, находясь в Астрахани, [448] выказывал необычайную милость и любезность к горожанам и иногда бросал дукаты и другия награбленные деньги в народ, чтобы их ловили; таким образом он добился сочувствия массы.

Оправившись совершенно от невзгод, Стенька с сообщниками отправился восвояси на Дон или Танаис, причем из милости были им взяты с собою и несколько Русских, в том числе даже слуги его царского величества. Когда наместник города об этом узнал, он послал тотчас же к Стеньке капитана, чтобы заявить ему, что он обязан немедленно вернуть слуг его царского величества в Астрахань: иначе он снова впадет в немилость у государя. Этот капитан, прийдя к Стеньке и заявив о своем поручении, подвергся сильной опасности быть изрубленным. «Как», сказал Стенька, «вы осмеливаетесь предъявлять такие нечестные требования? Чтобы я, из-за угрожающей мне немилости, /108/ предал тех, кто, из расположения ко мне, за мною последовали?» и говорил еще многое в этом роде. Прозоровский, узнавший об этих словах из уст своих посланцев, тотчас же предположил, что разбойник скоро снова возьмет в руки оружие. И, действительно, он скоро принялся опять за свои прежния злодейства в противность присяге в верности, которую он дал его царскому величеству. Он умертвил несколько верных казаков, не хотевших пристать к нему, в том числе и воеводу или наместника и многих других.

Затем этот разбойник, вернувшись к прежним своим злодействам, с флотилиею в 80 лодок (каждая с двумя орудиями для каменных снарядов и битком набитая народом), вышел на Волгу и здесь тотчас начал грабежи и разбои, причем наместник города не посмел стать против него раньше прихода большого флота от его царского величества. Эта военная сила наконец появилась: она состояла из большого количества стругов с 6000-ми стрельцов или солдат и всякими необходимыми снаряжениями. Стенька, лишь только прибыл этот флот, тотчас, под видом перебежчиков, послал к нему нескольких своих сообщников, которые втихомолку сумели так представить его дела, что масса, соблазненная его красивыми словами, перешла на его сторону и затем напала на начальников, многих из них убила, [449] других живыми, вместе со всем флотом, передала в руки разбойника Стеньки, который, дав некоторое вознаграждение своим и обещав им полную свободу грабить, обратился к ним с такими словами: «Храбрые мужи, отомстите теперь этим тиранам, которые до сих пор обращались с вами, как с рабами. Я пришел освободить вас. Вы будете мне братья и дети и будете иметь одинаковую со мною судьбу». После этих речей каждый из них оказался готов итти на смерть за него, ему желали долгой жизни и покорения всех бояр, князей и тиранов.

Все это внушило весьма сильные опасения наместнику Астраханскому, который начал бояться даже за этот крепкий город, в котором чернь уже начинала роптать и говорить благоприятно о великом разбойнике. Во всех городах вокруг раздавались такие мятежные речи, что каждое мгновение можно было ожидать свирепой бойни, причем начальство не осмеливалось противоставлять народу что-либо, кроме добрых слов.

Стенька, у которого, вместе с перешедшими на его сторону Русскими, было около 16.000 человек военной силы, часть своего народа послал сушею к городу Царицыну, а другую к Черному Яру. Он сам остался при флоте, причем вел себя как король и находил повиновение каждому своему мановению, точно он величайший государь в мире. Когда он бывал пьян, что с ним случалось часто, он, при малейшем непочтении, велел схватывать людей и предавать смерти в своем присутствии; в этом он иногда собственноручно принимал участие. Эта свирепость однако, большею частью, обрушивалась на знатных; он заискивал перед простым народом и часто, в угоду ему, предавал смерти разных военачальников. Благодаря этому сила его с каждым днем увеличивалась и, в /109/ немного дней, доросла до 27.000 человек: крестьяне и рабы, Татары и казаки приходили большими массами на вольный грабеж к такому милостивому государю и часто, чтобы доказать, что они за герои, приносили с собою головы своих господ и начальников, которые бросали к ногам главных палачей, получая за это некоторое вознаграждение. Таким образом, господа и дворяне были принуждены, одетые рабами, оставлять свои собственные дома и бежать в Астрахань. [450]

Камышинка (небольшой город, лежащий у устья реки Руслана) была ему очень нужна, чтобы провести свои суда в Волгу. Так как было опасно открыто напасть на это место, снабженное хорошим гарнизоном, то он обратился к хитрости. Он избрал несколько знатных перебежчиков, Русских стрельцов или солдат, которых он, с подначальными им Русскими, послал в город, будто они были высланы царем, чтобы защитить Камышинку от Стеньки. Горожане, обманутые этою хитростыо, тем более, что между посланными не было ни одного казака, приняли этих Русских, как защитников своих, а они ночью заняли ворота и сторожевые пункты и принудили местный гарнизон перейти на их сторону. Городской наместник и высшие военачальники были тогда схвачены, изрублены и брошены в реку. Когда это было покончено, выстрелили из большого орудия в доказательство, что дело сделано. Тогда тотчас же несколько тысяч казаков были посланы туда на поддержку высланным раньше Русским.

Когда известие об этой потере пришло в Астрахань, где и так уже царила сильная боязнь, так как мало было надежды на солдат, которые втайне собирались на мятежные сходки — то тотчас, под начальством Леонтия Богданова 400 Русских всадников и столько же Ногайских Татар были посланы в город Царицын, против которого и Стенька уже послал немного народа в видах достижения своих целей. Этот отряд должен был подкрепить городской гарнизон. Однако, когда Богданов подошел к окрестностям города, он нашел, что мятежные казаки уже вошли в город и что около 1000-чи Русских солдат, пришедших занять этот город, были убиты и брошены в воду. Тогда Богданов отступил отсюда и направился к Черному Яру.

Когда его царское величество узнал о делах Стеньки Разина, он велел поспешно приготовить 40 судов. На каждое судно была поставлена металлическая пушка и другие военные припасы; на суда поместили 3000 солдат. Эта флотилия выехала в Троицын день 1670 года из Астрахани под начальством князя Семена Ивановича Львова, от руки которого в Астрахани ожидали освобождения. Вскоре однако после этого от некоего бежавшего дворянина узнали, что город Черный Яр занят казаками и что [451] наместник, дворяне и военачальники убиты и брошены в реку. Далее [было сообщено], что простые солдаты из флота, согласившись с казаками, убили своих начальников, а суда /110/ передали в руки Стеньки Разина, хотя они незадолго перед тем присягали, что до смерти будут верны своим предводителям.

Эта потеря привела всех в ужас в Астрахани, где уже раньше многие роптали. Теперь этот ропот с каждым днем все возрастал среди черни, которая открыто бранила начальство и произносила против него разные мятежные речи.

Город Астрахань лежит на суше, на границе между Европою и Азиею, на острове Долгом, в стране Ногайских Татар, недалеко от Каспийского моря, благодаря которому здесь большое судоходство и торговля. Сюда приезжают торговать не только Ногайские, Крымские, Калмыцкие и Бухарские Татары, но и Персы и Армяне и даже Индийцы, на своих судах, которые очень велики, и торгуют главным образом шелком. Город окружен толстою каменною стеною, на которой расставлены много металлических орудий. Он всегда, снабжен сильным гарнизоном, защищающим его от казаков, Татар и других народов. Снаружи он очень великолепен из-за массы башен и церковных колоколен, которые видны там. Раньше город был гораздо меньше, чем он теперь: отец царя Алексея Михайловича увеличил этот город почти на треть и эту часть назвал Стрелецким или Солдатским городом, так как здесь живут большею частью солдаты: с тех пор город этот еще увеличился и изменился. Он был прежде резиденциею государя Ногайских Татар, но лет около 125-ти тому назад ⁶ его взял приступом Иван Васильевич, царь Московский, и страна вокруг него была опустошена. Эти Ногайские Татары, столица которых здесь была, согласно союзному договору, подали помощь жителям Казани, которым великий царь объявил войну. Таким образом Татары эти были запутаны в войну, в которой верх одержал названный выше государь, прогнавший их из города. На место изгнанных Татар он перевел сюда Русских и солдат, и они и живут до сих пор в [452] этом городе, гарнизон которого составляют тысяч двадцать стрельцов.

Наместник, при описанных обстоятельствах, не потерял однако мужества и надеялся, при помощи дворян и Немцев, находившихся при нем, утомить мятежников при осаде, которою они грозили, и поэтому велел осмотреть орудия на валах и все привести в нужный порядок.

Стенька, подойдя со своими к городу, послал туда несколько казаков, которые, впущенные стрельцами в город, повели дело так, что Стенька мог войти в город вместе со своими мятежниками. Наместник Иван Семенович Прозоровский, в это время, находился в церкви, не зная ничего о том, что произошло. Его здесь схватили и повели в четырехугольную башню в замке, служившую маяком для судов, шедших с Каспийского моря, и сбросили сверху вниз. Затем начались свирепейшее избиение и грабежи в захваченном городе. /111/ Брат воеводы и много дворян и стрельцов, не хотевших перейти к мятежникам, были все перебиты; особенное внимание разбойника было обращено на Немцев, которых он всех, сколько ни мог захватить, велел перебить, так как они наиболее мешали его планам и наиболее были верны царю. Церкви, монастыри и дома богатейших горожан были разграблены, казна царская похищена и увезена, а бумаги в канцелярии сожжены. Имущество многих заграничных купцов, тогда бывших в городе, Персов, Индийцев, Турок, Армян, Бухарцев и других, было разграблено и растаскано, а сами они частью перебиты. Жен и дочерей всех таким образом избитых он дал на расхищение своим солдатам и сообщникам. Обоих сыновей наместника он велел за ноги повесить на стенах и после того, как они некоторое время повисели, снова снять и одного жестоко умертвить, а другого, ужасным образом избив его, отнести к митрополиту.

Завладев таким образом Астраханью, Стенька направился к городу Саратову, который ему передался; потом он взял и Самару. Наместников и тут и там, вместе со многими дворянами и горожанами, он велел убить, а казну царя, там найденную, увести. Отсюда направился он к Симбирску и взял этот город приступом. Однако замок, [453] в котором находился наместник, защищался так храбро, что он с большим уроном отступил отсюда и зажег взятый им город. Это было первое место, которое задержало его в его успехах и защитило царский ⁷ город Казань, который, расположенный недалеко отсюда, он бы тоже осадил, если бы ему все хорошо удалось под Симбирском. Итак, отраженный здесь и сам раненый, он принужден был вернуться в Астрахань. Тем не менее, его военные банды разосланы были во всей России, при чем они много наделали зла и все [на пути своем] опустошали. В Галиче злодейства в самом же начале были подавлены, а у Устюга некоторые из посланных им были пойманы и повешены.

