АЛЬБЕРТ КАМПЕНЗЕ

ПИСЬМО

Альберта Кампензе к Его Святейшеству Папе Клименту VII ¹ о делах Московии

LETTERA D’ALBERTE CAMPENSE INTORNO LE COSE DI MOSKOVIA. AL BEATISSIMO PADRE CLEMENTE VII, PONTEFICE MASSIMO.

ВСТУПЛЕНИЕ

Если Евангельский Пастырь, или, лучше сказать, Великий Первосвященник, коего вы служите наместником на земле, с таким тщанием искал одну из ста заблудших овец своих и, нашед ее, с таким восторгом и торжеством для всего неба принес на собственных раменах обратно к стаду, то как велики должны быть заботы и попечения Пастыря церкви, когда не одна, а целые сотни заблудших овец жаждут присоединиться к стаду Христову. Основываясь на сем мнении, я не могу довольно надивиться равнодушию, с которым [10] предшественники Вашего Святейшества оставляли досель без всякого внимания Московию, страну многолюдную, различествующую с нами в самых маловажных догматах и безусловно преданную проклятию за отложение от церкви, и нисколько не заботились о приведении ее обратно в лоно истинной веры, тем более, что исполнение сего требовало самых незначущих усилий.

Благочестивый отец Адриан VI ², предместник Вашего Святейшества имел в виду эту благую мысль, в которой я всеми силами старался утвердить его, поставляя непрестанно на вид все то, что мог только придумать в ее пользу; но преждевременная кончина его предоставила Вашему Святейшеству, вместе с многими другими предначертаниями, и этот благочестивый, великий и святый подвиг. Посреди многоразличных и важных дел, до сего времени вас обременявших, вы должны смотреть на предстоящий труд, как на внушение Божественной воли, ниспосылающей вам в труде сем отдохновение от забот и средство с малыми усилиями совершить дело великое, которое покроет вас бессмертною славою.

И действительно чем может более обессмертиться имя Ваше в позднем потомстве, как не воспоминанием о том, что в [11] управление Ваше, по Вашей деятельности и Пастырскому попечению, все Московитяне возвратились в лоно истинной церкви и народы отдаленной Скифии прибегли под покровительство Римского Первосвященника. От одной мысли о сем Лютеране, эти неистовые безумцы, дерзнувшие восстать противу чести и могущества престола Вашего, горестно застонут и покроются вечным стыдом.

Исследуя с другой стороны пользу, могущую произойти от приведения в действо предприятия столь высокого, мы увидим, что эта польза яснее самого солнца представляется взору. Она гораздо важнее и гораздо достойнее имени Христианского, нежели все выгоды, которые доставило бы нам покорение оружием Азии и Африки; ибо всякая победа покупается неимоверною ценою - потоками крови Христианской, гибелью и смертию множества людей – и, даже в случае самого блистательного успеха, менее приобретает чем губит душ для веры Христовой. Турки, побежденные и покоренные оружию нашему, будут по-прежнему коснеть в неверии своем, - и из многих сотен тысяч душ, едва ли одна, или две обратятся на путь истинный; тогда как Московитян можно, не обнажая меча, без пролития крови и без [12] малейших усилий, приобщить всех до одного к спасительному стаду Христову. (Не говорю уже здесь о том, что пособие их будет для нас весьма важно противу ярости Мусульман, ибо в последствии я намерен подробнее объяснить это).

В следствие всего вышесказанного я почел делом полезным для Вашего Святейшества представить, вместе с описанием пространства, пределов, нравов и обычаев Московии (вовсе неизвестной Историографам и Космографам нашим), несколько замечательных сведений, которые, по любознанию своему, собрал я от некоторых наших купцов, а также от отца и брата моего, проживавших долгое время в Московии и коротко ознакомившихся с языком, письменами и обычаями Московитян. Расположив все эти сведения по правилам Космографии, я присовокупил к ним то, что по мнению моему должно убедить всякого в возможности, без больших усилий, привести в исполнение важное предприятие, мною выше объясненное, а также и некоторые средства. С помощью коих удобнее будет достигнуть этой цели.

Смею надеяться, что Ваше Святейшество примите труд мой столь же благосклонно, как Тот, чью власть Вы представляете на земле, принял, по свидетельству [13] Евангельскому, две лепты, вдовицею принесенные. Вам предстоит великий подвиг присоединения новых племен к стаду Христову, и потому не желая вступления своего сделать продолжительнее самого рассказа, теперь же приступаю к обещанному мною описанию. [14]

ГЛАВА I

/Положение и пространство Московии/. Московия, лежащая в дальнем от нас расстоянии, по направлению к востоку, занимает в длину и ширину огромное пространство. Протяжение ее от запада на восток составляет более шестисот миль Немецких, или трех тысяч миль Итальянских ³, а именно: от Новгорода (Novogardia) до Москвы пятьсот Итальянских, или сто Немецких миль (следовательно Лапландия, лежащая гораздо выше Новгорода, отстоит от Москвы еще далее); от Москвы до Вологды (Volochda) сто Итальянских миль; от Вологды до Устюга (Uszhuga) столько же; от Устюга до Вятки (Viathka) столько же; от Вятки до Печоры (Perusrani ⁴) тридцать Немецких миль и столько же отсюда до Вогуличей (Vahulzrani ⁵). Сему последнему народу сопредельны многие Скифские племена, живущие далее к Северовостоку в Азиатской Сарматии и также подвластные Московитянам. [15]

В ширину, т.е. с юга на север Московия простирается от земли Руссов ⁶ и Литвы вплоть до Океанов Скифского ⁷ и Северного. С запада она граничит с Ливонией, Балтийским морем и с Лапландией, а с востока не замыкается общими пределами Европы; но простирается далеко за Танаис, составляющий границу Европы и Азии и даже за Ра ⁸, величайшую из рек Азиатской Сарматии ⁹, вплоть до Гиперборейской Скифии ¹⁰, лежащей на северовосточном краю Азии.

/Народы, обитающие в Московии/ На сем пространстве обитают многие народы, а именно: Югры (Iugri), Карелы (Corelli), Печоране (Perusrani), Вогуличи (Vahulzrani), Башкиры (Baschirdi) и Черемисы (Czeremissi ¹¹). В недавнем времени все они покорены Московии Великим Князем Иоанном (Ivan), предшественником ныне царствующего Великого Князя Василия. Несколько пониже их к северовостоку, также по ту сторону Ра, сопредельно с Княжеством Суздальским, живут Ногаи (Nogai) или западные Татары ¹², составляющие самое северное племя из всего Татарского народа. Еще пониже их, по направлению к реке Ра, в царстве Казанском (Ducato di Cazan), отстоящем от Москвы на двадцать семь дней пути, находится другое татарское племя, [16] подвластное Московитянам и называемое по месту жительства своего Казанскою ордою. Наконец ниже сей орды, на пространстве между реками Танаисом и Ра, и как бы к юговостоку, Татары занимают обширнейшие равнины, простирающиеся вплоть до морей Черного и Каспийского. Равнины сии уже более трех сот лет не были посещаемы нашими путешественниками; ибо около 1210 года, Татары, прибыв от подошвы Североиндийского хребта, заняли все земли, выше Меотийских болот ¹³ и Танаиса лежащие, вытеснив из них и почти совершенно истребив прежних обитателей: Гетов или Готфов. Ныне разделены они на 5 орд или племен (moltitudini) (в роде пяти отдельных Государств), из коих главнейшая, породившая так сказать все прочие и выславшая их в виде колоний, есть Джагатайская или Заволжская (Savolensi ¹⁴). /Тамерлан/ Государь сей орды, называвшийся Темир-Кутлу ¹⁵ и известный  в Истории под именем Тамерлана, еще на нашей памяти, подобно молнии (с 1,200,000 воинов, как повествуют историки наши), опустошая и разоряя все встречавшееся ему на пути, проник через Азию в Египет и победил Турецкого Султана Баязета ¹⁶, который сам в то время, захватив Македонию, Фессалию, Фокиду, Беотию и Аттику, [17] и ослабив частыми набегами Иллирию и Булгарию, с жестокостью, в продолжении долгого времени держал в осаде Константинополь, главу Христианской Империи. Император Константинопольский принужден был, оставив столицу свою, бежать во Францию и в Италию, дабы просить помощи противу Баязета. Между тем Тамерлан принудил сего последнего снять осаду Константинополя и, выступив противу него с огромную ратью, разбил его, победил, взял в плен живого, заковал в золотые цепи и долгое время всюду возил за собою ¹⁷. /Батый/ Отец этого Тамерлана известен у нас в Истории под именем Батыя ¹⁸; на Татарском же языке называется Занка (Zanca). Во время Иннокентия IV вошел он северным берегом Меотийских болот с огромным войском в Европу и, завоевать сперва Россию, (где разрушил богатейший город Киев (Chiovia), разбил Поляков, Силезцов (Sletii) и Моравов и наконец устремился на Венгрию, которую разорил в конец и привел чрез то в ужас и трепет весь Христианский мир. До него все Татары были идолопоклонники ¹⁹. Он первый, по убеждению Сарацинов, принял Магометанскую веру. – и потомки его досель пребывают упорными последователями сего учения. Может быть, они были бы [18] Христианами, если бы Христос имел таких ревностных Священников и Епископов, каких имеет вероломный Магомет.

От Татарского племени, весьма впрочем благородного, получила начало свое Турецкая Империя, коей основателем был некто Оттоман ²⁰, незначущий Татарский воин, отделившийся от своих соотечественников. Преемники его расширили и в течении двух сот лет так возвеличили Империю, им основанную, что ныне вся вселенная с ужасом взирает на нее. Но довольно о Татарах, на счет которых понудило меня распространиться соседство их с Московитянами, с коими они граничат с востока, юговостока и отчасти с запада.

/Народы, сопредельные Московитянам/ На запад от них, по направлению к Прусскому морю ²¹ живут, также сопредельно с Московитянами, Россы, Литовцы и Самогеты ²². Пространство между страною, занимаемою Татарами и Пресским морем, составляет около тысячи Итальянских миль, а именно, от Киева, бывшей столицы Русской до Вильны, столицы Литовской, пять сот миль, а от Вильны до Прусского моря около трех сот пятнадцати миль; остальное же пространство, недостающее до означенных нами 1000 миль, лежит за Киевом, по направлению к востоку. Со времен Ягеллона, [19] первого Великого Князя Литовского ²³, Самогеты и Литовцы находятся под властью Польши. Государь сей, приняв Христианскую веру и сделавшись Королем Польским, под именем Владислава, обратил в Христианство своих Литовцев и Самогетов. Это случилось еще на памяти отцов наших, не более как за сто тридцать семь лет пред сим. Великий Князь Московский Иоанн (Ivan overo Giovanni), о котором выше сего было упомянуто, а также преемник его, ныне царствующий Князь Василий, неоднократно, как при теперешнем Польском Короле Сигизмунде, так равно и при его предшественниках Александре и Казимире, домогались владения большей части Литвы, т.е. стран, лежащих между Борисфеном, Меотийскими болотами и Танаисом и составлявших прежде Царство Россов. Киев, столица сего Царства, при реке Борисфене, есть один из красивейших и богатейших городов, не смотря на то, что был разграблен и разорен в конец жестокостью и неистовством Татар, которые и теперь еще, по соседству своему с Литвою, делают частые набеги на земли Россов, от чего земли сии в настоящее время весьма мало населены.

Притязания свои Князья Московские [20] основывают на том, что Россия, находящаяся ныне во власти Короля Польского, равно как Лемберг (cilta Leopolina) и вся часть Польши, простирающаяся на север и северовосток от гор Сарматских, следует с неколебимостью Греческому закону и признает над собою власть Константинопольского Патриарха ²⁴. По сей самой причине весьма многие до сих пор еще считают за одно Московитян и Россов или Рутенов, опираясь на то, что они говорят одним языком и исповедуют одну веру.

Но довольно о племенах, сопредельных Московитянам. Обратимся теперь к тем, которые находятся под властью Московского Государя.

ГЛАВА II

О Княжествах и областях, подвластных Московии.

