КОЧУБЕЙ ГЮМЮРДЖИНСКИЙ

известного под именем Кучибея Гомюрджинского, лица приближенного к почившему в Бозе султану Мураду (IV), Завоевателю Багдада, касательно государственного устройства и дел правительственных, который он написал в форме докладов и представил покойному падишаху, и который, бывши причиною восстановления прежних законов, имел много прекрасных последствий

ПРЕДИСЛОВИЕ

Во имя Бога Всеблагого и Милосердного.

Осыпавши венец начала речи чистыми перлами восхваления Всевышнему Богу, и изукрасивши чело мускусо-благоухающего предисловия блестками самых высших благословений великодушному Пророку, немощный раб в Убежище Счастия, высочайший падишахский Порог, и в мастерскую справедливости, в высокую шегиншахскую Порту имеет доложить следующее. Обдумавши с друзьями и благожелателями высокосводной палаты высочайшего правительства — да пребывает оно под покровом Вечной благодати! — добродетельными улемами и некогда бывшими [71] ревностными слугами, а теперь забытыми ¹, ветеранами, причины такого переворота в положении государства, таких, перешедших всякие границы, зол и неурядиц, мятежей и волнений, я давно уже искал случая довести об этом до Высочайшего слуха ². Лишь только всем обитателям [72] миpa стало известно, что украшающий вселенную и все благоустрояющий монарший взор и светозарная, дарующая милости мысль государя — слава Всевышнему Владыке! — обращены на искоренение злодейств и насилий и на водворение правды и справедливости, и всякий стал торопиться заявить (небосводной стороне) высочайшей особе государя о предмете своих помышлений, то и я, атомоподобный раб, также спешу повергнуть к Убежищу Счастия, монаршему Порогу, эту конфиденциальную записку, дабы хотя вкратце стало августейшему падишаху известно: что было поводом к расстройству государства и причиною перемены к худшему положения сынов Адама, и каким бы способом можно было, с Божьей помощью, поправить дело, так чтобы чрез это мало по малу открылись прекрасные следы монарших попечений ³. Первее всего да будет высочайше известно, что залог благоустройства государства и общества и корень прочности оснований веры и державы есть твердое пребывание в законе мухаммедовом. Затем, да будет оказываемо высочайшее монаршее благоволение пекущимся о положении достояния Божия, райи и подданных, и занимающимся Его наукою учителям веры, а также ревностным воинам, полагающим душу свою на поле священной брани с неверными; пусть всякого рода лучшим людям оказана будет честь, а негодяям — презрение; пусть только правила прежних султанов — всели их, Господи, в горнем Раю! — служат практическим руководством во всех преднамерениях, и да соблагоизволено будет поступать сообразно с их прекрасными нравами и похвальными обычаями, и тогда, можно надеяться, высокое государство приобретет полный порядок и благоустройство; цветник благоденствия и счастия по-прежнему освежится и [73] зазеленеет, и все, какие бы не предпринимались, дела, милостию Всевышнего, будут достигать своего довершения. А впрочем, воля и власть Его Присутствия, падишаха, покорителя миpa».

ГЛАВА ПЕРВАЯ

«О великих османских султанах — упокой их, Всевышний Боже, в горнем Раю! — , о визирях, о членах Государственного Совета о собеседниках и приближенных»

«От светлой и проницательной души Его Присутствия, августейшего и державнейшего падишаха, Убежища Веры, не должно быть сокрыто, что ваши великие предки, начиная с самых древних султанов до султана Сулейман-хана Гази, лично присутствуя в императорском правосудном Диване, прилежно заботились о положении государства, занимались делами земли и народа, всех вообще подданных своих, входили в дела финансовые и имущественные, и ведали прочие, как крупные, так и маловажные, вещи. Затем султан Сулейман-хан, — упокой его, Всевышний Господи, в горних селениях Рая! — , хотя сам лично не заседал в императорском Диване, зато когда он самолично отправлялся в некоторые из благословенных военных походов, предпринимавшихся во время его великого царствования, то на благополучном пути своем изволил вникать в разные дела и обстоятельства. В мирное же время, восседая в благохранимом Константинополе на ковре царского престола и опираясь на подушку благословенного падишахского трона, он изволил чрез решетчатое окошко прислушиваться к тому, что делалось в Диване, и таким образом получал сведения об известных делах ⁴. [74] А когда бывало его августейшая особа несколько уставала от усиленных занятий государственными делами, то он отправлялся на охоту, отчасти представляющую собою род упражнений в военных действиях ⁵, иногда в охотничьи окрестности Эдирнэ, иногда — Янболы, где (доступ к нему был беспрепятственный) ⁶ всякий угнетенный прямо непосредственно подавал ему прошение, и этим способом он тоже узнавал о некоторых обстоятельствах. Bследствие такого полного попечения его о делах государственных, богохранимые владения исламские в счастливые времена его были благоустроены и процветали; сосуд вселенной был преисполнен спокойствия. А собеседники и приближенные до начала великого царствования Мурад-хана (III) представляли сонм опытных, сведущих, смышленых, благонамеренных, умных людей. Подобно Шемс-паше ⁷, Джелаль-бею и Фергад-аге ⁸, [75] довольствуясь щедрыми даяниями султанскими, никто из собеседников и приближенных, ни из внутренней, ни из внешней придворной челяди, ни другой кто-либо никогда не [76] вмешивался в государственные дела. Тогдашний верховный визирь, покойный Мухаммед-паша, самостоятельно вел визирские дела. Имея светлую голову, визирь этот пятнадцать лет без товарищей ворочал правительственною фабрикою, и своим, украшавшим мир, здравым рассудком привел в порядок вселенную ⁹. Верховное визирство — это высокая должность. Раз назначенный на это место зря не должен быть удаляем, но в продолжение нескольких лет должен твердо сидеть на первопредседательском ковре независимый в своих распоряжениях. А собеседники и приближенные (султанские) не смели в высочайшем присутствии вести рассуждения насчет визирей и улемов. Так было до времени Мухаммед-паши, когда Джелал-бей, за некоторые непристойные речи, направленные к унижению упомянутого визиря, был лишен степени государева приближенного, выгнан из Константинополя и потом в течение всей своей жизни не являлся в августейшем присутствии ¹⁰. У приближенных [77] прежних султанов и в услужении у верховных визирей, беглер-беев и санджак-беев, равно как и у стремянных, вообще были покупные рабы; а из тех, кто получал содержание от падишаха, Убежища Mиpa, ни один человек не находился при дверях их. Равным образом из податного сословия ¹¹ и из торговцев не брали в слуги с жалованием. Это вредно в двояком отношении: во-первых, платящие подать райя и дети их, как только поступят на службу к государственным сановникам, перестают платить подать, отчего происходит ущерб как для государевой казны, так и для владельцев больших и малых поместий; во-вторых, райя привыкает сидеть на коне и носить саблю, и это удовольствие так засядет у него в голове, что уж потом опять он ни за что не будет райей, да и в войско-то тоже не годится, и, в конце концов, пристает к шайке негодяев и совершает [78] разные злодейства и беспорядки. Большая часть кавалерии и пехоты некогда появившихся в анатольском округе мерзавцев-мятежников ¹² состояла именно из этого сорта людей; а потому прежние визири тщательно избегали таковых, а брали на службу покупных рабов; они вовсе не пользовались и услугами падшахских рабов, и не брали их в свою свиту. В былое время места беев и беглер-беев, и прочие императорские должности давались опытным, ревностным, честным и набожным людям, и за это не брали с них ни одного белячка, ни одной полушки ¹³ взяток или подарков; и занимавшие их, покамест не провинятся, не были отставляемы. В особенности же санджак-беи и беглер-беи: они по 20 — 30 лет сидели на своих местах. А потому у них в падишаховом государстве были превосходные силы и средства, так что когда случалась война, то всякий из них отправлялся в поход с 700 — 800, даже с 1000 вполне снаряженных и обмундированных, храбрых [79] собственных латников ¹⁴, и, ради счастливых успехов Его Величества ¹⁵, столько оказывали мужества, столько подвигов. Когда враги появятся бывало в каком-нибудь углу исламских владений, то еще весть о них не успеет бывало дойти до Порога Счастия, как уже в императорский Диван доставляются злополучные их головы. Так, между прочим, когда в великое царствование Султана Баязид-хана Святого ¹⁶ такой сильный враг как Хорватский правитель с многочисленным окаянным войском вторгся в пределы исламских владений, — бывший в то время губернатор Килисского санджака в Босне, мужественный Якуб-бей, немедленно явился и в первой же стычке разбил злосчастную армию его, покативши его бестолковую голову по полю сражения ¹⁷. Так, когда в славное [80] время Абуль-Гази султана Сулейман-хана — милость ему и всепрощение — в области Добруджа ¹⁸ явился один мятежник, известный под именем Лже-Мустафы, который, набравши тысяч 30 — 40 сволочи, начал грабить и разорять села и местечки, — бывший в то время санджак-бей, Ахмед-бей Большой, тотчас же прибыл с львиносердыми храбрецами и расправился с негодяями ¹⁹. Так когда, во время султана Селим-хана второго (1512 — 1519) — благодать Божия на нем! — флот богопротивных грешников, испанцев и венециан, нанес поражение флоту императорскому ²⁰, и затем, в количестве 90 гальотов [81] и галер, блокировал крепость Ая-Мавру, то храбрый вояка Янинский бей, Гази-Турхан-Оглы-Мустафа-бей, явился и рассеял флот неверных; большую часть экипажа его сделал жертвою меча и освободил крепость от неверных. Так в царствование покойного султана Мурад-хана — благость Милосердого на нем! — когда Бугские казаки ²¹, вознамерившись опустошить некоторые местности, подошли к Аккерману, то упомянутый Мустафа-бей пошел и всех их сделал добычею острого меча ²² . Бесчисленно множество подобных подвигов мужества и храбрости, оказанных эмирами, из которых каждый в свое время, одержавши не одну победу, на счет богатой добычи строил мечети и училища ²³. Могущество ислама и блеск религии возрастали тогда с каждым днем. В славные времена прежних султанов капуджи-баши (капитаны гусаров внутренней стражи) и мутефаррика (гоффурьеры) Высокой Порты были люди достойные того, чтоб им вверять санджаки и беглербейства, преданные османской династии, видевшие жизнь; люди со смыслом и опытные. А секретари высокого Дивана были все люди владевшиe пером и счетами, знавшие закон, и способные вести переписку с иностранными государями. А султанские регистраторы и финанс-секретари были все народ сведущий, честный, умный и добросовестный. Чауши (жандармы) Высочайшего Двора были люди опытные и дельные, годные для посольства к иностранным государям ²⁴. [82] Содержание капуджи-баши, называемое на овес ²⁵, [83] по реестру определялось в 19,999 белячков; больше ни одной копейки. А под именем (на башмаки,) ²⁶ больших и малых поместий арпалыки никому не давались. Когда же нужно было на башмаки, то с собственных императорских уделов ассигновалось [84] до 19,999 белячков, не более. Старинные большие и малые поместья не обращались ни для кого ни в уделы ²⁷, ни в пожалования на башмаки. Немые ²⁸, карлики ²⁹ и пpoчиe комнатные государевы люди, кто бы то ни было, кроме жалованья, больших и малых поместий не касались. В императорский гарем поступали набиравшееся в Арнауте (Албании) и Босне, а также присылавшееся в подарок пограничными беями и беглер-беями мальчуганы ³⁰, равно как и принадлежавшие умершим визирям рабы, из коих каждый, прослуживши некоторое время [85] в императорском гареме, становился как переплавленное серебро: так что по выходе из него (гарема) они не позволяли себе ни одного поступка, выходящего из пределов приличия и благовоспитанности, и жертвовали своею драгоценною жизнью высокому государству, в котором они возросли и воспитались, для блага Его Величества ³¹. Таково-то было положение дел в славные времена прежних султанов. А впрочем, повелевать есть воля Его Присутствия, августейшего и могущественнейшего падишаха, Убежища Mиpa».

ГЛАВА ВТОРАЯ

«О многочисленности в прежнее время владельцев больших и малых поместий: об их силах и средствах; о достоинстве службы их государю; о степени добропорядочности и подчинении их дисциплине».

«От светлого зеркала души Его Присутствия, августейшего, могущественнейшего и всепобеждающего падишаха не должно быть сокрыто: то что прежние султаны — возвыси, Господи, степень их в обители спасения! — столько предпринимали славных походов и столько одерживали блестящих побед, что в те счастливые времена острая сабля их простиралась на Персию ³², [86] Туркмению, Татарию, Индию, Йемен и на владения прахоподобных гяуров ³³; и никто из врагов веры и государства не в состоянии был противиться им; обитаемая четверть (земли) наполнялась мухаммеданскими кликами ³⁴, и падишахи всех стран покорялись и повиновались им беспрекословно, говоря: слушаю-с!; — что краса мира, громкая слава их, благодаря завоеванию стольких крепостей и стран, наделала такого шума в свете, — все это было с помощью владельцев больших и малых поместий , ³⁵: они знали только брали с разных владельцев [87] дань и контрибуцию. В самом деле, это была жертвовавшая головою и жизнью для блага веры и государства, отборная, храбрая, превосходная, покорная и послушная дружина.[88] А когда они были так хороши, то, в случае войн и сражений, вовсе не было надобности в придворном войске ³⁶. Это была преданная династии, добропорядочная и подчинявшаяся дисциплине дружина. Между ними не было ни одного постороннего: все были сыны своего очага, преемственно, от отца к сыну, пользовавшиеся царским иждивением. А чтобы в число владельцев больших и малых поместий как-нибудь не попали чужие, то вначале ни одному из этих последних не давали грамоты на малое поместье. Да и сыновьям-то старинных сипагов, а также урожденным янычарам ³⁷, в то время как выдается [89] полномочная грамота, пока два за'има и десятеро тимариотов не засвидетельствуют того, что одни есть действительно потомственные сипаги, а другие — дети янычарские, не выдавалась (эта грамота). Если же их свидетельство было противоположного свойства, и те не были урожденные янычары, то всех их большие и малые поместья, в урок целому свету, отдавались другим. А желать получить грамоту на тимар горожанам и поселянам равнялось нечестию: давать ее этого рода людям было немыслимо ³⁸. А если кто-либо из владельцев малых поместий покажет бывало ловкость свою и во время императорского похода представит голову и языка ³⁹, то ему жалуемо было на каждые десять белячков один белячок прибавки. Если же кто из владельцев малых поместий, во время императорского похода, выказавши необыкновенное мужество и храбрость, представлял 10 — 15 голов и языков, то, будучи чрез это достоин большого поместья, делался владельцем большого поместья в государстве падишахском. А чтобы поместья и прибавка давались кому-либо от Порога — это было немыслимо ⁴⁰. [90]

1. Гоффурьеров — *** 124
2. Отведывалыщиков — *** 40
3. Гайдуков — *** 200
4. Императорских регистраторов — *** 40 ⁵³ [95]
5. Секретарей Государ. Совета — *** 31 ⁵⁴
6. Письмоводителей казначейства — *** 17
7. Письмоводителей Импер. казны — *** 51
8. Казначеев внешнего двора — *** 10
9. Дверников высочайшей палаты — *** 356
10. Детей сипагов — *** 2,210
11. Оруженосцев — *** 3,127 ⁵⁵
12. Жалованьщиков правой руки — *** 407 ⁵⁶
13. Жалованьщиков левой руки — *** 406 ⁵⁷
14. Чужестранцев (?) ⁵⁸ правой руки — *** 407
15. Чужестранцев (?) левой руки — *** 407
16. Янычар, сегбанов, пехотинцев и псарей — *** 13,599 ⁵⁹
17. Мальчиков-иностранцев — *** в Стамбуле, Адрианополе, Галиполи и в собственных Его Величества садах 7,495 ⁶⁰
18. Императорских конюхов — *** 4,357 ⁶¹
19. Кухонной прислуги — *** 486 ⁶² [96]
20. Оружейников — *** 625
21. Пушкарей — *** 1,099
22. Возничих артиллерии — *** 400
23. Шатерников — *** 229
24. Знаменосцев — *** 157 ⁶³
25. Секироносцев — *** 115
26. Гонцов — *** 27 ⁶⁴
27. Водопроводчиков — *** 54 ⁶⁵
28. Водоносов — *** 18
29. Собств. Его В — ства скликал на богослужение — *** 6
30. Мастеровых — *** 531 ⁶⁶
31. Врачей и цирюльников — *** 26
Итого.. 37,153 ⁶⁷

