КОРБ, ИОГАНН-ГЕОРГ

ДНЕВНИК ПУТЕШЕСТВИЯ В МОСКОВСКОЕ ГОСУДАРСТВО ИГНАТИЯ ХРИСТОФОРА ГВАРИЕНТА, ПОСЛА ИМПЕРАТОРА ЛЕОПОЛЬДА I К ЦАРЮ И ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ ПЕТРУ АЛЕКСЕЕВИЧУ В 1698 Г., ВЕДЕННЫЙ СЕКРЕТАРЕМ ПОСОЛЬСТВА ИОГАННОМ ГЕОРГОМ КОРБОМ

Март

1. Бранденбургский посол был церемониально введен на аудиенцию, данную ему по случаю его отпуска; он ехал с приставом в царской карете, запряженной шестью белыми лошадьми; чиновники ехали верхом, а двенадцать царских конюхов увеличивали число сопровождавших посла. Эта официальная церемония была отправлена в многократно упоминаемом дворце Лефорта.

По причине отпуска бранденбургского посла господин де Задора Кесельский, состоявший до сего времени маршалом при посольстве, утвержден сегодня в звании резидента, принят при дворе в этом качестве и занял место господина посланника, который по распоряжению царя остался во дворце, чтобы присутствовать на великолепном обеде, на который были приглашены также и прочие послы [129] иностранных держав и знаменитейшие бояре. После обеда думный дьяк Моисеевич, разыгрывающий роль патриарха, по требованию царя начал пить на поклонение. В то время как этот лицедей, подражающий духовному сановнику, пил, каждый должен был, в виде шутки, преклонить перед ним колено и просить благословения, которое он давал двумя чубуками, крестообразно сложенными. Один только из посланников, который по чувству уважения к древнейшей христианской святыне не одобрял этих шуток, скрытно удалился и тем избежал принуждения принимать в них участие. Тот же Моисеевич, с посохом и прочими знаками патриаршего достоинства, первый, пустившись в пляс, изволил открыть танцы.

Царевич с княжной Натальей находились опять в комнате, смежной с той, в которой пировали гости; комната была украшена дорогими занавесками, раскрыв оные немного, царевич с теткой могли видеть танцы и все увеселения пировавших, сами же были закрыты и разве только через отверстие между занавесами можно было их увидеть Царевич был одет в немецкое платье, хороший покрой его одежды и прелестное убранство головы его, вьющиеся пряди волос, все это прекрасно шло к его красоте. Наталью окружали знатнейшие госпожи.

Сегодня обнаружилось в русском обществе смягчение нравов, так как до сего времени женщины никогда не находились в одном обществе с мужчинами и не принимали участия в их увеселениях, сегодня же некоторые не только были на обеде, но также присутствовали при танцах. Так как царь должен был этой же ночью отправиться в Воронеж, то он и распрощался в собрании с Карловицем, который возвращается в Польшу к своему королю. При этом царь был с ним весьма любезен и поцеловал его, желая, чтобы король, узнав об этом, был уверен в неизгладимой к нему любви московского царя. Вместе с тем царь подарил Карловицу свой портрет, украшенный большим алмазом, в знак своего царского благоволения, которое тот снискал во время своего пребывания при московском дворе.

Господин императорский посол выхлопотал полковнику де Дюиту позволение выехать из Московского государства с женой и дочерью. Не было до сих пор еще примера подобного позволения, так как полковник и его дочь крещены по русскому обряду. Наконец, царь со всеми распрощался и, немного расстроенный известием о заключенном союзниками мире, выехал при звуке труб, игре музыкальных инструментов и веселом грохоте пальбы из пушек

2. Сколько было на прошедшей неделе шума и шалостей, столько в настоящую — тишины и смирения. Было ли это сожаление о значительной растрате по-пустому денег или раскаяние в совершенных преступлениях, не известно, быть может, святость самого времени внушала этим развратным людям, готовым на все распутства и [130] злодеяния, то смирение, с которым они подвергали себя такому строгому обузданию. Как бы то ни было, но, однако же, последовало внезапное и невероятное преобразование: лавки заперты, торги на рынках закрыты, присутственные и судебные места прекратили свои занятия; нигде не подавали на стол ни рыбы, ни кушаний с деревянным маслом, наблюдался строжайший пост, чтобы умертвить плоть; питались только хлебом и земными плодами.

3 и 4. К Посольскому дворцу подъехало много подвод, нагруженных бочонками с порохом и другими военными снарядами для перевозки оных в Воронеж на корабли.

Посланники датский и бранденбургский много пили с генералом Лефортом на открытом воздухе до самого вечера и затем, оставив рюмки, отправились прямо оттуда в Воронеж, получив на эту поездку разрешение царя.

5. Увольняют поденно нанятых. Сорок фельдшеров отставлены от службы, из девятисот матросов выключены те, которые вследствие их католической веры не нравились адмиралу.

Генерал Лефорт почувствовал дрожь и лихорадочный жар.

6. Родственник генерала Лефорта, заступивший на его место, угощал сегодня обедом всех полковников.

7. 8 и 9. Начальник стражи генерал Карловиц отправился в дорогу в сопровождении того терциария, который прибыл недавно с отцами францисканцами, также младшего Менезиуса и Монса. Говорят, что пятьдесят королевских саксонцев ожидают в Кадине прибытия Карловица, чтобы оттуда проводить его безопасно к королю.

Указом Сената царства повелено похоронить всех казненных в последние две недели, на разбирая род казни, прекратившей их жизнь, было ли это топором, или колесованием.

10. В эти дни опасность болезни господина Лефорта беспрестанно увеличивалась. Горячка становилась сильнее, и больной не имел ни отдыха, ни сна; не владея вполне, вследствие болезни, здравым рассудком, он нетерпеливо переносил страдание и впадал в бред. Наконец, музыканты, играя по приказанию врачей в его комнате, усыпили его приятными звуками инструментов.

11. Сегодня начали погребать тела казненных преступников. Это было ужасное зрелище для народов более просвещенных, выразительное и полное отвращения: в телегах лежало множество трупов, кое-как набросанных, многие из них полунагие; подобно зарезанному скоту, который везут на торг, тащили тела к могильным ямам.

Генерал Лефорт почти совершенно потерял рассудок и своим бредом подает повод к постоянным о том россказням. То он призывает музыкантов, то кричит, чтобы подали вина. Когда напомнили ему, чтобы он пригласил к себе пастора, то он начал еще более бесноваться и никого из духовных лиц к себе не допустил. [131]

12. Генерал-адмирал Лефорт скончался в три часа утра. После кончины его много было разных толков, но об их достоверности нельзя сказать ничего положительного. Говорят, когда пришел к нему реформаторский пастор Штумпф и стал много объяснять ему о необходимости обратиться к Богу, то Лефорт только отвечал: “Много не говорите!”. Перед его кончиной жена просила у него прощения, если когда-либо в чем против него провинилась. Он ей ласково ответил: “Я никогда ничего против тебя не имел, я тебя всегда уважал и любил”; при этом он несколько раз кивнул головой, и так как он более ничего не сказал, то полагают, что этим он делал намек на какие-то посторонние связи. Он особенно препоручал помнить о его домашних и их услугах и просил, чтобы им выплатили верно их жалование. За несколько дней до его смерти, когда он лежал еще в чужом доме по привычке, которая сделалась было приятна его сердцу, послышался ужасный шум в его комнате. Жена, испугавшись и думая, что муж, вопреки своему решению возвратившись в свой дом, там так бесновался, послала узнать об этом, но те, которые ходили по ее поручению, объявили, что никого в его комнате не видали. Однако же шум продолжался, и если верить жене покойного генерала, то на следующий день, ко всеобщему ужасу, все кресла, столы и скамейки, находившиеся в его спальне, были опрокинуты и разбросаны по полу, в продолжение же ночи слышались глубокие вздохи.

Немедленно послан был в Воронеж нарочный с известием к царю о кончине генерала Лефорта.

Между тем боярин Головин опечатал все его имущество, ключи же отдал родственнику покойного.

13. Прибыл из Польши Александр Даревский с наказом следующего содержания. 1. Не принуждать поляков к перемене веры и переходу в подданство России. 2. Увольнять поляков, которые пожелают служить скорее Польше, чем Москве. 3. Чтобы Москва не мешалась в Эльблонгское дело и возникшие вследствие его несогласия. Утверждают, что Голицын был противного мнения относительно требования о беспрепятственном увольнении поляков. “Уволить их нельзя, — говорил он, — потому что они узнали все тайны и тайники Московского государства”.

14. Взяли в казну богатейшую лавку одного купца в наказание за какую-то вину. Купец, желая снискать себе покровительство постоянно упоминаемого Александра, был готов дать ему не менее тысячи рублей, лишь бы только тот принял участие в этом деле. Александр, покорыствовавшись такой большой суммой, старался уговорить управляющего в то время царской казной действовать с ним заодно, но нашел в нем более, нежели в себе, верности государю, и тот не согласился на то, чтобы недобросовестно набивать [132] карман частного лица в ущерб государственной казне царя. При этой неудаче Александр осмелился погрозить ему, что если он не согласится на его желание, то он, Александр, найдет случай отомстить ему за его отказ и неуважение его ходатайства.

Генерал Лефорт, судя по слухам, не оставил после себя столько имущества, чтобы здешний народ имел повод завидовать ему или его наследникам. Даже сам его родственник, прося князя Голицына о пособии, пал ниц перед князем, уверяя, что ему не на что купить даже приличной печальной [траурной] одежды.

Издан закон, по которому впредь никто не должен подавать царю прошения, на котором не будет приложена печать приказа. Плата же за приложение печати различная, согласно количеству суммы денег, означенной в прошении. За каждые пятьдесят рублей, о которых подается прошение, должно платить по гривне; если же сумма, о которой просят, менее пятидесяти рублей, то взимается одна лишь копейка.

В главном московском храме отслужены лития и панихида по усопшем, при этом находились знатнейшие из духовенства.

