ЮСТ ЮЛЬ

ЗАПИСКИ ДАТСКОГО ПОСЛАННИКА В РОССИИ ПРИ ПЕТРЕ ВЕЛИКОМ

7-го. Я выехал рано (утром) верхом к Красному Кабаку, навстречу к князю Меншикову, ожидавшемуся в этот день (из Москвы). Сам царь выехал к нему за три версты от города, несмотря на то что недавно хворал и теперь еще не совсем оправился. Замечательно, что князь даже не слез с лошади, чтобы выказать своему государю почтение и встретить его, а продолжал сидеть верхом до тех пор, пока царь (первым) к нему не подошел и не поцеловал его.

Множество русских офицеров и (других) служащих (тоже) выехало верхом навстречу князю; все целовали у него руку, ибо в то время он был полубогом и вся Россия должна была на него молиться. При его приближении к городу ему салютовали с вала 55 выстрелами. С дороги он вместе с царем отправился прямо к себе обедать.

8-го. По условию, состоявшемуся между мною и князем Меншиковым, он должен был носить присланный ему моим всемилостивейшим государем и королем орден Слона через плечо поверх кафтана, (отдавая ему) преимущество перед всеми прочими (своими) орденами, а орден Св. Андрея имел снять совсем. Для большей верности он выдал мне по этому (предмету) письменное обязательство ¹⁸³. Но прежде чем (мы) пришли к такому соглашению, князь предлагал разные неудобоисполнимые и странные вещи: то хотел носить орден своего государя, т. е. орден Св. Андрея, через плечо, а орден Слона на ленте (же), (но) в петлицах кафтана, то желал надевать попеременно один из этих орденов под кафтаном на жилете, а другой поверх кафтана, меняя через день (их положение). Оба эти предложения были (однако) мною отвергнуты, после чего мы (и) пришли к сказанному соглашению. [176]

(Сегодня), как и в другие праздники, на всех башнях и шпицах крепости подняты были флаги и вымпела, словно на кораблях; на валу тоже (развевался) описанный выше русский желтый (штандарт).

По всей России на торжествах и во время обедни в колокола только трезвонят, а (обыкновенным образом) никогда не звонят.

9-го. (Здесь) празднуют лишь первый день Троицы, и (нынче), (несмотря на) Духов день, русские производят крепостные работы у Петербурга.

Согласно письменному приказанию его королевского величества, я предоставил подполковнику Thehillac'y, прибывшему из Дании вместе с гоф-фурьером Кардиналом, вручить князю Меншикову (знаки) ордена Слона. Затем, по выдаче мне известного обязательства, князь надел их тут же, в моем присутствии, предварительно сняв с себя орден Св. Андрея, пожалованный ему царем, (пристегнул) к левой (стороне) груди звезду и навесил через левое плечо ленту, (так что) Слон (пришелся) у него на правом боку. (При этом) князь попросил меня принести от его имени моему всемилостивейшему государю (выражение) почтительнейшей благодарности и заверить его (величество), что за таковую милость он (князь Меншиков) сочтет своим долгом служить ему во всем до конца жизни ¹⁸⁴.

10-го. По случаю своих именин [дня рождения] царь выдал в петербургском кружале пир, на который позвал между прочим меня и польского посланника Фицтума. На Неве “Лизета”, та шнява, которою командует сам царь, была расцвечена по всем мачтам, реям и такелажу различными флагами, вымпелами и гюйсами. Выше всех, на грот-мачте, (развевался) русский желтый штандарт. Всех флагов на “Лизете” насчитывалось до 40, а вымпелов приблизительно 160.

На пиру этом я заметил, что князь (Меншиков), который тоже там присутствовал, вопреки выданному им обязательству снял с себя орден Слона и опять надел орден Св. Андрея, носимый чрез правое плечо. Не ограничившись этим одним разом, (князь) впоследствии принял за постоянное правило носить (датский и русский) ордена поочередно, через день, оставляя дома тот из них, который в данную минуту не надевал. Он полагал, что таким образом выполняет свое письменное обязательство. Что касается польского и прусского орденов, Белого и Черного Орла, то их он носил постоянно в петлицах своего кафтана, как при ордене Св. Андрея, так и (при ордене) Слона, и (только) два последних никогда не надевал одновременно. Я испытывал крайнюю досаду, видя такое попеременное ношение князем названных орденов и ту равность, которую он между ними установлял. Но я ничего другого не мог (сделать), как [177] только донести об этом (своему) двору, ибо для интересов королевской службы было крайне невыгодно поссориться с человеком, который, пользуясь столь великою милостию у царя, мог причинить большой вред. Итак, я должен был смотреть на это сквозь пальцы; впрочем, обязательство я с него взял, а это была единственная вещь, которую я обязан был сделать до передачи ему ордена.

За (обедом) этим царь попросил меня поблагодарить от его имени моего всемилостивейшего государя и короля за милость, оказанную его слуге пожалованием ему ордена ¹⁸⁵.

Опишу здесь кстати царский орден Св. Андрея. Носится он на голубой ленте шириною в ладонь через правое плечо и (представляет) черного эмалированного орла с распущенными крыльями и тремя коронами над (головами), (т. е.) русский герб. На груди у орла белое эмалевое (изображение) Св. Андрея, распятого на кресте. При (ленте), на правой (стороне) груди, носится звезда с красным полем, белым посреди его Андреевским крестом и круговою надписью: “за веру и верность”.

(Сам) царь для сбережения ленты надевает (Св. Андрея) только на большие торжества. Нередко и русские вельможи, пожалованные этим орденом, не надевают его, а носят вместо него в петлице кафтана на голубой ленте маленькую голубую эмалированную золотую пластинку с эмалевым (же) изображением белого Андреевского креста. Вообще замечается большая разница между принадлежащими различным лицам лентами, звездами и орлами (Св. Андрея), ибо покамест, ввиду недавнего учреждения ордена, никаких твердых правил насчет его (знаков еще) не установлено.

Царь (учредил орден), чтоб сравняться в этом отношении с другими европейскими государями. Выдумал (он) его в 1698 году.

Орден, основанный польским королем лет шесть тому назад, (тоже) различается в своих знаках. (Король) пожаловал его князю Меншикову, великому канцлеру и вице-канцлеру. Меншиков и Головкин носят его вокруг шеи, на груди, на красной ленте. Это (собственно) красный эмалированный крест. (У того, который принадлежит Меншикову), концы соединены между собою четырьмя маленькими полосками, усаженными алмазами, (а) посредине, на эмалированном красном кругу, изображен белый орел с распущенными крыльями. Головкинский крест широк; концы его, немного зарезанные внутрь углом, образуют восемь одинаково длинных шпильков, заканчивающихся каждый алмазом. Весь (крест) покрыт сплошь красною эмалью. Посредине большой белый эмалированный орел с распущенными крыльями, а на груди (его), в красном кругу, белый эмалированный крест. [178]

На пиру в кружале провозглашались разные чаши. Первую поднял сам царь, посвятив ее “Божьей милости”.

После того как мы пообедали с царем в кружале, весь двор перебрался в дом князя (Меншикова), куда явилась также любовница царя, Екатерина Алексеевна, (а равно) и принцессы с их свитою. Тут снова весело кутили, пили и танцевали. С царем князь обращался крайне вольно. Царь к нему так сильно привязан, что сам (про него) говорит: “Без меня князь может делать что ему угодно; я же без князя никогда ничего не сделаю и не решу”. Сверх многочисленных имений в (самой) России царь пожаловал (Меншикову) и герцогство Ингерманландское. На именины князь подарил царю 100 000 рублей деньгами и кроме того 28 восьмифунтовых металлических орудий, отлитых по его (Меншикова) распоряжению в Нарве. С другой стороны тайный советник Мусин-Пушкин ¹⁸⁶ подарил царю 20 000 рублей. (Этот Мусин-Пушкин) единственный из здешних придворных, получивший образование и умеющий, хотя и неважно, говорить по-латыни.

11-го. Я был зван кушать к князю Меншикову. Там мы получили из-под Выборга весть, что (сооружение) батарей (вокруг города) окончено и что на следующее утро (осаждающие) примутся бомбардировать (крепость) и разрушать (ее) стены.

Накануне царь пожаловал вице-канцлера Шафирова в бароны.

12-го. От герцога Фридриха-Вильгельма Курляндского прибыло три посланца: его гофмаршал monsieur Renne ¹⁸⁷, его надворный советник monsieur Louw ¹⁸⁸ и камер-юнкер monsieur Rathlow. (При них) есть секретарь. Целью (настоящего посольства) было заключение договора о браке между герцогом и второю царскою племянницей, принцессою Анной, которой герцог сделал предложение.

13-го. Сказанных трех курляндских посланцев водили к царю, (которому они) чрез посредство начальника Адмиралтейства Кикина предъявили порученное им дело. Толмачом (при переговорах) между ними был один из царских слуг.

16-го. У меня были курляндские посланцы и (таким образом) первыми посетили меня. Хотя под рукою они и старались выдать себя за посланников в расчете получить от меня и других (представителей) первый визит, но неудачно, (так как честь) эта им не полагалась.

В этот же день из-под Выборга получено известие, что (русские) с первого же дня, как принялись обстреливать город, открыли в его [179] валу такую широкую брешь, что в нее мог бы пройти батальон в боевом порядке. (Лицам), заведующим осадою, (успех) этот достался легко, так как перед своим отъездом из-под (Выборга) царь, осмотрев в два приема во время приостановок военных действий все в траншеях, (каждого) научил, как (ему) взяться за дело — генерал-Адмирала), инженеров и артиллерийских офицеров, ибо он весьма прозорлив, отлично все знает и имеет (верный) взгляд (на все). Нет сомнения, что без его указаний все было бы сделано навыворот. Вообще всякая (мера), военная или гражданская, должна быть обсуждена царем. Он и сам это видит и прекрасно сознает. Нередко, когда в доверительных беседах между мною и нем речь заходила о счастии и подвигах великих государей, (царь) отдавал справедливость многим правителям и государям, в особенности королю французскому ¹⁸⁹, (говоря, что они) заслуживают величайшей славы и что ввиду их великих деяний отнять ее у них нельзя, но (прибавлял он) большая часть (этих государей), в том числе и французский король, (обязаны) своими успехами многим разумным и смышленым людям, (состоявшим) у них на службе. (Советами таких людей) они могли пользоваться во всех, даже в наиважнейших (государственных) вопросах; между тем как он (царь) с (самого) вступления своего на престол в важных делах почти что не имеет помощников, (вследствие чего) поневоле заведует всем сам. (Ему-де приходится) обращать скотов в людей (:скотами царь называет природных своих подданных:) и предводительствовать ими (в войне) с одним из могущественнейших, мудрейших и воинственнейших народов в мире. В сущности это справедливо, и остается только удивляться, с одной стороны, уму этого человека, правящего всем (самолично), с другой — природным его силам, (благодаря которым) он без утомления выносит все заботы и труды (выпадающие на его долю).

17-го. Я был приглашен на погребение (одного из членов семьи?) царского камердинера, капитана гвардии Павла Ивановича Ягужинского. Родился он в Москве от простолюдинов-немцев. Милость к нему царя так велика, что сам князь Меншиков от души ненавидит его за это; но положение (Ягужинского) (в смысле) милости к нему царя уже настолько утвердилось, что по-видимому со временем последнему, быть может, удастся лишить Меншикова царской любви и милости, тем более что у князя и без того немало врагов. Родители Ягужинского были лютеране, сам же он принял русскую веру, думая угодить этим царю. Но за (перемену веры) царь не стал к нему милостивее, хотя впоследствии был рад этому (обстоятельству).

В России всем присутствующим на похоронах домашние раздают по куску черного крепа для повязки на шляпу. Всем нам, мне и [180] даже царю (предложили его) и тут. Царь повязал им свою черную шапку, в которой (почти) всегда ходит (:шляпу он надевает редко:). Как только царь и вельможи ¹⁹⁰, участвовавшие на погребении, вошли в комнату, (где стояло) тело, с гроба сняли крышку и сначала царь, а потом князь Меншиков приблизились к покойнику и поцеловали его в лоб. Далее примеру их последовал я, а за мною все остальные. Подобным (лобзанием) живые прощаются с умершим, выражая ему свою дружбу и любовь.

