ИВАН АФАНАСЬЕВИЧ ЖЕЛЯБУЖСКИЙ

ДНЕВНЫЕ ЗАПИСКИ

В 7190 (1682) году учинилась на Москве всемирная печаль: не стало великого государя царя и великого князя Феодора Алексеевича, всея Великия и Малый и Белыя России самодержца.

И в том же году, после преставления, мая в 15 день, в девятом часу дня, учинилось на Москве смятение великое всему Московскому государству и всему народу бунт великий. Собрався все приказы московских стрельцов со всяким ружьем, и пришли нелепым гласом в государские чертоги, и в том вышеписанном числе побили до смерти бояр: князь Юрия Алексеевича Долгорукова с сыном Михаилом, князь Григория Григорьевича Ромодановского, Ивана Максимовича Языкова, Артамона Сергеевича Матвеева, Ивана Кириловича Нарышкина с братом Афанасьем, да наперед того, вместо Ивана Кириловича, убили стольника Петра Михайловича Салтыкова сына, да думных дьяков Лариона Ивановича с сыном, Аверкия Кирилова, да [Ивана] Фомина сына Нарышкина, полковников Андрея Дохтурова, другого Григорья Горюшкина, да дохтура Данила жидовина с сыном.

А боярин Кирила Полуектович Нарышкин постригся и послан в Кирилов монастырь.

А дома их боярские все разорены, а животы их и остатки опальные ценили и велели продавать стрельцам самою дешевою ценою, а кроме стрельцов никому купить не велено. Да им же, стрельцам, велено выдать государево жалованье, заслуженное за 20 лет до нынешнего году, по пяти рублей.

И в том же вышеписанном числе Московский судный и Холопий приказы разорены без остатку, не осталось ни одного дела. А дьяк Михаило Прокофьев сослан в ссылку.

А полковник Юрья Лутохин с Москвы ушел в Нилову пустынь и там постригся.

И в то время в Московском государстве смута и смятение были великие.

А иных голов стрелецких били на правеже, и те головы деревни свои продавали, и им, стрельцам, иски платили.

И после того великого смятения в соборной апостольской церкви, по выбору всего Московского государства бояр и нижних чинов людей, венчали царским венцом царевича и великого князя Петра Алексеевича. И с того времени в Московском государстве учинился он, великий государь, царем. А венчал его святейший патриарх Иоаким московский и всея Руссии со всеми митрополитами и епископами. [262]

И в царствующем граде Москве весь народ, бояр и всяких чинов людей приводили ко кресту и все целовали ему, государю, крест.

А к черкасскому гетману Ивану Самойловичу послан с Москвы думный дворянин Иван Афанасьевич Желябужский, его и всех черкас ко кресту приводить. И гетман Иван Самойлович с компаниею и со всеми черкасами целовали в черкасском городе в Батурине крест ему, великому государю царю и великому князю Петру Алексеевичу, всея Великия и Малыя и Белыя Руссии самодержцу.

И после того в царствующем граде Москве венчали царским венцом большего царевича и великого князя Иоанна Алексеевича. И весь народ всего Московского государства целовал крест ему, великому государю царю и великому князю Иоанну Алексеевичу, всея Великия и Малыя и Белыя Руссии самодержцу, а по городам посланы к воеводам грамоты о приводе ко кресту всяких чинов людей

А к черкасам к гетману к Ивану Самойловичу послан с Москвы его и черкас ко кресту приводить Петр Иванов сын Прончищев. И гетман Иван Самойлович со всеми черкасами целовали крест великому государю царю и великому князю Иоанну Алексеевичу, всея Великия и Малыя и Белыя Руссии самодержцу.

А сперва он, великий государь, на царство не выбран для того, что очьми был скорбен. И изо всего из народу вышед дворянин старый Максим Исаев сын Сунбулов, говорил, чтоб быти на царстве ему, великому государю царю и великому князю Иоанну Алексеевичу, всея Великия и Малыя и Белыя Руссии самодержцу, и по его словам всем стало любо, и за то ему, Максиму, дано думное дворянство.

А в государственном Посольском приказе сидел судьею боярин князь Василий Васильевич Голицын. А в приказе Большой казны Иван Михайлович Милославский. В Поместном приказе князь Иван Борисович Троекуров да окольничий Богдан Федорович Полибин. В Стрелецком приказе князь Иван Андреевич Хованский.

И в Московском государстве время было лихое, и шатание великое, и в людях смута.

И во 191 (1682) году, видя такое непостоянство и великую смуту, великие государи цари и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя Руссии самодержцы, и великая государыня благоверная царевна и великая княжна София Алексеевна изволили идтить с Москвы в поход к Троице в Сергиев монастырь со всеми боярами.

И по городам к воеводам посланы грамоты, а в их, великих государей, грамотах написано, чтоб тотчас стольников, и стряпчих, и дворян московских, и жильцов, и городовых копейщиков, и рейтар высылали со всею службою к Троице в Сергиев монастырь, на займовая Москвы, безо всякого мотчанья. А на всех посланных грамотах припись думного дьяка Федора Шакловитого. И по тем великих [263] государей грамотам все ратные люди изо всех городов ехали к Троице в Сергиев монастырь и приезды свои записывали.

А в царствующем граде Москве остался боярин князь Иван Андреевич Хованский.

И стрельцы всех приказов сделали на Москве на площади столп каменный у Старых Пятниц, и на том столпе были учинены жестяные листы, и на тех листах было написано: кто, за что который боярин убит и за какую вину, все было написано подлинно.

А с Москвы и к Москве стрельцы никого не пропускали, и все были в заговоре.

Список с грамоты великих государей:

“От царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя Руссии самодержцев, в царствующий наш град Москву гостям, и гостиной, и суконной, и черных сотен, и Кадашевской, и Хамовных, и дворцовых, и конюшенных, и мещанских слобод, торговым и всяким тяглым людям.

В прошлом во 190 (1681) и нынешнем во 191 (1682) годах князь Иван Хованский, будучи в Приказе надворной пехоты, всякие дела делал без нашего, великих государей, указа, самовольством своим, и противясь во всем нашему, великих государей, указу. Да он же, князь Иван, с сыном своим князь Андреем, умысля на наше, великих государей, здоровье и на державу нашу, злыми хитростями хотели нас, великих государей, известь, и государством нашим завладеть, и быть на Московском государстве государем. И о том их злом умысле и об измене сентября во 2 числе нынешнего 191 (1682) года объявилось в селе Коломенском изветное письмо, и по нашему, великих государей, указу он, князь Иван, и сын его князь Андрей за то их многое воровство, и за измену на наше, великих государей, здоровье, и на державу нашу за злой умысел казнены смертию.

А в то время от нас, великих государей, из похода сбежал его, князь Иванов, сын, князь Иван же, и, прибежав к Москве, вместил многие смутные слова, и от тех его смутных слов во всех полках учали быть сборы ратным обычаем, и стали они, надворная пехота, ходить в город и везде с копьями и со всяким ружьем, и с Пушечного двора пушки развезли по всем полкам, а иные в Кремль ввезли, и из нашей, великих государей, казны зелье разобрали по себе, и на Красной площади, и в Кремле, и в Китае, и в Белом городе, по воротам, и Земляному городу поставили на караулах многих людей со всяким ружьем, и всяких чинов людей, которые ездят от нас, великих государей, из похода к Москве, и с Москвы к нам, великим государям, в поход, имают и сажают за караулы, и никаких людей к Москве и из Москвы не пропущают неведомо для чего, и от того в царствующем нашем граде Москве чинится великое смятение и людям страхование. Да они ж, по его же, князь Ивановым, смутным [264] словам, говорят, что будто отец его князь Иван и брат его князь Андрей казнены напрасно без розыска, и иные многие слова вмещают ... (Пропуск в тексте — Примеч. Д. Языкова.) а будучи на Москве, нам, великим государям, служили верно, и никаким прелестным словам не верить, и к ним в том не приставать, и во всем показуете к нам, великим государям, свою службу, и верность, и обыклое повиновение, и всякое послушание. И мы, великие государи, вас, гостей, и гостиных, и суконных, и черных сотен, и Кадашевской, и Хамовных, и дворцовых, и конюшенных, и мещанских слобод, торговых и всяких тяглых людей за вашу верную службу жалуем, милостиво похваляем. И как к вам сия наша, великих государей, грамота придет, и вы б, гости, и гостиной, и суконной, и черных сотен, и Кадашевской, и Хамовных, и дворцовых, и конюшенных, и мещанской слобод, торговые и всякие тяглые люди, видя нашу, великих государей, к себе милость, нам, великим государям, и впредь служили по своему обещанию верно, и с той своей верной службы и впредь ожидали к себе нашей, великих государей, милости, и на нашу милость были надежны. А каково изветное письмо в селе Коломенском о злом умысле и о измене князь Ивана и князь Андрея Хованских объявилось, и с того письма послали к вам для ведома под сею нашею, великих государей, грамотою список. Писан в Троицком Сергиеве монастыре лета 191 (1682) сентября в 21 день”. “Царям государям и великим князьям Иоанну Алексеевичу, Петру Алексеевичу, всея Великия и Малыя и Белыя Руссии самодержцам, извещают московский стрелец да два человека посадских людей на воров и на изменников, на боярина князь Ивана Андреевича Хованского и на сына его князь Андрея Ивановича. На нынешних неделях призывали они нас к себе в дом 9 человек пехотного чина да бчеловек посадских людей и говорили, чтоб мы помогли им достигнуть государства Московского, и чтоб мы научили свою братью, чтоб ваш царский род извести, и чтоб придтить большим собранием изневесть в город, и называть вас, великих государей, еретическими детьми, и побить вас, государей обоих, и царицу Наталию Кириловну, и царевну Софию Алексеевну, и патриарха, и властей, а на одной бы царевне князю Андрею жениться, а достальных царевен постричь и разослать в дальние монастыри, да бояр побить: Одоевских трех, Черкасских двух, Голицыных трех, Ивана Михайловича Милославского, Шереметевых двух и иных многих людей из бояр, из дворян и из гостей, за то, что будто они старую веру не любят, а новую заводят. А как то злое дело учинят, послать смущать во все Московское государство, и по городам, и по деревням, чтоб в городах посадские люди побили воевод и приказных людей, а крестьян научать, чтоб они побили бояр своих и холопей боярских. А как [265] государство замутится, и на Москве б выбрали на Московское царство его, князь Ивана; и патриарха и властей поставить, кого изберут народом, которые бы старые книги любили. И целовали нам на то Хованские крест и образ Николы чудотворца, и мы им целовали тот же крест, чтоб нам злое дело делать всем вообще. А дали они нам всем по двести рублев денег человеку и обещались они нам, перед тем же образом, что если они Московского государства доступят, и нас, стрельцов, которые в заговоре были, пожаловать в ближние люди, а нас, посадских людей, гостинным именем, и торговать во веки беспошлинно, а стрельцам велеть наговаривать, которые будут побиты, и тех живот и вотчины продавать, а деньги отдавать им, стрельцам, на все приказы.

