1. О пачинакитах ¹: насколько полезны они, находясь в мире с василевсом ромеев

Итак, послушай ², сын, то, что, как мне кажется, ты [обязан] знать; обрети разумение ³, дабы овладеть управлением. Ведь и всем прочим я говорю, что знание есть благо для подданных, в особенности же для тебя, обязанного печься о спасении всех и править и руководить мировым кораблем. А если ⁴ я воспользовался ясной и общедоступной речью ⁵, как бы беспечно текущей обыденной прозой, для изложения предстоящего, не удивляйся нисколько, сын мой. Ведь не пример каллиграфии или аттикизирующего стиля ⁶, торжественного и возвышенного, я старался представить, а заботился более, чтобы через простое и обиходное ⁷ повествование наставить тебя в том, о чем, по моему мнению, тебе не должно пребывать в неведении и что легко тебе может доставить тот разум и мудрость, которые обретаются в длительном опыте.

Я полагаю всегда весьма полезным для василевса ромеев желать мира с народом ⁸ пачинакитов, заключать с ними дружественные соглашения и договоры, посылать отсюда к ним каждый год апокрисиария ⁹ с подобающими и подходящими дарами для народа и забирать оттуда омиров, т.е. заложников ¹⁰, и апокрисиария, которые прибудут в бого-хранимый этот град ¹¹ вместе с исполнителем сего дела ¹² и воспользуются царскими благодеяниями и милостями, во всем достойными правящего василевса.

Поскольку этот народ пачинакитов соседствует ¹³ с областью Херсона ¹⁴, то они, не будучи дружески расположены к нам, могут выступать против Херсона, совершать на него набеги и разорять и самый Херсон, и так называемые Климаты ¹⁵.

Комментарии

Вся часть сочинения Константина Багрянородного от гл. 1.16 до гл. 13.11 (за исключением гл. 9) представляет собой изложение практики византийской дипломатии по отношению к северным соседям империи. Д. Моравчик характеризовал данный раздел как "практический урок" византийской внешней политики (DAI. II. Р. 12). Поэтому предполагается, что в первых главах произведения отражено реальное положение для середины X в. Однако у ученых нет согласия на этот счет: Г. Манойлович (Manojlovic G. Studije. Knj. 182. S. 11-12), В. Греку (Grecu V. Das sogenannte Geschichtswerk. S. 77-80) отмечали учебно-дидактический, а П. Лемерль — книжный, учено-энциклопедический характер произведения (Lemerle Р. L'encyclopedisme a Byzanсе // Cahiers d'histoire mondiale. 1966. Vol. 9, N 3. P. 603 sq.; ldem. Le premier humanisme byzantin. Notes et remarques sur enseignement et culture a Byzance des origines au Xе siecle. Р., 1971. Р. 277 sq.). Анализ сведений Константина о кочевниках Северного Причерноморья убеждает в актуальном характере приводимых в трактате данных для византийской внешней политики к середине X в., хотя о конкретных источниках информации Константина можно говорить лишь в отдельных случаях и в основном предположительно (Huxley G. Steppe-Peopies. S. 77-89). Важнейшей внешнеполитической проблемой Византийской империи в середине X в. была печенежская (История Византии. Т. 2. С. 203). С печенегами Константин связывает целый комплекс международных отношений. Видя в печенегах главную пружину своих внешнеполитических акций, Византия стремится влиять с их помощью на ход политических дел в Юго-Восточной и Восточной Европе. Моравчик (DAI. II. Р. 12-13) привел сводку предлагаемых датировок раздела о печенегах. Г. Манойлович (Manojlovic G. Studije. Knj. 187. S. 76-77) считал главы 2-8, 9.114, 12 и 13.9-11 частями монографии о печенегах, написанной в конце правления Льва VI (886-912) и отражавшей этногеографическую ситуацию после того, как печенеги вытеснили "турок" (венгров) из Ателькузу (Междуречья) на север к верховьям Днестра, но до оседания венгров в Паннонии. По его мнению (Ibid. S. 69-73), данные Константина (4.10-11 и 8.21) доказывают близость венгров в это время к печенегам, ибо после ухода венгров за Карпаты они не могли бы легко (ср.: DAI. 4) атаковать печенегов. Эту же датировку принял Ф. Дворник (Dvornik F. Les Legendes. Р. 243). Однако Моравчик отметил, что в 951 г. (37.13-14) печенеги были в четырех днях пути от Венгрии (37.47-48) и что не было и необходимости направлять тогда печенегов против Болгарии (ср.: 8.20). Для датировки событий существенны сведения Константина, что печенеги уже были соседями болгар и часто нападали на них (см.: 5.3-14; 8.22), что печенеги могли препятствовать набегам "турок" (венгров) на Византию (4.3-13) и что они не раз их уже побеждали (3.2-5; 4.11-13; 8.21-22; 13.9-11). Эти и другие соображения (DAI. II. Р. 12-13) не позволяют датировать описываемые события временем до венгерского заселения Паннонии. Ср.: Fodor I. Kazarok, bolgarok, magyarok. Szeljegyzetek Peter B. Golden konyvehez // Archaeologiai Ertesito 1984. N 11. 100-109 1.

