ГЛАВА I

ПОВЕСТВОВАНИЕ, НУЖНОЕ СЕЙ КНИГЕ

Как небеса украшаются звездами, а земля – растениями, так и труд летописца украшается сведениями других [авторов].

Есть сказания о Восточном крае, которые не вошли в книги древних историков, но которые мы нашли нужным внести в наше повествование. Вспомним тут о Шапухе сыне Ормизда, царе персидском, возгордившемся своим царствованием, который захотел проверить [и узнать], какой народ и [какие] племена имеют бардз и патив. И дал он большой обед всем вельможам древних родов нахарарских персидских азатов и всех в своем присутствии почтил чашей и веткой ивы, в соответствии с их гахом. А мовбедан мовбеда возвеличил, посадив его на самое почетное место у царского стола.

Тогда князья Великой Армении, посоветовавшись между собой, тут же предъявили царю желанную Историю Агафангела. Повелел [царь] прочитать ее и перевести на персидский язык. Узнав, что она [История] начинается от Арташира – от предка его, весьма обрадовался царь [Персидский], похвалил книгу и, взяв ее в руки, с благоговением приложил к очам своим.

Найдя в ней список семнадцати бардзов, он повелел в соответствии с ним распределить места за царским столом. Андоку, владетелю Сюника, достался четырнадцатый бардз. И тот, обидевшись, не дотронулся до еды. И хотя царю сообщили об этом, он не обратил на то никакого внимания.

В это самое время пришла весть царскому двору о том, что многочисленные полчища хазиров прошли через ворота Чора и вторглись в нашу страну. Собрал Шапух многочисленное войско из сирийцев, хорасанцев, хорезмцев, в частности, из храбрых персов области Атрпатакан, из армян, иверов, алуанцев и различных диких племен Кавказских гор, говорящих на двенадцати разных языках, и с несметным войском своим выступил навстречу хазирам, чтобы дать им отпор.

Что же касается Андока, то он замыслил недоброе во вред себе и стране своей. Он двинулся к царскому двору и, изменив [Шапуху], со своей дружиной в тысячу семьсот воинов, на добрых и быстроногих конях, достиг города Тизбона. Укрыв своих всадников за городом, он с небольшим отрядом въехал в город и с невинным видом спросил: «Где Шапух, я к Шапуху прибыл». И горожане оказали ему высокие почести. А на рассвете его войско неожиданно вторглось в город. Захватив несметное количество золота и серебра, драгоценных камней, жемчуга и бриллиантов, захватив все, что можно было вывезти из царского дворца, а также несметную добычу из домов всех вельмож [Андок возвратился к себе]. Все это он спрятал в Балаберде и приказал сжечь весь корм во всех своих гаварах, а все съестные припасы, а также оружие, доспехи, снаряжение и все необходимое всадникам собрал в [той же] крепости. Затем Андок приказал всем жителям Сюника поджечь свои дома и закрома и уходить из страны. Из всех церквей страны собрали [они] украшения и перевезли все в церковь Шалата. Перенесли туда и мощи святых и каждый в слезах целовал их. Восемь дней подряд [они] служили всенощную, а затем, наносив земли, засыпали ею церковь, и над ней образовался холм, сами же рассеялись по [всему] свету. Никто [с того дня] не смел произнести название области Сюник. Так, в течение двадцати пяти лет эта область была безлюдна и пустынна.

В то самое время выступил гунн из гуннов по имени хОнагур. Этот вначале стал грабить Персию, а затем послал к Шапуху гонца и говорит: «Зачем это кровопролитие? Приди, поборемся мы с тобой, один на один – ты да я». Сам гунн был высок, исполинского роста и одет в кольчугу, на огромной голове носил клепаный шлем. Медная пластина защищала лоб в три пяди. Древко огромного копья было из крепкого кедрового дерева. Меч его сверкал пламенем и одним только видом своим наводил ужас. И вот назвали царю имя Бабика, мол, это дело лишь ему по плечу. Царь царей вызвал к себе Бабика и, вручив ему высочайшее повеление, скрепленное [царским] перстнем с изображением вепря, сказал: «Если ты исполнишь мою великую месть, то будешь удостоен великих наград». Тот обещал исполнить его просьбу и тотчас, уповая на помощь Всевышнего, воскликнул: «Церкви Сюника, придите мне на помощь». Затем взял он свое оружие, украсил стройный стан царскими доспехами, усыпанными блестящими жемчугами, надел на красивую голову тигровидный шлем, привязал меч, окованный золотом щит перебросил через левое плечо, взял в правую руку острое копье, [вскочил] на вороного коня и, пришпорив его, поскакал навстречу врагу. Они бросились друг на друга, и стук от ударов их копий гремел, как гром, и слышен был с утра до девяти часов [пополудни]. Иссякли тогда силы безобразного великана, и храбрый Бабик одолел его. Схватив поспешно однолезный палаш, он тут же прикончил кровожадного зверя.

Великой радостью возликовал Шапух и призвал к себе Бабика, чтобы исполнить свое обещание. Тот попросил слово у царя и сказал: «[Вели] убрать эту медную ступу из зала твоего». А ступа эта была наполнена пеплом, и каждый, кто проходил мимо, ударял [пестом] и говорил: «Сюникское княжество, жизнь и таинства его, да унизятся, подобно этому пеплу». Весьма удивленный, царь велел убрать ступу с места. И тогда Бабик попросил вернуть ему его родную страну. И царь возвратил ему [отцовский удел] и с великими почестями отправил его в свою страну, пожаловав ему патив наравне с [нахарарами] Багратуни и Мамиконеанами.

ГЛАВА II

ОБ ОПАСНОСТЯХ, КОТОРЫЕ НАВИСЛИ НАД АЛУАНКОМ ОТ БЕЗЗАКОННИКА ИАЗКЕРТА, И О СПАСЕНИИ, КОТОРОЕ ПРИШЛО БЛАГОДАРЯ ПОЛКОВОДЦУ АРМЕНИИ ВАРДАНУ

Услыхав это, армяне нисколько не отчаялись, но еще больше сплотились перед этой опасностью, и ободрив их, [посоветовали] вернуться к себе и хитростью на некоторое время удерживать [персов] от посягательств на церковь, пока они не найдут выхода из положения. Тогда армянские военачальники обратились к императору Феодосию за помощью перед великой опасностью. Тот [обещал помощь], но внезапно умер, а нечестивый Маркиан, воцарившись, не сдержал обещания [предшественника], но нравом своим был заодно с язычниками. Не получив помощи ниоткуда, храбрые армяне, уповая лишь на всемогущую силу Всевышнего, разделили армянское войско на три [части]. Первую часть дали Нершапуху Рмбосеану [и отправили его] охранять [границы] с Атрпатаканом, вторую – полководцу Армении Вардану, чтобы он через Иверию двинулся на марзпана Чола, пришедшего разрушать церкви Алуанка.

Храбрый Вардан и войско, что было при нем, увидев, как многочисленны язычники и как малочисленны они сами, ибо [по сравнению с врагами] слишком уж незначительны были силы их, не устрашились нисколько множества [язычников], но еще теснее сплотились, взывая к небесам, говоря: «Вступись, Господи, в тяжбу с тяжущимися с нами, сражайся с борющимися с нами. Помоги же нам оружием и щитом, поколеби и сокруши войско нечестивых» (Псалтырь, 34, 1-2).

Так помолились они, армянские храбрецы, и, сплотившись, бросились в атаку. Разгромив правое крыло врага, отбросили его влево, всех предавая мечу на поле том. И пустились в бегство они, желая укрыться в лесах или глубоком ущелье реки Лубнас, откуда навстречу преследователям вышли некоторые из сыновей царя Баласакана. Здесь они сбросили с коня и убили Муша, одного из армянских нахараров из рода Димаксеанов, а Газрика ранили [тяжело]. Тогда, [увидев это], Аршавир Аршаруни поднял глаза к небу, зарычал, как лев, набросился на них, как вепрь, и убил храброго Вурка – брата царя Лпинка и там же истребил многих его телохранителей. Так каждый воин и убивал противника [равного себе]. Столь дерзким было это нападение, что больше было тех, кого утопили в реке, нежели павших от меча на суше. Так много было сраженных, что прозрачные воды реки обратились в кровь, и не нашлось из них никого, кто спасся бы. Лишь одному из вражеских воинов, скрывавшемуся в густых лесах долины, удалось со своим оружием вскочить на доброго коня и переправиться через большую реку. Так чудом спасшись, он принес печальную весть о поражении главных сил, а оставшаяся часть войска [персидского] пустилась в бегство и укрылась в большом шахастане.

Вслед за тем двинулись они на укрепления при вратах гуннов, которыми персы завладели силой. Они взяли и разрушили укрепления, перебили войско, находившееся там, а охрану [ворот] поручили некоему Вахану из царского рода Алуанка. При совершении всех этих доблестных подвигов никто из них не был убит, кроме Муша, удостоившегося венца подвижника.