15. Господин бранденбургский посланник возвратился от царя из Воронежа; он получил от этого государя портрет, украшенный драгоценными камнями.

16. К генералу Карловицу, который отправлялся в Польшу, прислан нарочный с предостережением, чтобы он не ехал смоленской дорогой, так как по этой дороге устроены против него засады, потому и эта местность опасна.

17 и 18. Сгорел дом, назначенный под соляной магазин; пожар был тем сильнее, что там находилось большое количество соли и много бочек с водкой.

Царь, узнав о смерти любимого им генерала Лефорта, возвратился из Воронежа. Те, которые находились при царе в то время, когда явился к нему нарочный с известием о кончине генерала, говорили, что государь неравнодушно принял известие об этой смерти; заливаясь слезами и рыдая, как будто его извещали о смерти отца, государь проговорил: “Уж я более иметь не буду верного человека; он только один был мне верен. На чью верность могу теперь положиться?”.

19. Когда родственник покойного генерала приблизился к его царскому величеству, чтобы выразить должное монарху свое глубокое почтение, то ни один из них не сказал ни слова от горести и слез, ни один не мог говорить.

Царь обедал у генерала Шереметева, но постоянно был беспокоен; искренняя печаль не давала ему ни на одно мгновение успокоиться.

Господин бранденбургский посол осыпан царскими подарками по обычной щедрости царя в отношении посланников. [133]

20. Вице-адмирал, сегодня же отправляющийся в Воронеж к кораблям, распрощался с господином императорским послом.

Боярин Головин пришел уже совершенно ночью к господину императорскому посланнику.

Его царское величество учредил кавалерский орден св. апостола Андрея. Кавалеры будут носить крест такого вида, как обыкновенно изображают крест св. Андрея, называемый иначе бургундским; надпись на лицевой стороне: “Св. апостол Андрей”, на оборотной: “Петр Алексеевич, обладатель и самодержец российский”, поперек имя царевича: “Алексей Петрович”. Этот орден установлен как знак отличия для тех, которые во время турецкого похода прославили себя храбрыми подвигами. Его царское величество пожаловал боярина Головина первым кавалером этого ордена и дал ему знаки оного. Боярин сегодня же вечером показывал этот орден императорскому посланнику и рассказал ему содержание устава.

21. Все представители иностранных держав, приглашенные участвовать в погребении покойного генерала Лефорта, явились в его дом в печальном платье. Вынос назначен был в восемь часов утра, но пока согласились касательно разных обстоятельств и делались нужные приготовления, то уже солнце дошло до полудня и оттуда взирало на готовившуюся печальную процессию. Между тем, по обычаю жителей Слободы, столы были уже накрыты и заставлены кушаньями. Тянулся длинный ряд чашек, стояли кружки, наполненные винами разного рода, желающим подносили горячее вино. Русские, из которых находились там, по приказанию царя, все знатнейшие по званию или должности лица, бросались к столам и с жадностью пожирали яства, все кушанья были холодные. Здесь были разные рыбы, сыр, масло, кушанья из яиц и тому подобные.

Князь Шереметев считал недостойным себя обжираться вместе с прочими, так как он, много путешествуя, образовался, носил немецкого покроя платье и имел на груди Мальтийский крест. Между тем пришел царь. Вид его был исполнен печали. Скорбь выражалась на его лице. Иностранные посланники, отдавая должную государю честь, по обычаю своему, низко ему поклонились, и он с ними поздоровался с отменной лаской.

Когда Лев Кириллович, встав со своего места, поспешил навстречу царю, он принял его ласково, но с какой-то медленностью; он некоторое время подумал, прежде чем наклонился к его поцелую. Когда пришло время выносить гроб, любовь к покойнику царя и некоторых других явно обнаружилась: царь залился слезами и перед народом, который в большом числе сошелся смотреть на погребальную церемонию, напечатлел последний поцелуй на челе покойника.

Погребальная процессия шла в следующем порядке. 1. В голове всего ехал полковник фон Блюмберг на лошади со сбруей, [134] блестевшей от золота, которым она была выложена. 2. Полк, называемый Преображенским, шел впереди, как это постоянно водится, при унылых звуках музыки, соответственной печальному событию; первую роту вел сам царь, одетый в печальное платье; горе выражалось на лице государя. 3. Семеновский полк. 4. Полк покойного генерала Лефорта. 5. Какой-то капитан в латах на лошади, богато убранной, держа в руках обнаженную саблю с обращенным книзу острием 6. Трубачи и барабанщики, извлекая из своих инструментов печальные звуки. 7. Два трубача покойного генерала в печальной одежде. 8. Три знаменщика, в такой же одежде, несли знамена. 9. Две лошади, весьма богато убранные. 10. Лошадь, покрытая черным чепраком. 11. Пять человек в печальном платье несли на пяти шелковых подушках некоторые драгоценные вещи, как то: золотые шпоры, пистолеты, обнаженную шпагу с лежащими рядом с ней ножнами, жезл и шишак. 12. Тело в гробе, покрытом черной тканью из чистого шелка с золотыми каймами. 13. Все домашние в печальной одежде. 14. Маршал, полковник де Дюит шел во главе провожавших тело. 15. Родственник покойника с посланниками императорским и бранденбургским, к коим присоединился Шереметев; это дало русским повод к насмешкам, они, порицая его, спрашивали друг у друга: “А этот не посланник ли Мальтийского ордена?” За ним шли те, которые были ближе к покойнику по родству. 16. Все бояре, думные, дьяки и многие другие чиновники в порядке, определенном по достоинству их звания. 17. Иностранцы, которые желали изъявить свое расположение к покойнику. 18. Вдова, в сопровождении маршала, и другие женщины, проливавшие слезы.

С такой церемонией тело было внесено в реформатскую церковь, где пастор Штумпф произнес короткую речь. По выходе из церкви бояре и прочие их соотечественники, нарушив порядок, протискались, по нелепой гордости, к самому гробу. Посланники же, не подавая вида, что обижаются этим нахрапом, пропустили вперед всех москвитян, даже и тех, кто по незнатности происхождения и должности не имел права притязать на первенство, которое прочие могли иметь в виду. Посланники поэтому перешли туда, где шел ближайший родственник покойника, так как при выносах место возле наиболее близких к покойнику родственников считается почетнейшим. Когда пришли на кладбище, на котором следовало хоронить покойника, царь заметил, что порядок изменен и что подданные его, шедшие прежде позади посланников, очутились теперь впереди их, и потому, подозвав к себе младшего Лефорта, спросил его: “Кто нарушил порядок? Почему идут позади те, кто только что шли впереди?”. Лефорт низко царю поклонился, не объясняя происшедшего. Тогда царь приказал ему говорить, что бы то ни было, и когда Лефорт сказал, что русские самовольно нарушили порядок, царь хотя [135] и был этим взволнован, но произнес только: “Это собаки, а не бояре мои”. Шереметев же (что должно отнести к его благоразумию) сопровождал, как и прежде, посланников, хотя все русские шли впереди. На кладбище и большой дороге были расставлены сорок орудий: три раза выпалили из всех пушек, и столько же раз каждый полк стрелял из своих ружей.

Один из тех, кто обязан был класть заряд в дуло, стоял, по глупости, перед отверстием орудия в то время, как должен был последовать выстрел, почему ядром и оторвало ему голову. По окончании погребения царь с солдатами возвратился в дом Лефорта, а за ним последовали все спутники, сопровождавшие тело покойника. Их уже ожидал готовый обед. Каждый из присутствовавших в печальной одежде при погребении получил золотое кольцо, на котором были вырезаны день кончины генерала и изображение смерти. Едва вышел царь, как бояре тоже поспешно начали выходить, но, сойдя несколько ступеней, заметили, что царь возвращался, и тогда и все они вернулись в дом. Торопливым своим удалением заставили бояре подозревать, что они радовались смерти генерала, что так раздражило царя, что он гневно проговорил к главнейшим боярам: “Быть может, вы радуетесь его смерти? Его кончина большую принесла вам пользу? Почему расходитесь? Статься может, потому, что от большой радости не в состоянии долее притворно морщить лица и принимать печальный вид?”.

22. У думного дьяка Посольского приказа Емельяна Игнатьевича Украинцева отняты почти все права, принадлежавшие ему по должности, и временно переданы играющему роль патриарха Никите Моисеевичу.

23. Царь совещался с боярами, кому вручить в его отсутствие управление Москвой. На это один боярин ответил: “Можно поручить эту обязанность Борису Петровичу Шереметеву”. Царь, дав пощечину этому советнику как своему недоброжелателю, сердито возразил: “И ты стараешься снискать себе его дружбу?”.

Сегодня после полудня царь, проезжая в экипаже через Слободу, распрощался со всеми, кому изволил оказывать благоволение, вечером же выехал из Москвы в Воронеж.

Ходит слух, что около двенадцати русских пришли ночью на кладбище, где, как им было известно, погребен генерал Лефорт, и собирались, в надежде получить большую поживу, нарушить святость могилы, но соседи, встревоженные шумом, который производили воры, шепчась друг с другом, прибежали на место, где злодеи явились совершить столь неслыханное преступление, и удержали их от святотатства.

24. Попечение о немцах, после смерти генерала Лефорта, вверено генералу Головину, так как он более других оказывает им [136] доброжелательства. Сегодня этот боярин тоже отправился к царю в Воронеж.

Один поручик, курляндский дворянин, подал в отставку, но не только не получил ее, а еще, по повелению царя, объявлено ему Голицыным, чтобы он приготовился в поход с царем. Узнав об этом, поручик скрылся, чтобы не могли найти его и сообщить ему приказ царя. В то время как проходила погребальная процессия с телом усопшего генерал Леофрта, он, полагая себя более безопасным, глядел тоже в толпе прочих зрителей на нее, думая, что этим не подвергается каким-либо неприятностям. Но Голицын, смотревший кругом зоркими глазами, заметил знакомое ему лицо поручика и сейчас же приказал какому-то полковнику задержать его и отвести в приказ, под стражу; сегодня поручик наказан батогами и отправлен к Астрахани.