И мы, три человека, убоясь Бога и памятуя крестное целование и не хотя на такое злое дело дерзнуть, извещаем вам, великим государям, чтоб государское здоровье оберегли. И мы, холопы ваши, ныне укрылись, живем в похоронках и вам, государям, то их злое дело извещаем, забыв смерть свою. А как ваше государское здоровье сохранится, и все Бог утишит, и мы, холопы ваши, вам, государям, объявимся, и вы, государи, нас, холопей своих, за наши верные службы пожалуете. А имен нам своих написать невозможно, а приметы у нас: у одного на правом плече бородавка черная, а у другого на правой ноге поперек бедра рубец посеченый, а третьего объявим мы, потому что у него примет никаких нет”.

На подписи написано: “Вручить государыне царевне Софии Алексеевне не распечатав”.

Позади подлинной грамоты и списка помета думного дьяка Федора Шакловитого.

И стрельцы, видя такое великое страхованье, выбрали из всех полков десятников, пятидесятников, человек со сто, и послали от себя с повинною к великим государям к Троице в Сергиев монастырь.

И Троицы в Сергиевом монастыре, по указу великих государей, сказана им, стрельцам, жестокая сказка, как они в царствующем граде Москве бунтовали, и великое злое дело умышляли, и за такое было воровство и за злой умысел достойны были смертной казни, и великие государи то все на милость положили, и в тех ваших воровских винах пожаловали, простили, и от Троицы Сергиева монастыря отпущены к Москве.

И после того великие государи, и благоверная царица Наталия Кириловна, и сестра их, великих государей, великая государыня, благоверная царица и великая княжна София Алексеевна изволили пойтить из Троицы из Сергиева монастыря к Москве со всеми палатными людьми, также и со всеми ратными людьми.

И пришед к Москве, по указу великих государей, столп каменный, что поставили было стрельцы, сломали до подошвы. И в то ж [266] время, по указу великих государей, выбраны были ко всем стрелецким полкам новые полковники, Никита Глебов с товарищи.

А стольники, и стряпчие, и дворяне московские, и жильцы жили на Москве, по указу великих государей, по четвертям, и езживали в городе в саблях, и на караул стаивали на Постельном крыльце.

А пущих бунтовщиков и заводчиков стрельцов били кнутом и ссылали в ссылки по разным городам.

И с того времени почало быть в Московском государстве тихо и смирно.

В 192 (1683/84) году послан воеводою в Чернигов окольничий Иван Афанасьевич Желябужский, и как в Чернигов приехал, полковник был Борис Федоров сын Дементьев.

После того прислан с Москвы в Чернигов, на перемену полковнику Борису Дементьеву, Василий Иванов сын Кошелев.

И по указу великих государей окольничий Иван Афанасьевич Желябужский полковнику Василью Кошелеву велел быть в городе Чернигове, а полковника Бориса Дементьева с полком отпустил к Москве и дал ему, Борису, от себя к Москве, к великим государям, отписку.

В том же году учинено наказанье Петру Васильеву сыну Кикину — бит кнутом перед Стрелецким приказом за то, что он девку растлил. Да преж сего он, Петр, пытан был на Вятке за то, что подписался было под руку думного дьяка Емельяна Украинцева, а то дело ныне в Приказе Большой казны.

В 193 (1684/85) годах Федосий Филипов сын Хвощинский пытан из Стрелецкого приказа в воровстве, за то его воровство на площади чинено ему наказанье — бит кнутом за то, что он своровал: на порожнем столбце составил было запись. Дело у него было с Иваном Михневым в Московском судном приказе, а то дело ныне в Стрелецком приказе.

Князю Петру Кропоткину чинено наказанье перед Московским судным приказом — бит кнутом за то, что он в деле своровал, выскреб и приписал своею рукою, а то дело ныне в Московском судном приказе.

Степану Коробьину учинено наказанье — бит кнутом за то, что девку растлил.

В 194 (1685/86) году был в Изюме полковым воеводою с ратными людьми боярин и воевода князь Григорий Афанасьевич Козловский с товарищем, с думным дворянином с Петром Ивановичем Прончищевым.

В том же году приходили из Польши великие и полномочные послы о договоре вечного мира, чтоб помириться вечным миром, и того же году вечный мир с поляками состоялся.

Да тем же вышеписанным польским послам на договоре вечного мира дано казны великих государей 200000 рублей, и ту [267] вышеписанную великих государей данную казну царственной большой печати и великих посольских дел сберегатель, ближний боярин, и наместник новгородский, и дворовый воевода князь Василий Васильевич Голицын с теми польскими послами разделил пополам.

И после того мира посланы с Москвы по городам великих государей к воеводам богомольные грамоты.

В том же году состоялся указ великих государей, чтоб приносить родословные росписи, кто отколь выехал, и то велено в родословных росписях писать имянно. И те родословные росписи, по указу великих государей, велено принимать в Верху боярину князю Володимиру Дмитриевичу Долгорукову да окольничему Ивану Афанасьевичу Желябужскому. И те родословные росписи принимали в четвертом и пятом годах (1686 и 1687), и тем родословным росписям учинены в Разряде книги.

В том же году послан в Царьград посол, окольничий Кирила Осипович Хлопов, и ворочен из Севска.

И в 195 (1686/87) году послан с Москвы великим и полномочным послом к цесарю и в Польшу боярин Борис Петрович Шереметев с товарищем, с окольничим Иваном Ивановичем Чаадаевым, для уверения и для подкрепления присяги вечного мира.

В том же году, по указу великих государей и сестры их, великой государыни, благоверной царевны и великой княжны Софии Алексеевны, ходил на их, великих государей, службу под Перекоп царственной большой печати и великих посольских дел сберегатель, и дворовый воевода, и наместник новгородский боярин Василий Васильевич Голицын, с ратными людьми, полковым воеводою. Товарищи ему были в том походе полковые же воеводы:

боярин Алексей Семенович Шеин,

боярин князь Володимир Дмитриевич Долгорукий,

боярин князь Константин Осипович Щербатый,

стольник князь Яков Феодорович Долгорукий,

гетман черкасский Иван Самойлович.

И всеми теми полками дошли до Конских Вод, и вернулись назад для того, что степь выпалена.

Ивану Казаринову чинено наказанье — бит кнутом перед Разрядом, а то дело ныне в том же приказе.

В том же году биты батогами перед Холопьим приказом Микита Михайлов сын Кутузов да Марышкин за то, что они ручались по касимовском царевиче в человеке.

В том же году зачат строить на Москве-реке, у Всесвятского мосту, Каменный мост, и того году только сделан один столп каменный; всего тот мост делан пять лет, а делал тот мост чернец.

Во 196 (1688) году, по указу великих государей, боярин Леонтий Романович Неплюев ходил с ратными людьми с полком на Самару и того году построил город Новобогородицкий. [268]

В том же году князь Яков Иванов сын Лобанов-Ростовский да Иван Андреев сын Микулин ездили на разбой по Троицкой дороге, к Красной Сосне, разбивать государевых мужиков с их, великих государей, казною, и тех мужиков они разбили, и казну взяли себе, и двух человек мужиков убили до смерти. И про то их воровство разыскивано, и по розыску он, князь Яков Лобанов, взят с двора и привезен был к Красному крыльцу в простых санишках, и за то воровство учинено ему, князь Якову, наказанье — бит кнутом в Жилецком подклете, по упросу верховой боярыни и мамы княгини Анны Никифоровны Лобановой-Ростовской. Да у него ж, князь Якова, отнято за то его воровство бесповоротно четыреста дворов крестьянских. А человека его, калмыка, да казначея за то воровство повесили.

А Ивану Микулину за то учинено наказанье — бит кнутом на площади нещадно, и отняты у него поместья и вотчины бесповоротно, и розданы в раздачу, и сослан был в ссылку в Сибирь, в город Томск.

В том же году чинено наказанье Дмитрию Артемьеву сыну Камынину — бит кнутом перед Поместным приказом за то, что выскреб в Поместном приказе, в тяжбе с патриархом.

В 197 (1688/89) году боярин и полковой воевода князь Василий Васильевич Голицын ходил с ратными людьми под Перекоп, с товарищами своими, полковыми воеводами:

боярином Алексеем Семеновичем Шейным;

боярином Борисом Петровичем Шереметевым с товарищем, с думным дворянином Аврамом Ивановичем Хитрым,

боярином князь Володимиром Дмитриевичем Долгоруким,

боярином князь Константином Осиповичем Щербатым,

стольником князь Яковом Федоровичем Долгоруким.

И как пришли на Черную долину, и на той долине с татарами бой был, и милостию великого Бога и заступлением Пресвятой Богородицы татар с той долины с поля сбили, и с тем к Москве к великим государям присланы от полковых воевод сеунщики.

И после того боя с татарами дошли до Перекопа и вернулись назад.

А боярин князь Василий Васильевич Голицын у стольников и у всяких чинов людей брал сказки, а в сказках велено писать, что к Перекопу “приступать невозможно потому, что в Перекопе воды и хлеба нет”. И после тех сказок он, боярин князь Василий Васильевич Голицын, взял с татар, стоя у Перекопа, две бочки золотых, и после той службы те золотые явились на Москве в продаже медными, а были они в тонкости позолочены. В том же году Богдан Засецкий и с сыном кладены на плаху, и снем с плахи, биты кнутом нещадно, и сосланы были в ссылку, а поместья и вотчины розданы были в раздачу бесповоротно. Дело у него было с Петром Бестужевым. [269]

В том же году в Земском приказе пытан Иван Петров сын Бунаков, по челобитью боярина князь Василья Васильевича Голицына, для того, что он вымал у него след. С пытки он, Иван, не винился, сказал: “Землю для того-де в платок взял и завязал, что ухватил его утин, и прежде сего то бывало, где его ухватит, тут-де землю он и берет”. В том же году бывший полковник Василий Кошелев вместо кнута бит батогами за неистовые слова и сослан был в ссылку в Киев.

В том же году пытан и казнен, по извету Филиппа Сапогова, ведомый вор и подыскатель Московского всего государства бывший окольничий Федька Шакловитый. А ведомый же вор и собеседник его, Федькин, полковник Сенька Резанов бит кнутом, и отрезан ему язык, и сослан в ссылку. А иные товарищи их стрельцы, Оброська с товарищи, казнены, а иные их товарищи сосланы в ссылку. А казнены у Троицы в Сергееве монастыре. Да в то же время, в том же монастыре, по ведомости и по сыску, отняты чести у бояр, у князь Василья Васильевича да у сына его князь Алексея Васильевича Голицыных, и написаны были в дети боярские по последнему городу, и сосланы в ссылку в Пустоозеро, с женами и с детьми. А в сказке им было сказано, что отняты чести за многие их вины. А поместья их и вотчины розданы в раздачу. А пристав у них был Павел Скрябин; дано ему государево жалованье сто рублев денег. Во 198 (1689/90) году была саранча во всех городах, и в уездах, и на Москве.

Во 199 (1690/91) году пытан и казнен на площади ведомый вор и подыскатель Московского государства Андрюшка Ильин сын Безобразов за то, что он мыслил злым воровским умыслом на государ-ское здоровье: присылал к Москве от себя с людьми своими; а в грамотке его написано к жене его, что послал он грамотку с людьми своими, мельника да коновала, и тебе б, жене моей, поить их и кормить, и всем снабдевать, и на выходы государевские с людьми посылать. И по розыску и по извету тот мельник и коновал за злой воровской умысел сожжены на Болоте. А вора Андрюшки Безобразова поместья и вотчины розданы в раздачу бесповоротно.

