СКАЗАНIЕ О КАЗАНСКОМ ЦАРСТВЕ

О поведени царицы къ Москве исъ Казани и о плачи ея отъ Свіяжска града идучи

И проводиша царицу отъ Свіяжска 2 воеводы съ силою до Руского рубежа, до Василя града, третіи же воевода, приставникъ царицынъ, бояшася, егда Казанцы раскаются и достигше царицу отымутъ у единого воеводы, многажды бо они изверишася, преступающи клятву. Царица же Казанская, егда поведена бысть къ Москве, горко плакашася Волгою, зряще очима на Казань и речь: "горе тебе, горе тебе, граде кровавь, горъ тебе, граде унылы, что еще гордостію возносишися? Уже бо паде венецъ зъ главы твоея, яко жена худая вдовая осиротевъ. Рабъ еси, а не господинъ. И преиде царская слава твоя и скончася, ты же изнемогше падеся, аки зверь неимущи главы. Не срамъ ти есть, аще бо Вавилонскія стены имелъ еси и Римскія превысокія столпы, то никако бы отъ царя силного устоялъ еси, всегда огневою обидою отъ него тебе быти обидиму. Всяко царство царемъ премудрымъ здержается, а не стенами столпыми, рати силныя воеводами крепкими бываютъ и бесъ стены. Но хто царство одолеетъ? Царь твои силны умре, и крепки воеводы изнемогше, и вси людіе охудеша, и ослабеша, и царства за тебя не сташа, и не давша ни мало пособія, темъ же сы всячески и побежденъ еси. И се со мною восплачеши о себе, красны граде, воспомянувъ славу свою, и празницы торжествiя своя, и пиры веселія всегдашныя! Где ныне бывшая въ тебе иногда царскiя пирове и величествiя твоя? и где уланове, и князи, и мурзы твоего красованія и величанія? и где младыхъ женъ и красныхъ девицъ ликове, и песни и плясанія? Вся ты ныне исчезоша и погибоша; въ техъ местехъ быша много народного стенанія, и воздыханія, и плача, и рыданія непрестанно. Да въ тебе реки медведны и потоцы винныя тецаху; ныне въ тебе реки людеи твоихъ и крови проливаются, и слезъ горячихъ источницы проливаютца, и мечъ Рускіи открывается, дондеже вся люди твоя изгубятъ. Увы мне, господине, ныне возму птицу борзолетную, глаголюще языкомъ человеческимъ, да послетъ отъ мене ко отцу моему и матери, да возвестить случъшася чаду ихъ. И суди Богъ и мсти супостату нашему и злому врагу, царю Шигалею. И буди вся клятва наша на немъ и на всехъ Казанцовъ, что предаша мя врагу нашему и самодержцу. Не хотя мя пленницы поняти и болшою женою имети, но единъ хотя безъ мене царствовати въ Казани и зъ женами своими, и разгневатися самодержцу сотвори на мя; по повеленію его изганяетъ насъ съ царства нашего, неповинна. И за что лишаетъ насъ отъ земля нашея и пленуетъ насъ? И больше сего не хотела быхъ ничего отъ него, токмо бы мне далъ где въ Казани улусецъ малъ земли, иже бы могла до смерти моея прожити въ немъ; или бы мя отпустилъ во отечествіи моемъ, въ Нагаискую орду, ко отцу моему Исупу, великому князю Заяцкому, отъ тоя же страны взята есмь за царя Казанского, да тамо жила у отца въ дому его, и плакалася бы сиротства и вдовства моего до смерти. Но того бы мне лутче было-где царствова съ мужемъ моимъ, и лутчи бы ми пріяти горкую смерть, нежели къ Москве сведене быти, въ поруганіе и въ смехъ и на Рускои земли, и во всехъ нашихъ Срацинскихъ ордахъ отъ цареи, и отъ князеи владомыхъ, и отъ всехъ людеи горкую пленницею слыти. И хотяще ся царица сама убити, но не можаше: приставникъ-и бреженія крепкого. Ведущи же ю приставницы и не можаше ю всяко утешити, и до Москвы путемъ идуще отъ великого умилного плача ея, обещавающе велику честь отъ царя пріяти. Приставникъ же воевода, аки орелъ похища себе сладокъ ловъ, мчаше царицу, не медля, день и нощь, и скоро ведяше ее въ великихъ струзехъ до Нижнево Нова града, по Оце реке къ Мурому, и къ Володимерю, изъ Володимеря же посади царицу на царскія колымаги, на красныя позлащеныя, яко царице честь творяще.

О бывшеи вести Турскаго царя о Казани и о царице, и о послани зъ дары его къ мурзамъ Нагаискимъ.

