ИСТОРИЯ И ВОСХВАЛЕНИЕ ВЕНЦЕНОСЦЕВ

XXV

В это время умер военный министр Гамрекели, вследствие чего наследники его лишились только Тмогви. Должность военного министра была предоставлена сыну бывшего военного министра Соргиса Захарии Мхаргрдзели, сидевшему на месте армянских царей ²¹⁵, владетелю Лори; ему, витязю-воеводе, прибавили [51] еще город Рустави. Протомандатору Чиабери прибавили город и крепость Жинвани со многими угодьями в горах. Милостиво взыскали Саргиса, сына Варама, и пожаловали ему Тмогви. Нижнецирквальцев, сыновей Зартиба, Григола, Чиабера, Махатела, равно как первых людей Кахетии — сыновей Торги, взыскали каждого по достоинству, одних милостиво пожаловали впервые, другим — прибавили: также и картлийцев, сомхитаров, торельцев. месхов и таойцев.

XXVI

Гузан, погубивший себя с самого начала, захватил Таос-Кари ²¹⁶, Вашловани и много других крепостей и отправился к Шах-Армену ²¹⁷. С ним отправились также Самдзивари и другие азнаурские сыновья, среди которых находился и кравчий, считавший себя за наследника Кларджети и Шавшети. Отправившиеся дошли до гор Колы ²¹⁸. Там их встретили Захария Фанаскертский, дзимийцы и калмахцы, славные, некогда милостиво взысканные поданные. Собравшиеся узнали, что к ним прибыл сын Гузана с войсками Шах-Армена, чтобы вывести оттуда семью Гузана и ввести турок в тамошние крепости. Хотя у них было много войска, стоявшего под 12 знаменами, но незначительные силы Тамары, преданные вере Христовой и правде своей патронессы, все же решились сразиться с ними. Трудно было им воевать вследствие многочисленности и выдержанности неприятеля. Но под конец они обратили их в бегство и избили, причем захватили в плен семью Гузана. Победители взяли обратно все крепости и укрепления и вернули их родной стране. Когда они явились к Тамаре, она излила на них потоки своей милости и поблагодарила за труды. Таким образом витязи обрели имя, патроны же пользу.

XXVII

Мне остается, среди других благодеяний божьих, поведать еще о двух благополучных происшествиях. Вспоминая ранее бывшие примеры проявления божественной силы, молились богу и святым иконам. Бог показывает свое милосердие: [52] “стучащим отворяет, просящим дает, ищущим помогает найти” (Мф. VII, 7 — 8), как это имело место в отношении к Сарре или Рахили, или Елизавете, главным же образом Анне и, осмелюсь сказать, Марии ²¹⁹. Тамара забеременела и, чистым, к храму божью прилепившимся умом, святостью своего тела, теплым сердцем и просвещенной душою превратив Табахмелу ²²⁰ в Вифлеем ²²¹, родила там сына, равного сыну божью и названного ею именем мужественного своего отца; в лице его для нас распустился цветок бессмертия. В виду такого призрения божественной троицы, благополучного исхода родов и рождения сына, подобного Горгасалу, могли ли не радоваться и не высказывать благодарности богу? В радости, веселии и ликовании освобождали пленных, одаривали церкви, священослужителей и монахов, миловали нищих, прославляли бога, жаловали епископов и рыцарей всех семи царств [Грузии]. Сама царица Русудана и воспитанный ею царь Давид, сестра Тамары и все жители этого царства, на подобие волхвов ²²², стали приносить дары и подношения. Узнав об этом, прислали богатые дары и сокровища цари греческие, султаны, атабаги и эмиры персидские. И так появился отрок, отпрыск [пророка] Давида, от века предназначенный быть сыном царя и царем, сыном помазанным. Появившийся на свет отрок, украшенный природной красотой, носил в себе образ и подобие своих родителей. Светила охраняли его, воспламенились сферы небесные, к счастью прибавилось счастие, к благополучию благополучие, вдвойне умножались успехи царей.

XXVIII

По этому поводу предпринят был такой поход, какого не предпринимал ни один Багратион ²²³. Собравшись на счастие Лаши, что значит “Просветитель вселенной” ²²⁴, сперва направились на великий и древний город Барда. Опустошив Аран ²²⁵, в многочисленных боях, подобных боям древнего Нимрода, завоевали владения брата Хайка ²²⁶ Бардоса ²²⁷, при этом завоевателям попали в руки бесчисленные сокровища и множество пленных, из коих они освободили 30000 человек во здравие Тамары и ее сына. После возвращения из этого похода, не передохнув и одного [53] месяца, стали воевать в окрестностях Эрзерума, у ворот города Карина. Тут произошли большие бои, во время которых кони поднимались на дыбы, разрывались панцыри. Неприятелям помогали Сурманели ²²⁸, Карели ²²⁹, сын Салдуха Наср - Эддин ²³⁰ с двумя своими сыновьями и бесчисленным множеством пехотных и конных войск. Сражение, начавшееся на рассвете, прекратилось с наступлением ночи. Наступившей ночью войска захватили богатую без счета добычу. Находившиеся внутри города скрежетали зубами, наподобие зверей, и рвали себе бороду, видя пленение жен, детей, стада животных и табуна лошадей. Они плакали и говорили: “откуда на нас такое несчастье, никогда мы не видали христиан в местах нашего обитания?”. Когда стало светать, ударили в барабаны, затрубили в трубы, в городе началось сильное смятение, возвещавшее кровопролитие. Неприятели выступили из городских ворот, построили отряды пехоты и конных воинов, на кровлях и улицах появились метатели стрел и камней. Когда Давид и его войска убедились в твердости решения неприятеля, потребовали оружье и сели на коней, взяв в руки копья. С первого же появления они обрушились на них, как гром, и ударили. Неприятельские войска, загнанные, как кошки, в город, давили друг друга. Пристыженные своими женами, оплеванные и осмеянные почтенными, благородными дамами и евнухами, они ругали и поносили свою собственную магометанскую веру. Царь и его войска веселые вернулись в свои края, неся с собою победу, здесь они созерцали звезду, подобную звезде Якова (Числ, XXIV, 17), воссиявшу из чрева Тамары и предвещавшую счастье, победы и свет.

XXIX

Боюсь надоесть продолжительностью [рассказа], тем не менее я не могу не поведать о трудах и победах, превосходящих ранее бывшие, ибо требование сердца возбуждает орган ума, каким является язык, составить и изложить подобные рассказы. Некогда собравшись, вышли к Гелакунам ²³¹, пройдя Хачиани ²³², достигли Каркрисской страны и, добравшись до Балкуна, разорили окрестности Арези, а потом поднялись до [54] ворот Ганджи ²³³. Здесь завязался сильный бой, неприятели; обращенные в бегство, загнаны были в город. От Каркри ²³⁴ до Шамхора наши войска шли шесть дней, причем не проходило дня, чтобы, догнав неприятеля, не столкнулись с ним. Одерживя везде победу, они вернулись назад и явились к радости всего света [Тамаре].

Затем два брата, сыновья Саргиса, военный министр Захария и министр двора Иван, выступили из Лори, чтобы напасть на берега Аракса. Как оказалось, оттуда вышли войска двинские, бичненские и амбердские разбойничать и выслеживать караваны. Наши не знали об этом, поэтому, встретившись с ними на полпути, набросились на них. Захватывавшая душу доблесть их была похвальнее самого боя и сражения. Завладев множеством добычи, они со славой вернулись к пресчастливому Давиду и богом утвержденной Тамаре.

После этого владетель Каэна ²³⁵, министр двора Иван, пригласил Давида начать большое и славное дело: напасть на великие Гелакуни ²³⁶, Спарси-Базари и Горалауки ²³⁷. Витязь, изо дня в день преуспевавший, споспешествуемый в боях, последовал за ним. В результате нападения они захватили много, как песок морской, пленных, стада овец, рогатого скота и верблюдов. Если им попадались войска неприятеля и оказывавшие помощь домочадцам его, обращали их в бегство, истребляли и умерщвляли. Овладев Спарси-Базари, они завели на площади султана игры и упражнения, что никому никогда не удавалось делать раньше.

XXX

Так как русский князь, изгнанный из нашего рая, убийца, как Каин, только не брата, а самого себя, не оказался достойным пребывания в другом раю — Константинополе, он, потерявший не врагов, а паруса, явился к атабагу и попросил у него в Аране места для пребывания, сообразно с его долею. Оттуда с ганджийскими и аранскими войсками он явился в страну Камбечовани ²³⁸ и, опустошив внутри страны поля, взял много пленных и награбленного добра. Владетель Хорнабуджи ²³⁹, Сагир Махателисдзе, узнал об этом и, собрав небольшое войско [55] , нагнал его с твердым решением положить голову свою и трех своих сыновей. Несмотря на то, что одному приходилось иметь дело не с двумя, а с десятью, двум же с двадцатью, счастье и правда Тамары навели ужас на противников и, как при Гедеоне (Суд. VII), незначительные ее силы, обратив в бегство врагов, нагнали их, сбили и истребили. Русскому князю едва удалось бежать.

XXXI

Слушатели, знайте и это! Хотя Тамара показывала лютую ярость к тем, которые из-за нее приходили в бешенство, как звери, но вместе с тем она притягивала, как магнит, сердца даже зверей. Некогда Шарванша прислал ей в подарок львенка; она его выростила, и он сделался столь большим и стройным, что подобного ему, ни среди прирученных, ни среди диких, не видал и не слыхал никто. Когда его приводили во дворец, он показывал к богопросвещенной Тамаре такую любовь, нежность и повиновение, что, не удерживаемый ни двойными цепями, ни приставленными к нему людьми, [подходил к ней], клал морду на ее лоно и лизал ее, как это повествуется в мученических Житиях. Когда же его, придерживая, отводили, он источал из глаз, как из источника, слезы, которые орошали землю. Имя Тамары, которая наводила страх и трепет, побеждала врагов и усмиряла зверей, низлагала непокорных и непослушных внутри государства и вовне, разнеслось повсюду, как имя ангела четырех стран света, с востока на запад, с севера на юг.

