Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

КОНСТАНТИН ИЗ ОСТРОВИЦЫ

О ТУРЕЦКИХ ДЕЛАХ КОНСТАНТИНА, СЫНА МИХАИЛА КОНСТАНТИНОВИЧА ИЗ ОСТРОВИЦЫ, РАЦА, КОТОРЫЙ БЫЛ ВЗЯТ ТУРКАМИ СРЕДИ ЯНЫЧАР

ГЛАВА XXVI. КАК СУЛТАН МЕХМЕД ОБМАНУЛ ГРЕЧЕСКОГО ИМПЕРАТОРА.

Султан Мехмед, собрав войско, выступил так, как если бы хотел напасть на Карамана, и взял с собой мастеров, плотников, строителей, кузнецов, мастеров изготовления извести и других различных ремесленников со всем снаряжением, что кому необходимо; [69] затем он направился к Поясу Святого Георгия 158 , якобы намереваясь со всем своим войском переправиться к Константинополю через море, и он попросил греческого императора, чтобы он дал ему лодки для перевозки. И, приплыв, он высадился на другом берегу в Поясе Святого Георгия в пяти итальянских милях от Константинополя и велел мастерам промерить пространство, намереваясь здесь поставить замок, и сам повелел немедленно начать носить камень. И другие, видя, что султан не бездельничает, стали каждый носить камни, дерево и все, что необходимо для строительства; и он не двигался с этого места целых два года, пока замок не был закончен, и ни один человек не знал его замысла, для чего возводится замок, Когда греки это увидели, они стали готовиться к тому, чтобы отобрать у него этот замок. Узнав об этом, он послал к их властителю, отговариваясь тем, что он ничего не имеет против него:

«Я строю этот замок в ваших и наших интересах, так как поступает много жалоб от купцов, что совершаются злодейства [70] каталонами 159 на Белом 160 и Черном море. И поэтому я хочу это прекратить, чтобы купцы могли совершать свои путешествия». Услышав это, греческий царь и греки не знали, что они должны были делать, полагали, что следует соблюдать мир, и потому не стали мешать султану закончить строительство замка. Но если бы греки заботились, чтобы султан быстро отступил, они должны были замок окружить и осадить. Они так думали, но султан турецкий думал иначе.

Итак, греки, полагаясь на мир с погаными, ничего не предпринимали; и они были так спокойны, что турки ездили из города в город, а греки — к их войскам беспрепятственно, при этом пили, ели, имели хороший скот и так было до того времени, пока султан не построил замок, который и поныне называется Енихисар [очень мощный и надежный замок, в котором хранится казна турецких султанов] 161 . В то время турецкий султан еще не имел при себе никаких людей на море, и тогда он приказал сделать тридцать кораблей в лесу в четырех итальянских милях от морского берега; «некоторые, которые об этом знали, считали, что султан делает глупость, говоря, что невероятно, чтобы он смог их (корабли) перевезти по суше до моря, не повредив, и особенно осуждали его потому, что местность была гористая. Тогда султан послал к деспоту гонца, требуя, чтобы он отправил ему пятнадцать сотен коней, согласно договору, говоря, что, построив замок, он хотел бы выступить против земли Карамана. Деспот послал одного воеводу Яксу из Брежичича, отчима тех Якшичей 162 , которые были в Венгрии, и с ним отправил пятнадцать сотен коней, не зная замысла султана. Построив замок, султан, никому не говоря, ни своему, ни чужому, не разрывая мира, послал гонцов к Константинополю, чтобы они избивали, убивали, кого где не встретят вплоть до самых городских рвов. [Затем султан подошел со своей силой и обложил Константинополь] 162а . И в самом городе было много турок, которые об этом не знали, и они были перебиты горожанами. Султан, подойдя со всей своей силой, обложил Константинополь, который называют Стамбул, как бы султанский престол. Те люди, которые были посланы деспотом и среди них был и я 163 , слыша, что султан обложил Стамбул, [мы же хотели повернуть назад] 164 , были предостережены некими людьми, чтобы ни в коем случае не возвращаться, что все приготовлено для того, чтобы нас уничтожить, согласно приказу султана, если бы мы повернули вспять, и потому мы должны ехать к Стамбулу и помогать добывать его: и никак без нашей помощи он не был бы взят 165 .

Когда мы подошли к Константинополю, то нам было ведено залечь перед Адрианопольскими воротами, а когда мы там залегли, тогда султан, пойдя на большие затраты, чудесным образом перевез ладьи, чему удивлялись весь город и войско. А сделал он так: на верху был сделан перекоп, который внизу [71]был обит толстыми досками, намазанными густым слоем жира, к тому же к каждой ладье был приделан чистый корпус; а поднятыми ветряными полотнищами все тридцать ладей одна за другой шли как бы по воде со знаменами, с бубнами, со стрельбой из пушек; в это время битва была приостановлена из-за большого удивления людей: ладьи, которые обычно тянули пешие люди и буйволы, по суше сами шли к морю. Греки, видя ладьи, устроенные таким образом, хотели обороняться, дабы их не могли привезти к морю, но они ничего не смогли с этим поделать. Также они добывали Константинополь и с суши, и с моря. Существует широкий морской залив величиной в два гона 166 между Константинополем и Галатой, или Перой 167 . Через этот залив султан велел сделать мост на судах, и он был так устроен, что по нему могли ездить.

Тогда-то турки обложили город на восемь недель, обстреливая его из больших пушек, стрелявших так, что они разрушили [72] стену на пол-гона. Стамбул — огромный город, окруженный великолепными стенами, толстыми и высокими, с частыми башнями, его не смог бы взять султан турецкий, если бы не подлая измена 168 . Греческий император по причине обширности города не мог иметь такого количества людей, чтобы были заняты все стены, как это бы следовало; и потому в том месте, где стена была разбита, султанские янычары во время штурма убили греческого воеводу, которому этот участок был поручен. А когда глава была поражена, то и другие, испугавшись, должны были отступить, и тогда янычары, собравшись с силами, бросились по стенам и начали резню и вся султанская сила обратилась на город, истребляя на улицах, в домах и церквах.

Греческий император имел на площади в городе пять тысяч пехоты, но он не мог быстро. подоспеть к тому месту, где в стене был пролом, ибо турки здесь закрепились. Он мужественно сражался с ними, обороняясь так долго, как мог, и сам был убит там на месте. Голову ему, мертвому, отсек один янычар по имени Сарилес, он принес ее и бросил перед султаном, говоря:

«Счастливый господин, вот тебе голова твоего жесточайшего неприятеля». Султан спросил одного греческого пленника, друга императора по имени Андрей, чья бы это могла быть голова. Тот ответил, что это голова императора Драгаша, нашего господина 169 . И тогда султан одарил этого янычара конями, деньгами, чистыми одеждами и лучшими должностями и дал ему воеводства Агиданское и Анатолийское. Так был захвачен Константинополь благодаря подлому обману и ложному миру с погаными.

По другую сторону залива существует иной город — Галата, или Пора, обширный и красивый; жители его заключили с турецким султаном перемирие в соответствии с принципом, если добыт Константинополь, то ему и все должны быть подчинены. А когда Константинополь был захвачен и все мужское население вырезано, кроме детей и женщин, которые все были розданы поганым, жители Галаты, видя, что Константинополь взят, принесли ключи к султану, и он их оставил в покое, поехал к их замку и к городам и захватил их без боя, а они все покорно подчинились ему. Оттуда он поехал в Адрианополь и, пробыв там, поехал в Рацкую землю, не разрывая мира.

 

ГЛАВА XXVII. КАК МЕХМЕД ОБМАНУЛ ДЕСПОТА С ПОМОЩЬЮ МИРА.

Турецкий султан Мехмед, заключив договор с деспотом о том, чтобы до смерти его и его сына Лазаря никогда ему не вредить и честно и по правде поступать, как об этом я написал выше, :я исполнял все это до тех пор, пока не захватил Константинополь [73]. Ибо он все это сделал только ради того, чтобы ему легче было подойти к нему [захватить Константинополь] 170 . А как только он занял Константинополь, он сразу же, на следующий год, не разрывая договора с деспотом, двинулся на Рацкую землю вместе со всей своей силой. Услыхав об этом, рацы дали знать деспоту: «Турецкий султан двинулся на нас со своей силой. Что нам делать? Ведь мы и раньше тебе говорили, что турецкий пес должен нас обмануть. И потому знай, что мы думаем: «Неужели наши жены и дети на наших глазах будут схвачены и отвезены к поганым? Уж лучше мы готовы сложить свои головы и с ними биться». А потому поспеши к нам на помощь с как можно большей силой. У нас есть одно войско в Ситнице, а другое — у Дубочицы или в Кислине. А потому с этим делом не мешкай».

Деспот отвечал им: «Я не могу так быстро собрать людей, потому что короля Владислава нет в Венгерской земле, который помог бы мне, а потому ничего такого не делайте, а если есть на то божья воля и вы поддадитесь турецкому султану, я вас с божьей помощью освобожу». Когда же султан Мехмед приехал в Константинову землю на одно поле, которое называют Жеглигово, на границе Рацкой земли, услышав о людях, которые были у Ситницы, а другие в Дубочице и у Кислины, он стоял там четыре недели, не зная, что предпринять и на каких [74] людей он должен напасть; и тогда те, которые находились у Ситницы, мужественно бросились на его войско и побили и умертвили множество турок, и в том числе знаменитых турецких вельмож. Но потом султан, подойдя сам со всей своей силой, разбил их у горы, которая называется Трепаня 171. Турки рассказывали, что никогда в жизни не слыхивали, чтобы столь малое число людей так сражалось и с такой силой, и говорили, что если бы они соединились вместе, то султан был бы разбит наголову. И так сербы одни были поражены, другие разбиты, третьи убежали, а один господин — Никола Скобалич 172 со своим дядей был посажен на кол.

Оттуда султан двинулся и осадил один город, который называется Ново Брдо 173, т. е. «Серебряная и Золотая гора», и взял его, но по условиям сдачи согласился оставить жителям имущество и ни женщин, ни молодых людей не брать. Когда же город сдался 174, то султан приказал ворота закрыть, оставив только с одной стороны открытые ворота. Турки, приехав в город, приказали всем господам, чтобы они каждый со своей челядью, мужской и женской, вышли воротами из города ко рву, оставив свое имущество в домах. И так вышли они один за другим. И султан, стоя перед воротами, отбирал и ставил юношей на одну сторону, а девушек на другую, а мужей также по одну сторону, а женщин по другую [а жены с другой стороны] 175; а тех из них, которые были главнейшими, всех их велел убить. А остальных велел отпустить в город, и ни у кого из них не было отобрано имущество. Юношей было триста двадцать, а женщин — 704, женщин он всех роздал поганым, а мальчиков взял себе в янычары и послал их в Анатолию за море там, где их воспитывают. Там, в этом городе [Ново Брдо, я, который это написал] 176, был взят с двумя моими братьями, [и гнали нас турки, которым мы были поручены] 177. [А когда нас вели, мы всегда были начеку] 178, где бы мы ни были, в больших лесах или горах, мы постоянно думали, как перебьем турок, а сами убежим, но мы были тогда так юны, что этого не сделали, только я с еще двадцатью ночью убежал из одного села, называемого Самоков 179, и за нами гнались по всей этой земле и, догнав, связали и мучили, волоча за конями; странно, как у нас остались целы души, а потом, когда нас привели, за нас поклялись другие, и среди них — два моих брата, что мы больше этого делать не будем, и так нас спокойно повели за море.

И [турецкий султан] 180 отнял у деспота всю Рацкую землю вплоть до Моравы, оставив ему только то, что находится от Моравы до Смедерева, и, приехав в Адрианополь, он взял себе восемь юношей в слуги из тех, которые были привезены из Рацкой земли 181; а они сговорились убить султана во время ночной стражи, говоря между собой: «Если мы этого турецкого пса убьем, тогда все христианство будет освобождено, а если [75] нас поймают, тогда мы будем мучениками перед господом богом». И когда наступил час их ночной стражи, они все были наготове и каждый имел при себе кинжал. Когда же султан должен был идти в спальню, один из них, по имени Дмитрий Томашич, отошел от них и как подлый изменник рассказал султану, что должно произойти. Султан сразу же велел их схватить и привести к себе и, видя у каждого кинжал, спросил их:

«Кто вас научил тому, что вы смели дерзнуть на это и меня убить?». Они отвечали ему: «Никто иной, как наша печаль по нашим отцам и нашим милым друзьям». Потом султан велел принести птичьих яиц и нагреть их в горячем пепле, чтобы они как можно сильнее накалились, и, взяв из пепла, велел каждому из них привязать под колено по яйцу, чтобы жилы у них расплавились и свернулись, а потом велел их отвезти на возе в Персию, не давая им отнимать яиц, пока они сами не остынут, а через год велел их привести к себе и, видя, что ничего с ними не стало, велел обезглавить. И некоторые из нас, взяв ночью их тела, похоронили их у пустой церкви, которая называется «Не видит солнца».

А султан того юношу, которым он был предупрежден, сделал большим вельможей при своем дворе, но потом его одолела тяжелая болезнь, называемая сухоткой, и он весь высох и умер. А имя его (в поганстве) было Байдары. А это господь бог послал за его подлость и предательство; и с тех пор султан ни одного рацкого юношу не допускал до своей спальни. Других юношей он велел оскопить, и из них один умер. Турки называют это хадомляр, как бы говоря, что он евнух; они-то и стерегут султанских жен.

 

ГЛАВА XXVIII. ЧТО ПРОИЗОШЛО ИЛИ СЛУЧИЛОСЬ С ДЕСПОТОМ БЛАГОДАРЯ ЯНКУЛУ-ГУБЕРНАТОРУ.

А потом был мор в Смедереве, и потому деспот оттуда уехал на гору близ Белграда и там жил, разбив лагерь, с малым числом людей, пока страшная эпидемия не миновала. При себе он держал сына Лазаря 182. Его-то он и послал к Янкулу, венгерскому губернатору, а также к Михаилу Силаджи, который управлял Белградом, и попросил у них, чтобы ему было позволено здесь отдохнуть. Они лживо и коварно поклялись, торжественно уверяя его, что он может безопасно жить здесь днем и ночью, сколько ему угодно, и говорили: «Чего бы ты от нас ни захотел, мы рады это исполнить». Деспот, поверив их клятвам, отпустил от себя придворных и беспечно пребывал там, никого не опасаясь. А через две недели Михаил Силаджи выехал из Белграда с несколькими сотнями всадников и напал ночью на деспота, отсек ему два пальца на правой руке и взял его в [76] плен, а сын его Лазарь скрылся. Деспота же отвезли в Белград и там посадили в темницу, требуя, чтобы он дал сто тысяч золотых, и он вынужден был оставить в залог свою жену по имени Ирину, а сам поехал в Смедерево, чтобы собрать эту сумму. И он поклялся отдать эти деньги без промедления некоему рыцарю по имени Галван. И так Голван, имея несколько сот всадников в своем отряде, вскоре приехал в Смедерево за деньгами, которые ему немедленно были выданы. Рацы же, жалея своего господина, собрались без ведома деспота и его сына Лазаря и поехали сражаться с Галваном, и они прежде настигли его отряд, разбили его наголову, а потом убили и Галвана. Взяв деньги, они поехали прочь, и никто не знал, куда они скрылись. Король Владислав 183 , услышав о столь неблагородном поступке Янкула, венгерского губернатора, и его шурина Михаила Силаджи, пожалел его, а также князя Цельского 184 , дочь которого была женой деспота. И король Владислав повелел, чтобы жена деспота была отпущена без всякого препятствия, и она была отпущена. Потом рацы просили деспота, чтобы он простил им их вину, что они взяли те деньги без его приказания, а он (деспот) был строг в таких делах. Король же Владислав с князем Цельским содействовали тому, чтобы им была прощена их вина, и они принесли всю сумму сполна и вручили ее деспоту, а он хотел послать ее королю Владиславу, но тот не захотел ее взять и сказал: «У меня нет никакого права на эти деньги»; и поэтому деспот все же послал ему в подарок пятьдесят тысяч золотых, а в ответ на это король дал ему некий замок в Венгрии.

