РОБЕР ДЕ КЛАРИ

ЗАВОЕВАНИЕ КОНСТАНТИНОПОЛЯ

LA CONQUETE DE CONSTANTINOPLE

LXXXII

Когда город был взят и пилигримы разместились, как я вам об этом рассказал, и когда были взяты дворцы, то во дворцах они нашли несметные богатства. И дворец Львиная Пасть был так богат и построен так, как я вам сейчас расскажу. Внутри этого дворца, который взял себе маркиз, имелось с пять сотен покоев, которые все примыкали друг к другу и были все выложены золотой мозаикой ³¹⁹; в нем имелось с добрых 30 церквей, как больших, так и малых; и была там в нем одна, которую называли Святой церковью ³²⁰ и которая была столь богатой и благородной, что не было там ни одной дверной петли, ни одной задвижки, словом, никакой части, которые обычно делаются из железа и которые не были бы целиком из серебра, и там не было ни одного столпа, который не был бы либо из яшмы, либо из порфира, либо из других богатых драгоценных камней ³²¹. А настил часовни был из белого мрамора, такого гладкого и прозрачного, что казалось, будто он из хрусталя; и была эта церковь столь богатой и столь благородной, что невозможно было бы вам и поведать о великой красоте и великолепии этой церкви. Внутри этой церкви нашли много богатых святынь; там нашли два куска креста господня ³²² толщиной с человеческую ногу, а длиной около полутуазы, и потом там нашли железный наконечник от копья, которым прободен был наш господь в бок ³²³ , и два гвоздя, которыми были прибиты его руки и ноги; а потом в одном хрустальном сосуде нашли большую часть пролитой им крови; и там нашли также тунику, в которую он был одет и которую с него сняли, когда его вели на гору Голгофу ³²⁴; и потом там нашли благословенный венец ³²⁵, которым он был коронован и который имел такие острые колючки из морского тростника, как кончик железного шила. А потом нашли там часть одеяния пресвятой девы, и голову монсеньора св. Иоанна Крестителя, и столько других богатых реликвий, что я просто не смог бы вам их перечислить или поведать вам все по истине.

LXXXIII

Были и другие святыни в этой церкви, о которых мы забыли вам сказать, потому что там были два богатых сосуда из [60] золота, которые висели посреди церкви на двух толстых серебряных цепях; в одном из этих сосудов была черепица, а в другом — кусок полотна, и мы вам сейчас расскажем, откуда взялись там эти святыни. Был когда-то в Константинополе некий святой человек; и случилось так, что этот святой человек из любви к богу покрывал черепицей дом некоей женщины, вдовы. И когда он покрывал его черепицей, ему явился наш господь и заговорил с ним; а этот добрый человек был опоясан в чреслах куском полотна. «Ну-ка,— сказал наш господь,— дай это полотно»,— и добрый человек дал его, и наш господь обернул им свое лицо, так что его черты запечатлелись на полотне, и потом отдал обратно; а потом он ему сказал унести полотно и прикладывать к больным и сказал, что всякий, кто возымеет веру, исцелится от своей болезни. И добрый человек взял полотно и унес; но перед тем, как унести после того как господь вернул ему полотно, добрый человек взял его и спрятал до вечера под черепицу. Вечером, когда он уходил, он взял полотно; а когда он поднял черепицу, то увидел на черепице образ, запечатленный так же, как на полотне, и тогда он унес черепицу и полотно, и после этого немало больных исцелились ими, и эти реликвии висели посреди церкви так, как я вам сказал ³²⁶.

Ну, а еще была в этой Святой церкви некая другая реликвия: там находился образ св. Димитрия, который был нарисован на доске ³²⁷ . С этого изображения стекало масло, да так, что его едва успевали вытирать, как оно начинало снова течь. (И в городе был другой дворец, который называли Влахернским). А потом [61] там имелось с добрых 20 церквушек ³²⁸ , и потом там было с добрых две или три сотни покоев, которые все примыкали один к другому и все были выложены золотой мозаикой. И был этот дворец столь богат и столь благороден, что невозможно было бы нам ни описать великолепие и великое богатство этого дворца, ни рассказать о них. В этом Влахернском дворце нашли поистине превеликие и весьма богатые сокровища, там нашли богатые короны, которые принадлежали прежним императорам, и всяческую утварь из золота, и богатые златотканые шелковые материи, и богатые императорские одеяния, и богатые драгоценные камни, и столько других богатств, что было бы невозможно перечислить великие сокровища золота и серебра, которые нашли во дворце и но многих других местах в городе.

LXXXIV

А потом пилигримы разглядывали громадность города, и дворцы, и богатые аббатства, и богатые монастыри, и великие чудеса, которые были в городе; и они долго дивились этому и особенно сильно дивились монастырю св. Софии и богатству, которое там было.

LXXXV

А теперь я вам поведаю о монастыре св. Софии, как он был сделан; Святая София по-гречески — это все равно что по-французски Святая Троица ³²⁹. Монастырь св. Софии был совершенно круглым. Внутри монастыря были своды, которые тянулись вокруг и поддерживались толстыми и великолепными столпами ³³⁰ , так что там не было ни одного столпа, который не был бы либо из яшмы, либо из порфира, либо из богатых драгоценных камней. И потом не было ни одного столпа, который не приносил бы исцеления: тот исцелял от боли в пояснице, когда об него терлись, тот исцелял от боли в боку, а другие помогали от других болезней ³³¹; и не было в этом монастыре ни врат, ни засовов, ни задвижек, ни какой части, которые обычно являются железными и которые не были бы целиком из серебра.

Главный престол монастыря был столь богат, что нельзя было бы его и оценить, потому что доска, которая была на престоле, была из золота и драгоценных камней, расколотых и сплавленных имеете; так приказал сделать один богатый император; а доска эта была длиною в 14 стоп; вокруг престола были серебряные столпы, которые поддерживали терем над престолом ³³², сделанный как колокольня и весь из литого серебра; и был он таким богатым, что нельзя и подсчитать, сколько он стоил. Место, где читали евангелие ³³³, было столь богато и столь прекрасно, что мы не смогли бы и описать вам, как оно было сделано. Потом по всему монастырю сверху донизу спускалась добрая сотня люстр и не было ни одной, которая не висела бы на толстой серебряной цепи толщиной в человеческую руку; и в каждой было 25 или [62] более лампад, и не было ни одной, которая не стоила бы добрых 200 марок серебра ³³⁴.

У кольца великих врат ³³⁵ монастыря, которые все были из серебра, висела трубка ³³⁶ , сделанная из какого-то неизвестного сплава; а величиной она была с рожок, в который трубят пастухи. И я вам сейчас скажу, что за силу имела эта трубка. Когда больной человек, у которого был внутри тела какой-либо недуг вроде пучения живота, вставлял в рот эту трубку, то едва лишь он ее, бывало, вставит, как трубка эта присасывалась к нему и высасывала из него всю эту немочь, так что вся она вытекала вон через глотку, и потом трубка эта держала его так крепко, что заставляла его изнемогать от натуги, закатывать глаза, и он не мог уйти до тех пор, пока трубка не высасывала из него всю [63] немочь; а кто был больше болен, того трубка и держала дольше; если же ее брал в рот человек, который не был болен, то трубка не держала его ни мало ни много ³³⁷.

LXXXVI

Засим перед этим монастырем св. Софии был толстый столп, толщиной в три обхвата и с добрых 50 туаз в высоту; и сделан он был из мрамора, а потом поверх мрамора покрыт медью, и он был опоясан крепкими железными обручами зза. Наверху, на конце этого столпа, лежала плоская каменная глыба, которая имела добрых 50 стоп в длину и столько же в ширину. На этом камне на большом медном коне восседал император, отлитый иа меди, который протягивал свою руку к языческим странам ³³⁹ И на статуе были начертаны письмена, которые гласили, что он клянется, что никогда сарацины не получат у него мира, а в другой руке он держал золотой шар и на шаре был крест. И греки говорили, что это был император Ираклий ³⁴⁰, а на крупе коня И на его голове и вокруг нее было 10 гнезд, где каждый год. (гнездились цапли.

LXXXVII

Потом, в другом месте города, был другой монастырь, который назывался монастырем Семи Апостолов ³⁴¹. Сказывали, что он был еще более богат и более красив, чем монастырь св. Софии, и в нем было столько богатств и всяческой красоты, что невозможно и поведать вам о богатстве и великолепии этого монастыря. И в этом монастыре были захоронены тела семи апостолов ³⁴², а потом там нашли мраморный столп, к которому был привязан наш господь ³⁴³ перед тем, как его повели на распятие; а еще сказывали, что здесь были похоронены император Константин и. Елена ³⁴⁴ и немало других императоров.

