ИЗБРАНТ ИДЕС И АДАМ БРАНД

ЗАПИСКИ О РУССКОМ ПОСОЛЬСТВЕ В КИТАЙ

(1692-1695)

Глава

Избрант Идес

Посол получает приглашение от иезуитов посетить их монастырь. Описание прекрасной архитектуры монастыря. Роскошное убранство церкви. Иезуитская кунсткамера. Иезуиты угощают посла. Посла приглашают осмотреть город. Помещение для слонов. Фокусы слонов. Слоны ложатся на живот. Злой самец, и как его держат. Эти слоны вывезены из Сиама. Их корм. Собаку свежуют для еды. Ученые обезьяны. Дрессированные мыши. Странные белые двурогие животные, подаренные богдыхану. Послу не удается их увидеть. Приготовления посла к отъезду. Отъезд из Пекина с большой свитой. Прибытие на татарскую границу. Падёж лошадей и верблюдов. Прощание с сановником. Прибытие в Великую татарскую пустыню. Земли таргазинов на реке Яло. Угроза нападения разбойников. Горы Яло и бескормица. Тяжелые дороги. Гибель многих животных. Выжженные татарами поля и связанные с этим лишения.

Посол получает от иезуитов приглашение посетить их монастырь ¹. Через несколько дней после этого я получил от отцов иезуитов приглашение посетить их монастырь и осмотреть его, на что было получено соизволение богдыхана. За мной пришли двое сановников, которым было приказано сопровождать меня, и провели меня в монастырь. Он был окружен высокой каменной стеной с двумя большими воротами, которые построены были из тесаного камня в итальянском стиле.

Описание прекрасной архитектуры монастыря. У входа, по левой стороне, во дворе, в специальном домике стояли небесные и земные глобусы необыкновенной величины, не менее чем сажень высоты каждый. Из домика путь вел прямо в церковь, очень [237] красивую, построенную в итальянском стиле, где стоял довольно большой орган, сделанный отцом Томасом Перейра.

Роскошное убранство церкви. Церковь католического обряда была украшена образами и красивыми алтарями. Она так велика, что в ней могли поместиться две или три тысячи народу. Наверху, над церковью, был колокол, отбивавший время, и механизм, приводивший в движение часы.

Иезуитская кунсткамера. После того как я внимательно осмотрел церковь, иезуиты провели меня в свою кунсткамеру, где были собраны различные европейские редкости.

Иезуиты угощают посла. Вслед за тем они отвели меня в комнату, усадили и угостили всяческими роскошными печеньями и сладостями. Не забыли мы также поднять бокалы с прекрасным вином, ими там же приготовленным, за здоровье всех христианских властителей. И после того как я просидел там значительное время, сел я на коня и поехал очень довольный домой.

Посла приглашают осмотреть город. В это время пришли ко мне два сановника, присланные ханом спросить, не хочу ли я развлечься и осмотреть город. В ответ на это я и моя свита сели на коней, и сановники проводили нас в помещение для слонов.

[Помещение для слонов]. Там их было четырнадцать, из которых один был белый. Мы осмотрели их, но необходимо было посмотреть и их фокусы.

Фокусы слонов. По команде их главного дрессировщика некоторые ревели, как тигры, и ревели так страшно, что дрожали стены. Другие мычали, как быки, ржали, как лошади, или пели, как канарейки; они могли также издавать трубный глас, что было удивительнее всего. Потом они выказывали мне знаки уважения, становясь на колени, и ложились то на один, то на другой бок и опять вставали. [238]

Слоны ложатся на живот. Ложась, они вытягивают сначала переднюю ногу вперед, потом заднюю назад и таким образом удобно вытягивались на земле животом вниз.

Злой самец, и как его держат. Один из слонов, самец, был страшно свирепым, и из-за этого две его ноги были крепко скованы тяжелыми цепями. С тех пор как слона туда доставили, он еще не двигался со своего места; перед стойлом слона был выкопан большой ров, на случай если бы он вырвался. Все слоны были необычайной величины, и у некоторых изо рта торчали бивни не менее чем в сажень длины.

Эти слоны вывезены из Сиама. Их корм. По словам сановников, эти слоны доставлены из государства Сиам, сиамский король ежегодно посылает несколько слонов в качестве дани китайскому богдыхану. Слоны не едят ничего, кроме рисовой соломы, связанной в небольшие снопы, которые они очень ловко подбирают хоботом и отправляют в рот.

Собаку свежуют для еды. Теперь после того как я всего вдоволь повидал, я отправился вместе с сановниками верхом домой. Перед воротами дома я увидел, как служитель видного сановника сдирал шкуру с собаки. Я спросил моих провожатых, зачем он это делает. Сановники ответили, что собачье мясо — здоровая пища, в особенности летом, так как обладает охлаждающим свойством. Угостив у себя как следует сановников, я отпустил их домой.

Ученые обезьяны. В один из следующих дней вице-король послал мне на Посольский двор тигра или пантеру в клетке, чтобы я полюбовался; появились также фокусники с учеными обезьянами и мышами. Обезьяны умели по приказу хозяина проделывать различные штуки. Около них во дворе ставилась корзина, где лежали платьица, сшитые из материи разных цветов. Как только хозяин выкрикивал: «В корзинку!» — одна из них вытаскивала определенное платье и надевала его, причем каждый раз, надевая платье разного покроя, делала особую ужимку. Обезьяны танцевали на задних [239] лапах на земле и на натянутом канате, так что любо-дорого было смотреть.

Дрессированные мыши. Две связанные тонкими цепочками мыши могли по приказу хозяина так запутать друг друга в этих цепочках, а потом распутать, что оставалось только поражаться. Могу сказать, что проделки этих презираемых животных показались мне самым необыкновенным из всего виденного.

Странные белые двурогие животные ², подаренные богдыхану. Однажды иезуиты рассказали мне, что три года тому назад с одного из островов в Восточном море были присланы в качестве подарка четыре животных, видом и величиной с обыкновенную лошадь; у каждого из них было по два длинных рога. По приказу богдыхана рассказывавших мне это иезуитов послали в придворный зверинец, расположенный примерно в 10 милях от Пекина, с поручением осмотреть этих животных и доложить его величеству, видели ли они подобных в Индии или в Европе. Вернувшись, они объявили, что таких животных они нигде не видели и о такой породе никогда не слышали.

Послу не удается их увидеть. И мне было любопытно их повидать, но, так как зверинец был далеко за пределами города и близилось время моего отъезда, я так и не сумел их посмотреть.

Приготовления посла к отъезду. Я послал гонца к вице-королю с просьбой, чтобы меня предупредили за восемь или десять дней, когда богдыхану будет угодно, чтобы я оставил двор и императорскую столицу. Через несколько дней я получил соответствующее извещение.

Отъезд из Пекина с большой свитой. После того как мои приготовления к такому длинному путешествию были закончены и я в последний раз был утром по еженедельному обычаю на угощении у богдыхана, выехал я 19 февраля из Пекина со свитой из многих знатных придворных и сановников через городские ворота и прибыл 25-го числа того же месяца в город Калган близ даурской стены. [240]

Прибытие на татарскую границу. Оттуда двинулись мы к Науну и шли через различные цицикарские деревни вплоть до границ Татарии и великих пустынь. В Науне мы отдохнули несколько дней, достали седла для верблюдов и другие необходимые для путешествия вещи, так как до Аргуни, т. е. до границы владений его царского величества, нам предстояло кормить и снабжать себя самим, о чем я подумал заранее еще в Пекине. Поскольку верблюды и мулы в Пекине стоят дешево, я привел с собой порядочное число этих вьючных животных порожняком. До этих мест животные, как и весь караван, получали корм от китайцев, тогда как я и моя свита до сих пор питались за счет богдыхана.

Падёж лошадей и верблюдов. Если бы я не позаботился сам, а рассчитывал бы на оставленных мной в Науне верблюдов и лошадей, то было бы худо, так как из всех припасенных мною верблюдов и лошадей осталось в живых не более восьмисот, все же остальные (а их было большое число) из-за плохого корма (дурной травы и растений) подохли.