25. Господин чрезвычайный бранденбургский посланник распрощался с императорским.

26. Выезд бранденбургца сопровождался той же торжественностью, как и его въезд. Ему была дана вызолоченная царская карета, а чиновникам — богато убранные лошади. Роты вольтижеров не было, но ее место заняли около десяти писарей, ехавших верхом. Подвод было девяносто; другие подводы ожидали по разным дальнейшим местам, где производится обычная им смена.

27. Калмыки составляют довольно значительный народ между татарами. Хотя они не платят царю дани, но признают, однако ж, его верховную власть, за известное ежегодное награждение справляют повинности, скорее как союзники, чем как подданные. От этого народа прибыл сегодня посланник, в сопровождении только шести человек. Он занимался торговлей, и в этом отношении звание посланника было для него весьма полезно Чай, звездочный анис, китайский табак, тонкие крепительные лекарства и другие произведения, которыми изобилует Китай, составляли его весьма драгоценные товары. Над конюшнями Посольского двора имеется много маленьких комнат, из коих две отвели ему на жительство. Хотя варвар этот вовсе не знает или весьма малое имеет понятие о том, что нравами и обычаями вменяется в обязанность каждой стране, в которую приезжает посланник иностранной земли, заявлять уважение к достоинству звания послов и принимать их с разными почтительными церемониями и почестями, однако же калмык, входя в комнаты, спросил: “Занимали ли их до него какие-нибудь другие посланники?”. Судя по этому, можно полагать, что он хотел обнаружить неудовольствие за неуважение к нему, но москвитяне без труда уверили его, что посланники знатнейших европейских государств жили в этих конурах. Главное кушанье калмыцкого посла составляет лошадиное мясо, и он ежедневно получает на обычное свое [137] содержание из казны тридцать копеек. Но, веря убеждениям москвитян, он думает, что его содержат весьма богато.

Прибыл также сибирский посланник: его поместили в доме Виниуса, канцлера всей Сибири.

28. Прибыл в Москву граф Бергамини, капитан вольтижеров полка генерала фон Бейста, сопровождавший царя до границ московских на возвратном пути его в свое государство.

29. Московским правительством было выписано семьдесят иностранцев из Венеции. Они уволены ныне без выдачи содержания на путевые издержки; им отпущены только деньги на их пропитание во время проезда на родину, но безо всякой соразмерности с трудностями такого продолжительного пути. Ни один из них не получил более десяти рублей, некоторым дали девять, иным же только восемь. Раздраженные такой несправедливостью, они ругали весь московский народ.

30. Весь стрелецкий полк Белогородского войска сделал вновь заговор на жизнь своего государя. Поп и стрелец были подосланы от мятежников к царю; люди эти, участвовавшие сами в заговоре, сделались доносчиками, рассказав о посягательстве на жизнь царя. Кажется, что судьба влечет к погибели эти громадные толпы людей, вооружая против них собственную же их глупость и злобу.

31. Все бояре исподволь отправляются в Воронеж. Черкасский, князь пожилых лет, остается для управления Москвой, хотя кроме него и другие лица предъявляют право на это место, будто бы порученное им от царя, потому что царь, прощаясь при выезде со многими вельможами, препоручал им попечение о Москве и разным личностям говорил: “Я тебя оставляю здесь на мое место, быть тут главным распорядителем” Я думаю, что не следует осуждать царя за то, что он поручил многим лицам верховную власть, так как они через это не признают друг друга единственно облеченным этой властью, то постоянное между ними несогласие не позволит ни одному из них во зло употребить верховную власть, и никто, таким образом, не в состоянии будет воспользоваться ею во вред государю.

Апрель

1. Несколько татарских крымских орд вторглись в пределы московские и со стремительной быстротой проникли до самой Азовской крепости. Никто не смел отразить внезапной опасности, страх, охвативший всю область, усугубил смелость и силу неприятелей. Враги оставили по себе памятниками невознаградимые несчастия и следы неслыханной жестокости. Повсюду ограблены жители селений, опустошены поля, сожжены деревни и разорены посады. Эти разбойничьи шайки увели с собой в жесточайшее рабство многих офицеров, еще большее число солдат и неимоверное множество жителей. [138]

2 и 3. Исповедающие греко-русскую веру с неменьшим, чем римляне, благочестивым усердием поклоняются образам святых и на их ходатайство справедливо возлагают большую надежду и упование, однако ж далеко менее того, которое, по законам священной религии, обязаны иметь к Богу как Всевышнему Существу и Создателю всего мира; они только уповают на святых, как на друзей Бога и наших заступников. И потому особенное чествование, оказываемое русским святым и их образам, отнюдь непредосудительно. Очень сомнительно, чтобы набожность их была суеверна, когда больные, дряхлые люди, которым уже не может помогать врачебная наука, прибегают, как к целебному средству, к обряду, состоящему в том, что священник прикасается к их голове образом святого, к которому они питают особенное благоговение. Однако же если кто захочет поглубже узнать, почему оставленная Илиею милоть получила чудотворную силу, то ему окажется понятным, что перст десницы Бога, к которому обращено все наше благочестие, все почитание, все поклонение, как к последней цели нашей, всегда дивен и чудесно проявляется во всех деяниях. Поэтому считал я нужным упомянуть здесь, что воевода Шеин участвовал, при большом стечении московских жителей, в торжественном ходе с иконой к дому какого-то больного, лежавшего в постели.

4. Сегодня русские отправляют с большим торжеством праздник Благовещения Пречистой Деве Марии; слышна праздничная пальба из пушек и ружей. Русские думают, что празднуя начало спасения человека должно выказывать большую радость.

5. Сегодня господин посланник осматривал царский замок Кремль, по которому водил его какой-то немецкий полковник. В зале, в которую обыкновенно приводят при представлении царю великих послов государей, возвышается вызолоченный серебряный трон, украшенный множеством драгоценных камней, во всем достойный величества владетеля. Других сокровищ там не видно; так как царь до сих пор не желает жить в этом замке, то они хранятся в сундуках. В той части замка, из которой открывается чудный вид на протекающую реку Неглинную, раскинуты возле стены, над вторым ярусом, весьма приятные садики, разведенные на подведенной стене; жаль, что они запущены и приходят в упадок по нерадению смотрителей. Посол осматривал также и тот покой, из которого через решетку царевна София могла слышать все предложения послов и ответы министров во время московского троевластия и господства, захваченного первым министром, Василием Голицыным. К этому покою прилегает прекрасно убранный зал, назначенный для сношений с великими послами. Имеются также две изящные часовни, одна летняя, другая зимняя; в летней поклоняются чудотворной иконе Богородицы, привезенной из Смоленска. В церкви Благовещения [139] Пресвятой Девы Марии находятся гробы и памятники всех царей, имеются также изображения тех царей, которых праведную жизнь после их кончины ознаменовали чудеса. Такое, по крайней мере, получил объяснение господин посол на свой вопрос, почему нет здесь изображения Ивана Васильевича, московского тирана? Кроме образа “Усекновение главы Иоанна Предтечи”, показывали еще образ Богородицы, купленный за семнадцать тысяч рублей. Дед, отец и самый старший брат ныне владеющего царя похоронены вместе перед одним престолом в каменных гробах. Этот храм имеет девять башен: все они вызолочены; на их верхах водружено столько же крестов, отличающихся таким же богатством. Говорят, что крест на самой высокой башне, имеющий более прочих блеска, вылит из чистого золота. Вблизи, напротив, в церкви, называемой Собором, покоятся все патриархи и митрополиты, признанные святыми. Один из них, называемый Ионою, предпочтительно пред прочими служит предметом поклонения. В этой церкви хранятся частица ризы нашего Спасителя и рука св. Андрея, до сих пор невредимая, к которой мы прикладывались Престол царский в этой церкви очень искусной работы и самый древний: он привезен сюда из Киева, князьям которого прежде принадлежал. Напротив этого престола стоит престол патриарха, украшенный различной живописью. Кресла княгинь стоят в другой части храма и обиты драгоценной материей из красного шелка.

Вновь взбунтовались в самом городе Азове семь стрелецких полков. Они сделали постановление не допускать к себе царя, ибо им известна ненависть к ним государя, превышающая даже ненависть Ватиниана. Стрельцы не сомневаются в том, что все они погибнут, если впустят к себе царя, а так как они уверены, что смерть их все равно ожидает, то и решились умереть, по крайней мере, не без мести. Кто потерял всякую надежду на спасение, тот ищет утешения в том, чтобы заслужить наказание. Они решились, призвав на помощь крымских татар, прибегнуть к самым отчаянным мерам и рассчитывают, что те стрельцы, которые сосланы были в окрестности Азова, пользуясь случаем отомстить за свое изгнание, вновь подвигнутся на мятеж и из одного только удовольствия получить возмездие за их уничтожение вместе с ними пожертвуют собой, так как раны их еще не зажили. Распространяется молва, что эти преступные затеи найдут поддержку в том воеводе, которого совесть упрекает во многих порочных поступках и который, опасаясь казни, колеблется в верности и повиновении царю, а потому готов принять сторону мятежников, чтобы отдалить минуту своего наказания или добровольной смертью избегнуть топора палача. По поводу всех этих обстоятельств везде собирают солдат и призывают из крепостей [140] гарнизоны. Война приняла теперь вид более внутренней усобицы, чем войны с врагами страны.

В церкви Благовещения Пречистой Девы Марии совершалось рукоположение одного из духовенства в митрополиты киевские.

6. Боярин Лев Кириллович Нарышкин вызван, по царскому повелению, в Воронеж. По общему мнению, государь призвал его к себе вследствие того, что он притворялся больным, чтобы избавиться от этой поездки.

Все жители Москвы без изъятия записаны в подушный оклад; они должны, согласно своему достоянию или доходам, получаемым ими от торговли, вносить ежегодно определенную подать. Поэтому бегут они ежедневно сотнями и тысячами, но принуждены будут возвратиться в Москву, которую своим выходом обратили бы в пустыню.

