ИЗБРАНТ ИДЕС И АДАМ БРАНД

ЗАПИСКИ О РУССКОМ ПОСОЛЬСТВЕ В КИТАЙ

(1692-1695)

СТАТЕЙНЫЙ СПИСОК ПОСОЛЬСТВА ИЗБРАНТА ИДЕСА

(ЦГАДА, ф. № 62, Сношения России с Китаем, кн. 15, л. II, I — 59.)

/л. 1/ 7200-го марта в... (Число в документе не указано.) день. Великие государи, цари и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцы указали Елизарью Елизарьеву, сыну Избранту, ехать с своею, великих государей, грамотою к китайскому богдыхану в посланных.

А c ним посланы для письма государственного Посольского приказу подьячий Семен Порецкой, /л. 1 об./да прапорщики Иван Крамор, Петр Рамбах, да для сыскивания коренья и трав, и семян, и всяких к лекарству потребных в тамошних странах вещей из аптеки лекарь Христофор Карстенс.

А в поминках от великих государей х китайскому хану послано с ним: паникадило хрустальное, 2 шандана ентарных больших, скляница ентарная, 2 шандана малых ентарных же, /л. 2/ зерколо в ентарных рамах, зерколо в ентарных рамах, осьмоугольное, кубок ентарный, ларец ентарной.

Великих государей, царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцев у руки были марта в 13 день.

С Москвы поехали в 14 день.

Приехали в Кайгородок апреля в 14 день /л. 2 об./и в Кайгородке весновали. Из Кайгородка поплыли рекою Камою чрез Соль Камскую и Верхотурский уезд на село Утку, а с Утки сухим путем до села Неввы, с Неввы чрез Тюмень водяным путем до Тоболеска. В Тоболеск приплыли июля в 1 день.

В Тоболеску боярин и воеводы Степан Иванович Салтыков с товарыщи, дав приказные полаты подьячего Ивана Сумороцкого, да толмача мунгальского языку Спиридона /л. 3/ Безрядова, и провожатых, и суды, и [324] кормщиков и гребцов, отпустили из Тобольска. Поплыли июля в 21 день.

В Сургут пришли августа в 6 день, и в Сургуте стольник и воевода Алексей Александров сын Юшков держал за гребцами 3 дни и гребцов не дал. Из Сургута пошли, взяв провожатых, августа в 9 день.

В Нарым пришли августа в 23 день и, взяв провожатых и гребцов, из Нары/л. 3 об./ма пошли августа в 24 день.

В Енисейск приехали 201-го октября в 13 день. Из Енисейска поехали зимним путем, взяв подводы и провожатых, декабря в 21 день.

В-Ылимской приехали генваря в 23 день. Взяв подводы, из Илимска поехали того ж месяца в 27 день.

В-Ыркуцкой приехали февраля в 11 день. Взяв подводы и провожатых, из-Ыркуцка поехали марта в 7 день. /л. 4/ Ехали чрез Удинское.

В Нерчинское приплыли майя в 22 день. И в Нерчинску взяв провожатых и подводы, из Нерчинского поехали июля в 19 день.

Августа в 1 день пришли на китайскую границу, и Елизарей послал напред себя богдыханова высочества в наунские села к воеводе иркуцкого сына боярского Овдокима Курдюкова о приезде своем сказать по наказу. И сентября в 1 день 202 году, недоезжая /л. 4 об./наунских сел, Овдоким Курдюков приехал навстречю к посланному Елизарью сказал, что он об нем, Елизарье, наунских сел воеводе сказал; и он, воевода, писал о том в царство к богдыханову высочеству, и из царства от богдыхана прислан для приему ево, Елизарья, адаганда да 2 человека Посольского приказу подьячих. А слышал он, Овдоким, от того адаганды, что ево, посланного, богдыхан указал взять в царство. /л. 5/

Сентября в 10 день, за 2 дни недоезжая наунских сел, послал посланной государственного Посольского приказу подьячего Семена Порецкого да иркуцкого сына боярского Овдокима Курдюкова в наунские села к адаганде и велел им о приезде своем ему, адаганде, сказать. И подьячей и сын боярской адаганде о приезде посланного сказали, и адаганда сказал, что он ево, посланного, встретит, выехав из наунских сел за версту.

И сентября в 12 день поблиску к наун/л. 5 об./ским селам адаганда посланного встретил, а при нем, адаганде, было всяких людей со 100 человек. И съехався с посланным, [325] не слазя с коней, витался и посланному говорил, что по указу богдыханова высочества прислан он из царства на Наун для приему ево, посланного, и велено-де ему, адаганде, ему, посланному, и при нем будучим людем, дав корм и подводы, вести в царство.

И того ж числа посланному и при нем будучим людем корм дали. /л. 6/

И сентября в 28 день, дав посланному и при нем людем будучим корм и подводы, с Науна поехали и шли чрез степь мунгальскую до Черного городка. Октября в 22 день приехали в Калган, где каменная на горах стена, по-мунгальски именуетца Калганская. Из Калгана ехали многими городами до Пежена.

Ноября в 3 день приехали в царствующий город, в Пежин, и поставили посланного на посольской двор, где /л. 6 об./ стоял Николай Спофарий и иные из Московского государства посланные. А за городом никакой встречи не было.

Того ж числа прислали к Елизарью богдыханова высочества ближние люди ис посольского приказу дзаргучея, то есть думной дьяк, да подьячих двух человек, чтоб он, посланной, пошел к ним, ближним людем, в приказ и сказал, что с ним прислано от великих государей от их царского величества, к государю /л. 7/ их богдыханову высочеству, поминков.

И Елизарей говорил, что ему в приказ к ним быть не мочно, а пошлет Посольского приказу подьячего Семена Порецкого для выслушания, что они учнут ему, Семену, говорить.

Ноября в 4 день посланной послал Семена Порецкого к ним, ближним людем, в Посольской приказ и приказал им, ближним людем, говорить, чтоб богдыханову высочеству они доложили, /л. 7 об./ дабы ему, Елизарью, велел быть к себе царского величества з грамотою на приезде. А как богдыханово высочество велит ему, Елизарью, на приезде у себя быть, и в то б время и присланные от царского величества поминки велел принесть.

Ноября в 5 день присланы к Елизарью 2 адаганды, думные дьяки, чтоб сказал великих государей в грамоте к богдыханову высочеству, что написано и что от великих государей к богдыхану /л. 8/ прислано поминков, И Елизарей говорил, что великих государей в грамоте написано и что поминков от великих государей к [326] богдыхану прислано, о том им сказать ему невозможно, для того, что от великих государей, от их царского величества, прислал он, Елизарей, с их царского величества грамотою к государю их, к богдыхану самому, а не к ближним ево ханским людей, и для того б они государю своему, богдыхану, донесли, чтоб велел ему, Елизарью, быть у себя на приезде. /л. 8 об./

И адаганды, те слова выслушав, сказали, что о тех ево вышеписанных словах богдыханову высочеству докладывать они не будут, пока он, Елизарей, им о грамоте и о поминках не скажет.

И Елизарей сказал, что ему никоторыми меры ближним людем мимо самого ханова высочества царского величества грамоты и поминков подавать невозможно. А ,как изволит богдыхан у него тое любительную царского вели/л. 9/чества грамоту и поминки принять и после того как он изволит к ближним людем на розговор о их царского величества делах он, Елизарей, быти готов.

Ноября в 6 день посольской двор был заперт и корму не давали ¹.

Ноября в 7 день посылал Елизарей подьячего Семена в Посольской приказ к ближним людем, что о вышеписанных ево словах они, ближние люди, докладывали ль и что богдыханово высоче/л. 9 об./ство чинить указал.

И ближние люди Семену сказали, что у них истари обычай — перво емлют у посланников грамоты и ведомость о поминках и, выразумев ис переводов тех грамот, тогда посланников перед ханово высочество, буде по делу доведетца, емлют, и того старого обычая у них нихто переменить не может. А о словах ево богдыханову высочеству докладывать они не будут, для того что все /л. 10/ послы и посланники тот их непременной и застарелой обычай безспорно исполняют, а которые упрямились то учинять, и тех высылают ни с чем и з безчестием из государства вон.

Ноября в 8 день присланы к Елизарью 2 адаганды и говорил, чтоб он, посланной, сказал великих государей о грамоте и о поминках указ богдыханов изполнить будет ли. И Елизарей по-прежнему многими доводы и словами, как и выше сего отговаривался, /л. 10 об./ приводя всех государств еуропских обыклости, что прежде видят послы и посланники государские очи И, любительные грамоты и поминки приняв, потом бывают с ближними [327] людьми на розговорех. И он, видя их несклонное намерение, что по наказу устоять невозможно, объявил им, что великих государей в грамоте к богдыханову высочеству написано о дружбе я любви и поминки прочол по росписи. И адаганды сказали, что богдыханову высочеству /л. 11/ о сем будет доложено. А что богдыханово высочество укажет, и ему, Елизарью, сказано будет впредь.