1 Речь идет о печенегах (тюрк. Becenek) (Gombocz Z.Uber den Volksnamen besenyo // Turan. 1918. T. 3. S. 209-215; Bang W. Uber den Volksnamen beseno // Ibid. S. 436-437; Nemeth J. Die petschenegischen Stammesnamen // Ungarische Jahrbucher. 1930. Bd. 10. S. 27-34). Остальную литературу см.: Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. I. S. 87 ff.; Bd. II. S. 249 ff. В русских летописях — ПеченЪги, ПеченЪзи (Молодчикова И. А. "Повесть временных лет" как источник о взаимоотношениях Киевской Руси с печенегами // Открытия молодых археологов Украины. Киев, 1976. Ч. 2. С. 25-26). В византийских источниках употребление этого термина Константином (см. также: Const. Porph. De cerem. Р. 691. 5-7) — одно из наиболее ранних [до этого времени этноним встречается в сочинениях константинопольского патриарха (901-907, 912-925) Николая Мистика — Patzinakitai (PG. Т. CXI. Col. 72 D, 73 ACD etc.)]. У Константина зафиксирована и другая форма этнонима — Patzinakai (Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. II. S. 247-248), получившая потом широкое распространение в византийской традиции и ставшая регулярной для обозначения печенежских племен. Моравчик (Ibid. S. 249) приводит параллели и из других языков: латинского (Pizenaci), армянского (Pacinak), грузинского (Pac'ani g), осетинского (Bedzanag). Таким образом, термин, используемый Константином, является византийским воспроизведением самоназвания народа (его этнонима). В начальном разделе трактата материал о печенегах относится к их истории в Подунавье, тогда как вопросы происхождения печенежских племен, их древней истории и взаимоотношений с другими племенами освещены в последующих главах (см. гл. 37 и след.). В Северное Причерноморье тюркские племена печенегов перекочевали из Азии в конце IX в. под натиском, как полагают, тюркоязычных народов, в частности гузов (узов), двинувшихся в конце IX в. из Приаралья и бассейна Сырдарьи в Восточную Европу (Голубовский П. Печенеги, торки и половцы до нашествия татар: История южнорусских степей IX-XIII вв. Киев, 1884. С. 18 и след.; Jettmar К. Die fruhen Steppen-Volker. Baden-Baden, 1964; Gyorffy Gy. Sur la question. P. 283-292; Божилов И. България. С. 37 и след.). Близким соседом печенегов в заволжский период их истории был Хазарский хаганат (Артамонов М.И. История хазар. С. 336 и след.; Плетнева С.А. Хазары. С. 66 и след.; ср.: Новосельцев А. П. Хазария. С. 20-32). Стремясь ослабить давление со стороны печенегов, хазары заключили союз с узами (торками). Разбитые узами (см. гл. 14), печенеги двинулись в Хазарию. Овладев причерноморскими степями, печенеги стали расширять зону своей активности. Об их появлении в Причерноморье источники впервые сообщают около 889 г. (Regin. Chron. Р. 131-132). Вытеснив в 90-е годы IX в. из Причерноморья мадьяр (гл. 37. См. также: Feher G. Zur Geschichte der Steppenvolker. S. 257 f.; Gyorffy Gy. Sur la question. P. 283-292), печенеги в самом конце IX в. оттеснили также уличей, живших в луке Днепра, на север — в Поросье (Плетнева С.