Чтобы привлечь жителей на свою сторону, он обещал им свободу и освобождение от тяжелого ига бояр, которых он называл притеснителями населения. Ему удалось этим достигнуть того, что даже в Москве нашлись лица, которые с похвалою о нем говорили, как о человеке, стремящемся к их свободе и благополучию. Дело дошло даже до того, что некий старик на вопрос, что следует делать, если Стенька подойдет к городу Москве, неосторожно отвечал: его следует встретить с хлебом и солью (под этим Русские разумеют всякое хорошее угощение); за это он публично был наказан. Один из ближайших сторонников Стеньки, старавшийся возбудить мятеж среди сельского населения, был также схвачен и, по Русскому обычаю, по отрублении рук и ног, повешен, с петлею на шее, на виселице.

Стенька, недовольный этим, выдумал еще новую хитрость и снарядил две лодки, обив одну красным, другую черным бархатом /112/ и посадив в первую из них некоего юношу 16-ти лет, которого он выдавал за Алексея Алексеевича, покойного сына царского, будто бы бежавшего из рук бояр и явившегося к нему. Он даже осмелился утверждать, что идет не врагом, а по поручению его царского величества, чтобы искоренить всех бояр и начальников его величества, как изменников перед отечеством и притеснителей простонародья. Это произвело такое впечатление на души, что в Смоленске некий [454] человек, приговоренный к повешению, до самой смерти утверждал, что умирает с тем, что видел царевича или сына, царского у Стеньки.

Что касается другой лодки, обитой черным бархатом, то он утверждал, что в ней находится Никон, бывший патриарх Московский, немилостью царя лишенный сана и сосланный в монастырь у Белоозера; эта лодка везде следовала за ним. Этими хитростями он добился того, что вся страна по Волге и далее вовнутрь государства, до городов Алатыря и Арзамаса, избрала его сторону; даже большая часть Черемисских и Мордовских Татар и Русских крестьян, находившихся в этих местах под властью великих Московских вельмож, возстали против своего начальства и избили тех, кого могли захватить; короче, огонь дошел даже до мест, отстоявших от Москвы всего верст на 12.

Его царское величество, чтобы отразить эту громадную силу, в сентябре 1670 года, выслал против мятежников большое войско под предводительством боярина князя Юрия Алексеевича Долгорукого, встретившего на пути своем около 15.000 возставших и обратившего их, после храброго, с их стороны, сопротивления, в полное бегство. Большое множество их он избил, других взял в плен и, без всякого снисхождения, велел казнить. Таким образом вокруг города Арзамаса, где Долгорукий разбил свой лагерь, везде виднелись виселицы, обвешанные трупами. Кроме того, везде плавали, как казалось, в своей крови тела, лишенные голов, и виднелись посаженные на кол, из которых иные жили еще на третий день. Вообще, в течение 3-ех месяцев не менее 11.000 человек были казнены палачами.

Долгорукий, расположившись у Арзамаса, тем временем разослал свои отряды, которые, где они ни встречались с мятежниками, везде их побивали; дело в том, что когда их тут и там выслеживали, они оказывались разделенными, враждовавшими друг с другом, так как каждый старался иметь власть над другими. Между мятежниками, те, кто находились в небольших городах Лыскове, Мурашкине и Павловском перевозе, были самые храбрые и неустрашимые. Они, после нескольких приступов, потерпев большой урон, взяли большой монастырь Макарьев — говорят, вследствие измены одного Еврея, — убили там всех [455] монахов и взяли дорогую добычу из монастыря, так как все окрестные жители спрятали свое имущество туда, как в безопасное место. Мурашкино /113/, которое слишком на себя полагалось, было взято Московитами и опустошено, но Лысково, во время сдавшееся, получило помилование за выдачу 30-ти мятежников и двоюродного брата Стеньки Разина. Между другими пленными к полководцу приведена была некая монахиня, которая, одетая в мужское одеяние, начальствовала над 7000-ми человек и во всех случаях выказала себя стойкою и храброю. Она была приговорена к сожжению и, несколько раз перекрестив себе, по обычаю Русских, грудь и лоб, безтрепетно вошла в деревянный, сверху открытый домик, в котором легла наземь и была сожжена здесь в пепел. Пленные, спрошенные при пытке, чего они добивались, отвечали: «итти прямо на Москву и умертвить всех бояр».

Боярин князь Юрий Алексеевич Долгорукий, подавив возстание в этих местах, был снова отозван назад, и его сменил князь Константин Щербатов, посланный его царским величеством в Тамбов, где он в короткое время успешно покончил с возстанием.

Что касается самого Стеньки Разина, то, отраженный с большим уроном от Симбирска, он держался в открытых местах и не заходил в крепости. Одному из своих главных помощников, прозванному Чертоусом, он передал начальство, а сам блуждал повсюду, пока у города Царицына некий капитан Донских казаков, оставшийся верным царю, хитростью не взял его в плен, и под красивым предлогом, увез его в Москву за почти 200 миль оттуда: его убедили, что ведут его туда, чтобы он мог устно переговорить с его царским величеством. Брат его Фролка, пойманный с ним вместе и везшийся рядом с ним, был в страшном горе и, будучи не так свиреп от природы, винил во всем Стеньку Разина, который, чтобы ободрить его, старался его убедить, что их встретят в Москве с большим почетом.

Стенька, приведенный на близкое расстояние от Москвы, был лишен своих шелковых одежд, в которых ходил до тех пор, одет в старые лохмотья, и в телеге, для него приготовленной, с виселицей на ней, привезен в [456] город. Его посадили под эту виселицу, причем от перекладины висела цепь, которую ему обмотали вокруг шеи; руки его, с обеих сторон, были прикреплены к столбам виселицы, ноги его также, наискось друг от друга, были прикованы. Брат его, с цепями на ногах, прикованной к телеге, следовал сбоку. Таким образом, при стечении многих тысяч народа, они были доставлены в город и в Московский земский двор или городскую ратушу. Их предали страшным пыткам и, через 4 дня по их прибытии, отвезли на место казни, чтобы здесь, по приговору, предать смерти. Стенька, выказавший большую твердость, был четвертован. Брат же его закричал, что у него есть «царское слово» — так выражаются Русские, если у кого-либо есть что-нибудь необходимое для передачи самому царю — и, когда его спросили, что он хочет сказать, он отвечал, что /114/ должен сказать это одному лишь его царскому величеству. Тогда его казнь была отсрочена, его еще около 6-ти лет, при тяжелых пытках, продержали в темнице и наконец обезглавили.

Таков был конец Стеньки Разина, заставившего трепетать всю Московию. Причиною его бунта было, как он сам говорил, желание отомстить за брата, повешенного Русским военачальником за то, что, находясь с отрядом в войне с Поляками и не получая позволения вернуться домой, он отправился самовольно без отпуска и был схвачен.

Что касается свирепости его, то один пример даст понятие обо всем остальном. При нем была некая Персидская княжна, которую он раньше похитил вместе с ее братом. Брата этого он подарил городскому начальнику Прозоровскому, а княжну удержал у себя любовницею и раз, будучи пьян, схватил ее за руки и за ноги и в ее драгоценной одежде, обвешанной жемчугом, алмазами и другими камнями, выбросил ее из судна, в котором они находились, в воду.

Он строго поддерживал порядок; узнав, что какой-то казацкий солдат имеет связь с женою другого, он велел схватить и его, и ее, и мужчину сейчас же бросить в воду, а жену повесить на столб за ноги, отчего ее голова вспухла до величины двух других голов. Тем не менее она прожила еще двое суток. [457]

Высокомерие его особенно выразилось в том, как он, находясь в апогее своего могущества, послал послов к шаху Персидскому с письмами, в которых давал себе самые высокомерные названия, называя царя Персидского своим братом и предлагая ему войти в союз с собою, прислать военных припасов и других нужных вещей, грозя, что иначе он с военной силою возьмет их сам. Сефи, рассерженный посольством, велел тотчас убить послов и лишь одного послал обратно, чтобы он объявил своему господину о случившемся.

Его грабежи простирались не на одну Россию. С пятью или шестью тысячами вооруженных он переехал через Каспийское море и взял разные морские города Персии, в роде как Низабат, Шабаран, Мардов и Тахуси, невдалеке от высокой горы Бармах. Отсюда отправились они в Астрабад и Баку и неожиданным нападением овладели этими городами, перебили все их население и сожгли их. В Баку они нашли много вина, которым они перепились; тогда Персы, поспешно собрав немного народа, так ожесточенно напали на эту пьяную массу, что изрубили большую их часть, а остальных заставили в беспорядке направиться к стругам и бежать прочь. Стенька сам едва не попался при этом в плен; некоторое время его защищали телохранители, пока он успел поспешно бежать.

Злобный против вельмож, с которыми он обращался жестоко, он очень любовно относился к простым солдатам: он называл их братьями и детьми, и это доставляло ему такую любовь с их стороны, что, будь ему удача, он, без сомнения, сделался бы и остался бы замечательным государем.

/115/ Двадцать восьмая глава.

Приход в гости Персианина. — Неудовольствие его превосх-а по поводу некоторых Персиан. — Посещение его вельможности и его подарки. Русские бани. — Множество замечательных лошадей его царского величества. — Пристав извещает о своем отъезде.

В воскресенье, 1-го марта, утром до проповеди к его превосх-у зашел персидский «купчина», ⁸ брат Персидского [458] посла в Польше. Мы ввели его в аудиенц-зал, где его превосх. вышел к нему и приветствовал его. Он довольно хорошо знал Русский язык. Наш секретарь говорил с Персидским купцом, пришедшим также вместе с другими, по-Итальянски; каждый раз его слова переводились купцом этому «купчине». После некоторых разговоров, ⁹ его превосх. взял Персианина за руку и повел его в другую комнату, где на столе стояла пирамида, украшенная сахарными печеньями; его вельможность пригласил его и других, последовавших за ним, отведать. Эти Персы, получив хорошее угощение из секта, вина Аликанте и сахарных печений, попрощались с нами и из любезности отказывались от того, чтобы его превосх. пошел их проводить. Тем не менее, его превосх. проводил их до дверей, а мы до лестницы. Когда эти люди ушли, мы пошли к проповеди. Тем временем пришел другой купец в сопровождении нескольких лиц, и не застав его превосх., велел передать, что они сообщат, когда придут снова. Поздно вечером пришли два Персидских купца к его превосх-у, чтобы извиниться, что они не заходили. Его превосх. был очень недоволен, спросил не желает ли «купчина» смеяться над ним, и прибавил, что ему их приход не нужен вовсе, но что он может послужить к пользе их же собственного государя. Затем оба эти купца ушли и мы с тех пор ничего о них не слыхали. ¹⁰

В среду, 4-го марта, здесь был день покаяния и [459] молитвы по Голландскому обычаю. Несколько человек пришли из Слободы и из города сюда на богослужение и кое-кто из них, после проповеди, остался к обеду у его превосх-а, где им дано было хорошее угощение. Между десертом на стол подана была четырехэтажная пирамида, со всех сторон окруженная маленькими красивыми корзиночками, в которых лежали хрустальные коробочки со сластями, приготовленными из тонкого марципана; оне были поделены между девицами, находившимися за столом. За столом пили разные здравицы и гости разошлись лишь поздно вечером в добром веселье.