Прощание с сановником. Когда 22 марта я был уже готов к дальнейшему путешествию, я устроил угощение для сановника и его свиты, которые по приказу богдыхана провожали меня до сих пор. Я вежливо попрощался с ним, и он ответил мне тем же.

Прибытие в Великую татарскую пустыню. 26-го числа того же месяца вступили мы с именем бога в великую пустыню, которая своим бесплодием и дикостью производит удручающее впечатление.

Земли таргазинов на реке Яло. Угроза нападения разбойников. После двухдневного путешествия но этой унылой местности прибыли мы в земли таргазинов на реке Яло, где из-за раннего времени года оказалось очень мало травы для наших животных. Пока мы здесь отдыхали, таргазины предупредили нас, что в пустыне, вблизи рек Садун и Кайлар, мы должны быть настороже, так как в этой местности четверо монгольских тайшей примерно с тремя тысячами человек подкарауливают меня и мой караван и хотят попытать в этом деле счастья. [241]

Горы Яло и бескормица. Услышав это, я отдал все необходимые распоряжения и велел, чтобы шестьдесят хорошо вооруженных людей ночью сторожили лагерь и окрестности, но ничего не случилось, и на другой день мы отправились в дальнейший путь. Придя на горы Яло, обнаружили мы, что с кормом становилось все хуже, так что наши верховые лошади и вьючные животные стали приобретать совсем жалкий вид. Днем мы шли через горы, ночью же обычно наступали сильные холода с большим снегопадом. Корм, состоявший из прошлогодней, высохшей на полях травы, становился все хуже, так что верблюды и в особенности лошади, хотя и набивали себе брюхо, силы не набирали совсем. Я созвал совет, чтобы решить, какая дорога — старая или обходная — была более безопасна. Чтобы избежать подкарауливавших нас татар и потом опять продолжать путь на восток, я выбрал последнюю, предпочитая известное неизвестному, хотя это было связано с большими неудобствами, в особенности для наших животных.

Тяжелые дороги. Гибель многих животных. После этого мы двинулись дальше по трудным и высоким горам и глубоким болотам. В один день у нас пало двенадцать верблюдов и пятнадцать лошадей. Нам пришлось пробираться с мучениями по этим дорогам шестнадцать дней подряд. За это время ежедневно много верблюдов и лошадей падало под тяжестью вьюков и оттого, что им приходилось кормиться негодной сухой травой.

Путешествие наше стало еще труднее в отношении фуража. До сих пор мы то там, то здесь находили по крайней мере немного засохшей травы, которой животные, хотя и не наедались досыта, все же могли в какой-то степени избить себе брюхо. Теперь же мы достигли полей, которые были сплошь выжжены татарами.

Выжженные татарами степи и связанные с этим лишения. Это заставило нас, как ни ослабели и ни устали наши вьючные животные, покрыть в тот день двойное расстояние, чтобы найти место, где была бы хоть какая-нибудь трава.

Многие наши купцы, верховые лошади которых либо пали, либо были до того перегружены, что при их [242] слабости с трудом могли тащить вьюки, вынуждены были идти пешком. Если бы многие не обзавелись заранее запасными верблюдами и лошадьми, которые бежали порожняком вслед за нами, надо полагать, им пришлось бы свои товары бросить в пустыне.

Адам Бранд

После этого адогеда взял на себя смелость просить господина посла, как и начальных людей, оказать ему честь поехать с ним в богдыханов театр, где представляли веселую комедию, которую стоило посмотреть. На это представление были приглашены также купцы и все казаки.

Только выехав из ворот, мы встретили много знатных господ, среди которых был аскамба. Они дружески приветствовали посла и поехали его провожать. До банкета фокусник выделывал различные кунштюки, а во время банкета мы смотрели пьесу: один актер показывал очень разнообразные фокусы. Он брал в руки палку с заостренным кверху концом. На нее ставил большой деревянный шар и вращал его на острие, подбрасывая иногда в воздух, подхватывая вновь на острие и продолжая вращать. Другой актер брал небольшую палочку, ставил ее на верхнюю губу и на острие этой палки крутил шар: в середине палки был деревянный конь с просверленной спиной, этот конь бегал кругом, и, когда актер касался коня рукой, тот останавливался. Шар же наверху продолжал свое движение по-прежнему, как часы. Он проделывал этот фокус даже и тогда, когда ставил палку на большой палец. Третий актер прокалывал палкой нижний конец какого-то инструмента, похожего на флейту, и потом брал инструмент в рот. Наверху, на острие палки, он укреплял два кривых ножа, наподобие сапожных, острые края которых, наложенные один на другой, удивительным образом вращались, что было очень занимательно. Четвертый актер брал в руку три ножа, два из них оставлял в левой руке, третий подбрасывал вверх, за которым тотчас же следовали другие; то же делал он с чашками и долгое время жонглировал ими. Пятый актер делал различные фокусы на коне, и [243] шестой, последний, маленький мальчик, стоя на верхушке высокой бамбуковой жерди, принимал самые трудные и красивые позы. Нас великолепно угостили, и мы поздно ночью вернулись домой.

18 декабря оба адогеды явились к господину послу передать от доргамбы привет и приглашение прийти к нему в гости на утро следующего дня вместе с начальными людьми. Господин посол принял приглашение. На следующее утро лошади уже стояли во дворе и ждали нас, мы вскочили в седла и поехали к доргамбе. Когда мы сошли с коней, оба адогеды повели господина посла в небольшую комнату, куда к нему вышел доргамба и принял его с большим почетом. Вскоре после этого слуги разнесли сваренный на молоке чай, и посол вручил доргамбе наказ его царского величества. Когда об этом достаточно поговорили, доргамба пригласил господина посла в другую комнату, где было приготовлено угощение. Мы зашли туда, актеры уже стояли наготове, чтобы начать представление. Каждое слово они не говорили, а пели. Актеры были великолепно одеты и перед началом передали хозяину книжечку со списком комедий, чтоб он сам выбрал пьесу по своему вкусу.

Столы были разделены следующим образом: доргамба сидел за отдельным столом, вблизи, тоже за отдельным столом, сидел господин посол и рядом с ним, за своим отдельным столом на двоих, — оба адогеды. Два стола были накрыты для нас, а для наших слуг (которые группами сидели на коврах на полу) тоже было поставлено два стола, притом с прекрасным угощением. Напитки, а именно теплую водку, вкусно приправленную корицей, пили мы из золотых чашечек. Доргамба заставлял нас беспрерывно, без всяких отговорок, подавая нам в этом пример, пить до дна. В зале, где мы ели, полы были покрыты красивыми коврами. Все это время, что мы были там, за спиной доргамбы стоял маленький мальчик, который держал в руках плетенный из соломы сосуд, куда доргамба отплевывал.

Когда после самых обязательных благодарностей доргамбе за весело проведенный день мы приехали домой, застали мы там еду с богдыханского стола. 19 декабря нам вновь прислали угощение с богдыханского стола, так как в это время был большой праздник, длившийся три дня. [244]

6 января 1694 г. мы вновь ели с богдыханского стола и 16-го числа тоже. 26-го числа рано утром благодаря любезности доргамбы привелось нам повидать на нашем дворе пантеру, и в тот же день опять ели мы с богдыханского стола.

27 января мы поехали к иезуитам. У них солидно построенная церковь, и снаружи ее, с улицы, приделан орган. Мы осмотрели ее, и отцы иезуиты пригласили нас к завтраку, который ввиду их упрашиваний мы не смогли отклонить, и угостили нас прекрасно. В этой миссии находится в настоящее время восемь иезуитов.

29-го рано утром был сильный мороз, а северный ветер принес снег, который лежал до следующего утра.

4 февраля пришли от доргамбы оба адогеды и передали господину послу просьбу явиться на следующее утро в монгольский приказ. 5-го рано утром поехали мы туда, где господину послу дали понять, что он по своему выбору в течение одной из ближайших двенадцати ночей должен откланяться. Вслед за этим его почтили богдыхановым столом.

15 февраля богдыхан прислал к господину послу одного из своих придворных с уведомлением, чтобы он с начальниками и казаками явился на следующий день за получением подарков от богдыхана.

