СКАЗАНIЕ О КАЗАНСКОМ ЦАРСТВЕ

О послани съ любовію царя и великого князя ко царю Казанскому.

И посылаетъ царь князь великіи послы своя ко царю Казанскому, во фторы день прихода своего, подехавъ ко стенамъ глаголати верное слово свое съ любовію, и ко всемъ Казанскимъ велможамъ болшимъ,-немногимъ живымъ оставльшимся отъ царя ІІІигалея и въ техъ место быша новыя-вкупе спроста ко всемъ Казанскимъ людемъ: "помилуи себя", глаголя, "Казанскіи царю, и убоися меня, видя плененія земля своея и губленіе многихъ людеи своихъ, и предаи ми ся доброволно, и служи ми верно, яко же и протчи царіе мои служатъ ми; и буди ми яко братъ, яко веренъ другъ, а не яко рабъ и слуга; и царьствуя будеши на Казани отъ мене и до смерти своея. Тако же и вси людіе Казанцы помыслите въ себе, и пощадите животъ свои, и предаите ми градъ вашъ доброволно, по любви, и безъ брани, и безъ пролитія крови вашія же и нашія, и приложитеся къ нашему царству, и присягаите намъ, яко же и прежніе, ничасо же никако же боящися отъ мене, ни страха имущи; и прощу вы всея прежнія бывшая ми отъ васъ злобы и напасти великія, еже сотвористе отцу моему и мне по немъ; милостъ и честъ отъ мене пріимите и отъ горкія смерти ныне избавитеся, и мне будете любиміи друзи и верныя слуги, и дамъ вамъ лготу велику-по вашеи любви жити въ воли своеи по вашему обычаю, и закона вашего и веры не отыму отъ васъ, и отъ земля вашія отъ васъ никуда по моимъ землямъ не разведу, его же вы боитеся, и токмо оставлю у васъ дву или трехъ воеводъ своихъ, а самъ прочь отоиду. А сами лучше весте: и аще ми не хощете повинутися, ни служити подъ моею областію, быти въ моемъ имени, то, празденъ градъ свои оставльше и землю свою, и идите, аможе хощете, со всеми людми своими, здравы все, на все четыре части земля, въ кою убо страну, и зъ женами, и зъ детми, и со всемъ вашимъ именіемъ, и безъ боязни и безъ страха отъ мене, и не угибнетъ отъ васъ ни единъ власъ главы вашея отъ вои моихъ. Во истинне бо, правде и на велику ползу вамъ глаголю, милующи васъ и брегущи, не кровопійца бо есмъ азъ, ни сыроядецъ, яко же вы есте, погани и бесермяни, и не радъ кровопролитно вашему, но за великую вашу неправду посланъ Богомъ пріидохъ со оружіемъ показнити вы. И аще же глаголъ моихъ не послушаете, то Бога моего помощію имамъ ныне градъ вашъ на щитъ взяти, васъ же всехъ безъ милости, и жены ваша, и дети подъ мечъ подклонити; и падете же и поперетеся, яко прахъ подъ ногама нашима, и не мните мя, яко играюща или пострашающа васъ, или яко всуе глаголюща, не имамъ бо оступити отъ васъ ни до десяти летъ, не вземше градъ, его же ради и самъ пріидохъ азъ, неверующи моимъ посылаемымъ мною царемъ, княземъ и воеводамъ". Не хотяше бо царь князь великіи да проліется кровь ихъ безъ ума и безъ опасенія его къ нмъ отъ него, но хотяше самъ преже собою и правя и смиреніе явити имъ, по заповеди Спасове, яко всякъ вознесяися смирится, смиряяи же себе вознесется.

О страсе Казанского царя и ответь жестокіи Казанцевъ ко царю и великому князю. Глава 61.

Царь же Казанскіи, слышавъ сладостная и грозная словеса Московского самодержца, устрашися зело, убояся и хотяше отворити градъ, волею предатися, но не можаше добромъ умолити, ни, страхомъ грозя, препрети Казанцовъ, не взя бо власти великія надъ нимиэ, яко царь Шигалеи, и, яко новъ сы ему, еще обычая въ нихъ не ведаша. И не послушаше Казанцы совета доброго царева, и не внимаху словесе его. Онъ же вонъ прошашеся изъ града изыти съ пришедшими своими, да волею къ самодержцу пріехавъ и милостъ отъ него получити, и не выпустиша его. И во всемъ болши царя слушаху князя Чапкуна, и покоряхуся ему яко царю, пословъ ж самодержцовыхъ отбиша отъ града зъ безчестіемъ, лаявше жестокими словесы, и гордостію и величаніемъ возносящися, врежающе и раздражающи сердце его, глаголющи: "да ведая буди царю Московскому, тако глаголетъ тебе царь Казанскіи и все Казанцы: да помреве вкупе вси и до единого же насъ, и зъ женами нашими и зъ чады нашими, зде, за законъ, и за веру обычая отецъ своихъ во отечестви нашея земля, въ неи же родихомся, во граде нашемъ, въ немъ же воспитахомся и ныне живемъ, въ немъ же царствуемъ царіе и съ ними владеютъ уланове и князи и мурзы. Тебе же и такъ богату сущу и много имущи градовъ и земель, у насъ же единъ столны градъ Казань, и тои хощеши взяти у насъ, и пришедъ яко силенъ намъ буди, и не мысли и не надеися лестію грозя царства нашего взяти, уже бо познахомъ лукавъствіе ваше, и не мысли себе никако же волею града нашего предати и до смерти всехъ насъ, и не видети бы намъ того, ни слышати, что Рускими твоими людми, свиноядцы погаными, насиліемъ побладаемъ столны градъ нашъ, Казань, и древняя наша законы добрыя вашими ногами попираеми и посмехаеми и новы обычаи Рускiи бываеми.

