ЮСТ ЮЛЬ

ЗАПИСКИ ДАТСКОГО ПОСЛАННИКА В РОССИИ ПРИ ПЕТРЕ ВЕЛИКОМ

У русских во всей (их) стране всего (-навсего) три доктора; лечат они ото всех болезней, и прибегают к ним все, как больные, так и здоровые: первый доктор — это (русская) баня, о которой только что сказано, второй — водка, которую пьют, как воду или пиво, почти все, кому позволяют средства, и третий — чеснок, который русские употребляют не только как приправу ко всем кушаньям, но и едят сырым среди дня. Вследствие этого от них весьма дурно пахнет, и (иностранец), приезжающий в (Россию) в первый раз и не [78]привыкший к такого (рода) вони, решительно не в состоянии сидеть у них в комнате, особенно в многочисленном обществе.

В России в простонародье девицы или желающие слыть за таковых заплетают себе волосы в одну косу и на конце ее носят красную шелковую кисть вроде тех, что (у нас) привешивают к голове лошадям. Это (служит) отличием девушек от замужних (женщин). При выходе (девушки) замуж коса эта обрезается. В случае смерти кого-либо из родственников или близких (девушка) расплетает косу и в течение известного времени ходит с распущенными волосами, что служит знаком печали.

(За городом) я видел также, как русские хоронят своих мертвых. Там у них было (кладбище) с деревянною часовней. К часовне с одного конца пристроено было нечто вроде навеса, какие в Дании делаются над крыльцами. Под (навес этот) поставили гроб с покойницею и открыли его крышку. (В гроб) положен был образ Богоматери. Перед ним стоял священник в описанной выше ризе, с кадилом в правой руке и с книгою в левой; он читал и пел над телом, часто крестясь и кланяясь, за ним стоял псаломщик, или diakon, и тоже читал, пел, кланялся и крестился. Справа от священника стоял старик. Он плакал, выл и сильно жалобился, ибо (покойница) была его сестра. Когда (священник и диакон) достаточно почитали над телом, старик взял из гроба образ Богоматери, после чего гроб сейчас же закрыли, — и пошел впереди, возле тех, кто несли гроб к могиле. Когда тело было опущено в могилу, священник, взяв лопату, три раза посыпал на (него) земли, причем всякий раз делал над ним лопатою (знамение) креста, и затем тихо, про себя, произнес несколько слов. Это напоминало обряд, соблюдаемый при датских похоронах. После этого, в то время как присутствующие бросали на гроб землю, священник снял с себя ризу.

17-го. В русской церкви служили благодарственный молебен, а с вала сделали дважды по 11 выстрелов по случаю известия, полученного несколько дней назад из Новгорода, о том, что один русский бригадир, который должен был после Полтавской битвы преследовать бегущих шведов, взял в плен 554 человека. Так как обстоятельство это случилось на границах Турции, в (самых) ее пределах ⁷¹, то оно и послужило одною из причин последовавшей за тем турецкой войны.

Как сказано выше, при проезде или проходе генералов у всех караулов били в барабан. При этом я однако заметил следующее различие: когда мимо караулов (шел) генерал-адмирал, били марш; когда проходил генерал-майор — две дроби; когда проезжал [79] обер-комендант — одну дробь; (что же касается) коменданта, то для него ничего не били, так как он был всего унтер-комендант.

Сюда ввезли из Лифляндии большое количество ржи и (другого) зерна, ибо всей (окрестной) стране, до половины расстояния между Нарвою и Ревелем, назначено было платить подать зерном. Следует отметить, что (привезенная) рожь была совсем желтая и мелкая вследствие сушки, которой она подвергается в Лифляндии, (равно как и в) России, Польше и Литве. Тотчас по свозке хлеба с поля тамошние крестьяне сушат его, (пользуясь) изобилием имеющихся у них под рукою дров и леса. (Сушка) производится так: хлеб раскладывается в овинах рядами; под ним в печи разводится жаркий огонь, затем двери овина затворяются (и остаются затворенными) до тех пор, пока зерно от этого жара достаточно не высохнет. Просушенное таким образом зерно может сохраняться в течение многих лет, не (подвергаясь) порче, да и молотится оно легко, ибо свободно выпадает из колоса, мелется (тоже) легко, и мука из него, (а также) хлеб лучше сохраняются.

21-го. Чтоб еще (раз) показать неразумие и высокомерие обер-коменданта, отмечу здесь (следующее).

Ввиду того, что у себя на подворье я несколько раз стрелял в цель из своего штуцера, обер-комендант прислал мне сказать, что не предупредив его в крепости стрелять не годится. В ответ на это я чрез того же посланного попросил его делать различие между (правом) приказывать и властью, которыми он пользуется над собственными своими подчиненными, и его (случайным) обращением к иностранному посланнику. Тогда он немедленно извинился чрез другого посланного, объясняя (недоразумение) ошибкою (первого) посланного, который-де неточно исполнил (данное ему) поручение: другим лицам стрелять в городе не разрешено; но если стреляю я и он, обер-комендант, это знает, то он не имеет ничего против этого ⁷².

Так как русские весьма любят свои храмы и оберегают их ото (всякого, хотя бы и) малейшего осквернения, то для них нет ничего отвратительнее, как если в церковь или (другое) их святилище забежит собака. По их мнению, церковь оскверняется и чрез посещение лицами иных вероисповеданий. Однако (запрещение иноверцам входить в храмы) не так строго наблюдается с тех пор, как нынешний царь, (ознакомившись) с другими христианскими народами, увидал, что они не такие грубые язычники, каковыми в старину считали их русские.

25-го. У русских начался долгий пост, длящийся от нынешнего дня и до Рождества Христова и называемый Филиппово-Яковлевским. В этот (пост), как и во все прочие, никто не должен есть ни [80] мяса, ни всего происходящего от мяса, как-то молока, сыра, масла, яиц и т. п.; всякий должен, напротив, довольствоваться разными рыбными блюдами, всегда приправленными луком, чесноком, льняным, деревянным и ореховым маслом. При этом кстати заметить, что употребляя подобного рода нечистую, отвратительную пищу, к тому же одеваясь плохо, крайне неопрятно и грязно, в большей части случаев (обходясь) без белья, русские (распространяют) от себя такой скверный, противный запах, что прожив три-четыре дня в каком-либо помещении или комнате, окончательно заражают в них воздух и на долгое время оставляют после себя запах, так что (для иностранца) там нельзя оставаться.

Перед образами, нарисованными на домах или воротах, русские всегда по многу раз кланяются и крестятся. (Но) кроме этих поклонов и крестных знамений, (сопровождаемых) словами: “Господи, помилуй”, т. е. “Kyrie elejson”, русские (в остальном) так несведущи и тупы по части христианского веро(учения), что у нас трехлетний ребенок, получивший хотя бы некоторое воспитание, имеет (основательнейшее) понятие о своей вере, чем большинство взрослых людей в России. Насколько я могу судить, (здесь) из пяти человек едва ли один сумеет прочитать “Отче наш”; да и умеющий-то стих прочтет, а стих позабудет. Если же спросить их, сколько (на свете) богов, они станут в тупик; тем менее (могли бы они ответить на вопросы) о личности Христа, Его смерти и заслугах.

Хотя Петрей и другие писатели говорят, будто русские не богохульствуют, тем не менее клятву “ей-Богу”, т. е. “Бог (свидетель), правда”, мне уже не раз (случалось) от них слышать ⁷³.

По сравнении между собою нарвской, русской и датской меры (для жидких тел) я нашел что нарвский Stob содержит пять датских пэлей (paele), два таких штофа (стопы?) составляют кувшин (Kande), a 60 кувшинов бочку. Русская мера, известная под именем кружки, содержит 6 датских пэлей, а так называемый русский гален(ок) 5 1/2 датских пэлей; 8 кружек составляют русское ведро. В России жидкие тела бочками не измеряются, и как (самые) бочки бывают различных величин, то объем их определяется ведрами; так, бочка может содержать 20, 30, 40, 60 ведер и т. д., смотря по ее размеру.

Почти во всей Эстляндии не осталось (лютеранских) священников, церкви же вследствие войны пришли в запустение и покинуты, а потому лица, желающие вступить между собою в брак, стекаются со всего края в Нарву, чтоб обвенчаться у здешнего [81] немецкого пастора Брюнинга. На одном таком венчании я присутствовал. (Происходило оно) в особом доме, который был нарочно устроен (этим) священником для подобных венчаний в его загородном саду, ибо в (самую) Нарву окрестных жителей не впускают. (Жениха и невесту) перед тем, как их венчать, (Брюнинг) подверг испытанию в начальных правилах христианского учения (:без такого испытания он никого не венчает, и если, по его мнению, (желающие бракосочетаться) недостаточно подготовлены, он отсылает их домой (не венчанными) впредь до более обстоятельного обучения:). При венчании священник обменил на женихе и невесте кольца; последние были подобны железным кольцам-наперсткам, употребляемым в Дании портными. Брюнинг принял их (от венчающихся) и надел им на пальцы. Голова у невесты была не покрыта; волосы она себе остригла, как мужчина, и оставила (не заплетенными); впрочем и платье на ней было такое же, как на женихе, однако при короткой юбке. Молодые эти жительствовали в 13 милях от Нарвы.

По словам священника, в прошлом году он обвенчал 60 таких пар, пришедших из (окрестностей), а в нынешнем году более 40. Нередко, когда пары не знали начальных (правил христианского учения), (Брюнинг) отсылал их обратно (не венчанными), так как знал, что по собственному побуждению народ не учится Закону Божию.

По свидетельству того же (Брюнинга), за полгода или за год до моего приезда в (Нарву) великое множество эстляндцев требовало приобщения Тела и Крови Христовой. Однако так как в то время он еще не понимал (эстского) языка, то допустил лишь тех, которых счел достойными, судя по наружным признакам. Иных же, о безбожной жизни которых шла особенно худая молва, отослал назад без причащения.

В Нарве до сих пор проживает небольшое количество эстов, для которых всякое воскресенье простой эстляндский парень читает на родном языке из домашнего сборника проповедей. Как сказано выше, происходит это, подобно прочему богослужению, в ратуше.

Так как ранее (я) забыл сказать, в каком состоянии была армия, расположенная лагерем под Нарвою (и назначенная) для предполагавшегося похода под Ревель, то привожу здесь перечень ее полкам и (список) ее артиллерии (и боевым припасам).

[Артиллерия]:

20 24-фунтовых пушек.

20 18-фунтовых пушек.

17 мортир 75-фунтового калибра.

3 гаубицы 18-фунтового калибра.

7000 бомб. [82]

300 карказ ⁷⁴. 300 траншейных ядер ⁷⁵. 8000 24-фунтовых ядер. 8000 18-фунтовых ядер. 3000 центнеров пороха. 15000 ручных гранат.

14 пехотных полков ⁷⁶:

1. Полк генерал-майора Брюса.

2. Полк полковника Бильса,

3. Полк полковника Поросинова.

4. Полк полковника Данилова.

5. Полк нарвского коменданта Зотова.

6. Полк полковника Буша.

7. Полк полковника Балабанова (? Bolobonof).

8. Полк полковника Скотта (Scott).

9. Полк полковника Неклюдова.

10. Полк полковника Брандевицкого.

11. Полк бригадира Фразера.

12. Полк полковника Стибинского.

13. Полк полковника Байкова (? Bayschoff).

14. Батальон в 600 человек, коим командовал майор Савенков (? Sawenskof).

Пехота, пришедшая из Москвы:

1. Полк полковника Энгеля.

2. Полк полковника Фихтенгейма.

3. Полк полковника Нейдгарта.

4. Полк полковника Абрамова (Abraham).

5. Полк полковника Трайдена.

Драгуны:

1. Полк бригадира Цыкина (? Tziekin).

2. Полк полковника Фельзена.

3. Полк, называемый Вологодским.

4. 1000 казаков.

30-го. Вечером, в 4 часа, прибыл (в Нарву) его царское величество при салюте из 177 орудий. Я б охотно выехал к нему навстречу верхом, как (то предписывал мне) мой долг, но коменданты, по высокомерию, этого не разрешили под неосновательным предлогом, [83] будто бы сами они должны доложить обо мне царю, прежде чем я к нему явлюсь. Мне поневоле пришлось подчиниться.

