МАРИ ДАНИЕЛЬ БУРРЭ ДЕ КОРБЕРОН

ИЗ ЗАПИСОК КОРБЕРОНА

1775-1780

Пятница, 3-го Января 1777 г. Брату. Вчера было у нас большое масонское собрание в память бедного Бахмана, который состоял членом общества. Ложа была затянута черным, подобно ложе мастера; у тела играла похоронная музыка, и потом совершилось торжественное перенесение его в другую комнату, где гроб был поставлен в украшенную гробницу. Церемония была довольно красива, но к чему она? Этой пышности я бы предпочел более простую церемонию со сбором пожертвований в пользу детей покойного, которыя, кажется, находятся в нищете. Но здесь внешность всегда преобладает над содержанием: любят кажущееся, и не думают о существенном; нужен блеск, а не прочность ².

Вторник, 7-го Января. Все еще говорят о предстоящем фаворитстве князя Потемкина, говорят, оно скоро проявится. Орловы начинают падать; граф Алексей отправился в Москву; отсюда он уехал недовольный. Есть люди, утверждающие, что бракосочетание князя Орлова с двоюродной сестрою Зиновьевой находится накануне своего осуществления и что после совершения его они тайно уедут отсюда. Подозревают Государыню в том, что она сама затеяла эту интригу, чтобы этим противозаконным браком уронить его в глазах народа. Она давно [162] сердита на Орлова за дурное обращение, которое ей приходилось терпеть от него, и отсроченная месть ее будет тем полнее. Григорий бил ее не раз, а Пикте, бывший свидетелем их интимной жизни, говорил мне, что видел Государыню в слезах, и она жаловалась ему на недостаток к ней внимания со стороны князя. К этому добавляют, что состояние, которым пользуется семья Орловых, принадлежит казне и что следующий же государь может отнять его. Словом, новый год принесет с собою много перемен и назначений новых представителей России в Неаполе, Турине, Португалии и пр. Департамент иностранных дел обходится от семисот до семисот пятидесяти тысяч рублей, не считая расходов производимых тайно.

Пятница, 10-го Января. Я ничего не говорил тебе о вчерашнем заседании Академии по поводу полувекового юбилея со дня ее основания; дело идет об Академии Наук. В члены ее принят Прусский король; читали письмо, которое он написал по этому поводу; в нем он говорит, что избрание его объясняется тем почитанием, какое он питает к этому учреждению. Пришлось отсрочить празднование юбилея по случаю отъезда директора Академии Домашнева в Берлин, посыланного туда сообщить о бракосочетании великого князя. Домашнев вернулся лишь недавно, и говорят, будто он умышленно делал затруднения к заседанию Академии в самый день пятидесятилетия, чтобы иметь возможность председательствовать на нем; это совсем в Русском духе. Даны аудиенции нескольким Французам, как то: Бюфону, Добентону, Вальмонту де-Бомару, Сиго-де-Лафону и др.

Понедельник, 13 Января. Мне передавали об одном поступке Государыни, который доставил мне удовольствие. Она принимала депутатов из Новгорода, где только что ввела свою новую форму правления. Она угощала их у себя, в своих покоях, и когда Новгородский губернатор граф Сиверс, которого она очень любит, сообщал ей о своих распоряжениях, он прибавил по адресу депутатов: «Эти господа не очень богаты». – «Извините, губернатор, возразила Государыня, они очень богаты – усердием». Очаровательный ответ вызвал у них слезы и осчастливил больше, нежели деньги. Вот, друг мой, приемы искусного монарха, и это приемы Екатерины II-й.

Четверг, 30 Января. Нормандец рассказывал сегодня у Бемеров, будто Государыня читала вчера депешу (писанную не шифром) Верженя к Жюинье, [163] где тот журит его за дело Робазоми и т.п ³. Вержень же утверждает, что вел себя мудро и осторожно, что это не может повредить ему в глазах такой мудрой и просвещенной правительницы, как Государыня и т.д.

Со времени моей немилости я был вполне убежден, что дело Робазоми мне не повредило; теперь, судя по тому, что известно Государыне об этом деле, я твердо убежден в этом. Я старался разобраться в причинах, вызвавших немилость ко мне и, кажется, нашел их. Ты слышал от меня о Пикте, прожившем в этой стране около одиннадцати или тринадцати лет; я иногда пользовался им, и когда ее императорское величество уволила его, я не мог отказать этому человеку в письме к Верженю. Он имел неосторожность письменно выразить мне благодарность за прием, которого удостоился у (нашего) министра, да и последний сам, в частном письме, подробно писал о Пикте; все это было прочтено и сильно мне повредило. На меня имеют основание гневаться; но клянусь, что, будь я здесь послом, я бы употреблял свои сведения на благо обеих наций. Таково или таковым должно быть, по моему, основное правило политики: посол не должен собирать сведений, вредящих стране, куда его посылают, потому что это значило бы поселять и питать поводы к ненависти и раздору.

Меня заподозривают и в других провинностях, совсем для меня чуждых, как-то в связях Сен-Поля и Пюи-Сегюра с г-жею Шампаньоло, у которой я провел, против своего желания, всего четверть часа, восемь месяцев тому назад, во время похорон покойной великой княгини на Невском. В этом я могу присягнуть. А между тем это (как проскользнуло у Нессельроде) было одною из причин неудовольствия, и Государыня, кажется, дала это понять. Я обязан этой гнусной клеветою, вероятно, лживому докладу Ивана Чернышова, который на это способен, ибо не любит меня, а сам – человек самый низкий, самый лживый и самый злой.

Пятница, 31-го Января. Шарлотта ⁴ говорила мне, что Государыня сердится на генерала Бауера за то, что он старался поступить на службу во Франции, и о [164] его намерении узнали из нешифрованного ответа Верженя маркизу Жюинье, что весьма неосторожно со стороны Версальской канцелярии. Его дочь, фрейлина, тоже испытала холодное обращение за то, что, привезя из Дармштадта письма к покойной великой княгине и застав ее мертвою или на смертном одре, отправила письма обратно вместо того, чтобы передать их Государыне. Ты видишь, какому стеснению подвергается здесь свобода. Оно и неудивительно при подобном правительстве. Бауеры не хотят оставаться; они намерены уехать до конца года.

Суббота, 1-го Февраля. Я участвовал сегодня на Русском обеде в полном значении слова; это было у полковника Вяземского ⁵; присутствовали только военные. Говорили о нашей службе и согласились, что в России она не пользуется достаточным уважением в сравнении с нашим. Чувство товарищества мало развито среди офицеров, потому что они могут, по желанию, переходить из полка в полк, что ослабляет эту важную связь. Маленький Нелединский ⁶, немного захмелев, начал с жаром толковать о политике и нравственности. Жаль, что этот молодой человек пристрастился к безпутной жизни. Он читал со смыслом, и голова у него не глупая; но он, вероятно, погиб для общества и страны, потому что живет изо дня в день и облекает умствованиями свое безпутство.

Вторник, 25-го Февраля. Генерал Бауер передавал Бемерам, что князь Орлов много говорил обо мне и очень хвалил за умное и тонкое поведение за все время немилости. Генерал Бауер сам сказал мне то же и советовал поехать к князю Орлову.

Воскресенье 23-го был важный для меня день: я снова появился при дворе, хотя, ты чувствуешь сам, друг мой, что милость была вовсе уж не так велика. Я поехал туда с маркизом Жюинье. Я услышал приветствия, комплименты, и только их должен был и хотел я принимать, а потому, как только их начинали произносить, я переставал их слушать. Появилась Государыня. Я, по обыкновению, поцеловал у нея руку без всякой натянутости. Она, казалось, избегала моего взгляда, чтобы не смутить меня, либо чтобы скрыть свое замешательство. После я узнал через барона Сакена ⁷, [165] бывшего мне, очень полезным в моем деле, что в первый раз, как князь Орлов заговорил обо мне с Государыней, она ему ничего не отвечала и даже, отведя глаза, заговорила с другим. Всякий, кроме Орлова, не стал бы настаивать и даже, при подобных обстоятельствах, переменил бы разговор; но князь, наоборот, устремил на нее взгляд, выражавший холод, внимание и то превосходство, какое дает разум над слабостью. Эта решительная осанка заставила ее обратиться к нему и вновь заговорить; он снова повел разговор о том же и добился того, что Государыня наконец сказала: «Ну, хорошо, все забыто. Он может вернуться ко Двору». Однако она написала графу Панину, спрашивая, не унижает ли ее подобное восстановление в правах. Министр отвечал, что она окажет себе честь этим поступком, и мое дело удачно закончилось. Этот поступок князя Орлова может служить тебе для знакомства с ним. Он человек открытый, прямой и честный; его твердость никогда не колебалась, у него есть характер. Если бы к этому он прибавил знание государства и последовательность в действиях, как это требуется в его положении, он стал бы великим министром, он стал бы спасителем России.

Вчера, в 9 часов, поехал я к князю Орлову. Он занимает обширный дворец на набережной Мойки, на которой живу и я. Я вошел в кабинет, полный народа; ждали пробуждения князя. Это настоящий двор, о каком и понятия не имеют в наших Европейских странах. Наши принцы крови, наши министры принимают одетые и дают аудиенцию с неким уважением, всегда подобающим публике. Здесь Азиатские нравы сохранили еще некую изнеженность восточного деспотизма, и каждое высокопоставленное лицо принимает посетителей с чванством и холодностью; может, это уже не столько высокомерие, как привычка. Князь вышел из своих покоев в кабинет в халате, растрепанный и с длинною трубкою в зубах. Его окружили, каждый кланялся; я тоже выдвинулся с поклоном, говоря, что был несколько раз и не заставал его. Он прервал мое проявление благодарности, взял за руку и сказал, что рад был исполнить желаемое мною и готов служить во всех тех случаях, когда я захочу прибегнуть к нему. Он сел в кресло, велел завивать себе волосы, курил и продолжал разговор, который с моей стороны был краток. Поговорив с другими, он приказал показать мне его картины; когда меня повели, весь штат князя выстроился в ряд: такую власть на людей оказывают здесь милость и ее отблески. Я осмотрел картины, среди которых отметил несколько [166] прекрасных Фламандской школы, зашел на четверть часа к князю и удалился довольный своим посещением. Вечером князь уехал в Москву; говорят, что он женат на своей двоюродной сестре Зиновьевой, и его поездка имеет будто бы целью примирение с ее родными.

Граф Андрей в день своего отъезда из Петербурга ужинал у Нелединской, а так как они были за столом все трое, Нелединская, Матюшкина и он, то первая – в отчаянии. Он, ужиная, как оголодавший, то настойчиво просил Матюшкину проводить его с Нелединской до Екатерингофа и на выставляемые графинею затруднения согласиться на его просьбу, заявил, что уедет один и никого ему не нужно. Бедная Нелединская принуждена была усиленно просить Матюшкину согласиться, чтобы иметь возможность хоть следовать за ним, как она предполагала. Наконец поехали в карете Нелединской; граф Андрей ни за что не хотел сесть с нею рядом, а сел напротив Матюшкиной, пожелавшей, чтобы ее отвезли домой, что и было сделано, причем на графа накинули шубу, чтобы спрятать его. Едва подъехали к дому молодой графини, как граф Андрей залился слезами, стал целовать ей руки, повторяя, что только ее покидает он с сожалением, только о ней горюет и т.п. Можешь судить о состоянии бедной Нелединской! Однако, она все-таки проводила его до Екатерингофа, и это действительно была ее карета, которую я встретил, возвращаясь вечером от Сакена. Признаюсь, я никогда не мог понять поведения Андрея, ни как любовника, ни как человека, пользующегося успехом у женщин: в первой роли он не выказал честности, во второй – ловкости. Но тщеславие ослепило eгo и, думается мне, что в большинстве его поступков оно часто (даже, пожалуй, всегда) было главным двигателем. Несомненно, что года и чувствительность, если в нем ее столько, как я хотел бы думать, исправят его.

Вторник, 4-го Апреля. Я обедал сегодня у князя Щербатова с Архаровым, Московским полициймейстером. Его приезд сюда вызывает много предположений; есть люди, думающие, что он станет фаворитом Государыни. Барон Строгонов, которого выслали из Парижа шесть месяцев тому назад, умер в Москве, проломив голову при падении. Одним безполезным человеком меньше.

Пятница, 7-го Апреля. При Дворе был маскарад; я был на нем. Явилось очень много народа посмотреть на Испанскую кадриль в двенадцать пар, [167] руководимую великим князем и его супругою. Костюмы были голубые и белые; ничего нового. Мне не было весело на этом маскараде: стеснение и принужденность, царившие на нем, отнимали всякое удовольствие. Я был с Шарлоттою и боялся, что, не смотря на маску, меня узнают. Мы провели с полчаса у фрейлины Бем, которую устроили как кокотку, судя по обстановке, состоявшей преимущественно из диванов, альковов и т.п. В половине первого я уехал.

