БАЛЬТАЗАР КОЙЭТТ. ИСТОРИЧЕСКИЙ РАССКАЗ ИЛИ ОПИСАНИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ ГОСПОДИНА КУНРААДА ФАН-КЛЕНКА. DrevLit.Ru

VOYAGIE VAN DEN HEERE KOENRAAD VAN KLENK, EXTRAORDINARIS AMASSADEUR VAN HAER HO: MO: AEN ZYNE ZAARSCHE MAJESTEYT VAN MOSCOVIEN

Избрание господина Кунраада фан-Кленка великим послом к царю Московскому. — Гонец посылается вперед. — Имена лиц в свите посла. — Пышное снаряжение посольства. — Отплытие в Тессель. — Распределение свиты по кораблям.

/1/ Государство Соединенных Нидерландов в 1672 г. подверглось страшному и совершенно неожиданному — последнее касается особенно нападения флота короля Великобританского ¹ — военному нашествию, с суши и с моря, со стороны могущественнейших королей Франции и Великобритании, к которым еще присоединились курфюрст Кёльнский и епископ Мюнстерский. Два королевские флота, Английский и Французский, бывшие в силах не только все Нидерланды, но и весь мир христианский покорить своему ярму и подавить все, что могло им встретиться на пути, однако, не только были отбиты, но и так поражены несколько раз и разгромлены ² мужественнейшим [275] и опытнейшим героем-моряком Михиэлем Адриаансзооном де-Рейтером, счастливой памяти, что, будь у этого превосходного героя возможность преследовать их до конца, от них, вероятно, ничего не осталось бы. Когда теперь король Великобританский оставил союзников и заключил мир с Союзным Государством, ³ последнее как бы могло вздохнуть свободнее; но тут напал на него новый /2/ могущественный враг, который сначала не повел против него правильной войны, но пробовал вредить со стороны. Королевство Швеция, которое в Кёльне принимало участие, в качестве посредника, в оставшихся тщетными мирных переговорах, с тех пор так переменило политику, что напало с враждебными намерениями на союзников Соединенных Штатов и причинило им большое беспокойство; в виду этого, Штаты, согласно своему договору с союзниками, принуждены были объявить этому королевству войну. ⁴ Чтобы скорее утомить его войною и привести к переговорам и миру, Штаты Соединенных Нидерландов, по совету своих союзников, решили отправить превосходное и чрезвычайное посольство к пресветлейшему и державнейшему великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичу, Божьею милостью всея Великие, Малые и Белые России самодержцу и пр. и пр., чтобы, при помощи убедительных доводов, побудить его царское величество обратить оружие против упомянутого выше королевства: подвергнувшись отовсюду нападениям и стеснениям, оно тогда, наверное, прибегнет к заключению хорошего и прочного мира.

Приняв такое решение, Соединенные Штаты избрали ⁵ для выполнения миссии благородного высокопочтенного господина Кунраада фан-Кленка, владетеля Лойргейма и Орсена, бывшего судью и Амстердамского городского советника, который, помимо других своих выдающихся качеств, был очень сведущ в Русском языке, много лет прожил в Московии, вел с нею торговлю и [276] превосходно, в особенности, знал течение дел у Русского двора. Много лет тому назад он, особою милостью его царского величества, был сделан гостем (известное почетное звание, которым иногда его царское величество чтит некоторых именитейших купцов: оно соединено с известными привиллегиями) и пользовался у царя большим уважением: поэтому были шансы за то, что посольство его увенчается желанным успехом.

Снаряжение этого посольства взяло 6 или 7 месяцев. Так как, при таких значительных посольствах, обыкновенно посылается вперед гонец, то таковым избрали господина капитана Рихарда Рейзера: ⁶ он, с приличной свитою, отправился из Голландии через Балтийское море, а затем сушею, через Пруссию и Литву, в Москву гонцом, чтобы сообщить его царскому величеству предстоящее прибытие великого чрезвычайного посольства.

Приготовляясь к путешествию, господин фан-Кленк избрал в свою свиту следующих лиц, между которыми он распределил ниже помеченные чины и должности:

Иоан Виллем фан-Келлер, ⁷ Утрехтский каноник, был назначен обергофмейстером; чтобы придать больше блеска и торжественности посольству, господин посол дал Келлеру титул маршала. Так и мы будем называть его ниже.

Абрагам фан-Асперен — переводчик господина посла. ⁹

Руландэс де-Карпентир (или Карпантье) — пастор.

Гендрик Виллемсзоон фан-Альтерен — мундшенк.

Гендрик Ниювенгейзен — хранитель серебра и олова.

Адам фан-дер-Горст — хранитель багажа и толмач для простого люда.

Всех членов посольства, за исключением посла, господина фан-Кленка, было 53 человека.

Снаряжение посольства по части платья было не менее великолепно и представляло весьма красивые и дорогия ливреи. Одежда была трех родов: она состояла из дорожного костюма, обыкновенной ливрейной одежды и парадной ливрейной одежды; последняя была очень дорога, именно из красного сукна, на желтой фланелевой подкладке, обшитая золотыми позументами и украшенная красными и желтыми лентами. Одежда и пояса пажей были весьма великолепны; вся бахрома на них была золотая без всякой примеси шелку. Они носили также весьма изящные перья. Кафтаны трубачей были так густо обшиты позументами, что на груди и на спине нельзя было разглядеть сукна. У нас (я говорю так, потомучто и я состоял в свите посла) было более сорока седел и уздечек — чтобы пользоваться ими, если окажется удобная летняя дорога — не считая тех, которые дворянами и высшими офицерами были заказаны для их личного пользования. Тут была и весьма красивая дорогая первая карета, изящнейшим образом раззолоченная и снабженная хорошими зеркальными окнами. Внутри эта карета была обита бархатом с кармазинно-красными цветами на серебряном фоне; драгоценный балдахин ее был украшен длинною, тяжелою золотою и серебряною бахромою. Была и вторая карета; для нее у нас было 8 вороных лошадей, а 7 еще более прекрасных были для первой кареты. В эти кареты запрягалось обыкновенно не более шести лошадей, но лишния [279] были взяты на случай падежа какой-либо из них, чтобы не оказаться в неловком положении. Мы взяли также с собой еще восемь весьма красивых темногнедых меринов, на которых лежали попоны с гербом его высочества, чтобы их, от его имени, преподнести его царскому величеству. Его превосх. посол Кунраад фан-Кленк для себя брал двух гнедых жеребцов и еще одного белоснежного. Эти лошади, подобных которым трудно было бы найти как по величине, так и по красоте, предназначались для собственного употребления его превосх-а. Оне были покрыты прекрасными попонами из серебряной и золотой парчи, украшенными золотыми цветами, кармазинно-красным бархатом и густо обшитыми золотым бордюром; на покрывалах, головных украшениях и т.д. были вышиты шифры и короны. Далее, седла и прочая сбруя нисколько не уступали всему остальному.

Когда все это снаряжение было закончено, его превосх. посол ждал лишь верительного письма от его высочества, так как письмо от их высокомощности он уже получил. ¹¹ Эти письма были, и то и другое, написаны на пергаменте и, большей частью, позолоченными буквами, особенно имена его царского /5/ величества, их высокомощности и его высочества. Наверху писем, состоявших исключительно из одного приветствия, были изображены три императорские короны, по сторонам две равной величины, по середине третья наибольшая. Письма были изящно позолочены и раскрашены различными красками. По бокам их, приблизительно на протяжении полутора дюймов, были изображены разнообразные цветы, птички и плоды, все в своих натуральных красках. Письма были запечатаны большой печатью их высокомощности и его высочества, к которой были привешены золотые и серебряные кисти, сплетенные крестообразно. Нужно здесь заметить, что эти верительные грамоты их высокомощности и его высочества дают господину послу [280] титул чрезвычайного великого посла — новшество, раньше не бывшее в употреблении в государстве и на этот раз введенное впервые, чтобы тем сильнее возвысить блеск и пышность этого посольства, так как у Московитов титул «великий» пользуется особым уважением и считается чем-то еще большим, чем «чрезвычайный». Титул его вельможности был следующий: «Его превосх. Кунраад фан-Кленк, владетель Лойргейма и Орсена, депутат великомощных ¹² господ Штатов Голландии и Западной Фрисландии в собрании Генеральных Штатов, чрезвычайный великий посол их высокомощности и его высочества господина принца Оранского к великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичу, Божьею милостью всея Великие, Малые и Белые России самодержцу».

Получив верительные письма и все прочее, его превосх. господин Кленк выехал из Гаги ¹³ 15-го июля 1675 г., простившись сначала с господами Генеральными Штатами и Штатами Голландии, в то время собранными, а также и с мефрау вдовствующей принцессою Оранскою и всеми иностранными министрами. Он, с мефрау супругой своею, направился в Амстердам, ¹⁴ место жительства его вельможности, куда через два дня прибыли и все лошади его превосх-а, которые его вельможность незадолго до того закупил, через шталмейстера Поля де-Больё, в Фрисландии и в соседних местностях, в числе двадцати трех; оне, из-за удобства в доставлении пресной воды, были размещены в конюшни в Гаарлеме, пока его превосх. ждал верительных писем от его высочества, отбывшего к войску в Брабант. Когда лошади прибыли в Амстердам, их посадили на суда.

В пятницу, 19-го июля, суда: «Ноев ковчег», багажное судно, и «Св. Лаврентий», судно для лошадей, вооруженное 16-ю хотеленгами, оба отправились в Тессель. Под второй палубою в кузове лошадиного судна приготовлена была такая [281] удобная конюшня для 24-х лошадей, которых нам предстояло взять с собою, что она не уступила бы никакой на суше. У каждой лошади был свой гамак, чтобы повиснуть в нем в случае сильной бури, и свое особое стойло, отделенное от других досками, которые можно было вынуть. Пол был в головах немного выше, чем к хвосту, и ясли, куда им бросали корм и питье, были глубиною около фута. /6/ Под яслями находились ящики, где лежала солома для подстилки. Сзади каждой лошади находилась круглая деревянная перекладина, которой длина была равна ширине каждого помещения для лошадей; она была прикреплена для того, чтобы лошади не терпели от качки судна. Балластом служил песок. Необходимая для лошадей вода стояла спереди и сзади в бочках; лошади же, по 12-ти в ряд, стояли своими головами к бокам судна, так что за ними оставался еще просторный проход спереди назад.