По приезде царь тотчас же вышел, чтоб посетить старика Зотова, отца нарвского коменданта. (Зотов) некогда состоял его дядькою и в шутку прозван им патриархом. Казалось, царь очень его любит.

Я послал секретаря миссии на царское (подворье) попросить означенного Зотова осведомиться у царя, могу ли я ему представиться. (На это) комендант велел мне сказать от царского имени, что царь идет сейчас обедать к обер-коменданту и что я (также) могу туда явиться. Я так и сделал.

Лишь только я с подобающим почтением представился (царю), он спросил меня, однако чрез посредство толмача, о здоровье моего всемилостивейшего короля; я отвечал ему надлежащим выражением благодарности. Далее он осведомился, не служил ли я во флоте, на что я ответил утвердительно. Вслед за этим он тотчас же сел за стол, пригласил меня сесть возле себя и тотчас же начал разговаривать со мною без толмача ⁷⁷, так как (сам) говорил по-голландски настолько отчетливо, что я без труда мог его понимать; (со своей стороны) и он понимал, что я ему отвечаю. Царь немедля вступил со мною в такой дружеский разговор, что, казалось, он был моим ровнею и знал меня много лет. Сейчас же было выпито здоровье моего всемилостивейшего государя и короля. Царь собственноручно передал мне стакан, чтоб пить эту чашу.

При нем не было ни канцлера, ни вице-канцлера, ни (какого-либо) тайного советника, (была) только свита из 8 или 10 человек. (Он) равным образом не вез с собою никаких путевых принадлежностей — (на чем) есть, (в чем) пить и (на чем) спать. Было при нем несколько бояр и князей, которых он держит в качестве шутов. Они орали, кричали, дудели, свистали, пели и курили в (той самой) комнате, где (находился) царь. А он беседовал то со мною, то с (кем-либо) другим, оставляя без внимания их орание и крики, хотя нередко они обращались прямо к нему (и кричали) ему в уши.

(Царь) очень высок ростом, носит собственные короткие коричневые вьющиеся волосы и довольно большие усы, прост в одеянии и наружных приемах, но весьма проницателен [и] умен. (За обедом у обер-коменданта) царь имел при себе меч, снятый в Полтавской битве с генерал-фельдмаршала Рейншильда. (Говоря) вообще, царь, как сказано в Supplemento Curtij об Alexandra Magno: “Anxiam corporis curam faeminis convenire dictitans qvae nulla alia dote aeqvae [84] commendantur, si virtutis potiri contingisset, satis se speciosum fore” ⁷⁸. Он рассказывал мне о Полтавской битве, о чуме в Пруссии и Польше и (говорил) о содержании письма, полученного им в Торне ⁷⁹ от моего всемилостивейшего наследственного государя и короля; потом говорил, что не сомневается в дружбе моего короля. Вечер прошел в сильной выпивке, причем велись также разговоры о всяких других вещах, подлежащих скорее (сообщению) в секретном рапорте, чем (занесению) в настоящие записки.

Декабрь

1-го. По приказанию (царя) я кушал (вместе) с ним у обер-коменданта, где в ответ на мой запрос мне велено было спрятать мою верительную грамоту, с тем чтобы вручить ее только в Москве. Там царь (обещал) дать мне аудиенцию и выслушать мое посольство, здесь же он не имел при себе министра ⁸⁰; а покамест я по распоряжению царя должен был приготовиться следовать за ним с двумя слугами в Петербург, прочих же моих людей и вещи направить другим путем на Новгород, где они должны были встретиться со мною или ждать (моего приезда) для (дальнейшего) следования (со мною) оттуда в Москву. День прошел в попойке; отговорки от (питья) помогали мало; (попойка шла) под оранье, крик, свист и пение шутов, которых называли на смех патриархами. (В числе их) были и два шута-заики, которых царь возил с собою для развлечения; они были весьма забавны, когда (в разговоре) друг с другом заикались, запинались и никак не могли высказать друг другу свои мысли. В числе прочих шутов был один по имени князь Шаховской (Jacobskoy); звали его кавалером (ордена) Иуды, потому что он носил иногда на груди изображение Иуды на большой серебряной цепи, надевавшейся [85] кругом шеи и весившей 14 фунтов. Царь рассказывал мне, что шут этот — один из умнейших русских людей, но при том обуян мятежным духом: когда однажды (царь) заговорил с ним о том, как Иуда-предатель продал Спасителя за 30 сребреников, Шаховской возразил, что этого мало, что (за Христа) Иуда должен был взять больше. Тогда в насмешку (Шаховскому) и в наказание за то, что он (как усматривалось) из его слов, казалось, тоже был бы не прочь продать Спасителя, если б Он жил (в настоящее время), — только за большую цену, царь тотчас же приказал изготовить вышеупомянутый орден Иуды с изображением сего последнего (в то время), как он (собирается) вешаться.

Все шуты сидели и ели за одним столом с царем. После обеда случилось между прочим следующее (происшествие). Со стола еще не было убрано: царь стоя болтал (с кем-то). Вдруг (к нему) подошел один из шутов и намеренно высморкался (sit venia verbo) [с позволения сказать] мимо самого лица царя в лицо другому шуту. Впрочем царь не обратил на это внимания. А другой шут вытер себе лицо и, недолго думая, захватил с блюда на столе целую горсть миног, которыми и бросил в первого шута, однако не попал — тот извернулся... Читателю покажется пожалуй удивительным, что подобные вещи происходят в присутствии такого великого государя (как царь) и остаются без наказания и (даже) без выговора. Но удивление пройдет, если примешь в соображение, что русские, будучи народом грубым и неотесанным, не всегда умеют отличать приличное от неприличного и что поэтому царю приходится быть с ними терпеливым в ожидании того времени, когда, подобно прочим народам, они научатся (известной) выдержке. К тому же царь охотно допускает в свое общество разных лиц, и тут-то на обязанности шутов лежит напаивать в его присутствии офицеров и других служащих, с тем чтобы из их пьяных разговоров друг с другом и перебранки он мог незаметно узнавать об их мошеннических проделках и потом отымать у них возможность (воровать) или наказывать их.

После полудня царь посетил моего больного повара, приходящегося родным братом царскому повару ⁸¹, который был в большой милости у (его величества). При этом случае царь сошел ко мне в мое помещение и осмотрел его. Спустя некоторое время после того, как царь от меня вышел, он проехал мимо моего крыльца (на запятках) саней, в которых сидел упомянутый выше так называемый патриарх Зотов; царь стоял сзади, как лакей, и проследовал таким образом по улице через весь город.

2-го. Царь кушал у унтер-коменданта Василия Зотова. Я тоже был там. На этот раз мне было позволено не пить сверх желания. [86]

После (стола) царь поехал в 11 мест в город, чтобы посетить (разных лиц); был между прочим и в моем доме; в каждом месте он оставался с час, и повсюду (сызнова) ели и пили. Так называемые князья вели себя без стыда и совести: кричали, галдели, гоготали, блевали, плевали, бранились и даже осмеливались плевать в лицо порядочным людям.

Достойно замечания, что под конец, прощаясь с бургомистром Гетте, царь весьма дружелюбно и обходительно обнял и поцеловал его.

В 10 часов вечера царь выехал (из Нарвы) при орудийном салюте с вала. Я немедленно последовал за ним. Лица царской свиты, все пьяные, улеглись (каждый) в свои сани. За городом, при громе орудий, лошади (их) помчались по разным направлениям, одни туда, другие сюда. (В ту) ночь и мои люди от меня отделились.

Вскоре после полуночи прибыли мы в Ямбург, где нам переменили лошадей. (Ямбург) маленькая крепость; с ее вала был сделан салют царю; однако (мрак) помешал мне ее разглядеть, так как я тотчас же поехал далее. Пропутешествовал всю ночь.

3-го. В 10 ч. утра прибыл в Копорье, куда царь приехал за несколько часов до меня. Там пились (заздравные) чаши и (гремела) пальба без конца.

У дороги, по которой я следовал, стояли большие высокие крашеные столбы, указывающие число верст. (Верста) путевая мера, о которой ниже будет сказано подробнее.

(От Копорья) ехал весь день и всю ночь по хорошей санной дороге; но в лошадях был недостаток и по большей части приходилось продолжать путь не меняя их.

4-го. В 9 ч. утра верстах в 2 от Петербурга на реке, в том самом месте, где проехали царь и вся его свита, мои сани вместе с лошадьми провалились сквозь лед. И так как сани имели, наподобие коляски, кожаный верх, (который) по случаю холода был закрыт и застегнут со всех сторон, то отстегнуться я не был в состоянии; с другой стороны, второпях не мог отыскать ножа, чтобы прорезать себе (выход). А полынья была так широка, что (со стороны) нельзя было подступиться к саням и открыть их. (Уже) внутри их высоко стояла вода, уже они вместе со мною окончательно погружались (в реку), (когда) русский капрал, стоявший у меня на запятках, схватил болтавшуюся случайно на санях веревку, притянул их к себе, отстегнул — и я (благополучно) выбрался. Да будет благословен Бог, избавивший меня от этой опасности, и да (вселит) Он мне в сердце (чувство) благодарности, (дабы я всегда) с признательностью (мог) вспоминать таковую Его отеческую благость.

Едва успел я выйти, как сани, плававшие с лошадьми в воде, погрузились так глубоко, что над поверхностью от них остался только [87] самый верх шириною в ладонь, после чего они опрокинулись. Легко себе представить, в какой вид пришли мои бумаги и другие (вещи), бывшие со мною в санях. Нет сомнения, что окованный железом сундучок, заключавший все мои письма и документы, а также все бывшие со мною деньги, пропал бы (безвозвратно), если бы я, по счастью, не велел привязать его на дне саней под моим изголовьем. Сделал же я это потому, что в то время как жил в Нарве, поджидая царя, я прочел в описании московского путешествия Олеария, как один камердинер их посольства, повозка которого опрокинулась, был убит до смерти такого рода сундуком. Этот несчастный случай (и) побудил меня (принять) означенную предосторожность.

Как только мои сани были вытащены, я (сел) в сани генерала Венедигера, (в которых и) доехал до Петербурга.

От Нарвы до Петербурга 180 верст. По расчету русских, 5 верст составляют одну милю.

Тотчас по приезде я должен был явиться к царю на (обед), происходивший у генерал-адмирала Апраксина. (За этим обедом) все, даже сам царь, ели деревянными ложками. Несмотря на русский шестинедельный пост, за столом подавали как рыбу, так и мясо. (Обедавшие) лица, до капитанов включительно, сели за один стол с царем. Стол был длинный, как у нас в застольных.

Квартиру мне отвели у вице-адмирала царского флота, норвежского уроженца Корнелиуса Крейца, красивого, умного и сведущего человека. Он носил на себе портрет царя, украшенный алмазами, и с короною из алмазов же. (Портрет этот был) значительной ценности.

(У Апраксина) приходилось пить много, и никакие отговорки не помогали; каждая заздравная чаша сопровождалась выстрелами. После многократных чаш, как только мы встали из-за стола, царь провозгласил здоровье моего всемилостивейшего государя и короля. При этой (чаше) тоже палили, но вследствие беспрестанных обращений (ко мне) и крика шутов я не имел возможности сосчитать, сколько сделано было выстрелов. Число шутов увеличилось; к тем, что находились с (царем) в Нарве, прибавилось еще несколько.

(Обед) у Апраксина был устроен по случаю дня рождения князя Меншикова.

(После обеда) я попросился у царя домой, чтобы просушить мои бумаги, намокшие, по вышеописанному случаю, в реке, но разрешения (от него) не получил, хотя и представлял, что (в числе документов находится) моя верительная грамота и другие (важные) бумаги. Царь возражал, что о моем назначении посланником к его двору он получил письма непосредственно от короля, (а потому) примет меня (и) без верительной грамоты. После этого несколько [88] (человек) получило приказание следить за мною, чтоб я как-нибудь не ускользнул.