«От чистой и доброй души Его Присутствия, могущественнейшего, высокородного падишаха не должно быть сокрыто, что после правоверных калифов — благословение Божие на всех них! — из прежних государей не было ни одного государя такого благородного, как чистый перл, происхождения, из такого высокого, покровительствуемого созвездием счастия, чистоверного поколения, каковы известные своею священною ревностию султаны династии Османской — да продлится царствование ее до скончания века! — и так легко, как им, ни одному падишаху не удавались войны и походы, не доставались завоевания стран и областей. В награду за их полное уважение и почтение к святому закону и истинной вере, они сделались предметом стольких [111] благословений и милостей Божиих ¹⁰¹. Теперь же да будет Вашему Величеству известно, что основание святого закона есть наука; наука же держится учеными; а потому во времена высокопочтенных предков Ваших ученым людям оказывалось такое почтение и уважение, как ни в одном государстве. Сколько же зато видели плодов и прекрасных следов этого к ним уважения и почтения! Устройство положения улемов принадлежит к весьма важным делам веры и государства. Между тем положение их стало крайне расстроенное и беспорядочное; обстоятельства их совершенно изменились. В благодатные времена высокопочтенных, августейших предков Ваших у улемов существовал такой закон и обычай, а именно: самый ученый, самый добродетельный, самый воздержный, богобоязненнейший, самый пожилой и благочестивейший делался старейшиною исламским и великим муфтием. За ним же следовал анатольский воинский судья ¹⁰². Этим порядком воздавалось должное уважение к достоинствам их. Кто раз занимал почетное место муфти, тот после не был отставляем, потому что должность эта принадлежит к высшим ученым должностям; почетность ее не сравнится ни с какою другою; ей не подобает ни отставка, ни (вторичное) назначение. Да и не всякий ученый годен для этого места. В прежнее время старейшины ислама, кроме того что были источником знания и добродетели, были и правдивыми ораторами, у которых никогда не было недостатка в прекрасных советах для Его Присутствия, падишаха, Убежища Mиpa. Занимаясь благоустроением веры и государства, они пеклись о делах рабов Божиих. После того как высокое место [112] муфти раз будет почтено подобным человеком, он уже в течение всей своей жизни не должен быть сменяем. Абу-с-Су'уд-эфенди во всю свою жизнь не был увольняем от должности муфтия ¹⁰³. Равным образом, честные и справедливые воинские судьи по 15 лет занимали места свои; а когда выходили в отставку, то им жалуемо было по 150 белячков пенcионa. Судьи трех городов ¹⁰⁴ и прочие блюстители божеского закона, тоже, известное время занимая свои места, без причины не были отставляемы ¹⁰⁵. После же отставки одни из них [113] выходили с пенсионом, иные же получали место при каком-нибудь училище, и проводили остальную жизнь свою в науке ¹⁰⁶, богомыслии и молитве о благоденствии падишаха исламского. У них не было, как у нынешних, щегольства, нарядов. Каждый из них, по своей должности, соблюдал правду и справедливость, и был милосерд к рабам божиим, всюду куда бы он ни отправлялся. Выйдя же в отставку, они, денно и нощно занимаясь благородною наукою, писали разные сочинения: и теперь еще некоторые из их произведений находятся в императорском казнохранилище ¹⁰⁷. Славные имена их до скончания века будут памятны в устах народа. Господь-Истина ниспосылал благословение на имущества их, и они строили разные богоугодные заведения и благотворительные учреждения. Доселе во всех концах владений мусульманских существуют их соборные и приходские мечети, училища и школы, киновии и обители. Теперь же путь науки в высшей степени изменился ¹⁰⁸. Прежде когда бывало студент желал сделаться ученым, то он был отправляем к одному из улемов, и сперва у него слушал вступительные лекции; и после того как этот заметит в нем талант и способности, отсылает его бывало к одному из профессоров; а от этого еще к какому-нибудь его отправляли. Таким образом, пройдя в известное время степени харидж, дахыл и сахн ¹⁰⁹, он затем поселялся в каком [114] ему было угодно месте, делался кандидатом, и имя его вносилось в императорский реестр. Старeйшие из ученых степени сахн были репетиторами молодых; каждому из них назначалось по дополнительной аудитории ¹¹⁰, и они преподавали науки живущим в ней студентам. До 1007 (1598) года ученые степени сахн пользовались таким же высоким положением и почетом как теперешние профессора ¹¹¹. Никто не был записываем в кандидаты, пока он, в качестве студента, известное время не занимался в училище наукою. Без диплома никто не принимал ни чьего студента ¹¹². Ученая карьера была в [115] высшей степени безукоризненна, чиста и регулярна. А потому среди них (ученых) не было невежд и чужих. Всякий из них, идя своим путем, судьи ли, профессора ли, и будучи все люди ученые, религиозные, почтенные и солидные, на профессорской кафедре занимались благородною наукою, а на служебном поприще прилежно и добросовестно служили вере и государству ¹¹³. Тогдашний великий старейшина ислама, Сан'Алла-эфенди несколько раз был удаляем ¹¹⁴, и все-таки, возвращаясь на свое место, говорил правду, и отнюдь не позволял себе небрежности в деле веры и государства. Эта должность не такова, чтобы тут можно было неглижировать; непозволительно и лицеприятие. Мало по- малу, вследствие того что во всех делах примешивалось лицеприятие и небрежность, и все делалось спустя рукава, бесчисленное множество должностей роздано людям, незаслуживающим их, и старинный закон нарушен. Равным образом, [116] так как воинские судьи в короткое время ни за что ни про что были сменяемы, то те из них, которые покорыстнее и пожаднее, смотрели ва время назначения своего только как на случай, и притом как на удобный случай поживиться ¹¹⁵, и должности, большею частью, отдавали людям неспособным. А с тех пор как степень кандидата не дается надлежащим порядком, а стала продаваться, то писаря воевод и полицейских надзирателей и некоторые из простого народа позакупили себе за 5 — 10,000 белячков степень кандидата, да потом в скором времени и поделались профессорами и судьями; и сосуд знания наполнился невежеством. Ни великого, ни малого, ни хорошего, ни дурного — не распознать стало. Большею частью вовсе не по праву носившие имя улемов были все такого рода невежды и проходимцы. А то бы разве служившее науке и вышедшие надлежащим путем улемы уклонились — чего нас, Боже, сохрани! — от истины?! Наконец, так как ни хорошим людям не оказывалось больше уважения, за их добродетель, ни презрения дурным, за их злокачественность, и ученый не отличался от неуча, отчего ученого достоинства узнать стало нельзя, то утратился авторитет великих улемов в народе; в нем не осталось ни крошки сочувствия к ним; почтение и уважение исчезло. Прежде улемы были люди религиозные и праведные; они ни на йоту не уклонялись от истины и, помышляя о величии и всемогуществе Творца Небесного, боялись Его; а весь народ, в свою очередь, боялся их. Если они скажут бывало: «в этом деле Бог так повелевает», то всякий говорил только: «слушаюсь и повинуюсь»! никто не смел противоречит. Прежде, когда нижайший раб (я) только что прибыл в Истамбул, хотя велите улемы не имели, подобно нынешним, свиты и слуг, но если, бывало, идет по дороге какой-нибудь профессор, Ваш (султанов) богомолец ¹¹⁶, то весь [117] народ свидетельствовал ему почтение. Они пользовались полным почетом и авторитетом. Когда они выходили из дома, то и сами и люди их всегда в старинных ¹¹⁷ одеждах, без украшений и всяких вычур; попусту не баклушничали да не искали мест и должностей; всякий сидел себе дома да занимался наукою. А если и выходили, то разве на уроки или в мечеть, или же для того чтобы посетить боголюбивых людей. В глазах народа они были почтенны и достойны равного с муджтегидами уважения. Если бы в настоящее время ученый и невежда не рассматривались одинаково, и людям науки и знания было бы отдаваемо предпочтение, то в короткое время, милостию Всевышнего, они бы опять достигли прежнего положения. Давать места по протекции не годится: они должны быть даваемы тому, кто ученее. В судейской карьере главное дело есть наука, а не возраст, не лета, не положение, не личное уважение, не благородство происхождения. Теперь если вздумают соблюсти наибольшую справедливость ¹¹⁸, дают место старику; но старость, судя по-божески, не есть еще краеугольный камень правосудия. Коврик божественного закона должен принадлежать правдивым и ученым ¹¹⁹. Невежду, только потому что он старик, предпочитать ученому есть [118] обида, с точки зрения правды. Будь хоть и юноша, лишь бы ученый да правдивый, нужды нет. Да и в имамской должности большее знание сунны имеет преимущество пред возрастом. А особливо в должности судейской, возраст и годы должны иметь преимущество лишь в то время, когда личности будут равные. Если старик и молодой будут равны в науке и познаниях, то лучше отдать предпочтение старику; а не получивший научного образования имей хоть тысячу лет от роду, не будет от того пользы для рабов божиих: он не в состоянии будет отличать истины от лжи. Но все дело в кандидатстве: ¹²⁰: пусть только муллы не продают степени кандидата, а пусть каждый дает эту степень только тем кто заслуживает ее, и в короткое время курс наук придет в надлежащий порядок: люди достойные возьмут верх над невеждами. А то через чур уж многим стала даваться ¹²¹ степень кандидата; (сообразно с этим) [119] чаще стало происходить назначение арпалыков и жалованья; если одному следует арпалык или жалованье, то в ассигновке пишут нескольких кандидатов. Во всяком случае звание кандидата стало выходить из законных пределов. За это время некоторые безбожные и бессовестные воинские судьи, позаписавши множество кандидатов, наполнили (ими) императорский реестр. Некоторым из них сделана была прибавка содержанья. В какиe-нибудь года два вместо 1 — 2 кандидатов очутилось 150. Вследствие этого положение судей сделалось запутанное и беспорядочное; и по причине такого столпления их, ни один судья, уже два года носивший звание кандидата, не мог получить должности; их постигала бедность и нужда, и все они доходили до нищенства. Откроется одна вакансия, на нее 15 — 20 человек окажется желающих; а так как она должна же быть отдана кому-нибудь одному, то прочие оставайся не при чем. Если не позаботиться о них, то положение их еще хуже расстроится. Средство помочь этому заключается в надлежащем распоряжении [120] званием кандидата: пусть не дают степени кандидата свыше количества положенного законом, и, притом, чтобы никто не мог получать ее, кроме тех, кто заслуживает, чтобы ученый и неуч не стояли на одном счету. Тогда, милостию Всевышнего, скоро дело уладится. Забота о положении судей есть одно из самых важных дел. А то они в крайнем принижении и пренебрежении. По жалобе какого-нибудь квартального надзирателя, или сборщика поземельной подати, их лишают должности: а некоторые и без всякой причины получают отставку. В народе не стало уважения к ним; представлений их не стали слушать: если они заявят о ком-нибудь, что он негодяй, то это служит к его же возвышению. Как же им устранять притеснения и осуществлять судебные приговоры? По всякой жалобе не должно отнимать у них должностей. После того как уже будет расследовано об их несправедливости, следует их подвергать наказанию. В самом деле, после того как с полною точностью будет дознано о тех из них, которые несправедливы, то, не довольствуясь простой отставкой, следует кого ссылать, а кому давать вечную отставку. Несправедливый, где бы он ни был, должен быть наказываем; от потворства же государство будет из рук вон. А впрочем, повелевать есть воля Его Присутствия, падишаха, Убежища Мира».

ГЛАВА ШЕСТАЯ

«О первоначальной причине перемены состояния больших и малых поместий и о том, в чьи руки перешли они»

«От благословенного и проницательного ума Его Присутствия, августейшего, могущественнейшего, обладающего многочисленным как звезды воинством, падишаха не должно быть сокрыто, что одна важная причина возникновения и распространения по лицу земли мятежей и волнений, зол и смятений, а также усиления и преуспеяния мерзавцев и злодеев заключается в том, что у [121] владельцев больших и малых поместий, которые и составляли настоящую рать за веру и государство, теперь отнято содержание, и от них ни следа, ни имени не осталось. Государство охвачено неурядицами и мятежами. До 992 (1584) года сёла и пахотные поля были в руках мужей сабли и сынов очага, а чужие и всякая сволочь не имели к ним доступа; не попадали они и в сундуки к вельможам и знатным ¹²². Первоначальная перемена произошла оттого что некогда назначенный главнокомандующим [122] против персов Оздемир-Оглы-Осман-паша ¹²³ впервые приказал выдать некоторым чужестранцам за выказанную ими [123] храбрость по 3,000 белячков ¹²⁴, и этим путем они нашли для себя удобный случай (проникать на службу в наши войска). Сперва давали хорошим людям, последующее же (главнокомандующие), ¹²⁵ говоря: «вот это дело», — а не разбирая, хорошее оно или дурное, стали давать грамоты (на награды) зря, тем кому и не следует, кто ни по рождению, ни по происхождению не пользовался содержанием; даже такого рода лицам, какова толпа ничтожных, ни к чему негодных людей из класса горожан и поселян. Кому хотелось иметь большое или малое поместье, тот в один день получал малое поместье в 100,000 белячков ¹²⁶. И так как вакансии стали даваться от Порога Счастья, то вельможи и государственные сановники отдавали открывавшиеся места членам своей свиты, слугам и подчиненным своим; отборные из находящихся в исламских владениях больших и малых поместий, в противность святому закону и вопреки великому канону, присовокупили — одни к башмаклыкам, другие к арпалыкам ¹²⁷, иные же к собственным императорским имениям; некоторые обратили в наследственные владения и церковные отказы, иные же в пенсионы некоторым пребывавшим в телесном здравии лицам. Вообще большие и малые [124] поместья сделались жертвою вельмож ¹²⁸. Уж сколько времени теперь большие и малые поместья во владении у беглер-беев и санджак-беев, визирских аг, у артели мутефаррик, чаушей, письмоводителей, у оравы немых и карликов, у государевых любимцев и знатнейших из полковой челяди: кто на своих слуг, а кто и на несвободных рабов выправил жалованные грамоты. Имена-то людей их, доходы же сами пожирают. Между ними есть люди, имеющие по 20 — 30 и даже по 40 — 50 больших и малых поместий, плоды которых они пожирают; а случись императорский поход, то, говоря про себя: «только бы на смотру быть», дадут тысячи две белячков на харчи; оденут, вместо кирасы и лат, в армяк да шапку, и пошлют в поход несколько носильщиков и верблюдников, каждого на ломовой лошади; а сами в роскоши и удовольствиях в ус себе не дуют, хоть целый мир разрушься. Враг — чего оборони, Боже! — хоть весь свет забери, а они не знают, что такое и война. Живут себе по-княжески; а чтоб подумать о вере и государстве — это совсем и в голову им не приходит ¹²⁹. Мало того, так как большие и малые поместья назначаются от Порога Счастья, то одна только десятая часть находящихся в богохранимых исламских владениях зи'аметов и тимаров бесспорны; остальные же все спорные. Верховный визирь только и знай, что приказывай подчиненным своим выслушивать тяжбы о больших и малых поместьях: ему уже не остается времени ведать другие дела и заниматься важными государственными [125] предметами ¹³⁰. В руках каждого множество жалованных грамот, да штук 15 — 20 подтвердительных документов ¹³¹. В документе одного написано: «Право принадлежит этому. До моего (султанского) сведения ¹³² дошло, что противник его чрез подлог и обман вторгнулся и совершил правонарушение. Этого ввести во владение, а противнику его отказать». В высочайшей грамоте и указах, находящихся в руках его противника, буквально то же самое: «Право принадлежит этому; ввести его во владение.» Таким образом, Его Присутствию, августейшему падишаху, Убежищу Mиpa, приписывают невежество и лживость; высочайшие грамоты и монаршие указы делают предметом глумления и наносят ущерб достоинству высочайшей власти. Возбуждая Зейда к спору с Амру, Амру же с Зейдом, они всячески притесняют солдат владельцев больших и малых поместий ¹³³. Доходы бедняков утериваются во время тяжб этих, [126] и поселяне окончательно угнетены. В то время как некоторые ратники, отправляясь в поход, ради счастливых военных успехов Его Величества жертвуют жизнью и головою своей, противники их пребывают себе в удовольствиях и наслаждениях дома. А как только наступит доходное время, то, с грамотою от Высокого Порога, кто сам сбирает все доходы тех бедняг; доходы же других забирает блюститель правосудия, судья ¹³⁴, и таким образом большие и малые поместья пришли в расстройство; покупщики и продавцы исчезли. Бывало прежде, когда придет в какую провинцию указ высокого правительства, то в селах и городах той провинции делалась суматоха; все, большие и малые, приходили в страх; говоря: «падишахский фирман пришел!», всякий подставлял уши (чтобы слушать, разумеется). Теперь же и указы, и высочайшие грамоты, какого бы дела не касались, все нипочем: в один год пишется до тысячи высочайших грамот и свидетельств, друг другу противоречащих; а вследствие этого положение больших и малых поместий также сделалось в высшей степени запутанное. Позаботиться же об этом есть просто священный долг, потому что «круги и провинции во владениях мусульманских существуют лишь по имени, но не в действительности: они стали телом без [127] духа. Душой, блеском и красотою всех провинций были владельцы больших и малых поместий. Во время же предпринимаемых теперь походов, всех солдат от владеющих большими поместьями в Румелии, Анатолии и других провинциях гоффурьеров, чаушей, писцов и прочих за'имов и тимариотов, наберется только 7 — 8000 человек. Да и из тех-то большая часть все наемщики и слуги; а от прочих ни имени, ни следов не осталось. А если так, то что же можно поделать с 7 — 8000 человек, и каким образом можно достигнуть цели? Словом, причина того, что большие и малые поместья пришли в такое состояние, заключается в том, что назначение на открывающиеся вакансии производит в Высоком Пороге верховный визирь; потому что коль скоро беглер-беи давали (вакансии) нестоящим, то люди достойные приходили в императорский Диван и жаловались; а когда верховный визирь отдает незаслуживающим того людям, то кому же будут жаловаться люди достойные? В артели акынджи есть получающие жалованье солдаты; другие только слывут под именем солдат; а кто и совсем отказывается от этого звания, так что осталось всего только 2000 акынджи. А румелийские юруки и муселлемы занялись казенными арендами ¹³⁵, находящиеся же в анатольских провинциях пехотинцы бросили даже самое название тимар. Теперь из означенной артели ни один нейдет на войну. Их обязанности исправляют владельцы больших и малых поместий ¹³⁶ — это отборное-то войско, — которые до того унижены, что занимаются даже поденьщиной. При таком положении дел, каким же образом будут наказаны враги веры, и как будет правиться царская служба? Таково истинное положение дел. А впрочем, власть и воля моего государя.» [128]