Ноября с 9-го по 12-е число нихто от хана к Елизарью не бывал и о вышеписанном никакой отповеди не было, и посольской двор был заперт, никово на двор и з двора не пускали и корму не давали.

Ноября в 12 день присланы к Елизарью те ж 2 адаганды и говорили: богды/л. 11 об./ханову высочеству Сунгут-дорианба великих государей о грамоте и о поминках докладывал, и богдыханово высочество указал великих государей грамоту и поминки у него, Елизарья, принять ближним своим людем в том же месте, где и у прежняго царского величества посланника, у Николая Спофария, великого государя грамота принята.

И Елизарей, еще отведывая их, лебо склонились говорил, что прислан он /л. 12/ от великих государей, от их царского величества, к государю их, к богдыханову высочеству, с их царского величества любительною грамотою и поминки для их государских надобных дел, которые належат ко всякому добру. И наказано ему тое царского величества грамоту и с поминки подать и речь говорить самому богдыханову высочеству, а мимо самого богдыханова высочества ближним ево людем царского величества грамоты и поминков подать и посольства /л. 12 об./ править не мочно. А ныне неволят ево, Елизарья, чтоб тое их царского величества грамоту и поминки подать ближним хановым людем, а не самому хану, и того не повеленось, да и тем царскому величеству государь их, богдыхан, оказываетца нелюбовью.

И чтоб они государю своему, богдыханову высочеству, донесли, чтоб ему царского величества з грамотою быть и посольство править и поминки подать велел перед собою. Да и обычая ни у ко/л. 13/торых государей как у християнских, так и у мусульманских такова нет, чтоб посольство правили перед ближними людьми, а правят перед самими государи.

И адаганды сказали: богдыханову-де высочеству о [328] сем докладывать не будут. А буде великих государей грамоты и с поминки он, Елизарей, в том месте, где Николай отдал, не отдаст, и о том ево упрямстве богдыханово высочество к царскому величеству будет /л. 13 об./ писать чрез порубежных их царского величества воевод, а как же о том от царского величества к богдыханову высочеству отповедь будет, и ево-де, Елизарья, до того времени богдыханово высочество укажет держать в заперта. Ноября в 13 день присланы 2 адаганды и говорили о отдании великих государей грамоты и поминков вышеписанные слова. И Елизарей по многим опором видя, что о том /л. 14/ устоять невозможно и чинятца ответы жестокие и, опасаясь в таком дальном растоянии себе крайней тесноты и разорения, что ни с чем из государства и з безчестием вышлют, сказал им, что он, видя непреклонную волю богдыханова высочества, заехав к ним в государство, а к великим государем, их царскому величеству, за дальним растоянием описыватца не мочно, склонился в том на волю богдыханова высочества и изволение ево в том исполнить готов, и от великих государей, от их царского /л. 14 об./величества, к хану грамоту ближним людем подаст. А объявя им, ближним людем, их царского величества грамоту и поминки отдаст, а поздравления от великих государей от их царского величества перед хановыми ближними людьми править не будет, для того, что то поздравление принадлежит ему править самому ханову высочеству, как изволит ему, Елизарью, перед собою быть.

Ноября в 14 день на первом часу /л. 15/ дни привели на посольской двор лошадей без узд и без седел ² и сказали, чтоб он, Елизарей, ехал великих государей з грамотою и с поминки ,на ханской двор. И Елизарей, убрався по посольскому обыкновению, на ханской двор поехал. Великих государей грамоту вез подьячей Семен Порецкой, а поминки несли царского величества служилые люди. А приехав к ханову двору, велели Елизарью слести с лошади и всем у столба, на котором столбе ханово написано /л. 15 об./ имя. И после того шли сквозь трои вороты и чрез три площади, высланые камнем мраморным и кирпичей, и пришли к ханским полатам. И тут постановлено было место четвероугольное под желтою камкою, а напред стола к ханским полатам стояли ближние ханские люди Сунгут-дарианба с товарыщи, 4 человека. [329]

И Елизарей, взяв у подьячего великих государей грамоту, и положил на то место четвероугольное, а поминки положил /л. 16/ на столы.

И великих государей грамоту с места взял Сунгут-дарианба и отдал адаганде, и адаганда, подняв на голову великих государей грамоту, понес к хану, а за грамотою шли ближние люди и Елизарей, ничего не говоря, также и ему ближние люди ничего не говорили. И после того, с ханского двора сшед, поехал на посольской двор, а ханских служилых людей при ханском дворе стояло с 300 человек. /л. 16 об./

Того ж числа, поноровя малое время, прислан был на посольской двор адаганда и говорил: прислан-де он от богдыханова высочества к нему, Елизарью, для того: богдыханово-де высочество жалует ево и при нем будучих начальных людей столом, чтоб он ехал на ханской двор. И Елизарей на ханской двор поехал, а приехав, у прежняго столба слез и пришед к тому месту, где великих государей грамота положена, и к нему вышли от хана те ж ближние люди, /л. 17/ которые стояли перед местом и говорили ему, что от богдыханова высочества чрез их, ближних людей, к нему, Елизарью, есть приказ. Богдыханово-де высочество великих государей грамоту изволил принять и приказал перевесть на их мунгальской или китайской язык. А как переведена будет и выразумеет, и в то время отповедь чрез их же, ближних людей, ему, посланному, учинена будет, и чтоб он садился и ел. И Елизарей сел, и принесли столы с ествы, напреди столов шли они ж, ближние /л. 17 об./ люди, и поставили перед Елизарьем 2 стола небольшие, ниские, а начальным людем 2 ж стола, а на столах было ествы баранина и всякие жаркие и хлебные ествы на малых мисках и ягодные канфекты и сахары на серебряных блюдах небольших, на столе было по 70 блюдец. А ближние люди сидели от него, Елизарья, неподалеку. А после стола подносили чай вареной с молоком в деревянных чашках. А после того встав Елизарей из-за столов, тогда пришли к нему ближние /л. 18/ люди и с Елизарьем витались, и Елизарей богдыханову высочеству за милость и за стол бил челом. И они, ближние люди, говорили, чтоб он, Елизарей, сел на прежнем месте, а они пойдут и доложат богдыханову высочеству, чтоб он, Елизарей, богдыханову высочеству бьет челом. И поноровя с час, пришли [330] от богдыхана 2 адаганды и говорили, что богдыханово высочество указал ему ехать к себе на посольской двор. И Елизарей, сшед с ханского двора, от столба поехал на посольской двор /л. 18 об./ на конях против прежняго.

Ноября в 15 день прислан был адаганда, чтоб Елизарей ехал на ханской двор. И Елизарей адаганде говорил — для какова дела на ханской двор ему ехать. И адаганда говорил: за каким делом приказал богдыханово высочество ему к себе на ханской свой двор быть, того он не ведает. И Елизарей на ханской двор поехал и у прежняго столба слез с коней и шел пеш в прежние /л. 19/ ворота. И пришед к месту, где полодена была великих государей грамота, и вышли от хана прежние ближние люди и вынесли великих государей грамоту розпечатану, так ж и поминки. И пришед к посланному, говорили: от богдыханова-де высочества чрез их, ближних людей, есть к нему, Елизарью, выговор — Прислана-де от великих государей, от белых царей, с ним, Елизарьем, царского величества к богдыханову высочеству любительная грамота, и в той /л. 19 об./грамоте написано великих государей титло перво, а богдыханова высочество титло после. И богдыханово-де высочество, той великих государей грамоты выслушав и выразумев, указал тое великих государей грамоту и с поминки отдать ему ³, Елизарью, назад для того, что к богдыханову высочеству нихто таких грамот не пишет, чтоб богдыханова высочества было титло внизу. И затем богдыханово высочество тое их великих государей грамоты и помивков принимать /л. 20/и у себя держать не указал.

И Елизарей говорил: богдыханово-де высочество приказал ему, Елизарью, великих государей грамоту и с поминки отдать и богдыханово-де высочество к великим государем, к их царскому величеству, в том оказываетца нелюбовью, потому что такова дела нелюбовного ни в которых государствах их царского величества посланникам, что приняв грамоту и поминки назад бы отдавать, не бывало и чтоб богдыханово высочество великих государей грамоту и поминки /л. 20 об./ указал у себя держать, а ему, Елизарью, от великих государей, от их царского величества, их царского величества грамоты принимать назад не велено. А буде ему тое великих государей грамоту принять, опасен на себя их царского величества великого гневу, [331]

И по многим опором ему, Елизарью, говорили: буде он великих государей грамоты и поминков не примет, и великих государей грамота будет брошена и он, Елизарей, будет выбит из царства з безчестием; а буде /л. 21/ впредь великие государи их царское величество изволят посылать своих послов или посланников к богдыханову высочеству и грамоты будут писаны против сей грамоты, и те-де послы и посланники в царство будут не взяты, а грамоты будут розпечатаны на Науне.