В четверг, 5-го марта, после того, как мы уже 2 дня тому назад получили приглашение Бранденбургского агента, от имени господина д-ра Розенбурга, /116/ на обед и музыку, господин маршал пообедал там, а после обеда за нами прислали двое саней. Грим и Бюдэйн сели в сани господина Геса, а я отправился верхом. Музыканты двора в санях господина Розенбурга отправились в назначенное место, где мы с большим удовольствием оставались некоторое время, а затем, довольные, вернулись домой.

В пятницу, 6-го марта, его превосх. в карете, запряженной шестеркою, поехал, вместе с господином маршалом, к господину Келлерману, чтобы посетить его. ¹¹

В понедельник, 9-го, Бранденбургский агент и доктор Розенбург обедали у его превосх-а, который день или два перед тем был нездоров.

В среду, 11-го марта, когда мы сидели за столом, пришел Sr. Ла-Даль и подарил его превосх-у лошадку, которую привели вверх в переднюю через 18 крутых ступенек и опять по ним же назад; это было странное зрелище.

После обеда маршал и фан-Асперен, с подарками в виде вина, были посланы к государственному гофмейстеру и боярину Богдану Матвеевичу Хитрово. ¹² Не [460] застав его дома, они оставили подарки там, сказав, что придут завтра; не застав его однако и на следующий день дома, они во второй раз вернулись без результата. ¹³

В субботу, 14-го, мы оседлали наших лошадей, чтобы отправиться осматривать лошадей его царского величества. Мы узнали однако, что шталмейстер Тарас Степанович был приглашен к его величеству: это нас удержало от нашей поездки. Мы поэтому повернули с десятью или двенадцатью лошадьми за город, [объехали] почти вокруг половины города до самой Слободы, откуда каждый направился своею дорогою. Гофмейстер, я и еще 2 из нас поехали опять в город и, проезжая, видели мужчин и женщин, мывшихся в отдельных, но все-таки рядом лежащих банях; они вели себя очень безстыдно при нашем проезде.

Русские вообще очень любят бани и наружное омывание, из-за чего там везде в городах и деревнях много общественных бань; кроме того, у вельмож, у всех, свои бани в собственных домах. Общественные бани для мужчин и женщин отделены бревенчатыми перегородками, через щели в которых они однако могут свободно видеть друг друга. Входят они впрочем через ту же дверь, иногда совершенно голые, держа лишь веник перед стыдными частями. Они [461] выносят большую жару и, лежа на полке, бьют себе голую кожу этими вениками. Мало этого: мужчины и женщины, напарившись до красна, обливаются холодною водою, или же, если зима, валяются в снегу, а также, разогревшись, прыгают в холодные проруби, не получая, впрочем, от этого никакого вреда, так как они с детства к этому привыкают.

/117/ В воскресенье, 15-го марта, по окончании проповеди, когда мы узнали, что шталмейстер его царского величества нас ожидает, мы в числе 23-х — 24-х, — с нами были и несколько Немецких купцов — сели на коней и поехали туда. Господин Тарас приветствовал нашего шталмейстера, а также и нас, и провел нас внутрь, во двор, в конюшню, где стояли 75 прекрасных верховых лошадей, одна красивее другой. Когда мы все это осмотрели, он велел привести красивого серого жеребца (таковыми была большая часть их), который, приведенный двумя конюхами, прийдя к двери и услыхав, что ему стал говорить шталмейстер, начал проделывать разные фокусы, изгибал свое тело в странные дуги и курьезно прыгал то на 4-х, то на 2-х ногах. Он привел еще 3-х других лошадей не менее интересных, чем первая, и, после ряда фокусов, поставил их крестообразно друг против друга; расставленные таким образом оне начали прыгать и скакать, как будто они танцовали и стремились превзойти друг друга в ловкости. Затем нас повели в другую конюшню на том же дворе, где мы увидели более 200-т превосходных каретных лошадей, в том числе и 2 упряжи — каждая в 12 превосходных белых лошадей — для царицы и еще разные другия упряжи иных мастей для его царского величества. Мы здесь увидели и комплект в 8 лошадок, ростом с Английских догов, которые запрягались в небольшую карету и имели кучера и ямщика — карликов, и еще 6 карликов-алебардщиков, чтобы бегать вокруг них; все это принадлежало младшему принцу Петру Алексеевичу, сыну вдовствующей царицы. Шталмейстер, из числа многих лошадей, которые мы видели, велел привести к себе белую лошадь средней величины, которая могла делать всевозможные фокусы. Захватив ее за уздцы, он, с острой лозою в руке, велел ей нагнуться. Лошадь так и сделала, и ударила головой об пол по Русскому [462] обычаю; затем она легла на бок, точно спала, с конюхом, лежавшим у нее между ногами и положившим свою голову на ее голову. Коротко говоря, она оборачивалась и лежала, когда приказывал шталмейстер, так спокойно, что последний мог становиться на нее ногами. Она пошла также, как собака, искать шапку, которую она принесла шталмейстеру. Она на передних ногах приподнялась у стены и тогда конюх вскочил ей на спину, как мальчишки в известной игре прыгают друг другу на спину. Другой конюх захватил передния ноги этой лошади, положил их себе на плечи и лошадь пошла затем на задних ногах, подобно тому как иногда мальчики делают с собаками, которых берут за передния ноги, заставляя их итти за ними на задних ногах. Да, лошадь стала даже искать в голове конюха, как это делают обезьяны; но так как зубы лошади были очень крепки, то это удовольствие пришлось конюху не очень приятно: у него был весьма невеселый вид, когда он вышел из-под лошади. Лошади наконец все это надоело и она побежала, когда ее освободили, к котлу, в котором зимою всегда находится вода: все лошади, находящияся в конюшне, ежедневно обмываются зимою теплою, а летом холодною водою, с мылом, и блестят как зеркала. Когда //(118) мы около 2-х часов успели провести, разглядывая все это, шталмейстер хотел нам дать хорошее угощение, но мы извинились тем, что его превосх. ждет нас к обеду, и простились с тысячею благодарностей. По прибытии домой мы застали обед готовым. ¹⁴ [463]

В среду, 18-го марта, пришел пристав Юрий Петрович, который эти 4 недели не был у нас во дворе, и заявил его превосх-у, что, в виду близости отъезда, нужно все необходимое устроить; поговорив еще кое о чем с его превосх-ом, он ушел. [464]

Двадцать девятая глава.

Иерусалим, монастырь у Москвы. — Приход Датского резидента и Бранденбургского агента. — Описание празднования Вербного воскресения. — Высокоторжественные дни Московитов. — Их церковное богослужение и иконы. — Его превосх. благодарит Артемона Сергеевича. — Его превосх. делает подарок его царскому величеству. — Пожар в Москве.

В четверг, 19-го марта, ¹⁵ мой двоюродный брат и я поехали из стекляного завода ¹⁶ в монастырь Иерусалим, более чем в 5-ти верстах оттуда и верстах в шестидесяти от Москвы, построенный патриархом Никоном. Это — прекрасное строение, но из-за нахождения в немилости патриарха, который был низложен, оно не закончено, что обнаруживается во многих местах. Старый монах, когда мы прибыли в монастырь, повел нас сначала вниз в церковь Иерусалимскую и показал нам во всех часовнях все, что только можно было видеть. Нас повели ко гробнице Христовой, которая очень прекрасна и во всех частностях устроена так, как говорит священное писание, в темницу Петра и во все церкви, даже в те, где патриарх обыкновенно совершал свою службу. Все оне были великолепны, с драгоценными изображениями святых, украшенными дорогими камнями. Затем нас повели в другое место, где мы увидели портрет патриарха или праотца [465] Никона во весь рост, очень хорошо написанный одним Немцем. Нам показали все, что там было, и это тем охотнее, так как эти люди узнали, что я дворянин свиты великого Голландского посла. Мы взобрались и на башню, высотою в 202 ступени, которую, еслиб патриарх здесь остался, подняли-бы еще выше. Мы ушли, дав достойный подарок монаху, и в субботу, 21-го, я снова вернулся к его превосх-у послу. ¹⁷

В воскресенье, 22-го, после обеда, его превосх., /119/ вместе с некоторыми лицами из своей свиты, в карете, поехал в Слободу, чтобы там весело провести время; вечером он снова вернулся домой.

В понедельник, 23-го марта, вечером в шесть часов, прибыл к его превосх-у Датский резидент; они побеседовали около 2-х часов друг с другом, а затем его превосх. проводил его до дверей, а Грим и я до кареты.

В среду, 25-го, после обеда, его превосх., в карете, с господином маршалом, отправился к Бранденбургскому агенту и доктору Розенбургу, чтобы посетить их. Его вельможность был очень почтительно принят и хорошо угощен. ¹⁸ [466]

В четверг, 26-го марта, его превосх. со многими иными господами обедал у S-r Адольфа Гоутмана. После обеда все поехали в Покровское и Семеновское, два дачных места его царского величества, и вернулись во двор вечером.

В пятницу, 27-го, его превосх. послал S-r фан-Асперена в посольский приказ или канцелярию, чтобы узнать у мейнгеера Виниуса, сам ли его царское величество в вербное воскресенье появится при процессии и получим ли мы места, чтобы смотреть на это зрелище: если его величество будет вести осла, то его превосх. решил отправиться смотреть. Господин Виниус ответил, что справится у боярина Артемона Сергеевича. ¹⁹

В субботу, 28-го, вечером, пришел к нам наш пристав и сообщил его превосх-у, что его царское величество не появится в этой церемонии, что все господа будут в трауре, и что завтра нам укажут место, где мы прекрасно можем видеть все. ²⁰

В воскресенье, 29-го марта, — вербное воскресение, утром около 9-ти часов, во двор его превосх-а пришел капитан телохранителей, чтобы взять с собою свиту его превосх-а и повести в удобное место. Он привел нас перед круглое место, где должен был пройти патриарх со всем духовенством и где мы, с плоской крыши, могли прекрасно видеть все. Мы прежде всего увидели круг, со всех сторон обвешанный и одетый черным сукном, и затем несколько полков (все в простых одеждах и с простыми знаменами), расставленных в порядке от Неглинных ворот до церкви Иерусалимской. Близ кремлевского моста, когда идешь [467] наверх, по правую руку, видно было известное место, отделенное забором, а за ним на трех санях помост, весь покрытый зеленым сукном. На этом помосте стояло дерево, украшенное восковыми лимонами, апельсинами, вишнями, сливами и зелеными листьями; его тащили три лошади, запряженные в ряд. Вокруг этих саней находилась еще перегородка из серого сукна. У помоста стоял столб, одетый в синее сукно: к нему полагалось привязать осла. Тем временем разные священники вбегали в кремль и из него обратно, а также и в церковь /120/ Иерусалимскую. Затем явился знаменоносец, одетый в траур, с черным дорогим армозиновым знаменем, с которым он стал на вышке одного из домов, чтобы остальные знаменоносцы видели, что он делал и могли ему следовать.