LXXXVIII

В другом месте города имелись ворота ³⁴⁵, которые назывались Золотой покров. На этих воротах был шар из золота, который был сделан с таким волшебством, что, как говорили греки, с тех пор как там был этот шар, никогда ни один удар грома не попал в город; на шаре этом была отлитая из меди статуя, с накинутой на ней мантией из золота, которую статуя держала на своих руках; и на статуе были начертаны письмена, гласившие, что «все те,— так гласили письмена на статуе,— кто живут в Константинополе один год, смогут иметь золотые одеяния, как у меня». [64]

LXXXIX

В другой части города были другие ворота, которые называют Златыми вратами ³⁴⁶. На этих воротах были два слона, отлитых из меди, столь огромных, что это было настоящее чудо. Эти ворота никогда не открывались, за исключением только тех случаев, когда император возвращался с войны и когда он завоевывал какую-нибудь землю. И когда он возвращался с войны, завоевав какую-нибудь землю, то духовенство города выходило процессией навстречу императору, а потом отворяли эти ворота и привозили ему колесницу из золота, которая была сделана как повозка на четырех колесах; так что ее и называли колесницей; посредине этой колесницы было высокое сидение, а на этом сидении был трон, вокруг же трона были четыре столпа, которые поддерживали полог, который бросал тень на трон, и казалось, что он весь был сделан из золота. Тогда император, увенчанный короной, садился на этот трон и въезжал через эти ворота, а потом его провозили на этой колеснице с великой радостью и великим торжеством до самого его дворца.

XC

А в другом месте города было другое чудо: близ дворца Львиная Пасть находилась площадь, которую называли Игралищем императора ³⁴⁷. И эта площадь была вытянута в длину на полтора выстрела из арбалета, а в ширину — почти на один выстрел; и вокруг этой площади было 30 или 40 ступеней, куда греки забирались, чтобы глядеть на ристалище; а над этими ступенями имелась весьма просторная и весьма красивая ложа, где, когда шли состязания, восседали император с императрицей и другие знатные мужи и дамы ³⁴⁸. И когда устраивались состязания, то их бывало сразу два ³⁴⁹ , и император и императрица бились об заклад, кто в каком из двух выиграет, и все, кто глядел на ристалище, также бились об заклад. Вдоль этой площади была стена, которая имела с добрых 15 стоп в высоту и 10— в ширину; и сверху на этой стене были фигуры и мужчин, и женщин, и коней, и быков, и верблюдов, и медведей, и львов, и множества других животных, отлитых из меди. И все они были так хорошо сделаны и так натурально изваяны, что ни в языческих странах, ни в христианском мире не сыскать столь искусного мастера, который смог бы так представить и так хорошо отлить фигуры, как были отлиты эти ³⁵⁰ . Некогда они обычно двигались силою волшебства, как бы играючи, но теперь уже больше они не играют ³⁵¹; и французы глядели на это императорское Игралище как на чудо, когда они его видели.

XCI

В городе было еще и другое чудо. Там были две женские фигуры, отлитые из меди и сделанные так искусно, и натурально, и прекрасно, что и сказать нельзя; притом каждая из двух [65] имела в высоту не менее чем добрых 20 стоп. Одна из этих фигур указывала рукой на Запад, и на ней были начертаны письмена, которые гласили: «С Запада придут те, которые завоюют Константинополь»; а другая фигура указывала рукой на свалку, и надпись гласила: «Туда,— гласила надпись на фигуре,— их выкинут» ³⁵². Эти две фигуры обращены были лицом к рынку, где меняли деньги, который обыкновенно был там очень богат; перед тем, как город был взят, там обычно располагались [66] богатые менялы, перед которыми лежали целые груды безантов ³⁵³ и большие груды драгоценных камней; но, с тех пор как город был взят, менял уже было гораздо меньше.

XCII

А еще в другом месте в городе было величайшее чудо: ибо там были два столпа ³⁵⁴, и каждый в толщину, наверно, с три обхвата и в высоту каждый имел с добрых 50 туаз; и на каждом из этих столпов, наверху, в маленьком укрытии пребывал какой-нибудь отшельник; а внутри столпов была лестница, по которой они туда взбирались. Снаружи этих столпов были нарисованы и вещим образом записаны все происшествия и все завоевания, которые случились в Константинополе или которым суждено было случиться в будущем. А ведь никому не дано было знать о происшествии до того, как оно произошло; когда же оно происходило, то народ шел туда из ротозейства, и потом они разглядывали, словно в зеркальце, и подмечали первые признаки происшествия; даже это завоевание, которое произвели французы, было там записано и изображено, и корабли, с которых вели приступ, благодаря чему город и был взят; а греки ведь не могли знать заранее, что это произойдет. И когда это случилось, они отправились поглазеть на столпы и там обнаружили, что письмена, которые были начертаны на нарисованных кораблях, гласили, что с Запада придет народ с коротко остриженными головами, в железных кольчугах, который завоюет Константинополь. Все эти чудеса, о которых я вам здесь поведал, и еще многие другие, о которых мы уже не можем вам рассказать, все это французы нашли в Константинополе, когда они его завоевали; и я не думаю, чтобы кто-нибудь на земле смог бы перечислить вам все аббатства города, столько их там было, с их монахами и монашенками, не считая других монастырей за пределами города; и потом считалось, что в городе было с добрых 30 тыс. священников, как монахов, так и других ³⁵⁵. О прочих же греках, знатных и низкородных, о бедных, о богатых, об огромности города, о его дворцах, о других чудесах, которые там есть, мы отказываемся вам говорить, ибо ни один человек на земле, сколько бы он ни пробыл в городе, не сумел бы вам ни назвать их, ни рассказать о них, ибо если бы кто-нибудь поведал хоть о сотой доле богатств, обо всей красоте и великолепии, имевшихся в монастырях, и в аббатствах, и во дворцах, и в городе, то его сочли бы лжецом и вы бы ему не поверили.

И среди этих прочих чудес был там еще один монастырь, который назывался именем святой девы Марии Влахернской ³⁵⁶; в этом монастыре был саван, которым был обернут наш господь; этот саван приоткрывали каждую пятницу, так что можно было хорошо видеть лик нашего господа, и никто — ни грек, ни француз — никогда не узнал, что сталось с этим саваном, когда город [67] был взят ³⁵⁷ . И было там другое аббатство ³⁵⁸ . где был погребен добрый император Мануил, и никогда не было кого-либо родившегося на этой земле, будь то даже святой или святая, чье тело было бы помещено в столь богатую и знатную гробницу, как у этого императора. И еще в этом аббатстве была мраморная плита, на которую положили нашего господа, когда его сняли с креста, и там еще видны были слезы, которые из-за этого выплакала ³⁵⁹ пресвятая дева

XCIII

Потом случилось так, что все графы и все знатные люди собрались однажды во дворце Львиная Пасть, который занимал маркиз, и сказали друг другу, что им надо бы кого-то поставить императором, и из них самих избрать десятерых, а дожу Венеции они сказали, чтобы он выбрал десятерых из своих ³⁶⁰ . Когда маркиз это услышал, то он хотел предложить своих людей, да таких, которые, думал он, выберут его императором, а он хотел стать императором незамедлительно. Бароны же вовсе не были согласны с тем, что маркиз предложил своих людей, но согласились с тем, чтобы он выдвинул только некоторых из своих в число этих десяти. Когда дож Венеции, муж весьма доблестный и мудрый, увидел это, он обратился ко всем присутствовавшим и сказал: «Сеньоры, теперь выслушайте меня,— сказал дож.— Я предлагаю, чтобы, прежде чем выбрать императора, дворцы были переданы под общую охрану всего войска; если изберут императором меня, я тотчас приму это безо всякого противодействия, и пусть я сразу получу во владение дворцы, и точно так же, если изберут графа Фландрского, пусть дворцы безо всякого промедления перейдут к нему, или если изберут маркиза, или графа Луи, или графа де Сен-Поля, или если изберут какого-нибудь знатного рыцаря, то пусть тот, кто станет императором, получит дворцы без всякого противодействия со стороны либо маркиза, либо графа Фландрского, со стороны либо того, либо другого».

XCIV

Когда маркиз услышал это, он не мог пойти наперекор и освободил дворец, который занимал. И вот все пошли и поставили охрану во дворцах, которые были общим достоянием войска, чтобы она охраняла дворцы. Когда дож Венеции сказал это, то он обратился к баронам, чтобы они выбрали из своих десяток людей, а он в скором времени выберет десятерых из своих; и когда бароны это услышали, то каждый захотел предложить своих людей. Граф Фландрский хотел предложить своих, граф Луи, и граф де Сен-Поль и другие знатные люди также; и таким образом они ника к нс могли договориться, кого же они предложат или кого избеут. И тогда они отложили на другой день выборы этих десятерых, и когда  этот день наступил, то снова никак не могли договориться, кого они выберут. Маркиз все время хотел предложить тех, кто, как он думал, выберут его самого императором, а он хотел стать императором во что бы то ни стало, хотя бы силою. И этот раздор длился с добрых 15 дней, поскольку они не могли [68] договориться между собой; и не проходило дня, чтобы они не сходились для этого дела, пока, наконец, не согласились в том, чтобы выборщики были из духовенства войска, епископы и аббаты, которые там были ³⁶¹ . Тогда, после того как они договорились между собой, дож Венеции отправился и выбрал десятерых из своих. А как он это сделал, я вам сейчас скажу. Он выкликнул четырех, кого считал в своей земле самыми мудрыми, и потом повелел им поклясться на святых мощах, что они, в свою очередь, выберут десятерых по их разумению самых достойных в их земле, каких только сыщут в войске; и они сделали таким образом. Так что когда выкликали одного из них, чтобы он вышел вперед, то он не смел больше ни говорить, ни советоваться с кем-либо; его сразу же направляли в некий монастырь и вслед за ним точно так же других; и вот так-то дож получил своих десятерых; и когда все они были вместе в этом монастыре, десять венецианцев и десять епископов, то отпели мессу святого духа, дабы святой дух подал им совет и позволил бы им остановить свой выбор на таком человеке, который хорошо подходил бы и был бы способен быть императором.