И Елизарей видя, что говорят они зело упорно, и опасаясь, чтоб безчестие великих государей грамоте не учинили, тое грамоту и с поминки принял.

Потом говорили ближние люди: великие /л. 21 об./ государи какому ныне свою, царского величества, грамоту к богдыханову высочеству с ним, посланным, прислали и богдыханово-де высочество с великими государи о сей грамоте ссоры иметь не будет. А к великим государем указал свою грамоту послать с ним, Елизарьем, и в той грамоте титла великих государей не будет написано так, как писаны великих государей в грамоте, а написано будет только в той грамоте к белым царем. И посланной сказал, что он такой грамоты к великим государем не примет никоими /л. 22/ делы. И говорил: буде богдыханово высочество изволит любительную обсылку впредь с великими государи, с их царским величеством, иметь, чтоб в своей грамоте указал их царского величества титлу написать против их царского величества грамоты, как они, великие государи, себя ко всем государем описуют. И пошли ближние люди к богдыхану, а Елизарью велели сесть и поожидать указу. И погодя с час пришед от хана, сказали: богдыханово-де высочество велел ему, Елизарью, быть у себя и видять /л. 22 об./ свои ханские очи в 17-м числе сего ж месяца. И Елизарей, сшед с ханского двора, поехал она посольской двор.

Ноября в 16 день прислан был Сунгут-дарианба да алехамба, 2 адаганды и говорили Елизарью: присланы-де они от богдыханова высочества к нему, Елизарью, для росказания, как ему быть перед ханом и кланятца по их обыкновению ⁴, а буде он так не учнет кланяться, и ему ханских очей не видать и перед себя ево пустить не велит. /л. 23/ И Елизарей оказал: как он будет перед ханом, и он будет кланятца по своему обыкновению. И Сунгут-дарианба по-прежнему сказали: естьли-де ты [332] по нашему обычаю хану кланятца не будешь, и тебе б ханских очей не видать, а у них того их застарелого обыкновения не перемянять никоими делы.

И Елизарей сказал: кланятца он, Елизарей, по обыкновению их будет, только б ему сказано было, как он, Елизарей, перед ханом будет, и богдыханово высочество про здоровье великих государей их царского ве/л. 23 об./личества будет ли спрашивать.

И ему они, ближние, люди сказали: про здоровье-де великих государей богдыханово высочество будет ли спрашивать или нет, и им в том не ведомо, а докладывать они ханова высочества о том не смеют. И Елизарей говорил: как он будет перед ханом, и в то время иных государств послов и посланников у богдыханова высочества не будет ли. И они сказали: в то время, как он будет ли у богдыхана, иных государств послов и посланников никого не будет. /л. 24/

Ноября в 17 день на первом часу дни прислан был адаганда, чтоб посланной ехал на ханской двор. И Елизарей на ханской двор поехал и у прежняго столба слез и шел в прежние ворота на ханской двор и в-ыные многие ворота. И вышед от хана, ближние люди Елизарыо оказали, чтоб он посидел малое время, и Елизарей сел на земле. А в том месте сидели на земли ж ханские ближние люди человек с 300 в одеждах чистых в посольских. И помешкав /л. 24 об./ часа з 2, пришел к Елизарыо алехамба, да аскамба, да адаганда и говорили, чтоб он шел перед хана. И Елизарей пошел, да с ним государских людей 10 человек. И привели перед ханову полату и, помешкав малое время, пришел хан в полату и сел на своем месте. И Елизарья привели перед хана и поставили против дверей полатных саженях от ханского места во шти, а полатные двери были отворены. И Елизарей, увидя хана, кланялся по их обычаю на коленках и при нем будучие люди кланялись /л. 25/ трижды по трижды. А кланяются, пад на колена, головою до земли. И хан приказал Елизарью итти к себе в полату и, пришед в полату, велел сесть, и Елизарей сел на земли от ханского места саженях в трех, а которые люди при нем были, сели от него саженях в трех на земли ж. А выше ево, Елизарья, к ханскому месту сидели на земли ж ближние ево ханские люди Сунгут-дарианба с товарыщи 4 человека, а по левую сторону ханского места сидели [333] родственники ево ханские, ваны или бояря. А всех людей в полате было /л. 25 об./ человек с 300.

Потом принесли перед хана стол, покрыт желтою камкою волнистою, и поставили перед него и перед ближних людей поставили по столу ж, Елизарью поставили особой стол. И хан спрашивал великих государей про здоровье чрез ближняго человека Сунгута-дарианбу, и Елизарей, встав, говорил по наказу: как он поехал от великих государей, от их царского величества, и милостию божиею пресветлейшие и державнейшие великие государи, цари и великие /л. 26/ князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцы и многих государств и земель восточных и западных и северных отчичи и дедичи и наследники и государи и обладатели на своих великих и преславных государствах Росийского царствия в добром здоровье. А хан сидел на высоком месте, от полу было ступеней с 6, а позади ево дверцы как надвое растворяютца. А хан собою обличием мунгальским, усы немалые, борода небольшая, черная, в азяме тоусинном, /л. 26 об./ на голове шапка их китайская, наверху кисть, а на шапке камень лал великой привязан. А на рундуке подле кресл ево ханских стоял человек, а на нем были мунгальские четки с корольки красными великими. И хан стал есть и Елизарей ел и все ближние люди стали есть. И приказал хан Сунгуту-дарианбе Ёлизарья привести перед себя на свое ханское место. И да,рианба, пришед к посланному, сказал, что хан велел ему быть на ханском своем месте перед собою. И Елиза/л. 27/рей з дарианбою пошел и, пришед перед хана, стал на коленках и поклонился, а дарианба стоял на коленках же. И хан жаловал ево, Ёлизарья, ис своих рук чрез ближняго человека, которой при нем, хане, поблиску у места стоял, горячим вином. И Елизарей приняв, испив мало и отдав ближнему человеку хану, на коленках кланялся. И хан, призвав езувитов, спрашивал чрез них у Ёлизарья по-немецки и по-латине или по-италианску или по-португальску он, Елизарей, умеет ли.

И Елизарей сказал: по-немецки знает, /л. 27 об./ а по-италианску разумеет немного, а по-латине и по-португальску не знает. Еще хан сам Ёлизарья спрашивал: из Московского государства до Француской и до Италианской и Польской земель сколь мочно скоро поспеть сухим и [334] водяным путем. И Ёлизарей сказал: буде скорою ездою из Московского государства во Францускую землю мочно поспеть недель в 10, а в Италианскую в 12 недель, а в Польскую в 2 недели. Еще хан спрашивал, сколько месяцев он, Ёлизарей, с Москвы до Китайского /л. 28/ царства ехал. И Ёлизарей сказал: как он с Москвы отпущен, и тому 20 месяцов и 3 дни.

Потом приказал хан Елизарью сесть на прежнее свое место и Ёлизарей, сшед с ханского места, поклонился и сел на прежнем своем месте.

И хан приказал взять перед себя государевых людей, которые при нем, Елизарье, были и велел им подносить горячее вино. И адаганда, пришед к ним, сказал, что хан жалует их вином и привел перед /л. 28 об./ ханское место, и они, став на коленках и приняв чашки с вином, испив, отдали и кланялись на коленках трижды по трижды. А вино подносили в золотых чашках. И приказал хан им сесть на прежних местех, где кто сидел. А после того, поноровя малое число, подносили вареной чай с молоком в деревянных жолтых чашках. А как хан пил чай и хану все ево ближние люди, сидя на земли, клянялись, а потом все чай пили и, выпив, кланялись сидя ж. После того хан жаловал из перед себя /л. 29/ с своего стола посланного тремя блюды с ествы, а которые при нем были люди — всем по блюду, и стол ис перед хана взяли и покрыли желтою камкою. И ис перед ближних людей и ис перед Елизарья столы взяли ж и Ёлизарей, пришед на прежнее место, где до стола кланялся, поклонился на коленках со всеми своими людьми трижды. И хан, из места своего встав, пошел ис полаты.