Благодаря таким поступкам губернатора произошло много плохого: был убит князь Цельский сыном Янкула из-за того, что Янкул его опасался из-за деспота. [Убийство было совершено старшим сыном Янкула — Владиславом, братом Матиаса, и его за это король Владислав велел казнить, а сам вскоре и умер от отравы. А Матиаса король схватил и взял с собой в Чехию: и там, некоторое время находясь в заключении, он вскоре сделался королем] 185 . Замок же Смедерево и другие замки после смерти деспота и его сына Лазаря достались боснийскому королю Томашу 186 , который был женат на дочери Лазаря. Но он был очень нерешителен в обороне, так как боялся турецкого султана. Рацы же из-за непорядочности губернатора скорее готовы были Смедерево отдать туркам, а не венграм, и, если бы все делалось по доброй воле, Смедерово никогда бы не попало в руки поганых. Ведь каждый властитель скорее к себе привлечет благородной добродетелью, нежели злобой и угрозой.

Возьмите пример с королем Матиасом. Какую он благодаря своей жестокой борьбе и огромным тратам оставил о себе память? Если бы он половину тех средств, которые потратил на войну с христианами 187 , обратил на борьбу с погаными, он [78] изгнал бы турок за море и прославился бы от востока до запада, от господа бога получил бы великое воздаяние, а от людей— честь; его бы в веках помнили христиане, а поганые бы дрожали при упоминании его имени. И так ты видишь, что когда христиане ведут войну между собой, это мерзко перед господом богом, перед всеми святыми и перед людьми. И знайте, что поганые смелы и мужественны не сами по себе, а благодаря нашему несогласию и нашей ненависти [и всеобщей неприязни] 188 , и мы сами куем их победу.

 

ГЛАВА XXIX. КАК СУЛТАН МЕХМЕД ЗАВОЕВАЛ БЕЛГРАД 189 .

Султан Мехмед, узнав о поступке, который совершил по отношению к деспоту Янкул, венгерский губернатор, увидел, какой существует разлад у христиан; собрав войско, он двинулся к Белграду и решил пехоту перевезти через Саву на другую сторону и расположить у Дуная, там укрепиться и поставить пушки, чтобы они не дали возможности венграм устремиться к замку, однако некоторые ему это отсоветовали, говоря: «Счастливый повелитель, не делай этого, ибо в этом нет нужды» 190 . А потом подошли венгры и расположились у Дуная, и оттуда они входили в замок,в таком количестве, сколько было нужно. И это была одна печаль султана по поводу того, что ему отсоветовали сделать; другая была более сильной, и была она по поводу того, что его наивысший вельможа по имени Караджа был убит следующим образом: он стоял в укрытии подле больших пушек, а пушкарь выстрелил из большой пушки в стену, и один камень, сорвавшись со стены назад, ударил по голове Караджа-пашу, наивысшего властителя после султана, и он через несколько дней умер 191 . Третья печаль заключалась в том, что султан хотел еще две недели разрушать стены, но Смаил-ага ему это отсоветовал, говоря, что больше в этом уже нет необходимости, полагаясь при этом на янычар, над которыми он был поставлен султаном. Послушавшись его совета, он [султан] 192 приказал ему начать штурм, и, штурмовав, они вошли в город и там было ранено, как записано, четыреста с лишним янычар; и были там же убитые. А потом мы видели, как янычары бежали из города, а венгры по ним стреляли, убивали, засекали, и тут часть из них оставалась лежать, а остальные убежали. И таким вот образом это означает, что стены были захвачены большим числом людей, чем ранее. Четвертая печаль посетила султана по поводу пушек: крепления и другие приспособления к пушкам были сложены в одну кучу, прикрытую одной соломой, и она ночью загорелась, и все сгорело без остатка, и остались одни пушки. Султан приказал оставить некоторые [79] заставы, а сам двинулся, как если хотел бежать, для того, чтобы на эти заставы позарились те, кто находились в городе, как это и произошло; из города набросились на заставы и захватили их. Турки же, увидя, что пехота далеко отошла от города, захватывая заставы, внезапно повернули и, избивая пехоту, преследовали ее до рвов. Опасаясь, чтобы султан не припомнил ему его совета, когда султан, уже разбив пехоту, которая бросилась в атаку, отправился далее, Смаил-ага, возвратившись и желая совершить какой-нибудь подвиг, чтобы приобрести милость султана, и бросился на пехоту у рвов и там был убит. И то была самая большая досада поганым, потому что господь бог не дал им взять Белграда.

 

ГЛАВА XXX. КАК МЕХМЕД ОБМАНУЛ ПОСРЕДСТВОМ ПЕРЕМИРИЙ ДИМИТРИЯ, ДЕСПОТА МОРЕЙСКОГО ИЛИ АХАЙСКОГО.

Морея — красивая и богатая .земля, вся омываемая морем, кроме одного места в три итальянские мили 193 , куда море не доходит. В том месте стены не были надежны 194 . Деспот Димитрий был родным братом греческого императора Драгаша, который [80] был убит в Константинополе; этот деспот уже десять лет имел с турками мир, выплачивая им дань по двадцать тысяч дукатов 195. А когда турок завоевал Рацкую землю, а Белград ему сопротивлялся, он, отступив от Белграда с полным снаряжением, двинулся на деспота Димитрия Морейского 196, и когда мы были уже недалеко от Фессалоник 197, около одного города, который называется Серез, там нас приняли после деспота принесшие дань султану, а он не хотел от них брать дани и им отвечать, но сейчас же отправил Махмуд-пашу и с ним—двадцать тысяч всадников, помимо своего собственного войска, чтобы они лучше взяли стены, нежели осаждали их, и чтобы они лучше внезапно штурмовали, нежели медленно добывали их. И, послав с таким заданием этих людей, он лишь тогда отвечал послам и всем, чтобы они поведали своему господину, что он не хочет от него дани, но сам едет к нему, и пусть он обороняется, как сможет 198. Потом он прямо поехал к Морее, и прежде чем послы морейского деспота вернулись в Морею, ее стены были захвачены. И когда послы во второй раз прибыли с данью к султану, он ее взял и так сказал им: «Поезжайте и скажите, что вы увидели, и то, что я решил сам говорить с вашим господином, быть может, в этом году, быть может, в следующем».

Тогда султан, подступив в Морее, прежде всего велел разрушить ее стены вплоть до основания 199; и недалеко оттуда был один замок на горе под названием Корфу 200, и нельзя было к замку по горе подвести пушки. И тогда (султан) приказал подвезти медь к замку к церкви св. Николая, и там было отлито четыре разрушительных пушки, и с ними он и стал завоевывать замок. Захватив его, он двинулся к Балибатру 201, где бывал св. Андрей, а потом — к одному замку, который называется Леондар 202; и туда прибыл морейский деспот с немногими людьми, так как он не ожидал, что будет там обманут султаном. И шесть тысяч его всадников были разбиты наголову. А потом султан двинулся к Леондару и осадил его; захватив замок, он велел всех, кто служил в нем, казнить; так же он сделал и в других замках. Оставив в них гарнизоны, он возвратился назад. И когда мы подъехали к городу, который называется Ливадия 203, неподалеку от Негропонта, приехали послы из Негропонта 204 к султану с дарами; отдав дары, они потом показали большое копье, толстое, кавалерийское, а также железную палицу, говоря так: «Если ты, султан, сможешь совладать с этим копьем и палицей, тогда ты сможешь добыть и Негропонт». Разгневавшись, султан отвечал им: «Возьмите же копье и палицу и скажите своим господам, чтобы они их хорошо берегли, а когда будет нужно, они бы защищались этим копьем и палицей». И добавил: «Если я захвачу Негропонт, я найду это копье с палицей и всем им перебью ноги этой палицей». [81]

И оттуда он двинулся к Адрианополю, своей столице, и там наводился всю зиму, а летом внезапно пошел к Морее на деспота Димитрия. И там, настигнув деспота, он стал захватывать замки, убивал людей, ломал им кости, и совершал другие жестокости этот злой турецкий пес. А делал он это, чтобы ему люди не сопротивлялись в замках; и все же в том году не смог овладеть всей землей и должен был в третий раз пойти походом на Морею, и, войдя в нее, он окружил Димитрия в одном городе, который называется Мисистра 205. Там деспот должен был сдаться на милость туркам и только благодаря этому остался жив; и султан послал его с женой и со всей челядью в Адрианополь, чтобы он его там ожидал. А сам султан рассыпал свое войско по всей Морейской земле; занял замки и оставил там одного вельможу по имени Балабонач и сделал его воеводой, чтобы он управлял (этой землей). Однако же Коринфа 206 султан добыть не смог; город этот находится на морском берегу, он красив и укреплен. Потом оттуда султан поехал в Адрианополь, и, приехав туда, дал деспоту Димитрию одну хорошую область в Греческой земле, у моря, с городом, называемым Энос 207, красивым и богатым. И тогда стало известно, что деспот Георгий Рацкий умер; и султан послал к его сыну Лазарю, говоря, чтобы он вступал в правление землей и что он не хочет ему препятствовать в этом вплоть до самой смерти. А потом мы пошли походом на одного языческого князя по имени Измаилбек за море к городу, называемому Синоп 208, и, захватив город и всю землю, принадлежащую ему, султан взял его с собой в Адрианополь и дал ему область в Болгарской земле и город Станимак 209. И тогда стало известно, что князь Караман, о котором выше упоминалось, умер. Султан 210 незамедлительно двинулся на его землю, вторгся в нее и всю ее захватил. Там-то и сказал Мехмед: «Отправился бы я захватывать султана и все его города, но боюсь прогневить бога обидой святых городов 211 и потому должен я отказаться от этого, ибо там есть места, где ходил господь Христос и другие пророки: Моисей, Давид, а также Мухаммед». И оттуда он поехал назад, в Адрианополь. [82]

 

ГЛАВА XXXI. КАК ОН (МЕХМЕД) ВЫСТУПИЛ ПРОТИВ ИМПЕРАТОРА ТРАПЕЗУНДСКОГО ЗА МОРЕ.

Трапезунд 212 , как и Синоп, лежит по эту сторону Черного моря. Трапезундская земля гориста и обширна, со всех сторон она окружена погаными, все татары, такие, как Великий Хан и Узунхасан 213 , Джанибек Гирей 214 ; эти татарские властители предпочитали иметь соседом трапезундского императора, нежели турецкого султана, хотя он и был их поганой веры. Потому-то, двинувшись к Трапезунду, мы имели немало хлопот и неприятностей от татар и греков, ибо выше Трапезунда, недалеко от Великого Хана, лежит некая большая и многолюдная земля одного властителя, в которой царит такое согласие, что ей ничего не может сделать ни один поганый. Эта земля называется Тархигористан 215 , т. е. народная сила. Она зависит от Трапезундского императора 216 , но, однако, имеет своего собственного властителя. И с большим трудом продвинулись мы к Трапезунду, не только войско, но и сам султан; во-первых, из-за далекого расстояния; во-вторых, из-за нападения людей; в третьих, из-за голода; в-четвертых, из-за высоких и больших гор; к тому же некоторые места были сырые и болотистые, и дожди шли каждый день, так что дорога была размыта, и вода была коням по брюхо. И так с огромным трудом достигли мы одной горы, уже на окраине Трапезунда, и когда мы спускались с этой горы, то дорога была испорчена и искорежена. Султан сам имел сто собственных возов; зная, что из-за этих возов войско не могло сдвинуться с места, так как все эти возы увязли в болоте, он велел все их сжечь и спалить, а коней раздал каждому. кто хотел; груз же, который был на возах, весь переложили на верблюдов, ибо султан, слыша рассказы людей, боялся плохой дороги и взял с собой восемьсот верблюдов. А оттуда передвигались мы с одной горы на другую и в одном месте скучились; так, что один верблюд из нагруженных верблюдов свалился с горной дороги с сундуками, которые, разбились на части и из них рассыпались все мешки, а в них были золотые монеты числом шестьдесят тысяч. Однако янычары, которые там оказались, с обнаженными саблями в руках стали их охранять, чтобы никто не взял этих денег, пока не приехал бы господин, который владеет этим сокровищем. И так из-за этого верблюда остановилось все войско, потому что никакой другой дороги не было, и в это время шел сильный дождь. Подъехав, султан стал спрашивать, почему стоит войско. Когда ему ответили, рассказав об этом случае, султан немедленно велел, чтобы золото брал каждый, кто может, лишь бы его войско не медлило. Хорошо было тем, кто там был, ибо другим довольно досталось. [Я при этом тоже был, но поздно, все золотые монеты были расхватаны, так что земля стала черной, ибо брали, кто как мог, с травой и гнилью, один вырывая у другого] 217 . [83]

И так же, когда мы спускались вниз, мы испытывали довольно много трудностей, так как земля была склизкая, как тесто. Султана янычары отнесли на руках в низину, а нагруженные казной верблюды остались. И тогда султан попросил янычар, чтобы они взяли на себя труд и отвели верблюдов вниз, и мы должны были с большим трудом идти в гору, всю ночь возиться с верблюдами, пока их не привели. А султан в тот день остался на этом месте отдохнуть, и он дал янычарам пятьдесят тысяч золотых, чтобы они их разделили между собой, а янычарских сотников он повысил по службе: тем, которые получали раньше на день четыре золотых, он дал по золотому на два дня, что, кажется, осталось в силе и по сей день, ибо чтобы султан ни решил при своем дворе, то всегда остается неизменным.

Из этого места султан послал две тысячи всадников к Трапезунду, которые там потерпели поражение и до единого человека были перебиты, так что мы от них не могли иметь никаких вестей. Сам султан подошел со всеми своими войсками туда, где лежали тела убитых. И он окружил Трапезунд, так как полтораста больших ладей подошло на помощь по Черному морю с большими орудиями; шесть недель он добывал Трапезунд, и это стоило очень больших средств, но он захватил его. Трапезундский же император был вынужден сдаться ему на милость.победителя 218 , и он отослал его в Адрианополь, а сам углубился в Трапезундскую землю. Имея в это время так много ладей на море и большое войско при себе на суше, султан Мехмед захотел двинуться на описанного выше греческого короля. Однако, слыша об их (греков) сплоченности, оставил их в покое и поехал в Адрианополь, взяв молодежь, как юношей так и девиц. Что стало с трапезундским императором, мы сообщим потом. Когда же мы подъехали к одному городу, который называется Никсар 219 , были получены вести от Алибега, смедеревского воеводы, в них говорилось: «Мы с божьей помощью победили гяуров и пленили Михаила Силаджи» 220 . Султан немедленно приказал, чтобы Михаил Силаджи был заключен в Константинополь вплоть до его приезда. Потом, когда он приехал, он приказал казнить Алибега; неизвестно, по какой причине султан был разгневан на него так, что приказал его обезглавить, но так как он победил христиан, султан сменил гнев на милость, которой он (Алибег) пользовался и ранее. [84]

 

ГЛАВА XXXII. КАК УЗУНХАСАН УЕХАЛ ОТ МЕХМЕДА ЧЕРЕЗ ЕВФРАТ.