«Солнцесиятельному уму Его Присутствия, августейшего и могущественнейшего падишаха, Покорителя Mиpa, уже доложено, сколь велико было прежде количество состоящих на жалованьи солдат. Затем, так как означенные корпорации со дня на день стали увеличиваться ¹³⁸, то разве хватит жалованья на такое количество [129] солдат? Кроме этих еще есть 200 т. человек вовсе не солдат, а только слывущих за солдат и причиняющих всякие насилия подданными. Они-то и приводит государство в смятениe. Полковая челядь в 992 (1584) году была отличною, правильно организованною, покорною и послушною дружиною. В означенном же году Оздемир-Оглы-Осман-паша некоторых выказавших свои доблести впервые с девятью белячками (жалованья) поместил в полки ¹³⁹, и сделался, таким образом, причиною проникновения чужестранцев. Следующие после него ¹⁴⁰ (главнокомандующие) стали действовать ¹⁴¹ уже не разбирая, что хорошо, что дурно. В 1003 (1594) году Коджа-Синан-паша так называемых «солдатских детей» посадил для охраны крепости Яныка. Спустя три года он выполнил условие поместить их в полки, и они этим путем были присоединены к вышеозначенной артели ¹⁴². Таким образом начало было положено ¹⁴³. [130] С тех пор всякий кому было угодно стал действовать тем или другим способом ¹⁴⁴; порядка и правильности не стало. Даже во имя покойников действуют ¹⁴⁵. Явились разного рода нововведения, и государство наполнилось этою корпорациею. Некоторые из них, именно те которые получают экстраординарное жалованье ¹⁴⁶, вот что делают: продаст кто-нибудь 9 белячков [131] своего жалованья за 200 — 300 грошей чужому, потом приведет его да и скажет: «это сын мой», — и тоже присоединит его к упомянутой корпорации. Таковые-то лица и составляют то нововведение, которое называется веледеш, чего во времена прежних султанов совсем не было. У офицеров была вера и совесть. Жалованье умерших оставалось в императорской казне. Теперь же есть 5 — 6000 человек получающих жалованье по чужой росписи ¹⁴⁷: никто и не спрашивает, и не разбирает: кто ты таков? откуда ты явился? Равным образом, существующий для полковой артели закон, по которому она должна жить по селам и местечкам находящимся между Истамбулом, Адрианополем и Бруссой, в настоящее время совершенно забыт, и они рассеялись — кто по границам Будина, кто в Босне, кто в Mopeе, кто в Гурджистане и по границам Персии ¹⁴⁸. Беи же не правят как следует; блюстители божественного закона не судят; сборщики податей не сбирают денег. Государство впало в неизлечимую болезнь. Случись императорский поход, и половины [132] из них не будет; даже десятой доли не пойдет: кто передал свое жалованье своим офицерам; иные заняты по податной части; другие пo поручениям ¹⁴⁹; так что в императорcкий поход найдется много что 7 — 8000 человек из той артели; а между тем жалованье всем им идет из государственной казны. Если полковая корпорация все будет в таком виде, то каким же образом в государстве может быть соблюден порядок, и каким образом может отбываться царская служба? Таково истинное положение дел. А впрочем, воля и власть Его Присутствия, могущественнейшего и как Джем славного падишаха». [133]

«От благословенного, до тонкости проницательного ума Его Присутствия, августейшего и могущественнейшего падишаха, Убежища Веры, не может быть сокрыто, что причина начавшегося с 990 (1582) года вступления в янычарский очаг чужих была следующая. По случаю происходившего в упомянутом году празднования обрезания Его Присутствия, достославного Вашего прадеда, вселившегося в раю, султана Мухаммед-хана III ¹⁵⁰, народу собралось со всех сторон и концов бесчисленное множество; давка дошла до такой степени, что несколько человек погибло. Остановить ее не было никаких средств. Наконец, чтобы воспрепятствовать столплению народа, добыты были пропитанные льняным маслом ¹⁵¹ мехи, и когда этими мехами стали разгонять толпу, то она раздалась несколько. А когда, по окончании празднования высочайшего обрезания, нужно было выразить признательность той артели ¹⁵², то все они пожелали янычарства; и так как они ничем другим не удовлетворялись, то со стороны высочайшего правительства последовало соизволение на их желание. Когда бывшему в ту пору янычарскому аге, Фергад-аге, последовал об этом приказ, то означенный ага составил совет из офицеров очага. Мнение всех относительно этого было следующее: «Если так, сказали они, то в наш очаг будут вступать чужие и иностранцы; действующие в очаге законы и постановления пойдут из рук вон; это вредно высокому государству», — и не согласились. Наконец, по настояниям [134] и просьбам к Его Присутствию, падишаху, Убежищу Mиpa, некоторых, не рассуждавших о последствиях, любимцев и приближенных, со стороны высочайшего правительства вторично сделан был приказ. Упомянутый ага снова не принял, и пожелал лучше выйти в отставку. Поступивший на его место ага, Юсуф-ага, поместил вышеозначенную артель в очаг под именем своих клиентов ¹⁵³, и таким образом сделал еще одно нововведение. После того Ак-Серай-Мухаммед-эфенди, янычарский письмоводитель, ввел еще одно новшество под именем детей сипагов. В 1030 (1620) году янычарский ага, Мустафа-ага, также сделал одно нововведение под именем намгстничества ¹⁵⁴. [135]

Таким образом в янычарский очаг налили воды ¹⁵⁵; блеск очага и красота его исчезли. Действовавший у них (янычар) закон погиб и уничтожился. Считаться инвалидом кому-либо, кроме стариков и неспособных к делу, противозаконно; теперь же очутилось более 10,000 молодых и обладающих телесными силами полесовщиков и инвалидов, и таким образом сокровищница правоверных стала напрасно тратиться и опустошаться. Чаушей прежде было всего трое, а теперь стало 40 — 50. Артель опоясанных парчою свечников состоит более чем из 100 человек. Всякий из них добивается получить роту. По этой причине ежегодно происходит передвижение, и знакомых с жизнью и знавших положение очага, громивших полки и лагери и завоевывавших крепости, лейтенантов зачисляют в ветераны. Словом, ради тленных благ миpa сего одним дают отставку, а других назначают. Многих заслуженных сделали гарнизонными инвалидами, а места их отдали недостойным; и перемещение у них стало беспрерывное. Когда кого-нибудь производили в яя-баши или в булюк-баши, то брали с него по 1 — 2000 ¹⁵⁶ грошей. Ни за что ни про что смещая беспорочных, деятельных и опытных людей и на место их сажая несведущих, незнакомых с жизнью, не испытавших еще ни тепла ни холода новичков, разорили и опустошили очаг. Вообще, с той поры ко всякой корпорации примешались неизвестного закона и религии горожане, турки, цыгане, персияне, лазы, бродяги ¹⁵⁷, [136] погонщики мулов, верблюжьи вожаки, дрягили ¹⁵⁸, разбойники, мошенники и другие разного рода люди; обычай и правила, таким образом, нарушены; закон и постановления стали недействительны. По этой причине в государстве зло и смятения, бунты и волнения беспрерывны; порядок и благоустройство в сторону. Если бы с таким дрянным войском можно было что-либо сделать полезное для веры и государства, то прежниe султаны, — да озарит Всевышний Бог гробницы их! — не жаловали бы должностей и больших и малых поместий людям достойным, и не издерживали бы ежегодно столько казны на военную корпорацию, а только на то время когда предпринимается высочайший поход набирали бы и снаряжали из разного рода людей 100 — 200,000 человек, из коих каждый, отправивши свою службу, принимался бы за свое прежнее ремесло: портной за портняжничество, бакалейщик за бакалейную торговлю, дрогист за москотильную ¹⁵⁹. Но такого рода войско не войско. Так что когда Его Присутствие, покойный султан Селим-хан, завоевал Халеб, Сирию и Египет ¹⁶⁰, и, вследствие огромных издержек на разные разности во время похода, положение казны [137] было крайне затруднительно, то дефтердарь занял у одного купца 60,000 флоринов чистой монеты ¹⁶¹, и тем самым устранил этот кризис. Когда, затем, с разных сторон государства поступили доходы, и когда, для погашения вышеозначенного долга, он пригласил купца и вручил ему 60,000 флоринов, то купец повел такую речь: «У меня, говорит, в высоком государстве падишахском денег и имущества беспредельное множество, а кроме одного сына у меня никого нет в этом тленном жилище. Данные мною 60,000 флоринов пусть останутся в пользу казны, только пусть сыну моему пожаловано будетъ в падишаховом государстве место оружейника с двумя белячками жалованья». И он усердно просил и молил об этом. Когда эта просьба купца доложена была Порогу государства падишахова, то последовала высочайшая резолюция, которая гласила следующее: «Клянусь душами моих великих предков, что я бы всех вас казнил, да, пожалуй, в народе разнесется молва: вот, мол, завоеватель обоих великих святынь (Мекки и Медины), султан Селим, позарившись, на деньги одного купца, казнил его и умертвил безвинно нескольких визирей и своего дефтердаря, — только во избежание этого: а то бы я всех вас сделал жертвою меча гнева своего. Немедленно отдать купцу деньги, и отныне впредь таких мерзостей не докладывать. Если только кто из вас будет стараться втереть в число моих беспорочных слуг чужих, то он отойдет из этого миpa в другой без покаяния». Изрекши такое проклятиe, он велел возвратить купцу его 60,000 флоринов. Теперь же не только за 60,000, а и за 60 флоринов шестерых сделают оружейниками. Ну, как тут государству быть благоустроенным!? Ну, будет ли тут хватать казны и денег!? Воины по происхождению и сыны очага — вот настоящее войско; а с торгашами-шакалами ¹⁶² никакого дела не сделаешь. Одним словом, в [138] прежнее время исламское войско было хоть и небольшое да хорошее, безукоризненное и дисциплинированное: куда бы оно ни направлялось, всюду, по воле Всевышнего, пред ним были победы и завоевания, и величие ислама возрастало. Теперь же не стало ревности в войске ¹⁶³; служба ограничивается только получающими жалованье солдатами ¹⁶⁴, и в государстве посеяны семена расстройства. Хотя эти две корпорации крайне многочисленны ¹⁶⁵, а никакой пользы не видно: ни одно дело не достигает [139] результата. В поход отправляются когда захотят; ни один не слушается; никакого нет страха и почтительности к верховной власти. «Если, говорит, моя окладная роспись будет похерена, то возобновить ее ничего не стоит!» ¹⁶⁶ — им и горя мало. Таково ли должно быть исламское войско? Позаботиться об этом вовремя есть священный долг каждого. А впрочем, власть и воля Его Присутствия, падишаха исламского».

Комментарии

1. Так я передаю выражение *** «упавший, завалившийся, скрывшийся от взора» (конечно султанского), что называется с глаз долой; метафорически будет значить «лишившийся благоволения», «забытый». У Хаджи-Кальфы говорится в одном месте *** (Фезликэ, стр. 256 r.), где слово *** употреблено как синоним слова *** «не пользующийся уважением», «презренный». Но не думаю, чтобы оно могло значить anspruchslos, как стоит в переводе г. Бернауера.

2. Г. Бернауер (Zeitschr. d. D. M. G. В. XV, 274) разделил это распространенное предложение на два самостоятельных, принявши за сказуемое первого слово *** при подлежащем *** , тогда как вся эта фраза есть только первое определение к следующему слову *** , подобное другим, рядом с нею стоящим, определениям *** . Аналогический случай, где деепричастие *** имеет значение причастия *** , разнясь с последним только в обозначении момента в который приписывается, посредством него, известный признак предмету, представляет также выражение *** , т. е. «незаконные, составляющие достояние казны (села)» (Рисале Кучибея, изд. Вефика, стр. 21). Неправильно переведен и предлог *** союзом и, потому что им выражается совокупное обсуждение вопроса Кучибеем с доброжелателями государства, ветеранами, а не изменение к худшему положения этих последних совместно с прочими Reichsinsassen, как переводит г. Бернауер слово *** . Не нахожу основания слово *** , находящееся в копии г. Ходженса, заменить словом *** , потому что первое есть множественное от арабского прилагательного *** , согласованное по правилам турецкого синтаксиса (Rhedouse, Gram, rais., стр. 254, № 928), с предыдущим арабским же существительным, также во множеств. числе, *** . Несколько ниже в предисловии оно опять является как противоположное стоящему в одинаковой с ним форме прилагательному *** . Слово же *** ни в одном из своих значений не может служить эпитетом к существительному *** .

3. Выражение *** в переводе требует дополнения, ибо слово *** не всегда значит просто только «следы», «памятники», но и «следы, памятники известной деятельности», а какой именно — это иногда определяется прибавлением другого слова, иногда же, как здесь, само собою вытекает из контекста речи.

4. Речь идет о Сулеймане Великом, который выстроил для заседаний Государственного Совета особое с куполом здание на втором дворе султанского сераля; там-то и устроено было отдельное помещение для него, где он, сидя за занавешенным окном, невидимо присутствовал в этих заседаниях. (М. D'Ohsson, Tableau general de l'empire othoman. Paris, 1824. T. VII, стр. 212).

5. Из текста не видно, чтобы именно Сулейман так смотрел на охоту (betrachtete dies als ein Art Kampf): вернее, что сам автор придал значение маневров этому приятному препровождению времени, столь любимому всеми султанами, не исключая и того, для которого предназначались доклады Кучибея. Султан Баязид I Йилдырым предавался этому удовольствию в то время, когда не было никакой нужды в маневрах, так как это было накануне действительной, и притом ужасной, Ангорской битвы с Тамерланом, стоившей ему личной свободы. (Zinkeisen, Geschichte des osmanischen Reiches. Hamburg, 1840. I, 369).