Сказаніе волхвовъ о цареве сне и о сеитове, и о страсе царя и Казанцовъ, и о выежжающихъ изъ града битися съ Русью. Глава 62.

Въ первую же нощъ, егда хъ Казани пріиде царь и великіи князь и градъ облеже, виде сонъ страшенъ самъ про себя Казанскіи царь: "легшу ми съ печалію мало уснути, яко изыде съ востока месяцъ, малъ, теменъ, худъ и мраченъ, и ста надъ Казанію, другіи же месяцъ, аки отъ запада взыде, зело пресветелъ и великъ велми, и пришедъ надъ градомъ же ста, выше темного месяца. Темныи же месяцъ передъ светлымъ побеговалъ и потрясашеся; великіи же месяцъ долго стоявъ и, яко крылатъ, полете отъ места своего, и догнавъ, и удари собою темнаго месяца, и аки поглотивъ въ себе и пріятъ, и тои въ немъ просветися, великіи же месяцъ, светлыи, испусти исъ себе, аки звезды, огненныя искры до полу небеси и во градъ, и сожде вся люди Казанскія, и паки ста надъ градомъ великіи месяцъ, и боле возрасте, и паче первого сіяше неизреченнымъ светомъ, аки солнце". Въ ту же нощъ сеитъ Казанскіи сонъ же виде, яко стекошася мнози стада великія многообразныхъ звереи и люте рыкающе, лвове же, и пардуси, и медведи, и волцы, и рыси, и наполнишася ими лугове и поля вся Казанскія; противъ же ихъ истекоша изъ града невеликіи стада, единошерстни зверіе и волцы, выюще, и естися битися падша со многоразличными теми зверьми, и въ часъ единъ вси стекше изъ града отъ лютыхъ техъ звереи изядени быша. Сеитъ же на утріе пріехавъ къ царю и сказа ему сонъ свои, а царь свои сонъ сеиту поведавъ, и дивишася о снехъ своихъ. И созва къ себе царь вся велможа Казанскія и премудрыя волхвы и поведаша имъ оба сна своя царь и сеитъ, властели же Казанскія вси умолкнуша, и ни единъ же ихъ ответа воздастъ. Волхвы же яве царю оба сна разсудиша, передо всеми велможами: "темныи месяцъ, худыи, ты еси, царю; а светлыи месяцъ-Московскіи царь, князь великіи, отъ него же ять будеши и въ пленъ сведе: а многоразличніе зверіе-языцы толкуются мнози, Руская сила; а единошерстни-волцы. то есть Казанцы единоверны, и стражутъ за свое царство едиными главами своими, и подвизаются нелестно собою за ся; а еже изядоша серыхъ пестрые зверіе, то одолеетъ ныне Руская Казанцовъ. И болши сего не вопрошаи насъ о семъ ничто же, и аще сего не хощеши, то и увещаи ранее Казанцовъ смиритися съ нимъ, яко же и преже глаголахомъ много имъ до твоего призванія къ нимъ, да и сами живи будутъ и царства своего не погубятъ еще же". Царь и вси велможи ужасахуся и трепетаху и сокрушахуся сердцы своими, обаче метяхуся мыслію и не внимаху реченнымъ ихъ и царю воли не даяху ни въ чемъ, и премудрыхъ своихъ волхвовъ не слушаху, надеяхуся на пошедшихъ своихъ пословъ звати Нагаискихъ Срацынъ въ поможете имъ. и біяхуся съ Русю, выежжая по 7 днеи, не хотяще имъ дати ко граду приступовъ чинити,-Рустеи же силе велицеи сущи и всегда прогоняху во градъ, біюще Казанцовъ, единъ бо Казанецъ біяшеся со сто Русиновъ, два же со двемя сты,-ждущи къ себе на помочь Нагаискія силы, и не возмогоша Казанцы еже не дати Руси ко граду приступити.

О побежени Черемисы. Глава 63.