Это судно с лошадьми отошло, следовательно, вышесказанным способом из Амстердама, но пришло не ранее 28-го июля к Флитерам; ¹⁵ багажное же судно было в Тесселе шестью или восемью днями раньше. Его превосх. господин Кунраад фан-Кленк, находясь в ошибочном предположении, что суда уже отошли за Флитеры, поручил мне и другим из его свиты отправиться на суда, предполагая сам на следующий день, ¹⁶ со своею супругою, на яхте Остиндской компании, последовать за нами в сопровождении нескольких друзей, которые имели в виду проводить его часть пути в яхтах. Получив это приказание от его превосх-а, я простился с некоторыми моими друзьями и отправился, 27-го июля, вечером в 1/2 10, от пристани перед старым домом Штатов, на каахе, ¹⁷ нанятом его превосх-ом; в каахе находилась и часть его багажа. Нас было всего восьмеро в этом каахе: пастор, доктор, гофмейстер, переводчик, я, подсекретарь, писец и один паж. [282] Его превосходительство нас обильно снабдил вином, пивом и кушаньями.

В воскресение, 28-го июля, утром около 8-ми часов, мы прибыли к Флитерам на борт военного судна, где застали еще совершенный беспорядок. Грузовое судно лежало у борта и выгружало артиллерию, но принуждено было промешкать час или два из-за сильного ветра, за которым последовало несколько ливней. Маршал Иоанн Виллем фан-Келлер, вместе с несколькими лицами из свиты, прибыль на борт в 10 часов; и нам удалось в тот же день перегрузить все орудия и нашу кладь.

В понедельник, 29-го, мы отправились в путь под парусами и счастливо прибыли в Тессель, где бросили якорь на Московском рейде. Капитан этого судна — Питер Толингс ¹⁸ пришел на судно и мы поехали с ним в тот же день в Схильт ¹⁹ на Тесселе, где встретили его превосх. посла с мефрау супругою его: как мы там узнали, они в предыдущий день выехали из дому и на государственной гребной яхте, на которой находились два трубача, были перевезены на яхту Остиндской компании, стоявшую на рейде перед городом, причем были сделаны выстрелы из нескольких орудий; таким образом они выбыли, в сопровождении многих друзей господина посла, провожавших его за Дерхердам, ²⁰ к Тесселю, куда на следующий день счастливо и прибыли. ²¹ Мы приветствовали его превосходительство на этом месте и /7/ узнали от него, что он прибудет на судно не раньше, чем мы будем совершенно готовы к отплытию. Решено было, чтобы капитан на следующий день снова вышел на берег, чтобы помочь исполнить адмиралтейские формальности. После этого мы снова вернулись на борт.

На следующий день, 30-го июля, утром, капитан на лодке отправился к берегу; когда он [опять] был на борту, дали залп из всех 30-ти орудий. Тем временем, прибыл на борт секретарь Бессельс с отцом и сестрами, которые [283] некоторое время пробыли на судне и затем попрощались. После обеда пришли члены адмиралтейства Броувер и Тингс на борт, чтобы осмотреть экипаж; это касалось не только нас, но и других военных судов, стоявших здесь и долженствовавших, под присмотром господина Ферсхоора, вместе с еще иными судами, отправиться под главным начальством благородного господина генерал-адмирал-лейтенанта де-Рейтера ²² в Средиземное море; таким образом, здесь на рейде находился большой флот. К вечеру пришел господин Герман Грим, дворянин его превосх-а, на борт; теперь свита его вельмолжости была распределена следующим образом:

На военном судне, помимо персоны его превосходительства, которому капитан отделил каюту, поместились: маршал, секретарь, два дворянина (Койэтт и Грим), переводчик, пастор, врач, старший фельдшер, все получившие места в камере стрелков. Камердинер, главный повар, подфельдшер, литаврщик или барабанщик, три трубача, два пажа, два пеших служителя и три алебардщика, все — кроме камердинера, спавшего также в каюте — спали под верхнею палубою корабля у самой пушкарской камеры, в койках, припасенных для них капитаном.

На лошадином судне «Св. Лаврентий» находились: шталмейстер, два дворянина (Бюдейн и Филлеерс), подгофмейстер, подсекретарь, два пажа, повар, 6 лиц, принадлежавших к конюшне, три пеших служителя, поваренки и один алебардщик.

На багажном судне «Ноев Ковчег» находились: казначей, писец, эконом, мундшенк, хранитель серебряной и оловянной посуды, хранитель погреба и хранитель дорожных вещей, он же толмач. ²³ [284]

Отплытие из Тесселя. — Встреча с Датским судном. — Разные местности и острова. — Прибытие в Белое море. — Русский капитан на судне, получающий от посла хорошее угощение. — Монастырь в Московии, осажденный Русскими.

Когда распределение, таким образом, было закончено и все находились на борту, мы в следующий день, 31-го июля, снялись с якоря утром и отправились, с слегка поддувавшим ветром, под /8/ парусами, в путь, вместе с тридцатью двумя купеческими судами, заодно с нами спешившими к Архангельску; кроме того, с нами шли еще 8 или 10 других судов, под конвоем капитана Барента Гальса предпринявших путешествие в Норвегию. Находясь уже в пути, мы увидели яхту, в которой выехали его превосх. и его супруга, вместе с несколькими друзьями, которые так далеко проводили его. Два трубача стояли впереди на мостике и трубили, и яхта, несколько раз проехав мимо нас, наконец стала у нашего борта. Его превосх. с большою нежностью простился с супругою и друзьями и перешел на наше судно, которое, после этого, дало залп из своих орудий: на это отвечали залпами яхта, на которой приехал его превосх., равно как и другия разные яхты и суда; все казалось стояло в огне и пламени. ²⁴ Когда мы едва успели выйти за Испанский пролив ²⁵ и только что вошли в открытое море, нам пришлось бросить якорь, с которого мы снова снялись в четверг, 1-го августа. При слабом ветре мы направили путь свой к ССВ. ²⁶

В пятницу, 2-го августа, с наступлением дня, нам подул легкий ветер и мы не встретили в этот день ничего, кроме двух или трех каперов, которые не подошли ближе, хотя капитан Гальс, со своею северною эскадрою [285] следовавший за нами неподалеку, ожидал их, подняв нижние паруса и дав сигнальный выстрел. Так как погода была очень хорошая, я переправился на одно из наших судов, чтобы посетить наших сотоварищей по путешествию; мы достали несколько штук слоистой трески и целую корзину устриц. В субботу, 3-го, встретили мы, продолжая с достаточною быстротою наш путь, различные иностранные суда, Английские, Датские и Гамбургские. В эту ночь мы перешли через Доггербанк.

В воскресенье, 4-го августа, после обеда, мы пришли к флоту тресколовов, к которому мы послали нашу шлюпку. За немного денег мы получили пять прекрасных живых камбал, а также пять штук живой трески. 5-го числа, при тихой погоде, к нам на борт прибыл адмирал Ян Виллемсзоон с несколькими купцами; на нашем судне их хорошо угостили Рейнским вином и ключевою водою ²⁷ при звуке труб, литавр и скрипок. 6-го числа утром от нас отделился капитан Барент Гальс с судами, находившимися при нем, и направился к Норвегии. Мы несколько дней плыли вдоль берегов этой страны и 8-го видели много китов; продолжая наш путь с достаточною скоростью, в четверг, 15-го, вечером около 9 часов (там день продолжается до 1/2 11), мы завидели чужое судно и направились в его сторону; когда мы подошли к нему ближе, оно распустило на ветре красный флаг и стало уходить в сторону от нас. Мы пустили в него полным зарядом, чтобы оно одумалось. Но оно, не обращая никакого внимания, шло вперед на фордевинд. Мы поэтому еще два раза пустили в него полными зарядами без того, чтобы оно особенно озаботилось этим, хотя последнее ядро прошло мимо его форштевня не далее 10-ти или 12-ти шегов. Когда оно однако заметило, что мы своим судном настигаем его, оно решило покориться и, убрав свой грот-марсель, поставило фок перед мачту. Мы тогда переменили галс /9/ и, когда оно оказалось близ нас, нашли, что это небольшое суденышко из Фленсбурга в Дании, которое шло, нагруженное вяленой и соленой треской, из Кильдина на Лапландском берегу и находилось на пути домой. Ночью мы видели мертвое тело, совершенно нагое, которое пронесло мимо нас. Мы могли его [286] вполне ясно рассмотреть, так как при ясной погоде там совершенно не смеркается.

В пятницу, 16-го августа, мы увидели остров Санэй, а 17-го, при прекрасной погоде, на ЮВ от нас острова Тромсон; земля находилась в шести или восьми милях на надветренной стороне от нас. 19-го мы видели все острова между Сюроой ²⁸ и Нордкапом, который приходился на ЮВ от нас; здесь мы, из-за противного ветра, должны были сделать несколько поворотов. В этот день мы не досчитались нескольких судов, которые на следующий день снова показались. 23-го мы имели достаточный ветер у мыса Нордкина к ЮЗ от нас. В следующие дни был густой туман и мы поэтому держались дальше от берегов.