Государство Московское, объемлющее значительное пространство в длину и ширину, заключает в себе множество обширных областей и Княжеств, из коих главнейшие будет ниже сего исчислены мною. Для соблюдения же принятого порядка, начну я с тех, которые более нам известны, а именно с ближайших к Польше и Литве. [21]

/Кн. Псковское/ На север от Литвы прежде всего встречается Княжество Псковское (Ducato di Plescovia), имеющее до трех сот тридцати Итальянских миль в длину и целою третью более в ширину. Столица сего Княжества есть Псков (Plescov overo Plescovia), обширный и укрепленный город на реке Двине (Zuiva ²⁵). За несколько лет перед сим Василий, нынешний Государь Московский, завоевал это Княжество со всеми принадлежащими к нему землями, при чем взял более тридцати крепостей, хорошо снабженных и укрепленных, которыми Псков владел в Литве и остальной части Московии. Коренных жителей перевел он в свои владения, а Псков населил Московитянами ²⁶. Княжество это, лежащее выше Ливонии, принадлежало прежде Польше и Литве. На восток от оного находится Княжество Смоленское (Ducato Smolenchino), которое по пространству своему гораздо обширнее нежели Псковское. /Кн. Смоленское/ Главный город его есть Смоленск (Smolencho) при реке Борисфен. Василий недавно отнял это Княжество у Короля Польского и у Литовцев и присоединил к своим владениям ²⁷. /Кн. Можайское/ С севера и северовостока Смоленское княжество граничит с Княжеством Можайским (Ducato di Mosaisco), имеющим триста пятьдесят Итальянских миль в длину и [22] столько же в ширину. Предшественник Василия, Иоанн, отнял его силою оружия у Александра, предместника ныне царствующего Короля Польского Сигизмунда ²⁸. К северозападу от Можайского Княжества лежит Княжество Новгородское (Ducato di Novogardia), в котором находится знаменитейший и богатейший из всех северных городов – Новгород (Novogrod overo Novagardia), отстоящий от Балтийского моря на двести две мили. Он обширностью своею более Рима; за то строения в нем почти все деревянные. В Новгороде встречается столько богатых и великолепных монастырей и столько храмов, изящно и пышно разукрашенных, что для описания одной церкви Св. Николая, весьма уважаемого Московитянами, потребуется не менее целого года ²⁹. Этот знаменитый город, находившийся прежде под властью Литвы ³⁰ был взят со всеми принадлежащими к нему землями у Казимира, одного из предшественников Сигизмунда, Великим Князем Иоанном, в лето спасения нашего 1479 ³¹ и присоединен к Московским владениям. Сокровища Новгорода по свидетельству очевидцев вывезены в Москву на 307 повозках ³², наполненных золотом, серебром и разными драгоценностями. [23]

Вот четыре обширные Княжества, которыми в последние сорок лет значительно увеличилось Государство Московское.

ГЛАВА III

Владения, составляющие собственно Государство Московское.

Собственно так называемая Московия, снабжающая Великого Князя, по требованию его, нужным количеством воинов, и где, сверх того, добровольно вписываются в воинскую службу многие благородные всадники, именуемые Боярами и всегда готовые на брань, по первому призыву Государя своего, имеет, как я уже выше сказал, до шести сот Немецких миль в длину и разделена также на множество обширных Княжеств и областей. /Кн. Московское/ Первое из них Княжество есть Московское, лежащее на северовостоке от Новгорода ³³. Москва, столица Княжества и всего Государства, замечательна по своей обширности; но строения в ней все деревянные, кроме одной крепости, которая находится посредине, в виде отделанного, довольно большого городка и окружена твердыми стенами и башнями. В Московском Княжестве считается до тридцати [24] тысяч Бояр или дворян, вписанных всадниками на воинскую службу и всегда готовых к бою, по воле Великого Князя. Сверх того Государь может всякий раз, когда только пожелает, собрать шестьдесят или семьдесят тысяч пехоты из молодых людей мужественных и уже совсем вооруженных. /Кн. Рязанское/ В востоку от Княжества Московского лежит Княжество Рязанское (Ducato di Rezan), в котором находятся источники знаменитого Танаиса, отделяющего Европу от Азии ³⁴. В этом Княжестве считается до пятнадцати тысяч всадников, также из рода Бояр, а из простолюдинов можно без труда набрать во всякое время вдвое или втрое более сего числа. К северу и северовостоку с Кня/Кн. Тверское/жеством Московским сопределено Тверское Княжество (Principato di Tuverda), превосходящее первое своей обширностью. Главный город Тверь (Tuverd), при знаменитой реке Волге (Volga) или Ра, весьма обширен и гораздо пространнее и великолепнее самой Москвы ³⁵. В Тверском Княжестве считается срок тысяч всадников из Бояр, и из простолюдинов можно в случае нужды набрать вдвое или втрое более.

/Кн. Ярославское и проч./ Сверх сего в Москве есть еще много других владений и Княжеств, как то: Княжество Ярославское (Iaroslavia), Шухерцонское [25] (Sehuherzonia), Шаховское (Szachovenia), Рубенское (Rubenia), Хельмское (Chelmschi), Цубецувожское (Zubezuvoschi) и Климское (Chimischi ³⁶). Каждая из сих областей занимает в пространстве от ста до ста пятнадцати миль и выставляет Государю своему, по его назначению, определенное число всадников – из дворян, и пеших воинов – из простого народа. Нужно однако же заметить, что Княжества, в начале сей главы нами описанные, населены более других и потому считаются главнейшими. /Кн. Суздальское/ Далее к востоку, по ту сторону реки Ра, лежит Княжество Суздальское (Ducato di Susdali) и многие другие области, жители коих единоплеменны с Московитянами, и признают над собою их власть. Впрочем все они почти в конец разорены от постоянных набегов Ногайцев (Nahaivi) и других Татар, обитающих далее прочих орд к северу и прилегающих к Суздалю с восточной его стороны ³⁷.

/Казанская орда/ Государству Московскому подвластна также одна Татарская орда, находящаяся при Казани (городе, принадлежащем Московитянам и лежащем близ реки Ра, в двадцати семи днях пути от Москвы, по направлению к востоку ³⁸). Орда сия, называемая Казанскою, кочует по степям и может выставить Князю Московскому, по первому его требованию, [26] до тридцати тысяч всадников. Впрочем она соблюдает все обычаи древних Татар и исповедует Магометанскую веру.

/Скифские племена, подвластные Московии/ К северовостоку от Московии, за Вяткою и Устюгом, в расстоянии пяти сот Немецких миль, живут Печоране и Вогуличи, народы племени Скифского. Не за долго перед сим Великий Князь Иоанн, предшественник ныне царствующего Князя Василия, покорив их своему владычеству, принудил креститься и исповедовать Христа, и дал им в духовные наставники Греческого Епископа или Владыку (Vladico). Говорят, что по отбытии Великого Князя, варвары схватили этого Епископа, содрали с него кожу и потом умертвили в жесточайших мучениях. Князь, узнав о сем, поспешно возвратился назад, казнил зачинщиков бунта, и дав им другого Епископа, снова обратил их к вере Христианской ³⁹. За Печоранами и Вогуличами, по берегу Северного Океана, живут другие Скифские племена, как то: Югры, Карелы, Башкиры и Черемисы. Все они находятся под властью Московитян, но доселе еще коснеют в идолопоклонстве. [27]

ГЛАВА IV

О реках Московии и качествах ее почвы.

Московия представляет вид совершенной равнины, усеянной множеством лесов и пересекаемой по всем направлениям пространными реками, наполненными рыбою. /Днепр/ Главнейшая из сих рек суть следующая: Борисфен, называемый у Московитян Днепром (Dnieper), берет свое начало в Княжестве Смоленском близ знаменитой крепости Вязьмы (Versura ⁴⁰), завоеванной нынешним Великим Князем Василием у Сигизмунда, Короля Польского и течет прямо на юг, сначала мимо Смоленска, а потом мимо Киева, бывшей столицы России. Пробежав около трех сот Немецких миль, он впадает, не далее как в десяти милях от полуострова Таврического, в Черное море. – Неподалеку от источников Борисфена берет начало свое другая река, называемая Двиною (Duvina). /Двина/ Она стремится прямо на запад, протекает через Княжество Псковское, касается стен самого Пскова и при Риге, городе Ливонском, изливается в Балтийское море ⁴¹. /Дон/ Источник Танаиса находится в Московии, в [28] Княжестве Рязанском, в семи днях пути отгорода Москвы. Река сия течет сначала к северу, повыше источников Борисфена, потом бежит попеременно к югу, то к востоку, далее поворачивает несколько на запад и орошает плодоносные равнины Татар, и наконец, пробежав около семисот Итальянских миль, впадает тремя рукавами в Меотийское озеро и как бы наполняет его водами своими ⁴². Московитяне называют Танаис Доном (Don), т.е. святым, потому что река сия изобилует рыбою и обтекает земли самые тучные и плодоносные.  /Волга/ Величайшая же из рек Московии есть так называемая Волга, протекающая в Азиатской Сарматии и превосходящая величиною своею третью часть всех Европейских рек ⁴³. Источники ее находятся на северозападе от источников Танаиса. Она берет начало свое в обширном озере, называемом Балым ⁴⁴ и пробежав довольно большое пространство, по направлению к северовостоку, орошает стены Твери, главного города Княжества Тверского, принадлежащего Московии; потом изгибаясь на юговосток, протекает мимо Московского города Казани, и оттуда, разлившись бесчисленными рукавами по обширным Татарским степям, впадает в Каспийское море ⁴⁵, в расстоянии двадцати дней пути [29] от Казани. Все эти реки берут начало свое в местах низменных, болотистых и лесистых, а не в тех баснословных Рифейских и Гиперборейских горах, которые произвело воображение Греков, и которых никто еще не видел в природе; ибо во всей Московии не встретишь ни одного пригорка, разве только на берегах Северного и Скифского Океанов, где обитают Югры, Карелы, Башкиры и Черемисы ⁴⁶. При сем случае не могу довольно надивиться дерзости наших Географов, которые без стыда и совести рассказывают невероятные вещи о Рифейских и Гиперборейских горах, в коих, по уверению их, берут начало свое означенные реки. Все это столько же справедливо, как и то, что повествуют они об обеих Сарматиях и вообще о странах северных. Стоит только подобно мне сличить показания их с рассказами новейших путешественников, чтобы вполне удостовериться в их бесстыдстве. [30]

ГЛАВА V

О Герцинском лесе и деревьях, растущих в оном; о большом количестве меду, собираемого в Московии и о свойствах ее жителей.

/Герцинский лес/ Герцинский лес, рассеянный частыми и густыми рощами ⁴⁷ на всем пространстве Московии, снабжает жителей всякого рода деревьями, нужными для их употребления. Вообще у них гораздо более лесу нежели у нас. Сосны – величины невероятной, так что одного дерева достаточно на мачту самого большого корабля, а дуб и клен (roveri) гораздо лучше, чем в наших краях. Эти два дерева, будучи распилены, представляют в разрезе своем удивительную и прелестную смесь цветов, на подобие волнистого камлота. Купцы наши вывозят их в большом количестве в числе прочих товаров из Московии и продают по весьма дорогой цене, не смотря на то, что у нас /Большое обилие пчел и меду/ самих нет недостатка в лесе. Московия очень богата медом, который пчелы кладут на деревьях, без всякого присмотра. Не редко в лесах попадаются целые рои сих [31] полезных насекомых, сражающихся между собою и преследующих друг друга на большом пространстве. Поселяне, которые держат домашних пчел близ своих жилищ и передают в виде наследства из рода в род, с трудом могут защищать их от нападения диких пчел ⁴⁸. Сообразив это обилие меду и лесов, не удивительно, что все то количество воска и жидкой и твердой смолы, которое потребляется в Европе, равно как и драгоценные меха привозятся к нам через Ливонию из Московских владений. На берегах Дона и Волги (Ра) растет сверх того во множестве ревень (Reuponteio) и аир (calamo aromatico).

/Народонаселение/ Московия, не смотря на обширность свою,весьма хорошо населена и так тщательно защищена на границах, что не только никто из служителей или рабов, но даже поселяне и вольные люди не могут выйти за пределы Государства, или войти в оное, без особенной Великокняжеской грамоты. Сему весьма много способствуют обширные леса и болота, которые, заграждая повсюду сообщения, вынуждают каждого держаться больших дорог, весьма бдительно охраняемых Княжескою стражею. /Богатство/ Если ж кто нибудь вздумает уклониться от сего общего пути и избрать окольную дорогу, то неминуемо [32] погибнет в непроходимых болотах. Московия весьма богата монетою (добываемою более через попечительность Государей, нежели через посредство рудников, в которых впрочем нет недостатка ⁴⁹); ибо ежедневно привозится туда из всех концов Европы множество денег за товары, неимеющие для Московитян почти никакой ценности, но стоящие весьма дорого в наших краях. К тому же вывоз золота и серебра за пределы Государства строжайше запрещен, исключая тех только случаев, когда сам Великий Князь посылает оные на продовольствие войска; ибо он ведет беспрерывные войны с соседями своими, как для внушения им должного страха, так равно и для распространения своих владений. Впрочем он никогда не употребляет воинов чужеземных, а набирает рать свою из собственных подданных, которыми повелевает с неограниченною властью, имея полное право располагать жизнью их и имуществом. /Свойства Московитян/ Никто из Московитян не смеет в чем либо противоречить воле Государя, и сей последний властен даже переводить их с места на место и назначать им жительство  по своему усмотрению. Мужчины вообще рослы, сильны и привычны ко всем трудам и переменам воздушным; но очень [33] склонны к пьянству. Эта народная слабость принудила Государя их запретить навсегда, под опасением строжайшего взыскания, употребление вина, пива и другого рода хмельных напитков, исключая одних только праздничных дней. Повеление сие, не смотря на всю тягость оного, исполняется Московитянами, как и все прочие, с необычайною покорностью.