В том же году был посол персидский из Кизылбаш, от шаха персидского, с дарами и с зверьми, а зверей с ним прислано лев да львица.

В том же году, по извету человека боярина князя Андрея Ивановича Голицына и по розыску, что боярин, также и теща его, боярыня Акулина Афанасьевна, говорили про царское величество неистовые слова, и за ту вину ему, боярину князю Андрею Ивановичу, на Красном крыльце сказана сказка: “Князь Андрей Голицын. Великие государи указывали тебе сказать, что ты говорил про их царское величество многие неистовые слова, и за те неистовые слова достоин ты был разоренью и ссылке, и великие государи на милость положили: указали у тебя за то отнять боярство, и указали тебя написать [270] в дети боярские по последнему городу, и жить тебе в деревне до указа великих государей”.

А боярыня Акулина Афанасьевна, по указу великих государей, привезена была перед Стрелецким приказом и поставлена на нижнем рундуке, и сказана ей сказка: “Вдова Акулина. Великие государи указали тебе сказать: за неистовые твои слова, которые ты говорила про их государское здоровье, достойна ты была смертной казни и великому разоренью, также и наказанью, и великие государи на милость положили, за службу и за раденье мужа твоего, боярина Ивана Богдановича Хитрово, вместо смерти живот дать и сослать тебя на вечное житье в монастырь на Белоозеро”.

Также и братьям ее, Степану да Алексею Афанасьевым детям Собакиным, сказана тут же сказка: “Степан да Алексей. Великие государи указали вам сказать, что вы говорили неистовые свои слова про их царское величество с князь Андреем Голицыным и сестрою своею, со вдовою Акулиною, и за те свои слова достойны были смертной казни, и жестокому наказанью, и вечному разоренью, и великие государи на милость положили: указали у вас отнять стольничество, и написать вас в дети боярские по последнему городу, и жить вам в деревне до указа великих государей”.

Побранился князь Яков Федорович Долгорукий в Верху с боярином князь Борисом Алексеевичем Голицыным, называл он князь Бориса Алексеевича изменничьим правнуком, что при Расстриге прадед его, князь Бориса Алексеевича, в Яузских воротах был проповедником. И за те слова указано на нем, князь Якове Долгоруком, боярину князю Борису Алексеевичу Голицыну и отцу его, боярину князю Алексею Андреевичу Голицыну, и братьям его всем ... (Пропуск в тексте — Примеч. Д. Языкова.) а за бесчестье палатное, что он, князь Яков, говорил в государевой палате при боярах, послан он, князь Яков, был в тюрьму, и не довели его, князь Якова, до тюрьмы, воротили от Спасских ворот.

В 200 (1691/92) году казнен на площади ведомый вор и единомышленник князь Ивану Хованскому чернец Сильвестр Медведев да проповедник Васька Иконник, также и иные товарищи их.

В 201 (1692/93) году князь Александру Борисову сыну Крупскому чинено наказанье — бит кнутом за то, что он жену убил.

В том же году пытан полковник черкасский Михаиле Гадицкий в государственном деле. С пытки он ни в чем не винился, очистился кровью и сослан в ссылку. А который чернец на него доводил, казнен в черкасском городе Батурине.

В 202 (1693/94) году пытан в Стрелецком приказе Леонтий Кривцов за то, что он выскреб в деле, да и в иных разбойных делах, и сослан в ссылку. [271]

В том же году пытан и сослан в ссылку Федор Борисов сын Перхуров за то, что он подьячего убил, а то дело ныне в Стрелецком приказе.

В том же году в Приказе сыскных дел пытан дьяк Иван Шапкин: с подьячим своровали в деле в Приказе холопья суда.

В том же году бит батогами в Стрелецком приказе Григорий Павлов сын Языков за то, что он своровал с площадным подьячим с Яковом Алексеевым: в записи написали задними числами за пятнадцать лет. А подьячему вместо кнута учинено наказанье — бит батогами на Ивановской площади и от площади отставлен.

В том же году в Семеновском бит кнутом дьяк Иван Харламов.

В том же году в Стрелецком приказе пытан Володимир Федоров сын Замыцкий, в подговоре девок, по язычной молвке Филиппа Дидова. А то дело ныне в Стрелецком приказе.

Земского приказа дьяк Петр Вязьмитин перед Московским судным приказом подымай на козел и вместо кнута бит батогами нещадно: своровал в деле, на правеж ставил своего человека вместо ответчикова. А то дело ныне в Московском судном приказе.

В 202 (1693/94) году великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя Руссии самодержец, изволил идти в поход к городу Архангельскому, также и в прочие монастыри, Богу молиться, морским путем. А в то время за ним, великим государем, в походе были:

князь Борис Алексеевич Голицын,

князь Михайло Иванович Лыков,

Матвей Степанович Пушкин,

комнатные стольники:

князь Федор Юрьевич Ромодановский,

Иван Иванович Бутурлин.

И из того похода великий князь Петр Алексеевич изволил придтить к Москве в августе месяце.

А князь Федора Юрьевича Ромодановского встречали все палатные люди на Мытищах.

А до пришествия великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя Руссии самодержца, под Кожуховым сделан земляной безымянный городок.

И в то ж время учили подьячих всех приказов, конных с пистолетами, а пеших с мушкетами, для ратного дела учения.

А стольников, и стряпчих, и дворян московских, и жильцов на площади в то время ловили, и в Разряд водили, и в Разряде прикладывали руки, чтоб быть им с пистолетами в Преображенск для ратного учения. [272]

И сентября в ... (Здесь и далее дни указаны не везде — Примеч. ред.) день по указу великих государей посланы грамоты в разные города о высылке стольников, и стряпчих, и дворян московских, и жильцов к ратному учению, а в которые города грамоты посланы, и то писано ниже сего под сею статьею:

И всего посланы великих государей грамоты в двадцать два города.

А каковы великих государей грамоты в те вышеписанные города посланы, и с той одной грамоты под сею статьею список.

“От великих государей царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя Руссии самодержцев, на Коломну стольнику нашему и воеводе. Указали мы, великие государи: стольников, стряпчих, и дворян московских, и жильцов, коломенских помещиков, для учения ратному строю, с пистолями, на добрых лошадях, выслать к Москве, к указному сроку, сентября к осьмомунадесять числу нынешнего 203 (1694/95) года. И как к тебе ся наша, великих государей, грамота придет, и ты б на Коломне стольникам нашим, и стряпчим, и дворянам московским, и жильцам, коломенским помещикам, наш, великих государей, указ о том сказал, а в Коломенский уезд во все станы и в дальние места послал Коломенской приказной избы подьячих и площадных дьячков и с ними стрельцов, и пушкарей, и рассылыци-ков с наказными памятьми без мотчанья, и велел им, вышеписанных [273] чинов людям, о том по тому ж сказывать всем вслух, чтобы они для того ратного учения из деревень своих ехали к нам, великим государям, к Москве безо всякого мотчания тотчас и были к тому вышеписанному сроку, не отымаясь ничем и не дожидаясь о том впредь нашего, великих государей, указа и нарочных высыльщиков, а приехав к Москве, приезд свой записывали в Разряд. А буде кто из них для того огурством своим к Москве не поедет и на указной срок на Москве не станет, и тем за то от нас, великих государей, быть в великой опале безо всякого милосердия и пощады. А в которых числах и кто имяны вышеписанных московских чинов люди с Коломны и из уезда к Москве высланы будут, и ты б о том к нам, великим государям, имена их в росписи в тетрадях, за своею рукою, прислал и велел подать в Разряд боярину нашему Тихону Никитичу Стрешневу с товарищи. А буде им, московских чинов людям, коломенским помещикам и вотчинникам, к высылке учинишь кому хотя малую поноровку и к Москве их [к] указному сроку всех до одного человека не вышлешь, и тебе за то от нас, великих государей, быть в опале, да на тебе ж доправлена будет денежная пеня большая, и с воеводства переменен будешь бессрочно. Писан на Москве”.

Такие же и в иные города посланы грамоты слово в слово.

И по тем вышеписанным великих государей грамотам всяких чинов люди из уездов приезжали к Москве и приезды свои записывали в Разряде, а из Разряда их всех отсылали в Преображенское, и велено им явиться к князь Федору Юрьевичу Ромодановскому в большом полку.

И сентября в 23 день, в воскресенье, в пятом часу дня, Иван Иванович Бутурлин, а звание ему было польский король, пошел с Москвы в обоз под Кожухов. И ехал он, Иван Иванович, в уборе, в немецком платье, с ратными людьми из Нововоскресенского, что на Пресне, по Тверской улице в Тверские ворота, а с Тверской улицы шел через Неглинную в Воскресенские ворота, а от Воскресенских ворот в Никольские ворота, а от Никольских ворот под переходы, через Боровицкий мост во Всесвятские ворота через мост Каменный. А перед ним, Иваном Ивановичем, шла пехота, шесть приказов стрелецких.

Вначале Стремянный приказ, а с тем полком шел полковник Сергей Сергеев, полуполковники Иван Иванов сын Титов да Иван Воронцов.

С другим приказом шел полковник Борис Федоров сын Дементьев.

С третьим приказом шел полковник Дмитрий Жуков.

С четвертым приказом шел полковник Лаврентий Сухарев.

С пятым приказом шел полковник Иван Озеров.

С шестым приказом шел полковник Илья Дуров. [274]

А за теми стрелецкими полками шла конница всех приказов, подьячие да государевы певчие, а у них были ротмистры немцы. А после подьячих шли дьяки всех же приказов ротами. А за теми ротами ехал со знаменем Семен Алексеев сын Языков. Товарищ ему у знамени был Семен Грибоедов.

А за знаменем ехали площадные стольники 22 человека. А за теми стольниками ехали комнатные стольники и есаулы: князь Яков Федоров сын Долгорукий, князь Василий княж Лукин сын Долгорукий, Микита Иванов сын Бутурлин, Иван Самсонов сын Бутурлин, Иван Иванов сын Колычев, Петр Иванов сын Яковлев. А за ними ехал Иван Иванович Бутурлин. А за ними ехали в немецком платье ратные люди:

боярин и дворовый воевода князь Андрей Иванович Голицын,

Петр Абрамович Большой Лопухин,

Василий Федорович Нарышкин.

Окольничие:

Михайло Васильевич Собакин,

князь Михайло да князь Василий Федоровичи Жировые-Засекины,

князь Иван Степанович Хотетовский,

князь Федор Львович Волконский,

Александр Петрович Протасьев,

Тимофей Васильевич Чеглоков,

Федор Тихонович Зыков.

Думные дворяне:

Иван Иванович Щепин,

Григорий Иванович Супонев,

Федор Андреевич Зыков

Думные дьяки:

Никифор Протасьев,

Прокофий Возницын,

Михайло Прокофьев,

Таврило Деревнин,

Автомон Иванов.

Сентября в 26 день, в среду, в день Иоанна Богослова, часу в шестом дня, стольник князь Федор Юрьевич Ромодановский из Преображенского с ратными людьми шел по Мясницкой улице, под переход и по Каменному Всесвятскому мосту.

Вначале шел с конницею, с дворовыми людьми, шут Яков Федоров сын Тургенев.