Теперь в Москве большая дороговизна на овес и съестные припасы. Это объясняют тем, что когда солдаты недавно обязаны были вывозить трупы казненных за город для погребения, то они, ссылаясь на царское повеление, принуждали извозчиков, то есть поселян, выбрасывать кладь из телег и класть в них мертвые тела или принуждали оставлять им повозки и отправляться копать ямы. При этом солдаты имели дерзость присвоить себе хлеб, сено, овес и все, что привезли селяне. Правда, солдаты были за это наказаны, что весьма справедливо, но все же поселяне, вследствие понесенных ими потерь, распуганы и ничего более не везут в Москву, опасаясь, чтобы привезенное ими на продажу не сделалось вновь жертвой и добычей своевольного грабежа солдат.

7. Господин посол простился с князем Борисом Алексеевичем Голицыным, который уезжает сегодня в Казань и Астрахань в сопровождении господина Плейера.

8 и 9. Около девяти часов утра был большой пожар недалеко от Посольского двора, за палатами воеводы Шеина. Боярин Салтыков и князь Алексей Михайлович Черкасский много пострадали через это несчастие; горело в продолжение четырех часов, отчего превращены в пепел их собственные палаты и многие окружавшие оные деревянные дома. Здесь не употребляют воду для тушения огня, но для пресечения пожара только разбирают дома. Правда, на пожарных оловянных трубах нередко видны значки со знаками, отличающими солдат разных полков, но очень редко можно заметить людей, употребляющих эти трубы в дело. Пламя с ближайших домов захватывало людей, разбиравших крыши, когда они вовсе об этом не думали, и препятствовало им продолжать их работу. На место, где свирепствовало пламя, вынесли, чтобы пресечь его, икону Божией Матери. Сегодня также сгорел один дом в Немецкой слободе.

10, 11 и 12. Прислана по почте новая верительная грамота, всемилостивейше уполномочивающая господина посла объявить в [141] качестве чрезвычайного посла о браке всепресветлейшего короля римского.

13. Назначено совещание с думным дьяком касательно новой верительной грамоты и объявления о супружестве короля.

14. Известие о новой обязанности, всемилостивейше вверенной августейшим императором послу, послано с нарочным в Воронеж первому министру.

15. В Азове появилась опасная заразительная язва, от которой умирает несметное множество людей.

16. Сегодня, в Страстной Четверг, начали мы отправлять пасхальное богослужение.

18. Господин чрезвычайный посол со всеми своими отправился пешком в Немецкую слободу, отстоящую на один час пути от Посольского дворца, посетить гроб Христа. Исполняя такое благочестивое дело, пошли мы туда ночью к торжественному богослужению в честь Воскресения нашего Спасителя.

19. Мы отправляли первый день Пасхи при звуке труб и литавр, раздававшихся в честь праздника.

Думный дьяк Емельян Игнатьевич Украинцев, который поедет из Воронежа в Константинополь в качестве чрезвычайного посла для заключения мира, посетил, в час после обеда, нашего чрезвычайного посланника.

20 и 21. Господин чрезвычайный посол отправился к думному дьяку, желая из расположения к нему сообщить ему кое-что такое, что было бы весьма полезно и пригодно знать состоящему при Порте Оттоманской.

Боярин Федор Алексеевич Головин пожалован царем в адмиралы.

22. Говорят, что состоящие при посланнике бранденбургского курфюрста завели с жителями ссору на дороге между Москвой и Новгородом и что вследствие этого жизнь посланника подвергалась большой опасности.

23. Господин посол с одним из своих друзей посетил полковника Гордона, который был на службе в Кремлевском замке; у него содержался в ту пору под стражей некто Алмазов, принадлежащий к одному из знатных родов московского дворянства. Федор Матвеевич Апраксин женат на его сестре, сестра же Апраксина — вдова царя, скончавшегося семнадцать лет тому назад. Слуги вышеупомянутого Алмазова катали яйца и, может быть, при этом были чересчур смелы и слишком много шумели, и когда караул приказал им удалиться, то они его не послушались, утверждая, что теперешнее время (то есть пасхальное) позволяет им по обыкновению забавляться. Но караульный не удовольствовался этим и сказал им, что если они не пойдут прочь, то он принудит их к тому палкой. Те, [142] рассердясь, принялись сначала ругаться, а после и драться. Пришло подкрепление к караулу, но слуги были, по своей ярости, бойчее и прогнали их. Когда дело было доведено до сведения князя Михаила Алегуковича Черкасского, то он приказал секретарю, чтобы тот распорядился взять под стражу виновных слуг Алмазова и для исполнения этого приказа послал бы в дом Алмазова писаря с пятнадцатью солдатами. Писарь, по ошибке или по злоумышленности давшего приказание секретаря, взял не рабов, но самого господина, невинного, вовсе не знавшего о случившемся, и потащил бы его в самую сквернейшую темницу, если бы полковник Гордон, уведомленный об этом происшествии вдовствующей царицей, свойственницей Алмазова, не отнял его силой у писаря и солдат, не соглашавшихся выпустить Алмазова из своих рук, и не назначил ему местом содержания свое жилище. В Московии так водится, что солдаты, не разбирая звания и обстоятельств, по своему произволу ужасно бьют задержанных кулаками, ружьями и палками и, впихнув их в самую отвратительную конуру, мучат разными способами, в особенности же богатых, которым прямо говорят, что побоям не будет конца, если они не дадут им известного количества денег. Не глядя на то, как кто идет под стражу, добровольно ли, или сопротивляется, они во всяком случае бьют каждого. Алмазов, отличный молодой человек, освобожден был на моих глазах из-под стражи и отправился к царице благодарить за ее ходатайство.

24. Главный почтмейстер царской почты, думный дьяк Сибирского приказа Андрей Андреевич Виниус, русский, но немецкого происхождения, был у нас на обеде с каким-то монахом чина св. Василия Карионом и со многими немецкими офицерами.

К несчастью, вновь случился пожар и сгорел дом боярина Льва Кирилловича.

25. Каждый боярин обязан, по повелению царя, внести пятьсот рублей на построение кораблей, а кто владеет более чем ста мужиками, тысячу рублей, у кого же менее ста душ крестьян, обязан заплатить только сто рублей.

26 и 27. Получено по почте известие, что Прокопий Возницын, полномочный посол, уехал из Вены. Он ложно обвинил императорских уполномоченных в том, что они сделали ошибку, заключая двухгодичное перемирие; но императорский посланник данными им поспешными объяснениями ясно опровергнул его обвинения. Сообщивший неверное показание подвергнулся из-за этого большой опасности вследствие гнева царя.

28 и 29. Сегодня праздновали мы годовщину нашего торжественного въезда.

30. Разнеслась молва, что царь уехал из Воронежа в Азов. [143]

 

Май

 

1. Мы сегодня в первый раз отведывали рыбу, которую самоеды употребляют вместо хлеба, высушив ее сперва на воздухе.

2. Воспрещена присылка в Москву каких бы то ни было писем из Азова и из Воронежа. И потому это только одна темная молва, что пятьдесят азовских мятежников казнены в Воронеже.

3 и 4. Хотя право на продажу водки принадлежит только царю, однако же некоторые из простого народа, называемые ямскими, продавали ее в своих домах, несмотря на положительное по сему предмету царское запрещение; вследствие этого сберегатель казны Петр Иванович Прозоровский, с целью прекратить эту противозаконную торговлю, потребовал у генерала Гордона пятьдесят солдат, которых генерал и прислал ему немедленно. Петр Иванович послал с сими солдатами писаря, приказав ему всю водку, в означенных местах найденную, взять как запрещенный товар и доставить в царский погреб; но когда те хотели исполнить приказ, многие ямщики, собравшись гурьбой, принялись их отгонять, и в происшедшей свалке пало три солдата и многие из них ранены. Ямщики угрожали при том, что будет и хуже, если еще раз назначат подобное преследование. Такая дерзость привела в недоумение всех лиц, облеченных властью над городом, и они не знают, как в этом случае поступить, употребить ли силу, или до времени не предпринимать никаких строгих мер.

5. Когда один из гонцов господина датского посланника садился уже на извозчика, какой-то русский крикнул: “Фря!”; тот немедленно выскочил из своей повозки, чтобы приколотить ругателя, так как это слово говорится здесь только в поношение немцам. Но русский побежал, крича караул и что немец-разбойник угрожает его жизни. На этот шум явились солдаты, схватили гонца и отвели, как разбойника, в приказ, но по очевидной невинности его освободили, и он скоро возвратился домой, заплатя, однако, одну гривну.

Теперь в Московском царстве большое неустройство. Уезжая, царь назначил князя Черкасского правителем и попечителем города; Гордону же сказал: “Я все отдаю на твои руки, все твоей верности препоручаю”. Но на верховную власть по военным делам притязает какой-то писарь, служащий у князя Ромодановского, который утверждает, что этот князь — главный начальник войск; а так как он, уезжая, свою власть передал ему, писарю, то он, стало быть, и должен этой частью вполне заведовать.

6. Граф Бергамини, прибывший в Московское государство с большими издержками для поздравления царя, узнав по дороге в Воронеж, что царя уже там нет, возвратился назад, не достигнув своей цели, и получил сегодня паспорт на проезд в Польшу.

7. 8, 9, 10 и 11. К большой нашей радости, присланы по почте всемилостивейшие императорские бумаги о нашем отзыве. [144]

Почти в час ночи поднялась страшная буря: гром, молния, дождь и неимоверно сильный ветер свирепствовали всю ночь.

12. Калмык, татарский посол, имел честь получить царское угощение, довольно скудное и сообразное с калмыцкими обычаями.

Между тем четырем отцам францисканцам дозволен проезд через Персию в Китай. Хотя царь и приказал доставить их даром по водяному пути и снабдить съестными припасами на всю дорогу до Каспийского моря, отправя их тем же способом, как прежде архиепископа анкирского, однако Голицын, наместник царств Казанского и Астраханского, который по своей должности обязан был по выезде царя в Азов принять этот труд на себя, не хотел ни в чем оказать им пособия; по этой причине пришлось господину чрезвычайному послу принять на себя все эти расходы: плату за место на барке, снабжение достаточным количеством съестных припасов, вином, пивом, водкой, мясом, хлебом и мукой. Он один, по христианской любви, щедро снабдил путешественников всем нужным для такой дальней дороги, и отцы францисканцы, получив обильное продовольствие, отправились в дорогу.