Шла попойка, шуты орали и отпускали много грубых шуток, каковым (в других странах) не пришлось бы (быть свидетелем) не только в присутствии самодержавного государя, но даже на самых простонародных собраниях. Между тем мне таки удалось выбраться вон. Когда дома я открыл сундук с бумагами, (оказалось, что) они смерзлись в один ком, ввиду чего я поскорее развернул их, разложил в теплой комнате и, взяв с собою ключ, поспешил обратно к царю. (Но тут) в скором времени загорелась лаборатория, стоящая напротив дома вице-адмирала (Крейца); (в лаборатории) работали над фейерверком, который предполагалось сжечь в тот вечер. (И) бумаги мои, чуть не погибшие утром в воде, теперь приходилось спасать от огня; ибо нет сомнения, что продлись пожар еще несколько минут, лабораторию взорвало бы (на воздух) и дом, в котором мне отвели помещение, будучи построен исключительно из леса, тоже непременно сгорел бы. Когда среди (общей) суеты я собирал и затем снова развешивал (свои) бумаги, у меня их несколько штук пропало. По миновании опасности уцелевшие (документы) я повесил для просушки на веревку, а затем опять должен был явиться к царю.

Затем мы всю ночь напролет проездили взад и вперед, были в одиннадцати местах и всюду ели и пили в десять раз больше, нежели следовало.

Вечером в честь князя Меншикова сожжен был прекрасный фейерверк.

Кутеж, попойка и пьянство длились до 4 ч. утра. Всюду, где (мы) проходили или проезжали, на льду реки и по улицам лежали пьяные; вывалившись из саней, они отсыпались в снегу, и вся (окрестность) напоминала поле сражения, сплошь усеянное телами убитых.

5-го. Ничего особенного не произошло; все сидели у себя дома. Никто не знал и не хотел знать, где находится царь, так что после вышеописанного кутежа в течение двух дней нельзя было разыскать царя и говорить с ним. В этом отношении царь так неровен, что в иное время с ним можно беседовать всюду, на улице, где бы он ни был, и со всеми он обходится, как с ровнями; но на другой день, если он хочет быть один, нельзя даже дознаться, где его найти, и доступ к нему так же труден, как в былые времена к персидскому царю Артаксерксу.

8-го. Вице-адмирал Крейц построил в Петербурге лютеранскую церковь в виде креста из одних бревен, как строятся дома в Норвегии и почти во всей России. В ней проповедует по-голландски священник магистр Толле. Среди богослужения меня и вице-адмирала Крейца вызвали, пригласив идти кушать (в обществе) царя к адмиралтейц-советнику Кикину. (За этим обедом), несмотря на пост, [89] ничего другого не подавали, кроме мяса. Тут царь роздал мне и другим (лицам) печатный план сражения под Полтавою. Когда между ним и мною зашел между прочим разговор о короле прусском, царь рассказал мне, что когда во время путешествия его за границею он собирался идти морем из Пилау в Кольберг, то бранденбуржцы старались уверить его, будто по Балтийскому морю во множестве (ходят) турки и корсары и (что этим бранденбуржцы хотели) напугать его (и отклонить) от путешествия, (которое) могло бы открыть ему глаза, ознакомив его с состоянием других краев, и (тем) способствовало бы устройству (собственного) его государства по образцу прочих стран Европы.

9-го. На рассвете в дому у царя случился пожар, вскоре впрочем потушенный (и не представивший) особой опасности.

Наконец-то после долгой проволочки я имел тайную беседу с царем и как устно, так и письменно известил его о том, что король приказал мне ему сообщить.

Я (не раз) хотел поехать осмотреть царский флот, но всегда (со стороны русских) встречались помехи, которые впрочем я считал лишь пустыми отговорками и (признаком) недоверия, вызванными опасением, как бы я не сообщил в Данию о дурном состоянии (их) флота.

10-го. Царь собственною высокою особой явился ко мне, дабы прежде других лично передать мне полученное им известие о высадке моего государя с армиею в Шонии. Сам я не имел еще об этом сведений из Дании. Как мне говорили, при получении добрых и радостных вестей царь всегда спешит первым передать их заинтересованному лицу и находит в этом удовольствие.

11-го. Была память Св. Андрея и вместе с тем праздник царского ордена. Царь в качестве шаутбенахта давал пир на петербургском кружечном дворе и сам обносил (гостям) вино и другие напитки. Снова открылась пальба и началась выпивка. Вечером сожжен был прекрасный фейерверк. Царь роздал мне и большей части офицеров мечи, взятые им у шведских офицеров в битве под Полтавою. Ночь мы провели в разъездах из одного дома в другой и (всюду) ели и пили; многочисленные шуты, сидя рядом с царем, кричали, свистели, курили и пели. Патриарх Зотов так напился, что всюду спал за столом и в присутствии царя, державшего ему свечу, мочился (:sit honor lectori ⁸²:) (прямо) под стол. Женщины со всего города неотлучно находились при (компании).

Ввиду затруднений, с какими, как объяснено выше, сопряжен порою доступ к царю, я воспользовался нынешним (обедом), за которым сидел с ним рядом, чтобы, согласно приказанию моего всемилостивейшего государя и короля, переговорить с ним о разных [90] вещах ⁸³. Во время этой беседы царь весьма благосклонно и охотно слушал меня и отвечал на все, что я ему говорил. Однако известное лицо, стоявшее за (нами), предостерегло меня и заверило, что (само оно) слышало, как царь сказал по-русски генерал-адмиралу, что в настоящее время ему очень не хочется говорить со мною о делах. Но так как поручение моего короля требовало, чтобы я снесся с царем не упуская времени, то я продолжал разговор, и он снова стал слушать меня с прежнею сосредоточенностью и вниманием. Тут, зная положительно — получив, как сказано выше, заверение, — что (в данную минуту) ему докучны мои речи, я с величайшим удивлением убеждался, до какой степени он умеет владеть своим лицом и как ни малейшею миной, ни (равно своими) приемами (он) не выдает своего неудовольствия либо скуки.

12-го. Царь кушал у себя дома. Любопытно, что повар его бегал по городу из дома в дом, занимая для хозяйства у кого блюда, у кого скатерти, у кого тарелки, у кого съестных припасов, ибо с собою царь ничего не привез.

14-го. Я потребовал подвод (:так называются в России крестьянские повозки (или) сани с лошадьми:), чтоб выехать в Москву прежде царя и прибыть туда одновременно с ним, (ибо), как мне тогда говорили, он в скором времени собирался в Москву.

Я ежедневно просил позволения осмотреть флот, но (русские) отговаривались то тем, то другим, так что в этот мой (приезд в Петербург) я ничего не видал, кроме адмиралтейской верфи и собрания моделей, которые царь сам повел меня смотреть.

Все здания адмиралтейской верфи, склады, дома и другие сооружения построены из дерева. Верфь занимает четырехугольную (площадь), ограниченную с одной стороны Невою, а с трех прочих низеньким валом в виде плотины, вдоль которого снаружи тянется небольшой сухой ров.

15-го. После полудня я отправился на адмиралтейскую верфь, чтобы присутствовать при поднятии штевней на 50-пушечном корабле, (но) в тот день был поднят один форштевень, так как стрелы (козлы) оказались слишком слабы для подъема ахтерштевня ⁸⁴. Царь, как главный корабельный мастер (должность, за которую он получает жалованье:), распоряжался всем, участвовал (вместе) с (другими) в работах и, где нужно было, рубил топором, коим владеет искуснее, нежели все прочие присутствовавшие (там) плотники. Бывшие на верфи офицеры и другие лица ежеминутно пили и кричали. В боярах, обращенных в шутов, недостатка не было, напротив (их [91] собралось здесь) большое множество. Достойно замечания, что, сделав все нужные распоряжения для поднятия (форштевня), царь снял предстоявшим тут генерал-адмиралом шапку, спросил его, начинать ли, и (только) по получении утвердительного ответа (снова) надел ее, а затем принялся за свою работу. Такое почтение и послушание царь выказывает не только адмиралу, но и всем старшим по службе лицам, ибо сам он покамест лишь шаутбенахт. Пожалуй это может показаться смешным ⁸⁵, но, по моему мнению, в основании (такого образа действий) лежит здравое начало: царь (собственным примером) хочет показать прочим русским, как в служебных делах они должны быть почтительны и послушливы в отношении своего начальства.

С (верфи) царь пошел в гости на вечер к одному из своих корабельных плотников.

Хотя за все время моего пребывания в Петербурге мне не пришлось видеть стоящий под (городом) царский флот, но зато под рукою я получил от вице-адмирала Крейца нижеследующую его роспись.

Фрегаты ⁸⁶ Пушки: Команда:

1. d'Dommekragt (Донкрат, в переносном значении Упрямец) 32 300

2. d'Oliphant (Слон) 30 250

3. Iwangorod (Ивангород) 26 120

4. t'Nieuwe Comschep (Новый портовый корабль?) 20 180

5. Narwa (Нарва) 26 120

6. d'Aartsengel Michiel (Архангел Михаил) 26 120

7. Dorpt (Юрьев) 26 120

8. d'Faam (Слава) 26 120

9. d'Triumph (Триумф) 26 120

10. d'Standaart (Штандарт) 26 120

11. Sleuteulburg (Шлиссельбург) 26 120

12. Croonslot (Кроншлот) 26 120

13. S-t Petersburg (С.-Петербург) 26 120

Шнявы (Schnauwer):

14. Lisette (Лизета) 18 90

15. Mon Keur (sic) (Mon Coeur) 14 60

16. Phenix (Феникс) 14 60

17. d'Lokx (Рысь) 14 60

18. d'Haas (Заяц) 14 60

19. d'Valk (Сокол) 14 60 [92]

                                       Пушки: Команда:

20. St. Jokim (Св. Иоаким) 14 60

21. Astaschoff (Асташов) 12 50

22. Praam Arche de Verbonds (габара

Скиния Завета) 16 100

23. Praam Arche de Noe (габара Ноев Ковчег) 16 100

Брандеры (Braanders):

24. Aetna (Этна) 4 30

25. t'Vuur (Огонь) 4 30

26. d'Vlaam (Пламя) 4 30

27. d'Krokodijl (Крокодил) 4 30

28. d'Beewer (Бобер) 2 20

29. d'Eegel (Еж) 2 20

30. Bombschep Wijndrager (бомбовое судно Виноносец) — 30

31. d-to Bierdrager (то же — Пивоносец) — 30

Провиантские транспорты:

32. d'Welkomst (Привет) — 20

33. d'Patriarch (Патриарх) — 20

34. d'Soutdrager (Транспорт для соли) — 20

35. d'Welkomst (Привет) — 20

36. Lastdrager (Транспорт для тяжестей) — 20

37. St. Oela (Св. Ольга? Св. Олаф?) — 20

38. de Onega (Онега) — 20

Авизо (adwijs-fahrtoye):

39. t'Loots Galliot (Лоцманский галиот) — 10

40. d'Courier (Гонец) — 10

41. d'Anna (Анна) — 10

42. d'Alexander (Александр) — 10

Еще 7 провиантских транспортов, ходящих по Ладоге — 140

Итого.......пушек 508 (команды) 3170 чел.

6 галер, в 54—56 весел (каждая) с 5 пушками и с 400 человеками команды 30 2400

20 бригантин нового образца, (каждая) с 4 пушками и 50 человеками команды 80 1000

40 итальянских бригантин, (каждая) с 1 пушкой и 40 человеками команды 40 1600

Всего......................658 (пушек) 8170 (чел. команды). [93]

В то время (начальствующими лицами) царского флота были: генерал-адмирал Феодор Матвеевич Апраксин, старший по нем — вице-адмирал Корнелиус Крейц, (затем) шаутбенахт Comte Jean de Bousi ⁸⁷, родом итальянец, командующий галеями, 10 капитанов да еще несколько менее значительных офицеров. (Апраксин в сущности лишь) показной адмирал и в морском деле ничего не понимает. Определен (он) на эту должность по той только причине, что вообще над армиею, над флотом, в пограничные крепости и т. п. царь никогда не назначает начальником иностранца, а всегда природного русского, хотя бы он решительно ничего в деле не смыслил. Чтобы заправлять (делом) и пускать (его) в ход, царь сажает под русским иностранцев; [иностранцы делают дело], а русский пожинает лавры.

16-го. После полудня на вышеупомянутом 50-пушечном корабле ⁸⁸ в присутствии царя был поднят (и) ахтерштевень, чего раньше сделать не могли вследствие слабости стрел. Как и (в прошлый раз) всем распоряжался сам царь, выказывая генерал-адмиралу прежнее почтение. (На) корабле поднят был также шпангоут, потом флаг и гюйс. (Гюйс) был красный, с голубым из угла в угол Андреевским крестом, обведенным по краям белою полоской. При этом выпалили также из орудий и произошла добрая выпивка, каковою начинаются и кончаются все русские торжества.