16-го числа рано утром на дворе уже стояли лошади для господина посла и начальных людей. До того как ехать, мы позавтракали с богдыханова стола. Как только мы прибыли во дворец, оба адогеды провели нас на один из дворов, где нам вручили подарки, состоявшие из следующих предметов: для господина посла лошадь с седлом, уздечкой и другой сбруей, китайская шапка с красной шелковой кисточкой наверху, камчатная шуба, украшенная вышитыми золотыми драконами и змеями, на подкладке из шкурок ягнят, пояс с ножом и т. д., шесть носовых платков и два кисета, пара кожаных сапог вместе с парой шелковых чулок, штука черного атласа длиной в 10 аршин с изображением пантеры, штука материи лудань ³ длиной в 20 аршин, 16 штук китайки, 7 лан серебра, что равно 14 рублям. Мы, начальные люди, получили китайскую шапку с красной шелковой кисточкой, камчатную шубу на подкладке из шкурок ягнят, штуку черного атласа длиной 10 аршин, штуку лудань в [245]

10 аршин, или 10 брабантских локтей, пояс с ножом, два кисета и шесть носовых платков, пару кожаных сапог с парой шелковых чулок, подбитых ватой, 16 штук китайки, полторы ланы серебра, т. е. 3 рубля; казаки и наши слуги получили штуку атласа 10 аршин, 8 штук китайки и 1 лану серебра.

18 февраля господина посла пригласили в монгольский приказ, где ему было передано от доргамбы известие, что на следующее утро на наш двор будут поданы подводы и поэтому посол может готовиться к отъезду.

Мне следовало бы здесь дать полное описание всемирно известной столицы Пекина, так же как жизни и обычаев китайцев, я же, однако, расскажу читателю о Китайской империи и о столице ее Пекине лишь в самых кратких словах.

Могущественную Китайскую империю соседние народы называют Хина, Сина, Тина, Чина или Шина; татары же всегда называли ее Китай, в Кохинхине и Сиаме ее зовут Син, японцы и жители других островов — Тан. Многие татары называют ее Хань, другие зовут ее Высокой Азией. Самим же китайцам все эти названия неизвестны, поскольку у них есть обычай, когда господство переходит от одной династии к другой, новая династия называется каким-либо красивым именем по своему вкусу, как оно не раз происходило: Тан — Безгранично широкий, Юй — Покой, Да — Великий, Сям — Наслаждение, Чжоу — Совершенный, Хань — Млечный путь. Кроме этих переменных названий, всегда есть два постоянных. Первое из них — Чжунхуа, второе — Чжун-го, т. е. Срединное государство, так как они воображают, что земля четырехугольная, а Китай находится посередине.

Земля эта при императоре Шунь около 2254 г. до р. х. была разделена на двенадцать, а при его преемнике Яо ⁴ — на девять провинций, которые были расположены в северной части страны, до большой реки Цзян. Когда же в состав империи вошла и южная часть, то вся империя была разделена на пятнадцать провинций. Эти провинции прежде имели своих царей, которые были их суверенными монархами, однако же, поскольку в III тысячелетии до р. х. они были покорены и, так сказать, слились, в каждой провинции был поставлен вице-король, [246] что мы видим и сейчас. Китай делят также на Северный и Южный. Северные татары населяют собственно Китай, который состоит из пяти провинций, а именно: Пекин, Шаньдун, Шаньси, Шэньси и Хэнань — или даже семи, если к ним причислить Ляодун и полуостров Корею. Южную часть Китая татары называют маньцзы, и в нее входят девять (Это — ошибка Бранда.) провинций, а именно: Нанкин, Чжэцзян, Цзянси, Хугуан, Сычуань, Гуйчжоу, Юньнань, Гуанси, Гуандун, Фуцзянь. Северный и Южный Китай отделены друг от друга великой рекой Цзян, которую китайцы из-за ее величины и полноводности называют «сыном океана».

Что касается границ Китайской империи, то на востоке — это великое Восточное море, которое китайцы зовут Дун; на севере — Великая китайская стена, отделяющая Китай от татар, на западе — длинный Тибетский хребет, вниз до границ с Бенгалией, на юге — море и вассальное китайское государство Кохинхина. Весь же Китай простирается от 18° северной широты (остров Хайнань) до 42° северной широты, т. е. на 330 миль, и от 112° восточной долготы на западе до 34° восточной долготы, до мыса на востоке у города Нинбо, т. е. на 450 миль, считая один градус равным 15 милям, а одну милю — 22 китайским ли.

Вся земля отлично защищена по всем границам мощными крепостями, созданными как природой, так и человеческим трудом. На западе — это неприступные тибетские горы и частично пустыня Шамо, через которую не может пройти войско, так как там нет корма для животных; с севера — всемирно известная пограничная стена, постройка которой была начата в 215 г. до р. х. императором Цинь и закончена в течение пяти лет; ее можно с уверенностью считать одним из чудес света. На востоке и юге — Великий океан, плавание по которому из-за подводных рифов и песчаных мелей до того рискованно, что большой военный флот не мог бы пройти по нему, высадиться же на берегу можно в очень немногих местах. [247]

Теперь в кратких словах опишем столицу Пекин. Город этот получил свое название от одноименной провинции. На востоке морской залив отделяет ее от Японии и Кореи, на северо-востоке она граничит с провинцией Ляодун, на севере — с Великой татарской стеной и частью старой Татарии, на западе — с провинцией Шаньси, на юго-западе — с Желтой рекой, на юге и юго-западе — с рекой Гуй. Провинция делится на восемь округов, или фу: Пекин, Баодин, Хэцзянь, Цинши, Шуньдэ, Гуанпин, Дамин и Юнпин.

Пекин — удивительная и замечательная столица китайских богдыханов — лежит по 39°59' северной широты, на самой северной окраине вышеупомянутой провинции, недалеко от знаменитой стены. Южная сторона города укреплена двумя толстыми и высокими стенами. Стены, охватывающие также и предместье, укреплены лишь самым обычным образом и имеют довольно сильные бастионы по обеим сторонам от ворот. В предместье можно попасть по мосту через речку, текущую вдоль стены на север и играющую роль городского рва дли канала; затем надо пройти через южные ворота и не более чем через полчаса дойдешь до города, где встречаешь вал, или блокгауз, необыкновенной высоты. Если обойти город с другой стороны, подойдешь к круглой башне, где стоят орудия, и потом через старые ворота попадешь прямо в город. В бастионах и сторожевых башнях стен, идущих вокруг города, ночью находятся такие крепкие караулы, как будто бы враг стоят у ворот и вся окрестность охвачена пламенем войны. Днем же ворота караулят люди от богдыханского казначея, слово которого так много значит при дворе, но они стоят не столько для защиты города, сколько для того, чтобы вымогать пошлину, или налог, со всех входящих и выходящих через ворота.

Дома горожан — красивые и видные, дома вельмож очень красиво украшены, триумфальные арки — великолепны, повсюду возвышаются высокие и красивые башни храмов и пагод. Вообще надо сказать, что в этом прекрасном городе улицы находятся в плохом состоянии, ибо здесь очень мало таких улиц, которые были бы вымощены булыжником или кирпичом. Причина этого никак не недостаток камня, а какое-то другое важное и значительное обстоятельство. Эти незамощенные улицы немало [248] портят вид города и доставляют много неприятностей и неудобств тем, кто должен идти по ним как в сухую, так и в мокрую погоду, в особенности же когда ветер дует с севера. В летнюю жару и при долгой засухе, часто случающейся здесь из-за редких дождей, почва в Пекине, содержащая много селитры и других легких веществ, превращается в очень мелкую пыль, которую малейшее дуновение ветерка подымает и несет по всему городу. Густые облака этой пыли забивают глаза, рот, нос, платье, попадают во все закоулки домов и пачкают всюду, куда проникают.

Этому неудобству китайцы нашли что противопоставить. Каждый состоятельный человек, когда он идет или едет верхом по улицам Пекина, набрасывает себе на голову покрывало, закрывающее ему лицо и свисающее на грудь. Сделано оно из флера или газа, через которое очень хорошо все видно, и вместе с тем оно непроницаемо для пыли. Это покрывало дает тем, кто пользуется им, еще и другое преимущество: на улице их никто из встречных не узнает, это избавляет их от обычных у китайцев длительных церемоний.