Но злее преднихъ градцкихъ, созади выеждяя изъ остроговъ лестныхъ, стужаше полкомъ Рускимъ Черемиса, наеждяющи на станы, возмущающи въ нощи и въ день, убивающи отъ вои, и хватающи живыхъ, и стада конскія отгоняющи. И напущающимъ на нихъ воемъ Рускимъ, они же убегаху отъ нихъ въ чащи леса и въ горкія стремнины, и стояху въ крепехъ, и избиваху. И воспечалися о томъ царь князь великіи, и воеводы его все по немъ, понеже бе доходити ихъ великою нуждою, но, яко праведникъ верою несомненною на Бога уповая, посла на тыя воеводъ своихъ, князя Александра Горбатово Суждалского да князя Ондрея Курпъского со множествомъ вои. И идоша 3 дни, со труды, жестокими пути до местъ ихъ и обходящи вкругъ дебри ихъ и стремнины и горы,-а прямо ходу полуднемъ-и обшедше оступиша отвсюду крепи Черемискія и пути ихъ отнята; онемъ же неведущимъ сихъ и отъ преднихъ полковъ побежавшимъ, и намчашася на заднихъ, и победита ихъ скоро, и остроги ихъ раскопаша, и пожгоша, и воеводъ Черемисскихъ 5 взяша живыхъ, съ ними 500 добрыхъ Черемисиновъ приведоша, и жены ихъ и дети плениша, и сами воеводы здравіи пріидоша, и Черемиса преста выеждяти изъ лесовъ. Оставиша бо техъ Казанцы 73.000 конниковъ подъ вои Рускими, 30.000 на Волзе въ судехъ, и отъ техъ судовыхъ никоя же пакости бысть Рускимъ воемъ, ходящимъ въ лодіяхъ, воюющимъ села Казанскія стояща по брегомъ рекъ, ти бо токмо покушася напасти запасныя лодія и не можаху: острогомъ крепкимъ и великимъ вся обведены по брегу Волги, и стрежаху ихъ два воеводы стрелцами огненными и со многими вои, околныя Черемисы паче да не изгономъ нападуть, и смятутся воя; отъ ладеиныя Черемисы не брежахуся, не умеють бо битися съ Русью на воде. И по техъ реченныхъ воеводахъ прiиде изъ воины князь Семіонъ и протчи воеводы, воевавше землю Казанскую и единемъ пошествіемъ вземше въ десять днеи великихъ же и малыхъ остроговъ 30, въ нихъ же збегше Черемиса во время рати и отбивающеся избываху; и много въ нихъ Черемисы и зъ женами и зъ детми избита, и всякого ихъ рухла и скота взяша безъ числа, и не бысть паденія воемъ ни у единаго града, ни у острога, но сами крепкія остроги отверзаху и предавахуся, ни лука напрязающи, ни стрелы пущающи, ни каменемъ метающи; но разве у первого острога великого 3 дни постояста воя, но безъ паденія же люцкаго. Тои бо острогъ стары, Арескъ зовомъ, зделанъ аки градъ твердъ, и зъ башнями, и зъ боиницы, и живетъ людеи много въ немъ, и брегутъ велми, и не бе взиманъ ни отъ коихъ же ратеи никакоже, стоитъ отъ Казани 60 верстъ, въ местехъ зело крепкихъ и въ непроходныхъ, въ дебрехъ и въ блатахъ, единемъ путемъ къ нему притти и отоити. Великіи же воевода князь Семіонъ виде, яко не взяти его тако просто, яко много есть въ немъ люду, боицовъ единихъ 15.000, и прикативъ пушки и пищали къ нему начатъ бити. Князи же Арскія и вся Черемиса, седящая въ немъ, возопиша, и врата отверзоша, и руки подаша, Богу въ сердца ихъ страхъ вложившу; и разплениша ихъ Русь, и приведоша князеи Арскихъ 12, и воеводъ Черемискихъ 7, и земскихъ людеи лутчихъ избравше сотниковъ и стареишихъ 300, и всехъ до 5.000 человекъ. Царь, же князь великіи возрадовашася велми зело, и благодаряще Бога, и воеводъ почиташе, и воя своя похваляюще, и пленныхъ до временіи брещи повеле, и ко граду приводити многажды, и глаголати царю и Казанцомъ, да безъ крови предастъся ему; они же пленныхъ своихъ плача и моленія не послушаху. И симъ плененіемъ велми прегорко сердца отреза Казанцемъ князь Семіонъ, и въ страхъ великъ вложи ихъ. Тако же и Рускаго плена множество приведе; ини же собою бегаху изо всехъ Казанскихъ улусовъ въ страны Рускія, яко не брегоми никемъ же. Царь же князь великіи повеле весь пленъ собирати въ станъ свои, и держаше на многи дни въ шатрехъ своихъ, пищею, и одеждами, всемъ доволь учрежаше, яко отецъ чадолюбивы чадъ своихъ веселяше, и въ Рускую землю въ лодіяхъ своихъ отпровожаше ихъ до Василя града, и во свояси оттуду ихъ разпущаше. Нужницы они видеша къ нимъ таковое милосердіе благоутробіе его, яко отъ плена ихъ свободи и таковы утешени подастъ, и о семъ милованіе его многи слезы и моленія о немъ, ко Господу взываху, со слезами глаголюще: "о премилостивыи Господи, Исусе Христе, Боже нашъ, услыши насъ молящихся пресвятому имени твоему! Помилуй, Господи, и спаси и сохрани своего раба, благовернаго царя нашего, и все христолюбивое воинство, и даруи ему одоленіе на противныя его, и виждь его благое милосердіе, еже къ намъ горкимъ инопленнымъ людемъ показа. И ты, Господи, воздаи же милость свою за насъ убогихъ и нищихъ въ нынешнемъ веце и въ будущемъ".

