СКАЗАНIЕ О КАЗАНСКОМ ЦАРСТВЕ

О воставшемъ въ Казани мятежи, и о изгнани царя ихъ, и о взятіи царя Шигалея, и о избежени исъ Казани, и о біени князя Чюры.

Воста въ Казани, въ велможахъ и во всемъ народе и во всемъ люду Казанскомъ, смятеніе великое; возвигоша бо крамолу все, соединивъшеся большіе съ меншими, на царя своего Сапкирея и свергоша его съ царства, и выгнаша исъ Казани и съ царицами его, и мало не убиша за сію вину, что онъ пріемляше вся земца, Крымскихъ Срацынъ, приходяще къ нему въ Казань, в велможахъ быти устроиша, и богатяше ихъ, и почиташе, и власть велику обидети Казанцовъ даваше, любляше ихъ и брежаше паче Казанцовъ. И побеже царь въ Нагаи, за Яикъ, присвоитися тамо прибежавъ Заяцкому князю Супу дщерь его за себя взя, красну и премудру-съ нею же взя улусы кочевныя. въ нихъ живяше-бысть ему пять женъ и всехъ любимее первыхъ женъ. И поднявъ съ собою оттуду тестя своего Супа, и приведе съ нимъ Нагаискихъ Срачинъ всю Орду Златую, и пріиде на взятіе Казани, и стояще два месяца приступая ко граду, и не взя града прочь отступи, поиде въ Нагаи; токмо землю повоева и поплени. И, ни мало имущи у себе стенобитного наряду, кто можетъ взяти таковъ градъ единою стрелою, безъ пушекъ, аще не Господь предастъ. И въ сіи же время притуже намъ царь Шигалея всегдашнія воеваніе въ земли ихъ. И встужиша Казанцы отъ частыхъ воинахъ. находящихъ на нихъ, и тоже о царе своемъ, не могуще быти безъ царя, яко ядовитые осы безъ гнезда матери своея. И не ведаху, откуду добыти царя себе, не хотя же отъ Казанскихъ цареи, ни единого же знаемыхъ поставите себе царя; ови же хотяше въ Крымъ посылати по царевича какова, ови же за Турского заложитися хотяше, да брежетъ ихъ и пришлетъ имъ своего царя; ови же заложитися хотяше за Московского царя, но боятся отомщенія отъ него о старомъ преступлени; овіи же старого согнаннаго царя Сапкирея изъ Нагаи-призвати его,-того боятся: мало его не убили. И смысливша оманути симъ самодержца Московского, еже заложитися за него и Казань ему предати и взяти на дарство себе царя Шигалея, уморити его, яко же и брата его мечи разсекоша, да не творить имъ напасти великія всегдашнимъ воемъ,-и послаша лестію ко царю Московскому послы своя со многими дарами просити царя Шигалея на Казань и миръ аки глубокъ пріяти, лжуще и маняще, якоже отцу его лгаху и ругахуся. Царь князь великіи, не знающа лукавства ихъ, яко юнъ сы, и не послушавъ советниковъ своихъ, возбраняюще ему не яти веры Казанцомъ: "истинно, царю, глаголемъ, достоино суть вечного проклятія; такови они лукавы",- онъ же не ятъ имъ веры, призва къ себе царя Шигалея и понуди его на царство въ Казань, паче же на смерть, да волею смиривъ привлечетъ его подъ руку державы своея. Царь же Шигалеи не смея преслушатися самодержца своего, ни рещи ему противъ ничтоже, да не разгневаетца нань-неволя бо много можетъ, паче волного-подвизается, и поиде съ Казанскими воеводы на царство, великою печалью одержимъ сы, не просто же, но на вере и роте, да не убьенъ будетъ отъ нихъ: тако же они отъ него разпленени да не будутъ, никоя же вины прошлыя не мстити, и да прежде идетъ къ нимъ не въ велицеи силе да не убоявшеся Казанцы плененія отъ царя вси во граде затворятся и царя самого и пословъ своихъ во градъ же не пустятъ. Симъ лщеніемъ омануша послы Казанскія: ятъ бываетъ, аки медведь въ мрежи зверинами, лестью и словесы лукавыми, и не взя съ собою царь ни силы многія, ни стенобитного наряду, ни огненныхъ стрелцовъ, но токмо взя съ собою варваръ своихъ 3.000, два воеводы съ нимъ Московскія: единъ посланъ на бреженіе царя въ Казани быти съ нимъ, князь Дмитреи