Процессия (или шествие), тем временем, стала подвигаться. Впереди несли две высоких хоругви, которые пришлось пронести наклоненными чрез ворота двора, хотя оне и были очень высоки; каждую должны были поддерживать 4-5 человек, когда выходили с ними наружу. Эти хоругви остановились у конца моста и процессия подвинулась к Иерусалиму — так называется известное место в Москве, — почти таким же образом, как это было при водоосвящении. Пока находились в Иерусалиме в церкви, привели лошадь, долженствовавшую представлять осла; ее 2-3 недели перед тем учили ходить тихо и торжественно. Это была прекрасная черная лошадь, покрытая белым полотном, с круглым черным бархатным седлом, похожим на дамское, и с дорогою попоною. Эта лошадь была привязана к вышеназванному столбу. Пробыв некоторое время в церкви, часть духовенства с некоторыми архиепископами пошла к замку. Затем последовали другия лица из духовенства с патриархом, который в церкви надел более дорогой наряд. Когда мы увидели, что процессия подходит, мы заблаговременно сняли наши шляпы. Перед патриархом или праотцем, когда он шел, несли складную скамейку с ковром и дорогoю вышитою подушкою. Как только он пришел на круглое место и находился прямо над нами, мы все наклонились до земли; когда мы снова поднялись, мы получили от него благословение; благословил он крестным знамением, обеими руками, и весь народ, сначала архиепископов и епископов, [468] затем и все остальное духовенство. Сделав это, патриарх взял в одну руку пальмовые ветви, в другую Иерусалимские перья, которые он поделил между десятью архиепископами; эти последние затем, один за другим, подошли приложиться к руке патриарха или праотца, а потом вернулись на свои места; за ними последовали 6 или 7 князей и бояр; прежде всего князь Иван Алексеевич Воротынский, князь Михаил Юрьевич Долгорукий и др.. Затем последовали остальные духовные лица и миряне и даже дети некоторых знатных и вельможных людей, получившие каждый по пальмовой ветви. Наконец пришло столько народа, что патриарх повернувшись, снова пошел на свое место. Потом пришел священник и принес в серебряном сосуде драгоценную обитую золотом библию, к которой патриарх приложился. Затем он положил библию на высокий стол, обтянутый вышитою тканью, и открыв ее, что-то стал читать из нее, что продолжалось не долго. Затем патриарх выслал двух своих апостолов привести осла и дал им письмо в руки, чтобы из него отвечать, если бы кто заговорил с ними; при этом он, насколько возможно, следовал тексту священного писания. Несколько маленьких мальчиков, которые пели /121/ (тут было два хора певчих, которые пели «Осанну») — теперь также подошли к патриарху, приняли у него благословение, поцеловали ему руку и поспешно побежали к дереву, чтобы взобраться на него и, сидя на нем, петь. Тем временем подошли с лошадью, представлявшею осла; рядом с нею несли скамейку для ног, роскошно сделанную. Когда лошадь прибыла к круглому месту, двое или трое положили на нее свои одежды, следуя словам священного писания. Затем принесли в серебряном сосуде золотой крест патриарху, который, взяв его в руки, перекрестился и благословил всех. Затем он сел на лошадь и князь Иван Алексеевич Воротынский, заменив тут его царское величество, повел лошадь, а дерево с мальчиками на нем потащили в замок. Затем подошла сотня или две стрельцов или солдат, каждый с куском разноцветного сукна на плечах, которое они стлали на землю, чтобы патриарх проехал через него. Когда пахриарх поехал, все стрельцы легли ниц и лежали, пока он не вошел в церковь; [469] затем они внезапно встали и стали махать своими знаменами; это было очень интересное зрелище, тем более, что лежавшая масса народа также быстро поднялась. Как только патриарх доехал, мы ушли, не встретив больше ничего интересного, кроме великого множества пьяных священников на улицах; некоторые были так пьяны, что несколько раз падали, пока добрались домой. ²¹

У Русских вообще тринадцать больших праздников, именно следующие:

1) Рождение Девы Марии, 8-го сентября, первого у них месяца, так как новый год они начинают с 1-го числа этого месяца.

2) Воздвижение Креста — 14-го того же месяца.

3) Введение Девы Марии во храм — 21-го ноября.

4) Рождество Христово — 25-го декабря.

5) Крещение — 6-го января, когда происходит водоосвящение, как выше рассказано.

6) Очищение Марии — 2-го февраля.

7) Благовещание — 25-го марта.

8) Вербное воскресение, когда происходит большая процессия в память входа Христова.

9) Пасха или Воскресение Христово.

10) Вознесение Христово.

11) Троица или Духов день.

12) Преображение Христово на горе Фаворской — 6-го августа.

13) Успение Девы Марии — 15-го того же месяца.

Сюда следует причислить еще воскресенья, а также среды и пятницы, когда у них пост, и они не могут работать, заниматься чем-либо или торговать.

По воскресеньям и большим своим праздникам они три раза ходят в церковь: /122/ прежде всего утром до восхода солнца, затем около полудня и в третий раз вечером.

Священники тогда читают несколько глав из библии и [470] особенно некоторые псалмы, а также и из евангелия; иногда и некоторые проповеди Златоуста, у них очень уважаемого, равно как и исповедание веры Афанасия и некоторые молитвы; иногда они и очень громко поют. У них есть печатные библии на Русском и Славянском языке, ветхий завет по переводу семидесяти толковников и новый по обыкновенному переводу. Они однако — что очень странно — не допускают всей библии в церковь и объясняют это тем, что в ветхом завете много нескромных вещей, которые могли бы загрязнить их церкви. Поэтому они пользуются лишь новым заветом и некоторыми писаниями пророков. Но в домах можно держать и читать всю библию. Они пользуются еще некоторыми отцами церкви, как-то Кириллом, архиепископом Иерусалимским, Иоанном Златоустом, Ефремом Сирином и разными другими. ²²

Когда читаются главы из св. писания — как сказано выше — Русские стоят, обнажив головы — (никто из них не может стоять в церкви с покрытою головою, кроме священника, который имеет свою шапку на голове) — перед своими иконами, перед которыми они кланяются и благословляют себя при помощи трех первых пальцев правой руки. Этими пальцами они сначала прикасаются ко лбу, потом к груди, затем к правой и левой сторонам, приговаривая при этом: Господи, помилуй меня!

Что касается до икон, они придают большое значение писанным, но не резным; они говорят, что Бог воспретил делать последния. Почетом у них пользуются лишь изображения, писанные Русскими или Греками, и они не хотят никаких, сделанных другими мастерами, как бы искусно оне не были сделаны: как будто вероисповедание мастеров сказывается и на картине. В Москве есть иконный ряд со многими лавками, где продают, или скорее — как они это называют — меняют такие иконы на золото и серебро.

В понедельник, 30-го марта, рано утром, его превосх. послал Sr. фан-Асперена и меня к боярину Артемону Сергеевичу спросить о здоровье его и поблагодарить его за расположение, выказанное нам предоставлением удобного места, откуда мы все могли видеть; кроме того, мы должны [471] были сказать ему, что Шведские купцы распространяют позорные известия во вред союзникам и коалиции, которые имеют здесь трех явных служителей, знающих все гораздо лучше. Нам пришлось прождать в прихожей почти час, пока нам удалось поговорить с боярином, так он был нездоров и к тому же занят. Тем временем прибыл канцлер из посольского приказа и один из коммиссаров его превосх-а, Емельян Украинцев. Он поздоровался с нами и узнав, что мы хотим видеть боярина, вошел во внутренния комнаты и заявил, что /123/ мы пришли. Вскоре после этого нас повели во внутренния комнаты, и боярин подал нам руку. Когда мы изложили ему нашу благодарность и то, что нам было приказано, боярин сказал. что, к сожалению, мы не могли видеть больше из-за траура и оттого, что его царское величество не присутствовал; иначе пришлось бы увидеть много великолепия. «Что же до Шведских известий», сказал он, «я их все сплошь не признаю и, если они мне снова попадутся, с презрением отброшу их и не буду их считать стоящими прочтения». Далее он велел передать поклон его превосх-у и поблагодарить его за осведомление о здоровье; после этого мы удалились. В обед у его превосх-а обедали Бранденбургский агент и несколько Немецких купцов; они получили хорошее угощение.

Во вторник, 31-го марта, пришел шталмейстер его царского величества Тарас Степанович к его превосх-у за белым жеребцом и его сбруею: его превосх. подарил его, по просьбе боярина Богдана Матвеевича Хитрово, его царскому величеству. ²³

В среду, 1-го апреля, ²⁴ вскоре после обеда, недалеко от нашего двора начался сильный пожар, отнявший целых [472] 300 домов. Так-как здесь нельзя достать воды, а снега на крышах не было, то просто стали сносить ближайшие дома, и если дом, в котором был пожар, нельзя было снести сверху, то — пока наверху горело — внизу подрубали бревна и столбы и, таким образом, приводили его к падению.

Тридцатая глава.

Празднование Пасхи и подарки яйцами. — В гостях у Виниуса. — Пожар в Москве. — Страшный холод. — Его превосх. на соколиной охоте.

В воскресенье, 5-го апреля, в день Пасхи, был сильный трезвон в колокола для отпразднования Воскресения Христова. Люди, сколько-нибудь знакомые друг с другом, при встречах на улицах, говорили, один: «Христос воскрес», передавая при этом пасхальное яйцо и целуя в щеку, а другой, тоже даря яйцо: «Воистину воскрес», причем и он целовал другого в щеку.

Начальник телохранителей, бывших у нас во дворе, равно как и Русские толмачи и другие низшие служители, до дровосеков, водоносцев, истопников включительно, пришли к господину послу с поздравлениями, неся изящно расписанные позолоченные яйца; они получили от него /124/ водки и других напитков, а также и немного денег. Нам они принесли такие же подарки и получили такое же угощение. Тем временем мы видели, как разные Русские на улице, даже сидя на лошадях, целовались друг с другом. Всю неделю Русские празднуют Пасху и веселятся. Во всех дворах есть очень большие и высокие качели, с которыми Русские очень хорошо умеют обращаться, особенно подбрасываясь при помощи доски, на каждом конце которой стоит по человеку, причем оба иногда подскакивают футов на 8 или 10 от доски; в то время как один подскакивает, [473] другой так ловок и искусен, что не падает, но остается твердо стоять на доске. ²⁵

В понедельник, 6-го апреля, весь наш двор снял траур на время Пасхи. Мы все разубрались наилучшим способом и с его превосх-ом, сидевшим в карете, отправились в Слободу на проповедь. Обедал его превосх. у Mons-r Гоутмана, от которого в карете вернулся обратно домой.