Все женщины в Китае маленького роста, а у знатных женщин маленькие ножки, которыми они очень гордятся. Для этого бинтуют ноги с детства и надевают на них твердые перегородки, чтобы ноги не выросли до естественных размеров и остались нежными, узкими и маленькими. Пешком китаянки могут пройти очень мало, так как бинтование ног губит молодые ступни, рост их прекращается и люди превращаются в калек. У китаянок считается самым большим позором, чтобы кто-либо видел их голые ноги, поэтому их плотно обматывают и почти никогда не раскрывают.

На улицах, перекрестках, у городских ворот и у мостков стоят наготове лошади и ослы, на которых за небольшую плату можно ездить целый день по городу, причем хозяин животного бежит впереди и очищает дорогу. На всех улицах видишь много народу, глазеющего на что-либо удивительное, в одном месте танцуют на канатах, в другом толпа собралась вокруг рассказчика. Тех, кто хочет внимательно послушать всю историю, рассказчик приглашает в круг сесть на одну из принесенных скамеек, за что приглашенный должен заплатить медную монетку, называемую цянь. Величиной эта монета с [249] немецкую, и в середине у нее четырехугольная дыра. Их удобнее всего нанизывать на нитку по нескольку тысяч. На большей части этих монет находятся четыре иероглифа, десять монет стоят немного меньше любекского шиллинга.

Серебро же идет небольшими кусками, от которых железными щипцами или ножницами отрезается столько, сколько нужно заплатить за покупку. Поэтому китайцы всегда носят у колен маленькие ножницы и весы, а также тоненькую палочку длиной примерно в пол-локтя, на которой висит в маленькой деревянной коробочке разновес.

Нередко встречаешь людей, которые со страшной силой бьют себя в грудь или бьются лбом об лежащий на земле камень, так что иногда кровь каплями стекает вниз.

На всех улицах имеются трактиры, перед которыми висит объявление о том, что можно в них получить; в трактирах чисто, обслуживание хорошее.

Между тем мы все же хотим вернуться к описанию нашего путешествия. Под вечер 19 февраля выступили мы из Пекина. Оба адогеды, так же как и другие знатные господа, провожали нас до следующей деревни. Пять дней пути от Пекина до Науна через пустой и разрушенный город нас сопровождал по приказу богдыхана дзаргучей. В разрушенном городе мы зашли в один из языческих храмов и увидели в нем сделанную из глины и богато позолоченную статую женщины, высотой примерно 15 локтей, с двенадцатью головами и множеством рук. Рядом с этой статуей наверху, на галерее одного из храмов, находится изображение ее дочери, лежащей в постели. Матрац был обтянут красным камчатным постельным бельем и бумажными тканями, сверху же лежали дорогие одеяла.

30 марта прибыли мы в город Наун. Нас расквартировали в деревне Цицикар. 5 апреля вечером, в великий четверг, на моей квартире разыгралась странная история: в девушку, дочку хозяина, вселился черт, она стала так жалобно вопить, бить руками и ногами, что доставила оказавшимся там женщинам немало хлопот, Когда она немного полежала, то начала сама себе [250] что-то довольно приятно напевать. Это продолжалось более получаса, после чего женщины пропели ей какие-то стихи, и она на них ответила. Из любопытства я спросил, в чем тут было дело. Мне ответили, что по соседству заболел ребенок, а девушка пророчествовала ему выздоровление (будет ли он жить или умрет) и что ее почитали как святую. Когда все было кончено, соседи начали расходиться, но сестра ее матери достала что-то из находившейся у нее под рукой шкатулки, велела принести углей, поднесла их к ее носу, посыпала ей лицо золой, после чего девушка очнулась и открыла глаза.

14 апреля выступили мы из Науна. С нами ехал китайский сановник из города Мергель, которого богдыхан отправил в Нерчинск к правившему там воеводе.

23 апреля перешли мы через высокую гору. Этот перевал отнял у нас весь день, так как неожиданно выпал снег на целый локоть. 25-го числа покинули мы старую дорогу, избегая ожидавшей нас опасности, так как наш проводник тунгус доложил господину послу, что на старой дороге монголы в количестве от 3 до 4 тысяч юрт подкарауливали нас. Миновать их без тяжелых последствий было нельзя, и господин посол велел взять направо и идти другой дорогой. [251]

Глава

XVII

Избрант Идес

Прибытие на реку Садун. Прибытие китайского эмиссара, едущего в Нерчинск. Прибытие на реку Кайлар. Страшный дым и степной пожар. Приготовления посла, чтобы отразить нападение. Страшная скорость распространения пожара, из-за которого сгорело несколько палаток и пострадали люди. Опасность, которой подвергался сам посол. Пожар в лагере китайского эмиссара. Небольшие потери. Пожар утихает. Трудности, возникшие после пожара. Посол держит совет относительно дальнейшего путешествия. Трудные дни, во время которых гибнет много животных. Прибытие на реку Мергень. Нужда и страдания в лагере. Прибытие на реку Ган, где мы находим зеленую траву. Голод среди людей, и к чему они прибегали, чтобы его утолить.

Прибытие на реку Садун. После многих бедствий и лишений мы прибыли наконец с неслыханным трудом на реку Садун, где было уже немного теплее и появилась молодая трава. Два дня отдыхали мы на этой реке, пока не ожили наши верблюды и лошади, которые без отдыха долго не продержались бы.

Прибытие китайского эмиссара, едущего в Нерчинск. В это время прибыл ко мне в сопровождении примерно ста вооруженных людей китайский посланник, который по приказу китайского богдыхана был послан вице-королем Татарии из города Мергень, чтобы провожать меня до Нерчинска, где он должен был вступить в переговоры с воеводой города. Прибытие этой компании было нам приятно, и теперь нас было уже около шестисот человек, и нечего было бояться разбойников, или бродячих флибустьеров. [252]

Прибытие на реку Кайлаань. 15 марта прибыли мы на речку Кайлаань, которую из-за мелководья мы перешли вброд, и затем продвинулись еще примерно на милю в глубь долины, где и разбили лагерь, хотя там было мало корма для животных.

Страшный дым и степной пожар. Здесь мы и провели ночь, а утром увидели, как с северо-запада на нас несется опасное облако дыма, что меня несколько беспокоило, так как я боялся, что сильные татарские отряды подожгли прошлогоднюю траву ,и могли, спрятавшись за завесой дыма, напасть на нас.

Приготовления посла, чтобы отразить нападение. Чтобы уберечься от пожара, велел я заблаговременно перегнать верблюдов и лошадей, которые после господа бога были нашей единственной надеждой в этих ужасных местах, в другое место, где было хоть немного травы и где за горой животные были в безопасности.

Сверх того я приказал ста человекам держаться наготове с кошмами, которыми были покрыты верблюды, чтобы, как только огонь приблизится, накрыть его сколько удастся и отклонить от лагеря.

Страшная скорость распространения пожара, из-за которого сгорело несколько палаток и пострадали люди. По прошествии получаса воздух совершенно потемнел от дыма, поднялась буря и понесла пожар на нас. Хотя старая высохшая трава была высотой не больше пол-локтя, огонь летел в нашу долину так быстро и страшно, что никакой конь не смог бы его обогнать и невозможно было ни скрыться от него, ни остановить его. Однако же огонь пролетел, как молния, мимо лагеря по той низкой траве, о которой я уже говорил, и взвился затем за. углом горы. Все же мы вышли из этого не без потерь, так как пламя охватило передний ряд палаток, так что десять или двенадцать из них тут же сгорели. Была охвачено пожаром много купеческих товаров, а также четырнадцать человек, кое-кого из них мы вначале даже считали погибшими, но после того, как были приняты [253] все меры, чтобы вернуть их к жизни, оказалось, что погиб лишь один перс.

Опасность, которой подвергался сам посол. Я сам подвергался большой опасности, и если бы вовремя вместе с двумя служителями, закутавшими меня в войлок, чтобы спасти от жара, не взбежал на голую гору, мне пришлось бы не лучше, чем упомянутым выше.

Пожар в лагере китайского эмиссара. Небольшие потери. Огонь еще не пробежал по нашему лагерю, а уже настиг ставку китайского эмиссара, которая была разбита на некотором расстоянии от нас, в горах. И там, к его большому счастью, было мало травы, так что, хотя пламя и прошло вокруг горы и по ней, оно было слишком слабым и лишь опалило хвосты коней.