Скоро же доиде весть отъ Казани о царе до самого нечестиваго царя Турского салтана въ Царь градъ. Воспечалися о томъ велми Турскіи царь, яко все свое злато Египецкое погубилъ, болши всехъ данеи земныхъ его приносимыхъ къ нему, и не доведавъ, кое пособіе ему дати царству Казанскому, далече оть него отстоиму ему. И умысли съ паши своими, посла въ Нагаи послы своя ко всемъ началнымъ болшимъ мурзамъ, со многими дары, и глаголя имъ тако: "О силныя Нагаи многія, станите, мене послушавъ, соединитеся съ Казанцы во едино сердцо, въ поможете за Казань, на Московского царя и великого князя, и паче за веру нашу древную, великую, яко близъ его живуще; и не даваитеся въ обиду, мощно бо есть противитися ему.-Слышу всегда про васъ, аще хощете. Зело бо востанеть на веру нашу и хощетъ до конца потребити ю. И азъ о семъ въ велицеи печали есмь и боюся его, да и вамъ помале тоже будетъ отъ него, яко же и Казаніи: въ несогласіи живуще межю собою изгинете и орды ваши запуствють". Нагаискія же мурзы все тако рекуще посломъ: "Ты, великіи царю салтане, пецыся собою, а не нами. Ты убо не царь еси намъ и земля нашія не строиши, и нами не владееши, и живеши далеко отъ насъ, за моремъ, богатъ еси и силенъ, и всемъ еси изобиленъ, никоя же нужа отъ житеискихъ потребъ не отбдержитъ тебе; намъ же убогимъ и скуднымъ всемъ, и аще не бы наполнялъ потребою нашу землю Московскіи царь, то бы не могли жити ни единого дне. И за его добро подобаетъ намъ всячески и помогати ему на Казанцовъ, за ихъ преднее великое лукавство и неправду. Хотя языкъ нашъ съ нами единъ и вера едина, то убо довлеетъ намъ правда имети. Не токмо же намъ подобаетъ помогати Московскому на Казань, но и на тебя самого, царя царемъ, аще востанеши нань. Или несть ты слышалъ, каково зло всегда Казанцы сотворяютъ Московскому, непрестанно землю воююще его, и люди Рускія губятъ, многожды межю собою рускому клятву преступающе, и миръ изменающе? А еже реклъ если намъ: то же вамъ отъ него будетъ, аки Казанцомъ,- Нагаи же рече,-тако не срамъ бо есть намъ покоритися ему и служити: подобенъ есть онъ тебе всемъ. богатествомъ и силою. Пишутъ бо наши книги, хрестьянския, яко в последняя лета соединятся вси языцы, будутъ во единои вере христіянскои и подъ тою же державою. Да которая есть вера таковая, яко же христьянская, святая, еже бо есть Руская? Всехъ бо нашихъ веръ темныхъ лучше, аки пресветлое солнце сіяетъ". И тако же мурзы Нагаискія написаша Турскому, и съ темъ отпустиша къ нему пословъ его; и вземше у пословъ напрасно дары великія многоценныя, и отпустиша пословъ.

О вошествіе въ Казань царя Шигалея, и о посаждени его на царство, и о изгнани Казанскихъ велможъ отъ него.

Царь же Шигалеи посла царицу къ Москве, изымавъ ю вины ради ея, хоте бо она ево отравою уморити, яко же преже рехъ, но Богъ сохрани его отъ нея. И по царице царь въехавъ въ Казань и седе на царстве. И вземъ себе въ помощь единого воеводу Московского, Ивана Хабарова, и своихъ служивыхъ варваръ 20.000, и 5.000 огненныхъ стрелцовъ, да тои воевода съ нимъ строить царство его и брежетъ самого; а во граде Свіяжскомъ остася воевода со всю силою Рускою. Казанцы же съ великою честію и радостію поставиша его на Казани царемъ въ третіи рядъ, по закону своему; прежде бо 2-же сего на Казани царемъ, дважди его хотеша убита Казанцы. Во градъ вшедъ, Казанцы предаша великому князю Московскому Казань и за него сами заложишася со всею другою половиною болшею земля своея, съ нижнею Черемисою, доброволно, безъ брани и безъ пролитія крови, и на всеи воли его, яко любо ему, и служити ему обещаша нелестно, и дани давати, яко