А затем того же самого мужа [Вахана], которому поручили охрану ворот, отправили послом в страну гуннов вести переговоры с ними, заключить союз и взять с них обещание хранить его нерушимо.

Выслушав его, те немедля пришли на место битвы и убедились в успехе [армян]. Согласно обычаям своим, они клятвенно установили союз и приняли христианскую клятву хранить с ними прочное согласие. Так все было сделано согласно их правилам.

И пока они еще находились там, прибыл гонец из Армении с печальной вестью об отступнике Васаке, о том, что опустошил он многие области Армении. Тогда Вардан с большой добычей отправился [в обратный путь] с беспечальной радостью и благодарностью к Богу и с верой в него и через тридцать дней прибыл в Армению. Узнав о возвращении храброго Вардана с победой и о союзе с гуннами и алуанцами, Васак сбежал и из-за злого нрава своего перенес много бедствий и не получил милости от Бога.

Все это произошло в годы царя Иазкерта с помощью Всевышнего в Армении и Алуанке.

ГЛАВА III

ПРИБЫТИЕ ВАРДАПЕТА МЕСРОПА К ЦАРЮ АЛУАНСКОМУ ЕСВАЛЕНУ, СОЗДАНИЕ ПИСЬМЕН, ВТОРИЧНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ШКОЛ, УКРЕПЛЕНИЕ ВЕРЫ В АЛУАНКЕ И ИСКОРЕНЕНИЕ ДРУГИХ ВЕРОВАНИЙ

В это самое время появился проклятый Несторий, преданный анафеме двумястами [епископами] в Ефесе. На первом году царствования Иазкерта второго, в конце месяца навасарда, в городе Валаршапате преставился святой Сахак, а спустя еще шесть месяцев в [том же] Валаршапате почил и блаженный вардапет Месроп, присоединившись к святым.

Некий Хосров, нахарар из Гардмана, прибыл в Армению. Как-то он был у Шапуха – царя трусливого и, охмелев на пиру, сладострастно пристал к одной женщине. Разгневанный Шапух повелел бросить его в темницу, но тот, положив руку на рукоятку меча своего, [смело] удалился, и никто не посмел задержать его.

ГЛАВА IV

О ПЕРЕНЕСЕНИИ ПАТРИАРШЕГО ПРЕСТОЛА АЛУАНКА ИЗ ЧОЛА В ВЕЛИКИЙ ГОРОД ПАРТАВ ИЗ-ЗА [НАБЕГОВ] ГРАБИТЕЛЕЙ ХАЗИРОВ, РАЗРУШИВШИХ ПРИ УХОДЕ ВРАТА [ЧОЛА]

ГЛАВА V

ПОЯВЛЕНИЕ МУЧЕНИКОВ НА ГОРЕ ДИЗАПАЙТ И ОБРЕТЕНИЕ МОЩЕЙ [СВЯТЫХ] В ДНИ ПАТРИАРШЕСТВА АБАСА

ГЛАВА VI

ВИДЕНИЕ ВЕхИКА

ГЛАВА VII

Мы исповедуем единого Бога Отца Вседержителя – Творца вселенной и единого Господа Иисуса Христа – Сына Божьего, рожденного от Отца, Бога истинного от Бога истинного, кем [сотворено] все. [Веруем] в исходящего от Отца Святого Духа, которому поклоняемся и прославляем вместе с Отцом и Сыном, веруем в Троицу сотворителей равных, совершенных в единой природе, в силе и славе, провидящую все обо всех существующих.

И, наконец, вечное Слово Божье стало совершенным человеком непреложно, воплотилось неизречимо через Святую Деву, не отдалившись от существа и не разлагаясь во плоти, но было и осталось как бы тем же неизменным Богом, воплотившимся не частично, но цельно, не двойственно, но неделимо и едино, не Отец воплотившийся, не Сын, и не Дух Святой, воплощенный во плоть, но Единородный от Отца, силой и волей Отца и Святого Духа, но бытием лишь Слово Божье. Вот как следует понимать Святое Рождество.

Само необъемлемое было запеленуто, чтобы и мы оделись в нетленность, было уложено в ясли, чтобы и мы сбросили с себя животные нравы, было прославлено ангелами, чтобы и мы воспели Его вместе с ними, было одарено волхвами, чтобы и мы оплодотворяли веру, было вскормлено молоком, чтобы и мы восприняли невинность, развилось телом до всесовершенства, чтобы и мы достигли полного возраста Христа. Он добровольно предался мучениям, чтобы мы избавились от мук [за наши] грехи, был распят, чтобы мы наслаждались плодами жизни, умер, чтобы смертью своей победить смерть, был положен в могилу, чтобы сокрушить врата ада, воскрес на третий день, чтобы обратить нас в живых, вознесся на небо и воссел одесную Отца, чтобы и мы были посажены одесную Его. Он придет еще во второй раз, чтобы судить всех и живых, и мертвых, и нет конца Царствию Его.

Есть и некоторые другие, которые говорят, что пока Господь Христос находился на земле, то не было Его на небесах, и пока находился на Кресте, то не было Его на троне славы, и пока Он был в могиле, то не было Его одесную Отца. Бог проклинает тех, кто мыслит так, да и мы проклинаем всех, кто был согласен с ними или одобряет их сейчас.

ГЛАВА VIII

ГОНЕНИЕ НА ЕРЕТИКОВ В АЛУАНКЕ, КОТОРЫХ ПО ПОЛУЧЕНИИ ПИСЬМА КАТОЛИКОСА АЛУАНКА ТЭР АБАС ИЗГНАЛ ИЗ СТРАНЫ

Великие смуты распространились во все концы света от Халкидонского собора, от вздорных и суетных проповедей иноверных, ложное учение которых усилилось из-за снисхождения Божьего и легкая податливость обрекла невинные души многих из народа на гибель в вечном мраке. Корень плевела этого дошел и до страны Алуанк. И тогда тэр Абас, католикос Алуанка, строго расследовав ересь, вместе со своими епископами, упомянутыми выше в послании, прогнал из Алуанка скверных проповедников той ереси – лицемерного Товмаса, псалта Елиа, Бнота, Ибаса и других. Всех сторонников их он изгнал в отдаленные места. Так восстановил он тогда мир в братии церковной милостью Господа Вседержителя. Но слишком разгорелись [в ту пору] светские войны.

ГЛАВА IX

ПОВЕСТВОВАНИЕ О НАШЕСТВИИ ВАРВАРСКИХ НАРОДОВ И О ПОТРЯСШИХ ВСЕЛЕННУЮ РАЗЛИЧНЫХ СОБЫТИЯХ И ТРЕВОГАХ, ОБРУШИВШИХСЯ НА СТРАНЫ

О, страшная история, которую я сейчас собираюсь рассказать во всеуслышание всей вселенной, и ближним, и дальним, с которой не могут сравниться книги прошедших веков, повествующие о войнах и смутах, происшедших в жизни различных стран и народов, которые большей частью предсказаны были Святым Духом множеством примеров в книгах. Не найти ничего подобного и в греческих красноречивых сочинениях, полных легенд, относящихся к земным или одухотворенным силам, или к философии. Ибо свершилось и постигло нас то, о чем Спаситель наш [предостерегал] в животворном Евангелии, о чем Он говорил доступно слуху во время страстей двенадцати избранным [ученикам]: «…Услышите о войнах и о военных слухах. …И будут глады частые… резня и землетрясения и явления на солнце, луне и звездах, восстанут народы, как волны взбушевавшегося моря» (Матфей, 24, 6, 7; Марк, 13, 7-8). Он же, Господь, предостерегал: «Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа»… (Матфей, 25, 13; Марк, 18, 34-35).

И вот, поскольку затуманились мысли мои от всемирных бедствий и расстроились намерения мои, я позабыл порядок повествования, которое собирался изложить и решил начать со времени и событий, происшедших в Алуанке согласно изречению пророка, который говорил: «…я забываю есть хлеб мой, от голоса стенания моего» (Псалтырь, 101, 5, 6). Но теперь, оставим пока страх и ужас, которыми все еще объяты мы, вернемся к порядку [событий], ибо видим мы, как многие желают знать о бесчисленных набегах окружающих нас врагов-варваров. А вместе с тем и о великих и чудесных знамениях, [с помощью] которых могучая и человеколюбивая десница Божья покарала врагов наших, которые пали на наших глазах. И так как прошедшее время требует от нас последовательного повествования о былом, то мы начнем свой рассказ с первого года восемнадцатого високоса, [совпадающего] с днем явления Господа нашего Иисуса Христа в месяце мехекане, тридцать пятого года [царствования] царя царей Персии Хосрова, сына Ормизда.