А за ним шла пехота, полк бутырских солдат. [275]

Другой полк шел потешных семеновских. Перед тем полком шел пеш в немецком платье капитан и окольничий Тимофей Борисович Юшков, также шли капитаны, палатные ж люди.

Третий полк шел потешных солдат Преображенского полка. Перед полком шел пеш капитан стольник князь Юрья Юрьев сын Трубецкой. За ним же шли капитаны:

князь Яков Иванов сын Лобанов-Ростовский,

князь Григорий княж Федоров сын Долгорукий,

князь Алексей Никитин Урусов.

За ними шла государева нарядная карета. В карете сидели:

боярин Матвей Степанович Пушкин,

думный дьяк Микита Зотов.

За каретою государевою шли пеши, в нарядном платье, стремянные конюхи.

После того шла конница нахалов, холопей боярских. Перед ротою ехал ротмистр князь Андрей Михайлович Черкасский.

За тою ротою шла пехота налетов, даточных холопей боярских.

А за тою пехотою шли роты стольничьи, по-рейтарски, с карабинами:

первая рота шла Володимира Петровича Шереметева,

другая рота шла боярина Тихона Никитича Стрешнева,

третья рота шла боярина князь Бориса Алексеевича Голицына,

четвертая рота шла боярина князь Михаила Ивановича Лыкова,

пятая рота шла Франца Яковлевича Лефорта, а за ним шли роты, ротмистры все были немцы.

Всего стольничьих было 20 рот

А за ротами шел князь Федор Юрьевич.

А за ними ехали все палатные люди

И с теми полками того числа пришли к Кожуховскому мосту.

И в то время Ивана Ивановича Бутурлина пехота выступила от безымянного города и почала быть стрельба великая, также у пехоты князь Федора Юрьевича стрельба стала быть по них великая. И того числа через Москву-реку с полком Ромодановского не перепустили и ночевали по сию сторону Москвы-реки.

А наутрее с боем с великим, также и с трудом полки князь Федора Юрьевича Москву-реку взяли, и на ту сторону Москвы-реки перебрались, и стали обозом ратным ополчением.

А Ивана Ивановича Бутурлина пехота села в городок в осаду.

А он, Иван Иванович, был в обозе с ратными же людьми.

И в полках у них была осторожка великая, также подсылки были сторожу скрадывать, и открики были великие, слово в слово так, как и в прямых полках.

И после того у конницы с конницею ж были бои частые, и конницу Ивана Ивановича, дьяков и подьячих, стольничьи роты с поля сбили, а иных многих в полон побрали. [276]

А пехота князь Федора Юрьевича к городу приступали и приступом его не взяли, а почали лить из медяной трубы водою, и тою трубою тот безымянный городок затопили, и осадные люди из того городка вышли, и их со всем взяли.

Также и к обозу Ивана Ивановича Бутурлина приступали ж, и обоз его со всем взяли, и самого его взяли ж, и завязали руки назад, и со всеми ближними людьми, и привели в шатер к князю Федору Юрьевичу Ромодановскому.

А всего в осаде сидели и были 4 недели с лишком.

А князь Федору Юрьевичу Ромодановскому дано новое звание государичем.

И октября в 18 день, в четверток, всем ратным людям государев указ сказан, и милостиво службу похвалили, и их всех по домам распустили; а стрельцам, и солдатам, и потешным государь пожаловал погреб.

В ноябре месяце перед Московским судным приказом дворянин Семен Кулешов бит кнутом за разные лживые сказки. И то дело в Московском судном приказе.

Января в ... день в Стрелецком приказе пытаны каширяне дети боярские: Михайло Баженов, Петр да Федор Ерлоковы, за воровство. А то дело в Стрелецком приказе.

Января в ... день женился шут Яков Федоров сын Тургенев на дьячьей жене, а за ним в поезду были бояре, и окольничие, и думные, и всех чинов палатные люди, а ехали они на быках, на козлах, на свиньях, на собаках; а в платьях были смешных, в кулях мочальных, в шляпах лычных, в крашенинных кафтанах, опушены кошечьими лапами, в серых разноцветных кафтанах, опушены беличьими хвостами, в соломенных сапогах, в мышьих рукавицах, в лубочных шапках. А Тургенев сам ехал с женою в государской лучшей бархатной карете, а за ним шли: Трубецкие, Шереметевы, Голицыны, Гагины в бархатных кафтанах. А женился он, Яков, в шатрах на поле против Преображенского и Семеновского, и тут был банкет великий три дня.

Января в 24 день на Потешном дворце пытан боярин Петр Аврамович Лопухин, прозвище Лапка, в государственном в великом деле, и января в 25 день, в ночи, умер.

Февраля в ... день, по указу великих государей, стольникам, и стряпчим, и дворянам московским, и жильцам сказана великих государей служба в Белгороде, в полк к боярину Борису Петровичу Шереметеву, а пехоте сказано под Азов.

И в тех же числах посланы хлебных запасов принимать и стругов делать:

на Воронеже хлебных запасов принимать Андрей Иванов сын Лызлов, а стругов делать Григорий Семенов сын Титов; [277]

на Коротояке Григорий Иванов сын Немцов.

Марта в 5 день бит кнутом Поместного приказа дьяк Кирила Фролов перед Разрядом за то, что он золотые купил у подьячего у Глеба Афанасьева без поруки. Да тут же перед Разрядом бит кнутом разрядный подьячий Глеб Афанасьев за то, что он покрал золотые те, которые было довелись дать по указу великих государей ратным людям за последний Крымский поход. А в расспросе он, Глеб, сказал, что он те золотые носил на двор к боярину к Тихону Никитичу Стрешневу, к жене его к боярыне к Катерине Богдановне. А выписку закреплял думный дьяк Перфилий Оловянников, что те будто золотые взнесены в Верх, и за то у него, Перфилья, отнято думное дьячество.

В то ж время брали даточных на Москве у всех палатных людей, на пожаре бегать и караулы стеречь вместо стрельцов, и прозвание им было Алеши.

В то ж время пытан в Преображенском Михаиле Самсонов сын Богданов с человеком боярина Петра Тимофеевича Кондырева, с Гришкою Тарлыковым, который у него за делами ходил, в государственном деле, и по розыску сыскалась его, Гришкина, вина явная, потому что он, Гришка, доводил на него, Михаила, затеев напрасно.

В марте месяце бит кнутом думного дьяка Митрофана Тугаринова сын его Прокофий.

В тех же числах явились в воровстве, по язычной молвке, стольники Володимир да брат его Василий Шереметев. Князь Иван Ухтомский пытан. Лев да Григорий Игнатьевы дети Ползиковы, и они в том деле пытаны. Леонтий Шеншин пытан. Также явились и иные многие. А языки на них с пытки говорили, Ивашко Зверев с товарищи, что на Москве они приезжали середи бела дня к посадским мужикам, и дома их грабили, и смертное убивство чинили, и назывались большими, И Шереметевы свобожены на поруки с записьми и даны для бережи боярину Петру Васильевичу Шереметеву. И после того языки их казнены, Ивашко Зверев с товарищи.

И апреля в 27 день великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя Руссии самодержец, изволил из Преображенского со всеми пехотными людьми идтить пеш, в простом платье, в пешем строю по Мясницкой улице через дворец.

Вначале ехал двор генерала Автомона Михайловича Головина.

За лошадьми шла его генеральская карета; подле кареты шли люди, обнажа мечи, в красных кафтанах.

За каретою шел он, Автомон Михайлович.

За ним изволил идти великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец.

А с хорунгою и с велебардами шли комнатные люди и иноземцы. [278]

Первая рота за государем шла солдатская Преображенского полку, а пред нею шел начальный человек капитан окольничий Тимофей Борисович Юшков, также и иные комнатные люди.

Вторая солдатская рота шла, а перед нею шел начальный человек капитан боярин князь Иван Юрьевич Трубецкой, также и иные комнатные люди.

Третья рота шла, а перед тою ротою шел начальный человек капитан князь Яков Лобанов-Ростовский. У него в роте прапорщик князь Юрья Юрьев сын Трубецкой, также и иные комнатные люди.

Четвертая рота шла, а перед тою ротою шел начальный человек капитан князь Яков княж Микитин сын Урусов, также и иные комнатные люди.

Пятая рота шла, а перед тою ротою шел начальный человек капитан князь Григорий Федоров сын Долгорукий, а у него прапорщик князь Михаиле княж Никитин сын Голицын.

Седьмая рота шла, а перед тою ротою шел начальный человек капитан князь Дмитрий княж Михайлов сын Голицын, также и иные комнатные люди.

Осьмая рота шла, а перед тою ротою шел начальный человек капитан князь Андрей Михайлов сын Черкасский, также и иные комнатные люди.

Тут же шел генерал Франц Яковлевич Лефорт, а перед ним шла его коляска, а перед коляскою вели простых лошадей, и за ним шли стольники и есаулы.

А за ними шли стрелецкие полки.

Первый полк шел, а перед ним шел полковник Лаврентий Сухарев.

Второй полк шел, а перед тем полком шел полковник Иван Озеров.

Третий полк шел, а перед ним шел полковник Федор Колзаков.

Четвертый полк шел, а перед тем полком шел полковник Борис Батурин.

Пятый полк шел, а перед ним шел полковник Сергей Головцын.

За стрелецкими полками шли:

Полк потешных Преображенский, у них начальные люди немцы, также и комнатные люди Гагины с товарищи.

Другой полк шел Семеновский, а у них начальный человек немчин Иван Иванов сын Чамерс, а у него начальные люди комнатные.

И все полки, перешед через дворец, шли Каменным большим Всесвятским мостом, а с мосту садились все по стругам на Москве-реке.

С ним же, великим государем, были бояре: князь Борис Алексеевич Голицын, князь Михаиле Иванович Лыков, князь Михаиле Никитич Львов, Петр Тимофеевич Кондырев. [279]

И того ж 203 (1695) года, апреля в 28 день, в воскресенье, великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец, изволил идтить вниз Москвою-рекою на стругах, со всеми вышеписанными ратными людьми, в Донской поход под Азов город, на своего государского неприятеля, на турского салтана.

А в то время на Москве-реке на стругах стрельба была пушечная и мушкетная великая.

И того ж дня в те часы был гром небольшой с дождем.

А наперед того генерал Петр Иванович Гордон пошел под Азов же со своим полком, с бутырскими солдатами, также и городовыми, сухим путем на Танбов.

Того ж месяца апреля в 30 день закричал мужик караул, и сказал за собою государево слово, и приведен в Стрелецкий приказ, и расспрашивай, а в расспросе сказал, что он, сделав крылья, станет летать, как журавль. И по указу великих государей сделал себе крылья слюдные, а стали те крылья в 18 рублев из государевой казны. И боярин князь Иван Борисович Троекуров с товарищи и с иными прочими вышед стал смотреть; и тот мужик, те крылья устроя, по своей обыкности перекрестился, и стал мехи надымать, и хотел лететь, да не поднялся и сказал, что он те крылья сделал тяжелы. И боярин на него кручинился, и тот мужик бил челом, чтоб ему сделать другие крылья иршеные; и на тех не полетел, а другие крылья стали в 5 рублев. И за то ему учинено наказанье: бит батогами, снем рубашку, и те деньги велено доправить на нем и продать животы его и остатки.

И в то время с походных стольников и со вдов брали по полтине со двора крестьянского.