О печали Казанцовъ и о посланныхъ послехъ ходившихъ по люди въ Нагаи.

Царь же и Казанцы, яко уведавше острогъ своихъ, и взятыхъ, и многихъ въ нихъ побежденныхъ, и плененныхъ, и царя и великого князя ярость и лютости, яко лва въ ловитве своеи прещеніемъ рыскающа на нихъ и милости своея не хотяще имъ подати, за великую ихъ къ нему обиду, неправду и лесть, аще не зело крепко смирятся и ни верно предавшеся ему,-и въ недоумени бысть царь и Казанцы все, зане покоритися ему не хотяху и не смеяху противитися, не можаху, понеже мало бе во граде людеи, разве-40.000 оружіе носящихъ, силныхъ боицевъ, и всехъ до 50.000 съ несилными, и яко не имутъ уже оманути его лжами, ни лестью прелстити, якоже иногда, вси бо гараздо познаша лесть и лукавство ихъ и вси искушишася. И уже смотряху и ожидаху себе Казанцы конечныя погибели, и не надеющися ни отъ коея же орды помощи себе пріяти, далечаго ради растоянія земляма отъ нихъ, и печаль съ тоскою темъ наливашеся горкого питія и чаша, сетованіемъ растворяема и уныньемъ и скорбію исполняема, ея же не піяше како можно минути и куда има уклонитися отъ нея? Посылаху бо въ Нагаи того лета послы своя, до прихода Рускія силы, съ великими дары къ мурзамъ, да возмутъ наемъ на люди своя, елико хотятъ и послютъ къ нимъ на помощь и помогутъ имъ, егда бе имъ нужда; военачалницы же Нагаискія мурзы дары взяша у пословъ, а вои своихъ не пустиша къ нимъ, глаголющи: "не смеемъ къ вамъ пустити на Московскаго царя вои нашихъ, многажды бо пущавшимъ намъ, и вси у васъ отъ Русіи побіеніи умираху, и ни единъ куда отъ васъ возратися живъ, и Богъ не попущаетъ намъ за истинную любовь къ намъ Московского самодержца и несть намъ лзе стати по васъ братися съ ними, всегда велико намъ добро отъ него воспріемлющимъ, въ миру и въ любви живущи съ нимъ; но и паче готовимся испомогати ему на васъ, на лукавыхъ и безверныхъ человекъ, вы бо всегда не въ правде своеи обидите его, но клятву свою многажды преступающи; въ суседехъ ему живущу и убози сущу и худы, а такову царю сильну и велику хощете одолети лукавствомъ вашимъ, а не силою своею. Да всяко одоленіе будетъ отъ него и еже одолети ему, аще волею и добромъ не смиритеся съ нимъ предавшеся ему". Казанскія послы пришедше изъ Нагаи хотеша во градъ прокрастися сквозе Рускія полки, стражіе же изымаша ихъ и приведоша въ станъ къ самодержцу, онъ же грамоты ихъ прочетъ и отпусти ихъ въ Казань живыхъ, и не сотвори имъ зла никоего же; они же удивишася незлобію его, и пришедше и вдаша грамоты царю н Казанцемъ, и речи сказаша имъ Нагаискихъ мурзъ самехъ: собравшеся до 3.000 съ племянемъ своимъ, и зъ женами, и зъ детми, и со служащими ихъ, и нощію избегоша исъ Казани въ Рускія полки на имя самодержцово. По нихъ же ини мнози выбегаху людіе, доколе градъ не затвориша, угадывающе по всему не отстоятися отъ взятія,-и отъ самодержца милость получаху.

О бою преставшимъ и въ осаде седшимъ Казанцемъ, и о разгневани царя и великого князя на Казанцовъ.