В этот день я отдал визит курляндским посланцам.

18-го. Ввиду того что штурм Выборга назначен на (завтра), царь на (сегодня) объявил пост. (Воздержание) соблюдалось строго, никто ничего на ел, в церквах и дома день и ночь непрерывно молились, взывая к Богу и прося Его благословения на (победу).

21-го. Вместе с прочими иностранными министрами я был приглашен на (церемонию) помолвки и обмена колец между герцогом Курляндским (в лице его посланцев) и царскою племянницею царевною Анной. Брачный договор заключал в себе между прочим ¹⁹¹ следующие (условия). В приданое (за невестою) герцог от царя получает 200 000 р., причем 50 000 подлежат уплате по утверждении герцогом договора, 50 000 по бракосочетании, а остальные 100 000 (со временем), когда царь наберет эту сумму. Со своей стороны герцог обязывается ежегодно выдавать (своей жене) 10 000 ригсдалеров specie на туалет, игру и мелкие расходы. В случае, если она умрет бездетною (и прежде герцога), приданое перейдет в его собственность; если же герцог умрет прежде нее, она имеет получать в своей резиденции ежегодно по 100 000 ригсдалеров specie.

(Церемония) помолвки герцога Курляндского с царевною произошла (так). Один штаб-офицер привел присланных для этого дела герцоговых посланцев в дом князя Меншикова; тут князь принял их, разменялся с ними заключенным между сторонами соглашением и затем перевез на ту сторону реки, в царский сад, где их ждала принцесса Анна (:Иоанновна:). (Царевна) стояла между своею матерью и царем. После первых приветствий гофмаршал герцога, обратившись к царице, попросил от (имени) своего господина руки ее дочери и, получив утвердительный ответ, тотчас (же) передал (невесте) портрет герцога, украшенный драгоценными камнями, а равно и кольцо. Царь снял с пальца царевны другое кольцо и [181] вручил его (г-ну Renne) для передачи герцогу. Затем гофмаршалу и надворному советнику царь подарил по 2 000 рублей, камер-юнкеру 600 рублей и секретарю 300 рублей; вдобавок обещал подарить гофмаршалу немедленно по возвращении из Выборга свой портрет, украшенный алмазами. После этого г-н Louw безотлагательно отбыл в Курляндию, чтобы дать своему господину отчет (о результатах посольства). (Уезжая, он) обещал, что в самый непродолжительный срок привезет герцога к его невесте. Подарки царь роздал курляндцам с радостным (сердцем), так как условия свадебного договора были весьма выгодны для царевны и, напротив, не особенно-то прибыльны для герцога; да и те немногие обязательства, (которые были) относительно его (приняты), в конце концов остались неисполненными, о чем подробнее будет сказано в своем месте. Впрочем, герцог подтвердил (договор) в надежде (заручиться) посредством этого брака (содействием царя и) с его помощью вернуть себе (Курляндию), из которой уже много лет как вытеснен королем шведским.

Еще в тот же вечер, вскоре после (означенной помолвки), царь отправился в Выборг ввиду получения им известия, что (местный) комендант, полковник Stiernstraal ¹⁹², сдал город (русской) армии. (Царь) выехал без министров, без князя Меншикова, без никого, в сопровождении только двух слуг.

22-го. Я был зван крестить у лейтенанта царского флота норвежца Бука. Дитя было мальчиком, и потому в качестве самого важного из крестных отцов над (купелью) держал его я. Сообщаю об этом, чтобы кстати заметить, что (в России) при лютеранском крещении мальчика держит важнейший из крестных отцов, девочку же важнейшая из крестных матерей. То же самое наблюдается и (у православных). (У последних) восприемники считаются (состоящими) в близком родстве [как между собою, так и] с теми лицами, которых они крестили, так что (кум) не может жениться на (куме).

23-го. Мой секретарь, Расмус Эребо, был знаком с архимандритом Феофилактом Лопатинским, заведующим Большою Московскою патриаршею школой, или гимназией (:Лопатинский был вызван царем по одному делу; это человек высокообразованный, родился он и учился в Польше, в Лемберге:). Случилось (так), что названный мой секретарь отправился с ним утром в церковь к ранней обедне. Тут он видел, как причащали четырех грудных детей. Таинство совершалось с великим благоговением в том (смысле), что священник и все присутствующие часто падали ниц. Священник вынес большую серебряную позлащенную чашу вроде тех, что употребляются в наших [182] церквах; в чаше лежала серебряная ложечка, какими обыкновенно размешивают сахар в вине; этою ложечкой он положил каждому ребенку в рот понемногу вина и размоченного в вине хлеба.

За обеднею произошло столкновение между простолюдинами и царским духовником, архимандритом Феодосией Яновским, пользующимся большим расположением царя. Он тоже присутствовал при богослужении. Мой секретарь был знаком и с ним. Прихожане послали сказать Яновскому, что в церкви находится еретик, что он во время обедни сидит и тем выказывает презрение к их святыне (:они разумели моего секретаря, который за обеднею действительно сел на скамью:); вследствие этого они просили (архимандрита) в качестве духовного лица взять на себя труд поговорить на этот счет с (означенным еретиком) и изгнать его из церкви. Но (Яновский) в виду знакомства своего с (Эребо) отказался это исполнить. (:Последствием этого, как он сам потом признавался:), было то, что паства осуждала его и самого его называла еретиком, (говоря, что) терпимость к таким людям, а тем более сношение и дружба (с ними), (несовместимы) с его священным (саном). О, sancta simplicitas! ¹⁹³.

24-го. Прибыл фельдмаршал-лейтенант Гольтц, командовавший особым отрядом царских войск в Польше. Это человек уже пожилой, весьма опытный, умный и (пользующийся) доброю славой. Он немедленно дал мне знать о своем приезде. Привезли его из Польши в Москву, а оттуда в Петербург, под стражею. (Однако) историю его приключений не мешает рассказать подробнее.

После великого Полтавского боя генерал-фельдмаршал Гольтц принял начальствование над небольшою армией в Польше. В это время из Бендер король шведский послал к (своему) правительству уполномоченного, секретаря Клинкенштрема, с тайными письмами, (в которых) предписывалось верить ему во всем, как самому королю, и исполнить то, что он передаст. (Но Клинкенштрем) был перехвачен поляками ¹⁹⁴, приведен в Саксонию к королю Августу, допрошен и затем по просьбе царя выдан (ему) королем Августом, с тем чтобы царь (мог) подвергнуть его дальнейшему допросу в Москве. (После этого Клинкенштрем) был препровожден под караулом к генералу Гольтцу для немедленной отсылки под бдительным надзором в Москву. (Но) генерал-фельдмаршал Гольтц замедлил его отправлением, так как ожидал дополнительных приказаний от царя, которому сообщил (об его поимке), а тем временем (хотел) допросить его сам. Будучи заклятым врагом Гольтца, князь Меншиков воспользовался этим случаем, чтоб обвинить его пред царем в (умышленной) невысылке Клинкенштрема, и, как это ни ужасно, достиг того, что (Гольтца) немедленно отставили от командования армиею, взяли под стражу — (задержал его) корнет с восемью человеками солдат — и под таким караулом отправили в Москву. Покидая армию, фельдмаршал по долгу (службы) передал пленного шведского (секретаря) русскому генералу Янусу, старшему после него в армии по команде (лицу). Когда Гольтц приехал в Москву, царь уже отбыл в Петербург, вследствие чего и Гольтцу приказано было следовать туда же. Но в Петербурге не нашли, в чем его обвинить, однако за срам, которому он подвергся, не дали никакого удовлетворения. (Когда) князь Меншиков, сыгравший с ним эту штуку, увидал, что относительно его ошибся, то велел сказать (Гольтцу), что под арестом он не состоит и что призвали его лишь затем, чтобы попросить у него отчета по командованию (армиею) в Польше. Но Гольтц этим не удовлетворился и в конце концов настоял на передаче (своего дела) в военный суд. Там обвинения (предъявленные против Гольтца) оказались ложными и лишенными всякого основания. Главное из них заключалось (в том), будто он намеренно упустил сказанного шведского секретаря Клинкенштрема, тогда как на самом деле сей (последний) убежал от генерала Януса чрез шесть месяцев по отъезде (фельдмаршала) из армии. Словом, все обвинения были так легковесны и неосновательны, что по ним нельзя было бы задержать и простого унтер-офицера. Увидав, что (этим путем) с Гольтцем не сладишь, князь (Меншиков решил добиться) добровольного выхода его в отставку, с тем чтобы удержать недоплаченное ему (жалованье) в размере с лишком 40 000 рублей, и стал убеждать (бывшего фельдмаршала) подать царю прошение с ходатайством о помиловании его в том, в чем он (Гольтц) мог бы оказаться виноватым. Князь (Меншиков) уверял (его) при этом, что помилование он получит. Но Гольтц, считая себя правым, не желал подавать повод к (ложным заключениям о) своей виновности. К тому же (он) опасался западни: (если б он подал) прошение, то (такого рода) “собственное его сознание” (могло бы) послужить (предлогом) к его обвинению. (Ввиду этого) он отложил дело в долгий ящик (в надежде), что тем временем все само собою уладится; (но) наконец заметил, что в отношении его — как и в отношении всех других иностранных офицеров, от которых хотят избавиться, — пускают в ход (особые) приемы: (а именно), обыкновенно, когда хотят заставить (какого-нибудь иностранного офицера) выйти в отставку, против него возбуждают преследование (и стараются) найти такие (обвинения), по которым он лишался бы прав на свое заслуженное жалованье, а потом до тех пор водят его (и не дают) отставки, пока он не разорится вконец. Узнав с другой стороны, что вследствие объявления Турциею войны царь уезжает из Петербурга, (Гольтц кончил)-таки (тем, что) подал ему сказанную челобитную о [184] помиловании его (Гольтца) в том, в чем он мог бы оказаться виновным. На (прошение) это царь отвечал, что ввиду собственного признания Гольтца в своей вине он (Гольтц) лишается недоданного ему жалованья, должен кроме того заплатить в военный суд 8000 рублей (судебных пошлин) и (наконец) отставку свою получить (лишь в том случае), если сможет в присутствии царя доказать генералу Янусу, что передал ему (Клинкенштрема), но (во всяком случае) должен прежде сопутствовать царю в Польшу к (русской) армии. Тут Гольтцу стало ясно, что он (попался впросак), и опасаясь, как бы в будущем не постигло его что-либо еще худшее, он по пути в Польшу воспользовался случаем и бежал в Данциг. Царь и князь (Меншиков), весьма довольные тем, что он (этим как бы) принял вину на себя и недополучил своего жалованья, более его не преследовали. Если обо (всем) этом говорится здесь (в одном месте), то (конечно) не потому, чтобы оно случилось в (один) день, в затем (лишь), чтоб все обстоятельства (приведенного) дела были сгруппированы в одном месте.

26-го. Гонец привез от царя радостную весть о капитуляции Выборга, (не сопровождаемую) впрочем никакими подробностями. (Весть) эту царь приказал сообщить между прочим и посланникам союзных с ним (государей). Затем из крепости тотчас сделано было три выстрела, сзывавшие (народ) в (собор) к обедне для (вознесения) Богу благодарений по случаю успеха царского оружия. Когда обедня отошла, в крепости и на верфи стали стрелять изо всех орудий. Великий (канцлер) и вице-канцлер получили от царя приказание немедленно ехать к нему в Выборг, ввиду чего и я собрался с ними в путь туда же.

27-го. В 3 часа пополудни я выехал в Выборг. (Крепость эта) сдалась царю 25 июня. Я был с великим (канцлером) и вице-канцлером. Ехали мы весьма медленно; по дороге домов не попадалось, и (во время остановок) мы должны были постоянно оставаться под открытым небом.