Пятница, 18-го Апреля. Эти дни мы были свидетелями весьма странного проигрыша судебного дела. Граф Ефимовский, вдовец, имел двух дочерей, одну замужем за графом Минихом, другую фрейлину. Этот человек умирает и оставляет обеим дочерям, единственным его детям, свое состояние поровну. По истечении шести месяцев, одна крепостная, дочери которой дали вольную, бывшая наложница покойника, затевает с дочерьми графа тяжбу, заявляя, что граф был на ней женат и имел ребенка. Она выигрывает дело и лишает наследства обеих дочерей графа Ефимовского. Государыня, которой делали несколько представлений по поводу этого дела, не хочет об нем ничего слышать.

Суббота, 19-го. Недостаточно иметь солдат и богатство, надобно иметь государственных людей; надобно, чтобы было национальное единение для процветания добродетелей, нравов, искусств и наук. Надо подумать о побудительных началах прежде чем желать, чтобы машина пошла в ход усилиями начал, правил и соразмерности. В этом громадном государстве я вижу только Государыню, женщину выше своего пола, но ниже созданного о ней мнения, министры слабы, низкопоклонны, без гения, народ – раб без характера и энергии, великие замыслы честолюбия и негодные приемы, чтобы выполнить их и вызывать к жизни. Кидая взгляды в будущее, я вижу в нем наследника престола, слабого, без характера, без гения, без возвышенности и горячности души, которыми вызываются сильные страсти и великие таланты. Поверхностный ум и самолюбие плохо выберут ему людей, как теперь заставляют его дурно распределять свое доверие и слабо желать державства. Да и как выберет он искусных министров, просвещенных людей? Пустая, праздная и необразованная молодежь не дает надежды на полезных и ценных подданных в будущем. Несколько проблесков ума, несколько поверхностных знаний могут поразить иностранца в обществе, бегло его посещающего: но при близком знакомстве вы не остановитесь ни [168] на одной черте силы или гения, ни на одном решительном действии, ни на одном твердо усвоенном вкусе, ни на одном определенном и последовательном поступке: это люди (как сказал бы граф Нессельроде) с прекрасными воротничками и без рубашки. Если вы будете искать в искусствах и науках восполнения того, чего не достает в других сторонах жизни, вы снова останетесь неудовлетворенным: правда, существуют академии, но нет таланта в головах, нет крепких начал для основы; много мастеров промышленности – и мало производства. Вот, друг мой, какова эта блестящая нация, изумительная по газетам и такая бедная, как только вы видите ее у себя дома. Бедная тем, что знаменует собою шагнувшую вперед и зрелую эпоху, но несомненно богатая пространством, населением, качеством руд, свойством земли, если бы только она не хотела казаться старше, чем есть на самом деле и не восприяла бы разнузданную и суетную роскошь, которая погубит ее еще вернее тем, что сама она не умеет производить предметы этой ненасытной роскоши, которая, развращая ее, делает ее, мимо ее воли, данницею чужих наций.

Вот об этом и хочу я писать Верженю; хочу доказать ему, что мои исследования не остановились только на людях, меня окружающих и что я начинаю хорошо знать людей, с которыми буду иметь дело, если обстоятельства поставят меня здесь во главе дел.

Понедельник, 28-го Апреля. Ему же. Должен рассказать тебе об остроумии Бецкого. Кто-то выразил ему сожаление о том, что великая княгиня не имеет детей и приписывают это слишком пылкому темпераменту, подобно тому, как многие молодые женщины начинают родить только с годами. Великий Бецкий предложил безошибочное средство: вылить стакан ледяной воды на супругов на их ложе наслаждений. Ты примешь это за дурную шутку старого развратника, но если бы ты знал его, как я его знаю, ты увидал бы в этом совете проявление его гения. И это человек, стоящий во главе всех высших учреждений России, намечающий планы воспитания молодежи обоего пола, человек, проводящий ежедневно по два часа в ученой беседе с Государыней и ее избранный чтец!

Со дня на день ждем мы ледохода на Неве. Задержка всегда пагубна для жителей столицы. Не взирая на грозящую опасность при переходе реки, постоянно видишь несчастных, становящихся жертвою [169] своей веры в святителя Николая, во имя которого тонет много народа. Я спрашивал, почему не поставят часовых на берегу этой губительной реки. Мне отвечали, что раньше так и было, но этим учащались несчастные случаи, так как простонародье побуждалось искать удаленные места для перехода. Этот довод не показался мне убедительным; думается, что предосторожности, сопровождаемые налагаемым наказанием за нарушение приказа, вырвали бы несколько жертв буйности, привычки и того ложного чувства чести, которое несчастные полагают в презрении опасностей. Разве нельзя натянуть сети и спасательными приборами спасти хоть несколько человек? Впрочем это было бы слишком просто, оно выразило бы только негласное человеколюбие, а мы хотим известности и блеска. Вспомни, что мы в России и под управлением женщины.

Воскресенье, 1-го Июня. Ему же. На этих днях показывали мне портреты, писанные Русским, Мятлевым. Они довольно хороши для иностранца. Этот Мятлев – молодой человек, не лишенный ума. Меня предупреждали, что он фальшив, и я могу этому поверить, судя по тому, что говорил мне генерал Мелиссино. Он хотел его поссорить с Кошелевым, одним из его друзей, из зависти, так как Мелиссино оказывал предпочтение Кошелеву. Сей последний вел себя прекрасно и выказал прямоту, которая внушает мне к нему доверие.

Князь Потемкин предполагает учредить в Петербурге и других главных городах кадетские корпуса для солдатских детей: они будут поставлять в армию образованных нижних офицерских чинов, в чем чувствуется недостаток. Этот проэкт может быть очень полезен здесь, где солдаты совсем безграмотны. Мелиссино поручено разработать этот план, и я постараюсь достать устав учреждения. Намереваются также основать казацкий корпус. Мне хочется иметь уставы всех учреждений Екатерины II-й.

Понедельник, 2-го Июня. Ему же. Приезд Шведского короля произвел впечатление. Говорят, к нему назначены два камергера и т.д. А между тем он приезжает инкогнито. Государыня не особенно довольна приездом, так как он сопряжен с издержками, а дамочка становится несколько скаредною.

Вчера прибыл в Петербург Голландский торговый корабль о трех мачтах. Так как он тут в первый раз, то [170] салютовал адмиралтейство четырьмя пушечными выстрелами. Когда он бросил якорь, ему отвечали тремя, на которые он выстрелил еще раз в знак благодарности.

Говорят о помолвке княжны Трубецкой с графом Менгденом, молодым Ливонцем.

Я ужинал у Щербатовых и завел разговор о морских приготовлениях в Кронштадте. Мне сказали, что это к приезду Шведского короля; думают, впрочем, что готовятся в Архипелаг.

Вторник, 3-го Июня. Ему же. Мы ездили кататься на Каменный остров, прелестное место, принадлежащее великому князю. Он велел построить большую галлерею для танцев с несколькими комнатами, среди леса. Большая зала убрана со вкусом; стоящия у стен в лепных кадках пальмы производят хорошее впечатление. В обоих концах залы четыре маленьких камина с зеркалами. Все устроено с большим вкусом. Мы вернулись вечером на лодке, как и ездили туда, и провели день весьма приятно.

Среда, 4-го Июня. Ему же. Несчастная Протасова ⁸, фрейлина Государыни, говорят, сошла с ума; действительно, она в мрачном настроении, напоминающем сумасшествие. Есть люди, думающие, что это от зависти и любви к князю Орлову, который женится на ее двоюродной сестре Зиновьевой.

Понедельник, 9-го Июня. Ему же. Государыня обедала на островах, в палатке Потемкина, который велел построить на этом месте залу a la cosaque. Этот фаворит, пользующийся в данное время милостью и играющий роль г-жи Помпадур в последние годы ее жизни при Людовике XV, представил ей некоего Зорича, гусарского маиора, которого сделали полковником и инспектором всей легкой кавалерии. Этот новый фаворит обедал с нею. Говорят, что он получил 1800 душ за первую пробу. После обеда Потемкин пил за здоровье Государыни и стал перед нею на колени. Выйдя из за стола, она посетила фарфоровой завод с очень веселым и даже развязным видом; говорят, что дамочка была пьяна. В мастерской находился один Французский рабочий и еще другой, вновь прибывший, также Француз, но который, не имев [171] времени сделать на показ модель, не хотел попадаться на глаза Государыне, из своей комнаты через дверь он видел ее величество и слышал следующий разговор. Один князь из свиты (это мог быть только Репнин, судя по описанию) взял еще мягкую вазу и, сдавив, придал отверстию овальную форму. В таком виде поднес он ее на глазах у фрейлин Государыне и спросил, на что она похожа. Она тотчас отвечала: «На три вещи: на ночной горшок, на чепчик или 24.99.300.30.50.11.60.30». Потом, обернувшись как бы с изумлением, произнесла тише, но явственно: «70.60.300.81.68.66.95.99». Французский рабочий, лепивший ту вазу, взял ее обратно и спросил, что ему с нею сделать. Тот же князь сказал Государыне: «Что прикажете ему ваше величество?» – «Ну что же, отвечала она: так как он сделал 300.30.5.11.60.30.70, остается сделать 300.30.18.64.81». Это предложение заставило рассмеяться, и ты можешь предположить, что оно не было приведено в исполнение. Человек, слышавший эти шутки собственными ушами, рассказал Комбу, а тот мне. Не знаю, посоветовал ли ему Комб держать язык за зубами; я бы этого желал, иначе его могут заставить совершить путешествие на Север страны. Я сообщаю тебе о происшедшем тайными путями моего дневника, который ты прочтешь только со мною, и ты понимаешь, почему.

Воскресенье, 15-го Июня. Ему же. Сегодня прием в Летнем саду или вернее в Летнем дворце. Государыня приехала из Царского Села на праздник Измайловцев. В подобные дни она появляется в полковом мундире, обедает публично с офицерами всего полка и сама подносит им чарки. После того, как мы поцеловали ей руку и представили молодого графа Потоцкого и Англичанина, имя которого мне неизвестно, она дала частную аудиенцию графу Кауницу, министру императора, приехавшему заместить князя Лобковича. Новый министр молод, подвижен, маленького роста, но очень богат и щедр. Говорят, его отец, министр в Вене, прислал ему 30.000 рублей на обстановку. Он, слышно, очень умен.

Я вернулся от Двора с графом Нессельроде, который обедал у маркиза Жюинье. Он уверяет, будто князь Белозерский возвращается из Дрездена, куда не может больше вернуться, наделав там долгов и много гадких и низких дел ⁹. Нессельроде узнал эту новость от одного бригадира, что придает, якобы, достоверность. [172]

Маркиз не был на приеме из за лиходарки. Он спросил Комба, целовал ли я руку Государыне, тот отвечал: да; спросил еще, не осведомлялась ли она у меня о нем. Комб отвечал, что не думает; это его огорчило.

После обеда совершили прогулку в Екатерингоф, как первого числа этого месяца; Государыня заехала туда по дороге в Царское Село. Было множество народа.

Шведский король, или граф Готландский, прибыл сегодня в десять часов утра в Петербург. Его яхта перед нашими окнами; она ничего собою не представляет. Он оставил ее в Ораниенбауме и приехал в экипаже с бароном Нолькеном. Сегодня вечером должен ехать в Царское Село.

Четверг, 19-го Июня. Я узнал, что Завадовский, бывший фаворит Государыни в низших чинах, получил от ее величества 50.000 рублей, 5.000 пенсии и 4.000 душ в Украине, где оне стоят дорого. Сознайся, друг мой, что это ремесло здесь выгодно. Недавно получил он ленту, но дал понять, что его состояние недостаточно, чтобы поддерживать свое звание; кажется, его поняли. Я не могу представить, чтобы богатства Государыни могли пополнять все, что она тратит. Еще недавно дала она 36.000 р. Сиверсу, Новгородскому губернатору, в уплату его долгов, и думают, что он получит еще 36.000 р. Княгиня Белозерская сочеталась вчера браком в Царском Селе с некиим Салтыковым в присутствии Шведского короля. Завтра или послезавтра состоится свадьба девицы Алымовой с Режновским ¹⁰, президентом Медицинской Коллегии.