Во вторник, 27-го августа, утром в 8 часов, мы увидели Кильдин за мысом Тиребири, а также Воронью. ²⁹ Мы поплыли вдоль берега, добрых две мили от суши; этот путь был очень занимателен: мы видели различные суда Русских, которые они называют карбасами. Мы высадили шлюпку и наш лейтенант с переводчиком фан-Аспереном отправились к ним, чтобы получить немного свежей рыбы, что и удалось сделать. Когда они пришли к ним, то Русские вытащили свою сеть, которой приманкою служили половинки трески. Они нашли у них различные экземпляры трески и камбалу изумительной величины. Русские со своею лодкою, на ряду с нашей шлюпкою, отправились к нашему судну, пришли на борт и даже, по желанию его превосх-а посла, введены были в каюту, где они говорили с его превосх-м, который их угостил свежеиспеченным пшеничным хлебом, сухарями, вином и водкою. Они получили от капитана немного денег, а мы от них приобрели 4 больших прекрасных трески и несколько камбал, чрезвычайной величины; из них одна почти в 5 футов, а другая в 8 футов длины и 4 ширины. Эти люди, когда им поднесли чарку водки, делали странные гримасы, наклоняя голову и тело и много [287] раз кладя на себя крест; нам на это было очень чудно смотреть. Они сильно жаловались, что в эту ночь их ограбило судно с пятью парусами (они имели, конечно, в виду судно с парусами на реях) и потеряли большую часть своей сети. После угощения, прийдя в свое суденышко, они много шумели и кувыркались, точно шары, через зад и голову. Право, рыба здесь должно быть очень дешева: наш второй штурман за немного печений, стоимостью в один стейфер, купил большую камбалу, а еслибы другой, выйдя из каюты с ним вместе, не помешал ему, легко выторговал бы, за ту же цену, две. Мы, тем временем, быстро подвигались вперед и скоро увидели много островов и мест, имена которых известны.

/10/ В среду, 28-го авгусга, мы проплыли мимо Семи Островов, а затемь мимо острова Черного Мыса, не дальше 1-ной мили от берега, что было очень приятно. В четверг, 29-го, мы увидели мыс Святой Нос ³⁰ к ЮЮВ от нас и реку Иоккену; здесь, из-за затишья, нас некоторое время дрейфило и, так как мы находились на расстоянии полумили от берега, то несколько раз на гребной шлюпке отправлялись туда. 30-го мыс Святой Нос остался за нами, а острова Лумбовские, ³¹ начало Белого Моря, оказались на подветренной стороне от нас. 31-го августа был такой сильный ливень, что, казалось, вода ведрами выливается с неба; это на некоторое время заставило ветер утихнуть. Мы предполагали, что на стороне от нас находится Орлов Нос. ³² После обеда начался такой туман, что мы не могли разобраться, где мы. Тем не менее, мы перешли через мель в сторону Канина Носа, а когда рассвело, мы увидели сначала одно, потом еще два из наших судов, которые с форштевнями, обращенными в нашу сторону, как бы шли на нас. Когда мы подошли к ним, то заметили, что они были на мели, на которую и мы попали; и право, еслибы милостивый Бог не привел так скоро погоде проясниться, мы бы сбились с дороги. Мы поэтому тотчас повернули и пошли на фордевинд, так что снова сошли с мели, и тогда продолжали наш путь. [288]

В воскресенье, 1-го сентября, мы снова увидели землю и заметили, что — благодарение Богу! — благополучно перешли через мель; после этого, мы направились ближе к берегу у Орлова Носа. 2-го мы снова заметили различные суда наши и могли воспользоваться приливом; ночью мы вошли в открытое Белое Море и без страха поплыли вперед. Около 9-ти часов мы заметили перед нами сушу Московии; мы поплыли, между Россиею с одной стороны и Лапландиею с другой, мимо Поноя, ³³ Трех Островов и Крестового Острова. ³⁴

Во вторник, 3-го того же месяца, мы увидели впереди Серый Мыс с массою кустарнику вдоль всего берега; мы его достигли на следующий день, 4-го, и поплыли на расстоянии около полу-мили от берега. В этот день, утром в 10 часов, мы в первый раз с тех пор, как оставили Тессель, опустили наш якорь на 12-ти саженях глубины, так как было довольно темно, полнолуние и высокий прилив; в друтом случае мы продолжали бы свое плавание. 5-го того же месяца мы, подняв якорь, с попутным ветромь, довольно сильным, близ рейда, продолжали наше плавание и вскоре завидели острова Пудожемские. Со стороны бакборга мы увидели белую башню, которую сначала сочли за корабль; проехав немного дальше, мы на глубине 7-ми сажен, на рейде, бросили якорь и дали выстрел из крупного орудия, чтобы получить на борт лоцмана, который и не приминул явиться. Капитан редута, находившегося здесь, пришел в 10 часов к нам на борт и получил, по Русскому обычаю, угощение сектом и водкою; /11/ перед уходом с нашего корабля его превосх. дал ему в подарок золотой. ³⁵ В четыре часа якорь снова подняли и приготовили паруса, чтобы поплыть дальше. Но так как ветер был слаб и мы поэтому плохо [289] подвигались, то мы были принуждены бросить якорь на глубине 4 1/2 сажен.

Мы, тем временем, узнали от капитана означенного редута, что он уже пять недель в этой крепости ждал прибытия великого чрезвычайного посла, чтобы, при первом известии о нем, сообщить в город Архангельск, где, тем временем, некий голова или полковник Михаил Степанович Уваров ³⁶ ждал, чтобы принести приветствия его превосх. великому послу. Мы узнали одновременно от лоцмана, что некий монастырь, называющийся Соловками, расположенный на скале среди воды, один из знаменитейших и богатейших во всей Московии (получающий с двумя другими, почти такими же, очень большие доходы), осаждается более чем десятью тысячами солдат, которые сильно обстреливают его; но что монахи, имея более 300 орудий, а припасов, пожалуй, на 30 лет, так храбро защищаются, что его царскому величеству едва ли удастся завладеть монастырем, доступ к которому очень затруднителен. Лоцман рассказал это, чтобы объяснить, что теперь в Архангельске нет такого количества военного люда, какое, по его мнению, было бы там, еслиб нас приняли в другое время. Позже мы, однако, узнали, что стрельцы или солдаты завладели означенным монастырем, так как большая часть монахов разбежались, а остальные поэтому не могли достаточно защищаться.

Приятный вид при въезде по реке в Архангельск. — Прибытие головы с большою пышностью; хороший прием и угощение его послом. — Большие расходы великого князя при приеме послов. — Несчастие от приветственных выстрелов. — Прекрасный обед на судне посла.

В пятницу, 6-го сентября, утром в 5 часов, якорь был снова поднят. Мы также встали, чтобы красиво одеться, так как голова рано должен был прийти на борт. Мы поплыли вверх по реке, причем по обе стороны от нас находились зеленые острова; проезжали мы мимо них так близко, что, с помощью палки для прыганья, можно было бы перескочить [290] на сушу. Когда мы проезжали мимо Крестового Острова, на котором большое количество крестов стояло друг возле друга, Русские, тем временем пришедшие на наш корабль, делали много гримас и /12/ крестов. Мы в это время заметили судно головы. Это была лодка, на которой устроена была галлерея с павильоном, где стоял стол. Все это было изукрашено красным сукном. За столом сидели пристав или попечитель, ³⁷ его переводчик господин Спаатс, ³⁸ капитан Антон Лукианович (который был строителем башен или крепостей, стоявших у устья реки у Архангельска, и который потом с нами отправился в Москву), писец и еще некоторые другие. Вокруг, на лодке, было много стрельцов, стоявших с ружьями парадом. В лодке было также пять или шесть ³⁹ трубачей, которые трубили довольно хорошо и правильно, равно как и 4 или 5 ⁴⁰ маленьких литавр, в которые несколько мальчиков, не переставая, били чрезвычайно хорошо. Лодка приводилась в движение шестью или восемью гребцами. Вокруг этого судна блуждали около двадцати пяти ⁴¹ малых судов, в роде карбасов или небольших лодок, которые подвигались на веслах туда и сюда или приводились в движение парусами. На этих судах было много стрельцов или солдат с их пиками, которые, подобно бердышам и мушкетам, были украшены пестрыми значками разнообразных цветов. ⁴² У каждого карбаса было свое особенное знамя, которое было почти так же пестро изукрашено, как у китайцев, и барабанами своими и свирелями все производили не прекращавшийся шум; все это представлялось приятным для глаз и для слуха, особенно когда карбасы подходили издалека. Они суетились вокруг большой лодки, то спереди нее, то за нею, то по бокам, и все [291] старались, чтобы она постоянно оставалась посреди них. С этими знаками радости и почтения они наконец достигли нашего борта. Здесь я, по поручению его превосх. великого посла, принял голову; на нем были различные дорогия одежды из атласа и дамаста и воротник из жемчуга на шее. Я провел его в каюту, в которой ⁴³ он, принятый его превосх-ом, прочел малый титул его царского величества и при этом заявил, что ему поручено приветствовать на реке и принять его превосх., вместе со всею свитою его, от имени господина Феодора Полиевктовича Нарышкина, дворцового советника ⁴⁴ его царского величества и губернатора Архангельского, равно как и от имени канцлера Афанасия Тихоновича Зыкова. ⁴⁵ Он прибавил, что уже пять или шесть недель ⁴⁶ ждал в Архангельске и что он должен служить его превосх-у вплоть до Москвы приставом (это приблизительно то же, что попечитель, гофмейстер или, как при других христианских дворах, церемониймейстер; впрочем, это слово «пристав» служит и для обозначения судебного служителя или канцелярского посыльного). После этого, он, его переводчик Спаатс и капитан стрельцов, называвшийся Антоном Лукиановичем, которые должны были ежедневно заботиться о нас, получили угощение из разных крепких напитков, причем несколько раз пились чарки за здоровье великого царя и различных вельмож в России. Его превосх., после этого, получил от его царского величества в подарок пищи на 2 дня. ⁴⁷ [292]

Здесь нужно заметить, какие тяжкие издержки падают на его царское величество /13/ при приеме иностранного посла: он должен его угощать, везти, снабжать пищей и питьем и вообще брать на себя все расходы. Говорили, что мужики, которые нас должны были везти вверх по реке до Вологды, вместе с побочными расходами, обходидись дороже 14000 гульденов. ⁴⁸