ГЛАВА X

НАЧАЛО ПОВЕСТВОВАНИЯ, [НАЧИНАЯ] ОТ ПЕРВОГО [ГОДА] ПОСЛЕ ВОСЕМНАДЦАТОГО ВИСОКОСА

Когда в дни христолюбивого императора Флавия Ираклия кончилось пленение Иерусалима, как некогда истекло семидесятилетнее [пленение] в дни перса Кира, Бог посетил Хосрова Великого, гордого царя персидского, чтобы порицать его за то, что он длительное время, побеждая, разорял и опустошал великую страну Августову со столицей Рим, а также великолепный город Палестинский [Иерусалим].

Царь персидский [обрадовался], увидев, как успешно идут военные сражения, предпринятые против царя греческого под началом его военачальника, по имени Хореан, поставленного им над войсками, снаряженными против Запада. За его, полководца, умение [хорошо] подготовить и провести сражения и за победы, одержанные им благодаря хитрости персидской, его стали величать разными пышными прозвищами – то Розми Озан, то Шах-Вараз.

Когда сбылись его желания и он вышел победителем над всеми народами и царствами, то возгордился он весьма и возомнил, будто благодаря своей личной храбрости он сделал таким могучим и грозным свое царство, не задумываясь нисколько о том, что это Господь есть Всевышний царь над царствами людскими, и что это Он дает власть тому, кому пожелает.

Но он не нападал на персидские войска, которые занимали его страну и города и держали их в повиновении, не проходил мимо них и не вызывал на сражение, но, оставив их в своей стране, он переплыл море, прошел через всю страну егеров, прибыл в Армению, переправился через реку Ерасх, надеясь застать врасплох великого царя Хосрова.

Получив приказание и прочитав страшную весть, военачальник немедленно устроил смотр всем персидским войскам. Покорившиеся и повиновавшиеся ему ромейские и палестинские города он оставил под охраной отрядов войск, строго приказав им править с осторожностью до его возвращения, а сам взял войска, прекрасно вооруженные, и поспешил на быстроногих лошадях на зов царя.

Некий священник, по имени Захария, из числа служителей церкви Партава, муж святой, кроткий и смиренный, не щадил жизни своей для спасения горожан. Клятвами, молитвами и всевозможными ухищрениями он спас многих христиан [из полона], поручался он и за евреев, и за язычников. Впоследствии эти заслуги его были оценены, и всеобщим желанием он был рукоположен в католикосы престола Алуанка.

Тогда прибыло великое множество ромейских войск и расположилось лагерем в балке в пределах земель села Каланкатуйк в гаваре Ути. И растоптали, опустошили они чудесные сады и селения, мимо которых проходили. Затем они перешли в другое место и расположились лагерем в балке у реки Трту, близ села Дютакан.

Но вслед за ними пришло персидское войско, называемое Норзор и предводителем его был Шахраплакан. Среди них находился и некий муж по имени Драник Салар, один из преданных царю нахараров, который также прибыл и предстал перед царем. Из земель греческих прибыл также и другой персидский полководец, и вместе они обратили Ираклия вспять, гнали его через Сюник, и хотя персидским войскам были нанесены сильные удары, все же они загнали его (Ираклия) обратно в свою страну и завладели там его городами, отняв их у него силой.

ГЛАВА XI

О ПРИГОТОВЛЕНИЯХ ХОСРОВА [К ВОЙНЕ] С ГРЕЧЕСКИМ ЦАРЕМ И О ТОМ, КАК В ПРОДОЛЖЕНИЕ МНОГИХ ЛЕТ ОН НАНОСИТ ЕМУ УДАРЫ МЕЧОМ И ОПУСТОШАЕТ СТРАНУ РОМЕЕВ

И вот, на тридцать восьмом году Хосрова, это был тревожный год его убийства, пришел тот самый Джебу хакан, о котором речь шла выше, вместе со своим сыном. И никто не мог бы сосчитать его несметное войско. Когда страшная весть [о вторжении] пришла в Алуанк, присланный Хосровом правитель и князь Алуанка Гайшак захотел укрыть народ страны в великой столице – в крепости Партав. По его приказанию множество жителей окрестных гаваров укрепилось в городе. Он думал с помощью вельмож страны и жителей города оказать сопротивление хазирам. Но он с тревогой следил и видел, что произошло с большим [укрепленным] городом Чора, с воинами, сторожившими его, с мощными стенами, построенными за большие деньги персидскими царями, которые, изнурив свою страну [податями], с помощью строителей построили из различных материалов великолепное сооружение и закрыли проход между Кавказским хребтом и великим Восточным морем.

Затем надо было видеть там страдания жалких людей, осажденных в крепости. Беда за бедой обрушивалась на них, ибо еще не настало время для предстоящих событий. И случилось так, что Хосров, узнав о назначенном свидании двух великих государей, еще до осады, в помощь защитникам города отправил храброго и послушного воина – полководца своего Шархапала, а с ним и тысячу воинов, отборных всадников из собственной своей стражи и телохранителей. [Горожане], увидев присланную [Хосровом] помощь – рослых и искусных воинов, сами весьма ободрились и стали насмехаться над обоими царями, хотя и видели несметное множество войск севера и запада, окруживших подобно горному кряжу, город. [Видели], как земля дрожала и стонала под ногами множества врагов, видели также различные орудия четырехколесные и всевозможные приспособления, изготовленные ромейскими мастерами, с помощью которых они огромными камнями метко обстреливали городские стены, чтобы сокрушить их. [Осажденные видели], как, наполнив песком и гравием огромные бурдюки, преградили они путь великой реке Куре, омывшей часть города, и обратили ее вспять, к стенам крепости, но они, нисколько не страшась ничего, подбадривали друг друга и вновь заделывали и восстанавливали разрушенные [неприятелем] стены.

И вот, когда жители города узнали о том, что те собираются снять осаду и удалиться, то еще больше возгордились и затеяли игру, которая и стала причиной их гибели: принесли они огромную тыкву кангун в ширину и кангун в длину и нарисовали на ней лицо царя гуннов: вместо ресниц провели линии, которые нельзя было заметить, место, где должна быть борода, оставили отвратительно голым, ноздри сделали шириной в пядь, усы – редкие, так что нетрудно было его узнать. Затем принесли [разрисованную] тыкву, поставили на стене лицом к ним и, обращаясь к вражеским воинам, стали кричать: «Вот он здесь, ваш государь-царь, придите поклонитесь ему. Это Джебу хакан!» И, взяв копья в руки, на их же глазах стали колоть тыкву, изображающую хакана. Издевались и насмехались также и над другим царем [Ираклием], поносили его, называя гнусным мужеложником. Увидев и услышав все это, разгневались цари, надулись и, накапливая месть в сердце своем, стали качать головой и клясться великими клятвами, мол, если даже не останется в живых никого из подданных в их царстве, они все равно должны отомстить им за эти оскорбления. И, повернувшись, они удалились с этими угрозами.

ГЛАВА XII

ВОЙСКА СЕВЕРА ПРИХОДЯТ НА ПОМОЩЬ ИРАКЛИЮ

После того, на тридцать шестом году [царствования] Хосрова, августейший император все думал про себя, как бы ему отомстить за страшную обиду и [смыть] оскорбления. За время своего царствования удалось объединить все владения ромейские, и теперь он решил призвать на помощь войска [севера], подрыть великие Кавказские горы, которые защищают Восточный край с севера, открыть врата Чора, провести через них разные северные народы варварские и с их помощью отбросить персидского царя надменного Хосрова.

Тогда снарядил он в путь одного из своих нахараров по имени Андрэ, мужа мудрого и одаренного, и отправил его [к гуннам], обещая [в дар] великие и несметные сокровища: «Лишь бы протянули мне руку в этом великом мщении, и я обязуюсь насытить алчность златолюбивого, звериных нравов народа косоносцев».

И вот, услышав это, преемник царя севера, второй человек в его царстве, по имени Джебу-хакан, понял, какие огромные дары сулят им, да и к тому же позволяют грабить все подвластные персидскому царю страны, и с радостью ответил [посланцу]: «Я отомщу врагу [за него], я сам лично выступлю и поспешно приду ему на помощь со своим храбрым войском и сумею угодить ему ратными делами, мечом своим и луком, как он сам того желает».

И для подтверждения договоренности вместе с тем нахараром, [приехавшим на переговоры], он отправил отборных воинов-всадников, искусных лучников, числом в одну тысячу, которые внезапно перешли через ворота Чола, пренебрегая внутренней стражей города и другими отрядами персидского царя, посланными туда для охраны великих ворот. Как орлы, пролетели они вдоль большой реки Куры, не щадя никого из тех, кто попадался им, они держали путь через страну иверов и егеров и, переплыв великое море, прибыли ко двору императора. Явившись к великому императору Ираклию, они вновь подтвердили клятву, данную друг другу – каждый в соответствии со своими обычаями.

Затем, взяв у императора грамоту, разрешающую свободный переход, они тем же путем возвратились в свою страну, не замеченные никем.