Затем царь в сопровождении всех присутствующих поехал за 5 верст от Петербурга к месту бывшего Ниеншанца ⁸⁹, от которого еще уцелела часть вала. Туда привезли два пороховых ящика, изобретенных вице-адмиралом Крейцом. Ящики были обвиты веревкою и вообще устроены наподобие тех, что на языке фейерверкеров называются “Mordslag” ⁹⁰. В каждом заключалось по 1 000 фунтов пороха. Такими ящиками предполагалось сбивать валы и стены (неприятельских) крепостей и взрывать на воздух неприятельские суда. К крепостной стене ящик должен быть приставлен вплотную, а к неприятельскому судну подведен в брандере и зажжен у корабельного борта. Когда подожгли (привезенные) ящики, приставив их к остаткам старого вала Schanter-Nie, то они пробили вал на половину его толщи, при(чем) взрыв был так силен, что в самом Петербурге, за 5 верст от места опыта, задрожали окна; подо мною же и другими стоявшими тут зрителями, как от землетрясения, заколебалась земля, а (на Неве) потрескался лед, так что, когда мы возвращались домой, он во многих местах не мог нас держать, между тем как (из Петербурга) мы ехали по нему (в безопасности). Из [94] (Ниеншанца) отправились в царский дом. Пробыв там часа два, я откланялся (царю) и в тот же вечер пустился в путь в Новгород, где (должен был) найти моих людей и вещи, которые были мною туда направлены. Проследовав ночью через Дудергоф, находящийся в 30 верстах от Петербурга, я продолжал ехать до утра. (Ночью) началась оттепель.

17-го. В 10 часов утра прибыл в Вопшу (?Wotser) в 60 верстах от Петербурга. Все дома, попадавшиеся мне на пути, построены из бревен, как в Норвегии; вместо окон в них пробиты лишь небольшие четырехугольные отверстия, (снабженные) наружными ставнями. У крестьян вовсе не видно свечей; вместо них зажигают сухие еловые щепки локтя в два длиною, называемые лучинами. Так как в здешних крестьянских избах всегда тепло, то дети месяцев шести и старше ползают в них по полу почти голые. Когда я входил в избу, в печи разводили жаркий огонь; (но) за отсутствием (здесь) дымовых труб комната тотчас наполнялась дымом, и если я хотел предохранить от него глаза и горло, то должен был, по примеру мужиков, сидеть на полу.

Я должен был всюду подолгу останавливаться, чтобы кормить лошадей, так как дорогою мне их не меняли и я до (самого) Новгорода ехал на тех, что мне дали в Петербурге.

Ко мне в качестве стражи приставлены были капрал и пять солдат, все русские (родом).

Вечером прибыл я в Большево (?Bolsko) в 80 верстах от Петербурга.

Ингерманландия, чрез которую я до сих пор ехал, вследствие войны повергнута в крайнюю бедность и (испытывает) недостаток в зерне и хлебе. Бедняки сушат в печи отруби (?), которые в Дании даются (только) лошадям; потом, мелко истолокши, мелют их на ручной мельнице и из получаемой таким путем ужасной муки пекут хлеб, (замесивая ее?) на теплой воде.

(На стоянках) везшие меня мужики ложились на печь, чтоб открыть себе поры, а затем снова шли на холод; солдаты (же) ходили кругом двора и караулили дом.

(Из Большева), сделав 37 верст, я приехал в Зверинское ⁹¹ в 70 верстах от Новгорода. Там есть русский монастырь. Сильно таяло, дорога была тяжела, а лошади плохи. [95] В Дании для того, чтобы лошади стояли смирно, возницы свистят; в России (же), наоборот, лошади приучены так, что при свисте мчатся во весь опор.

18-го. Выехал я из Зверинского в 9 час. утра. (Продолжало) таять, шел сильный дождь, так что сани мои волочились по голой земле. К 4 ч. пополудни, (сделав) 30 верст, я прибыл в Поляны в 45 верстах от Новгорода. Ночью приехал в монастырь Вяжищи в 35 верстах от Полян и в десяти от Новгорода.

19-го. Выехал из Вяжищ в 10 часов; (приехав) в Новгород, я сначала остановился у своего знакомого, подполковника Манштейна, (но) потом мне отвели квартиру в доме купца Михаила Ивановича Zarticho. Калмык по происхождению, (он) был некогда продан одному (русскому?) купцу, а по смерти сего последнего женился на его дочери и таким образом стал собственником всего имущества своего (бывшего) хозяина. Как только я пришел к нему, он поднес мне огромный (каравай) ржаного хлеба, тарелку варенья, жбан меду и (жбан) пива. Хотя (на новой квартире) мне было очень тесно, зато (в ней) было тепло и сухо.

Царь, приветствуемый пальбою из орудий, приехал (в Новгород) в 9 часов вечера, пробыл (там) всего несколько часов (и) отправился далее на Москву. Любопытно, что путешествуя по России, царь ввиду малочисленности своей свиты ездит не в качестве царя, а в качестве генерал-лейтенанта и на этот конец берет у князя Меншикова (особую) подорожную. Так как по всей России приказания князя исполняются наравне с царскими, то (с этою подорожной) царь едет день и ночь без малейшей задержки.

Дорогою из Петербурга в Новгород я сделал наблюдение, что дома по всей Ингерманландии весьма грязны, плохи и (построены) в один ярус, но (что) за русскою границей они сейчас же становятся чище, красивее и (вырастают) в два яруса, (из которых) верхний служит для жилых помещений, а нижний для кладовых (и) погребов, где народ хранит съестные припасы, напитки и другие хозяйственные принадлежности.

20-го. Прождал в Новгороде моих людей и вещи, которые (должны) были (прибыть) из Нарвы. Ездил верхом осматривать город. Состоит (он) из множества плохо построенных и беспорядочно разбросанных деревянных домишек, подобных крестьянским домам в Норвегии. Такие дома продаются за два, за три, (самое) большее за четыре рубля каждый. Город полон церквей и монастырей. Лучшим украшением церквей служат (их) высокие купола вроде тех, что в архитектуре зовутся “des domes” ⁹². (Они окружены) многими маленькими вышками. Колокольни стоят в небольшом расстоянии от церквей; (на) самих же церквах русские никогда колоколов не вешают. [96]

Недавно в Новгороде был большой пожар, при чем часть (его) церквей сгорела, а часть попорчена огнем. Купола, или domes, выведены дранью и покрыты свинцом; иные позолочены, иные крашены изящною старинною живописью. Внутри города есть крепость вроде Ивангородской, со стенами и башнями. Кругом города также есть вал, но он разрушен и чрез него почти всюду можно переехать в повозке. Улицы мощены бревнами вместо камня.

21 декабря, в 6 ч. утра, после затруднительного путешествия и больших опасностей мои люди и вещи в сохранности прибыли в Новгород. (По дороге) лед (на реках), а также болота нигде нас не держали, и людям моим во многих местах приходилось переводить лошадей (в поводу) и (затем) самим перетаскивать через лед сани. Во (всем) виноват был нарвский комендант: пока была хорошая погода, мороз и санный путь, он моих людей задерживал, а доставил им лошадей лишь чрез 8 дней после назначенного (для отъезда) срока, как раз в то время, когда начало таять. И вот им пришлось ехать 182 версты из Нарвы в Новгород в санях, не меняя лошадей, по беспутице (ибо, как сказано выше, наступила сильная, необычная в это время года оттепель). Как убедил меня дальнейший опыт, все русские (имеют те же особенности), что и нарвский комендант. Если им и велено сделать что-нибудь для того или другого лица, они все же не исполнят приказания до тех пор, пока их не вынудят к тому угрозами или не купят свое право за деньги. Крайне невежливый (ко мне) во все время моего пребывания в Нарве, комендант Зотов (после моего отъезда) кончил невежливостью и относительно моих людей, которые (впоследствии) рассказали мне, что (с ними) случилось следующее. Когда я только что высадился в Нарве, мне на несколько дней одолжили из царского буфета некоторые хозяйственные принадлежности для пользования ими (впредь) до получения с судна собственных вещей; все эти (принадлежности), как только я получил мои (вещи), я приказал отдать царскому дворецкому и затем целых десять недель оставался в городе без того, чтобы ко мне были предъявлены какие-либо (на этот счет) требования. Когда же люди мои собрались уезжать, комендант выдумал, что недостает одного медного подсвечника, который (будто бы) возвращен не был. Хотя то было несправедливо, тем не менее люди мои предложили заплатить за (подсвечник); стоил он самое большое две датские марки. Но комендант не хотел денег, а (требовал) непременно самый подсвечник (и) угрожал, что (иначе) не отпустит моих людей и вещи. Поняв однако несостоятельность подобной (придирки), он измыслил новую (и объявил) моим людям, что намерен задержать их за то, что я без позволения принял к себе (в услужение) одного нарвского жителя, а именно Христиана Эйзентраута, (которого я взял) в качестве дворецкого и толмача, так как он [97] знал по-русски. На самом же деле человека этого, как хорошо было известно коменданту, я принял с разрешения царя; а потому комендант, видя, что и этот (мнимый повод) не годится, придумал новую неприятность. Когда людям моим была доставлена (лишь) половина (того числа) лошадей, которое нужно было для дороги, он стал грозить им, что если они немедленно не пустятся в путь на доставленных лошадях, он велит увести лошадей. Однако люди мои не обращали внимания на его выдумки и сварливость и продолжали настаивать на (том, на что имели) право, пока наконец, после долгого шума и препирательства с ним, не получили достаточного количества лошадей.

Осмотрел в Новгороде церковь Марии, или Богородицы. Это весьма роскошный храм, сплошь украшенный живописью и позолотою, с большими люстрами. Так как я вошел туда во время вечернего богослужения, то протопоп, выйдя из своего (клироса), хотел было выгнать меня вон вместе с моею свитой, но под конец мой толмач поговорил с ним так крупно, что тот струсил и успокоился. (Вообще) когда имеешь дело с русскими, лучше всего говорить с ними грубо и круто — тогда они уступают; в противном же случае, (т. е.) если хочешь постоянно обращаться с ними ласково, нет возможности с ними сговориться.

23-го. Пока чинились сани, везшие моих людей и вещи, я послал сказать Новгородскому митрополиту или архиерею чрез пристава, назначенного ко мне в Нарве и до сих пор при мне состоявшего, что собираюсь посетить его в крепости на его подворье. Получив ответ, что мне будут рады, я поехал (к нему).

Жил он на большом красивом кирпичном подворье, комнаты которого были выведены сводом и темны, как тюрьма. Как у дома, так и в переходах меня встречало множество монахов, находящихся у него в услужении. (К нему самому) меня допустили не тотчас, дабы он имел время надеть свои епископские одежды и украшения. Когда я наконец вошел, то застал его в полном епископском облачении; подле него стоял епископский посох; в руке он (держал) четки вроде (тех, по каким читают) “Отче наш”, а на большой серебряной позолоченной цепи, (надетой) вокруг шеи, спускаясь низко (на грудь), висел поверх одежды образ в серебряной оправе, за стеклом. Архиерей преподал мне благословение, осенил меня крестным знамением и сказал, что Бог наградит меня за то, что я был добр и навестил его. Так как сам он никакого языка, кроме русского, не понимал, то я наконец спросил, не имеется ли у них (кого-нибудь), кто бы говорил по-латыни. Тогда ко мне вызвали монаха, соборного священника, объясняющегося по-латыни весьма плохо, однако понимающего все (что ему на этом языке говорят) и вдобавок знающего немного по-немецки, по-гречески и [98] по-еврейски. Я попросил архиерея быть настолько добрым назначить мне кого-либо в проводники и велеть показать мне (местные) церкви и (их) украшения, а также распорядиться, чтобы кто-нибудь сопровождал меня в знаменитый монастырь св. Антония, расположенный под самым Новгородом. (В ответ) на это архиерей тут же велел упомянутому монаху идти со мною и показать мне все, что я пожелаю. Простившись тотчас же с архиереем, я взял с собою монаха и ушел.