Еще до обеда нас, при проезде мимо, приветствовал залпом из всех орудий капитан Рутеринг ⁴⁹ на [293] корабле «Oudkarspel»; ⁵⁰ мы отвечали тем же. Одно из орудий однако дало осечку и, когда, через пол-четверти часа, один из матросов пришел сюда, чтобы шомполом забить заряд, думая, что его здесь не было, орудие само выстрелило и отстрелило матросу правую руку и, кроме того, ранило его у икр, так что он через борт упал в воду. Он плыл некоторое время, был вытащен и передан хирургам. Другого матроса также ранило у бедра: таким образом радость, которую мы могли ожидать, была перемешана с желчью, т.е. с печалью. Около полудня на нашем судне, в каюте, приготовлен был роскошный обед из многих свежих блюд, как из жарких, чего мы давно уже не имели, так и из разной свежей рыбы, которая частью была очень вкусно приготовлена в растительном масле. Голова, находившийся на нашем корабле, вместе со своею свитою, был приглашен к обеду. ⁵¹ Они сначало очень любезно отказывались, говоря что у них постный день, когда они воздерживаются от мяса и молочного. Когда им однако сообщили, что угостят их рыбою, приготовленною на растительном масле, они успокоились и также сели за стол, причем они, вместе с нами, были очень веселы и пили всякие вина. Для тех, кто были вне каюты, было также устроено великолепное угощение, так что это веселье распространилось на весь наш корабль, в то время, как литаврщики и трубачи, с обеих сторон, громко трубили и барабанили. ⁵² [294]

Знаки радости при высадке посла в Архангельске и недоброжелательство и зависть Англичан. — Ссора между послом и приставом из-за места. — Великолепный въезд в Архангельск. — Список свиты посла передается приставу. — Посол получает от губернатора великолепные подарки кушаньями и напитками.

Мы, тем временем, плыли вверх по реке, пользуясь приятнейшим зрелищем, какое лишь можно пожелать себе, и так близко к берегу, что, еслиб не мешали деревья, в большом количестве стоявшие на берегу, легко можно было бы прыгнуть на землю. Мы тут увидели, как из-за острова выехала /14/ большая лодка, ⁵³ скрывавшаяся там до получения от пристава приказания прийти и принять посла с корабля. Эта лодка имела внутри различные отделения, а наверху не [295] только галлереи, но позади также большую палатку и красивый балдахин, весь украшенный красным сукном. Внутри находился стол, обставленный скамьями, а снаружи, вокруг палатки, стояли копья с значками на них. Эта лодка приводилась в движение 16-тью гребцами. Когда она приблизилась к нам, то, в виду того, что мы продолжали еще итти на парусах, она была взята нами на буксир; кроме того, за нашим кораблем и по обе стороны его, шло еще большое количество небольших лодок и судов, суетившихся туда и сюда. Это продолжалось до тех пор, пока мы, в 4 часа пополудни, пришли за остров Самоедов и опустили здесь якорь. ⁵⁴

Наконец совершился переход из каюты в большую лодку, в которой произошел некоторый спор между его превосх. послом и головою из-за сидения; голова однако здесь уступил. Как только мы отчалили от борта, дан был залп с нашего корабля и с корабля капитана Рутеринга: флаги развевались на всех флагштоках, равно как и на вантах всех судов, находившихся там. Мы все были одеты очень изящно и шляпы наши были изукрашены перьями. Пажи, лакеи и другие домашние служителя были одеты в новые ливреи из красного сукна с подкладкою из желтой фланели; короче говоря, все было ново, с головы до ног. Мы, таким образом, со всею нашею свитою, к которой примкнули и капитаны обоих военных судов, поехали вверх по реке, передвигаясь при помощи гребцов. Некоторые из Русских трубачей, бывшие с разными солдатами в другой лодке, в которой пристав приехал к нам, трубили все время в свои трубы, согласуя звуки их с нашими. Их литавры, барабаны и свирели звучали с большою силою, доставляя удовольствие нашему слуху.

Когда мы подошли к Архангельску, нас снова приветствовали суда, стоявшие перед городом, всякими знаками почестей. Лишь 7 Английских судов, мимо которых мы проехали, не отдали нам привета ни поднятием флагов, ни залпами из орудий, несмотря на то, что наши военные и купеческие суда, во время приема их посла господина графа Карлейля, отдали все знаки почета и уважения ему и [296] нисколько не экономили с порохом. Мы уже издали заметили большое количество солдат с прекрасными знаменами, особенно на большой пристани, носящей название Немецкой. Когда мы стали у пристани Архангельской, снова начался сильный спор, кто, по выходе на берег, должен ехать о высокую руку; ⁵⁵ и это было уступлено его превосх. послу. Мы, у пристани, застали двух начальников военного люда, которые получили приказание, в честь нашего приезда, явиться под оружием с /15/ сотнями стрельцов и знаменами. Наши литаврщики и трубачи поехали вперед на лошадях, а мы должны были итти пешком, так как не было больше лошадей, как лишь прекрасный белый жеребец для его превосх. посла, с прекрасным седлом и упряжью, и каряя лошадь для пристава. ⁵⁶ Когда шествие должно было начаться, мы, дворяне, пошли вперед, по двое в ряд, а пажи и лакеи, таким же образом, позади. Два алебардщика шли по обе стороны его превосх-а, который, сидя на лошади и проехав вперед несколько шегов, чуть не сделался жертвою тяжкого несчастья. Дело в том, что лошадь его превосх-а запнулась одной своей ногой между досками, которые, по большей части, были несвязаны и в неряшливом состоянии; она пала [297] на бок и, таким образом, прищемила попавшуюся под низ ногу его превосх-а, и легко могло бы произойти большое несчастье, еслибы Господь Бог не предупредил его. Его превосх-у помогли встать вместе с лошадью, после чего его повели повыше на пристань, где было лучше. Затем провалился один из наших трубачей с половиной своей лошади, вследствие разлома доски, но был также спасен. После этого мы, описанным способом, прошли, через ряды стрельцов, к нашему двору, находившемуся в доме вдовы Барта Янсзоона. ⁵⁷ Два ряда стрельцов все время шли с нами, в то время как по обе стороны стояли шпалерами два таких же ряда стрельцов. Начальники как первых, так и последних, со своими 4-мя знаменами, стояли перед двором, который был предоставлен для местопребывания господина посла. Они оставили 40 солдат для охраны не только двора его превосх. посла, но и других мест, по которым была распределена остальная его свита. Пристав, пробыв некоторое время у его превосх-а в его дворе, попрощался с ним, взяв с собою следующую ⁵⁸ ведомость: ⁵⁹

Ведомость о свите великого посла высокомощных господ Генеральных Штатов похвальных вольных свободных Нидерландов к его царскому величеству Московскому, переданная губернатору Архангельскому господину Феодору Полиевктовичу Нарышкину.

Секретарь. Два переводчика для прислуги.

Хранитель серебра, олова и полотна. Поваренки.

Двадцать три лошади, как для кареты, так и для верховой езды, в том числе некоторые в подарок его царскому величеству.

Тем временем, то тот, то другой Нидерландский или Немецкий купец приходили приветствовать его превосх.. Так как этот двор был слишком тесен для нас, то нас распределили еще по 3-м или 4-м другим дворам, и лошади также были отведены на другое место в конюшню.

В субботу, 7-го сентября, рано утром, пришел пристав, чтобы приветствовать его превосх. посла, ⁶⁰ а также разных других господ. Секретар Бессельс и Абр. фан-Асперен в это утро были посланы с письмом от их высокомощности к губернатору ⁶¹ и получили здесь хороший [299] прием и угощение. По их возвращении, его превосх. узнал, что губернатор нездоров, и послал поэтому еще раз к нему маршала Ганса Виллема фан-Келлера, переводчика и своего доктора, чтобы спросить о здоровье губернатора и предложить ему своего доктора и фельдшера. Эти господа, по приходе туда, были любезно приняты и дружелюбно угощены. Губернатор особенно пил за наше здоровье и послал его превосх. послу, в обед, пищу со своего стола в 24-х различных блюдах, печенья и пироги, все в виде корон; также водку и три большие кувшина, полумер вина в восемь, меду, тяжелого пива и простого меду. Все эти блюда и напитки неслись вдоль улицы более чем тридцатью людьми, шедшими гуськом; перед ними шли три или четыре прислужника губернатора. Прийдя к его превосх-у, они приветствовали его, преклонив свои головы до земли, и передали затем ему кушанья; он дотронулся до них и тотчас велел стоявшим тут же пажам и лакеям взять и убрать их. Носители получили в награду несколько чарок водки. Гофмейстер, шедший с кушаньем впереди, получил подарок, также как и носители. Когда это было сделано, они почтительно откланялись и ушли, равно как сделал вскоре затем и пристав, пришедший утром приветствовать его превосх. и справиться о здоровье его. Мы очень поздно обедали, причем у нас в гостях были капитаны Рутеринг и Толинг, равно как и капитаны стрельцов.

В воскресение, 8-го сентября, утром около 9 часов, переводчик фан-Асперен и я были посланы к губернатору Феодору Полиевктовичу Нарышкину, чтобы, от имени его превосх-а, поблагодарить за подарок с его стола и заодно справиться о его здоровье — и опять предложить услуги нашего доктора, бывшего с нами и имевшего при себе бутылочку с лекарствами для губернатора. Прийдя туда, мы должны были ждать дольше получаса, пока губернатор /17/ был в церкви: это был праздничный день и, что того более, имянины одного из царских принцев. Госпожа губернаторша прислала, тем временем, своего младшего сына Семена Феодоровича, крестника царя, трехлетнего мальчика, вместе с старой почтенною женщиною, несшею ребенка на руках, чтобы спросить нас, чего мы желаем; в то же время какой-то господин взялся передать наше желание губернатору. [300] Потом пришел сам губернатор, сопутствуемый канцлером или дьяком Афанасием Тихоновичем, очень толстым мужчиною, и еще многими другими господами и служителями. Передав комплименты, мы в хорошем расположении вернулись обратно и отдали отчет его превосх-у. Мы затем совершили благодарственное моление Богу в виду нашего счастливого прибытия. После обеда его превосх. посетили различные Нидерландские купцы.