Шведский король пользуется здесь успехом; его находят любезным, и по праву. Инкогнито помогает ему маскировать царственное величество остроумной любезностью частного лица. Дня два тому назад был он с бароном Нолькеном у графа Чернышева. Барон, будучи близорук, заставил графиню дважды повторить фразу, обращенную к нему; на это наш граф Готландский, шутя, заметил: «Сударыня, король Шведский, как мне кажется, послал к вам министра, который глух и слеп». Эта легкая шутка вызвала cмеx и очень понравилась со стороны властелина. Мне очень хочется узнать его, потому что этого сорта люди реже и труднее бывают добры; думаю, что буду представлен ему завтра. [173]

Пятница, 20-го Июня. Сегодня утром должны мы были ехать к Шведскому королю; он вернулся из Царского Села только после обеда и пока мы ждали уведомления, что он зрим, он приехал сам со своим министром Нолькеном к маркизу Жюинье и оставался четверть часа. Маркиз говорил мне, что он очень прям и когда маркиз заговорил о принятых им на себя обязательствах, король отвечал ему: «Если намечен план, надо ему следовать; впрочем у меня есть великий пример, от которого я не хочу уклоняться». Он, вероятно, подразумевал императора, путешествующего с большой простотою.

Шведский король ужинал сегодня у графа Ивана Чернышева; было десять дам и двадцать мущин, я же был у Бемеров. Маиор Перре был там. Он ушел из дворянского кадетского корпуса по интригам, которых здесь больше, чем где либо. Расскажу тебе, в двух словах историю Перре, и ты будешь судить сам. В конце 1775 года маиор Перре, приехав из Крыма, где, он честно сражался вместе с Русскими, был предложен Рибасом Бецкому в качестве маиора к кадетам-дворянам. Последовало согласие, и он был принят в начале 1776 года. Через год Рибас, большой негодяй, испугался присутствия Перре, признанного за очень честного человека, и дал понять Бецкому, что надо удалить этого человека. Затруднение состояло в том, чтобы сделать это приличным образом. Перре предложили добровольно подать в отставку, и Бецкий обещал ему чин полковника или по крайней мере, значительное вознаграждение. Перре принял условия и стал ждать. Однако ничего не исполнилось, а Перре подчеркнули, чтобы он немедленно подавал в отставку. Он потребовал выполнения условий, заключенных с ним, но не мог заставить себя выслушать и, не принимая во внимание ни его поведения, ни его достоинств, ни обещаний, данных ему, его просто отставили. Ты понимаешь, что он не сложил рук; он составил докладную записку военному министру, князю Потемкину, в которой просит справедливости по новоду действия, учиненного над ним, указывает на темные деяния Рибаса, разоблачает нравственные начала и правила сего последнего, прилагая записку, полученную им от Рибаса в то время, как кадеты первого класса должны уходить в отпуск. В этой записке говорится, что он возьмет их к себе, и научит их пускать пыль в глаза. Эта записка, приложенная к его докладу, должна произвести неприятное впечатление для Рибаса; но и нужно этого желать, потому что этот несчастный (игрок, мошенник, низкий, подлый, лживый и т.п.) [174] становится, с уходом Перре, старшим и единственным начальником кадет, воспитание которых, следовательно, вверяется подобному человеку ¹¹. Ты можешь судить о справедливости такого перемещения. Поступки, в которых я обвиняю Рибаса, известны в Кадетском корпусе, и я знаю нескольких человек, не пожелавших оставаться там после безпорядков, свидетелями которых они были и в которых не захотели быть участниками.

Суббота, 21-го Июня. Наше посещение Шведского короля снова отложено до завтра. Он обедает сегодня за городом у обер-шталмейстера Нарышкина с Государынею, великим князем и великой княгинею. Ее величество обходится с ним прекрасно; она спросила его, сколько времени может он остаться с нею. Он отвечал: «Насколько возможно долго и все же несоответственно с моим желанием». Наконец, после любезностей, он сказал, что пробудет три недели. «Я рассчитывала, что вы уделите мне два месяца», возразила Государыня. – «Это невозможно, и вы не одобрите меня, если я останусь дольше». – «Как, ни одного дня, ни двух дней, ни одного часа лишнего?» Она всегда называет его «ваше величество», обращаясь к нему прямо, но в разговоре о нем, в его присутствии, говорит: граф Готландский. Шведский король играет свою роль любезно и весело. Несколько дней тому назад, беря карту для игры в вист с Государыней, он вынул короля. Государыня сказала: «Ваше величество, садитесь на место». – «Величество трефовое» возразил он, смеясь и показывая карту. Подобные шутки выходят удачными и служат к умерению невыносимой натянутости сошедшихся двух величеств. Русские любят его за вежливость; иные предполагают в нем замыслы, и недавно говорили между собою за ужином: «Он приехал сюда посмотреть, не может ли чего получить обратно и если достигнет своего, будет прав, и мы не будем сердиться. Этот властелин лучше нашей Государыни». Эти толки, верные или лживые, исходят больше от Ливонцев, нежели от Русских; но я передаю тебе то, что мне говорили, и ты сам разберешься, что можно принять, а что откинуть из всех этих сплетен. Но все же предполагают, что Шведский король приехал сюда для некоторых соглашений. Жюинье под великим секретом сказал мне, что король своим приездом хочет сгладить дурное впечатление, которому Государыня поддалась [175] по отношению к нему. Я не думаю, чтобы это было достаточной причиною, заставившей его предпринять путешествие сюда. Политика Жюинье не дальнозорка, а его тайные сообщения еще менее, но я вовсе не верю им.

Свадьба князя Орлова, говорят, состоялась. Венчание произошло в Понедельник в деревне. Князь заставил своих крестьян плясать, пить, дал каждому по рублю и сказал: «Ребята веселитесь во всю, вы все же не так счастливы, как я: у меня – княгиня». Способ, которым он объявил о своей женитьбе Государыне, весьма странен и свойственен только ему. Он развязно вошел к ней, пустив перед собою маленькую хорошенькую собачку. «Чья это собака?» спросила Государыня. «Моей жены», отвечал князь просто. Подобная причудливая манера объявлять своей Государыне о женитьбе, вызывавшей столько противоречий, подходит к князю Орлову, который всю свою жизнь был человеком незаурядным. Некоторые Русские сильно этим покороблены, но в конце концов они его одобряют, потому что люди этой наций не обладают свойством иметь твердые убеждения. Пытаются говорить, что народ будет возмущен, что особенно в Москве он не может показываться без личной опасности. Я этого не думаю. Шведский король должен испросить у Государыни милость к супругам; она согласится, так же как и Синод, и княгиня Орлова, прощенная, станет придворною дамою с орденом Св. Екатерины.

Я говорил тебе об отставке Завадовского. Он получил, как сказано раньше, 50.000 р., 5.000 пенсии, 4.000 душ в Украине и сверх того 40.000 р. для уплаты долгов и серебряный столовый сервиз. Дурак, говорят, рвал на себе волосы.

Бывший фаворит Васильчиков был также не забыт. Недели три тому назад, собираясь путешествовать, он простился с Государыней, которая тотчас написала Панину повидать Васильчикова и сказать ему, что, будучи огорчена его отъездом, она хочет дать ему что нибудь в знак своей дружбы, и он может выбрать или орден или повышение в чине. Граф Панин исполняет поручение и спрашивает его ответа. «Я дам его лично», отвечал Васильчиков. Тотчас же едет он в Царское Село и является к Государыне, которая, удивленная его быстрым возвращением, спрашивает, говорил ли с ним граф Панин. «Да, Государыня, и я явился сам для ответа». – «Ну скажите мне откровенно, что вы [176] предпочитаете?» – «Ваше императорское величество осыпали меня почестями и благодеяниями; я желал бы получить какое нибудь лестное отличие, могущее украсить меня за границею, куда я еду». – «Ну хорошо (надевая ему Аннинскую ленту), вы повыситесь, сверх вашего желания, на два чина». Можно ли, друг мой, вложить больше грации в свои благодеяния? Это талант женщин и Государыни в особенности.

Не думаю, чтобы ее сын и невестка унаследовали от нея обаяние ее. Великий князь, говорят, странно смущается с Шведским королем; а его супруга, которая не умна, вертится постоянно вокруг него, а только и умеет сказать: «Граф, как вы здесь поживаете? Нравится ли вам климат России?» и т.п.

Говорил ли я тебе, что теперь у Государыни пять новых адъютантов? Зорич, Левашов, Уваров, князь Меншиков и Энгельгардт? Этот прием не так дорого стоит, как отставка фаворитов. Я думаю, что эти отставные не особенно приятны великому князю; денег, говорят, не хватает, и мать дает ему немного. Меня уверяют, что Бецкий водил Шведского короля к госпоже Рибас. Затрудняюсь поверить; но пожалуй, оно могло быть.

Вторник, 24-го Июня. События, друг мой, могут стать весьма любопытными: граф Панин уходит, и он сказал кому-то, говоря о своих безплодных докладах: «Подождите, дела не могут оставаться в подобном положении». Действительно, все при дворе недовольны; великий князь, нуждающийся в деньгах, огорчается непомерными подарками фаворитам; его полк уходит в лагерь, и это удобное время для государственного переворота; но нужно, чтобы его хорошо обдумал и выполнил человек с головою. Здесь только князь Репнин, могущий выполнить это. Он тоже в числе недовольных.

27 и 28 Июня. Вчера Императрица возвратилась из Петергофа для приема Крымских Татар. Публичная аудиенция происходила в зале налево от той, где целуют руку. Государыня была на троне; за нею фельдмаршал Румянцов. Вечером маркиз Жюинье и я подписали брачный контракт Фальконета-сына и девицы Колло. Говорят, что он уже был женат в Англии.

Суббота, 28-го Июня. Я не знаю, чего желать, получить ли место или остаться здесь поверенным в делах; но последнее только при условии 30.000 ливров жалованья. Жалованье секретаря Прусского посольства, который оплачивается меньше всех и не пользуется [177] таким общественным положением, как я, – 400-500 р. в месяц; а когда он к тому же поверенный в делах, то получает 100 р. в месяц от двора и столько же от своего министра, что составляет приблизительно 3.000 р. и не обязывает его ни к какому представительству. Сабатье, державший дом на довольно широкую ногу, но живший просто, получал от 10.000 до 12.000 р. Правда, хотя он и был здесь только поверенным в делах, но одновременно и министром королевским в Льеже, совмещая обе должности ¹². Гютель ¹³, с которым я говорил о его месте и вознаграждении, сказал мне, что будучи секретарем посольства при дворе, он не имел патента, и об нем только упоминается в письме к министру. Прусский король, по его словам, почти всегда составляет сам депеши, и его министры при иностранных дворах посылают депеши ему непосредственно. Часто, когда он составляет шифрованную депешу, то пишет собственноручное post-scriptum, открывающее шрифт и имеющее иногда более важное значение, нежели сама депеша. Выбор министра происходит следующим образом: он требует, чтобы ему представили на освободившееся место трех человек, беседует с ними некоторое время и выбирает по своему усмотрению, зaтем помещает на две недели вблизи себя нового министра, дабы изучить его характер, обращение, одним словом, чтобы узнать человека. Если последний вернулся из чужих краев, та же процедура; но экзамен уже более строгий. Он спрашивает его обо всем, о мельчайших случаях, равно как и о важных делах, и надо быть очень осторожну, отвечать на вопросы прямо, не сухо, но и не длинно, потому что он не любит ни болтунов, ни людей ограниченных. Мне очень нравится этот образ действий Прусского короля; сознайся, что приятно служить непосредственно просвещенному государю, работающему лично, а не чрез своих министров.

Воскресенье, 29-го Июня. Я ездил сегодня в Петергоф, где был раут; остановился в двенадцати верстах пообедать у Спиридовых. Меня много расспрашивали, что я делаю, почему меня не видно; я отвечал, что причиною болезнь Жюинье. Снова в путь я двинулся в четыре часа, чтобы проехать остававшияся восемнадцать верст. Раут был многолюден и скучен; танцовали. Шведский король играл в карты с Государыней; на ней была лента Серафима, на нем – Св. Андрея. Граф Шёпфер, кажется, пользуется здесь успехом; в нем находят много ума. Государыня отозвалась об нем [178] с похвалою и не нашла его таким сумрачным, как ожидала. Он весел и любезен в беседах. Ему указали на г-жу Талызину, толстую женщину, бывшую любовницу графа Панина и сохранившую с ним приятельские отношения. «Это делает честь старому министру, сказал граф Шёпфер, у меня не хватило бы добродетели».

Я не хотел танцовать, потому что был в форме. После раута я вернулся к Спиридовым с пажем и моряком. Они мне сказали, что ожидают празднества во флоте в день отъезда Шведского короля. Спиридов пригласил меня на будущей неделе на свой корабль в Кронштадте; на нем находится любопытный паровой насос; говорят, он стоил 70.000 р., и требуется на три тысячи угля, чтобы привести его в действие.