13 и 14. Получено верное известие, что думный дьяк Емельян Игнатьевич Украинцев, назначенный от его царского величества чрезвычайным послом, поплывет Черным морем в Константинополь и что его царское величество будет с ним путешествовать до Киммерийского Босфора или до Кафской пристани.

Об этом посольстве думного дьяка для заключения мира, которое Прокопий Возницын по гордости и неблагоразумию своему не умел выполнить, один москвитянин выразился так: “Мне это дело представляется, будто бы умного послали чинить стекло, разбитое дураком”.

Думный Андрей Артамонович, отца которого мятежные стрельцы выбросили из окон Кремлевского замка, и когда тот упал на землю, то товарищи их убили его копьями, назначен обыкновенным послом при державнейших Голландских Штатах, где, по царской воле, останется он на три года с женой и детьми. С ним поедут восемь боярских сыновей изучать морскую службу и мореплавание во время пребывания его в Голландии.

15. Пришли сюда по Волге сто пятьдесят барок с ячменем и овсом, за коими следуют еще триста сорок с хлебом.

Известнейший при дворе по царской к нему милости Александр шептал что-то на ухо царю, который уезжая из Воронежа в Азов уже находился в лодке Царь был этим вдруг так рассержен, что дал своему докучливому советнику несколько пощечин, от которых тот упал замертво у ног разгневанного государя.

Возмутившийся азовский гарнизон так усилился от времени, что потребовал присяги от того, которого должен признавать властелином [145] своей жизни и смерти; но могло ли быть когда-либо что-нибудь священное, неприкосновенное и непозволительное для тех, которые осмелились уклониться от власти государя? Напротив, их решимость на все, что только может предупредить их погибель, ими же самими приготовленную, приносит облегчение этим несчастным в бедствии, которому они по собственному нечестию подвергнулись. Царь хотя и негодовал по справедливости на то, что унижает свое достоинство, однако же, подчиняясь необходимости, не отринул предложенных бунтовщиками условий и согласился на предложенную ему присягу, чтобы только упорным отстаиванием прав царского величия не навлечь на себя больших опасностей. Царь снизошел до уговоров со своими подданными и дал присягу, которую они ему предложили, в том, что он своей честью и царским словом ручается всем стрельцам города Азова, что они не будут подвергнуты никакому наказанию. Но не знаю, сдержит ли царь свое вынужденное обещание; потому что если принуждают противозаконно государя к каким-либо уступкам, то он, через взаимное нарушение закона, старается возвратить себе то, что у него похищено, и цари не думают, чтобы противозаконное принуждение могло быть для них законом.

16 и 17. Несколько дней продолжались постоянные дожди, от которых улицы в Немецкой слободе сделались непроходимы: они усеяны повозками, глубоко увязшими в болоте, из которого лошади не могут их вытащить.

18. Генерал Гордон со своим сыном полковником, полковник Ачентон, полковник де Граге, два миссионера, врач Карбонари и господин Гваскони собрались у господина чрезвычайного посла на совещание по делу о содержании церкви и католического общества. Попечение о церковной казне вверено полковнику Гордону и врачу Карбонари.

19. Здесь весьма торжественно отправляли большой русский праздник св. Николая, покровителя Московской земли. В этот день считают неприличным и неуместным отказывать себе в вине и водке, потому что русские полагают, что чем более праздник, тем более они имеют права предаваться пьянству и разным другим наслаждениям.

Сегодня ночью господин датский посланник возвратился из Воронежа; при его въезде в городские ворота произошел спор: требовали денег за солдат, данных царем в провожатые посланнику, а посланник не хотел платить за них.

20. Между прочими рассказами датский посланник сообщил, что в Воронеже какой-то москвитянин обвинял в измене двух немецких полковников, но ни темница, ни жесточайшие истязания в застенке не могли их принудить сознаться в преступлении, возводимом на них доносчиком. Тем временем русский раскаялся в том, что сделал [146] ложный донос, и с той же смелостью, с какой прежде обвинил перед царем невинных, сказал ему: “Немцев понапрасну мучили: они невинны; я из зависти обвинил их в столь большом преступлении”. Царь так был разгневан этой бесчестностью криводушного человека, что, приговорив его к заслуженной им казни, пожелал собственноручно отрубить преступнику голову.

Солдаты Преображенского полка распределены по кораблям. Говорят, что из всего царского флота самый красивый корабль тот, который сделан собственными руками царя и его любимых бояр.

21 и 22. Лев Кириллович Нарышкин с соизволения царя вернулся в Москву по той причине, что палаты сего боярина сгорели.

23. К означенному боярину отправился весьма рано секретарь со следующим заявлением: “Господин чрезвычайный посланник поздравляет боярина со счастливым возвращением из Воронежа и весьма рад, что снова может иметь удовольствие вести с ним переговоры как с первым московским министром. Посланник не сомневается, что его письмо к боярину дошло по надписи; но так как он до сих пор не получал от боярина никакого ответа и так как от августейшего императора присланы между тем новые наказы, то он желал бы по этому поводу переговорить с боярином и прибудет к нему в то время, какое ему, первому министру, угодно будет назначить”. Боярин на это ответил: “Благодарю за вежливость, которую посланник оказал мне, поздравляя меня, и я взаимно поздравляю господина посланника. Я получил письмо, содержащее известие о вступлении в супружество короля римского, и буду стараться выбрать удобное время для совещания”. Еще спрашивал боярин: “Почему господин посланник не желал приехать в Воронеж, как ему было это внушено царским приказом, посланным в Москву? Царь даже ожидал шесть дней его прибытия”. То же самое подтверждал и датский посланник, но, несмотря на то, рождается касательно этого сомнение: когда же было прислано письмо? Когда был доставлен приказ? Какой нарочный привез эти бумаги? И не было сделано никакого исследования для объяснения этого дела, что, казалось бы, необходимо, так как господин посланник не получал ни письма, ни приказа. Кажется, что об этом вероятнее всего нужно полагать, что приказ этот, для приличного сообщения, был послан в конверте на имя думного Украинцева, и так как это письмо не застало его в Москве, потому что он уже выехал в Воронеж, то письмо, по незнанию, к кому оно именно прислано, и было отправлено обратно. Имея в виду время, должно, оставя в стороне точное исследование этого случая, удовольствоваться объяснением, основанным на правдоподобии.

24. Бранденбургский резидент Тимофей Задора Кесельский прибыл к боярину Льву Кирилловичу Нарышкину для переговоров. Боярин заставил резидента ждать себя целый час в передней; [147] наконец, выйдя в переднюю и зная, что там его дожидаются, Нарышкин при виде своего посетителя представился удивленным, что его там нашел, и гордо спросил его жестким голосом: “Чего хочешь?”. Резидент отвечал на это: “Знай, что я не пришел просить тебя о куске хлеба. Если думаешь, что уважение, которое я моим приходом тебе оказываю, тебя недостойно, то впредь не буду брать на себя труд посещать тебя”. Неожиданная суровость сказанных в ответ слов взволновала боярина, и потому тот ответил резиденту еще более жестким и почти презрительным тоном: “Ты, камер-юнкеришка, как ты смел мне это сказать?” С неменьшей вспыльчивостью отвечал и резидент: “Я камер-юнкер моего всепресветлейшего государя, и этим горжусь. Если ты, по своей гордости, считаешь сие звание за низкое, то возвысить его может тот, кто меня прислал; но едва ли может он дать такое высокое достоинство, чтобы оно, по надменности твоей, не показалось тебе низким”.

25. Нарышкин через переводчика, господина Шверенберга, уверил господина посланника, что он скоро получит ответ на свой отзыв.

26. Думный дьяк Украинцев получил на расходы своего путешествия в Константинополь тысячу шестьсот рублей наличными деньгами и на тысячу же шестьсот рублей соболей.

Наконец, вследствие совета бояр, обнаружены более полезные соображения о принятии мер к утверждению мира. Царь постановил обратиться к братской дружбе императора и к его посредничеству, чтобы с помощью его благотворного влияния получить мир на справедливых условиях.

27. 28 и 29 Сапер Урбан освобожден наконец из грязной темницы, в которой претерпел продолжительное заточение, и возвращен к свободе прежней жизни, и хотя по именному указу царя, во внимание к ходатайству за него господина посла, он должен был быть освобожден без всякого выкупа, однако же он принужден был заплатить пятнадцать рублей дьяку и писарям. В Московском царстве никто не может быть охранен от этих гарпий.

30 и 31. Сюда приведены под стражей сто пятьдесят стрельцов из Азовской крепости.

Июнь

1. Бранденбургский резидент угощал господина императорского посла и думного дьяка Сибирского приказа Виниуса. У датского посланника был на обеде Андрей Артамонович, назначенный послом к Голландским Штатам.

2. Половина слуг господина посла с миссионером господином Иоанном Берулой отправились в монастырь, называемый Иерусалимским, в шести немецких милях расстояния от Москвы. [148]

3. Господин Иоанн Казагранде, миссионер, состоявший при венецианских кораблестроителях, был отправлен год тому назад в Воронеж с господином бароном фон Бурхсдорфом, ездившим в Азов. Миссионер этот скончался в Воронеже; тело его, отосланное по царскому приказу в Москву, привезено в тот же месяц и день, в который покойник выехал из города по долгу святой миссии, которую исполнял похвально и в назидание тем, для кого был пастырем.

4 и 5. Тело покойного миссионера похоронено в саду императорских миссионеров вблизи места, отведенного для погребения Гордонов. При похоронном шествии сопровождали тело и на панихиде находились чрезвычайный посол со всеми состоящими при нем и со многими другими католиками.