А в канун тридцать седьмого года [царствования] того же Хосрова царь севера отправил обещанное войско под предводительством племянника своего, которого, ввиду его княжеской власти, называли Шатом. И прибыв в Алуанк, он опустошил всю страну и часть Атрпатакана. Он предал мечу многих христиан, а также язычников. А кто может сосчитать или назвать число угнанных в плен?

Тогда, услышав все это [от гонцов], великий царь Хосров двинулся как поток или как лев на охотников, или как медведица, у которой убили медвежат. И хотя он хорошо видел, как они объединились и ополчились на него, но по дальновидности своей не показал ничуть своего страха или робости перед ним, но ответил ему гордо, с великими угрозами: «Пойди, скажи царю своему и брату нашему, что с давних пор род ваш был чтим и почитаем предками моими и мною так же как [род] брата любезного, и мы с сыновьями и дочерьми сроднились друг с другом. И ныне не должно и не пристойно тебе оставлять своих же и повиноваться словам слуги моего, удальца ромейского». [С этим] туркан и вернулся в свою страну.

Когда персидские вельможи узнали об этом страшном поражении персидских войск, стали роптать между собой и говорили: «До каких пор еще будут течь потоки крови мужей арийской страны в битвах то тут, то там? До каких пор быть нам в страхе и дрожать от кровожадного царя нашего? До каких пор еще будут отбирать имущество наше и достояние в пользу двора, а золото и серебро наше – в казну царя? До каких пор будут крепко заперты проходы дорог, препятствуя тем самым выгодам от торговли с другими странами? До каких пор нам жить в страхе перед его страшными повелениями? Разве не истреблял он и не поглощал, как море, достойных сородичей наших, правителей стран? Разве не погибли многие братья наши в разное время, истерзанные по его повелению группами и толпами, некоторые даже утоплены были. Разве не он разлучал мужа с женой, отца с сыном и не отправлял их к дальним народам в рабство и служение и толпами поселял их у пределов жестокого неприятеля?»

ГЛАВА XIII

УБИЙСТВО ХОСРОВА

ГЛАВА XIV

О ВЕРХОВНОМ КАТОЛИКОСЕ АЛУАНКА ВИРО, О ВЕЛИКИХ СТРАДАНИЯХ ЕГО И ПОПЕЧЕНИИ БОЖЬЕМ

После того, как от нового царя Кавата все получили помилование за преступления свои, да еще много других наград, весьма приятных заключенным и всем тем, которые содержались в темнице при великом дворе, все они потерявшие уже надежду на возвращение в свою страну и родные места, по велению [Кавата], немедленно снаряжены были в путь и с превеликим вожделением каждый отправился в отчий дом. Среди них находился и католикос великого княжества Алуанк, имя которому Виро, муж гениальный и премудрый, знаток философии; язык его искусный был подобен перу скорописца во время мудрых бесед с царями и вельможами при преподании советов, а скромная речь его была понятна слуху рамиков и простолюдинов. Держал свою речь он по примеру мудрецов и [часто] приводил их притчи. Сочинял и нанизывал притчи своих уст [на нить речи], как [ювелир] оправляет жемчуг в золото. В частности, большого искусства он достиг в переводах с персидского языка, которым овладел за те двадцать пять лет, в продолжение которых он находился в заключении при дворе Хосрова, обвиненный вместе с восставшими против царя персидского великими князьями Алуанка, многие из которых погибли, кто от меча, кто от увечий, а кто в изгнании в далеких странах. Но ему, Виро, удалось достигнуть царского двора, где ему улыбнулось счастье, поскольку благодать святого Креста повела его к покоям царицы, которая ценою больших усилий добилась у царя помилования жизни его. Вместе с тем царь твердо поклялся, что, пока сам он жив, тот не возвратится в свою страну, но останется под стражей при дворе, хотя и не лишили его титула католикоса и не отменил доходов. Но хранил его как драгоценный сосуд и оберегал его как [берегут] быстроногого коня на день войны и сражения, до тех пор, пока не истек срок его изгнания и не приблизились мучительные и страшные удары от рук жестоких врагов Алуанка. Тогда отправил [Господь] его, как некогда Моисея из земли Мадиамской (Исход, 4, 19), чтобы, вернувшись [из плена], спасти [свой народ] от рук народа жестокого и развратного, чтобы немногие оставшиеся еще [в живых], по одному из племени и [по] два из города (Иеремия, 3, 14) расплодились и размножились на земле.

И вот, когда, оставив двор [персидский], он возвратился на родину свою, то с благоговением везде припадал и прикладывался лицом к дверям церквей своей епархии, падал на пол и коленопреклонно лил слезы ручьями на землю. Затем, поднявшись, он ободрялся сам и утешал тех, кто был при нем, благодаря Бога за то, что спас Он его от клыков львиных и даровал ему [радость] еще раз увидеть своды святых церквей. Он думал отдохнуть немного и утолить тоску долголетней разлуки по нежно любимой [родине]. Но ему предстояла великая скорбь, старания и труды, [суждено было] еще увидеть разрушение [страны], которое должно было совершиться вскоре.

ГЛАВА XV

ОБ УСИЛЕНИИ ГОЛОДА, МЕЧА И ПОЛОНА

Нельзя найти другого примера [подобного] страданиям нашим, кроме разрушения Иерусалима Веспасианом и Титом. И ступали мы по почерневшим и опухшим трупам умерших от голода, которыми сплошь, как камнями после наводнения, были покрыты поля и дороги. Сбылись слова пророческие: «Ослиным погребением будет он погребен…» (Иеремия, 22, 19). «И не будут переломлять для них хлеб в печали…» (Иеремия, 16, 7). В [весеннее] время, когда многие стали есть траву, умерло людей больше, чем за все зимние дни. А еще важнее выслушать и запомнить следующее: когда приближался конец голода, распространилась в нашей стране страшная болезнь, не похожая по природе на другие болезни. Пораженные этой болезнью становились бесчувственными и в течение одного-двух месяцев скрежетали зубами, глаза у них закатывались. Сами они не ощущали никаких признаков своей болезни, и не могли даже попросить воды. Некоторые, как умалишенные, вскакивали в исступлении с постели голые и без стыда, разговаривали со стенами, причитали с ветрами, другие [нападали] и били кулаками тех, кто ухаживал за ними. И хотя эта болезнь и была страшной, никто от нее не умирал. Болезнь эту назвали болезнью умалишения. Тело больного истощалось, высыхало и чернело, ослабевали суставы, а на голове и бороде лезли волосы. Много дней оплакивал я их, [горевал] над этими неисчислимыми бедствиями и молил всемилостивого Бога, чтобы пришел конец этим невыносимым мукам.

Я, Виро, католикос Алуанка, Лпинка и Чора, не говорю уже о других отвратительных признаках болезни этой, как чернота тела и плешивость головы. Ибо и из сказанного уже видно, что сбылись слова пророческие: «…и возложу на все чресла вретище и плешь на всякую голову; и произведу в стране плач, как о любимом» (Амос, 8, 10). И когда увидел Бог, что сбылись все его желания, тогда Он и вспомнил их, как Ноя в ковчеге во время потопа водного. И сжалился Он и дал им, чего они просили, послал им изобилие, насытил голодающих и обеспечил добром нуждающихся, чтобы, наслаждаясь, они восславляли Бога.

ГЛАВА XVI

О ВЕЛИКИХ ЧУДЕСАХ, БЛАГОДАРЯ КОТОРЫМ НЕПРИЯТЕЛЬ БЫЛ ОТОМЩЕН

Закончив свое слово, он гордо обратился к одному из храбрых мужей в своем войске – князю по имени хОнак, начальнику отряда [всадников] на арабских лошадях. «Приди, – сказал он, – и выбери себе десять тысяч [воинов] доблестных и храбрых и с этим отрядом иди на них. Не выбирай, однако, места для битвы и не сражайся с ним. Не вынимай меча своего из ножен, как мститель [возносит его] на врагов своих, чтобы затем не хвастались они среди своих, что мол, мечом их истребляли. Но дави их копытами и грудью коней, топчи и развей их как прах по ветру. Вот еще что сделаешь ты с ними: когда покончишь с отрядом, продвинувшимся вперед, то устремись затем на царя их и на войско его. И один ты справишься с ними в этом сражении. А когда всех истребишь, то поле битвы назовешь Могилой врагов. Вот что я говорю тебе».

Услышав это, гордый из гордых, ушел от него, еще больше возгордившись. Устроив смотр войскам, он двинул их на неприятеля. Но неприятель, узнав об этом, еще до их прибытия, [разделил свои войска на две части], одна из которых засела в засаде на пути, другая же стояла и поджидала их, и как только войска столкнулись, эти тотчас пустились бежать увлекая их за собой. Тогда, [спрятавшиеся в засаде], с криками напали на них со всех сторон и окружили их, как пламя, которое охватывает тростниковые заросли на берегу Геламского озера, [истребили всех] и не оставили из них никого, кто бы принес печальную весть о гибели столь многих мужей. Так хвастовство их обернулось против них самих, ибо человек силен не собственной силой своей, а это Господь ослабляет противников.