ГЛАВА VI

О религии и нравах Московитян

/Религия Московитян/ Все многочисленные племена, подвластные Московитянам (за исключением Казанских Татар, исповедующих, наравне с прочими Татарами, Магометанскую веру и некоторых Скифских народов, поклоняющихся идолам) веруют в единого Бога, признают Христа Спасителя и отличаются от нас только тем, что отвергают единство церкви. Существенная же разница между их вероисповеданием и нашим состоит в немногих догматах, которые впрочем сами по себе не слишком важны для душевного спасения и могут, по собственным словам Апостола, скорее быть терпимы, чем искореняемы жестокостью или поставляемы [34] в грех людям, не совсем еще утвердившимся в вере. Во всем прочем они, кажется, лучше нас следуют учению Евангельскому. Обмануть друг друга почитается у них ужасным, гнусным преступлением; прелюбодеяние, насилие и публичное распутство также весьма редки; противоестественные пороки совершенно неизвестны, а о клятвопреступлении и богохульстве вовсе не слышно. Вообще они глубоко почитают Бога и Святых Его, и везде, где только встретят образ Распятого, немедленно падают ниц с сердечным благоговением ⁵⁰.

/Богослужение/ Московитяне причащаются весьма часто (почти всякий раз, когда собираются в церковь) и употребляют для сего хлеб кислый, принимая святые дары под двумя видами. Служб у них немного и не по нескольку вдруг; но один священник, отправляющий служение, приобщившись сам Тайн Христовых, выносит к народу, в церкви находящемуся, сосуд, наполненный по их обыкновению хлебом и вином; каждый берет из сосуда часть освященного хлеба, напоенного вином и причащается из своих рук ⁵¹. В церквах не заметно ничего неблагопристойного или бесчинного; напротив того все, преклонив колена или простершись ниц, молятся с искренним усердием. Отец мой [35] и многие другие почтенные особы, проживавшие некоторое время в Московии, уверяли меня, что Московитяне были бы гораздо праведнее нас, если бы не препятствовал тому постыдный раскол их, уничтожение коего было весьма легко для предшественников Ваших и еще удобнее для Вашего Святейшества, как Вы изволите усмотреть из следующей главы.

ГЛАВА VII

О легчайшем способе привести Московитян к единству Римской церкви.

/Мнения Великого Князя в делах веры/ Если бы о сем предмете надлежало состязаться с целым народом. То мы без сомнения встретили бы множество препятствий и затруднений (ибо не легко склонить кого-либо к оставлению или изменению веры предков), хотя впрочем эти затруднения нисколько не должны ослаблять усердия ревностного пастыря церкви в великом подвиге присоединения к стаду Христову миллионов душ, совратившихся хотя несколько с пути истинного. Но здесь встречается совсем противное. Вся власть сосредоточена в лице одного Великого Князя, неоднократно желавшего единства в делах веры, и потому непростительно и даже преступно [36] равнодушие, с которым пастыри наши, оставляя досель без внимания выгоды церкви, не только сами не искали, но даже отвергали Государя, спешившего на встречу им со всем своим народом и умолявшего о присоединении его к верной пастве Христовой ⁵². Мне стыдно и даже больно напоминать здесь об этом равнодушии; но к несчастью дело сие уже слишком известно. Враги наши знают о нем и, к стыду нашему, ежедневно, с новою гордостью, выступают противу нас и противу защитников Апостольского престола.

/Собор Флорентийский/ Еще за 50, или 55 лет пред сим, когда отец мой проживал в Московии, я часто и с душевным сокрушением слышал от него, что один из Великих Князей (может быть тот самый Иоанн, о котором было упомянуто выше сего, или его  предместник) прислал Послов своих из отдаленнейших стран света ⁵³ к Римскому Первосвященнику, с просьбою о соединении церквей; но тот, в чьей власти находился тогда престол Св.Петра, помышляя более о своих выгодах, нежели о пользах Иисуса Христа, потребовал от Московитян значительной дани, в знак их покорности, и сверх того обложил их десятиною и еще другими поборами. [37] Послы, возвратившись в отечество, к немалому соблазну соседственных народов, убедили Князя своего остаться в прежней ереси ⁵⁴, утверждая, что закон их гораздо лучше нашего. Не знаю наверно, были ли с тех пор другие какие либо подобные предложения со стороны Московитян; но враги наши уверяют, что в недавнем времени Великий Князь опять возобновил их. Из сего очевидно, с каким малым трудом Московитяне могут быть возвращены в лоно истинной веры (честь этого подвига очевидно предоставлена Вашему Святейшеству), тем более, что нынешний Великий Князь Василий не только не отвергает соединения церквей, но всеми мерами ищет оного. /Сейм Лютеранский и сношения Великого Князя с Королем Датским/ Явным сему доказательством служит то, что во время возвещения блаженной памяти Папою Юлием II буллы о сейме Лютеранском ⁵⁵,   Василий, чрез посредство Датского Короля Иоанна, с которым находился в самых тесных и дружественных связях, просил о дозволении, в лице своих послов, присутствовать при означенном сейме. Истину сего события засвидетельствовал предместнику Вашего Святейшества, Папе Адриану VI, мне самому и многим другим лицам, ныне в Риме находящемся, Нидрозиенский Архиепископ Эней ⁵⁶, муж [38] доблестный, бывший в то время канцлером при Датском Короле и умерший прошедшею зимою в Апостольском дворце. К несчастью смерть Юлия II, случившаяся в одно почти время с кончиною Датского Короля Иоанна, воспрепятствовала исполнению желаний Великого Князя. /Сношения Великого Князя с Максимилианом/ Спустя некоторое время после того, при блаженной памяти Верховном Первосвященнике Льве Х ⁵⁷, Василий настоятельно домогался у Императора Максимилиана титла Королевского ⁵⁸ и конечно бы согласился присоединиться к Римской церкви, если бы тайные козни и хитрость Польского Короля не разрушили сего дела. Об этом происшествии подробно рассказывал предместнику Вашего Святейшества, мне и многим другим Преосвященный Иероним Бальбо, Епископ Гургский, приезжавший недавно Послом к Папскому Двору от Фердинанда, Эрцгерцога Автрийского, и бывший свидетелем переговоров между Императором и Василием. Но к чему искать нам случаев отдаленных? /Перемирие Василия с Сигизмундом/ Не самый ли этот Василий, еще в нынешнем году, ясно доказал преданность свою и желание соединиться с нами, во-первых тем, что заключил на 5 лет  перемирие с старинным врагом своим Королем Польским (в то именно время, когда по взаимной вражде Государей, весь [39] Христианский мир едва не попал под власть Турок и когда он легко мог воспользоваться этими обстоятельствами для совершенного разорения нашего ⁵⁹); а во-вторых тем, что прислал Послов к тому же самому Польскому Королю, с 600 всадников и 200 повозок, прося его, как ближайшего и более других известного ему соседа, склонить прочих Государей, дабы они забыв, подобно ему, взаимные свои распри и обиды, занялись наконец благом Христианского мира и соединили помыслы свои и оружие против общего врага имени Христова. Вместе с сим он предлагал самого себя и весь народ свой в поборники этому священному делу. О сем писал предместнику Вашего Святейшества, Папе Адриану VI, Преосвященный Фома Негро, Епископ Скардонский, находившийся тогда Нунцием Апостольского престола при дворе Короля Польского и бывший свидетелем переговоров, по сему предмету происходивших. Ныне этот Епископ проживает в Риме и может во всякое время подтвердить истину того, что я объяснил здесь Вашему Святейшеству.

Нужно ли после сего искать новых доказательств Христианского и братского к нам расположения Государя, почитаемого нами еретиком и почти язычником и [40] против коего мы не раз поднимали духовное оружие наше. В деле нашего спасения и для блага Христианского мира он являет себя более истинным Христианином, чем многие из наших Государей, именующихся Кафолическими, Христианнейшими и ревностными защитниками веры, и которых со всем тем благочестивый Адриан VI, предместник Вашего Святейшества, ни просьбами, ни мольбами, ни пастырскими наставлениями не мог склонить к тому, чтобы они в эту годину общественного бедствия прекратили войны свои, более нежели междоусобные. В этих войнах не обращают они не малейшего внимания на кровь Христианскую, как воду ими проливаемую, на бедствия подданных, предаваемых конечному разграблению даже на самый гнев Господень, как будто для них не существует Бога, которому они никогда не дадут отчет в своем необузданном желании властвовать, в своих частных союзах и распрях и в губительных войнах, беспрерывно между ними возникающих. Кто бы поверил, что в то самое время, когда ни Апостольская власть, ни строгость церкви не могут убедить западных Государей принести в жертву Христу Спасителю взаимные обиды свои, или отложить на время свое мщение, или по крайней мере [41] заключить между собой перемирие на три года, для пользы Христианского мира, придвинутого враждой их на край пропасти, - Государь еретический, для блага того же самого Христианского мира (который верно бы погиб без помощи его), заключил с Королем Польским перемирие не на 3 года, а на 5 лет, и в ту именно эпоху, когда ему представлялся удобнейший случай одолеть и в конец истребить старинного врага своего? Кто бы поверил, что в то самое время, когда наши Государи Православнейшие и Христианнейшие, наши ревностные защитники веры истребляют друг друга и проливают потоки крови Христианской, не заботясь ни о взятии Родоса ⁶⁰, который легко бы защитить могли, ни о покорении Белграда ⁶¹, ни даже о том, что Турки стоят, так сказать, над их головами, - один только еретик радеет о спасении нашем, умоляя всех пробудиться от глубокого усыпления, взвесить собственные пользы и обратить хотя некоторое внимание на горестное положение наше, готовящее нам явную погибель? Кто бы поверил, что тот, кого мы бы должны были страшиться как врага лютейшего, предлагает в защиту нашу себя и весь народ свой тогда, как Государи православные не хотят и помыслить о помощи [42] Христианскому миру, который сами, если не совсем уже предали в руки врагов, то по крайней мере разорили в конец; ибо положение владений их таково, что вряд ли можно соделать его более бедственным? Из всего этого явствует, что Московский Государь (если только судить о людях по делам их, а не по тщетным и пустым титулам) вполне заслуживает имя Монарха Христианского; наши же Государи, со всеми их пышными титулами, недостойны даже названия еретиков и язычников.

/Сношения Василия с Карлом V/ Теперь остается нам упомянуть еще о посольстве Князя Василия к Императору Карлу V, посольстве, прибывшем в Апреле месяце сего года в Испанию, после осьмимесячного пути и как бы совершенно из другой части света. Князь чрез послов своих искал дружбы Императорской, предлагая в замен ее все то, что может только предложить могущественнейший Государь своему союзнику и убеждал Карла (как то известно из многих писем, нами от Мадридского двора полученных) восстать войною против Турок, обещая ему с своей стороны значительную помощь деньгами и войском ⁶². Все это ясно доказывает, сколь легко и удобно склонить Московского Князя, а с ним вместе и весь народ его к [43] единству Римской церкви, а потому преступно бы было не заняться этим делом и не отправить в Москву искусных послов даже и тогда, если бы единственною целью нашею было только спасение множества заблудших душ. – Но ныне, когда гибельное положение Христианского мира требует помощи Государя могущественного (которую он предлагает сам, не взирая на то, что нам следовало бы искать ее), ныне, говорю я, не только преступно, но даже безумно коснеть долее в обычной беспечности, отвергать союз для нас спасительный и, посмеиваясь над великодушием Московского Князя, сделать его врагом своим. Последнее без сомнения случится, если мы не примем вызова его и, возблагодарив за оный, не предложим в свою очередь всего, что может быть ему полезно и что мы только предложить в силах. /Путь из Московии в Турцию/ Не должно отнюдь верить тем, которые утверждают, будто нам нужны одни деньги Московитян, славящихся своим богатством, а помощь их, по причине отдаления Московии от Турок, вовсе бесполезна. Из Смоленского Княжества, принадлежащего к владениям Василия, дорога идет через землю Руссов (народа сопредельного и дружественного с Московитянами, с коими он следует одним обычаям) прямо в Валахию и Булгарию, а оттуда чрез Фракию в Константинополь. Этот путь весьма удобен для следования войск, как бы многочисленны они не были, а также и для атаки; ибо из всех границ Турции, самая слабая, как мне известно, есть та, которая находится со стороны Московии. К тому же Валахия и Булгария населены исключительно племенами Христианскими, которые, находясь под властью Турок, для них давно уже тягостною, охотно отложатся от них и соединятся с нашими войсками, если только явятся к ним защитники их свободы. Из Валахии же и Булгарии дорога вплоть до самого Константинополя совершенно открыта. В противоположность сим путем, границы Турецкие, как морские так и сухопутные, обращенные к нашей стороне, весьма крепки, хорошо защищены и не могут представить нам такой удобности для нападения, какую Валахия и Булгария представляют Московскому Князю. Мысль, будто Государь сей сочтет предприятие это слишком для себя отдаленным, совершенно несправедлива; ибо еще недавно он с воинством своим проникнул чрез места, гораздо более дикие, к самым дальнейшим пределам востока и покорил многие Скифские племена, а некоторые из них принудил даже к принятию веры Христианской. [45]

ГЛАВА VIII

О причинах, по которым Верховный Первосвященник обязан принять Московитян в число паствы своей.