ХСV

Когда отпели мессу, выборщики собрались ³⁶², и держали совет, и говорили об одних и о других, пока венецианцы, и епископы, и аббаты, и все 20 выборщиков единодушно ³⁶³ сошлись на том, чтобы императором стал граф Фландрский, и не было никого среди них, кто был бы против. Когда они вот так договорились между собой и когда их совет должен был разойтись, они поручили епископу Суассонскому сказать слово ³⁶⁴. Когда они разошлись, то все ратники войска собрались, чтобы послушать и услышать, кого назовут императором. Когда они собрались таким образом, то все оставались безмолвными и большинство сильно боялись и сильно опасались, как бы не назвали маркиза ³⁶⁵ , а те, кто держали сторону маркиза, сильно опасались, как бы не назвали кого-нибудь другого, кроме маркиза. И поелику они пребывали в таком молчании, епископ Суассонский поднялся на ноги и потом сказал им: «Сеньоры,—сказал епископ,—с вашего общего согласия мы были посланы совершить это избрание. Мы выбрали такого человека, который, как мы знаем, является по нашему разумению подходящим для этого и которым императорская власть будет хорошо использована и который достаточно могуществен, чтобы поддерживать закон и который благороден и знатен; мы сейчас назовем вам его имя: это Бодуэн, граф Фландрии». Когда слово было услышано, то все французы были сильно обрадованы, [69] а были и другие, те, кто были этим сильно удручены, те, которые держали сторону маркиза.

ХСVI

Когда император был избран, епископы, и все знатные бароны, и французы, которые очень возрадовались этому, взяли его и повели во дворец Львиная Пасть с превеликой радостью и превеликим торжеством. И когда все до единого знатные люди был там, они назначили день, чтобы короновать императора ³⁶⁶; и когда наступил этот день, то и епископы, и аббаты, и знатные бароны, и венецианцы, и французы — все до единого оседлали коней и отправились во дворец Львиная Пасть. Потом они понесли императора в монастырь св. Софии, и когда они вошли в монастырь, то отвели его в некое помещение в боковой части монастыря. Потом они сняли там с него верхнее одеяние, а затем его длинные штаны и после того надели на него короткие штаны из малинового шелка, а потом обули в сапожки, все украшенные сверху богатыми камнями, и потом наконец его облачили в очень богатый хитон, который весь, спереди и сзади, от плеч до пояса, был в золотых пуговицах. А потом на него надели паллий ³⁶⁷   Это было одеяние, которое, подобно сутане, спереди ниспадало от шеи до сапожек, а сзади было таким длинным, что его свертывали и перебрасывали позади через левую руку; и этот паллий был очень богат и очень красив и весь изукрашен богатыми драгоценными камнями. А потом поверх всего его облачили в великолепную накидку, всю изукрашенную богатыми драгоценными камнями, и орлы, которые были пришиты на ней, сделаны были из драгоценных камней и так сверкали, что казалось, будто все платье пламенеет ³⁶⁸. Когда он был облачен вот таким образом, его подвели лицом к алтарю; и как только его подвели к алтарю, граф Луи принес ему его императорское знамя, а граф де Сен-Поль принес ему его меч, а маркиз принес ему его корону и два епископа поддерживали под руки маркиза, который нес корону, а два других епископа стояли по обе стороны императора; и все бароны до единого были очень богато одеты, и не было там ни одного француза или венецианца, который не был бы одет в платье из парчи или шелка. И когда император подошел к алтарю, то опустился на колени, а потом с него сняли сперва накидку, затем паллий; тогда он остался просто в хитоне, и потом у него расстегнули золотые пуговицы спереди и сзади, так что он остался совсем голым до пояса, а потом его помазали. Когда он был помазан, ему снова застегнули хитон на золотые пуговицы, а потом облачили его в паллий и, наконец, прикрепили у плеч накидку, а потом, когда он был одет таким вот образом, а два епископа держали корону над алтарем, тогда все епископы двинулись и все вместе взяли корону, и потом благословили ее, и потом осенили ее крестным знамением, и потом возложили ее ему на голову, [70] и, наконец, после этого ему повесили на шею прикрепленный застежкой очень большой драгоценный камень, который император Мануил некогда купил за 62 тыс. марок ³⁶⁹ .

XCVII

Когда они его короновали, то усадили на высокий трон, и он сидел на нем, пока пели обедню; и он держал в одной руке свой скипетр, а в другой руке — золотой шар с маленьким крестом на нем; а драгоценное одеяние, что на нем было, стоило столько, сколько не стоили бы и сокровища какого-нибудь богатого короля. И когда они прослушали мессу, то ему привели белого коня, на которого он воссел; потом бароны отвели его назад в его дворец Львиная Пасть ³⁷⁰ , а затем усадили его на трон Константина. В то время, когда он восседал на троне Константина ³⁷¹, все обращались с ним как с императором, и все греки, которые там были, склонялись перед ним как перед святым императором, а потом были поставлены столы, и потом император откушал и с ним во дворце откушали все бароны. Когда откушали, все бароны разошлись и отправились к своим жилищам, а император остался в своем дворце.

XCVIII

Потом случилось однажды, что бароны собрались и говорили между собой о том, чтобы разделить добро. Однако поделено было немногое, исключая разве крупные вещи из серебра, которые там были, вроде серебряных тазов, которыми дамы города имели обыкновение пользоваться для мытья; тогда выдали толику каждому рыцарю, каждому конному оруженосцу и всему остальному меньшому народу войска, в том числе женщинам и детям, каждому. И тогда Альом де Клари, клирик, о котором я вам уже говорил, тот, который был столь доблестен и который столько совершил там ратных подвигов, как мы вам об этом рассказали до этого, сказал, что он хотел бы участвовать в дележе как рыцарь ³⁷²; а кто-то сказал, что это не по праву, чтобы он считался при дележе за рыцаря, а он сказал, что по праву, ибо он тоже был на коне и в кольчуге, как рыцарь, и что он совершил ратных подвигов столько же и даже больше, чем любой рыцарь, который там был; и в конце концов граф де Сен-Поль вынес такое постановление, что ему должна быть выделена такая же доля, как и рыцарю, потому что он совершил больше ратных подвигов и выказал более доблести — и это подтвердил сам граф де Сен-Поль,— чем любой из трех сотен рыцарей, которые там были; и потому-то он должен участвовать в дележе как рыцарь. Таким образом этот клирик доказал, что клирики должны участвовать в дележе точно так же, как рыцари. И вот все крупное серебро было разделено так, как я вам сказал, а другое добро—золото, шелковые материи, которых там было столько, что это было настоящее [71] чудо,— все это еще предстояло разделить, и оно было отдано под общую охрану войска и под охрану тех людей, которые, как думали, будут его законно оберегать.

ХСIX

И прошло совсем немного времени после этого, как император созвал всех знатных баронов, и дожа Венеции, и графа Луи, и графа де Сен-Поль, и всех прочих знатных людей, и сказал, что он хочет отправиться завоевать кое-какие земли; и тогда они решили, кто пойдет с императором, а кто останется, чтобы охранять город. И было решено, что дож Венеции и граф Луи останутся и вместе с ними останутся их люди; и маркиз остался, а потом он женился на жене Кирсака, который был раньше императором ³⁷³, а она была сестрой короля Венгрии. Когда маркиз увидел, что император собирается отправиться завоевывать землю, то он пришел и попросил у императора, чтобы он дал ему Салоникское королевство ³⁷⁴ , землю, которая была на расстоянии добрых 15 дней пути от Константинополя; и император ответил ему, что она не является его землей, чтобы он мог ее дать ему, потому что большую долю в ней имеют бароны войска и венецианцы; однако поскольку она остается у него, постольку он весьма охотно и весьма [72] по-дружески даст ему из своей части, но он не может дать ему из той доли, которая принадлежит баронам и венецианцам. Когда маркиз увидел, что он не может ее получить, он был очень разгневан. После этого император отправился туда, куда он собирался двинуться, со всеми своими людьми. И когда он подходил к замкам и городам, они сдавались ему без сопротивления, и навстречу ему выносили ключи, и священники и клирики в облачениях выходили процессией ему навстречу и принимали его, и греки выказывали ему знаки почтения как святому императору ³⁷⁵. И император тотчас ставил в замках и городах свою охрану везде, куда он приходил; и вот так он завоевал довольно земли по меньшей мере в 15 днях пути от Константинополя, пока не подступил однажды таким образом к Салоникам. Между тем, в то время как император завоевывал землю, маркиз со своей женой и со всеми своими людьми пустился в путь вслед за императором, так что настиг императорское войско прежде, чем император подошел к Салоникам. И когда он догнал войско, то взял да и разбил свой лагерь в добром лье от него, и когда он там расположился, то послал вестников к императору и передал ему, чтобы он не вступал в его землю Салоники, которую тот отдал ему, ибо пусть знает хорошенько, что если вступит туда, то он более не будет с ним заодно и не станет более держать от него владения, а вернется в Константинополь и поступит так, как сочтет наилучшим.