После того, как они обобрали трупы и сняли сбруи с лошадей, копья, а также мечи с золотыми рукоятками, щиты и великолепные одежды, изготовленные и окрашенные ромейскими мастерами, и всю эту собранную добычу разделили между собою, и, по обыкновению своему, разрезали горло и грудь каждой из этих красивых лошадей, отрезали гриву и челку, и хвост со шкурой и костью длиной в локоть, обезобразив их подобно вьючным ослам. И вот, после того, как была повержена и эта надменность, каждый воин и все, кто носил меч на бедре своем, поняли, что ничто перед ними власть царская и сила полководцев. Однако после того котел севера обратил лицо свое против сыновей своих. И стал он спорить с самим собой и всю ярость гнева своего обрушил на головы сыновей своих, и за одного претерпели тысячи, а за двоих – десять тысяч.

И поскольку я заговорил о страшном и великом возмездии, постигшем врагов наших, то мысли мои стало тревожить [желание] привести в речах моих многие примеры.

Может даже это нечто большее, чем затопление фараона (Исход, 14, 28) или вознесенные руки Моисея (Исход, 17, 8-13) при сражении с амаликитянами или большее, чем истребил Гедеон (Судей, 7, 19-22), или большее, чем доблесть героическая сына Иессея (1 Царств, 17, 1-51), или чем великий страх, который охватил ночью весь [стан] ассириян (4 Царств, 7, 6-7), и тому подобное.

ГЛАВА XVII

О ПЛЕМЕНИ МИхРАНА, ПРОИСХОДИВШЕГО ИЗ РОДА ХОСРОВА САСАНИДА, СТАВШЕГО ВЛАДЕТЕЛЕМ СТРАНЫ АЛУАНК

Из достоверных и оригинальных книг летописцев мы узнали, что два брата Бндо и Встам, родственники персидского царя, восстали против царя Ормизда – отца Хосрова, убили его, а сами вместе со своим племянником, сыном Ормизда Хосровом убежали от Вахрама Чобина в Грецию и пришли к Маврикию царю ромеев. Этот выдал свою дочь за Хосрова, а затем послал его назад с многочисленным [греческим] войском. И он [Хосров] вернулся и завладел своим царством. Впоследствии, спустя много лет, он стал мстить за кровь Ормизда, отца своего. Он [велел] убить обоих своих дядей – Бндо и Встама и еще около шестидесяти мужей из того же рода. Вот почему Михран, родственник Хосрова обратился в бегство. Уговорив, он взял с собой часть рода своего – около тридцати тысяч ерд, перешел в Алуанк и прибыл в гавар Ути, недалеко от великого города Партава. Оттуда он хотел двинуться дальше к хазирам и присоединиться к врагам. Между тем почтенные вельможи царя Хосрова стали осуждать его. «Почему же ты не заботишься о родственнике своем Михране, который из страха перед тобой [убежал], примкнул к врагам твоим, и теперь возбуждает против тебя недовольство». И тогда он немедленно отправил письмо Михрану: «Брат мой родной, не уходи от меня со злобой. Если даже ты не желаешь жить у меня, то страну, где тебя догонит мое письмо, бери себе во владение, сколько сумеют пройти ноги твои». А послание дошло до него в гаваре Гардман, находящемся у подножия гор. Получив письмо, он прочел его и исполнился радости. Затем, увидев, как хороша и плодородна эта страна, пожелал остаться там. Он построил там город и назвал своим именем – Михраваном.

С наступлением весенних дней он двинулся в северную часть гавара Гардман. Здесь он с коварной целью пригласил к себе двенадцать мужей из [местной] знати, истребил всех мечом и завладел страной. После этого, прожив мирно и долго, он умер. Был у него сын Арамайэл, который родил Варда, Вард родил Вардана Храброго, который за три года построил крепость Гардман. Этот затаил в своем сердце [желание] погубить древний род хАйказеан – Ераншахиков, о которых в сей книге мы писали выше. Он любезно пригласил их на обед, но подал он им гибельный обед, смешав их кровь с едой. Он [велел] отрубить головы шестидесяти мужам, оставив из них лишь одного – Зармихра Ераншахика, зятя своего. Вот каким образом они завладели Алуанком. Кроме того, он покорил также дикие племена Кавказа.

Этот также почил с миром. У него был сын Вард. Вард родил Варазмана, госпожу Шушик и Вараз-Григора, первого князя Алуанка [из рода Михрана], принявшего крещение от католикоса Алуанка Виро. У Вараз-Григора родилось четверо сыновей – Вараз-Перож, Джуаншер, Иезут-Хосров, Варазман. О них будет [рассказано] в своем месте.

ГЛАВА XVIII

ДЕЯНИЯ И ПОДВИГИ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ДЖУАНШЕРА, ВТОРОГО СЫНА ВАРАЗ-ГРИГОРА, ПОКАЗАВШЕГО В ПЕРСИИ ДОБЛЕСТЬ И МУЖЕСТВО

Спустя четыре года после смерти Хосрова великого, царя персидского, воцарился его сын Иазкерт. В то время объединением десяти племен усилился род Агари. Страшное и неисчислимое множество их вышло из далекой страны, пронеслось, как вихрь, по пустыне через Сирию и стремительно двинулось на персидское государство. Тогда полководцы, князья, владетели и азаты различных областей самой Персии и вообще всех стран, подвластных персидскому царству, собрали свои войска для сопротивления чужеземному врагу.

Во главе многотысячной конницы полководец [персидский] прибыл в Тизбон [Ктесифон] к царю Иазкерту и представил ему юного Джуаншера. Царь возложил руку свою на голову Джуаншера, похвалил его и назначил спарапетом Алуанка. После того полководец персидский взял все войско и двинулся в Ассирию. Переправившись через реку Дклат, он прибыл в гавар Вех Кават. Полагаясь на свое многочисленное войско, он хвастался, что разгромит всех южан. Он разбил свой лагерь на другой стороне Мертвого моря, напротив неприятеля [агарян]. И когда те устраивали вылазки, то выступал и спарапет Алуанка и храбро, и успешно отбивал их. В первой же схватке он поразил нескольких, но еще больше окрылился этим, когда увидел, что Господь пребывал с ним.

Через несколько дней, в месяце мехекане, в день рождества Христова [персы] численностью в тридцать тысяч всадников и десять тысяч пехоты, хорошо вооруженные, приготовились к наступлению. Но агаряне, прибывшие из Катшана многочисленной конницей и двадцатью тысячами пехоты, хорошо укрывшись щитами, сами бросились в атаку, чтобы разгромить персидские войска.

Полководец Алуанка со [своими] воинами проник в гущу врага, убил и повалил наземь двоих неприятелей и вышел из боя лишь после того, когда сам получил три тяжелые раны, а конь его – четыре. До самого Евфрата вслед за ним гнался и преследовал враг. Отступая, он отбивался от них, и, наконец, ему удалось переправиться через реку. Все доспехи и одежда его были в крови. Увидев, что все войско и вельможи [персидские] перебиты [и полегли], как скошенная трава, он поспешил к царскому двору, где все приняли его с почестями. И когда о его доблестях и тяжелых ранах рассказали царю, то [царь] оказал ему пышный прием и сейчас же приказал дать ему покои во дворце и поставить при нем царских врачей.

Оправившись немного от ран, он явился к царю, и царь, возложив руку ему на голову, стал хвалить его во всеуслышание. И, как полагается полководцу по чину, пожаловал ему знаки отличия, трубы, два копья золотых и два щита, отделанных золотом, которые всегда несли впереди него, оказывая ему больше почестей, нежели всем другим. Повязали ему золотой пояс, усыпанный жемчугом, и меч с золотой рукоятью, [на руки ему] надели браслеты, а на голову [возложили] прекрасную диадему. На шею ему надели жемчужное ожерелье в несколько рядов, одели шаровары голубого цвета, с четырьмя кистями и шелковое златотканное одеяние.

И повелел царь дать ему во владение селения и реки, [полные] рыб. [На его примере] можно было видеть, как сбываются слова, написанные: «Плод добрых трудов славен…» (Премудрости, 3, 15). Получив столь много царских почестей, он отличился еще больше.

Два [персидских] полководца в Мидии, в Ахматане в сильном гневе воевали между собою. Одного из них [Джуаншер] повалил наземь перед всеми и обратил в бегство. И как муж мудрый сумел умиротворить их. Вот почему полководец Хоразат весьма уважал его и держал возле себя.

И на восьмом году царствования Иазкерта неприятель [агаряне] выступил вторично и окружил царя в городе Тизбоне. Осада длилась шесть месяцев. Тогда военачальник Хоразат и спарапет Алуанка во главе войск двинулись на них. Там доблестный Джуаншер вознес очи к небу и с тремя тысячами [воинов] первым напал на врагов, отбросил их, и преследуя по пятам, заставил их переправиться [обратно] через реку. В течение шести месяцев он не давал им перейти реку Дклат, а потом, взяв царя, они ушли в великий Дастакерт. А тем временем неприятель собрал огромные силы против него. Тогда царя перевели в Беклал. А сыны Агари великим множеством, подобно морским волнам следовали за ними. Все эти дни спарапет Алуанка не переставал наносить удары по неприятельским войскам и показывал перед всеми свою личную доблесть, неоднократно брося к ногам царя отрубленные им головы врагов.