Новые подарки послу, который благодарит за них. — Список пищи и питья, которыми ежедневно царь снабжает его превосх. посла. — Приготовление судов для посла и подробное описание их, равно как и народа, который назначается, чтобы тащить их. — Разные Голдандские купцы в гостях у его превосх-а. — Подарки его превосх-у. — Немецкие газеты, доставленные чрез Москву в Архангельск. — Отплытие оттуда.

В понедельник, 9-го сентября, рано утром, пришел пристав с переводчиком Спаатсом и некоторыми другими господами от губернатора, чтобы, прежде всего, спросить о здоровье его превосх. посла. Они привели в подарок его превосх-у двух белых и двух серых оленей, которые были очень красивы. Носители получили от его превосх-а угощение и немного денег, после чего вернулись. Пристав принес следующую ведомость ⁶² кушаньям и напиткам, которые были подарены, от имени его царского величества, для нашего ежедневного пропитания и должны были доставляться нам:

Мы, великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович, Божьею милостыо всея Великие, Малые и Белые России самодержец, даем господину Кунрааду Юрьевичу фан-Кленку, великому послу высокомощных Генеральных Штатов и принца [301] Оранского, и его свите из различных лиц, в Архангельске, следующее содержание:

2 кувшина Испанского или Французского вина. ⁶⁵

Следующее еще для господина посла и всей свиты:

На мелкие расходы 2 гульдена 10 стейферов. ⁷⁷

Когда эти лица ушли, пришел слуга канцлера, который, в сопровождении толпы слуг, принес стол господина канцлера в подарок его превосх. послу. Этот стол состоял из 28-ми блюд ⁸² всевозможной пищи, которая была приготовлена дороже и вкуснее губернаторской; при ней были еще 2 бутылки водки, кувшин весьма прекрасного красного малинового меду и 2 других больших кувшина с пивом и другим медом. После обеда на этот знак расположения отвечено было отправлением депутации не только к губернатору в благодарность за его оленей, но и к дьяку или канцлеру за пищу с его стола. Господа Грим, фан-Асперен и доктор, избранные для этой посылки, были прекрасно, по прибытии, приняты губернатором. Они взяли с собою маленького пажа Соломона Фербеека, очень хорошо умевшего играть на палочках. Эта игра так понравилась губернатору, что он призвал к себе музыкантов, равно как и своих обоих младших сынков, которые на Польский манер подперши руками бока, очень красиво танцовали. Посланные здесь, [304] равно как и у канцлера, были угощены весьма хорошо, причем часто пились здравицы. Губернатор заявил, что он на днях пригласит к себе в гости большую часть офицеров, чтобы с нами хорошенько повеселиться и выпить за здоровье его царского величества, высокомощных господ Штатов и принца Оранского.

/20/ Во вторник, 10-го сентября, ⁸³ губернатор Архангельский отдал приказание приготовить 8 лодок, чтобы на них отправить нас вверх, к Москве. Лодка, в которой его превосх. должен был находиться, имела 2 прекрасные каюты и в середине, поперек, длинный стол, чтобы за ним обедать. В ней, кроме его превосх-а, должны были помещаться: камердинер, буфетчик, буфет которого должен был находиться здесь же, паж, два или три служителя, литаврщик, трубач, два алебардщика, пушкарь и некоторые другие. Вторая лодка также была приготовлена для помещения и служб тех, которые должны были в ней находиться.

В лодке, в которой следовало перевести лошадей, приготовлена была удобная конюшня, не только для того, чтобы поместить туда лошадей, взятых с собою, но и для того, чтобы укрыть там другой живой скот, который нам могли бы подарить, в роде быков, овец и др.. Лошади стояли головами друг к другу, отделенные, одна от другой, лишь небольшой перегородкою. По краям лодки, к которым лошади стояли хвостами, устроено было несколько окон, чтобы дать приток воздуху в стойла животных. В середине было большое отверстие, через которое лошади втаскивались. Эта лодка была самая большая из всех; сюда было сложено не более, чем на один день, сена, из опасения, чтобы она не села слишком глубоко и не наткнулась на песчаную мель, каких много в реке. О недостатке сена здесь заботились менее, [305] так как крестьяне тех мест, через которые нужно было ехать, должны были доставлять его; не нужно было также и никакой воды везти с собою, так как по обе стороны лодки вода была свежа и приятна. На эту лодку пришлись маршал Иоан Виллем фан-Келлер, шталмейстер Полюс де-Болье, два пажа, два лакея, два алебардщика и, кроме того, кучера и конюхи, равно как и Русские подьячие или писцы, которые ежедневно должны были доставлять то, что шталмейстер найдет нужным для лошадей.

Кухонная лодка имела по середине удобный большой очаг и печь, чтобы в ней готовить кушанья. Сюда был назначен эконом Эферт фан-Рейссен, когорый здесь получил особое помещение, чтобы запирать туда то, над чем он был поставлен, и в должное время снова вынимать для распределения. При нем были 2 повара, поваренки и некоторые другие.

На багажной лодке, служившей и для вина, помещены были Гендрик фан-де-Ватер и хранитель погреба Клаас Дрейфер, к которым полагались еще некоторые служители.

Лодка, в которую помещен был Барент Клук, второй хранитель погреба, подобно еще двум другим лодкам, была нагружена вином: дело в том, что бочки должны были лежать в один ряд, чтобы лодки не шли слишком глубоко, так как река, по которой мы должны были ехать, в некоторых местах не глубже 5-ти пяденей.

У каждой из этих лодок был свой особый знак. Лодка его превосх-а /21/ имела на обеих мачтах большие флаги и вымпелы, развевавшиеся и впереди, на носу. Сзади на павильоне стоял флагшток, на котором находился гюйс; все эти флаги были с гербами Генеральных Штатов и его высочества. На второй лодке, которую его превосх. объявил вице-адмиральской, находился на носу гюйс принца, а в кухонной лодке был на носу белый гюйс. Другия лодки тоже имели, каждая свой особый знак. На грот-мачте этих лодок был парус, хотя и новый, но составленный из многих лоскутков, с крестом, проходившим по середине его — может быть, вследствие убеждения, что он спасет лодку от большой опасности. Передняя мачта служила лишь для того, чтобы прикреплять к ней лямку, при помощи которой ярыжки ⁸⁴ [306] или бурлаки тащат судно против течения. К каждой лодке полагалось сорок, пятьдесят или шестьдесят бурлаков, которые, делясь на две смены, поочереди тащили лодку. У каждой лодки также было два кормщика или рулевых и один носовщик, иначе лоцман, который всегда держит в руке палку, на которой обозначены пядени; с нею он всегда стоит на носу лодки, измеряет глубину и результаты своих измерений выкрикивает рулевому. Эти носовщики знают русло, подводные камни и мели, сев на которые можно потерпеть большой ущерб. При каждой лодке было и два или три, иногда и больше, челноков и карбасов, которые тянулись сзади на буксире: на них иногда, для препровождения времени, во время медленного подвигания лодки вперед, ездят к берегу, или же, при помощи их, вывозят вперед якорь с привязанным к нему канатом, длиною в 40, 50 или 60 сажен, чтобы потом подтягивать к нему лодку, что всегда берет много времени. Снаряжение этих лодок шло очень медленно, так как несколько дней погода была так плоха, что нельзя было работать.

Пристав имел для себя тоже небольшую лодку, ту самую, на которой он приветствовал его превосх. на корабле. У него на этой лодке, помимо его жены, находилось несколько служителей, стрельцов и бурлаков. Тут была и лодка с крытою галлереею, в которой находился Антон Лукианович, сотник или капитан стрельцов. Этот сотник, находившийся при нас, был вторым приставом, на помощь первому, который, будучи еще молод годами, имел мало опытности. Это был дворянин, имевший у Вологды свои земельные владения; он до самой Москвы доставлял нам все, чего нам было нужно, и хорошо исполнял свои обязанности.

В среду, 11-го сентября — 1-го по старому стилю, когда Русские празднуют новый год, губернатор, прислав его превосх. послу две пары белых и серых зайцев, ⁸⁵ велел спросить о здоровье и пожелать счастливого нового года. В 10 часов его превосх. послал меня и фан-де-Ватера, [307] который должен был служить переводчиком, чтобы ответить на приветствие губернатора и поблагодарить за его подарки. В обед пришли к его превосх-у в гости 20 Голландских купцов, которые /22/ были угощены по-княжески. Пились разные здравицы, между прочим: за его царское величество, за высокомощных господ Штатов, за его высочество принца Оранского, губернатора, его превосх. посла и многих других; при этом стреляли из 4-ех орудий, стоявших на дворе и играли на литаврах, трубах, скрипках и других инструментах. Гости все весело разошлись по домам.

В четверг, 12-го сентября, после обеда, губернатор послал его превосх-у блюдо маринованных вишен. Большая часть из нас, как высокие, так и низшие офицеры, равно как и служители и лакеи, заболели [в это время] одною общею болезнью. Мы все чувствовали тяжелую простуду, боль в голове, груди, животе и боках: вследствие этого, некоторые из нас должны были слечь, в том числе и я. ⁸⁶ 13-го, утром, некий Нидерландский купец подарил его превосх-у прекрасную дыню, которая в Архангельске считается чем-то особенным; после этого, в обед, мы попробовали и ее, равно как и вишни. Вечером его превосх. получил от некоего нового «гостя», ⁸⁷ на-днях прибывшего из Москвы, еще дыню и несколько яблоков, считающихся здесь редкостями, вместе с другими подарками.