Казанцы же разумевше отъ пословъ своихъ, и отъ того часа престаша битися съ Русью выеждяя изъ града, искусиша бо стремление ихъ и храбрость ихъ, и затворишася во граде, и седоша въ осаде, надеющися на крепостъ града своего и на многія своя кормля и запасъ, и пять тысячъ съ собою затвориша иноземскихъ купцевъ, Бухаръ, и Шамахеи, н Турчанъ, и Армянъ, и инехъ, не испустивше ихъ изъ града до прихода силы Рускія итъти во страны своя, Турчанъ и Армень: ведаху техъ огненному бою гораздыхъ и принужаху ихъ битися съ Русью; онемъ же не хотящимъ и отрицающимся аки неумеющимъ дела того, и приковываху ихъ железы къ пушкамъ, и съ омнаженными мечи стояху надъ главами ихъ, и смертью претяху имъ; и тако ихъ принудиша неволею исъ пушекъ бити по Рускимъ полкомъ. Они же лестно и худо біяху и не улучаху, аки неумеющи, и ядра чересъ воя препушаху или не допущаху, едва кого убиваху.-Во взятіе Казанское царь князь великіи милость за се подастъ имъ: живыхъ всехъ испустивъ во отечествія ихъ.-И отложиша Казанцы надежду свою ото всехъ, и, во убитыхъ место, избежавшихъ изъ града, прибираху высокорастлыя жены и девицы силныя, и теми число наполняху, и уча ихъ копеиному бою и стрелбе и битися со стены, и воскладаху на нихъ пансыря и доспехи; они же яко юноша біяхуся дерзостно, но страшиво естество женское, и мяхко сердце ихъ х кровавымъ ранамъ и нетерпеливо, аще и варварско. И начата Казанцы крепити градъ, и застениша вси врата граду каменіемъ и землею, и запрошася со всеми людми во граде и пушки и пищали и воеводъ крепкихъ изготовиша, съ приступныхъ местъ градъ брещи, и да ведаетъ кождо ихъ воеводъ свою страну и крепце блюдетъ и вся да устраяетъ и готовитъ, еже довлеетъ на ратную потребу, мнящи тако отстоятися, яко и преже сего избываху многажды. Царь же князь великіи видевъ Казанцовъ неприклонныхъ къ милости его, и поносящихъ ему, и гордящихся, и о смирени его не внимающихъ и на брань готовляющихся, и гнева многа наполнися, и яростію великою разжегся, и преже бывшее милосердіе свое къ нимъ и на гневъ предтворяетъ. И осуди во острозехъ взятую Черемису всю на смерть до 7.000: инехъ около града на колія посади, а инехъ стремглавъ за едину ногу повешати, а инехъ за выя, онехъ же оружіемъ убиша на устрашеніе Казанцомъ, да видевше злогоркую ту смерть своихъ и убоятся, градъ здадутъ ему и смирятся. Черемиса же умирающе кленяху Казанцовъ: "дабы и вамъ по насъ тоя же горъкая смерть пріяти и женамъ вашимъ и детемъ". И повеле царь князь великіи ополчитися воемъ, ко граду приступати, и всякія хитрости замышленіямъ воемъ брани творити на взятіе града, и учинити грады приступныя, и многія туры великія насыпати землею, и болши нарядъ стенобитны готовити. И зделанымъ бывшимъ вскоре многимъ трудомъ и всему наряду огненному уготовленну и повеле грады тыя и туры и великія пушки блиско прикатити ко стенамъ граднымъ, а иныя ставити по Казани реке, по брегу, и поза Булаку и по рвомъ, около града, и бити по стенамъ граднымъ со всехъ странъ изъ великихъ пушекъ, ядра имеющимъ въ колено человеку и въ поясъ, паче же изъ огненныхъ пшцалеи болшихъ многихъ, изъ луковъ тмочисленныхъ стреляти внутрь града день и нощь. Самъ яздяше по полкомъ своимъ нощію, и где понужая, и поучивая къ приступу воя, дары имъ и почести обещевая. И стенобитныи же боицы и огненныя стрелцы со тщаніемъ великимъ, не ленящеся и повеленна имъ творяху, и біяху отвсюду по стенамъ безпрестани; тако же и вся воинскія пешъцы ополчахуся, и ко граду преступаху по вся дни, и брани силныя творяху, еже довлеетъ ратнымъ творити, и покушахуся силою взыти на стены; и не припущаху ихъ Казанцы, но крепце боряхуся съ конники и съ пешцы. Отъ пушечного стрелянія не можаху стояти на стенахъ, но збегаху зъ града, и западываху за стены, и напрасно исъ наряду своего не стреляху, но готовъ заряженъ держаху, ждуще ко граду великого приступа всехъ Рускихъ вои; и егда приступаху ко граду воя вся Руская великимъ приступомъ, конники и пешцы, и они тогда на стены въскакаху, и біяхуся зъ града, и съ пушекъ своихъ и съ пищалеи и зъ луковъ стреляху, и коліемъ изостреннымъ и каменемъ бросяху, и смолою, и водою кипящею въ котлехъ на подскакаящуя воины блиско къ стене возливаху, и брани силны творяху, и крепцы бываху, смерти не боящеся и елико можаху и противляхуся,-и отбиваху прочь, и отгоняху все Московское воинество, и мало ихъ побиваху, заступленіемъ всемилостивого Бога нашого. И отъ пушешного, и отъ пищалного грямовенія, и отъ многооружного крежетанія и звяцанія, и отъ плача, рыданія градцкихъ людеи, женъ и детеи, и отъ великого кричанія, и вопля, и свистанія, и обои вои ржанія и топота конского, яко великiи громъ и страшенъ зукъ далече на Рускихъ пределехъ, за 300 верстъ, слышася. И не бе ту слышати лзе, что другъ зъ другомъ глаголетъ, и дымныи мракъ зелныи возхожаше въ верхъ и покрываше градъ н Руская воя вся, и нощъ яко ясны дни просвещашеся ото огня, и невидима быша тма ношная, и день летни яко темная нощь осенняя бываше отъ дымного воскуренія и мрака. И дванадесятію великими приступы ко граду приступаху вся воя Руская, конники и пешъцы, и по 40 днеи біяху въ стены градъ день и нощь, и по вся дни притужающи, и не дающи отъ труда поспати Казанцомъ, и многи козни стенобитныя замышляющи, и много трудящеся, ово тако, ово инако,-и ни ниже успеша и ни въ чемъ же градъ не вредиша; но яко великая гора каменая твердо стояше градъ и неподвижимо ни откуду же, отъ силного бьенія пушечного шатаяся, позыбаяся. И недомышляхуся стенобитныи боицы, что сотворити граду.