И прислан был от хана Сунгут-дарианба /л. 29 об./ к Елизарью и спрашивал: великие государи с салтаном турецким ныне в миру или в войне. И Ёлизарей сказал: у великих государей с салтаном турецким войны нет и пребывают в миру. А как Ёлизарей перед хана шел и перед ним шло человек с 300 в нарядных одеждах. А ествы были на столах гуси, баранина да сахарные и хлебные и ягодные канфекты и виноград. А было на столе по 70 пошти блюд. А как Ёлизарей сшел с ханского двора и от стол/л. 30/ ба по-прежнему поехал на посольской двор. А в то время своего бытия перед ханом, тогда для переводу стояли подле ево, Елизарья, вышеписанные ближние люди алехамба, да аскамба, да адаганда. [335]

A место ханское устроено осреди полаты четвёроугольное о шти всходах, в вышину место в 2 аршина, около места перила резные золоченые, посреди места, на чем хан сидел, кресла резные ж золочены. /л. 30 об./

Ноября в 18 день прислан был к Елизарью и всем при нем будучим людем на посольской двор с столом ествы против прежняго на серебряных блюдах, и Елизарей, приняв, бил челом.

Ноября в 28 день прислан был к Елизарью на посольской двор против прежняго с столом и при нем будучи начальным и служилым людем и Елизарей, приняв, бил челом.

Ноября с 29 числа декабря по 8 /л. 31/ число посольской двор был заперт, а зачем, того уведать было не мочно, и корму не давали.

Декабря в 9 день прислан был на посольской двор к Елизарью и при нем будучим (В документе: «бучим».) начальным и служилым людем с столом против прежняго и Елизарей, приняв, за стол хану бил челом.

Декабря в 11 день прислан был от хана алехамба, да аскамба, да 2 адаганды и говорили Елизарью: указал де /л. 31 об./ хан ему, Елизарью, быть у себя и видять свои ханские очи назавтрее декабря в 12 день, для того, что у них в то число празник великой, и чтоб он, будучи у хана, чинил по их обычаю против прежняго. И Елизарей говорил: желает он богдыханова высочества очи видять и, будучи при хане, будет чинить против прежняго и за милость ханскую бил челом.

Декабря в 12 день, за 2 часа до света, привели на посольской двор коней /л. 32/ без узд и без седел; и Елизарей, убрався, на ханской двор поехал и у прежняго столба слез и, на ханской двор вшед, шол в прежние ворота и чрез площади. А при нем, Елизарье, были адаганда да дзаргучей. И пришед на прежнее место, где отдана была великих государей грамота, посланному велели сидеть до указу. И как розсветало и Елизарья и при нем будучих (В документе: «бучих».) начальных людей взяли к ближней ханской полате, в которой сего чина он, хан, будет. И поноровя, стали в колокола звонить в малые и в большие. И в то /л. 32 об./ время вшел хан в полату и сел на своем месте [336] посеред полаты, а посторонь ево, хана, в той полате стояло 2 места ево ханские, цветом желтые резные деревянные, с покровами желтыми ж, на котором месте хан сидел. И то место было в вышину с полсажени, под желтым же покровом. И как хан вшел в полату и сел, поноровя малое время, говорил по-китайску некакой человек громко, а 3 человека били бичем по земле трижды по трижды. И те удары слыша, все китайцы на коленках припад, /л. 33/ хану трижды по трижды кланялись, а Елизарей от хана тогда сидел на площади саженях в 20-ти. Потом взяли одного Елизарья перед хана в полату и Елизарей, пришед перед хана саженях в трех, и став на коленках, кланялся трижды по трижды. А после того приказал хан ему, Елизарью, сесть в прежнем месте и Елизарей сел, а повыше ево, Елизарья, к ханскому месту сидели 2 человека ево ханских отдельных владельцов, а по другую сторону сидели ево ханские родственики, ваны. А как хан в полате был, /л. 33 об./ и ему кланялись, и в то время били в бубны и играли тихим обычаем на флейтах. А в полате перед ханом подносили вареной чай с молоком. А как чай хан пил, и в то время ему, сидя, ево ближние люди кланялись. И Елизарей перед ханом был с четверть часа, а потом, встав из места своего и отшод от хана на прежнее место пришед, хану кланялся трижды по трижды. И хан, с места встав, пошел ис полаты, а ближние люди были все в цветном платье, от посольского платья отменито, а все были /л. 34/ с сулебами. А на площади против ханской полаты стояли служилые люди в цветном же платье, а в шапках у них было по желтому перу, а все стояли с ружьем и з знамени и з значки. Да на той же площади стояли ево ханские 4 лошади светло-серые оседланы, подушки на седлах желтые. И Елизарей с ханского двора пошел. А как пришол на другую площадь, и на той площади стояли 2 слона покрыты камками соломенками и шлеи на их положены оправные железные, /л. 34 об./ вызолоченые, а на них были шатры. А как Елизарей с той площади сшол, и ево остановили в воротах адаганды и говорили, чтоб он постоял тут малое время, потому что ханское место вез слон, а покрыто было желтою камкою. И Елизарей, поноровя немного, пошел с ханского двора и от столба поехал на посольской двор.

Декабря в 27 день присланы были к Елизарью на [337] посольской двор 2 адаганды и спрашивали у него: /л. 35/ от великих государей, от их царского величества, есть ли с ним, Елизарьем, словесной о каких делех приказ, и буде есть, чтоб объявил о всем.

И Елизарей сказал: от великих государей, от их царского величества, с ним, Елизарьем, есть словесной приказ, и он, Елизарей, написав на руском письме, подаст в посольской приказ ближним людей Сунгуту-дарианбе с товарыщи.

Декабря в 28 день Елизарей, выписав из наказу на перечень дела руским письмом 5 /л. 35 об./статей, да сверх наказу шестую статью, для того что о сей статье ему, Елизарью, был имянной великих государей приказ.

1.

Чтоб изменников отдать, которые живут на Нюмене реке, великих государей, их царского величества, люди онкоцкие и братские многие люди. И о тех изменниках был посылан дворянин Григорей Лоншаков и ему только отдано ис тех беглецов 3 человека мужеска полу, да женска полу 2 бабы з двумя робенки. /л. 36/

2.

Чтоб царского величества людей пленных увольнить и отпустить из Китайского государства в сторону царского величества.

3.

Чтоб хан указал серебра доброго высылать пут по тысяче и больши в царствующий великий град Москву с купчины своими и покупали б оне всякие рускир товары и неметские, которые будут им годны.

4.

С теми ж купчины своими чтоб указал /л. 36 об./ каменье узорочные и иные какие товары, которые в руском государстве напредь сего из Китай в привозе не бывало, и пряных зелей и всяких кореней, что в Китайском государстве родится, к царскому величеству высылать. [338]

5.

Чтоб хан указал в Российское царского величества государство своим хановым китайцом для торгу со всякими товары приезжать.

6.

Чтоб хан указал в Китайском государстве /л. 37/ дать под церковь место, а на строение церковное от великих государей, от их царского величества, прислано будет казны.

7.

И сие статьи Елизарей отдал ближним людем дарианбе Сунгуту с товарыщи и говорил, чтоб они, ближние люди, о сих статьях богдыханову высочеству доложили; и богдыханово-де высочество, что изволит намерение свое положить, чтоб ему, Елизарыо, была о том от них отповедь на письме ж.

И ближние люди сказали, что они о том /л. 37 об./ доложат богдыханову высочеству, а что богдыханово [высочество] какое на те статьи намерение будет, и они ему, Елизарью, ведомость учинят.

Того ж числа так ж и декабря в 29 день и генваря в 7 день присланы были к Елизарью ханские столы во всем против прежняго и Елизарей, приняв те столы, бил челом.

Генваря в 14 день прислан был к Елизарью от хана с столом чрезизвычайный полковник /л. 38/ их и к государевым людем против прежних столов вдвое. И полковник Елизарыо говорил: ханово-де высочество жалует ево, Елизарья, из з будучими начальными людьми и служилыми и с торговыми своим ханским столом, по обыкновению своему, для того что у них ныне празник.

Того ж числа прислан был адаганда и Елизарью говорил: ханово-де высочество указал ему, Елизарью, и з будучими (В документе: «бучим».) людьми с сего числа до отпуску ево дать в царстве вольность, где похотят ходить, и Елизарей /л. 38 об./ за милость ханскую бил челом.

Генваря в 17 день прислан был к Елизарыо ханской стол против прежних столов с полковником же.

Генваря в 26 день прислан был ханской стол к [339] Елизарью против прежних столов с тем же полковником.

Февраля в 5 день присланы были к Елизарыо 2 адаганды и говорили: ханово-де высочество указал ево, Елизарья, из царства отпустить сего ж месяца в 17-м /л. 39/числе и чтоб он, Елизарей, в путь готовился однолично к тому числу.

И Елизарей сказал: к тому числу он в путь готов будет, только бы они донесли ближним людем, которые он, Елизарей, на письме дела им отдал, и они о том ханову высочеству докладывали ль, и ханова высочества какое намерение имеет, чтоб ему от них была отповедь. Февраля в 6 день прислан был к Елизарью ханской стол против прежняго. /л. 39 об./

Февраля в 16 день прислан был к Елизарыо ханской стол против прежняго.