В этот день, 14-го сентября, гонец мейнгер Рейзер, посланный вперед в Москву, как мы говорили в начале, прибыл из Москвы в Архангельск к его превосх-у, который пригласил его к обеду. Я в этот день в сильной лихорадке лежал в постели. В следующий день господин Рейзер снова был у его превосх-а в гостях. ⁸⁸ [308]

В понедельник, 16-го сентября, пришли в Архангельск письма из Москвы с известием, что посланные его Римским императорским величеством и его курфюршескою светлостью ⁸⁹ уже прибыли туда. Эти же письма сообщили, что Тюренн разбит Немцами и что сам он пал. ⁹⁰ 18-го мы получили через Москву куранты из Голландии, подтвердившие смерть маршала Тюрення.

В пятницу, 20-го сентября, его превосх. снова получил от губернатора и от дьяка или канцлера подарки живностью: кур, гусей, овец, двух быков и т.д.. 21-го, рано утром, господа маршал, секретарь и переводчик пошли к губернатору и к дьяку с подарками в виде серебряных позолоченных чашек, чарок и др., чтобы передать от имени его превосх. посла. Они получили очень хорошее угощение, а маршал и секретарь, оба, получили в подарок по паре соболей. Он хотел подарить переводчику немного денег. Этот последний однако вежливо отказался и напомнил, что он уже с благодарностью получил подарок: именно пару молодых кошек. /23/ Наши вещи и багаж, тем временем, были перенесены в лодки и после обеда, когда все было готово, его превосх. выехал тем же способом, как въезжал в город. ⁹¹ Мы, согласно распределению, отправились каждый в свою лодку, стали под паруса и с благоприятным ветром быстро двинулись в путь. ⁹² [309]

Роспись ”корма и питья” послу и его свите.

В Голл. кн. № 9 эта роспись имеется в двух списках, почти тожественных, на лл.5-8 и 77-80: разницу и пропуски во втором списке ставим ниже в [ ]: [310]

«Роспись, почему давать великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всея Великие и Малые и Белые Росии самодержца, жалованья поденного корма и питья высокомочных Галанских Статов послу Кондрату фон-Кленку и дворяном и чиновным людем и посольским и дворянским людем у Архангелского города и от города [едучи от Архангельского города] в дороге до Москвы.

Маршалку да дворяном 6 человеком, конюшему, секретарю, переводчику, пастору, доктору, всего 12 человеком:

По калачю да хлебу двуденежных, да вопче [вобче] 4 гуся, 3 тетерева или 3 зайца, 6 куров.

По полу ведра пива доброго человеку на день.

По три кружки пива доброго человеку на день.

Трубачеем и протазанщиком и скороходцом и посодским и дворянским людем, всего 28 человеком:

По хлебу двуденежному, да по калачю денежному.

Да на мелкое по 16 алтын по 4 деньги на день. [311]

А буде чего посол [у Архангелского города или в дороге] попросит [чего] в запрос, и ему в запрос давать, что мочно добыть, а чего добыть не мочно, и в том велено отговариваться, что того [в дороге] добыть не мочно.

А в который день посол похочет взять рыбою и ему в тот день давать и рыбою, счетчи против тогож.

По 2 фунта миндальных ядер. По фунту инбирю на неделю.

А буде с послом будут какие лошади к великому государю в дарех, и тех [-м] лошадей [-ем] велеть [-ено] у города [покамест посол побудет] беречь, и от города до Москвы весть с великим береженьем, и конской корм овес и сено давать по указу на 10 лошадей по четверти овса, да по возу сена, на день».

1 «В марте 1672 года, один из капитанов королевского флота напал на Голландский караван. За этим нападением последовало немедленно объявление войны»... См. Грин, «История Английского народа» (М., 1892, III, стр.323).

2 Знаменитая битва против обеих флотов в Соусуолде или Sole Bay 7-го июня 1672 года. Биографии Рейтера Brandt’a (Амстердам, 1687) и Кlopp’а (1858, Ганновер).

3 Вестминстерский мир 19-го февраля 1674 г.. Ср. Philippson, «Zeitalter Ludwig des Vierzehnten» (S. 114).

4 Нападение Врангеля на Курмархию произошло в последния недели 1674 г.. Последствием было известное поражение Шведов при Фербеллине 28-го июня 1675 г., незадолго до отъезда фан-Кленка.

5 Резолюциею от 18/28 апр. 1675 г. (Донесения).

6 Kapit. Richard Hendrik Reijzer прибыл в Москву 20/30 июля и 24 июля/3 авг. 1675 г. поднес государю в Коломенском селе грамоту от принца Оранского. 8/18 авг. он получил отпуск. Ср. Бантыш-Каменский, «Об. вн. сношений России» (Москва, 1894) I, 189. См. также Введение, отд. V.

7 Это барон Келлер, позднейший резидент в Москве с 1676 г. по март 1698 г.. В Дон. о даровании ему титула маршала Кленк говорит, почему-то, лишь под 3-им декабря 1675 г., по случаю выезда из Устюга. Келлер был секретарем Гейнзиуса в посольстве этого последнего (Scheltema I, 294).

8 Автор настоящего сочинения.

9 Асперен торговал раньше с Россиею. В 1663 г. он участвовал [278] в приеме посольства из Москвы. При Борееле еще он состоял переводчиком (Scheltema I, 264-266,269).

10 Известный путешественник и автор. Ср. Введение.

11 По Донесениям, фан-Кленк простился с Ген. Штатами 15/25 июля, взяв с собою: 1) инструкцию, 2) верительные письма от Ген. Штатов и принца Оранского, 3) письмо (missive) к Архангельскому воеводе, 4) акты о возмещении всех потерь и расходов посла, буде таковые окажутся, Генеральными Штатами и Штатами Голландии и Зап. Фрисландии — всего 6 документов. Из них Койэтт напечатал лишь верительное письмо Ген. Штатов. См. ниже //(88) слл..

12 Штаты Голландии и Зап. Фрисландии называются Grootmogende, Генеральные Штаты — Hoog Mogende.

13 Правильнее: Храфенгахе.

14 По Донесениям, Кленк 16-го июля отправился в Амстердам.

15 De Vlieter или Vlie — пролив между островами Флиландом и Терсхеллингом — выезд из Зейдерзее в открытое море.

16 По Донесениям, фан-Кленк, 28-го июля, выехал из Амстердама на яхте Остиндской компании и на следующий день, 29-го, прибыл в Тессель, куда, в тот же день вечером, пришло и военное судно «Звезда» (Star), назначенное для конвоирования Московского флота и для принятия на борт посла.

17 Вид катера.

18 В Дон. Theulinx и Tholincs, у Схельтемы Tholinks. Он выехал из Амстердама, согласно письму фан-Кленка (от 31-го июля) — 26-го июля.

19 Schild (Schilt) — гавань на о-ве Тесселе.

20 Durgerdam у выхода из Амстердамского залива в Зейдерзее.

21 Ср. примечание 18-е выше: дата выезда в Донесениях.

22 Де-Рейтер, как известно, и погиб во время экспедиции в Средиземном море, но не в этом году, а в следующем: 29-го апреля 1676 г.

23 Исправлено согласно с перечислением участников посольства; в тексте: «и толмач».

24 По Донесениям, 31-го июля фан-Кленк вступил на борт военного судна и был почтительно принят Толингсом. При выходе из Испанского пролива, фан-Кленк, с судна, отправил Генеральным Штатам донесение о причинах запоздания своего отъезда и с засвидетельствованием своего искреннейшего желания возможно успешно исполнить поручение.

25 Spanjaerts Gat по «Nouv. Atlas» van der Aa (Leiden, s.a) между Noorder Hoecken и Keysers Plat, двумя милями к З от Тесселя.

26 В Донесениях о пути подробных сведений нет: говорится лишь, что в общем погода была сносная, но часты были штили и туманы.

27 Bornwater, из минеральных ключей?

28 Sany теперь Senjen, Tromson — Tromsц, Surooy — Sцrц.

29 Сp. М.Рейнеке, «Гидрографическое описание северного берега России» (Спб., 1850): Кильдин стр.162, губа Териберка стр.152, Вороньи луды (острова) и р.Воронья стр.150 сл.. Имеется и мыс Вороний, на В от Териберской губы. См. и Е.Огородников, «Мурманский и Терский берега по Книге Большого Чертежа» (Спб., 1869), стр.38 (Warongie) и др.

30 Иоконга, Еканка или Иовкиок, впадающая в море близ Святого Носа (к З. от него). Рейнеке, стр.62 — Св. Нос, стр.73 — Иоканские острова, стр.79 — Иоканка. Название Iockena и у фан-Кейлена (Огородников, l. с., стр.39).

31 Там же, стр.39: р. Лумба и ее губа.

32 Огородников l. с. стр.39.

33 Река и мыс.

34 Три Острова близ Поноя; Крестовым Островом — Krues Island называется остров Сосновец и на карте фан-Кейлена (Огородников, «Мурм. и Терский берега», стр.39).

35 В Донес. рассказывается так: 5-го сентября к судну пристал Русский капитан (сотник) Vassili Beechof на карбасе, в сопровождении 12-ти стрельцов. Он был принят послом в каюте и заявил: 1) что послан от воеводы и дьяка Архангельских, справиться о здоровье посла, 2) что послу посылается опытный лоцман и что военное судно свободно может подойти к Архангельску, 3) что при входе в устье посла ожидает уже 8 дней полковник (голова) с карбасами и солдатами, чтобы принять его.

36 Уваров этот, по словам Дон., был племянник воеводы Двинского. По Голл. кн. № 9 Моск. Арх. М.И.Д. Уваров был «на Колмогорах у гайдуков головою» (л. 61 и 70 об.).

37 Пристав и есть голова, о котором выше речь. В Дон. голова заявляет, что он «губернатором и канцлером назначен в приставы» послу («van de Heeren Goeverneur en de Cancelier voornoemd, tot mijn (т.е. фан-Кленка) priestaf geordineert was»).

38 По Донесениям Romaen Spaets. «Переводчик Роман Спац» и в Голл. кн. № 9 М. Гл. Арх. М.И.Д. л. 61.