6. Михаил Людовик фон Бухан, ротмистр полка Бейста, был у нас на обеде. Он прислан от польского короля к его царскому величеству и будет отправлен с весьма важными письмами в Азов.

Получены письма, сообщающие неблагоприятные известия: царский посол Прокопий, недавно отпущенный императорским двором с большим почетом, или умер в дороге, или опасно больной лежит в Кенигсберге: от худого дерева и плоды худые.

Сегодня, в праздник Пятидесятницы, русские священники благословляли кустарники и листья деревьев; они только в этот день молятся Богу на коленях, в прочие же праздники, в продолжение года, стоя прямо, приносят Богу обычные молитвы. Они объясняют это тем, что апостолы и все ученики нашего Спасителя падали ниц на землю во время Сошествия Святого Духа; следуя этому преданию, они благословляют все плоды земли.

8 и 9. Господин чрезвычайный посол отправился в монастырь Светлого Воскресения, находящийся в шести немецких милях от Москвы.

Монахи чина св. Василия старались с похвальной заботливостью почетно принять господина посла. Они вынули из садка живую рыбу и подносили с щедрой вежливостью пиво, водку и кушанья, приготовленные по русскому обыкновению; это радушное гостеприимство объясняется тем, что царское министерство поручило их хлебосольству этих гостей.

10. В монастырь, окруженный большими стенами, были мы введены каким-то монахом; нам показали трапезную всего братства и келью каждого монаха; последние слишком малы. Храм этот, громадное и достойное внимания здание, стоил огромных издержек патриарху Никону и представляет в точности вид церкви, находящейся в Иерусалиме на горе Голгофе, разные часовни которой приводят на память страдания Христа. Когда мы осматривали этот храм, пришел к нам Виниус с бранденбургским резидентом; мы с ними здесь обедали. За столом кроме какого-то поляка, принявшего русскую веру [149] и знающего латинский язык, находились еще другие монахи высших степеней. После обеда отправились мы в имение Виниуса, отстоящее отсюда на несколько миль. Дом его хотя построен из мелких кирпичей, однако же вполне удобен и имеет прекрасный вид на омывающую его стены речку и открытые на большом пространстве поля. Мы находили особенное удовольствие, наслаждаясь катанием в лодке и ловлей сетями рыбы; это нас тем более занимало, что мы знали, что пойманная нами рыба будет служить для нашего ужина. Во всем гостеприимстве хозяина видны были искреннее благоволение и чистосердечное радушие.

11. Спустя некоторое время, в продолжение которого мы развлекались приятной беседой, кушали рачительно приготовленный обед и господин посол с нашим хозяином обходился по-приятельски, императорский министр с бранденбургским резидентом поехали обратно в Москву. Мы ночевали недалеко от села, называемого Ангельское, на даче, принадлежащей вышеупомянутому монастырю.

12. Сделав четыре мили, прибыли около десяти часов утра в Москву, в Посольский дворец. В роще, за час езды от города (где обыкновенно бывает немецкое гулянье), завязался такой жаркий спор между капитанами Эрхелем и Принцем, что они взялись за сабли и нанесли один другому раны.

13. Мы отправляли с торжеством праздник св. Антония Падуанского.

14. Пришел к господину послу дьяк Борис Михайлович, бывший резидентом в Варшаве, присланный, по необычайной вежливости, Львом Кирилловичем Нарышкиным проведать о здоровье господина императорского посла.

15. Вторично пришел к господину послу дьяк Борис Михайлович с таким же, как и вчера, поручением.

Двое русских ушли из Банзины к татарам с целью сообщить им точнейшие показания о всем флоте, и хотя, как кажется, помощник коменданта, которого называют сотник, вовсе не виноват в том побеге, однако же, по приказанию царя, отрешен на время от должности за то, что по своей беспечности не предупредил преступных намерений беглецов. Но найдется ли столь бдительный Аргус, который бы мог видеть все злобные замыслы изменников?

16. Борис Михайлович пришел вновь, по приказанию Нарышкина, с известием, что просимое совещание будет в скором времени назначено.

Великое шведское посольство приблизилось к пределам московским, и потому посланы приказы к воеводам пограничных городов, чтобы приготовили ради этого случая четыреста пятьдесят подвод.

17. Господин посол имел совещание с Нарышкиным касательно извещения о бракосочетании римского короля. [150]

18 и 19. Все купцы английские и шотландские обедали у генерала Гордона.

20. Был ужасный пожар: сгорело два дома в Немецкой слободе и несколько сот домов в городе.

21. 22, 23 и 24. Царь принуждает венецианских кораблестроителей к постоянной работе по постройке кораблей; их никогда не увольняют от работы, даже и на один час, чтобы они могли по обряду религии очиститься от грехов и приобщиться. Недавно, как я говорил, умер их священник, и, чтобы они не были лишены даже и этого годичного утешения, господин Франциск Эмилиани, царский миссионер в Москве, муж великой и благочестивой ревности, согласился охотно на их просьбы доставить им религиозные утешения, и министерство, по ходатайству господина посла, назначило ему четыре подводы для его поездки в Воронеж.

25. Господин посол удостоил своим присутствием свадьбу капитана Рикмана.

26. Главный начальник стражи фон Штраус праздновал свою свадьбу с родственницей датского посланника.

27. Один мальчик, пойманный в воровстве, посягнул из боязни наказания на самоубийство.

28. Господин посол посетил князя Шереметева.

Говорят, что Прокопий приехал, но что его здоровье очень плохо; по этой причине отправлен в Азов главный писарь с донесением к царю.

29 и 30. Между первым и двенадцатым часом ночи скончался господин Шрадер, пастор аугсбургского исповедания.

Июль

1 и 2. Господин посол должен был по приказанию императора известить от его имени его царское величество о бракосочетании, недавно благополучно совершенном, между всепресветлейшим королем римским и угорским Иосифом Первым и всепресветлейшей государыней Вильгельминой Амалиею, герцогиней Брауншвейгской и Люнебургской. Да позволит Бог тем, кого по неисповедимой Его милости и в исполнение горячих желаний добрых граждан соединила августейшая любовь на благо всех христиан, на плодовитое произрастание августейшего австрийского дома и на несказанное утешение подвластных народов, прожить славно и благополучно недавно начатый век и достичь глубокой старости; да наделит Он их последовательным, никогда не пресекающимся рядом потомков, которые бы увековечили бессмертную о них память!

Его царское величество был в отсутствии. Движимый важными заботами и жаждой славы и желая утешиться видом своего нового флота, сделал он с быстротой, достойной похвалы, почти триста миль [151] и достигнул Меотийского болота, находящегося вблизи пролива Киммерийского Босфора. Между тем так как для выполнения данного господину императорскому послу препоручения требовался торжественный церемониал, то первый министр Лев Кириллович Нарышкин и устроил оный приличным образом. Господину посланнику даны были царский экипаж, запряженный шестью лошадьми, и из царской конюшни лошади, отличавшиеся обычным блеском украшений. На дворе дома, избранного боярином для принятия от имени царя означенной императорской грамоты, два дьяка приняли господина посла и проводили его через многие передние комнаты до последнего покоя, в котором должен был исполниться церемониальный обряд. Боярин ожидал прибытия господина посла в сенях, а чтобы придать более величия этой церемонии, находились также в этом покое чиновники посольства с многочисленной толпой царских писарей. Но когда боярин просил господина посла садиться и началась конференция, было приказано удалиться всем, кроме дьяка Постникова, секретаря и переводчика. Представители государей взаимно обещали, что искренняя братская любовь, соединяющая государей их, будет навсегда питаема этими монархами друг к другу и что она никогда не прекратится. По окончании этой торжественной церемонии и взаимного заявления официальной вежливости господина посла проводили до экипажа два дьяка, до дворца же Посольского пристав. Когда императорский посол проезжал мимо Кремлевского замка, то караульные отдавали ему честь ружьями с распущенными знаменами.

3 и 4. По случаю праздника св. Иоанна играли музыкальные концерты на хорах и на площади.

5 и 6. Русский купец требовал от какого-то немца четыре рубля, которые тот будто бы ему был должен. Когда немец отверг этот долг, то русский поднял большой шум и в подтверждение справедливости своего требования клялся всеми святыми и нечистыми духами, к имени которых русские по большей части без всякой совести прибегают. Поэтому немец позвал купца к русскому судье, чтобы присягнуть, и купец, войдя в ближайшую церковь, ложно учинил требуемую от него присягу. В скором за тем времени он сам признался, что немец должен ему не четыре, а только два рубля, но что все-таки другой немец должен ему два рубля, которые первый может, со своей стороны, истребовать их себе от последнего. Такое здесь уважение присяги, такое почитание Бога; у русских ложная клятва — самое пустое дело.

7. Господин посол получил из Азовской крепости от боярина Федора Алексеевича Головина письмо, писанное по повелению царя. Его царское величество приказывал своим министрам, находящимся в Москве, иметь попечение о том, чтобы господин посол был всем [152] вполне доволен и был бы отпущен с такими почестями, какие до сих пор еще никогда не оказывались послу одинакового с ним достоинства.

8. Москвитяне навечерие св. апостолов Петра и Павла отправляли с большой торжественностью. Царевич назначил общественные молитвы с крестным ходом о сохранении всепресветлейшего родителя.

9. Москвитяне праздновали день св. апостолов Петра и Павла и вместе тезоименитство царя, названного при крещении Петром.

Измайловский замок служит летним пребыванием царя, чтобы он мог в нем наслаждаться прекраснейшим временем года. Замок окружает роща, замечательная тем, что в ней растут хотя и редко, но весьма высокие деревья; свежесть тенистых кустарников умеряет там палящий жар солнца. Господин посол, желая насладиться видом этих волшебных мест, отправился туда. За ним следовали музыканты, чтобы гармоническую мелодию своих инструментов соединить с приятным звуком тихого шелеста ветра, который медленно стекает с вершин деревьев. Царицы, царевич и незамужние царевны пребывали тогда в этом замке. Желая немного оживить свою спокойную жизнь, которую ведут они в сем волшебном убежище, они часто выходят на прогулку в рощу и любят гулять по тропинкам, где терновник распустил свои коварные ветви. Случилось так, что августейшие особы гуляли, когда вдруг долетели до их слуха приятные звуки труб и флейт, они остановились, хотя и возвращались уже в замок. Музыканты, видя, что их слушают и что их игра нравится, старались играть еще приятнее, соперничая между собой в том, что игра заставит всепресветлейших слушателей долее оставаться на месте. Князья царской крови, с четверть часа слушая симфонию музыкальных инструментов, похвалили искусство всех артистов.