/Затруднительное положение Христианского мира/ И так, Милостивый и Святый Отец! Хотя в настоящих смутных обстоятельствах Вы со всех сторон обременены тяжкими заботами, возложенными на Вас благом Христианского мира и даже самим Христом Спасителем, не менее того Вашему Святейшеству, по мнению моему, следует обратить исключительно и деятельное внимание на союз с Московитянами, как на дело особенной важности и не требующее долгого размышления; ибо оно не сопряжено ни с издержками, ни с заботами, ни с опасностями и в исполнении своем не представляет никаких почти затруднений. Конечно мне известно, что враги наши извне угрожают Храмине Давидовой, порученной Иисусом управлению и покровительству Вашему; известно также и то, что целые племена бедствующих Христиан с давних уже пор томятся под тягостным и [46] унизительным ярмом лютого врага имени Христова и к Вам, как к истинному пастырю церкви, обращают взоры свои, прося и умоляя о защите; знаю, что прежде, нежели Вы приступите к какому либо подвигу, полезному внутри Христианских пределов и славному вне оных, Вам предстоит еще важная обязанность примирить православных Государей, разделенных между собою гибельными раздорами; знаю и то, что с каждым днем все более и более разливается в недрах наших тот адский и тлетворный яд, который мы зовем чумою Лютеранскою ⁶³ и который беспрерывно губит тысячи душ, зараженных ересью и расколом. Все эти обстоятельства конечно важны по существу своему и требуют деятельности, благоразумия, забот и даже издержек; но вряд ли устройство их может когда либо доставить значительные выгоды, тогда как дело Московитян, о коем я ныне ходатайствую у Вашего Святейшества, не представляя и малейшей части этих затруднений, по всей справедливости не менее прочих достойно Вашего внимания; ибо заключает в себе спасение нескольких миллионов душ, в которых Вы некогда отдадите отчет Господу Богу, если они погибнут по нерадению Вашему. К тому же союз с таким [47] могущественным, Великим и богатым Государем, каков Государь Московский, сам по себе уже необходим для нас в деле противу Турок; ибо Василию, по смежности владений, удобнее и легче, чем кому либо, напасть на земли неверных. Если же напротив того он вздумает соединить свои силы с их силами, то погибель наша неизбежна. Далее, в деле примирения Христианских Государей, я не знаю ничего спасительнее этого союза; ибо пример Московского Князя заставит их устыдиться тех пышных титулов, которые они без пользы и стыда себе присваивают и краснеть от одной мысли, что еретик не только напоминает им о священных обязанностях Христианских, но даже вразумляет, как должно поступать в духе этих обязанностей. Наконец, в деле учения Лютеранского, какого блистательнейшего торжества можно желать и ожидать нам, как не торжественного сознания врагов наших в том, что престол Апостольский, который они всеми мерами стараются унизить в глазах вселенной, сохраняет власть и достоинство свое не только между своими приверженцами, но даже между племенами новыми, притекшими как бы из другой части света с просьбою о принятии их в лоно Римской церкви. /Необходимость Посольства в Московию/ Этих счастливых [48] результатов можно достичь без всякой опасности, с малыми усилиями и с самыми незначительными издержками. Стоит только Вашему Святейшеству отправить в Московию мужа, способного к сношениям этого рода и поспешить окончанием дела сего; ибо ускорения его требуют обстоятельства важные. Трудность и опасность пути чрез всю Германию, Пруссию и Ливонию (ниже сего подробно будут объяснены причины, по которым надлежит миновать Польшу); частые задержки; меры предосторожности от разбойников, бродящих целыми шайками в этих странах; - все это замедлит путешествие посланника Вашего так, что он не может ранее пяти месяцев прибыть ко Двору Московскому. Явным доказательством трудности и продолжительности этого пути служит то, что послы, отправленные Василием к Карлу V, только в восемь месяцев могли достигнуть столицы Испании. В случае же замедления с Вашей стороны, враги наши не будут дремать в бездействии; да и самые мысли Московского Князя легко могут измениться, если великодушное предложение его будет презрено и оставлено без внимания и если мы на посольство его к Императору Карлу V, к Королю Польскому Сигизмунду, а чрез посредство его и ко всем [49] Христианским Государям не ответим таким же посольством. Император еще молод и, будучи занят исключительно войною противу соперника своего Короля Французского, не имеет времени позаботиться об общем благе Христианского мира; от Короля Польского, не смотря на благоразумие его и набожность, нельзя ожидать ничего хорошего по многим причинам, которые ниже сего будут объяснены подробнее; следовательно весь успех дела зависит единственно от Вашего Святейшества. Если Вы не обратите внимания на этот важный предмет, то Государи наши отвергнут решительно союз с Князем Московским; но за то наши враги не отвергнут его. Нет никакого сомнения, что Турки постараются привлечь на свою сторону этого могущественного Монарха в том предложении, что он не может быть нам искренним другом; ибо неоднократно был преследуем нами, как язычник и еретик. Потому-то и необходимо с нашей стороны прибегнуть немедленно к мерам благоразумия и стараться о сохранении союзника, внезапно и сверх всякого чаяния нам представляющегося. Для сего нужно только, как я выше сего объяснил Вашему Святейшеству, послать к нему людей опытных и искусных. Издержки, с этим посольством [50] сопряженные, нисколько не должны устрашать Вас; ибо мы нередко кидаем деньги на пустые и вовсе ненужные пиршества; да и то, что в других посольствах увеличивает издержки (а именно трудность пути, и опасности), здесь совсем напротив уменьшит оные.

/Кого надлежит назначить Послом в Московию/ Не следует отнюдь назначить для сего дела какого нибудь старца с почтенною свитою, но людей молодых, способных к перенесению тягости пути и суровости Московского климата и сведущих в законе Божием, дабы они могли каждому объяснить веру, надежду и Любови Христианскую и показать, что противно нашему закону и что с оным согласно; а также умели постичь, в чем именно надлежит, по словам Апостольским, снисходить людям, не утвердившимся еще в законе, и не принуждали их к верованию упорными прениями, ибо таковыми мерами весьма легко совратить с пути истинного тех, которые еще не совсем или очень мало отдалились от оного. Одним словом нужно избрать для сего таких людей, которые, забывая собственные выгоды, имели бы в виду одну славу Иисуса Христа, и не только не презирали обычаев народа, с которым придется им жить, но по возможности старались приноравливаться к оным. При сем [51] избрании надлежит обратить особенное внимание на важность посольства, равно как и на достоинство Апостольского престола и позаботиться более об условиях определенных, чем о пустом, торжественном обряде, для коего обыкновенно отправляются послы. Если бы даже, по каком либо случаю, посольство это и было лишено той пышности, каковой требует достоинство Римского двора, богатство Князя Московского и самая важность переговоров, то сему достаточным извинением могут послужить трудность и опасность продолжительного пути.

Отнюдь также не следует давать этого поручения Готфу, Ливонцу или Поляку; ибо Московитяне, по закоренелой ненависти своей к этим народам, с которыми ведут беспрерывные войны, легко могут подумать, что тут кроются какие либо личные виды. Лучше всего, по мнению моему, послать для сего не более 4-х или 5-ти человек. Путешествуя в сообществе купцов, они скорее, легче и с меньшими издержками могут прибыть в Ливонию и, что всего важнее при настоящих обстоятельствах, совершить путь свой, не быв нигде узнанными; ибо если слух об этом посольстве распространится в свете, враги наши потщатся всеми средствами предупредить нас. Вот причина, по [52] которой все это дело должно производиться втайне и чрез посредство весьма немногих лиц.

ГЛАВА IX

О том, по какой причине не должно прибегать к посредничеству Короля Польского для приведения Московитян к единству Римской церкви.

/Ненависть Польского Короля против Московского Государя/ Мне кажется, что, не смотря на Христианские чувствования Короля Польского, в этом именно деле отнюдь не должно полагаться на него, ни на его подданных; ибо привыкши видеть в Московском Князе опасного для себя соседа и помня, что Василий и предместник его Иоанн отняли от Польши четыре значительные области, он весьма естественно должен страшиться, дабы враг его, умножив силы свои чрез союз с нами, тем самым не лишил его больших выгод в войнах, которые эти Государи беспрерывно ведут между собою за границы своих владений. Вот причины, по которым Поляки всегда старались различными хитростями расстроить этот союз. Ратуя против народа еретического, они уверены были в помощи других Государей и в нашем пособии, которое мы не раз оказывали им обнародованием разных индульгенций и денежными ссудами из общей казны Христианской, - и потому ныне заключают, что если Московский Государь сотрет с себя пятно ереси, Польша лишится всех этих пособий, между тем как враг ее, и без того уже сильный, приобретет еще более веса и могущества. Перемирие на пять лет, заключенное Василием с Королем Польским и возвращение первого их сих Государей в лоно церкви Христовой нисколько не могут успокоить Поляков на будущее время; ибо нет таких Христианских Государей, которые, по каким бы то ни было причинам, не вели частых войн с своими соседями.

/Отвращение Польского Короля от соединения церквей/ Впрочем отвращение Короля Польского от принятия нами Московского Князя в число Христианских Государей ясно уже доказывается тем, что об изъясненном выше сего, святом и полезном для нас, предложении Василия он ни разу не упомянул в письмах своих к предместнику Вашего Святейшества Папе Адриану VI, между тем [54] как ничем не мог так утешить и обрадовать пастыря благочестивейшего, как приятным известием об истинно Христианском расположении к нам людей, которых мы почитали еретиками и врагами опаснейшими и о желании их защищать нас и помогать нам в делах наших. Этим обстоятельством достаточно объясняются все прежние действия Польши, постоянно препятствовавшей соединению церквей. Она не раз уже удерживала Послов, отправлявшихся на сей конец в Московию от Апостольского престола, устрашая их мнимыми опасностями и затруднениями в исполнении данных им поручений и тем самым убеждая возвратиться назад без всякого успеха. По сей-то причине Преосвященный Иероним Бальбо, Епископ Гургский (он был прежде советником Императора Максимилиана, а ныне находится при Римском дворе в звании посланника Фердинанда, Эрцгерцога Австрийского) бывший свидетелем того, как Василий домогался у Максимилиана титула Королевского и сведавший многое о хитростях Поляков, неоднократно убеждал Папу Адриана VI, предместника Вашего Святейшества, дабы он в деле соединения церквей избегал участия Короля Польского или лиц, ему преданных. [55]

Я мог бы привести еще много других обстоятельств, подающих надежду на успешное окончание этого важного предприятия; но не желая продлить письма моего, предоставляю себе честь объяснить их тем, кому Ваше Святейшество поручите это дело.

Комментарии

1. Климент VII, из знаменитого рода Медичи, был возведен на Папский престол в 1525 году. Почти все одиннадцатилетнее управление его протекло в борьбе с Лютеранами и войнах с могущественным Карлом V, ненавидевшим Климента за дружбу его к Франциску I. В 1527 году Император завладел Римом, пленил Климента, заточил его в замок Св. Ангела и принудил уступить Империи все крепости, в Папских владениях находившиеся, и сверх того заплатить 40,000 дукатов выкупа. Хотя в последствии Папа и примирился с врагом своим, но до конца жизни питал к нему тайную злобу и умер 25 Сентября 1554 года, замышляя противу него новые планы. История сохранила нам не слишком выгодные понятия о характере Климента. Он был робок, нерешителен, неблагоразумен, коварен, несчастлив в своих предприятиях и вообще более заботился о возвышении своего рода нежели о пользах церкви. Не надобно смешивать сего Первосвященника с Антипапою Климентом VII (из рода графов Женевских), избранным Французскими Кардиналами в 1378 году и умершим в Авиньоне в 1394 году.

2. Адриан VI, предшественник Климента VII, занимал Папский престол с 9 Января 1522 по 14 Сентября 1525 года. Он родился в Утрехте от весьма незначительного ремесленного семейства и обучался в Лувенском Университете, где был после Профессором, а потом и Вице-Канцлером. Император Максимилиан, проведав о строгой нравственности и обширных сведениях Адриана избрал его в наставники внуку своему, занимавшему в последствии престол Империи под именем Карла V; и это обстоятельство было главною причиною его возвышения. Возведенный потом в сан Епископа Тортозского, он был послан в Испанию для управления сим государством, с титлом Наместника, а в 1517 году сделан Кардиналом. Адриан VI умер на 65 году от роду. По свидетельству современных историков он был строг, осторожен и даже медлителен в своих поступках; ненавидел пышность и старался всеми средствами искоренить разврат, усилившийся в Риме в правление его предместника, знаменитого Льва Х. Надгробная надпись его свидетельствует еще доселе, что самым большим для себя несчастием почитал от власть свою: Hadrianus VI hic situs est, qui nihil sibi infelicius in vita, quam quod imperaret, duxit. Адриан VI известен сверх того как писатель. Он оставил несколько сочинений Богословского содержания, из которых замечательнейшая суть: Questiones quodlibeticae, Disputationes in Lib IV Magistri Sententiarum, Epistolae и пр.