Затем они расположились друг против друга и приготовились к сражению. И пришла беда от Бога войскам персидским, когда пробил их час. И повеление, ниспосланное свыше, сокрушило их царство.

ГЛАВА XIX

О СПАРАПЕТЕ АЛУАНКА ДЖУАНШЕРЕ. ОН НАНОСИТ УДАРЫ ПЕРСАМ. СМЕРТЬ ИАЗКЕРТА. ДЖУАНШЕР ВСТУПАЕТ ПОД ПОКРОВИТЕЛЬСТВО ГРЕЧЕСКОГО ИМПЕРАТОРА

Возвратился Джуаншер, прославленный в персидских сражениях и по царскому повелению, представлял он дом Алуанка.

Взяв с собой свое войско, вместе с отцом, он двинулся на север от города Перозапата. Узнав о восстании Джуаншера, храбрые персы двинулись на нашу страну. И когда шедшие впереди отряды неприятеля поспешно вышли к южным пределам того гавара, то сам Джуаншер, с хорошо вооруженным отрядом, весьма быстрым шагом вышел им навстречу и своей же рукой сразил предводителя войск, дейлемита по происхождению. Джуаншер и его воины многих сразили мечом, многих взяли в плен, и, захватив большую добычу, а также лошадей и мулов, возвратились обратно. Однако персидское войско не перестало преследовать их. Другое сражение с ними произошло в гористой местности. И в тот день успех сопутствовал ему, и он с божьей помощью одержал победу. Но в это время до него дошла весть о том, что персидские войска вошли в город Пероз-Кават и увели в плен мать и братьев его.

После этого из Атрпатакана [в его страну] еще чаще стали вторгаться многочисленные персидские отряды. Но он нисколько не боялся их, ибо в его природе было с пущей храбростью сражаться с большими силами [неприятеля], нежели с малыми. Так, в гаваре Шакашен в двух сражениях он беспощадными ударами истребил и лишил жизни тысячников, вместе с их отрядами. О всех других сражениях Джуаншера, когда он с мечом в руках громил множество персидских воинов, пожалуй, нет нужды рассказывать.

Увидев его успехи, нахарары Армении и Иверии, желали выдать за него девушку из своего рода. Он же взял себе в жены дочь князя страны Сисакан из рода Аруичан, чему очень были рады все сюнийцы.

Персидский же военачальник, увидев свое тяжелое поражение и разгром [своих] войск, стал добиваться мира и любви. Он обратился [к Джуаншеру] с посланием, отправив его через великого князя Сюника, в котором клятвенно обещал заключить с ним союз. Много труда стоило посреднику установить мир и дружбу между ними. Так, заключив мир, он возвратился замышляя про себя [недоброе]. Возвратился в свою страну и спарапет Алуанка вместе с матерью и братьями.

Размышляя об упадке великого царства персидского и вспомнив самовластие прежних царей восточных, он придал своей особе царскую пышность и решил больше никому не подчинять свою власть. [Джуаншер] смело дает знать персидскому военачальнику, что каждая сторона должна властвовать самостоятельно. Затем вместе с братьями своими он вступил в удельный свой гавар. А персидский полководец, изменив [союзу], коварством заманил к себе отца его под каким-то предлогом, чтобы заставить его послушно подчиниться ему. И, назначив [других] правителей в области Алуанк, он отправил туда [свои] войска.

Что же оставалось доблестному Джуаншеру и старшему брату его? Решив отомстить [за отца], они вооружились и, сев на быстроногих коней, укоротили тот долгий путь, и прибыли к городу Пероз-Кавату. Но первым долгом они легли отдохнуть где-то в хлеве в дремучем лесу. А на рассвете, отпустив поводья коней, они, как львята, напали на город и захватили его. И всех, кого они находили [из воинов] персидского военачальника, в самом городе или в окрестностях его, строго наказывали. Хорошо вооруженные их отряды наносили тяжелые удары персам до тех пор, пока не освободили отца невредимым.

На двадцатом году царствования Иазкерта персидское царство прекратило существование. То было на тридцать первом году всемирных войн агарян и на пятнадцатом – Джуаншера, господина моего.

Итак, тачики двинулись на страны севера и востока и принуждали родоначальников отдавать свои замки, выдавать им в заложники жен и детей, дабы не восставали они [впоследствии].

Увидев жестокость бича южан, Джуаншер не покорился им, а переправился на другой берег реки и некоторое время находился там, где его храброе сердце пылало и возгорелось желанием вновь вступить с ними в войну, чтобы и от них избавить отца своего. Но отец отговорил его от этой мысли и добровольно пошел в лагерь неприятеля. А мудрый Джуаншер заключил союз с полководцем армянским и уговорил его повиноваться императору ромеев. Установив с ним братское согласие, он отправил царю греческому послание следующего содержания.

ГЛАВА XX

ПОСЛАНИЕ ДЖУАНШЕРА ЦАРЮ ГРЕЧЕСКОМУ КОНСТАНТИНУ

«Владыка всепобеждающий, могучий и милосердный царь ромеев, августейший Константин, богоподобный правитель моря и суши, кланяясь, покорно приветствует тебя Джуаншер – спарапет и князь Алуанка вместе с Восточной страной подвластной. Да будет любо тебе, христолюбивому правителю, принять это новое повиновение далеких людей, дабы из величественной славы твоей и нам, за нашу покорность, было пожаловано благодеяние божественное».

Когда перед императором благочестивым прочли это послание, он искренне обрадовался и весь этот день провел в великом ликовании. Он велел немедленно ответить ему и установить с ним скрепленный клятвой мир. Он отправил богатые дары – серебряный чеканный трон с позолоченной спинкой, золототканые одеяния и свой собственный меч с ножнами, усыпанными перлами. И возвел он его в сан протон патрикия. Он приказал также отправить ему пативы патрикия ипата, апуипата, стрателата и элиста на тысячу двести человек, чтобы сам [Джуаншер] пожаловал их кому захочет. И даже частицу животворного Креста Христова, которую он постоянно носил на груди, снял и отправил ему.

ГЛАВА XXI

КОПИЯ УКАЗА [ИМПЕРАТОРА]

«Тебе, владыке Джуаншеру, владетелю Гардмана и князю Алуанка, апуипату и протону патрикию, правителю Восточного [края] от божественной силы Креста Спасителя – милость и благодать, от нашей же августейшей царской особы шлем тебе мир и любезный привет.

Мы получили приветственное послание твое, которое доказало нам твою благочестивую любовь к Богу. Мы рады тому, что ты со своим Восточным краем повинуешься нам, за что мы и сыновья наши из поколения в поколение, на вечные времена, будем тесно связаны с твоими потомками искренней любовью и лаской».

Когда прочел [Джуаншер] слова послания, возликовал он великой радостью, особенно же обрадовался он прибытию [частицы] всемогущего Креста [Христова]. Вот почему он пал ниц перед Крестом Спасителя и прославлял Бога – дарителя всех благ. Тогда и католикос Алуанка вместе с епископами и множеством знатных мужей с цветами вышли навстречу, и они стали благословлять этот великий дар. И не слышно было там с тех пор неприличных слов, и не было больше пьянства и оргий, но умеренное довольствование. Уединившись, [Джуаншер] не спал и всю эту ночь провел в раздумьях о благе страны своей. При восхождении Арусяк [утренней звезды] он надел царские украшения и воссел на трон свой. Тогда отворили двери [зала], и воины стояли по обе стороны ее, держа в руках оружие. И тогда с трепетом стали входить к нему вельможи по рангу своему. Суд правый [творил он] и неподкупная справедливость раздавалась при дворе народу. Не сладострастными занятиями, но заботами о стране [своей] был он поглощен весь день. И тех, что жили дико в горах Кавказа, он мудро приводил к разумению. Так он стал самовластным и великолепным владыкой над страной, [простирающейся] от пределов Иверии и до ворот гуннов, до реки Ерасх.

ГЛАВА XXII

ПРИБЫТИЕ ГРЕЧЕСКОГО ИМПЕРАТОРА В ПЕРСИЮ. ОН ПРИГЛАШАЕТ К СЕБЕ ДЖУАНШЕРА

На девятнадцатом году своего царствования внук Ираклия Константианос с огромным войском и опытными военачальниками прибыл в страну персов, дабы отбить области этой страны у тачиков, имея при себе лучезарный светоч мира [Крест Христов].