Митрополита этого или архиерея звали Иовом ⁹³. (Это был) высокий старик с седою бородой и расплющенным носом; у него был сильный насморк.

Монах повел меня в собор. У (этого храма) наружные двери были медные, сверху уставленные литыми медными же фигурами. (Самый) храм украшен живописью, позолотою и (отличается) большим великолепием (как) снаружи, (так) и внутри. В нем висят семь больших серебряных позолоченных лампад чеканной работы; в окружности всякая из них равняется верхней части датской меры ⁹⁴.

Мне показали тело св. Никиты, который, как говорят, (вот уже) 450 лет сохраняется после смерти нетленным. По имени этого святого и церковь называется Никитскою (Niceta-Kirke). (Показали мне) и другого угодника, (св.) Ивана, тоже лежащего в великолепной (раке). (Иван) этот был (некогда) архиереем в Новгороде. Как уверяют, (мощи) его уже 600 лет (сохраняются) нетленными. Лицо его было закрыто черным вышитым платком.

Оттуда я отправился в монастырь св. Антония, построенный (этим) святым, который после разделения церквей в двое суток приплыл через море из Рима в Новгород на камне вроде мельничного жернова ⁹⁵. Когда я вступил в монастырь, (мой) монах тотчас ушел внутрь доложить обо мне епископу, настоятелю монастыря. (Епископ) немедленно вышел ко мне навстречу в клобуке с длинным (покровом), в своих епископских украшениях и с посохом в руке; осенив меня крестным знамением, он повел меня в церковь. Прежде всего он показал мне [99] вышеупомянутый камень, на котором, как веруют (русские), св. Антоний приплыл сюда из Рима; камень этот круглый, полутора локтей в поперечнике, с одной стороны плоский, как мельничный жернов, с другой заостренный. (Он) вставлен в стену церкви от входных дверей справа, если входишь в церковь. На (нем) св. Антоний будто привез с собою из Рима одиннадцать образов и немало других церковных украшений. Мне показывали большую вырванную им из земли охапку тростника: очутившись у новгородского берега, он схватился за нее руками, чтобы не уплыть обратно в реку (risum teneatis, amici! ⁹⁶). Архиерей показал мне также (мощи) св. Антония. Перед тем как приступить к медному гробу, в котором (они) лежали, (и) поднять его крышку, (настоятель) много раз им поклонился. Он было поторговался со мною, чтобы и я (им) поклонился и перекрестился (перед ними); но сопровождавший меня монах сказал ему, чтоб он (открыл) мне (мощи), не требуя от меня (ни) поклона пред ними, ни иных знаков почтения. Впрочем, лица святого для меня не открыли, зато показали множество ношенных им одеяний, как-то шапку (sic) и ризы, из коих одна была вся вышита и сплошь усажена кругом настоящим жемчугом. Мой пристав, сопровождавший меня при (этом осмотре), (подражал) местным монахам (как) обезьяна: лишь только он замечал, что они поцелуют ноги (у святого) на образе, (приложатся к) мощам или повергнутся ниц, то и сам делал то же. Следует заметить, что у (святых на) образах и у мощей русские, дабы выказать (им) большее почитание, целуют преимущественно ноги и руки (и лишь в) редких (случаях) лицо.

Под конец мне показали погреб, где св. Антоний обыкновенно сидел и молился в уединении. Это была небольшая темная яма, в которой два человека еле могли бы повернуться. В церкви пред одним образом св. Антония было навешено много крестов и русских денег: старинных копеек и новых гривен. На гробе святого висела кружка для сбора в пользу священников и монахов.

Архиерей, которого зовут Иоилем, пригласил меня к себе и угостил чаркою водки, хлебом и вареньем. Она подарил (мне также) доску, на которой написан св. Антоний, плывущий по реке на жернове, с монастырем в руке, каковой он дарит Божией Матери, сидящей в облаках с младенцем Иисусом на коленях. Кроме того, (настоятель) поднес мне необычной величины каравай ржаного хлеба и послал ко мне на дом полбочки доброго пива. Все это я принял с признательностью, обещав отблагодарить (епископа), и действительно послал ему несколько дукатов; я также купил у него за полтора рубля писанное по-русски житие св. Антония, в (котором) собраны все (распространенные) у (русских) басни о его жизни, чудесах и чудесном путешествии из Рима в Новгород. [100] Мой проводник-монах не был так тверд в своей вере, как другие, и кланялся (меньше прочих); говорил также, что презирает кумиры и образа и молится лишь единому Богу, Творцу неба и земли, и т. д. Если б я дал себе труд, то без сомнения убедил бы его поесть со мною мясного. Несмотря на то что дело происходило в средине поста ⁹⁷, он напился у меня совершенно пьяным. Я дал ему подарок и отпустил его (на все четыре стороны).

24-го. В тот день стало сильно морозить, вследствие чего установился отличный санный путь. Вечером (sic), в три часа, пристав и часть моих людей поехали вперед с моими вещами. (Сам) я выехал из Новгорода в б ч. Нагнав свой (обоз), я приказал пересчитать сани, чтобы не растерять их дорогою, причем во всем саней и болоков, или маленьких крытых возков на полозьях, оказалось 37 штук. Упряжных лошадей у меня было 92, а стражи 20 солдат.

Сделав 20 верст, я прибыл в тот же вечер, в 9 ч., в Бронницу. Тут был первый ям; так называется место, где меняешь лошадей. (В Броннице) я из своего кармана заплатил прогоны, составляющие полторы копейки с лошади и каждых 10 верст, (а затем) должен был платить их (по всей) дороге до Москвы; взимаются они таким образом со всех путешественников в пользу ямщиков, т. е. проводников. Лица же, которым предоставлен даровой проезд от царя, получают прогоны из приказа или канцелярии. Равным образом и мне эти израсходованные дорогою деньги были впоследствии возмещены в Москве приказом.

Из (Бронницы) я выехал в 11 ч. ночи и, (сделав) 30 верст, прибыл в 3 ч. у. в Зайцево, где до 5 часов прокормил лошадей.

25-го. В 10 ч. у., (сделав) 35 верст, приехал в Крестцы и остановился на царском подворье. Тут был второй ям, или (вторая) перемена лошадей. Выехал оттуда в час и, (сделав) 40 верст, прибыл в 6 ч. вечера в Яжелбицы. Дорогою я смотрел на часы и увидал, что делаю 8 верст в 36 минут. Покормив (в Яжелбицах) лошадей, я выехал в 8 ч. и, сделав 23 версты, прибыл в час на третий ям, в Зимогорье, где (опять) остановился на царском подворье. В 3 ч. поехал далее.

По всей России на ямах и между ямами, где по дальности расстояния приходится кормить лошадей, царь выстроил для себя особенные дома. (В каждом) он содержит дворецкого, обязанного смотреть (за порядком) в доме, а также иметь в погребе пиво и небольшое количество съестных припасов, чтобы царю во время быстрых переездов его по (России), (предпринимаемых) для неожиданной (ревизии) губернаторов и комендантов, было что есть и что пить и где приютиться. [101]

26-го. (Сделав) 37 верст, прибыл в 9 ч. в Березай, покормил там лошадей и в 10 часов снова пустился в путь. В час приехал на 4 ям, (в) Хотилово — в 25 верстах (от Березая). Снова остановился в царском доме. Из (Хотилова выехал) в 4 часа и, (сделав) 35 верст, прибыл в 8 ч. вечера на царское подворье в Вышний Волочек, где был пятый ям.

(Вышний Волочек) расположен на Мсте (Amster). На (реке этой) у самого города стоят восемь флейтов вместимостью каждый в 150 ластов. Построены (они) в Казани. По словам лейтенанта, который их ведет, они находятся в пути 2 1/2 года и должны идти в Петербург. (В Вышнем Волочке) они уже стоят давно ввиду порогов, чрез которые могут пройти только при сильном половодье весною, вследствие чего должны ждать. Как мне сообщали, выше по течению стоят еще пять (флейтов), которые находятся в пути 3 1/2 года; заведует ими один командор.

Из (Вышнего Волочка) выехал в 9 часов и, (сделав) 35 верст, прибыл в час в Выдропуск, где не мог остановиться в царском доме, ибо за день до того он сгорел. Отправился оттуда далее в 3 ч. утра.

27-го. (Сделав) 35 верст, прибыл в 8 часов утра в город Торжок, где был 6 ям. В дороге солдаты и пристав были для меня крайне полезны и (даже) необходимы: (они) собирали лошадей, смотрели за (нашими) санями и вещами, так что моим людям не надо было заботиться ни о чем: дорогою (последние) спали себе в (своих) закрытых санях, устроенных на этот предмет [т. е. для спанья] на русский (лад). Солдаты им прислуживали так же, как и мне.

Торжок — небольшая плохенькая крепость, окруженная слабою стеной, но имеет многочисленные и обширные посады. Город прислал мне в подарок чрез одного старшину ведро водки, ведро пива и несколько пшеничных хлебов. Что такое ведро, я (уже) объяснил выше, при (описании) русской меры и веса.

Выехал я из (Торжка) в 9 ч. и, (сделав) 34 версты, прибыл в 3 часа пополудни в Медное, (где) меня снова ввели в царский дом. Покормив (лошадей), выехал из (Медного) в 4 часа и, (сделав) 27 верст, прибыл вечером в Тверь.

Тверь — большой город с маленькою крепостью; стоит на Волге. Здесь был 7 ям. Как только я приехал в Тверь, комендант, Иван Михайлович, прислал за мною свои сани, приглашая к себе (обедать). Он сделал большие приготовления для моего приема, (зажег) много люстр и канделябров с восковыми свечами. Комната была кругом уставлена великолепнейшими образами; пред каждым, согласно русскому обычаю, горела восковая свеча. На вид (комендант) был весьма добродушный и вежливый человек. Жена его тотчас же вышла к нам (в сопровождении) многочисленной женской свиты и, по русскому (обычаю), предложила мне поцеловать [102] меня; затем (как) мне, (так) и бывшим со мною (лицам) сама поднесла водки, после (чего) меня усадили за стол, за которым подавалось много рыбных блюд. По русскому обычаю, о котором сказано выше, всякое (здоровье) пили иным напитком и в другого рода сосудах для питья. Во время обеда по распоряжению коменданта (в горницу) вошло 16 (скоморохов), которых, по его словам, у него имеется 60 человек. Они принялись дудеть, свистать, петь и куковать, каждый на свой лад, (представляя) разнообразное (пение) птиц в лесу. ⁹⁸ Свистали они так громко, что стена отражала звук, и хотя (все эти люди) стояли против меня, (мне) казалось, что они одновременно находятся и спереди, и сзади. Они сделали себе также кастаньеты из деревянных ложек с погремушками на концах и щелкали ими, играли на волынках и скрипках, плясали, забавно по-шутовски ломались, сгибались и бегали взад и вперед на карачках, (при чем) свистели. (Все) это представляло весьма своеобразное и веселое зрелище. (Став) в круг, они взлезали также друг к другу на плечи и с различными шутовскими повадками вырастали в башню. ⁹⁹ Между тем по моему приказанию часть моих людей поехала вперед с вещами, (но) меня (комендант) задержал до 11 часов ночи, (и то) я насилу от него вырвался.

Из Твери я выехал в полночь.

28-го, (проехав) 32 версты, прибыл в 7 часов утра в Goretzin (Горицы? Городня?); затем (сделав еще) 30 верст, достиг в полдень Завидова, а в 5 часов вечера, (сделав) 28 верст, приехал в Клин. Здесь был 8 ям. Таким образом (я) сделал 90 верст в 14 часов, причем еще три часа прокормил лошадей. Из (Клина) я тронулся в 6 ч. вечера и, (сделав) 45 верст, прибыл в полночь в Чашниково; оттуда, покормив, поехал в 2 часа далее и (наконец, сделав) 37 верст, прибыл на (следующее) утро в Москву, —

29-го, к половине 9-го утра. Тут для меня уже было приготовлено помещение в одном из домов Немецкой слободы. (Слободою) называется всякое предместье. В доме этом на часах стояло шесть человек (солдат), и вообще сделаны были всякие нужные мелкие приготовления. Это было небольшое кирпичное подворье с комнатами, выведенными сводом, (с) железными дверьми и железными решетками у всех окон. Печи в доме были не железные, а кафельные, муравленые, большие, высокие, от пола до потолка, иные круглые, как башни, другие четырехугольные.