28-го. Около полудня доехали до города Сестрорецка. Сто лет тому назад здесь была русская граница. Для безопасности пути чрез каждые 20 верст было поставлено по сотне драгун и казаков, а местами и больше. Дорога вследствие непрерывных дождей была ужасная, и (потому), чтоб поспеть к царю в Выборг в воскресенье — (день, на который) назначены были благодарственный молебен и пальба по случаю этой победы и взятия (города), — великий (канцлер), вице-канцлер и я, бросив багаж, поехали на почтовых.

29-го. Слава Богу, прибыли в Выборг счастливо, благополучно и как раз вовремя, когда в городе и в лагере победа торжествовалась пальбою изо всех орудий; войска стреляли также из ручного оружия. [185]

Генерал-адмирал Апраксин задал на Сихенгейме пир (:Сихенгейм — остров, на котором расположен Выборгский посад:). При осаде Апраксин был главнокомандующим; сегодня царь пожаловал его кавалером ордена Св. Андрея. Генерал-майоры Брюс и Биркхольц получили по царскому портрету, украшенному драгоценными камнями. Старик Мусин-Пушкин, царский тайный советник (по ведомству) внутренних дел, (которого) царь очень любит, сделан графом. (На пиру у Апраксина) пили много, и хозяин, будучи сам большой охотник выпить, приложил все старание, чтоб не отстать от своих гостей. Я тоже напился свыше меры. Несколько раз пытался я скрыться незамеченным, но страже было приказано следить за тем, чтоб я не ушел. Наконец, удалившись на гауптвахту, я лег там на солдатскую лавку, чтоб выспаться; но вскоре туда пришел сам царь и (после) долгих ласковых увещеваний привел меня обратно. Вечером я отправился назад в город, в свое помещение, отведенное мне у некоего аптекаря Алфузиуса, именующего себя доктором.

Один из царских шутов дал обет — до тех пор не брить себе голову и бороду, пока Выборг не будет взят. Так как он присутствовал (на пиру у Апраксина), то, чтоб пожаловать ему наводку, царь сам первым припечатал к его бороде сургучом дукат, (привешенный) на нитку. (После этого) чтоб угодить царю, каждый из гостей схватился за кошелек и своею печатью припечатал к бороде (шута) кто три, кто четыре, кто пять, кто шесть золотых. Под конец в бороде у него было столько денег, что они своею тяжестью причиняли ему сильную боль, так что он вынужден был подвязать себе бороду тряпкою.

30-го. Царь, оставшийся на ночь в лагере вместе с князем (Мен-шиковым), в этот день не показывался.

Я обошел город (и) осмотрел его. Разорение, которому он подвергся от пожаров, ядер и бомб, не поддается описанию, большая часть его домов разрушена до основания; прочие же так повреждены, что стали почти необитаемы. При капитуляции в (выборгском) гарнизоне насчитывалось 1800 здоровых и приблизительно 400 больных и раненых (людей).

Июль

1-го. После полудня часть (войск) двинулась (из-под Выборга): одни полки пошли под Кексгольм, другие обратно в Санкт-Петербург. В числе (последних) была и царская гвардия, Преображенский полк. (Будучи) полковником этого (полка), царь сам повел его через город. По русскому обыкновению преображенцам на их пути выносили водки и других напитков. Любопытен разговор, происшедший между царем, мною и польским и прусским посланниками у дверей дома генерал-майора Долгорукова, где полк тоже остановился, чтобы пить. [186]

Царь рассказал, что он и названный Долгорукий, женившись в один и тот же день, подверглись одной участи: каждый обрел негодную жену (Skarnsqvinde). Затем царь шутливым тоном прибавил, что, оценив все благочестие своей супруги и желая облегчить ей возможность вести честную жизнь, он постриг ее в монахини ¹⁹⁵. Говорил он это смеясь. Царь на самом деле заключил свою жену в монастырь, так как она присоединилась к партии (лиц), противодействовавших тем реформам, которые он стремился ввести для развития своего народа и для собственной славы, (как-то): перемене платья, (насаждению) иностранных обычаев и нравов и проч. Заметив это, царь, который и без того не особенно любил ее и женился на ней, когда он был еще совсем молод, против склонности своего сердца и лишь в угоду своей матери, дал ей понять, что самое для нее лучшее — это идти в монастырь. Она согласилась из опасения, как бы с нею не приключилось чего худшего по истинным (ее) заслугам. И таким образом царь получил полный развод: ибо (в России) как муж, так и жена, если хотят вести богобоязненную тихую жизнь, могут по желанию идти в монастырь; (но) чрез это брак их расторгается окончательно, причем сторона, оставшаяся (в мире), может вступить в новый брак, как (бы в качестве) вдовца или вдовы, а (сторона), ушедшая от мира, обязана всю остальную жизнь хранить безбрачие и (пребывать в) иночестве.

За городом царь испытывал особого рода мушкетоны, им самим выдуманные. Они снабжены камерою и стреляют картечным зарядом в 32 маленьких пульки. (Мушкетонов) этих при каждой роте (царской) гвардии имеется 8—10 штук.

Выведши полк и вернувшись из-за города, царь поднимался на самый верх укрепленной башни, называемой “Herman”. Орудия на этой (башне) расположены в пять ярусов друг над другом; стреляли они (в осаждающих) поверх посада Сихенгейм и причиняли им большой урон. Большое количество бутылок вина, водки и пива сопровождало (царя на башню). На каждой из пяти (ярусных) площадок было выпито (их) помногу, но всего более на верхней, и большинство (компании) почти ничего не помнило. Князь Шаховской, тот, что носит орден Иуды, (добровольно) принимал пощечины за червонцы, кто больше даст. Попойка на (“Германе”) продолжалась чуть [187]

не всю вторую половину дня, и лишь немногие спустились вниз не совершенно пьяными.

3-го. Рано утром великий (канцлер) и вице-канцлер, не предуведомив меня, поехали обратно в Санкт-Петербург. Такие неожиданные отъезды здесь в обычае. Не будучи предупреждаемы заранее, иностранные посланники (бывают то и дело) поставлены в невозможность (своевременно) приготовиться (к путешествию). О подобных (вещах) русский двор мало заботится; всякий думает лишь о себе. В этом отношении не делается почти никакого различия между иностранными министрами и другими (лицами).

Поехал я вместе с прусским посланником Кейзерлингом. Дорога была весьма плохая. Тотчас по выезде из города я (нагнал) 400 шведских солдат, поступивших на царскую службу (и) уходящих в Петербург. По капитуляции шведскому коменданту в (Выборге), полковнику Stiernstraale, с 2400 человек гарнизона был предоставлен свободный выход из города с (сохранением) огнестрельного и холодного оружия. (Но теперь) царь приказал генерал-адмиралу Апраксину и бригадиру Чернышеву ¹⁹⁶, назначенному от царя выборгским комендантом, передать после отъезда царя (полковнику Стиернстроле), что (его величество) не намерен исполнить этого условия и удерживает в качестве военнопленных его (самого) и гарнизон впредь до возвращения Шве-циею (русских) генералов, вероломно схваченных под Нарвою и уведенных в Стокгольм, а также шнявы “Сокол”, взятой в 1709 году шведским флотом как приз вопреки военным правилам, (несмотря на поднятый ею) белый флаг. Горожанам, напротив, ведено было объявить, чтобы они оставались при своих домах и имуществах и присягнули царю, что они и исполнили. Русские офицеры и солдаты уводили в (плен) всех женщин и детей, попадавшихся им на городских улицах. Дорогою я встретил между прочим одного русского майора, который (имел при себе) девять взятых таким образом женщин. Царь тоже получил свою часть в подарок (от других лиц). Иные пользовались своими пленными (в качестве) прислуги в доме, другие отсылали их в свои дома и имения в (глубь) России, третьи сохраняли при (себе). Когда я вернулся в Петербург, женщин и детей продавалось повсюду сколько угодно задешево, преимущественно казаками.

4-го. Продолжал путешествие. Дорогою я видел явление весьма необычайное, особенно по времени года: выпал такой град, что (покрыл) белым (слоем) все почву. Градины были по большей части с голубиное яйцо, иные же совершенно такой же величины, как куриное. Они колотили и стучали в повозку, точно порядочных (размеров) камни. [188]

По пути я встретил 2000 крестьян, шедших из Петербурга в Выборг для восстановления (его) стен, разрушенных выстрелами.

6-го. Слава Богу, в 8 часов утра благополучно и счастливо прибыл в Петербург.

7-го. В (Петербургской) крепости видел 59 знамен и штандартов, взятых (у шведов) в Выборге. (Они были) водружены в два ряда возле (собора).

В этот же день приехал из Выборга генерал-адмирал Феодор Матвеевич Апраксин. Город салютовал ему 25 выстрелами, а Адмиралтейская верфь — 31-м.

8-го. Сюда прибыл императорский посланник, генерал-фельдцейхмейстер граф фон Вильчек, и чрез своего штабмейстера уведомил (меня) о своем приезде.

(Сегодня) торжествовалась годовщина счастливой победы, одержанной в 1709 году над королем шведским под Полтавою. Для этого празднества сделаны были большие приготовления. Царь сам вышел к Преображенскому полку, построившемуся за крепостью Санкт-Петербург, и, сделав различные распоряжения относительно того, как (Преображенский) и Семеновский полки должны расположиться кругом на площади, пошел в собор; (там) стал по обыкновению среди певчих, (в хоре которых) звучно и отчетливо пел; сам вышел с Биб-лиею в руках и, стоя в царских вратах, довольно громким голосом прочел перед всею паствой главу из послания Павла к Римлянам, после чего (снова) присоединился к певчим, которые пели, сойдясь вместе посреди (храма). Когда обедня кончилась, царь со всею свитой вышел (на площадь) к названным полкам, расположенным кругом. Там поставлена была красная скамейка [обтянутый красным сукном амвон?] и несколько аналоев с образами, книгами и свечами. На (амвон) взошел архимандрит Феофилакт Лопатинский, (ректор) патриаршей школы в Москве, и под открытым небом пред всем народом произнес проповедь, заключившуюся (молебном). Затем (раздался) сигнальный выстрел и открылась круговая пальба с крепостного вала, из верфи и с четырех фрегатов, нарочно для этого случая расставленных накануне по (Неве). Преображенский полк, которому сам царь подавал знак к стрельбе, заключил (салют) залпом. Повсюду выстрелы произведены были в три приема. Поздоровавшись сначала с окружающими его (лицами), потом с (полками), царь спросил чару водки и выпил ее за здоровье солдат. Посреди круга воздвигнута была пирамида, на которой висело 59 взятых в Выборге знамен и штандартов.

С площади я и (все) прочие последовали за царем в кружало, где он (в тот день) задавал пир. Там, по обыкновению, (шла) веселая попойка и стреляли (из пушек).

По случаю торжественного дня царь катался на своем кипарисовом буере, построенном в Индии и приведенном оттуда (в [189] Петербург). Царевнам он предоставил на утеху шлюпку, все двенадцать гребцов которой были одеты в кафтаны, капюшоны и штаны из алого бархата; на груди (каждого) висело по серебряной бляхе в тарелку с выпуклым изображением русского герба, (т. е.) парящего орла, (увенчанного) тремя венцами.

У царя в Петербурге имеется множество английских шлюпок. Он распределил их между (иностранными) министрами и другими местными важными особами. (Одна досталась) и мне. Быстрота, с какою русские выучиваются и навыкают всякому (делу), не поддается описанию. Посаженные в шлюпку солдаты по прошествии восьми дней гребут одним веслом так же искусно, как лучшие гребцы.

Вечером на воде на двух связанных плотах был сожжен небольшой, (но) красивый фейерверк.

(В кружале) мы оставались до 2 ч. утра; до того расставленные по всем углам караулы не позволяли нам выйти за дверь. В этот день на царе была та (самая) шляпа, которую он носил в Полтавском бою; вдоль (ее) поля черкнула пуля. Захвати эта пуля хотя бы всего на один палец в сторону, и царь был бы убит; из этого видно, что (самому) Богу угодно было сохранить его жизнь.