всемъ бывшимъ своимъ царемъ Казанскимъ, и роту пиша по вере своеи, яко обычаи есть клятися. Царь вшедъ во градъ и седе на царстве, и жити нача брежно по царскому своему обычаю, и пристави ко всемъ вратомъ града своя вратники, огненны стрелцы, и ключа градныя на всяку нощь поведе приносити къ воеводе своему. Тако же и царева двора стрежаху по 1.000 огненныхъ стрелцовъ, а въ нощи по 3.000 со оружіемъ, воеводцкого же двора стрежаху по 500 въ день, а въ нощи по 1.000. И мало аще царь на коего Казанца окомъ ярымъ поглянувъ и перстомъ указа, они же вскоре тотчасъ мечи на кусы разсекоша. Не бояшеся Казанцовъ, и въ думу къ себе ихъ не пущаше, и не слушаше ихъ ни въ чемъ же, и ото очію своею изгоняще ихъ, и саны у нихъ отъемляше, и своя князи во властели поставляше. Казанцы же всяческіи тчашеся и служити ему, яко рабъ господину верныи. Аще и мало царствова на Казани, владея Казанскими людми не полное лето, но много добра и великую помочь сотвори, служа и спомогая самодержцу своему. Да аще и поганъ есть, но писано во святыхъ книгахъ: во всякомъ языце творяи волю Божію и делая правду пріятенъ ему есть. Казанцы же, видевше царя своего столь борзе творяще надъ ними тако, и почаше думати на него, да какъ бы его, поне жива-убиша, избудутъ съ царства, не стерпевше отъ него, видяще многихъ своихъ часто по вся дни яве задавляемыхъ и разсекаемыхъ, яко свинья ножемъ закалаемыхъ. И рече въ себе: "аще сіе надолзе будетъ намъ отъ царя нашего, то по единому всехъ насъ до остатка пригубитъ, мудрыхъ Казанцовъ, аки бездушныхъ, разпудитъ аки волкъ овца, придавить аки мышеи горностаи, пріестъ аки куры лисица, и не оставить насъ ни единого жива быти въ Казани, по наученію самодержца своего". И по мале уведавъ царь, что всегда они болшія велможи Казанцы нощію тако сьеждяхуся на сонмища своя и мысляща на него, какъ его уловити и погубити, или жива съ царства згонити къ царю и великому князю. Не стерпе сему царь на долзе быти злому совету ихъ смертному на него: и паче лютеиша возъярися на нихъ, и уби по сведени царицыне числомъ 700 велможъ великихъ, середнихъ и меншихъ, уланове, и князи, и мурзы, именія ихъ къ себе похищая, конеи стада и велбуды, и овецъ; обычныхъ же людеи простыхъ до 5.000, мятежниковъ Казанскихъ, лукавыя сонмища, по старои вражде своеи нань предтваря имъ вины, иже царство строяшеся безо царя и содержашеся, и мщая много изменныхъ, много изменныхъ ко царю и великому князю и ко отцу, и къ деду его, и крови брата своего Генналія царя, и много безчести своего, еже надъ нимъ предъ творяше, яко младенцомъ своимъ играюща-и за сіе немилостиво и неправедно оскорбляше ихъ и злобляше, и всяческіи смири ихъ, и горце ихъ поработивъ. Последи же рекоша сами Казанцы про своихъ, яко аще бы бысть у насъ владыцы живы были-всяко ихъ пригубилъ царь Шигалеи, и кои разъехашася во орды, ови къ Москве, ови въ Крымъ, ови же въ Нагаи- и не брань бы въ нихъ была, и не междоусобица, и не изменство ко своимъ людемъ, и едины бы мысли, и правда межъ собою имели, и любовь, и непоноревленіе ко царю, прелстившеся, емлюще дары у него-по мале же всего своего лишившеся богатества и живота своего гознушася, и царство погубиша,-и при нихъ не бы аще одолелъ Казани царь Московскіи, князь великіи, и взялъ, аки пустое село и худое вдовичье, славныи градъ нашъ Казань. Наши же господіе после царя нашего Сапкирея, аки ведаше кончину свою, восташа сами на ся и почашася ясти, аки гладныи волцы, другъ друга разтерзаше, и вси при царе Шигалее конечно, напередъ насъ, погибоша; мы же по нихъ осташася, напастми злыми и бедами и плененіемъ всяческіи исчезохомъ".