А. Печенеги. С. 214). С этими событиями связывается постройка близ Стугны хорошо укрепленного уличского города Пересеченя и разрушение славяно-тиверских городов в Приднестровье (Рыбаков Б.А. Уличи // КСИИМК. 1950. Вып. XXXV. С. 3-17; ср. также гл. 14). С разгромом тиверцев был завершен, как полагают исследователи, захват печенегами причерноморских степей (ср.: Boba I. Nomads, Northmen and the Slavs. Eastern Europe in the Ninth Century // Slavo-Orientalia. Wiesbaden, 1967. Bd. 2. S. 10). Деление печенегов на два объединения отражено, возможно, в сообщении Константина о границе между ними по Днепру. Восточное (левобережное) объединение тяготело к Хазарскому хаганату, западное было больше связано с Болгарией и Византией (ср.: Shepard J. The Russian Steppe-Frontier. Р. 218-237). На рубеже IX-X вв. печенеги распространяются на Нижнее Подунавье (Васильевский В.Г. Труды. Т. I. С. 8 и след.; Златарски В. История. Т. I, ч. 2. С. 378 и след.; Расовский Д.А. Печенеги С. 1-66; Gregoire H. Byzance, les Khazars, les Magyars et les Petchenegues // VIIе CIEB. Resumes des comm. Р., 1940. Р. 6-7). Зона распространения печенегов, описываемая Константином в начальных главах, сложилась, скорее всего, к началу X в. Территория "Печенегии" (ср. гл. 42), согласно традиционному мнению, охватывала в конце IX — начале X в. огромную территорию — от Дона до левого берега Дуная (Rambaud A. L'Empire grec. Р. 393; Успенский Ф.И. Византийские владения на северном берегу Черного моря в IX-X вв. Киев, 1889. С. 6, 11; Vasiliev Л.А. Histoire. Vol. I. Р. 428-429; Grousset R. L'Empire des steppes. P. 238; Мутафчиев П. История на Византия. С, 1947. Ч. 1. С. 284-285; Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. I. S. 87; Плетнева С.А. Печенеги. С. 214; ср.: Расовский Д.А. Печенеги. С. 3). Опираясь на свидетельства ал-Мас'уди (X в.), П. Диакону датирует появление печенегов в Нижнем Подунавье временем около 934 г. (Diaconu Р. Les Petchenegues. Р. 36-37). Несмотря на эти споры, ясно, что печенеги в конце IX в. во многом определяют политическую ситуацию на Балканах и в Подунавье. Так, победа болгарского царя Симеона в 896 г. над Византией при Болгарофиге и последующий за этим мир, невыгодный для византийцев, во многом связаны с привлечением Симеоном на его сторону печенежских вождей, которые нанесли поражение венграм — союзникам империи. Диакону считает, что все пространство от Дона до Сирета стало после 896 г. владением печенегов (Diaconu Р. Les Petchenegues. Р. 34), ограниченным с востока пределами Хазарии (о хазарских памятниках к западу от Днепра: Плетнева С.А. От кочевий к городам // МИА. 1967. N 142. С. 7 и след., 185 и след., карта на с. 187). Что касается западных территорий, занятых печенегами, то, вопреки обычным отождествлениям упоминаемых Константином рек Barouc = Днепр, Koubou = Буг, TroulloV = Днестр (см. гл. 38), Диакону идентифицирует эти гидронимы с названиями рек Ботна, Когилник, Ялпуг (Diaconu Р. Les Petchenegues. Р. 36), т.