6. Поставленное в скобках имеется только в тексте Вефика-эфенди.

7. Другие ocмaнскиe писатели совершенно в ином свете представляют этого государственного мужа. Напр., Печеви говорит о нем следующее: «Что Шемс-паша заставил султана (Мурада III) принять взятку, и тем, по его словам, отмстил дому Османа за Кызыл-Ахмедлы (одного из своих предков) — это всему свету известно: нет ни одного кто бы не слышал этой истории». А потом подробно излагает, ссылаясь на летопись Аали-эфенди, это скандальное происшествие (Тарихи-Печеви, Рукоп. Импер. Публ. Вибл. № 530, стр. 176 r.), составившее даже сюжет написанной каким-то неизвестным османским литератором беллетристической повести. (Hammer, Gesch. d. Osm. Reiches, IV. 3 и след.). Подобный факт возбуждает сильное сомнение в бескорыстии Шемс-паши, и заставляет предположить существование какой-нибудь побочной, неизвестной нам, причины, расположившей в его пользу мнение Кучибея: не было ли между ними каких-нибудь близких отношений? Проделку свою с султаном Шемс-паша рассказывал, в присутствии Аали-эфенди, своему интенданту, который у Печеви дважды совершенно ясно назван *** — «интендант Кучи» (Loco citato): не одно ли и то же это лицо с Кучибеем, в ту пору только что начинавшим свое служебное поприще? Но неполное тожество имени *** с *** , а также и то, что Гаммер называет интенданта «der alte Kiaia», читая, очевидно, в других памятниках *** вместо *** (Loco citato), удерживает мое соображение насчет тожественности обоих лиц на степени предположения, не более.

8. Г.Бернауер говорит в примечании (Loco citato, 276), что «Ueber diesen Aga lasst sich nichts bestimmtes ermitteln», т. е. в смысле каких-либо сведений о жизни и деятельности этого лица. Между тем из летописей видно, что в 990 (1582) году Фергад-ага, бывши янычарским агою, производил арест и обыскивал письмоводителя султанского казначейства, Окчи-Заде, по подозрению его во взяточничестве. В 1003 (1595) году он, состоя в должности бустанджи-баши (роль шефа жандармов), секретно послан был султаншею-матерью в Магнезию е письмом к старшему сыну султана Мурада III (1574 — 1595), в котором она извещала его о смерти отца и приглашала спешить с прибытием в столицу, для занятия султанского трона. За эту услугу, новый султан, Мухаммед III (1595 — 1603) пожаловал было Фергаду в управление Египет; но тот просил оставить за ним пожизненно его прежнюю должность бустанджи-баши (Тарихи-Селяники. стр. 197r; Тарихи-Наима,I,57;Фезликэ,I, стр 17 v.). В следующем году ему поручена была охрана морской стороны Стамбула, и он там чинил расправу с разными негодяями (Тарихи-Селяники, стр. 281 v). Тогда же он прекращает, полицейскими мерами, вражду между придворными садовниками и мясниками, слишком дорого продававшими тем мясо (Ibid., 283 r.). 5-го сефера 1004 года он производит арест Фергад-паши (Тарихи-Наима, I, 68). А потом, вместе с Гезанфер-агою, описывает имущество задушенного Фергада (Тарихи-Седяники, 242 v.). Ночью 8-го рамазана 1005 года, он, по высочайшему повелению, распоряжается в Семибашенном замке удушением Хасан-паши (Ibid., стр. 333 r.). В 1007 году Фергад-aге поручена была расправа с теми у кого окажется фальшивая монета (Ibid., 353 v.). В месяце реджебе 1011 (16(12) года он был сделан опять янычарским агою наместо Али-аги (Фезликэ, 71 r.) и усмирил взбунтовавшихся сипагов (Ревзетуль-Эбрар. 493); а в начале месяца зулька'де был отрешен от этой должности (Тарихи-Наима, I, 168). Последнее известие о нем относится к следующему 1012 году, а именно — что ему дано было управление Cирией (Фезликэ, 76 v.).

9. Здесь разумеется известный Мухаммед Соколли, умерщвленный в 987 (1579) году, во время заседания в своем Диване, одним босняком, издавна пользовавшимся милостями и благорасположением верховного визиря. (Тарихи-Селяники, 63 r.). Про него Кара-Челеби-Заде говорит пот что: «Почтеннейший зять его (султана Селима II), Мухаммед-паша, будучи верховным визирем и блюстителем дел народа, с любимцами его (султана), Шемс-пашей и Джелал-беем, не оставили невысмотренным ни одного уголка в долине его добродушного сердца», т. е. пользовались полнейшим доверием и расположением его. (Ревзетуль-Эбрар, 456).

10. В петербургском списке это место читается так: *** ; в кодексе Вефика иначе: *** и т.д. Судя по тому, как переводит это место г. Бернауер, надо полагать, что его кодекс сходен с петербургским, а именно: «Dies (невмешательство приближенных) dauerte bis zur Zeit des obgedachten Muhammed-Pasa, in Beziehung auf des-sen Genauigkeit einige unziemliche Reden lautbar wurden. Er wurde aus der Nahe des Sultans entfernt...» и т. д. (Loc. cit., 276). Но тогда спрашивается: кто это Еr, изгнанный из столицы? По тексту Вефика и по переводу Пети де-ла-Кроа (Canon du sultan Suleiman II, стр. 169) это был Джелал-бей, который у Пертюзье (La Bosnie, стр. 361) ошибочно назван Gelat-Bey, что весьма возможно, потому что Кара-Челеби-Заде говорит: «Приближенный государя, мутефаррика, Джелал-бей, гордый милостью султанскою, в высочайшем присутствии Селим-хана распустил узду языка своего относительно шейхуль-ислама Абу-с-Су'уда, и за это был сослан на место родины своей, в местечко Монастырь, где и умер». (Ревзетуль-Эбрар, стр. 453).

11. И у Кучибея, и у других, современных ему, писателей, везде, сколько я мог заметить, слово *** употребляется для обозначения простого, преимущественно сельского, народа, безразлично по отношению к национальности и религии. У Хаджи-Кальфы в одном месте упоминаются *** — «горожане и поселяне». (Фезликэ, 182 r.).

12. Выражение г. Бернауера «die unter dem Namen Gelali's bekannt sind» (Loc. cit., 277) показывает, что он слову *** придает значение собственного имени. А между тем в источниках везде оно принимается в смысле просто мятежников. У Хаджи-Кальфы (Фездикэ, стр. 113 r. и след.) есть даже перечень мятежнических шаек — *** — .предводителями которых были: Кара-Языджи, служившей сперва при беглер-беях сегбаном («co6aчий сторож», как назывались егери и целая рота янычар) и субаши (полицейским); Хусейн-паша, бывший беглер-бей; Дели-Хасан, брат Кара-Языджи; Календер-Оглы, служивший чаушем (швейцар) у нескольких беглер-беев, а поток бывший кетхудою (агент, чиновник особых поручений) и муселлемом (помощник из военных ополченцев) у беев; Кара-Саид — цыганская скверная рожа, бывший саис (уздень, конюх); Тавиль, тоже из сегбанов; Юсуф-паша, родом турок (не османлы), бывший нетхудою у Овейс-паша-Оглы-Мухаммед-паши; Джанбулад-Оглы-Али-бей, самый отчаяннейший из них, который организовал в 1016 году целое войско, на манер янычар, разделенное на 162 отряда, с которым он разграбил шедшую из Халеба в Константинополь казну: велел поминать свое имя на эктение и чеканил монету. (Фезликэ, 119 v.).

13. У г. Бернауера явилось «kein Geld und kein Panzer» (Loc. cit.), очевидно вследствие того, что он читал *** — «латы», «панцирь», вместо *** — «крупинка», «мелкая монета».

14. Г. Бернауер говорит: «700 — 800 Janitscharen». Но если даже это на основании его списка, то всё таки неверно: тимариоты должны были вести с собой на войну конных кирасиров (Tableau ge-nёr., VII, 275), называвшихся *** ; янычары же были сухопутное войско.

15. *** . Слово *** есть латинское augurium — «предсказание», «предзнаменование» (узнаваемое по полету птиц); но в турецком оно означает просто «счастье», «успех», «благополучие», так что вышеозначенную фразу следует перевести: «для блага, успехов Его Величества», а не «unter der grossherlichen Oberleitung», как толкует г. Бернауер. В этом смысле слово *** ставится и в предлож. и в дат. падеже, как показывают встречающиеся впоследствии в рисале Кучибея примеры, а также аналогические выражения у других писателей. Напр. *** (Тарихи-Наима, I, 151).

16. Здесь к имени Баязид-хана II (1481 — 1512) присоединен эпитет *** - «Святой», вероятно данный ему в отличие от Баязи-да I «Молнии», *** . У Кара-Челеби-Заде он также называется *** (Ревзетуль-Эбрар, стр. 388).

17. Эта битва имела место в 894 (1489) году. Замечанием Кучибея, что бестолковая голова предводителя покатилась по полю сражения, разрешается сомнение Kaнтимира о том, был ли убит или взят живым в плен командовавший Кроатскою apмиею граф Jean Torquatus. (Histoire othomane, II, 142, прич. т.т.)

18. Так называется равнина, прилегающая к р. Дунаю, в соседстве с Силистрией. Население ее состояло из природных турок, вышедших из Малой Азии. Кантимир, имевший личные сношения с этим народцем, с особенным восторгом хвалит его за необыкновенное гостеприимство и гуманность в обращении не только между собою, но и с соседями другого языка и веры. (Histoire othomane, II, 419, пр. 57). См. Описание Добруджи в Журн. Мин. Нар. Просв., октябрь 1872 г., стр. 315.

19. Кара-Челеби-Заде говорит, что сын султана Сулеймана, Баязид, живший для охраны Румелии в Адрианополе, командировал Никопольского бея схватить самозванца, что и было исполнено (Ревзетуль-Эбрар, 434); но имени этого бея не упоминает. В петербургском списке он назван *** , у Вефика же *** . Но конъектура, или же, просто, выдумка Вефика противоречит вышеприведенному свидетельству Кара-Челеби-Заде; хотя г. Бендеры и упоминается в числе санджаков румелийских в начале XVII в.. (Turcici imperii status, стр. 203). Я полагаю, что вернее читать *** , хотя затрудняюсь понять его, согласно с Пети де ла Кроа (Canon de sultan Suleiman II, 173), в смысле нравственного превосходства Ахмед-бея, как «homme de valeur», потому что прилагательное это в подобных случаях непременно соединяется с каким-либо существительным, напр. *** , одно же оно скорее указывает на физическую величину, как синоним турецкого *** — «долгий», «большерослый», — эпитет, весьма употребительный у турок: напр, один поэт времени Баязида II, именно Фирдевси, прозывался *** , в отличие от знаменитого персидского поэта Фирдевси.

20. Уничтожение почти всего турецкого флота случилось в 979 = 1571 г. в битве при Лепанто. (Ревзетуль-Эбрар, 452).

21. Кучибей тут каламбурит, называя казаков *** , что значит «казаки мутноводские», т. е. мятежные, бунтовщики, вместо того чтобы сказать *** — «казаки Беловодские», т. е. Бугские. Слова *** и *** оба произносятся одинаково; но первое есть арабское прилагательное «смутный», «мятежный», второе же есть чисто турецкое и значит «белый». У Вефика-эфенди они названы просто *** , т. е. «мятежные казаки».

22. Это грабительское нашествие казаков случилось в 1584 г., когда они опустошили Молдавию до г. Бендер. (Hammer, Gesch. d. Osm. R., IV, 152).

23. «И монастыри», добавляется у Вефика-эфенди.

24. В этом месте есть пропуск, который имеется в других кодексах. В издании Вефика читаем: «Размер каждой корпорации был определенный: она ни увеличивалась, ни уменьшалась. До 1005 года в названной корпорации не было гедикли: все обязаны были отправляться в императорский поход». Г. Бернауер переводит это место так: «Bis zum Jahre 1005 d. H. (1596 — 7) hatte in den' genannten Classen Niemand im Kriege einen Ers atzmann, alle zogen selbst mit zur Felde». (Loc. cit., 278). Мураджа-Д'Оссон толкует, что гедикли значит «получающие жалованье» (salarie), и что так назывались первые два разряда канцеляристов императорского Дивана, которые должны были следовать за войсками только тогда, когда ими предводительствовал сам султан или верховный визирь. (Tableau general., VII, 161). А что в 1597 г. (который падает именно на 1005 год Мгм. эры) установлены гедикли-за'имы, разделявшиеся на два корпуса: гедикли-мутефаррика и гедикли-чаушей, которые отправлялись с войсками только в свите султана или верховного визиря: иначе, постоянно пребывали на службе в столице. (Ibid., 377). В Насихатнамё говорится, что «некоторые мутефаррика и чауши владельцы больших поместий, и называются гедикли (Zeitschr. d. D. M. G. В. XVIII, 711); что «некоторые чауши получают жалованье, другие, напротив, владеют большими поместьями, и потому называются гедикли». (Ibid., 712). Отсюда явствует, что добавление «в названной корпорации не было гедикли» — относится в тексте Кучибея только к чаушам, как оно и есть у г. Бернауера, а не к канцеляристам Дивана, как в кодексе Вефика. Следовательно, как г. Пети де ла Кроа неверно понимает гедикли в смысле «exempt d'aller a la guerre» (Loc. cit., стр. 175), так и г. Бернауер, из вышеприведенных слов которого выходит, что имевшие звание гедикли могли кем-либо другим замещать себя на войне (einen Ersatzmann haben), потому что владельцы больших и малых поместий должны были не посылать, а сами вести на войну соответственное получаемому ими с своих поместий доходу число латников; а если хотели, то могли, по Фирману султана Абдул-Хамида, изданному в 1776 году, взамен этого, вносить в казну плату по 50 пиастров за каждого латника, под названием бедель-джебелу. (Tableau gen., VII, 377). Замена допускалась, по закону, только, как исключение, для малолетних наследников умерших владельцев поместий. (Дополнит. статьи в печати, изд. рисале Кучибея, стр. 28). Вообще же уклонение от личного исполнения воинской повинности считалось, как увидим далее, противозаконным.

25. *** «на овес» (для лошадей разумеется), «фуражное». (Правильнее было бы сказать «на ячмень», так как в Турции лошадей кормят ячменем). Так назывался санджак, т. е. центральный пункт с прилежащими к нему окрестностями, назначавшийся служащим, только высшего ранга, лицам, вроде наших столовых, разъездных, подъемных, и т. п. «Так как округ Печеви, говорит Наима, был арпалыком Мухаммед-паши, беглербея в Яныке, то провиант (для крепости этой) большею частью шел на телегах из Печеви; ежегодно 2 — 3000 телег». (Тарихи-Наима, I, 98). «Бывший арпалык Амир-Хакима, Галатский судебный округ, снова назначен Мухаммеду-эфенди», сказано у Хаджи-Кальфы. (Фезликэ, 242 v.). Следовательно доходы с арпалыков шли на покрытие расходов, сопряженных с отправлением служебных обязанностей: так, напр., из арпалыка Печеви шел провиант для целого гарнизона крепости Яныка. Проживавшие при султанском дворе крымские царевичи тоже получали санджак на овес. (Фезликэ, 185 v.).

26. *** буквально значит «башмачное», «на башмаки». Если перевести на наш язык, то это будет равнозначно нашему выражению на булавки, или, выражаясь менее деликатно, на тряпки. Так назывались уделы, приносившее доходу менее чем 20,000 бе-лячков и назначавшиеся на содержание султанским метресам. Джевдет-эфенди говорит: «Когда нужно было назначать содержание хассеки-кадиням (как назывались метресы, родившие от султана девочку) под именем башмаклыка, то с собственных Его Величества сел ассигновалась та сумма (19,999) денег, которая, таким образом, не доходила до 20,000 белячков». (Тарихи-Джевдет, V, 192). Поэтому выражение: «под именем башмаклыков не давались арпалыки» заключает в себе несообразность, так как и те и другие назначались равно из собственных султанских уделов. В фразе *** ни у Вефика-эфенди, ни у г. Бернауера нет слова *** . По смыслу же следующей затем речи, оно должно тут находиться, но только не в начале, а рядом с *** , т. е. фраза должна тогда принять следующий оборот: «под именем зи'аметов и тимаров никому ни на башмаки ни на овес не давалось». Удерживая в переводе смысл текста, я однако же поставил в скобках выражение «на башмаки», как возбуждающее некоторое coмнениe.