О прелагатае князе Чапкуне и о измене съ нимъ Казанцовъ.

Въ то же время бе на Москве бегунъ, Казанскіи варваринъ, именемъ князь Чапкунъ, оставль землю свою отечества своего, въ неиже родися и живша преже сего, домъ и жену свою, и чада вся покинувъ и именія своя въ Казани, вины ради сія смертныя, хотяща ему быти по деломъ его, и прибежа оттуду къ Москве на Русь, на самодержцово имя, служити ему хотяше.-Мнози бо прибегоша Казанцы съ нимъ на Русь.-Князь великіи пріятъ его съ великою любовью, и дарми его почти по немалу, и жити ему даша на Москве. Но древняя злоба никакоже благихъ новыхъ ходатаи истиненъ есть, не бываетъ: несть мощно и лзе просту человеку, зо зміемъ дружитися и кормити его отъ руку своею всегда, и присвоити къ себе, и прилучити, и въ пазусе носити, и не снедену быти отъ него; но въ место сего добра главу ему розбити и не дружитися съ нимъ, да не преже онъ уязвить тя, и болевъ умреши отъ него зле. Таже и отъ злаго слуги своего, невернаго раба иноязычника, не мощно есть ухранитися и убрещися отъ него, близъ себе держаща и думающи съ нимъ. Окоянныи же се варваръ, живъ на Москве и служа самодержцу 5 летъ, въ велицеи чести и любви, и отъ всехъ велможъ его, князеи, боляръ любимъ и почитаемъ, яко другъ, яко брать превозлюбленны,- аще варваръ, но человекъ превовлюбленъ бе, честенъ-и егда предася Казань за самодержца Московского, тогда Казанецъ онъ, лстецъ и прелагатаи, князь Чапкунъ, ста предъ самодержцомъ и падаетъ на колену свою, моля, яко да отпущенъ будетъ, пронырникъ, во отечество свое въ Казань, видети родителя своя, родъ и друзи и вся знаема имъ, живи ли есть вси, и взяти ему ихъ къ Москве оттуду, все подружіе свое зміино, и дети своя, и рабы, и именіе свое, все оставшееся тамо забрати. Царь, князь великіи отпусти его и рече ему: "иди, яко хощеши", не ведавъ пронырства и лсти лукавого того варвара. Онъ же отпущенъ и поиде, печать нося цареву и не блюдяся никого же, и поиде въ землю свою въ Казань, и свидеся съ своими, и прелстися, и паки приложися хъ Казанцомъ, льстивыхъ огненныхъ словесъ жены своея послушавъ,-не хотящеи еи отъ земля своея и отъ рода своего и отъ племяни на чужую землю, на Русь, итъти съ нимъ,-и забы самодержцову честь и любовь, бывшую его на Москве, и возратися паки къ силу удовленія, егоже самъ крепце постла, избежавъ его преже: боле неправду и зачать болезнь и беззаконіе; ровъ изры, ископа и впадеся въ онь; и обратися болезнь его на главу его, и на верхъ ево сниде неправда его. И совокупися съ велможами Казанскими и нача. развращати люди, и смущати Казанцовъ всехъ, и советы многи съ ними шествовати, веля имъ Казань затворити и царя Шигалея убити, яко же брата его убиша, Геналія царя, и отложитися отъ самодержа Московского, ни служити ему, ни повиноватися, яко да не болшую напасть и победу постражутъ отъ раба его, царя Шигалея, умучатся зле, и по странамъ его расточени будуть, и разведены, и вера Срачинская погибнетъ, и обычаи старыи изменятся. Казанцы же послушаху его съ великимъ усердіемъ, еже отложитися отъ самодержца, яко добра хощетъ, а о царе не внимаху словесемъ, еже царя убити, да не болма согрешатъ и Бога прогневаютъ, и царя и великого князя раздражать, и подвигнуть на ся, чающе съ нимъ вечнымъ миромъ смиритися. И сотвориша его надо всеми велможами боле всехъ князеи и воеводъ, зане отъ юности ученъ бе ратному делу. И возлюбиша его вси людіе, и послушаху его во всемъ: "воля твоя да будетъ надо всеми нами, и вся повелеваема тобою съ радостію сотворяемъ: ты веси гараздо всякія обычаи Московскія-недавно есть оттуду пришелъ- и что про насъ думаетъ царь, князь великіи, миловати ли хощетъ или до конца погубити, что подобаетъ намъ о себе полезная смышляти, противная ли или смиренная, да какъ будетъ лутчи то веси всяко; но блюди, да не въ полезныхъ место и паки зло сугубо постражемъ, великъ бо насъ страхъ всехъ обдержитъ". Онъ же рече имъ: "ничто же боитеся, токмо зрите на мене; еже реку вамъ, то и творите". Помышля бо безверныи царемъ быти на Казани, аще Казань отстоитъ отъ Московского царя. И совещавъ Казанцемъ оболстити царя своего воеводамъ Московскимъ, стоящимъ во граде Свіяжскомъ, и возвести на него измену велику, да какъ его могутъ избыти съ царства, аще не хотятъ его убити, и безъ него какъ хотятъ, такъ и сотворятъ по воле своеи. И по слову его подпадоша Казанцы воеводамъ, яко верныя творяща и лестны лстяща же, оболгающа царя своего, яко хощетъ измену царь вборзе сотворити, совещавъ бо ся съ некими съ нашими Казанцы: "мы свемы истинно, аще вборзе не сведете его съ Казани; и сами будете вместо его беречи насъ, или дати намъ другаго царя, вернее сего, владети нами". И ложны многа свидетеля поставляху на царя своего и паче же князя Чапкуна: "аще намъ веры не имете", и глаголаху: "но токмо известно нашему врагу, а вашему пріятелю. Мы убо того ради извещаемъ васъ преже, боящеся, да не паки наидетъ на насъ отъ васъ горшее плененіе и пагуба; не хощемъ клятвы нашея съ вами предступити, но миръ великъ имати и жити за едино".

Отписаніе воеводъ ко царю и великому князю на царя Шигалея и ошествіе царя исъ Казани и поиманіе Казанцовъ.