С

Когда бароны из окружения императора услышали, что передал маркиз, то они были рассержены этим и были в весьма большом затруднении; а потом они послали ответить маркизу, что они не прекратят свой поход туда ни по его требованию, ни по требованию его посольства, ни по чьему бы то ни было, потому что земля эта не его.

СI

Когда маркиз это услышал, то он повернул обратно и потом явился к одному городу, где император поставил своих людей, чтобы его охранять; и потом он взял его с помощью измены ³⁷⁶. Когда он взял этот город, то поставил там для охраны своих людей; а потом, когда он это сделал, то двинулся к другому городу под названием Андернополь ³⁷⁷ , где император поставил отряд из своих людей, и потом осадил его, и приказал установить свои камнеметы и свои мангонно, чтобы пойти на приступ города. а жители города упорно сопротивлялись. И когда он увидел, что ему не одолеть их силой, то он обратился к тем, кто были на стенах, и сказал им: «Как же так! Сеньоры, неужто вы не признаете, что здесь та, которая была женой императора Кирсака?». И тогда он выдвинул вперед свою жену, и его жена сказала: «Как же так! Неужто вы не признаете, что я императрица и не узнаете [73] двух моих детей ³⁷⁸, которых я прижила от императора Кирсака?». И тогда она выдвинула вперед своих детей; наконец, один мудрый человек из города ответил: «Да,— сказал он,— мы хорошо знаем, что она была женой Кирсака и что это ее дети». «Ну, а коли так, то почему же,— сказал маркиз,— вам не признать одного из этих детей своим сеньором?». «Я вам вот что скажу,— произнес тот человек,— ступайте в Константинополь и коронуйте его, а когда он воссядет на трон Константина, и мы узнаем об этом, вот тогда мы сделаем то, что должны будем сделать» ³⁷⁹.

СII

А пока дело, которое затеял маркиз, шло таким вот образом, император двинулся к Салоникам и потом осадил их; и когда он осаждал их, войско стало настолько бедным, что там недоставало хлеба, чтобы накормить более сотни человек, но мяса и вина было сколько угодно. И император не очень долго осаждал Салоники, когда ему сдали город; н после того как город был ему сдан, тогда появилось в изобилии и хлеба, и вина, и мяса, и всего, что было надобно. А потом император поставил там свою охрану и принял решение не двигаться более дальше; напротив, он повернул обратно, чтобы направиться оттуда в Константинополь ³⁸⁰ .

CIII

Тогда случилась в войске очень большая потеря, и был великий траур, ибо на обратном пути скончался мессир Пьер Амьенский, прекрасный и отважный — он умер в городе, который назывался Ла-Бланш, что был совсем возле Филипп, там, где некогда родился Александр ³⁸¹; а потом на этом пути умерло с 15 рыцарей ³⁸². А пока император возвращался оттуда, он как раз услышал весть о том, что маркиз взял с помощью измены один из его городов, и поставил там свою охрану из своих людей, и повел осаду Андернополя.

CIV

Когда император и бароны войска услышали это, то они были так разгневаны и раздосадованы, что слов нет, и они пригрозили маркизу и его людям, что коли доберутся до них, то всех их изрубят в куски и его самого не оставят в живых. Когда маркиз узнал, что император возвращается, он очень сильно перепугался, как всякий человек, который поступает очень дурно; и он никак не мог решиться на что-нибудь, пока наконец не велел передать в Константинополь дожу Венеции, и графу Луи, и другим баронам, которые оставались там, что он отдает себя под их защиту и что он готов при их посредничестве загладить зло, которое содеял; и когда дож, и граф, и другие бароны услышали, что маркиз хочет при их посредничестве загладить зло, которое он содеял и совершил, они направили четырех вестников к императору и [74] передали ему, что маркиз обратился к ним, прося о посредничестве, и пусть он, император, не чинит ему зла, ни ему, ни его людям

СV

Когда бароны и рыцари войска услышали об этом, то ответили, что все это ровно ничего не стоит, чтобы заставить их не предавать позору маркиза и его людей и не изрубить всех их в куски, коли им удастся добраться до них, и только с большим трудом удалось их успокоить, но в конце концов они все же объявили маркизу о перемирии. После этого бароны спросили у гонцов, какие новости в Константинополе и что там делается; и гонцы ответили, что там все обстоит благополучно и что они разделили добро, которое еще оставалось неподеленным, и город разделили тоже. «Как? — воскликнули рыцари и молодые ратники войска.— Вы поделили наше добро, то самое, из-за которого мы вынесли столько мучений и столько трудов, претерпели голод и жажду, холод и жару, а вы поделили его без нас?» «Ну, держитесь!»—молвили они гонцам. «Вот мое слово,—сказал один из них,—я вам покажу, что все вы предатели!» Другой, в свою очередь, выбежал вперед, и тоже сказал, и еще другой тоже, и все они были так страшно возмущены, что хотели разорвать вестников на части и едва-едва не убили их; наконец император и знатные бароны войска держали совет, утихомирили их и установили самое прекрасное согласие, какое только могли, так что потом они отправились вместе обратно в Константинополь. И вот, когда они возвратились, то оказалось, что никто не может занять свое жилище, потому что дома, из которых они уезжали, уже не были их домами, ибо город поделили; и молодые ратники взяли себе дома за городом, так что им пришлось искать жилье в одном или в целых двух лье от тех домов, из которых они уезжали ³⁸⁴.

CVI

Да, мы забыли рассказать о происшествии, которое случилось с монсеньером Пьером де Брешэлем ³⁸⁵ . Случилось так, что император Анри ³⁸⁶ был на войне, а Иоанн Влашский и куманы вторглись в земли императора и расположились не далее чем в двух лье или даже меньше от лагеря императора, а они много наслышались о монсеньоре Пьерроне де Брешэле и о его доброй коннице; и вот однажды они через послов передали монсеньору Пьеррону де Брешэлю, что весьма охотно вступят с ним в переговоры и что ему будет дана охрана; и мессир Пьер ответил, что если ему будет дана охрана, то он охотно явится переговорить с ними, и вот влахи и куманы послали добрых заложников в лагерь императора, пока мессир Пьер благополучно вернется. Тогда мессир Пьер отправился туда, прихватив трех рыцарей; и он оседлал большого коня; и когда он появился вблизи войска влахов и Иоанн Влашский узнал, что он приехал, то отправился ему [75] навстречу, а вместе с ним знатные люди Влахии; и тогда они приветствовали его и устроили ему добрый прием, и потом они с большим удивлением глядели на него, так как он был очень высоким, и они говорили с ним о том и о сем и наконец сказали ему: «Сеньор, мы очень дивимся нашей доброй коннице, и мы очень изумлены тем, что вы ищете добычу в этой стране, вы, который сами из столь далекой земли, и тем, что вы явились сюда завоевывать новую землю». «Разве у вас нет земель в вашей стране,—сказали они,—с которых вы можете прокормиться?» И мессир Пьер ответил им: «Ола-ла!—сказал он,—неужто вы не слышали, как была разрушена великая Троя и из какой башни?» ³⁸⁷. «Ну, как же! Конечно,—сказали влахи и куманы,— мы хорошо наслышаны об этом, но это было так давно». «Разумеется,— сказал мессир Пьер,— но Троя принадлежала нашим предкам, а те из них, кто уцелел, они пришли оттуда и поселились в той стране, откуда пришли мы; и так как Троя принадлежала нашим предкам, то мы поэтому и прибыли сюда, чтобы завоевать землю». После этого он отъехал прочь и возвратился обратно ³⁸⁸.

СVП

Когда император и бароны, которые отправились вместе с ним, вернулись, завоевав большую часть страны и около 60 городов, не считая крепостей и соседних с ними селений, тогда Константинополь был поделен ³⁸⁹ таким образом, что император получил в полную собственность четвертую часть, а другие три части были разделены так, что венецианцы получили одну половину трех частей, пилигримы же—другую. И тогда они порешили разделить землю, которая была завоевана. Сперва выделили землю графам, в потом другим знатным людям и следили, чтобы в зависимости от того, насколько тот или иной был более могущественным человеком и более знатным человеком и насколько больше с ним было ратников из его дома, ему давалось бы больше земли. Так, одним дали по 200 рыцарских фьефов, а некоторым — по 100, иным же — по 70, иным — по 60, иным — по 40, иным — по 20, иным — по 10, а те, кто получили меньше, им дали по семь или шесть; и[ каждый фьеф оценивался в 300 анжуйских ливров ³⁹⁰; и каждому знатному человеку говорили: «Вы получите столько-то фьефов, и вы столько-то, и вы столько-то, и потом вы дадите фьефы Вашим людям и тем, кто захотят держать от вас, и точно так же вы получите этот город, а вы — вот этот, а вы — этот другой, и сеньории, которые к ним тянут». Когда каждому таким образом дали его часть, то графы и знатные люди отправились поглядеть на свои земли и свои города и поставили там своих бальи - свою охрану ³⁹¹.