Июня в 1 день приведены в Стрелецкий приказ Трофим да Данила Ларионовы в блудном деле с девкою его жены, в застенок. И они повинились в застенке в блудном деле; сказали, что они с девкою блудно жили. Одному учинено наказанье перед Стрелецким приказом: вместо кнута бит батогами, а другого отослали в Патриарший приказ для того, что он холостой.

А по приказам сидели судьи:

В Московском судном приказе стольник князь Яков Федоров сын Долгорукий. Товарищ ему был Михайло Петров сын Беклемишев.

В Володимирском судном приказе сидел окольничий Александр Петрович Протасьев. Товарищ ему был стольник Семен Алексеев сын Языков.

В Иноземном приказе думный дьяк Автомон Иванов.

В Казанском приказе боярин князь Борис Алексеевич Голицын, да боярин Василий Абрамович Лопухин, да думный дьяк Прокофий Возницын. [280]

В Стрелецком приказе сидел боярин князь Иван Борисович Троекуров.

В Поместном приказе боярин Петр Васильевич Шереметев да думный дьяк Протасий Никифоров.

В Холопьем приказе сидел окольничий Федор Тихонович Зыков, а преж сего он был в подьячих площадных, а сидел в разрядных сенях, и ныне записки его руки у многих людей есть.

В Разряде боярин Тихон Никитич Стрешнев да думный дьяк Перфилий Оловянников. Да он же, боярин, ведал Приказ Большого дворца, также Конюшенный приказ и Каменный приказ.

А в Приказе Большого дворца сидел думный дьяк Гаврила Федоров сын Деревнин.

В государственном Посольском приказе думный дьяк Емельян Игнатьев сын Украинцев.

В Ямском приказе сидел боярин Кондратий Фомич Нарышкин.

А в Печатном приказе думный [дьяк] и печатник Дементий Минич Башмаков.

В Сытном приказе боярин князь Михаиле Иванович Лыков. Товарищ ему был думный дворянин Викула Федорович Извольский.

В Большой казне боярин князь Петр Иванович Прозоровский. Товарищ ему был окольничий Михаила Тимофеевич Лихачев, а преж сего он был на дворце сытник.

В Земском приказе сидел боярин князь Михаила Никитич Львов. Товарищ ему был стольник Иван Никитин сын Борнеков.

В Патриаршем приказе сидел окольничий Михаила Иванович Глебов.

В Судном дворцовом приказе сидел думный дворянин Иван Иванович Щепин.

А в Преображенском сидел и Преображенский полк с начальными людьми ведал ближний стольник князь Федор Юрьевич Ромодановский. И всякие розыски в Преображенском бывали.

А в Семеновском сидел ближний стольник и генералиссим Иван Иванович Бутурлин, и Семеновский полк с начальными людьми ведал он. И всякие розыски в Семеновском бывали, также всякие дела по челобитью изо всех приказов бирывал и по тем делам указы всякие чинил.

И того ж 203 (1695) года изменил из Московского государства Федор Яковлев сын Дашков, и поехал было служить к польскому королю, и пойман на рубеже, и приведен в Смоленск, и расспрашивай. А в расспросе он перед стольником и воеводою, перед князем Борисом Федоровичем Долгоруким, в том своем отъезде повинился. А из Смоленска прислан окован к Москве в Посольский приказ, а из Посольского приказа освобожден для того, что он дал Емельяну Украинцеву двести золотых. [281]

Июня в 4 день прислал воевода с Белой Оську Старченка в Стрелецкий приказ, и он, Оська, расспрашивай, а в расспросе говорил про многих своих товарищев. И по указу великого государя он, Оська, из Стрелецкого приказа отослан в Преображенский, пытан и, по розыску, повешен и с товарищами своими. А преж сего за ним, вором, посылай был думный дворянин Аврам Иванович Хитрово, а с ним посылай был приказ московских стрельцов, а с тем полком полуполковник Иван Башмаков.

Июня в 18 день, по указу великих государей, из Разряда послан был по наказу стольник Назарий Петров сын Мельницкий под Азов к государю, а с ним посланы были гости, оковав в железах, Иван Ушаков с товарищи, за то, что подряжались всякие припасы поставить на Царицыне, да в те числа не поставили.

Дьячий сын Константин Литвинов в Стрелецком приказе бит батогами за то, что он обманул было на Посольском дворе грека: принес сто рублев медных денег вместо серебряных, и с тем был приведен в Стрелецкий приказ.

Из того же приказа вожены в застенок люди Тимофея Кирилова сына Кутузова два человека в том, что они били великих государей слесаря и пару пистолей у него отняли. И в застенке те люди поды-маны на виску, да третий человек подымай же Петра Бестужева, и на пытке они винилися, что того слесаря они били по приказу Тимофея Кутузова, и сам он, Тимофей, его бил и пару пистолей отнял. А как те люди были приведены в Стрелецкий приказ, в том во всем они запирались. И по указу великих государей, велено сыскать к языкам на очную ставку Тимофея Кутузова, а в Поместный приказ послана память: велено у него, Тимофея, поместья и вотчины выписать, сколько за ним крестьянских дворов и в которых городах. И в Поместном приказе выписано и в Стрелецкий приказ прислано, что за ним, Тимофеем, поместья и вотчин по вотчинной книге ничего нет, а выписано за отцом его.

Июля в 29 день, в понедельник, за час до вечера, пришла из Донского похода почта из-под Азова: милостию Божиею и их государским счастьем под Азовом две каланчи взяли, сиречь башни; одну боем взяли с великим трудом, а другую без боя, для того, что от страха и ужаса великого они [азовцы] побежали. И на тех на обеих каланчах взяли 37 пушек, также и порох, и ядра да языков взяли на одной каланче 17 человек, а на другой 14, а тех, которые побежали, всех порубили, а иные все перетонули, а крепости азовские все разбили, также и стены проломали, и верхний бой у них отняли, и почали вал валить. Да также под Азовом сделали московские стрельцы раскат и с того раскату из пушек по городу стреляли изо всякого снаряду.

Июля в 30 день, во вторник, был великому государю царю и великому князю Иоанну Алексеевичу, всея Великия и Малыя и [282] Белыя России самодержцу, выход в собор, также и патриарху и всем властям, и в соборе того числа молебствовали, а которые на их, великих государей, службе побиты, и тех имена написали во всенощные книги.

Тут же написано, что убит полковник Иван Кобыльский.

В писании, каково читали в соборной апостольской церкви месяца июля в 30 числе нынешнего 203 (1695) года, написано:

“Июля в 4 числе, помощию великого Бога, первую самую каланчу, которая на берегу стояла Дона, взяли и сбили до по[до]швы, да ныне взято 32 пушки, да мелкого ружья и ядер множество, да три знамени. Да июля ж 16 числа в нощи был бой пушечный и огненных ядер метания, и от того страху из другой каланчи людей неверных избили, и ту каланчу взяли, да вожатых взято 14 человек, а иные побежали и в реку побросалися, и пушечный их бой отняли, к Дону всякую свободу получили и взяли у них 1000 судов, малых и больших, со всякими их припасами. Из города башни сбили ж, и из обозу с того страху побежали, и стоят на особом месте, и перебираются на море. Да июля ж в 19 день да в 20 числе чаем и до каменного города дойтить

В 5 числе июля все полки устроены обозом зело стройно, прошли степь милостию Божиею счастливо и благополучно, неприятели бо никакой помешки не чинили, показывались по горам и по буграм издалека и отбиты А пришед под Азов, стали обозами в пристойных местах; воды и конских кормов без нужды, токмо в дровах скудно. Шанцами и городками изо всех трех обозов генеральских зело близко дошли до городовых самых валов, беспрестанно из ломовых пушек бьючи; многие гранаты в город положены, отчего великие пожары в городе были, и башни сбиты и всякие промыслы над городом чинятся. Есть из города и отпор неприятельский и стрельба, и что день, и то ко утеснению им идет. А в день недельный, июля в 14 числе, Божиим милосердием, во втором часу дня, взяли приступом калан-чинскую башню, на Дону стоящую, с пушками и с воинскими припасами. Турок побили, а иные бросалися с башни в Дон, хотя переплыть, потонули живьем; многих привезли, да и несколько голов отрубленных на кольях принесли. От них зело нам сия башня вредила во имании воды, наипаче в конских кормах, того ради, что [азовцы] из пушек людей побивали. Да сего ж числа, в четвертом часу дня, казаки, которые ходили на море, возвратились в целости и привезли языков, которые во всех замыслах неприятельских намерение в подлинно сказали, и по которым и поступаемо будет. А в 15 числе пополудни великий жестокий был бой с вылазкою часа три и больше, токмо наши [азовцев] с поля сбили, даже и до стены града Азова прогнали поседая, и в наших не без убытку ж. А те поганые вышли в вылазку, овии наперед в пансырях были и с рогатинами, [283] другие же наги в одних завоях да в портках телешом, и бились зело жестоко. На другую ж каланчинскую башню великие промыслы чинили и непрестанно из пушек били, а как начали великие огненные гранаты, именуемые бонбы, пускать, и супостаты, устрашась, в ночи на 15 число ту башню покинули и ушли, оставя пушки и пожитки свои, и ныне свободный к нам путь отовсюду стал. Харчи и иные припасы из Койсы-речки привели в Дон к каланчам струги, чрез которые хотят строить мосты чрез Дон-реку на другую сторону, а до сего числа в кормах съестных и в пойле, также и в конском, и в дровах зело скудость была, что многие бедные служилые люди милостыни прошали. А на каланчинских башнях мы были и железные цепи видели, которые лежат среди Дона: утверждены тех цепей концы под башнями, зело те цепи толсты. Да в то ж время под Азовом убит на раскате стольник комнатный князь Федор Троекуров из янычарки в колено”.

Августа в 18 день приехали от боярина Бориса Петровича Шереметева сеунщики.

Милостию Божиею Кизыкермень взяли, с тем прислан был князь Александре Иванов сын Волконский. И тот город взорвало подкопом. Полону взяли множество, также и пожитков. А стояли под ним пять дней, в шестой взяли.

Тавань город взяли; с тем прислан Григорий Федоров сын Жеребцов.

Ширингерей город взяли, с тем прислан Кирила Хомяков.

Ослан город взяли, с тем прислан Юда Васильев сын Болтин.

Да с теми ж сеунщиками от Ильи Дмитриева прислан Василий Чаплин: Кизыкермень разорен.

А в Таване ратные люди, великих государей черкасы запорожские.

А из тех городов неприятельские люди выбежали и казну вывезли.

В Кизыкермене воевода был Амирбей и восемь человек агий.

А пришли под те города июля в 26 день, а взяли Кизыкермень июля в 30 день. Да взято в Кизыкермене 30 пушек.

Октября в 18 день из Донского походу из-под Азова пришла почта, а в той почте написано, что царское величество с ратными людьми от Азова отступил октября во 2 число и в новопостроенном городе Сергиевском оставлен воевода Яким Ржевский. И в то время взяли на отходе полковника Василья Шварта с пехотою, а пехоты было 1000 человек, а взяли их конница кубанцы.

Ноября в 22 день, в пятницу, государь царь и великий князь Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец, изволил из Коломенского идтить к Москве с ратными людьми, и шел по Каменному большому мосту, и пришел на дворец с полками.