Пожар утихает. Прежде чем можно было сосчитать до двухсот, огонь уже пронесся дальше, к реке Кайлаань, отстоявшей на милю от нашего лагеря, где из-за образуемой рекой естественной преграды погас. После пожара вся земля, насколько можно было окинуть глазом с высоких гор, сделалась голой и совершенно черной, как уголь.

Трудности, возникшие после пожара. Как только пожар погас, я послал своего проводника посмотреть, не увидит ли он где-либо местечко, где мы могли бы разбить лагерь и переночевать. Проводник вернулся на следующий день с вестью, что в радиусе двух дней пути нельзя найти никакого корма, так как огонь все уничтожил. По его словам, если и найдутся там и сям уголки, не совсем уничтоженные огнем, все же они дадут менее половины того, что необходимо нашим верблюдам и лошадям. Это было совсем невеселым известием для меня и всего лагеря.

Посол держит совет относительно дальнейшего путешествия. Я посоветовался по поводу того, не лучше ли вернуться назад, вновь перейдя в обратном направлении речку Кайлаань, так как [254] на том берегу трава была еще не тронута пожаром. Однако же там нам грозила опасность нападения со стороны татар, которые стояли по берегу реки, так что я решил скорее провести два дня пути в нужде и лишениях.

Трудные дни, во время которых гибнет много животных. Итак, утром мы снова выступили в путь и поздно вечером прибыли к большому болоту, где и разбили лагерь. Мы сильно намучились за этот день пути через болота и крутые горы. Особенно пострадали животные, так как за день в болотах застряло восемнадцать верблюдов и двадцать две лошади и мы не смогли их спасти. Это было для нас очень тяжелой потерей и чем дальше, тем больше она ощущалась. Нам не хотелось бросать повозки и провиант, а купцам расставаться со своими товарами, которыми оставшихся животных нагружали сверх обычной ноши.

Прибытие на реку Мергень. На следующий день, идя заболоченными долинами и высокими горами, прибыли мы на реку Мергень, где трава не была тронута пожаром. Перейдя эту реку вброд, продолжали мы дальнейшее путешествие с большими мучениями не только из-за того, что каждый день умирали животные или мы вынуждены были ослабевших бросать. Главная беда заключалась в том, что не хватало продуктов для такого большого количества людей. Провианта стало очень мало, да и тот, что был, состоял всего лишь из нескольких исхудавших живых быков, которых обычно берут с собой в путь, ибо других продуктов, как то: хлеба, гороха, крупы и т. д. — мы не брали, поскольку купцам и казакам их вьючные животные нужны были для перевозки их собственных товаров, а погрузка провианта на одних верблюдов была бы слишком большим расходом.

Нужда и страдания в лагере. Поскольку в лагере оставалось очень немного быков, люди стали волноваться, в особенности потому, что до Аргуни, протекавшей по границе, нельзя было дойти раньше чем через десять-двенадцать дней, так что каждый, после того как получил долю [провианта] в своей компании, начинал думать и рассчитывать, как ему лучше ею распорядиться. [255]

Прибытие на реку Ган, где мы находим зеленую траву. 18 марта прибыли мы наконец, испытав большие лишения и мучения, на реку Ган и по мелководью перешли ее. На другом берегу мы нашли зеленое пастбище для наших животных, что нас очень обрадовало и подняло наш дух. Здесь решил я три дня спокойно отдохнуть и набраться сил и отдыхал бы дольше, если бы купцы, казаки и рабочий люд не начали роптать, что многие из них мучаются от голода, а быков осталось для нескольких сотен людей очень мало.

Голод среди людей, и к чему они прибегали, чтобы его утолить. Люди показали мне к чему им приходилось прибегать: когда забивали быка, они собирали кровь, уваривали ее до плотности печенки и ели вместо хлеба. Другие изрезали содранную с быков кожу на полоски, соскабливали волос, жарили ее на огне и ели как лакомство. Съедали целиком и внутренности, так что, если бы нужда продолжалась долее, многие, вероятно, превратились бы в кафров или готтентотов, которые едят сырое мясо вместе с калом ⁵.

Адам Бранд

27-го числа достигли мы реки Садун, где и отдыхали день. От Науна до этой реки на всем пути мы отдыхали, два дня

2 мая переправились мы через реку Хайлар. Только успели закончить дневной переход, как 3-го числа нас настиг ужасный степной пожар, так что мы не знали, куда и деться. Это из чистой злобы сделали монгольские татары, а степь была сплошь покрыта высокой прошлогодней, высохшей за зиму травой. Пожар распространялся так быстро, что у нас даже не было времени снять наши палатки. Господин посол хотел спасти табор от огня и отрядил для этой цели двести человек, но все это было напрасно. Огонь так бешено шумел и трещал, что нет слов описать это. Если бы он настиг нас в пути, то ни одна душа не ушла бы живой.

Что касается нашего скота, то мы, как сумели, увели его в безопасное место. Потери от пожара, как людские. [256] (обгорело десять человек, из которых больше всего пострадал один русский, 21 мая скончавшийся), так и имущественные, были невелики, и мы все исправили в тот же день. Однако большое значение приобрел недостаток продовольствия, как продуктов, так и скота. Много животных пало оттого, что выгорела трава.

Господин посол отправил трех казаков в Нерчинск к воеводам с письмом, в котором он просил срочно прислать помощь скотом и продуктами, что они и сделали: те, у кого были лишние лошади и верблюды, продали первых по 40 — 50 рублей, вторых — по 70 — 80 рублей.

8 мая добрались мы до маленькой речки Мергень, где отдыхали два дня, так как здесь наши животные получили свежий подножный корм. В этой дикой пустыне заблудился один русский из нашей свиты, он ушел на поиски своего заблудившегося коня и заплутался сам.

12-го числа прибыли мы на речку Гая, через которую переправились с гружеными верблюдами и лошадьми. Здесь мы также отдыхали два дня, так как местность была приятная; повсюду зелень, и на деревьях даже большие листья, тогда как только в четырех днях пути отсюда все было голым и нигде не было видно ни росточка. [257]

Глава

XVII

Избрант Идес

Удачная охота. Гонцы в Аргунь за продовольствием. Голод и нужда растут. Рыбная ловля при помощи лука. Хижина шамана в горах, куда спешит посол. Шаманство. Известие о приближающейся помощи. Прибытие продовольствия и его дороговизна. Прибытие на реку Аргунь и в город Нерчинск. Отъезд из этого города и прибытие в Иркутск. Прибытие в Енисейск. Проходим громадный лес. Прибытие в Маковский острог, где мы достаем необходимые суда. Прибытие в Тобольск. Отъезд из Тобольска. Благополучное прибытие в Москву.

Удачная охота. Между тем, узнав, что вблизи той реки водится много дичи: ланей, косуль и других, велел я нескольким людям, умевшим хорошо обращаться с луками, выйти на охоту; она оказалась удачной. Было убито штук пятьдесят косуль, которые были поделены и тут же проглочены изголодавшимся народом в лагере полусырыми. Тут узнаешь на деле, что голод, как говорит пословица, меч острый, а еда после долгой голодовки — одно из величайших наслаждений на свете. Что касается жажды, то, если долго не пить, она еще более мучительна и труднее переносится, чем голод.

Гонцы в Аргунь за продовольствием. Тем временем я послал одного дворянина в сопровождении восьми казаков к губернатору пограничного города Аргунь, чтобы он спешно прислал нам под конвоем партию быков, овец, хлеба, муки и других продуктов, потому что мы крайне нуждались в них. Нужда эта имеет свои последствия. Просьба принесла плоды, хотя требуемая помощь не явилась так быстро, как бы нам [258] хотелось. В таких обстоятельствах каждый день кажется годом.

Голод и нужда растут. Пока мои гонцы исполняли поручение, я принял решение покинуть реку Ган, чтобы продвинуться, насколько возможно, вперед и уйти, насколько удастся, от беды. После того как мы шли таким образом три дня, жалобы на голод стали еще более настойчивыми, ибо что значили для такого количества народа убитые косули, а за деньги здесь ничего нельзя было получить. Однако же приходилось делать добродетель из нужды и искать любого выхода из положения, становившегося чрезвычайным.