3. Автор считает ошибочно Новгород самым Западным пунктом владений Российских при Великом Князе Василие Иоанновиче. Псков лежит гораздо более на запад. Расстояние от Новгорода до Верхотурья, около которого живут Вогуличи, составляет ближайшим трактом чрез Ярославль, Вятку и Пермь более 2500 верст, а до Тобольска 2770 верст, что в первом случае равняется 360, а во втором 400 Немецким милям.

4. См. ниже пр. 11.

5. См. ниже пр. 11.

6. Под землею Руссов Автор разумеет Украйну, находившуюся тогда во власти Поляков.

7. Скифским океаном называлось в древности Ледовитое море.

8. В древности границею Европы на востоке полагали линию, проходящую от Эгейского моря чрез три пограничные с Азией моря, до устья реки Танаиса или Дона, а потом, по течению сей реки, до 48⁰ Сев. широты. Далее же не находится никаких верных сведений о пределах Европы с Азией (см. Брут. Землеоп. Древн. Света Т. II. стр. 2).

9. Под именем Азиатской Сарматии древние разумели всю северозападную часть Великой Азии, лежащую по ту сторону Дона и Азовского моря. Южную границу Азиатской Сарматии составлял хребет Кавказский (см. Бр. Земл. Древ. Света Т. I. стр. 143).

10. Гиперборейскою Скифиею назывались нынешние области России, прилежащие к Ледовитому морю.

11. Югрия, по мнению Лерберга, простиралась между 56⁰ и 67⁰ север. широты, от самого северного конца Урала на восток чрез Нижнюю Обь до реки Надыма, впадающей в Обскую губу и до реки Агана, которая выше Сургута изливается в Обь. К ней принадлежали еще места, лежащие по нижнему Иртышу, Танде, Туре и Чусовой. С южной стороны граничила она с Татарскими владениями, а с Северной с землею прежде бывших Самоедов; - следовательно занимала немалую часть Северозападной Азии и состояла преимущественно из мест, принадлежащих ныне к губерниям Тобольской и Пермской. Югрия вероятно еще с половины XIII века платила дань Новгородцам; в состав же Российских владений вошла она окончательно в 1499 году. Покорением ее Иоанн обязан был воеводам Князю Симеону Курбскому, Петру Ушатову и Заболоцкому-Бражнику. Коренными обитателями Югрии, по всему вероятию, были Обские Остяки и соплеменные им Вогуличи, о которых будет сказано ниже. Карелы, народ Финского происхождения, населяли все пространство земли, составляющее ныне Выборгскую и Олонецкую губернии, даже до границ Лапландии и до Белого моря. Карелия издревле принадлежала Новгородцам; потом отнята была у России Швецией во времена Лжедмитриев и наконец по Нейштадускому договору снова уступлена России. Печоране, народ также финского происхождения, имели жительство около берегов реки Печоры и, вместе с Пермью, приобщены к Российским владениям в 1472 году. В Печорской земле открыты были первые серебряные рудники в 1491 году, при Великом Князе Иоанне III. Вогуличи, называемые иногда в летописях наших Гугуличи, по свидетельству Лерберга, занимали не только часть Северного Уральского хребта, лежащую между Чусовою на Юг и Усою на Север; но и с восточной стороны гор большую полосу земли, а с Обскими Остяками вместе именно те страны, кои в древности известны были под именем Югрии. Явным доказательством сего служит объяснение, которое ученый Рамузио дает тексту А.Кампензе; ибо испорченное название Vahulzrani, встречающееся в подлиннике, объясняет он названием Ussarani, что напоминает имя Юсерии, которое иногда давали Югорской земле. Вогуличи или Вогулы, - происхождения Финского и суть ближайшие родственники Обских Остяков. Они считают себя одним с ними народом, а посему как самих себя так и сих Остяков называют Манси. Название же Вогулов получили они от Русских чрез Зырян, которые называют их Вогол, вероятно по некоторым племенам сего народа, обитавшим частью на Вогулье, впадающей в Сыгву; частью же на Вогулке, впадающей в Обь. В Березове, где имя Вогуличей вовсе неизвестно, все племена, населяющие пространство, составлявшее в древности Югрию, называются остяками. Башкиры, именующие сами себя Башкурт и известные у Киргизов под названием Истаки, обитают по реке Белой, между Камою, Волгою и Уралом, т.е. в нынешней Оренбургской Губернии. Они считают себя потомками Ногайских Татар; некоторые же ученые полагают их остатками древних Болгар, что отчасти правдоподобно, как потому, что страны, населенные ими, составляли некогда часть Болгарии, так равно и по чертам лица их, несколько отличных от физиономии Татар. Черемисы, народ также Финского происхождения, называют сами себя Мари, а соплеменных им Чувашей Куркмари, т.е. нагорными. Это название сохранилось нам оттого, что в древности они разделялись на нагорных и луговых. Так по крайней мере делит их Олеарий, причисляющий Черемисов без всякого основания к народам Татарского происхождения. Черемисы вместе с Вотяками покорены в 1489 году в Княжение Иоанна III. Ныне обитают они по левому берегу Волги, в Нижегородской и Казанской Губерниях, вплоть до Губернии Пермской, - Павел Иовий (стр. 50) также упоминает о Юграх, Вогуличах и Печоре, как о народах, плативших дань Государям Московским, и присоединяет к ним еще Пермяков, т.е. обитателей Перми или древней Биармии, и Пеняжан, получивших название свое от реки Пеняги, впадающей противу города Холмогор в Северную Двину. (См. Лерб. Изслед. Рус. Ист. стр. 4,7 и 18; Georgi, Russland etc. стр. 28, 65 и 167; Карамз. И.Г.Р. Т.VI стр. 50, 192, 226 и 285 и Олеария Нем. Изд. 1696 года, стр. 179).

12. В ту эпоху, которую описывает Кампензе, Ногайские Татары разделены уже были на малую и большую орды. Первая кочевала в нынешней Кавказской области, к северу от Кубани и Кумы, а последняя, по свидетельству Гваньино, тянулась на восток от Казанского Царства, по берегам Каспийского моря и реки Яика и Урала. (См. Ramusio delle Navig. et Viag. Т. II. р. 70). Она известна также под именем Синей орды. Ближе к Суздалю находились не Ногайские а Казанские Татары.

13. См. соч. И. Барбаро.

14. Автор ошибочно смешивает здесь Татар Джагатайских с Татарами Золотой или Заволжской орды, разрушенной Менгли-Гиреем в 1502 году. О Джагатаях.

15. Тамерлан известен в Русских летописях под именем Темир-Аксака, у Абулгазия под именем Амир-Тимура, а у восточных писателей под именем Сахиб-Карана, т.е. обладателя великого соединения планет. Настоящее же название его есть Тимур-Ленг (от слов: Тимур – железо и ленг - хромой), из которого Европейцы сделали: Тамерлан. А. Кампензе, П. Иовий, Бержерон и многие другие, а у нас Лызлов и Рычков, ошибочно смешивают сего знаменитого завоевателя с внуком его Темир-Кутлуем или Кутлуком, царствовавшим в золотой орде в 1399 году (см. соч. И. Барбаро). Тамерлан родился в 1336 году. Сам он называл себя потомком Чингис-Хана: по свидетельству же Абулгазия был сын незначительного Князька от поколения Бурлассов. По падении династии Ханов Джагатайских, Тамерлан овладел столицею их Самаркандом, объявил себя Ханом и вскоре блестящими победами оправдал хищение свое. Покорив Персию и почти всю Среднюю Азию, он в 1395 году устремился на неблагодарного ему Хана Золотой орды Токтамыша, принудил сего последнего искать спасения в бегстве и опустошив потом Россию, вплоть до самой Москвы, возвратился с богатой добычей в свои владения, разорив на пути Азов и Астрахань. В 1398 году завоевал он Индию до самого устья Ганга, а в 1402 году вторгнулся в пределы Оттоманские и, разбив на голову Султана Баязета, захватил самого его в плен. В 1405 году замыслил он поход противу Китая; но умер на пути, в городе Отраре, после 36летнего царствования. Тамерлан есть без сомнения один из замечательнейших нравственных феноменов в Истории человечества. С необыкновенным мужеством и кровожадностью соединял он любовь к наукам, что весьма остроумно доказал Лангле из самых постановлений сего завоевателя, (см. Абулг. Ист. Род. о Тат. Ч.V. Г.3 и 4. Ист. Монг. пер. с Перс. стр. 38 и прим. 65; П. Иовий стр. 26. Berger. Traite des Tart. Ch. XIV. Лызл. Скиф. Ист. стр. 46 и Рыч. Оп. Каз. Истор. стр. 46).

16. Сражение между Тамерланом и Баязетом, решившее судьбу сего последнего, происходило 20 Июля 1402 года на полях Анцирских, в нынешней Натолии.

17. Сказка о том, что Баязет был посажен Тамерланом в золотую клетку, не имеет исторического основания, хотя и повторяется всеми западными современными писателями. Абулгазий упоминает только о пленении Баязета и умерщвлении его. Другие писатели утверждают, что несчастный пленник сам разбил себе голову; наконец есть и такие, по свидетельству коих он весьма великодушно содержан победителем своим и умер в стане его, в Карамации, в 1403 году.

18. Батый (у Абулгази Бату-Сагин-Хан), известный в летописях наших гибельным опустошением своим, повергшим Россию в трехвековое рабство, отнюдь не был отцом Тамерлана, ибо жил ровно за сто лет прежде его. Он был сын Чучи или Джуджи-Хана, сына Чингис-Ханова. В 1326 году, выступив из пределов Монголии, Батый в два похода завоевал Волжскую Булгарию, Россию, часть Польши, Венгрию, Кроацию, Сербию, Дунайскую Булгарию, Молдавию и Валахию, навел ужас на всю Европу и положил основание Золотой или Кипчацкой орде. По свидетельству Персидского Автора Истории Монголов, переведенной Г.Григорьевым, Батый отличался чрезвычайной щедростью, не исповедовал никакой Религии, не принадлежал ни к какой секте и поклонялся только единому Богу. Вероятно название Занка, которое Кампензе придает ему, есть не что иное как испорченное слово Сагин, составлявшее, по свидетельству Татищева, род титула у знатных Татар. Память об ужасном опустошении Батыевом и доселе еще сохранилась в России. В Тамбовской, Тульской и других Губерниях простой народ называет Батыевой дорогой млечный путь, полагая, что это созвездие служило Татарам дорогой в Россию. (См. Абулгаз. Ч. VII. Гл. 1; Ист. Монг. пер. с Персид. стр. 40 и Энцикл. Лекс. Т. V. Стр. 93).

19. О распространении Магометанской веры между Татарами см. соч. И. Барбаро.

20. Основатель Оттоманской Империи был Эмир Осман, из рода Огузийских Туркменов. Овладев сначала, с помощью небольшой орды своей, Олимпийскими дефилеями, он проникнул потом в равнины Виоинии, где и основал свое жилище под покровительством Иконийского Султана, из племени Сельджуков. Умножив силы свои пленниками и разного рода бродягами, он вскоре покусился на предприятия более важные; овладев некоторыми областями, принадлежавшими Восточной Империи в Малой Азии и, по смерти покровителя своего, объявил себя независимым и принял название Султана. Он умер в 1326 году. Сын и преемник его Оркан, наследовавший вместе с титлом своего родителя и воинские его доблести, расширив владения свои, наименовал себя Падишахом. Таким образом горсть бродяг, предводительствуемая смелым варваром, основала государство могущественное, не потерявшее даже и доныне политической важности своей и бывшее в продолжение нескольких столетий ужасом всей Европы.

21. Прусским морем называлась в средние века та часть Балтийского моря, которая омывает берега Пруссии.

22. Самогеты – нынешняя Жмудь – обитатели в Северной части Виленской границы, близ границы Курляндии.

23. Ягеллон или Ягайло наследовал Княжество Литовское в 1377 году, после родителя своего Ольгерда, а в 1386 году, с согласия вельмож Польских, женился на Ядвиге, единственной дочери и наследнице умершего Короля Лудовика, и приняв Латинскую веру, вместе с венцом Королей Польских, крестил в оную и всех своих подданных. (См. Кар. И.Г.Р. Т. V. стр. 52 и 97).

24. Кампензе вероятно не знал, что Украйна издревле принадлежала России и что Киев был столицею Великих Князей Русских и колыбелью Христианской веры в отечестве нашем.

25. Псков лежит не на Двине а на реке Великой.