Глаголани о Казани воеводъ царю и великому князю. Моленіе его къ нимъ. Глава 66.

Князи же и воеводы Московская, тако же видевше неослабеніе Казанцовъ, и стеснувше многажды и глаголаху самодержцу, егда на дому къ нему въ станъ пріеждяху поутру: "видимъ, господине царю, яко уже лето преходитъ и есень и зима приближается, а путь намъ съ тобою, на Русь итти, далеко есть и тяжекъ, а Казанцы ни мало деломъ послабляютъ, но зело крепце стоять и паче готовятся, а запасъ кормовыи твои и нашъ весь по Волге потонулъ, разбившимъ лодіямъ отъ ветра: да на что ся надеемъ, и откуду брашно возмемъ на люди своя? А въ Казанской земли во всеи ни мало обретаютъ кормовъ посылаемыя воя всюду, но пусто, повоевана бе. Подобно бо есть тебе послушати насъ, и оставити во граде въ Свіяжскомъ немноги воя, отъ Казани отступити и на Русь возратитися со всеми силами, зане приходитъ время, яко да не все мы зде напрасно гладомъ изомремъ, а оставшихъ живыхъ Казанцы избіютъ". И мало его не отведоша отъ Казани, смутивше ему сердце; но Богъ укрепи его, хотя Казань предати ему. Онъ же рече имъ: "да кая похвала намъ будетъ, о великія моя воеводы, отъ всехъ языкъ стужающихъ намъ? Почто рано страшливы есте, ничасо же мало скорбная пріимше? И что рекутъ намъ врази наши? И кто не посмеется намъ, часто приходящимъ и съ такимъ тяжкимъ нарядомъ поднимающимся, и всегда велико дело начинающимъ, и не совершающимъ, ничто же добра успевающимъ, но токмо трудъ великъ себе доспевающи? И како несмыслени есте; рцете ми, себе ли ради единого азъ тако тружаюся и сице стражюся? не опщія ли ради ползы мирскія, и не ваша ли есть и моя держава Рускія земля? И надъ вами азъ единъ токмо имя царское имея и венецъ нося и бягряницу. И не смертенъ ли есмъ? и не трилакотныи ли мене ждетъ гробъ, яко и всехъ человекъ? Но хощу завета моего, Богу попущающу ми, съ вами дерзновенію на насъ поганыхъ воспретити. Или не помните глаголъ своихъ, когда еще въ полате моеи на Москве сетовахъ съ вами, вы же добре ми рекосте: "дерзаи, не боися, и царствовати съ тобою и умрети готовимся", и сердце ми тогда возвеселисте, ныне же опечалеете. А о хлебе что пецетеся? Не може ли Богъ прокормити насъ малеми хлебы, яко древле иногда отъ 5 хлебовъ 5.000 народа Іюдеи напита? Или не искусиста милости Бояси, како иногда, семо приходящимъ намъ, мнози наши людіе и кони павше, испивше воды здешныя изъ рекъ ихъ умираху, и долго болезнію болевше, ныне же Богъ услади воды сія паче меда и млека, и здравіе велико воемъ своимъ подастъ и конемъ ихъ паче своея земля. И потому мыслимъ, яко хощетъ Богъ предати градъ въ руки наша, за грехи Казанцовъ. И весте сами боле мене: кто венчается безъ труда? Земледелецъ убо тружается съ печалію и со слезами, жнетъ же веселіемъ и радостно; и кунецъ тако же оставляетъ домъ, и жену, и дети, и преплаваетъ моря, и преходить въ далная страна, ища богатство, и егда обогатеетъ и возвратится, и вся труды отъ радости забываетъ, и покои пріемлетъ зъ домашними своими. Да то видяще потерпите мало еще, и узрите славу Божею. И молюся вамъ, господіе мои, къ тому по сеи часъ не стужаите ми о семъ, да умру съ вами зде на чюжеи земле, а, къ Москве съ поношеніемъ и со студомъ не возвращуся; и лутче есть намъ единою умрети и пострадати кровію за Христа и похвалнымъ быти въ роды, или победившимъ великая благая преобрести. И да возмемъ единославную чашу съ питіемъ: или проліемъ, или одолеемъ, или одолени будемъ". И поклонися имъ до земля. Они же укрепишася моленіемъ его и ученіемъ, и сократиша речи своя, да не паче разгневаютъ его.