Рыбная ловля при помощи лука. Однажды, усталые и измученные, мы прибыли к горной речке, в которой было столько форели и больших щук, что их можно было бить просто из лука, так как вода в речке была прозрачная. Казаки, а также несколько бывших со мной тунгусов оказались очень опытными и ловкими в стрельбе из лука. Стрелы у них широкие и спереди обоюдоострые, промах для них редкость. Когда стрела попадает в рыбу, то простреливает ее почти насквозь, так что она тут же всплывает наверх. Рыба была значительной поддержкой, так же как несколько косуль, которых удалось убить в тот вечер и которых опять съели полусырыми.

Хижина шамана в горах, куда спешит посол. Между тем наши охотники прослышали, что в горах есть хижина, в которой живет шаман, или прислужник дьявола, со своим помощником. Шаман этот был дядей нашего проводника-тунгуса, а среди этого народа, как мы уже указывали, шаманят многие. Около полуночи меня разбудил страшный шум, услышав который, я выскочил из палатки и окликнул стоявших перед ней часовых. Они объяснили мне, что наш проводник веселится со своим дядей-шаманом. Это возбудило мое любопытство настолько, что я потихоньку отправился в сопровождении одного часового посмотреть, что же собственно они делали.

Шаманство. Подойдя к хижине, я обнаружил, что они предавались своему колдовству, и, хотя оно было почти закончено, я вce же застал шамана [259] сидящим со стрелой в одной руке, тупым концом к земле, а острым у носа. Он тут же с громким криком вскочил, попрыгал кругом и лег спать. Утром рассказали мне казаки, которых я посылал за продовольствием и которых колдун сопровождал, что он пришел навестить племянника и на виду у всех заколдовал того так, что он исчез у них на глазах. Это легко могло произойти в ночной темноте и без помощи дьявола в тех гористых местах.

Известие о приближающейся помощи. Эти посланцы передали нам также приятную весть, что не позже чем через три дня мы получим из Аргуни убойный скот и провиант, которых мы давно жаждали после столь длительной нужды и лишений.

Прибытие продовольствия и его дороговизна. На третий день, по милости бога, получили мы обещанную поддержку провиантом, состоявшую из 25 быков и коров, крупы и печеного хлеба. Но интенданты, доставившие эту партию продуктов, стремились извлечь из этого выгоду для себя и содрать с купцов и с нас как можно дороже. Ясно, что это были не честные люди, а живодеры и ростовщики. Они брали с нас по рейхсталеру за буханку хлеба и за все остальное из такого же расчета. Несмотря на это, мы были счастливы, что могли получить провиант за деньги, сколько бы он ни стоил.

Трава с каждым днем становилась все выше. Несколько подкрепившись, мы двинулись дальше, пока с божьей помощью не увидели конца этой длинной и бесплодной пустыни, где столько натерпелись и выстрадали от самых тяжелых бедствий в мире.

Прибытие на реку Аргунь и в город Нерчинск. 27-го числа этого месяца прибыли мы с радостью на реку Аргунь, через которую на следующий день переправились со всем караваном, и 31-го благополучно достигли города Нерчинска, благодаря небо за то, что мы после стольких опасностей все же дошли до этого места и превозмогли столько тяжелых испытаний.

Отъезд из этого города и прибытие в Иркутск. После того как верблюды и лошади в [260] течение нескольких дней отдохнули на свежей траве и мы сами тоже отдохнули, выступили мы 5 августа из Нерчинска по сухопутью дальше и 8-го числа прибыли в приречный город Удинск. Там добыли несколько судов и, плывя вниз по течению, при попутном ветре, в одну ночь достигли сибирской границы, так что 12-го благополучно прибыли в Иркутск.

Прибытие в Енисейск. 17-го числа мы покинули Иркутск. Пошли ливни, и мы ,с большой опасностью для жизни брели через потоки воды, но все же прибыли здоровыми и невредимыми в Енисейск.

Проходим громадный лес. 26-го числа выехали мы из этого города и прошли лес примерно в 20 миль длиной, в котором водилось много диких зверей, бежавших при нашем приближении.

Прибытие в Маковский острог, где мы достаем необходимые суда. Вслед за этим мы прибыли в деревню Маковскую, где я достал необходимое число судов. Здесь я с приданной мне свитой взошел на борт, и мы поплыли вниз по реке Кеть. 28-го числа прибыли в Кетской острог на Оби, откуда без особенных происшествий отплыли и 16-го октября благополучно прибыли в местечко Самаровской Ям в устье реки Иртыш, Здесь, на этой реке, простояли мы четырнадцать дней в ожидании санного пути, чтобы следовать сухопутьем дальше.

Прибытие в Тобольск. Я воспользовался первой же возможностью, чтобы выехать на санях, так что мы без всяких происшествий 29-го числа того же месяца прибыли в город Тобольск, где спокойно провели три недели, отдыхая, поправляясь и обзаводясь новым платьем.

Отъезд из Тобольска. После этого, сгорая желанием завершить изнуряющее путешествие и добраться до царского стольного города, мы опять двинулись в путь.

Благополучное прибытие в Москву. 24 ноября без каких-либо заслуживающих упоминания [261] происшествий проехали мы город Верхотурье и, по милости всевышнего, благополучно прибыли на санях 1 января (Здесь у Идеса ошибка. Посольство прибыло в Москву 1 февраля. — Ред.) в Москву. Всего в этом путешествии я провел два года и десять месяцев и испытал много бедствий, часть которых я кратко описал выше. По прибытии возблагодарили мы всемогущего бога за его милость и за то, что он защитил нас от страшных опасностей и вновь привел в тот город, откуда мы были посланы его царским величеством.

Адам Бранд

15 мая нас встретили люди с подводами, которые были посланы по приказу Нерчинского воеводы из Аргуни навстречу нам. Они прибыли вовремя, так как скот настолько ослабел, что не мог двигаться дальше, и нам уже совершенно нечего было есть. Если бы эти люди не подоспели нам на помощь, то через два дня нам пришлось бы резать лошадей на мясо. Многим людям из нашей свиты да и нам приходилось большей частью брести пешком через пустыню. А сколько мучений и опасностей мы на этом пути претерпели, и не описать.

Упомянутым аргунцам в обмен за каравай ржаного хлеба весом примерно 5 фунтов мы давали один конец китайки (которую они считали за пять копеек) или один рейхсталер наличными деньгами, тогда как в Москве такая штука китайки идет обычно по рублю и даже в Пекине стоит 30 копеек. Мы давали также штуку китайки за две сушеные щучки.

19 мая прибыли к переправе через реку Аргунь, от которой до города Аргуни большой дневной переход. 21-го числа вновь выпал глубокий снег, но, несмотря на это, мы переправились через реку.

25-го числа мы выступили в дальнейший путь до Нерчинска, предварительно запасшись провиантом, причем давали за пуд 40 фунтов ржаных сухарей или восемь концов китайки по 1 рублю за штуку, а за пуд [262] ржаной муки — четыре конца китайки, тогда как в России пуд муки стоит 3 — 4 копейки, а в Сибири — 4 — 5 копеек. Большая часть людей в нашей свите объелась черным хлебушком и заболела. Нам пришлось долго привыкать к хлебу, так как полгода мы его в глаза не видели.

Господин посол в сопровождении нескольких немцев и русских из нашей свиты поехал из Аргуни верхом вперед, по направлению к Нерчинску.

1 июня прибыли мы на маленькую речку, которую необходимо было перейти. Однако же из-за половодья нам пришлось раздеться и переплыть ее вместе с лошадьми. Платье наше нам перевезли за нами отдельно.

2-го числа прибыли мы в Нерчинск, а 9-го подошел и весь караван ⁶.

13 июня трое тунгусов доставили нам заблудившегося 8-го мая русского, который целых три дня плутал по пустыне, питаясь лишь кореньями. Тунгусы рассказали нам, что им пришлось с ним немало повозиться, прежде чем он отдался им в руки, и его удалось взять только после того, как он и его конь совершенно вымотались. Он принял этих тунгусов за монголов и боялся, что они его убьют.