Одного из своих военачальников он отправил к Джуаншеру, приглашая его на свидание. [Джуаншер] поспешно прибыл к великому императору в Мидию. Узнав о его прибытии, сам император выехал ему навстречу в село Кунгр и принял его, радостно приветствуя. Он тут же повелел снять с него траурное одеяние, которое он носил по случаю смерти своей супруги. И одели его в царские одежды. Набравшись смелости [Джуаншер] попросил у императора частицу Креста вечного Царя.

И взял он [император] солнце спасения, тут же перед ним отрезал часть и отдал ему сжигающую грехи [частицу] со словами: «Да будет это тебе и сыновьям твоим твердыней крепкой от врага (Псалтырь, 60, 4.)». Увидя эту небесную награду, армянские нахарары и полководец хАмазасп были охвачены великой завистью. Он же не обратил на то внимания. Затем он попросил разрешения попрощаться с добрым владыкой. А тот [принимал его] не как подданного, а как брата сопрестольного против персов. Айраратские азаты отправили его в путь. А Джуаншер, восхищаясь снисхождением Божьим к себе, прибыл в свою страну.

Узнав о прибытии его, хайрапет Алуанка Ухтанес с сонмом [священнослужителей] вышел ему навстречу и с радостной душой благословил его громким голосом, говоря: «Вот, Господь послал нам из Сиона жезл силы, и этим одолеем мы врагов наших» (Псалтырь, 109, 2). Тогда мудрый Джуаншер решил найти подходящее для Креста Господнего место. И в своем собственном гаваре, в крепости Гардман, он построил дом Божий и богато украсил его на радость и во славу Христа Бога.

Когда наступила весна, почтенный князь Алуанка, приготовившись, двинулся в путь, желая еще раз повидаться с императором, [находящимся] в городе Валаршапате. Тогда император приказал, чтобы вся придворная знать и вельможи вышли ему навстречу. Торжественно, как царь, он вошел в императорский дворец. Увидев [Джуаншера], император приветствовал его радостным поцелуем и посадил его там же на гах, выше всех остальных вельмож. И был этот день благословенным среди всех других, все [кругом] было великолепно и сверкало золотом и серебром, и император велел подать ему царские приборы, чем сотрапезники были крайне изумлены. Кроме всего этого опоясал его император царским поясом деда своего Ираклия и предка Никиты, накинул на плечи ему свою мантию и дал два знамени, а двум сыновьям его, отрокам, пожаловал чин патрикия. И все селения и владения, которые когда-либо принадлежали первым царям Алуанка, он передал ему во владение из поколения в поколение, поручив царственно управлять Восточным краем.

И не скрывал от него император ни одного своего намерения, и услышав от него много мудрых рассуждений, восхищался им. Попрощавшись с ним, император сказал: «Телом ты всегда со мною, а сердце мое – твое, ступай с миром». Так, весьма обрадованный [Джуаншер], возвратился в свою страну. И вновь он повелел в своей стране строить и сажать, наслаждаться и жить в мире. Сам он построил много дворцов, имел множество великолепных вещей и все, что надлежит иметь человеку от славы Божьей. Так что даже царь Туркестана ждал от него любви и мира, присылая в дар отборных коней, слуг и служанок, и кожу разных пресмыкающихся. Так из Сирии, из гавара Атрпатакан, из Айраратской земли и Иверии, даже из Индии приходили к нему, дабы увидеть его и услышать [речь его]. И во всех странах рассказывали изумительные истории о его мудрой рассудительности и кроткой любви ко всем, кто обращался [к нему]. И не иначе, как все это благодаря древу жизни, это оно сделало его имя известным во всей вселенной и благословение милосердного родителя принесло ему процветание.

ГЛАВА XXIII

О НАШЕСТВИИ ХАЗИРОВ [В АЛУАНК] И РАЗГРОМ ИХ ДЖУАНШЕРОМ НА ТОЙ СТОРОНЕ РЕКИ КУРЫ

После всего этого, спустя два года, хазиры вторглись в Алуанк грабить и обирать. Тогда князь Алуанка, надев доспехи и вооружившись, пошел к всепобеждающему Кресту, стал перед ним на колени и запел песню царя Израиля: «Господи, Боже мой, возьми щит и латы свои… и прегради путь двинувшимся на меня» (Псалтырь, 34, 2, 3).

Во главе своих войск он переправился на другой берег великой реки Куры и дал им сражение. И просьба его была услышана, когда во время битвы его стремительный конь споткнулся и сбросил его, но не убился, ибо Господь протянул ему руку и поднял его. Поднявшись на ноги, он поражал врагов и одержав в тот день великую победу, обратился к [предводителю] варварского племени со словами: «Уходи, выйди обратно в ворота Чора, и не смей больше приходить сюда, ибо сам Господь преградил путь твоего выступления».

ГЛАВА XXIV

ЗАВЕРШЕНИЕ [СТРОИТЕЛЬСТВА] ХРАМА ГОСПОДНЯ В КРЕПОСТИ ГАРДМАН, ОСВЯЩЕНИЕ И БЛАГОСЛОВЕНИЕ ЕГО ДЖУАНШЕРОМ И УСТАНОВЛЕНИЕ В НЕМ КРЕСТА ХРИСТОВА

После победы Джуаншера над хазирами, по прошествии двух лет после изгнания войск хазиров [из Алуанка], было завершено строительство великолепного храма во имя Божье. И пошел он [Джуаншер] к вечному свету, опустился перед ним на колени, стал молиться: «Приди же теперь, Господи, в покоище Твое, которое построил я во имя Твое, под кров животворного древа Твоего». Затем взял он с собой католикоса вместе с епископами, и всех нахараров своих и двинулся по направлению [к монастырю], находившемуся на расстоянии одного дня пути к северу от города Перож-Кавата. Здесь он на коленях помолился в монастыре, построенном в пустынном месте между двумя гаварами, как пристанище себе и всем прибывающим туда, полном всякого добра. И отдал он повеление, чтобы никому не было отказано в приюте. Затем выступив оттуда с многочисленной свитой он вступает в гавар Гардман. Было одиннадцатое число месяца араца, когда он установил светозарный Крест в доме, им построенном. И там, став на колени, в грустном раскаянии и в слезах молился Всетворящему, говоря [нижеследующее].

ГЛАВА XXV

МОЛИТВА ДЖУАНШЕРА

Господи Боже мой, Господи! Так как был ты незлопамятен ко мне, к рабу своему многогрешному и подарил мне этот Крест, на котором пригвожденный висел Ты на земле, ниспошли же теперь в этот храм благодать Святого Духа Твоего и еще более укрась его духовным облаком славы своей, как [в свое время] храм Соломона. Преврати этот храм в дом молитв и просьб для нас, проживающих на Востоке, на побережье моря. Дабы с высоты своей внемля [молитвам] тех, кто придет сюда и отслужит здесь молебен и поклонится Тебе, исполнил Ты их желания. И если все жители страны Алуанк придут в этот дом вместе прославлять имя Твое, запри Ты врата перед врагами силою этого Креста, приявшего Бога, и порази разбойников в сражениях. Вели, и да заструится на землю влага живительная, дабы обильно плодоносили лоза и смоковница, и все другие растения полей, дабы жили люди на земле желанной мирно и безмятежно.

Закончив молитву, он поднес дары, приготовленные по случаю дивного праздника, и тут же дал обет, обет спасения; «[храм] этот будет мне и детям моим местом приношения первых плодов перед Господом, дабы удостоиться милости от Тебя, [Христа]». После этого с божественными приветствиями он спустился в город зимнего пребывания своего, в Перож-Кават, где и провел весь год в желанном мире.

ГЛАВА XXVI

СВАТОВСТВО ДЖУАНШЕРА И УСТАНОВЛЕНИЕ ДРУЖБЫ С НЕПРИЯТЕЛЯМИ [ГУННАМИ]

Так мужественный Джуаншер спокойно восседал на троне своем, когда на следующий год в день зимнего равноденствия с многотысячной конницей выступил царь гуннов. И хотя еще до этого [Джуаншер] приказывал стране своей быть настороже и укрепляться, однако вторгшиеся гунны перешли на эту сторону реки Куры, добрались до берега Ерасха и угнали в полон не только жителей Алуанка, но и гаваров Айрарата и страны Сюник, угнали отары овец и стада скота, спустившиеся на зиму в долины на пастбища, и пригнали их в свой лагерь.

Тогда царь гуннов пожелал видеть Джуаншера. И отправил он к [нему] братьев своих [и через них] просил о встрече, дабы установилась между ними братская любовь. А храбрый и мужественный государь и не думал бояться его; [хотя] ни один из персидских царей не осмеливался лицом к лицу предстать перед царем туркестанским.

Смело, с бесстрашным сердцем он пал ниц перед Крестом Спасителя и сказал: «Хотя я и иду к теням смерти, но не боюсь ничуть я зла, потому что Ты, Господи, со мной». И двинулся он в путь к ним со свитой царской. А царь гуннов [в свою очередь] вышел ему навстречу и, приплыв на челне к этому берегу реки, остановился в тихих и глубоких водах. Договорившись между собою о мире, они решили прекратить раздор и, что главное, установить братскую дружбу. И заключив договор, каждый возвратился в свой стан.