26. Окончательный удар Псковской вольности был нанесен 13 Января 1510 года. Великий Князь Василий Иоаннович повелел триста значительнейших семейств Псковских граждан перевести в Москву, а на место их поселить в Псков столько же купеческих семей из низовых городов (см. Кар. И.Г.Р. Т. VII. стр. 42 и 43).

27. Смоленск был взят у Поляков Московскою ратию, под личным предводительством Василия, 29 Июля 1514 года (см. Кар. И.Г.Р. Т. VII. стр. 63).

28. Княжество Можайское никогда не зависело от Литвы. Прежде оно составляло часть Княжества Черниговского, потом принадлежало к Княжеству Смоленскому; в 1456 году, за измену Князя Ивана Андреевича, присоединено Василием Темным к Княжеству Московскому; в 1462 году, по духовному завещанию, отдано им сыну его Юрию Васильевичу, а наконец по смерти сего Князя в 1472 гожу приобщено Иоанном III к его владениям (см. Кар. И.Г.Р. Т.V стр. 344 и 354 и Т. VI. стр. 56).

29. Не о храме ли Св. Софии говорит здесь Автор?

30. Новгород никогда не признавал над собою власти Литовцев и хотя назывался вотчиною Великих Князей Московских, но в течении более чем шести веков был вольною землею. Временное же подданство его Казимиру в 1471 году было вынужденное и неединодушное.

31. Новгородское вече было уничтожено не в 1479, а 1477 году.

32. По свидетельству Герберштейна и Длугоша, богатства Новгородские отправлены были в Москву на 300 возах. Другие ценят сокровища, захваченные Иоанном в Новгороде, в 14000,000 флоринов; но это без сомнения преувеличено.

33. Неверность в показании Географического положения Княжества Московского слишком очевидна и не требует опровержения.

34. См. выше прим. 8

35.Город Тверь никогда не был обширнее и красивее Москвы, хотя издревле славился красотою своею. Доказательством сему служит старинная пословица, без сомнения известная каждому из читателей наших: Тверь городок – Москвы уголок.

36. Рамузио в примечании своем объясняет, что Княжество Шухерцонское есть Юрьев Польский, а Княжество Рубенское – Стародуб (Strub); но что такое Княжество Шаховенское, Цубецувожское (Рамузио в примечании называет его Subaschi) и Климское – отгадать весьма трудно; ибо Автор не означает Географического положения сих Княжеств, по которому можно было бы догадаться: о каких именно областях Московского Государства говорит он.

37. К Суздалю, как мы выше объяснили, прилегала ближе Казанская нежели Ногайская орда. Княжество Суздальское, вместе с Нижним-Новгородом, присоединено к владениям Великого Князя Московского при Василие Дмитриевиче, отце Василия Темного, 1392 году (см. Кар. И.Г.Р. Т. V стр. 131).

38. Казанская орда не была еще подвластна России в Княжение Василия Иоанновича. Честь покорения сего Царства представлена была сыну его Иоанну Грозному.

39. Здесь очевидно Автор говорит о крещении Перми, событии важном в нашей церковной Истории и случившемся в Княжение Димитрия Иоанновича Донского, в 1589 году. Юный монах, по имени Стефан, сын Устюжского Церковника, пылая благородным желанием присоединить новые племена к пастве Христовой, обратил взор свой на диких жителей отдаленной Перми. С этою целью выучился он языку Пермскому; изобрел для него новые, особенные письмена; перевел главные наши церковные книги и испросив благословение Герасима, Епископа Коломенского, отправился к Пермякам с теплою верою и с полною надеждою озарить этих диких сынов севера светом истинного учения. Счастливый и почти неожиданны успех увенчал святый подвиг Стефана. Он вскоре снискал любовь и уважение Пермяков, сокрушил языческие кумиры, составлявшие предмет богопочитания для сих народов, построил Христианские церкви, учил, благодетельствовал новую паству свою, ходатайствовал за нее у Правительства и, возвратившись в Москву, преставился в 1396 году с названием Святого и был погребен в Церкви Преображения. Преемниками его в Пермском Епископстве были Исакий и Питирим. Последний из них сделался жертвою ревности своей к вере Господней. Дикие народы, соседственные с Пермяками, ненавидя новых Христиан, тревожили их частыми набегами, а в 1455 году Асык, Князь Вогуличей, напал на берега Вычегды, вместе с другими пленниками захватил Питирима и злодейски умертвил его. Пермь была окончательно покорена России в Княжение Иоанна Васильевича III, в 1472 году (см. Царств. Летоп. стр. 350 и Кар. И.Г.Р. Т. V стр. 115 и 358 и Т. VI стр. 50).

40. Объяснением названия Versura обязаны мы Рамузио. Источники Днепра находятся Смоленской губернии, Бельского уезда, в дачах села Городки, неподалеку от истоков Двины и Волги.

41. Двина, как мы уже выше объяснили, не касается стен Пскова и впадает в Балтийское море в 15 верстах от Риги, при Динаминде.

42. Некоторые из древних писателей полагали, что Танаис или Дон изливается в Черное море и почитали море Азовское только нижними частями сей реки (см. Брут. Земл. Древ. Света Т. II стр. 508). О значении слова Дон смотри соч. И. Барбаро.

43. В подлиннике сказано: e maggior piu del terzo dei finmi della nostra Europa.

44. Источники Волги, равно как и источники Двины, находятся в Тверской Губернии.

45. Волга, впадает в Каспийское море 70 рукавами.

46. П. Иовий также утверждает, что во всей России нет гор и почитает Рифейский (Уральский) хребет существовавшим только в воображении древних космографов.

47. Герцинский лес (от Немецкого слова Harz или Hartwald) простирался в древности, по свидетельству Юлия Цезаря, от границ земли Гельветов, Неметов и Равраков, по течению Дуная, до пределов Дакии, откуда поворачивал влево в страны, отдаленные от сей реки, и по своей обширности касался пределов разных народов. Плиний, Страбон, Помпоний Мела, Тацит и другие Римские Писатели также упоминают о нем.

48. См. П. Иовия стр. 39.

49. Первые серебряные рудники открыты были в земле Печорской в Княжение Иоанна III, в 1491 году, и с той поры предки наши начали уже чеканить монету из своего серебра. (См. Кар. И.Г.Р. Т. VI стр. 226).

50. Мы уже заметили в предуведомлении нашем, что повествование А. Кампензе о нравах Московитян весьма различествуют от показаний современных ему и даже позднейших западных писателей. – Изображением богобоязливости и добродетелей предков наших Автор видимо желал еще более преклонить Климента VII к союзу политическому и религиозному с Великим Князем Василием Иоанновичем.

51. Причащение из собственных рук дозволяется у нас только Священнослужителям. Вероятно те путешественники, со слов которых Кампензе написал свое сочинение, приняли раздавание освященной просфоры и теплоты после причастия за самое таинство причащения.

52. Великий Князь Василий Иоаннович, как мы уже заметили в предуведомлении, не только не искал присоединения к Латинской церкви, но даже постоянно отклонял все предложения, делаемые ему по сему предмету Римским Двором. Доказательством сего служит самый ответ его, приведенный нами в конце означенного предуведомления.

53. Автор очевидно говорит здесь о соборе Флорентийском, событии, важном в Истории церковной и тщательно сохраненном летописцами нашими. Карамзин в своей Истории Государства Российского (Т. V стр. 275-98) превосходно изобразил причины, следствия и самый ход этого события, - и потому мы почли за лучшее привести здесь самое описание почтенного Историографа.

“Митрополит Фотий, говорит он, преставился в 1431 году. Шесть лет после смерти его Церковь наша сиротствовала без главы от внутренних смятений Государства Московского. Сими обстоятельствами думал воспользоваться Митрополит Литовский, Герасим, и старался подчинить себе Епископов России, но без успеха; он посвятил в Смоленске только Новгородского Архиепископа, Ефимия; другие не хотели иметь с ним никакого дела. Наконец Василий (Темный) созвал Святителей и велел им назначит Митрополита: все единодушно выбрали знаменитого Иону, Архиерея Рязанского. Но выбор этот не имел желанных следствий; ибо Константинопольский Патриарх, еще до прибытия Ионы в Царьград, посвятил нам в Митрополиты Грека Исидора, родом из Фессалоники, славнейшего Богослова, равно искусного в языке Греческом и Латинском, хитрого, гибкого, красноречивого. Исидор не за долго до сего времени был в Италии и снискал любовь Папа: вероятно даже, что он по согласию с ним домогался власти над Российскою Церковью, дабы тем лучше способствовать важным намерениям Рима, о коих теперь говорить будем”

“Супруг Княжны Московской, Анны, Иоанн Палеолог, царствовал в Константинополе, непрестанно угрожаемом силою Турецкою; лишенный едва не всех областей славной Державы своих предков – стесненный в столице, и на берегах самого Воспора видя знамена Амуратовы – сей Государь искал покровителя в Римском Первосвященнике, коего воля хотя уже не была законом для Государей Европы, однакож могла еще действовать на их Советы. Старец умный и честолюбивый, Евгений IV, сидел тогда на Апостольском престоле: он именем Св. Петра обещал Императору Иоанну воздвигнуть всю Европу на Турков, если Греки мирно, беспристрастно рассмотрев Догматы обеих Церквей, согласятся во мнениях с Латинскою, чтобы навеки успокоить совесть Христиан и быть единым стадом под началом единого Пастыря. Евгений требовал не безмолвной покорности, но торжественного прения: истина, объясненная противоречиями, долженствовала быть общим уставом Христианства. Император советовался с Патриархами. Еще древние предубеждения сильно отвращали их от духовного союза с надменным Римом; но Амурат II уже измерял оком Царьград как свою добычу: предубеждения умолкли. Положили, да будет осьмый Собор Вселенский в Италии. Там, кроме Царя и знатнейшего Духовенства обеих Церквей, надлежало собраться всем Государям Европы в духе любви Христианской; там Иоанн Палеолог, вступив с ними в братский союз единоверия, долженствовал убедительно представить им опасности своей Державы и Церкви православной, гремя в их слух именем Христа и Константина Великого; успех мог ли казаться сомнительным? Евгений ручался за оный, и сделал еще более: взял на себя все расходы, коих требовало путешествие Императора и Духовенства Греческого в Италию: ибо Византия, некогда гордая и богатая, уже не стыдилась тогда жить милостынею иноплеменников. Вооруженные суда Евгениевы явились в пристани Царьграда: Император с братом своим, Дмитрием Деспотом, с Константинопольским Патриархом Иосифом и с семью стами первейших сановников Греческой Церкви, славных ученостью или разумом, сели на оные (24 Ноября 1437 года) в присутствии бесчисленного множества людей, которые громогласно желали им, чтобы они возвратились с миром церковным и с воинством Крестоносцев для отражения неверных.”

“Между тем Иона возвратился в свою Рязанскую Епархию, хотя бесполезно съездить в Грецию, но обласканный Царем и Патриархом, которые, отпуская его с честью, сказали ему: “жалеем, что мы ускорили поставить Исидора и торжественно обещаем тебе Российскую Митрополию, когда она вновь упразднится”. За ним прибыл в Москву и новый Митрополит, не только именем, но и делом Иерарх всей России: ибо Герасима Смоленского уже не было. Задобренный ласковыми письмами Царя и Патриарха, Василий встретил Исидора со всеми знаками любви, дарил, угощал в Кремлевском дворце; но изумился, сведав, что Митрополит намерен ехать в Италию. Сладкоречивый Исидор доказывал важность будущего осьмого Собора и необходимость для России участвовать в оном. Пышные выражения не ослепили Василия. Напрасно ученый Грек описывал ему величие сонма, где Восток и Запад, устами своих Царей и Первосвятителей, изрекут неизменяемые правила Веры. Василий ответствовал: “Отцы и деды наши не хотели слышать о соединении Законов Греческого и Римского; я сам не желаю сего. Но если мыслишь иначе, то иди; не запрещаю тебе. Помни только чистоту Веры нашей и принеси оную с собою!” Исидор клялся не изменять Православию, и в 1437 году, Сентября 8, выехал из Москвы с Епископом Суздальским Аврамием, со многими духовными и светскими особами, коих число простиралось до ста. Сие первое путешествие Россиян в Италию описано одним из них с великою подробностью (см. Древ. Россий. Вивлиф. Т. VI стр. 27): сообщим здесь некоторые обстоятельства оного.”