Великий князь много занимается своим полком. Сей последний в Царском Селе и производит удачные маневры. Он ездит туда каждую неделю и выезжает из Петергофа в три часа утра. Встает он обыкновенно в пять и ложится в девять. Я слышал это от него самого в разговоре его с графом Ласси, который, как кажется, хорошо принят при дворе, не смотря на злословия на его счет, которые передавал мне, со слов графа Панина, князь Шимей ¹⁴. Правда, Ласси обладает светским умом и большой легкостью вести разговор.

Понедельник, 21-го Июля. Пребывание Шведского короля произвело здесь большое впечатление. Его любезность, его вежливое обхождение приобрели ему приверженцев в стране, где ценятся только внешности. Думаю, что в сущности он вовсе не так совершенен, каким его воображают. Думаю, что в нем мало ума, твердого, основательного и глубокого, необходимого для властелина, а как человек – он не в моем вкусе. Его чествовали многие из здешних вельмож. Ему давали много обедов и ужинов. Ласси и Жюинье единственные иностранные министры, имевшие с ним сношения. Ласси был в Швеции и пользовался там лестным приемом; он был даже, вместе с Верженем, посвящен в тайну революции ¹⁵.

Государыня сделала богатые подарки Шведскому королю. Обратили внимание на трость, набалдашник которой покрытый [179] бриллиантами, и шнур из больших жемчужин с застежкою из драгоценных камней (оцениваются ювелиром в 65.000 р.), затем – орденский крест, который носит или носила Государыня, и шуба в 15.000 р. Он выписал из Швеции самый лучший, говорят в Европе рубин; не знаю, какова его стоимость.

На следующий день, Понедельник, 14-го, я был с прощальным визитом у короля, который уехал из Петербурга в одиннадцать часов. В Среду, 16-го, он незаметно скрылся из Петергофа после ужина, не откланявшись Государыне, и отплыл на своей яхте в Ораниенбаум, откуда написал Екатерине II. Она послала к нему Зорича (фаворита в данное время) с пожеланиями счастливого пути. Король украсил посланца большою лентою Меча. Он роздал много подарков. Домашнев, президент Академии, получил малую ленту Вазы.

Воскресенье, 21-го Сентября. Я пошел спать вчера в одиннадцать часов; ветер, за которым я слежу со времени ожидания корабля Гарриса и бумаг, которые он привезет, был свеж и благоприятен. Ложусь с сладкою надеждою вскоре увидать желаемый корабль и засыпаю. В четыре часа утра просыпаюсь от криков матросов и страшного урагана. Комб входит в одной рубашке с плачевным видом человека, готовящегося к виселице. «О Боже! Какое ужасное несчастье. Вставайте, вставайте». Хотя я и не был склонен верить несчастью, все же встаю и вижу в окно, что на дворе ходят по пояс в воде. Иду в кабинет, выходящий окнами на Неву, на Галерную и не вижу ничего, кроме бушующего моря. Волны ударяли в дом, содрогавшийся под ударами урагана и воды. Множество лодок сталкивались одна с другою и разбивались. Юго-западный ветер гнал с ужасающей силою воду залива и вкатывал волны в Неву, так что вода в ней поднялась на десять-двенадцать футов выше обычного уровня. Этому наводнению предшествовало необычайное движение барометра, опустившегося внезапно на несколько линий и дошедшего до 29°. В это мгновение, говорят, заметили в воде как бы кипение. Один негоциант видел у себя на Васильевском острову, как среди двора забила из земли вода. Это наводнение оказалось еще более ужасным, когда вода ушла. Тогда только увидали страшные опустошения, которые оно произвело. Наша набережная была взрыта, мосты сломаны, барки с съестными припасами разбиты. Вода погубила много животных, которыя, сорвавшись с привязи, спасались вплавь, и некоторые лица, в том числе генерал Бауер, [180] перевели лошадей в жилые комнаты. Французский парикмахер, вероятно Гасконец, поймал на Б. Миллионной щуку. Бедный Гаррис очень безпокоится за свой корабль с капитаном Басс из Гавра. Если корабль потерпит крушение, он потеряет от двенадцати до четырнадцати ливров, а я – платья, книги и т.п., которые я выписал из Парижа. Есть и еще причина для безпокойства: это четыреста фунтов табаку Лаферма, сложенных им в подвалах у Бемера: он легко может испортиться от наводнения.

Понедельник, 22-го Сентября. Сегодня я гулял с Комбом по городу. Зрелище ужасно. Вся наша галерная гавань покрыта обломками. Корабли с лесными материалами выбросили несметное количество бревен, которые Русские, по натуре, воры, собирают и продают в свою пользу. Вельможи занимаются тем же. Сегодня их продавали по 7 копеек сажень, а они стоят полтора рубля и станут еще много дороже. Набережная на Миллионной сломана и разрушена во многих местах. Мы видели большия парусные суда, барки и т.п. на набережной, куда их загнало вчера через решетку, и будет стоить большого труда спустить их снова на воду. Ими покрыта набережная перед дворцом. Государыня, говорят, бодрствовала всю ночь и была очевидицею бедствия, ужасающия подробности которого она наблюдала из окон дворца, выходящих на Неву. Благодаря присутствию ее духа, сняли с постов часовых; иначе они бы утонули. Предполагают, что утонуло две тысячи каторжников, содержавшихся в подвалах, а также заключенные в крепости, где разрушена часть стены.

Окрестности Петербурга пострадали еще больше. Погибли прелестные дома Нарышкина и Чичерина, полициймейстера, на Петергофской дороге, Головиных близ Каменного острова и многие другие. Прекрасная яхта герцогини Кингстон ¹⁶ затянута песком. Но где [181] сердце обливается кровью, так это в предместьях и окрестностях Калинкина: там только и видишь опрокинутые дома и трупы мущин, женщин и детей; там всеобщее отчаяние.

Вторник и Среда, 23-го и 24-го Сентября. По приказу Государыни спектакль отменен, и это прекрасно при нынешних обстоятельствах. Она приказала также каждому заявить о своих убытках в полиции. Не знаю, делается ли это для вознаграждения, но в таком случае, получат только люди богатые и пользующиеся доверием; бедняки же останутся бедняками. Размер убытков еще не выяснен, но представлен список умерших в количестве 1444 человека и, говорят, что половину скрыли.

Пятница, 26-го Сентября. Чичерин, говорят поправляется, удар приписывают сильному выговору, который ему сделала Государыня по поводу наводнения. Эти люди согнулись под тяжестью самодержавия; один взгляд Государыни наполняет их блаженством или поражает как громом.

Среда, 1-го Октября. Был прием и раут по случаю дня рождения великого князя. Я танцовал или вернее беседовал до ужина у Головиных. Они понесли от наводнения большие убытки на даче. Так как великий князь совсем близко от них на Каменном острову, то с этого острова явились от имени великого князя требовать обратно строительный материал. Он предупредил графа Головина, что к нему явятся, но чтобы он, во избежание плутовства, не отдавал вещей, ему не принадлежащих. Это очень хорошая черта великого князя, тем более, что многие, без зазрения совести, присвоивали себе чужия вещи, принесенные водою.

Четверг, 2-го Октября. Я обещал Потемкину ¹⁷, племяннику князя, Вертера и любопытен услышать его суждение. Он имеет притязание на остроумие; я ему напишу в этом духе записку при книге. Посмотрим, каков будет ответ. Я провел часть вечера у князя Щербатова и имел с ним престранную беседу. В Русских есть особенность, раз начав, обрушиваться на свою родину без всякого удержу.

Пятница, 3-го Октября. Было несколько производств: Зорич, фаворит, произведен в прапорщики кавалергардов, что делает его генерал-маиором; два или три сенатора, кадеты князя Щербатова, [182] Зиновьев и маленький Голицын ¹⁸ назначены камергерами. Последний обязан своим производством приездом дяди его Шувалова. Но что производит сильное впечатление, так это пожалованье ленты Св. Екатерины княгине Орловой. Дамы, имеющия портрет Государыни, между которыми она самая младшая, немного озадачены.

Воскресенье, 12-го Октября. На этих днях разыграли у Государыни в Эрмитаже старинную вещь под названием «Случайный доктор» (Medecin par occasion). Там говорится о влюбенных женщинах, и есть такое место: «Что женщина в тридцать лет может быть влюбленною, пусть! но в шестьдесят! Это не терпимо». В ту же минуту Государыня поднялась со словами: «Эта вещь глупа, скучна». Брошар, актер, произнесший эту тираду, очень глуп; пьесу прервали, и спектакль прекратили за уходом Государыни. Ты видишь, как эта великая женщина подчинена своим вкусам, потому что я не могу всем ее прихотям дать названия страсти.

(Продолжения «Дневника» не было до Января 1779 года. Пропуск в четырнадцать месяцев, который можно объяснить только многочисленными занятиями, политическими и светскими, официальными, а может быть и частными, кавалера Корберона. Действительно, 23-го Ноября 1777 года Жюинье уехал из Петербурга, оставив Корберона поверенным в делах, каковым он его и представил Государыне, откланиваясь ей 10-го того же месяца).

1779-й год.

Суббота, 2-го Января 1779 г. Каролине Бемер ¹⁹. Должен описать вам, дорогой мой друг, прогулку на санях с вашей сестрою. Мы должны были сделать остановку в доме того крестьянина на Аптекарском острову, где мы с вами ужинали прошлым летом. Мы отправились в полдень. Шарлотта, я и маленькая Эйлер в моих санях, Гютель и добрейший Азема, которого вы, надеюсь, хорошо знаете, с маленьким Георгием, в других, а в третьи уселись Эйлер-отец с двумя дочерьми. Мы хорошо пообедали и много гуляли по снегу на том самом месте, где летом была такая прелестная зелень. В пять часов мы двинулись в обратный путь и посетили тот знаменитый рынок близ крепости, где выставлены все съестные припасы в замороженном виде, привезенные из внутренних мест страны. Эта армия мороженных свиней, баранов, птицы и т.д. удивительное зрелище, способное излечить от обжорства; здесь же оно [183] является зрелищем развлекающим, потому что все на этом свете относительно. Ужинать мы поехали к старику-профессору Эйлеру.

Вторник, 12-го Января. Брату. Бонафон сообщил мне одну подробность о великом князе, которая, не знаю почему, меня удивила. Ты знаешь, друг мой, какого я мнения об этом слабом, безхарактерном принце. Он, говорят, имеет странную склонность играть словами. Недавно он спросил Бонафона, который служит суфлером, для чего занимает он подобное место. «Чтобы суфлировать», отвечал тот. «А, чтобы давать пощечины» ²⁰, подхватил великий князь. Есть здесь библиотекарь, по имени Лафермьер; он называет его la fiere m... и т.п. Вот, друг мой, наследник престола Русских цезарей. Его достойная супруга, крупная и красивая, я не говорю хорошенькая, обладает преимуществом красавиц: она недалека. К тому же, говорят, она скупа, и уверяют, что, найдя по смерти великой княгини башмаки, она стала их носить, переменила только каблуки. Это уже такое что-то, чему позволительно и не верить.

Суббота, 20-го Марта. 19-го Февраля я был приглашен, единственный из поверенных в делах, на праздник князя Потемкина, который он давал в оранжерее своего дома на проспекте, превращенного очень красиво в сад. Против входной двери был устроен маленький храм, посвященный Дружбе со статуей богини, держащей бюст Государыни. Эти маленькие покои очаровательны: есть одна комната, вся убранная тонкими лакированными вещами Японии, другая – вещами Китая. Кабинет, где ужинала Государыня, весь затянут прекрасной Китайской тафтою в виде палатки. Вдоль стен кабинета, вмещающего не более 5-6 человек, диван. Там же я обратил внимание на прекрасную хрустальную люстру, отлитую на заводе князя Потемкина. В другом маленьком кабинетике стоит диван, для двух лиц, обитый богатой материей, которую вышивала сама Государыня.

Среда, 28-го Апреля. Я имел намерение послать Гарри курьером в Версаль и послал спросить князя Потемкина, не будет ли у него поручений. Он отвечал через кавалера Тейсоньера, что с удовольствием принимает мое предложение и приглашает к себе в Царское Село.

Четверг, 29-го Апреля. С 9-ти часов утра я был уже готов и, погуляв в садах Царского Села, которые прекрасны и разбиты [184] на Английский лад, отправился к князю Потемкину. Он принял меня одного, и мы приятно разговаривали с ним в продолжении сорока пяти минут. Он наговорил мне много лестных вещей о Франции. Затем разговор перешел на здешнюю страну: настал мой черед быть любезным, и ты можешь верить, что я не ударил лицом в грязь. Я очень настаивал на необходимости и выгоде близкого знакомства со страною, и это ему понравилось. Я воспользовался удобною минутою и сказал, что ищу редкую, напечатанную карту некоего Очередина, островов, недавно открытых между Россиею и Америкою, и что мне хочется послать ее королю. Он вызвался попросить ее у Государыни. Наконец, после довольно долгого разговора, я поднялся. Он спросил, почему я так скоро ухожу, но я не хотел, чтобы он нашел мое посещение слишком продолжительным и простился с ним, спросив, к кому мне обратиться за его письмами. Он отвечал, что пришлет их сам, проводил меня до дверей, и я ушел очень довольный.