Теперь же я хочу рассказать и о том, зачем и каким образом дарящий милости Крест явил свет из тьмы и помог сорвать цветок из пламени.

ГЛАВА XXVII

ЗДЕСЬ ТЫ НАЙДЕШЬ О ТЕХ ПОЧЕСТЯХ, КОТОРЫЕ ОКАЗАЛ ЦАРЬ ЮГА КНЯЗЮ ВОСТОКА

И горы вековечные, и бездны бушующих морей повинуются слову Божьему, ибо ниспосланное свыше повеление приводит в содрогание землю, а при приближении к горам, исторгает из них дым. Так и теперь, в страхе перед Господом возвышенные холмы разравнялись и сгладились, а бушующие волны бурлящей бездны погрузились в себя же, подобно тому, как гордая слава персидской державы поникла и высокомерная надменность ее низверглась в пропасть. Смолкли пернатые от порыва урагана и громкого эха бездны. Терновник полей, гонимый ветром, осел на волны обширного моря. Ибо было время, когда огромные войска царей ромеев покорили народы всего мира, подобно тому, как стремительные потоки вод затапливают землю.

Теперь же мощь и сила того престола так улетучились и иссякли, что толпы народов, некогда находящихся под его властью, перешли под покровительство того, который был колюч, как терновник Гедеонов, и потомки людей, принявшие его на плеии [свои], не могли даже шевельнуться. Когда же увидела западная серна, что Господь перестал помогать мечу ее и взбешенный вепрь [начал] ломать ей рога, [то поняла], что настало время, когда должно было [сбыться] давнее пророчество и обет Божий, [данный] Аврааму: «Руки Измаила на всех, и руки всех на него» (Бытие, 16, 12), а также «перед ним пожирает огонь, а за ним палит пламя» (Иоиль, 2, 3).

Тогда император ромеев взял остатки своего войска и поспешил переправиться по морю и по суше на отдаленные острова на западе.

Шел шестой год с тех пор, как южане перенесли [столицу] своего царства в Сирию. Оставив страну рабыни, престол своего царства они установили в Дамаске. Обосновавшись там, он [царь южан] стал высасывать вокруг себя, справа и слева, соки земли.

Полководец армянский вместе со всеми нахарарами вышел ему навстречу и принял его радостно, и проводил с великими почестями. Когда [Джуаншер] спустился в страну Сирийскую, он увидел, как согласно повелению царя, начальники гаваров и вельможи городов, каждый в пределах своих, оказывали ему нужные почести: лошади были наготове, ночлеги приготовлены, и так до самого царского дворца он двигался с великолепием.

После всего этого, с великой славой [Джуаншер] был снаряжен в путь из вселенского двора. И вот он прибыл в Айраратский край, где навстречу ему вышел храбрый Григор из рода Мамиконеанов во главе азатов, и повел его в свой городок Аруч. Сюда же прибыл святой голубь – столп церкви, великий хайрапет армянский Анастас.

Благочестивый князь, увидев его, исполнился духовной радости, поклонился ему и был благословлен им, как святым ангелом. Затем, продолжая путь, с тем же великолепием он прибыл в гавар Гардман и тотчас же вошел под сень убежища своего. Затем он употребил множество всевозможных благородных материалов на новые великолепные украшения неизречимого света. Употребив на это великое множество средств и пригласив художников, он украсил [росписью] стены изнутри словно разноцветными шелками, начиная от купола до самых тимпанов дверей, и велел также обить серебром дверь покоя, хранящего свет вселенной, и вырезать на ней разные орнаменты. После всего этого в продолжение трех лет великолепный князь Джуаншер показывал себя верным подданным царя юга.

ГЛАВА XXVIII

ВТОРАЯ ПОЕЗДКА ДЖУАНШЕРА К ВЛАСТИТЕЛЮ ЮГА И ОКАЗАНИЕ РАЗУМНОЙ ПОМОЩИ ГРЕКАМ. [ДЖУАНШЕР] ДОБИВАЕТСЯ СОКРАЩЕНИЯ ПОДАТЕЙ НАПОЛОВИНУ

Царь юга еще раз пригласил к себе князя Восточного [края], прославленного Джуаншера, посулив ему награды, дабы к прежним почестям и славе его прибавить еще новые.

После этого, еще больше прославляя князя Восточного [края], как если бы он был коронованным царем, он [царь юга] велел подарить ему страшного [на вид], но хорошо обученного слона, привезенного из Индии. Слоны грозно и внушительно украшают дворцы царей. Никто еще по сей день не слыхал, чтобы такие почести великие были оказаны кому-либо из младших [князей]. Кроме этого, он подарил ему и попугая; превосходнейшую из всех птиц, которую в прежние времена нельзя было нигде увидать, разве только в царстве ромеев. Вместе с тем он оказал ему и другие почести, подарив булатный меч в золотых ножнах, кафтан, усыпанный перлами, кресты позолоченные, шелковые ткани, накидку – анаболеон, пышные мантии всех тонов и красок… а также пятьдесят две быстроногие лошади [из тех], на которых ездил сам царь. Он и госпоже своей [избраннице] среди своих жен велел, чтобы и та, в свою очередь, послала госпоже Восточного [края] подарки чудесные, достойные царицы украшения и шелковые и златотканые одеяния. Он велел также дать всем прибывшим вместе с князем шелковые ткани и украшения всего на пятьдесят человек. Он передал в его [Джуаншера] руки правление областью Сюник и даже настаивал, чтобы тот согласился властвовать также и над другим берегом реки Атрпатаканской. Однако [Джуаншер] не пожелал самовластно править [четырьмя] сторонами вселенной и тем самым еще более возвеличиться. Он отказался от этой излишней славы и по нраву своему, склонный скорее к благоустройству [и строительству], предпочел заботиться о пользе страны своей. И вот он стал просить об облегчении тяжелых податей своей страны, с чем царь юга охотно согласился и велел облегчить бремя податей на одну треть.

После столь великих милостей, которыми [халиф] почтил [Джуаншера], предпочитая его всем другим князьям, и на сей раз он пожал ему руку и отпустил с большими почестями. Тот, прибыв в свою страну, поспешил в храм Божий. Здесь он пал на лице свое и, возблагодарив Бога за неисчислимые награды, говорил: «От Бога моя сила и слава моя».

Оттуда он направился в столицу – в зимнее местопребывание свое. И тогда там был созван всеобщий собор. И увидели все мы, что не в обычной мере, но несравнимо больше, больше во много раз, пышнее был он разодет и почитаем царским величием! Там мы увидели и царскую птицу удивительной, редкой породы. Желтые перья ее отливали зеленоватым оттенком, а красный цвет на груди [при движении головой] дробился вокруг шеи, а затем вновь сливался, как перлы, подобно росинкам, которые весенним утром висят на остьях золотистых колосьев. Ярко сверкали и зрачки ее глаз, а толстый, горбатый клюв нависал над ртом. Высунув острый, как зуб, кончик языка, она издавала тонкий звук, похожий на человеческую речь, часто составляя слова. И как прежде в покоях императора Нерона она была хвалительницей его, так и теперь, мы видели ее прославляющей многосчастливого князя нашего. И хоть я и был крайне изумлен, [увидев эту птицу], однако не так, как тогда, о чем я еще собираюсь рассказать. Когда князь собирался на охоту или на прогулку, видели, как он выходил из ворот городских стен на дорогу, окруженный царской свитой.

О чем же еще рассказать мне здесь, о чем говорить? Ведь Божьим провидением со дня рождения он был назначен для славы и величия, и по сей день Господь дозволял ему во всем быть всеславным. Вот почему мы видели его ничем не ниже царей. Всего было у него в полной мере: несметное количество золота и серебра, пышные мантии и прекрасные одеяния, не меньше – каменьев драгоценных и сверкающих перлов. Всего, всего у него было в изобилии.

Вот уже в продолжение трех десятков и трех лет Господь делал князя Алуанка победоносным, весьма почитаемым и уважаемым четырьмя царями, властелинами народов, и ничуть не меньшим, чем эти владыки, но был он во всем величественным и славным.

Пусть никто, по детской глупости своей, не считает его власть меньшей, чем их, лишь потому, что у него не было на голове короны, завершающей царские почести и величие.

Потому-то мы, смиреннейшие слуги, вправе сравнивать его не то что с Августом, или императором Тиберием, но за великие благодеяния его – с блаженным Константином, получившим венец от Бога и прославившимся. И в самом деле, тебя самого, многопочитаемого князя Восточного [края], все мы вместе восхваляем, ибо что же от тебя требует Господь наш Иисус Христос, создавший тебя, господин мой Теодорос, как не отречься от грехов и любить Бога, бояться Его и идти по праведному пути Его, чтобы было благо тебе и сыновьям твоим из поколения в поколение, во веки!