39 По Донесениям: ровно шесть.

40 По Донесениям: ровно три.

41 По Донесениям: от 12 до 15. В письме при Дон. под № 10: от 10 до 15.

42 В Донесениях говорится, что лодка была обсажена бердышами (partisaenen) с значками на них.

43 По Дон.: у дверей каюты.

44 В Дон. точно: думного дворянина.

45 Fehof очевидная опечатка; в Дон. Siekof. Имя, отчество и фамилия дьяка см. и у А.П.Барсукова, «Воеводы Московского государства XVII в.» (Спб., 1897). Ср. также «Перечень Важеских и Двинских воевод 1584-1707» М.Заринского («Арх. Губерн. Вед.», 1848, № 2, 1850, № 49).

46 По Дон. капитан (сотник) 5-го сент. сообщил, что полковник (голова) ждет al acht daagen — «уже восем дней» приезда посла в Архангельск. Как видно из письма Кленка к Штатам от 8/18 сент., приложенного к Дон. под № 10, сотник ждал у входа в устье реки, со стороны моря, целых пять недель, голова же близ входа в реку находился лишь 8 дней. Остальные 4 или 5 недель он находился в самом Архангельске.

47 По Дон.: голова, при первой своей беседе с послом, передал ему список подаренной пищи. Здесь значились: 30 бел. хлебов, 21 ржаной хлеб, 100 яиц, 20 ф. масла, 7 тетеревей (Tetters), 5 уток, 6 рябчиков, 1/4 быка, 6 овец, 20 кур, 15 цыплят, 108 чарок двойной водки, 312 чарок простой водки, 4 кувшина вареного меду, 4 кувшина Франц. вина, 30 кувшинов обыкновенного меду, 32 кувшина плохого меду и бочка пива. Голова предлагал также немедленно же перебраться на карбас, что посол однако отклонил в виду попутного ветра для корабля. Зато сам голова принял приглашение посла остаться на судне пообедать.

48 Эта цена для поездки до Вологды приводится и в письме Кленка к Ген. Штатам (при Дон. № 10). В письме в эту сумму входит, кажется, и стоимость лодок. О части расходов дает нам представление роспись, составленная Михаилом Уваровым по прибытии на подхожий стан у Москвы: «Роспись, что давали по городом выборные целовальники Галанских Статов и князя Аранского послу Кондратью Клинкину и дворяном и людем его поденного корму и питья против росписи, какова дана мне, холопу твоему, памятью от Архангелского города за приписью дьяка Афонасия Зыкова. Дано от Архангелского города послу Кондратью Клинкину на дорогу на 21 день кормовых денег по 10 рублев на день, а сверх того давали поденное питье на 21 же день да вместо меду, что недостало, и денех за то додано 39 рублев 26 алтын. А шел он посол от Архангелского города до Устюга Великого 25 дней и на 4 дни ему послу не дошло. // Да на Устюге Великом дано ему послу на 11 дней корму и питья опричь пряного зелья и романеи и Ренского и зато ему послу за пряное зелья и за раманею и за Ренское денег не додано, а давали целовальники на те дни корм и питье худые и для того бил челом я, Мишка Уваров, на Устюге Великом воеводе Матвею Филимоновичю Нарышкину, чтоб послу он воевода указал давать за корм и за поденное питье денгами, и после того дано на 39 дней ему послу за корм и за питье по 10 рублев на день, да с Устюга жь Великого дано до Вологды в дорогу ему послу на 10 дней за корм и за питье по 10-жь рублев на день, // на Вологде дано ему послу на 24 дни корму по 10 рублев на день и поденное питье на те жь дни давали, а на которые дни питья не достало, и за те дни додано денгами по 4 рубли по 16 алтын по 4 денги на день. В Ярославле дано ему послу корму на 5 дней по 10 рублев на день, а за поденное питье дано питьем. Да ис Переславля Залесского дано на подхожем стану в селе Николаевском ему послу корм и поденное питье на 7 дней к тому жь по 10 рублев на день, да по 4 рубли с полтиною за питье поденное-жь». (Голл. дв. кн. № 9, л.130 об. — 131 об.) На возвратный путь было дано больше: по 14 1/2 рублей на день. На коней (14) выдавалось по четверти овса и по остраку сена на день (Голл. кн. № 9, л.505-506).

49 По Дон. Рутеринг приветствовал посла, когда судно посла остановилось и стало на якорь. Это было до обеда, так как обедали уже стоя на якоре.

50 В Дон. Out Caspel.

51 По Дон. сам посол сел во главе стола на креслах, а пристава посла посадил о правую руку на скамейке.

52 Необходимо заметить, что посол пришел на Березовское устье, а не на Пудожемское (Голл. кн. № 9, л. 61). Здесь же уместно будетпривести первый указ, полученный Двинским воеводою относительно приема посла:

«Государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всея Велакие и Малые и Белые Росии самодержца, на Двину думному нашему дворянину и воеводе Федору Полуехтовичу Нарышкину да дьяку Афонасью Зыкову.

Ведомо нам, великому государю, учинилось, что послали к нам, великому государю, Галанские Статы и князь Оранской в великих послех Кондрата фон-Кленка, а с ним в приезде будетмаршалок, дворян и чиновных людей тритцать семь человек, трубачеев и скороходцов и людей его и дворянских дватцать восьмь человек. Из Гаги отпущен он на кораблях июня с 5-го на Архангельской город. И как к вам ся наша, великого государя, грамота придет, а Галанских Статов про посла [294] ведомость вам будет, что он от Орхангелского города в пути в ближних местех, и вы б для принимания того посла и кому у него быть до Москвы в приставех, велели выбрать на Двине дворянина добра и пожиточна и выслали его с подводы или на дощениках и с кормами на устье к морю, а у Архангелского города и на Двине к приезду его велели изготовить дворы добрые, в которых местех пригоже, так же и наше, великого государя, жалованье, что давать поденного корму и питья: вина Фряские и горячие и меды и пива добрые, и суды, в сколких мочно поднятца до Вологды, потому изготовить добрые, а как тот посол приедет к Архангелскому городу, и вы бы велели его принять учинив встречю, а которыми месты до двора ему идти, и в тех бы местех было людно и стройно по посолскому обычаю, а наше, великого государя, жалованье поденной корм и питье ему со всеми его людми у города велели так же давать, и в дорогу до Москвы, дав провожатых, отпустили его к нам, великому государю, к Москве безо всякого задержанья, а посколку ему со всеми людми нашего, великого государя, жалованья поденного корму и питья у города и в дороге давать и тому послана к вам под сею нашею, великого государя, грамотою роспись, а которого числа он к Архангелскому городу приедет, и от города к нам, великому государю, отпустите и посколку поденного корму и питья давать велите, и что с ним каких чинов людей будет, и ково в приставех и сколко провожатых пошлете, и вы б о том к нам, великому государю, писали с нарочным гонцом наскоро, наперед его от города отпуску, а отписку велели подать в посолском приказе боярину нашему Артемону Сергеевичу Матвееву, да дьяком нашим думному Григорию Богданову, Василью Бобинину, Емельяну Украинцову, а приставу приказали бы есте на крепко, чтоб он, дорогою с ним будучи, держал к нему честь и береженье и в кормах скудости не было, и к нам, великому государю, для ведомости писал изо всякого города. Писан на Москве. Лета 7183 июня в « » день» (Голл. кн. № 9, л.3-5). Грамоты прочим воеводам mutatis mutandis были посланы точно такие же.

53 В Дон. дощаник (Doschenick) с павильоном. По письму ф.-Кленка № 10, дощаник в 4 раза более карбаса.

54 По Дон.: на месте называющемся Maimacx.

55 Об этом споре в Дон. фан-Кленка рассказывается иначе. Голова сообщил, «чтоб по дороге не возникало вопроса, что, по приказанию г. губернатора, он, при поездке верхом, должен ехать по правую руку. На это я (ф. Кленк) отвечал, что мне это дело представляется очень странным: мне, как гостю, ведь приличествует высшее место и притом мне не безъизвестно, что, когда в 1663 г. полковник, принимавший графа Карлейля, посла короля Английского, от него потребовал уступки себе высшего места, а названный граф отказался уступить, то этому полковнику пришлось предоставить правую руку графу; мне теперь подобает тоже, и я желаю, чтобы мне было уступлено. Он отвечал, что не имеет предписаний от его царского величества. Я возразил, что также не имею других предписаний, и если он не намерен уступить правой руки мне, то пусть отведет меня обратно на борт. Он сказал на это, что должен сообщить сначала о наших разговорах губернатору. Послав кого-то к последнему, он шепнул мне на ухо, что все это одно лишь pro forma для соблюдения чести его царского величества. Все это произошло так тихо, что даже ни переводчик, ни вообще кто-нибудь из моей свиты не заметил этого спора. Посланный, не успев повидимому пройти и половины расстояния до помещения губернатора, вернулся с приказанием, чтобы полковник уступил мне правую руку».

56 Воевода выслал лишь 5 лошадей, вследствие чего посол решил, что поедет один лишь верхом и чтобы остальные (кроме трех трубачей и литаврщиков) шли пешком. (Дон.).

57 По Доп. Juffrou Geertruydt Croessemoes, weduwe van een geweesen hollants Coopman, genaemt Bart Janssen, т.е. «г-жа Гертруда Круссемус, вдова Голландского купца Барта Янссена».

58 По Дон. ведомость эта взята была 7-го сентября Спаатсом. 6-го же, через 1/2 часа после ухода пристава, зашел другой полковник, брат дьяка — Ларивон Тихонов Зыков, спросить о здоровье посла и о том, счастливо-ли он доехал.

59 В Русском переводе росписи значатся: «маршалок, конюшей, секретарь большой, дворян 6 человек, переводчик, пастор, доктор, дворецкой да с ним товарыщ, другой секретарь, 2 человека лекарей, 2 человека комнатных людей, 2 ч. жилцов, 4 ч. ключников, 4 ч. скороходцев, 2 ч. толмачей, 4 ч. музишников, 3 ч. трубачеев, 1 ч. литаврщик, 4 ч. протазанщика, 3 ч. поваров, 12 ч. его посолских людей, 8 ч. конюхов, 1 ч. пушкарь. Да у него посла 23 лошади». (Гол. кн. № 9, л.62; ср. и л.2-3).