Узунхасан был татарским властителем, в землю которого вторгся турецкий султан: выехав из города Брусы, он расположился на поле, называемом Петнозалан. Узунхасан же отправил одного татарина, своего слугу, для того, чтобы он причинил турецкому султану какую-нибудь неприятность. И тогда этот татарин притворился слугой Мехмет-паши, наивысшего после султана властителя. И когда мы стояли на этом поле, вечером Мехмет паша с двумя слугами вышел из своего лагеря на прогулку а этот татарин поджидал его с луком и стрелами в руках и дождавшись его, выстрелил, но или от страха, или от робости неудачно, и ранил Мехмет-пашу под лбом, между глаз: и тот тут же упал, а слуги с криком побежали за ним и схватил его, а утром на следующий день рассказали султану, что случилось с Мехмет-пашой. Султан сам приехал к нему и ему до слез было его жаль. И потом он велел привести к себе того связанного татарина и положил его навзничь на землю и велел принести себе 2 толстых восковых свечи, а когда они сильно разгорелись, султан наступил ему на грудь одной ногой, а свечи повернул вниз, чтобы воск с пламенем капал ему на глаза так долго, пока они не выпали. Потом он приказал палачу чтобы тот выдрал у него две полосы кожи по всей спине вплоть до плеч; и целую неделю он был жив; и ему каждый придумывал другие мучения и оставили его лежать на дороге пока его не съели собаки.

Потом султан собрался и двинулся прямо на землю Узан-хасана, а Мехмет-пашу должны были носить пешим образом пока он не поправится. Достигнув этой земли, султан захватил некоторые замки, а затем мы подошли к одному замку, сильно укрепленному, который они называют Карахисар, т. е. Черный Город 221 . И оттуда мы все время гонялись за Узунхасаном, но он нигде не хотел принимать боя, и мы подошли к Евфрату а это река большая и широкая, наподобие Дуная, течет она на север и впадает в Черное море, как и Евфрат 222 .

Видя, что он не может с ним сразиться, султан направил к нему одного шута, которого он хорошо знал; и тот притворился, что он убежал от султана, а сам султан сделал вид, что собирается с войском спасаться бегством. Этот шут переправился через Евфрат и попал к Узунхасану, который его стал расспрашивать, что это предпринял сын Оттоманов. И тот отвечал ему: «Счастливый повелитель, он не задумал ничего иного, как бегство, чтобы с твоей земли уехать прочь, так как гяуры большой силой вторглись в его землю; и если бы ты хотел покончить с ним, то сейчас для этого самое время, пока он не доехал до гор». Узунхасан, полагая, что все так и есть, отправил вперед одного своего сына по имени Мустафа, а сам вслед [85] за ним двинулся со всем своим войском. Когда же султан услыхал, что он идет за ним, он повернулся против него. Одноглазый Мустафа начал с ним биться, пока не подошел Узунхасан, и после этого бились они два дня, пока Узунхасан не одержал победу. Мустафа был там убит, вся султанская кавалерия была наголову разгромлена, и если бы не янычары, был бы убит сам султан. Узунхасан, обратившись к своему войску, сказал ему: «Я не знал, что турецкий султан, сын Оттоманов, так слаб против меня конного, хотя когда мы пешие, он сильнее нас, и особенно у гор». И затем, повернувшись, он поехал в свою землю, а турецкий султан в свою.

Когда же мы достигли одной горы, называемой Каги, султан расположился там на целый день, и с той горы была видна другая очень высокая гора, которую называют Бабил 223 , а под горой находится большой город Вавилония, в котором есть огромная и высокая башня, но она сломалась на три части. Одна из них стоит, а две лежат с западной стороны; люди в этой земле рассказывают, что эти два куска означают, что два века этого света миновали, а третий, стоящий, означает последний век. И от этого города течет Евфрат.

С этой горы султан отправился к одному острову на Черном море, ниже Синопа, а на этом острове есть город Мисистра, подвластный ему. Осадив его, он вновь его подчинил, но пришел на поле перед поганским городом, называемым Агора 224 . И, остановившись на этом поле, он устроил смотр своей придворной пехоте, т. е. янычарам, и он был доволен, что оно шло так стройно, и сказал: «Если бы я мог иметь десять тысяч янычаров, я много бы отдал за них». И один солдат из числа этой пехоты, которая наиболее приближена к султану, стоя около него, сказал: «Счастливый повелитель, не десять тысяч, а двадцать тысяч надлежит вам иметь». Султан залез в карман, где он всегда имел при себе золото, и дал ему сто золотых за эти слова. А оттуда он поехал к Брусе и, переправившись у поля через море, он приехал в свою столицу Адрианополь.

 

ГЛАВА XXXIII. О ВАЛАШСКОМ ВОЕВОДЕ, ГОСПОДИНЕ НИЖНЕЙ МОЛДАВИИ.

Дракула 225 , валашский воевода, имел двух сыновей: старшего, по имени Влад 226 , и младшего — Радул 227 . Обоих их он отдал служить ко двору султана Мехмеда; а потом он (Дракула) умер. Услышав о его смерти, султан тут же одарил старшего сына Дракулы деньгами, конями, одеждами, великолепными шатрами, которые подобает иметь господарю, и как можно скорее отправил его в Валашскую землю, чтобы он правил вместо своего отца, но с тем, чтобы он каждый год к нему приезжал, [86] показывался ему и платил дань, как это было и раньше. Младшего же его брата он оставил при своем дворе.

Этот Влад два раза, один за другим, приезжал к султанскому двору, но по истечении нескольких лет не захотел более приезжать, и султан послал за ним одного вельможу, имя которого было Хамзабек. И когда тот приезжал к нему и достиг города, который называют Браила 228 , он не захотел ему показаться и приказал слугам, чтобы они задержали султанского посла, пока он не приедет. Отъехав, он собрал войско 229 . А это была зима, и Дунай замерз. Переехав через Дунай по льду в землю султана со всем войском ниже Никополя 230 , он отпустил своих людей, чтобы они брали в плен и убивали турок, как и христиан, по селам, по городкам, и этим он причинил большой вред султану. И всем, как мертвым, так и живым, он велел отрезать носы. И он послал их в Венгрию, похваляясь, что он столько турок перебил, сколько было этих носов. Потом он приехал в Браилу, к султанскому послу, а посол ни о чем не знал, что случилось; и тогда он велел схватить посла со всеми его слугами, которых было сорок, и сослал их в одну крепость, весьма мощную, стоящую среди вод и называемую Куриста 231 . Но прежде всего он велел посадить на кол султанского посла и рядом с ним всех его слуг 232 .

Потом турецкому султану стало известно, что сделал Дракула, ибо по отцу его так же называли 233 . И тогда султан послал за его братом, чтобы он приезжал ко двору, и два высших вельможи из султанского дивана, один по имени или по прозвищу Махмуд-Кеша, а другой — Исак-Кеша, отправились к нему и, держа его с двух сторон, повели к султану туда, где султан сидел на своем престоле. А когда он пришел, султан поднялся, взял его за руку и посадил подле себя на другом, немного более низком престоле по правой стороне от себя и приказал принести синее одеяние из парчи и надеть на него, потом он npиказал принести красную хоругвь и отдал ее ему, а к тому же золото, коней, шатры, какие подобают господарю, и тут же отправил с ним четыре тысячи коней вперед к Никополю, чтобы он его там ожидал, и сам, не мешкая, двинулся вслед за ним.

Когда же мы были в Никополе, на берегу Дуная, а с другого стороны стоял воевода Дракула с войском и оборонял перевоз султан так сказал янычарам: «Мои милые овечки, что мое то ваше, и прежде всего—мои сокровища; дайте мне совет ведь от вас зависит, переправлюсь ли я на ту сторону и выступлю ли против моего неприятеля». И они ему отвечали «Счастливый повелитель, вели приготовить лодки, а мы ночью сложим свои головы, но переправимся на ту сторону». Тогда султан велел дать им восемнадцать больших снаряженных лодок и других приспособлений: пушек, ружей, больших и малых пищалей. А когда наступила ночь, мы сели в лодки и быстро поплыли по воде вниз так, что звуков от весел и людей не [87] было слышно. И мы приехали на ту сторону на один гон ниже того места, где расположилось их войско, и тут мы окопались, поставив орудия и прикрыв их вокруг большими щитами; около себя мы поставили дреколья для того, чтобы с нами ничего не могли сделать всадники. Потом лодки поехали на ту сторону, и все янычары переправились к нам.

Затем мы, будучи наизготове, двинулись постепенно к войску с пиками, щитами и орудиями, а когда мы к нему приблизились, то остановились и укрепили орудия, а враги тем временем перебили у нас без пушек двести пятьдесят янычар. А султан, видя, как на той стороне разворачивается битва, страшно жалел, что не может помочь со своим войском, и на него напал сильный страх. Потом, видя, что наши ряды так быстро редеют, мы стремительно вмешались в это дело, и, имея двадцать малых пушек, мы внезапно стали палить, так что все войско [88] их отогнали с поля, а сами потом устроили смотр и пополнили недостающее снаряжение. Султан пустил в бой другую часть пехоты, которая называется азапы, то, что у нас пешие солдаты, и велел им быстрее переправиться к нам. Дракула же, видя, что он не может оборонить перевоз, отошел от нас прочь 234 . А потом и султан переправился со всей своей силой и дал нам тут же тридцать тысяч золотых, чтобы мы разделили их между собой, и, кроме того, всех тех янычар, которые не были свободными, освободил, чтобы они оставили после смерти свое имущество, кому хотели 235 .

А оттуда мы пошли к Валашской земле вслед за Дракулой а его брат — перед нами; и хотя валашский воевода имел небольшое войско, на нас нашел страх, и мы очень его остерегались, каждую ночь опоясывая лагерь копьями, однако от пеших воинов мы не убереглись; они на нас напали ночью перебили; перерезали людей, коней, верблюдов, грабили шатры они перебили несколько тысяч турок и принесли султану большой вред, а другие турки убегали от них к янычарам, но янычары их от себя отгоняли, убивали, чтобы не быть перебитыми ими. А потом турки привели несколько сот волохов, которых султан приказал обезглавить в поле. Волохи же, видя, что дела идут плохо, отступили от Дракулы и присоединились к его брату 236 . А он (Дракула) поехал в Венгрию, к королю Матиасу, но Матиас велел его бросить в тюрьму в наказание за его жестокие поступки, которые он совершал 237 . Султан же, поручив страну его брату, поехал прочь; потом турки стали рассказывать султану, какие тяжелые битвы произошли в Валахии И что там погибло много турок, и что это надо как следует обдумать. Султан же Мехмед отвечал: «Пока волохи владеют Килией и Белгородом, а венгры — Белградом Рацким, нам их не победить».

Приехав в Адрианополь, султан сразу же пошел на Калиполь 238 , взяв с собой янычар, а там сел на военные суда которые называются мауны 239 , галеи 240 , галаче 241 , берганты 242 и разные другие. Взял он также с собой разрушительные пушки и приспособления, стреляющие вверх и мечущие камни на города, и он поехал на остров Митилен 243 , туда, где св. Павла чуть не укусила змея 244 . А он для того так быстро приехал туда, чтобы застигнуть господаря на Митилене, пока он не стянет туда людей. Прибыв туда, он стремительно окружил город и стал осаждать его с помощью пушек и метательных орудий с большими трудностями, но и упорством до тех пор; пока не захватил его, а сделал он это благодаря договору о сдаче, которого не сдержал, так как всех слуг, которые там были, он велел казнить, как и самого властителя.

Взяв все города и осадив все замки, он пошел в Адрианополь, а когда он приехал туда, он послал посольство к королю Матиасу в Венгрию, когда Матиас еще не был коронован, что-бы [89] с ним заключить перемирие, потому (что) боялся более всего опасности с этой стороны. Когда же перемирие было заключено, он повернул на арбанасского князя 245 и захватывал города один за другим очень легко, потому что пока один город хлопал глазами, они захватывали другой.

Один только воевода сопротивлялся ему; и было ему имя Скиндер Иванович 246 ; он был взят юношей в янычары при султане Мураде, и все султанские дела он изучил, чтобы он мог вернуться на свою землю, пользуясь султанской милостью. И султан сказал ему тогда: «Скиндер, попроси у меня какое угодно воеводство, и я дам тебе его». И он попросил, чтобы он дал ему Иванову землю 247 , не сказав, что он был сыном Ивана. И султан дал ему эту землю и, кроме того, укрепления, но потом он вывел янычар, которые были в этих укреплениях, очистил их, и сам занял их 248 . Потом султан Мурад добывал их у него, но ничего не мог ему сделать. Так же и сын Мурада Мехмед должен был оставить его в своем княжестве до самой смерти, ибо тому легко сопротивляться туркам, кто знает расположение их укреплений. И Мехмед, захватив всю Арбанасскую землю, за исключением земли Скандербега, вернулся в Адрианополь, а там его ожидали послы от боснийского короля Томаша, прося мира.

 

ГЛАВА XXXIV. О МИРЕ С БОСНИЙСКИМ КОРОЛЕМ.

В то время король Томаш 249 стремился заключить с султаном Мехмедом мир на пятнадцать лет, и поэтому султан послал за людьми, чтобы все были наизготове и пришли в Адрианополь, но про это никто не знал, куда потом он должен отправиться с этим народом. Боснийские же послы должны были ждать ответа, не зная, что происходит, и так долго, пока все войско не было готово.

Случайно мне довелось быть в одном подвале, в котором находилась дворцовая казна, причем охранять этот подвал было поручено моему младшему брату и не ведено было от него отходить. И ему было так скучно, что он послал за мной, чтобы я к нему пришел, и я тут же пошел к нему. И сейчас же вслед за мной туда отправились два члена султанского дивана Мехмет-паша и Исак-паша, и они вдвоем пришли в этот подвал. И, примчавшись ко мне, брат мой сказал мне об этом, и я ничего не мог сделать, чтобы меня не увидали, иначе как спрятаться среди сундуков, а когда они подошли, брат положил на меня ковер. Сели они рядом и стали говорить о том, что касается боснийского короля. Мехмет-паша сказал: «Что нам делать? Какой ответ мы дадим боснийскому королю?». Исак-паша отвечал: «Никакой иной, как заключим с ним мир, а сами двинемся на них, потому что иначе мы не сможем захватить Боснийскую [89] землю, ибо эта земля гориста, и к тому же к не придут на помощь венгерский король, хорваты и другие государи и поддержат ее, так что мы ничего не в состоянии будем сделать. И поэтому заключим с ними (послами) мир с тем, чтобы они могли выехать в субботу. А мы двинемся на них в среду к Ситнице 250 , что недалеко от Боснии. И никто не узнает, куда султан намеревается повернуть». И так они посовещались и пошли к султану, а я тоже вышел вслед за ними.

Назавтра утром им (послам) было объявлено, что мир на пятнадцать лет будет соблюдаться точно и добросовестно. Я на следующий день в пятницу пошел на их постоялый двор : сказал им: «Милые господа, заключили вы с султаном мир или не заключили?». Они отвечали: «Благодарение богу, мы получили все, чего хотели». А я им сказал: «Поистине говорю, никакого мира у вас нет». Старший хотел от меня еще больше дознаться, но ему не дал младший, полагая, что я шучу. И я спросил у них: «Когда вы отсюда поедете?». Они ответили «Бог даст, утром в субботу». А я им сказал: «А мы вслед за вами, бог даст, в среду и доедем вплоть до Боснии. И это я вам точно говорю, чтобы вы это помнили». И я отошел от них.

В том же разговоре между этими пашами было решено еще одно: султан двинется из Адрианополя, чтобы трапезундский император вскоре же был казнен. И в скором времени произошло следующее: мы выехали в среду, а император был казнен в пятницу. Мы же дошли до Боснии, и подъехали мы к некоей земле боснийского князя по имени Ковачевич 251 , а когда на него напали, он тут же подчинился султану, и султан потом велел его казнить. А потом султан пошел на королевскую землю и прежде всего осадил замок Бобовац 252 . Пушек с собой у султана не было, и он приказал отлить их под замком и захватил замок с помощью этих пушек. Послы же, которые ездили заключать перемирие, говорили со мной, вспоминая, что было раньше, но было уже поздно.