Белскои, съ темъ его двора 1.000; другіи воевода князь Дмитреи Палицкои, тому же велено царя проводити въ Казань и посадить его на царство и возвратитися къ Москве. И пришедъ тамо царь, и встретиша его Казанцы въ пансыряхъ, и въ доспесехъ одеянны, не зъ дары царскими, со оружми кровольющи, и взяша царя неволею, единого, въ Казань, безъ воеводъ, и съ нимъ мурзъ его и князеи 100, и техъ емъша въ темницу заключиша, а прочихъ всехъ на поле избиша на великимъ, царя не пущая во градъ. И виде воеводы князь Дмитреи сотворшее надъ царемъ, проводивъ его съ плачемъ и со слезами, и поклонився царю, ни единыя ночи препочинувъ у града, и побеже скоро къ Москве, и поведавъ сіе самодержцу. Казанцы же отпустиша воеводу, ни единого же слова рекша худа, а после каявся отпустивъ его. А другаго воеводу, коего со царемъ посланъ на бреженіе, того на посаде оставиша, даша дворъ ему стояти за градомъ и не брежаху: еда како хощетъ; токмо ездить ко царю не даху ему; онъ же паче со царемъ изволи умрети въ Казани, а къ Москве не восхоте ехати. И бысть тогда въ Казаніи царь единъ, въ лета 7054 го, не яко царь, но яко пленникъ изыманъ, крепко брегомъ; и спущаху его изъ града гуляти никамо же. И виде себе отъ Казанцовъ въ неизбытную беду велику, тужаше и плакаше, и втаи Бога небеснаго модяше, по вере своеи, и Рускихъ святыхъ на помощь призывающе, и мысляше, како свободитися отъ напрасныя тоя смерти, во царскія место власти смиряшеся предъ ними, повиновашеся, ни въ чемъ же прековаше имъ, и славныя пиры на нихъ творяше по вся дни, дарове имъ подаваше, не хотя же царства, токмо отъ горкія напрасныя смерти избыти. Они же царскую честь и дары ни во что же вменяше, и сосуды его, раставленныя предъ нимъ, златыя и сребряныя, на столе, разграбляюща, сердце его раздражающе, зліи, дань то изрече имъ-они же, въскочше, ту скоро разсекоша мечи, аки сыроядцы звери аки овча или козла разторгутъ. Но царская смерть не бываетъ безъ ведома Божія, ни проста человека, ни коегождо. И вложи Богъ милосердіе, верного его ради страданія за христьяны, въ сердце болшаго князя Чюре Наровича, властеля Казанского-власть надо всеми Казанцы-и пожеле о немъ сердцемъ и душею своею, и припаде ко царю верною правдою нелестною, добру помощь ему дая советомъ своимъ, и печаль отъ него отревая, и время подобно избежанію его сказуя, избавляя царя отъ неповинныя смерти; обличаетъ же и сказуетъ ему велможъ Московскихъ, по именомъ, доброхотающихъ ему, и къ Казани вести о зле и о добре подающихъ имъ, дары отъ нихъ велики взимаше; вдасть ему грамоты и веры для за печатми. Казанцы же неотложно того дни, сего дни хотяше царя убити, но побеждаше ихъ смиреніе его, и маня имъ Чюра, царя убити, день ото дни отлогаше. Во единъ же день празника некоего Срацынского обычаи же Казанцы имеютъ празновати и веселятися дома, испивати въ корчемницахъ многихъ. Въ тои же день созва царь на обедъ свои всехъ Казанскихъ велможъ, и властелеи, и судьи, и всехъ ратныхъ людеи, и купцовъ великихъ, до обычныхъ людеи и до простыхъ, учережаше ихъ самъ въ полатахъ своихъ царскихъ, всему народу градцкому повеле брашно, пития, вина и медъ на возехъ возити, великiя сосуды мерныя, наливати, неисчерплему быти постявлять на цареве дворе, и на площади, во всемъ граде, и по улицамъ, и на роспутія, идеже збираются людіе и куплю деютъ, и нищимъ давати невозбранно пити до воля ихъ всехъ, велможамъ же- великія дары имъ подаааше. Уланове же, князи и велможи, и мурзы все упившеся до пьяна: кождо ихъ, где заваляшеся, спаху,-и вси царя похваляху, убози и нищіи Бога о немъ моляху, и все до мертва пьяни спяще, до болыпихъ и худыихъ. И