СVШ

И вот потом ³⁹² случилось так, что мессир Тьерри, брат графа Лоосского, отправился однажды поглядеть свою землю ³⁹³; [76] и когда он туда поехал, то случайно в некоем горном ущелье повстречал как-то Морчофля, предателя, который ехал не знаю куда. В его окружении были дамы, и девицы, и немало других людей, и он ехал пышно и благородно, словно император, со столькими людьми, со сколькими мог. И мессир Тьерри не делает ничего иного, кроме как едет ему наперерез, а затем он и его люди устраивают так, что берут его силой в плен; и когда он его взял в плен, то привел в Константинополь, а потом передал его императору Бодуэну. Когда император его увидел, он приказал заключить его в темницу и стеречь как следует.

СIХ

Когда Морчофль был в темнице, то император Бодуэн послал однажды оповестить всех баронов и всех самых знатных людей, которые были в земле Константинопольской, дожа Венеции, графа Луи, графа де Сен-Поля и всех других, чтобы они явились во дворец, и они явились туда. И когда они явились, то император Бодуэн сказал им, что Морчофль у него в темнице, и спросил у них, что они посоветуют с ним сделать; и одни говорили, что его нужно повесить, а другие говорили, что его надо протащить по городу, пока наконец дож Венеции не сказал, что он был слишком знатным человеком, чтобы его вешать. «И я скажу вам,— сказал дож,— что с ним сделать: знатному человеку следует учинить и знатную кару ³⁹⁴ : в этом городе есть два высоких столпа, и ни один из них не имеет в высоту меньше 60 или 50 туаз; ну, так вот, пусть он взойдет на верх одного из них, а потом пусть его сбросят вниз, на землю». А это были те два столпа, на верху которых пребывали отшельники и где были написаны происшествия, случившиеся с Константинополем, как я вам об этом рассказал прежде ³⁹⁵ . Бароны согласились с тем, что сказал дож. И тогда берут Морчофля, и потом ведут его к одному из этих столпов, и потом заставляют его подняться наверх по ступенькам, которые были внутри. Когда Морчофль был наверху, то его столкнули вниз на землю, так что он весь разбился на куски. Такое отмщение учинили Морчофлю, предателю ³⁹⁶.

CX

После того как земли были распределены таким вот образом, как я вам сказал, случилось, что между маркизом и императором был заключен мир, но императора сильно порицали, потому что он не созвал всех знатных баронов. Как бы то ни было, маркиз попросил королевство Салоники, и, как бы то ни было, он получил его, и император дал его ему. И когда королевство было ему пожаловано, то маркиз отправился туда со своей женой и со всеми своими людьми, и когда он прибыл туда, он поставил там охрану и сделался там сеньором и королем. [77]

СХI

После этого мессир Анри, брат императора, попросил для себя королевство Андремит ³⁹⁷, которое было по ту сторону рукава Св. Георгия и которое еще нужно было завоевать, и его дали ему. И тогда мессир Анри отправился туда вместе со всеми своими людьми и завоевал большую часть той земли. После этого граф Луи попросил другое королевство, и его ему дали ³⁹⁸, а граф де Сень-Поль в свою очередь попросил другое королевство, и его ему дали ³⁹⁹; после этого мессир Пьер де Брешэль попросил другое королевство, которое было в стране сарацин, в стороне Коньи, коль скоро сможет его завоевать, и ему пожаловали его ⁴⁰⁰; и мессир Пьер отправился туда со всеми своими людьми, и потом очень успешно завоевал Это королевство, и стал в нем сеньором. Вот таким-то образом просили могущественные люди королевства, которые еще не были завоеваны ⁴⁰¹; и дож Венеции и венецианцы получили остров Крит, и остров Корфу, и остров Моссон ⁴⁰², и еще довольно других земель, которые они желали ⁴⁰³. После того случилась великая потеря в войске, ибо немного времени спустя умер граф де Сен-Поль ⁴⁰⁴.

CXII

А уже после этого случилось так, что один город, который завоевал император, восстал против него; Андернополь—так назывался этот город. Когда император узнал об этом, то позвал дожа Венеции, графа Луи и других баронов; и он сказал им, что хочет пойти и осадить Андернополь, который восстал против него, и попросил, чтобы они пособили ему завоевать этот город, и бароны ответили, что они охотно сделают это. Тогда император собрался в поход, так же как и бароны, чтобы двинуться на этот город. Когда они подступили к этому городу, то осадили его; и в то время, когда они его там осаждали, случись же такая неожиданность: вдруг на землю Константинопольскую вступили однажды Иоанн Влашский, он сам и куманы, с превеликим множеством людей точно так же, как уже когда-то делали; и они проведали, что император со своим войском осаждает Андернополь. Когда наши ратники увидели этих куманов, одетых в их шкуры, то они больше не устрашились их, а приняли так, словно это была всего-навсего ватага мальчишек; и эти куманы и прочие люди быстро неслись вскачь, и потом ринулись на французов и многих поубивали, и наголову разбили всех их в этом сражении ⁴⁰⁵. И император сгинул, так что никогда не узнали, что с ним сталось ⁴⁰⁶ , и граф Луи, и многие другие знатные люди, и столько других людей, что числа их мы не ведаем, но наверняка там были загублены три сотни рыцарей; и те, кто смогли спастись, бежали в Константинополь. Бежал и дож Венеции, и с ним довольно много людей, и они побросали свои палатки и свое снаряжение прямо там, где осаждали Андернополь, ибо не [78] отваживались никогда вернуться в ту сторону, столь велико было их поражение. Вот так-то господь поистине отомстил за их гордыню и за то вероломство, которое они выказали к бедному люду войска, и за ужасные прегрешения, которые они содеяли в городе после того, как захватили его.

Комментарии

319 По-видимому, Робер де Клари пытается описать здесь комплекс архитектурных сооружений к югу от храма св. Софии, между ипподромом (восточнее него) и «морскими стенами» — Большой, или Великий (Священный) дворец. В этот комплекс входил и Вуколеон. Хотя Комнины перенесли свою главную резиденцию во Влахернский дворец (северо-западная часть города), тем не менее Большой дворец еще занимали Андроник I и Алексей III, а позднее государи Латинской империи.

320 Исследователи предлагали различную идентификацию этой Sainte Capele. По мнению некоторых, Робер де Клари описывает здесь часовню Спасителя, отличавшуюся пышностью убранства. Другие историки полагали, что речь идет о церкви Богородицы Фаросской, составлявшей часть Большого дворца. При этом ссылались на совпадение в описании ее реликвий у Робера де Клари и в «Книге Паломник» Добрыни Ядрейковича (архиепископа Антония Новгородского). Русский путешественник, побывавший в византийской столице около 1200 г., в самом деле перечисляет те же «священные предметы», что и пикардиец, говоря, что все они находились «во единой церкви в малей святой богородицы, что во царских златых палатах».

321 Названия материалов, из которых якобы были построены константинопольские здания или сделаны их детали, не следует понимать в буквальном смысле: jaspe, porphile, riques pierre precieuses — распространенные в хронографии обозначения общего характера.

322 Vraie croix (буквально «истинный крест») — считающийся в христианстве одной из самых драгоценных реликвий деревянный крест, на котором якобы был распят Иисус Христос. Реликвии приписывали всякого рода сверхъестественные свойства, поэтому часто крест этот именуется в средневековых повествованиях «чудотворным». Новгородец Добрыня Ядрейкович лицезрел его в храме св. Софии.

323 Святое копье — христианская реликвия, получившая большую известность за Западе со времени Первого крестового похода. По евангельской легенде, римский воин, находившийся в толпе тех, кто присутствовал при казни Иисуса Христа, пронзил своим копьем ребро распятого «и тотчас истекла кровь и вода» (Иоанн, гл. 19, ст. 34). Это копье и сделалось в дальнейшем религиозной святыней. Согласно византийской традиции, в 614 г., после захвата Иерусалима персами, реликвия была доставлена в Константинополь и положена в храм св. Софии; впоследствии копье будто бы возвратили в Иерусалим, но во второй половине XIII в. снова перевезли в Константинополь и поместили в Фаросской (Маячной) церкви Богородицы, где оно с тех пор якобы и хранилось. Латинские хронисты Первого крестового похода, со своей стороны, повествуют о том, как во время осады Антиохии войсками сельджукского атабека Кербоги копье, найденное крестоносцами, по указанию «свыше», в храме св. Петра (14 июня 1098 г.), принесло им избавление от ужасов осады и обеспечило победу над «неверными» (28 июня 1098 г.). Уже участники событий заподозрили в антиохийском святом копье фальшивку. В XVIII в. подложность находки официально подтвердил римский кардинал Просперо Ламбертини, впоследствии папа Бенедикт XIV.

324 В евангелиях рассказывается, что когда Иисус Христос был предан па распятие, то стражники сняли с него одежду «и надели на него багряницу» (Матф., гл. 27, ст. 28; ср.: Марк, гл. 15, ст. 17), а затем, насмеявшись над ним, «сняли с него багряницу и одели его в одежды его, и повели его на распятие» (Матф., гл. 27, ст. 31; ср.: Марк, гл. 15, ст. 20).