Перво пришел генерал Петр Иванович Гордон.

А за ним государь и весь его царский синклит. [284]

А перед синклитом вели турченина, руки назад; у руки по цепи большой; вели два человека.

А за ним шли все полки стрелецкие.

И пришед стали строем на дворце. А государь изволил идтить на свои царские чертоги, а за ним пошли все генералы и все начальные люди.

И всех начальных людей государь пожаловал к руке и службу их милостиво похвалил.

А объявлял их, начальных людей, боярин князь Петр Иванович Прозорский, что генералы Петр Иванович Гордон, да Автомон Михайлович Головин, да Франц Яковлевич Лефорт под Азов ходили и оный с людьми и с пушками взяли и со всяким мелким ружьем.

И того же часу государь изволил идтить со всеми ратными людьми в Преображенское строем.

И того ж году о святках ездили по росписям ко всем боярам и палатным людям славить, а к посадским мужикам Микита Зотов.

Ноября в 17 день, в среду, в Знаменьев день, слушали мы в Чудове монастыре обедню, и того часу пришел разрядный сын боярский и пошел по церкви кричать, чтоб все шли стольники и всяких чинов люди в Верх к сказке.

Из Чудова все пошли в Верх, и с Верху сшел на Постельное крыльцо дьяк Артемий Возницын, а за ним подьячий Михайло Гуляев, и почал честь, что велели великие государи и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцы:

“Стольники, стряпчие и дворяне московские, и жильцы. Великие государи цари и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцы, указали вам всем быть на своей, великих государей, службе, кроме прошлого 203 (1695) года которые были на службе и кроме походных, и вы б запасы готовили и лошадей кормили. А где кому у кого в полку быть у бояр и у воевод, и ваши имена будут чтены в скорых числах на Постельном же крыльце”.

После того тот же дьяк вышед сказал:

“Царицыны стольники. Великие государи указали вам сказать, чтоб вы ехали в Преображенское все и явились декабря в 1 день”.

В 204 (1696) году их послано под Азов, а иные платили по сто рублев.

Декабря в 26 день, в четверг, назавтрея Рождества Христова, сказана служба великих государей под Азов, с генералами, с Лефортом, да с Петром Ивановичем Гордоном, да с Автомоном Михайловичем Головиным, и кому у них быть, и тех имена чтены.

Да тут же сказано, что быть с боярами и с воеводами стольникам и всяких чинов людям, и те имена чтены. [285]

Да тут же сказано стольникам, что выводить ратных людей на Валуйки.

А сказывал, имена чел разрядный дьяк Иван Тимофеев сын Кобяков.

А стать на Валуйки ратным людям всем марта в 17 день, а после сказано, что февраля в 1 день.

Января 6, в Богоявлениев день, государю царю и великому князю Иоанну Алексеевичу был на воду выход, а царю Петру Алексеевичу выхода на воду не было.

И того числа было вельми тепло, власно так, как в Великий пост: растаяло, и лужи были, также и капели, и была молния, и небо раззевалось.

И декабря в 13 день на Болоте кликали клич, чтоб всяких чинов люди шли в Преображенское, и записывались, и шли б служить под Азов.

И после той кличи изо всех боярских дворов и изо всяких чинов холопи боярские все взволновались, и из дворов ходили в Преображенское, и записывались в разные чины, в солдаты и в стрельцы. И по указу великих государей они, люди боярские, которые записывались в Преображенском, взяты в новоприбылые солдаты и стрельцы и посланы на Воронеж под Азов, а жен их и детей отдали в Преображенское и с животами. И прозвание им было Обросимы.

А на Валуйки посланы стольники приводить разных людей солдат к генералу-майору Карлусу Андреевичу Регимонту:

Семен Васильев сын Желябужский,

Федор Иванов сын Потемкин,

Иван Никифоров сын Нащокин,

Иван Васильев сын Бегичев,

Федор Малофеев сын Арсеньев,

Иван Васильев сын Кокорев,

Иван Андреев сын Щепотев,

Федор Григорьев сын Давыдов,

Осип Яковлев сын Тухачевский,

Федор Борисов сын Бириков,

князь Семен Давыдов сын Волконский,

князь Борис Горчаков.

И после той посылки на Москве учинилась всемирная печаль: не стало великого государя царя и великого князя Иоанна Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца.

В 204 (1696) году июня против 6 числа на дворце горели хоромы государевы: выгорело все без остатка.

В том же году выгорела Тула город при воеводе при Федоре Лаговчине.

Также выгорела половина города Козельска при воеводе Андрее Никитине сыне Юшкове. [286]

В нынешнем 204 (1696) году о походе под Азов с Воронежа, которые полки пошли наперед, и в котором месяце и числе, и о всей бытности до Азова, и будучи под Азовом, и то писано ниже сего.

Апреля в 23 день генерал Петр Иванович Гордон с Воронежа пошел с полком своим, с бутырскими солдатами, да с ним же стрелецких два полка, стольники и полковники: Михаиле Кривцов да Михайло Сухарев; его же полку остались два полка стрелецких на Воронеже с думным дворянином с Семеном Ивановичем Языковым, стольники и полковники Иван Черной, Михайло Протопопов, за хлебными запасами.

Апреля в 25 день с Воронежа пошел генерал Автомон Михайлович Головин с полком своим, Преображенского и Семеновского полку с солдатами, а полковник у них Иван Чаморс. Да стрелецких три полка: стольники и полковники Афанасий Чубаров, Дмитрий Воронцов, Тихон Гундерк-Марк.

Апреля в 26 день пошел с Воронежа большого полка боярин и воевода Алексей Семенович Шеин, а полков с ним никаких не было.

Апреля в 28 день генерал Автомон Михайлович Головин с полком пришел под Дивногорский монастырь, что на Дону, на нагорной стороне, ниже Коротояка.

Апреля в 30 день к тому же монастырю пришел боярин и воевода Алексей Семенович Шеин.

Мая в 1 день пошли боярин и воевода Алексей Семенович Шеин, генерал Автомон Михайлович Головин, а с ним с Преображенским и Семеновским полком полковник Иван Иванович Чаморс да стольник и полковник Тихон Гундерк-Марк с полком.

А у того монастыря оставлены два полка стрелецких, Афанасий Чубаров да Дмитрий Воронцов с своими полками, для сбережения хлебных запасов, а велено те запасы им принять и проводить до каланчей, семьдесять восемь стругов; хлеба на них тридцать тысяч [пудов]. А Дмитрий Воронцов с полком за большою пороховою казною, и велено ему идтить для сбереженья той казны с воеводою с Иваном Никифоровичем Вельяминовым-Зерновым.

Мая в 3 день великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец, изволил с Воронежа идтить на фуркатах.

А в Паншин изволил придтить мая в 11 день, а из Паншина пошел того же числа после кушанья.

А в Черкасский пришел мая в 15 день, а из Черкасского изволил идтить к каланчам мая в 18 день.

Боярин и воевода Алексей Семенович Шеин и генерал Автомон Михайлович Головин пришли в Паншин мая в 1 день, а в Черкасский пришли мая в 19 день. [287]

Мая в 22 день в Черкасский пришла с моря ведомость, что казаки турецких людей в лодках и в стругах, которые шли в Азов с казною и с жалованьем, разбили и лодки, в которых были нарядные ядра, прорубив, потопили да корабль затопили ж. А с тех судов взяли языков 27 человек и привезли в Черкасский.

И мая в 23 день в Черкасском для той радости боярин и воевода Алексей Семенович Шеин в соборной церкви молебствовал, и стрельба из пушек и из мелкого ружья была великая.

Мая в 24 день боярин и воевода Алексей Семенович Шеин и генерал Автомон Михайлович Головин с полками из Черкасского пошли под каланчи к Сергиевскому городку.

Мая в 25 день поутру пришли под каланчи.

Мая в 28 день пришел из Черкасского степью под Азов генерал Карлус Ригимон со своим полком да с ним казаки и калмыки конницею и, не дошед под Азов прежних табор, взяли конницы четырех человек языков, которые к нему выбегали из Азова. И, подшед под Азов, стал обозом на том же месте, где в прошлом году был прежний табор генерала Автомона Михайловича Головина.

Июня в 1 день пришли каторги, другой караван, а в том караване семь каторг, а первые каторги ушли на море до нашего прихода.

Июня в 2 день, на первом часу дня, пришли под каланчи водою казанские стрельцы три полка: Александр Шавр с товарищи.

Того ж числа сухим путем пришел Яков Петрович Гордон и стал подле Карлуса.

А встречи и вылазки им из Азова никакой не было, только из пушки выстрелили на степь двожды, — и то, сказывают, подавали ведомость коннице своей, и конницы их никого не объявилось; а кубанцы и горские черкасы и по се число не явились, а впредь будут ли или нет, про то Бог ведает.

Июня в 5 день пришел из Черкасского князь Петр Львов сухим путем с конницею и с пехотою, с которыми он пошел с Валуек.

Июня в 7 день боярин и воевода Алексей Семенович Шеин от Сергиевского городка от каланчей пошел в обоз на гору, а генералы с полками взошли на гору в обоз за день боярского похода, а иные полки того ж дня до его похода взошли в обоз же.

Июня в 8 день боярин и воевода Алексей Семенович Шеин в обозе молебствовал, и против 9 числа в ночи генерал Автомон Михайлович Головин да генерал Петр Иванович Гордонов с полками своими и полковниками после молебства все пошли в шанцы, и той ночью дошли шанцами до Азовской стены, и по видимому сажен за сто, и в шанцах взметали вал, и раскаты поделали, и пушки и манжеры поставили. И сего дня, июня в 13 день, с половины дня, из пушек в Азове стрелять стали; но людей Бог сохранил: не токмо побитых, но [288] и раненых никого нет. И по се число и кругом Азова, что от каланчей, от Ерку с горы, и по другую сторону к Дону шанцами дошли.

А фуркаты и достальной третий караван пришел и стоит у каланчей, и чаем, что на взморье пойдут тотчас для того, что вода прибылая с моря есть.

А за Доном в городке, что в прошлом году сидел князь Яков Федорович Долгорукий, войска нашего нет для того, что через Дон моста еще не сделано. И в тот городок присылают из Азова на ночь, сказывают, что будто человек по сту. А мост через Дон делают на стругах, а ширина поперек моста четыре сажени трехаршинных.

Июня в 14 день из-под Азова пришла почта, а в той почте написано, что милостью Божиею и его государским счастием турецких людей на море побили, и 15 фуркатов со всем взяли, и один корабль взяли со всеми припасами, и пороху много взяли, а другой корабль взять не дался, и его потопили совсем. А шли турки, купецкие люди, в Азов с жалованьем и с запасами, и государь тем всем добром пожаловал казаков, и казаки делили то добро три дня меж собой

Июня в 21 день писал из Белагорода боярин и воевода Борис Петрович Шереметев, что ходили запорожские казаки по морю для добычи, и милостию великого Бога турецких людей побили, и взяли у них 20 фуркат с пушками и со всякими припасами, а шли они в Очаков, а из Очакова было идтить в Кизыкермень.

Июня в 24 день из-под Азова пришла почта, а в той почте написано, милостию великого Бога и его государским счастием Азов осадили накрепко, и в шанцах засели, и неприятельским людям не мочно ни в город, ни из города пройтить никоторыми делами.