домыслися царь сего,-токмо бы тогда всехъ, царю, побилъ! или бы царя кто вразумилъ,-токмо болшихъ велможъ Казанскихъ 20 убилъ и болшихъ велможъ 8 пьяныхъ съ собою ухватя и умча; они же проспашася, все въ чепяхъ и въ оковахъ, ведомыя, на пути, они же плакахуся совета своего мыслія. Царю же изготовившуся и воеводе его, нощи того дня приспевшу, во граде же всемъ людемъ, малу и велику, пьяномъ, Чюра же проводи царя исъ Казани до Волги и спусти его убежати, и норови ему, и рече Чюра: "азъ вместо тебя умру въ Казани и моя буди глава въ твоея место главы; ты же мною да избавленъ буди и не забуди мене, егда будеши преже мене на Москве, предъ самодержцомъ станеши: воспомяни мя ему о себъ·". И исповедавъ Чюра всю свою мысль царю: "яко да и азъ буду за тобою готовъ бежати исъ Казани, къ Москве же, на имя самодержцово; аще не убегну, то убьенъ буду отъ Казанцовъ про испущеніе твое". И советъ ему давъ Чюра, да ждетъ его царь на некоемъ месте знаеме, день ему нарече: "да зъ женами своими и зъ детми, и съ рабынями, и со всемъ именіемъ своимъ, немедля ни мало да побегну азъ къ украинамъ Рускимъ". Разгневася князь Чюра на Казанцовъ, о царе Шигалее, что лесть сотвориша, не по совету его: взяша бо царя на вере и ропте велице, и восхотеша его убити, аки некоего злодея и худа человека, Бога не убояшася; брань бо конечную и кровопролитіе зачаша съ Московскимъ самодержцомъ, на отомщеніе себе и чадомъ своимъ. Се бо царь испущенъ Чюрою княземъ-ина реку Богомъ-и воевода его, со всеми отроки, князь Дмитреи, небрегомъ, за царемъ же, побежа къ Василю граду къ Рускимъ украинамъ, въ борзоходныхъ струзехъ, токмо душами своими, яко новорожденны, чтобы едины главы своя унести отъ напрасныя смерти, всю казну свою пометавъ въ Казани, златую и сребряную, и оружную, и ризную, урвася аки зверь отъ тенята, яко птица отъ кругла на воздухъ полете. Фторое избы Казанцовъ. Отъ страха смертного царь жи забы пождати друга своего верного. Чюру Нарыковича, на месте уреченномъ, избавльшаго отъ смерти. Во утріи же день пріехаша нецы Казанцы, князи и мурзы, надзрети царя и вшедше царевъ дворъ: аки пусть стоящъ, ни входящихъ, ни изходящихъ не бе, ни стражеи, ни брежателеи, ни слугъ царевыхъ, стоящихъ его; и поискавше царя въ ложницахъ его не обретоша ни въ единои храмине и видеша токмо стоятелеи царевыхъ и лежаща и сеченыхъ. Они же рече: "охъ, охъ, увы, яко прелщени есмя; всякъ посмеется намъ; ведомо бо Казанцомъ убежаніе царево". И гнашася за нимъ, ведуще, яко не согнати его, и между собою которовахуся и пряся между собою, ово на того, ово на иного, и многихъ избиша между собою неповинныхъ. Гневахуся вси на Чюру, яко унимаше ихъ убити царя, и роптаху, и зубы скрежчюше.-Они же почиташе Чюру за храбрость его и за высокоуміе его во всемъ граде.-Чюра же, по времени собрався зъ женами своими изъ детми-съ нимъ же бе 500 служащихъ рабъ его, во оружіяхъ одеянны; всехъ ратникъ съ нимъ 1.000, и присталыхъ къ нему-со всемъ богатествомъ князеи, зъ женами и зъ детми, аки въ села своя поеха проклажатися исъ Казани, и побежа къ Москве, спустя по царе 10 днеи, и догнавъ места реченного и не обрете царя, ждущаго его. И горко ему бысть въ тои часъ. А Казанцы же уведавъ бежаніе Чюры, и гнавше за нимъ, и догнавша. Онъ же, обострожася въ месте крепце, чаяся отбитися отъ нихъ; и бившеся съ ними долго. И убиша храброго своего воеводу Чюру Нарыковича и с сыномъ его, и со всеми отроки его, яко предлагатаи есть Казани, доброхота царева; токмо жены его живы съ рабынями ея въ Казань возратишася. И несть болши сея любви ничтоже, аще кто за друга душу свою положить или за господина.