После того как султан занял замок, мы двинулись к Яйце 253 Султан послал впереди для быстроты Мехмет-пашу с двадцатью тысячами коней, чтобы они могли застигнуть короля Томаша в каком-нибудь замке; они слышали, что король не имел при себе никаких слуг. Король же, уже зная о турках, старался, бедняга, раздобыть побыстрее людей. Он выбрал замок Ключ 254 , намереваясь там немного отдохнуть после полудня Турки немедленно примчались к этому замку и стали ездить около него, не зная, что в нем находился король Томаш, но один предатель, убежав из замка из-за калача, рассказал туркам, что король в замке. Мехмет-паша, услышав об этом, окружил замок, а на следующий день короля уговорили выйти из замка вниз, поклявшись на молитвенниках, что его жизнь будет в неприкосновенности. Затем султан Мехмед приехал к Яйце и к нему был приведен король [вместе со своим другом] 255 [92]. Слуги же, которые были в замке, видя, что их властитель пленен, сдались туркам. И, ворвавшись в замок, султан велел короля и его приятеля казнить, а потом захватил вся его землю.

Заняв замок, он направился к своей столице, а меня оставил там, в одном из замков, называемом Звечай 256 , неподалеку от Яйце, и дал мне пятьдесят янычар для того, чтобы занять замок, и дал плату на полгода для каждого; и, кроме того у меня было тридцать турок на подмогу. Когда же султан выехал из этой земли 257 , король Матиас, не мешкая, осенью двинулся на Боснию и осадил Яйце и Звечай, в котором я находился. И боснийцы, которые сдались туркам и с турками жили в замке и в городе, собрались в одной башне, на которой был вывешен турецкий флаг. Объединившись, они сбросили знак вниз и перебили турок. Видя это, венгры подошли быстро и смело к этой башне, вошли в город и заняли его. Турки же убежали в замок и скрылись в нем.

А король Матиас восемь недель находился там, стараясь их захватить, а второе войско с пушками он послал к Звечаю осадив его. Стены этого замка весьма плохие и поэтому разрушились, так что мы постоянно работали ночью, чтобы их починить. И это продолжалось до тех пор, пока замок не был взят 257а . И когда Матиас взял его, по условиям сдачи он отступил от крепости к своим в городе, а мы вынуждены были сдаться. И, таким образом, сколько турок ни было в Яйце и Звеча в Турцию вернулось мало, ибо Матиас хотел, чтобы они остались при нем. А я благодарил бога, что с честью вернулся к христианам.

Тогда, когда Матиас взял Яйце и Звечай, в Боснии владычествовал некий воевода Мухаммед Мумиятович, а его наместником в Яйце (был) его слуга по имени Юсуф Гарами-паша и он остался, у короля Матиаса вместе со мной и с другими турками.

 

ГЛАВА XXXV. КАК ЧЕРЕЗ ГОД МЕХМЕД ВНОВЬ ПРИЕХАЛ В БОСНИЮ.

Султан Мехмед, услышав, что происходит в Боснии, через появился, стал захватывать замки, но так как он не имел пушек, то послал за ними, и, стреляя из них, разрушил все стены Яйце, а потом стал его штурмовать, пока султанское знамя не оказалось на стене; но тут один детина из замка стал биться с янычаром из-за знамени. И так они за него ухватились, что оба упали вниз и разбились 258 .

Видя их мужество и то, как замок и город оборонялись, султан приказал немедленно отвезти пушки к водопаду, называмому Вербаб, поблизости от города, и велел их ставить туда [94] где вода падает со скалы, так чтобы их никто не мог достать, и оттуда он пошел прочь и больше ни на что не покушался. Но, идя в свою землю, он, однако, захватил одного боснийского князя 259 . Король Матиас, услышав о захвате Боснии, выступил ей на помощь против султана, но, услышав, что тот отошел, вернулся назад. И, таким образом, Яйце осталось незанятым.

Потом Мехмед захватил Негропонт и спросил о железном жезле, а когда его не нашел, велел им отсечь ноги, чтобы в полной мере выполнить свое обещание [которое он никогда не выполнял, ибо он был обманщиком и мало заботился о присяге и честности] 260 .

 

ГЛАВА XXXVI. О МНОГОЧИСЛЕННОСТИ ТУРЕЦКИХ СОКРОВИЩ И КАК СУЛТАН ВЕЛЕЛ ИХ ПОДСЧИТАТЬ.

После этих сражений султан Мехмед велел подсчитать все свои сокровища и все, что он накопил, чтобы ему знать, сколько тысяч людей и в течение скольких лет он мог бы содержать на эти деньги, не получая никакой помощи ни от своей страны, ни от доходов. Титрек-и-Синан, согласно султанскому приказу, за четыре недели все пересчитал и доложил султану, говоря: «Счастливый повелитель, ты можешь содержать в течение десяти лет 400.000 и оплатить им подковы и гвозди, т. е. все службы и расходы». А султан и не думал, чтобы ежегодно он мог содержать так много людей и в течение десяти лет, каждый год по сорок тысяч, так что всего их было четыреста тысяча И тогда султан сказал: «Я еще не властитель, так как те земли которыми я обладаю, все чужие», имея в виду те земли, которые насильственно захватил у христиан по ту сторону моря.

В это время прошел слух, что папа со всеми христианами выступил против турок 261 . Султан, опасаясь, чтобы все христианские земли, которые он захватил, не поднялись против него, послал за главными вельможами в своей земле, чтобы они приехали к нему, и, держа с ними совет, говорил: «Мы слышали, что гяуры хотят на нас выступить с большой силой; что вы на это скажете? Как вы считаете, что я должен сделать; если могу содержать в течение десяти лет четыреста тысяч человек?». Они ответили ему: «Счастливый повелитель, имея столь многое людей, выступи против них на их земле. Лучше выступить им навстречу, чем ожидать их дома». Султан велел принести большой ковер и расстелить его по середине положил яблоко и загадал им такую загадку: «Может ли кто-нибудь из вас взять это яблоко, не вступая на ковер?». И они рассуждали между собой, думая, как взять это яблоко, не вступая на ковер, и как это может быть. И никто из них не постиг этой шутки. И султан, сам подойдя к ковру, взял обеими руками край ковра [95] и скатывал его перед собой и тел за ним, пока не достиг яблока, а затем раскатал ковер, как он и был, и сказал вельможам:

«Лучше гяуров теснить понемногу, нежели углубляться в их землю, так как это было бы небезопасно. Ибо если бы нам там в малом не повезло, то все земли восстали бы против нас». И сказал один вельможа по имени Эзебек Авранезович: «Счастливый повелитель, давно говорят об этом римском попе, что он намеревается со всеми христианами напасть на нас. Если бы он даже ехал на свинье, он давно был бы у нас. И поэтому, что вы начали делать, то и продолжайте, не обращая внимания на вести от гяуров». И все его речь и притчу султана похвалили.

А затем султан позвал одного грека, христианина, к которому он был милостив, по имени рыцарь Фома и сказал ему: «Что вы думаете о вашем римском папе?». И тот отвечал: «Счастливый повелитель, мы считаем, что до того самого папы, которого звали Формоз 262 , все папы были святые, но после него ни один не был». И султан сказал: «Все вы заблуждаетесь, и потому, Фома, прими веру Мухаммеда, ибо она более истинная, чем ваша». Фома на это промолчал; а происходило это в Адрианополе, на новом султанском дворе 263 . Султан Мехмед, одарив вельмож, отпустил их по домам.

Из этого вы можете видеть, что турецкий султан весьма опасен, и турки очень боятся, чтобы христиане не выступили против них и не вторглись в их землю, ибо если бы это увидели те христиане, которые находятся у них под игом, они бы все, соединившись, восстали против них, о чем (я) многократно слышал и о чем мы просим у господа бога. Потом султан Мехмед умер и был погребен в Константинополе, и после него остались два сына, один по имени Джем-Султан, а другой Баязид.

 

ГЛАВА XXXVII. КАК ДВА БРАТА ПОСЛЕ ОТЦОВСКОЙ СМЕРТИ БОРОЛИСЬ МЕЖДУ СОБОЙ.

Сыновья султана Мехмеда Джем-Султан и Баязид вели между собой борьбу за империю в течение нескольких лет. Джем-Султан был изгнан из страны, а Баязид стал султаном; он правит и поныне 264 . Он ни с кем не начинал никакой войны, потому что не имел, с кем воевать, поскольку его отец подчинил себе все христианство в этих землях, кроме Венгерского и Польского королевств. Правда, он завоевал Кафу 265 на той стороне Черного моря, а в Валашской земле — Килию и Белгород 266 .

У турок есть такой обычай: когда после султана останутся (наследниками) два брата и ведут между собой борьбу, то тот из них, который первым займет с янычарами двор, тот и получает [96] власть в империи; однако ни одному из них не дают казны, пока один из них не сядет на престол, и одна из частей этой казны хранится в пяти милях от Константинополя в замке Енихисар, как бы в Новом городе. Если же кто-либо из братьев захотел из казны кое-что взять, они никому из них не дадут, а замок этот надежный и укрепленный, как от неприятелей. И каждому из них, кто хотел бы взять средства из казны, они говорят: «Счастливый господин, пока вы между собой ведете борьбу, никому ничего выдано не будет». Но когда кто-либо из них сядет на султанском престоле, тогда тот, кому доверен, замок, взяв ключ от замка и от всей казны, принесет его султану. И султан, одарив его, тут же вновь поручает ему ключ, чтобы он поступал так же, как и до этого, и как издавна было заведено.

 

ГЛАВА XXXVIII. ОБ УПРАВЛЕНИИ, КОТОРОЕ СУЩЕСТВУЕТ В ТУРЕЦКОЙ ЗЕМЛЕ.

Порядок и управление в Турецкой земле прежде всего зиждятся на том, что султан все замки во всех своих землях, заняв их янычарами или своими воспитанниками, крепко держит в своей руке, никакого замка ни одному из вельмож не отдавая и тот город, который имеет укрепление и замок в нем, султан заняв своими людьми 267 , также держит сам. А тех янычар, которые находятся в замке, он снабжает сам, чтобы они на случай осады не имели нужды, но ни вина, никакого напитка в замке не бывает. А в другое время, когда нет осады, каждый кормится от своей службы. Жалованье они получают от двора каждую четверть года без задержек, а одежду им дают один раз в год. А управление в крепости таково: существует один человек, который владеет всеми и которого зовут диздар 268 , наподобие бурграфа; следующее за ним должностное лицо они называют чехай 269 , вроде маршалка, а за ним булюк-паша, как десятники 270 ; чем больше крепость, тем больше в ней служащих, и они не имеют никаких других доходов, кроме службы. Диздары получают каждый день ползолотого, а чехай — на четыре дня золотой, десятники — на восемь дней золотой, а остальные — на десять дней золотой, и из того они кормятся, а султанских складов не трогают, за исключением периода осады. Сами они должны тщательно нести ночную службу, и у ворот всегда должно быть двое, и чтобы ворота всегда были закрыты, кроме места для выхода, кто бы ни шел вниз или вверх без ответа (на окрик), того они не пускают. А если бывает какая-то неотложная потребность, чтобы воевода въехал в замок, проверить нет ли в нем какого-либо недостатка, то он не может приехать с многими лицами, а только если с ним четыре или пять человек. И так они снабжают султанские замки, а также и все турецкое [97] государство от наивысшего человека до самого незначительного, будь то богатый или бедный, каждый смотрит на руку султана, а султан всех обеспечивает в соответствии с его достоинством и заслугами. И, таким образом, ни один господин не имеет ничего наследственного. Впрочем, некоторые большие вельможи имеют свои наследственные владения, но таких немного и поэтому, если бы султан отнял имение, Они бы могли при себе задержать свою челядь и держать ее до распоряжения султана, ибо султан возьмет у одного, когда захочет, и даст другому; тот, у которого он возьмет, идет ко двору и живет при дворе год или два. Султан же может снова взять у одного и дать другому 270а . А таких, у которых забирают (имущество) и отдают другим, бывает при дворе около двухсот и называют их мазул. И султан помогает им деньгами, и они имеют в своей среде обычай, чтобы никогда ничего не добиваться, и говорят друг другу: «Подай, господь бог, здоровье султану, и он даст мне другое (имение), еще лучше». А причины, по которым имение у одних берут, а другим отдают, заключаются в том, что кто-то чинит бедному несправедливость, и как только султан об этом узнает, он берет имение у одного и дает другому; другая причина состоит в нерадивости несения султанской службы, ибо для каждого установлено, кто и как обязан служить.

Есть еще обычай у турок: если кто имеет сыновей и ояи достаточно взрослые, он берет их с собой на войну и посылает их к султанскому двору. И султан дает каждому из них столько, сколько имеет их отец, и даже больше, и ни у кого без причины он ничего не отнимает. И собственной заботой султана является то, что каждый год он высылает со своего двора четырех вельмож в четыре конца своей земли, чтобы они следили, происходят ли обиды кому-либо из бедных от их господ. И эти вельможи имеют право карать смертной казнью и конфискацией имущества по заслугам. И этих посылаемых вельмож называют хайфсоруджи, т. е. расследующие насилия. И когда они приезжают в свои области, они велят спрашивать по городам, чтобы, кто испытывает несправедливости, шли к ним. И, рассмотрев все дела, они едут на султанский двор и получают вознаграждение 271 .

И еще существует обычай: если бы придворный султана ехал или шел по своим делам, а случилось бы так, что он каким-то образом был убит, тогда тот, кто его убил, если бы был пойман, беспощадно подвергается смертной казни, а та вся область, где это произошло, немедленно должна внести две тысячи в султанскую казну, а так делается из-за того, что они это допустили. А знатные вельможи так боятся султана, что если бы самый последний придворный султана кому-либо что-то приказал, он сейчас же это должен сделать под страхом гнева султана. И султанским придворным., куда бы они ни приехали, всегда оказывают честь в селах и городах и кормят их. [98]

 

ГЛАВА XXXIX. ОБ УПРАВЛЕНИИ СУЛТАНСКИМ ДВОРОМ.

При турецком дворе существует такое управление, что султанский совет является наивысшим и наиглавнейшим над всеми. И что члены совета решат, то и происходит. Турки его называют везирлер или пашалар, а советников в нем два. Султан делает так, чтобы не иметь для себя забот в Большом совете, не зная, кого прежде слушать и какое принять решение. И при дворе существует такой обычай, согласно которому никакой паша и никакой советник ничего нового не устанавливает, чтобы не колебать порядка правления двора, но как издавна осуществляв лось правление, того и придерживаться, и тому следовать. Султанский совет никогда не вершит дела при султане, но только вдали от него и только вдвоем в одном помещении или если в поле, то тогда в поставленном шатре, который называют танишик чадиры, т. е. шатер совета. Другой же большой шатер стоит там, где султан находится в поле, и они называют шепира. Призвав туда к себе знакомых людей, они каждого спрашивают, где что происходит и, выслушав все, записывают, что кто сказал им. Потом вдвоем они это разбирают и что найдут лучшим и достойным, то докладывают султану. И только после того, как султан сам рассудит об этом и посоветуется с ними, на чем остановиться, они, полностью договорившись, уходят от султана, давая распоряжение, о чем необходимо, и султан это подтверждает печатью.