Того ж числа прислан был ис посольского приказу дзаргучей с тем, чтоб Елизарей ехал на ханской двор для приему на отпуске ханского жалованья. И Елизарей на ханском дворе был и ханское жалованье принял в том же месте, где отдана была великих государей грамота. А ханское жалованье отдавали 2 алехамбы, да аскамба, да 2 адаганды. /л. 40/

Елизарью дано: лошадь с уздою и з седлом китайским; шапка отласная, опущена черненым соболем, с кистью красною; азям мерлущатой под соломенкою; пояс шелковой тесмяной с ножиком; 2 платка шелковые; сапоги с чюлками камчатыми; отласу травчетого портище; соломенки 2 портища; китайки 30 концов тюмовой.

Подьячему Семену Порецкому, начальным /л. 40 об./ людем Ивану Буркрамору, Петру Рамбаху, лекарю Христофору Карстенсу, тобольскому подьячему Ивану Сумороцкому: по шапке с кистью, по азяму мерлущатому под камкою, отласу травчатаго соменки по портищю, по поясу шелковому тканому, по ножику, по 2 платка шелковые, по сапогам с чюлки, по 16 концов китайки тюмовой человеку.

Пятидесятником и десятником казачьим: /л. 41/по азяму камчататому мерлущатому, по поясу с ножиком, по 2 платка, по сапогам с чюлки, по отласу травчатому однопортишному, по 8-ми концов китайски тюмовой.

Двум толмачам против дачи пятидесятников.

Служилым людем по отласу однопортишному, по 8-ми концов китайки тюмовой человеку. [340]

Посланного людем против дачи казаков. /л. 41 об./

И то жалованье приняв, кланялся и потом отпущен на посольской двор.

Февраля в 18 день присланы были к Елизарью 2 адаганды, чтоб он ехал в Посольской приказ ханова высочества к ближним людем к Сунгуту-дарианбе с товарыщи. И Елизарей приехав к Посольскому приказу и ево встретили 2 дзаргучея да подьячие и Елизарей, пришед в приказ, с Сунгутом-дарианбою и с товарыщи витался и сел на скамье подле аскамбы, а подле ево, Елизарья, на той же скамье /л. 42/ пониже сидели адаганды. И Сунгут-дарианба с товарыщи говорили: в прошлом году, преступя договорные статьи великих государей, ис порубежных городов промышленные люди их царского величества, перешед богдыханова высочества рубеж, на земле ево промышляли руские люди зверей на реках Зие и Лее, Биринде, Ликанчаре человек з 20, и тех людей, богдыханова высочества люди нашед на тех вышеписанных реках, видяли и они у них соболей многое число, и с ними розошлись без бою, и чтоб он о сем, Елизарей, /л. 42 об./ великим государем донес, чтоб впредь великих государей люди договоров не нарушивали и, чрез рубеж переходя, не промышляли, а буде впредь будут ходить промышлять, и от того взочнутца ссоры новые.

И Елизарей сказал: от великих государей о таких делех наказано порубежным воеводам, а от порубежного воеводы из Нерчинска есть с ним, Елизарьем, посланец, иркуцкой сын боярской Овдоким Курдюков, и чтоб о том писать с ним, сыном боярским, к тому воеводе пору /л. 43/бежному, а он о том по указу великих государей и по договорным статьям вечного миру розыщет и указ тем людем учинит.

Елизарью ж говорили: как впредь от великих государей будут послы или посланники и гонцы, и они б приходили в двухстах человеках, а которые будут от порубежных воевод посланы посланцы за делами, и они б приходили в пятидесяти человеках. И Елизарей говорил: как он будет в царствующем великом граде Москве, и он о том их царскому величеству ближним людем /л. 43 об./ донесет. А как от великих государей к ханову высочеству впредь будут присланы послы или посланники и гонцы или от воевод порубежных, и как будут на Науне, и они б кто за каким делом прислан будет от великих [341] государей к богдыхану, наунскому воеводе сказывали, что в листе будет написано какое дело, а он будет писать к богдыханову высочеству. И в то время как о том будет известно богдыханову высочеству, и тот присланной будет взят по указу /л. 44/ богдыханова высочества в царство, а буде ведомости о делах не будет на Науне, тогда подвод давать не будут и присланные в царство взяты не будут.

И Елизарей говорил, что он о сем великих государей, их царского величества, ближним людей донесет. А как-де от великих государей был прислан в Даурскую землю великой и полномочной посол, окольничей Федор Алексеевич Головин с товарыщи, и которые земли к Нерчинску прилегли, и те земли розмежаваны. /л. 44 об./ А ханова высочества посол ему, Федору Алексеевичу Головину, говорил, чтоб он учинил с ним, китайским послом, договор и межу учинил о Мунгальской земле, которая прилежит к Селенгинску. И Федор Алексеевич с товарыщи сказали, что им о той земле указу от великих государей нет, а донесут они о том им, великим государем и что великие государи их царское величество изволят намерение свое государское на чем положить, и ханову высочеству о том впредь от великих /л. 45/ государей ведомость будет чинена, и о сем к ханову высочеству с того времени по се время ведома не учинено, и он бы, Елизарей, о том великим государем донес, как тое Мунгальскую землю, приналежащую к Селенге, розвести.

А что от великих государей лист к ханову высочеству прислан, и в том листе написано царского величества титло сперва, а после ханова высочества титло, и чтоб впредь было в листах от царского величества к ханову высочеству писано напредь ханова высочества титло, а царского величества опосле, /л. 45 об./ а буде против сего писать не будут, и те листы приняты не будут.

А буде против вышеписанного о ханском титле впредь учинено не будет, и чтоб впредь писать великих государей от ближних людей богдыханова высочества к ближним людей о каких делах доведетца. И Елизарей говорил, что он о сем их царского величества ближним людей донесет.

Так же они, ближние люди, говорили, /л. 46/ чтоб впредь присланы были с послы и с посланники московскими толмачи добрые латинского языку и [342] мунгальского, для того что на мунгальском языке переводить многих слов невозможно, а язык мунгальской просторечивой. А латинского языку в Китайском государстве знающие люди есть.

Того ж числа прислано на корм в дорогу посланному и при нем будучим (В документе: «бучим».) людем серебра: посланному 3 ланы подьячему и начальным людем по 2 /л. 46 об./ ланы человеку; служилым и ево, Елизарьевым, людем по лане человеку.

Февраля в 19 день прислан был ис Посольского приказу адаганда, чтоб Елизарей ехал в Посольской приказ к ближним людем. И Елизарей в Посольской приказ ездил и ближние люди дали ему, Елизарью, на латинском письме на статьи отповедь, которые он, Елизарей, на руском письме им, ближним людем, выписав из наказу на перечень подал, а о сих /л. 47/ статьях чтоб учинить договор и укрепитца письмами они, ближние люди, не говорили, и сказали: богдыханово-де высочество указал ево, Елизарья, из царства отпустить сего ж числа, дав подводы и корм. И Елизарей принял отповедь и с Сунгутом витался, поехал на посольской двор.

Из царства поехали того ж числа, в приставех у него, Елизарья, был с Науна до царства и в царстве в бытности ево адаганда да 2 дзаргучея, в дороге до Науна велено быть у него /л. 47 об./ приставом двум дзаргучеем Посольского приказу да двум человеком подьячим.

Выехав из царства, ночевали на прежнем подъезжем стану и дневали февраля в 20 день. Февраля в 21 день с подъезжего стану поехали.

Февраля в 30 день приехали в Калган. Ис Калгана поехали того ж числа и ехали прежнею мунгальскую степью до Науна. На Наун приехали марта в 28 день. /л. 48/ С Науна поехали апреля в 9 день.

Корму давано на Науне с приезду ис с Науна до царства в дороге: Елизарью по 2 барана, по 5 фунтов просы, по бакче чаю на день. Подьячему и начальным людем против Елизарья в полы человеку. Пятидесятником трем человеком — баран, 3 фунта просы, бакча чаю на день. Толмачом против пятидесятников. Десятником пяти человеком — баран, просы 5 фунтов, чаю 2 бакчи на день. /л. 48 об./ Рядовым казаком десяти человеком баран, 5 фунтов [343] просы, 2 бакчи чаю на день. Елизарьевым людем против рядовых казаков.

В царстве с приезду ноября с 3 числа ноября по 12 число давало корму: Елизарью по 2 барана, по 2 гуся, по 2 курицы руских, по 2 рыбы язя, по фунту муки пшеничной, по пяти фунтов пшена сорочинского, по д/л. 49/ве крушки молока пресного, по 2 лошки масла коровья, по 2 бакчи чаю, по 2 ведра тарасану, по полуфунту вместо свеч жиру на день. Подьячему и начальным людем кроме гусей против Елизарья в полы на день. Пятидесятником трем человеком — баран, по 3 фунта пшена сорочинского, чаю по бакче, молока крушка, масла лошка, чети фунта муки, а тарасану полведра. Толмачом против пятидесятников. /л. 49 об./Десятником пяти человеком против трех человек пятидесятников на день. Рядовым казаком десяти человеком — баран, 10 фунтов пшена, молока крушка, масла лошка, фунт муки, чаю бакча, ведро тарасану на день. Елизарьевым людем против рядовых казаков.