325 Терновый венец, который воины римского наместника Понтия Пилата в присутствии народа якобы возложили на голову Иисуса Христа, арестованного в Иерусалиме (Марк, гл. 15, ст. 17).

326 Этот рассказ, по-видимому услышанный Робером де Клари от греков, единственный в его записках, в котором передается факт, относящийся к категории «священных небылиц», наполняющих хроники крестовых походов. В научной литературе высказывалось предположение о том, что хронист воспроизводит здесь один из вариантов распространенной в Византии восточной легенды о «нерукотворной» Эдеоской иконе, будто бы доставленной в 944 г. императором Романом I (920 — 944) в Константинополь. Легенда гласит: Абгар, ппавитель Эдессы, пораженный неизлечимой болезнью, снарядил посланца к Инсусу Христу с просьбой явиться и исцелить от болезни: ему было поручено также нарисовать Иисуса, но когда вестник прибыл к нему и умыл свои руки, то небожитель взял у него полотенце и, приложив лицо, вернул обратно с отпечатком своих «божественных» черт. С «чудесным» изображением и с грамотой к Абгару, начертанной-де рукой Иисуса, вестник возвратился в Эдессу. На обратном пути случилось так, что полотенце было положено под черепицу, и на ней тоже запечатлелись черты лика Иисуса.

327 В таких словах выражает Робер де Клари понятие «икона», в данном случае — христианского «великомученика» Димитрия, чьим именем была названа церковь, заложенная при Василии I (867 — 886). Она находилась севернее церкви Богородицы («Святой часовни» Робера де Кларк) и была связана с ней галереей. Рассказ об иконе св. Димитрия, которая якобы источала масло, содержится, кроме того, в ряде других латинских, а также византийских памятников. Византийские авторы сообщают о целебном масле, истекавшем из гробницы св. Димитрия в Солуни (Фессалонике), где была построенная в V в. и известная своими мозаиками церковь этого христианского «героя», считавшегося покровителем города. Во время археологических раскопок храма в 1917 г., когда он сгорел, в стене была найдена свинцовая трубка, из которой истекало благовонное масло. Возможно, что с помощью подобных приспособлений церковники устраивали и истечение масла с иконы св. Димитрия, о которой повествует Робер де Клари. Относительно самой иконы известно лишь, что император Мануил Комнин в 1149 г. увез ее из Фессалоники и поместил в храме Христа Пантократора в Константинополе.

328 Из этих слов видно, что Робер де Клари переходит к описанию Влахернского дворца (со слов «А потом там имелось...»). Вероятно, переписчик хроники пропустил фразу, вводившую в изложение новый сюжет. Она могла выглядеть примерно так, как указано в квадратных скобках.

329 Переводя таким образом название храма, Робер де Клари допускал ошибку: «святая София» означает «святая премудрость», т. е. согласно богословной терминологии, «святой дух». Иными словами, церковь вовсе не была посвящена святой по имени София, это синоним «божественной мудрости», «слова божьего», второго члена христианской троицы.

330 По-видимому, здесь описываются боковые сводчатые галереи с северной и южной стороны от главного нефа храма. Они поддерживались аркадами разноцветных мраморных колонн: своды нижнего яруса покоились на четырех, верхнего — на шести колоннах.

331 «И мужи и жены целующе трутся персами и плещама около столпа того на исцеление болезнем, кий коем недугом болен бе», сообщает Антоний Новгородский о целительных свойствах обитого медью столпа св. Георгия.

332 В оригинале — abitacle: иногда это слово переводят как «балдахин». Хронист употребляет термин в четырех случаях: для обозначения палатки куманов (гл. LXV); балдахина, или сени над алтарным престолом (гл. LXXXV) и на триумфальной колеснице византийских императоров (гл. LXXXIX); хижины отшельников-столпников (гл. XCII).

333 Т. е. амвон: видимо, Робер де Клари не знал этого слова. Из других источников известно, что амвон был сделан из редких пород мрамора; его окружали серебряные столпы с золотыми капителями, осыпанными драгоценными камнями. Здесь не только читались богослужебные тексты, но и совершались особо торжественные обряды, а также ритуал коронации.

334 Светильники (люстры) — паникадила, или серебряные канделябры (в форме деревьев и кораблей). По подсчетам Добрыни Ядрейковича, таких многолампадных «люстр», освещающих алтарь сверху, лишь в главном нефе св. Софии было 80. Русский путешественник добавляет: «А и иных кондил по всей церкви много». Знакомя читателей и слушателей с богатствами храма, Робер де Клари обходит молчанием плачевную участь, постигшую их в результате вторжения крестоносцев. Он описывает алтарь, амвон, люстры и проч. преимущественно с точки зрения их материальной оценки. Русский очевидец разгрома Константинополя «латинниками» — новгородец, находившийся там в апрельские дни 1204 г., — напротив, с сокрушением повествует о варварском изничтожении «фрягами» сокровищ храма св. Софии: «Вьнидоша в святую Софию и одъраша двъри и расъекоша, а он бол окован бяше всь сребром, и столпы сребрьные 12, а 4 кивотъния, и тябло исъкоша, и 12 креста, иже над олторем бяху...» и т. д.

335 Великие врата — главный вход храма; кольцо — дверная ручка, петля.

336 В оригинале — billiotiaus: происхождение и значение термина неясны, П. Риан сближал предмет, невнятно описываемый Робером де Клари, с тем, о котором упоминается в «Книге Паломник» Антония Новгородского: «медян романист, рекше наров», т. е. засов. А. Пофилэ рассматривал термин как производный от слова buhot, «горлышко» (кувшина и т. п.), считая, что священнослужители св. Софии «исцеляли» с помощью трубки, соединенной с воздушным насосом, откачивавшим «немочь». X. Лопарев переводил текст Робера де Клари, употребляя слово «ствол» («у кольца великих врат висел ствол»), что не вносило ясности в суть дела. Ф. Мели путем анализа лексики хрониста пришел к заключению, что buhotiaus — это дверное кольцо из металла в форме змеиного «горлышка» наподобие других распространенных в Византии «талисманов» в виде животных и насекомых. П. Дембовски полагал, что речь идет вовсе не о какой-либо трубке, рожке или засове, но о чем-то подобном, но ни Антонии Новгородский, ни Робер де Клари никогда раньше этого предмета не видели и потому не знали, каким именно словом его обозначить, поэтому они использовали лишь им самим понятный термин. А. М. Нада Патроне, ссылаясь на мнение Р. Азара, указывает, что слово buhotiaus, исчезнувшее из современного французского языка, сохранилось, однако, в пикардийском диалекте в форме buhot (buhotiaus — уменьшительное от него): так называется стебелек растения либо цилиндр катушки, предмет трубчатой формы и малого диаметра. Кроме того, buhoteux — курильщик. Эти значения слова целиком подтверждают описание Робера де Клари (une fleuste dont chil pasleur fleustent) и соответствуют истолкованию, предложенному Добрыней Ядрейковичем: засовы имели обычно трубчатую форму.

337 «...Тот же наров, — сообщал новгородец, — вкладают в рот мужи и жены, да аще кто будет яд змеин снел, или отравлен како, то не может его выняти изо рта, дондеже вся злоба изыдет слинами изо рта».

338 Хронист рассказывает здесь о столпе (колонне) императора Юстиниана I.

339 Иными словами, статуя Юстиниана была обращена на Восток в знак «вызова»; поднятая правая рука также была протянута к Востоку, как бы предупреждая персов; в левой император держал шар с крестом на нем — один из атрибутов власти василевсов, символ могущества Византии.

340 Ираклий — византийский император, в 627 — 628 гг. разбивший персов и вернувший захваченные ими провинции в Азии и Египте. В действительности речь идет о конной бронзовой статуе Юстиниана I (воздвигнута в 543 — 544 гг.), находившейся на форуме Августеон, между храмом св. Софии и воротами Большого дворца. Император представлен был в костюме Ахиллеса. Сохранились рисунок XIV в., изображавший статую, и ее описания, которые в значительной мгре подтверждают образ, запечатленный Робером де Клари.

341 Set Apostres: вероятно, Робер де Клари поименовал эту церковь «на слух», спутав слова «septe» («семь») и «saints» («святые»); речь идет о константинопольской церкви Святых апостолов. Считалось, что в ней якобы был захоронен один из апостолов (св. Андрей) (а не семь!), а также св. Лука и св. Тимофей, о чем сообщает наряду с другими источниками и Антоний Новгородский. Церковь построена была в середине VI в. и послужила прототипом венецианского собора св. Марка.

342 В-действительности тут были гробницы ряда византийских императоров и императриц, а также видных церковных деятелей (Иоанна Златоуста, Григория Назианзина и др.). По свидетельству Никиты Хониата, крестоносцы вскрыли императорские гробницы (включая Юстинианову) и унесли все ценности.

343 Добрыня Ядрейкович в «Книге Паломник» тоже упоминает мраморный столп, к которому якобы «Христос привязан бысть». Вероятно, источник обоих авторов — евангелие от Матфея (гл. 27, ст. 26), где говорится о том, что Понтий Пилат, «Иисуса бив предал на распятие», хотя ни о каком столпе, к которому он был привязан, не упоминается.