27. *** — назывались частные имения султана, доходы с кото-рых шли на него самого, на мать его, дочерей, метрес, даже визирей, пашей и областных правителей. (Tableau gen., VII, 282). «Le Chas, говорит* М. де Жирарден в своем мемуаре 1687 г., est proprement le domaine de la couronne ou plutot le preciput reserve au prince, lors des conquetes, et dont on fait trois portions: l'une pour lui, l'autre pour 1'Eglise et la troisieme pour les gens d'epee». (Цит. Беленом в Journ. As., Mars-avril 1870, стр. 229). Каким образом в переводе г. Бернауера это место явилось в следующем виде: «Die Besitzer von Gross und Kleinlehen genossen vom Grossherrn keinen besondern Bezug noch ein Pantoffeldgeld» (Loc. cit., 278) — не знаю; должно быть в его списке тут есть ва-риант, которому он отдал почему-то предпочтите, если только ему был сообщен вариант спб. списка.

28. *** — «без языка», «немой». Так назывались придворные пажи, сторожившие дверь султанского кабинета во время его секретной беседы с верховным визирем или муфти, потому что объяснялись между собою, равно как и получали приказания султана, не словами, а жестами. (Tableau gen., VII, 45).

29. *** — «карлы». Это были просто шуты, которые в прежнее время водились при всех дворах. Трое или четверо из них, полные евнухи, служили для посылок между султаном и его метресами. (Tableau gen., VII, 45). Я думаю, что русское слово чучело произошло именно из этого турецко-татарского *** .

30. Селяники, напр., говорит, что «в реби'уль-эввеле месяце (1004= 1576 г.) хаким Гурджистана прислал своего чиновника особых поручений поздравить с восшествием на престол (султана Мухаммеда III) и с ним 17 пери подобных мальчиков и отличных царских соколов в подарок». (Тарихи-Селяники, 245 г.).

31. Фразу *** г. Бервауер переводит: «Hatten sie (мальчики, Burschen) das reife Alter erreicht», тогда как она есть определение к следующему слову *** , согласованное с ним по известному правилу синтаксиса. (Grammaire raisonnee, стр. 104, №№ 477-479).

32. Вместо находящегося в петербургском списке *** в кодексе Вефика стоит *** ; равно как у г. Бернауера: «Iran, Turan». Словом *** называется плод шелковичного дерева, и, следовательно, здесь оно не имеет смысла. Должно быть это есть ошибочно написанное *** , которое встречается в восьмой главе рисале Кучибея, при подобном же перечне национальностей, и значит, по г. Будагову (Словарь, I, стр. 329), «подданные не живущие в городах, вельможеская челядь, сброд, сволочь». По Ричардсону *** есть «Name of an Arabian tribe». (См. в его персидск. словаре это слово). Г. Бернауер толкует его «Perser» (Loc. cit., 302); у Пети де ла Кроа также сказано: «jusques en Perse (Loc. cit., 178). Так как буквы *** и *** часто смешиваются в турецком правописании, то, всего вероятнее, в обоих случаях у Кучибея под словом *** , или, ошибочно, *** , надо разуметь Ричардсоново « *** Persians, so called by a tribe who inhabit between Hamadan and Kurdistan» (См. это слово). Впрочем, нужно заметить, Кучибей не соблюдает строгой логики в разделении понятий по различным категориям, а потому *** здесь может значить просто сброд, а не собственное имя какого-либо народа.

33. В этом месте в кодексе Вефика и в венском списке есть следующее добавление: *** , т. е. «По смыслу полустишия: Невтерпеж лисе львиные когти», которое г. Бернауер перевел: «Am Ende hat der Fuchs doch nicht die Klaue des Lowen». Неправильность последнего перевода очевидна.

34. В переводе г. Бернауера: «mit dem muhammedanischen Glauben». Но слово *** значит просто крик *** или *** , с которым обыкновенно мусульмане бросаются в битву. Следовательно, этим выражением Кучибей хотел дать понять, что вселенная оглашалась военными криками турок, бросавшихся в битвы; что прежние султаны постоянно вели войны.

35. В тексте ***. Так назывались владельцы населенных участков, которыми их наделяли султаны из покоренных земель, с условием — при первом востребовании являться в полном вооружении и на коне, и еще, кроме того, вести с собою известное число конных кирасиров, которое определялось размером дохода, получаемого с участка, считая по одному латнику на каждые 3,000 (у г. Будагова, ошибочно, на каждые 300) белячков дохода, что технически называлось *** «сабля». Участок, доход с которого хоть на один белячок не достигал 20,000, назывался тимар; в 20,000 же белячков дохода и более назывался уже зг'а-мет. (Tableau gen., VII, 373). По словопроизводству, *** есть арабское слово, которое, между прочим, значит «принадлежащая главнокомандующему часть военной добычи». Другое же, *** , в латинском сборнике (in-32°, 1630 года) под зaглaвиeм Тиrcici im-perii status seu discursus varii de rebus Turcarum объясняется так: «Timarum proprie dici potest pensio quaedam vel assiguatio certorum redituum, qui ex fundis percipiutur bello acquisitis qui certa propor-tione distribuuntur militibus... Graecis Timarion, beneficium, Timarati et Timarioti personae, dicitur, etymologia a voce timh ducta, quae honorem significat» (стр. 226 и 227). Несмотря на звуковое сходство, и даже некоторую аналогию в значении слов timh; и Timarion, суффикс последнего вовсе не греческий. В словарях классического греческого языка (напр, в словаре г. Коссовича) нет слова Timarion а в Tesaurus Graecae linguae (T. VII, стр. 2187) прямо говорится, что «Timarion — honorarium встречается у Дамаскина Студита и у других грековарварских писателей», и следовательно отрицается его чисто греческое происхождение. Вернее, оно произошло из персидского *** «уход», «попечение», «стража», «охрана» (См. у Ричардсона), хотя Бьянки признает его за самостоятельное турецкое (См. его словарь). Учреждение этого рода милиции — за'имов и тимариотов — приписывается самому основателю турецкой империи, султану Осману I. В рукописном сборнике разных законоположений, называемом *** , принадлежащем Университетской библиотеке, № 27, есть такая статья: «Закон османский. Самый первый распределитель должностей есть Осман-Гази. В 701 году санджак Оны, или Кара-Хысар, с землями (к нему принадлежащими), он отдал сыну своему Урхану; Эски-Шегр отдал Гюндуз-Алпу; Аин-Оны Алгур-Алпу, а Оине-Гюли Доргур-Алпу» (стр. 95 v.). Эта отрасль прежних военных учреждений Турции подробно иссле-дована в специальной статье г. Белена: Du regime des fiefs militaires dans l'islamisme, et principalement en Turquie (Journ. As., Mars-avril 1870 г.), главным источником для которой служило уже упомянутое выше рисале Айни-Али.

36. *** буквально значит «придверные слуги». В источниках словом *** «дверь», обозначается всякое отдельное, имеющее определенный личный состав, штат, официальное, преимущественно придворное, учреждение, а также вооруженная свита вельмож, пашей и т. п. (История Решида, II, 109. Цит. Беленом в Journ. As., Aout-sept. 1864, стр. 245, прим. 2). *** соответствует и нашему слову «Двор», отчего и Турция обыкновенно у европейцев называется Портою. Словом же *** «раб» называется вообще всякий служащий султану и получающий из казны жалованье. «Serviteur du prince, designe en Turquie, quiconque recoit de l'epargne des gages et des appointements, et quiconque a quelque charge deperidante de la cour», говоритъ Рико. (Цитов. Беленом в Journ. As., Aout-sept. 1864, стр. 244). В частности так называлось янычарское войско, имевшее бесконечное множество подразделений. Итак, следовательно, *** значит «войско получавшее жалованье чистыми денежками», в противоположность сипагам, питавшимся насчет доходов с жалованных вотчин.

37. Тут есть, очевидно, небольшой пропуск, восполненный мною из кодекса Вефика, а именно: *** и т.д. По переводу же Бернауера, трудно догадаться, что бы такое могло быть у него в тексте: приведенная же здесь выдержка никак не может значить «die Sipahizade wurden nach Verdienst bedacht». Слово *** здесь означает документ в роде *** — «удостоверение», или *** «диплом», в каковом смысле оно встречается и у других писателей, напр, у Наимы (I, 164, 380). Факт же присутствия свидетелей при записи сипаг-огланов упоминается однажды у Хаджи Кальфы. Под 1048 г. он говорит: «Омар-паша, ревизуя приходы и расходы императорской казны, когда сыновья челяди шести полков представили ему по два свидетеля, возобновил похеренное содержание их в 1000 (белячков), с условием идти в поход на Крит». (Фезликэ, 296 r.).

38. Тут опять пропущено одно место, имеющееся в кодексе Вефика и у г. Бернауера, впрочем без ущерба для полноты смысла речи, а именно: «Тем из тимариотов которые не выказали своей способности и во время императорского похода не представили ни головы ни языка не было прибавки».

39. Так назывались, как и у нас в старину, военнопленные, преимущественно те, которых хватали рекогносцировщики, и которых, по отобрании от них нужных сведений, иногда убивали. Так напр, у Хаджи-Кальфы говорится: *** (Фезликэ, 242 v.); у Селяники: *** (Тарихи-Селяники, 273 r.); откуда видно, что *** , «язык» значит «взятый живым неприятель».

40. У Вефика сказано только об одной прибавке — *** . Ho, как видно далее, тут Кучибей говорит лишь против центрального распоряжения участками, правильное распределение которых, по его мнению, может быть сделано только посредством местного начальства. Вот тут-то особенно наглядна сбивчивость понятий, скученность мыслей и нелогичность в изложении их, о чем я упоминал выше, говоря о характере изложения османских рисале вообще.

41.Процедура эта описана у Гаммера в его Staatsverfassung und Staatsverwaltung, II, 275.

42. В 30-ти часах пути от Филиппополя, по дороге в Белград. (Bianchi, Le premier annuaire. Paris, 1848, стр. 72).

43. Эта осада Будина происходила в 947 (1540) году. Кантимир говорит, что избиение совершено при внезапном нападении на безоружного, отступавшего неприятельского войска, которое готовилось к переправе чрез Дунай. (Hist, othom., II, 324). По словам Кара-Челеби-Заде, «более 40,000 проклятых безбожников пошли в преисподнюю ада». (Ревзетуль-Эбрар, 428). Следовательно Кучибей преувеличил дело.

44. В кодексе Вефика значится более 20,000; 30,000 же насчитывается в провинции Ван, к ведомству которой отнесен и Диар-бекир; но она вовсе не упомянута в этом месте в петербургском списке.

45. Название *** произошло от *** «набег». Следовательно акынджи были просто партизаны, мародеры, не получавшие ни жалованья, ни земельных участков, а жившие насчет добычи, отнятой у неприятеля. «Qui Acanzii vocantur, ut plurimum agricolae sunt, sed falluntur qui eos Haiduchis Hungarorum comparant: cum illi equites; hi pedites militare soleant. Nec recte eos a Iovio et aliis scriptoribus recentioribus voluntarios milites appellari puto; cum propter exemptiones ipsis concessas in bellum proficisci cogantur: saepius tamen Zingarorum vel Tartarorum more integras regiones depraedando pervagantur et devastant. In Dobruccia, Bulgariae provincia, ut plurimum ad Danubium desident et morantur». (Turcici imperil status, стр. 229). Xaджи-Кальфа тоже в одном месте упоминает об *** . (Фезликэ, стр. 21 v.).

46. *** назывались бродячие туркоманы рассеянные небольшими группами во Фракии. (Этнографич. Сборник, вып. VI. Этнография Европ. Турции, стр. 42). В Кануннамёи-Джедид (стр. 90 и след.) находится целая статья, заключающая в себе постановления касательно водворения этих кочевников.

47. *** значит «изъятый от налогов». Так называлась конница, навербованная из турок, только во время войны получавших жалованье, в мирное же время — земельные наделы ( *** ), которые они обрабатывали, не платя никаких налогов в казну. *** , история Са'ад-Эддина, Рукопись библиотеки Спб. Университета № Х/Ms Т.I, стр. 18 r.).

48. Выражение *** встречается и у других писателей, напр. *** (Тарихи-Селяники,стр. 367 v.); *** (Ibid., 32 v.); *** (Тарихи-Наима I, 239). Первая половина его понятна; только вторая представляет некоторое затруднение. Г. Бернауер совсем выпустил его. Я думаю, что составные слова его суть *** «лошадь» и *** «шарвары»,«одежда», в переносном смысле«доспехи»;а *** , как показывает пример из Наимы, здесь равнозначительно слову *** «владеющий», «имеющий». Так что это выражение будет значить: «имеющий лошадь (или: «способный сидеть на коне») и одежу, доспехи», т. е., метафорически, «вполне вооруженный».

49. *** «охотники». «Ji qui Gionli dicuntur, vere sunt voluntarii milites, qui sicut et hi quos Baratli vocant, et spe alicujus muneris consequendi militant voluntarie, sine stipendio in bellum proficiscuntur. Iis Christiani plurimi admixti sunt...» (Turcici imperil status, стр. 230).

50. В прочих кодексах стоит *** вм. *** , как называлась старинная пехота, вербовавшаяся из турецкого народонаселения, говорит Белен (Journ. As., Marsavr. 1870, 225; Tableau gen., VII, 308), а следовательно не «die aus Christen zusammengerafften Fussgaenger». (Hammer, Staatsverwaltung, II, 246).

51. В кодексе Вефика сказано точнее: «доставляли необходимые в войне предметы».

52. В кодексе Вефика и у г. Бернауера — 14.

53. В кодексе Вефика и у Пети де ла Кроа — 4.

54. В венском списке — 30, а у Пети де ла Кроа совсем нет.

55. У Вефика и у Пети де ла Кроа — 2127.

56. Их обязанность, как и жалованьщиков левой руки, была стоять около императорского штандарта, а также сопровождать подводы с жалованьем для находящегося в походе войска. (Staatsverfassung, II, 239). У Вефика и г. Бернауера их значится только 400: У Пети де ла Кроа они названы «Sypahis de la droite», и их также 400.

57. У Вефика - 407; у Бернауера — 400;у П. д. л. Кроа также «Sypahis de la gauche 406».

58.«Guraba autem nomen plurale est a Carip ductum, quod pauperem et nudum denotat», сказано в Turcici imperii status (стр. 229).

59. У П. д. л. Кроа все они значатся под общим именем «janissaires».

60. У П. д. л. Кроа — 7490.

61. Во всех прочих кодексах — 4396.

62. У П. д. л. Кроа — 48.

63. У Вефика и Пети де ла Кроа — 158.

64. У Пети де ла Кроа нет.

65. У Бернауера — 64; у П. д. л. Кроа нет; равно как не упомянуты у него и водоносы.

66. В прочих кодексах — 537.

67. Итог хотя во всех кодексах одинаков, но во всех неверен: настоящая сумма поСПб. списку есть 37,168; по венскому 37,191; по кодексу Вефика 35,198.

68. В кодексе Вефика к этому добавлено: *** , т. е. «у этих (поименованных слуг) не было никакого отношения к владевшим большими и малыми поместьями». Это значитъ, что последние не принимались в расчет при перечислении слуг состоявших на жаловании.

69.Значение названия *** объясняет Джевдет-эфенди, говоря: «Капукулы назывались регулярные, получавшие жалованье, жившие в казармах и всегда наготове ожидавшие только приказаний очаги. Из них пехотинцы составляли янычарские роты ( *** ), а всадники состояли из челяди шести полков ( *** ), т. е. из очагов: детей сипагов,силихдарей, гуребаи-емин, гуребаи-ясар,улуфеджиани-еминьи улуфеджиани-ясар». (Тарихи-Джевдет, V, 189). Первоначально булюки состояли только из пер-вых двух разрядов — сипаг-огланов и силихдарей, а потом к ним присоединены остальные четыре технически называвшиеся четыре полка (Tableau gen., VII, 365). В источниках, напр., говорится: «Срок бывших в Будине старших солдатских детей ( *** ) кончился, и 1000 человек из них, с жалованьем по 50-ти белячков, записаны в четыре полка ( *** ).(Фезликэ,96r.). Тут разумеется 3-летний срок, на который отправляемы были войска низшего разряда для охраны вновь завоеванных городов и крепостей, с условием, в виде награды, причислить их потом же челяди шести полков — *** — , что, следовательно, было лестно для первых, и равнялось прибавка жалованья для тех, которые уже состояли в этой корпорации. Так, напр., Хаджи-Кальфа говорит под 1040 годом: *** (Фезликэ, 216 r ). Выборным из этой же артели исключительно поручался сбор податей и налогов, в вознаграждение за каковую комиссию они получали до 1012 года по 10 белячков с каждой платившей подать единицы, что называлось *** «мальчишеское», «послужное». В 1012 же году эта сумма увеличена была до 15 белячков с податной единицы. (Фезликэ, 86 r.).