Если когда-либо они вторгнутся в какую-либо землю и захватят пленных, то султанский писарь идет вслед за ними, несколько есть мальчиков, всех их он берет в янычары и за каждого дает пять золотых, а их посылает за море. Таких мальчиков бывает около двух тысяч. И если ему не досталось пленников от неприятелей, тогда он в своей земле у тех христиан, которые имеют юношей, берет их в каждой деревне, определив, какая деревня может дать больше, но так, чтобы общее число было набрано сполна. А те юноши, которых он взял в своей земле, называют чилик, и после своей смерти каждый из них может отдать все свое состояние, кому захочет. Те же, которых он берет у врагов, называются пенджик, и они после своей смерти ничего не могут завещать, но все их имущество идет султану, а если кто выслужится и будет освобожден, то он может оставить (имущество) после своей смерти, кому захочет. А на тех юношей, которые находятся за морем, султан не налагает никаких обязанностей, но те, кому они поручены, должны их оберегать и потом отвезти, куда будет приказано. Затем их сажают в лодки, пригодные для этого, и возят на них и обучают боевым действиям. С этого момента о них уже заботится султан и дает им плату. Тогда он выберет из их числа людей к своему двору, которые уже выучены, и поручает им более ответственную [99] службу. Младший должен служить старшему, а которые уже вырастают, тем он поручает гарнизоны городов, о чем уже написано.

А при дворе янычар бывает около четырех тысяч, и у них заведен такой порядок: они имеют над собой гетмана, которого называют ага — великий господин; он получает плату десять золотых в день, а его маршалок — золотой каждый день; сотникам дают на два дня золотой, и низшим чинам — на десять дней золотой. Их сыновья, когда они вырастают из детского возраста, также получают службу от султана. Ни один придворный, если он в чем-нибудь провинится, не наказывается понижением по службе, но только смертной казнью. И однако же они никого не казнят открыто, но только втайне от других придворных с тем, чтобы они не возмутились. Ни один янычар, ни их десятник не смеет ездить на коне, за исключением самого гетмана и его маршалка. У них там же установлено следующее: существуют стрельцы, которые стреляют из луков; иные из них — пушкари, одни из которых стреляют из мушкетов, а другие из самострелов; и каждый день они должны демонстрировать стрельбу перед своими гетманами. И каждому из них дают ежегодно по золотому на лук, и к тому же хазуку 272 , рубашку и большие штаны по их обычаю, сделанные из трех локтей полотна, а рубашка — из восьми.

У султана также при его дворе есть шестьсот конных татар, которые имеют над собой двух гетманов; они называются га-риблар субашлати, у каждого из них под началом находятся триста человек. А они называются гариб игитлер, т. е. сироты на службе. Их гетманам полагается по два золотых на день, другим начальникам — по полтора, иным — по золотому, а иным — по половине, вплоть до орты; и кроме этих сирот, к султанскому двору никого иного не принимают, потому что все они являются воспитанниками двора. И из этих воспитанников выбирают шестьдесят лучших юношей в одну роту, которую называют солак, а ее гетмана — солак-паша; за свою службу он получает по золотому в день; перед султаном они ходят с луками. Другая дворцовая рота привратников — шестьсот человек, с двумя гетманами над ними, которые называются капиджи башлары, и каждый имеет под собой сто человек. Они ездят на конях. Их гетманы получают каждый день плату по два золотых, а иные на шесть дней — золотой. Третья дворцовая рота высшего разряда комплектуется из тех же воспитанников, и они также ездят на конях. Их шестьсот человек, и они имеют над собой двух гетманов, которые называются blasjadi basslab , каждый из которых имеет под своим началом триста человек. Они получают плату в полтора золотого ежедневно, а иные на четыре дня — золотой; эта рота называется встлафадир. Четвертая рота еще более высокого разряда, называется сулахдар и насчитывает триста человек; их командир называется сулахдар-паша; [100] он получает каждый день по три золотых, а другие по золотому, по полтора, по два. Их работа заключается в том, чтобы вести под султаном коня, когда в этом есть необходимость; иному достанется один раз в год или в полтора года раз вести его. Пятая рота наивысшего разряда называется спахи огланы, т. е. государевы сыновья; и они ездят на конях как господа, их насчитывается триста; их гетмана называют спахилар супаша; он имеет по пять золотых на каждый день, а иные — по два и по полтора, в зависимости от службы; и они имеют такую обязанность, что должны, опоясавшись саблей и луком со стрелами, сопровождать султана туда, куда он укажет. Такую службу достается нести раз в год; и конница, и сироты, и все вместе обязаны ночью лежать около султана и ночевать молча и оставаться каждый на своем месте, несмотря на дождь или снег, или холод; каждую ночь их бывает пятьдесят, и иногда и сто, если в этом есть необходимость. Никто не должен беспокоиться о своем вооружении; всем обеспечивает их султан в соответствии с должностью каждого, будь то конный или пеший. То же относится и к снаряжению коня согласно их обычаю.

А те, кто подносят еду, называются чешнегирлер; их восемьдесят человек, начальника их называют чешнегир-паша; он получает по два золотых на день, а другие — по золотому и по половине. Комнатных слуг насчитывается пятьдесят, их называют ич огланлары, а их начальника — кихтер-паша; каждый день они получают по два золотых: а слуги — по ползолотого и имеют еду, достаточную для них и для их коней. Сам султан имеет каждый год по тысяче свободных коней для своей службы, и он раздает их вместе с седлами и снаряжением, особенно когда идет большой бой. А конюхов насчитывается двести, которые и следят за конями, но имеют и своих коней, полученных от султана; каждый из них на восемь дней получает золотой, а их начальники называются махтер-паша и имеют в день по два золотых.

При дворе содержится также шестьдесят отборных верблюдов, которые носят султанскую казну, каждый верблюд носит по шестьдесят тысяч в ящиках. Имеется еще сорок верблюдов, которые носят кухню и припасы. Столько и еще верблюдов, которые носят шатры, сто верблюдов носят вещи трубачей и все их принадлежности, а также четыре больших бубна: один верблюд несет два и другой два; называют они их кош и бьют в них во время сильного боя. А других бубнов, больших и малых, существует множество. А тех верблюдов, которые носят оружие,— триста. И поэтому они не имеют никаких повозок, чтобы с ними не задерживаться, когда они идут на войну.

Оружейников, которые чистят оружие и направляют его, насчитывается шестьдесят, и все они конные; их начальника называют джебежжи-паща, он в день получает золотой, а другие — на [101] восемь дней золотой, и так всегда, из года в год. Тех же, которые расставляют султанские шатры, шестьдесят человек; их называют мехтермер, все они конные; старшего их называют мехтер-паша; он имеет каждый день по ползолотого, а другие на восемь дней — золотой. Имеется также двенадцать лучших возчиков, которые везут его постель и кровать, а также карманные деньги, как бы его личную казну; а тех верблюдов, которые это носят, имеется четыреста и еще двенадцать свободных для того, чтобы, если с каким-нибудь верблюдом что-то случилось, он мог занять его место. А оружейников и тех, которые расставляют шатры, тех, кто следит за верблюдами, поваров, трубачей — всего их насчитывается триста двадцать конных; всего же слуг насчитывается две тысячи двести пятьдесят человек. Дворцовых пеших янычар — три с половиной тысячи или немного более. И, таким образом, численность пеших и конных султанских дворян составляет около шести тысяч.

 

ГЛАВА XL. О БИТВЕ И О ПРИГОТОВЛЕНИИ К НЕЙ ТУРОК.

Военная подготовка, особенно к решающему бою, у турок такова: у них существует четыре султанских знамени, которые принадлежат двору. Одно из них — белое, с написанными золотом словами, и оно стоит надо всеми, ибо означает всю султанскую (воинскую) силу, а называется она алам сандиак, т. е. знамя всей силы. Другое знамя — красное, оно принадлежит придворным всадникам. Третье — зелено-красное, четвертое — красно-золотое; они принадлежат придворным пешим янычарам. А если где бы то ни было будут развернуты эти знамена, то это означает, что султан находится среди своих придворных. А придворное султанское войско обычно выстраивается в таком порядке: придворные всадники стоят возле него, перед ним янычары, за ним верблюды, а около них всегда бывает сделан ров и вал; перед рвами в землю втыкаются большие щиты. Сабли у них очень острые и украшенные; и иное боевое оружие также дорого украшено. Около рвов всегда выше насыпается вал, на котором всегда имеется частокол и сделаны стрельницы, чтобы можно было стрелять из мушкетов, а над большими щитами они густо ставят копья и другие предметы вооружения, которые необходимы; стрельба же из луков бывает очень густой.

Султан же, кроме своего придворного, имеет еще два войска: одно Анатолийское, за морем, другое — Румелийское.

Возле этих султанских окопов с правой стороны стоят другие пешие войска, которые называются азапы, т. е. пешие солдаты 273; они, как и первые, также имеют валы с поставленным на них дрекольем, единственно у них нет таких, как у тех, приспособлений. Их насчитывается двадцать тысяч; у них есть новоучрежденный [102] командир 274. За ними также стоят верблюды и кони, на которых возят поклажу; эти азапы набираются по эту сторону моря, из Анатолии. Существует также анатолийский властитель, которого называют Анатоли-беглербег 275, как бы сказать анатолийский господин над господами. Ему подчиняются двенадцать воевод 276, каждый из которых имеет свое знамя, полученное им от султана; за ними идут по чину пятьдесят субашей 277, каждый из них стоит около своего воеводы, каждый возле того, кому он подчиняется. И этих войск конных бывает до шестидесяти тысяч. Каждый воевода имеет свой отряд, особенно паша, и эти войска выстраиваются один возле другого.

С левой же стороны стоит происходящий с той стороны моря господин над всеми господами, который имеет свое знамя и свой отряд. Его называют Урминели-беглербег 278, господин над господами, наивысший после султана, ему подчиняются восемнадцать воевод, каждый со своим полком и со своим знаменем; они стоят таким же образом, как это было рассказано о других. Возле них стоят субаши, которых сорок человек, и каждый из них стоит около своего воеводы, каждый по тому воеводству,в котором он служит. Конных бывает до семидесяти тысяч, тех, которые происходят с этой стороны моря и из Сарахоры 279 и о которых далее будет рассказано.

Возле султана с левой стороны стоят также другие пешие азапы, которых бывает до двадцати тысяч; они набраны с этой стороны моря, т. е. из Румелии, и так же стоят, окопавшись и воткнув дреколья, как и те, кто по правую сторону. Когда же султан прикажет каким-либо всадникам приступить к бою, то они без задержки едут и сражаются с громким криком и с барабанным боем. Султанские барабанщики так бьют в барабаны, что у них стоит сильный шум и грохот, как если бы тряслась земля или гремел гром. И тогда султан посылает к ним придворных на одетых в латы конях, дабы они наблюдали, кто насколько мужествен и кто как ведет себя в бою. Каждый из них держит в руках буздаван, т. е. булаву, побуждая к битве; называются они чауши, а где они бывают, там как бы присутствует сам султан, и потому их все боятся, ибо кого они похвалят, тому будет хорошо, а на кого они пожалуются султану, тому бывает беда. Их командира называют чауш-паша. Таков порядок у турок во время битв. Султан же сам никуда не ездит, но всегда находится среди янычар, пока не кончится бой.

Когда против этой мощи поганых противостала христианская сила, как это было, когда король Владислав подошел к Варне, то против турок были поставлены повозки,в круг, а между возами разместилась вся пехота, а на правой и на левой стороне — вся кавалерия 280, благодаря такому порядку христианская кавалерия превозмогала турецкую кавалерию, хотя потом они (христиане) сами нарушили этот порядок, неосторожно [103] бросившись за придворными султана. Также и Янкул-воевода сам виноват в разгроме: поразив конных, он бросился на султанских придворных. А потому поистине знайте, что если кто-либо захотел вступить с турецким султаном в генеральное сражение, то он должен иначе себя вести, нежели те, кто имели такой опыт, чтобы с божией помощью иметь возможность поразить его наголову; такому человеку надо знать, что у них есть недостаток, о котором они сами не ведают, а я хорошо его знаю, так как вполне мог к нему приглядеться; а именно: их пехота не может находиться долго в поле, ибо они к этому не готовятся, полагая, что всегда счастье будет на их стороне. [104]

И еще одна вещь опасна для них: если бы только султанские янычары были разбиты наголову и остались лежать на поле, турецкий султан никогда не мог бы оправиться и выступить где-либо против христиан, ибо если бы он потерял это войско, то все христианские земли, которыми он обладает, восстали бы против него, и он вынужден был бы бежать за море. И еще один недостаток есть у них: если бы христиане на них наступали, они не должны бросаться в лоб янычарам, а с тыла стрелять зажженными стрелами в верблюдов, которые так будут испуганы огнем, что бросятся на свое войско и-передавят всех янычар; а с другой стороны из лагеря в это время надо стрелять из пушек. Они об этом никогда не догадывались, но я это испытал на одном большом верблюде; они допытывались об этом, но так и не узнали, кто это сделал, а было это в Валашской земле 281 . Среди них также, возникает сильный страх, когда они слышат, что если один раз они проиграют битву и потерпят поражение, то, как это было сказано выше, они ничего не смогут исправить, как об этом говорил и сам султан.

 

ГЛАВА XLI. КАКОЙ ДОЛЖЕН БЫЛ БЫ БЫТЬ ПОХОД ПРОТИВ ТУРОК И КАК ЕГО НАДО ОРГАНИЗОВАТЬ.

Поскольку разум и порядок дают силу, то когда вы будете готовить поход против турок, должны помнить, что нельзя себя отягощать оружием, толстыми копьями, арбалетами и приспособлениями для их натягивания, вы должны готовить к войне и к решающей битве такое оружие, которым вы бы владели, ней отягощаясь. В этом отношении турки намного впереди. Если ты их преследуешь, то они быстро убегают, а если они преследуют, то от них не скрыться; турки и их кони, благодарят их большой легкости, всегда быстрее; мы же всегда из-за тяжелых коней и тяжести оружия медлительны, ибо когда у тебя много на голове, тебе трудно действовать и к тому же ты не слышишь и никогда как следует не видишь и руками и сам собой из-за тяжести оружия не владеешь. Бывает так, что иные так себя закуют в тяжелые доспехи, как будто их надо битв камнем, когда уже сидишь на них; между тем человек с чистым и мужественным сердцем должен участвовать в бою. Лучше так ему подготовиться к бою, чтобы он мог с честью, если будет нужно, отступить и остаться невредимым и тут же начать снова сражаться, нежели на месте погибнуть, стоя как оловянный.

Мы также хорошо знаем, что татары таким же образом, как турки, строятся перед битвой, а турки не дают себя ни окружить, ни атаковать с фланга, единственно с ними возможно сражаться напрямую, лицом к лицу, чтобы в битве участвовал, каждый; татары так же быстры на своих конях, как и турки, [105] а к тому же они мужественны и тверды и много выгадывают от того, что держатся, как и турки. Самим же туркам не помогает такой порядок; потому-то татары часто одерживали победу над турками, а христиане никогда ее не одерживали, в особенности в общей битве; и это потому, что они стремятся их окружить или напасть с фланга.

Когда турки видят вооруженных людей и их построение, они, согласно приказу султана, больше обращают внимания на коней, а не на людей. Обступив с обоих сторон с копьями и саблями и с другим различным оружием, чтобы перебить или ранить коней, им бывает легче биться и с людьми, и поэтому каждый должен опасаться отягощения доспехами, ибо если уж, будучи таким отягощенным, кое-как и слезешь с коня, то уж без помощи сам на него уже не сядешь. А в такой битве не всегда будет при тебе, хоть ты и господин, слуга, который бы тебе помог. И, таким образом, если кто-либо захочет начать с турками борьбу, он должен все нынешние приемы сражения отбросить, а придерживаться того, о котором мы выше говорили. [Важно и необходимо также помнить, чтобы пехота вся была вооружена копьями, ибо они более полезны, чем меч. Надо к тому же иметь людей, умеющих ими хорошо владеть] 282 . И таким путем с божией помощью можно было бы одержать победу над турецким султаном.