В это мое путешествие из Петербурга в Москву я сделал следующие наблюдения. О собственных домах царя, построенных по его приказу у ямов и между ямами, где приходится кормить, я уже говорил. Меня постоянно помещали в эти дома; там же, где их не было, пристав, всегда ехавший с несколькими солдатами впереди, занимал силою дом, который ему больше нравился, приводил его к [103] моему приезду в порядок, топил, выгонял из него (хозяев) и вполне завладевал всем, что там было; ибо здесь нет гостиниц, в которых можно бы за (известную) плату кормить лошадей или останавливаться. В случае поломки саней или (порчи) сбруи солдаты силою отымали у крестьян все, что было нужно, так что мне ни о чем не приходилось заботиться. В России крестьяне повсюду так привыкли к подобным (порядкам) и так боятся солдат, что охотно, без прекословии, готовы отдать добровольно все, лишь бы избежать их побоев и неблагодарности.

В санях, несмотря ни на какой холод и мороз, мне лежалось так хорошо и тепло, что когда по моему приказанию их закрывали со всех сторон, я скорее мог бы пожаловаться на жару, чем на холод. У каждого из моих людей были тоже свои отдельные сани, снабженные, как следует, покрывалами и полостями, так что нельзя было путешествовать удобнее. Все же перед тем, как пускаться в долгий путь, следует обзавестись своими хорошими, новыми санями; ибо те, которые попадаются в дороге и которые выбираешь наспех, не так хороши и удобны, как заказываемые в больших городах, где [к тому же] их можно достать (и) готовыми, на (всякий) вкус.

Привожу расписания ямов, или перемен лошадей, от Петербурга до Москвы с обозначением и числа верст от одного яма до другого:

От Петербурга до Новгорода 170 верст 1 ям

“ Новгорода до Бронницы 20 1 “

“ Бронницы до Крестцов 65 1 “

“ Крестцов до Зимогорья 63 1 “

“ Зимогорья до Хотилова 62 1 “

“ Хотилова до Вышнего Волочка 35 1 “

“ Вышнего Волочка до Торжка 70 1 “

“ Торжка до Твери 60 1 “

“ Твери до Клина 90 1 “

“ Клина до Москвы 90 1 “

Итого от Петербурга до Москвы 742 версты 9 ямов.

По прибытии в Москву я немедленно отправился в новую лютеранскую немецкую церковь, где застал посланника Грунта, а из церкви поехал к нему обедать. Пополудни я чрез секретаря миссии Фалька известил о своем приезде князя Меншикова, великого канцлера Головкина, вице-канцлера Шафирова, английского посланника ¹⁰⁰ и голландского резидента ¹⁰¹.

30-го. Хотел с утра явиться к князю Меншикову, но не застал его дома, вследствие чего поехал в Немецкую слободу, где еще [104] нанаходился царь со всем своим (штатом); ибо ни сам он, ниже кто бы то ни было из его свиты в (самую) Москву не вступали в ожидании предстоявшего торжественного въезда (в столицу) по случаю великой и счастливой победы, одержанной царем над шведами под Полтавою. Тут [т. е. дорогою в Немецкую слободу] я всюду видел воздвигаемые триумфальные ворота и застал царя и князя Меншикова стоящими на площади, на которой находились шведские знамена, штандарты, барабаны, литавры, пушки и другие военные принадлежности, взятые у шведов в сентябре 1708 г. в битве против генерала Левенгаупта и в июне 1709 г. под Полтавою. (Все это) царь показал мне сам и велел призвать нескольких шведских офицеров, чтобы расположить и расставить знамена и штандарты по порядку и старшинству полков, которым они принадлежали.

Великий канцлер Головкин и английский посланник в ответ (на мое извещение) прислали поздравить меня с приездом.

В тот день я обедал у царя.

Таким-то образом, благодарение Господу Богу, благополучно и счастливо завершился (старый) год.

Январь

1-го. Так как в начале настоящей войны, когда шведам случалось брать в плен русских, отнимать у них знамена, штандарты, литавры и пр. или одерживать над ними верх в какой-нибудь маленькой стычке, они всякий раз спешили торжественно нести трофеи и (вести) пленных в Стокгольм, то этим шведы подали его царскому величеству повод действовать так же и относительно их самих. До моего приезда в Россию царь уже (праздновал таким образом) взятие Нарвы, Шлиссельбурга и Дерпта. На (нынешний) же день был назначен выезд по случаю дальнейших побед, дарованных ему Богом, и таким (образом) год начался для меня отрадным зрелищем: я видел, как в Москву вели в триумфе тех шведских генералов и офицеров, (несли те) знамена и штандарты, большая часть которых в 1700 г. была в Зеландии при Хумлебеке ¹⁰². Ибо все изменилось ¹⁰³ с 8 июля 1709 г., (с того дня), как под Полтавою его величество царь разбил наголову всю армию короля шведского, (при чем) сам король, раненый, едва спасся от плена и бежал в Турцию. [105]

Для (нынешнего) торжественного въезда шведские офицеры, знамена, штандарты и пушки были разделены на две части: на тех, что достались русским в сражении под Полтавою, и на тех, что взяты царем 9 октября 1708 г. в битве со шведским генералом Левенгауптом под Лесным в Литве.

Предоставляя историкам (описание самих) этих сражений и побед, которыми Господь Бог благословил царя, (передам) здесь только о состоявшемся по их случаю триумфальном въезде, насколько сумею припомнить (всю его) пышность, многочисленные подробности и порядок.

Когда все было готово для въезда, с городских стен и валов выпалили изо всех орудий, в церквах затрезвонили во все колокола, и (шествие тронулось в следующем порядке). Впереди выступали:

1) Несколько трубачей и литаврщиков в красивом убранстве с их музыкальными инструментами и литаврами.

2) За ними следовал командир Семеновской гвардии, генерал-лейтенант князь Михаил Михайлович Голицын (и) вел одну часть этого (полка), посаженную на коней, хотя самый (полк) был исключительно пехотный. Заводных лошадей генерала Голицына, покрытых великолепными попонами, вели впереди. Далее следовала:

3) Полевая артиллерия, отнятая у шведов в битве с генералом Левенгауптом.

4) Все знамена и штандарты, взятые в той же битве.

5) Плененные тогда же обер- и унтер-офицеры.

6) (Этот отдел шествия) замыкала (остальная?) часть Семеновской гвардии.

7) Потом в санях на северных оленях и с самоедом на (запятках) ехал француз Wimeni; за ним следовало 19 самоедских саней, запряженных парою лошадей или тремя северными оленями. На каждых санях лежало по одному самоеду. (Это название особого народа). Они были с ног до головы облечены в шкуры северных оленей мехом наружу; у каждого к поясу был прикреплен меховой куколь. Это низкорослый коротконогий народ с большими головами и широкими лицами. Нетрудно заключить, какое производил впечатление и какой хохот возбуждал их поезд. Смехотворное зрелище это было вставлено сюда царем по его обычной склонности к шуткам, ибо он одарен таким широким умом, что, как ни важны и ни серьезны дела, которыми он (в данную минуту) занят, он никогда настолько всецело ими не поглощен, чтобы среди них ему не приходили (в голову) разные забавные шутки и затеи. (Но) без сомнения шведам было весьма больно, что в столь серьезную трагедию (введена) была такая смешная комедия. [106] Чтоб (можно было) яснее понять значение вышеописанного (поезда), скажу здесь же, кто был француз Вимени. Принадлежал он к хорошему французскому роду, (но) в отечестве своем испытал много превратностей и долгое время содержался в заключении в Бастилии, что (отразилось) на нем (периодическим) умопомешательством. Однако будучи человеком обширных познаний и немало путешествовавшим, он порою разговаривал так разумно, что речи его, (в которых сказывалась) тонкая его наблюдательность, по занимательности не уступали беседе самого умного человека. Царь встретил его у короля польского. (Вимени) понравился ему своими идеями, то сумасбродными, то благоразумными, ввиду чего король уступил его царю. После этого царь тотчас же поставил Вимени царем над (особым) народом в России — самоедами и вместо маршалов, камергеров, камер-юнкеров и других служителей назначил к нему придворный штат из самоедов же. Эта-то свита и (сопровождала) его на торжественном въезде. Далее следовали:

8) Часть Преображенской гвардии, (:представляющей самую почетную царскую охрану:). (Часть эта) была верхом, хотя собственно (Преображенский) полк пехотный.

9) Затем все то, что было взято в битве под Полтавою, в таком порядке: унтер-офицеры, прапорщики, поручики, капитан-поручики, капитаны и ротмистры.

10) Все артиллерийские офицеры и прислуга.

11) Взятая в (этом) сражении шведская артиллерия в количестве 80 с лишком железных и металлических пушек и мортир.

12) 9 пар (?) медных и 1 пара (?) серебряных литавр (последние, говорят, взяты шведами у нас за много лет тому назад в одной битве, происходившей (в Дании):), и около 300 знамен и штандартов.

13) (Шведские) майоры, генерал-адъютанты, подполковники и полковники.

14) Королевско-шведские придворные и маршал ¹⁰⁴ и при них носилки, на которых в (Полтавском) бою носили короля шведского раненного за несколько дней перед тем в ногу:) до той минуты, пока он не был вынужден променять их на коня (и) пуститься в бегство.

15) Шведская канцелярия. [107]

16) Один за другим все генералы ¹⁰⁵, взятые в плен (под Полтавою); (из них) последним шел шведский генерал-фельдмаршал Рейншильд.

17) Вслед за ним, заключая (шествие шведов), шел тайный советник и главнейший (из советников) короля шведского граф Пипер, носящий звание первого походного министра.

18) Сам царь на красивом гнедом ¹⁰⁶ коне, бывшем под ним в Полтавском бою. Справа от него ехал верхом генерал-фельдмаршал князь Александр Данилович Меншиков, слева — генерал-майор и подполковник Преображенской гвардии, кавалер ордена Св. Андрея князь Долгорукий.

19) (Остальная?) часть Преображенской гвардии и в заключение с лишком 60 отбитых шведских обозных повозок.

(Весь) поезд прошел под семью триумфальными воротами, нарочно для этого воздвигнутыми в разных местах. Пышность и величие их невозможно ни описать, ни припомнить (в подробностях). Их покрывало множество красивых emblemata или аллегорий и своеобразных карикатур, измалеванных к осмеянию шведов. Ворота эти стоили больших денег; но (сам) царь ничего на них не израсходовал, так как приказал некоторым богатым боярам, чтоб они возвели их на свой счет. Самые большие из ворот со всеми их аллегориями воспроизведены и описаны в печати; как полагают, в скором времени будет равным образом издано (и описание всех) остальных. На воротах играла прекрасная духовая музыка и (раздавалось) стройное пение. Молодежь, толпами встречавшая царя на всех улицах и (во всех) переулках, бросала к его (ногам) ветки и венки. Стечение народа, (особенно) черни, было ужасное: (все хотели) видеть царя и великую пышность поезда. Чуть не через дом из дверей выходили разные бояре и купцы и подносили царю напитки. Таким образом (царь и его свита) изобильно ели и пили на всех улицах и (во всех) переулках. По всему городу возле дверей домов были поставлены сосны и (развешаны) венки из сосновых веток. У знатных бояр и купцов ворота были расписаны красивыми аллегориями и малеваниями разнообразного содержания, по большей части направленными к осмеянию шведов. Так, (рисунки эти изображали): орла, который молниею свергает льва с горы, льва в темнице, Геркулеса в львиной шкуре, убивающего льва, и т. п. Словом, pictores atque poetae ¹⁰⁷ соединили все свое искусство, чтобы покрыть шведов позором. [108]

Чтобы смотреть на торжественный въезд, мне и датскому посланнику Грунту, которого я приехал заместить, отвели по нашей просьбе (особый) дом. Когда царь проезжал мимо, я сошел вниз поздравить его и, подобно всем другим, поднес ему стакан вина, провозгласив его здоровье. (Вино) он от меня принял, обнял меня весьма дружески и со знаками милостивого (внимания) и в конце концов поцеловал. (Как) царь, так и все окружающие его (лица) были порядком пьяны и как следует нагружены.