Ноября с 13 числа до отпуску из царства давал корм во всем против прежняго в полы, а рядовым казаком против прежняго, а из царства, дорогою до Науна идучи, /л. 50/ давай корм против того, как с Науна даван до царства.

Елизарей, будучи в царстве, по наказу проведывал. О договоре вечного миру, что как богдыхан принял мир и будет ли ево держать нерушимо, и приятен ли тот мир богдахан держит, и не будет ли в тех местах, где Албазин был так ж и в-ыных местех, которые блиско к Нерчинску и к Даурской земле вновь городов своих строить, /л. 50 об./ и не мыслят ли какова зла впредь над Нерчинским, и надо всею Даурскою землею, и над иными месты, по которым рекам и урочищам и в которых местех по договору чрез горы рубеж к морю не описан, и предь с великими государи в дружбе или в пересылках богдыхан китайской быть похочет ли, послов и посланников своих или купчин серебром и с товары к великим государем пошлет ли и когда: или с ним, Елизарьем, вместе, и буде пошлет с какими товары, и предь торговым своим людем в Московском государстве торговать велит ли, /л. 51/ и междо торговыми людьми о том проведывать же, и роаглашать о торговых людех всех окрестных государств и о повольных торгех в царствующем граде [344] Москве, и о дорогих товарех, которых в окрестных государствах и в Китайском государстве нет, и о торговых же приезжих иноземцах в Московское государство купецких людей аглинцов, индейов, галанцов и иных окрестных государств.

О вышеписанных делах Елизарей в царстве доведывался с великою нуждою, и от того /л. 51 об./ дал великую дачю.

Сказал ему, Елизарью, езувит француженин, что богдыхан принял мир с любовию и с великими государи тот мир вельми желает держать нерушим. И впредь царского величества над городами никакова зла не мыслит, а о строении городов он, Елизарей, слышал, возвратясь из Китай, дорогою от подданных ханских мунгал, что посланы были служилые люди места искать, где б город состроить поблиску рубежа подле Аргунской вершины, что из Далай течет, /л. 52/ а тот-де город велел хан на том месте построить для кутухтина житья.

А о пересылках послов и посланников и о посылке купчин с серебром и с товары и о купецких людех доведатца никоими меры было невозможно.

А торговым китайским людем Московского государства о невольных торгех приезжих иноземцов и о дорогих руских товарех, он, Елизарей, розглашал. О договорном письме 1-й статьи о земли, /л. 52 об./ которая меж рекою Удью и Частиком гор рубежем неомежевана осталась, а о них после отъезду всякого посла в свое царство сыскав и явно выразумев или чрез послов или чрез грамоты потом назначено будет о границе, чтоб проведать по договору недомежеваных земель и о присяге какое намерение у богдыхана чрез послов, то впредь на рубеже совершить или чрез обсылку письмами или посланниками в обоих государствах о том договорить, и о сем ближние люди не всчинали и проведать было немочно. /л. 53/

О намерении их, куды рубеж хотят розвести, проведать было нельзя, для того что народ подозрительной и обманчивой.

А сколько по описанному договорному рубежу с Албазины с стороны царского величества ясачных людей всяких народов в Китайскую сторону отошло и на сколько верст по Амуру реку земель, о том проведать было невозможно, для того что великих государей ясак с тех албазинских ясачных людей збирался в Албазин, а как [345] Албазин разорен, /л. 53 об./ и в которой город из Албазина те ясачные зборные книги взяты, и о тех книгах ему, Елизарью, ведомости из Сибирского приказу не дано, в которой город взяты или к Москве присланы, а кроме ясачных книг ведомости было ему, Елизарью, взять о том негде. А чрез Албазин ему, Елизарью, путь не надлежал и о земле доведатца было невозможно.

И чрез тот рубеж руские люди в китайскую сторону ныне заходят ли, и острошки и заимки по рекам и по лесам по-прежнему займы /л. 54/вают ли, и задоры какие чинят ли или нет, так ж и китайцы на государеву сторону чрез тот же рубеж переходят ли, и обиды какие руским людем чинят ли или нет, того проведать было невозможно, для того путь на Албазин не надлежал. А о том о воем ведомо в-Ыркуцку и в Нерчинску у воевод. А что ныне руские промышленные люди ходили за рубеж, и о том писано выше сего.

А против статейного списку дворянина Григорья Лоншакова 198-го году проведы/л. 54 об./вал он, Елизарей, за каким делом воеводы во 198-м году сухим и водяным путем ходили для войны под Якуцкой острог или для проведывания ясачных великих государей людей и не по призыву ль царского величества ясачных людей те воеводы к ним посланы были под Якуцкой острог и для чего они посланы были, того он, Елизарей, доведатца не мог, только слышал от тамошних людей, что те посланные люди ворочены и до места того не дошли, куды они были посланы. /л. 55/ А подтверждения о статьях и договору на письме с ними он, Елизарей, никакова не чинил.

Да он же, Елизарей, слышал в царстве от езувитов, что пониже Албазина, по реке Амуру, поблиску Зия реки велел хан строить город и укрепить ево. Кутухта и Ачирой-хан пришли к богдыхану в подданство со всеми своими людьми, а Кутухта и Ачирой-хан взяты были в царство и отпущены, а кочевные их люди в се взяты в Кал/л. 55 об./ганскую стену.

А какие товары ис которого города в Китайское государство привозят и что с ним провозов ис тех городов до царства дают и на руские товары куды больше росход и на какие товары, и о том о всем у него, Елизарья, будет написано в чертеже.

А что в Китайском государстве узорочных товаров [346] делают и в которых местех каменье добывают, и о том было прове/л. 56/дать невозможно.

А из Московского государства к ним в Китайское государство посылать проча впредь в торгу немалые прибыли руские товары: соболи добрые и средние и плохие, нерослые, волосом путки добрые и средние, горностаи обские и руские и якуцкие, белка обская и всякая, рыси якуцкие и нерчинские в костках, а поротые песцы, заячьи мехи черевьи, и иная мяхкая рухледь. /л. 56 об./ А в Московское государство прибыльняе из Китайского государства привозить знающим людем каменье доброе, камки добрые и средние, китайку тюмовую и однопортишную.

Наунской город построили деревянной и при бытности ево, Елизарьевой, землею насыпали и всякие крепости чинят и в тот город от хана прислано ружья, пушек и луков и стрел многое число. А в том городе зделано лавок много; и сказывают, что те лавки построили /л. 57/ для того, чтоб впредь с рускими торговыми людьми торговать на Науне, а в царство бы торговых людей за торгами не пускать.

А на рубеже признак и столбов описать было никоторыми делы невозможно, для того что были китайские люди с ним, Елизарьем, с Науна до Нерчинска в дороге и в Нерчинском при бытности ево, Елизарьевой. На рубеж пришли в Аргунской острог /л. 57 об./ майя в 19 день, с Аргуни поехали майя ж в 20 день.

В Нерчинск приехали июня в 4 день и в Нерчинску жили, чтоб верблюды и кони откормить. Из Нерчинского поехали июля в 26 день.

В Удинское приехали июля в 26 день и, взяв суды и кормщиков и гребцов, июля в 28 день поплыли Селенгою из Удинска к Байкалу и чрез Байкал в Ангару реку.

B-Ыркуцкой приплыли августа в 1 день, а из-Ыркуцка поплыли августа в 3 день. /л. 58/

B Енисееск приплыли августа в 26 день и в Енисейску, взяв подводы, чрез Маковской волок перевезлись и в Маковском, взяв суды и кормщиков и к гребцов, поплыли Кетью сентября в 4 день нынешняго 203 году.

В Нарым приплыли сентября в 26 день. Из Нарыма поплыли сентября в 27 день.

В Сургут приплыли октября в 4 день и, взяв кормщиков и гребцов и провожатых, из Сургута поплыли октября в 6 день. /л. 58 об./ [347]

На Самаровской ям пришли октября в 14 день и на Самаровском яму осеновали. С Самаровского яму поехали зимним путем ноября в 15 день.

В Тоболеск приехали ноября в 19 день и за скорбью своею, он, Елизарей, в Тобольску жил декабря до 16, иг Тобольска поехали того ж числа. Ехали чрез Верхотурье и Соль Камскую и Устюг Великий. /л. 59/

К Москве приехали февраля в 1 день.