344 Мать императора Константина I Великого (324 — 337), причисленная церковью к лику святых, — Елена (умерла в 327 г.).

345 Вероятно, имеются в виду Гиролимниевы ворота, увенчанные тремя императорскими бюстами, которые были украшены драгоценными камнями. Эти ворота находились в стене напротив Влахернского дворца и служили входом в него.

346 Золотые ворота расположены были в южной части сухопутных стен. Первоначально триумфальная арка, воздвигнутая Феодосием I в 388 — 391 гг. в честь победы над узурпатором Максимом. Византийский историк Кедрин рассказывает, что на воротах находилась скульптурная группа — четыре бронзовых льва. Ворота служили для въезда в Константинополь в особо торжественных случаях.

347 «Игралище императора» (jus 1'empereeur) — ипподром. Его длина составляла 400 м, ширина — около 120 м, он вмещал по 120 тыс. зрителей.

348 Императорская ложа помещалась в северо-восточной части ипподрома и была украшена бронзовой квадригой (четверка коней), впоследствии ее перевезли в Венецию, где она и поныне стоит над порталом собора св. Марка.

349 Имеются в виду два происходивших одновременно конных заезда; по длине ипподрома тянулась разделительная стена, одну часть занимали «зеленые», другую — «голубые» участники зрелища.

350 Арабский географ XI в. Идризи сообщает, что на ипподрома стояли в два ряда очень живо исполненные бронзовые статуи людей, медведей и львов. Там же находились два обелиска. Описание ипподрома у Робера де Клари — одно из самых обстоятельных в средневековой литературе.

351 Представление Робера де Клари, будто фигуры животных и людей на ипподроме некогда двигались силой волшебства (par encantement), показывает, что его воображение переходило границы действительных возможностей средневековой техники. Возможно, впрочем, что «двигались» какие-то части статуй (лапы животных и проч.), которые таким образом словно «играли», и хронист мог слышать рассказы об этом.

352 Вероятно, Робер де Клари описывает здесь бронзовую статую богини Афины, упоминаемую Никитой Хониатом. Ее левая рука была прикрыта накидкой, правая поддерживала голову, слегка наклоненную к югу. Те, кто не знал подлинного направления, могли думать, что богиня как бы взирает на Запад и рука ее словно призывает западное войско к завоеванию города. Сообщение о пророческих надписях свидетельствует, насколько 'широко были распространены среди крестоносцев подобного рода «предсказания», создававшиеся post eventum (после совершившегося события) и представлявшие собой форму пропаганды. Вторая из двух статуй, называемых Робером де Клари, возможно, была золотой статуей Ромула.

353 Безант — византийская золотая монета (номисма) весом 4,5 г.

354 Столп (колонна) со статуей императора Аркадия (сооружена в 402 или 403 г.) на форуме Ксеролофос, и колонна, увенчанная статуей Феодосия I Великого (сооружена в 385 — 386 г.), на форуме Тавра. Образцом для них послужила колонна Траяна в Риме. Обе колонны имели винтовые лестницы и были покрыты барельефами, изображавшими различные события истории. По некоторым данным, высота столпа Аркадия равнялась 47 м. Описывая колонну, с которой крестоносцы сбросили Алексея V, о чем Робер де Клари сообщает в гл. CVIII, Виллардуэн и Гунтер Пэрисский говорят о старинных скульптурных изображениях на ней. Греки считали, писал Гунтер, будто тут представлены сивиллины пророчества. Здесь были изображены и корабли и словно поднятые с них лестницы, по которым карабкались вооруженные люди, явно намереваясь, как казалось, «завоевать... город и захватить его». Жители Константинополя, по его же словам, и прежде созерцали эти скульптуры, но не верили, что с их городом когда-нибудь может приключиться что-либо подобное; теперь же, когда они въявь увидели лестницы, «поднятые на наших кораблях», и припомнили начертанное, они начали придавать гораздо более серьезное значение тому, что «столь долго с презрением отвергали». Константинопольцы даже искалечили многие из скульптур камнями и железными молотками, полагая, что тгким образом сумеют обернуть пророчество против завоевателей. Согласно Виллардуэну, среди скульптурных изображений была некая фигура человека в императорском одеянии, который падал вниз, ибо «уже давно было предвещало, что какой-то константинопольский император будет сброшен с этого столпа». Все это подтверждает распространенность «роковых» предсказаний подобного рода как формы пропаганды. Английский хронист Радульф Коггесхэйльский рассказывает о надписи на столпе в Константинополе. согласно которой владычество греков закончится после того, как процарствуют три императора по имени Алексей: затем власть в империи переидет к другому народу. Над тремя статуями императоров, находившимися на столпе, высилась еще одна — ее рука была обращена на Запад. О «пророчествах», якобы начертанных на колоннах, которые описывает Робер де Клари, сообщают также венецианские источники.

355 Огромная численность столичного духовенства, как ее представляет Робер де Клари, близка к действительности. Добрыня Ядрейкович писал о 40 тыс. священников, проживающих между Греческим и Русским (т. е. Мраморным и Черным) морями («есть попов 40 000, а кроме монастырьских; а монастырев 14000; а у святыя Софии 3 тысячи попов»).

356 Трехнефная церковь во Влахернском дворце, построенная в V — VI вв. Ее упоминает и Антоний Новгородский.

357 Li sydoines — одна из религиозных реликвий, так называемая святая плащаница — кусок полотна, которым, согласно рассказам евангелистов, ученик Иисуса Христа, Иосиф Аримафейский, обвил снятое с креста тело «Учителя», отданное ему по распоряжению Понтия Пилата. В этой плащанице Иосиф положил его в гробницу, высеченную в скале (Матф., гл. 27, ст. 59 — 60; Марк, гл. 15, ст. 46; Лука, гл. 23, ст. 53). «Святыню» видел (правда, в храме св. Софии) и Добрыня Ядрейкович, упоминающий «пелены Христовы».

358 Храм Христа Пантократора (Вседержителя). Воздвигнут при Иоанне II Комнине

359 По рассказу Никиты Хониата, Мануил Комнин поместил эту красного мрамора плиту в дворцовую церковь; позднее ее положили рядом с его собственной гробницей в храме Пантократора. Антоний Новгородский тоже видел там эту плиту («доску»), якобы со слезами богородицы, которые «суть белы видением, аки капля вощаные».

360 В действительности предлагалось выдвинуть по шесть, а не по десять выборщиков. Возможно, впрочем, что вмешательство дожа в ход предварительных переговоров, о котором сообщает далее автор, представляло собой подлинный факт — Робер де Клари мог узнать о нем из вполне достоверного источника, как это доказывают многие другие приводимые им сведения.

361 О притязаниях знатных сеньоров на императорский трон и о страстях, которые разгорелись во время переговоров, сообщает также Виллардуэн. Особенно яростными соперниками — среди прочих кандидатов — выступили Бодуан Фландрский и Бонифаций Монферратский. В письме Бодуэна Ионнокентию III, написанном уже после избрания, обо всех этих распрях не сказано ни слова. Выборщиками от крестоносцев были епископы Суассонский, Труаский, Гальберштадтский. Вифлеемский, Акрский и аббат де Лочедио, а от венецианцев — Энрико Дандоло, Витале Дандоло, Оттоне Кверини, Бетруччо Контарини, Никколо Наваджеро и Панталоне Барбо. Отдельные венецианские источники называют в качестве избирателей от крестоносцев четырех французов (Бодуэна Фландрского, Гюга де Сен-Поля, Жоффруа де Виллардуэна и некоего Арсюэля де Маршюэля, или Арсуля де Маркуоля) и двух ломбардцев (Джакомо Мальвичинн по прозвищу Наваррец и Никколо де Пиччоли), но в научной литературе возможность участия двух последних в выборах императора и вообще их пребывания на Востоке обычно отрицается. В целом Робер де Клари освещает обстоятельства избрания императора достоверно и убедительно.

362 9 мая 1204 г.

363 Судя по венецианским источникам, мнения по поводу возможных кандидатов на трон разошлись. Пятеро выборщиков-венецианцев предлагали избрать императором дожа Дандоло, ломбардцы называли имя маркиза Монферратского, французы — графа Фландрского. После долгих и безрезультатных споров вопрос был решен голосом Панталеоне Барбо, поданным против кандидатуры дожа в силу того соображения, что в этом случае «сеньория империи будет обречена, ибо ультрамонтаны (французы. — М. 3.) уедут и у империи не останется защитников»; он же проголосовал против Бонифация, считая, что тот не пожелает остаться в Константинополе, поэтому будет «полезным сделать императором графа Фландрии — он и человек королевской крови, могущественный и богатый, и... охотно останется».

364 Т. е. сообщить от имени выборщиков результат голосования.

365 Крестоносцы в большинстве своем были из французских земель, поэтому, естественно, склонялись на сторону графа Фландрского. В их глазах ломбардский маркиз был «чужаком».

366 16 мая 1204 г.

367 Паллиум — императорское одеяние (античного происхождения) наподобие тоги.

368 Это описание соответствует действительности.