Июля в 1 числе поутру с Кубани орда к Азову пришла, и великого государя с конными ратными людьми бой был, и милостию всемогущего Бога и его государским счастием ратные люди с того боя татар сбили, и многих в реку Кагальник потопили, и гнали их 10 верст.

А из-под Азова почта отпущена июня в 11 числе, и нуродын едва ушел, если б не разъехал бек-мурза, и мурзу взяли, и если б он не разъехал, конечно б, был взят сам нуродын.

Июля в 5 день пришла из-под Азова почта, а в той почте написано: “Здесь под городом Азовом начали к городу приводными шанцами приближатися в 1 числе июля и трудились над деланием пяти пушечных и бомбных раскатов на три наметания бомбов из можжеров до 31 числа. И, сделав оные, посылали из войска нашего прежде нашей стрельбы с трех батарей того же числа под вечер к городу с белым знаменем и с привязанным к тому листом, и наговаривали их к сдаче города Азова; но турки на то упорный отказ дали и отвечали из нескольких пушек стрельбою. И после того, в скором часу, с раскатов жестоко в город наши из пушек стрелять и бомбы метать [289] стали, и продолжают то даже до сего числа. Ныне обоз наш московскою конницею, в 5 числе пришедшею, тако ж 15000 человек гетманских казаков, которые в 18 числе пришли, да 4000 человек генерала Лефорта пришедших солдат гораздо умножился. Господин полковник Левестон, перешед на ту сторону Дона-реки с 4000 человек, и тамо в старом прошлогоднем шанце нашем стал безо всякого сопротивления турского, и взял тамо одного человека в полон, который поутру было сена косить вышел. А особо надлежит того осмотрение имети, что неприятельские пушки, хотя из них в день в великом множестве и стреляют, однако ж нашим мало вреда чинити могут; чинятся такожде из города и вылазки, но, однако ж, кончеваются паки посечением несколько неприятелей и прогнанием их. На западную сторону Азова построены на Дону шанцы от наших со множеством пушек, а подале шанцев стоят наши галеры и задерживают помощь турскую, которая от наших в 14 день сего месяца, в 20 морских судах состоящая, на море видена, 600 человек татар, которые в Азов было пройтить хотели, в 10 числе от нашей конницы разбиты и отогнаны, и взято у них пять человек в полон; да несколько человек побито, такожде прошлой недели 300 человек иных татар от наших побиты и к побегу принуждены. Ныне стреляют уже из наших шанцев, где стоит господин полковник Левестон, жестоко из пушек и мечут бомбы в город. И хотя неприятели по се число к сдаче города не склоняются, но жестокое упорство чинят, однако ж чаем, милостию Божиею, в кратком времени сдачи того города потому, что из них ныне надежда пропала, которую имели ожиданную к себе от салтана морем, понеже они видят, что оной помощи к ним, за препятием от наших ратей, пройтить стало невозможно”.

Из-под Азова 21 июня писано.

Июля в 16 день пришла из-под Азова почта, а в той почте написано: “Первый бой был июня в 5 день; второй бой был июня в 10 день. Первая вылазка была июня в 17 день, и бой был июня в 18 день; вторая вылазка была июня в 20 день. Вал начали валить июня в 23 день. О сих преж явлено.

Четвертый бой был июня в 24 день, на рождество Иоанна Предтечи поутру: тогда бо сам бысть Кубек с кубанцами с 6000, и преди всех немногие отходники двое из обозу выехали, с ними же и кубанщики. Черкасы учинили бой с кубанцами, и бой у них был великий, и потому роты все выступили за обоз и стояли верстах в двух, а из рот отходников не выпускали, а хотели с ними дать прямое дело, и от них того не чаяли ж, что от них будет напуск. И в те часы тех первых отходников они, кубанцы, сорвали, для того что было наших мало: отманя [от] бродов далече и побили, а иных взяли в полон, а иные ушли. И от них, кубанцев, взяли ж языков четырех человек, и [290] сказывают они, кубанцы что-де их побито в тот день зело много и поранено, а больше побились сами промеж собою.

А те, которые наши побиты и в полон взяты на том бою.

Убиты:

Сила Васильев сын Лихарев,

Кирило Гордеев сын Греков,

Иван Данилов сын Дурной,

Юрья да Василий Лодыженские,

Осип Волженский с сыном своим Андреяном,

Богдан Короваев,

Семен Осипов сын Туренев,

князь Никита Ухтомский,

Василий Ознобишин,

Федор Семенов сын Крущов.

В полон взяты:

Алексей Лихарев,

Дмитрий Воейков,

князь Петр Гагарин,

Петр Сомов,

Федор Степанов сын Крущов.

Да Тихменевы два брата ранены, и люди боярские взяты ж и ранены немногие.

Пятый бой был июня в 29, в день Петра и Павла, и роты за обоз выходили, и с Божиею помощию тогда их одни отходники прогнали; мало они, кубанцы, стояли, и никого они не убили и не ранили, а они, кубанцы, тогда на бою все были.

Шестой бой был июля в 1 день великий и напуск от них; но наши роты были всеми их силами, и Божиею помощию, и государским счастием, против их сам боярин и воевода Алексей Семенович Шеин, и за ним роты все скочили в напуск же, и они, увидев то храброе наше ополчение, отвратили лица свои вспять, и охотники их гнали, и бой был великий, свальный, самый красный, такой, что с четверть часа из ружья непрестанно по них стреляли, и над телом их убитого мурзы, у которого живет в полону Василий Воейков, копья и сабли бились на долгий час, и Божиею помощию их прогнали от тела и голову отрезали; и языки их говорят, что-де того мурзы нарочитого голова, и иных от них многих убили. А наших Бог спас, никого не убили и не взяли, только двух человек ранили, Кафтырева да другого дворянина, также и людей боярских двух человек.

Яицких казаков пришло июля в 1 день тридцать человек под Азов, и сказано к ним воеводою князь Никите Мещерскому.

Вал привален к самому ко рву, и ныне начинают заваливать ров их. Вылазка была из города в шестой бой июля в 1 день, и ничего не учинили; но их же побили многих, и хотят сдать город турки, но [291] охреяны возбраняют, и промысел, чаем, будет вскоре над городом Азовом.

А прежде пришлые суда стоят на море и дела от них ничего нет, и окроме тех по се число прибылых судов на море из Царяграда в Азов силы не бывало, а хотя б и было, и им ныне пройтить в Азов не мочно”.

Июля в 26 день из-под Азова пришла почта, а в той почте написано: “Город Азов во облежании от ратных людей, и пришли вольно ко рву азовскому, и почали в ров землю сыпать, и снопы камышные и кули с навозом в ров мечут, и в иных местах сравнивают ров, и пришли саженях в трех или меньше. Пушечную стрельбу на раскатах и на валу у них отбили, и из мелкого ружья мало стреляют, и знамена азовцы с земляного вала сняли и поставили на каменный город, а черкасы в иных местах таскают с вала лес; приступ будет в скорых числах; конницы у них самое малое число в степи является, и азовские осадные люди, вышед из земляного вала, засели в каменный город и отчаялись на смерть. А из-под Азова отпущена почта июля 17 числа”.

Список с листа, писанного ко святейшему патриарху, кроме титла:

“По прежде писанному нашему извещению вашему святейшеству о целости здравия нашего и о военных наших трудах довольно предложено, а ныне извещаем. Милостию превеликого Бога нашего, в Троице славимого, и предстательством Пречистой Богоматери Девы Марии, и молитвами всех святых, тех наших военных кровавых трудов ратное облежание восприяли есьмы сицевым образом. Егда, по повелению нашему, промыслом и усерднорадетельными трудами боярина нашего и большого полка воеводы Алексея Семеновича Шеина великороссийское и малороссийское наше войско, во облежании будущее около града Азова, земляной вал к неприятельскому рву отвсюду равномерно [привело] из того вала ров заметав и заровняв, тем же валом через тот ров до неприятельского вала дошли, и валы сообщили толь близко, еже возможно было с неприятелями, кроме оружия, едиными руками терзатися, уже и земля за их вал метанием в город сыпалась. И сего же настоящего июля месяца 17 числа, в пяток, малороссийское наше войско, по жребию своему в тех трудах пребывающее, при которых неотступно пребывая муж добродетелен и в военных трудах искусный гетман наказный Яков Лизогуб, еще донского нашего войска с атаманом Фролом Миняевым и с донскими казаками предварили неприятельский раскат подкопав, и на него мужески взошли, и с неприятелями бились довольно, и тем раскатом овладели, а дождався ночи, с того раската четыре пушки оттащили. В 18 числе, в субботу, о полудни, неприятели, азовские сидельцы, видя войска нашего крепкое на град наступление и промысл радетельный, а свою конечную погибель, замахали [292] шапками и знамена приклонили, и выслали для договора от себя двух человек знатных людей, и били челом, чтоб даровать животом и отпустить бы их с женами и с детьми, а на знак уверения и твердости в правде оставили двух человек амонатов и отдали немчина Якушку, который, изменя, из войск наших ушел к ним в Азов и обасурманился в прошлом году. А в 19 числе, то есть в день воскресения Христова, часу в другом дня, азовские сидельцы боярину нашему, большого полка воеводе Алексею Семеновичу Шеину город Азов с знаменами, и с пушками, и с пороховою казною, и со всем, что в нем было припасов, отдали, а им, и женам их, и детям учинена свобода и отпущены вниз рекою Доном до речки Кагальника на 18 бударах. А до 20 числа, по ведомостям выходцев, тех азовских сидельцев, конница их отвезла всех на корабли турецкие, которые стояли против наших морских судов, и те их суда отступли в дальность да и конница их нагайцы все разбежались.

Тако Господу Богу, Творцу нашему, содевающему дивная по Своей святой воле, за которое Его святое неизреченное милосердие к роду христианскому в радостных слезах молебно благодарствова-ли. О чем изъявя и вашего святейшества, в Духе Святом отца нашего и богомольца, просим, дабы за такое неизреченное Божие милосердие соборно и келейно молебное благодарение воздавали и о нашем здравии и всего воинства молили. Писан в завоеванном нашем граде Азов, лета 7204 (1696) июля в 20 день”.

А к Москве пришли в 31 день.

И того же числа в пятницу в соборной апостольской церкви святейший патриарх и со всеми властьми молебствовали, также были бояре, и все палатные люди, и всяких чинов люди, народу было множество, и после молебна бояре патриарху здравствовали.

А на Красном крыльце вышел боярин князь Иван Борисович Троекуров, сказал стрельцам, что службу их государь милостиво похвалил, и напредки они так же б служили; да им также которые на службе, женам их, государь жалует погреб.

А в соборе перед патриархом присланный лист чел думный дьяк Емельян Украинцев.