70. Здесь мы встречаемся с новым значением слова *** , в смысле «собрания», «совета», «заседания». У Селяники также в одном месте сказано: *** (Тарихи-Селяники, 241v.). Следовательно не было необходимости происходить этому собранию непременно «bеider Pforte», как, кажется, думает г. Бернауер.

71. Этот выпуск технически называется в источниках *** (Тарихи-Наима, I, 344).

72. Так я понимаю предложение *** (y Вефика просто: *** ) *** Г. Бернауер, очевидно, затруднился понять это место, которое он перевел: «Еs durfte aber keine Abtheilung unter dem Namen eines *** (?) einem Andern gegeben werden» (Loc. cit., 284), и говорит в примечании: «So beide Hdschrr: *** ». Но чтобы разгадать значение последнего слова, стоит только раскрыть любую историю, где говорится о смерти султана и вступлении на престол его сына. Напр. *** , говорит под 1003 годом Хаджи-Кальфа. (Фезликэ, 17 r.). Слово *** , следовательно, есть сложное из арабск. *** — «дитя», «сын», и *** , персидского местоименного аффикса, заменяющего собою притяжат. местоимение 3-го лица — ею, свой. В эпоху, к которой относится рисале Кучибея, как уже выше было замечено, примесь персидского элемента к чисто турецкой речи в литературе дошло до nес plus ultra: турецкие слова принимали персидские окончания; изафетом сочетались все слова без разбора. Вышеозначенный аффикс *** не только употреблялся в смысле отдельного, самостоятельного местоимения «свой», как в вышеприведенном прим ере; но образовал, в соединении с существительным, совершенно новое понятие. Таково именно слово *** , которое значило отметку в реестре солдат, что известные молодые люди действительно были их дети, и, следовательно, имели право считаться на службе и получать жалованье. Напр., Хаджи-Кальфа говорит под 1048 годом: *** (Фезликэ, 296 г.). Под 1061 годом: *** (Ibidem, 314 v.) Кучибей, изменив логике, преждевременно и не- некстати заговорил тут о подлоге, состоявшем в том, что сипаги совершенно чужих выдавали за своих детей, с целью получать веледеш, о чем он еще будет толковать впоследствии. Что же касается до перевода г.Бернауера, то трудно добраться до мысли, которая заключается, по его мнению, в этом месте.

73. Набор этот назывался технически *** и производился, как видно из дальнейших слов Кучибея, с областей населенных турецкими подданными христианского вероисповедания. Учреждение этого рода рекрутчины относится, османскими историками, ко времени султана Урхана (1325 — 1359) и приписывается изобретательности мудрого брата его, верховного визиря Ала'-Эддина. (Таджу-т-Теварих, I, 17 v.; Ревзетуль-Эбрар, 342). Конскрипция эта производилась агентами, выбиравшимися из лучших людей янычарского очага и называвшимися *** , или *** — «кашевар», которые, по султанскому фирману, отправлялись с янычарами-вербовщиками *** Румелию и Анатолию и брали способных к службе детей поселян. (Тарихи-Селяники, 107 r.; Фезликэ, 175 v.). Впоследствии эти агенты стали злоупотреблять своим полномочием, и притесняли народонаселение, где они производили конскрипцию, так что, напр., одному турнаджи-баши была отрублена голова в 1048 г. перед палаткою Дервиш-аги, зато что он, отправившись в Румелию на конскрипцию, грабил там поселян. (Фезликэ, стр. 243 r.). Еще подробнее и резче описывает злоупотребления наборщиков Ссляники. (Loc. laud.). Малютки-новобранцы назывались *** , или просто *** , что по-русски значит «немцы-мальчики», или «немцы», так как они, принадлежа к народам других языков, не знали турецкого, которому они и были потом обучаемы. Имя *** заимствовано османами, без сомнения, от арабов, которые называли им вообще всех иностранцев, не говоривших по-арабски, и в частности персиян, с которыми они, вероятно, раньше других иноязычников пришли в столкновение. (См. Макризи, *** I, 91 и след.). Г. Белен,у которого заимствована только что приведенная цитата из Макризи (Journ-As., Mars-avril 1870, стр. 193), кстати сказать, забавным образом производите слово *** от имени династии Akhamanishiya «Achemenides», из которой происходили Дарий и Ксеркс (Loc. laud., примеч. 2), ссылаясь на авторитет Опперта. О принципе, лежащем в основании турецкого государственного учреждения, называемого *** , и о том, какими оно сопровождалось результатами в ходе и складе исторической жизни османского государства, речь будет в последней части настоящего исследования.

74. *** . Они так назывались, я полагаю, по своим национальным костюмам, в которых, особенно у албанцев, преобладает красный цвет.

75. У Вефика тут есть добавление: *** , т. е. «существовавшее для обучения их лица, аги их, за два флорина продавали их в Туркестан, и помещали в устроенных для них в Порте зданиях». Не знаю, что бы это могло значить. Надо полагать, что так как иных новобранцев для обучения закону мусульманскому и турецкому языку, и вообще для освоения с османскими обычаями, рассылали по разным частям Анатолии (Turcici imperii status, стр. 237), то заведывавшие этим аги просто некоторых из них продавали. Другого объяснения я не мог найти этой прибавке, которая, очень может быть, есть просто примечание Вефика, только помещенное им в текст.

76. В кодексе Вефика прибавляется: «по их желанию и склонности». — Очагами — *** «огнище», — метафорически назывались корпуса янычар и. других войск. Слово очаг и у нас употребляется в смысле совокупности членов одного союза, и главным образом союза семейного: родной очаг, говорят.

77. Этот выход сопровождался некоторою торжественностью: после вечерней молитвы вся рота собиралась в своей казарме, куда потом вводили новичков; унтер-офицеры надевали им на головы янычарский тюрбан и покрывали их плащом — *** — грубого сукна, после чего они прикладывались к руке ротного командира — *** — , который приветствовал их именем *** — «товарищ», «сослуживец». (Tableau gen.. VII, 329).

78. В кодексе Вефика сказано: «за неотправку на войну или за дурное поведение». То же и у Пети де ла Кроа. (Loco laudato, стр. 192).

79. В кодексе Вефика тут вариант: *** т. е. «кроме сорока человек горных полесовщиков, не было и звания таковых. Они смотрели за водопродами. Инвалидов тоже не было», *** были заслуженные ветераны из янычар, которые называются иногда *** (Taрихи-Селяники, стр. 200 v.). Они проживали в столичных казармах и получали больший оклад, сравнительно с состоявшими на действительной службе янычарами. A *** , или *** — «сидень», «домашка» — были израненные или дряхлые инвалиды, получавшие оклады еще выше предыдущих. (Tableau gen., VII, 333). Как и у нас, эти отставные солдаты имели преимущественное право занимать должности сторожей, и т. п., в казенных учреждениях: так, напр., им поручалось смотреть за дворцовыми водопроводами.

80. У Вефика: *** — «пенсион с прибавкою».

81. *** назывались янычары, исправлявшее должность наших жандармов. (Tableau gen., VII, 324). Г. Бернауер везде называет их «Profosse».

82. У г. Бернауера та же цифра; но в кодексе Вефика и у Пети де ла Кроа значится: «до 982 (1574) года». Первое, мне кажется, вернее, потому что 992-ой (1584) год еще раз в рисале (гл. VI) считается роковым, так как в этот год Фергад-паша, отправленный сердарем воевать против персов, в первый раз был отставлен и сменен Оздемир-Оглы-Осман-пашей (Ревзетуль-Эбрар, 465), который и был, по мнению Кучибея, главным виновником зла начавшего после того сильно разъедать организм османского государства. В 982 (1574) же году взошел на престол Мурад III, эпоха которого считается, и Кучибеем, и другими писателями, первоначальным пунктом, с которого и пошли потом развиваться разные злоупотребления и беспорядки в государственном управлении.

83. Это место — *** — Пети де ла Кроа толкует: «trouvant un trop libre acces». Г.Бернауер прибавляет к этому: «erkundigten sich die Gesellschafter und Vertrauten des Padisah bei diesem nach der oder jener Angelegenheit, erhielten Stellen...» (Loc. laud.,286), вероятно на основании своего списка, хотя, впрочем, трудно понять, что за мысль кроется в этом добавлении.

84. У Вефика точнее определяется количество завоеваний Фергад-паши, а именно: «он захватил 12 мест из пространства персидских владений и присоединил их к владениям падишахским». Описываемая тут война началась в 991 = 1583 году, а в 993 — 1585 г. уже персидский царевич Хайдер-Мирза прибыл с Фергад-пашей в Порту заключат мир. (Ревзетуль-Эбрар, 470).

85. В Кодексе Вефика перед этим присловием стоит заголовок: (*** - «полустишие»).

86. Хаджи-Кальфа говорит в его некрологе: «Он был отставлен от должности по козням злонамеренных людей». (Фезликз, 29 v.). А Наима подробно описывает предательское умерщвление Фергад-паши, и в заключение присовокупляет: «Так-то награжден был покойный Фергад-паша зато что он столько оказал услуг в войне с персами, приведши шахского сына и до такой степени принизивши врагов»! (Тарихи-Наима, I, 68).

87. Г. Бернауер при именах обоих, упоминаемых в этом месте рисале, султанов поставил цифру IV; но это ошибка: Мухаммед IV (1649 — 1688) царствовал уже тогда когда Кучибей был в могиле; факт же возмущения сипагов, настоявших на казни Гезанфер-аги и Осман-аги, имел место в 1011 (1602) году (Фезликэ, 71 г.; Тарихи-Наима, I, 159; Ревзетуль-Эбрар, 492), следовательно в царствование Мухаммеда III (1595 — 1602), а не IV. Что же касается до Кара-Мухаммед-паши, то это, вероятно, тот самый, о котором Наима, перечисляя визирей времен царствования Мурада III, говорит, что *** (Тарихи-Наима, I, 59).

88. Такой смысл имеет тут выражение *** . Вместо него в кодексе Вефика стоит *** — «покойный», «умерший». Но и *** не значит здесь современный, существующий в настоящее время, ибо в подобных случаях Кучибей присовокупляет нapечие *** — «теперь», напр. *** (гл.VII). Следовательно, на основании этого выражения не должно возникать ни малейшего сомнения в том, что рисале Кучибея написано позже времени жизни Хасан-паши (ум. 1012 г.); тем более что дальше в рисале упоминаются события, случившиеся гораздо позже 1012 г.

89. Емишчи-Хасан-паша умел держать в руках войско, частью посредством увещательных назиданий, в которых он доказывал пользу повиновения главнокомандующему (Тарихи-Наима, I, 148), а главным образом — посредством щедрых бакшишей, так что солдаты от умиления целовали руку своего командира (Фезликэ, 61 v. и 64 v.); хотя это, впрочем, не мешало им, при случае, пускать камнями в палатку недавно так чествованного ими сердаря (Ibid., стр. 65 v.). Во время же мятежа, о котором говорит Кучибей, Емишчи сперва сам спасался тайком у янычарского аги, Фергад-аги (Ревзетуль-Эбрар, 493; Тарихи-Наима, I, 162). Только когда им удалось, прочитавши очень трогательно составленный султанский рескрипт, привлечь на свою сторону янычар (Тарихи-Наима, I, 163), он уже распорядился запереть стамбульские ворота (Ibid., 165), после чего Фергад-ага преследовал рассеявшихся, при известии об этом распоряжении, бунтовщиков (Ibidem).

90. Наима, подробно повествуя о заговоре, составившемся из влиятельных лиц против Емишчи-Хасан-паши, объясняет его непомерным тщеславием последнего, и говорит: «Так как он, без соперников и вне всякой опасности, был вполне самостоятелен, и мало по малу зловоние гордости проникло в ноздри к нему, а потекшими из глубины полости вздернутого кверху носа его каплями высокомерия и тщеславия выпачкались мысли его, то любовь к нему друзей его сменилась враждою и ненавистью, а дружба с ним приятелей превратилась в зложелательство» (I, 173). В данном случае Кучибей выказал недостаточность критической оценки достоинств исторических личностей, которые он приводит в пример для подтверждения высказанных им соображений. Но, сколько можно понять из духа всего сочинения, автор не берет во внимание нравственных качеств и образа действий этих лиц во всей их совокупности, а по частям: для него важен известный момент в их жизни и деятельности, который бы подходил к данному его положению. Зашла речь о вмешательстве приближенных в дела визирей, и ему вспомнился случай погибели Емишчи-Хасан-паши вследствие их козней. Он выводит его на сцену, отдавая честь его уменью справляться с волновавшими государство мятежниками, но совершенно забывая другие, заслуживающие порицания, качества этого человека. Такова уж логика османских философов. Напр. Наима, как уже мы видели, осудил Неф'и за его сатиры против визирей, а между тем собственные отзывы его о визирях нисколько не уступят, в строгости приговора и ядовитости порицаний, вышеозначенным сатирам. С подобными противоречиями нам еще не раз придется встретиться; но они разрешаются соображениями, вытекающими из всей суммы данных, представляемых различными сочинениями, которые, взятые в отдельности, могут вводить в заблуждение. Надо, наконец, принять во внимание и затруднительное положете османского публициста, который хотел подкрепить свои мысли фактами истории: где было взять ему таких исторически известных лиц, деятельность которых бы всецело была безукоризненна и прекрасна? Таких, можно сказать, и не было, по крайней мере из того сорта людей, которые, по взгляду турка, только и могут идти в пример, т. е. из особ высокопоставленных.

91. В злоумышлении против здоровья Его Величества, султана, был обвинен Дервиш-паша в 1015 (1606) г., по доносу заправлявшего его делами еврея, который, чтобы отмстить своему патрону, выказавшему было однажды недоверчивость к его честности, выкопал из погреба дома Дервиш-паши подземный ход под стены дворца, и потом довел об этом до сведения султана, приписавши свою проделку злоумышлению визиря, которого и казнили за это. (Тарихи-Наима, I, 234). А Насух-паша раз явился к султану и стал требовать от него или безусловного согласия на все что он ни скажет, или же отставки. Между тем незадолго перед тем султану донесли о намерении Насух-паши спровадить на тот свет султанского наставника и великого муфти. Султан вышел из себя и закричал: «вон изменник! из-за тебя Мурад-паша отравил моего дядьку!» Насух-паша тогда притворился больным и не стал являться на службу, за что и был казнен в 1023 (1614) году. (Ibid., стр. 305). Что же касается до добродетелей обоих визирей, *** , то о первом из них отзываются, что он был (Ibid., 233); а о другом, что он был (Ibid., 303). Тут же кстати замечу о том, как неопределенна терминология у османских писателей: напр, в этом месте, по смыслу речи, *** можно передать не иначе как только высочайшая власть (у г. Бернауера «die hohe Dynastie»), тогда как в большей части других случаев оно значит просто правительство.

92. В кодексе Вефика добавляется: *** , т. е. «сообразовались с намерениями внутренней челяди, ближайших к султану придворных». У г. Бернауера тоже: «was der innere Hofstaat begehrte».

93. У Вефика вместо того находится *** «qui ont este conquis», в переводе П. д. л. Кроа (Loc. cit., стр. 213).

94. *** у Бернауера не говорится. Тут же у него находится «und wurde (einjeder) damit sufrieden gestellt», — фраза, относящаяся, и по грамматическому своему составу и по смыслу, к следующему предложению.