60 И — по Дон. — заявить, чтоб посол со всеми своими нуждами обращался к нему. Пристав привез с собою капитана Антона Лукьянова.

61 По Дон. губернатор очень растроган был письмом, целовал его и сказал, что считает себя высоко им почтенным. Письмо сообщало, что на судне «Звезда», при капитане Толинксе, едет чрезвычайный посол фан-Кленк; выражалось желание, чтоб губернатор встретил его лобезно, озаботился о его помещении и о скорейшей доставке его, через Вологду, в Москву, не взыскивая с него никаких поборов и денег. За это обещались благоволение и признательность Ген. Штатов. «Миссива» эта помечена 18-ым июня 1675 г.. Она при Дон. помещена под № 4.

62 По Дон. ведомость доставлена была 7-го сентября после обеда целовальником (Solovalnick). Она приведена в приложении к Дон. под № 8. В письме под № 10 ф.-Кленк говорит, что список этот был разослан всем воеводам по пути посольства. В рукописной ведомости ряд несоответствий с печатною у Койэтта, хотя лишь в мелочах. Заглавие ведомости при Дон. в третьем лице: «Ведомость пищи и питья, которые великий государь царь и вел. князь Алексей Михайлович и т.д.» Далее, у Койэтта цифры приведены более для целых групп, а в рукописной ведомости сказано, сколько приходилось на одного человека. Ниже указываем другия отступления. Ср. Приложение к этой главе.

63 «каждый в 1/2 стейфера» (Дон.).

64 «Тетерев или фазан или же в замену его — заяц» (Дон.).

65 «секту или Французского вина» (Дон.).

66 «2 кувшина вареного меду и 3 кувшина обыкновенного меду» (Дон.).

67 «плохого меду» (Дон.).

68 «хорошего» (Дон.).

69 «ценою каждый в 1 стейфер» (Дон.).

70 «3 тетерева (Tetters) или зайца» (Дон.).

71 На каждого «1 кувшин вареного меду» и «2 плохого меду» (Дон.).

72 «ценою в 1 стейфер» (Дон.).

73 «3 гуся» (Дон.).

74 «ржаной хлеб в 1 стейфер и пшеничный в 1/2 стейфера» (Дон.).

75 По Дон. 2 чарки или кувшина на человека, но число этой группы обозначено в 28 человек, что дает цифру 56, а не 48.

76 «1 бык» (Дон.).

77 В рукоп. ведомости: «На мелкие расходы 1/2 рубля и если в какой день пожелает рыбы, давать ему рыбы в количестве, соответствующем вышеперечисленному мясу и птице. А что посол здесь в Архангельске еще потребует, того давать ему, если можно достать, а если нельзя достать сказать, что нельзя достать».

78 Rozijn. В рукоп. ведомость pruymen — «слив».

79 «12 золотников (Solotnik)» по Дон.

80 «6 золотников» (Дон.).

81 Жизненные припасы, в нашем тексте перенесенные в промежуток между пряностями и кормом для лошадей, попали в эту ведомость по ошибке. Это, как видно из Дон., та пища, которая, сейчас же по приезде посла, была дана ему на 2 дня. Список во всех статьях тот же; лишь вместо зайцев опять стоят Tetters — «тетерева». См. глава III, прим. 47.

82 По Дон. — 30 блюд.

83 В Дон., под этим числом, рассказаны жалобы на капитана Рутеринга, который, с военным судном, стал близ самого Архангельска, несмотря на существующий на этот счет запрет. Кленк отвечал, что недозволенность для военных судов останавливаться у Архангельска для него новость, что угрозы, будто высказанные Рутерингом, на самом деле, по показанию капитана, не были им произнесены. Во всяком случае, он обещал принять к сведению сообщенное ему и ходатайствовать в Москве об отмене запрета. Заявление о проступке капитана письменно передано было фан-Кленку через стрелецкого полковника (голову) Захарию Сергеевича Ржевского (Rsefskof). Это заявление приложено к Дон. под № 9.

84 В Устюжских писцовых книгах упоминаются часто «ярыжные», ходящие «на судех в ярыжных» («Устюг Великий», изд. Трапезникова, М., 1883, стр.27). Ср. и в былине о Садке «ярыжки, люди наемные». Мьеж, спутник Карлейля, в своей «Relation» etc., p.87 называет их Watermen.

85 «и блюдо с куском осетрины» (Дон.).

86 Про болезнь эту сообщает и Кленк в письме № 10, замечая, что она «несмертельна».

87 Гость или главный таможенный чиновник (Oppertollenaer), по Дон., прислал «5 блюд десерту». Как видно из Дон. под 4-ым дек., это был не кто иной, как известный Устюжанин Василий Иванович Грудцын. Ср. ниже прим. 4-ое к главе IX, в которой упоминается его племянник.

88 В этот же день переводчик Спаатс от имени воеводы сообщил послу, что для доставления даровой провизии ему по пути придется пользоваться услугами особых целовальников (Solovalnicken); не угодно ли ему будет поэтому, во избежание проволочек, получить денежную стоимость этой провизии, т.е. по 10-ти рублей в день. Посол согласился, и деньги ему были выданы тотчас же, вперед на 3 недели, т.е. до Устюга (Дон.). Ср. относительно стоимости провизии и о тех деньгах, которые взяты были с собою приставом на продовольствие посольства от Вологды до Архангельска, стр. //(205) под 17-ым июля.

89 От императора Боттони и Терлингерен (7 сент. н.ст.), от Бранденбургского курфюрста Скультетус (10 авг. н.ст.).

90 Тюренн убит у Зассбаха 27-го июля 1675 г., значит, еще до отъезда фан-Кленка из Тесселя, но, очевидно, к 31-му июля на Тесселе еще ничего про Зассбахскую битву не было известно.

91 Воеводе он предварительно обещал, что будет пристава, племянника его, держать на место сына, следить за ним и исправлять его ошибки. Подарки, переданные перед тем, состояли, по Дон., в 2 бокалах, из которых один передан был воеводе, другой дьяку, далее в подарках женам того и другого и немногих дукатах для сыновей воеводы.

92 18-го сентября фан-Кленк с Рейзером, отправлявшимся вместе с Рутерингом в Нидерланды, послал Ген. Штатам первое свое очень обстоятельное письмо, большая часть содержания которого вошла в его Verbaal.

Относительно дела Рутеринга здесь есть подробности. Рутеринг поднялся слишком высоко по Двине, на что воевода сильно разгневался, сманил его лейтенанта с судна на берег и посадил его, с еще двумя матросами, связанного, в крепость. По ходатайству Голландских купцов и при помощи некоторых «спендаций», т.е. взяток, они через два дня были освобождены. Рутеринг, сейчас по приезде Кленка, просил его походатайствовать по этому делу, но посол наотрез отказал, сказав, что капитану следовало, поднимаясь вверх по реке, заранее заручиться согласием воеводы. Последний впрочем ожидал представлений и жалоб со стороны Кленка и поэтому, как выше приведено в примечании 22-ом к этой главе, послал «не дожидаясь», заранее уже, стрелецкого голову Зах. Серг. Ржевского к послу с жалобою на Рутеринга. Дальнейшего хода это дело не имело. В письме своем Кленк превозносит тот прием, который достался на его долю в Архангельске, и находит, что прием этот вне всякого сравнения с тем, как был принять, 12 лет перед тем, Англ. посол граф Карлейль. Последний лишь у пристани был встречен головою, пешком должен был итти до своего помещения и т.д.. Суда для отъезда Голландского посольства из Архангельска, по словам фан-Кленка, были снаряжены согласно с желаниями посла. Вся поездка до Вологды должна была обойтись в 14000 гульденов. О сумме этой см. выше примечание 48-ое к главе III.

По отписке Нарышкина, посла отпустили «на земских на наемных на 8-ми дощениках». С 27-го авг. 183 г. по 12-го сент. 184 г. издержано было на Кленка из государевой казны и Двинских четвертных доходов и из съезжей избы 215 руб. 32 алт., кроме взятого с кружечных дворов. В дорогу ему дали на 3 недели деньгами 252 руб. 4 алт. 4 деньги, а конского корму до Устюга 50 четвертей овса в раздаточную меру. А на покупку сена с подьячим Двинской съезжей избы Григорием Киреевым послано 15 руб. денег. (Голл. кн. № 9, л.70-71).

В самый момент отплытия, 21-го сентября н.ст. Кленк отправил другое письмо Ген. Штатам, в котором сообщает, что готов снова сесть на тот же «дощаник», на котором въехал в Архангельск, и что теперь на нем он отправится вверх по Двине. Он высказывает предположение, что не раньше Рождества прибудет в Москву. Целей путешествия ни в этом, ни в первом письме своем Кленк не касается; при втором письме он предлагает дубликат первого, на случай, что то не дойдет. Зато в секретном донесении, адресованном пенсионарию совета Фаахелю (Faegel), и приложенном к Дон. под № 12, Кленк высказывает свои сомнения относительно возможности достижения целей посольства. Особенно озабочивает его переданная ему в Архангельске сплетня Шведов, будто он везет в Москву 100000 имп. талеров, чтобы заставить царя выставить против Шведов 100000 человек; он боится, что, приехав в Москву с пустыми руками, ничего не добьется.

Текст воспроизведен по изданию: Посольство Кунраада фан-Кленка к царям Алексею Михайловичу и Феодору Алексеевичу. СПб. 1900

БАЛЬТАЗАР КОЙЭТТ

ИСТОРИЧЕСКИЙ РАССКАЗ

ИЛИ ОПИСАНИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ ГОСПОДИНА КУНРААДА ФАН-КЛЕНКА

Комментарии