XXXII

В это время был убит молидами ²⁴⁰ только что ставший султаном атабаг Кизил-Арслан ^:241. [После него] обладателями всей Персии остались три сына Пахлаваниды ²⁴², которым от отца и дяди поделена была страна таким образом: старшему Хутлу-Инанчу, от Ирака до Хварасана и Вавилона, следующему, Амир-Бубкару, Азербайджан до Армении ²⁴³, младшему же, Амир-Мирману, от моря Гурганского до моря Гелакунского. [56]

Как свойственно многоначалию, [между ними], начались зависть и борьба. Амир-Бубкар, победив и обратив в бегство старшего брата, сделался первым и стал атабагом. Младший брат Амир-Мирман сделался зятем Шарванши; Амир-Бубкар напал на него и Шарваншу у ворот Балукана ²⁴⁴ и прогнал их из Арана, сам же, возвысившись на время, сделался высокомерным. Шарванша и Амир-Мирман очутились в беспомощном состоянии, ибо к тому времени владение Ширванское постиг гнев божий: тот, который “преклоняет небеса, касается гор и в дым превращает их” (Пс. 143, 5), от сотрясения [земли] поколебал и разрушил стены и твердыни города Шемахии ²⁴⁵, исчезли все, бывшие в нем, погибли, между прочим, жена и дети Шарванши. Узнав об этом, они с плачем посыпали голову пеплом, осмотрелись кругом, но не нашли никакого помощника и спасителя, кроме одного бога и им обожествленных Тамары и Давида. Они отправили к ним послов с неисчислимыми дарами, драгоценными камнями, бесценными жемчугами и просили: “Так как могущество наше и мудрая предусмотрительность, равно как счастье Тамары, напоминающее счастье Александра [Македонского], храбрость и мужество Давида и бесподобные ваши войска в состоянии овладеть всей Персией, посадите дочь вашу ²⁴⁶, свет и плод мудрости вашей и сияние лучей, исходящих от вас, патронессой всей Персии”.

Не удостоив их чести стать зятем своим, Тамара тем не менее подала им надежду на помощь и поддержку. Она издала приказ и отправила курьеров и скороходов собирать войска из Имерии и Америи. В то время там же находился по делам службы брат Кипчакского царя Севинджа Салават. Собралось большое войско, которое расположилось отрядами ²⁴⁷; сильные и многочисленные, они заняли берега четырех рек: Куры, Алгети, Кции и Курд-Вачари ²⁴⁸, от Тбилиси до Карагаджи ²⁴⁹.

XXXIII

Тогда прибыли Амир-Мирман Пахлаванд и Шарванша Ахсартан со своими вельможами и улемами. Пресчастливые и от бога воссиявшие государи остановились на Агарской равнине. Исполнители их воли с великим почетом и благоговением пригласили сюда и царицу Русудану. [57]

Кто из людей, чей разум и язык в состоянии высказать хвалу величия и славы, хвалу шатров и украшенных коврами палаток, башен и охотничьих парков, снаряжений и украшений наподобие Беселииловых и Соломоновых (Исх. 36, 3 цар. 7, 8), храма божья, в котором пребывала богом обожествленная, среди богов по божьему распоряжавшаяся Тамара, которая представляла собою благоухание и утехи рая, распустившуюся розу [вожделенную для] пчелы, цветистость и ароматность растений Елисейских полей?! ²⁵⁰ Или кто удостаивался похвалы Давида Ефремида ²⁵¹, подобного Багатару и Тархану ²⁵², славным, как Ростом и Гиви ²⁵³, исполинам и героям? Собрались с величием, поражающим разум, начался прием. Сели на златокованном троне Тамара, Давид и Георгий, прославившие и высоко поднявшие величие и венценосность своего рода, виновники многих великих деяний. Сказано: “пожалею я людей сих”. Сверхмерное человеколюбие подвинуло всеблагих [Тамару и Давида], подражавших изначальному божьему изволению спасти людей через вочеловечение, помощью и силою высшей десницы избавить от смерти и изгнания обращающихся к ним с просьбой и припадавших к их ногам. Сперва, когда они выступили из города Тбилиси, направили на встречу им ослов и новых кипчаков ²⁵⁴, после них — еров и кахов, затем — картлийцев, месхов и торельцев, шавшов, кларджов, таойцев, за ними — сомхитаров, напоследок абхазов, сванов, мегрелов, гурийцев, вместе с рачинцами, такверцами и маргуетцами ²⁵⁵. У дверей царской палатки встретили их чиновники и придворные. Так как Шарванша принадлежал к числу родственников и придворных, он вошел первым и поклонился, его посадили по чину на свое место. Затем вошел Амир-Мирман, племянник султана и Пахлаванд; мать его, дочь Инанча, владетеля хварасанского, теперь была женой султана Тогрила. Его подвели с почетом и достоинством и, после приветствия, посадили с честью. Он был принят как сын и как витязь добрый, приятный на вид. Привели и вельмож, частью Элдигуза, частью сыновей его; их удостоили чести поклониться ей, а потом приветствовали с подобающей честью. Они (гости) возрадовались несказанно и, удивленные, с клятвой утверждали: “Глаза человеческие не видали такой, как Тамара, ни подобной ей по поведению [58] и образу жизни; ничего подобного не читали мы ни в древних, ни в новых книгах. Им понравился также и Давид с его вельможами и витязями. Они с радостью и надеждой говорили: “укрепим сердца наши и удалим с глаз обилие горьких слез; они могут спасти нас и вернуть нас в свою отчизну”! Тогда предложен был обед, после же обеда начались развлечения. Водворилось веселье, радость, услада неизреченная, начались действа певцов и акробатов. Тамара одела их обоих и витязей их в дорогие одежды. В течение недели каждый день ознаменовывался чем-нибудь радостным: от них (гостей) подношениями, от этих (хозяев) вознаграждением, охотой, игрою в мяч. От Амир-Мирмана, вельмож и улемов его слышна была такая похвала: “Не сыскать в Ираке, Азербайджане и Иране таких игроков в мяч”. Царица приказала своему военному министру Захарии и министру двора Ивану, эриставу Ерети Григолу и другим рыцарям спуститься на арену. Туда же спустился Амир-Мирман с вельможами и рабами своими; спустилась и сама царица Тамара, чтобы лицом сияющим, источающим свет, созерцать игру. Последователи ислама, уверенные в своем искусстве и успехе, сразу же были побеждены Давидом и его витязями, так что, смущенные и опечаленные, они вернулись назад.

XXXIV

В то время, как здесь предавались веселью и ликованию, те, которые решили воевать, готовились к этому и вооружались. Атабагу, собравшему, начиная от Нахчевани, все силы Персии и явившемуся в Аран, дали знать, что халиф ²⁵⁶ отправил к нему на помощь войска и свое знамя, также тысячу халифских золотых монет. Тогда пред царицей Тамарой собрались все ее министры и полководцы, явился и Шарванша. Они решили встретить врага, поэтому разослали [приказ] собрать по всем областям войска. Шарванша и Амир-Мирман по этому поводу первыми попросили слово у смиренной, победоносной и преуспевающей в счастьи царицы. Давид отправился [в поход] в преднесении животворящего креста и овеянного счастьем знамени Багратидов или, лучше, Горгаслидов. Войска [59] его расположились станом на реке Элекеци ²⁵⁷. Потом, снявшись оттуда, они вступили в область Шамхорскую 1 июня, с четверга на пятницу, в тот именно день, когда Христос бог наш сокрушил силу врага и попрал двуглавого дракона. Царь [Давид] и его полководцы, равно Шарванша и Амир-Мирман с войсками своими, радостные, благодарили бога за то, что обнаружили врага поблизости. Только они очень удивились, когда узнали, что неприятели, покинув Ганджу и равнины Арана и лишив себя защиты со стороны гор, поспешно направились против них. Но враги сознательно и нарочно сделали это, надеясь, во-первых, на свою многочисленность, а затем — на защищенные ущелья и крепости. Тогда вооружился царь Давид, надел на себя доспехи и сел на буланного коня, которого, как своего рода знаменитость, он приобрел у Васака Хаченского ²⁵⁸, отдав ему за это крепость и селение, известное под именем Гардмани ²⁵⁹. Витязь Амир-Мирман, взяв копья, опоясался мечом и колчаном подобно Мосимаху, меткому стрелку, которого воспитал Кентавр ²⁶⁰. В это время там же находился и премьер-министр Антоний, настоящий витязь по виду и происхождению. Ему приказали нести впереди животворящий крест, который является скипетром и панцырем царей. Ободряя друг друга и вспоминая претерпенные за них страдания Христа, они возвели очи к богу и прилежно молились, вверяя ему душу и тело свое. Они напоминали друг другу мужество свое и военные успехи отцов и дедов их. Вспоминали также и то, как некогда 37 героев Давида [Строителя], или же войска Вахтанга [Горгасала] воевали пред глазами их и побеждали иноплеменников, и как в прошлом отряды нового Давида [Строителя] объединились в Иерусалиме с отрядами Давида [пророка], теперь же [с последними объединяются] отряды его отпрыска — Тамары, которая после Давида пророка является по числу восемьдесят первой помазанницей из его рода. Полководцы говорили: “если тогда были искатели славы, готовые положить голову, и любители похвал со стороны истории, поспешим теперь и мы, отнимем у них похвалу, предадим их забвению и затмим память об их боях; вспомним тех, кои за веру Христову и преданность ей претерпевали раскаленную плиту, сковороду и разные другие орудия мучений. И если когда-то [60] были исполины-голиафы, из-за имени пренебрегавшие смертью, или влюбленные, которые, вспоминая свои светила, безжалостно терзали тело и душу свою, — давайте-ка и мы прострем руки к мечам, души же отдадим богу!” Тогда затрубили в трубы, водворилось смятение, построили войска по порядку, концы отрядов сомкнулись справа и слева. Они отправились отсюда и, приблизившись к Шамхору, окружили его, причем близость города и наступления военных действий разделили отряды. Сам царь, оставив справа с отрядами своими Шамхор, поспешил переправиться через реку со стороны Шамхора и с незначительными силами завязал бой у ворот города, около моста. Другие мужественно шли по трудной и неудобной дороге и вышли против авангарда исмаилитского войска, вой которого был страшен для слуха, количество же необъятно для глаз. Начались бои и сражения, только не всего войска, а передовых лишь частей, котрые по кипчакски назывались “чалаш” и “дасначтда”. Бой затянули, ибо царь и его полки запаздывали вследствие загороженных и каменистых дорог. Под Захариею, сыном Варама, убили коня, а у множества других вельмож ранили. Узнав об этом, сыновья Саргиса Мхаргрдзели, военный министр Захария и министр двора Иван, как крылатые барсы, поспешили на помощь и подошли тогда, когда находившиеся в затруднении части чуть было не отступили. Всматриваясь вдаль, увидели, что приближается царь со своими полками и знаменем Горгасала, которое было прославлено со времени вступления [Горгасала] в Синд ²⁶¹ и всячески покровительствуемо небесным провидением. Те, которые прибыли раньше царя, разгромили половину [неприятельских] полков. Пока царь подоспел, отряды атабага успели подкрепиться. Когда они увидели царя, на них обрушился гнев божий, равно как мечи и копья царя, которые истребляли их отряды. Неприятеля обратили в бегство, причем стрелы пьянели от крови, мечи же пожирали мясо врагов. Царь действовал, как Ахиллес. Преследовавшие достигли, с одной стороны, до середины Ганджийских гор, с другой — до Гелакунских. И видно было: один обращал в бегство тысячу, двое же — 10000, а также — один пригонял тысячу, другой же захватывал в плен 10000 властителей, вельмож и дворян. Удалось спастись [61] только атабагу с одним рабом. И разгромили три города так, как грабят сарацынские войска города с их богатствами: один, принадлежавший атабагу, другой — сыну атабага Бешкену Храброму, а третий — Сатмазу, сыну Эздина ²⁶²; имя отца последнего, по причине его щедрости, называлось так: “Хатэм Тайский!. Отняли также и знамя, прославленное халифом, как символ непобедимости. Победители радовались благоприятному исходу дела. После продолжительного преследования царь вернулся назад; его встретил министр Антоний, и распростертыми руками прославлявший бога и обремененный сокровищами и казной атабага. Будучи монахом, он не обнажил меча, но двумя своими витязями отбил у неприятеля 300 мулов и верблюдов. Подошли другие вельможи, военачальники и полководцы, сам Шарванша и Амир-Мирман. Радостные, они сошли с коней, поклонились богатырям царей и восхвалили их. Они расположились на ночлег в лагерях неприятеля, которых сегодня не могли узнать видевшие их накануне. Вместо мечетей воздвигли церкви, вместо муэззинов стали звонить, вместо моллы слышен был возглас священника, направленный к Адонаи, господу сил саваофу. Утром явились шамхорцы и поднесли ключи от города. Взяв Шамхор и окрестные города и крепости, царь передал их Амир-Мирману, который “поклонился” ему. Сам Давид отправился в Ганджу; когда он приблизился к городу, к нему навстречу вышли знатные горожане и “главные купцы”, кадии и законоучители. Преклонив колена, они поклонились Давиду и воздали ему хвалу, со слезами на глазах они просили его и вверяли ему себя и детей своих. Перед царем открыли городские ворота и до самых дверей султанского двора растилали ему драгоценные ткани и осыпали его золотом и серебром, драхмой и динарием. Войдя во дворец, он сел на трон султана.