Комментарии

1 двор был заперт и корму не давали. В том, что посольство, встреченное с почестями и проведенное в специальное помещение, вслед за тем запирали на замок в те времена не было ничего особенного. В 1573 г. во время выборов нового короля в Польше представителей папы, «Священной Римской империи» и французского короля запирали на замок (О. Krauske, Die Entwicklung der staendigen Diplomatie vom fuenfzehnten Jahrhundert bis zu Beschluessen von 1815 und 1818, Leipzig, 1855). Шведское посольство в 1683 г. встретили в Москве с большими почестями и караулом из 50 стрельцов, проводили на постой и заперли на два дня до аудиенции у царей Петра и Иоанна, еду же приносили с царского стола (Meier-Lengo, Engelbrecht-Kaempfer, Stuttgart, 1937, S. 127), а также Г. В. Форстен, Сношения России со Швецией во второй половине XVII в. (ЖМНП, 1898, май), стр. 62, 63.

Запирали миссии по разным соображениям, иногда по политическим, чтобы изолировать их от населения, лишить контакта с другими миссиями или не дать возможности повлиять на внутренние дела. Судя по всему, когда Идес с посольством прибыл в Китай, миссию решили изолировать от рынка так, чтобы высшие сановники и купцы могли диктовать ей цены на привезенные и приобретаемые товары.

Спафарий жаловался на то, что китайские вельможи и все купцы сговорились, за сколько покупать товары у русских, а китайские продавать с прибылью (Н. Н. Бантыш-Каменский, Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 по 1792-й год, Казань, 1882, стр. 33).

2 без узд и без седел. Бантыш-Каменский цитирует л. 15 Статейного списка как свидетельство давления, произведенного на Избранта, чтобы заставить его удовлетворить требование китайского двора (Н. Н. Бантыш-Каменский, Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 по 1792-й год, стр. 70).

Как Идес, так и Бранд об этом умалчивают.

3 великих государей грамоту и поминки отдать ему. Идес в своих записках не написал о возвращении богдыханом привезенных ему грамоты и подарков. Идес, видимо, не желал (или боялся) в опубликованной им за границей книге умалить престиж России, своего суверена, и ее дипломатии. Что было действительной причиной возвращения грамоты и подарков, мы не знаем. Маньчжуры мотивировали это тем, что имя русского царя стояло перед именем богдыхана. Эту версию безоговорочно принимает Кордье (Н. Cordier, Histolre generate de la Chine, III, Paris, 1920, p. 275). Истинную подоплеку отношения в Китае к посольству Идеса можно оценить только в свете цинской и русской политики. Для России главной заботой в отношениях с империей Цин было стремление расширить торговые и политические связи с Китаем, для маньчжуров — подчинить себе лежавшие к северу монгольские княжества и обезопасить себя от вторжений извне. Монголы, кочевавшие вдоль Великой стены, были подчинены, за Халху шла борьба, грозным противником был джунгарский хан Галдан, пользуясь соседством которого маневрировали и халхинские тайши, склоняясь то на сторону России, то на сторону цинского Китая. После Нерчинского договора 1689 г., урегулировавшего отношения с Россией, цины лишили Халху самостоятельности и начали войну с Джунгарией, вернее, с подчиненными Галдану олотами, или, как они иначе назывались, торгутами и калмыками. Посольство Избранта прибыло в разгар подготовки войны с Джунгарией, т. е. как раз в то время, когда маньчжурам было менее всего выгодно появление на местном политическом горизонте России. Отсюда стремление умалить значение посольства, возвращение под благовидным предлогом грамоты и «поминок», отсутствие каких-либо деловых переговоров или конкретных результатов [см.: Б. Г. Курц, Колониальная политика России и Китая в XVII — XVIII вв. («Новый Восток», 1927, № 19), стр. 194 — 206]. Если Идес действительно преподнес богдыхану только то, что получил для подношения от приказов, может быть, мизерность их была истолкована как неуважение. Несколько янтарных вещей и кое-какие меха не считались достаточными «поминками» маньчжурскому императору, рассматривавшему этот обычай как привоз «дани». Общая ценность их вряд ли достигала тысячи рублей, тогда как, например, посольство Голландской ост-индской компании 1655 — 1657 гг. везло подарки общей ценностью в 56 тыс. гульденов (см.: Johan Neuhof, Die Gesandschaft der Ost-Indischen Gesellschaft... an den Tartarischen Cham, Amsterdam, 1666, S. 201).

Согласно списку Идес вез десять предметов, из которых девять были из янтаря. В Китае янтарь ценился низко. Дело в том, что в Китае существовала своя шкала для драгоценностей и художественных изделий, совершенно непохожая на европейскую, в которой на первом месте стояли изделия из такого малоизвестного в Европе поделочного камня, как нефрит. Янтарь в Китае не являлся редким и высоко не ценился; он добывался в Юньнани и в Сычуани (Martini, Novus Atlas Sinensis, Amsterdam, 1665; Спафарий, Описание первыя части вселенныя, именуемой Азией в ней же состоит Китайское государство, стр. 104, 184). О янтаре в Сычуани мы читаем у Спафария: «...В той же стране родится янтарь такой же желтый, каков и в Польше, иной же и краснее того, который, сказывают они, родится в мозгу старые сосны, а делают оной из смолы сосновой, которую они варят так, что непознаешь от настоящего янтарю».

Не исключено, что, поскольку Идес был северо-германским купцом, он ввозил в Россию янтарь, предметы роскоши, и «поминки» были им неудачно отобраны из его же личных запасов, которые казна заменила соболями, более необходимыми Идесу для торговых операций.

Быть может, в казне Идесу дали низкосортные вещи. Так по крайней мере произошло со Спафарием. «И будучи на Науне видели, что китайцы плохих соболей не емлют... И для того посланник призвал дворян Московских и детей боярских и двух человек торговых людей и говорил им, чтоб они переменили сколько возможно соболи: из государские казны взяли бы, а дали против того добрые всякой по силе своей, чтоб собрались в поминках хотя небольшое число добрых соболей... и так дали дворяне Московские по соболю, а дети боярские по 2 и по 3, также и служилые люди, а торговые Иван Самойлов, бывшей голова таможенной Енисейского острога да гостя Евстафия Филатова прикащика посиделец... по сороку соболей... и первый сорок, что собрал от Нерчинских ценен 120 рублей, другой — 80 рублей, третий — 60 рублев». Из полученных же от казны соболей лучшие ценились в 35 рублей («Статейный список посольства Н. Спафария в Китай в 1675 — 1678», СПб., 1906, стр. 41).

Спафарию, когда он вернулся из Китая, пришлось отвечать за эту операцию с соболями, так как недруги обвинили Спафария в вымогательстве [см.: Д. Зубарев, О посольстве в Китай Николая Спафария с дворянами, подьячими, гречанами и иноземцами («Вестник Европы», 1827, № 23 — 24), стр. 167].

Предполагая, что подарки были малоценными, мы могли бы утверждать, что поэтому они вместе с грамотой и были возвращены Но в сообщении Адама Бранда во втором и третьем изданиях записок говорится о том, что Идес преподнес богдыхану совсем другие вещи: три зеркала в хрустальных рамах, люстру со множеством хрустальных подсвечников, редкой работы флакон в оправе из эмали, две шкатулки для драгоценностей, двое золотых, художественно оформленных часов, два настольных янтарных канделябра, пятьдесят кусков золоченой кожи, три пуда моржовых клыков и большое количество сибирской пушнины: соболей, горностаев, чернобурых лис и пр. (A. Brand, Neue Beschreibung seiner chinesischen Reise, Lьbeck, 1734, S. 178). Судя по тем подаркам, которые Избрант Идес сделал сановникам двора, можно предположить, что он преподнес богдыхану указанные Брандом подарки, а не те, которые мы находим в статейном списке.

Как мы знаем, Идес помимо выданных ему янтарных вещей получил 500 рублей на подарки богдыхану. По обычаям того времени «посол должен был не только передать подарки своего суверена, но, так же как и наиболее знатные члены его свиты, присоединить свои» fj. Krusche, Die Entstehung und Entwicklung der staendigen diplomatischen Vertretung Brandenburg-Preussens am Carenhofe («Jahrbuch fuer Kultur und Geschichte der Slawen Ost-Europa Institut in Breslau», VIII, 2, Breslau, N. F., 1932), S. 194 — 195].