е. "продвигает" зону расселения печенегов к середине X в. уже на территорию Пруто-Днестровского междуречья. Однако И. Божилов (България. С. 55-57; Boulon 1. Les Petchenegues. Р. 170-175), не соглашаясь с представлением об овладении печенегами к этому времени южной частью Пруто-Днестровского междуречья, указывает на Дунай как границу между Болгарией и "Печенегией". Необоснованность локализации печенегов на территории между Прутом и Днестром подчеркивает и Д. Дьёрффи (Gyorffy Gy. Sur la question. Р. 283 sq.). Основная масса связываемых с печенегами археологических памятников IX-X вв. обнаружена в бассейне Дона, а не в Пруто-Днестровском междуречье (Плетнева С.А. Печенеги. С. 153-154). В середине X в. южная степная зона между Прутом и Днестром, по мнению Божилова, прочно находилась в руках болгар (Божилов И. България. С. 59; ср.: Тъпкова-Заимова В. Долни Дунав. С. 21). Появление печенегов даже в междуречье Буга и Днепра Божилов (България. С. 40) относит только ко времени, близкому к составлению труда "Об управлении империей", т.е. к 948-952 гг. Согласно данным Константина, однако, к середине X в. область расселения печенегов простиралась от средней части Карпат до излучины Дона (см. гл. 42). По территории "Печенегии" протекали Днепр, Южный Буг, Днестр, Прут и Сирет. С востока к этой территории примыкали земли хазар и узов, с севера — Древней Руси, с запада и юго-запада находились венгры, с юга — комитат Дристры, юго-восточная граница отделяла эту область от византийских владений в Крыму (Коледаров П. Историческата география. С. 58). Одно из первых сообщений о печенегах в русских летописях относится к 915 г.: "В лъто 6423. Приядоша печенъзи первое на Русскую землю и сотворивше миръ с Игорем, и приидоша к Дунаю" (ПВЛ. Ч. 1. С. 31). В первой половине X в. печенеги были объектом активной дипломатии как Византии, так и Руси. Крупных столкновений с печенегами Византия не знала вплоть до XI в., хотя печенеги привлекались то на сторону Византии против болгар или русских, то на сторону Руси против Византии, Хазарии и Болгарии (Мавродина Р.М. Киевская Русь и кочевники: (печенеги, торки, половцы). Историографический очерк. Л., 1983). Так, во втором десятилетии X в. Византия пыталась создать коалицию против Болгарии с участием печенегов. С этой целью к печенегам был отправлен в качестве посла херсонский стратиг Иоанн Вогас (он был, возможно, печенежского происхождения: Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. II. S. 92). Посольство Иоанна Вогаса (Georg. Mon. Chron. V, 10. Р. 804.20-805.5; 807.19-808.3; Theoph. Cont. P. 386.23-387.7; 389.20-390.5; Leon. Gramm. Chron. P. 293.5-13; 295.18-296.2; Georg. Cedr. P. 283.22-284.2; 286.20-287.4; Zonar. Epit. P. 464.10-465.2; Nic. Patr. Epist., 9. Col. 72 D) рассматривается как важный этап в политике Константинополя после второй болгарско-византийской войны и датируется теперь временем, близким к битве при Ахелое 917 г. Неудача посольства Иоанна Вогаса связывается теперь (вопреки В. Златарскому: История. Т. I, ч. 2. С. 374) с активной самостоятельной политикой Симеона, вступившего в непосредственные контакты с печенегами. Возможно, печенеги участвовали в разгроме византийцев Симеоном при Ахелое 20 августа 917 г. (Божилое И. България. С. 52).

2 Ср.: Притчи, 1,8. Издатель справедливо отмечает, что этот пассаж принадлежит скорее к Предисловию, чем к главе 1, как это сделано в издании, сохраняющем композицию рукописи.

3 Ср.: Притчи, 1,5.

4 Ср.: Const. Porph. De cerem. Р. 5.2-4.

5 Константин утверждает принцип простоты и ясности стиля изложения (см.: Moravcsik Gy. Ta suggrammata Kwnstantinou ton Porjurogennhtou apo glwssikhV apoyewV // Acti del V Congresso internazionale di studi bizantini. Roma, 1939. T. I. P. 518-520).

6 О значении античной словесности как образца для византийской риторики см.: Hunger H. On the Imitation (Mimesis) of Antiquity in Byzantine Literature // DOP. 1969/1970. T. 23/24. P. 17-38; Beck H.-G. Das byzantinische Jahrtausend. S. 147 ff.

7 Ср.: Const. Porph. De them. P. 82.13; 83.21.

8 Термин eqnoV применялся к этническим группам населения, противопоставлявшимся ромеям. Для византийцев — это иноверцы и язычники (ср.: Const. Porph. De cerem. (Р. 58. 13-16) или иноземцы, например, франки (ср.: Ibid. Р. 749.12-13), болгары (ср.: Leon. Diac. Hist. Р. 79.6-7). См.: Treitinger О. Die ostroemische Kaiser- und Reichsidee. S. 78-79; Lechner K. Hellenen und Barbaren im Weltbild der Byzantiner. Munchen, 1954. S. 51. О политической теории, которой руководствовались византийцы в отношениях с чужеземцами (etqh), см.: Ostrogorsky G. Die byzantinische Staatenhierarchie. S. 49-53.

9 Здесь: посланник (Treitinger О. Apokrisiarios // Reallexicon fur Antike und Christentum. Stuttgart, 1942. Bd. I. S. 501-504). Как обозначение секретарской должности термин зафиксирован в VI в. в Оксиринхских папирусах (Oxyrhinchus Papyri / Ed. В.Р. Grenfeld, A.S. Hunt. L., 1898. Р. 144.15), но и в ранневизантийских источниках употреблялся в значении "вестник", "посланник", "посол" (см., например, у Исидора Пелусиота — PG. Т. LXXVII. Col. 1225 А). В этом наиболее распространенном значении термин употреблен и Константином. С IX в. апокрисиарием называли иногда и просто посредника, агента (например, у патриарха Тарасия — PG. Т. XCVIII. Col. 1476 С etc). См.: Sophocles E.A. Greek Lexicon. Vol. I. Р. 222.

10 Этот заимствованный из латинского языка термин (лат. obses) (ср.: 1.21; 7.5 и след.; 8.13 и след.; 45.142) употреблялся для обозначения заложников в византийских памятниках и до Константина Багрянородного (см.: Du Cange С. Glossarium. Vol. II. Р. 1073).

11 Об эпитетах, применявшихся по отношению к Константинополю, см.: Fenster E. Laudes Constantinopolitanae.

12 По Д. Моравчику, это куратор апокрисиария (ср.: Vogt A. Basile Ier, empereur de Byzance et la civilisation byzantine a la fin du IXе siecle. Р., 1908. Р. 166; Brehier L. Les institutions. P. 302; Emerceau A. Apocrisiaires et apocrisiarat. Notes de rapocrisiarat, ses varietes a travers l'histoire // Echos d’Orient. 1914. Vol. 17. P. 289-297, 542-548). Функции апокрисиария зависели и от ранга того, кого он представлял, и от ранга того, к кому он был послан. Различались светские и церковные апокрисиарии. Среди первых можно выделить царских и воинских посланников, среди вторых — патриарших, епископских, монастырских и т.п. В обязанности апокрисиариев входили и функции наблюдателей (Koev Т. Die Institution der apokrisiarioi // ЕВ. 1978. N 4. Р. 57-61).