XXXV

Начался прием. Амир-Мирман и Шарванша сели на свои места, также и протомандатор и военный министр, других же разместили по существовавшему чину “сидения” и “стояния”. Чей язык в состоянии описать тогдашние торжества и ликование [62] , или какой разум может понять объединение в лице одного человека ²⁶³ чести царя и султана, подчинение себе, в качестве вассала, сына атабага и Шарванши, пленение всего мусульманства, за исключением тех, которые сами явились и до земли кланялись? Начались угощения и пиры, сообразные с важностью того дня. В качестве вестника отправили протомандатора Чиабера, который, явившись в Табахмела к Тамаре, доложил ей о невыразимо радостном событии. Душой скромной и кроткой и сердцем смиренным вознесли все богу должную хвалу. По возвращении [из Табахмела] в город, собрались все во дворце, туда прибыла и царица; пред нею предстали военные, полные милости божьей, с именем недосягаемым и богатством несказанным. Доставили дары и сокровища неисчислимые: людей, — от властителей и дворян до рабов, - 12000, охотничьих животных 40, лошадей 20000, мулов 7000, верблюдов 15000. Кто мог исчислить обилие дорогой утвари, золота и ткани разноцветной? Начались пожертвования со стороны Тамары: знамя халифа, доставленное Шалвой Ахалцихским, она отослала в великий [Гелатский] монастырь иконе Хахульской божьей матери, подобно тому, как отправил туда прадед ее [Давид Строитель] снятое с шеи Дорбеза, сына Садака, во время Дидгорского его бегства ²⁶⁴, золотое ожерелье, украшенное драгоценными камнями. В качестве жертвоприношения и молитвословия она сочинила настоящий пятистрофный, в двадцать пять строк, ямбический стих:

В богоначалии, создавшем небо небес,
От века пребывает сын, первый и грядущий;
Дух божий завершил то, чего не было никогда.
Совершенная троица, единая по божеству,
От земли воззвала первородного человека.
Через тебя решено было выправить его неправду,
Когда он склонился к неправде, бесстрастный
Пострадал, страсть первую сделав бесстрастной.
Родившийся от тебя, сподобил нас возродиться
Из тьмы в свет и созерцать свет. [63]
Ты, дева, ради которой Давид плясал,
Сына божья сыном твоим предуказывая,
Меня, Тамару, прах твой, в прах имеющая обратиться,
Удостоила помазания и родства с тобою ²⁶⁵.
Владычествуя между востоком и западом,
Югом и севером, добычу тебе приношу:
Знамя халифа, вместе с ожерельем,
Присланное в знак непобедимости учителем ложной веры.
Давно стрелок, на подобие сынов Ефремовых ²⁶⁶,
Вооружившись, уничтожил атабага и султана.
В Иране с войсками их боролись
Наши воины, уповающие на тебя, дева;
Они перебили, истребили племя агарян.
Из доставленных оттуда даров это
Тебе приношу; моли за меня сына своего, бога.

Так как Тамара, щедрая как солнце, в будущем имела наследовать нетленные дары, она ограничилась только этим и, обладая сушею и морями, взялась за управление своими владениями. С чувством благодарности к богу, она распустила войска, но не переставала зорко охранять то, что пленила и покорила. Они оба, Тамара и Давид, радовались, веселились, охотились и жили по олимпийски, красиво и счастливо, вместе с двумя своими светоносными и блистательными детьми.

XXXVI

Пусть теперь слово поведает нам дело тягостное и достойное сожаления. У агарян мудростью и знанием считается волхвование и чародейство, изученное ими от Юнитана, которого Нимрод видел на берегу моря при Кире и Дарие ²⁶⁷. Они и и дальнейшем остаются колдунами, отравителями и богопротивниками. И вот бывший атабаг Бубкар, удалившись в Нахчевань и обещав кому то много золота, внушает ему умертвить брата своего Амир-Мирмана ²⁶⁸. Последнему подложили смертоносный яд и он занемог. Послали вестника (в его владения), оттуда, объятые великим страхом и ужасом, с отточенными [64] , как у аспида, зубами, с трудом добрались до Капских гор, в окрестностях Ганджи, и удостоверились, что он умер. В Ганджу явился и Бубкар; с ними сразились воины Амир-Мирмана, но они частью были истреблены, частью обращены в бегство. Бубкар, заставив гандзийцсв присягнуть себе, укрепился в Гандже; впрочем, боясь долго оставаться там, он скоро покинул город. Давид еще не знал о смерти Амир-Мирмана, он, не взирая на малочисленность своего войска, отправился и дошел до Шамхора. Тут его встретили вельможи Амир-Мирмана, которые, посыпав голову пеплом, с плачем доложили ему: “его уже нет, крепости забраны, нет на земле возможности противостать Бубкару”.

Тогда вернулся царь с вельможами и явился пред царицей Тамарой. Подобно Александру [Македонскому], почтившему Пора [Индийского] сидением и гробнице его ²⁶⁹, она, превосходящая светлостью первозданный тот свет, облеклась в черное и оплакала его обильными слезами. Вельмож, царедворцев и рабов Амир-Мирмана окружали большим почетом и любовью.

Мужественный Иван Мхаргрдзели был непобедим на войне и в походах; он с незначительными силами выступил в Гелакуни и засел в засаду, как лев, высматривающий когти врага, и как щенок льва, или как сыновья Израиля против сыновей Вениамина (Суд. гл. XX). Он не взял с собою ни одного проворного витязя. Сидя в засаде, Иван увидел вдали войска, в десять раз больше своих собственных; они шли из Ганджи и направлялись в Сурман, в страну двинскую, у прохода Масиса ²⁷⁰ и Шуры. То были: сам Бальшан, воспитанный Элдигузом атабагом, льву подобный витязь, владелец Двина и Армении, брат Сурманели с сурманскими войсками, Али-Шур Шам великий, муж победоносный, владевший знаменами. Так как Иван обладал неустрашимым сердцем, он, не обратив внимания на малочисленность своего войска и превосходство врага, выскочил сразу; он рассеял и разогнал их, как сокол журавлей и как лев стада онагров. Он истребил, уничтожил их и обрушил на их головы гнев божий, захватил в плен Бальшана, рыцарей и знамена его и четырех, оставшихся в живых, войнов. [65] Самодержцы, разумеется, очень обрадовались и вознесли богу должную благодарность.

XXXVII

Царь с войсками имерскими и амерскими направился в страну Ганджийскую, Тамара же доехала до Двина ²⁷¹; пред нею явился для службы Шарванша. Отправив войска, она вернулась назад и расположилась в Агаре со славой и величием. Войска подступили к воротам Ганджи. Истребляя и уничтожая [врагов], как диких овец, они оставались у городских ворот 25 дней. Министр двора Иван, отправив во внутрь страны много венных и добычи, доставил царице Тамаре знатных лиц из Хачена; победители Арана, наложив подати на Ганджу и другие города, победоносно вернулись в свое царство и привели с собою Шарваншу. Его почтили обильными дарами, одели нарядно и с честью отправили домой. [Самодержцы] отправились в Залихскую Имерию; прибыв туда, они, в заботах о припонтийских землях, вооружились хорошо, ибо страна Артанская и Дзагинского ущелья, равно и Палакацио ²⁷², были в руках турок. Тамара, будучи мудрой и разумной, не забывала наставлений Кекаоса Кавусу ²⁷³. Опустошая все на пути, войска прошли до Басиани ²⁷⁴ и Курабеби и расположились лагерем в месте, называемом “Сисхлис-муцели” (Чрево крови). Местопребывание их и теперь выглядело на подобие “Сисхлис муцели”, как это говорилось и на самом деле было в древности.

XXXVIII

В таких победах и успехах проявлялась помощь божья царю царей [Тамаре], которая не оставалась неблагодарной к своему помощнику. Великая по природе и знаменитая среди скиптроносцев, она взялась за великие дела. Собираясь говорить о них, я, неразумный и непонятливый, не способен подыскать соответствующие этим делам слова. Но, ввиду того, что, благодаря молчанию, великие и добрые дела предаются забвению, я не нашел себя в праве молчать и взялся описывать [66] то, что выше не только моих сил, но, думаю, и древних мастеров слова.

Уста неложные говорят: “ищите прежде всего царства божья и правды его, и это все приложится” (Мф. VI, 33). Помня эти слова и по должному их понимая, Тамара подняла очи свои ко всевышнему и возвела в высь мудрый ум свой, хорошо познающий и во всем сообразующийся с превысшим тем и все призирающим существом. Она упражняла глаза свои, правильно созерцающие, дабы сделать их способными видеть только его одного. Ее не могли соблазнить ни утехи мира сего, ни царский венец и скипетр, ни обилие дорогих камней, ни многочисленность войска и храбрость его, о чем сказано будет ясно ниже. Ее не могло завлечь и склонить богатство, как в древности многих царей, более же всего отца сей блаженной — премудрого Соломона; она оказалась мудрее Соломона, возлюбила бога и стала чуждаться всех соблазнов мира. Внимая неложному голосу, до того полюбила бога, что, на удивление всех, проводила всю ночь в стоянии на ногах, бодрствовании, молитве, поклонах и слезных мольбах к господу, равно как в рукоделии, чтобы помогать нищим. Упомянем один лишь случай.