9-го. Императорский посланник граф фон Вильчек имел частную аудиенцию у царя, (на которую) возил его секретарь Шафиров, брат вице-канцлера, так же, как и меня в Москве (должен был) вести (на аудиенцию) секретарь Курбатов.

10-го. По русскому (календарю) то был день Петра и Павла. День этот праздновался с таким же торжеством, как годовщина Полтавской битвы. Я вместе с прочими иностранными министрами был зван откушать к князю Меншикову, который в этот день задавал пир. На князе в тот день был небольшой парик, сделанный, по его словам, из волос самого царя, который время от времени стриг их и дарил ему. Князь подарил царю 200 боцманов, которых собрал в одной своей губернии. Все (эти боцманы) были благородного звания и владели крестьянами: (у иного было) 30, (у иного) 40, (у иного) целых 200 душ. (У Меншикова) много ели, (много) пили и (много) стреляли; и разгула, и шума было здесь столько же, сколько на любом крестьянском пиру. Среди обеда внесли цельного жареного быка; жарили его в течение двух дней. Попойку и кутеж мы выносили до 4 ч. утра.

11-го. Я посетил императорского посланника (Вильчека) на его дому (и) первым (сделал ему визит); он все время предоставлял мне старшее место. Дом ему отвели до того неудобный, малый и плохо обставленный, что он выразил (было) готовность поселиться в собственных палатках, (но) подобное заявление было весьма дурно принято приказом. Заметив это и опасаясь немилости двора, (Вильчек поневоле) примирился (с обстоятельствами) и на собственный [190] счет сделал в доме много переделок, так что по крайней мере (перестало) течь; но в других отношениях, например в смысле (помещения) свиты и прочего, было (по-прежнему) крайне плохо.

В этот день у князя Меншикова было большое собрание, (состоявшее) как из мужчин, так и из женщин. Тут все (присутствующие) без различия пола и состояния вынуждены были прыгнуть в канал, вырытый князем на его счет у его дома, и простоять там два часа кряду, выпивая (заздравные) чаши. Одни только царевны были пощажены. Что до меня, то я от этого мужицкого праздника устранился.

Императорский посланник отдал мне визит (и) в моем доме пользовался старшим местом, точно так же как я пользовался оным у него.

14-го. Из Ладожского озера благополучно и счастливо прибыл (второй) 50-пушечный корабль. (Первый) пришел в мое отсутствие, когда я находился в Выборге. По размерам оба судна одинаковы; построены (они) из ели, но остов у них почти весь дубовый. Первое названо “Выборгом”, ибо пришло в Петербург тотчас по взятии (этой крепости); второе “Ригою”, так как Рига сдалась тотчас после (прибытия сюда этого судна).

16-го. Вечером за мною прислал царь. (Он) сообщил мне, что по последним известиям, (полученным с) гонцами, Рига готова сдаться, выговорив себе известные условия, и что для (переговоров) из города выслано два полковника, два (представителя) от дворянства и три от городского сословия.

17-го. (Желая) стяжать дружбу вице-канцлера Шафирова и заручиться его (покровительством) для моих дел с двором, я предложил взять к себе в дом его сына, (с тем чтобы) мой личный секретарь Расмус Эребо давал ему уроки. (Маленький Шафиров) переселился ко мне в тот же день и затем прожил у меня шесть месяцев. Обстоятельство это действительно оказало мне большую пользу по моим делам: с того времени вице-канцлер постоянно оказывал мне содействие во всем, в чем мог.

Выше упоминалось о слухах касательно того, что вице-канцлер Шафиров втайне (остается) жидом. В моем мнении (слухи эти) подтвердились (тем) что, как мне много раз случалось замечать, у меня за столом сын Шафирова не прикасался к свинине, а однажды на мой вопрос, почему он ее не ест, отвечал, что ее не едят ни родители его, ни братья, ни сестры, ибо считают это грехом.

19-го. Получена радостная весть, что Рига сдалась на известных условиях царю. Из Петербургской крепости тотчас же произведен 21 выстрел, чтобы (созвать народ) в собор для (вознесения) Богу благодарений по случаю этого счастливого приобретения и победы, одержанной царем над врагом. В полдень царь пошел на своем буере к стоящему под Кроншлотом флоту, чтобы по обыкновению [191] самому сообщить там радостную новость о взятии Риги. По этому (поводу) веселая попойка и выстрелы на флоте (продолжались) за полночь.

Обыкновенно, когда (при дворе) получается какая-нибудь добрая весть (или) в высшей степени приятная новость, царь, желая первым распространить ее, никого не выпускает из своего дома до тех пор, пока сам не сообщит ее тому, для кого она, по его мнению, особенно дорога и важна.

20-го. Ночью царь на своей лейб-шняве “Лизета” вернулся в Петербург и проспал (на судне) до 11 ч. утра. (Около одиннадцати) с (“Лизеты”) сделан был сигнал, чтобы (в крепости) подняли праздничный штандарт и начали благодарственное служение. После обедни (был) отслужен молебен, потом три раза кряду произведены выстрелы изо (всех орудий) на крепостном валу.

В этот день была свадьба некоего князя Черкасского ¹⁹⁷. Он был так болен и слаб, что без посторонней помощи не мог стоять на ногах, и во время венчания два (человека) должны были его поддерживать, так что можно было скорее подумать, что он не женится, а умирает. Ввиду (общей) радости по случаю взятия Риги царь непременно хотел, чтобы свадьба (Черкасского) состоялась именно (нынче), а потому приказал поднять его из постели и привести в церковь для венчания.

Меня уверяли, будто бы царь и другие лица никогда не берут к себе в духовники монахов, (а избирают для этого исключительно священников) — (людей) женатых и (имеющих) детей. Причиною этому служит то, что русские, прежде чем получить разрешение от грехов, должны непременно во всех сих (грехах) исповедаться и что при этом монахи были бы вводимы в соблазн рассказами о всяких беспутствах. Однако в монастырях, где такого (соблазна) на исповеди опасаться нельзя, духовником может быть и иеромонах. Впрочем (в настоящее время) царь, не желая более стеснять себя такими бесполезными правилами, (взял себе) в духовники бывшего игумена Хутина монастыря под Новгородом Феодосия Яновского, о котором упоминалось выше.

В (России) монахи в течение всей жизни не должны вкушать, ни (даже) отведывать мяса, (исключая те случаи), когда им предлагают его на званом (обеде) у какого-нибудь мирянина. (Тут они) могут его есть или не есть, (смотря по желанию). Однако правом этим монахи пользуются редко, в особенности из опасения ввести кого-нибудь в соблазн; но все же примеры (употребления иноками мяса) случались. Одеваются монахи с ног до головы в черное. На голове он носят (клобук) в виде шляпной тульи, снабженный наушниками; [192] с (клобука) на спину ниспадает покров из черного крепа. Любопытно, что при поклонах монахи клобука не снимают (и обнажают голову) только в церкви за обеднею, во время причащения. У всех у них широкие безрукавные креповые рясы, (образующие) множество складок и спускающиеся до полу.

21-го. Сегодня подполковник Thehillac отправлен с письмами (обратно) в Копенгаген. (Перед отъездом) он получил от князя Меншикова 300 червонцев. Его сопровождает поручик Преображенского полка Пейч (Peitsch).

22-го. Вечером из Лодейного Поля пришел (третий) 50-пушечный корабль таких же размеров и типа (и построенный из того же) леса, как два первые. (:Лодейное Поле — город на русском берегу Ладожского озера, где строятся разного рода суда:). Царь с находившимися при нем министрами и генералами тотчас же отправился на (этот корабль), чтоб на нем повеселиться.

23-го. (Я) видел шведских пленных, пришедших из Выборга. Офицеров повели в Новгород, а солдат отправили на работы на остров Ритусар.

24-го. Видел я, как один корабельный плотник по случаю своих именин подносил хлеб своему начальству и добрым приятелям. Он между прочим явился по местному обычаю и к царю на верфь, где на моих глазах поднес ему большой (каравай). Царь принял (подношение) с поклоном, поблагодарил и поцеловал (именинника), (затем) положил ему на голову поднос (драницу?), а (поверх его каравай), который и переломил вместе с подносом на его голове.

До (начала) осады рижский гарнизон состоял из 25 полков общею численностью тысяч в шестнадцать; (но) за время осады вследствие чумы, других болезней и голода он так растаял, что теперь от него осталось всего 5165 человек. (Из них) здоровых (было) 2229, больных 2936. (Последних) царь велел немедленно отправить в крепость Динамюнде, а прочих вопреки (капитуляции), по которой (рижскому) гарнизону предоставлялась свобода, задержал под тем же предлогом, что и выборгский гарнизон. Комендантом (Риги) был генерал-майор Штромберг ¹⁹⁸. Множество дворян, офицеров, должностных лиц и горожан, во всем человек 800, поддались царю (и) присягнули (ему). В числе (их) были генерал-майор Alfendeel ¹⁹⁹, ПО лифляндских дворян, один полковник, 5 подполковников, один генерал-адъютант, 19 майоров, один комиссар, 37 капитанов, 14 поручиков, 2 прапорщика, 10 асессоров и 77 старших и младших начальствующих лиц и т. д.

За время осады Риги от чумы и голода погибло более 70 тысяч горожан, солдат и тех крестьян, что сбежались в (город) с женами и детьми.

Явившись по одному случаю в (собор), к царю, я сделал наблюдение, что, прикладываясь к образам святых и Апостолов, русские целуют их прямо в губы и в лики, тогда как на образах Божией Матери и Спасителя целуют только руки и ноги.

Август

2-го. Я отправился для препровождения времени в Кроншлот (и) переночевал у капитана Willemoffsky ²⁰⁰, командующего адмиральским кораблем “Думкрат” [“Донкрат”]. Когда я прибыл на (это) судно, вице-адмирал, в то время тоже там находившийся, приказал поднять в мою честь все флаги и гюйсы.

3-го. После полудня я выехал верхом, чтоб осмотреть остров Ритусар. Это весьма низменный сырой, болотистый остров, сплошь поросший кустами; каменистая гряда пересекает его продольно по средине, точно (сама) природа разделила его пополам. В длину (Ритусар) имеет одну милю, а в ширину, там, где он всего шире, V4 мили. На западной его окраине стоит форт “Александр”, четырехбастионный шанец, (вооруженный) сорока пушками и четырьмя мортирами. Комендант его — полковник, под (начальством) которого состоят 1000 человек солдат: последние живут в избах, вне стен шанца, и лишь наряжаются туда в караул. Назначение форта — мешать неприятельским высадкам. В этом смысле несколько лет тому назад он уже сослужил хорошую службу, и шведы, (приходившие в то время) со своим флотом (и) пытавшиеся высадиться на остров, (достигли только того, что) потеряли более 700 человек. На западе, на самой оконечности мыса, заложено другое укрепление, называемое Мысовым Шанцем (Pynt-Skantzen); (вооружено оно) 14 орудиями. На возвратном пути мне показали большой камень, на котором однажды стоял царь со всем (своим) двором и другими (лицами), в общем числе 200 человек, из чего можно заключить о величине (камня). На вершине его высечен Андреевский крест: полагают, что (сделано) это русскими в прежние времена. У камня ежедневно собираются морские офицеры, охотно устраивающие здесь при случае (попойки). (Вообще) он представляет главную достопримечательность Ритусара: кто на него не всходил или не ел на нем, тот как будто и на (самом) острове не был и уподобляется тому, кто побывав в Риме не видал бы папы. [194]

4-го. У Ритусара с юга, по сю сторону Кроншлота, царь хочет устроить для своего флота гавань. Я осматривал это место; по приказанию царя оно отмечено вехами. Оттуда я поехал к батарее св. Иоанна (Sanct Jeans batterie), (вооруженной) 26 двадцатичетырехфунтовыми орудиями, отнятыми у шведов. Лишь только я вошел в укрепление, мне салютовали одиннадцатью выстрелами, из коих три были боевые. Недалеко оттуда, на южной (же) стороне, (только) восточнее, находится (другая) батарея, 12-пушечная. Обе батареи расположены так, что всякое (судно), проходящее между Кроншло-том и островом, подвергается их огню.