Обязанность исполнения всего этого лежит на короле, так как он должен быть предусмотрительным воином и прежде всего подготовить себя, а потом и все войско, особенно для борьбы с погаными. Королю лучше всего быть среди пехоты, имея при себе несколько десятков отборных мужей на конях, и из их рядов ни в коем случае не выступать, даже если бы была большая необходимость. Ибо король должен обдуманно держаться и находиться в надежной безопасности, поскольку от его раны или болезни бывает сильное замешательством войске, подобно тому, как если голова болит, то и тело бывает хилым. Потому-то все паны и все рыцари должны на том стоять, чтобы был выбран не столько сильный, сколь мудрый и умелый король, и такого короля они должны стеречь как зеницу ока, не давая ему биться врукопашную без необходимости.

Также необходимо, чтобы король имел при себе несколько десятков лучших мужей на закованных в броню конях, которые бы, объезжая от его имени полки, показывались бы перед рыцарями и пробуждали в них храбрость перед битвой именем короля, как если бы он сам был при этом. И, таким образом, одни бы приезжали, а другие уезжали, чтобы король всегда знал, где что происходит, для чего и турецкий султан держит при себе своих чаушей. И они должны быть снаряжены так хорошо, чтобы враги, видя их в разных местах, думали, что там командует сам король. А если с кем-нибудь из них что случится, другой должен сразу же встать на его место. [106]

Тогда-то ты и поймешь, что турецкий султан не может собрать такой большой армии к решающему бою, как об этом говорят, как и о том, что якобы нет числа его людям; это все неправда; каждый государь должен знать численность войска султана, чтобы уметь хорошо сообразовываться с этим. А как велика общая численность турецкого войска, об этом сказано выше.

 

ГЛАВА XLII. О ТУРЕЦКИХ БЫСТРОХОДНЫХ ВСАДНИКАХ, КОТОРЫЕ НАЗЫВАЮТСЯ АКАНДИЕ.

Турки своих быстроходных всадников называют акандие, т. ё. текущие; они подобны лавине червей, после дождя падающих с яблок. Из-за этих лавин происходят большие наводнения, стремительные потоки выливаются из берегов; если они что-нибудь захватят, то все несут с собой, но длятся они недолго. Таковы же и быстроходные всадники, или текущие турки, которые находятся недолго, но, пока они владычествуют, они все захватят, все ограбят, перебьют и уничтожат так, что много лет после этого там не будет кричать петух.

Турецкие быстроходные всадники набираются добровольно и по своей воле и за свой счет ездят в походы. Некоторые турки называют их когмари, т. е. овчары, так они живут тем, что добудут; и для этого берегут коней, ожидая, когда их куда-либо позовут в поход; они всегда готовы и не нужно им приказывать или платить за службу и покрывать издержки. А если кто иной захочет поехать в поход, они таким одалживают своих коней исполу, и если те что-либо добудут и принесут, то они считают это удачей, а если ничего не принесут, они так говорят друг другу: «У нас не было добычи, но мы получили большое отпущение грехов так же, как и все, кто ведет борьбу с гяурами и участвует в походе против них, а в такой поход мы и ходили». А если они что-либо займут или раздобудут, как мужчины, так и женщины, за исключением юношей, то все они продают за деньги, а юношам платит сам султан. Эти быстроходные всадники имеют ротмистра, которого называют Dahdirhr.

К нему от султана во всех областях приставлены воеводы. Прежде всего это направлено против христиан: воевода смедеревский и его помощник воевода крушовецкий,— против венгров, а против валахов воевода никопольский и его помощник воевода видинский; против хорватов и корутан 283 — верховный боснийский воевода и его помощник ситницкий воевода. И далее по областям сидят другие воеводы. На море же против каталонов и влахов действует воевода галипольский и его помощник воевода морейский. Эти воеводы, или санджакбеги, контролируют все края и знают, что происходит в каждом королевстве. А если кто из них найдет, что пришло время, когда [107] он со своими людьми может совершить набег, тогда он посылает гонца к султану, прося разрешить поход в гяурские земли. Султан, выслушав гонцов, отпустит их, и гонцы, после того как их отпустят, немедленно сразу же приказывают взывать по городам, называя воеводу и край, прославляя этот поход и говоря: «Вас приведут в эти края, и вы вдоволь добудете мужской и женской челяди и другого всякого добра». И тогда быстроходные всадники, услышав о столь расхваленном походе и призыве к нему, радуются с криками и сразу же отправляются и едут к обозначенному месту, где находится воевода. И воевода, дождавшись их, снабжает их лодками и другим снаряжением, которое необходимо, и таким образом устроив все дела, дает указание каждому, кто что должен делать. И таким способом совершив переход, он вторгается в христианскую землю, ведя их к тому месту, которое он наметил. [108]

Приехав туда, он приказывает им пересесть на других, более быстрых коней, так как у каждого из них есть по два коня: одного он ведет, а на другом едет. Те кони, на которых они приехали, остаются на том месте, и другие турки присматривают за этими конями, пока их хозяева не вернутся: им дают за восемь коней золотой. Воевода отводит всадников немного далее и там приказывает им, чтобы они не медлили, и устанавливает день, которого они должны ожидать, и, ударив в барабан под названием таламбас, он распускает их; и у них бывает такое столпотворение из-за толкотни между собой, так как каждый хочет вырваться вперед, так что некоторые с конями падают и остаются лежать. И все они разъезжаются, кто куда хочет, поджигая, убивая, грабя — причиняя большую беду.

Воевода же приказывает на этом месте разбить небольшой лагерь; при себе он оставляет несколько отборных мужей на хороших конях и ожидает их там. Всадники ведут и несут к нему добычу со всех сторон. Воевода, дождавшись их, согласно своему приказу, отсылает захваченное впереди себя. А кто задержится, тот там и остается; сам же воевода задерживается в лагере и, распорядившись полками, не спеша отъезжает, опасаясь погони за собой врагов. Если бы неприятели, стремительно примчавшись, их настигли, тогда повернувшись, они сражаются с ними; если они не в состоянии выиграть битвы, то они приказывают всех захваченных пленных перебить, как стариков, так и молодежь; сами же они исчезают, как ветер.

И таким образом, им никто не может причинить вреда, разве что кто их настигнет в труднопроходимых горах или при широких реках, или в каком-либо болотистом месте, то там можно нанести им поражение, или если бы люди были наизготове и быстро примчались к тому месту, где они жгут и грабят, там бы небольшому числу людей удалось нанести им большой урон, так как они тогда наиболее боятся и на них находит сильный страх, потому что они разбрелись в разные стороны. И таким же образом с малым числом людей можно их разбить, подойдя к тому самому месту, где стоит воевода, и им [109] бы сам воевода не мог противостоять, полагая, что у них большая сила. Вот так на нас нападают их быстроходные всадники.

 

ГЛАВА XLIII. О САРАХОРАХ, Т. Е. ТЕХ, КТО ВРОДЕ НАШИХ СОЛДАТ.

Сарахоры — это то, что у нас солдаты. Они тоже набираются из добровольных всадников. Когда султан узнает, что на него движется христианская сила или какое другое большое войско, он приказывает по городам взывать: «Кто хочет поступить на службу, тот ее получит». И тогда всадники едут к султану, и им на каждого коня выдается золотой на четыре дня, и с этого момента их не называют всадники, ибо они уже служат не добровольно, а становятся солдатами, и им выплачивают каждый месяц, ибо их служба длится недолго. Их вооружение составляют сабля, щиты, копья; некоторые имеют панцири. Султан их держит при себе, пока в них есть потребность, а потом, заплатив, отпускает их. Их бывает около двенадцати тысяч в общем бою. Они стоят при султане, с левой стороны от янычар, как об этом написано выше.

 

ГЛАВА XLIV. О МАРТАЛОСАХ И О ВОЙНУКАХ.

Марталосы 284 являются христианами; особенно их много бывает на окраинах, за службу они получают на каждого коня за восемь дней золотой. Служба им оплачивается каждый месяц, как и сарахорам, но служба их длится столько, сколько каждый захочет. Снаряжение они имеют такое же, как сарахоры. Если он хочет иметь его больше, то. это его дело. Некоторые христиане свободные; они никому ничего не платят и ни на какую службу не нанимаются. Их называют войнуки 285 . Они [110] прислуживают султану и водят свободных султанских коней, куда потребуется. Марталосов и войнуков существует несколько сот.

 

ГЛАВА XLV. ОБ ОРГАНИЗАЦИИ ТУРЕЦКОГО ШТУРМА.

Турецкий султан с большими потерями берет города и замки, только чтобы долго там не стоять с войском; [так как пехота не обеспечивается провиантом, а у кавалерии уходят кони, верблюды и мулы, ив это-то время со свежим и полным войском с божьей помощью его можно поразить. Он должен был бы в достаточном количестве приготовить припасы, прежде чем осаждать или брать город. Орудия они тоже не всегда возят с собой, особенно большие разрушительные, из-за их тяжести и трудности перевозки или потому, что они загружают верблюдов грузом и имуществом; а когда они подойдут к какому-либо городу, который хотят взять, там они и отливают большие пушки, а порох они имеют в достаточном количестве] 286, и прежде всего разрушают из пушек стены города или замка, пока они (султану) не сдадутся. А когда они видят, что пришло время штурма, то тогда прежде всего он приказывает объявить войску, чтобы были приведены кони, верблюды и принесена вся добыча с пастбищ к войску [а это делается для того, чтобы, когда они перед штурмом отдыхают, неприятели не захватили бы их коней] 287, а когда это произойдет, то он приказывает во второй раз по всему войску об этом объявить, назначив день штурма, чтобы все к нему готовились, а наиболее осторожно они себя держат в пятницу 288. И так оповещая о предстоящем, они сулят вознаграждение таким образом: кто внесет знамя на стену, тому обещают воеводство, а кто за ним войдет — субашство [вроде староства или подвоеводства] 289, третьему — черибашство 290, другим—деньги, не называя сумму; помимо этого, раздают различные одежды. А что они тогда обещают, все это исполняют независимо от того, захватят город или не захватят. Потом они кричат в сумерки или вечером всюду по всему войску, чтобы всюду поставили зажженные сальные свечи и чтобы ждали, пока звезды не будут ярко светить через облака [это является верным признаком штурма] 291. И так они ночь и следующий день готовятся к штурму вплоть до вечера.

Ночью же они бесшумно подходят к городу со всех сторон, приступают ко рвам, подготовившись, неся перед собой плетенные из прутьев щиты и большие лестницы, предназначенные для того, чтобы по ним могли влезть с обоих сторон, снизу и сверху. Янычары же бросаются к тому месту, где сломана стена, и, приступив к разрушенному месту, молча ожидают момента, пока не начнется день. И тогда же прежде всего пушкари [111] начинают стрелять из всех пушек. После стрельбы из пушек янычары очень быстро взбираются на стену, так как в это время горожане отступают перед частой стрельбой из пушек, но, увидев янычар на стене, поворачиваются к ним и общими силами сражаются с двух сторон. И тут янычары лезут, опережая друг друга, и в то же время из луков и мушкетов происходит очень частая стрельба, так что стрельба еще дополняет сильный шум, происходящий от боя барабанов и от крика людей. Битва длится час, самое большее — два. Если же христиане пересиливают поганых, тогда они понемногу слабеют и изнемогают. И, таким образом, этот штурм длится до полудня, а далее продолжаться не может, ибо запасы патронов кончились, а некоторые люди бывают убиты, некоторые ранены, и все выбиваются из сил. [112]

Султан, видя, что они не могут взять города, приказывает от него отойти и пушки со всеми принадлежностями от стен отвезти и поставить на повозки. И, собрав раненых, он приказывает послать их впереди, а сам на том же месте, остается до ночи, а ночью со всем войском отойдет, чтобы на него из города или из крепости не кричали. И для того-то он оставляет отряды, чтобы если кто из замка выйдет, не мог над ним никак посмеяться. И поэтому народ, который находится в замках, должен держаться осторожней, чтобы легкомысленно из замка не выезжать и не растекаться. А если какой-нибудь замок один раз выстоит, турки долгое время на него не покушаются. А кто бывает ранен в руку или ногу, каждого такого султан обеспечит хорошим пропитанием вплоть до его смерти. [Раненых же всех он велит вылечить и выходить; всем тем, кто как-либо показал себя мужественно, каждому дает то, что он заслужил] 292 . И таким образом выглядит турецкий штурм.

 

ГЛАВА XLVI. О ХРИСТИАНАХ, КОТОРЫЕ НАХОДЯТСЯ ПОД ТУРКАМИ.

Христиан турки называют гяуры, и султан знает численность всех, кто находится под властью турок, и сколько их в каждой земле. Султану платят дань каждый год с каждой христианской головы сорок аспров 293 , что составляет один золотой; в год султан получает этой дани несколько сот тысяч. А если кто может заработать деньги, тот дает (султану) еще один золотой в год, исключая детей и женщин; и все это, не считая других доходов, которые поступают к нему (султану) в его казну с моря, с земли и с серебряных гор. Христиане же дают своим господам, под которыми они находятся и которых они называют тимарерлер 294 , половину султанской дани и к тому же с десяток голов всякого скота или зерно. Работы же никакой они ни на султана, ни на своего господина не выполняют и не поступают на службу.

Если же войско султана идет по его земле, то никто из воинов не смеет травить посевы, причинять какой-нибудь вред или без оплаты у кого-то что-либо взять, даже если этого было мало, что стоило меньше мелкой монеты. Турецкие властители не прощают этого один другому, не желая, чтобы бедным был причинен ущерб [как язычникам, так и христианам] 295 . А если кто-нибудь возьмет умышленно без оплаты, он платит жизнью, ибо султан хочет, чтобы бедные жили спокойно. Христиане, которые находятся под властью султана, должны поставить десятки тысяч вьючных животных или коней, провиант, отдавая это своими руками, после чего над ними владычествуют по справедливости, не причиняя им вреда. Под таким-то управлением [113] все живут. [Так продолжается издревле и до нынешнего времени] 296 .

При султане Мураде случилось так, что одна баба пожаловалась на некоего азапа, что он на ее дворе взял молоко и выпил его. Султан приказал его схватить и вспороть ему живот, чтобы удостовериться, есть ли в желудке молоко, так как он не знал, верить ли ему; если же молока там бы не было, то та же участь ожидала бабу. И таким образом несчастный воин лишился жизни, а баба — молока. А произошло это, когда султан ехал из Пловдива к Черному морю.

 

ГЛАВА XLVII. О РАЗМНОЖЕНИИ ТУРОК.

Размножение турок подобно морю, которое никогда не прибывает и не убывает, но никогда не бывает спокойным и другим приносит разрушение, там и сям колеблясь. Так и у поганых никогда нет спокойствия, всегда они колеблются. Ибо у них хотя в одной земле и тихо, но в другой волна бьется о берег. В некоторых землях, где морская вода густая и соленая, из нее делают соль, однако, если чистую воду не приправить небольшим [114] количеством сладкой воды, соль из нее добыть невозможно; воды, разлившись все по миру, там и сям бывают сладкие и хорошие, и ко всему необходимые и полезные, но, когда они впадут в море и смешаются с морской водой, вся их пригодность к питью и сладость пропадает и они становятся, как остальная морская вода, плохими и солеными.

Турки подобны этому: они никогда не находятся в покое, всегда ведут войну, из года в год, от одних земель до других, а если где заключат мир, то только тогда, когда им это выгодно, а в других землях они причиняют одно только зло, захватывают людей, берут в плен, а кто не может ходить, тех убивают. И это они делают многократно в течение года: более десятка тысяч христиан они приводят к поганым, и они обрекаются, подобно водам, попадающим в море, ибо, оставив свою веру, принимают поганскую. А поступив так, эти христиане бывают хуже, чем подлинные поганые. И, таким образом, все служит к их размножению: когда одни сослужат службу, другие служат, и они приводят иных, а те заботятся о том, чтобы привести следующих, так чтобы их число никогда не убывало, как и приказал им Мухаммед.