О третеемъ взятіи Казани царя Сапкирея на царство, и о скорои его смерти въ Казани, и о царицахъ его, и о Казани велможъ Московскихъ, и о послани воеводъ Московскихъ въ Казань.

Посланіе царя Сапкирея. По избежаніи царя Шигалея исъ Казани, Казанцы же придоша за Яикъ и придоша ко царю Сапкирею, молиша его, да идетъ въ Казань царемъ третее, ничего же бояся; онъ же радъ бысть и поиде съ ними въ Казань на царство. И встретиша его зъ дары царскими, и умиришася съ ними, и царствова два лета, изверже окоянную свою душу вонъ отъ себе. Оле судебъ Божіихъ! Его же мечь и копье не уби,-а многажды на рати смертныя раны возложаху нань,-тои же піянъ, руце свои и лице и нози умывал, напрасно запенся ногама своима, и ударися во умывалны темецъ главою своею, и заразися весь о землю, и вся составы тела его разлабеша, не успевшимъ предстоящихъ ему ухватити. И оттого умре того же дни; рече сіе, яко кровь христьянская уби мя. И всехъ летъ царства на Казани 32 лета. Умирая же приказа царство меншеи царице своеи Нагаинине, сынъ бо ему отъ нея родися: тремъ же роздели именіе свое, равно, царское и отпустить повеле во отечество свое: болшая поиди въ Сиберь, ко отцу своему Сиберскому царю: другая же въ Асторохань, ко царю своему отцу; 3 же въ Крымъ, къ братеи своеи, княземъ Ширинскимъ; 4 же бе Руская пленница, дщерь некоего славного князя, та по возвращени царя изъ Нагаи умре въ Казани. И по смерти цареве воста брань велика въ Казани, в велможахъ его крамола и губителство зло: не хотятъ бо Казанцы менши болшихъ слушати и покарятися имъ, коимъ царство приказано бысть брещи; вси бо творяхуся велики, властвовати въ Казани хотяху, за сіе другъ друга убиваше, иніи же убежаху исъ Казани къ Москве, на имя царево самодержцово, служити ему. Онъ же небоязненно пріимаше и подавъ имъ потребная нескудно, они же призываху племя свое къ Москве. И выехаша Казанцовъ до 10.000 на Русь. Божіе слово збысться, во Евангеліи: аще кое царство востанетъ на ся само, то вскоре разится и попираемо будетъ люте отъ языкъ. Царю же, Шигалеи исъ Казани на Коломну прибежавъ, аки ястребъ борзо прелете-ту бо стояше все лето-царь же Шигалеи Московскому царю втаине возвестивъ вся на Казанцовъ, о себе, какъ хотяше убіенъ быти отъ Казанцовъ, и какъ Чюра его упусти исъ Казани, и показавъ грамоты ихъ за печатми ихъ. Онъ же возъяряся велми и рыкнувъ, аки левъ, въ правду сицовыхъ обысковъ и опытавъ, христьянсти губителеи, бесерменъскихъ поноровниковъ, и повеле 3 боляръ своихъ, полатныхъ болшихъ велможъ, лесть творяще, главнеи казни предати, четвертыи же техъ боляринъ, зелемъ опився, умре. 8 боляръ техъ, ведаючи дело сіе, а повинныя тіи же, бежаніемъ скончашася, смертныя казни избыша, и дождашася времени, инеми обослашася. Царь же князь великіи за сію измену Казанцовъ посла Казанскія земля воевати все улусы дву своихъ воеводъ преславныхъ, а третьяго началного воеводу, храброго князя Семіона Микулинского, памяти незабытного, да князя Василя Оболенского Сребряного и съ нимъ налехко рать многу, копеиника и тулоносцы, огненныя стрелцы. Отпущающи и рече имъ царское слово свое, съ любовію: "весте, о силніи мои воеводы, каковъ пламень горитъ въ сердцы моемъ отъ Казани? Не угаснетъ никогда же. Воспомяните же, когда благо пріяли есте отъ отца моего, отъ мене же еще мало, се ныне предлежитъ вамъ время показати ко мне служба своя нелестно: аще ми послужите и печаль мою утешите, то многимъ благимъ, паче первого, друзи мои бысте". И отпущаетъ ихъ Волгою въ лодіяхъ, и заповеда имъ не преступати хъ Казани, самъ бо, помышляше итти изготовлен, егда ему время будетъ. Похвалю же мало словомъ храброго воеводу, всеми любимаго князя Семіона. Таковъ бе обычаемъ и умомъ: веселъ всегда, и светелъ, и радостенъ очима, и тихъ, и кротокъ, и силенъ въ мужестве, и славенъ въ бедахъ, и въ скорбехъ терпеливъ, и наученъ копьемъ метати, укрыватися отъ стрелянія мечемъ, сечь и на обе руки стреляти въ примету, не грешити. Тои же воевода, князь Семіонъ, зъ другимъ реченнымъ воеводою уязвляются сердцемъ и вооружаются крепце со многими храбрыми вои, и шедъ повоеваша многія Казанскія области, кровью наполниша Черемискія поля и земли варварскими побитыми мертвецы, а Казань градъ мимо идоша, неподалече, токмо силу свою показаша Казанцомъ не приступающи ко граду. А велми бы мошно тогда невеликимъ трудомъ взяти Казань; пришли бо воеводы неведомы въ землю Казанскую, а во граде бе мало людеи: все велможи разъехашася по селомъ гуляти зъ женами и зъ детми, и царя во граде не бе. Обретоша его со птицами ловящь и со псы, впросте, въ мале дружине; а побита Казанцовъ 3.000, бывшихъ съ нимъ, шатры и казну его всю, бывшую ту, разграбиша, бывшего хлебокормлю яша жива, и самого же царя мало жива не яша: мало живъ во градъ утекъ, 5 или 10 юношъ съ нимъ, и градъ осади. И увиде бо царь-воеводы пришли въ Казань, въ 3 день собра царь Казанцовъ 20.000, посла за ними на похвале ста тысячими Руси не боятися и переняти у нихъ дороги, и догнати ихъ, и побити, и повоевати Рускія пределы. Воеводы же почаяше за собою погоню и ставше негде въ крепкихъ местехъ, утаившеся; Казанцы же 3 дни гнашася за ними, и утомишася сами и кони ихъ, и падоша опочивати замертва, чающе у нихъ ущедшихъ воеводъ Воеводы же, отшедша отъ места своего, и поидоша молкомъ, гребуще къ месту тому, идеже Казанцы отъ труда испочиваютъ, и послаша некоихъ подзрити имъ: видеша ихъ крепко спящихъ всехъ и оружія своя поснемшихъ, и стражеи не имущихъ, и стада конская далече отъ нихъ пасомы, не боящимся никого же, занеже въ своеи земли. И отогнаша преже кони ихъ и, вседше на коня и вструбиша въ трубы и въ сурны, нападоша на нихъ въ полудне, вару сущу и зною велику, и побиша 17.000, а 2.000 взяша въ пленъ, а съ тысящу уязвенныхъ убегоша въ лесы. И съ великимъ полономъ Казанскимъ воеводы пришедше къ Москве, здравы все, ни мало ихъ не паде. И радъ бысть о семъ велми царь, великіи князь, и велелепно издари воеводъ своихъ, и вся воя издоволи, ходившія съ ними, и надъ пленомъ Казанскимъ великими своими царскими дарованми, яко забыта имъ вся труды своя, еже ходяще пріяша нужнымъ путемъ. И се збысться начальная победа, первая, самодержца нашего надъ злою Казанью. И никакоже царь съ Казанцы своими устрашися, ни смирися съ Московскимъ самодержцомъ, ни преста отъ злаго обычая своего, еже воевати Рускія земля, но борзо умре по возвращени своемъ изъ Нагаи; царствова по тои победе толко 2 лета. Умре царь Казанскіи, начать князь великіи рать свою возвизати, переменяя, по вся лета, на Казанскую державу; неизходимо воинество Руское бываше по 7 летъ исъ Казанскія области, донележе, смиривъ его темъ, и взять. Царь же, князь великіи, слышавъ царя Казанского Сапкирея, злаго воина, лютаго зверя, кровопіицу, зле умерша, а въ велможахъ его и во всехъ Казанцехъ возмущеніе, и брань, и самоволіе велико, и подвижеся умомъ и сердцемъ, и уязвися, и разгореся божественною ревностію по христіянстве, и въ третее лето царства своего собра вся князи, и воеводы своя, и вся Руская воя многа и поиде самъ хъ Казани, во многихъ тысящахъ, въ зимнее время, въ лето 7058. И велика бысть нужа воемъ его; отъ студени бо и отъ мраза, и отъ глада мнози изомроша, и конского падежу безчисленно бысть. Велика бо тогда зима бе и мразна, къ тому же весна скоро приспе, и дождь много и великъ идяше, месяцъ не престая ліяше;-но или Богъ тако сотвори, или волхованіемъ Казанскихъ волхвовъ сіе бысть, не вемъ,-яко и становищамъ воинскимъ потонути, и местъ сухихъ не обрести, где стояти, и огнемъ горети, и ризы своя посушити, и яденіе сварити. И того ради мало стоя у Казани; токмо 3 месяца, приступающи ко граду по всядни, бьющи по стенамъ изъ великихъ пушекъ. И не преда ему Богъ Казани тогда, яко царя не бе на царстве и не бы славно было взяти его. И возратися на Русь, Казанскую землю всю почернивъ и главнею покативъ, видя у града напрасное паденiе и многое людеи своихъ. И мимо грядущи путемъ по Волзе, левомъ, за 15 верстъ отъ Казани, на, реце зовомеи Свіяге, еи же устье въ Волгу течетъ, и узре ту, между двема рекама, гору высоку и место строино, и твердо велми, и красно, и подобно къ поставленію града, и возлюби ево въ сердцы своемъ. Не яви тогда мысли своея воеводамъ ни единому же, не рече, ни досаже имъ, да не разгневаются нань, и паче времени не сущу. Бе бо место, и лесъ великъ по нему же, подле же рекъ техъ, Волги, Свіяги, бе бо то место лесъ великъ по нему подле рекъ техъ Волги, Свіяги, великія луги прилежатъ и травы велми красны, вдале же отъ лугъ, въ гору, села Казанскія стояху, въ нихъ же горная Черемиса живетъ. Две бо Черемисы бе въ Казанскои области, а языка три, 4 языкъ варварскои, владеяша ими; едина убо Черемиса объ сю страну Волги сидитъ, промежъ великихъ горъ, по удоліямъ, и та словетъ горная; другая же Черемиса объ ону страну Волги живетъ-и та ся наречетъ луговая, низоты ради и ровности земля тоя-и вся те луги, землепашъсцы и трудницы и злолютыя ратники. Въ тои же стране луговои есть Черемиса Кокшаская и Ветлушская, живетъ въ пустыняхъ лестныхъ, ни сеютъ, ни орютъ, но ловомъ зверинымъ и рыбнымъ, и воиною питаются и живутъ аки дикіи. И пришедъ къ Москве, царь, князь великіи, и распусти воя своя препочити, и не прогневася о неполучени орудія своего, и хулная словеса не рече къ нему о напраснемъ хождени своемъ, и не ослабе ото всегдашного подвига и желанія мыслію Казани, и не облени, ни преста отъ моленія своего Богу со слезами, и не отчаяся надежды своея.

О виденіи сна царя и великого князя, и о второмъ его послани воеводъ хъ Казани, и о поставлени Свіяжска града. Глава 22.