В четверг, 9-го апреля, к его превосх-у пришли в гости много купцов, ездивших в Кремль целовать руку его величества и вернувшихся оттуда. В Москве принято, и у Немцев, и у Русских, эту неделю угощаться, пировать и так напиваться, что они забывают обо всем и находятся почти в безчувственном состоянии: это они называют хорошо угоститься. ²⁶

В субботу, 11-го, мы поехали к господину Виниусу, переводчику его царского величества, пригласившему нас к себе. Прийдя туда, мы нашли прекрасное угощение. Этот господин, чтобы особенно почтить нас, вывел к нам свою супругу, у которой на голове была дорогая шапка, вышитая жемчугом; одета была она в белое дамастовое платье и носила дорогие браслеты, покрытые жемчугом и драгоценными камнями. Мы, каждый, согласно обычаю, получили по чарке из ее рук. Вскоре затем пришла старшая дочь, одетая в красное платье из серебряной парчи, с дорогим венком из жемчуга и драгоценных камней на голове и жемчужным воротником на шее. Нас посадили за стол и угощали разными сластями из Персии, Астрахани, а также и их собственного печенья, между тем как супруга его еще два раза меняла свой костюм и каждый раз являлась перед нами в очень роскошном наряде.

Это как обычай, так и способ чванства, среди Русских очень употребительный: в случае долговременного пребывания кого-либо у них, и если это как раз хорошие друзья, жена, по временам, 2-3 и более раз, встает из-за стола, [474] как будто ей нужно что-нибудь сделать по хозяйству, переодевается и затем очень быстро, одетая в другое платье, выходит к гостям. Делать это им легко: их платья все широки, без всяких застежек и с одной лишь пряжкою впереди на груди, так что легко и снимать и снова одевать их. В этом они выказывают свое богатство, а заодно и почтение к тем, кто у них в это время в гостях. После хорошего угощения мы вернулись домой.

В понедельник, 13-го апреля, мы снова одели траур, /125/ так-как праздники кончились. Утром его превосх. получил жестяную коробку с письмами нашего государства к его царскому величеству, однако к тому, который уже скончался. ²⁷ Нам сообщили, что боярин Богдан Матвеевич Хитрово заболел, что получил уже последнее помазание и простился с большинством друзей. Вечером пришел первый пристав Юрий Петрович к его превосх-у, у которого он уже 3 недели не бывал. Он подтвердил известие о болезни названного боярина.

В среду, 15-го, около часу, во дворе какого-то князя, недалеко от нашего двора, начался большой пожар, вследствие сильного ветра так увеличившийся, что одна или две улицы с дворами и домами выгорели. В двух или трех выстрелах из мушкета оттуда искра упала на какой-то дом, таким образом также загоревшийся: вместе с ним загорелись разные другие дома, так-как тут не бьгло воды, чтобы потушить огонь в начале. Хотя в этом городе много каменных домов, но и они крыты деревом, а под деревянными балками выложены древесным лыком. ²⁸ Пожар, продолжавшийся целых два часа, уничтожил около 200 домов, считая в том числе и те, которые были снесены. Мы также начали уже укладывать свои вещи, так-как пожар был очень близок к нам.

Когда пожар был потушен, его превосх. решил вместе с нами, обедавшими за его столом, поехать к обеду к S-r Гоутману, пригласившему нас. Прибыв туда, мы застали [475] большую часть гостей, в том числе Датского резидента, Бранденбургского агента и разных Немецких купцов. Хорошо поев и попив, мы вернулись домой. ²⁹

В четверг, 16-го апреля, утром, пришел пристав Юрий Петрович и, между многим другим, рассказал, что, по его предположению, его превосх. в следующее воскресенье будет принят в аудиенции его царским величеством; он же сообщил, что в предыдущую ночь был такой мороз, что лошадь может бежать по образовавшемуся ночью льду. Mons-r Боудевейн Андрисзоон пришел с некиим сокольничим его царского величества к его превосх-у, пригласившему обоих обедать. Сокольничий очень благодарил его превосх. за этот знак расположения и со своей стороны пригласил его на охоту с соколом. Карета была приготовлена и четыре лошади запряжены в нее. Перед каретою поехали два конюха, ведя за уздцы двух лошадей его превосх-а. Мы, в числе 24-25, поехали попарно перед ведшимися за уздцы лошадьми, а его превосх., только лишь мы выехали в поле, вышел из кареты и сел на лошадь, а мы последовали за ним. Когда мы выехали еще дальше в поле, прибыли к нам 4 или 5 всадников помимо сокольничего и нескольких слуг, имевших при себе несколько зайцев и кроликов, а также вороненка. Когда мы прибыли на определенное место, зайца пустили бежать, а затем дали лететь соколу, который, попарив в воздухе, схватил зайца крепко за затылок и не выпускал животное до тех пор, пока оно не околело. Чтобы нас не задерживать долго, служитель, /126/ следивший за соколом, разбил череп зайца и дал соколу поесть мозгов, а затем другим куском мяса поманил его обратно на свою руку. Когда мы выехали немного вперед, выпущен был кролик, а затем и сокол, который сначала опустился перед кроликом и не трогал его, так-как тот не убегал. Но как только кролика погнали, сокол схватил это животное и поступил с ним, [476] как с предыдущим. Затем подбросили вороненка и выпустили снова сокола, который тотчас схватил ворона и с ним устремился вниз, где и он был убит, подобно предыдущим. Когда это было сделано, его превосх. велел угостить сокольничих водкою, а начальнику их дать немного денег.

Затем мы с его превосх-ом, вместе, отправились в Семеновскую рощу, которую нашли очень приятною. Мы там увидели, каким способом ловят соколов. На высоких холмах в роще, высотою с самые деревья, устраиваются западни, каждая с 4-мя дверьми и с круглою сеткою, сотканною в виде как бы фонаря, по середине; в эту сетку сажают голубя или другую птицу. Соколы или другия хищные птицы устремляются к этой сетке, где сидит птица, но как они только подлетят к ней, 4 двери или западни захлопываются и, таким образом, спустившаяся сюда птица ловится. Отсюда мы направились обратно и прибыли ко двору сокольничего, жившего за городом; здесь мы видели разных соколов, голубятников и других хищных птиц. Сокольничий очень любезно упрашивал его превосх. зайти к нему, но тот только осмотрел птиц и поехал дальше, к предместью, где он послал за своей каретою, из которой, по прибытии в город, вышел и, верхом, вместе с нами, направился к своему двору. Тем временем нам рассказали, что эти соколы и все, что к ним относилось, ежегодно стоили его величеству 200.000 гульденов.

В пятницу, 17-го апреля, его превосх. с несколькими лицами своего стола обедал у господина Келлермана, гостя его царского величества, причем угощение состояло из дорогих яств и напитков.

В ночь на понедельник, 20-го, по ту сторону Москвы реки был большой пожар, равно как и в других местах несколько ночей под ряд.

Тридцать первая глава.

О браке и свадьбе у Немцев и у Московитов.

Во вторник, 21-го апреля, мы сейчас после завтрака стали, готовиться, чтобы пойти на свадьбу дочери Гассениуса, где его превосх. должен был быть посаженным отцом. За нами пришли 4 шафера. Когда его превосх. был готов, [477] /127/ он, с некоторыми другими, сел в карету, а мы поехали верхом, Таким образом подъехали мы к дому S-r Каннехитера, где находился жених, равно как и большая часть мужчин, которые должны были итти на свадьбу. Выпив здесь по чарке и поев сластей, мы отсюда уехали: жених ехал впереди в карете Датского резидента, который в качестве посаженного отца жениха, сидел в той же карете. Перед каретою ехали много офицеров верхом, а мы, свадебные гости, ехали за нею. За ней же шла карета его превосх-а, напротив которого сидел господин Келлерман; запряжены были в нее 6 лошадей, а за ней шли еще 5-6 других карет. Всадников было человек тридцать. Прибыв в Слободу, мы отправились сейчас в церковь, где жениха посадили между его превосх-ом и Датским резидентом. Тем временем нам сообщили, что невеста, пока находившаяся в доме пастора, прибыла, и его превосх. и господин Келлерман, как дружка, пошли за нею. Перед нею шли 5 или 6 пар мужчин приглашенных, а за ними столько же молодых девушек; невеста шла позади с распущенными волосами, свешивавшимися с ее головы, на которой находилась диадема из жемчуга. Ее вели под руки его превосх. и господин Келлерман. Пастор, став на проповедническую кафедру, сказал краткую проповедь, принаровленную к свадьбе. Когда церковные церемонии были исполнены, невеста, попрежнему, была отведена в свою карету, и ее подруги с нею. Затем последовал жених в карете, как и раньше, равно как и его превосх. Отъехав приблизительно половину пути, карета жениха и его превосх-а поехали непосредственно за каретою невесты, чтобы, по прибытии во двор ее отца, их легче можно было ввести. Мы наконец прибыли ко столу. Было около 4-х часов, когда мы стали есть, после чего последовали еще некоторые здравицы. Когда обед кончился, его превосх. сел в карету и направился к своему двору. На этом примере можно видеть обычаи Немцев в Москве.

Что касается самих Русских, у них существует странный способ устраивать свадьбы своих детей. Холостые и незамужния лица там никогда не могут посещать друг друга, еще того меньше говорить о чем-нибудь связанном с браком или обещаться друг другу. Напротив, родители, имеющие детей в брачном возрасте и [478] желающие устроить их брак, особенно отец невесты, отправляются к тем, кому, по их мнению, дочери их хорошо подходили бы и говорят с ними самими или их родителями, предлагая своих дочерей. Если это предложение окажется принятым и пожелают видеть дочь, то в этом всегда отказывают, но потом всетаки позволяют, при серьезной просьбе, матери или друзьям жениха видеть дочь, особенно если она красива и если не боятся, что это испортит дело. Если невеста понравится, то с обеих сторон между родителями и друзьями начинают условливаться о приданом, а затем решают свадьбу, /128/ жених же не видит невесты раньше, чем она войдет в брачный покой. Люди знатные даже выращивают своих дочерей в комнатах под замком, куда никому не дозволяется входить. Из-за этого многих женихов обманывают и на место веселой и прелестной дочери отдают уродливую служанку, что, конечно, ведет потом к прогнанию жены.

Справляется свадьба у них очень курьезно и разнообразно и у знатных людей она происходит следующим образом. К жениху и невесте прежде всего посылают двух женщин, которые называются свахами; оне являются как бы шаферами и во время свадьбы распоряжаются в обоих домах. Сваха невесты в день венчания идет в дом жениха со многими слугами (одетыми в кафтаны или нижния одежды), иногда числом до сотни; каждый из них несет что-либо на голове для украшения брачной постели или комнаты; при помощи всего этого сваха готовит постель для невесты и украшает комнату. Постель стелется на сорока снопах ржи, положенных рядом; снопы раньше уже доставляются сюда женихом вместе с несколькими бочками муки, ячменя и овса, которые ставятся в комнате. Когда все приведено в порядок, вечером поздно жених со всеми своими друзьями отправляются в дом невесты, куда раньше еще приходит священник, который должен их венчать. Дружки невесты, собравшиеся вместе, принимают жениха и его родственников очень весело и сажают их за стол, на котором стоят три блюда, до коих однако никто не касается. На верхнем конце стола оставляется место для жениха, но пока он стоит и разговаривает с дружками невесты, оно занимается служителем, от которого [479] жених должен откупиться подарком. Когда жених сел на свой стул, рядом с ним садится невеста, одетая в дорогия платья, но они друг друга не видят, так как два служителя держат между ними красную занавеску. Затем приходит сваха невесты, которая чешет ее волосы, расплетает их на две косы и надевает ей брачный венец на голову и другия украшения. Этот венец из кованного золота или серебра с жемчужными шнурами, свешивающимися на грудь. ее одежды приготовлены из шелка, серебра и золотой парчи, вышиты с краев и на воротнике и изящно обнизаны. Жениха, в то время, как убирается так невеста, также чешет сваха. Женщины, тем временем, начинают плясать и петь песни. Затем приходят два молодых человека в дорогом платье и приносят на подносе большой сыр и немного хлеба, покрытые соболями. Они также идут из дому невесты и зовутся коровайниками. Священник благословляет сыр и хлеб, которые затем уносятся в церковь. Затем ставится на стол большое серебряное блюдо, в котором находятся несколько кусков материи, сколько нужно для кошеля, а между ними четырехугольные куски серебра, хмель, ячмень и овес. Затем приходит сваха, покрывает снова лицо невесты и осыпает всех бояр /129/ и мужчин содержимым блюда, причем поются песни; каждый желающий при этом может брать себе из материи и серебра. Наконец отец жениха и отец невесты встают и меняют кольца молодых людей, которые вступают в брак.

Когда покончено с этими церемониями, сваха усаживает невесту в сани и везет ее закрытую в церковь. Лошадь, которая их везет, у шеи обвязана массою лисьих хвостов; рядом с санями идут много друзей и рабов. Жених и его друзья следуют затем сейчас же со священником, который иногда успевает уже настолько напиться, что приходится с обеих сторон его поддерживать, чтобы он не упал с лошади, а иной раз поддерживать и в самой церкви при церемонии венчания. Большая часть пола в церкви, где происходит венчание, покрыта красною тафтою, на которую кладется еще особенный кусок материи, чтобы на него стали жених и невеста; перед этим они жертвуют немного жареного, печеного и пирогов. Затем над головами их держат несколько больших икон и благословляют их. Затем священник берет правую [480] руку жениха и левую руку невесты себе в руки и спрашивает их ³⁰ три раза, желают ли они друг друга и хотят ли венчаться. После ответа: да! с их стороны, он становится в круг с ними и поет 128-мой псалом, который они, подпрыгивая, подхватывают; затем он кладет им красивый венец на голову. Если же это вдовцы или вдовы, то венец кладется не на голову, но на плечи. Затем священник говорит: «плодитесь и множьтесь!» и соединяет их со словами: «что Бог соединил, того человек да не разлучает» и т.д.. Все приглашенные, находящиеся в церкви, тем временем, зажигают небольшие восковые свечи и дают священнику деревянную позолоченную чашку или же стеклянный бокал с красным вином, из которого он немного отпивает, а затем дает три раза выпить брачущимся. Затем жених бросает этот стакан наземь и, вместе с невестою, растаптывает его на маленькие кусочки. При этом он говорит следующия слова: «так должны все, кто захотят возбудить между нами вражду и ненависть, пасть под наши ноги и сокрушиться». Затем женщины осыпают их льняным ³¹ и конопляным семенем и желают им счастья. Оне также хватают невесту и тащат ее, как будто желая похитить у жениха. Однако жених и невеста крепко держатся друг за друга. Затем жених приводит невесту к саням, а сам садится опять на коня. С боку саней несут шесть восковых свеч и говорят много шутливых речей.

По возвращении в дом, где должна произойти свадьба, гости вместе с женихом садятся за стол, едят, пьют и веселятся. Невеста в это время раздевается вплоть до рубашки и кладется в постель. Когда жених прикоснется к еде, его зовут к невесте, и 6 или 8 слуг с горящими факелами провожают его к ней. Невеста узнав о его приходе, снова встает, одевает плащ, подбитый соболями, и принимает его с наклоненной /130/ головою. Слуги тогда тушат факелы в вышеназванных бочках с мукою и ячменем и, получив каждый по паре собольих шкурок, уходят. Жених теперь садится с невестою за стол, причем он впервые видит ее с непокрытым лицом. Им подают здесь кушанья, в том числе жареную курицу, которую жених рвет на куски [481] и крылышко или ножку, что он сначала получит в руки, бросает через плечо, а от остального отведывает. После этого ужина, продолжающегося недолго, он ложится с невестою в постель; здесь не остается при нем иикого, кроме старого служителя, который ходит взад и вперед перед комнатою и, время от времени, спрашивает, готово ли дело. Как только жених даст утвердительный ответ, трубачи и литаврщики, которые держатся наготове, начинают громко трубить и бить в литавры. Через некоторое время жених и невеста уводятся, каждый в особую баню, для этого приготовленную, и здесь их моют водою, медом и вином. Затем жених получает от невесты в подарок купальную сорочку с воротником, вышитым жемчугом, а также новое дорогое платье. Свадьба празднуется еще несколько дней, которые проходят в разных увеселениях, игре, а, более всего, в пьянстве и пиршествах. Так празднуются свадьбы бояр и знатных людей.

Что касается свадеб простых граждан, то оне происходят следующим образом. Жених за день до свадьбы посылает невесте новые платья, шапку, пару сапог и коробку с румянами и белилами, гребешком и зеркалом. На следующий день — день венчания — приходит священник в сопровождении двух служителей с горящими восковыми свечами и серебряным крестом и им сначала благословляет служителей, а затем гостей. Потом жениха и невесту сажают за стол и также держат между ними красную материю. Затем невеста, убранная свахою, должна приложить свою щеку к щеке жениха, им приказывают смотреть друг на друга в зеркало и улыбаться друг другу. Тем временем сваха осыпает гостей хмелем; потом уходят в церковь, где венчание происходит описанным уже способом.

Когда свадьба закончена, жен держат, большей частью, взаперти; оне редко видятся с людьми и чаще посещаются знакомыми, чем сами кого посещают. Домоводством оне занимаются мало и большей частью развлекаются шитьем и вышиванием золотом и серебром; приготовление пищи и обедов оне предоставляют слугам. Их нарочно редко пускают на улицу, даже в церковь. Однако, среди простонародья все это не очень точно соблюдается. [482]

/131/ Тридцать вторая глава.

Его превосх. охотится за зайцами и птицею. — Аудиенция его превосх-а у его царского величества.

В среду, 22-го апреля, его превосх. снова поехал на охоту за зайцами, как и прежде. Нас было человек 25-30 и, кроме того, к нам присоединились еще 10-12 Русских с несколькими бахматами, ³² чтобы показать его превосх-у, как они бегут. Мы вышли за город в поле, где его превосх. тотчас сел на лошадь; когда мы приехали на места, где раньше происходила травля зайца, был выпущен заяц, за которым погнались 10-12 человек. Заяц бежал туда и сюда, несколько раз перекувыркиваясь, пока мы, скача через поля и нивы, прибыли в деревню, где крестьяне окружили и поймали его. Сокольничий тут еще не присутствовал: иначе он выпустил бы сокола против зайца. Когда прибыл сокольничий, была еще большая потеха с этим зайцем и соколом, которые храбро сцепились друг с другом; однако, сокол, в конце концов, одолел. Вскоре затем пущен был в воздух сокол, одновременно с красивой птицею с серыми перьями и красивым хвостом, величиною почти с сокола; называлась она мышеловкою. Сокольничий сказал его превосх-у, что сокол легко поймает эту птицу в воздухе, но они при этом в нос птицы, которую они приготовились вскинуть в воздух, быстро всунули перышко, чтобы помешать ей в полете и чтобы сокол легче ее настиг. Однако его превосх. заметил эту проделку и велел вынуть перышко из носа птиц, которые тогда взлетели так высоко, что сокол не мог их настигнуть и принужден был опуститься. Выпустили и голубятника, чтобы он ловил небольших птичек. Он устремился за жаворонком, но настиг зяблика, у которого было перышко в носу. Затем мы через Марьину рощу поехали обратно и застали в ней служителей Артемона Сергеевича, пришедших с бахматами. Некоторые из нас бежали в запуски с ними, не уступив им, при этом, нисколько. После этого состязания в беге, принесли стрелы и луки, при помощи которых Русские, стоя, стреляли в известную цель, а также [483] умели очень хорошо стрелять и при быстром беге. Пробыв верхом часов 6-7, мы поехали домой, где нас посетил господин Виниус, сообщивший его превосх-у, что в нынешнюю пятницу будет аудиенция. Виниус пробыл долго у его превосх-а, прежде чем уйти от него.

В четверг, 23-го апреля, пристав сообщил нам, что его превосх. на следующий день не будет иметь аудиенции, но лишь перед отъездом. Его превосх. был /132/ этим так раздосадован, что не мог сдержать своего гнева. Тогда пристав отправился к господину боярину Артемону Сергеевичу, а к вечеру прибыл господин пристав Юрий Петрович Лутохин к его превосх-у и сообщил, что снова перерешено и что его превосх. на следующий день будет иметь счастье видеть ясные очи его царского величества молодого царя. Он заодно сообщил, что сегодня день рождения или вернее имянины великого боярина Артемона Сергеевича. После того как пристав выпил стаканчик, его превосх. призвал меня и приказал мне, чтобы я с толмачем отправился к этому великому боярину и поздравил его с этим днем. Прийдя туда и исполнив свое поручение, я был угощен одной или двумя чашками Испанского вина, которое должен был выпить за здоровье его превосх-а. Затем я вернулся к его превосх-у и сообщил ему о случившемся.