И, кроме того, каждый год прибавляется немалое число добровольно отуречившихся, как это случилось в Галате, когда один знаменитый монах ордена святого Бернарда 297 по своей подлости навлек на доброго человека смерть, так что турки без всякой его вины велели его сжечь, а жена его осталась вдовой. Потом этот монах принял Мухаммедову веру, а Христову осудил и эту вдову выпросил у поганых. И они дали ее ему помимо ее воли, а впоследствии более сорока моряков-каталонцев приняли поганскую веру. И все же поганые не похвалили поступка этого монаха.

И так турки множатся, почему мы и можем видеть, что они берут людей, а не скот. И кто же им может дать отпор, если они, забрав все, быстро уезжают; прежде чем христиане подоспеют, они будут там, где им надлежит. А если бы к такой обороне люди захотели подготовиться, они понесли бы еще больший урон и потери. Пока головы змеи не разобьешь, не будешь от нее в безопасности. И пусть их кавалерия будет разбита, это не означает, что она исчерпана и не прибудет новая. Остальное можете себе представить.

 

ГЛАВА XL VIII. КАК СУЛТАН ПОКАЗЫВАЕТСЯ СВОИМ ПРИДВОРНЫМ ВО ДВОРЦЕ.

Турецкий султан имеет такой обычай: в своем дворце он показывается придворным два дня в неделю, и там должны быть все придворные, стоя в отдалении. И тут же являются послы, откуда кто, поднося дары, и, представившись, больше не появляются [115] во дворце, разве что в этом возникает крайняя необходимость. И таким образом они ожидают ответа.

А султан потому должен показываться, что если бы этого не было, придворные думали бы, не произошло ли что-то, и опасались, как бы кто иной не захватил престол, а не его (султана) сын. И если бы он был болен, придворные по этой причине хотят знать о его болезни.

Султанские имена на турецком языке таковы: одно — Буюкбек, т. е. великий господин; другой — Хункьяр, т. е. турецкий князь, третье — мирза, т. е. сила; четвертое — султан, т. е. император, а по своему предку он называется однамоглы, т. е. сын гетманов. Другие его называют падишах, что означает имя над всеми именами, но это имя не принадлежит ему, но только одному Богу, ибо они бога называют Ергок Ярадан Падишах, т. е. всемогущий творец неба и земли.

 

ГЛАВА XLIX. О ЕДИНЕНИИ КОРОЛЕЙ ПОЛЬСКИХ С ВЕНГЕРСКИМИ.

Король венгерский Владислав и король польский Ольбрахт — два брата, выношенные под одним сердцем и происшедшие от одной крови. Имея столь большую силу, по божьему произволению совершили бы крайне удивительное и неслыханное дело, если бы отважились пойти на турецкого султана и отомстили пролитие христианской крови и гибель людей, а особенно своих предков. [116]

И как было очевидно, что пока Стефан Валашский воевода 298 держал Килию и Белгород в своей власти, польское, королевство сидело спокойно, как за щитом. И пока венгерский король держал Белград Рацкий в своей власти, Венгерская земля была спокойна. Ибо Дунай, Сава, Тисса и Драва— четыре реки служат как бы запором. О Белграде же, как ключах Венгерского королевства, поэтому нужно было бы иметь постоянную заботу. Ведь поганые не спят; на короле же лежит обязанность заботиться о всех подданных, остерегать их и оборонять:

И другой правильной дороги к этому нет иначе, как через братское согласие, единство и любовь всех христиан, дабы они были вызволены из рук поганых.

И не так надо поступать, как король Матиас, который, не обращая внимания на поганых, вел борьбу с христианами. Видимо святой отец Павел Второй 299 и Римский император 300 были тому причиной, так как (они) побудили Матиаса вести войну с чехами 301 , а когда он их не смог одолеть, он повернул на Рагузскую землю 302 , на Римского императора. И таким образом между христианами шла война, а поганые умножали свою силу, ибо под защитой веры христиане способствуют многим плохим делам и напрасно ею похваляются.

TelloV (конец)

Эта хроника первоначально написана русскими буквами в лето от Рождества Божьего 1400.

Комментарии

ГЛАВА XXVI

158 Пояс святого Георгия — пристань в окрестностях Константинополя.

159 Каталоны — грабительские шайки пиратов, действовавшие в Византии, главным образом в Македонии, Фессалии, Беотии и Аттике.

160 Белое море — вероятно, под Белым морем Константин понимает Эгейское море. Впрочем, Белым морем называлось и Каспийское (по-грузински оно и называется Тетрисива, т. е. Белое море). (См.: Брун Ф. Путешествие..., с. 50, прим. 12).

161 Заключительная часть фразы содержится в списках Р и А. Более правильное название замка — Румелихисар; построен поблизости от Константинополя в 1452 г.

162 Якшичи — знатный сербский род. Родоначальником их был Якша, воевода деспота Георгия Бранковича. Его сыновья, Дмитрий и Стефан, были на службе у венгерского короля Матиаша Корвина.

162а Фраза содержится в списках Р и А.

163 Это важное автобиографическое упоминание Константина имеется только в списке С.

164 Эта авторская фраза содержится в списках К, Р, А, С. М.

165 Константин намекает здесь на то, что воины из Нового Брдо, в том числе и он сам, сделали подкоп под стены Константинополя (см.: Jиречеk К. Историjа Срба, кн. I, с. 378).

166 Гон — древнепольская единица длины, равная 100 футам, т. е. около 30 м.

167 Галата или Пера — не отдельный город, а квартал в Константинополе.

168 Византийский историк Георгий Сфрандзи, секретарь Константина XI, также пишет в своей хронике об измене в Константинополе, указывая на представителей высшей византийской аристократии (Phrantzae Georgii. Chronikon. Bonnae, 1838, p. 241). Предательски вели себя и генуэзцы Галаты, помогавшие туркам. Оставил поле боя в решительный момент командующий сухопутным участком обороны города генуэзец Джованни Джустиниани (История Византии, т. III. М., 1967, с. 194—196).

169 Тело императора было опознано по пурпурным сапожкам с золотыми орлами, носить которые было прерогативой императора. Его голова была выставлена на высокой колонне в центре города (подробнее об этом см.: Runciman St. The Fall of Constantinopole. Cambridge, 1965). Драгошем император Константин назван автором потому, что его мать Елена принадлежала к роду сербских князей Драгашей (Острогорски Г. Господин Константин Драгош.—В кн.: Сабрана дела, кн. IV. Београд, 1970, с. 271—280).

ГЛАВА XXVII

170 Слова в скобках содержатся в списках Р. А.

171 Трепаня — название ручья, а не горы; находится около г. Ново Брдо. Битва здесь произошла 16 ноября 1454 г.

172 Никола Скобалич — командовал войском, отсеченным турками от главных сербских сил. О его пленении сообщают и турецкие источники (см.: Цветкова Б. А. Новые данные о крестьянах-спахиях на Балканском полуострове в период турецкого господства.—<Византийский временник», 1958 вып. XIII, с. 195).

173 Ново Брдо — город в области Косово-Метохии.

174 Сдача Нового Брдо произошла 1 июня 1455 г. после сорокадневной бомбардировки города (Зupojeвuh О. Турско воjно..., с. 58).

175 Слова в скобках содержатся в списках К, А, М.

176 Слова в скобках содержатся в списках Р, А.

177 Слова в скобках содержатся в списках К, М.

178 Слова в. скобках содержатся в .списке К.

179 Самоков — город в Болгарии, в 60 км на юго-восток от Софии.

180 Слова в скобках содержатся только в списке К.

181 Слова в скобках содержатся в списках Р, А.

ГЛАВА XXVIII

182 Лазарь — сын Георгия Бранковича, впоследствии сербский деспот (1456-1458). Михаил Силаджи—Михай Силадьи, крупнейший южновенгерский магнат. Являясь шурином Яноща Хуньяди, Силадьи в период магнатских распрей выступал на стороне семьи Хуньяди и сыграл большую роль в провозглашении в 1458 г. Матиаса Корвина королем. После этого Силадьи был назначен правителем Венгрии на пять лет. Король Матиас, опасаясь усиления его влияния, в том же 1458 г. арестовал Силадьи, но в 1459 г.. примирился с ним. Вскоре Силадьи попал в плен к туркам и был ими казнен (История Венгрии, т. I, с. 212—214).

183 Владислав — Владислав (Уласло V), венгерский король (1454—1457), сын императора Священной римской империи Альбрехта) II. Хотя Владислав  и был возведен на престол при поддержке Яноша Хуньяди, он, по-видимому, тяготился его опекой. После смерти Яноша Хуньяди Владислав казнил его сына. Это вызвало возмущение в стране, и король бежал в Чехию, где и умер в 1457 г.

184 Князь Цельский — Ульрих Цельский, хорватский бан и австрийский граф, возглавивший партию, враждебную Хуньяди.

185 Это убийство произошло в Белграде 9 ноября 1456 г., когда король Владислав V посетил этот город. Уласло (Владислав) Хуньяди, старший сын Яноша, являвшийся капитаном Белграда, велел поднять мост крепости, отрезав тем самым короля от его войск. В происшедшей стычке Ульрих Цельский был убит. За это Уласло Хуньяди был казнен по приказу короля. (Jupeчek л. Йсториjа Срба, кн. I, с. 383—384; История Венгрии, т. I, с. 212). Слова в скобках находятся в списках Р, А.

186 Томаш — точнее, Стефан Томаш (1443—1461). Стефан Томаш получил Смедерево из рук венгерского короля на условиях признания его своим господином. 21 марта 1459 г. в Смедереве состоялась коронация Стефана как сербского деспота. Смедерево принадлежало боснийскому правителю очень недолго. 20 июня его захватили турки. (См.: Thирковиh. С. Историjа средновековне Босанске државе. Београд, 1964, с. 318—319).

187 Матиас Корвин воевал с Чехией с 1468 по 1479 г. Им были присоединены к Венгрии Моравия, Силезия и Лужицы. В 1477—1485 гг Корвин вел войну с Австрией, оккупировав в 1485 г. Вену. В дальнейшем он намеревался стать императором Германской империи (История Венгрии, т. I, с. 234— 237).

188 Слова, заключенные в скобки, содержатся в списках Р и А.

ГЛАВА XXIX

189 Битва за Белград происходила с 14 по 22 июля 1456 г. Подробнее о ней см.: Историjа Београда, кн. I, с. 189—217.

190 Как свидетельствуют некоторые турецкие источники, султана отговорили от перехода через Дунай беки. Они опасались, что Караджа, румелийский беглербег (см. гл. X, прим. 3), став победителем, отодвинет их на задний план (Историjа Београда, кн. I, с. 202).

191 Караджа умер в ночь с 21 на 22 июля, перед штурмом города. Его смерть действительно во многом дезорганизовала турецкую армию.

192 Это слово содержится в списках Р, А, М.

ГЛАВА XXX

193 Итальянская миля—неясно, какую из трех итальянских миль Константин имеет в виду: неаполитанскую (2,226км), римскую (1,489)или венецианскую (1,739 км).

194 Константин имеет в виду укрепления на Коринфском перешейке — Гексамилион, со рвами, двумя крепостями и 153 башнями. Гексамилион был возведен в 1415 г. при императоре Мануиле II. На содержание этих укреплений с жителей Мистры взимался тяжелый налог (Медведев И. П. Мистра. Л:, 1973, с. 34, 72). Однако укрепления эти были возведены слишком поспешно и легко преодолевались турками (Полевой В. М. Искусство Греции. Средние века. М., 1973, с. 322).

195 По данным других источников, дань равнялась 12 тыс. золотых монет (История Византии,т.III, с. 203).

196 Начало турецкого похода на Пелопоннес относится к маю 1458 г.

197 Фессалоники—ныне Салоники (славянск. Солунь), город в Греции, на берегу Эгейского моря, близ устья р. Вардар.

198 По свидетельству византийского историка Критовула, Димитрий и не собирался оказывать серьезного сопротивления султану, заранее договорившись с ним о cдаче города (Удальцова 3. В. Борьба партий в Пелопоннесе во время турецкого завоевания по данным византийского историка Критовула.—В кн.: Средние века, т. III. М., 1951, с. 173). И. П. Медведев считает, однако, данные Критовула «крайне тенденциозными» (Медведев И. П. Мистра, с. 40—41).

199 Укрепления на Коринфском перешейке были захвачены турками 10 декабря 1446 г. (Медведев И. П. Мистра, с. 38).

200 Корфу — остров р Ионическом море. Очевидно, составляя свои «Записки» через многие годы после описываемых событий, Константин перепутал здесь название и вместо города Коринфа написал об острове Корфу.

201 Балибатр — Патрас, город в Греции, на берегу Ионического моря.

202 Леондар — Леонтарион, город недалеко от Коринфа, столица брата Дмитрия — Фомы, одного из двух морейских деспотов. Автор «Записок» о нем не упоминает.

203 Ливадия — город севернее Афин.

204 Негропонт — город на о. Эвбея, венецианская колония; захвачен турками в 1470 г.

205 Мисистра — Мистра, город близ древней Спарты. Мистра пала 30 мая 1460 г. О ее завоевании турками см. подробнее: Медведев И. П. Мистра, с. 39—41.

206 Коринф — город на северо-востоке Пелопоннеса. В действительности Коринф после упорного сопротивления был взят еще в августе 1458 г.

207 Энос — город близ устья р. Марицы.

208 Синоп — город на севере Малой Азии. Правителем Синопа был Измаилбек, шурин Мехмеда II. Он предпринимал попытки сопротивляться султану, для чего вступил в союз с Караманией (гл. XXV, прим. 4) и Узунхасаном (гл. XXXI, прим. 213). В 1461 г. Измаилбек сдал Синоп без боя, за что и был пощажен. Константин допускает здесь некоторую неточность: сначала Измаилбек получил взамен Синопа владения в Анатолии.

209 Станимак — Станимака (ныне Асеновград), город в Болгарии, у северного подножья Родопских гор.

210 Под султаном здесь подразумевается Узунхасан (см. гл. XXXI, прим. 213).

211 Одним из наиболее крупных святых городов являлся город Кирбела в Ираке. Он был построен на месте сражения внука Мухаммеда халифа Али с халифом Язидом в 680 г. (см.: Lesfrange G. The Landsof Eastern Caliphate. Cambridge, 1905, p. 78).

ГЛАВА XXXI

212 Трапезунд — город на северо-востоке Малой Азии.

213 Узунхасан — правитель тюрков-огузов государства Ак-Коюнлу, иначе — Белобаранной Орды (1453—1478). Это государство возникло в верховьях р. Тигр. Ак-Коюнлу покорило себе Армению, Азербайджан, Иран и Западный Иран. Столица Узунхасана находилась в г. Тебризе (Азербайджан).

214 Джанибек Гирей—крымский хан (1477—1478). В действительности в период, описываемый в данной главе, в Крыму правил Хаджа Гирей (1433— 1466).

215 Тархигористан — Грузия.

216 На самом деле Грузия никогда не была в зависимости от Трапезундской империи. Связь между этими государствами была теснейшая, но скорее, наоборот, можно говорить о грузинских влияниях на Трапезунд. Самим своим возникновением (1204 г.) империя была обязана Грузии. При трапезундском дворе всегда были влиятельны выходцы из Грузии (История Византии, т. III, с. 46—48).

217 Эта фраза содержится в списках С, L и М.

218 Сведения Константина о шестинедельном сопротивлении Трапезунда не подтверждаются другими источниками. Правитель Трапезунда Давид Комнин, регент при четырехлетнем императоре Алексее, пытался организовать отпор туркам. Для этого он хотел заключить союз с Римом и рядом западных стран, а также с Узунхасаном. Убедившись, однако, в нереальности их помощи, Давид после кратких переговоров 15 августа 1461 г. сдал столицу Трапезундской империи без боя (История Византии, т. III, с. 206),

219 Никсар — город во внутренней Анатолии.