С (Ритусара) я отбыл на веслах после полудня; вице-адмиральский корабль приветствовал меня 11 выстрелами. В тот же вечер я вернулся в Петербург.

5-го. Из Нарвы получены дурные вести: чума в (этом городе) усилилась, (между тем) от (Петербурга) он отстоит всего на 164 версты.

Царь пошел в Кроншлот на своем буере под парусами. Иной раз он сам-друг или сам-третей плавает таким образом целый день без особой цели, единственно для препровождения времени, чтоб отдохнуть умом. Таков его обычай.

8-го. У меня были в гостях [обедали] все пребывающие здесь иностранные министры.

В 10 ч. вечера в слободе насупротив, за Невою, произошел пожар; весь базар и суконные лавки, числом с лишком 70, обращены в пепел; на площади не осталось ни одного дома; все, что только могло сгореть, сгорело вплоть до болота, отделяющего базар от прочих домов (слободы). Великим несчастием было то, что царь, находившийся в этот день в Кроншлоте, сам (на пожаре) не присутствовал. Мне нередко приходилось видеть, как он первым являлся на пожар, привозя в своих санях маленькую пожарную трубу. Он сам (принимает участие) во всех действиях, прилагая руку (ко всему), и так как относительно всего обладает необыкновенным пониманием, то видит сразу, как надо взяться за дело, отдает сообразные приказания, сам (лезет) на самые опасные места, на (крыши) домов, побуждает как знатных, так и простолюдинов тушить огонь и сам не отступится, пока (пожар) не будет прекращен. Этим (царь) часто предупреждает большие бедствия. Но в его отсутствие (дело происходит совсем иначе). Здешний простой народ равнодушно смотрит на пламя, и ни убеждениями, ни бранью, ни даже деньгами нельзя побудить его принять участие в тушении; он только стережет случай, (как бы что-нибудь) стащить или украсть. (Воровство) случилось и на последнем пожаре; восьмерых солдат и одного крестьянина схватили с поличным. Впоследствии все они приговорены были к повешению. Виселицы, числом четыре, были [195] поставлены по углам выгоревшей площади. (Преступников) привели на место казни, как скотов на бойню; ни священника, ни (иного) духовного (лица) при них не было. Прежде всего без милосердия повесили крестьянина. Перед тем как лезть на лестницу (приставленную к виселице), он обернулся в сторону церкви ²⁰¹ и трижды перекрестился, сопровождая каждое знамение земным поклоном; потом три раза перекрестился, когда его сбрасывали с лестницы. Замечательно, что будучи уже сброшен с нее и вися (на воздухе), он еще раз осенил себя крестом (:ибо здесь (приговоренным) при повешении рук не связывают:). Затем он поднял (было) руку для нового крестного знамения, (но) она (наконец бессильно) упала. Далее (восемь осужденных) солдат попарно метали между собою жребий, потом метали его четверо проигравших, и в конце концов из солдат были повешены только двое. Удивительно, что один из них, будучи сброшен с лестницы и уже вися (на веревке), перекрестился дважды и поднял было руку в третий раз, но уронил ее.

На упомянутом пожаре сгорело между прочим множество бочек водки в стоящем поблизости царском кабаке.

Как сказано, кабаки по всей (России) держит царь и получает с них доход. Впрочем, пользуясь известною частью ото всех царских доходов, князь (Меншиков и в этом случае) имеет преимущества: (ему предоставлено) право держать кабаки по всей Ингерманлан-дии. Он и на самом деле держит кружало в Адмиралтейской слободке (под) Петербургом.

Любопытно, что нет ни одной статьи (народных) доходов, которой царь не монополизировал бы и с которой не получал бы своей доли. Так, между прочим, в Петербурге перевозы между островами, из посада в посад царь сдал одному проживающему здесь князю, платящему с них пошлины по 400 рублей в год. Каждая рыболовная сеть, которою бедняк снискивает себе пропитание, и та обложена здесь ежегодным сбором за право ловить рыбу.

Полковник царской гвардии генерал-майор von Kircken передавал мне, что одна часть солдат Преображенского полка получает в месяц жалованья по 30 алтын, или по 90 копеек, другая (же) — по 60 алтын, или по 180 копеек. Первым содержанием пользуются новобранцы: вторым, представляющим двойной оклад, старые солдаты и те из молодых, которые отличаются особенно хорошим поведением в полку. Хлеб (выдается) помимо (жалованья). Женам их, живущим в подмосковной Преображенской слободе, отпускается месячина хлебом или мукою. Такое же (содержание) производится и Семеновскому полку, который во всех [196] отношениях уравнен с Преображенским. И у этого (полка) под Москвою есть своя слобода — Семеновская, где живут жены его (офицеров и солдат). Командует им полковник, генерал-поручик Голицын*.

13-го. Царь приказал привезти на свой корабль трех дезертиров и велел им при себе метать жребий о виселице. Того, кому жребий вынулся, подняли по приказанию (царя) на веревке к палачу, который в ожидании казни сидел на рее. Удивления достойно, с каким равнодушием относятся (русские) к смерти и как мало боятся ее. После того как (осужденному) прочтут приговор, он перекрестится, скажет “прости” окружающим и без (малейшей) печали бодро идет на (смерть), точно в ней нет ничего горького. Относительно казни этого преступника следует еще заметить, что когда ему (уже) был прочитан приговор, царь велел стоявшему возле (его величества) священнику подойти к осужденному, утешить и напутствовать его. Но священник, (будучи), подобно всем почти духовным (лицам) в России, невежествен и глуп, отвечал, что дело свое он уже сделал, выслушал исповедь и покаяние преступника и отпустил ему грехи, и что теперь ему больше ничего не остается (ни) говорить, ни делать. (Потом) царь еще раза два обращался к священнику с тем же (приказанием), но когда услышал от него прежний отзыв, то грустный отвернулся и стал горько сетовать на низкий (умственный) уровень священников и (прочего) духовенства в (России), ничего не знающего, не понимающего и даже нередко являющегося более невежественным, чем простолюдины, которых собственно должно бы учить и наставлять.

Царь приказал командующему галерами шаутбенахту построить 24 галеры. На каждой (должно было быть) по одному 12-фунтовому и по два 6-фунтовых орудия, а весел по 20 с каждого борта. На (постройку этих судов) хватит тех бревен и досок, которые царь нашел под Выборгом.

15-го. Получено известие о прибытии в Ямбург герцога Курляндского, который едет в (Петербург), чтоб жениться на помолвленной с ним царевне. (В Ямбурге) герцогу пришлось остановиться, чтобы выдержать карантин по ту сторону реки Луги, ибо в Курляндии, откуда он следует, в такой степени свирепствует чума, что в большей части тамошних городов вымерло 9/10 населения.

17-го. (Сегодня) у русских большой праздник, так называемый Спасов день. Торжествуется он в память совершившегося, по их словам, много лет тому назад (чуда) — явления в облаках лика Спасителя. [197]

18-го. Получено радостное известие о сдаче царю крепости Динамюнде, расположенной в двух милях от Риги на устье Двины-реки.

20-го. Выписав себе (за некоторое время перед тем) из Дании морем на Архангельск на значительную сумму большое количество вина и других припасов, что обошлось мне очень дорого, я послал за ними (в этот город), отстоящий в 200 милях от Санкт-Петербурга, двух своих людей.

Кто живя в Москве или Петербурге хочет иметь что-нибудь порядочное по части вин, водок и других припасов, тот непременно должен каждый год выписывать их (из-за границы). В прежние времена (иностранные) посланники в России пользовались тем преимуществом, что такого рода выписываемые ими (товары) ввозились свободно (и) беспошлинно; но теперь жадность русских возросла настолько, что они оспаривают у посланников право на беспошлинный (ввоз и вступают с ними на этот счет) в продолжительные препирательства.

Хотя после долгих настояний я и добился того, что архангельскому губернатору было приказано свободно пропустить мои припасы, тем не менее все было вскрыто и пересмотрено, — каковой (образ действия) отнюдь не соответствует льготам и преимуществам, которыми в других городах пользуются (в этом отношении) русские посланники.

23-го. Недавно мною получены были от моего всемилостивейшего государя и короля два приказания, касающиеся известных важных вопросов, о которых мне велено лично переговорить с царем. Ввиду этого я послал секретаря миссии г-на Фалька к великому канцлеру просить о назначении мне царем аудиенции. До сих пор, когда (мне) нужно было (видеть царя), я отыскивал его на пирах и там исполнял свои поручения к нему, так что до настоящего дня я ни разу не просил у него частной аудиенции. Великий канцлер ответил, что царю угодно назначить мне аудиенцию на Адмиралтейской верфи, так как он часа через два туда собирается. Я немедленно туда отправился, рассчитывая дождаться царя в известном доме и предполагая, что он там выслушает мое поручение с глазу на глаз. Увидав, что он подходит на веслах в шлюпке, я из почтения спустился к нему навстречу на берег. Он тотчас же начал говорить со мною о государственных делах и говорить весьма громко, так что все (присутствующие) могли слышать, о чем идет речь; когда же я (стал) ходатайствовать, чтоб (царь) выслушал меня наедине, без посторонних (свидетелей), он только попросил меня сказать (ему) прямо, (в чем состоит) мое поручение. Я (было стал) отвечать шепотом; но царь, чтоб прервать эту беседу, возражал мне громко и продолжал быстро идти вперед. Этим (он) достиг (чего желал), ибо о порученном мне деле нельзя было говорить открыто (при всех). Тем и [198] окончилась эта испрошенная мною и дарованная (мне) частная аудиенция, от которой царь таким образом отделался, чтобы не слышать того, чего он (слышать) не хотел ²⁰³.

Впоследствии, на тайном совещании с (русскими) министрами, я сетовал (на это и представлял им), насколько подобного рода (аудиенции) необычны и бесплодны. Я говорил при этом, что желательно бы (и следовало бы), по примеру других дворов, назначить известные дни в неделе, на которые можно бы наверное (видеться и) говорить с царем. Министры отвечали, что установить этого нельзя.

24-го. После полудня (в Петербург) прибыл герцог Курляндский. Крепость салютовала ему 13 выстрелами. Он отправился прямо к царю, который находился в беседке, в своем саду. Оттуда (герцог) вместе с царем, князем Меншиковым и некоторыми другими министрами вскоре отправился за реку при салюте в 29 выстрелов, в один дом, где их ждала вдовствующая царица со своими дочерьми-царевнами. Тут (герцог) в первый раз увидал свою будущую супругу.

Герцог (Курляндский) весьма молодой ²⁰⁴, красивый, благовоспитанный и любезный человек. В свите его между прочим состоит один посланник прусского двора (независимо) от пребывающего здесь (постоянно прусского посланника) фон Кейзерлинга, а именно Marschalk фон Биберштейн, камергер короля прусского и кавалер прусского ордена Черного Орла.

25-го. Я был позван на похороны одного капитана Преображенского полка. Вдова его, лежа на постели с распущенными волосами, плакала, выла и жалобно стенала. Множество русских священников, облаченных в ризы, совершали (отпевание), причем, как и при других (службах), кадило пред образами, крестилось и [199] кланялось. Когда (отпевание) окончилось, под руку покойного была подложена записка с обозначением его имени, возраста, звания, (дня его) смерти и того, что все грехи ему отпущены по власти, данной священнослужителям, разрешать и вязать. Такая записка кладется в гроб не в качестве паспорта для пропуска покойного в рай, как ошибочно утверждают в своих описаниях почти все путешественники по России, а для того, чтоб в случае, если откопают какое-либо неистлевшее тело, можно было узнать из (этой записки), что то похоронен христианин и кто он такой. Когда священники кончили свое дело, царь и (другие лица), кто пожелал, прощаясь с покойным, поцеловали его в губы. Вдову подвели к гробу две женщины; в знак почтения она поклонилась телу, пав пред ним ниц, как пред живым человеком, и стала прощаться с ним, пуская в ход многие жалобные слова и телодвижения, и наконец (тоже) поцеловала его. После этого гроб забили и понесли. Вдова, ведомая двумя женщинами, провожала его до могилы, (причем) много плакала и жалобилась. В погребальном шествии был большой беспорядок. До могилы более четверти мили мы шли пешком, нестройно, как попало; царь (был) то впереди, то за (гробом), и всякий по желанию то приближался к (телу), то отдалялся от (него), не соблюдая никакого чина.