“Новгородский Архиепископ Евфимий, быв тогда в Москве, проводил Исидора до своей Епархии; а Князь Тверский, Борис, послал с ним в Италию Вельможу Фому. Митрополит от Вышнего Волочка плыл рекою Мстою до Новгорода, где, равно как и во Пскове, Духовенство и гражданство изъявило усердную к нему любовь дарами и пиршествами. Доселе он казался ревностным наблюдателем всех обрядов Православия; но выехав из России, немедленно обнаружил соблазнительную наклонность к Латинству. Встреченный в Ливонии Дерптским Епископом и нашими Священниками (ибо в сем городе находились две Русские церкви), Исидор с благоговением приложился к крестам Духовенства Католического, и потом уже к образам Греческим: сопутники его ужаснулись, и с того времени не имели к нему доверенности. Архиепископ, чиновники Рижские также осыпали Митрополита ласками: веселили музыкою и пирами. Там он получил письмо от Великого Магистра Немецкого, учтивое, ласковое: сей знаменитый Властитель предлагал ему свои услуги и советы для безопасного путешествия чрез Орденские владения. Но Исидор сел в Риге на корабль, отправив более двух сот лошадей сухим путем, и (19 Мая 1438 года) пристал к берегу в Любеке, откуда чрез Люнебург, Брауншвейг, Лейпциг, Эрфурт, Бамберг, Нюрнберг, Аугсбург и Тироль проехал в Италию, везде находя гостеприимство, дружелюбие, почести, и везде осматривая с любопытством не только монастыри, церкви, но и плоды трудолюбия, Искусств, ума гражданского. – Августа 18 прибыл он в Феррару.”

“В сем городе уже несколько месяцев ожидали его Император и Папа, как Главу Российской знаменитой Церкви, мужа ученейшего и друга Евгениева. Кроме духовных сановников, Кардиналов, Митрополитов, Епископов, там находились Послы Трапезундские, Иверские, Арменские, Волошские; но, к удивлению Иоанна Палеолога, не было ни Императора Немецкого. Ни других Венценосцев Западных. Латинская Церковь представляла тогда жалостное зрелище раздора; уже семь лет славный в Истории Собор Базельский, действуя независимо и в противность Евгению, смеялся над его Буллами, давал Законы в делах Веры, обещал искоренить злоупотребления духовной власти, и преклонил к себе почти всех Государей Европейских, которые для того отказались участвовать в Итальянском Соборе. Однакож заседания начались с великою торжественностью в Ферраре, в церкви Св. Георгия, после долговременного спора между Императором Иоанном и Папою и местах: Евгений желал сидеть среди храма, как Глава Веры, Иоанн же хотел сам председательствовать, подобно Царю Константину во время Собора Никейского. Решили тем, чтобы в средине церкви, против алтаря, лежало Евангелие; чтобы на правой стороне Папа занимал первое, возвышенное место между Католиками, а ниже его стоял трон для отсутствующего Императора Немецкого; чтобы Иоанн сидел на левой, также на троне, но далее Папы от алтаря. Надлежало согласиться в четырех мнениях: 1) об исхождении Св. Духа, 2) о чистилище, 3) о квасных просфорах, 4) о первенстве Папы. С обеих сторон выбрали Ораторов: Римляне Кардиналов Альбергати, Иулиана, Епископа Родосского и других; Греки трех Святителей, Марка Эфесского (мужа ревностного, велеречивого), Исидора Российского и юного Виссариона Никейского, славного ученостью и разумом, но излишно уклонного в рассуждении Догматов Веры. Пятнадцать раз сходились для прения о Св. Духе; наши единоверцы утверждали, что Он исходит единственно от Отца; а Римляне прибавляли и Сына, ставя в доказательство некоторые древние рукописи Святых Отцов, отвергаемые Греками как подложные. Умствовали, истощали все хитрости богословской Диалектики и не могли согласиться в сей части Символа: выражение Filioque оставалось камнем преткновения. Уже Марко Эфесский гремел против Латинской ереси, и вместо братства ежедневно усиливался дух раздора. Греки скучали в отдалении от домов своих и жаловались на худое содержание: Евгений также, не видя успеха, скучал бесполезными издержками, и в конце зимы уговорил Императора переехать во Флоренцию, будто бы опасаясь язвы в Ферраре, но в самом деле для того, что Флорентийцы дали ему не малую сумму денег за честь видеть Собор в их городе.

“Нельзя без умиления читать в Истории о последних тайных беседах Иоанна Палеолога, в коих сей несчастный Государь изливал всю душу свою пред Святителями Греческими и Вельможами, изображая с одной стороны любовь к Правоверию, а с другой бедствия Империи и надежду спасти ее посредством соединения Церквей. “Думаю только о благе отечества и Христианства,” говорил он: “ после долговременного отсутствия возвратимся ли без успеха, с единым стыдом и горестию? Не мышлю о своих личных выгодах: жизнь кратковременна, а детей не имею; но безопасность Государства и мир Церкви для меня любезны.”. Митрополит Российский осуждал упрямство Марка Эфесского и других Святителей, говоря: “лучше соединиться с Римлянами душою и сердцем, нежели без всякой пользы уехать отсюда: и куда поедем?” Виссариан еще убедительнее представлял жалостное состояние Империи. Наконец, по многих прениях, Греки уступили, и согласились 1) что Св. Дух исходит от Отца и Сына; 2) что опреснок и квасный хлеб могут быть равно употребляемы в священнодействии; 3) что души праведные блаженствуют на небесах, грешные страдают, а средние между теми и другими очищаются, или палимые огнем, или угнетаемые густым мраком, или волнуемые бурею, или терзаемые иным способом; что все люди телесно воскреснут в день суда и явятся пред судилищем Христовым, дать отчет в делах своих; 4) что Папа есть Наместник Иисуса Христа и Глава Церкви; что Патриарх Константинопольский занимает вторую ступень, и так далее. 6 Июля (1459 года) было последнее заседание собора в Кафедральном храме Флорентийском, где обе Церкви совокупили торжественность и великолепие своих обрядов, чтобы тем сильнее действовать на сердца людей. В присутствии бесчисленного народа, между двумя рядами Папских телохранителей, вооруженных палицами, одетых в латы серебряные и держащих в одной руке пылающие свечи, Евгений служил Обедню; гремела музыка Императорская; пели славу Вседержителя на языке Греческом и Латинском. Папа, воздев руки на небо, проливал слезы радости, и величественно благословив Царя, Князей, Епископов, чиновников Республики Флорентийской, велел Кардиналу Иулиану и Архиепископу Виссариону читать с амвона хартию соединения, написанную следующим образом: “Да веселятся небеса и земля! Разрушилась средостение между Восточною и Западною Церковью; мир возвратился на краеугольный камень Христа; два народа составляют уже единый; мрачное облако скорби и раздора исчезло; тихий свет вожделенного согласия сияет паки. Да ликует мать наша, Церковь, видя чад своих, после долговременного разлучения, вновь совокупленных любовью; да благодарит Всемогущего, Который осушил ее горькие об них слезы. А вы, верные сыны мира Христианского, благодарите мать вашу, Церковь Католическую, за то, что Отцы Востока и Запада не устрашились опасностей пути дальнего, и великодушно сносили труды, дабы присутствовать на сем святом Соборе и воскресить любовь, коея уже не было между Христианами.” Следует упомянутые статьи примирения и согласия в Догматах Веры, подписанные Евгением, осмью Кардиналами, двумя Патриархами Латинскими (Иерусалимским и Градским), осмью Архиепископами, пятидесятью Епископами и другими сановниками; а от имени Греков Императором, тремя Местоблюстителями престолов Патриарших (ибо Иосиф, Патриарх Константинопольский, скончался за несколько до того во Флоренции), семнадцатью Митрополитами, Архиепископами и всеми бывшими там Святителями, кроме одного Марки Эфесского, неумолимого старца, презрителя угроз и корысти. Сведав, что сей твердый муж не подписал хартии, Папа гневно воскликнул: “ и так мы ничего не сделали!” и требовал, чтобы Император или принудил его к согласию, или наказал как ослушника; но Марко тайным объездом спасся от гонения.”

“Выгоды, приобретенные уступчивостью Греков, состояли для них в том, что Евгений дал им несколько тысяч флоринов, обязался прислать в Константинополь 300 воинов с двумя галерами для охранения сей столицы, и в случае нужды обещал Иоанну именем Государей Европейских гораздо сильнейшее вспоможение. Греки хотели еще, чтобы толпы богомольцев, ежегодно отправляясь из Европы морем в Палестину, всегда приставали в Царьграде для выгоды тамошних жителей: Папа включил и сию статью в договор; наконец с великою честью отпустил Императора, который, быв два года в отсутствии, возвратился в Грецию оплакать безвременную кончину своей юной супруги, и видеть общий мятеж Духовенства. Узнав происшедшее на Флорентийском Соборе, оно разделилось во мнениях: некоторые хотели держаться его постановлений; другие, и большая часть, вопили, что истинная Церковь гибнет, и что не Пастыри верные, но изменники, ослепленные златом Римским, заключили столь беззаконный, столь унизительный для Греков союз с Папою; что один Марко Эфесский явил себя достойным служителем Христовым и проч. Сии последние одержали верх. Вопреки Императору и новому Патриарху Митрофану, ревностному защитнику Соединения, народ бежал из храмов, где священнодействовали из единомышленники, оглашенные еретиками, отступниками, такт, что несмотря на усилия Папы Евгения и преемника его, не смотря на явную, неминуемую гибель своего отечества, Греки захотели лучше умереть, нежели согласиться на исхождение Св. Духа от Сына, на опресноки и чистилище. Достопамятный пример твердости в богословских мнениях! Впрочем сомнительно, чтобы Папа мог тогда спасти Империю, если бы Восточная Церковь и покорилась его духовной власти. Веки Крестовых ополчений миновали; ревностный дух Христианского братства уступил место малодушной Политике в Европе: каждый из Венценосцев имел свою особенную государственную систему, искал пользы во вреде других и не доверял им. Немецкая земля, быв театром жестокой войны, произведенной расколом Иоанна Гуса, более и более слабела в долговременное, ничтожное царствование Фридерика III. Англия и Франция с величайшим усилием боролись между собою. Испания, еще разделенная, не простирала мыслей своих далее собственных ее пределов. Португалия занималась единственно мореплаванием и новыми открытиями в Африке; Италия церковными делами, торговлею и внутренними распрями. Дания и Швеция, бедные людьми и деньгами, соединялись на краткое время ко вреду обоюдно, и непрестанно опасаясь друг друга, не мешались в дела иных Держав Европейских. Только Венгрия и Польша несколько времени бодрствовали на берегах Дуная, изъявляя ревность противиться успехам Амуратова оружия; но Варнская битва, столь несчастная для Короля Владислава, на долго отвратила их от войны с мужественными Турками. Еще духовная власть сильно действовала над умами и в Советах государственных; но уже не имела прежнего единства. Мнимая божественность Пап исчезла; Соборы, Костинский и Базельский, судили и низвергали их. Сии шумные сонмы Церковной Аристократии издали готовили падение духовной современную независимость мирской власти. Иерархи разных земель уже разнствовали и в мыслях, во многих отношениях предпочитая особенные выгоды своих Государств Папиным. В сих обстоятельствах Европы мог ли Евгений ручаться за единодушие Венценосцев ся, чтобы сокрушить Оттоманскую Державу, или погибнуть на берегах Воспора для спасения Византии? Устрашенные победами Амурата и Магомета III, Государи Западные трепетали в бездействии. Тщетно Герой Албании, знаменитый Скандерберг, давал им пример великодушия, один с горстию людей отражая многочисленные воинство Султанское; ни мало не способные подражать ему, они не стыдились вовлекать его в их собственные междоусобия, к удовольствию неверных. – Одним словом, Иоанн Палеолог не только не успел, но, по всем вероятностям, и не мог успеть в своем намерении, чтобы соединением двух Церквей отвратить конечную гибель Империи Греческой.”

“Главные орудия сего мнимого соединения, Архиепископ Виссарион и Митрополит Исидор, были награждены от Папы Кардинальскими шапками: первый остался в Италии; второй с именем Легата Апостольского для всех земель северных отправился из Флоренции 6 Сентября; сел на корабль в Венеции, переехал Адриатическое море и чрез Далмацию и Кроатскую землю прибыл в столицу Венгрии, в Будин, откуда написал грамоты во все подведомые ему Епархии Литовские, Российские, Ливонскую, изъясняясь таким образом: “Исидор, милостью Божией преосвященный Митрополит Киевский и всея Руси, Легат от ребра (a latere) Апостольского, всем и всякому Христианину вечное спасение, мир и благодать. Возвеселитеся ныне о Господе: Церковь Восточная и Римская навеки совокупилися в древнее мирное единоначалие. Вы, добрые Христиане Церкви Константинопольской, Русь, Сербы, Волохи, и все верующие во Христа! примите сие святое соединение с духовною радостию и честию. Будьте истинными братьями Христиан Римских. Един Бог, едина Вера: любовь и мир да обитают между вами! А вы, племена Латинские, также не уклоняйтеся от Греческих, признанных в Риме истинными Христианами: молитеся в их храмах, как они в ваших будут молиться. Исповедуйте грехи свои тем и другим Священникам без различия; от тех и других принимайте тело Христово, равно святое и в пресном и в кислом хлебе. Так уставила общая мать ваша, Церковь Католическая,” и проч.