13 Cp.: DAI. 6.2-3; 37.49. О терминах, обозначающих понятия географической близости, см.: Дюно Ж.-Ф., Ариньон Ж.-П. Понятие "граница". С. 69-73.

14 "Округ" (meroV) — здесь, очевидно, соответствует техническому термину "фема" (см.: Pertusi A. La formation; Karayannopoulos J. Die Entstehung). Фема, официально называвшаяся "Климаты" (см. коммент. 15 к гл. 1), именовалась и по ее столице — Херсону (ср.: Const. Porph. De them. Р. 98-100; 182-183; DAI. 42.39-54). Оставшись в стороне от движения варваров (прежде всего гуннов), Херсон (античный Херсонес) в IV-V вв. сохранял значение восточного форпоста Восточно-Римской империи. Замечание Захария Ритора (VI в.) о том, что в Херсоне "живут люди воинственные и варварские", недостаточно для заключения о преобладании в городе в этот период "варварского" населения. Из надписи императора Зенона (488 г.) известно, что в Херсоне находился хорошо вооруженный гарнизон; в городе функционировало и налоговое ведомство — викарат (Шестаков С.П. Очерки. С. 95 и след.; Якобсон А.Л. Раннесредневековый Херсонес. С. 22). В конце V — начале VI в. в городе велось интенсивное крепостное строительство (Якобсон А.Л. Средневековый Крым. С. 19 и след.). В VI в. возобновилась чеканка собственной бронзовой монеты (Соколова И. В. Монеты). Херсонская церковная епархия существовала с начала IV в. Несмотря на более заметные, чем в других городах империи, черты хозяйственной автаркии, Херсон в ранневизантийский период представлял собой провинциальный центр, доминировавший в Таврике. Некоторый упадок Херсона в VII — первой четверти IX в. (прекращение выпуска собственной монеты, ослабление торговых связей с Константинополем) связывается как с распространением на Таврику власти хазар, так и с общим кризисом византийского города в эту эпоху (Якобсон А.Л. Крым. С. 29 и след.: Он же. Раннесредневековый Херсонес. С. 35 и след.; ср.: Шестаков С.П. Очерки. С. 36; Соколова И. В. Монеты). Спорным остается вопрос о пределах херсонского самоуправления в конце VII — начале VIII в. в связи с появлением титула "протополита" Херсона (Theoph. Chron. Р. 377.22-380.8), т.е. его "первого гражданина" (Соколова И.В. Монеты. С. 107 и след.). Согласно мнению ряда ученых, Херсон был вплоть до 833 г. "независимым" городом-государством, находившимся в дружественных отношениях с Византией (Соколова И. В. Администрация Херсона. С. 207-209; Toynbee А. Constantine Porphyrogenitus. Р. 270). Вряд ли, однако, можно говорить о полной его независимости. Неоднократные военные экспедиции в Херсон при Юстиниане II свидетельствуют о большом значении, придававшемся городу в Константинополе и в это время (Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения. С. 39-42, 62-65, 128-133). К середине VIII в. позиции Византии в Юго-Западной Таврике ослабели; постепенно расширялось влияние хазар, появившихся в Херсоне уже около 710 г. (Васильевский В.Г. Труды. Т. II, ч. 2. С. 397-400; Dunlop D.M. The History. Р. 174). Утверждение хазар в Юго-Западной Таврике привело к нарушению торговых связей между поселениями этого района и Херсоном, к упадку земледелия и сокращению хлебной торговли Херсона (Якобсон А.Л. Раннесредневековый Херсонес. С. 37; Баранов И.