Похвала царю Шигалею и князю Семіону. Глава 67.

Единъ бо царь Шигалеи и князь Семіонъ тіи самодержца укрепляху, втаи, наедине, никако же потачити воеводамъ, смущающимъ его и обленевающимся служити, и не отступити отъ Казани, не вземше градъ. Онъ же слушаше аки отца Шигалея царя, а князя Семіона аки брата. Бе бо царь Шигалеи въ ратномъ деле зело прехитръ и храбръ, яко инъ никто же таковъ во всехъ царехъ служащихъ ему самодержцу, и верніиши везде верныхъ нашихъ князеи и воеводъ, служаше нелестно, за христіяны страдаше весь животъ свои до конца-Да нихто же мя осудить о семъ, яко единоверныхъ своихъ похуляюще, поганыхъ же варваръ похваляюще: тако бо есть, яко вси знаютъ, и дивятся мужеству его, и похваляютъ.-Тои предлежаше крепчае всехъ о Казани по старои вражде своеи нань, и сетоваше самодержцу о взяти града непрестанно. Тако же и превеликіи воевода князь Семіонъ вся превзыде воеводы и полконачалники храбростію, твердостію ума своего; мудрыхъ ради советовъ его любимъ бе царю и великому князю; всемъ показася красота и похвала Московскимъ воеводамъ, старымъ же и новымъ воемъ Рускимъ добро ратенъ воевода, победами многими сія: мнози Русти вои и противни ратницы видяху ево издалеча, егда на брани въ полцехъ снемшихся, аки огненна всего яздяша на коне своемъ, и мечь, и конь его аки пламень метающъся на страны, и сецающи противныхъ. и творяше улицы, и коня его мети аки змія крылата летающи выше знамянъ; противницы же видевше се скоро бежаху отъ него все, не могуще ни мало стояти противу, страхомъ обдержими и мнящи его быти не человека, но яко же анггела божія, или святыхъ некоего поборника Руского; но-о прегоркая смерть злая, не милующи красоты человека, ни храбра мужа щадиша, ни богата почитающи, ни царя по многими владущаго боящися, но вся равно отъ житія сего поемлющи, и въ трилокатнемъ гробе, гробе темнемъ полагавши, и землею засыпана,-и кто можетъ отъ пресилныя твоея крепостн избежати? и где тогда красота, и храбрость, и величаніе? Все мимо иде, аки сонъ.-Въ седмое же лето по взятіи Казанскомъ, мужественне воевавъ на Ливонскія Немцы, и смертную язву оттуду на вые своеи принесе, и скончася на Москве, въ пятдесятиое лето века своего, не достигъ совершенныя старости, оставивъ самодержцу печаль велику и всемъ воеводамъ на многи дни, понеже ратникъ бе веліи, и мужственъ зело. И проводи его до гроба самодержецъ самъ съ плачемъ и со слезами, и положенъ бысть во отечестви своемъ въ Николине въ новосозданнеи отъ него церкви каменои, яко смерти его ради. Скращу же речь и первіе костнуся, жалость бо ми душевная и сладкая любы его ко мне глаголати о немъ и до смерти моея понужаетъ.

О посланныхъ черноризцехъ изъ обители живоначалные Троицы Сергеева монастыря. Глава 68.

И пріиде въ то время въ Казань два инока, посланны игуменомъ къ благочестивому царю и носяще святую икону, на неи же писанъ образъ живоначалные Троицы и пресвятыя Богородица со двема апостолы, виденіе Сергея чудотворца, и просвиру, и воду святую. Царь же князь великіи съ великою радостію святую икону пріемлетъ и прочая, и таковая въ таине, таино сведящему Богу моленіе отъ сердца приносить: "слава тебе, глаголаше, создателю мои, слава тебе, яко въ сицовыхъ въ Далнихъ странахъ варварскихъ зашедшаго посещаеши мене, грешного; на сію бо твою икону взираю, яко на самого Бога, и милости и помощи отъ тебе непрестая прошу и всему воинеству моему, твои бо есмь азъ рабъ и вси людіе твои, грешніи раби. Ущедри, владыко, и помилуи, милостиве, и подаи же намъ победителная на враги наша". И на Пресвятыя образъ тако же взирая глаголаше: "о пресвятая госпоже Богородице, помози намъ ныне, грешнымъ рабомъ твоимъ, и моли владыку, Христа Бога нашего, да подастъ намъ победу на противныя. И ты убо, преподобие отче Сергіе, велики Христовъ угодннче, ускори ныне на помощь нашу и помогаи молитвами си, яко же иногда прадеду нашему на Дону на поганного Мамая". И отъ того дне, вонже икона пріиде, вся благочестивому царю отъ Господа радость и победа даровашеся, и нача недоставати во граде пушечного зелія до толикая, яко ни единою стрелити, и прискорбни быша Казанцы до смерти.