Воевода же испытавъ сіе гараздо, многими людми, и пояша веры Казанцомъ, и возбояшася, да не то же будетъ паки отъ царя Шигалея, яко же иногда отъ Махметемина царя въ Казани изменство случися, и отписавше о томъ пославше къ самодержцу къ Москве зъ борзоходцемъ, яко да изведетъ царя исъ Казани и некимъ отъ нихъ пятмя или шестмя повели быти въ Казани въ его место. Царь, князь великіи прочетъ посланіе воеводъ своихъ и послушавъ ихъ, на единого многихъ свидетельствующихъ, и понегодава о томъ во уме своемъ на Казанского царя Шигалея, дивися, что новое се явися въ немъ на старость его: несть было въ юности его; и отписа къ нему зъ грозою, да оставя царство выедетъ исъ Казани, съ воеводою, и со всею силою своею, и съ казною, не оставивъ своего ни мала черна пороха въ Казани; скоро будетъ на Москве, всю скажетъ о себе всю истинну; аще такъ будетъ помыслилъ, то казнь пріиметъ о деле семъ. И на месте повеле быти князю Петру Шуискому, съ пятью инеми воеводами, съ половиною воинствомъ, а въ Свіяжскомъ же граде князю Семіону со 2 воеводами, зъ другою половиною воиска, да съ теми воеводами строитца Казань, докуду истинно испытаетъ о царе. Дошедшу же посланію отъ самодержца съ Москвы ко царю Шигалею въ Казань и разумея, яко оболщенъ есть отъ Казанцевъ и отъ воеводъ, не убояся ни мало о лестномъ оболгани на себя, надеяся на милость Божію и на безсмертную свою правду, и не потужи оставите царства Казанского. И созва къ себе Казанцовъ на пиръ, и творяшеся аки не ведая лукавства ихъ и навадивша нань, и темъ оплоши ихъ; и прощашася съ ними, и веселяшеся светло, яко да не уведаютъ на ся злобы царевы: или засядютъ, или убьютъ его, или все разбегутся сами отъ него. И пировавъ съ Казанцы 4 дни, испущая люди своя исъ Казани со стады конскими и со всею казною своею, дожидаяся воеводъ Свіяжскихъ, да при немъ въедутъ въ Казань со всею силою, своею, и посылая же по нихъ. И не дождася въ 5 денъ, и самъ выеде исъ Казани съ воеводою, радуяся, избы печали Казанскія, аки младенецъ испущенъ на светъ и родися, или мертвецъ ото ада испущенъ. А князь Чапкунъ утаися царя, остася въ Казани, да не изымавъ ево къ Москве ведетъ, яко сходника и прелагатая, и грешитца надежда своея, вкупе же и животъ свои погубить. Царь же исъ Казани пошедъ и повеле Казанцоме себя проводити до Свіяского града и оставшимся немногимъ болшимъ улановомъ, и княземъ, и мурзамъ, которые на него измену възведи и въ коихъ была неправда вселися и мятежъ, яко да обедаютъ у него и пируютъ еще и повеселятся вкупе съ воеводами, яко же со царемъ невидатися имъ за живота своего николи,-и симъ сихъ неразумныхъ прелсти. Казанцы же, межъ себя смеющеся, провождаху царя, вкупе же аки тужаще, въ очи глаголюще, яко не быти царю нашему у насъ, такову, и добру, ни до смерти нашея, и счастливу, и мудру, и правосудну, и ко всемъ намъ милостива, и почетлива, и многа даровита, и не нажити намъ такова, ни детемъ нашимъ, ни внучатомъ. Тако же и царь по нихъ мняся тужа и въ сердца ихъ прослезящеся. И пославъ предъ собою къ воеводамъ, яко да встретятъ его и на пиръ его къ себе зовуть. Воеводы же, по словесе цареву, въстретиша его за 5 верстъ отъ града, дающе имъ почесть, яко же лепо есть царемъ, и зваху царя и Казанцовъ къ себе на пиръ и кождо ихъ. Въехавшу царю во градъ, и всемъ воеводамъ, Казанцемъ, и повеле врата граду затворити и всехъ Казанцовъ изымати, и мятежниковъ и клятвопреступниковъ Казанскихъ. И поимавше всехъ, не утече съ вестью ни единъ въ Казань; всехъ же бе Казанцовъ 700 со служивыми ихъ. И болшихъ велможъ 90, железы оковавъ, того же дни царь напередъ себя къ Москве посла, яко всегда лесть творяще и мятежъ, да не велія радость и смеяніе прибудетъ про царя имъ, яко прелукавиша его, но плачъ неутешимы женамъ и детемъ ихъ, туга и сетованiе неволное всемъ Казанцомъ; а служащихъ, ятыхъ во граде, всехъ главнеи казни предаша.

О веселіи пира воеводъ, и о послани въ Казань отрокъ ихъ, и о сетовани Казанцовъ по велможахъ своихъ.

Сами же воеводы того дни со царемъ почаша пировати и веселитися, яко и сотворше последную победу надъ Казанцы и крепце конечне взята Казань, и позакосневша мало, и прозабывшеся въ пьянстве, и не поскориша того дни въехати въ Казань съ силою своею. А царь не премолкая глаголаше имъ и посылаше ихъ въ Казань, доколе не сведаютъ Казанцы велможъ своихъ изыманыхъ. Но единаче продумашеся, не послушавше царя. Таковое дело великое въ просте покинута; послаша бо точію того дни попередъ себя избранныхъ своихъ отрокъ 3.000 съ казною своею, съ нарядомъ ратнымъ, изготовленымъ на все лето, и зъ запасомъ пищалнымъ, заимовати домы лутчія на все лето на стояніе себе, а сами отложиша въ Казань ехати до утренняго дни, не мняще измене быти во оставшихъ Казанцехъ, ни въ князе Чапкуне, зане велмоможи ихъ и воеводы избьены, иныя же изведены, и мало остася князи и мурзы въ Казани, злаго того семени, -и все воинъ искусенъ и ратникъ изученъ.-Казанцы же слышавше надъ стареишинами своими бывшая, яко изыманы быша вси, страхъ и ужасъ веліи нападе на нихъ, и сетоваху, и тужаху середніи и меншіи по своихъ владыцехъ. И восплакавшеся горко, и воскричаше по мужехъ своихъ катуны, и дети по отцехъ своихъ, просящеся во единыхъ срачицахъ за ними, на Русь, вопіяху: "отпустите насъ, Казанцы, за нашими мужіи и все наше именіе возмите у насъ и единехъ пешихъ, нагихъ, отпустите насъ, да умремъ съ ними въ темнице на Москве; не можемъ бо жити безъ нихъ ни единого дни, намъ младымъ овдовевшимъ и малымъ чадомъ нашимъ осиротевшимъ, и домы наша и села великія запустеютъ, и богатество все изгинетъ". И бысть плачь неутешимы по многи дни. Они же утешаху жены те, оставшія сродницы ихъ и племя и знаеміи, проклинающе царя, и жестока его, и лукавого его, и немилостива глаголаху, и волхва его нарицающе: "и колико бе въ рукахъ нашихъ, при смерти, всячески убегаше, прелщая насъ; ныне же до конца все царство наше прелсти, и вся премудрыя наша властели и велможа многія, единъ, аки младенца, и прелукава, овехъ многихъ въ Казани изби, а досталныя изведе и позоба я, яко вепрь дивіи сладко виноградъ, яко пшеницу чисту на поле, пожа, а насъ, яко терніе острое-прободаетъ нозе босымъ ходящимъ по нему; и малъ камень разбиваетъ великiя коробля".-И плакавшимъ, и туживъшимъ по многи дни, и поставиша во всехъ мест новыя князи и воеводы, избравше отъ родовъ ихъ, надо всеми же князя Чапкуна, яко въ победахъ искусна. И по совету его вскоре градъ затвориша, измениша Казанцы царю и великому князю, и преступиша обещаніе свое и клятву, и солгавше на конечную себе погибель.