Утомленная от молитв и рукоделия, она по закону естества, немного вздремнула. Во сне видит красивое и благолепное место, обилующее цветами, зеленью и растениями и желанное для созерцания; невозможно было описать красоту и добротность его. В этом месте стояли престолы, отделанные золотом и серебром, а также многоразлично украшенные седалища для отдельных лиц, сообразно с достоинством содеянных им дел. С верхней стороны стоял престол, почтеннейший из всех престолов, украшенный золотом, драгоценными камнями и жемчугами. В это райское место ввели Тамару, во истину достойную пребывания в нем. Увидев этот престол, она подумала: “Я державный царь, по-видимому этот высокий и почтенный престол предназначен мне”, и немедленно направилась к нему, чтобы сесть. Но выступил некий светоносный муж, взял ее за руку и сказал; “не твое это седалище, не тебе принадлежит оно!” Царица ответила: “Кто же достойнее меня, чтобы занять [67] это почетное седалище?” Тот ответил: “Это седалище принадлежит твоей домработнице, так как 12 священников, когда они предстоят страшному и трепетному престолу божью и приносят бескровную и святейшую жертву, одеты в облачения, сотканные ее рукой; она выше тебя. Правда, ты царица, и твое место тоже здесь, но с тебя достаточно и этой славы”, при этом указал ей на менее достойное седалище. Когда Тамара проснулась, велела позвать ту домработницу, которая созналась, что она соткала в подарок священникам 12 полных, из стихаря и фелони, облачений. С тех пор Тамара начала прясть доставленную купцами из Александрии шерсть и шить облачение для 12 священнослужителей. Передают и словами возвещают, что она оценивала ежедневную свою пишу и стоимость ее раздавала нищим, не из государственных доходов, а из того, что она выручала от продажи изготовленных ею рукодельных вещей. При ней чин церковной службы выполнялся без всякого ущерба, сполна, по предписанию Типикона и по Уставу палестинских монастырей ²⁷⁵. И то говорят, что пребывавшие во дворце не могли пропустить ни одной службы: ни литургии, ни вечерни, ни утрени, ни часов ²⁷⁶. А что сказать о суде ее? В ее время не было насилуемого, ни хищника, ни разбойника, ни вора. Она обычно говорила: “Я отец сирот и судья вдовых!” А сколь она была милостива? Достаточно вспомнить Дадиани Вардана, Гузана, которого ослепили только, Боцо, сына Боцо, и единомышленных с ними вельмож и дворян, которые остаются помилованными. Предстоит поведать еще о более важных делах. Сказано. “Кто даст мне крылья голубя?” (Пс. 54, 7): кто из историков поможет мне поведать о том, какое совершил бог пред Тамарой чудо, поразительное и не только грузин, но и всех православных чрезмерной радостью возбуждающее?

XXXIX

Перед царицею по делам службы явились два брата, сыновья [бывшего] военного министра Саргиса, которые в это [68] время были очень ею возвеличены: военный министр Захария и министр двора Иван. Там же были и все влиятельные лица: сподвижник ангелов, боговдохновенный католикос Иоанн, несколько епископов и другие знатные лица. Когда католикос Иоанн вознес бескровную жертву и совершил литургию, все достойные приступили вкушать просфору. Военный министр Захария тоже захотел получить просфору, но священники не дали, так как он по вере был армянин. Смущенный; Захария дерзнул стащить просфору и съесть. Католикос, воспламенившись, как огонь, сильно обличил его за это и сказал: “ни один из православных не позволит себе во время священнослужения добровольно дать вам, армянам, просфору, похитить же ее — неужели найдется [способная на это] собака?”.

Пристыженный Захария отправился в свою палату. Во время обеда во дворце он говорил нечестные слова и хулил нашу веру. Когда боговдохновенный католикос ему отвечал и разъяснял, Захария, не будучи в силах противостать ему, сказал: “Я — военный человек, не могу препираться с тобою; я позову учителей нашей веры, которые вместо меня посрамят тебя!” Католикос Иоанн ответил: “да будет воля Христа и Приснодевы богоматери, которые постыдят отвергающих их”. Выслушав это, Захария послал человека к католикосу своему, епископам, вардапетам и ученым. Иван же [брат его] запрещал ему это, говоря: “перестань делать это, мы знаем, что вера грузин — истинная вера!” Но Захария не послушался его. Явились католикос Ванский ²⁷⁷ и все вардапеты ²⁷⁸. Поставили стол для суда и сели, с одной стороны, царица Тамара, уповающая на царицу [небесную], царь Давид и знатнейшие из грузин, с другой же стороны — Захария и Иван Мхаргрдзели. Пригласили католикоса Иоанна, который, входя, говорил следующий псалом: “восстань, боже, суди суд твой, вспомни поношение твое от безумных” (Пс. 73, 22). Когда он вошел, цари поднялись и с честью посадили его рядом с собою; почтили его по чину и ученые и вардапеты армянские. Когда настало время, все смолкли, главенствующие из армян начали излагать велеречиво и пространно веру свою. Католикос [Иоанн], исполненный небесного дара, разумно объяснял [69] и мудро отвечал, ниспровергая их слова и утверждая свои. Прения затянулись до вечера.

XL

Боясь продления рассказа, ограничусь [несколькими] словами. Вам известны словесные чары армян, они подняли сильный вопль, но над ними была одержана победа, равная важности прения. Соименник Богослова, католикос Иоанн, будучи исполнен свыше духа святого или надеющийся на правую веру, — не знаю этого, — внимал всему; он открыл уста свои, изрекавшие мудрые и неопровержимые слова: “видели вы некогда великого Илью, который молился богу, когда огонь ниспал свыше на жертву; насколько выше бескровная жертва тела и крови вочеловечившегося бога жертвы животной, бывшей сенью и прообразом, настолько светлее и превознесенное происшедшее теперь и сказанное, думаю — духом святым, устами служителя его католикоса, который произнес: “дом Таргамоса, собравшийся в качестве врага и притеснителя правой веры! Знаете ли вы, что дьявол овладел человеческим родом? Омрачив глаза его разума, он его покорил ворожеям; отступившие от бога и не знавшие его стали приносить жертвы идолам, луку, чесноку, крапиве. Но бог, не забывающий творение свое, беседовал с Авраамом и потомством его. Затем Моисею дал закон и суд; напоследок, движимый милостью к нему, снизошел с неба [к человеку] один от святой троицы, — сын и слово божье, от девы Марии плоть восприял и сделался подобным человеку, ибо он восприял плоть человеческую от девичьей крови и душу разумную, вращался среди людей и исполнил все определенное ему. Когда ему предстояли страшные страдания на кресте, он устроил вечерю с 12 учениками и совершил Пасху, причем положил начало новому, обобществляющему таинству. “Взял хлеб, переломил его, дал ученикам и сказал: “примите ²⁷⁹, ядите, это — тело мое во оставление грехов”; также и чашу: “пейте из нее все, это — кровь моя” (Мф. XXVI, 26 — 27). Раньше он говорил: “если не будете есть плоть сына человеческого, не будете иметь части со мною” (Ин. VI, 53), и еще: “плоть моя истинно есть пища и кровь моя истинно есть [70] питье” (Иоан. VI, 53), и много еще таких слов. Теперь отвечайте мне: верите ли вы этим евангельским словам?”. Те ему ответили: “это не подлежит спору, он дал нам тело свое и кровь, чтобы есть и пить их для бессмертия. Это великий дар от бога нам: исповедуя Христа богом, есть тело его и пить кровь его”. Католикос произнес торжественно: “хорошо, дети мои! Раз вы это признаете, веруйте и в то, что вечеря та была новым заветом и новой Пасхой, и все, признающие Христа богом и человеком, священнодействуем, вспоминая страсти его; едим тело его и пьем кровь его, это — закон наш и заповедь новая!” Армяне ответили: “Это так, нет никого, кто бы этого не знал”. Католикос сказал: “теперь знайте, если ваша вера лучше, через вас хлеб превратится в тело Господа, если же лучше наша вера, через наше священнодействие превратится он в тело господа”. Те сказали: “пусть будет так!” Католикос произнес страшное для слуха слово: “покажем веру делами, а не словами!” Они ответили: “делай, что хочешь!” Католикос сказал: “Я дам вам одну собаку, буду ждать три дня, в течение которых по ночам вы будете совершать литании и молиться; эти три дня держите собаку без пищи. Одну собаку дайте мне, буду ее три дня держать без пищи, по ночам буду совершать литании и молиться. Проявится правая вера. На третий день я совершу бескровную жертву, вынесу собственными руками просфору и, хотя это не подобает, положу ее пред вашей собакой. С своей стороны вы тоже возьмите просфору и положите ее пред моей собакой. Чья просфора будет съедена, вера той стороны не правая. Если будет съедена ваша, стыдитесь вы, если же наша, будем пристыжены мы!”.

Когда цари и народ выслушали это, они удивились и ими овладело бессилие. Прийдя в себя, они сказали католикосу: “то, что ты сказал, страшно даже выслушать!” Католикос еще сильнее настаивал на своем. Хотя армяне этого и не хотели, но все же обменялись собаками и разошлись по своим палатам. Царь, сильно волнуясь, говорит католикосу: “кто в состоянии сделать то, что ты сказал? Все это до того поразительно, что не только сделать, но даже представить себе и выслушать трудно!” Католикос спокойно ответил: “За это дело я взялся, надеясь не на себя самого, но на Христа бога, чтобы [71] он показал верующим — у кого правая вера и кто православен, из чьих рук он приемлет бескровную жертву, в чьи руки предает себя на заклание агнец божий, или кто вкушает его тело и пьет его кровь. Преданные православию, мы покажем истину. Царь и грузины, помогите мне!”. Царь и народ, выслушав сказанное католикосом, удивились и разошлись. Была пятница, преступили к литании, с одной стороны, царь, католикос и все священное собрание, — епископов было мало, ибо царь созвал не церковный собор, — с другой стороны — армяне и Мхаргрдзели Захария и Иван. Обе стороны бодрствовали всю ночь. В субботу снова начались литании, равно бодрствовали всю ночь, на рассвете же все направились в церковь, молясь богу со слезами. Обе стороны приготовили святую трапезу и плакали. Когда католикос закончил возношение святой жертвы, он поднял на дискосе страшное тело за нас вочеловечившегося Христа бога и направился к своим, говоря: “свят, свят господь Саваоф, полны небо и земля славы его!” (Ис. VI, 3). Он обратился к армянским епископам и братьям Мхаргрдзели, ко всем последователям их веры и сказал: “слушай, дом Таргамоса. Вы знаете, что вочеловечившийся за нас бог дал нам есть тело свое, сказав: “если не будете есть плоть мою, не будете иметь жизнь, сие творите в мое воспоминание” (Ин. VI, 53, Лк. XXII, 19). Апостол тоже говорит: “Хлеб этот, который мы преломляем, разве не приобщение плоти Христовой?” Если богу угодна ваша вера, этот хлеб станет телом Христовым, если же ему угодна наша вера, он нами будет преложен в плоть господа. Да не будет, чтобы кто-нибудь стал отрицать это! Приведите собаку, которую я дал вам; хотя это и не подобает, но я положу пред нею этот святой хлеб. Если она осмелится дотронуться до него, тщетна наша вера. Разрешим привести и вашу собаку, предложим ей хлеб, вами освященный, наблюдайте, что будет, на нем будет показано, чья вера угодна Христу!” Армяне не хотели отвечать, но нельзя было, они были вынуждены сказать ему: “тебе подобает делать то, что ты определил!” Собралось множество народа видеть, что будет. Католикос, выслушав армян, сказал: “Я сделаю!” Он приказал собравшимся отступить и стать кругом, чтобы все видели славу божью. Народ отступил. Католикос выступил вперед в облачении, держа в руках страшную ту и освященную жертву. [72]