“Исидор спешил в Киев, где Духовенство встретило его как единственного Митрополита всех Российских Епархий, и весною 1440 году прибыл в Москву, с грамотою от Папы к Великому Князю, Евгений извещал его “о благословенном успехе Флорентийского Собора, славном в особенности в России: ибо Архипастырь ее более других способствовал оному”. Письмо от начала до конца было ласково и скромно. Папа молит Василия быть милостивым к Исидору и давать ему те церковные оброки, коими издревле пользовались наши Митрополиты. Духовенство и народ с нетерпением ожидали своего Первосвятителя в Кремлевском храме Богоматери. Исидор явился окруженный многочисленными сановниками: пред ним несли круст Латинский и три серебряные палицы. Россияне удивились сей новости, и еще более, когда Митрополит в Литургии помянул Евгения Папу, вместо Вселенских Патриархов. Когда же, по окончании службы, Диакон Исидоров, в стихах и с орарием став на амвон, велегласно прочитал грамоту Флорентийского Осьмаго Собора, столь несогласную с древним учением нашей Церкви, тогда все духовные и миряне, в изумлении смотрели друг на друга, не зная, что мыслить о слышанном. Имя Собора Вселенского, Царя Иоанна, и согласие знатнейших православных Иерархов Греции, искони наших учителей, заграждали уста: безмолвствовали Епископы и Вельможи.”

“В сем общем глубоком молчании раздался только один голос – Князя Великого. С юных лет зная твердо уставы Церкви и мнения Святых Отцов и Символе Веры, Василий увидел отступление Греков от ее правил, воспылал ревностью обличить беззаконие, вступил в прение с Исидором и торжественно наименовал его лжепастырем, губителем душ, еретиком; призвал на совет Епископов, Бояр, искусных в книжном учении, и велел им основательно рассмотреть Флорентийскую Соборную грамоту. Все прославили ум Великого Князя. Святители и Вельможи сказали ему: “Государь! Мы дремали; ты един за всех бодрствовал, открыл истину, спас Веру: Митрополит отдал ее на злате Римскому Папе, и возвратился к нам с ересью.” Исидор силился доказывать противное, но без успеха: Василий посадил его за стражу в Чудове монастыре, требуя, чтобы он раскаялся, отвергнув соединение с Латинскою Церковью. Таким образом хитрость, редкий дар слова и великий ум сего честолюбивого Грека, имев столь много действия на Флорентийском Соборе, где ученнейшая Греция состязалась с Римом, оказались бессильными в Москве, быв побеждены здравым смыслом Великого Князя, уверенного, что перемены в Законе охлаждают сердечное усердие к оному, и что неизменяемые Догматы отцов лучше всяких мудрований. Узнав же, что Исидор чрез несколько месяцев тайно ушел из монастыря (сначала в Тверь, а потом в Литву) благоразумный Василий не велел гнаться за ним, ибо не хотел употребить никаких жестоких мер против сего сверженного им Митрополита, который, въехав в Россию гордо, пышно и величаво, бежал из нее как преступник, в страхе, чтобы Московстяне не сожгли его под именем еретика на костре.”

“Исидор благополучно достиг Рима с печальным известием о нашем упрямстве, и в награду за свой ревностный [108] подвиг занял одно из первых мест в Думе Кардиналов, еще именуясь Российским; а Великий Князь, с согласия всех Епископов, вторично избрал Иону в Митрополиты, (в 1443 году) отправил Боярина Полуехта в Константинополь с грамотой к Царю и Патриарху, в коей описывает всю историю нашего Христианства со времен Владимира, и говорит далее: “По кончине блаженного Фотия земля Русская несколько лет оставалась без духовного Пастыря, волнуемая нашествием варваров и внутренним междоусобием: наконец мы послали к вам Епископа Рязанского, Иону, мужа от юных лет благочестивого и добродетельного, желая, да поставите его в Митрополиты; но вы, или от замедления нашего, или следуя единственно прихоти самовластия, дали нам Исидора. Богу известно, что я долго колебался и мыслил отвергнуть его; но ласковая грамота Патриархова, моление Посла вашего и сладкоречивое смирение Исидорово тронули мое сердце… Когда же он, вопреки своей клятве, изменил Православию: тогда мы созвали боголюбивых Святителей нашей земли, да изберут нового достойнейшего Митрополита, как и прежде в чрезвычайных случаях у нас бывало. Но хотим соблюсти обряд древний: требуем твоего Царского согласия и Патриаршего благословения, уверяя вас, что никогда произвольно не отлучимся от Церкви Греческой доколе стоит Держава Русская. И так ожидаем, что вы исполните мое прошение и не замедлите уведомить нас о вашем здравии, да возвеселимся духом ныне и присно и вовеки веков. Аминь.” Сей Посол не доехал до Константинополя: ибо Василий велел ему возвратиться, сведав тогда, как говорит Летописец, совершенное отступление Императора Греческого от истинной Веры. С того времени Иона первенствовал, кажется, в делах нашей Церкви, хотя еще и не был торжественно признан ее Главою; а Епископы южной России снова имели особенного Митрополита, посвященного в Риме, именем Григория Болгарина, ученика Исидорова, вместе с ним ушедшего из Москвы. Они держались Флорентийского Соединения, которое в Литве и в Польше доставило им все выгоды и преимущества Духовенства Латинского, подтвержденные в 1445 году указом Владислава III. Преемник Владиславов, Казимир, даже уговаривал Великого Князя признать Киевского Иерарха Главою и Московских Епископов, представляя, как вероятно, что духовное единочалие утвердить благославенный союз между северною и южною Россиею; но Святители наши предали Григория анафеме. Московская Митрополия осталась независимою, а Киевская подвластною Риму, будучи составлена из Епархий Брянской, Смоленской, Перемышльской, Туровской, Луцкой, Владимирской, Полоцкой, Хельмской и Галицкой.

“Такие следствия имел славный Собор Флорентийский. Еще несколько лет защитники и противники его писали, спорили, опровергали друг друга; наконец бедствие, постигшее Константинополь, пресекло и споры и долговременные усилия властолюбивого Рима для подчинения себе Византийской Церкви. Духовенство же Московское, отвергнув соблазн, тем более укрепилось в Догматах Православия.”

54. Евгений IV не требовал от Русских никакой дани, а просил только оставить Духовенству прежний оброк. – Не справедливо также и то, будто бы Великий Князь Василий Васильевич по чьему либо убеждению остался верным Закону предков своих. Из предыдущего замечания мы видели, что он действовал в сем деле по собственному чувству.

55. Из собственных писем Короля Датского Иоанна к Императору и Королю Французскому явствует, что не Василий просил его о дозволении в лице своих Послов присутствовать при Сейме Лютеранском, но что сам Иоанн предлагал таковую меру Великому Князю (см. Кар. И.Г.Р. Т. VII стр. 80 и пр. 152). Название Лютеранского Сейма произошло от Лютеранского дворца, в котором он собирался.

56. Рамузио в примечании своем называет его Эриком или Эрицием, Епископом Модросиенским (Ericio, Vescovo Modrosiense, huomo di eta giovane).

57. Папа Лев Х, сын знаменитого Лаврентия Медичи, родился во Флоренции в 1475 году. На 8-м году от роду вступил он в монашеское звание, а на 14-м возведен уже был, по ходатайству родителя своего, в Кардинальское достоинство; но так как первым условием сего возведения было обязательство продолжать еще в течении трех лет в Пизе курс богословских наук, то Лаврентий поручил воспитание юного Кардинала двум ученейшим мужам того времени: Греку Халкондиласу и знаменитому Анджело Полициано. В 1492 году Лев Х занял уже свое место в конклаве, но вскоре должен был покинуть Рим, ибо не мог долее оставаться при дворе Папы Александра VI, коего выбору он противился. Удалившись во Флоренцию, он жил там в великой чести до тех пор, пока изгнание из Тосканских владений фамилии Медичи не принудило и его искать убежища в Болоньи. В 1499 году предпринял он путешествие по Италии и Франции и возвратившись в Рим с запасом новых познаний, посвятил себя исключительно наукам и обществу Литераторов и Художников. В 1505 году началась политическая жизнь Льва Х. Папа Юлий II назначил его Наместником в Перуджию, а в 1511 году перевел с титлом Легата в Болонью и поручил ему начальство над ратиею своею в войне Священного Союза противу Франции. Это новое поприще было неудачно для Льва Х. В битве при Равепне он был взят в плен; но вскоре потом получил свободу. Возвратившись в Болонью, вступил он в управление сим городом, в качестве Папского Легата; потом переехал во Флоренцию, для ходатайства о возвращении фамилии Медичи из изгнания, и жил там до самой кончины Папы Юлия Х, случившейся в 1513 году. Никак не ожидая, чтобы при выборе преемника умершему Первосвященнику, жребий пал на него, он был крайне удивлен, когда на 39 году от роду увидел на главе своей Папскую тиару. Первым попечением его, по вступлении на престол Св. Петра, было уничтожение влияния чужеземцев в Италии и прекращение распрей, в Церкви Римской происходивших. Достигнув цели намерений своих, он посвятил себя преимущественно наукам и художествам, которых был истинным, верховным покровителем. Ему обязан Рим построением Церкви Св. Петра. Ему обязан ученый свет изданием Тацитовых Анналов и многих Греческих классиков. Наконец ему обязана Италия теми блестящими успехами художеств, которые поставили Рим столицею всего художественного мира. Впрочем это постоянное покровительство, которое Лев Х оказывал Наукам и Искусствам, соделав имя его славным в Истории просвещения, с тем вместе послужило для него источником горьких политических бедствий. Щедрость, с каковой он награждал заслуги ученые с одной стороны, а с другой беспрестанные издержки, употребляемые им на возвышение фамилии Медичи, до такой степени истощили казну его ,что для пополнения ее вынужден он был прибегнуть к мере ужасной: к продаже Индульгенций, возбудившей справедливое негодование всего Христианского мира и бывшей главнейшим поводом к Реформации. История сего политического и религиозного переворота известна всякому, и потому мы не станем распространяться здесь о нем. Заметим только, что Лев Х не мог отклонить грозы, собиравшейся над Римским престолом и умер в 1521 году, занятый войной с Францией и готовя новое, но бесполезное оружие противу последователей учения Лютерова. Желающие почерпнуть подробнейшие сведения о сем Первосвященнике, замечательном и по характеру своему и по эпохе, в которой он жил, могут найти оные в любопытном сочинении Роское, под заглавием: Life and Pontificate of Leo the tenth. London 1806.

58. Павел Иовий утверждает то же самое, но Герберштейн полагает противное: “Некоторые пишут, говорит он, будто Московский Князь домогался у Папы и у Императора Максимилиана достоинства и титула Королевского. Мне кажется это невероятным; ибо нет человека, к коему бы он питал более вражды, нежели к Папе, которого называет не иначе, как учителем (Doctor). Императора Римского он также нисколько не ставит выше себя и даже в грамотах велит писать свое имя прежде Императорского.” Доказательством справедливости мнения Герберштейна служит то, что в Немецком переводу договорной грамоты, заключенной в 1514 году в Москве между Максимилианом и Василием, вместо слова Царь поставлено: Kayser, каковый титул конечно выше Королевского. “Этот перевод, говорит [112] Карамзин, уцелев в нашем Архиве, служил Петру Великому законным свидетельством, что самые предки его назывались Императорами, и что Австрийский двор признал их в сем достоинстве. (См. Кар. И.Г.Р. Т. VII стр. 57).

59.Перемирие на пять лет между Василием и Сигизмундом заключено было в Москве 25 Декабря 1522 года, а в Краков Послы Русские ездили только с перемирною грамотою, без всяких предложений со стороны Великого Князя. Даже во время пребывания своего в Кракове, они вели себя весьма надменно и, и как пишет Карамзин, два раза выходили из дворца от Королевского обеда, дабы не сидеть за столом вместе с Папскими, Цесарскими и Венгерскими Поверенными в делах, почитая это несовместным с достоинством Великокняжеского Посольства. В последствии, чрез посредничество Папы и Императора, означенное перемирие было продолжено до 1533 года (см. Кар. И.Г.Р. Т. VII стр. 117 и 143).

60. С 1309 года остров Родос находился во власти рыцарей ордена Св. Иоанна Иерусалимского; но в 1522 году Гроссмейстер сего ордена Вильер вынужден был уступить его знаменитому Солиману II и переехать со всеми своими рыцарями на остров Мальту.

61. Белград был завоеван Турками в 1521 году.

62. Первое Посольство Василия к Императору Карлу V было отправлено в 1522 году и поручено Подъячему Якову Полушкину, а второе в 1524 году. С сим последним послан был Князь Иван Ярославский-Засекин. Целью обоих Посольств было не столько благо Христианского мира, сколько желание Василия Иоанновича возбудить Императора противу Польского Короля Сигизмунда (см. Кар. И.Г.Р. Т. VII стр. 142 и прим. 290).

63. Это настоящий смысл выражения подлинника, извинительный впрочем ревностному Католику, писавшему именно в ту эпоху, когда Реформация грозила Папскому престолу совершенным падением.

Текст воспроизведен по изданию: Библиотека иностранных писателей о России. Т 1. СПб. 1836