И абіе видитъ виденіе некое во сне, показующе ему место то, где онъ самъ виде градъ, ту поставити веляше, яко древле царю Костянтину, на устрашеніе Казанцомъ, яко да погибнутъ отъ лица его и да мало некое пособіе отъ града будетъ и украинамъ Рускимъ, и воемъ хрестьянскимъ крепость и покои ратующимся съ Казанцы, да яко дома, на Русіи, во граде своемъ живуще и временемъ изходящи изъ него воюютъ землю Казанскую. И убудився отъ сна своего и разуме, яко истинное виденіе, а не лжа, и пославъ призываетъ къ себе прежъ помянутого многащи старого царя Шигалея изо отчины земля его, исъ Касимова, яко веренъ ему бе паче инехъ цареи и князеи, и веля ему итти къ Казани со всеми его служивыми варвары, яко уже гораздно знаема есть ему Казань и обычаи ихъ великъ Казанцомъ введомъ. Посылаетъ же съ нимъ 9 великихъ воеводъ своихъ, первое князя Петра Шуиского, второе князя Семіона Микулинъского, выше реченного, четвертое князя Василя Оболенъсково Серебряного, пятое брата его, князя Петра Сребряного, шестое Ивана Челядинова, семое Данило Романова, осмое Ивана Хабарова, девятово Ивана Шереметева; съ ними же протчихъ воеводъ, многочисленное воинство Руское, твердооружное и все златомъ испрещенно, и хитреца и градоздавца и делателя; и повеле имъ Казанскія улусы пленити и воевати, и не щадити ни женъ, ни детеи, старыхъ и юнъныхъ, и всехъ подъ мечъ клонити, и на месте своемъ, на любимомъ и паче же Богомъ избранномъ, и градъ возградити, и всячески неослабно притужити и хъ Казани, егда коли будетъ мошно. Царь же Шигалеи Касимовскои повеленіе приімъ отъ царя самодержца своего веселымъ сердцемъ, не зъ гневомъ и хуленіемъ и скорбію, тако же и все воеводы великія и все Московское воинство радостны поидоша, аки ведая на готово орудіе, шествіе вскоре творяще хъ Казани плаваніемъ въ лодіяхъ великою рекою Волгою, теченіе имеюще еи изъ Руси прямо на востокъ, отъ нея же за 5 верстъ градъ Казань о левую страну,-везущи съ собою готовы градъ древяны на великихъ лодіяхъ Белозерскихъ, тово же лета новъ, хитръ сотворенъ. И плывше 30 днеи и пріидоша въ землю Казанскую на реку Свіягу, на место указное имъ, Маія месяца въ 16 день, въ суботу седмые по Пасце, и сташа ту, не дошедъ Казани за 15 версть. И видеша место угодно и добро велми, и возлюбиша е царь и воеводы, и возрадовашася воя вся, и наутре, въ неделю, распустиша воя по улусомъ Казанскимъ воевати и пленити горныя Черемисы и нижнія, овому же воиску, пешцемъ, повелеша на горе тои сещи лесъ и место чистити на поставленіе града. Божіимъ поспешеніемъ вскоре дело конецъ пріятъ и немного дни готовы собравше и поставиша градъ, великъ и красенъ, въ лета 7059, Iюня въ 30 день, и въ немъ церковь соборную, Пречистыя Богородица, честнаго Ея рожества, и 6 инехъ монастыреи внутри града устроиша, въ немъ же храмъ преподобны Сергіи чюдотворецъ. Все воеводы и боляре, и купцы, богати и прости, и жителіе во граде домы светлыя многи жити себе построиша, и радости и веселія наполнишася вси людіе, и прославиша Бога.

О бывшемъ звону на месте, и о чюдотворени, и о явлени Сергея чюдотворца.