Царь и весь народ с удивлением наблюдали. Католикос стоял твердо, как красиво воздвигнутая башня, с лицом украшенным. Он приказал привести собаку, которая три дня ничего не ела; привели собаку, изможденную от голода. Католикос торжественно возгласил: “Христос царь, вочеловечившийся для спасения людей, распятый за нас, погребенный, воскресший и вознесшийся на небо к Отцу, давший нам плоть свою, чтобы творить твое воспоминание! Тебе, владыко, угодна вера наша грузинская, сохрани неприкосновенно страшную, нами освященную плоть твою и не допусти приблизиться к ней. Приими ее в жертву неподвижную и покажи народу этому путь истинный, призри на жертву сию и посрами противников наших!” Закончив молитву, он положил пред собакой частицу страшной бескровной жертвы. Увидев хлеб, собака сорвалась с места и приблизилась к нему, но она сильно закричала и не могла дотронуться до святыни. Видя поразительное чудо, царь и народ пришли в недоумение. Католикос и все собравшиеся громким голосом завопили: “велик ты, господи, и чудны дела твои” (Откр. XV, 3). И раздался голос радости, смешанный со слезами, во славу божью. Армяне, чувствуя бессилие, стояли в оцепенении. Католикос попросил царя успокоить народ. Когда смолкли голоса, он обратился с осиянным лицом и грозным голосом к священникам армянским и к братьям Мхаргрдзели: “внимайте и знайте, что бог, невидимый, неосязаемый и недоступный для какого бы то ни было зла, незлобен; он сам соизволил превратить хлеб этот в плоть свою. Не удивляйтесь, ибо он сам сказал: “да будет свет, и появился свет; суша — и явилась она (Быт., 3, 9), слово его из ничего создало сушу. Хлеб этот является плотью его не иносказательно, а на самом деле; и что могло к нему прикоснуться? Тело его и хлеб одно и тоже, или же одно из них лучше другого?”.

Армяне, хотя и не желали этого, но невольно должны были сделать. Священники их стояли, привели собаку, бывшую у их католикоса, и подбросили ей “жертву” свою, которую она сразу подхватила. Грузины стали благодарить бога радостным голосом и, как бы танцуя, говорили: “велик ты, господи, и чудны дела твои!”. Католикоса (Иоанна) посадили на собственного коня в облачении, причем он держал в руках на блюдце [73] просфору, его сопровождали все знатные. Проходя среди войска, они говорили 128 псалом: “много теснили меня от юности моей враги, но не одолели меня. Меня били по хребту грешники и продолжали беззакония свои. Господь сокрушит хребет грешных. Да постыдятся и обратятся назад все ненавидящие Сион! Пойте господу, ибо он славой прославился, господь сокрушил брани, господу принадлежит имя его” (1 — 5)! Радуясь, они обошли весь лагерь. Армяне стояли молча, как лягушки без болота, у них были притупленные взоры, как у священников Астарты некогда ²⁸⁰. А радость, надежду и благодарность к богу, какую чувствовали грузины, невозможно пересказать. Вернувшись домом, царь и католикос устроили большую вечерю. Смущенные армяне отправились в палату братьев Мхаргрдзели. Министр двора Иван говорит брату своему, военному министру Захарии: “Я не хотел прения с ними, грузины держатся высокой веры; что же нам мешает принять правую веру и креститься от католикоса Грузии?” Он ответил: “знаю, брат, что вера грузинская правая вера, но пусть взыщется с того, кого будут судить в день [страшного] суда, я не воссоединюсь с грузинами!”. Выслушав это, Иван сказал: “удивляюсь мудрости твоей, ты не хочешь того, что лучше; я не могу согласиться с тобою, принимаю [крещение и обращаюсь] в грузинскую веру!” И к чему много говорить? Пришел он и крестился в нашу веру рукой католикоса Иоанна. С ним вместе крестилось многое множество армян, которые радовались, Захария же остался в вере своей.

XLI

Такими дарами и честью почтил Тамару возлюбленный ею бог; та в свою очередь не ленилась творить угодные богу дела. Поэтому, заменив верхнюю Вардзию ²⁸¹ нижнею, она взялась строить местопребывание для помогавшей ей в походах преблагословенной Вардзийской богоматери — церковь и кельи для монахов, причем все это было высечено в скале и превращено в недоступное и непреоборимое для врагов место. Эту Вардзию начал строить еще отец ее Георгий, но он оставил ее незаконченной; великая же Тамара, завершив ее, украсила [74] ее всячески и пожертвовала много больших угодий, обеспечив в ней трапезу крупными и честными доходами. Рассказать все нет возможности, если кто желает знать, пусть повидает Вардзию, высеченные в ней пещеры и все, что в ней сделано. Так как царица Тамара взялась служить непорочной и страшной чудотворной Вардзийской богоматери, царствование ее прославилось больше прежнего. Выслушайте о других ее предприятиях, строительной деятельности и пожертвованиях на монастыри! Она строила монастыри не только в Грузии, но также и в Палестине и Иерусалиме, на Кипре и Галье ²⁸²; она для них покупала имения и украшала их чином честных монастырей; помогала вместе с ними и Константинополю. Слишком продлится повествование, если я буду рассказывать, коль изобильно она одаривала монастыри в Грузии и Элладе и как в Грузии осыпала щедротами не только монастыри, но и [простые] церкви и кафедралы. Она возвела ум свой к вечному, за что дарующий блага споспешествовал ей в делах, направленных к благоденствию. Все окрестные цари, города и эмиры дарами и податями умилостивляли ее храбрые войска, непокорные же были разоряемы.

XLII

До сих пор город Кари находился в руках турок. Тамара отправила войска [и велела] осадить город. Турки, узнав об этом, оставили город и бежали. Город был вынужден сдаться. Охранителем его оставлен был Иван Ахалцихский, его же назначили церемониймейстером и эмиром над эмирами, Это очень обеспокоило турок, так как он нанес им большой ущерб: отнял у них окрестные земли и присоединил [к грузинским владениям]. За это, когда он донес об этом, благодарили его, ему предоставили имение, и земли Карсского эмира. И преуспевало царство Тамары и прирасталось оно изо дня и день. Она наводила страх и ужас на всех султанов.

XLIII

Теперь мне предстоит поведать о величайших делах, под давлением которых ум мой начинает изнемогать; ибо рассказывать [75] о них пристало не мне, а великим мастерам слова древних времен.

Об этом узнал великий султан сельджукид, по имени Нукрадин ²⁸³; он был выше и больше всех прочих султанов, которые властвовали в Греции, Асии и Каппадокии, до самого Понтийского моря. Нукрадин призвал все множество своего войска, причем собралось 40 раз 10000, т. е. 400000 человек. Он отправил посла к царице Тамаре с письмом, в котором написано было следующее:

“От обладателя всех стран, нижайшего раба божья! Каждая женщина глупа; ты, оказывается, приказала грузинам взять меч для истребления мусульман. Это есть меч, который дарован богом великому пророку Мохаммеду, главе своего народа. Теперь я посылаю все мое войско, чтобы истребить всех мужчин в вашей стране; в живых останется только тот, кто выйдет навстречу мне, поклонится чадре моей, растопчет предо мною крест, который является вашей надеждой, и исповедует Мохаммеда!”.

Ответ царицы к Нукрадину:

“Я, надеющаяся на силу вседержителя бога и уповающая на приснодеву Марию, молящаяся честному кресту, получила достойное гнева божья письмо твое, Нукрадин, и, узнав ложь твою, требую, чтобы судьею между нами был бог. Ты надеешься на множество золота и погонщиков осла, я же — ни на богатство, ни на силу войска моего, а на силу вседержителя бога и святого креста, который ты хулишь. Ныне я посылаю все войско мое встретить тебя; да будет надо мною воля бога, но не твоя, правда его, но не твоя!”