О смерти отрокъ воеводцкихъ.

Техъ же воеводскихъ юношъ, въ Казань пустивше, и яша всехъ, и понудиша ихъ преже ласканіемъ отрещися веры христьяньскія и пріяти веру бусурманъскую, яко въ чести велицеи будутъ у нихъ: князи нарекутся и со единого съ ними на Русь воевати учнутъ ходити. Они же возопиша вси единымъ гласомъ, купно: "не даждь Богъ отлучитися веры Христовы и попрати святое крещеніе васъ ради, нечестивыхъ и поганыхъ человекъ"! Казанцы же разгневашася на нихъ и, по многихъ истомленіи, мученіи различными муками, смерти предаша всехъ: овехъ огнемъ сожгоша, овехъ живыхъ въ котлехъ свариша, овехъ на колія посадиша, овехъ по суставомъ резаша и секуща теляса ихъ, овехъ кожа зъ главы и до пояса драша, наругающеся, немилостивіи кровопіица. И тако добліи ти юноша нестерпимыя муки претерпеша, умроша за веру Христову и пострадаша мученическія страсти отъ безбожныхъ варваръ, положиша главы своя за Рускую землю, вместо земная чести же и работы князя своихъ пріяша мученеческія венцы победныя отъ Христа Бога нашего.

О пошестви на утре воеводъ хъ Казани, и хула ту, и уничиженіе имъ отъ Казанцовъ, и печаль ихъ о Казаніи.

На утри же поидоша воеводы изъ града Свіяжского ко граду Казани со всеми вои своими, надеющеся по обычаю въехати въ Казань, яко же рекоша имъ Казанцы преже, избывающа царя своего, Казанцы. Пришедше же воеводы ко граду Казани и смотряще противъ себе исшествія Казанцовъ, съ честію и зъ дары въ стретеніе, и не изыде противъ ихъ ни единъ Казанецъ. И объехавше около града и видеша все врата градныя изнутрьюду твердо затворены и заключены, а Казанцовъ по стенамъ града ходяща вооружены, на брань готовящася и битися хотяща, аще учнутъ Московски вои битися и на градъ налегати, и стояща на граде, и глаголаху воеводамъ: "отступите прочь отъ града нашего поздорову, безумныя воеводы Московскія; другіи же градъ Свіяжскіи даите намъ, и миръ съ нами сотворите-тои же градъ постависте чересъ правду, насилемъ, на чюжеи земле-и вонъ изъ земля нашея поидите, не тружающеся напрасно; взявше царство не умеете держати, и уже паки не имате его взяти, а насъ оманути, яко же и первыи властели наша и велможа, аки безумныхъ, прелстили, и черезъ клятву ихъ преступисте. Ныне же у насъ воеводы и велможи крепчаиши и премудреиши бывшихъ: аще же и самъ на ны пріиде злыи вашъ царь, князь великіи, то мы его не убоимся". И лесть съ себя снимаху, и на воеводъ на самехъ пологаху, яко "по зависти и безъ вины взясте отъ насъ доброго царя нашего Шигалея, и оболстивше сведосте его съ царства, хотяща сами быти въ его место, владети нами, и поклоненіе и честь и приношеніе отъ насъ пріимати Нидостоини есте ни видети Казани за неверствіе ваше, неже жити въ царьстви томъ. Казань бо царство волное и держитъ царя по своеи воли, брегущаго людеи своихъ, а злаго отсылаютъ или убиваютъ. Не отъ князеи и воеводъ или отъ простыхъ людеи строима бываетъ Казань, но отъ цареи: всегда на царскомъ месте подобно есть быти царю, а не вамъ, Руси Московскимъ людемъ и ни мало въ себе правды имущимъ". И много укориша ихъ Казанцы и лающе, яко пси. Воеводы же Московскіе болши срама себе добывше и студа и поруганія многа и стояща у града 8 часы съ воинствомъ, развее погрозивше Казанцомъ, ничто же доспевъше имъ, возвратишася во градъ свои безъ успеха, не смеюща безъ веданія самодержца своего ничто же сотворити Казани. И тужаху и печаловахуся: "что се намъ будетъ отъ самодержца, яко мы взяхомъ градъ Казань и паки мы же отдохомъ его? И како же его многа летъ трудихомся и доступахомь, и сего взяша-изъ рукъ нашихъ испустихомъ. Кіи сонъ удерже насъ-тако уснухомъ и Казань забыхомъ отъ горкаго нашого пира вчерашнего. О безумніи есмя всехъ безумныхъ, и како явимся въ очи нашему самодержцу, и на дело сіе пославшему насъ: како же смертныя сія скорби пременимся. или кое воздаріе отъ него пріимемъ, коими же златыми венцы украсити главы наша! И въ правду мы есмя повинны великимъ казнемъ смертнымъ отъ него". И утоляти почаша царя Шигалея, да не речеть на нихъ слова самодержцу лестна, яко же они съ Казанцы лесть возвели на него не ведаючи, но паче да молитъ о нихъ самодержца и печалуется.