3 июля выехали мы из Нерчинска в Удинское. В тот же день выехал из Нерчинска и китайский посол, провожавший нас от Науна, а господин посол отправил двух гонцов в Москву, к его царскому величеству, с известием о нашем возвращении...

13 июня прибыли мы в Плотбище, откуда 14-го числа тронулись в дальнейший путь.

15-го мы миновали Шакское озеро, а 19-го — Еравну. У озера Еравна находятся еще три озера.

22-го числа переехали мы через маленькую речку Она, впадающую в реку Уду, а 26-го — через другой приток реки Уды, быструю и довольно широкую реку Курбу.

27-го числа после полудня прибыли мы наконец, за что горячо возблагодарили господа бога, в Удинское, и на этом кончилась сухопутная часть нашего путешествия. Здесь продали мы своих верблюдов и лошадей, получив в среднем по 5 рублей за голову, хотя платили при покупке 35 — 40 рублей за верблюда и 10 — 15 рублей за коня. [263]

28-го числа отправились мы на двух больших судах отсюда в Иркутск, где Уда впадает справа в Селенгу, и в тот же вечер сошли на берег в большой заимке Ильинской, по левому берегу Селенги.

Рано утром 31-го числа достигли устья реки при озере Байкал, где мы бились, усердно работая на веслах, два часа, чтобы пройти каких-нибудь три версты вниз по течению, пока не подул попутный ветер, давший нам возможность поднять паруса. К вечеру, однако, ветер сменился и нас отогнало на очень большое расстояние назад, так что мы с большим трудом нашли место, где могли высадиться.

На рассвете, когда ветер несколько стих, мы вновь вошли в озеро я благополучно достигли реки Ангары, а 1 августа после полудня прибыли в Иркутск.

5-го числа после обеда отплыли мы к Енисейску и 11-го числа сошли на берег в Братском остроге, лежащем по левому берегу реки Ангары, в которую опять-таки слева, ниже Братска, впадает широкая река.

После обеда мы отплыли оттуда и примерно в одной версте на довольно широком месте пересекли порог, который здесь зовут Похмельным. Недалеко от него мы увидели другой порог, намного больше, чем первый, именуемый Пьяным, и, когда мы миновали его, попали на такое место, где наше судно дважды повернулось вокруг себя.

12-го числа, прежде чем идти вниз, через порог Падун, мы вытащили с судов весь груз, который окрестные тунгусы перенесли на себе по берегу на расстояние с полверсты. Суда же перевели порожними, и было страшно смотреть, как суда все время бросало в разные стороны на пороге (а фарватер на нем кривой и узкий), и казалось, что они могли каждую минуту перевернуться.

13 августа нам пришлось опять идти через большие пороги, именуемые Долгими, тянущиеся на 4 — 5 верст. 14-го числа мы расположились на дневку у порога Шаманского. 15-го числа местный крестьянин, хорошо знакомый с фарватером, провел суда одно за другим с полным грузом через пороги, тянущиеся на 3 версты. Вообще редко случается, чтобы суда с полным грузом проводили через пороги, мы же, несмотря на страшные [264] буруны, прошли, потому что была высокая вода и можно было не бояться.

16-го числа до полудня мы миновали реку Илим и прибыли на реку Тунгуску, в которую справа впадает Илим, а слева — Ангара. В тот же день мы прошли через новые пороги, 17-го числа миновали оставшуюся вправо речку Катта, а 19-го — еще три порога, где встретили спешившего к нам Андрея Крюкова, отправленного господином послом в качестве гонца из Нерчинска в Москву.

22-го числа оставили мы вправо реку Камень и, после того как 25-го прошли через страшные пороги, прибыли в тот же день в Енисейск.

1 сентября выехали мы отсюда сухим путем до Маковского, куда и прибыли 3-го числа. 7-го же отправились в Тобольск.

12-го числа после полудня приехали к монастырю и уже вечером отправились дальше.

13-го числа рано утром прибыли мы в Кетской Ям и еще до обеда покинули его. К вечеру 26-го числа мы были уже в городе Нарым, стоящем в одной версте от Оби.

28-го числа мы выехали оттуда и в тот же день, после обеда, из-за сильного северного ветра пристали к берегу. Отдыхали 30-го утром и всю ночь.

3 октября навстречу нам с севера дул ветер, и поэтому пришлось стоять до вечера. Ночью мы миновали реку Вах.

4 октября дул северный ветер, и нам пришлось стоять на месте с вечера до следующего утра.

6-го числа опять из-за сильного северного ветра мы не могли двинуться, а тем временем, к нашему большому неудобству, ударил сильный мороз.

8 октября после обеда высадились мы из-за мелководья в одной версте от Сургута и к вечеру отплыли дальше.

9-го числа ночью поднялся сильный северный ветер, пошел снег, и стало сильно подмораживать, так что нам пришлось вновь пристать к берегу.

11-го числа, когда мороз ослабел, мы тронулись в дальнейший путь.

12-го до полудня из-за сильного северного ветра мы стали и стояли до следующего утра. [265]

13-го числа мы миновали две деревни и 14-го утром достигли Иртыша.

15-го рано утром мы благополучно, по милости божьей, прибыли в Самаровской Ям.

Так как господин посол занемог, он не пожелал в эти большие морозы продолжать путешествие водой и остался там для лечения.

5 ноября Иртыш замерз по всей длине и ширине.

14 ноября выехали мы на санях из Самаровского Яма.

19-го числа прибыли в Демьянск, а 24-го — в Тобольск.

Между Самаровским Ямом и Тобольском видели мы много остяков и деревянных татарских жилищ. Путь оказался очень трудным, ибо здесь редко ездят и дорог нет.

17 декабря под вечер выехали мы из Тобольска и 20-го прибыли в Тюмень.

21-го к вечеру выехали мы из Тюмени и 23-го прибыли в город Епанчин.

24-го выехали из Епанчина и рано утром 27-го прибыли в Верхотурье, откуда к вечеру 28-го выехали дальше.

1 января 1695 г. прибыли мы в город Соликамск и 2-го выехали из него.

5 января прибыли мы в Кайгород и 6-го вечером выехали дальше.

8 января прибыли мы в Ям-Ужгу на реке Сысола, 9-го числа — в Ям-Пиолдье и в полдень отправились дальше.

11-го числа прибыли мы в Ям-Спас-Упилск и уже вечером поехали дальше.

12-го рано утром прибыли в Сольвычегодск.

13-го вечером отправились дальше.

14-го числа прибыли в город Устюг и к вечеру 15-го отбыли из него.

18-го до обеда мы были в Тотьме и 15-го вечером отправились далее.

21-го числа были мы в Щуцком Яме и на следующее утро выехали дальше.

25-го числа мы были в городе Ярославле и вечером выехали дальше.

27-го числа мы прибыли в город Переяславль и рано утром 29-го выехали дальше. [266]

31 января ночью прибыли мы в село Алексеевское, на реке Яузе, в 5 верстах от Москвы. Оттуда господину послу пришел приказ ждать до утра, так как его царское величество Петр Алексеевич предполагали сами пожаловать туда, что и произошло утром следующего дня.

После того как они достаточно наговорились, его царское величество увезли господина посла с собой в Измайлово, оттуда в Преображенское, где у них шли всякие беседы. Мы же, по милости всевышнего, живыми и здоровыми прибыли 1 февраля в Москву, где наши тела нашли себе приятный и заслуженный отдых после этого продолжавшегося (без шести недель) три года путешествия в Китай. [267]

Глава

XIX

Избрант Идес

Как было составлено описание этого путешествия ⁷. Послесловие по поводу многих достойных изучения вещей. Общий взгляд на Сибирь. Карта путешествия. Похвала карте Татарии господина бургомистра Витсена. Автор начинает с севера. Различные ветви племени самоедов. Описание ветви самоедов, почти потерявших человеческий облик. Их вожди. Оленьи сани. Внешний вид. Самоеды — грубые язычники. Их палатки. Их браки и развлечения. Замечания о животных. Известие о Вайгаче, подробное описание его у бургомистра Витсена. Русские о своем опыте плавания. Запрещение им плавать у Вайгача и причина этого. Как проводят суда через Пояс. Описание Пояса, или Хребтовых гор. Как разветвляются эти горы по направлению к югу и как они кончаются.