Когда посланный явился пред царицей Тамарой, он, выступив вперед, отдал письмо и начал говорить дерзкие слова: [76] “если царица ваша оставит веру свою, султан возьмет ее в жены, если же не оставит, будет наложницею султана!”. Так как он надменно говорил эти слова, выступил военный министр Захария и ударил его по лицу так сильно, что тот упал и лежал [без чувств]. Когда его подняли и он пришел в себя, Захария ему сказал: “Если бы ты не был послом, следовало сперва вырезать язык, а потом отрубить голову за твою дерзость. Теперь нечего больше говорить с тобою, это письмо отдай Нукрадину и скажи ему: “Мы готовы встретить тебя и сразиться с тобою, да совершится суд божий!” Потом его одели, дали подарки и отправили с резким ответом. Тогда призвали войска имерские и амерские, от Никопсии до Дербента, и собрались в Джавахети ²⁸⁴. Тамара прибыла в Вардзию, пред иконою богоматери Вардзийской, и со слезами на глазах вручила ей Давида Сослани и войска его, знамя же его счастливое, дарующее удачу, отправила из Вардзии. Войска выступили в поход, предводителями были: военный министр Захария Мхаргрдзели и два брата из Ахалциха — Шалва и Иван, а также и Чиабер, который был протомандатором, и прочие торельцы: они направились в Басиани. Царица Тамара прибыла в Одзрхе ²⁸⁵; ее сопровождали: Шавтели — философ, ритор, сочинитель стихов и известный подвижничеством своим, а также Евлогий, прозванный юродивым и удостоенный дара предвидения. Тамара пребывала с ними днем и ночью в молитве, псалмопении, неусыпном бодрствовании. Она не переставала совершать литании днем и ночью, приказала делать тоже самое и молиться богу, монастырям и обителям. Царь Давид хотел направиться выше, где стоял лагерем султан, в место Басианское, известное под именем Болокерти. Приблизившись к стану султана, он увидел бесчисленное множество коней, мулов и верблюдов, палаток и украшенных коврами царских стоянок. Поле не вмешало палаток и живших в них воинов, превосходящих числом грузин. Султан пребывал спокойно и безбоязненно. Давид и грузины приблизились к нему, выстроили отряды, предводимые военным министром Захариею Мхаргрдзели, Шалвой и Иваном Ахалцихским и торельцами, — с одной стороны абхазы и имеры, с другой амеры, — они шли тихо. У султана не было стражи, но один из его людей увидел, что явилось бесчисленное [77] войско безбожных. Султан впал в отчаяние, перепугались все, пригнали животных, вооружились, вскочили на коней и оставили багаж и палатки. Выйдя из палаток, построились в ряды. Авангарды обоих войск приблизились друг к другу. Завязался жестокий и сильный бой, подобный которому имел место разве в древности. Он продолжался долго, падали с обеих сторон, но больше погибало среди султанского войска. Бой затягивался. Убили коней под министром двора Иваном, Захариею Гагели, Шалвою и Иваном Ахалцихскими, Такаидином Тмогвели, мужем отважным, и многими другими начальными людьми. Была опасность обращения в бегство, но мужественные грузины выдержали и остались в строю пешими. Рыцари, видя своих патронов пешими, пошли на верную смерть: они слезли с коней и стали рядом со своими патронами; пешие с пешими. Бой усиливался. Когда это увидел храбрейший Давид, из предосторожности, чтобы кони не растоптали пеших грузин, с одной стороны отошел от них он, с другой — правой — Захария Мхаргрдзели. Они ринулись в сторону персов и, подобно охотнику, наступающему на зверя, устремились на них, с одной стороны Давид Сослан, с другой — Захария, бывшие же поближе явились раньше. В ту же минуту подоспел Давид со своим войском, и, как волк среди овец, так он ворвался в бесчисленное войско султана. С первого же столкновения и удара мечом многомилостивый бог призрел на поклоняющихся кресту и Вардзийская богоматерь приумножила славу Давида и Тамары. Такое громадное множество войска было сразу разбито, побеждено и рассеяно. Похоже было на то, будто сорвалось и обрушилось вместе с землею необозримое, лесом покрытое, место. Да, достойное сравнение! Везде, куда только можно было глазами достать, видны были обращенные в бегство лесоподобные войска. Доблестные грузины, которые, как выше упомянуто, оставались пешими, сели на коней и, преследуя их до самой ночи, истребляли, сбивали с коней и забирали в плен. Да и сами они, неприятели, теснили и сокрушали друг друга. [78]

XLIV

Окончив настоящий рассказ, я хотел бы молчать. Удивляюсь, сколь милостиво призрел бог на наследие свое, равно как и Вардзийская богоматерь, сколь безвредно сохранил он преданный ему грузинский народ, безмерное войско которого не потеряло ни одного достойного, царем отмеченного, человека, как бежало такое множество неприятельского войска, в то время, как войска Тамары не понесли никакого урона?! Наши захватили много золота, серебра и драгоценных сосудов, а табуны лошадей и множество верблюдов, оставленных ими, кто в состоянии исчислить? Лагерь их полон был ковров, одеяний и драгоценных тканей в связках. Они бежали в такой панике, что, спеша, не обращали внимания на богатство палаток и ковров, забирали с собою только по одному коню, запасную же лошадь отпускали на волю. Грузины вернулись победоносно, славя бога, и расположились в неприятельских шалашах. В них поражало множество валявшихся, как булыжник, шлемов и обилие сахара. На том месте было много источников; наши подходили к этим источникам, срывали с шлема подкладку, наполняли его сахаром и водою и пили. Славный Давид отправился к своему солнцу — Тамаре. Говорят и то, что, когда царица Тамара пребывала в Одзрхе, с нею вместе были там Иоанн Шавтели и Евлогий; тут все время проводили в бдении и неусыпных молитвах о даровании победы нашему воинству. В один день Шавтели и Евлогий сидели пред Тамарою. Вдруг с Евлогием случилось что то необыкновенное: он поднял глаза вверх и, с горестным видом, созерцая что то, сразу три раза упал на землю, но сейчас же вскочил на ноги и возгласил: “вот милость божья приспела на дом Тамары!” Он убежал и поднялся на гору, называемую Арагани. Тогда Шавтели сказал Тамаре: “знай, царица, что юродивому было видение, думаю — благоприятное для нас!”. Записали тот день, ночь и час. Милостивый бог созданием вещей предсказал некогда наше избавление, в тот же самый день он предуказал наше спасение через свое воскресение. Прославленные грузины с радостными лицами прибыли в Вардзию, туда же явилась и Тамара, и все вместе вознесли [богу] должное благодарение. Тамара, светлейшая [79] из всех скиптроносцев, преуспевала во всем и пребывала в славе. Она еще больше стала служить богу, строить и украшать церкви и монастыри, миловать вдов и сирот и оказывать им праведный суд. Она радовалась и веселилась в царстве своем. То переходила в Абхазию, распоряжаясь тамошними делами и предаваясь охоте в приятных местах — Гегути и Аджамети ²⁸⁶, то возвращаясь в Картли и Армению и останавливалась в Двине. Туда ей доставляли подати гандзийцы и жители верхних городов. Весною, возвратившись из Армении, принимала подати от нахчеванцев и направлялась к Колу, — в верхний Артаани, — и там принимала подати из города Карина и Эзинки и других окрестных городов. Но... за радостью следует печаль.

XLV

Нагрянуло горе, умер Давид Сослан, человек исполненный всякого добра, божеского и человеческого, прекрасный на вид, в сражениях и на войне храбрый и мужественный, щедрый, смиренный и превознесенный в добродетелях. Он оставил двух детей: сына Георгия ²⁸⁷ и дочь Русудану ²⁸⁸. Плакали, рыдали и повергли в печаль всю вселенную.

XLVI

После этого на продолжительное время водворился повсюду мир. Так как шел святой пост, царица пребывала в Гегути, пред нею находились два брата Мхаргрдзели. Когда об этом узнал Ардебильский ²⁸⁹ султан, он, снедаемый враждой против христиан, призвал свои войска и направил их на разорение города Аниси ²⁹⁰, ибо знал, что Мхаргрдзели отсутствовали. Выступив, он направился по берегу Аракса и, не нанося дорогой никому вреда, в великую субботу под вечер незаметно подошел к городу. На рассвете, когда стали звонить [к заутрене] и открыли городские ворота, они сразу бросились к ним и, так как не успели закрыть их, ворвались в город на конях и начали умерщвлять, избивать и забирать в плен. Большинство горожан, сообразно с христианской верой, находилось в церквах; некоторые бежали и укрепились в домах своих, другие — в [80] пещерах, известных под именем “каменных домов”. Те, которые спаслись, скрылись или в крепостях, или в пещерах, ибо кругом с трех сторон возвышались скалистые и пещерные утесы. Таким образом, захватили город, причем 12000 человек зарезали, как овец, в церквах, и это сверх того, что было избито на улицах и площадях города. После разорения города, они, обремененные добычей и пленными, вернулись назад. О разграблении Аниси царица и братья Мхаргрдзели узнали в Гегути в Новую (Фомину) неделю. Выслушав неприятную весть, они очень огорчились и опечалились, сердца их пылали огнем, они не знали, что делать. Царица и ее войска, одержимые горем и гневом, стали готовиться к воине с персами. Тогда братья Мхаргрдзели сказали ей: “за нарушение заповедей божьих нас постигло такое несчастие, за грехи наши жестоко пострадало от рук безбожных сарацын столько христианских душ. Но мы надеемся на милость божью и на честный его крест, что уповающие на него не будут отданы на всецелое истребление от сарацын; будем готовиться к мести и возмездию и обрушим коварство их на их головы. Ты, царица, прикажи войскам своим, чтобы готовы были против Ардебильского султана, поедем в Аниси и будем охотиться на персов. Только отправимся туда не в большом количестве, а в незначительном, ибо, если мы отправимся в большом количестве, они узнают и успеют скрыться в крепостях. Дай мне, царица, войско и распорядись, чтобы все, что я сказал, было готово к наступлению мерзкого их поста!”. Царице понравились эти слова, и она приказала войскам готовиться.

XLVII

Братья Мхаргрдзели выступили в Аниси и стали в свою очередь готовить все необходимое. Приближался мерзкий пост магометанской веры. Мхаргрдзели отправили к царице человека с просьбой выслать войска. Она отдала приказание месхам, торельцам, тмогвцам ²⁹¹, еро-кахам ²⁹² и сомхитарам ²⁹³. картлийцев не взяли, чтобы находившиеся в Ардебиле не узнали об этом. Собравшись в Аниси, оттуда они наметили путь в Ардебиль: прошли Гелакуни, спустились в Испиани, перешли [81] через Хуапридский мост и направились к Ардебилю. Ночью, накануне “Аиди”, то есть Пасхи их, окружили Ардебиль. Когда раздался голос вестника их мерзкой веры и участились призывы муэдзинов, братья Мхаргрдзели со всех сторон пустили коней, ворвались в город и без боя овладели им, им в плен достался сам султан, жена его и дети. Они завладели неисчислимым богатством его города, жемчугами и драгоценными камнями, золотом, серебряными и золотыми сосудами, одеждой, коврами и всяким добром столь богатого города в таком изобилии, что даже рассказать трудно. Отбили у них много коней, мулов, верблюдов, которых навьючили забранным добром, и повернули назад. Султана ардебильского убили, жену и детей забрали в плен; 12000 знатных людей перебили в мечетях, подобно тому, как те поступили в церквах Аниси, других во множестве истребили или стеснили. Тем же самым путем они, утешенные, победоносно вернулись в Аниси и предстали пред лицо царя-царей и царицы-цариц, солнца над всеми солнцами. Достали подарки и подношения, осыпали ими первейших лиц, саму царицу и всех, бывших пред нею. Царица перебралась в Колу ²⁹⁴. Вся страна разбогатела, она наполнилась золотом, серебром, драгоценными камнями, жемчугами; все это было доставлено Захариею и Иваном Мхаргрдзели. За это благодарная царица пожаловала им много крепостей, городов и земель. Прославляя бога, веселились все; царица же, живя по своей воле, получала извне подати и бесчисленные дары.