26-го. В этот день русские празднуют Успение, т. е. (годовщину) смерти Божией Матери, (и вместе с тем) кончается предшествующий двухнедельный пост. По случаю взятия Динамюндской крепости после обедни отслужен молебен и трижды сделано по выстрелу изо всех орудий на валу. Царь пригласил меня и некоторых других иностранных посланников на прогулку вверх по Неве, в Шлиссельбург.

27-го. Я получил сведение, что генерал-адъютант его королевского величества подполковник Мейер, посланный ко мне с письмами, а также с иным поручением ²⁰⁵, и везущий с собою золотую цепь и наряд ордена Слона для князя Меншикова, задержан карантином в трех милях по сю сторону Нарвы, в (городке) Вайвары, ввиду того, что он проехал чрез местности, где свирепствует чума. Задержание его было для меня неприятно, но отвратить оное я не мог. Я послал к (Мейеру) секретаря Фалька, чтоб переговорить с ним и принять от него привезенные письма, наряд и цепь, сам же поехал по (Неве) в Шлиссельбург в свите царя. С ним были герцог Курляндский, вдовствующая царица с царевнами, князь Меншиков, все министры и несколько генералов. Подвигались мы медленно, так как гребцы тянули наши шлюпки бечевою, и в тот вечер проехали всего 20 верст. Пришлось нам заночевать (в таком месте), где ничего не было приготовлено ни для (ужина), ни для ночлега. Кто из [200] предусмотрительности взял с собою палатки и провизию, был сыт (и мог спать); остальные же, ничего с собою не имевшие, голодали и проводили (ночь) под открытом небом или же напрашивались (на ночлег) к другим, ибо лишь немногие приняли меры (в предвидении) такого беспорядка. В тот вечер царя на его буере протащили еще 20 верст вверх (по течению).

28-го. Утром и нас таким же образом дотащили до одного острова на полпути между Петербургом и Шлиссельбургом. Тут были поставлены шатры из галерных парусов; в шатрах этих за четырьмя столами князь Меншиков накормил нас всех на свой счет. И здесь по русскому обычаю всю ночь шла жестокая попойка.

29-го. По случаю постного дня у русских шатры разобрали, и ни есть, ни пить нам не пришлось вовсе: насколько мы излишествовали (вчера), настолько (сегодня) терпели недостаток. Ел только тот, кто имел с собою холодные яства; если же у него что-нибудь оставалось, он должен был бросать это животным. Бродили (мы) кругом по полю, как заблудившиеся. Никто (из нас) не знал, где царь. Наконец (нам) сказали, что он находится в версте отсюда и осматривает там выдуманное им приспособление для переправы судов чрез пороги. (Сделанный им в тот день опыт) удался. Небольшой галиот, сидевший в воде от 4 до 5 футов, был посредством этого приспособления переправлен против течения чрез большой водопад. Приспособление состоит в следующем. Между двумя плотами (утверждено) колесо, подобное мельничному; (концы его) оси, лежащие на этих плотах, захватывают своими зубцами шестерни воротов. Вороты такие же, какими обыкновенно подымают на купеческих судах якорь. Плоты стояли на якорях. К галиоту были прикреплены два каната, один к правому, другой к левому его борту; свободные концы канатов были намотаны на вороты на паромах. Когда мельничное колесо опускали настолько, что оно касалось реки, течение приводило его в круговое движение, а колесо передавало движение воротам, которые, наматывая на себя канаты, притягивали галиот. Однако порою при усиленном (действии воротов) паромные якоря не держали, тогда приходилось приподнять колесо. Когда якоря снова держали, колесо опять опускали (в воду). В конце концов удалось-таки перевести галиот. Тем не менее я считаю это изобретение непроизводительным, ибо подобного рода (переправа) судов может то и дело не удаваться оттого, что (плоты) будут тащить (за собою) якоря; да и, кроме того, представляется другое соображение: (спрашивается), как переправить (чрез водопад) самые плоты? Совершить это придется не иначе, как верпованием; если же верповать, то можно верповать (и другие суда) без этого приспособления.

Вечером пустились далее; однако до Шлиссельбурга добраться не могли, так как все время приходилось тянуться на бечеве против [201] течения. (Остановились) в 15 верстах. Ночь вынуждены были про-поститься и промерзнуть.

30-го. Прибыли в Шлиссельбург. Крепость эта стоит на истоке Невы, близ Ладожского озера, имеющего 300 верст длины и 300 ширины. (Заложена) она среди воды: вокруг нет ни на палец ровной земли. Стены вышиною в 30—40 локтей возведены из твердых скал и исполинских камней. У подножья (стен) много бастионов, (орудия которых) стреляют настильно по воде. Между крепостью и водою нет ни фута земли. Над стенами возвышаются четыре сильно (укрепленных) башни с орудиями, (расположенными) в 3 яруса. Один конец города укреплен особо четырьмя другими башнями; там можно найти и крепкое убежище даже после взятия неприятелем (остальной части) города. (Вообще) я считаю эту (крепость) одною из неприступнейших в мире.

Царя по его прибытии сюда приветствовали салютом с вала изо всех орудий, которых здесь во всем штук 200.

(В Шлиссельбурге) нас снова угостили пышным (обедом) на счет князя Меншикова, но (зато) помещений никому не отвели, и вечером нам пришлось разбить шатры где попало, по улицам и закоулкам.

31-го. Князь опять накормил (нас). (За столом) произошло (следующее). Старик Зотов, бывший дядька царя, о котором говорилось выше и которого царь и все прочие называют в шутку патриархом и князем-папою, сидел, как и всегда, за высшим концом стола. Среди (обеда Зотов) попросил царя ввиду всегдашней его милости к нему не оставить его и вперед своим (жалованьем), подарить ему в Ингерманландии маленькое поместье. Царь изъявил согласие. Но князь Меншиков, (возбужденный) гневом и завистью, резко спросил патриарха, как это ему пришло (в голову) выпрашивать у царя поместье в (герцогстве), которое принадлежит ему (Меншикову). В ответ на это патриарх, рассердившись, крупно выругал князя (сказав), что он обкрадывает своего господина, как вор, пользуется своею долею во всех его доходах и все же остается обманщиком; что он завидует лицам, которым царь оказывает какую-либо милость, хотя нередко (лица эти) являются более старыми и верными слугами царя, чем он (сам). (Тут Зотов) привел в частности много образчиков двоедушия, мошенничества, высокомерия, алчности и других тому подобных пороков (князя). Хотя при этом царь и делал вид, что желает помирить (ссорящихся) и прекратить их перебранку, однако многие были того мнения, что (столкновение) это доставляет ему удовольствие и намеренно вызвано им (самим). Об этом я заключил, между прочим, и из (разговора), происходившего между царем и стариком Зотовым на следующий день, когда мы шли вниз по Неве обратно в Петербург. (Зотов) выразил царю крайние свои опасения [202] относительно того, как бы князь за брань, которою он (Зотов) его осыпал, не навлек на него опалу и немилость его (величества). На это царь сказал: не бойся! ²⁰⁶. Несколько дней спустя князь Меншиков явился к царю и, плача, стал жаловаться на патриарха, который-де осрамил его в присутствии многих генералов и министров; (князь) просил царя об удовлетворении и воздаянии за подобный срам и бранные слова. Царь отвечал (было), что не стоит обращать внимание на речи пьяного старика, но князь все продолжал требовать удовлетворения со стороны патриарха. Тогда царь (:которому такие (столкновения) и даже наисерьезнейшие происшествия служат предлогом для шуток:) отправился к (Зотову) с целью его напугать. Нехорошо он сделал — сказал ему царь, что так выругал князя; теперь князь просит над ним суда и наказания, и — (царь) не вправе скрыть этого от (Зотова) — (Меншиков) настаивает-де на том, чтобы его повесили... Старик очень испугался. Тогда царь предложил свое посредничество между ним и Меншиковым и обещал примирить их на следующих основаниях: патриарх напишет к князю письмо, в котором попросит у него прощения и удостоверит, что князь честный, верный и добрый слуга своему государю, а что сам он (Зотов) — мошенник, вор, обманщик и (вообще все то), чем он бранил князя; затем (Меншиков) даст ему пощечину. (Зотов) охотно (согласился) ее получить, и таким путем дело уладилось. Он и (Меншиков) поцеловались и снова стали добрыми приятелями. Сам я не был (свидетелем) этого примирения, но рассказывало мне о нем лицо, в правдивости которого я не сомневаюсь.

В 2 ч. пополудни мы пустились из Шлиссельбурга (в обратный путь), и хотя мы трижды выходили на берег, тем не менее в 8 часов вечера были уже в Санкт-Петербурге: с такою силою и быстротою несло течением наше судно.

Сентябрь

1-го. Пришла радостная весть о сдаче Пернова царю. Крепость эта, против которой не было (выслано) ни войска, ни пушек, сдалась генералу Бауеру, находившемуся в той местности всего с несколькими полками драгун. Здесь было немедленно сделано 13 выстрелов и на валу поднят русский желтый штандарт, обыкновенно подымаемый во всех торжественных случаях.

В этот день пребывающий здесь (польский) посланник фон Фицтум передал вице-канцлеру Шафирову орден Белого Орла (пожалованный последнему) королем польским.

2-го. (Сегодня) праздновалась сдача Пернова. С вала трижды выстрелили изо всех орудий. [203]

В тот же день по случаю рождения сестры царя, принцессы Наталии, я и некоторые другие иностранные посланники были позваны к ней в гости. Там во всем было изобилие, а всего более в крепких напитках.

3-го. Царь отправился в Кроншлот, чтобы в качестве шаутбенахта вступить на свое судно.

В этот же день секретарь миссии г-н Фальк, (ездивший) на свидание с генерал-адъютантом Мейером, вернулся в Петербург. Он рассказывал о невежливости и грубости, которые проявили относительно их (русские): (так) Мейеру и Фальку пришлось разговаривать друг с другом через реку стоя под проливным дождем на противоположных ее берегах; бывший там мост нарочно разобрали, чтоб они не могли сойтись. Генерал-адъютанту (Мейеру) предоставили жить под открытым небом: ему не отвели ни дома, ни палатки, хотя и обещались на время его задержания поместить его в одном доме в Ямбурге.

Инструкция, данная (Мейеру), предписывала ему лично говорить с князем (Меншиковым) и с царем, поэтому он не отдал Фальку привезенных предметов, а оставил их при себе, с тем чтобы по отбытии карантина привезти их в Петербург самому. Немедленно по возвращении г. Фалька я пошел хлопотать о допущении сюда подполковника Мейера. Князь обещал это (устроить) и заявил, (будто) приказал держать Мейера в карантине не так долго, как других. Впоследствии, однако, оказалось, что обещание это исполнено не было.

9-го. К крайнему моему изумлению, генерал-адъютант Мейер не прибыл и (сегодня). Впрочем, я получил от него письмо, написанное спичкою и чернилами из угля (:ибо ни пера, ни чернил ему не дали:); в (письме) он выражал справедливую досаду по поводу своего задержания. Ввиду этого, чтобы повторительно просить о дозволении ему приехать в (Петербург), я отправился в 10 ч. в Кроншлот, где находились царь и Меншиков. (По приезде) я безотлагательно явился к князю, сказал, что королевского гонца до сих пор задерживают, и опять стал сетовать на недоразумение, кроющееся (в этом деле). (Меншиков) уверял, что (надлежащее) распоряжение им (уже) сделано, и выразил предположение, что Мейер прибудет в Петербург прежде, чем я (успею) туда вернуться; впрочем изъявил (готовность) на всякий случай и в угоду мне послать за ним второго гонца, которого и на самом деле отправил тотчас же, в моем присутствии.