О пошестви царя Шигалея къ Москве, и печаль царя и великого князя о Казаніи, и о пришествіи въ Казань Едегера царя.

Царь же скоро поиде къ Москве, и проводиша его все воеводы съ великою честью, а сами остася въ Свіяжскомъ граде со всею силою своею. Казанцы же вскоре, того же лета, пославше и приведоша къ себе изъ Нагаискія земля царя, именемъ Едегера Касаевича; отаи ходиша по него и проведоша его въ Казань пустынями леса, непроходными пути, да не свъдавше воеводы Московскія и устеренше изымутъ его-стояхутъ бо ему на всехъ путехъ заставы.- Онъ же, 3 заставы малыя побивъ, проиде и перелезе Каму реку выше Вятки-сущу же ему по роду ото Астороханскихъ цареи-и съ нимъ пріиде въ Казань 10.000 варваръ2 качевныхъ, самоволныхъ, гулящихъ въ поле. Бысть же тогда Казань владеема отъ Москвы 10 месецъ, строима царемъ Шигалеемъ. И пришедъ къ Москве исъ Казани и ста предъ самодержцомъ. Царь же и великіи князь о здраве спроси его и о воеводахъ, тако же и о всемъ воинстве, переча на него, яко не добре еси правилъ царство.-"Многа летъ буди, самодержце славны, со всемъ царствомъ твоимъ, а мы есмя раби твои здравіи все. За еже глаголеши ми, то есть неправда, не буди то, ни вемъ сего; се бо составльша на мя врази мои, Казанцы, избывающа мя исъ Казанiи. да изведеши мя отъ нихъ, и несть имелъ прелагатаиства ни мыслію ни въ юности моеи, ни въ старости, и се ныне готовъ есмь у тебе въ Казань и въ смерть". Подробну ему вся исповедахъ, еже како строиша, и какъ смиряше Казанцовъ, и что по немъ здеяща Казанцы возмущеніемъ князя Чапкуна: "и аще бы, рече, азъ еще мало былъ въ Казани, то бы не бы случилося; ныне же, самодержце, советь даю ти, яко да не печалишися, и аще мя послушаеши, раба твоего, тогда самъ подвигнися на Казань, Богу ти помогающу и возмешь царство славно. Казань бо есть ныне безлюдна, пуста; аще и есть люди, но худы и немошны, и боятся самого тебя, и не силны ти будутъ: и аще не поидешь самъ и обленишися, то известно буди, господине мои, воеводами твоими безъ тебя не взята будетъ Казань. Казанскія бо люди есть худыя. а въ ратномъ деле зело свирепы и жестоки, яко самъ ихъ знаешь, ныне же наипаче пременятся, животъ свои на смерть, и ведаютъ воеводъ твоихъ слабыхъ и мяхкосердыхъ, и не повинуются имъ. Живугь бо у тебя княэи твои и воеводы въ велицеи славе и богатстве и темъ во время брани бываютъ некрепцы, и несилны, и подвизаются лестно и нерадиво, другь за друга уклоняющеся, воспоминающе славу свою, и многое именіе, и красныя жены своя, и дети,"-и ина многа изрече ему. Царь же князь великіи, слышавъ реченная отъ царя Шигалея про ево дело Казанское, яко вся онъ добре творяше и къ ползе волице, несть неправды въ немъ, ни воеводамъ вины о томъ не учини,-не ведая бо сотвориша се, искусиша бо ихъ Казанцы лестію, а князя Чапкуна самъ бе отпустилъ въ Казань. И тяжко сіе вмени отверженіе Казанцовъ отъ него, паче живота своего, и очи свои слезъ наполни, и глагола слово псаломское: суди, господи, обидящая мя и возбрани борющая мя, пріими оружіе свое и щитъ, и стани въ помощь мою, и воспрети гонящихъ мя, и рцы души моеи: спасете твое есмь азъ. Царь же князь великіи служимаго ему царя Шигалея дарми великими попремногу почти его, за великую службу его, верную и нелестную, и темъ отъ печали тоя утеши его, и отпусти его честно во свою вотчину въ Касимовъ, и наказавъ ему, яко да паки будетъ готовъ съ нимъ часа того хъ Казани итти, егда отъ него весть къ нему пріидетъ, каяся о сведени его велми.

Советъ зъ боляры своими царя и великого князя.