220 Здесь Константин имеет в виду взятие турецкими войсками Смедерева, что произошло 20 июня 1459 г.

ГЛАВА XXXII

221 Карахисар — Шабин-Карахисар, крепость в Хорасане.

222 В действительности Евфрат впадает не в Черное море, а, сливаясь с рекой Тигр,— в Персидский залив,

223 Бабил — древний город Вавилон на берегу р. Евфрат. Его развалины находятся близ современного г. Хилла в Ираке.

224 Агора — Анкара.

ГЛАВА XXXIII

225 Дракула — Влад III «Дьявол», валашский господарь (1431, 1436-1442, 1443—1447). Его прозвище «Дракула» означает «Дракон». Влад получил его за принадлежность к рыцарскому ордену Дракона, основанному императорами Священной Римской империи (Лурье Я. С. Повесть о Дракуле М-Л.. 1964, с. 3). I

226 Влад — Влад IV Цепеш («Сажатель на кол»), валашский господарь (1456— 1462 и 1476—1477), широко известный в литературе своей садистской жестокостью. В 1442 г. вместе с отцом попал в турецкий плен. После освобождения отца оставался в Турции в Качестве заложника до 1447 г. Константин из Островицы допускает неточность, говоря, что. Влад был послан, самими турками на валашский престол. Турки действительно хотели сделать его господарем, но Влад, не дожидаясь этого унизительного для него акта, убежал к господарю Богдану II, а потом в Трансильванию, под покровительство Яноша Хуниади. Только после победы венгров над турками под Белградом в 1456 г. Влад смог занять валашский престол. О Владе Цепеше см.: Popescu G. Tepes. Bucuresti, 1964.

227 Радул — Раду Красивый, валашский господарь (1462—1474), занявший валашский престол после захвата венграми в плен Влада.

228 Браила — город в современной Румынии, на левом берегу Дуная, там, где сходятся два его рукава.

229 Константин из Островицы рассказывает здесь о походе Влада IV на турок в 1462 г.

230 Никополь — город в Болгарии, на правом берегу Дуная, близ места впадения в него р. Осым.

231 Куриста — местонахождение этой крепости установить не удалось.

232 Как рассказывается в многочисленных легендах, посажение на кол было любимейшей казнью у Дракулы. Так нередко он расправлялся и с послами (Лурье Я. С. Повесть..., с. 7 и др.).

233 Прозвище «Дракула» даже в большей мере связано с Владом IV, чем с Владом III.

234 Константин из Островицы вспоминает здесь о битве под Турну, которая произошла в мае 1462 г.

235 Под несвободными янычарами Константин подразумевает тех янычар, которые были рекрутированы из вновь завоеванных земель. Они не имели права наследования в отличие от янычар, набранных с земель, давно вошедших в состав Оттоманской империи (подробней об этом см. в гл. XXXVIII).

236 Автор повествует здесь об осаде турками столицы Валахии Тырговиште.

237 Сведения об этом излагаются Константином из Островицы не совсем точно. Дракула не сам выехал в Венгрию, а был насильственно туда отправлен своими врагами, предложившими престол Раду.

238 Калиполь, Калиополь — Галиполи.

239 Мауна — судно с веслами и парусом: внутри мауны устраивались лавки.

240 Галея — парусное судно, галера.

241 Галаче — судно, устройство которого близко к мауне.

242 Берганта—от итал. бригантина, небольшое двухмачтовое судно.

243 Митилен — о. Мальта.

244 Деяиия Апостолов. ХХVIII 4-5.

245 Арбанасский князь — неясно, какого именно албанского князя здесь имеет в виду автор. Помимо Скандербега (см. гл. XXXIII, прим. 246) в это время в Албании были еще следующие князья: Георгий Арианити, Андреа Топля, Никола и Паль Дукагани, Теодор Корона Музака (Арш Г. Л. и др. Краткая история Албании. М., 1965, с.22).

246 Скиндер Иванович — Скандербег, Георгий Кастриоти (ок. 1405—1468), албанский князь, прославленный руководитель борьбы албанского народа с турецкими захватчиками. Скандербегом Кастриоти был назван турками, уподоблявшими его за полководческий талант Александру (по-арабски— Искандер) Македонскому. Отца Скандербега звали Гьон, что по-албански соответствует имени Иван. Ивановичем Скандербега называли в Сербии и Болгарии, как об этом свидетельствуют многочисленные записи в древних рукописях. (См. об этом: Дулчев Иван. Георги Кастриоти Скендербег в славянската литература от XV—XVII вв.— В кн.: Георги Кастриоти Скендербег (1468—1968) София, 1970, с. 92—93).

247 Иванова Земля — владения отца Скандербега Гьюна — Ивана Кастриоти. Они охватывали районы Дибры, Мати и некоторые прибрежные территории (см.: Арш Г. Л. и др. Краткая история..., с, 20).

248 По данным западных историков, как и соотечественника Скандербега — хрониста конца XV — начала XVI в., Скандербег после поражения турецких войск под Нишем бежал со своим отрядом в Дибру, а затем в Крую, где и был провозглашен главой княжества Кастриоти (Арш Г. Л. и др. Краткая история..., с. 21). Восточные же источники пишут об этом событии, как и Константин из Островицы, а именно, что султан назначил Скандербега санджаком в отцовские земли, и он лишь после этого поднял восстание (Буда А. Борьба албанского народа под водительством Скандербега против турецких завоевателей.— В кн.: Повесть о Скандербеге. М.-Л., 1957, с. 72).

ГЛАВА ХХХIV

249 Томаш — в действительности Стефан Томашевич (см. гл. XXVIII, прим. 186)

250 Ситница — река, протекающая через область Косово и впадающая в Ибар.

251 Ковачевич — область Боснии по среднему Подринью.

252 Бобовац — крепость в Боснии, в которой хранились королевские драгоценности. Крепость состояла из верхнего и нижнего города.

253 Яйце — город в Боснии, при впадении р. Плиры в р. Врбас, последние года существования Боснийского государства был его столицей.

254 Ключ — город в северо-западной части Боснии на р. Сане.

255 Слова, заключенные в скобки, находятся в списках К, Р и А.

256 Звечай — город в Боснии, на левом берегу верхнего течения р. Врбас.

257 Поход Матиаша Корвина против турок в Боснию начался в октябре 1463 г.

257а Осада Яйце продолжалась до середины декабря 1463 г. и потребовала сосредоточения у крепости значительной части венгерских сил (Thирковиh Историjа средновековне..-, с. 331—332).

ГЛАВА XXXV

258 Эти слова есть только в списках Р и А. Турки безуспешно осаждали Яйце с июля по сентябрь 1404 г.

259 Неясно, кого из боснийских князей имеет в виду автор. Оба оставшихся в живых князя (Влатко Герцегович и Георгий Чемерович) бежали в Дубровник (Thирковиh Историjа средновековне.., с. 333).

260 Слова, заключенные в скобки, содержатся в списках Р и А.

ГЛАВА XXXVI

261 В 1463—1464 гг. папа Пий II действительно развил бурную деятельность по организации крестового похода против турок. Во все страны Западной Европы были посланы папские легаты с буллой. Папа сам собирался возглавить поход, для чего 19 июля 1464 г. прибыл в Анкону, где уже был собрана флотилия. Однако смерть папы, наступившая 15 августа, помешала реализации планов похода (Бабингер Ф. Мехмед Освоjач..., с. 199—204)

262 Неясно, почему именно начиная с папы Формоза (891—896), по Константину из Островицы, греки перестали почитать пап святыми. Открытый конфликт православной церкви с Римом начался еще в 867 г., в правление папы Николая I. Папа же Формоз скорее известен своими распрями внутри самой католической церкви. Над папой Формозом его преемником был устроен посмертный суд, лишивший его сана.

263 Новый двор султанов в Адрианополе — Эски-Сарай на берегах р. Тунджи Его описание см.: Теплов В. Адрианополь в 1874 г. СПб., 1877, с. 17—22.

ГЛАВА XXXVII

264 Султан Баязид правил с 1481 по 1512 г. Джем-Султан был изгнан вначале в Египет, потом на о. Родос, далее бежал во Францию, а затем в Италию, где был отравлен в 1494 г.

265 Кафа — была завоевана турками в 1475 г.

266 Килию (в устье Дуная) и Белгород (иначе Акерман, в устье Днестра) турки захватили в 1484 г. Эти .города находились в зависимости не от Baлахии, а от молдавского господаря.

ГЛАВА XXXVIII

267 Люди, входившие в состав турецкого гарнизона, назывались мустафизы, что означает «стража крепости» ((Sabanovic H. Vojno urectenje Bosne od 1468 do kraja XVI stolieca.— In: Godisnjak druitva istoricara Bosne i Hercegovine. Godina XI 1960. Sarajevo, 1961, s. 210—211).

268 Диздар ведал крепостью и городом. Он должен был постоянно находиться в крепости, не имел права покинуть его без разрешения правительства, как в пустить иноземца во вверенную ему крепость (Sabanovic H. Vojno..., s.211).

269 Чехай — помощник диздара.

270 Булюк-паша — командир отряда-булюка, на которые делились мустафизы.

270а Хотя в Турции вся земля и считалась государственной собственностью и формально не могла передаваться по наследству (об этом и говорит Константин), в действительности уже к XIII в. в Сельджукском султанате феодальные владения все более приобретали характер ленов, т. е. наследственных владений. В XIV—XV вв. эти владения делились на хассы, которыми наделялись визири, члены султанской семьи и сипахии; их владельцы составляли основную военную опору султана. В свою очередь сипахии делились на зиаметы (в несколько сел) и тимары (1—2 села). Если владельцы хассов и зиаметов обладали налоговым и административным иммунитетом, то тимариоты его были лишены. Кроме того, существовали вакфы, даже и формально неотчуждаемые земельные владения мусульманского духовенства. Вакфы пользовались налоговым и административном иммунитетом. Безусловное землевладение представляли собой мюльки, получаемые за особые заслуги. Впав в немилость у султана, их владельцы все равно сохраняли за собой право собственности на мюльки, иногда весьма крупные (Новичев А. T. История Турции, т. I, с. 14, 53—56). Их упускает из внимания автор «Записок».

271 Вельможи султана, о которых упоминает Константин из Островицы, не были обычными судьями. Обычные судебные функции в Турции исполняли духовные судьи — кадии. Судебного иммунитета в Турции совершенно не существовало.

ГЛАВА XXXIX

272 Хазука — верхняя одежда турок,

ГЛАВА XL

273 Азапы — первоначально означали войска, служившие в морском и речном флоте. В XV в. ими иногда называли гарнизоны пограничных крепостей (Sabanoviс H. Vojno..., s. 216). Константин же имеет в виду здесь третье значение этого названия — пехотные войска вообще.

274 Командир азапов назывался азап-ага.

275 Беглербег—наместник султана, в руках которого находилась военная и административная власть округа. В XV в. в Османской империи было два таких наместничества: Анатолийское (Малая Азия) и Румелийское (от Рум — Рим, т. е. страна ромеев — Византия). Румелийский беглербег был рангом выше анатолийского (Новичев А. Д. История Турции, кн. I, с. 65).

276 Воеводами Константин называет здесь санджакбегов, стоящих во главе санджакбегств (санджак—знамя), на которые делились беглербегства.

277 Субаша в захваченных турками землях осуществлял военно-административную власть в значительных городах и прилегающих к ним округах (вилайетах). Во главе менее значительных вилайетов стояли вилайетские воеводы (Sabanoviс H. Vojno..., s. 202—204).

278 Имеется в виду румелийский беглербег.

279 Сарахора — неясно, какая здесь имеется в виду земля. Возможно, это и не название территории, а наименование второй разновидности войска, как это и трактуется в сербском издании «Записок янычара» (Константин Михайловиh из Островицы..., с. 63).

280 Этот прием был заимствован Хуньяди у гуситских войск. С их способами ведения войны венгерский полководец мог познакомиться во время своего, путешествия в Чехию в 1436 г. (Элекеш Л. Армия Гуниади..., с. 26).

281 Константин здесь имеет в виду поход 1462 г., который он описал в гл. XXXIII.

ГЛАВА XLI

282 Две последние фразы содержались только в списках Р и А.

ГЛАВА XLII

283 Корутане, коритане — словенцы в Каринтии.

ГЛАВА XLIV

284 Марталосы (от греч. арматолы)—вспомогательное турецкое войско, комплектовавшеэся из крестьян-христиан. Марталосы несли службу в гарнизонах в качестве пограничников и лодочников на пограничных реках, охраняли ущелья и опасные дороги, несли разведывательную службу (Sаbаnoviс H. Vojno..., s. 218; Vasic M. Morfalosi u jugoslovenskim zemljama pod turskom vladovinom. Sarajevo, 1967).

285 Войнуки, как и марталосы, несли службу в пограничных городах и замках, За службу они получали право свободного наследования имущества и oвобождались от всех налогов и податей (Sabanovic И. Vojno..., s. 214; < Hypheв Б. О войнуцима.—В кн.: Гласник земальског мyзeja у Capajeвy, т. II. Sarajevo, 1947, с. 75—137).

ГЛАВА XLV

286 Текст, начиная со слов «...так как пехота...» и вплоть до этого места, находится в списках Р и А.

287 Текст, заключенный в скобки, находится в списках Р и А.

288 О пятнице у мусульман см. гл. II, прим. 8.

289 Пояснительные слова в скобках находятся в списках Р и А.

290 Черибашство — должность черибаши, т. е. главного военного лица в субашстве и санджакбегстве в случае мобилизации сипахиев — ленных владельцев (феодалов). В отличие от субашей черибаши получали не зиаметы, а тимары (см. гл. XXXVIII, с. 5). О черибашах см.: Sabanoviс: H. Vojno..., s. 204—205.

291 Пояснительные слова в скобках находятся в списках Р и А.

292 Эта фраза содержится только в списке А.

ГЛАВА XLVI

293 Аспр — мелкая серебряная монета.

294 Тимарерлер — владелец тимара (см. гл. XXXVIII, прим. 5).

295 Слова, заключенные в скобки, находятся только в списке А.

296 Эта фраза содержится только в списке А.

ГЛАВА XLVII

297 Орден св. Бернарда — разновидность цистерианского ордена. Бернардинцы изменили название и устав ордена в память св. Бернарда Клервосского.

ГЛАВА XLIX

298 Стефан валашский воевода—Стефан Великий, господарь Молдавии (1457— 1504). Обращает на себя внимание упоминание об исключительной важности Килии и Белгорода для безопасности Польши. Эти слова автора «Записок» созвучны с мнением Литовской Рады, высказанным по поводу этих городов в 1496 г.: «Как мы понимаем, пока Килия и Белгород будут в руках поганых, не может быть мира» (Kolankowski L. Dzieje Wielkiego Ksiestwa Litewskiego za Jagellonow, t. I. Wilno, 1930, s. 426). О молдаво-польских отношениях в связи с проблемой Килии см.:, Panaitescu P. Legaturili moldawo-polona in secolul XV si problema Chiliei.— In: Romanoslavica, t. III. Bucuresti, 1958, p. 95—115.

299 Павел II — римский папа (1464—1471).

300 В это время императором Священной Римской империи был Фридрих III (1452-1493).

301 Война объединенных сил Венгрии и чешских феодалов-католиков, составивших зеленогорскую конфедерацию, с чешским королем-гуситом Иржи Подебрадом продолжалась с 1468 по 1469 г.

302 Рагузская земля — владения Дубровника.

Текст воспроизведен по изданию: Записки янычара. М. 1978

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

<<-Вернуться назад

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.