Затем я поехал обратно (в Петербург). По пути встретился с царем, который для препровождения времени крейсеровал на своем буере (в обществе) небольшого числа слуг. Узнав меня издали в подзорную трубу, он сделал мне знак прибыть к нему на судно. Я передал ему о моем деле и (сообщил) о новом распоряжении князя касательно пропуска сюда Мейера. (Царь) был этому рад. Поднесши [204] мне несколько стаканов вина, он отпустил меня, и я достиг Петербурга вечером этого же дня.

11-го. Я, а равно и прочие пребывающие здесь иностранные посланники, были званы в гости к герцогу Курляндскому, у которого были также царица с царевнами и весь двор. Достойно замечания, что хотя (кушанья) были изысканные и приготовлены отлично, но (обед) не понравился русским дамам. Они отведывали то от того, то от другого (блюда), но ни одно не пришлось им по вкусу, так как (кухня) была не русская. (Дамы) ничего не ели и едва прикасались губами к каждому кушанью.

12-го. После продолжительного промедления генерал-адъютант Мейер прибыл (наконец) в Петербург. (Русские) нарочно старались задержать его как можно дольше ввиду данного ему поручения, которое было неприятно (для царского двора): (касалось оно вопроса) о русских полках, кои, по обещанию царя, давно уже должны были находиться под Данцигом в (распоряжении) короля датского ²⁰⁷. Нет сомнения, что (Мейера) продержали бы и дольше, если бы не князь Меншиков, жаждавший (поскорее) получить везомую им цепь ордена Слона и ввиду этого прилагавший все старания к допущению его (в Петербург).

В тот же день по причине противного шторма Мейер и я не могли попасть в Кроншлот к царю, и (Мейеру) пришлось переночевать (в Петербурге).

13-го. Рано утром я поехал с генерал-адъютантом Мейером в Кроншлот. Вследствие бури и противного ветра прибыли мы туда лишь весьма поздно вечером, так что в тот (день) говорить с царем (нам) не удалось.

14-го. Утром я представил генерал-адъютанта Мейера (сначала) царю, затем и князю Меншикову. (Князю) он передал наряд, устав и цепь ордена Слона. (Меншиков) тотчас же надел цепь и носил ее весь тот день. (Присылкою) наряда и цепи ему оказана особая милость, которою другие вновь жалуемые кавалеры названного ордена не пользуются, ибо они должны приобретать эти (предметы) на собственный счет.

Обедали мы на 50-пушечном корабле, на который в тот день (в качестве) командующего вступил генерал-адмирал. Корабль этот назван “Ригою”. Флот (салютовал) ему всеми орудиями. Потом мы переехали на другой корабль, тоже 50-пушечный, на который (командующим) вступил царь, как шаутбенахт флота, и которому флот тоже [205] (салютовал) всеми орудиями. Назвали его “Выборгом”. Затем весь день обильно ели и пили. Кутеж происходил на острове Ритусар.

Тут произошел любопытный (разговор), которого не следует обойти (молчанием). Когда я и генерал-адъютант Мейер стали подробно объясняться с князем Меншиковым по делу о тех 5000 человек, которых царь хотел предоставить в распоряжение моего всемилостивейшего государя и короля, короля датского, для действий против общего врага, шведов, и просили (князя) распорядиться чрез генерал-поручика Ностица, коменданта в Эльбинге, (насчет того), чтобы ко (времени) приезда туда генерал-адъютанта Мейера (русские) полки находились в готовности к переправе в Данию, то (Меншиков) сказал, что пусть на этот раз его величество король удовольствуется упомянутыми 5000 человек, но что он, князь, надеется дожить до того дня, когда царь будет иметь возможность послать к (королю) 25 тысяч человек, которыми для нанесения неприятелю вящего вреда будет предводительствовать сам он, князь (Меншиков). Зная, как он любит, чтоб его выхваляли и льстили ему, я сказал, что, по моему мнению, личное его нахождение при войске соответствовало бы лишним 5000 человек, потому что ввиду его опытности в военном деле и того страха, который (одно его имя) внушает шведам, он может совершить гораздо более, чем кто-либо другой.

Как? — тотчас же полушутя-полусердито возразил на это князь. Я (Юль) полагаю, что он стоит всего 5000 человек? Ему помнится, когда шведы находились еще в Польше, польские генералы нередко писали к нему о том, как они страстно желают его (видеть) у себя, ибо (по их словам) он один представлял собою более, чем 10 000 человек!

Из этого образчика легко заключить об уме и рассудительности (князя Меншикова). Про (князя) можно по справедливости сказать то, что в своей 4-й сатире говорит Ювенал об императоре Домициане: Nihil est quod credere de se non possit, cum laudatur, Dis aequa potestas ²⁰⁸.

Пленный шведский генерал Левенгаупт, доставленный сюда из Новгорода для обмена на пленного русского генерал-поручика Вейде, не был освобожден. Нахожу (нелишним) сообщить о переговорах по делу об этом размене. В 1700 году вопреки обещанию (шведы) задержали в Нарве некоторых царских генералов и увезли их в Стокгольм; в числе их был и генерал Адам Адамович Вейде. Жена его усердно просила князя Меншикова устроить обмен генерал-лейтенанта Левен-гаупта на ее мужа. Из дружбы ли к этой женщине — за много лет тому назад князь был помолвлен с ее сестрою, дочерью (одного) московского аптекаря, умершею до выхода своего замуж, — или же, как полагают некоторые, чтоб (угодить) ее взрослой дочери, [206] замечательной красавице, (Меншиков) обещал исходатайствовать у царя (согласие на такой) размен. Шведский сенат, которому было написано об этом, (тоже) согласился. (Сначала) Левенгаупта привезли в Новгород, чтоб иметь его под рукою; (но) когда Вейде прибыл под Биорке, на шведский флот, и чрез (особого) посланного дал знать о своем приезде, (то) Левенгаупта вернули в Петербург. Здесь, (рассчитывая) на обещанное освобождение, он задешево продал часть своих лошадей и сбрую. (Из Петербурга) его повезли далее на Ритусар для размена. В то же время послали просить адмирала, командующего шведскою эскадрой, о доставлении генерала Вейде в Петербург, после чего(-де к шведам) будет послан Левенгаупт; (но) шведский адмирал заявил, что шведский сенат приказал ему произвести размен (пленных) одновременно, т. е. так, чтобы генерал Вейде (на самом деле) выдан был в обмен за генерала Левенгаупта. Когда посланный привез этот ответ и (Меншиков) увидал, что затея его не удалась (:ибо имелось в виду хитростью вернуть Вейде и сохранить Левенгаупта:), князь (сначала) попытался убедить графа Пипера, которого тоже привезли в Петербург, дать шведскому адмиралу надлежащие по этому (предмету) приказания; (но Пипер) отклонил такое (требование). Тогда князь попросил (самого) Левенгаупта написать письмо к шведскому адмиралу и (побудить его) прислать Вейде в Петербург, заверив (адмирала), что вслед за тем и царь (со своей стороны) не преминет отослать его, (Левенгаупта, к шведам). (Левенгаупт) действительно написал в этом (смысле) к адмиралу, но вместе с тем в виде предостережения (объяснил), что письмо написано (им) по приказанию (русских) и что за исполнение данного им обещания он не ручается. (Однако) князь вскрыл это письмо и, так как оно не отвечало его планам, не послал его (по назначению); Левенгаупту же предложил написать другое (письмо) без такого рода подробностей; (но) Левенгаупт отвечал, что такого письма он никогда не напишет, хотя бы (вследствие этого) ему пришлось вечно оставаться в плену, ибо в случае, если Вейде отпустят, а (сам) он (Левенгаупт) будет удержан, то он понесет за это ответственность пред сенатом, — и что (вообще), по его мнению, предложение адмирала относительно одновременного размена (вполне) основательно. В конце концов размена вовсе не последовало. (В сущности, русские) не хотели отпускать Левенгаупта, опытность и военные качества которого могли оценить в битве под Лесною, несмотря на то что он потерпел (в этой битве) поражение ²⁰⁹. [207] Левенгаупт жаловался царю на то, что, вопреки обещанию, размена не происходит, (но) царь отвечал, что, будучи лишь шаутбенахтом, он в этом не властен, (что вопрос) касается генерал-адмирала, (что) к последнему генерал Левенгаупт не обращался, а потому сам виноват, если не получил свободы. Я испытываю слишком глубокое уважение к (подобному) ответу сего славного и благоразумного государя, чтобы сметь высказать мое о нем суждение и мнение.

16-го. В Ритусарской гавани и в самом (Петербурге) вода прибыла настолько, что на значительную высоту затопила дома; большие суда (свободно) проходили между зданиями и (уплывали) далеко в поле. Подобный подъем воды бывает здесь всегда при сильных и продолжительных западных ветрах, которые приостанавливают течение реки, вследствие чего она выходит из берегов.

В этот день я отправился обратно в Петербург под парусами на английском купеческом судне, которое пришло из Лондона (и) для свободного прохода сюда (было снабжено по дороге) шведским паспортом: (собственно) на пути в Петербург, в Карлскроне, шведы задержали его; но судно предъявило английский паспорт и свидетельство от королевы, что оно везет исключительно припасы для царской кухни и стола; (тогда) шведы наконец отпустили его, снабдив (своим) паспортом. На означенном судне (вместе со мною) шел и царь; (он) сам распорядился, когда поднять вымпел и салютовать (выстрелами) крепости.

17-го. Генерал-адъютант Мейер уехал обратно в Данию в сопровождении г-на Poul'a Wendelboe, генерал-адъютанта при князе Меншикове ²¹⁰. [208]

21-го. Артиллерийский майор, немец Геннинг, привез радостную весть о сдаче Кексгольма, до каковой осаждающие за (все) время осады не сделали по (городу) ни одного пушечного выстрела и лишь за три дня до его сдачи вооружили свои батареи. В начале осады кексгольмский гарнизон состоял из 400 человек; теперь (же) в нем (насчитывалось) немногим более 200 человек. (Гарнизону) предоставлено было выйти (из города), (но) без знамен и без (барабанного) боя, (хотя и) при барабане, (а затем идти) куда угодно; (знамена) должны были быть переданы русским. В (Петербургской) крепости и на верфи тотчас же трижды выстрелили изо всех орудий и подняли русский желтый штандарт.

Я (обедал) в тот день у герцога Курляндского. Он все еще пребывал в Петербурге со всем своим двором и, ожидая со дня на день окончания своего дела (и) свадьбы, должен был содержать себя (здесь) на свой счет; (герцог) не мог даже ничего получить из той суммы, которую обещали уплатить ему по его приезде в (Петербург).

Царь пошел в Кроншлот, чтобы лично сообщить адмиралу Апраксину о взятии Кексгольма. На флоте (известие это) было встречено выстрелами со всех (судов). Затем до позднего вечера одна за другою (провозглашались) чаши. Один из лучших генералов царской службы, подполковник Преображенского полка генерал-майор фон Киркен, (родом) пруссак, до того напился на этой попойке, что вечером, съезжая с кораблей на берег, упал с береговой пристани (в воду) и утонул. Такого рода (последствий) от пьянства можно ожидать здесь каждый день.

26-го. Из (русской) армии, (стоящей) под Ригою, получены сведения, что 400 человек русских высадились на Эзель и немедленно овладели крепостью Аренсбургом. (В крепости этой) был гарнизон в 50 человек, на валах 61 орудие и большой запас пороху, гранат и других боевых принадлежностей. В здешней крепости тотчас же сделано 9 выстрелов.

Царь воспользовался занятием Эзеля, чтоб захватить в плен остальную половину бывшего рижского гарнизона. Как сказано, одну половину его царь задержал за вероломный захват шведами царских людей под Нарвою в 1710 году, (другую) же, состоявшую по большей части из больных, отпустил на свободу. Эта-то часть (рижского гарнизона) ожидала на Эзеле кораблей для возвращения в Швецию, но (русские) войска, овладев островом, опять захватили ее в плен и (на этот раз) удержали.