И призываетъ къ себе въ великую полату златую братью свою, благороднаго князя Георгія, и князя Владимера, и вся князи местныя, и вся великія воеводы, и вся благородныя своя велможи. И посадивъ ихъ по местомъ ихъ и начъ благъ и мудръ советъ съ ними творити, хотя самъ въскоре двигнутися на безбожную и поганую Казань, на презлыя и недруги своя Казанцы., мстити крови христьянъскія, яко Елизвои Ефіопскiи царь на Омирского князя Дунаса жидовина, ревнуя прадедомъ своимъ, великому князю Светославу Игоревичю, како тои многажды Греческую землю плени, столь далече ему сущи отъ Рускія земля растояніемъ, и дани великія со Царяграда ималъ со благородныхъ Грекъ, победившеихъ Трою предивную и прегордаго царя Перского Скераска. Тои же великіи князь Святославъ по Дунаю стоящихъ 80 градовъ Болгарскихъ вся. Поревновавъ же сыну его во благочести сіявшему, православному и великому князю Владимеру и державу свою Рускую землю святымъ крещеніемъ просветившему, како взя великіи градъ Корсунь, и ины земля, многія языцы работаху ему, дани дающе, и надо всеми враги его рука бе высока. Велми же позавиде и Владимеру Манамаху, како же тои подвижеся на Греческаго царя Костянтина и Манамаха великимъ ополченіемъ ратнымъ, не хотевшу Греческому царю мира поновити и дани давати по уложенію преже бывшихъ его цареи съ великими князми Рускими; великіи же князь Владимеръ Манамахъ шедъ всю Фряскую начисто повоева, и Халкидомнину, и окрестныя области Царяграда Греческіи все пусты положи, и возратися на Русь съ великою корыстію и со многимъ богатествомъ. попленивъ царство Греческое. Царь же Костянтинъ бысть въ велице недоуменіи и печали, и въ тузе, и советовавъ съ патріархомъ, да пошлетъ въ Кіевъ на Русь къ великому князю о миру, дабы отъ сего престалъ проливати крови тацехъ же христьянъ сущихъ, верныхъ людеи Греческихъ, откуду и самъ, проливая кровь неповинную, веренъ бысть и всеи земли своеи спасете изобрете. Избравъ посылаетъ къ нему с смиреніемъ великимъ своя премудрыя послы, Ефеского митрополита киръ Иофита и 2 епискупа съ нимъ, Митулинского и Мелетіиского, и стратига Антіохиского Ивана и Гермона Iерусалимского Естафія, инехъ многихъ своихъ съ ними благородныхъ мужеи, яко могущихъ укротити его и ярость и свирепство княжее; съ ними же посла къ нему честныя великія дары безценныя, самы свои царскіи венецъ, и багряницу, и скифертъ, и сердаликову крабицу, изъ нея же еще великіи Августъ Римскіи кесарь на вечеряхъ своихъ пія и веселяшеся, и злата, и сребра, и бисера, и камени драгихъ безъ числа, и инехъ вещеи драгихъ множество, утоляя гневъ его, и светлымъ царемъ Рускимъ называя его, да уже къ тому не двигнется Греческія земля его пленити.-И сея ради вины велики князь Владимеръ, прадедъ мои, царь Манамахъ наречеся, отъ него же и мы пріяхомъ цари нарицатися, венца ради и порфиры и скиферта Костянтина царя Манамаха. И уложиша межю собою миръ и любовъ во веки и паче первого.-И вся бывшая сія царь князь великіи зъ братею своею и со князи местными, и съ великими воеводами премудре, царски и думаше, и паки глаголаше: "или егда убо я хуждьше отца моего, великого князя Василья, и деда моего, великого князя Ивана, недавно предо мною бывшихъ, и царствовавшихъ на Москве, и скиферты правящихъ всея Рускія державы; тако же бо и инехъ покориша подъ ся, великія грады и земля чюжихъ странъ, многихъ языкъ незнаемыхъ поработиша и память себе велику и похвалу въ роды вечныя оставиша. И язъ, сынъ и внукъ ихъ, взятыя же грады и земли единъ содержю; коими бо царствоваше оне, а азъ теми владею, и вся суть въ рукахъ моихъ, и мною ныне вся строятца. Азъ есмь Божеи милостію царь и сопрестолникъ ихъ. Тацыи же есть у меня воеводы великіи и славны, и силны, и храбры, и въ ратныхъ делехъ искусны, яковы же были у нихъ; и кто ми возбраняетъ творити тако же, яко же бо они подщашася, намъ сотвориша многа блага. Тако же и мы хощемъ, Богу помогающу намъ, инемъ по насъ сотворити. Велико бо ныне зло постиже отъ единыхъ Казанцовъ, паче всехъ врагъ моихъ и супостатъ, и не вемъ бо, како мощенъ буду съ ними управитися, зело бо стужаютъ, отъ нихъ и слышати уже не могу всегдашняго плача и рыданія людеи моихъ, и терпети не хощу досады мне отъ Казанцевъ. И за сіе вся, князи мои и воеводы, надеяся азъ на премилостивого и всещедрого и человеколюбимового Бога дерзаю, хощу второе самъ съ вами итти на Казанскія Срацьны и страдати за православную веру нашу и за святыя церкви, не токмо же до крове страдати хощу, но и до последняго издыханія; сладко бо есть всякому человеку умрети за веру свою, паче же кому, за христъяньскую святую, несть бо то смерть, но животъ. Сіе бо страданіе пріяша святіи отцы, и апостоли, и мученицы, и благочестивы цари, и благоверны князи, сродницы наши, и за то отъ Бога пріяша не токмо земныя почести, царство же, и славу, и храбрость на сопротивныя, и многолетно и славне на земли пожиша, и дарова имъ Богъ за ихъ благочестіе и страданіе, еже за провославе пострадаша, по отшествіи сего прелестного мира въ земныхъ место небесная, въ тленныхъ место нетленная, и въ бесконечную радость вечное веселіе. Се же бы кто у Господа Бога своего: всегда со аггелы предстояти, со всеми праведными веселитися въ бесконечныя веки. Вы же, братія и вся благородныя наша велможи, что ми отъ сихъ промыслите и речете?" Преста глаголя и мало молчанію бывъ.