Затем, когда я и посланник Грунт поехали к одним из триумфальных ворот, чтобы (на) более близко(м расстоянии) увидать всю пышность поезда, посланник Грунт заметил в густой толпе народа царского государственного великого канцлера графа Гаврилу Ивановича Головкина, и при этом случае я в первый раз был ему представлен Грунтом. За все время моего пребывания здесь я, несмотря на частые требования, до сих пор еще не имел с ним свидания вследствие множества всяких дел, которыми он ежедневно был занят и завален. (Канцлер) был совершенно пьян. Он обнял меня и поцеловал, (проявляя) знаками и приемами величайшую вежливость и дружеское (расположение). (Но) так как он не знал иного языка кроме русского, то все эти проявления вежливости выражались без речей, исключительно знаками. Он взял меня за руку, подвел к своей карете, поставленной на русский манер на полозья, (усадил) в нее (и) повез с собою. В карете между нами произошел многообразный (обмен) учтивостей и (заверений) в дружбе, (проявлявшихся, впрочем) как с моей, так и с его стороны в (одних) жестах и минах, ибо (на словах) ни он, ни я друг друга не понимали. Мы проехали таким образом порядочный конец, как вдруг мимо нас во весь опор проскакал царь. Лицо его было чрезвычайно бледно, искажено и уродливо. Он делал различные страшные гримасы и движения головою, ртом, руками, плечами, кистями рук и ступнями.

Тут оба мы вышли из кареты (и) увидали, (как царь), подъехав к одному простому солдату, несшему шведское знамя, стал безжалостно рубить его обнаженным мечом (и) осыпать ударами, быть может за то, что тот шел не так, как хотел (царь). Затем царь остановил свою лошадь, но все (продолжал делать) описанные страшные гримасы, вертел головою, кривил рот, заводил глаза, подергивал руками и плечами и дрыгал взад и вперед ногами. Все окружавшие его в ту минуту важнейшие сановники были испуганы этим, и никто не смел к нему подойти, так как (все) видели, что царь сердит и чем-то раздосадован. Наконец к нему подъехал (верхом) его повар Иоганн фон Фельтен и заговорил с ним. Как мне после передавали, вспышка и гнев царя имели причиною то обстоятельство, что в это самое время его любовница или maitresse [109] Екатерина Алексеевна рожала и была так плоха, что опасались за (благополучный) исход родов и за ее жизнь ¹⁰⁸.

После сего (случая) канцлер простился со мною легким кивком, приветливым жестом и немногими словами, (причем) по-прежнему ни он, ни я не поняли друг друга, — сел в свою карету и оставил меня одного среди (улицы), позабыв, что увез меня от моей повозки и ото всех моих людей.

(День) клонился к вечеру; я был один в чуждой, незнакомой (толпе) и, не понимая местного языка, не знал что предпринять; до моего дома оставалось добрых полмили, и я вероятно погиб бы среди этого множества людей, почти поголовно пьяных, или был бы ограблен и убит уличными разбойниками, которыми повсюду кишит город, если б на меня случайно в то время, как я стоял один (среди улицы), не наткнулся мой дворецкий и толмач Христиан Эйзентраут. Он нанял для меня простого санного извозчика (из тех), что за копейку—за две развозят по разным концам города седоков куда кому требуется, и я поехал домой, (вознося) благодарение Богу за таковое избавление (от грозившей мне опасности).

Описанные выше страшные движения и жесты царя доктора зовут конвульсиями. Они случаются с ним часто, преимущественно когда он сердит, (когда) получил дурные вести, вообще (когда чем-нибудь) недоволен или (погружен) в глубокую задумчивость. Нередко подобные подергивания в мускулах рук находят на него за столом, когда он ест, и если при этом он держит в руках вилку и ножик, то тычет ими по направлению к своему лицу, вселяя в присутствующих страх, как бы он не порезал или не поколол себе лицо. Говорят, что судороги эти происходят у него от яда, который он будто бы проглотил когда-то; однако вернее и справедливее предположить, что причиною (их является) болезнь и острота крови (и что) эти ужасные на вид движения — топание, дрыгание и кивание — (вызываются известным) припадком сродни (апоплексическому) удару.

Вечером по всему городу у домов знатных лиц были зажжены иллюминации, (изображавшие) разного рода аллегории. Потом они зажигались в течение всей зимы, пока вечера были долгие, — [и] горели чуть не ночи напролет.

Упомянув о царской любовнице Екатерине Алексеевне, я не могу пройти молчанием историю ее удивительного возвеличения, тем более что впоследствии она стала законною супругой царя и царицею. [110]

Родилась она от родителей весьма низкого состояния ¹⁰⁹ в Лифляндии, в маленьком городе Мариенбурге, милях в шести от Пскова, служила в Дерпте горничною у (местного) суперинтенданта Глюка и во (время своего) нахождения у него помолвилась со шведским капралом Мейером (Mejer) ¹¹⁰. Свадьба их совершилась 14 июля 1704 г., как раз в тот день, как Дерпт достался в руки царю. Когда русские вступали в город (и) несчастные жители бежали от них в страхе и ужасе, (Екатерина) в полном подвенечном уборе попалась (на глаза) одному русскому солдату. Увидав, что она хороша, и сообразив, что он может ее продать (:ибо в России продавать людей вещь обыкновенная:), солдат силою увел ее с собою в лагерь; однако, продержав ее там несколько часов, он стал бояться, как бы не попасть в ответ, ибо хотя в армии увод силою жителей дело обычное, тем не менее он воспрещается под страхом смертной казни. Поэтому чтоб избежать зависти, а также угодить своему капитану и со временем быть произведенным в унтер-офицеры, солдат подарил ему (девушку). Капитан принял ее с большою благодарностью, но (в свою очередь) захотел воспользоваться ее красотою, (чтобы) попасть в милость и стать угодным при дворе, и привел ее к царю, как к любителю женщин, в надежде стяжать этим подарком его милость и быть произведенным в высший (чин). Царю девушка понравилась с первого (взгляда), и чрез несколько дней стало известно, что она сделалась его любовницею. Впрочем (сначала) она была (у него) в пренебрежении, (и) лишь потом, когда родила ему сына, царь стал все более к ней привязываться. Хотя младенец и умер ¹¹¹, тем не менее (Екатерина) продолжала пользоваться большим уважением и (быть) в чести (у царя). Позднее ее перекрестили и она приняла русскую веру ¹¹². Первоначально она принадлежала к лютеранскому (исповеданию), но будучи почти ребенком и потому мало знакомая с христианскою верой и со своим исповеданием, она переменила веру без особых колебаний. Впоследствии у нее родились от царя две дочери; обе они и теперь [111]

живы ¹¹³. В свое время и во своем месте будет подробно сказано, как (Екатерина) стала царицею. (Настоящего) ее мужа, с которым она была обвенчана, звали, как сказано, Мейером. С тех пор, (продолжая) состоять на шведской службе, он был произведен в поручики, а потом его вероятно подвинули еще выше, так как он все время находился при шведских войсках в Финляндии.

Этот рассказ о (Екатерине) передавали мне в Нарве тамошние жители, хорошо ее знавшие и знакомые со всеми подробностями (ее истории).

4-го. Английский посланник Витворт первым посетил меня, как последнего прибывшего.

5-го. По Юлианскому календарю, или по старому стилю, (до сих пор) еще употребительному в России, здесь (в этот день) праздновали Рождество. В этот (же) день окончился русский шестинедельный пост, о котором сообщалось выше.

В этот день я в первый раз увидал mademoiselle Монс, дочь одного немца-виноторговца, которую несколько лет тому назад царь содержал своей maitresse, дарил ей различные подарки большой ценности, алмазы, дома, поместья. Но когда посланник прусского двора Кейзерлинг стал добиваться ее милостей, получил от нее обещание дружбы и она помолвилась с ним, царь покинул ее и взял назад свои подарки. Если б я мог занести сюда (все) рассказанные мне подробности (истории) любви (Кейзерлинга и m-lle Монс), то вышел бы целый роман.

6-го. Так как пленных (шведских) офицеров и простых (солдат) было такое великое множество ¹¹⁴, что всех их нельзя было вести зараз на торжественном (въезде) 1 января, то несколько тысяч (их) были проведены городом чрез триумфальные ворота сегодня. На этой церемонии я не присутствовал, не быв извещен о ней.

7-го. Городом через триумфальные ворота были проведены остальные шведские пленные в количестве 4 000 простых (солдат) и 300 офицеров.

Царь, (находившийся) в одном доме возле (известных) триумфальных ворот, послал за мною. При этом случае царь самолично представил меня своей сестре, царевне Наталии ¹¹⁵. У него есть также две [112] единокровные сестры ¹¹⁶, но так как он не особенно их ценил, то их редко видишь в его обществе. Царь равным образом представил меня обеим вдовствующим царицам, которых здесь все зовут императрицами (Keiserinder). (Из них) одна была супругою его старшего брата, Феодора Алексеевича, царствовавшего до него. Она не имеет детей. Эта царица приходится сестрою генерал-адмиралу Апраксину ¹¹⁷. Другая была замужем за вторым братом царя, Иоанном Алексеевичем ¹¹⁸, и имеет трех находящихся еще в живых незамужних дочерей (Princesser) ¹¹⁹; (царевнам) этим меня тоже представили, и я имел честь поцеловать у них руку. Любопытно, что молодые царевны при встрече с кем-нибудь тотчас же протягивают руку, (подымая ее) высоко вверх, (с тем) чтоб к ним подошли и поцеловали оную. В общем они очень вежливы и благовоспитанны, собою ни хороши, ни дурны, говорят немного по-французски, по-немецки и по-итальянски.

(Тут же) князь Меншиков представил меня своей княгине ¹²⁰, приказав поцеловать ее по русскому обычаю в губы, ибо в России есть такой обычай, что когда кто-нибудь хочет оказать гостю или чужому честь, он приказывает своей жене поцеловать его в губы, о чем впрочем было (уже) сказано выше. Крайнего удивления достойно, что перед своим уходом князь Меншиков поцеловал всех принцев и цариц в губы и что молодые царевны устремились к нему первыми, стараясь наперегонки поцеловать у него на прощание руку, (которую) он им и предоставил. (Вот) до чего возросло высокомерие этого человека с тех пор, как (поднявшись) с самых низких ступеней, он стал в России значительнейшим человеком после царя!

Не могу кстати не сказать (несколько) слов о восхождении и счастии (Меншикова). Родился он в Москве от весьма незначительных родителей. Будучи подростком лет 16, он, подобно многим другим московским простолюдинам, ходил по улицам и продавал так называемые пироги. Это особого рода (пироги) из муки, печенные (на) сале и начиненные рыбою, луком и т. п.; продают их по [113] копейке или по денежке, т. е. по полкопейке. Случайно узнав этого малого, царь взял его к себе в денщики, т. е. лакеи, потом (оценив) его особенную преданность, пыл и расторопность, стал (постепенно) назначать его на высшие должности в армии, пока наконец теперь не сделал его фельдмаршалом. Кроме того, царь (пожаловал) его сначала бароном, потом графом, наконец сделал князем Ингерманландским. Вслед за этим и Римская империя возвела его в имперские князья, без сомненья для того, чтоб заручиться расположением сановника, пользующегося таким великим (значением) у царя. В сущности, Меншиков самый надменный человек, какого только можно себе представить; содержит он многочисленный двор, обладает несметным богатством и большими широко раскинутыми поместьями, не считая княжества Ингерманландского, презирает всех и пользуется величайшим расположением своего государя. (Уровень) ума его весьма посредственный, и (во всяком случае, не соответствующий) тем многочисленным важным должностям, которые ему доверены. Между прочим (он) состоит также гофмейстером царевича, который в бытность мою в России путешествовал за границею (и) находился в Саксонии. Князь Меншиков говорит порядочно по-немецки, так что понимать его легко, и сам он понимает что ему говорят, но ни по-каковски ни буквы не умеет ни прочесть, ни написать, — (может) разве (подписать) свое имя, которого впрочем никто не в состоянии разобрать, если наперед не знает (что это такое). В таком великом муже и полководце, каким он почитается, подобная (безграмотность) особенно удивительна.

8-го. Был у канцлера Головкина, но не застал его дома: он находился в свите царя и (вместе с ним) “славил”. Славить — русское слово. Означает оно хвалить. Чтоб объяснить его значение обстоятельно, я должен сообщить следующее.