10. Мальчик католического исповедания, литовец, сманенный обещаниями русских, бежал с нашей поварни к какому-то русскому князю с намерением принять русскую веру, дабы получить право на руку женщины, которую обещали ему под этим условием.

Князь Репнин, начальник пешеконных солдат, не знаю, по какому случаю, со своими холопами нагло напал на городскую стражу и стал вырывать у нее знамя, но прапорщик нашелся очень удачно: он принял его с копьем, и многие другие ранены в этой свалке.

11. Недалеко от дома Нарышкина вспыхнул вечером пожар и превратил в пепел сто тридцать домов, принадлежащих как благородным лицам, так и простонародью.

12. Князь Борис Алексеевич Голицын возвратился в Москву из пределов Казани, Астрахани и Волги.

13. По приказанию первого министра, приведен к господину послу недавно бежавший мальчик. [153]

Верительные грамоты возвращаются самим царем, но когда он в отсутствии, то в круг обязанностей первого министра входит выдавать оные грамоты от имени государя и по его приказанию. Из всех обычных церемоний ни одна не была упущена: они совершились в зале Кремлевского дворца, назначенной для церемоний этого рода. Прибыли пристав и подконюший с толмачом; был царский экипаж, запряженный шестью лошадьми, и лошади по обыкновению были в сбруе, блестящей золотом и серебром; рота пешеконных воинов увеличивала процессию; везде многочисленные ряды стражи отдавали честь, делая оружием на караул и распустив знамена. Телохранители с их офицерами, подполковником де Колоном и господами капитанами фон Бахом и Эрхелем, толпились на крыльце до сеней первой комнаты, сын же боярина с дьяком Постниковым принял господина посла на пороге и повел к отцу.

По возвращении грамоты первый министр и посол взаимно передали друг другу то, что один желал сообщить императору, а другой хотел довести до сведения царя; наконец господин посол поручил благосклонности царя себя, всю свою свиту, императорских миссионеров к все католическое общество, пребывающее в Москве, и, когда царская милость была всем от боярина обещана, дьяк Постников сказал: “Его царское величество удостаивает Вас, господин посланник, всей своей милости: по его приказанию Вы получите не только обычное угощение, но также пристава, охранных воинов и подводы до границ московских и литовских; одним словом, Вам будет щедро дано все, что только понадобится для полного Вашего удовольствия”.

По окончании этой речи господин посол вручил секретарю возвращенную от имени царя грамоту и, сопровождаемый с изысканнейшей вежливостью первым министром и его сыном до самого крыльца, на котором стояли солдаты, построенные в ряды, сел с приставом в царскую карету. Секретарь посла, сидя на богато убранной лошади, держал перед собой полученную обратно грамоту, завернутую в шелковый платок с золотыми украшениями на краях, так что все могли ее видеть. Царевич, вдовствующие царицы и княжны царского дома смотрели с любопытством из своих окошек на наш въезд в Кремль и выезд из оного.

13. К нам прибыл дьяк Яков Никонов, вследствие жалобы некоторых из наших служителей, с которыми часовые обошлись неучтиво. Сначала были допрошены обвиненные пешеконные воины, и все восьмеро приговорены дьяком к наказанию батогами, несмотря на знатность их происхождения: они были благородные. По приказанию царя наказание совершено в самых сенях Посольского дворца. Определить число ударов было предоставлено тем, кому пришлось, по несчастию, крепче пострадать от побоев. [154]

Двести человек принесли, с обычной церемониальной пышностью, царское угощение, столь же роскошное, что и первое, как по обилию, так и по великолепию. Сначала присутствующие прикушали водки, которую обносили в сосуде из драгоценного металла. После следовали заздравные чаши: первая за здравие августейшего императора, вторая за здравие всепресветлейшего царя, третья за здравие всепресветлейшего короля римского, четвертая за здравие царевича, пятая за здравие господина посла. Обмен слов между господином послом и приставом состоял в почтительных приветствиях со стороны пристава и в ответах на оные посла: они друг другу заявляли взаимную искреннюю дружбу.

15. Все вместе и каждый порознь из тех, которые участвуя в церемониалах вчерашнего царского угощения, конференции и увольнения должны были принять на себя какую-либо обязанность или труд, с нетерпением ожидали награждения от господина посла и были сообразно своему званию наделены от него щедрыми подарками.

16. 17 и 18. Русские отправляли праздник иконы Казанской Божией Матери. Вот как русские объясняют учреждение этого праздника. Все московское войско во время осады Казани видело, как икона, которой москвитяне, под вышеприведенным именем, поклоняются, постоянно висела в облаках и потом, по взятии этого города, спустилась с облаков на землю, и тогда москвитяне подняли ее с благоговением и с тех пор постоянно приносят ей поклонение.

Под вечер пришел главный писарь Посольского приказа, в сопровождении других чиновников того же разряда, и разделил между господином посланником и всеми, состоящими при нем, царские подарки, состоявшие в собольих мехах.

19 и 20. Вчера и сегодня посол делал прощальные посещения. Прежде всего был он у тех лиц, с которыми находился в дружеских сношениях. Посланы были в подарок первому министру Льву Кирилловичу Нарышкину портреты, изображающие, в естественный рост, их императорские величества, императора и императрицу, всепресветлейшего короля римского и всепресветлейшего эрцгерцога Карла.

21 и 22. Сегодня кончили мы последние прощальные посещения знакомым нашим в Немецкой слободе и делали приготовления к завтрашнему выезду.

Первый министр уже несколько раз приглашал господина посла приехать в его имение Фили, находящееся в нескольких верстах от Москвы.

За четыре мили от Москвы Великое шведское посольство ожидало позволения совершить въезд в Москву. Ему назначен для жительства удобный дом, в котором временно живут попы, а потому обыкновенно называемый Поповским домом. [155]

 

Возвращение императорского посольства из Московского царства в Вену

23 июля

Хотя ни при одном европейском дворе не принято и нет обыкновения, чтобы послы иностранных государей совершали свой выезд с публичной торжественностью и особенным великолепием, потому что, основываясь на преданиях многих столетий, заявление публичных почестей может относиться только к лицам, облеченным публичным характером, однако же в мою бытность русский двор уклонился от этих всеобщим обыкновением освященных понятий и, увлекшись желанием оказать господину фон Принцу, чрезвычайному посланнику бранденбургского курфюрста, особенное почтение по своей дружбе, равно как из уважения и братской любви, соединяющей обоих государей, — чувства, подкрепленные недавним их свиданием, — удостоил посланника курфюрста при выезде его тех же самых почестей, с какими счел приличным принимать и вводить его в стены столицы Московского царства.

Равно и господину послу российский двор заявил свое желание, чтобы он имел церемониальный выезд из Москвы, и хотя господин посол не соглашался на то, чтобы московский двор заявлял свою дружбу его государю столь новым и необыкновенным способом, но это было напрасно на его многократные протесты московское министерство отвечало ссылкой на повеление его царского величества, в силу которого должно было оказать господину послу при его отпуске такие почести, которые не были еще оказаны никакому министру. Видя это, посол, подав торжественный протест в предостережение того, чтобы москвитяне при императорском дворе, ссылаясь на эти необычные церемонии, не стали заявлять притязания на то, чтобы и с ними обращались вопреки существующему обычаю таким же образом, предоставил москвитянам решение того, как его чествовать при его выезде Церемониал, наблюдавшийся при этом, был такой же, как тот, по которому совершился его въезд. Опять были конные роты, эскадрон вольтижеров, пышнейший царский экипаж, чиновники посольства, как и прежде, сидели на лошадях, украшенных золотом, серебром и жемчугом. Вместе с господином послом кроме переводчика сидел еще обыкновенный пристав, который должен был доставить господина посла на то самое место, где, за пятнадцать месяцев, участвовал он, по повелению царскому, в торжественном сопровождении его при въезде в столицу.

По переулкам города, наполненным везде несметным множеством народа, достигли мы берегов Москвы Проезд через деревянный мост не был совершенно безопасен, так как мост занимает только середину реки и ни одним концом не касается берега; поэтому въезд на [156] мост и спуск на берег представлял немалую опасность. Дурная постройка мостов подобного рода не представляет, по мнению москвитян, никаких неприятностей или же весьма незначительные, хотя не раз уже случалось, что проезжие, не предвидя, что подъезжали к неожиданно встретившемуся им на дороге обрыву, подвергались несчастию. Ямская слобода находится по сию сторону реки; пристав должен был проводить посла до конца этого предместья; здесь остановился экипаж, распрощался пристав, и тем кончились все церемонии.

Поместье первого министра и боярина господина Льва Кирилловича Нарышкина, называемое Фили, в семи верстах от Москвы; он здесь приготовил для господина посла роскошный обед, на который приглашал его еще несколько дней назад. Лишь только кончились церемониальные обряды, сейчас же явился один из служителей вышеупомянутого боярина показывать, по приказанию своего господина, дорогу в сельцо боярское; он вежливо просил господина посла изволить за ним ехать. Поэтому посол, в сопровождении представителей иностранных государей и многих офицеров царских войск, свернул со столбовой дороги со всей своей свитой и с поклажей, уложенной на девяноста подводах. В числе гостей боярина находилось весьма много замечательных немцев. Когда мы приехали на место, они все принимали нас с такой вежливостью, как будто бы старались перещеголять друг друга учтивостями. Каждый старался выразить свою дружбу, многие силились яснее высказать искренность своих чувств. Наконец столы, приготовленные к великолепному обеду, всех к себе притянули. Кроме первого министра и его родственника, а также обычного нашего переводчика Шверенберга, из русских не было никого на этом пиру. Но зато много было приглашено немцев.