4 клянятца по их обыкновению. В своих записках Избрант Идес скрыл то, что ему пришлось исполнить церемонию «кэтоу», т. е. три раза становиться па колени и трижды бить челом. В статейном списке он говорит правду. Соловьев пишет, что Идес исполнил эту церемонию: он «был допущен к богдыхану, причем кланялся ему по китайскому обычаю, становясь на колени» (С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, XVIII, изд. 3, М, [б. г.], стр. 642). То же отмечал Бантыш-Каменский: «кланялся он, по учиненному прежде условию, стоя на коленях, трижды потрижды головою до земли» (Н. Н. Бантыш-Каменский, Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 по 1792-й год, стр. 70). В Китае существовало несколько разных видов или степеней «кэтоу». Полное «кэтоу» состояло из трех коленопреклонений и девяти простираний ниц, допущенного к аудиенции, под которыми подразумевались девять ударов лбом об пол. Было также «кэтоу» двух третей, т. е. два коленопреклонения и шесть простираний. Существовало «кэтоу» одной трети: одно коленопреклонение и три простирания и модифицированное «кэтоу»; три коленопреклонения и девять склонений головы над руками на полу [J. К. Fairbank and S. Y. Teng, On the Ch'ing Tributary System («Harvard journal of Asiatic studies», VI, 2, 1941), p. 138]. Модифицированное «кэтоу» имел в виду Бранд, когда говорил о поклонах при принятии блюд (Бранд пишет, что, когда он и его спутники принимали или отдавали деревянную пиалу, они должны были отбивать поклоны). Более подробно об этом у Спафария («Статейный список посольства Н. Спафария в Китай. 1675 — 1678 гг.». стр. 99).

Послы, приезжавшие в Китай, считали такую церемонию унизительной, хотя почти все исполняли. Известно, что Федор Байков вернулся из Китая, не выполнив поручения, так как отказался сделать «кэтоу», не имея инструкций от своего государя и боясь унизить его. После Байкова все русские посланники (Спафарий, Идес, Измайлов и Рагузинский) свершили обряд «кэтоу» (И. Я. Коростовец, Китайцы и их цивилизация, СПб., 1896, стр. 566 — 568). Делали «кэтоу» и голландские и португальские послы; в 1792 г. английский посол лорд Макартней (хотя также пытался это скрыть) вначале вместо «кэтоу» предлагал встать на одно колено и поцеловать богдыхану руку.

О «кэтоу» существует большая литература (см.: W. W. Rockhill, Diplomatic audiences at the court oj China, London, 1905).

Рокхилл оспаривает утверждение Потье (J.-Р. Pauthier, Gйrйmonial observй dans les fкtes et les grandes rйceptions lа la cour de Khoubla-Kaan, Paris, 1862) о том, что «кэтоу» было введено монголами. О «кэтоу», как пишет Рокхилл, говорит уже Сыма Цянь и имеются упоминания в хронике династии Мин.

Унизительная церемония «кэтоу» была обусловлена китаецентрискими взглядами, возникшими на основе специфических особенностей истории и географии Китая. Китай был окружен государственными и племенными образованиями, неизмеримо более слабыми в экономическом и культурном отношении, чем он сам. Представляя собой громадную империю, он не рассматривал соседей как равных себе. Этот же взгляд маньчжуры распространили на русское государство.

Уже к концу пребывания Спафария после долгих переговоров и недоразумений к нему приехал высший сановник — голай и потребовал, чтобы Спафарий собрал всю свою свиту из московских дворян и боярских детей и объявил им те незыблемые принципы, на которых маньчжурский двор строит свою дипломатическую практику. «Не подивись, — сказал в заключение Голай, — что у нас обычай таков, а своему государю скажи, потому что как один бог есть на небе, так один бог наш земной стоит среди земли меж всех государей, и окрест его все государства стоят. И та честь у нас не переменна была и во веки будет же» («Статейный список посольства Н. Спафария в Китай. 1675 — 1678 гг.», стр. 161). Маньчжуры не могли отказаться от этого церемониала, так как нарушение его было бы тяжелым ударом по традиционной идеологии, по той религиозно-политической системе, на которой зиждилась власть богдыхана, и потрясло бы внутренние основы государства. Вне своей страны цины разрешали маньчжурским дипломатам выполнять обычаи, принятые при других дворах.

В наказе, данном от имени Канси послу Тулишену, отправленному в Россию в 1712 г. к калмыцкому хану, сказано: «Когда в проезде вашем или на возвратном пути Российский Белый Царь (Цаган хан) пожелает вас видеть и к вам людей своих пришлет, то вы немедленно к нему поезжайте... а при свидании с ним поступать вам так, как их обыкновение требует, притом можете вы посланным его сказать, что вы не такие упрямые люди, каков был их Николай Спафарий, который в прошлых годах, будучи у нас, поступал весьма упрямо» [см.: «Описание путешествия, коим ездили китайские посланники в Россию». Перевод Илариона Россохина («Ежемесячные сочинения. Известия о ученых делах», СПб., 1864, июль), стр. 27, 28].

Католический патер Рипа, служивший переводчиком со стороны маньчжуров в переговорах с русским послом Измайловым в Пекине в 1720 г., сообщает, что посланцы Канси объявили русскому послу: когда богдыхан пошлет посла к царю, то цинский посол исполнит все принятые в Москве церемонии и готов стоять перед царем с непокрытой головой, хотя в Китае это делают только осужденные преступники. Как только Рипа перевел эти слова, маньчжурский сановник сорвал с головы свой головной убор и стал перед Измайловым (см.: «Memoires of Father Ripa», London, 1844, p. 107).

Первое цинское посольство, прибывшее в Россию официально для принесения поздравления императору Петру II по случаю вступления его на престол, было принято в Кремлевском тронном зале. Когда канцлер получил от государыни повеление и пошел от трона к послам, первый из них встал на колени, держа в руках лист. По окончании речи канцлера послы совершили три земных поклона и, пока читался перевод речи, стояли на коленях. Таким образом, цинские посланники на аудиенции у русской империатрицы добровольно исполнили все церемонии (см.: И. Я. Коростовец, Китайцы и их цивилизация, СПб., 1896, стр. 569; Н. Н. Бантыш-Каменский, Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 по 1792-й год, стр. 175).

Обозревая историю русско-китайских отношений, можно сказать, что вопрос о «кэтоу», если и является предметом обычных препирательств во время переговоров, как это обычно в отношении вопросов протокола, никогда не был серьезным камнем преткновения и вопросом международного характера, и ни Россия, ни Китай не пытались использовать его для ухудшения отношений. В этом заключается существенная разница между отношениями Китая с Россией, Англией, Францией и другими державами, которые стремились использовать чуждые для них китайские формы церемонии как предлог для оправдания своей агрессии.

Вильгельм II потребовал, чтобы китайская миссия, приехавшая выразить сожаление по поводу убийства во время восстания (1898 — 1901 гг.) германского посланника фон Кеттлера, сделала «кэтоу», что было абсурдно, так как обозначало отказ от своих же принципов и традиций. В 1873 г. после поражения Китая в нескольких войнах с иностранцами маньчжурский двор перестал требовать «кэтоу» от иностранных дипломатических представителей, но в 1891 г. император Гуансюй все же принял послов в зале для вассальных государств.

В мемуарной литературе о Наполеоне имеется отражение его взглядов на этот вопрос и некоторый материал, имеющий отношение к истории русско-китайских дипломатических отношений.

«26 марта 1817 г. я сообщил Наполеону, — пишет в своих мемуарах его ирландский врач О'Меара, — что на днях остров Св. Елены должен посетить последний посол Англии в Китае лорд Амгерст. На это он заметил, что английский кабинет сделал ошибку, не приказав Амгерсту подчиняться обычаям этой страны, куда он был послан, и что в этом случае его вообще незачем было посылать. Мое мнение, сказал Наполеон, что, если таков обычай нации и ему следуют первые лица в государстве, иностранец не может себя унизить, делая то же, что и они» (см.: E. Barry, Napolйon en Exit, Bruxelles, 1824, pp. 170 — 172).

Как известно, Головкин не доехал до Китая, так как в Урге на предварительных переговорах с маньчжурскими сановниками отказался сделать «кэтоу». Комментируя этот случай, когда вновь зашел разговор об Амгерсте, Наполеон сказал, что «по его всегдашнему мнению посол должен подчиниться церемониалу, установленному для высших государственных чинов. Ведь китайцы не просили, чтобы мы им прислали послов, а если мы все же их послали, это является доказательством, что мы просили какой-то милости или искали какой-то выгоды; вот почему мы должны или подчиняться их обычаям, или вообще никого не посылать. Я вспоминаю, продолжал Наполеон, как я однажды беседовал по этому поводу с императором Александром в Тильзите; мы были тогда большими друзьями. Он спросил мое мнение по этому вопросу, и я сказал ему тогда то же, что и теперь. Мои доводы его полностью убедили, и он сделал своему посланнику выговор за то, что тот не исполнил всего, что от него потребовали» (ibid., pp. 210, 211).

Текст воспроизведен по изданию: Избрант Идес и Адам Бранд. Записки о посольстве в Китай. М. Глав. Ред. Вост. Лит. 1967