Обыкновенно от Рождества и до Крещения ¹²¹ царь со знатнейшими своими сановниками, офицерами, боярами, дьяками ¹²², шутами, конюхами и слугами разъезжает по Москве и “славит” у важнейших лиц, т. е. поет различные песни, сначала духовные, а потом шутовские и застольные. Огромным роем налетает (компания) из нескольких сот человек в дома купцов, князей и других важных лиц, где по-скотски обжирается и через меру пьет, причем многие допиваются до болезней и даже до смерти. В нынешнем году (царь и его свита) славили между прочим и у князя Меншикова, где по всем помещениям (расставлены) были открытые бочки с пивом и водкою, так что всякий мог пить сколько ему угодно. Никто себя и не [114] заставил просить: все напились как свиньи. (Предвидя) это, князь, по весьма распространенному на русских пирах обычаю, велел устлать полы во всех горницах и залах толстым (слоем) сена, дабы по уходе пьяных гостей можно было с большим удобством убрать их нечистоты, блевотину и мочу. В каждом (доме), где (собрание) “славит”, царь и важнейшие лица его свиты получают подарки. Во все время, пока длится “слава”, в той части города, которая находится поблизости от (домов), где предполагается славить, для славящих, как для целых рот пехоты, отводятся квартиры, дабы каждое утро все они находились под рукою для новых (подвигов). Когда они выславят один край города, квартиры их переносятся в другой, в котором они намерены продолжать славить. Пока продолжается “слава”, сколько ни хлопочи, никак не добьешься свидания ни с царем, ни с кем-либо из (его) сановников. Они не любят, чтоб к ним в это время приходили иностранцы и были (свидетелями) подобного их (времяпрепровождения). Как мне говорили, “слава” ведет свое начало от обычая древнегреческой церкви собираться вместе на Рождество и, отдаваясь веселью, петь “Слава в вышних Богу” в воспоминание того, как рождению Христа радовались пастухи в поле. Обычай этот перешел в русскую и другие греческие церкви, (но) впоследствии выродился, подобно большей части божественных обычаев и обрядов, в суетное и кощунственное пение вперемешку духовных и застольных песен, в кутеж, пьянство и (всякие) оргии.

Комментарии

71 У Черновиц; шведами предводительствовал Аксель Гюлленкроок.

72 В подлиннике: “то он доволен”.

73 Тут Юль очевидно смешивает между собою понятия богохульствовать и клясться Богом (понятия, выражаемые по-французски одним и тем же глаголом — jurer).

74 Особого рода продолговатые разрывные снаряды, металлическая оболочка которых, обмотанная снаружи веревками и залитая смолою, была начинена взрывчатым веществом и пулями.

75 Полые деревянные ядра, начиненные обыкновенными и разрывными пулями, ручными гранатами, старым порохом, угольною пылью и т. п.

76 В то время полки назывались еще по имени своих полковников, но уже в следующем году Петр приказал им именоваться по месту стоянки.

77 Однако не о государственных делах, ибо “прежде чем мне удалось заговорить, — сообщает Юль в донесении своем к королю от 12 декабря 1709 г., — он принялся рассуждать о вещах по морской части”.

78 В Дополнении у Курция об Александре Великом: “Он утверждал, что тревожные заботы о своем теле подобают женщинам, у которых кроме этого нет ничего; если же ему удастся приобрести доблесть, то он будет достаточно красив”.

79 В Торн был послан датчанин барон Христиан Ранцау; он свиделся там с царем 29 сент. (10 окт. ) и передал ему письмо короля, заключавшее в себе поздравления по случаю Полтавской победы. Петр не пожелал, однако, договариваться с Ранцау об условиях союза с Даниею на том основании, что дал уже инструкцию по этому предмету своему послу в Копенгагене, кн. Долгорукому, и находил неудобным вести переговоры по одному и тому же делу одновременно в двух разных местах.

80 Впрочем, как усматривается из донесения Юля к королю Фредерику IV от 12 декабря 1709 г., Петр и тут предложил ему сообщить его посольство, с тем, однако, чтоб чрез это предстоящая аудиенция его не была отменена. Тогда Юль начал было говорить о сообщенном ему в Берлине проекте наступательного союза, на что Петр, увидавший, что со времени прибытия в Нарву Юль вестей из Дании не получал, отвечал, что союз этот уже заключен князем Долгоруким в Копенгагене 11/22 октября (Копенгагенский государственный архив). 9 окт. Петр заключил в Торне союзный договор с королем Августом.

81 Иоганн фон Фельтен, о нем см. ниже.

82 Да простит меня читатель.

83 Приказание заключалось в том, что Юль должен был ввиду состоявшегося союза побудить царя помочь Дании деньгами и войском.

84 В дневнике — “форштевня”, очевидная описка.

85 В то время при остальных европейских дворах, не исключая и датского, царила крайняя напыщенность.

86 Роспись писана по-голландски.

87 Граф Иван Федосеевич Боцис (фр. ).

88 Корабль этот был назван “Полтавою”.

89 Шведская крепостца, взятая Петром 19 апреля 1703 г.

90 “Убийственный залп” (нем. ).

91 У Юля Swerin. Имя "м[естечко?] Зверинское" найдено нами лишь в “Атласе Российском, старанием и трудом Императорской Академии Наук. СПб. 1745 г. ”. На современных картах (не исключая и трехверстной), а равно и в “Списках населенных мест” его не значится. Зверин Троицкий монастырь в 1687 г. приписан к новгород. архиерейскому дому, а в начале XVIII в. весь сгорел; находился на берегу р. Зверинки, вытекающей из оз. Велья и впадающей в р. Кремянку.

92 купол, свод (фр. ).

93 Митрополит Великого Новгорода и Великих Лук, хирот. 6 июня 1697 г., скончался 3 февраля 1716.

94 Skjeppe, 8-я часть датской четверти, несколько меньше нашего четверика.

95 Св. Антоний, преподобный, Римлянин, новгородский чудотворец (Сб. Имп. Р. И. О. XL), род. в Риме в 1067 г., прибыл из Италии в Великий Новгород в 1106 г., создал первоначально на месте, где остановился, деревянную церковь, а впоследствии другую, каменную, обе во имя Рождества Богородицы. Ум. в 1147, 3 августа. Мощи его обретены в 1597 г., 1 июля. При раке его находится ветвь осоки, с которою Антоний приплыл (по прологу, чудесным образом, на камне) из Рима, держа оную в руке. Так он изображается и на иконах в монастыре Антония Римлянина. В ризнице монастырской хранятся ризы его и орарь (Словарь Исторический о Святых, прославленных в Российской церкви. СПб. 1836). О сосудах, чудесным образом доставленных им в Новгород, см. там же.

96 сдержите смех, друзья.

97 Дневник Юля ведется по новому стилю; 23 дек. соответствовало тогда нашему 12-му.

98 [В дневнике секретаря посольства Расмуса Эребо данное событие описано практически теми же словами. Приведем фрагмент: “… комендант предоставил нам слушать хор музыки, состоящий человек из двадцати, которые каждый на свой лад свистели, пели, вскрикивали, кричали петухом, куковали, щебетали, скворчали, словно то был целый лес, наполненный всякого рода птицам” – М. В. Возесенский]

99 [Здесь встретилось достаточно редкое свидетельство, относительно скоморохов в России Петровской эпохи. Ряд специалистов утверждает, что упоминаний о скоморохах в XVIII столетии не имеется. Как мы видим, это не так - М. В. Вознесенский]

100 Чарльз Витворт.

101 Яков де Би.

102 Северная война началась высадкою шведов 24 июля (4 авг. ) 1700 г. у Хумлебека, после чего они принудили датчан заключить мир (подписан в Травентале, 7/18 авг. того же года).

103 В подлиннике: “ибо дудка задудела на иной лад”.

104 Без сомнения Карл-Густав Гюнтерфельт (впоследствии обер-гофмаршал), всюду сопровождавший Карла XII в качестве камергера с самого начала войны. В битве при Клисове у него были отстрелены обе руки; едва залечив раны, Гюнтерфельт заказал себе во Франции искусственные руки и вернулся на прежнюю должность. Взят в плен у Переволочной; вернулся в отечество в 1721 г. Ум. в 1733 (Ennes: Carl XII's Krigare).

105 Генерал-майоры Гамильтон, Штакельберг, Розе, Крузе, Крейц и Шлиппенбах, генерал Левенгаупт и наконец фельдмаршал Реншельд (младшие впереди, старшие позади; см. в Сб. Имп. Р. И. 0. L отчет об этом же въезде Витворта).

106 В подлиннике: “каштаново-коричневом”.

107 художники и поэты.

108 Сведение это не совсем точно: Екатерина родила (дочь Елисавету, впоследствии царицу) 18/29 дек. 1709 г., т. е. за три дня до описываемого происшествия.

109 Как известно, отец Екатерины был лифляндский уроженец Самуил Скавронский.

110 Екатерина попала в плен в 1702 г. при взятии Мариенбурга, а не Дерпта, как ниже указывает Юль. По многим свидетельствам, до взятия в плен она была обвенчана со шведским драгуном или капралом. Чтобы проверить, правильно ли приводимое Юлем имя этого человека, издатель датского текста записок, Г. Грове, сделал целый ряд обстоятельных изысканий, которые впрочем ни к чему не привели. Из появившейся позднее интересной заметки г. К. Феттерлейна “По вопросу о происхождении императрицы Екатерины I” (Вестник Европы, сентябрь 1896 г., стр. 383) можно убедиться, что первого ее мужа звали не Мейером, а Иоганном Крузе.

111 По имени Петр, род. в 1705, скончался в 1707.

112 При обращении в Православие восприемником ее был царевич Алексей, по которому она и стала называться Екатериною Алексеевной.

113 Во всем у Екатерины было шесть сыновей (трое названы Петрами, трое Павлами) и шесть дочерей. Все эти дети, за исключением двух дочерей, упоминаемых Юлем, умерли в младенчестве. Дочери эти были Анна Петровна, впоследствии жена герцога Карла-Фридриха Гессен-Готторпского (род. в 1708, ум. в 1728, мать Петра III), и будущая императрица Елисавета Петровна (род. в 1709, ум. в 1762).

114 Под Полтавою и у Переволочной шведов было взято в плен с лишком 18 000 человек (1 100 офицеров и 17 000 солдат).

115 Любимая сестра Петра, род. в 1673 г. ; о смерти ее (в июне 1716) очень сожалело высшее петербургское общество, в особенности иностранные послы, для которых она часто давала балы и устраивала театральные представления.

116 В то время их находилось в живых четыре: Евдокия (род. в 1650, ум. в 1712), Екатерина (род. в 1658, ум. в 1718), Мария (род. в 1660, ум. в 1723) и Феодосия (род. в 1662, ум. в 1713); все умерли незамужними.

117 Марфа Матвеевна, вторая супруга царя Феодора Алексеевича, дочь стольника Матвея Васильевича Апраксина; род. в 1664, ум. 31 дек. 1715 г.

118 Праскева Феодоровна, урожденная Салтыкова, род. в 1664, ум. в 1723.

119 Это были: Екатерина Иоанновна, третья дочь царя Иоанна Алексеевича, с 8-го апреля 1716 г. в замужестве за герцогом Карлом-Леопольдом Мекленбург-Шверинским (мать Анны Леопольдовны, бабка несчастного Иоанна Антоновича), род. в 1692, ум. в 1733; Анна Иоанновна, вышедшая в 1710 г. за герцога Курляндского Фридриха-Вильгельма (Юль присутствовал на этой свадьбе, см. ниже), будущая императрица, род. в 1693, ум. в 1740, и Праскева Иоанновна, впоследствии замужем за сенатором Иваном Дмитриевым-Мамоновым, род. в 1695, ум. в 1731.

120 Княгиня Дарья Михайловна Меншикова, дочь стольника Арсеньева.

121 У Юля: “до св. дня трех королей (волхвов), называемого здесь днем Крещения Христа”.

122 “Или псаломщиками”, — поясняет Юль, очевидно смешивая слова “дьяк” и “дьячок”.

Текст воспроизведен по изданию: Лавры Полтавы. М. Фонд Сергея Дубова. 2001