В письме ж, каково прислано в Посольский приказ, написано:

“Милостию Бога всесильного, в Троице славимого, и молитвами Преблагословенной Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, и всех святых мольбами и заступлением 204 (1696) года июля в 18 числе, в шестом часу дня, вышел из Азова в таборы наши бешлинский кега Мустафа Гачи, и царского пресветлого величества великого государя перед боярином Алексеем Семеновичем Шейным с товарищи помянутый кега Мустафа Гачи говорил, чтоб он, боярин, по указу великого государя его царского величества город Азов и казну у них принял, а их бы из Азова с женами их, и с детьми, и с [293] животами отпустил, и, посадя их на будары, проводил их до их турецких каторг до морского гирла, до речки устья Кагальника. И боярин и воевода Алексей Семенович Теин приказал ему, кеге Мустафе, идтить в город Азов и выслать лучших людей. И он пошел в Азов, и из города Азова выслал азовского бея Шаабана, беина сына Аллиагу с товарищи. И он, Аллиага, будучи перед боярином, бил челом, чтоб у них город Азов принять, а их бы с женами, и с детьми их, и с животами отпустить на бударах и проводить до морского гирла. И боярин по прошению их пожаловал их, только в провожатых отказал. И одного татарского турченина, азовского жителя, послали в Азов город, чтоб собраться им и изготовиться, и как им выдтить на будары, отдав Азов город и всю казну. А бей азовский с товарищи своими ночевал в таборах. Июля ж в 19 числе, в третьем часу дня, собрав войско, пошел боярин со всем войском, с конницею и с пехотою, в город Азов, и городовые ключи и всю казну принял, и турков велел боярин выпустить вон. А азовские сидельцы, которые присланы из Царяграда по султанскому указу, чтоб Азов держать: первый человек Хазеки Чолак Ахмет ага, да Калычи баша, да Сасомичи баши чауш, да камский кады Зафенди, город и городовые ключи отдали, и со знаменами своими пришли к боярину, и знамена свои принесши положил он, Хазеки, боярскому коню под ноги, и боярского кафтана полы целовали. Он же, Хазеки с товарищи, к боярину говорил чрез толмача: “Благодарим-де мы Господа Бога, что по указу великого государя, его царского величества счастием, боярин Алексей Семенович в правде своей поступил, и чинишь-де ты все по Бозе, как Богу угодно, и учинил-де ты великую славу себе воистину. Слово твое праведно, и пожаловал ты нас животом во место смерти, а за твою-де правду и впредь куды по указу великого государя, его царского величества счастием, где ни пойдешь на войну, милостию великого Бога и помощию, путь твой Бог исправит”. И то изговоря азовцы, по указу государскому, на будары посажены и отпущены до их турецких судов до морского гирла. А в Азове городе белом каменном принято 92 пушки, 4 пушки можжерных огнестрельных и всякого оружия много; пороху много в трех погребах, олова множество, свинцу малое число; хлебных запасов, муки и пшеницы премножество; рыбы вялой, икры паюсной много ж; копченого и иных снастей ко всякому ратному воинскому промыслу много. А 17 и 18 чисел июля ж месяца нурадын салтан с Крымскою ордою, и с кубанцами, и с иными ордами множеством своим, басурманскими всеми силами жестоко на таборы наши наступал, чтоб ему, нурадыну, янычен, пехоту свою поганскую, в Азов провесть; только, за помощию вышнего Бога, от нашего христианского войска, от обозов наших им, поганцам, отпор добрый дан из пушек и из мушкетов, что он, нурадын, с проклятою ордою и силою своею назад к [294] себе возвратился с великим своим упадком побитых татар и в полон взятых от наших ратных и с великим срамом. От азовских татар и турских янычен посажено на 25 бударах 3000 человек с лишком, с женами и с детьми”.

Выписан в государственном Посольском приказе список, что списан с листа турского салтана к цысарю Леопандру, каков писал салтан турский:

“Махмет, сын прехвальной славы, надо всеми иными повелитель, сын Божий, монарх турский, и молдранежский, и воложский, македонский, царь армейский, антиохинский, царь Великого и Малого Египта, царь всей вселенной, изряднейший между всеми сынами Махметовыми, высокославник, венгерский государь, земного рая страж или хранитель гроба Христова, государь всех государей мирских, от Востока даже до Запада, царь всех царей, государь древа жизни, начальник московской земли и обетованной, великий гонитель христианский, Бог, древо цвета, блюститель высокой надежды. Повелеваем тебе, Леопандр царь: аще хощеши и желаеши быти приятен и отраден, веждь: от того времени, отнеле же разорится мир, бывший меж нами, без всякой обиды, сотворено тебе от нас делом или войною; догадываемся, яко с иным и с которым королем покусился внидти в совет, да против моей силы ратоборствуеши, и в том бо, господине, сотворил еси невмысленно, ничего иного не ожидая, токмо совершенной погибели. Объявляю тебе, что то на погубление твое, и буду к тебе от Востока до Запада, дойду, покажу силы мои и крепость с велием моим наказанием и прещением, яко да познаеши и узриши, сколько силы государства моего могут. А понеже надеешися на некоторые свои городки, будто крепки, но, конечно, порадею вконец разорити, и искоренити, и извергнути, будто никогда на свете не бывали. Сверх того объявляю: внемли, исполняй сия и довольствуйся, яко Богу попущающу, всей твоей земле, и городам, и странам не будет покоя, яко уставих мысли мои погубити тя, купно с людьми твоими, без малого времени и мешкоты, не мешкая землю всю разорю и расточу и ничего не оставлю в ней и в государстве твоем, токмо вечную память страха и пролитой крови, саблею моею сотворенну. Тако то все и сбудется, чтоб то дело везде славно было, разглашено повсюду, чтоб вера наша от часу больше множилась и ращение прияла, а потом Бога твоего, ко кресту пригвожденного, вечно гонити возмогу, его же сила и крепость никоей возможет сотворити тебе помощи, от моих рук свободити и отняти впредь. Вначале же священников твоих уставихом псам на снедение отдати, и сосцы женские срезывать. И совершенно добро быти тебе сотворим, аще б веру свою оставил, и видя то, твои подданные все с тобою обратилися. Сего довольно буди для познания того, якоже тебе написах, и аще к любви твоей належит и ко восприятствованию, утреннюю нашего жительство тебе сотворих. Но то объявлено”. [295]

И августа в 19 день пришла из-под Азова почта, а в той почте написано: “Азов июля в 19 числе принят, а Лютик июля ж в 21 день, а люди, которые в них сидели, животом и скарбом их пожалованы и отпущены. И с моря и с поля все силы турецкие и татарские уступили, а говорят, что пошли в свой край. А в Азове указано быть воеводою стольнику князю Петру Григорьеву сыну Львову; товарищем сын его; дьяки Василий Русинов, Иван Сумороцкий; десять человек подьячих; четыре полка стрелецких, полковники: Афанасий Алексеев сын Чубаров, Иван Иванов сын Черный, Федор Афанасьев сын Колзаков, Тихон Христофоров сын Гундермарк, да солдатских разных полков 5000 человек. В Лютике городке указано быть казакам донским. А чаем бытия своего в Азове до 5 числа августа для того, что за церковию Божиею и городовым строением мешкота. Церковь по имя Похвалы Пресвятой Богородицы. В Азове взято 96 пушек, 4 можжеров, пороху 400000 пуд. В Лютике: 36 пушек, пороху 100 пуд. Черкасам великий государь пожаловал: дано наказному гетману 40 соболей, 200 рублей, два косяка камок лудану; полковникам по 30 червонных, по косяку камок; старшинам их по 15 червонных; рядовым казакам черкасам и войску их черкасам 15000 рублев денег дано, и отпущены они из-под Азова июля в 31 день”.

Того же числа пришла ведомость, что стольник Кирило Пущин с калмыками пришел и от Аюки привел с собою в Черкасский калмыков 3000 человек.

Азов принимал и описывал боярин князь Михайло Никитич Львов.

А Лютик от Азова в 10 верстах, а посылай принимать и описывать в Лютике Иван Ефремов сын Бахметев августа в 4 день.

Августа в 21 день чрез почту писано: “Около города Азова земляной привальный вал с первым валом сообщен, покладыван дерном зело изрядно, мало что не весь отделан, и учинены многие и великие раскаты из дерну ж. И в городе из мечети построена церковь Божия, Похвалы Пресвятой Богородицы, Предтечи Иоанна Крестителя велено починить, да вновь из мечети велено построить церковь верховных апостолов Петра и Павла. Гетманские полки в дома свои все отпущены июля в 31 день с великим довольством и с благодарением, хлебные запасы даны. А калмыки посланы воевать кубанцев.

Из Лютика городка пришел ага в большой наш полк, чтоб ему подлинно город Азов показать. И ему город Азов показан, и ага, смотря города Азова, веру понял, и город Лютик сдали.

А в Лютике городке сидело пехоты турецкой янычен 200 человек.

И по указу государскому из Лютика турки отпущены с животами своими без ружья

А по указу государскому большого полка боярин Алексей Семенович Шеин посылал в Лютик донских казаков для уговору”. [296]

А хан крымский будучи на Черных Миюсах и слышав то, что за помощию вышнего Бога поручил Господь Бог великому государю нашему, его царскому величеству турецкие города Азов и Лютик взяты, и он, хан, с крымскою ордою, слыша то, с тех урочищ с Черных Миюсов возвратился к себе в Перекоп для того, чтобы оберегать свою орду от гетмана с черкасами и от боярина Бориса Петровича Шереметева от прихода их.

204 (1695) года августа в 30 день в 12-м часу дня пришла почта к Москве из большого полка, а отпущена почта с Дона, из Черкасского, августа в 20 числе. А войско идет обозом, боярин и воевода Алексей Семенович Шеин с товарищи из Азова в Черкасский пришел августа в 18 день, а 22 августа пришел на речку Аксай. А от Черкасского до речки Аксая 15 верст. И оттуда дорогою большою чрез Валуйки, а с Валуек ратные люди распущены сентября в 2 день нынешнего 205 (1696) года.

В курантах почтовых печатных польских и немецких напечатано, и наш резидент из Варшавы к Москве пишет: “Из Вены, цесарского государства, изо Львова пишут в почте, присланной нынешнего 205 (1696) года сентября в 5 день, объявляют, что прошлого 204 (1695) года августа в 4 день в Белогород турский, что над Дунаем, салтану турскому и везирю ведомость подлинная учинилась через почту ж, что Азов город и Лютик городок московский царь Петр Алексеевич взял, такожде на море Черном Азовском, под Азовом, и ниже Очакова на взморье, меж Перекопью и Крымом, войско его турское, посланное на помочь и на выручку, побито, и корабли и галионы, и воинские всякие припасы, и казна, и товары взяты, и того числа салтан, слыша те нерадостные ведомости, из Белагорода наскоро с небольшими яныченами с турками конницею пошел в Адриянополь, потому, чтобы в Цареграде и в иных городах бунты не учинились в народах. А везирь из Белагорода и через Дунай делает мосты, чтоб войску турецкому идтить войною на Венгерскую землю цесарского величества. Саксонский курфирст под Темижбаром город осадил, войска оставил 12000 человек, а со всею силою с достальным войском цесарским, мосты построя через Дунай реку, пошел на ту сторону, чтобы их турского войска цесарскаго величества городов разорять не пропустить, и заступил бы им проход, и дать бы с ними с турками бой. А в Польше еще короля не выбрали. А папа римский и цесарь пишут в Польшу арцыбискупу гнездинскому и сенаторам, чтоб поволили взять на королевство короля аглицкого Якуба, такожде и французский король тому ж соизволяет. А Буджац-кая Белогородская орда из Каменца Подольского с турками войною вышла воевать в Польшу уезды польские”.

Текст воспроизведен по изданию: Рождение империи. М. Фонд Сергея Дубова. 1997