XLVIII

Но уже нашлись другие большие дела. К ней явились братья Мхаргрдзели, военный министр Захария и министр двора Иван, а также Захария Варамисдзе, Гагели, и сказали: “Могущественная Государыня и среди венценосцев пресветлая! Взгляни на царство твое, оцени мужество и храбрость войска твоего, уразумей, что в нем много отважных и доблестных мужей, нет никого, кто воспротивился бы им! Чтобы не предались забвению подвиги этого войска, пусть прикажет величие твое и вооружимся против Ирака, Ром-Гури, то есть, Хварасана ²⁹⁵; пусть все войска Востока узнают силу и мощь [82] нашу. Прикажи воинству приготовиться против Хварасана: Хотя никто из грузин не ходил до Хварасана и Ирака, [но это ничего], повели вооружиться и приготовиться всем от Никопсии до Дербента!” ²⁹⁶. Когда царица выслушала слова Мхаргрдзели, созвала всех известнейших мужей нашего царства, имеров и амеров, и поставила их в известность. Когда они узнали, что Мхаргрдзели ведет в поход, это им понравилось и стали готовиться на войну. Наступила осень, собрались в Тбилиси пред царицей. Она устроила смотр войскам и нашла их хорошо вооруженными, ей понравилась добротность доспехов и коней их, многочисленность и мужество их и дух ненависти против персов, которым они были проникнуты. Она взяла счастливейшее знамя Горгасала и Давида, призвала на него благословение Вардзийской богоматери и, вручив его военному министру Захарии, отправила его вместе с войском в Персию. Они прошли около Нахчевани, вышли в Джульфу и на Аракс и, вступив в узкое ущелье Дарадузское, поднялись в Маранду ²⁹⁷. Жители Маранды, узнав об этом, скрылись в скалах. Когда наши вошли в Маранду, не нашли там ни одного человека, они подумали, что азербайджанские войска находятся, на Марандийской горе. Поэтому они отобрали 500 отважных и знатнейших человек, поставили над ними военачальником Такаидина Тмогвели и отправили их на вершину Марандийской горы. Посланные взяли подъем Маранды, поднялись на ровную ее вершину и расположились там. Им было приказано Захариею не вступать в столкновение ни с кем, пока не явится на вершину он с войском; если же им встретится большое ополчение, пусть дадут об этом знать Захарии и поступят так, как он укажет. Пятьсот отборных человек стали на своем месте. Их видели марандийцы, скрывавшиеся в глубоких пропастях и расселинах, бывших наверху Марандийской горы, которая выше других гор и покрыта сплошь камнями и скалами, марандийцы, видя незначительное ополчение и не боясь его, вооружились и напали на него. Наши же встретили их храбро и обратили в бегство; мало кто из неприятелей уцелел, большинство было истреблено, оставшихся в живых долго преследовали. Когда [грузинские] войска поднялись на гору, увидели место сражения, покрытое трупами людей и лошадей; там не [83] нашлось ни одного грузина. Бог даровал нашим такую победу, что пятьсот человек с пятьюстами копьями прибили пятьсот неприятелей к пятистам лошадям. Увидев это, они поражались, особенно удивляло их отсутствие грузин; недоумевающий и опечаленный Захария не знал, что делать. Но в таком положении оставались они недолго, показались вернувшиеся с погони войска. Когда Захария увидел это, обрадовался и благодарил бога за то, что не погиб ни один из грузин, которые одержали такую победу, что, как сказано, 500 человек вонзили 500 копий 500 неприятелям и их лошадям, копья так и торчали на них. Хотя была одержана такая победа, но Такаидина крепко обвиняли, в особенности журил его Захария за то, что он вступил и бой, не дав об этом знать.

XLIX

Радуясь и благодаря бога за одержанную победу, грузины повернули назад и направились на Тавриз ²⁹⁸. Они перевалили через горы, известные под именем “Девсопн”. Когда жители Тавриза узнали о появлении грузинского войска, они были поражены, ужас напал на них. Евнухи и все знатные Тавриза, равно и единомышленники их, решили податью и подарками, покорностью и клятвой умиротворить главенствующих среди грузин и войска их. Они прислали послов и просили мира и пощады для города, причем обещали подарки: золото, серебро, жемчуга и много других драгоценных камней. Все знатнейшие грузины, в том числе Захария и Иван, удивились. Они обещали им мир и безвредное прохождение через их земли и свои слова скрепили клятвой. Затем явились кадии, евнухи, дервиши и все главнейшие лица Тавриза, доставили золото, серебро, дорогие ткани, коней, мулов и стадо верблюдов, жемчуга, драгоценные камни, одеяния и необходимый для войска провиант. Разбогатели все, великие и малые. Грузины дали городу охрану и, покинув Азербайджан, направились в Миану ²⁹⁹. Мианский мелик, узнав о появлении грузин и о том, что они сделали с жителями Тавриза, тоже попросил у них мира и обещал им бесчисленные подарки. Грузины исполнили его просьбу и пригласили его для установления мира; тот доставил [84] золото, серебро и драгоценные камни. Набравши всякого богатства, грузины дали городу охрану и ушли с миром, покинув Миану.

Они подошли к маленькому городу Зангану, обнесенному глинобитной стеной. Жители укрепили его и затеяли бой. Так как бой затягивался, представители отдельных грузинских областей поделили между собою стены города, чтобы подкопать их. Стали рыть. Раньше всех подкопали стену с правой стороны месхи, которые, вступив в город, стали истреблять и умерщвлять всех бойцов, при этом захватили много добра. Стены были подкопаны и с других сторон, войска вошли в город, пленили его и забрали много всякого добра. Тут они отановились отдохнуть немного. Потом направились в сторону Хварасана и под вечер подошли к незначительному мусульманскому городу-деревне, разорили его и немного отдохнули и здесь.

L

Отсюда они продолжали путь в сторону Хварасана ³⁰⁰ и приблизились к Казмину ³⁰¹ и Ахвару ³⁰². Так как они не могли оказать сопротивление, города эти подверглись разгрому, причем грузины захватили много добра, которое было навьючено на животных побежденной страны. Людям не вредили, только забирали в плен мужчин и мальчиков. Отправившись дальше, они нагнали беженцев и тут захватили много золота, серебра и женских украшений. Взяли путь на внутреннюю Ром-Гури, то-есть, на Хварасан. К чему растягивать рассказ? Они дошли до страны гурганской ³⁰³ и опустошили ее. Так как они оказались не в состоянии продолжить путь далее от обилия военной добычи, победоносно повернули назад. Никто из грузин не ходил походом до этих мест, ни царь, ни князь. Оказать им противодействие не мог в Персии ни один султан: ни хварасанский, ни иракский, ни какой-нибудь другой. С безмерным и бесчисленным богатством они вернулись в Ирак. Так как никто не знал, что сделали грузины в гурганской стране, не было равно известно о поражении иракского султана, какой то человек, прибывший к мианскому султану, солгал ему следующим образом: “Явились гиланцы и сам великий султан, [85] со всех сторон отрезали путь грузинам и до того разгромили их, что не осталось в живых ни одной души из такого множества, чтобы доставить известие в Грузию”. Когда мианцы и их мелик услышали это, обрадовались, перебили и распяли на Кресте оставленную у них грузинами охрану. Только один человек из этой охраны успел спастись и спрятаться в городе. Когда победоносные грузины вернулись в Миану, мианский султан встретил их с подарками, думая скрыть содеянное им. Захария осмотрелся и спросил об охране. Ему доложили: “Они отправились в Тавриз к оставленной там охране”. Появился скрывавшийся в городе грузин и в присутствии султана рассказал все, что он сделал с грузинами — об истреблении охраны и распятии пленных: мианцы стояли безгласно. Когда это выслушали Захария и Иван, очень огорчились и озлобились. Они задержали мелика, детей его и близких его и осудили их на смерть. Убили мелика и детей его, содрали с них кожу и вывесили на минарете; вместе с этим разорили, сожгли и пленили город. Богатство же, которое они оттуда вывезли, невозможно исчислить. Они направились путем, идущим через Азербайджан; здесь их встретили сперва уженцы ³⁰⁴, затем тавризцы с бесчетными подарками, которыми наполнилось все наше царство. Для солнца над царями и над солнцами (царицы Тамары), прислали многоценные и редкие камни и отборные сосуды. Оставив мир жителям и городам Азербайджана, они прошли Аракс, окрестности Нахчевани и явились в Тбилиси пред царицей. Царица-цариц, благодарившая бога, очень обрадовалась; она встретила их веселая, с большой помпой и славой. Слышны были звуки труб и цевниц, ибо такой победы не одерживали даже в древности ни цари, ни князья. Перешли в Исани ³⁰⁵, царица воссела на трон; военный министр ввел знатнейших лиц, которые сели по чину. Принесли бесчисленное множество подарков и разложили их перед царицей. Она удивилась - никто из грузин не видел никогда столько богатства, такого множества жемчугов и драгоценных камней.

Тамара не осталась неблагодарной богу, она совершала литании, всенощные бдения, щедро одаривала вдов и нищих, военным раздавала много казны, богатых сделала еще богаче. Все благодарили бога за такую победу. [86]

LI

Приспело время скорби, умер военный министр Захария, сын военного же министра Саргиса, человек очень богатый, исполненный всякой добродетели, во всем преуспевавший, отважный и сильный вояка, глава области Лори. Его оплакала царица, с нею вместе и все жители Грузии, ибо в те времена не появлялось столь доблестного князя. Как будто и происхождение способствовало этому: он был потомок Артаксеркса Долгорукого ³⁰⁶. Будучи по вере армянином, он обладал всеми добродетелями, божескими и человеческими. Похоронили славного отца, оставившего одного сына, по имени Шанша. Тогда царица призвала брата Захарии, министра двора Ивана, и соизволила возвести его в должность военного министра, которую занимал Захария. Иван же, удивленный этим, сказал ей: “должность, которою ты меня почтила, превеликая должность, я недостоин ее; ты меня награди так, что бы со мною не связывали имени моего брата и чтобы я не стеснялся занимать его место. Почти меня должностью атабага ³⁰⁷, такой должности нет и не было в Грузии у грузинских царей. И так, умножь милость твою надо мною и удостой меня новой большей чести, даруй мне должность атабага. Должность атабага — султанская должность, она подразумевает отца и воспитателя царей и султанов. Этим ты приумножишь надо мною, сравнительно с предками моими, милость твою”. Царица исполнила его просьбу и произвела его в должность атабага, которая раньше не была известна грузинским царям, и никому не жаловалась. Министром двора она сделала Варама, сына Захарии Гагели, мужа достойного и победоносного в походах. В таком виде они пребывали пред нею. Царица же Тамара зимою жила в Двине, летом в Коле и Цедис-Тба ³⁰⁸, иногда же переходила в Абхазию, — в Гегути и Цхуми ³⁰⁹.