Из гостей первое место занимал господин императорский посол, прочие сидели в следующем порядке: датский посланник, генерал Гордон, бранденбургский резидент, Адам Вейд, полковник императорской артиллерии де Граве, полковник Яков Гордон, полковник Ачентон, императорский миссионер Иоанн Берула, царский врач Карбонари, Гваскони, католический купец; Вольф, Бранд и Липе, купцы не католики, между которыми сидели вперемежку чиновники императорского посольства. Обед был приготовлен с царской пышностью и не по русскому обычаю, но совершенно в немецком вкусе; чрезвычайное множество кушаньев, драгоценных золотых и серебряных чаш и разные роды самых лучших напитков заметно выказывали свойство хозяина с царским домом. После обеда пускали стрелы из лука, и никто не мог от этого отговориться, ссылаясь на иностранный обычай или на незнание дела по непривычке к оному. Лист картузной бумаги, воткнутый в землю, служил целью. [157] Стрела первого министра, при рукоплескании всех гостей, угодила в самую середину его. Дождь принудил нас оставить это весьма приятное развлечение и возвратиться в покои боярина. Нарышкин, взяв под руку императорского посла, повел его в кабинет своей жены для взаимного их приветствия; у русских это означает самое большое уважение: знак самого большого почтения со стороны хозяина к гостю, если тот представит его своей жене, чтобы она его поцеловала и поднесла ему горячего вина. Я нахожу кстати упомянуть здесь о щедрости боярина, подарившего господину императорскому послу драгоценную соболью шубу. Но эта щедрость не была совершенно чужда личного интереса, ибо боярин старательно искал случая говорить о щедрости августейшего императора и припомнил тот день, в который Василий Васильевич Голицын четырнадцать лет тому назад, когда он был сильнейшим по занимаемому им месту вельможей московским, получил от императора экипаж, переданный ему господином Курцем. Без сомнения, Нарышкин горячо желал, чтобы император и его почтил таким же точно образом, как того, чье место он теперь с гордостью занимает. И точно, что могли значить жестокие угрозы, произнесенные им явно на дьяка Василия Постникова, обещание наказать его даже батогами, чтобы отучить от бессовестных его поступков? Посланник жаловался на грубое обращение дьяка, и, вероятно, боярин говорил таким образом, чтобы польстить ему и с помощью благосклонных отзывов удовлетворить свое честолюбие. Поэтому легко представить себе его смущение при следующем случае: он просил посла прокатиться с ним в другое свое сельцо, в двух верстах от этого, предложив ему место в своем экипаже; но там уже уселся на первом месте генерал Гордон, что, по всему видно, сделал он скорее по простоте, чем со злым умыслом. Императорский посол сказал тогда боярину: “Вы считаете императорского посла ниже генерала Гордона” Боярин совершенно растерялся, но посланник, чтобы вывести его из хлопот, сел в собственный экипаж и поехал вместе с прочими в сельцо. Там, приняв гостей с большой учтивостью, боярин показывал им овраг, поросший мелким кустарником, свою любимую рощу для охоты и, стараясь загладить обиду, сделанную посланнику, подарил ему пару охотничьих собак, которых выдавал за самых лучших.

Мы пробыли там короткое время и, поблагодарив хозяина за его гостеприимство и распростясь не только с ним, но и со всеми прочими собеседниками, отправились в дальнейший путь. Полковник Гордон усердно старался извинить отца своего в том, что боярин нанес оскорбление посланнику. Полковник де Граге и царский врач Карбонари проводили нас еще три версты далее, до самых наших палаток. Мы должны были переночевать в палатках под открытым небом; а так как эта местность не была богата водой, то потому [158] господин посол справедливо напустился на царского пристава, который обязан был предупреждать о подобного рода недостатках. Хотя там и не имеется вблизи постоялого двора, однако же мы ни в пище, ни в напитках не имели скудности. Мы ни разу не испытали тех лишений, на которые жалуется Викарт в своих записках о путешествии по Московии, повествуя, что он переносил их восемь дней кряду. Но пусть себя и винят те, которые не запасаются всем нужным от места до места. Быть может, что и в этом случае излишняя бережливость, под именем экономии, была причиной голода.

24. Спутники, проехавшие с нами до самых палаток, раскинутых в поле, распрощались с нами и отправились обратно в Москву, а мы, поехав в то же самое время по противоположной дороге, прибыли к обеду в село Перхушково, которое принадлежит князю Ивану Васильевичу. После обеда проехали мы Вяземку, село князя Бориса Алексеевича, и ехали еще несколько часов по дороге, усеянной ямами и мостиками, пока не остановились на ночлег в лесу. В упомянутом селе нужно было запастись овсом, которого нигде более невозможно было достать. Немало украшает это место великолепная церковь, построенная иждивением князя на противоположном берегу протекающей здесь реки. Князь прислал с одним из своих служителей господину послу и свите все, что нам могло быть нужно, но к себе нас, однако же, не пригласил.

25. Проехав Куклицу и Ларареку, обедали мы около Сколомы Браченской. Это место принадлежит стольнику Янову. Наш фельдшер, слишком чванясь своим искусством, завел ссору с одним из рабов, в которой он выказал более заботы о дегте, чем о розовом масле. После обеда видели мы дорогой в лесу много белых зайцев; одного из них господин посол убил пулей, и завтра подадут нам его к столу. Мы ужинали и обедали на лугу, между лесом, невдалеке от Можайска.

26. Мы рано приехали в Можайск. Покровителем города считается св. Николай. Прежде московские цари для развлечения в их государственных трудах забавлялись в этих пограничных местах охотой, преимущественно на белых зайцев, которых здесь очень много; нынешний самодержец России не имеет этой склонности своих предшественников. Последние распределяли род их охоты по разным временам года, нынешний же царь никогда не охотится или редко предается удовольствию этого рода. Можайск — деревянный город, в 18 немецких милях от Москвы; крепость также деревянная. Здесь была первая перемена подвод, коих мы получили столько же, сколько и в Москве. Проехав 15 верст, ночевали мы в лесу.

27. Наш обед был также в лесу, около села Острожка; болота, ямы и мостки почти бесконечные очень затрудняли наше послеобеденное путешествие. Наши повозки вязли, нужно было их с [159] большим трудом вытаскивать, и потому переезд наш продлился до полуночи. Людей с повозками с легкой кладью выслали мы вперед выбрать удобное для ночлега место; те, не имея в виду, что дорога худа, потому что не чувствовали этого, опередили нас слишком далеко. В подобных случаях следует давать поручение людям более рассудительным. Две лошади, оставленные по распоряжению некоторых лиц на свободе следовать за поездом, были в темноте утеряны. Послали человека их отыскивать, но он ничего более не сделал, как только известил нас, что были следы покражи. Наконец остановились мы на ночлег, над водой, в лесу.

28. Проехав Белый Кабак, где мы нашли отличное пиво, обедали около села Царских Восейниц, которое Викарт называет Сумешное Царево, а другие Займище Царево. Это село построил Иван Васильевич, который воцарился в 1533 году и после пятидесяти одного года тиранского правления погиб злополучной смертью в 1584 году. Теперь это село принадлежит боярину Букину, которому царь его подарил. Этот боярин построил здесь новую церковь. В этом месте есть семь колоколов, звон которых похож на органы; во время проезда императорского посла звонили в его честь в эти колокола. Проехав 15 верст, мы остановились ночевать в лесу.

29. По весьма неровной дороге доехали мы до Вязьмы. Город и крепость довольно обширны; постройка деревянная. Здешний воевода из рода Букиновых; он ни одного из нас не хотел пустить в город, основываясь на указе царя Михаила Федоровича, уже устарелом и почти вышедшем из употребления при новом устройстве государства. Здесь получили мы вторую перемену подвод и первую конвоя солдат. Господин посол во внимание того, что сопровождавшие нас до этого места солдаты принадлежат Гордону, дал им несколько империалов. Река Угра течет под этим городом; переправившись через эту реку, проезжали мы мост, называемый полуторамилевый, да и вся дорога за Вяземкой до крепости Смоленска усеяна бесчисленными, весьма длинными мостами. Мы ночевали в лесу.

30. К обеду приехали мы в Семлево. Русские праздновали день св. Илии: они приводят поводом к этому празднику то, что одно время в продолжение трех лет с половиной нигде в этой части Московского государства не было дождя, но что наконец Бог, вняв мольбам жителей, ниспослал в этот день свою благодать. К вечеру мы доехали до села Чеботово, которое Викарт называет Соботево. Следующий пример покажет, как москвитяне бывают иногда бесчеловечны и необходительны. У нас сломалась повозка, и для починки оной позвали мы какого-то поселянина; тот, вообразив себе, что здесь угрожает ему что-то очень недоброе, бросился в воду, вынул нож и уверял, что если кто осмелится приступить к нему, то он, чтобы спасти себя, будет им защищаться. [160]

31. Сегодня день рождения господина посла. Поздравив его, как того требует приличие, мы обедали за монастырем чина св. Василия, называемым Болдин, за селом Мадиловым, в палатках на берегу Днепра. Три брата, дворяне, владеют этим селом. Они отказывались починить на свой счет мост на Днепре, но когда господин посол пригрозил им, что пожалуется его царскому величеству и что за этим непременно последует или кнут, или виселица, то, испугавшись такого жестокого наказания, сделались они гораздо обходительнее, потчевали нас молоком и занялись очень усердно починкой моста. Мы ночевали за Дорогобужем, городом, лежащим на берегу Днепра. Угра, река очень глубокая, начинается недалеко от этого места, в каком-то лесу, и вливается в Оку между Калугой и Воротынском. Эта река прежде отделяла Литву от Русии. Один из сменявшихся подводчиков (здесь была третья перемена подвод) утащил у другого седло и мешок овса, но был пойман в этом преступлении и получил за эту кражу много ударов палками (называемыми батоги).