95. Так я понимаю выражение *** , которое г. Бернауер переводит следующим образом: «Gelustete einem Alaibeg nach den Bestechungsgeschenken untauglicher und unwuеrdiger Menschen, so verschaffte er dem einen die Stelle eines Begs und dem andern die eines Beglerbegs» (Loc. cit, 287), забывая, а может бытm и не зная, что алайбей, по своему посту, никак не мог давать вышеозначенных должностей, потому что это был не более как командир отряда сипагов, подчиненный саждак-бею, который, в свою очередь, подчинялся беглер-бею (Tableаugen., VII, 374; Staatsverfassung, I, 338, 370). Равным образом, он изгладил, по своему обыкновению, метафорическое выражение Кучибея, сравнивающего взяточников с хищными зверями, с жадностью пожирающими мертвечину.

96. Что касается этого предмета, то в особенности страницы летописи Селяники испещрены жалобами на всеобщую продажность официальных лиц, особенно близких к центру правления, который, благодаря своему влиянию, торговали должностными местами. Оставляя в стороне общие жалобы Селяники, приведу несколько частных случаев такого злоупотребления, упоминаемых как этим, так и другими османскими историками. В 1000 году один известный плут, некто Коджа-Ишик-Али-Челеби, бывший два раза в ссылки и едва избавившейся от наказания отнятием руки, дал взятку силихдар-аге и жиду-чуче и по протекции их получил место в анатольской конторе (Тарихи-Селяники, 127 г.). В 1001 году некто сипаги-оглан Аман-оглы, переславши, посредством одного жида, в харем большие деньги, получил должность янычарского письмоводителя, отнятую по этому случаю от Кара-Омара-Челеби (Ibid., 146 v.). Под 1003 годом Селяники рассказывает, между прочим, следующее: «Из лиц, известных тем, что они дают, под именем подарков, взятки в харем, есть дервишский старейшина, который, управляя Галатою, с жалованьем в 40 белячков в день, сперва перевел эту сумму в месячную роспись, а прочее, говорит, пусть остается в казне. Затем сказал: «дайте мне заведывание делами Ая-Суфья (главной Константинопольской мечети), с жалованьем в 100 белячков, и я за все время управления не буду брать его вовсе из казны». И что же ? из-за этого сменили честного и знающего Мухаммед-Амина-эфенди, и дали управление тому дервишу». (Ibid., 194 г.). Хаджи-Кальфа говорит под 1006 годом, что Хасан-паша получил должность верховного визиря под условием доставлять султанше-матери значительную сумму чистыми деньгами и подарками; что в его время все должности продавались. (Фезликэ, 39 r.). Под 1056 годом, тот же писатель говорит, что султан Ибрагим имел необыкновенную страсть к женщинам, и что для покрытия издержек на разные удовольствия их были продаваемы с молотка должности. (Ibid., 281 r.).

97. Вейси говорит, что от налогов, которые постоянно возрастали вследствие беспрерывных походов, у сельского народонаселения возникла страшная вражда к войску, последствием которой были восстания. (Китаби-Хабнаме, стр. 6).

98. Стало быть и в составе самого войска была знать, называемая, как здесь, *** , или *** (Фезликэ, 219 r. и др.), вероятно, в противоположность голытьбе, в которой также не было недостатка в турецком войске. Свита вельможеская, нужно заметить, была не простая дворовая челядь, употреблявшаяся для домашних послуг, а составляла, вместе с тем, вооруженный конвой, ходивший на войну и сражавшийся вместе со своим господи-ном. (Тарихи-Наима, I, 160).

99. *** . Г.Бернауер придает этому месту совершенно противоположный смысл, а именно: «Sclaven sollen in dem Dienste der Staatswuеrden trager stehen, Sclaven den grossherrliсhen Dienstlohn geniessen». (Loc. laud., 288). Если нет варианта в его списке, то он неверно перевел это место.

100. *** . У г. Бернауера тут должен быть непременно вариант, потому что он вышеприведенное предложение перевел так: «so gewaеhrt das Heer keine Sicherheit fuer mein Leben und Eigenthum, es wird der Religion und dem Reiche kein erspriesslicher Dienstgeleistet». (Loc. laud., 288).

101. По г. Бернауеру выходит наоборот: «das erhabene Gesetz und Religion erhielt durch ihre segensreiche Wirksamkeit sehr viele Beweise gottlicher Huld und Gnade». (Loe laud., 289).

102. Тоже и у г. Бернауера; но в кодексе Вефика стоит: *** ; Пети де ла Кроа: «les Kadileskierg de Romelie et de Natolie» (Loc. laud., 196). Последнее, надо полагать, вернее, потому что на место умершего или отставленного муфти обыкновенно поступал румелийский воинский судья, а не анатольский, который считался ниже первого. (Тарихи-Наима, I, 37; Фезликз, 71 r.; Ревзетуль-Эбрар, 435).

103. Он был сделан муфтием в царствование Сулеймана Кануни в 951=1544 г. (Ревзетуль-Эбрар, 435) и занимал это место до смерти своей, случившейся четырьмя месяцами раньше смерти султана Сулеймана II, а именно в 982=1574 году (Ibid., стр. 454), xoтя, как уже выше было замечено, раньше против него строил козни приближенный султана, мутефаррика Джелаль-бей, который и поплатился за это тем, что был сослан в местечко Монастырь, где и кончил жизнь свою, не получивши разрешения возвратиться в столицу, о чем он слезно умолял султана, как говорит Кара-Челеби-Заде (Ibid., стр. 453). Так, значит, тверд еще был в то время авторитет великого муфтия.

104. *** есть не только встречающееся в прежних сочинениях (напр, у Селяники, стр. 145 r.), но и до сих пор употребляющееся (См., напр., Рузнамеи-Джеридеи-Хавадис, № 1295) , техническое название. Значение его объясняет в одном месте своей летописи Наима, говоря под 1043 г.: *** , т. е. «родился царевич десятого ша'бана, который пришелся в третий день недели (во вторник), как бы в соответствие трем городам — Стамбулу, Скадару и Галате, в которых с окрестностями их, по обычаю, было большое публичное гулянье» (I, 562). Следовательно *** называются собственно упомянутые три части города Константинополя.

105. Институт судей довольно обстоятельно изложен в Насихат-наме: там сказано, что срок службы судей низшего разряда ( *** ) два года, по истечении которых их места даются другим, а самим им назначается по 80, 100, 130 и 150 белячков в день содержания. За ними следуютъ муллы, получающие 300 — 500 белячков; а самую высшую юридическую инстанцию представляет шейхуль-ислам. Назначение на места и дальнейшее передвижение производится по представлению верховного визиря. Служба мулл не имеет определенного срока. (Zeitschr. d. D. M. G. В. XVIII, 722).

106. Селяники говорит, напр., что «в месяц джемази-уль-эввеле салоникский судья, Мухаммед-Челеби-эфенди, сын муфти Вустан-Заде-эфенди, желая жить в столице для усовершенствования себя в науках, подал прошение о назначении ему пенсиона,... и ему повелено дать 120 белячков пенсиона». (Тарихи-Селяники, 253 v.).

107. В Насихатнаме, как уже мы видели, советчик говорит султану, что «исторические сочинения вероятно валяются где-нибудь у пажей или в сокровищнице». (Loc. laud., стр. 710).

108. У Вефика прибавлено: «Существующие у них постановления в упадке».

109. *** — суть технические названия степеней знания, в которые посвящались учащиеся. Всех же таких степеней было 10. Но это подразделение не имело более глубокого основания, которое бы стояло в связи с сущностью изучаемых предметов, а было в соотношении с школами, различавшимися по окладам жалованья, назначенным профессорам. (Staatsverfassung, II, 403). Науки и даже капитальные по ним сочинения, составлявшие предмет публичных лекций профессоров, и полный курс образования для людей, желавших посвятить себя науке, перечислил, в своей автобиографии, Кятиб-Челеби, который сам прошел всю эту мудрость под руководством разных современных ему ученых знаменитостей. (Автобиография эта издана в тексте и с переводом г. Виккергаузером в его Deutsch-Tuerkische Chrestomathie Wien, 1853 г., стр. 159 и след. текста, и 166 и след. перевода). Установление семилетнего срока для служебного передвижения в учебных заведениях приписывается муфти Абу-с-Су'уду. (Ревзетуль-Эбрар,454).

110. *** были нечто в роде ваших приготовительных классов, которые, по турецкому обычаю, служили вместе и аудиториею и квартирою для учителей и учащихся. (Тарихи-Джевдет, V, 174).

111. А г. Бернауер предложение *** переводит:«hatten diezeiteiligen Muderris unter den Repetenten der sechsten Lehrstufe eine hohe Stellung und genossen ein demgemasses Ansehen». (Loc. land., 291). Кучибей тут просто хочет сказать, что в былое время студенты пользовались таким почетом, как теперь профессора, которым тогда и цены не знали: их чтили наравне с муджтегидами.

112. Всякий профессор выдавал своему ученику, по окончании по-следним курса наук, диплом, называвшейся *** — «отпуск». Имея в руках этот диплом, данишменд мог сам заниматься препо-даванием наук устно, или изложением их письменно. Один такой диплом издан в тексте с переводом и примечаниями г. Бе-леном (в Journ. As., Maijuin 1855, стр. 556 и след.).

113. В прочих кодексах к этому присовокупляется: «Несомненная была от них польза рабам Божиим. Только под конец, с 1003 (1594) г. этот порядок нарушился». Далее в кодексе Вефика и у Пети де ла Кроа есть такой отрывок, которого нет ни в петербургском, ни в венском списках, а именно: «Так как некогда шейхуль-ислам Сан'Адла-эфенди несколько раз без причины был отставляем, и воинские судьи тоже часто были смещаемы, то поступавшее на их место, будучи, из страха отставки, принуждены лицемерить заодно с государственными сановниками, не говорили правды Его Величеству; все предались подобострастию. Но твердые в религии и истинные правоверные, не боясь отставки, говорили правдивые речи».

114. В первый раз он был смещен в мухарреме 1010 года, благодаря самоуправству Емишчи-Хасан-паши, которому он противодействовал в его неразумных замышлениях и предположениях (Фезликэ, 71 r.; Ревзетуль-Эбрар, 490); в реджебе следующего года он опять занял прежнее место (Ревзетуль-Эбрар, 492). Во второй раз он был удален в том же 1011 году, опять по представлению Хасан-паши, который доложил султану, что будто бы великий муфти участвовал во всех мятежах и помогал бунтовавшим тогда сипагам (Фезликэ, 72 r.; Тарихи-Наима, I, 162 и 164). Но в мухарреме 1013 года он снова назначен вместо Абуль-Мсамина (Ревзетуль-Эбрар, 499). Наконец, в третий раз он был отставлен стараниями верховного визиря Дервиш-паши в 1015 году (Jbid., 507; Фезликэ, 137 r.).

115. Любопытны рассуждения по этому поводу халебского беглер-бея Хусейн-паши: когда его за разные насилия хотели уволить от должности в 1053 году, то он воспротивился этому, говоря: «Я за свое место заплатил столько денег, что еще не успел вернуть их», — и дело обошлось только перемещением его в Сивас (Фезликэ, 254 r.).

116. *** г.Бернауер переводит:«wenn die Schuler eines Muderris vorubergingen». (Loc. laud.; 292). Ho *** есть скромный эпитет, подобный, напр., *** = «я», а местоименный аффикс 3-го лица . *** относится к султану о котором, когда к нему обращают речь, всегда говорят в третьем лице, как напр. *** Емишчи-Хасан-паша, докладывая султану о необходимости сменить муфти Сан'Аллу-эфенди, говорил: «Анатольский воинский судья, г. Мустафа-эфенди, Ваш богомолец ( *** ) во всяком случае, благочестивый, набожный, трезвый и солидный человек». (Тарихи-Наима, I, 163).

117. *** собственно значит «отцовское платье».

118. Г. Бернауер почему-то выражение *** понял в обратном смысле, а именно: «Jetzt, einer Zeit wo so viele Abweichungen vom Wege des Rechts vorkommen». (Loc. laud., 293).

119. В кодексе Вефика добавляется: «Училища также должны быть вверяемы способным проникать в тонкости науки».

120. *** употребляется в источниках в смысле вообще «кандидатуры на какую-либо должность», и не только судейскую, но и военную. (Тарихи-Джевдет, V, 169,). А так как начинающее юридическую карьеру должны сперва пройти курс наук, то окончившие этот курс также называются *** , что равнозначно нашему «кандидату»; a *** , следовательно, есть «звание, степень кандидата». Диплом же на эту степень называется еще *** . (Ibid., 175)

121. *** . Г. Шлоттман в своей статье Uеber die Bedeutungen der tuеrkischen Verbalformen, трактуя в § 10 о так названных им Periphrastische Praeterita (gitmez oldu — oldujdu, gitmekde oldu — oldujdu и т. д.), говорит, что «в этом сочетании аорист встречается только в отрицательной форме (как gitmez), в положительной же единственно употребляется лишь пери-фраз (gitmekde)... Pederi ve validesi zijaretine dachi varmaz oldu («Он тоже не стал больше посещать родителей»). — Pes Merhume minvali mesruh uzre ybadet itmekde oldu («Потом покойник начал вышеописанным образом молиться»). Оба примера из Тутинаме, стр. 4 и 39». (Zeitschr. d. D. И. G. В. XI, стр. 29). Между тем, что же такое будет за форма вышеприведенное *** (Рисале, стр. 42 петерб. списка), а также еще (Ibid., 199 r). *** (Ibid., 222 r.), *** (Фезликэ, 98 v.), *** (Тарихи-джевдет, V, 177), и мн. др.? По смыслу, всв приведенные выражения совершенно аналогичны с так называемым у г. Шлоттмана Praeteritum cum praesente (gitn ekde oldu), т. е. они значат: «начал даваться, начали делать, начали делаться, начал брать, начал браться, начали занимать, начал приходить, начали делать». По составу же своему это есть аорист главного глагола в соединении с прошедшим временем изъяв. накл. вспомогат. глагола *** — словом сказать, это та самая форма, существование которой в турецком языке отрицает г. Шлоттман, ставя на ее место перифраз (gitmekde oldu). Однако же обе эти формы только аналогичны, но не тожественны: шлоттманов перифраз есть praeteritum cum praesente, т. е. показывает, что известное действие началось и продолжается: «он начал посещать родителей и (подразумевается) продолжает это делать»; вторая же есть praeteritum cum aoristo, т. е. показывает, что действие когда-то началось, но (подразумевается) могло уже и кончиться. Следовательно вышеприведенное положение г. Шлоттмана несостоятельно.

122. *** . Здесь подразумевается прежнее подлежащее *** . Г. Бернауер же переводит это так: «die Grossen und Angesehenen nahmen keine Korblehen», принимая, очевидно, за подлежащее *** . Это техническое выражение встречается не у одного только Кучибея, но у всех, сколько я знаю, современных ему писателей. Что же касается до значения его, то г. Диц, напр., первый стих 10-й строфы касыды Вейси — *** — перевел следующим образом: «In Verdunkelung liegen die Timars und Ziamets der Sipahis, sie sind Pensionen geworden». (Fundgruben des Orients, B. l, 254). Когда С. де Саси нашел это неудобовразумительным и пожалtл о том, что Диц не растолковал хорошенько буквального смысла этого места касыды (Magasin encyclopedique, Т. VI, стр. 444), то последний, в ответ рецензенту, сообщил самое подробное объяснение слова *** . Вот оно. «Слова *** sipet, говорит он, которое лучше писать *** — «затмение», нет в словарях. Значение его можно узнать или из употребления или из книг, в которых оно встречается. Оно не имеет ничего общего с персидским словом *** . Уже разница в начертании обоих слов указывает на разность значения того и другого. Я не знаю корня *** . Однако же думаю, что оно происходит от арабского *** , которое, между прочим, значит «покоиться», «почивать»; потому что похеренные лены, в самом деле, ведь приходят в бездействие и перестают существовать для сипагов». (Unfug und Betrag, стр. 581). Между тем, обращаясь к книгам, находим, что слово *** пишется, как в вышеприведенной фразе Кучибея, и *** ; следовательно правописание его если не помогает, то, во всяком случае, и не мешает отысканию его коренного происхождения. В арабском оно выговаривается *** , где несуществующая в арабском алфавите буква *** , по общему правилу, заменена буквою *** . Что оно есть чисто персидское *** — — «плетенка», «корзинка», это видно из употребления его у писателей в одинаковом смысле с словом *** — «сундук», «шкатулка». Напр. Селяники говорит: *** , т.е. «так как мечи войска исламского (как назывались земельные уделы) даются чаушам, письмоводителям, гоффурьерам, вельможеским слугам и пажам внутренних покоев, и доходы с них поступают в сундуки евнухов, немых и прочих не отправляющихся на войну вельмож, то мечи богопомогаемой границы пришли в расстройство и упадок». (Тарихи-Селяники, 238 r.). В другом месте: *** , т.е. «теперь грамоты на те кормления (т. е. на наделы) выдаются в Порте на имя слуг вельмож, в коробки и шкатулки которых и поступают доходы с них». (Ibid., стр. 241 v.). У Наимы также в одном месте сказано: *** , т. е. «положение больших и малых поместий стадо запутанное: большинство их попало в сундуки» (I, 555); а в другом месте: *** , т. е. «с поступлением больших и малых поместий в шкатулки, не стало войска» (514). Следовательно нет никакого сомнения в том, что *** или даже *** , тожественно с персидским *** и что выражение *** — «разошлись по шкатулкам» — слишком просто, чтобы приискивать ему какое-то особое, cпeциaльнoe значение, как это делает г. Бернауер, который так объясняет выражение *** : «d. h. die zu Konstantinopel und Adrianopel, nicht ordnungsmassig an Ort und Stelle verliehenen Lehen». (Zeitschr. d. D. M. G. B. XI, 112).