27-го. Вышеупомянутого генерал-майора фон Киркена похоронили в Санкт-Петербургской крепости на месте, отведенном для погребения офицеров, но не представляющем настоящего кладбища. Сам царь провожал покойного до могилы, ведя за руку его сына. Я и посланник Фицтум вели вдову (Киркена), ибо в России жена [209] обыкновенно провожает (тело) своего мужа до кладбища. Над (могилою) сделано было всего три ружейных залпа. (С похорон) мы сопровождали вдову домой и (зашли) к ней на трапезу, приготовленную для всех (участвовавших) в погребальном поезде.

28-го. По случаю взятия Аренсбурга в (Петербургской) крепости и на верфи трижды выстрелили изо всех орудий и отслужили в (соборе) молебен. Царь отправился в Кроншлот, приказав, чтобы (с ним) на предназначенных для этого судах следовал (туда) весь двор. Иностранных министров, в том числе и меня, (царь тоже) пригласил сопровождать (его); впрочем, предоставил на волю каждого идти (с ним) или оставаться.

30-го. Я отправился в Кроншлот с посланником Фицтумом. На (Ритусаре), по здешнему обыкновению, не было сделано никаких распоряжений об отводе нам помещения, вследствие чего обоим (нам) пришлось остановиться где случилось. Я попал в дом вроде кабака, — без окон, с поломанными дверями и разверстыми стенами.

Октябрь

1-го. Были мы на судне у адмирала Апраксина, задавшего в тот день пир. Выпивка здесь, как всегда, была широкая. Герцог Курляндский, все министры, дамское общество и царица с царевнами тоже присутствовали.

2-го. Насколько (вчера на судне) мы пользовались изобилием, настолько (сегодня) на суше терпели недостаток, так что, по пословице, большею частию из нас распоряжался голодный Ганс, ибо на Ритусаре ничего нельзя было купить, постоялых дворов равным образом не имелось, приготовлений же для нас, иностранных министров, ни малейших сделано не было, хотя приглашены мы были в такое место, где невозможно ничего достать.

3-го. Я поехал с герцогом Курляндским на судно к вице-адмиралу, (чтобы) у него поесть, ибо, побуждаемые голодом, все мы бродили кругом и лизоблюдничали у кого случится. Для нас было бы, конечно, полезнее, если бы двор, пригласивший нас, (заранее) предупредил нас, что мы должны взять с собою собственную (провизию).

5-го. Царь объявил с вечера, что намерен произвести небольшие маневры в открытом море. Каждому из нас он предоставил сесть по желанию на корабль, которым командует он сам, на генерал-адмиральский (корабль) или на корабль вице-адмирала. Я сел на (этот последний). Вследствие полного штиля нам пришлось верповаться, и в течение вечера мы отошли недалеко от Кроншлота. В тот же вечер на флот прибыл князь Александр Меншиков. (Князь) вступил в качестве капитан-командора на корабль “Донкрат” для командования им.

6-го. Дул свежий бриз. Чтобы выйти в открытое море, где флот должен был расположиться в боевом порядке, (суда) принялись [210] лавировать, но вследствие (противного ветра) не могли выйти на простор, за риф, тянущийся на запад от Ритусара, и вечером должны были встать на якорь милях в трех от Кроншлота.

7-го. Так как ветер все был западный и мы не могли выйти мористее, то решено было вернуться утром в Кроншлот. Вследствие свежего бриза это плавание (наше) длилось (всего) часа полтора. Пока (мы) шли (таким образом) на фордевинд, (с кораблей) самым беспорядочным образом палили из орудий. С иного (судна) произведены были залпы из двух батарей, с иного из трех, четырех или пяти (батарей), порою же делался (и) ружейный залп. Тем и заключились маневры. В течение их я находился на судне у шаутбенахта царя, где, как и на других судах, шла здоровая попойка.

8-го. Было похмелье, т. е. день (без попойки) для изгнания хмеля. Похмелье значит недомогание (после пьянства).

9-го. В полдень вдовствующая царица с царевнами пошла обратно в Петербург.

Шаутбенахт царь задал на своем корабле пир; (когда пили) чашу по случаю победы под Лесною в Польше, одержанной русскими над Левенгауптом ровно два года тому назад, (царь) сам обносил стаканы и чары. Пили ужаснейшим образом по всякому поводу.

На следующее утро я отправился в Петербург.

12-го. Вечером получены сведения, что Ревель сдался царю на (капитуляцию). Хотя было уже 9 часов и царствовала полная темнота, тем не менее в здешней крепости, по заведенному порядку, тотчас же сделано было 17 (пушечных) выстрелов.

Комментарии

183 Обязательство, выданное Меншиковым, хранится в числе других касающихся посольства Юля бумаг в Копенгагенском государственном архиве. Впрочем об ордене Св. Андрея в обязательстве этом не упоминается; говорится лишь о “других иностранных орденах”. Вот перевод подлинного документа: “Благородный г. чрезвычайный посланник, [узнав] из письма вашего благородия от сегодняшнего числа, что по высокой милости ко мне его корол. велич. (короля) датского ему угодно было почтить меня орденом Слона и пожаловать (мне оный), я безгранично признателен за столь высокую королевскую милость. Постараюсь также по мере сил заслужить оную и прошу г. подполковника принести [мне] орден завтра к 8 часам утра в мой дом. При этом обещаюсь вам, что я всегда буду носить его на старшем относительно других иностранных орденов месте, и затем остаюсь благородного г. чрезвычайного посланника готовый к услугам

Александр Меншиков”.

184 Однако впоследствии Меншиков отнюдь не выказывал дружественного расположения к Дании.

185 Сам Петр получил орден Слона позже (18 февраля 1713 г. ).

186 Боярин Иван Алексеевич Мусин-Пушкин, вскоре граф (см. ниже под 29 июня).

187 Или Ronne, Иоанн-Эрнст, бывший генерал-лейтенант русской службы, обер-гофмаршал герцога (“и наследный господин в Домантинских местностях”), его уполномоченный по делу о браке с царевною Анною Иоанновной.

188 Theodor Ludvig Louw или Law.

189 Людовик XIV.

190 У Юля “князья”.

191 Некоторые из условий брака, поставленных герцогом, имели в виду благо его несчастной страны. Вот эти условия: вывод из Курляндии русских войск, обязательство со стороны России впредь не занимать Курляндии своими войсками и не брать с нее контрибуцию; учреждение комиссии для исследования обид, причиненных курляндцам русскими войсками; нейтралитет Курляндии на случай будущих войн; свобода торговли с Россиею.

192 Правильнее Stjernstraale, Magnus, полковник и командир Выборгского ленного полка.

193 О, святая простота!

194 Захвачен старостою Спицким.

195 Петр 17-ти лет по желанию матери женился в 1689 г. на Евдокии Феодоровне Лопухиной, которая была несколькими годами старше его (родилась в 1669 г. ). По возвращении своем из заграничного путешествия Петр отправил ее в Суздальский Покровский монастырь, где она и была пострижена в 1698 г. ; после кикинского розыска Евдокия переведена в Ладожский Успенский монастырь, потом в Шлиссельбург; в 1727 г. поселилась в Новодевичьем, затем в Воскресенском монастыре в Москве. Царица пережила не только несчастного своего сына, царевича Алексея Петровича, но и внука своего, императора Петра II (умерла в Москве в 1731).

196 Григорий Петрович Чернышев? Ранее Юль называет его Tschernicoff, а тут Zernicoff.

197 У Юля Zarkassy; вероятно князь Михаил Яковлевич Черкасский.

198 Барон Nils Stromberg в 1703 г. произведен в генерал-лейтенанты, в 1705 г. назначен эстляндским генерал-губернатором, в 1706 г. пожалован в графы; в 1710 г. долго и храбро защищал Ригу; умер в 1723 77-ми лет от роду.

199 Альбентиль, Альфендиль (см. Сб. Имп. Русск. Ист. Общ. L), правильнее Albedyhl, Ernst, рижский вице-губернатор (Lundblad II, 205).

200 Фридрих Вилим Wilimowski в 1704 г. принят на службу капитаном, скончался в начале 1711 г. (см. об этом ниже). Ф. Веселаго: Общий Морской список, ч. I, стр. 75.

201 Вероятно собора, который у Юля всюду называется просто церковью.

202 Кн. Михаил Михайлович.

203 Домогательства Юля касались по-прежнему субсидий. В одном из своих писем к Сехестеду он следующими подробностями дополняет любопытную картину этой аудиенции. Лишь только находившийся в царской свите Меншиков узнал, о чем идет речь, и к тому же услыхал, что Юль в связи с вопросом о денежной помощи, испрашиваемой для Дании, произнес его, Меншикова, имя, он сейчас же исчез. А до этого Юль представлял ему, что в благодарность за орден Слона он должен бы поддерживать короля датского, насколько мог совместить такую поддержку с соблюдением отечественных выгод. Что касается Петра, то он почти не отвечал Юлю — только пожал плечами и поспешил в часовню на богослужение. Наконец Шафиров, к которому датский посланник обратился с сетованиями, дал понять Юлю, что по настоящему предмету ему следовало бы удовольствоваться разговором с министрами, ибо царю надоело так часто слышать об одном и том же. На самом деле Юль получил от короля приказание переговорить о субсидиях лично с самим царем, но дабы не повредить интересам своего государя, он вынужден был, как это часто с ним случалось, пропустить мимо ушей подобного рода неприятное замечание.

204 В то время ему только что исполнилось 18 лет.

205 Поручение это касалось перевода из Данцига в Данию русских вспомогательных войск (см. ниже).

206 Эти два слова приведены у Юля по-русски с датским их переводом.

207 Как усматривается из “русского ответа” (resolution) от 4/15 июля 1710г., хранящегося в Копенгагенском государственном архиве в числе привезенных Юлем из России документов, мы в то время утверждали, что войска эти на самом деле долго находились в полной готовности, на потом, за неполучением никаких сведений о присылке за ними судов, переведены были в Ригу, где опасались высадки шведов под начальством Штейнбока.

208 Нет ничего, чему не могла бы поверить равная богам власть, когда ее хвалят.

209 В донесении своем от 26 октября 1710 г. английский поверенный в делах Вейсброд указывает, что на размен Левенгаупта, этого способного, любимого шведами генерала, который мог оказать своему отечеству гораздо важнейшие услуги, чем Штремберг, царь будто не соглашался ввиду представлений Юля и Фицтума. (Сборник Императорского Русского Исторического Общества, т. 50, с. 380). Судя по настоящему дневнику, в отношении Юля сведение это по-видимому не подтверждается.

210 Poul Vendelbo (род. в 1686, ум. в 1740), сын горсенского псаломщика; в 1705 г. студент; в 1707 г. отправился в Россию и поступил учителем ко кн. Меншикову. По упоминаемом здесь возвращении в Данию Фредерик IV более не пожелал его отпускать и через год пожаловал в дворяне, дав ему имя Lovenorn'a. Впоследствии Вендельбо-Левенэрн стал выдающимся деятелем на дипломатическом и военном поприщах. В письме к Сехестеду из Москвы от 6 марта 1710 г. Юль, быть может первым, обращает внимание датского правительства на этого будущего государственного человека и передает, правда без особой поддержки, его ходатайство о возведении его в дворянское достоинство. “Здесь находится некий наш соотечественник по имени Вендельбо, служивший в качестве генерал-адъютанта и майора при князе Меншикове. Человек этот просил моего предстательства пред его величеством, дабы (его величеству) угодно было пожаловать его в дворяне. Так как он весьма порядочный человек и красивый малый и мог бы при тех или других обстоятельствах быть полезен для интересов его величества, то я обещался ходатайствовать за него; но не осмеливаясь коснуться этого (вопроса) не узнав предварительно вашего мнения (относительно того), одобрит ли это король, прошу вас уведомить меня об этом”. (Из книги писем Юля в Копенгагенском государственном архиве).

Текст воспроизведен по изданию: Лавры Полтавы. М. Фонд Сергея Дубова. 2001