В пятницу, 24-го апреля, около 10-ти часов, пришел пристав с лошадьми и каретою. [Мы выступили, все] ³³ в трауре ³⁴ и в том же роде, как раньше, кроме того разве, что секретарь нес опять два письма, от их высокомощности и от его высочества, в черном дамастовом куске материи. Обращение этих писем было к покойному его царскому величеству Алексею Михайловичу, так как, во время написания их, смерть государя еще не была известна их высокомощности. Прибыв в кремль, мы уже не застали столько стрельцов, как раньше: тут было не более 6-8 отрядов в простых траурных одеждах и все было тихо. Мы попарно впереди, его превосх-а, взобрались наверх и, прийдя в прихожую его царского величества, были расставлены там в один ряд. Затем один лишь секретарь стал [484] перед его превосх-ом с письмами, которые он держал высоко в руке, а мы последовали попарно за его превосх-ом, пока он не дошел до перегородки перед дверьми аудиенц-зала, где два стольника приветствовали его превосх. и заговорили с ним. Тот, кто держал речь, был князь Феодор ³⁵ Семенович Барятинский. Прийдя в зал, мы увидели, что все сверху до низу в трауре; там было так полно людей, как я еще не видел никогда. Его превосх. стал, как и раньше, прямо против его царского величества; нас расставили так, что мы все могли видеть его величество прямо в лицо. Это был молодой государь, довольно красивый, но, по болезни, с лица немного желтый и одутловатый. Он сидел на троне отца, покрытом также черным; сам его величество был одет в черную дамастовую одежду, подбитую соболями. На голове его была черная суконная шапка, ³⁶ подбитая соболями, а в руке черного дерева костыль, на который он часто опирался, так как был очень слаб. Четыре господина, которых мы раньше видели в белых дамастовых, подбитых собольим мехом одеждах и с топориками на плечах, теперь были совершенно в трауре вплоть до топориков, которые были обтянуты черным. Когда канцлер обратился с речью к его превосх-у, перечислив титулы его царского величества, его превосх. начал свое /133/ слово с большою торжественностью и, закончив соболезнование, пожелал его величеству много счастья и блага, а также, чтобы, по восшествии на трон предков, он в летах сравнялся с Мафусалом, в мудрости и богатстве с Соломоном, а в счастье и успехах с великим Александром. Затем его превосх. выразил желание иметь у его царского величества столько же милости и расположения, сколько видел он от отца его. ³⁷

Когда господин Виниус перевел это на Славянский язык его царскому величеству, его превосх. передал письма его царскому величеству; его величество только коснулся их, а затем боярин Артемон Сергеевич взял их и отложил в сторону. Канцлер Григорий Карпович сообщил его превосх-у, [485] что, через короткое время, будет по этому поводу конференция; затем его царское величество спросил о здоровье их высокомощности и его высочества, каждый раз поднимая шапку; ³⁸ это ему было так трудно, что боярину Одоевскому пришлось поддержать его руку. Когда его превосх. ответил, его величество спросил о здоровье его превосх-а и затем о нашем. На это каждый раз отвечалось: «дай Бог долгое здоровье его царскому величеству: мы пока здоровы и благополучны!» Затем его превосх. поцеловал руку его царского величества, которая была очень сильно надушена каким-то бальзамом. Пока мы ходили целовать руку его царского величества, его превосх. сидел на скамейке, обитой черным сукном. ³⁹ Когда эта церемония закончилась, его превосх. встал и поклонился царю, ⁴⁰ как и все мы остальные; потом мы снова вернулись в наш двор. ⁴¹ В обед у нас в этот день были в гостях 3-4 купца; мы уже стали подниматься из-за стола, как прибыл Датский резидент, из-за чего мы еще долго засиделись за обедом.

Комментарии

1 По Дон., конференция эта заключала в себе: 1) речь посла по поводу смерти царя и вступления на престол нового царя, 2) передачу ответа на первую пропозицию посла, 3) предложение посла о Персидской торговле, переданное устно, а после конференции письменно, 4) жалобы посла на задержку судов в Архангельске (на них ответили указанием на необходимость соглашения Русских и иностранных купцов). После конференции приставы на дому прочли послу, как доказательство бывшей помощи Нидерландов Швеции, статьи Шведских претензий, переданные бывшим послом Гейнзием; ссылались они также на пропозицию и мемории Гейнзия, свидельствующия, по их словам, о бoльшей склонности его к Швеции. Кленк заявлял, что из этих статей ничего вывести нельзя, что Гейнзию нужно было знать, чего желают Шведы, чтобы быть в состоянии явиться посредником. Приставы же прочли Кленку и главные пункты жалоб царя против Шведов (Дон. под 25-ым февр.). — Это была третья конференция. — Посол относительно Персидской торговли обещал доставить письменное изложение (см. Введение, отд.VI). Он просил также разрешить ему покупку 40-ка тысяч четвертей хлеба. (Голл. кн. № 9, л.309-322). На последнюю просьбу «грамота ответная вписана в столп хлебной» (ib., л.403 об. — 404).

2 26-го февр. Кленк послал письма к Штатам и гриффиру Фаахелю (№№ 31 и 32 Прил. к Дон.). В первом письме Кленк говорит об обвинении Московитами Штатов в склонности к Швеции на основании документов посольства Гейнзия (ср. прим. выше), об отсылке Московских послов к границе для переговоров со Шведами и об отправлении посла с известием о перемене на престоле Московском в Курляндию, Бранденбург, Голландию и Великобританию. В письме к Фаахелю говорится о вручении послу полученного императорским и Бранденбургским послами ответа, в котором изложены причины, почему царь не желает начинать войны со Швециею. — 27-го февр. посол передал Виниусу для вручения Матвееву меморию о Персидской торговле. (Прил. № 33 к Дон.).

3 Про эти письма в Дон. не говорится. Кленк сообщает, что в этот день приставы и Виниус просили у него подробностей о выгодах свободной торговли для Персии. Кленк отвечал, что ему нужно еще переговорить с Армянскими и Персидскими купцами. На вопрос, не поручили ли Кленку Штаты компаниею законтрактовать весь Персидский шелк, посол отвечал: Нет. В тот же день пришли Армянские купцы, очень сочувственно отнесшиеся к планам Кленка: они обещались, если не удастся продать шелк в Архангельске по сходной цене, продавать его только в Голландию. (Дон. под 29-ым февр.).

4 «Этот посол, посланный их великим святым или богом Хутухтою (Cattouchta) звался Пандита Лама и был по происхождению Индиец; с ним у меня были разные разговоры о расположении их страны и о их святом... Увидя портрет его высочества принца Оранского, висевший в золотой рамке, он показал на него пальцем, говоря, что это Вильгельм Нассауский. Я этим был очень удивлен, не будучи в состоянии представить себе, откуда этот чужой язычник мог знать имя его высочества, а тем более его портрет. Он объяснил мне на это, что его господину Хутухте известно все в мире, и что, таким образом, ему и это было открыто. Я спросил его, между прочим, в виду того, что послы Штатов через их страну желают направиться в Китай, согласится ли их святой и император дать послам свободный пропуск. Он не только отвечал утвердительно, но заявил, что послов снабдят лошадьми и дромадерами. После этого спросил он меня, согласятся ли их высокомощность дать послам его господина пропуск к императору или в Португалию. Я отвечал: да, они могут прекрасно выехать из Архангельска на наших судах, а от нас сушею направиться к Римскому императору и водою в Португалию». (Дон. под. 29-ым февр.).

5 Ср. //(58) и прим. 5-ое к гл. XV.

6 1677-125 = 1552.

7 В тексте: «королевский».

8 Персидские купчины, шахов посланник и купчины, «тезики с купчинами» см. Соловьева, «И. Р.» III (XII), 567-568. П.Барсов в переводе Олеария форму Cuptzi передает через «купец» (стр.462,465). Ср. пр. 7-ое к гл. XVIII.

9 Кленк взял с Персианина обещание, что, в случае ему, Кленку, удастся добиться для Персиан и Армян свободной торговли через Архангельск с заграничными государствами, то чтобы они привозили весь шелк не в Гамбург и не в Англию, а в одну лишь Голландию. Восточные купцы, по словам Кленка, изъявили согласие на его предложение, выражая надежду, что в Голландии они получат большую прибыль, чем в Гамбурге или Англии. (Дон. под 1-ым марта).

10 2-го марта зашел переводчик Виниус, чтобы попросить для Матвеева пояснительную записку о Персидской торговле; Матвеев предполагал прочесть ее в совете у государя (waneer dat sijne Zaarsche Majesteit raet soude vergaederen). Она представляет Прил. № 34 к Дон.. 3-го марта Кленк послал Матвееву напоминание о необходимости устроить сильный вооруженный лагерь на границах Швеции. Напоминание это было вызвано тем, что в ответе, переданном ему коммиссарами, посол ничего не нашел о посылке войск. Напоминание составляет Приложение № 34 bis к Дон.

11 8-го марта Датский резидент пригласил к себе маршала фан-Келлера и рассказал ему о встрече своей с Матвеевым, бывшей у последнего на дому; резидент и Матвеев чуть не дошли до побоев (Дон.). Ср. ниже пр. 6-ое и 7-ое.

12 « ... Хитрово, который у нынешнего царя получил наибольшее влияние из всех министров»... Посылка к Хитрово (без упоминания о многократном безрезультатном посещении) в Дон. отмечена под 13-ым марта.

13 11-го марта Кленк отправил письмо к Штатам с отчетом о случившемся с 26-го февраля (Прил. № 35 к Дон.). Кленк рассказывает, что у Гэ уже давно был «зуб» (een pick) на Матвеева и что теперь, видя, что влияние последнего пало, он захотел отомстить ему. Он отправился в дом Матвеева и здесь наговорил ему дерзостей, причем чуть не дошло до драки. Матвеев тотчас же пожаловался царю, велевшему наложить домашний арест на Гэ, объявить, что он уже не признается резидентом, и послать гонца с извещением об этом к королю Датскому. Так как Гэ однако попросил извинения, гонец не был отправлен. Относительно посылки войск Кленк говорит в письме: «Шведские купцы, живущие здесь, говорят, что пограничные города в Лифляндии и Корелии, вокруг Нотебурга, прекрасно снабжены народом, так что они не очень боятся силы Московитов. Но они же замечают, что король Шведский таким образом будет принужден гораздо меньше войска перевести в Померанию, чем он сделал бы в ином случае... Они называют в 15-20000 число солдат, которых он теперь принужден будет удержать в гарнизонах пограничных городов». Послов своих царь решил посылать не раньше, как узнает, что Шведские послы высланы из Стокгольма. Миссия Кокка, окавалось, имела целью лишь закупку редкостей в Стокгольме и, за смертию Алекеея Михайловича, была отменена.