123. Биография этого черкеса, кончившего жизнь в 993 году во время персидского похода (Ревзетуль-Эбрар, 466), находится у Селяники и, странно, под 979 годом гиджры. (Тарихи-Селяники, 40 r.).

124. У Пети де ла Кроа: «des Timars de trois mille d'aspres de revenu». (Loc. laud., 216).

125. Без этого прибавления, что в скобках, трудно понять фразу *** и т.д., которую г. Бернауер перевел так: «Sie kamen und sagten: hier ist das beste Geschaft zu machen» (Loc. laud., 295), подразумевая под *** очевидно, прежнее, подлежащее *** . Но в кодексе Вефика предыдущее предложение читается иначе: *** и т. д., и таким образом становится понятно кого надо разуметь под *** .

126. Последнее несколько не вяжется с тем законоположением, по которому малым поместьем — *** — признается лишь именье приносящее не свыше 19,999 белячков. Но здесь слово *** нужно, понимать в общем смысле «именья».

127. Хаджи-Кальфа, в некрологе великого муфти Абуль-Меамин Мустафы, говорит, что он в 1012 г. получил в арпалык сделавшееся вакантным большое поместье *** , приносившее 60,000 белячков дохода. (Фезликэ, 111 r.).

128. В этом месте кодекс Вефика содержит в себе следующее прибавление: «Эти перемены и беспорядки сделались причиною упадка храброго войска, бывшего виновником могущества, славы и силы государства. Таким-то образом, получающее жалованье войско вербовалось из низшего сорта людей, из которых не только ни один не отличался, а, напротив, они-то в мирное время и служили злобным оружием для мятежей и возмущений, ставших, спустя короткое время, непрерывными».

129. Неизвестный россиянин говорит в вышеупомянутом описании Турции насчет воинства турецкого следующее: «Кои есть все люди турские во всем своем царствие турском все оне те подглаву турские люди до войны брани оне худы и немогут оне войны брани держать ради того что оне все те люди неумеют и незнают бою войны воевать и все слабы и тяжкие люди оне есть невойсковые извычей их так есть вдомех своих спокоем сидять».

130. У Хаджи-Кальфы под 1048 г. описан один процесс из-за зи'амета, который, пройдя все инстанции, дошел, наконец, до самого султана и кончился тем, что обоим спорившим отрубили головы. (Фезликэ, 243 v.).

131. *** называется документ, которым только подтверждаются уже существующие права на владение чем-либо, на занятие известной должности: последнего рода мукаррарнаме, напр., было дано правителю Тульчи, Мухаммед-паше в 1047 г. (Фезликэ, 240 v.). «В 1031 году, после yбиения султана Османа И, говорит Хаджи-Кальфа, большинство аг были уволены; Хусейн-паша, дефтердарь и Омар-ага сделались сегбан-баши, а силихдар египетским беглер-беем. Прочим же беглер-беям послана подтвердительная грамота (***)». (Jbid., 172 r.).

132. Это, очевидно, есть выдержка из султанской резолюции, и потому Джевдет-эфенди в своей истории, для большей ясности, вместо поставил *** (V, 204).

133. Г. Бернауер это место — *** , которого недостает в его списке, переводит так:«Jndem mau den Zeid fuer den Amr und umgekehrt den Amr fuer den Zeid hielt, also ofters em Quiproquo eintreten liess». (Loc. laud., 296, пр. 3 ). Ho *** есть понудит. форма от *** — «схватиться с кем», «ссориться». (См. это слово у Будагова).

134. Вместо *** , Джевдет у себя написал просто: *** . (Тарихи-Джевдет,V, 204). Это значит, что господин, не по праву собиравшей доходы с имения отправившегося на войну тимариота, делился с местным судьею, который бы, очевидно, мог воспротивиться такому правонарушению. А г. Бернауер это место переводит: «oder der Kadi faellt daruber einen Machtspruch und legt selbst darauf (т.e. на доходы) Beschlag». (Loc. laud., 296).

135. *** — «удел». Значение этого учреждения в Насихатнаме объясняется так: «Мукат'а состоит в том, что кому-либо сдается известная пошлина или какой-нибудь рудник за годовую арендную плату от 10 — 50 миллионов пиастров». (Zeitschrift d. D. M. G. В. XVIII, 726).

136. Вместо этого у Вефика-эфенди сказано: «Их обязанности стали исправлять солдаты тимариотов».

137. У г. Бернауера добавляется: «и о возвышении их жалованья».

138. В кодексе Вефика тут следует вторичный перечень получавших казенное жалованье чиновников, а именно:

139. Выражение *** , оставленное г. Бернауером без перевода, аналогично со следующими: *** (Фезликэ, 271 v.); *** (Jbid., 258 v.), и, следовательно, означает просто, что Оздемир-Оглы поместил в полки отличившихся чужестранцев.

140. О значении выражения *** , из которого г. Бернауер сделал наречие patter, сказано выше (стр. 123, прим. 2).

141. У Вефика сказано: «стали помещать».

142. В 1003 году записано 2000 оружейников в гарнизон Яныка на три года с жалованьем по 9 белячков. (Фезликэ, 15 r.; Тарихи-Наима, I, 54). А под 1006 годом в летописях говорится: «Запершиеся внутри (крепости Яныка) на условии поступить в полки ( *** ) кул-оглы пришли со своими агами в главный лагерь и, говоря: «срок нашей стражи кончился» — , потребовали внести их в реестр. Но им, давши по 2 белячка прибавки, еще отсрочили на год». (Фезликэ, 38 v.; Тарихи-Наима, I, 94). Но уже в 1003 г. кул-оглы бунтовались и требовали казни Фергад-паши, за то что списков их не вносили в реестр по истечении трехлетней стражи их в Гандже (город в провинции Гурджистане), где они также были оставлены, в качестве гарнизона; *** (Фезликэ, 19 r.; Тарихи-Наима, I, 64). Следовательно, начало тому беспорядку, который потом сделался общим правилом, положено было несколько раньше; но этот случай потому, вероятно, не принят во внимание Кучибеем, что условие-то не было соблюдено: бунтовщиков разогнали, а лиц, подавших к этому повод, сослали в заточение.

143. *** . В кодексе Вефика: *** .

144. В кодексе Вефика: «стал проникать». У г. Бернауера же, надо полагать, здесь вариант, потому что он говорит: «Von dieser Zeit an dient ein jeder, der will, auf zwei Namen und bezieht dem-zufolge doppelten Sold». (Loc. laud., 298). А может быть он просто хотел только яснее передать мысль Кучибея, который, нужно заметить, вообще как-то скуп на слова, даже иногда в ущерб ясности мысли.

145. *** . Г. Бернауер передает это яснее, а именно: «Man bezieht sogar Sold auf den Namen eines Todten». А в кодексе Вефика сказано: *** , т.е. «устраивают веледеш» (о значении чего было говорено выше, стр. 98, примеч. 1).

146. *** . Г. Белен объясняет значение термина *** так: «Всякая плата, превышающая нормальную цифру, будет ли то из бюджета, или из доходов с собственных Его В-ва имений, и ассигнуемая военным людям которые уже не могут иметь повышений в чинах во время семилетних передвижений, называлась *** или *** . (Journ. As., Mai-juin 1864, стр. 482). Словом сказать, это значит «экстраординарное жалованье». Аналогические термины есть напр.: *** — «экстренные нагpaды» (Фезликэ, 54 v.); *** — «чрезвычайный посол» (Ibid, стр. 125 r.) и т. п.

147. *** . Слово *** большею частью пишется *** (напр, у Наимы, I, 164; в истории Джевдета, V, 201, и мн. др.), и последнее г. Белен считает ошибочным (Journ. As., Octobrenovembre 1864, стр. 312, пр. 4). Я же думаю, наоборот, что *** | есть настоящая коренная форма его (множ. ч. от арабск. существит. *** , которое, как вообще все арабские слова с таким окончанием, произносится у турок *** | и значит «имена», «номенклатура», «список имен», «реестр». С течением же времени, от употребления в говоре, оно стало звучать *** , в каковой форме стало являться и в книгах.

148. В кодексе Вефика добавляется: «во всех концах владычествуют; забрали села и местечки в свои руки».

149. *** . Отправление финансовых операций, нуждавшихся иногда в содействии физической силы, составляло привилегию заслуженных солдат, которым вручали дефтери (отчего они тут и названы *** ) и отправляли за сбором податей; или же делали другие подобные поручения, называвшиеся общим именем *** — «служба». За это они получали вознаграждение, называвшееся *** — «мальчишеское», «прислужническое». Напр. Хаджи-Кальфа под 1031 годом говорит: *** (Фезликэ. 172 r.). Так как подобные поручения были выгоднее действительной военной службы, то мало по малу начали прибегать к подлогам, чтобы только попасть в кандидаты на эти доходные комиссии: покупали друг у друга дипломы умерших ветеранов, насчет чего неоднократно издавались строжайшие указы, как напр. в 1012 году (Фезликэ, 86 r.; Тарихи-Наима, I, 196); — в 1035 г. (Фезликэ, 199 v.; Тарихи-Наима, I, 440).

150. У Вефика прибавлено: «которое продолжалось день и ночь в течение двух месяцев».

151. Г. Бернауер перевел: «an Leinstricken festgebundene», очевидно потому, что вместо *** читал *** .

152. Собственно говоря, еще не было речи ни о какой артели; но тут подразумеваются *** — «Sсhаuсhmаnnsсhаft»,как говорит г. Бернауер, — нечто вроде наших пожарных.

153. *** . По-видимому слово *** здесь есть какое-то техническое название для известного отдела янычар; но мне нигде еще не случалось встречать его именно в таком смысле. Между тем, частные, по-нашему, отношения клиентов к своему патрону в турецкой бюрократии легко могли составлять какую-нибудь своего рода оффицию.

154. *** .. Г. Бернауер оставил слово *** без перевода, и даже без транскрипции; а в сноске, кроме того, заметил: «So beide Handschriften». Но в этимологическом отношении оно не представляет никакого затруднения к пониманию его. Образовавшись, как и *** из существит. *** — «место» и местоименного аффикса 3-го лица *** , с присовокуплением предлога *** — «в», оно значит вместо него, замена, и есть синоним двух других — *** (взят. с итальянск.) и *** (арабск.), из коих последним технически называется «сумма, платимая вместо личного отбывания военной повинности», которая для тимариотов в 1060 году определена была в 500 белячков с 1000, т. е. равнялась половине всего их дохода. (Фезликэ, 307 r.). Но какое именно нововведение называет именем *** Кучибей, этому я не мог найти объяснения в бывших у меня под руками источниках. Об откупе же, называемом *** , упоминается гораздо раньше 1030 года в летописях. Селяники, напр., говорит под 1004 годом, что «владеющие большими и малыми поместьями предаются чувственным наслаждениям и не ходят на войну, откупаясь — кто квитанциями ( *** ), a кто взятками». (Тарихи-Селяники, 237 v.). Может быть *** было нечто вроде наших охотников или наемщиков, именно то что г. Бернауер, по поводу гедикли, называет «Ersatzmann».

155. *** . Г. Бернауер перевел это место так: «Auf diese Weise wurden dem Janicarencorps viel wilde Reiser eingeptropft». (Loc. cit., 301). Разве может быть в венском списке есть вариант; в настоящем же вид этот перевод его будет далек от подлинника. Кучибей, очевидно, каламбурит, употребив здесь слово *** в прямом смысле пылающего камина, в который, вместо того чтобы подкладывать дров, подлили воды, отчего он, конечно, должен загаснуть.

156. Г. Бернауер говорит в примечании: «2000 nach Petersburger Handschrift». Но в петербургской рукописи стоит: *** , т. е. «1-2000».

157. Вместо *** в кодексе Вефика стоит: *** — «курды и чужестранцы».

158. Вместо *** — «дрягили», у Вефика *** — «конфетчики, кондитеры».

159. Из условного предложения *** г. Бернауер сделал вопросительное: «Wenn es sich so verhaelt, wie ist es dann moeglich, mit dem Heere eine dem Reiche und der Religion angemessene Besserung (?) der Staatsverhaeltnisse herbeizufuehren?» (Loc. cit., 302), и отделил его от последующих, ему соответствующих и составляющих лишь вторую половину одного условного периода. Из перевода г. Бернауера выходит, что сперва Кучибей хвалит систему прежних султанов, которые, не желая попусту тратить казны, будто бы предпочитали лишь на время войны вербовать всякую мастеровщину, которая, по миновании в ней надобности, возвращалась к прежним своим занятиям; а потом сейчас же говорит, что «такое войско не войско», а просто дрянь. Но это сущая напраслина на Кучибея, незаслуженно взведенная на него г. Бернауером: у него нет такой путаницы.

160. Это говорится про Селима I, завоевавшего означенные области в 923 (1517) году.

161. О видах и достоинствах монеты, существовавшей в различное время в Турции, см. статью г. Белена: «Essais sur 1'histoire economique de la Turquie». (Journ. As., Mai-juin 1864 г.)

162. *** г. Бернауер перевел: «mit Kramern und Kramersgenossen». (Loc. cit., 303). Любопытно бы знать, где он отыскал такое значение слова *** , которое значит просто «шакал». Оно употреблено здесь в таком же бранном смысле, в каком мы употребляем слово «собака», и, без сомнения, потому только что рифмуется со словом *** .

163. *** . В кодексе Вефика вместо *** стоит *** ; но и то и другое лишает смысла все предложение, из которого никак не может выйти «Jetzt ist eigentlich gar kein Heer mehr da», как это вышло у г. Бернауера, потому что *** как отрицание соединяется лишь с прилагательными, но не с существительными. Я думаю, что это есть ошибочно написанное *** — «ревность» которое обыкновенно употребляется относительно войска. Напр. Селяники говорит под 979 г.: *** , т. е. «не стало ревности в исламском войске». (Тарихи-Селяники, 46 v.).

164. *** . Кучибей хочет этим сказать, что теперь на службе состоят лишь получающие жалованье солдатами, в противоположность тимариотам, которые жили доходами со сво-их участков. Подобная мысль повторяется в XI главе, где он тоже говорит, что «теперь не стало владельцев больших и малых по-местий; что служба ограничивается только янычарами и челядью шести полков». Хотя, впрочем, эту фразу можно понимать и иначе, а именно, что служба ограничивается только получением жалованья, как переводит г. Бернауер.

165. Хотя из предыдущего и не видно, какие именно две корпорации, но надо полагать, что тут разумеются пехота и конница, янычары и сипаги. Статистические сведения относительно количества османского войска и размера жалованья ему, сообщает Хаджи-Кальфа в своем Дестуруль-амель. (Zeitschr. d. D. M. G. В. XI, 125). При Сулеймане в 970 году, он говорит, было всего 41,479 человека, а к царствованию Османа II и Мустафы I эта сумма возросла до 100,000.

166. Этого места нет в кодексе Вефика.

Текст воспроизведен по изданию: Кочибей Гомюрджинский и другие османские писатели XVII века о причинах упадка Турции. СПб. 1873