LII

В то время отторглись жители [Кавказских] гор — пховельцы и дидойцы. Дидойцы едят удавленину и неваренную пищу, несколько братьев женятся на одной и той же женщине; они поклоняются какому то невидимому чорту, а некоторые — [87] черной, без метки, собаке. Пховельцы же поклоняются кресту и называют себя христианами. Они стали явно и ночью грабить, убивать и похищать в плен. Царица позвала атабага и жителей гор: двалов, цхразмелов, мохевов, хадов, цхаватов, чарталов, эрцо-тианов ³¹⁰; она вручила их атабагу Ивану и отправила против восставших. Иван поступил разумно: поднялся на гору Хади ³¹¹, перебрался через ее вершину и перешел даже на гору пховельцев и дидойцев, чего никто не совершал, ни раньше, ни впоследствии. С одной стороны у него оказалась страна Дзурзукети, с другой - Дидоети и Пхоети ³¹². Когда дзурдзукетские цари узнали о прибытии атабага, явились к нему с подарками, выставили воинов и стали рядом с ним. Начали нападать сверху, убивать, опустошать и забирать в плен; выжгли безжалостно все, избили бесчисленное множество дидойцев и пховельцев. Наступавшие оставались там три месяца: июнь, июль и август. Стесненные атабагом, мятежники выдали заложников и твердо обещали служить и платить подати. Заключив мир, заложников забрали с собою. После этой победы Иван явился пред царицей и сказал: “могущественная государыня! Повеление твое выполнено, я разорил нежелающих покориться тебе дидойцев и пховельцев”. Царица отблагодарила его и удостоила его большой чести. И водворился везде мир, заметно было преуспеяние и приращение богохранимой державы царицы Тамары. Военные пребывали в покое, охотились и предавались игре в мяч, начальствующие и знатнейшие лица находились всегда с царицей, отдыхали и обогащались подарками от нее.

LIII

Когда умер племянник Константина Великого ³¹³ император Иовиан ³¹⁴, один из монахов, оплакивая смерть его, говорил: “Зачем бог лишил христиан такого царя, которому сам ангел, в виду всех, возложил на голову венец?”. Этому монаху ангел сказал: “Что ты, монах, исследуешь суд божий? Я тебе повелеваю, удались от зла, перестань! Разве ты не знаешь, что если бы весь мир, с Востока до Запада, был исповедником Христа, то и он, не то что одна Греция, был бы недостоин Иовиана? [88] Тоже самое случилось и теперь: не то что одна Грузия, но и весь мир был недостоин царствования Тамары. Поэтому милостивый бог с гневом призрел на свое наследие: скончалась Тамара в бытность ее в Табахмела. Жителей Грузии постигло невыразимо великое горе; страшно огорченные они рыдали и сыпали на голову пепел и прах, атабаг и все прочие. Слышен был вопль, напоминавший вопли Атада (Быт. L, 10, 11), и плач, похожий на плач Иеремии по поводу разорения Иерусалима. И следовало всему этому быть! От плача и рыданий измождены были жители государства везде, во всех местах. Все свидетельствовали о несказанных ее добродетелях, милости, правосудии, щедрости и смирении. И отправили ее в наследие их — Гелати и похоронили в честной усыпальнице. И оставила она царство сыну своему Лаше.

Комментарии

215. Заправлял землями и делами бывшего армянского царства.

216. В юго-западной Грузии.

217. См. III, 9 — 10.

218. Кола — область в Кларджети, в верховьях Куры.

219. Библейские женщины, которые долго оставались бездетными.

220. Табахмела — место недалеко от Тбилиси, одна из резиденций царицы Тамары.

221. Город в Палестине, в котором родился Христос.

222. Имеются в виду восточные волхвы, которые, по Евангелию, принесли дары новорожденному Христу.

223. Царь из династии Багратидов.

224. Новорожденному царевичу дали имя Георгий, а “Лаша” — прозвище, означающее “блистательный”.

225. Аран, по грузински Рани, см. XX, 9.

226. Хайк — эпоним армян, воевал, между прочим, с Нимродом библейским, как об этом повествуют армянские и грузинские историки.

227. Бардос — эпоним провинции Барда с одноименным городом.

228. Владетель Сурмана и Армении, близ Двина, у прохода Масиса.

229. Владетель Карса.

230. См. XXII, 4.

231. См. XX, 1.

232. Хачиани, resp. Хачини-Хачени — ньнешний Карабах (Saint-Martin, I, 49).

233. Арези — Аракс.

234. Нынешний Кировабад.

235. В южной Грузии, т. н. Сомхити.

236. См. XX, 1.

237. Местность в Азербайджане.

238. Страна в нынешней Кахети, Kambisene Страбона.

239. В Кахети.

240. Последователи мусульманской секты, известной под именем ассасинов.

241. Атабаг Азербайджана, который объявил себя султаном в 1191 г. и вскорости был убит молидами.

242. Династия Пехлеванов.

243. Младший сын в действительности назывался Узбеком (С. Лен-Пуль: Мусульманские династии, стр. 144, перев. В. Бартольда).

244. Повидимому, теперешний Белокани в Саингило, или же город Байлакан, взятый арабами при Халифе Османе (644 — 656 г.).

245. Город в Ширване.

246. Дочь Тамары Русудана.

247. ***, войска были разделены на отдельные отряды, занимавшие берега четырех рек; это обычное военное словоупотребление, см. напр., в этом же памятнике: *** (57, 32 — 33).

248. Южные притоки Куры.

249. По географии Вахушти, эта гора в южной Грузии, отделяющая друг от друга Ташири, Бамбак и Абоци.

250. Из древнегреческой мифологии.

251 См. ХХШ, 3.

252. Осетинские легендарные богатыри.

253. Персонажи Шах-Намэ.

254. “Новые кипчаки”, вновь выселенные из Половецкой земли воины.

255. Перечислены жители всех почти крупных областей и провинций Грузии.

256. По Броссе — это Насер-ли-дин, халиф, царствовал в 1190 — 1236 г. (Hist, de la Georg. I, 440, not. 1).

257. См. V, 7.

258. См. ХIX, 2.

259. Гардман, по армянскому историку Корюну, лежал по Куре, поблизости к Таширу, по показаниям же католикоса армянского Иоанна, он лежал между Хаченом и Утиею. Вряд ли это Гардабан.

260. Мосимах, меткий стрелок, упоминается у Иосифа Флавия.

261. Синд — в Индии.

262. Один из сыновей мамелюка Элдигуза, владевших городами в Азербайджане (Brosset, Hist, de la Georg. I, 433, not. 5).

263. Давид Сослани в данном случае объединял в своем лице титул царя, как муж Тамары, и султана, как победитель его.

264. 15 августа 1121 года.

265. Родство тут понимается в тем смысле, что как богородица происходила, по Библии, из рода царя и пророка еврейского Давида, так и грузинские цари из династии Багратидов, в том числе, конечно, и Тамара, производили себя из рода того же Давида.

266. См. XXIII, 3.

267. По одному апокрифу, приписываемому Ефрему Сирину (IV в.), библейский Нимрод научился астрологии от звездочета и чародея Юнитана.

268. См. о них выше, гл. XXXII — XXXV.

269. Из средневекового романа “Александрия”.

270. См. XXVII, 6.

271. По недавно высказанному мнению, Двин в это время еще не был присоединен, поэтому здесь нужно разуметь что то другое (*** II, 47, пр. 1). Тамара доехала, добралась до Двина, а не вступила в этот город, который взят был непосредственно после этого (Ср. И. Джавахишвили, История грузинского народа, II, 272, 1948 г., на груз. языке).

272. Палакацио, Артани и, должно быть, Дзагинское ущелье, находятся у озера Паравани, недалеко от верховьев Куры. См. XVIII, 5.

273. Здесь в виду имеется персидское эпико-политическое сочинение Кабус-Намэ, написанное в 1082 г. (*** 37; *** , II³, 204).

274. См. XVIII, 3.

275. Типикон, книга, регулирующая богослужебный чин. Типиконы были разных редакций; между прочим, известна редакция Палестинская (Иерусалимская), принятая в Грузии в XII веке.

276. Разные виды суточной церковной службы.

277. Имеется в виду область около Ванского озера.

278. Учителя у армян.

279. Таргамос, по Библии Торгом, родоначальник будто бы грузин и армян.

280. Языческое божество, в служение которому уклонялись израильтяне (1 Цар. 7, з, 12, 10, 31, 10; 2, 3 и 4 Книги Царств).

281. Знаменитые, высеченные в скале пещеры.

282. Остров, который по грузински называется также и Жалиею.

283. По Броссе, это был султан Иконии и Малой Азии Рокн-ед-дин, умерший в 1204 г. (Hist, de la Georg. I, 456, not. 2).

284. Один из кантонов юго-западной Грузии.

285. Нынешний Абастумани.

286. Аджамети — место между г. Кутаиси и Вард-Цихе.

287. Впоследствии царь Георгий IV, по прозванию Лаша (1215 -- 1222 гг.).

288. Царица Русудана, наследовавшая Георгию IV (1222 — 1245).

289. Ардебиль — к западу от южной оконечности Каспийского моря, севернее Гилана (о нем см. В. Бартольд, Историко-географический обзор Ирана, стр. 144).

290. Знаменитый средневековой армянский город.

291. Жители областей юго-западной Грузии.

292. Ерети и Кахети — страны восточной Грузии.

293. Жители южной Картли.

294. Область у истоков Куры.

295. Значит, по разъяснению автора, Ром-Гури есть Хорасан, центральная провинция Персии.

296. То-есть, от самой западной границы Грузии до восточной.

297. Повидимому — Меренд, в бассейне озера Урмийского, к северу от него, между Джульфой и Тавризом.

298. По грузински *** — Тавриз, столица Персидского Азербайджана.

299. Миана — город Миане, посередине между городами Мерагой и Ардебилем (В. Бартольд, Историко-географический очерк Ирана, стр. 144, 148).

300. См. XLVIII, 1.

301. Казмин — Казвин, к юго-западу от Аламута (см. В. Бартольд, Историко-географический очерк Ирана, стр. 139— 141).

302. Грузинское *** есть город Абкар, между городами Казвином и Зенджаном (см. В. Бартольд, Историко-географ. очерк Ирана, стр. 140).

303. Гурган (Джурджан) — область, примыкающая с восточной стороны к южной оконечности Каспийского моря (В. Бартольд, там же, стр. 77 — 80).

304. Уженцы, жители г. Ужена, или, по персидски, Уджана, в 8 фарсангах от Тавриза на пути в Миану (В. Бартольд, там же, стр. 148),

305. См. XV, 4.

306. Фамилия Мхаргрдзели (по-русски значит Долгорукий) производила себя от древнеперсидского царя Артаксеркса Долгорукого, на самом деле она не то чисто грузинская, не то курдская.

307. Атабаг, поясняет автор, “султанская должность, значит — отец или воспитатель царей и султанов”.

308. Цедис тба, озеро Цеди, неизвестно; где оно находилось, скорее всего в Западной Грузии.

309. Цхуми — Сухуми.

310. Разные горские племена, входившие в состав грузинского царства.

311. Самый высокий перевал в Кавказских горах.

312. Дзурузукети, Пхоети и Дидоети лежали на одной линии Главного Кавказского хребта.

313. Римский император (306 - 337).

314. Римский император (363 - 364). См. XXVII, 2.

Текст воспроизведен по изданию: История и восхваление венценосцев. Тбилиси. АН ГрузССР. 1954