Пятница, 7-го Мая. Комб был сегодня в Царском Селе; он встретил там Тейсоньера, который не хочет верить назначению Антрега, зная его за человека бумажного и ограниченного. Он хочет поговорить обо мне князю, и я вскоре получу извещение.

Комб узнал, что князь любит рисование и сам им занимается. Это новый источник для меня забавлять его, и я не премину им воспользоваться. Я имею также намерение пустить в ход секрет Шарпантье, купленный мною для гравюр с тушевкою; чтобы поддержать дружбу князя, скажу ему о секрете при первом благоприятном случае.

Понедельник, 10-го Мая. В одиннадцать часов утра был я у князя Потемкина. Он принял меня одного и спросил, чем может служить. Я отвечал, что приехал поздравить его с рожденьем великого князя Константина, затем поблагодарил за лестный отзыв обо мне кавалеру Тейсоньеру. Он тотчас же отвечал: «Государыня лучшего не желает, но есть одно неудобство: говорят, будто сюда назначен Антрег». Я сказал, что не верю этому и к тому же, если Государыня захочет, все устроится по ее желанию. «Она этого хочет», повторил он еще раз и остановился. «Я бы желал, начал он снова, чтобы вы поговорили с графом Паниным, и он завел бы со мною об этом речь». – «Желаете, князь, чтобы я говорил от вашего имени?». – «Нет, это не подойдет; поговорите с графом Паниным и не теряйте времени». Я вышел и отправился [185] к графу Панину, застал его и сел рядом. После поздравлений с разрешением от бремени, я ему сказал: «Граф, вы давали мне свидетельства вашей доброты ко мне, и я хочу с доверием открыться вам. Работа, которая некоторое время выпадала мне на долю, показала мне преимущество вести дела с вами. Естественно желать продолжать ее. Если правда, что вы получили известие о намерении Жюинье остаться во Франции, то я без страха могу выразить желание заместить его. Я не решался до сих пор высказывать его из деликатности, не зная его намерений, теперь же, когда оне стали известны, если Государыня соблаговолит...». Он прервал меня, говоря, что Жюинье почти наверно не вернется. «Здоровье не позволяет ему, и к тому же ведь он стар?» – «Ему пятьдесят три года», отвечал я. – «Ему все шестьдесят» (улыбаясь). – «Не могу этому верить, граф; ему было в 1775 году 43 года и...». – «Ему шестьдесят, верьте мне; я знаю, он не любил, когда касались этого вопроса, но мне сказал граф Ласси... Я был бы рад, прибавил он, если бы это устроилось. Я поговорю Государыне, которая вас уважает. К тому же, кавалер, во многих делах вы вели себя достойным образом, и ее величество имеет намерение доказать вам особым способом свое довольство». Я отвечал, что считаю за особую удачу для себя, что именно я был употреблен в тех делах. «Но, прибавил я, ходит слух, безпокоющий меня; говорят, будто сюда назначен Антрег». – «Это только предположение, отвечал он, и оно ничего еще не значит. Будьте уверены, что я сам желаю вашего назначения; мы применились к вашей работе, узнали вас и желаем вас сохранить». Я удалился, поручая ему свои выгоды, и он надавал мне самых лестных обещаний.

Надо было снова идти к князю. Я стал дожидаться приема: но мне сказали, что он пожелал обедать один, и я уже выходил, как он вернулся, и тотчас же велел позвать меня. «Ну что же, видели вы графа Панина?» – «Да, князь; он принял меня очень любезно и обещал поговорить Государыне». – «В таком случае, дело решено, только бы граф Панин написал; а то он, вы знаете, медлителен». – «Если вы сами желаете, князь, сказал я, и Государыня отдаст приказ...». – «Что касается этого, то Государыня лучшего не желает. Дело решено, повторил он еще раз; я хотел предоставить эту честь графу Панину, но будьте покойны». Я выразил ему свою благодарность. Потом мы заговорили о гравюре и рисунках, и я предоложил ему мой секрет, который он принял с удовольствием. [186]

Воскресенье, 16-го Июля 1780 г. Ходят дурные слухи. Говорят о смуте в Филадельфии, о раздоре, и конгрес грозит распасться. Англичане возгордились взятием Чарльстоуна и до сих пор верят в покорение Америки; но этого не может быть. Император ²¹ долго разговаривал с Вераком ²², распространялся о широких замыслах Государыни и об умном и выдержанном образе действий ее относительно Англии. «Это удивительная монархиня, прибавил он; она обладает характером и прекрасно знает, что думает. Не смотря на время, растрачиваемое на удовольствия и власть, которую она только по-видимому дает своим любимцам, она работает и действует только сама. Она очень любит Францию, могу вас в этом уверить, и я имел с нею несколько бесед, в которых эта любовь ясно выразилась». Маркиз очень ловко вывернулся из этого тонкого и коварного разговора.

Отъезд графа Фалькенштейна назначен на Среду. Он, как кажется, потерпел неудачу, и его подарками остались недовольны. Князь Потемкин подарил своему племяннику Голицыну запонку в петлицу с дивным бриллиантом, имея намерение, как я предполагаю, противопоставить этот великолепный подарок подаркам Фалькенштейна, и князь Голицын показывал его нарочно при дворе.

Пятница, 21-го Июля. Завтра мы поедем навестить Измайлову, сестру герцогини Курляндской, скончавшейся в Среду, в 10 часов вечера. Она была рожденная Юсупова, молодая, приветливая; думают, что она умерла с горя. Герцог, год тому назад, развелся с нею, и эта женщина, хорошо поставленная при Дворе, имея орден Св. Екатерины, пятьдесят тысяч ежегодной пенсии, которые Государыня заставила герцога выдавать ей, не была счастлива, страдая от непомерного, неудовлетворенного честолюбия. Ее вскрывали, чтобы узнать причину смерти.

Понедельник, 31-го Июля. Граф Кобенцель предложил мне поехать посмотреть Диван Государыни, который представляет собою очаровательный загородный домик, в двух верстах от Петергофа, среди леса с протекающим ручьем. Снаружи, это [187] крестьянская изба из круглых бревен, внутри же – одно из самых красивых жилищ. Есть там зала, столовая и диванная, вся в зеркалах. Этот дом выстроен по приказу графа Путелина, камергера ²³. Много вкуса в этом укромном уголке, и наружный вид составляет резкий контраст с внутренним. Большия двери замаскированы вторыми, представляющими кучи соломы, как в сараях, зеркальные окна прикрыты ставнями, изображающими бревна, в середине проделаны слуховые окна, как в избах. Мы дошли уже до такой утонченной роскоши, что стали подражать жилищам бедняков, чтобы противоположностью пробудить вкус, притупленный наслаждениями и изобилиями.

Вторник, 8-го Августа. Я был у графа Гёрца; он говорил мне о проблесках склонности Государыни к императору, которое я считаю за притворство. Князь Потемкин его передразнивает и, кажется, не расположен к нему, но все это ничего не доказывает. Теперь, когда приедет Прусский принц, он будет его ласкать; его примет племянник, Павел Потемкин.

Я хотел обедать у вице-канцлера, но мне помешали военные упражнения Кадетского корпуса. Не буду тебе их описывать, так как описывал уже раз двадцать, а оне всегда одни и те же. Произошел несчастный случай: загорелся пушечный заряд в руках канонира; мы очень встревожились, но оказалось больше страха, чем опасности. Великий князь, присутствовавший тут, был внимателен и заботлив, что так ценно в людях его сана. Он осматривал кадет и велел дать на водку канонирам.

Четверг, 17-го Августа. Государыня приехала вчера в город на праздник Преображенского полка, который задает нам пир. Князь Потемкин подполковником. В 9 часов утра я был у него с поздравлением; он принял меня одного, посадил и дружески заговорил. Так пробеседовали мы более четверти часа, и я выразил ему сожаление по поводу своего отъезда и удовольствие, которое испытаю по возвращении. Меня удивило, что он заговорил о маркизе Вераке только для того, чтобы спросить, не уедет ли он скоро и действительно ли он остается только на некоторое время. Я отвечал, что он рассчитывал остаться два года, хотя в городе и говорят, что он уедет зимою. Пока мы оставались вдвоем, пoдъеxaл Елагин, сенатор, в голубой ленте. Князь поднялся, ушел причесываться [188] и дважды просил меня сесть, прежде чем сказать тоже самое Елагину. Отличие, с которым князь принимает меня каждый раз, свидетельствует о том, как он обо мне думает; Русские генералы, которым он ничего не говорит и даже не отвечает на поклоны, удивлены и завидуют. Об этом много говорили в приемной, где были лица, передававшия мне о чем шли разговоры и между другими барон Мантейфель, который оставался в первой комнате, куда князь вышел в халате откланяться всем, прихавшим к нему на поклон. Я уехал только через полчаса.

Пятница, 18-го Августа. Государыня вернулась в Царское Село вчера после обеда; но как она уехала поздно, то думают, что она была в Озерках, даче князя Потемкина, объявить ему о смерти его матери; другие говорят что это известие передала ему племянница и что он горько плакал. Этот князь ко всем своим недостаткам и качествам присоединяет сентиментальность, что кажется несообразностью.

Суббота, 19-го Августа. При Дворе недовольны учреждением новых губерний. Устройство их не легко, потому что требуется наполнить все канцелярии, а людей нет; где не существует буржуазии, как найти плебеев? Это приводит в дурное расположение Государыню, которая думала сделать хорошо, а главное, чтоб про это стали говорить, а из всех этих учреждений, вероятно, не выйдет ничего, кроме смеха над тем, что дело затеяно без возможности его выполнить.

В деревне еще хуже. Крестьяне недовольны. Господа, зная о намерении дать свободу крепостным, возбуждают рабов против этих новшеств и твердят, что в сущности Русский воспринимает получение этой свободы так же, как ребенок, которому предложили бы тонкие яства и крепкие напитки. С другой стороны близ столицы множество людей без паспорта и почти свободных, потому что они работали на казну; но с тех пор, как работы кончились, оставшись без свидетельства на жительство и без работы, они начали грабить прохожих. Их насчитывают от 8 до 10 тысяч, и они производят большие безпорядки. Вместо того, чтобы послать солдат и разом захватить главарей, придумали издавать указы; слух распространился, и число негодяев увеличилось. Будет неудивительно, если положение станет серьезным. Государыня, говорят, боится; она не решается гулять одна в своих садах и отставила Волкова от должности начальника департамента полиции и управления Петербургом, потому что он был небрежен. [189]

Пятница, 25-го Августа. Предполагают, что у Государыни с князем Потемкиным вышла размолвка, и она послала к Орлову гонца с письмом, содержание которого неизвестно. Я не очень верю этому известию; оно исходит от Сакена.

Я уже говорил тебе, друг мой, о дурном расположении духа Государыни; оно происходит от безпорядков, творимых в окрестностях города шайкою бродяг, называемых «тавлинцами» ²⁴. Это слуги без места и паспорта, беглые солдаты и люди без звания, собравшиеся вместе и живущие грабежами. Правительство сначала не обращало на них внимания, даже употребляло их на работы для постройки дворцов, платя очень дорого, что послужило поводом к побегу крепостных, которые, желая избавиться от своих господ, просили работы у казны, и она принимала и даже защищала этих людей. Когда работы окончились, люди боялись вернуться к своим господам и соединились в шайки. Одни говорят, что их от 4 до 5 тысяч, по словам других – 13 тысяч. Это может сделаться опасным. Было еще следующее важное происшествие. Четыре деревни, в шестидесяти верстах от города, возмутились против жестокости господ полковника Альбрехта, бригадира Гердофа и Бекмана. Они явились с жалобами к Волкову, Петербургскому губернатору, который сказал им, что по новым уставам они свободны: это возбудило людей и побудило их к таким деяниям, что явилась необходимость послать против них войска.

Поужинав у своих друзей, я поехал обратно в город в половине одиннадцатого; по дороге на меня напали 4-5 человек, при чем один едва не перешиб руку моему лакею дубиною, от которой ему удалось увернуться. Лошади, помчавшись, спасли нас. Это тавлинцы, о которых я тебе говорил; вероятно моих серых лошадей приняли за лошадей Толстого, на которого эти люди злы, потому что он выманил из их шайки одного из своих людей, вернувшегося к нему по обещанию не наказывать его плетьми.