А. О восстании Иоанна Готского // Феодальная Таврика. Киев, 1974. С. 157). Эта ситуация отразилась и в сообщениях Константина Багрянородного (см. гл. 53). В 833 г. император Феофил с целью укрепления позиций Византии превратил Херсон в административно-военный округ империи — фему, поставив во главе ее стратига (DAI. 53; Theoph. Cont. Р. 123-124). Под его начало попали местные правители — архонты (Theoph. Cont. Р. 123-124). К этому периоду относятся и известные восстания херсонитов, сопровождавшиеся изгнанием императорских стратигов (например, в 891 г.: Georg. Mon. Cont. Р. 855; Theoph. Cont. Р. 360). Однако ко времени написания трактата "Об управлении империей" Херсон оставался для Византии главным аванпостом ее внешней политики в Северном Причерноморье. Фема Херсона (или "Климаты") зафиксирована во всех известных тактиконах IX-X вв. (Oikonomides N. Les listes; ср.: Benesevic V. Die byzantinischen Ranglisten // Byzantinisch-neugriechisches Jahrbuch. 1926-1927. Bd. 5. S. 123). О Херсоне в связи с фемной организацией см. также: Const. Porph. De them. Р. 182-183; DAI. II. Р. 153-156, 205-209. Во времена Константина Багрянородного Херсон играл видную роль в системе византийско-печенежско-хазарско-русских отношений. Часть печенегов, вклинившись в земли между Хазарией и подвластными ей крымскими городами, прервала их связи. Попытки хазар вытеснить оттуда печенегов потерпели неудачу (Плетнева С.А. Печенеги. С. 213 и след.). С этой ситуацией связано сообщение Константина о "близости" печенегов к Херсону и об "окружении" ими Боспора. Для локализации "Печенегии" в южнорусских степях в первой половине X в. существенно, что связи Византии с печенегами около 917 г. (миссия Иоанна Вогаса; см. коммент. 1 к гл. I) осуществлялись через Херсон (Theoph. Cont. Р. 390.1; Georg. Mon. Cont. Р. 807; Zonar. Epit. Р. 464.14-15). По-видимому, основная масса печенегов располагалась к северу от Крымского полуострова, в междуречье Дона и Днепра (ср. гл. 8) (Божилов И. България. С. 40). Ко времени составления сочинения Константина Херсон находился под властью византийской администрации (Sorlin I. Les traites. Р. 447 sq.), о чем свидетельствует русско-византийский договор 944 г. (Mikucki S. Etudes sur la diplomatique russe la plus ancienne, les traites byzantino-russes du Xе siecle // Bulletin International de l'Academie Politique des Sciences et des Lettres. 1953. Suppl. 7. P. 11-12; Wosniak F. The Nature. P. 144 sq.; Сахаров A.H. Дипломатия Древней Руси; Литаврин Г. Г. Русско-византийские связи. С. 41-52). Возобновившаяся с 866/867 г. чеканка собственной бронзовой монеты продолжалась в Херсоне вплоть до конца X в.; тогда же в Херсоне функционировали чиновники византийского таможенного ведомства — коммеркиарии: их печати X й. обнаружены там (Соколова И.В. Администрация Херсона. С. 208).

15 Официальное название фемы Херсона (см. в "Тактиконе Успенского": Oikonomides N. Les listes. Р. 115). Фема занимала южную часть Крымского полуострова (Vasiliev A.A. The Goths. Р. 117; Philippson A. Das byzantinische Reich als geographische Erscheinung. Leiden, 1939. S. 122). Сам термин "Климаты" связан с идущими от позднеантичной традиции представлениями о горизонтальном делении поверхности земли на некие "климатические", т.е. широтные, зоны (обычно выделялось семь "Климатов") (Honigmann E. Die sieben Klimata und die poleiV epishmoi. Heidelberg, 1929. Литературу см.: Nystazopoulou M. Note sur l'Anonyme de Hase improprement appele Toparque de Gothie // Bulletin de Correspondance Hellenique. 1962. T. 86. P. 324, n. 7). Предложено толкование греч. klima как перевод местного имени *sala — "склон" (Трубачев О.Н. Таврские и синдомеотские этимологии // Этимология, 1977. М., 1979. С. 127-144).