И многа тогда быша исцеленія отъ иконы великого чюдотворца Сергея, яко же у гроба его: слепы прозреша, немыя проглаголаша, хромымъ хожденіе дарова, сухимъ простреніе, глухимъ слышаніе, и бесы изгна, и отъ плена исъ Казани избавляше, и всякъ недугъ исцелеваше данною ему отъ Бога благодатію. Яко же бо царь некіи градъ свои велики возлюби, въ немъ же царствовати хотяше, то всяцеми земными вещми драгими и видимыми добротами украще, и да темъ славенъ и красенъ будетъ ото иноземцовъ далечихъ и странныхъ купцевъ и ото всехъ человекъ, входящихъ вонь, да зряще нань и дивятся и во своя си пришедше и сказуютъ инемъ красоты его,-тако же и блаженны нашъ Сергеи чюдотворецъ благими своими знамении и чюдесы украси и прослави новы градъ свои, и отъ всехъ познася по всему, яко хощетъ неотступно жити въ немъ, и градъ свои и вся люди своя, живущая въ немъ, надблюдати присно, отъ варваръ сохраняти; и преже намъ сего радостны вестникъ, неложныи, бываетъ, о еже до конца изчезновеніе Казанцомъ. И отъ сего пріяша вся воя Рускія известное дерзновеніе на враги своя Казанцы и на всю Черемису ихъ. Место же то сяково, идеже поставися градъ: прилежаху бо къ нему подале отъ него превысокія горы и лесомъ верхи своя покрывающе, и стремнины глубокія, и дебри, и блата; и близъ же града объ едину страну езеро мало, имеюще въ себе воду сладку и рыбицъ всякихъ мале доволну на пищу человекомъ, изъ него же округъ града течетъ Щука река и, мало шедъ, вътечетъ въ Свіягу реку. На такове границы красне, промежъ двою рекъ Щуки и Свіяги, градъ ста. И се первіе явися начало Божія помощи, молитвъ ради Пречистыя Богородицы и новыхъ святыхъ всехъ чюдотворецъ Рускихъ: егда царю и воеводамъ, пришедшимъ градъ Свіяскъ ставити, и почившимъ въ третіи день, и пріидоша зъ дари и обославшеся стареишины и сотники горныя Черемиса, и моляху царю и воеводамъ, еже не воевати ихъ, княземъ бо и мурзамъ ихъ оставльше ихъ и въ Казань въ осаду бежавшимъ. Тогда вся горная Черемиса царю и великому князю приложися, полъ земля Казанскія людеи. И посла царь въ улусы писари, и отписаша ихъ 40.000 луковъ гараздыхъ стрелцовъ, кроме мала и стара; не возраставого бо юноши, ни стара мужа не написоваху техъ луковъ. Сказываху бо се царю и воеводамъ нашимъ стареишины и сотники горнія Черемисы, живуща неподалече отъ Свіяжска града, тужаще и жалящеся, иже добре и гораздо сія святяща: "и до поставленія града", рекоша, "за 5 летъ, царю нашему того лета умершу, и месту тому пусту сущу, и граду Казанску мирну, и всеи земли его не силно велми воеванеи отъ васъ, слышахомъ ту часто по Руски звоняще церковны звонъ: намъ же во страсе бывшимъ и недоумеющимся и чюдящимся, и послахомъ некихъ юношъ лехкихъ, многажды, доскочиши до места того и видети, что есть бывающее. И слышаху гласы прекрасно поющихъ во время церковного пенія, а поющихъ не видеша ни единого же, но токмо видеша стара калугеря ту, на вашее рекша калугера, ходяща ту, крестомъ и на вся страны благословляюща, и водою кропяща, и образомъ яко любующа, а се стоя размеряюща, идеже поставитися граду; тоже место исполнено благоуханія многа. Наши же юноша посланы жива яти его покусишася, да въ Казань сведутъ и на испытаніе, откуду приходить на место, и невидимъ бываше отъ нихъ; они же стрелы своя изъ луковъ своихъ пущаху на него, да уязвивъше поне тако изымутъ его, стрелы же ни блиско къ нему прихожаху, ни уязвляху его, но вверхъ сходяще на высоту и сокрушахуся тамо на полы, и падаху на землю, и устрашившеся юноша тыя, и прочь отбегаху. Мы же ждахомъ, како, и помышляхомъ и дивящеся въ себе, что се будетъ новое сіе знаменіе надъ нами; и поведахомъ государемъ нашимъ, княземъ, и мурзамъ, они же шедше въ Казань царице нашеи и всемъ велможамъ Казанскимъ. И царица же и оне тако же дивяхуся и ужасахуся о явлени калугера".