Суббота, 26-го Августа. Я узнал причину холодности Государыни к Строганову. Ланской, теперешний фаворит, надоевший ей, обратился к Строганову, желая получить голубую Польскую ленту. Строгонов написал Штакелбергу, Русскому послу, об этом, и король ее пожаловал. Лента прибывает на имя Государыни, которой думали угодить, а она отослала посылку обратно в Варшаву. [190]

Князь Потемкин повздорил с барынькой, потому что не одобряет этих перемен и представил ей, что фавориты, отпущенные с наградами, смеются над нею и похваляются, как например Корсаков, продолжающий оставаться в городе и рисующий отвратительные картины своих бывших обязанностей фаворита. Потемкин хотел бы, чтобы она выбирала их из низкого звания, а Екатерина хочет блеска и, следовательно, больших издержек. Говорят, именно вследствие этой размолвки Потемкин внезапно приехал в город, а Государыня послала гонца к Орлову; но все уладится.

Воскресенье, 27-го Августа. Русские говорили, что на месте Государыни они заковали бы Гарриса в кандалы. Мне рассказывали случай, доказывающий ожесточение Англичан против всякого купца не их нации. Некто сэр Смит, Американец, приехал сюда в намерении завязать торговые сношения с островами Америки. Этот человек входит в компанию с Русским, заказывает корабль, постройка которого происходит на земле, арендованной у одного пивовара близ Галерного моста. Постройка идет; один Англичанин, (имени которого мне не сумели сказать, но которого знают, и я постараюсь узнать, кто он) является на верфь узнать, кому принадлежит строившийся корабль, предлагает пивовару нарушить договор и грозит предъявить ко взысканию некоторые векселя его, что может повлечь за собою его разорение. Пивовар обещает сделать, что может. Действительно, он спрашивает тех, кто заказал корабль, не согласятся ли и они прекратить арендный договор, чего они, конечно, не сделали. Несколько дней спустя приходит снова тот же Англичанин, и пивовар сказывает ему о невозможности исполнить его желание. Те же поставили к постройке двух часовых. Не смотря на это, несколько дней спустя загорается корабль; пивоварня и все сгорает до тла. Предполагают, что дом пивовара был быстро перестроен из каменного в деревянный.

В Кронштадте царит такой безпорядок, что трудно себе представить, а также расхищение лесного материала. Офицер, живущий там, уверял меня, что туда ежегодно доставляется громадное количество дерев для постройки зданий, но если из них выстроят два-три дома, то это уже много. Дерево же растрачивается на стулья, мебель, экипажи и т.п.

Я ходил вчера осматривать Сенат, большое здание близ памятника Петру I-му, выходящее одной стороной на набережную, другой – на Канатную улицу. Зала, где собираются, не очень велика; [191] там стоит стол, накрытый сукном, на конце кресло, занимаемое Государыней, когда она присутствует; сзади кресла ее портрет во весь рост под балдахином. Каждая сторона длинного стола уставлена двенадцатью креслами членов Сената. На столе указы Петра I-го, как вести себя на собраниях, не ругаться и т.п., правила приблизительно такие же, как в Парижских билиардных; но Петр I-й, великий человек по своему гению, управлял варварами, и было необходимо преподать правила приличия мужикам, из которых он хотел сделать государственных людей. Конечно, следовало иногда бить их палками, что он отлично проделывал собственноручно. Если бы Государыня последовала его примеру, она совершила бы лучшия дела и больше, нежели с ее нежным и романтическим духом, который здесь не годится. Нельзя представить себе, до чего здесь наружность обманчива. Расшитых платьев и роскошных экипажей здесь множество, но подо всем этим скрывается варварство.

Я видел подлинники некоторых законов, писанных Государынею собственноручно; при других сделаны ею поправки на полях; все составляет четыре тома в 4°, переплетенные в красный бархат и вложенные в серебряный, довольно красивый ларец, изображающий храм Памяти, в котором Государыня вручает законы гению России. Россия стоит коленопреклонною на ступенях храма, а Государыня идет к ней с видом доброты, ей свойственным. Это изображение было сделано Сенатом.

В зале портреты в натуральную величину Петра I-го, Екатерины I-й, Елисаветы и Анны. Другие залы заняты департаментами, и во всех пять сенаторов и обер-прокурор сидят отдельно. Все представляет вид довольно скудный, что показалось мне странным для храма правосудия, ареопага государства. Залы затянуты штофом и украшены зеркалами; это прекрасный частный дом, да он действительно и принадлежал старому Миниху или Бестужеву и совсем не напоминает величественныя, сумрачные залы дворца в Париже. Все носит здесь отпечаток суетности и, несмотря на гигантский шаг, которым шагнула Россия, ее учреждения в своих частностях указывают на существование столь юное, что всегда помнишь, что это государство возникло сто лет тому назад. Я забыл сказать тебе, что указы заключены в металлический ящик с тремя сторонами наподобие призмы, поддерживаемой подсвечником.

Понедельник, 28-го Августа. Некто, бывший у г-жи Бемер, рассказывал, что вчера во время пожара он видел, как две или три [192] барки были введены в огонь, вместо того, чтобы отвести их, что было легко. Это рассказывал Русский, уверяя, что видел сам; но все это очень странно и не может радовать Владычицу, у которой и без того так много неудовольствия. Тавлинцы ее уже безпокоят, и Потемкин имел с нею по поводу их размолвку. Он хотел, чтобы на них сделали облаву войсками, что было бы самое правильное; Государыня не захотела прибегнуть к этой мере. Другие уверяют, что Потемкин и особенно Толстой воспротивились посылке гвардейского полка, так как негодуют на произвол Толстого, растрачивающего деньги и съестные припасы, назначенные гвардейцам; боятся, как бы полк не перешел к бродягам, вместо того, чтобы ловить их. Со всех сторон, друг мой, здесь достаточно причин для недовольства.

Вторник, 29-го Августа. Гуляя, я увидал сад Гарриса. Я зашел, думая, что он за городом, но он был у себя, и я бы его наверно увидал, если бы Рожерсон не задержал его в кабинете. Этот Рожерсон придворный медик и шпион Гарриса. Сад очень хорош, на Английский лад, с прекрасным лугом и множеством цветов. На зеленом ковре травы поставлена палатка человек на десять с освящением. Ее подарил ему князь Потемкин. Я узнал, что Гаррис был вчера в Царском Селе, потому что он не упускает случая быть на глазах, что маркиз Верак делает не достаточно часто.

Среда, 30-го Августа. Я узнал, что прошлое Воскресенье что-то произошло при Дворе. Государыня все еще гневается на князя Потемкина, и должно быть, чтобы дать указания графу Панину прискакал из Царского Села в 35 минут племянник его, Алексей Куракин. Папаша беседовал с полчаса в отдельной комнате с Талызиной, и Куракин до обеда уехал обратно. Все это может быть и не важно, но здесь занимаются мелкими интригами больше, нежели делами; впрочем приблизительно везде одно и тоже.

Четверг, 31-го Августа. Меня не перестает удивлять, каким образом здесь работают. Граф Панин, первый министр, живет как вельможа, не имеющий другого дела, как быть при Дворе и других занятий, как разузнавать, что там происходит. Он встает довольно поздно, рассматривает эстампы или новые книги, одевается, принимает посетителей, обедает, играет в карты или спит, снова видит людей, играет, ужинает и ложится спать весьма поздно. Он не знает всего, что происходит; так например, когда я заговорил о пожаре корабля Смита, бывшем накануне Петрова [193] дня, он стал говорить, что этого не было. Его главные чиновники работают не больше его и проводят время за карточной игрою, проигрывая невероятно много, до шести сот рублей в вечер. Это случается с Визиным, советником канцелярии, с Марковым, статским советником, не имеющим никакого состояния, с Бакуниным и т.д. Алопеус, единственный, которого я вижу за работою ²⁵ живущего сообразно своим средствам. И все-таки машина движется, благодаря особой милости и невероятному счастью Государыни. Впрочем мы не видим внутренней стороны дела и не можем заметить недостатков в подробностях.

Воскресенье, 3-го Сентября. Я был у графини Чернышовой, которая много рассказывала мне о тавлинцах, совершающих великие гнусности. Два дня назад, они задушили женщину в городе близ Немецкого театра, а третьего дня ночью срезали пятьдесят четыре аршина занавесок с окон у фельдмаршала Голицына. Полиция ужасна; а на днях опубликовали указ, дающий этим несчастным год сроку, чтобы вернуться к своим господам. За это время Бог знает, что может произойти; но их боятся, потому что они многочисленны и дружно сплотились. Все это напоминает Пугачева, а как деспотизм всегда сопутствуется страхом, то хотят щадить и рабов, и господ.

Я был у графа Воронцова ²⁶ и застал его; мы говорили о пожаре и убытках, причиненных как купцам, так и казне. Они простираются, считая расходы по постройке вновь магазинов, до миллиона четырех сот т. рублей. Граф Воронцов, давая мне эти сведения, сказал, что купцы очень преувеличили свои потери; но он приказал дать отчет об оборотах магазинов; выводя и сравнивая, он надеется приблизиться к истине. Государыня вознаградит убытки. Она решила заменить деревянные амбары каменными; это будет стоить миллион четыреста тысяч рублей (пять миллионов шестьсот тысяч ливров), и здания должны быть выстроены в два года. Починка каменных будет готова к Маю.

Понедельник, 4-го Сентября. Фаворит Ланской, звезда которого, говорят, заходила, продолжает пользоваться милостью. Правда, он еще не обладает голубой Польской лентою и дуется за это; но Государыня утешила его, сказав, что он еще не может носить ее по особым причинам. Более того, меня уверяют, будто она написала [194] ему письмо; я это знаю от Монтари, видевшего письмо, в котором она говорит, что он должен довериться ее дружбе, что она будет любить его всегда. Письмо полно советов и просьб не занимать ее глупостями, а думать о службе родине, потому что она хотела бы сделать из него государственного человека. В числе чтений, намеченных ею, она особенно рекомендовала ему письма Цицерона. Письмо носит заголовок: «Мои предсказания» и хранится в очень красивом ящике.

Я сомневаюсь, друг мой, что эти предсказания исполнятся, потому что бедняк Ланской немного глуп, и его знаменитый друг не сможет переделать его, так же как и Зорича, которого она со времени фавора считала за одаренного блистательным умом, и также хотела сделать полезным человеком для государства ²⁷. Корсаков, сменивший его, не был счастливее в образовании; этот фаворит более всех удивлял меня своим поведением и тем сильным влечением, которое возбуждал в Государыне. Это был болван самодовольства, самого низкого разбора, какого не терпели бы даже в Париже, и меня крайне удивило, что он любовник Строгоновой, прибывшей из Франции. После этого ничего нельзя сказать про вкус женщин ²⁸. Строгонов смотрел на эту связь с Парижским спокойствием; он совершил даже неосторожность, поставившую его на дурной счет при Дворе: он имел слабость поехать в Петергоф с женою и Корсаковым, которому запрещен был вход ко Двору. Хотя был только костюмированный бал, что собственно не раут, однако нашли этот поступок предосудительным и дали это почувствовать Строгонову. Что касается Корсакова, то он уехал в Москву, потому что Государыня с сегодняшнего утра здесь, в Петербурге.

Вернемся, друг мой, к этому энтузиазму Государыни и разберемся в его основах. Ничего нет естественнее этого чувства у женщины, одержимой в ее годы страстью; вместе с тем нет ничего плачевнее, потому что оно влечет к слабостям, непозволительным для властелина. Было бы желательно, чтобы она брала любимцев только для удовлетворения; но это редкое явление у особ [195] пожилых, и если у них воображение не исчезло, оне совершают сумашествия в сто раз больше, нежели молодыя ²⁹. Разве я не видал здесь Репнина, влюбленного, как мальчишка, в Нелединскую? Репнин же человек умный, а Нелединская представляет весьма мало с этой стороны. Воображение и тщеславие бродят в старом мозгу сильнее; это, конечно, несчастье, но вместе с тем показатель некоторых хороших свойств.

Государыня, желая сделать Ланского государственным человеком, этим самым доказывает, что думает о государстве. Это хорошее намерение, дурно направленное; но уже достаточно и хороших намерений, и если бы этой властительницею руководил, как это могло бы быть, человек гения, он бы заставил ее совершать великие и блистательные дела; но такой человек не встречается, иллюзии же, которые она себе создает при каждом новом фаворите, исчезая и вновь появляясь, вызывают частые смены фаворитов, влекущия за собою губительные последствия. Со всеми своими широкими замыслами и лучшими намерениями Екатерина II-я губит страну нравами, разоряет ее тратами и кончит тем, что о ней будут судить как о женщине слабой и романтичной.