14 В этот день Хитрово отблагодарил Кленка присылкою сластей. 16-го марта Кленк послал новую меморию на имя царя с напоминанием о посылке войск на Шведскую границу. (Прил. № 36 к Дон.). 13-го он отправил письмо к резиденту Ромпфу в Стокгольм (Прил. № 37 к Дон.) с сообщением о Кокке, Гэ и о посылке полномочных и войск к Шведской границе. «Здесь при дворе совсем не на стороне Шведов (is men gants niet goet Sweets)», пишет Кленк. Verbaal Кленка, так рассказывает дальнейшее развитие эпизода с Монсом Гэ: «9-го марта зашел ко мне Бранденбургский агент и заявил, что был у Датского резидента, двор которого теперь сильно охраняется и занят стрельцами, так что еле удалось пробраться в него. Резидент был в унынии по этому поводу и просил моего заступничества, указывая, что это дело общегосударственного характера, и что оно может случиться и со мною. На это я отвечал, что считаю встречу эту (ссору между Гэ и Матвеевым) делом частным, так как мы ведь не имеем от наших господ принципалов поручения ругать публичного и первого государственного министра в его собственном доме бл... и с... сыном (Hoeren en teeven Kint) и при том еще грозить ему палочными ударами; поэтому я вежливо извинился, [что не могу принять участия]. Тем не менее, вечером он, через своего камер-лакея снова просил меня о вмешательстве, но я и во второй раз отказался, представив как предлог — как оно и было на самом деле, — что не могу же я раздражать господина государственного канцлера, дружба которого, ради его господина и моих господ и всех великих союзников, теперь мне дороже всего... 11-го марта переводчик Виниус посетил меня и сообщил, что, вероятно, удастся устроить дело Датского резидента... 15-го марта состоялось примирение господина государственного канцлера с Датским резидентом при посредничестве великого полководца... 16-го марта утром я послал своего маршала к Датскому резиденту, чтоб поздравить его по поводу примирения с господином государственным канцлером». В письме к Штатам от 18/8 марта Кленк сообщает о громадном успехе, сказавшемся в том, что 17/7 Матвеев сообщил Персидским и Армянским купцам о дозволении им свободной торговли через Архангельск. Кленк еще оффициального ответа не получал, но предполагает, что исполнено все его представление о разрешении восточным купцам торговать в России как с Русскими, так и с Голландцами, и возить оставшиеся непроданными товары за море в Голландию. Таким образом для Штатов получается выгода от 1) покупки из первых рук, 2) перепродажи, 3) продажи товаров, на которые раньше в Архангельске выменивали шелк сырец, 4) возможности не снаряжать дорогих экспедиций в Смирну за шелком. (Прил. № 38 к Дон.). В письме к советскому пенсионарию Фаахелю от того же числа Кленк сообщает, что Датский резидент очень зол на него за то, что он отказал ему 9-го марта в поддержке и заступничестве. (Прил. № 39 к Дон.). Во всех письмах, начиная с 11/1 марта посол просит о присылке в Архангельск судна, чтобы было на чем вернуться. 18-го марта посол получил (после отправления писем) ответ на свои представления и подал через пристава новые просьбы. Эти просьбы касались: 1) признания за принцем Оранским титула высочества, 2) позволения отправить посольство через Сибирь в Китай, 3) жалобы на варварское обращение в Архангельске с лейтенантом капитана Рутеринга, 4) позволения конвойным судам бросать якорь в Двине у о-ва Самоедов, 5) жалоб купцов на новшества, введенные воеводою и дьяком в Архангельске в противность царской воле. (Прил. № 41 к Дон.). Заодно Кленк просил позволения явиться на аудиенцию для выражения соболезнования и поздравлений молодому царю.

15 В этот день, через некоего купца, Кленку передана была миссива Штатов от 28-го января (Прил. № 42 к Дон.) с приложением к ней жалоб Нидерландских купцов на притеснения и ужасающее взяточничество Нарышкина и Зыкова. (Прил. № 43 к Дон.). Вечером, 19-го, Кленк послал своего секретаря и переводчика к Юр.Ал.Долгорукому и к Матвееву с просьбою дать ответ на последния записки посла о посылке войск, так как в ответе, переданном боярами, говорилось лишь о предполагаемой конференции. Кленку ответили, что на это ответ будет дан лишь устный, на следующей конференции. — Под этим числом (9/19 марта 184 г.) в Голл. кн. № 3 л.390 об. — 395 помещена челобитная секретаря Адама Бессельса: у иноземца Тимофея Гасенкруха уже несколько лет находятся товары отца Бессельса, Герардта, и дяди — Якова Бессельса. За продажу некоторых из них Гасенкрух остался должен по «заручному счету» 2100 рублей. Теперь не имея средств платить, Гасенкрух предоставил получить часть денег из посольского приказа за купленные у него «арганы» — 1200 рублей, дав на это полномочие Даниилу Гартману. На четвертой конференции, 28-го апр. ст.ст., бояре сообщили Кленку, что выправят деньги с Гасенкруха.

16 Стекляный завод Койэттов находился близ Москвы. (Kilburger y Busching’а III, 276, Scheltema I, 232 и рукоп. путешествие Н. Витсена fol. 142а).

17 20-го марта посол отправил маршала и переводчика к Матвееву для передачи ему письма (Прил. № 44 к Дон.), в котором жаловался на то, что его уже отсылают, когда он еще не успел исполнить своего поручения, и когда царит еще такая распутица, что нет возможности ехать. Заодно Кленк просил разрешить Персам торговать с иностранцами, также как и с Русскими внутри страны. 21-го марта пристав сообщил Кленку, что справлялись в прецедентах и оказалось, что в момент смерти Михаила Феодоровича находился в Москве Польский резидент, который просил разрешить дать ему аудиенцию для выражения молодому царю соболезнований и поздравлений; в этом однако ему было отказано. Поэтому-же и Кленку таковой нельзя дать, и лишь на прощальной аудиенции ему может быть разрешено принести соболезнования и поздравления. На мемории о посылке войск к границам Швеции ответ будет устный, чтобы не нарушить мира со Швециею (Дон.).

18 25-го марта Кленк отправил новый отчет Штатам (Прил. № 45 к Дон.); в нем он сообщает о письменном ответе относительно Персидской торговли; о посылке войск к Шведской границе; о том, что хотя и на прощальной лишь аудиенции он выразит соболезнование и передаст поздравление государю, но значение будет то же, что и в случае отдельной аудиенции; о получении миссивы Штатов с жалобами торгующих в Архангельске купцов. Кленк напоминает в этом письме, что дело Рутеринга ему уже было известно давно, но что он считал и самого Рутеринга виновным; тем не менее, еще до миссивы он жаловался в Москве на Архангельские порядки и, если первая жалоба не поможет, подаст вторую с прямым указанием на поручение Штатов. В заключение письма Кленк сообщает, что у царя сильно распухли ноги, вследствие чего коронование его откладывается.

19 Виниус в этот день просил посла, от имени Матвеева, походатайствовать, чтобы гонец царский, посланный в Швецию и Данию, на Нидерландском военном судне был перевезен в Архангельск. Посол сказал, что он про это напишет Штатам. (Дон.).

20 28-го марта пришел посланный от царя (groote Hoffmeester, dewelcke de functie van groot stalmeester meede waerneemt), чтобы попросить посла уступить очень понравившегося Феодору Алексеевичу белого жеребца. После этого пристав пришел сообщить послу, что царь разрешает ему остаться до конца апреля или начала мая, а также, что «все дворяне провинции Новгорода и Пскова» к 20-му мая по старому стилю должны быть в количестве более 100,000 чел. готовы выступить к границе. На следующий день посол о выступлении этих 100,000 человек сделал сообщение Датскому и Бранденбургскому министрам.

21 Вербное воскресенье описывает Мьеж, «Relation» p.296,298 sq. Ср. здесь о мальчиках на дереве: ... а charriot drawn by six horses covered with white linnen also that went before them, in which Charriot there was a tree garnished with a great number of apples, which they had fastned to it, and on the Branches five or six men singing Hosanna.

22 Chrysostomus, die zij Guldenmont noemen, говорит Койэтт, указывая этим, кажется, на свое незнание Греческого языка.

23 Сp. прим. выше к событиям 28-го марта.

24 1-го апреля Кленк послал Штатам письмо (Прил. № 46 к Дон.), сообщающее о посылке войск к Шведской границе. Пристав, пишет он, сказал ему, что начальник войска Хованский призван в Москву для отчета о состоянии армии, и через 2-3 дня снова отправится обратно. Без этого посольства, сказал ему пристав, царь никогда не согласился бы на посылку такого войска к границе. Кленк опять напоминает о присылке судна в Архангельск и говорит далее о необходимости перевезти царского посланного из Нидерландов в Архангельск и о передаче жеребца, стоившего 500 гульденов, царю. В тот же день (22-го марта/1-го апреля) Кленк писал и советскому пенсионарию Фаахелю (Прил. № 47 к Дон.). Он просит его озаботиться о возмещении денег за карету, жеребца, вина, данные в подарок вельможам и пр., что «не составляет и 1/3 того, что предположено было издержать Штатами, цесарем и королями Испанским и Датским, лишь бы довести царя Московского до разрыва со Швециею». Кленк просит также озаботиться относительно платежей по его срочным векселям (tot noch toe getrockene en noch te trecken wesselbrieven).

25 В этот день маршал и переводчик посланы были поздравить с Пасхою важнейших вельмож (Дон.).

26 9-го апреля Кленку передана была миссива принца Оранского от 26-го февраля, содержавшая поручение передать царю известные просьбы и жалобы купцов. Принц требовал особенно строгого расследования дела лейтенанта с судна Рутеринга (Прил. № 48 к Дон.).

27 Эти письма (Прил. № 49 и 50 к Дон.) содержали жалобу собственников судна «Пророк Даниил» на Московского купца Владимира Воронина. Кленк, ссылаясь на получение миссивы от Штатов к царю, в тот же день просил пристава передать боярам о желательности аудиенции и еще одной конференции (Дон. под 13-ым апр.).

28 Ср. // (144).

29 В этот день Кленк послал письмо Штатам (Прил. № 51 к Дон.). Он сообщает, что принимает на себя хлопоты по делу Воронина. Из политических новостей он отмечает слухи о Польско-Турецком соглашении, в случае какового царю одному придется воевать с Турциею и Крымом. В Москве однако, как он заметил, этой возможности не очень боятся, что видно напр. из данного некоторым иностранным офицерам права вернуться на родину.

30 Ошибочно: hem в тексте вм. hen.

31 В тексте lijnwaat, нужно lijnzaat.

32 Особый вид лошадей (длинногривые твердокопытные Подольские).

33 В подлиннике, вероятно, пропуск.

34 Заранее наведены были дьяками справки, как принимать послов в случае траура: о смирных платьях и т.п. (Голл. кн. № 9, л.395-397).

35 В Голл. кн. № 9, л.458: Яков.

36 «Короны на голове его не было, ни также скипетра в руке; не видно было и державы» (Дон.).

37 Эта речь приложена также к «Verbaal» Кленка (Прил. к Дон. № 52). О письмах Штатов ср. гл.XXX, прим. 3-ье.

38 «на половину снимая шапку» (neemende sijn muts halfweegen af).

39 Только что успел я поцеловать руку, пишет Кленк, как великий полководец по-Русски спросил меня, почему я не говорю с ними на Московитском языке; на это я ему ответил: «здесь не место» (Дон. под 24-ым апр.).

40 «за одно приветствовал всех бояр, сидевших слева от царя на скамейке, без шапок»... (Дон. ib.).

41 Приставы извинялись, что на этот раз угощения от царского стола не воспоследовало (по случаю траура ib.).

Текст воспроизведен по изданию: Посольство Кунраада фан-Кленка к царям Алексею Михайловичу и Феодору Алексеевичу. СПб. 1900