369 Церемония, описываемая хронистом не всегда, правда, достаточно четко, поскольку ему недоставало нужных слов для обозначения тех или иных элементов облачения и проч., лишь отчасти воспроизводит — в модифицированном виде — комниновскую коронационную традицию, которая была известна крестоносцам, поскольку они имели возможность наблюдать соответствующий ритуал во время коронации Алексея IV (1 августа 1203 г.). Пурпурные штаны и сапожки, драгоценный камень, перекинутый через шею на грудь, скипетр — компоненты византийского обряда венчания на царство. Во всем остальном крестоносцы следовали французскому «регламенту»: вручение государю меча, участие пэров и епископов в возложении короны, вынос знамени, меча и короны знатнейшими рыцарями, помазание (не принятое в Византии), усаживание на трон, послекоронационная трапеза.

Византийский историк XII в. Иоанн Киннам оставил описание одеяний Мануила I Комнина во время приема в конце 1161 г. иконийского султана Кылыч-Арслана II: широкая пурпурная хламида, обшитая жемчугом и драгоценными камнями, а на груди — огромный (размером с яблоко) рубин. Зарисовка Робера де Клари в какой-то мере сходна с указанным описанием.

370 Венецианские хроники подчеркивают, что после коронации император и дож прошествовали с символами власти «равного достоинства»: «оба несли перед собой в руке жезл и меч».

371 Этот золотой трон обычно использовался при коронации византийских императоров.

372 По сведениям автора хроники «Константинопольское опустошение», во время этого, предварительного, раздела добычи лица духовного звания приравнивались к конным оруженосцам: каждому священнослужителю выдали 10 марок, а рыцарю — 20.

373 Т. е. на вдове Исаака II — Маргарите, дочери (хронист ошибочно называет ее сестрой) венгерского короля Белы III. Бракосочетание состоялось незадолго до избрания императором Бодуэна Фландрского.

374 Речь идет о Салониках ( у славян — Солунь), или Фессалонике, втором по значению городе Византии.

375 Робер де Клари рисует весьма идиллическую, далекую от действительности картину взаимоотношений греков с латинянами во время утверждения последних в Византийской империи. Покорность завоевателям выказывала лишь часть греческой аристократии, представители которой сдавали им города и крепости Фракии и Македонии. Низы, в особенности народные массы Болгарии, оказывали стойкое сопротивление захватчикам.

376 Город Дидимотика.

377 Т. е. Адрианополь.

378 Мануил Ангел и его брат (имя неизвестно).

379 Церемония коронации составляла существенный и официально признанный элемент «законности» императорской власти в Византии. И хотя весь диалог — вымысел хрониста, тем не менее в позиции «мудрого человека» косвенным образом отразились настроения адрианопольцев, не желавших отдаваться под власть завоевателей.

380 Бодуэн вернулся в Константинополь потому, что получил через гонцов предупреждение от дожа. Не следует, считал Дандоло, разжигать раздоры между крестоносцами.

381 Ла-Бланш — крепостца между Христополем и Серрами в Македонии, неподалеку от фракийского города Филиппы, названного так в свое время в честь македонского царя Филиппа II, отца знаменитого завоевателя Александра Македонского. Последний родился в г. Пелле: по-видимому, представление Робера ,дe Клари о месте его рождения навеяно ассоциациями, связанными с происхождением Александра.

382 Пьер Амьенский и упоминаемые хронистом 15 рыцарей умерли, видимо, в результате эпидемии. (Виллардуэн говорит о гибели 40 рыцарей.)

383 По рассказу Виллардуэна, предводители крестоносцев, находившиеся в Константинополе, решили вмешаться в распрю и заставить стороны принять посредничество. Маршал Шампанский и Манессье де л'Иль были направлены к маркизу, уже предпринявшему осаду Адрианополя. Он согласился, чтобы посредниками были дож, Луи Блуаскии, Конон Бетюнский и Жоффруа де Виллардуэн. Возвратившись в Константинополь, они известили о результатах переговоров Бодуэна I, который намеревался открыть военные действия против Бонифация. Император отказался тогда от войны против соперника. На состоявшемся в столице совете баронов был заключен мир: маркиз передавал Виллардуэну (в виде залога) захваченную им (Бонифацием) Дидимотику, а Бодуэн возвращал маркизу Салоники; по получении известия об этом Виллардуэн должен был передать Дидимотику императору.

384 Виллардуэн обходит молчанием этот эпизод, ясно показывающий противоречия среди завоевателей, в том числе между знатью и «бедными рыцарями».

385 Эта главка находится явно не на месте: в ней рассказывается о собы. тиях, одновременных тем, которые излагаются в гл. CXVI и относятся ко времени правления Анри д'Эно (1206 — 1216 гг.). Вероятно, Робер де Клари, вернувшись на родину и уже закончив диктовать свое произведение, вспомнил о забытом им достопримечательном эпизоде, а переписчик включил главку в текст, выбрав для нее место по собственному разумению. Поскольку бракосочетание Анри II с болгарской царевной состоялось в 1211 г., возможно, что эта часть хроники былп создана до 1211 г.

386 Второй государь Латинской империи Анри II (1206 — 1216), унаследовавший трон Бодуэна I после его пленения болгарами (14 апреля 1205 г.).

387 Вероятно, намек на Троянского коня.

388 В записки Робера де Клари здесь «вклинилась» широко распространенная в XIII в. легенда о троянском происхождении франков. Ее передает и придворный хронист Филиппа II Августа — Ригор.

389 По данным венецианских хроник, раздел был оформлен 14 сентября 1204 г.

390 Фьеф — то же, что феод, т. е. земельное владение, пожалованное вассалу за службу. Из описания Робера де Клари явствует, что при разделе завоеватели принимали во внимание условную «стоимость» выделяемых тому или иному сеньору земель: каждый получал владения, размер которых определялся суммой, равной «стоимости» 200, 100, 70 и т. д. рыцарских фьефов, выраженной в анжуйских ливрах.

391 Как видно из рассказа, раздел земель осуществлялся согласно принципам иерархической субординации, давно утвердившейся на феодальном Западе. Система вассальных отношений «воспроизводилась» теперь и на завоеванных крестоносцами византийских территориях.

392 Это было в сентябре 1204 г.

393 Фьефом Тьерри Лоосского (Лоос — в соврем. Бельгии, в районе Лимбурга, в 25 км к северо-западу от Льежа) была Никомидия, и сам он получил титул «сенешаля Романии». В 1207 г., сбитый с коня в схватке с греками Константина Ласкаря, был взят в плен; освобожден после перемирия Анри II с Феодором Ласкарем.

394 Сходная игра слов встречается и у Гунтера Пэрисского: «В виду того что хотя он был дрянным, но высокородной крови человеком, князьям угодно было поднять его на высокий столп... дабы тот, кто неожиданно рухнул с высокого царства, падая с высоты же, встретил бы пусть и презреннейшую, но всг же не постыднейшую смерть». Виллардуэн также говорит о решении совета баронов покарать «предателя Морчуфля» «таким высоким судом», чтобы его «видел весь свет». Экс-император действительно был сброшен с Аркадиева или Феодосиева столпа, на котором эта казнь якобы была пророчески изображена еще раньше.

395 См. примеч. 354.

396 Все источники единодушны в свидетельствах насчет способа казни Алексея V Дуки.

397 Адрамитий в Малой Азии (соврем. Эдремид).

398 Луи Блуаскии получил Никею (Вифиния) и титул герцога Никейского.

399 Гюг де Сен-Поль получил Дидимотику во Влахии (на р. Марица, южнее Адрианополя).

400 Город Кизик в Малой Азии на южном берегу Пропонтиды, пожалованный Пьеру де Брасье совместно с Пэйаном Орлеанским.

401 Сведения Робера де Клари о распределении земель, которые еще предстояло захватить, соответствуют действительности. Известно немало других, в принципе аналогичных, случаев: так, Ренье де Трит получил герцогство Филиппопольское, а Жоффруа де Виллардуэн — княжество Ахейское (в Пелопоннесе!).

402 Гавань Модона в Морее (Пелопоннес).

403 Остров Крит (в средние века — Кандия) был «уступлен» Венецией Бонифацию Монферратскому за 1 тыс. марок серебром.

404 Умер, вероятно, вследствие эпидемии. Был похоронен в церкви св. Георгия в Мангане (Константинополь).

405 Битва под Адрианополем произошла 14 апреля 1205 г.

406 В исторической литературе высказывалось мнение о том, что императора Бодуэна I, попавшего в плен к болгарам, держали там сперва в качестве заложника, но затем в приступе гнева царь Калоян его убил. Некоторые историки считают, что Бодуэн I умер в плену естественной смертью. Болгарская исследовательница Г. Цанкова-Петкова связывает его гибель с мятежом против Калояна в конце 1205 — начале 1206 г. в Филиппополе (соврем. Пловдив), инспирированным частью греческой знати: Бодуэна заподозрили в соучастии и после подавления мятежа казнили вместе с другими пленными баронами. Освещение событий, связанных с битвой при Адрианополе, дано у Робера де Клари очень скупо: он вовсе обходит стороной начавшееся еще до того восстание греков в оккупированных латинянами фракийских городах. В результате совместных действий греческих повстанцев с болгарами господство крестоносцев во Фракии в сущности рухнуло.

Текст воспроизведен по изданию: Робер де Клари. Завоевание Константинополя. М. Наука. 1986