Владычество Ланского продолжится недолго, не взирая на энтузиазм. Ему куплена библиотека в десять тысяч рублей, которой он, конечно не будет пользоваться. Устроивают судьбу некоего Цезата, учителя, малого без всяких достоинств; его жена, как уверяют, будет состоять при Государыне, которая это обещала, и потом все здание рухнет, уступая место другому.

Вернувшись из-за города, я был у князя Потемкина, который принял меня очень хорошо. Я оставался у него полчаса.

Вторник, 5-го Сентября. Я был в опере, в министерской ложе, узнав, что туда поехал Делинь, и слушал довольно хорошую музыку Паизиелло, которую он написал для Могилева под названием «Обманутый любовник». Я разговаривал с Делинем, человеком умным. Он сказал, что граф д'Артуа заказал серебряные буквы для печати, которая красивее, нежели Ельзевировские. Печатают, с тщательным выбором, лучшие образцы прозы и поззии нашей литературы, что составляет еженедельно довольно толстую тетрадь. [196] Последняя содержала роман «Заид». В данное время всех тетрадей двадцать пять. Граф д'Артуа печатает только 26 экземпляров. Делинь в их числе, и эти лица являются судьями произведений, помещаемых в сборнике. Печатная доска ломается по напечатании данного количества экземпляров, и таким образом коллекция делается очень ценной и дорогой, благодаря ее редкости. Каждая тетрадь обходится в двадцать экю; расходы несет граф д'Артуа.

Тавлинцы каждый день производят новые безпорядки; они украли серебро из дома Волкова, а сегодня ночью забрались к Кобенцелю через окно балкона и срезали сукно на биллиарде. Накануне князь Делинь проиграл на этом биллиарде тысячу рублей Нормандецу, который вызывает над собою смех тщеславием и тяжеловесностью, обличающими в нем выскочку.

Среда, 6-го Сентября. Я обедал за городом и у Бемеров ждал проезда Прусского принца ³⁰. В то время, как он проезжал, мы вышли на дорогу. Перед экипажем скакали в два ряда казаки, высланные навстречу. Весь поезд представлял красивое зрелище. Прусский принц сидел в карете с ген. Гёрцом, братом здешнего министра. Его высочество узнал дам Бемер и любезно раскланялся. Умилительная вещь – проявление патриотизма; он почти непостижим в нынешний век; его вернее ощущаешь, нежели объясняешь себе. В доме царили радость и энтузиазм, которые разделял и я. Это признак сердец добрых и чувствительных, и я был с людьми, которые столько раз проявляли его по отношению ко мне, что было бы неблагодарностью с моей стороны забыть о том.

Четверг, 7-го Сентября. Я был после обеда у Сакена, переехавшего в новое помещение рядом с князем Репниным; наемная плата всего 12 тысяч рублей, и разместился он очень хорошо. Я оставался у него, разговаривал целый час, и он сообщил мне, что Прусский принц был принят не так, как принц Генрих и как великий князь в Берлине. Он был сегодня на выходе, у Государыни, и великий князь прибыл туда же, чтобы повидаться с ним. Конвой Прусского принца был не блестящ: всего три лейб-казака, два почтальона и два курьера. Камергеры и камер-юнкеры стояли внизу лестницы. Он обедал с Государыней за столом на двадцать шесть приборов, и вот почти все, что я узнал. При его прибытии не было пушечного салюта, как это сделали при прибытии в Берлин великого князя, которому были оказаны все воинские почести. [197]

Воскресенье, 10-го Сентября. Я сегодня оделся рано, чтобы видеть графа Гёрца и был у него в 9 часов утра. Нам не удалось долго беседовать, потому что приехал советник двора Алопеус. Все же мы поговорили о Прусском принце. Граф, видимо, им доволен. Государыня в начале как будто смущалась с ним, но потом заговорила с большим доверием. Она сказала ему, что несчастна, что новые учреждения причиняют ей огорчение малым успехом; жаловалась, что не имеет помощи, и нет у нея человека, умеющего проводить ее намерения. Думают, что осанка Прусского принца произвела на нее впечатление, но это предположение то исчезает, то вновь появляется.

Положение Прусского принца здесь весьма затруднительно. Молодой Двор хочет видеть его на своей стороне и удалить от князя Потемкина. Пруссак проявил тут ловкость и откровенность и отвечал на жалобы, которые высказывались по поводу фаворита: «Будь я Русским, я мог бы его ненавидеть; но в моем положении иностранца я должен быть с ним вежлив». Вчера вечером, когда его королевское высочество пригласили отужинать, Салтыков дал понять, что желательно отсутствие генерала Потемкина; это было трудно сделать, так как он состоял в свите. Потемкин догадался и удалился. Тогда Прусский принц сказал великому князю, что так не должно быть, и он желает присутствия Потемкина на ужине. Побежали за Потемкиным, и по возвращении его великий князь вежливо сказал ему: «Почему вы удалились? Я послал вас искать». Этот анекдот рисует обоих принцев, и Пруссак при сравнении выигрывает.

Я был у Хорты ³¹, чтобы видеть процессию Св. Александра. Государыня не была даже в экипаже, потому что обычай требует, чтобы шли пешком. У Хорты встретил я Бюлло, который называл мне фамилии кадет. Вот оне: Толстой, Бобринский, сын Государыни, Апраксин, Арсеньев, Ушаков, Болотников, Сизеров ³² и т.д. Их было двенадцать, но я мог узнать имена только этих. Любопытно знать, чем станут эти молодые люди впоследствии.

Прусский принц получил ордена Св. Андрея и Св. Александра, которые он сегодня надел. Он обедал с Государыней за столом кавалеров. Обратили внимание, что он сидит не по правую руку Государыни, которая сидела между великим князем и им. Орден Св. Александра покрыт крупными прекрасными бриллиантами. Вечером был раут и игра в макао. Прусский принц сидел по [198] правую руку Государыни и проиграл пятьсот рублей. Гаррис также играл. Верак не захотел играть, хотя я его убеждал; он отвечал, что король не выдает ему жалованья на игру. Однако у него самого сто тысяч ливров.

Был большой ужин, и я беседовал с графом Апраксиным ³³, командиром одного пехотного полка и братом Талызиной. Разговор коснулся его родины и князя Потемкина; я говорил в качестве частного путешественника, и это заставляло ко мне прислушаться. Мы сошлись во мнении относительно гения этого странного и удивительного человека. Он уверяет, что у Потемкина такое сильное желание не подпасть под чье нибудь влияние, что как только он замечает к кому нибудь предпочтение, тотчас же перестает его видать или обращается с осторожностью: верный признак гения и самое важное правило в политике.

Понедельник, 11-го Сентября. Боятся, что Государыня станет холодна к Прусскому принцу за его сношения с великим князем. Заметили, что Потемкин не был вчера при Дворе; но это еще ничего не значит, и я думаю, что ошибаются, воображая, будто смущение Прусского принца деланное и свидетельствует о его недовольстве. Благодаря обычаю, он сидел вчера за столом с непокрытою головою среди кавалеров, бывших в шапках и не снимавших их даже во время здравицы за Государыню; но для вновь пожалованных так и должно быть, и он не имел права надеть ни плаща, ни мундира. Князь Потемкин обнажил голову, провозглашая здоровье принца; это заметили.

Среда, 13-го Сентября. Я пошел сегодня к Толстому, майору Преображенцев и полезному другу Государыни, равно и Потемкина, которого он знает в течении 15-ти лет. Толстой любитель-химик и дал мне рецепт своего ciralbo ³⁴. Он знаком с некиим Шульгиным из горной коллегии, также любителем, и предпочитает работать с ним вместе. Он обещал давать мне сведения, сообщать свои открытия и вместе с тем просил подписаться для него на Архив mythohermetique. Его работа напоминает мне сочиненьице по химии Лавуазье, генерала-фермера.

Четверг, 14-го Сентября. Я беседовал с графом Семеном Воронцовым, и он сказал мне, что последний отчет убытков от пожара показывал сумму в 1.100.000 рублей, которая может быть [199] уменьшена на двести тысяч, потому что торговцы преувеличили свои потери; это разведывается, и считают вероятным, что убытки доходят до 900.000 рублей. Есть торговец, потерявший 80.000 р., но он богат и не просит вознаграждения. Mне хочется знать имя этого безкорыстного варвара, явления необычайного в этой стране. Он не похож на знаменитого Собакина, который показал свое состояние всего в сорока тысячах рублях, а граф Семен уверяет, что у него их 800.000. Он купил в Ярославле прекрасные промышленные заведения, а также железные и медные рудники, принадлежавшие прежде отцу Шувалова-поэта, оставившего их казне для уплаты своих долгов. Этот Собакин купил их, кажется, за два миллиона, а они стоят дороже. Граф Семен описывал мне один Сибирский рудник, где золото добывается из камня и горного хрусталя ³⁵.

Пятница, 15-го Сентября. Прусский принц продолжает из-за боли в ноге сидеть дома. Великий князь навещает его каждодневно, а иногда по два раза в день. Но Государыня и Русские выказывают мало заботливости: он недостаточно мишурен для этой страны ³⁶.

Вторник, 19-го Сентября. Прусский принц вышел вчера в первый раз; он ужинал у великого князя. Его пребывание не производит сильного впечатления, им занимаются посредственно, и князь Потемкин сам сказал, что делают недостаточно для приема подобающего лицу царской крови.

Я ходил к князю Потемкину и нашел его одного в маленьких покоях. Он страдал расстройством пищеварения и сказал, что не поедет к вице-канцлеру. Мы разговаривали о гравюрах и книгах; по этому случаю он сказал, что Гаррис подарил ему Гомера по гречески, напечатанного Баркьервилем. Я напомнил ему о намерении велеть сделать гравюры: он отвечал, что исполнить их можно только во Франции; я предложил взять это поручение на себя и написать ему из Парижа, на что он согласился. Мое предложение, видимо, доставило ему удовольствие, и это является способом сохранить связи с удивительным человеком, великим визирем России.

Среда, 20-го Сентября. Князь Потемкин подарил Прусскому принцу пару прекрасных Персидских коней. Граф Панин [200] присутствовал при этом, и Потемкин просил его, как знатока, сделать выбор, что следовало предоставить его королевскому высочеству.

Суббота, 23-го Сентября. Г-жа Бюлло сообщила мне под секретом некоторые частности Двора, которые оправдывают холодное отношение к Прусскому принцу. Государыня в отвратительном расположении духа. Ее новые учреждения идут из рук вон плохо; всюду мятежи, крестьяне жалуются на господ и отказываются повиноваться под предлогом, что Государыня дала им свободу. Посланы войска в Белоруссию и Новгород. Некоторые грамоты о свободе, данные Государыней, подобно грамотам купцам и некоторым крестьянам, возбудили остальных. Насчитывают более двух тысяч крестьян, подавших подобные же челобитныя. Крепостные Разумовской не хотят больше ей принадлежать.

Кроме того в совете произошла большая ссора у Панина с Потемкиным. Последний открыто заявил себя сторонником Англии и, желая дать понять, что граф Панин продался Франции, громко сказал, что изображения Людовика XVI на монетах прекрасно могут служить марками для игры в вист. Панин отвечал, что если ему нужны подобные марки, то он легче может употребить на то гинеи. Ссора так разгорелась, что Панин пошел за Государыней, которая появилась разнять ссорящихся. Прибавляют, что Потемкин в день известия о знаменитом нападении на Англичан был в отвратительном расположении духа и виделся только с Гаррисом, с которым заперся на два часа; к тому же Потемкин в данное время не в ладах с Государыней. Княгиня Голицына-Энгельгардт высказывала мнение относительно Государыни, будто та достаточно стара, чтобы обходиться без любви. Эти толки были переданы Толстым, неблагодарною креатурою князя; понятно, что они уязвили Властительницу, и думают, что Голицыных сошлют в деревню, не смотря на заступничество Потемкина. К тому же прибавляют, что прибыл от Орлова гонец с письмом к Государыне, в котором князь срывает покровы с действий Потемкина и предлагает доказать, что тот получил от Англичан полтораста тысяч гиней.

Все это огорчает Государыню, и положение ее довольно плачевно; она чувствует, что у нея нет ни друзей, ни людей, могущих быть ей помощниками. Дня три тому назад она очутилась за обедом одна и нарочно задержала графа Брюса в качестве собеседника. Все это неблагоприятные условия для пребывания Прусского принца.