О пришедшихъ Фрязехъ ко царю Московскому и великому князю. Глава 69.

И се внезапу тогда посла Богъ ко царю самодержцу, яко аггела своего ко Исусу Наввину разорити стены Ерохонскія, Мангитомъ утверженныя, тако и зде приведе новохитренныя мудрецы, Фряги иноземцы, служити ему; и повеле ихъ царь князь великіи преставити предъ ся. Фрязи же, ставше предъ нимъ и видевше лице его, и падше поклонишася до земля; царь же, видевъ ихъ честныи мужи, взоромъ добры, и сказа имъ крепость града и непослабленіе Казанцовъ. Они же реша ему: "не печалуи, господи царю, мы скоро и малеми деньми, аще волю подаси мне, ото основанія ніиззложимъ градъ, и наше есть дело сіе, и на томъ пріидохомъ, еже послужити Богу и тебе". Онъ же слышавъ сія отъ Фрягъ и радости нанолнися, и одаривъ ихъ попремногу, златомъ и сребромъ и светлыми портищи, и повелеваетъ имъ таковая вборзе творити. Хитрецы же со усердіемъ яшася по сіе дело. "И мошно быти симъ", глаголаху, "и аще не тако, или гладомъ выстояти его: то и не возметъся инако ничемъ же градъ сеи". И преже учиниша стрелцомъ съ четырехъ странъ града башни 4, Фряжскимъ обычаемъ, съ каменемъ и зъ землею, крепки и высоки, съ треми бои, съ верхнимъ и съ середнимъ и съ нижнимъ, да седяще въ нихъ огненныя стрелцы переменныя оттуду съ высоты аки съ небеси во градъ стреляху,-и отлучаху, и побиваху ихъ многихъ внутрь града ходящихъ, и во храминахъ живущихъ, мужъ и женъ и детеи, яко не смети имъ въ день по улицамъ ихъ соватися и ни чрезъ дворъ свои исъ храмины во храмину прескочити по какое убо орудіе. И се бысть Казанцомъ злее всехъ приступныхъ. И совершивше башни хитрецы, и мосты на рвехъ и чересъ реки мудростію великою, и вскоре другому делу болшому касаются, его же преже того нихто же на Руси видалъ, и почаша нощію таино копати глубокія рвы подъ Казань градъ, съ восточныя страны, подъ глубокую ону стремину ото Арского поля, съ пріезду хъ Казани, и неведущимъ Казанцемъ дела сего, отъ нашихъ вои никому же, токмо воевода и делатели, иже кои дело сіе делаху; но и ти укреплены со истинною никому же дела того поведати изменныхъ для нашихъ лесцовъ, да не сведавше Казанцы и того устрегутся. Исъ техъ же единъ бе некто отъ приставникъ дела того, воинъ полку царева, родомъ Колужеского, именемъ Юрьи Булгаковъ, лютъ сы и неправеденъ, яко во отечестви своемъ сожитствующихъ ему соседъ насилствоваше, и грабляше, и озлобляше, и землю у нихъ отводяше, къ своеи земли прилогаше, его же за злонравіе не любляше самодержецъ, многажды смиряше; сеи же беззаконны за нелюбіе то гневашеся на господина своего и царя, и хоте, аки неверныи, злое прелагатеиство сотворити: и написавъ грамоту на стреле, и пусти ю въ Казань ко царю, да градъ и люди своя крепити и самъ не страшится, сказа ему и места подкопные, и отступленіе царя и великого князя вборзе, и во всехъ воехъ скорбь великую кормля ради и потопленія на Волге. "Да егда, рече, царь и князь великіи отъ Казани отступитъ, азъ же, мало проводивъ его, и буду къ тебе въ Казань служити; ты же буди мя брегіи, и любя раба твоего". Ничто можетъ человекъ сотворити, аще не Богъ попусти ему. Казанцы же паче о семъ укрепишася, и искаху въ томъ месте подкоповъ, не обретоша. Богу укрепльшу, вборзе хитрецы повеленное ими дело, въ седмы день, строино и спешно скончаша, изготовиша таиныя рвы въ тріехъ местехъ подъ градными стенами, яко дивитися самодержцу и княземъ и воеводамъ его новеи мудрости тои. Боицы же пушечныя изъза туровъ не престающа въ стены града біяху изо всего наряду великого, и съ пушекъ болшихъ и зъ пищалеи, да не познани будутъ копающися подъ градъ. Казанцы же, старыя и недужныя и небоицы, и они, аки мыши, въ погребехъ своихъ по норамъ землянымъ, ископающи глубоко, и ту отъ стрелянія избываху въ пещерахъ техъ, сокрывшеся зъ женами и зъ детми, и не являющися, и на светъ не изходящи изъ ямъ техъ на многи дни.