Воскресенье, 24-го Сентября. Ностиц разговаривал со мною у Кобенцеля, где я обедал, и справедливо осуждал поездку, которую [201] Гёрц посоветовал королю, так как в ней Гёрцы преследовали только собственную выгоду. Но я сомневаюсь, чтобы они ее извлекли, не смотря на старания обойти принца. Странно, что не стараются устроить ему близость, какою пользовался император ³⁸ у Государыни; все это не побудит его продолжить свое пребывание, и многие думают, что он уедет 8-го Октября, хотя он предполагал остаться до 15-го. Князь Потемкин отступил перед грозой, разразившейся над головами Голицыных, и их отъезд в деревню решен; он назначен на утро в Среду. Княгиня, убежденная в мнении, высказанном по поводу Государыни, не отрицает его; она созналась в нем, говоря, что не накажут же ее кнутом за правду. Сестра ее, маленькая Екатерина Энгельгардт, теперешняя фаворитка князя Потемкина, как думают, беременна; Рожерсон прописал ей для видимости Старорусские воды, а так как владения Голицыных лежат по дороге туда, то она отправится вместе с ними и этим прикроется ссылка Голицыных, якобы сопровождающих ее. Голицын в отчаянии, потому что эта ссылка может повредить его движению вперед, которое пошло бы быстро. С ним вчера случилось двенадцать припадков, и князь Потемкин ходил к ним пешком утешать его и его жену. И его положение весьма критическое: его личная дружба с Гаррисом повредила ему, потому что Государыня не терпит этого министра, и думают, что будет просить о его отозвании.

С другой стороны уверяют, что граф Алексей возвращается.

P.S. Я ошибся, говоря по поводу вод о Старой Русе, куда едет маленькая Екатерина Энгельгардт; название вод – Царицыно. Оне очень известны здесь, и этот год там было много народу.

Понедельник, 25-го Сентября. Сегодня съезд у его королевского высочества по случаю дня его рождения. Русские и иностранцы пробыли там до одиннадцати с половиною часов утра; был великий князь и Государыня прислала великолепные меха; их поднес Ланской. Вот все, что сделали для дня его рождения, потому что, как говорят, Воздвижение Креста не допускает, чтобы был раут при Дворе. Граф Гёрц давал своему принцу обед, на котором присутствовали только Русские. Вечером королевское высочество был на балу и ужинал у великого князя.

Вторник, 26-го Сентября. Я недавно узнал одно обстоятельство, показывающее, насколько безопасна Государыня при всей ее славе. [202] Ночью внутри дворца расставлены часовые с заряженными ружьями и на известных расстояниях друг от друга стоят взводы солдат тоже вооруженных.

Среда, 27-го Сентября. Я уже говорил тебе, что между Потемкиным и Екатериною размолвка по поводу маленькой Екатерины Энгельгардт, которая уехала, думаю, вчера, беременная на 6 или 7 месяце. Как говорят, ее отъезда пожелала сама Государыня, так как она была предназначена в невесты маленькому Бобринскому, сыну Екатерины и князя Орлова. Ты понимаешь, что свадьба не может состояться, а молва, идущая по поводу ссылки, в виду положения маленькой Екатерины, заставила одного молодого Русского поблагодарить за честь Потемкина, который предлагал ее после отказа Бобринского. Вот, друг мой, образец Русских нравов, и вот как Потемкин опекает своих племянниц. У него есть еще одна, 12-ти лет, и ей предстоит таже участь; она последняя, по имени Татьяна; она будет очень умна и с той причудливой наружностью, которая привлекает больше красоты.

Воскресенье, 1-го Октября. Сегодня был прием при Дворе, и Государыня утром не показывалась, потому что дурное расположение духа все еще продолжается. Одна из причин, усиливающих его – междуцарствие фаворитов. Ланской окончательно устранен, и его преемник намечен: это некий Пожарский армейский капитан. Он появился вечером в качестве карточного партнера Екатерины, но ждут отъезда Прусского принца, чтобы утвердить его положение. Это молодой человек, вылитый Геркулес; вот и все, что пока о нем рассказывают.

На следующий день после ужина у Верака, Строгонов едет в Сенат; ему подают пакет от Государыни, где находится указ против азартной игры. Наш сенатор ничего не говорит, но вечером, во внутренних покоях, бросается к ногам Государыни и просит прощения. Государыня ему сказала: «Вот это хорошо; я хотела и должна была дать вам этот урок, потому что вы, сенатор, должны были бы знать законы». Непоследовательность только в том, что Государыня сама играет в макао, игру азартную. Правда, она ограничена, и на карту можно ставить не более полуимпериала; у Верака не позволялось ставить выше ста рублей.

Понедельник, 2-го Октября. Недовольство Потемкиным продолжается. Находятся люди, думающие, что он падет; я этому не верю. [203] Его племянница, Екатерина, должна вернуться через полтора месяца и если это правда, то тем уничтожаются слухи о ее беременности. Генерал-майор Толстой пользуется большим благорасположением, но что ни говорили бы, а Потемкин в конце концов раздавит его. Он пробудет несколько дней в отсутствии, чтобы показать свой полк князю Делиню, уезжающему в Субботу. Полк стоит в Дорпахе ³⁹, и Потемкин проводит туда Делиня.

Среда, 4-го Октября. Я был сегодня утром у советника Штелина попросить новую маленькую карту промежуточной области между Америкой и Русскими владениями. Он даст мне ее с описанием на Немецком языке. Штелин сказал, что население Петербурга можно считать в сто шестьдесят тысяч душ, а Москвы – в триста-четыреста тысяч. Я сообщу Данвилю о карте и описании. Этот Штелин – болтун-путанник, знающий много, но плохо передающий. Знакомство с ним очень полезно.

Четверг, 5-го Октября. Прусский принц уезжает сегодня в восемь часов вечера, но перед отъездом будет присутствовать на торжестве закладки церкви, которую Государыня приказала воздвигнуть во имя Св. Софии и по модели знаменитой мечети в Константинополе. Эта церковь должна быть в новом городе, который ее величество хочет построить в окрестностях Царского Села. Говорят по этому поводу, что ее намерение было жить там со Двором и устроить там Русский Версаль.

Прусский принц обожаем всеми, его окружающими; к тому же он щедр и любит делать подарки. Он послал сегодня хорошенькие часы, осыпанные бриллиантами, институтке Ушаковой, приветствовавшей его в институте. Этот принц, чтобы поступать подобающим его сану образом, добавил к сумме, данной ему королем на подарки, четырнадцать тысяч экю из своего кармана. Все от него в восторге, и Русские, хваля его поступки и находя, что его здесь недостаточно хорошо принимают, говорят, что у него перед Государыней вид благородный и выражающий презрение, и что она этому завидует. Произошел маленький случай, доказывающий, как народ полюбил его. Князь Делинь уехал сегодня и повел с собою лошадей и людей, подаренных принцу Государыней; это узнали в народе; вообразили, что Государыня подарила Прусскому принцу сто человек, и [204] вследствие этого к графу Панину явилась целая толпа с просьбою взять их в это число.

Среда, 11-го Октября. Я обедал сегодня у г-жи Билло с сенатором Олсуфьевым, графами Воронцовыми и личным секретарем Безбородко, le favori en fonction du matin. Я обещал Олсуфьеву картины к истории новейших времен, и мы уговорились с графом Александром Воронцовым пересылать друг другу, я – табак, он – чай.

***

---

Корберон уехал из Петербурга во Францию 21 Октября 1780 года, ласково отпущенный Екатериною, подарившей ему на прощанье две тысячи Голандских червонцев и табакерку с бриллиантами. Ему очень хотелось оставаться в России, но его перевели на службу в Цвейбрюкен. Конец его поприща был печален. Сделавшись отъявленным иллюминатом, он поселился в Авиньоне. Отец и брат его погибли на эшафоте, и буря революции хотя пощадила его, но разорила. Он умер бедняком, в Париже в Декабре 1810 года.

Мы сделали только извлечение из его Записок (рукопись которых сохранилась в Авиньонской городской библиотеке). Надеемся, что это извлечение заманит Русских читателей к ближайшему знакомству с подлинником. Во всяком случае Русская истореография должна быть благодарна г-ну Либанду за образцовое издание в свет этих двух томов. П.Б.

 

Комментарии

1. См. выше, стр. 26.

2. В Записках Корберона, которые он вел в виде писем во Францию к брату и к близким ему лицам, имеется несколько показаний о Петербургских масонах. Мы не переводили оных, ограничиваясь тем, что он рассказывал о главных лицах Русского общества. В то время Корберон, будучи поклонником Жан-Жака Руссо, занимался масонством слегка. Позднее он сделался ревностным масоном. П.Б.

3. Рабазоми, Георгиевский кавалер, вышедший в отставку из Русской службы, убил на поединке Голландца графа Биланда, который служил в нашем флоте и тоже получил отставку. Убийца искал себе убежища у Французского посланника Жюинье, но тот ему отказал, а Корберон позволил ему переночевать у себя.

4. Одна из Бемеров. П.Б.

5. Это был, кажется, князь Андрей Иванович, отец писателя. П.Б.

6. Юрий Александрович. П.Б.

7. Саксонского посланника. П. Б.

8. Протасова, родившаяся в 1744 году, дочь сенатора и двоюродная сестра Орловых, главная камеристка и поверенная Екатерины II. Ей поручено было воспитание некоей девицы Алексеевой, слывшей за дочь Государыни и Григория Орлова. Она сохранила милость своей госпожи до самой смерти последней.

9. Это князь Андрей Михайлович Белосельский-Белозерский, не оставивший мужского потомства. П.Б.

10. Т.е. со Ржевским. Это Глафира Ивановна. Записки ее в «Русском Архиве» 1871 г. кн. 1-я. П.Б.

11. Читатель вспомнит, как в начале своих Записок Корберон расхваливал Рибаса. П.Б.

12. О Записках Сабатье-де-Кабра см. в «Русском Архиве» 1863 года. П.Б.

13. Секретарь Прусского посольства. П.Б.

14. Знатный Испанец. П.Б.

15. Т.е. переворота, благодаря которому Густав III-й сделался самодержавным. П.Б.

16. Известная проходимка (1720-1788). Ее девичье имя было Елисавета Шудлейг. Она сначала была фрейлиною принцессы Вельской, вышла замуж за капитана Гервея, бросила его на другой день свадьбы и уехала в Германию с одним из своих любовников. Не дожидаясь смерти Гервея и не имея развода, она вышла за Кингстона, который вскоре оставил ее вдовою с прекрасным состоянием. Приехав в Петербург в Августе 1777 г. с многочисленною свитою, она была принята при Дворе и задавала празднества и балы, на которые сбегалось все Русское общество и именно на эту яхту, о которой говорит здесь Корберон. Эта яхта, поврежденная наводнением, была исправлена за счет Государыни, которую совсем размягчили льстивые речи герцогини Кингстон.

17. Павлу Сергеевичу. П.Б.

18. Князь Федор Николаевич, дед недавнего Московского головы. П.Б.

19. Уехавшей в Берлин. На ее сестре Шарлоте Корберон женился позднее. П.Б.

20. Непереводимая игра слов souffler – souffleter.

21. Приезжавший тогда к нам под именем графа Финкенштейна Иосиф II-й. П.Б.

22. Маркиз Верак заступил место маркиза Жюинье в должности Французского посланника при Екатерине. П.Б.

23. Кто это? П.Б.

24. По словарю Даля, тавлинец – беглый, бродяга. П.Б.

25. Финн по происхождению. П.Б.

26. Это граф Александр Романович, президент Коммерц-коллегии. П.Б.

27. К этому времени могут относиться слова Екатерины Безбородке о том, что она воспитывает молодых людей для пользы Государству. П.Б.

28. Корсаков пережил всех любимцев Екатерины. Он умер в 1836, и Пушкин распрашивал его про Екатерину. Уезжал он из своего дома на Тверском бульваре в свое великолепное Братцево и возвращался оттуда в карете с императорскими гербами. П.Б.

29. Современники знали, что Екатерина страдала особого рода болезнию в чреслах. Мария Савишна Перекусихина (пережившая Государыню на 24 года) передавала княгине С.А. Трубецкой, что Екатерина два раза вынесла безуспешную операцию (об этом сказывала нам дочь княгини Трубецкой, княгиня М.В. Воронцова).

30. Это был племянник и наследник Фридриха Великого, дед нашей императрицы Александры Феодоровны Первой. П.Б.

31. Харта – представитель Португалии при нашем Дворе. П.Б.

32. Цизырев? П.Б.

33. Это был не граф, а просто Апраксин, Степан Степанович. П.Б.

34. ?. П.Б.

35. Граф С.Р. Воронцов, в молодости, был посылан отцом своим в Пермскую губернию. П.Б.

36. Пристрастие Корберона к принцу Прусскому объясняется тем, что оба они были масоны. П.Б.

37. Вероятно, граф Петр Иванович. П.Б.

38. Т.е. Иосиф II-й. П.Б.

39. ?. П.Б.