Как было составлено описание этого путешествия. В рассказе о нашем путешествии мы старались следовать одной правде, не украшая ее никакими завитушками или преувеличениями, чтобы сделать его более занимательным, как это делает большинство путешественников. Очень часто одни выдают мелочи за что-то необыкновенно важное, другие же на основании одних слухов повествуют о вещах, о которых они с уверенностью ничего не знают. Всего этого я старался избежать в описании моего путешествия. Однако же, чувствуя, что я не все расположил по порядку, пропустил некоторые достойные описания вещи или же не так о них рассказал, я заранее прошу прощения, и пусть то, что сейчас последует, в какой-то мере восполнит упущенное.

Послесловие по поводу многих достойных изучения вещей. Я совершил, таким [268] образом, путешествие через всю Сибирь и Даурию; о пройденных мною городах, областях и реках я уже рассказал выше. Мы ехали с севера по направлению на восток, по линии от Вайгача на Амур и с запада от Уфимской Башкирии к стране монголов и оттуда на юго-запад.

Общий взгляд на Сибирь. Что касается границ Сибири, то все они охраняются хорошо вооруженным народом его царского величества, который мало беспокоится о том, чтобы привести живущих южнее, в Елисейских полях, или степи, татар в подданство его царского величества, потому что с них взять почти нечего.

Карта путешествия. Площадь Сибирского царства и прилегающих местностей очень велика, как видно из прилагаемой нами географической карты, где одни лишь любители могут ориентироваться по градусам. Что же касается промежуточных пространств внутри страны, между городами и реками, то [они неизвестны]: где милей больше, а где меньше. По стране никогда не путешествовали географы и не измеряли ее миля за милей, но все же я как можно внимательнее изучал маршрут своего путешествия и делал все, чтобы при помощи точного инструмента определять высоту солнца над горизонтом, и на основании полученных данных наносил местоположение городов, оставляя моим преемникам произвести более точные измерения и сделать дальнейшие открытия в этой неисследованной стране. Несомненно, что я, как говорится, пробил тропу для них, был первым германцем, который проехал в оба конца эти громадные, лежащие по направлению к Китаю области.

Похвала карте Татарии господина бургомистра Витсена. Должен признать, что первые представления об этих областях я получил по карте от правящего бургомистра города Амстердама, высокоблагородного и высокопочтенного господина Николая Витсена, чьи заслуги навеки останутся в памяти и в почете всех людей науки и культуры, поскольку он первый познакомил европейский мир со всей Сибирью, странами калмыков, монголов и других орд, [269] расположенными вплоть до самой Китайской стены, и изобразил их на карте, каковая и служила мне путеводителем в моем путешествии и основой к моей последующей карте, приложенной к настоящему труду. А теперь я дам краткое описание своего путешествия.

Автор начинает с севера. Мы начали свое путешествие на севере, где находятся простирающиеся до самого моря области самоедов и вогулов. Их земли также входят в Сибирь и подчиняются пелымским воеводам.

Различные ветви племени самоедов. Самоеды делятся на много ветвей, у которых совершенно различные языки или наречия. Так, имеются березовские и пустозерские самоеды, которые считают себя одним народом, есть самоеды с океанского побережья, по восточной стороне Оби, до Туруханска или Мангазеи. Далее есть самоеды, большая часть которых круглый год держится по реке Двине, вблизи Архангельска, хотя летом многие из них перекочевывают на побережье, а зимой — в свои хижины, глубоко в леса. Эти последние являются остатками выродившегося народа, ранее они жили по берегу моря, позже переселились сюда.

Описание ветви самоедов, почти потерявших человеческий облик. Самоеды, живущие в Сибири вдоль побережья Ледовитого океана, являются народом, имеющим лишь внешний облик людей. Им дано мало естественного разума, а в остальном они подобны собакам и волкам, ибо едят всяческую мертвечину, как то: павших лошадей, ослов, собак, кошек и т. д., также китов, морских коров, моржей, которых льды выбрасывают на берег. Им также безразлично глотать их сырыми или вареными. Если бы только они имели крылья, то без сомнения, летали бы в Гренландию, чтобы вместе с белыми медведями и малмукками (вид морских хищных птиц) питаться китовой падалью, а ведь они живут в местах, где нет недостатка в дичи, рыбе, мясе и домашних животных, но они по большей части слишком ленивы, чтобы доставать себе все это. [270]

Их вожди. У них есть вожди, которым они приносят дань, а те в свою очередь передают ее в селения или зимовки его царского величества.

Оленьи сани. Один человек, проживший некоторое время в Пустозерске, рассказал мне об их запряженных оленями санях, на которых они могут поразительно быстро мчаться по покрытым снегом горам и о которых можно получить представление по прилагаемой гравюре. На ней изображены обычные самоеды, одетые в оленьи меха, волосом вверх, с их оружием — луком и стрелами. Этот человек добавил, что сам видел, как их старосты, или вожди, мчались в таких санях, запряженных шестью, а то и восемью оленями. Старосты обычно носят красные одежды, спутники же их одеты так, как мы только что описали. Острия стрел самоеды делают не из железа или стали, а из моржовой или другой кости.

Внешний вид. Что касается их внешнего облика, то он чрезвычайно неприятный и скверный. И можно сказать, что более некрасивого народа нет на свете. Ростом они малы и приземисты, плечи и лица у них широкие, носы приплюснутые, рты большие, губы свисают, глаза неприятные, рысьи. Тело у них темное, волосы длинные, свисающие, у некоторых русые или светлые, в большинстве же черные, как смоль, борода почти не растет, кожа коричневая и плотная; бегают они очень быстро. Олени, которых они зимой запрягают в сани, внешним обликом и рогами напоминают косуль, но у оленей изогнутая шея, как у верблюдов, и еще та особенность, что зимой они белые, как снег, а летом сероватые, и кормом их является растущий по земле в лесах мох.

Самоеды — грубые язычники. Они — грубые язычники и не верят ни во что. Подобно персам, они почитают лишь несколькими поклонами утром и вечером солнце и луну. В своих палатках или вблизи них, на деревьях, они развешивают идолов и им поклоняются; некоторых [идолов] вырезают из дерева, и они напоминают человеческие фигуры, других делают из железа. [271]

Их палатки. Их палатки покрыты кусками сшитой между собой бересты. Когда они перекочевывают, что делают часто как зимой, так и летом, то сначала устанавливают жерди концами вместе, затем обшивают их, оставляя дыру для дыма. В середине палатки они разводят огонь, вокруг которого ночью как мужчины, так и женщины спят голыми. Детей своих они держат в сундуках или люльках, также сделанных из бересты, на мягких, как пух, стружках и прикрывают их куском оленьей кожи.

Их браки и развлечения. Они женятся на кровных родственниках, и в этом у них нет никаких запретов. Одни у других выменивают на оленей или меха в жены дочерей и берут себе столько жен, сколько могут прокормить. Когда они хотят развлечься, то встают парами друг против друга, протягивают по кругу один [272]

Другому руку или ногу и звучно хлопают ладонью руки по подошве ноги другого. Вместо пения они ревут, как медведи, ржут, как лошади, или чирикают, как некоторые птички. У них есть колдуны, показывающие всякого рода дьявольские фокусы, состоящие по большей части из обманов.

Замечания о животных. По этому берегу Мезени до Вайгача все четвероногие животные: волки, медведи, лисицы, олени и т. д., а также некоторые птицы, утки, куропатки и другие — зимой белы как снег. Здесь в это время года морозы такие жестокие, что даже сороки и вороны, как я своими глазами наблюдал у самоедов, замерзают на лету и падают мертвыми на землю.

Известия о Вайгаче, подробное описание его у бургомистра Витсена. А теперь о Вайгаче. О нем столько писалось как англичанами, датчанами, так и голландцами, которые на своих судах пытались пройти через ледяной проход и в конце концов раз или два прошли, но из-за тяжелых льдов в Ледяном, или Южном, океане судам все же пришлось вернуться на родину. Об этом подробно писал благородный и высокопочтенный бургомистр города Амстердама Николай Витсен. Он получил от многих побывавших в этих местах точные сведения обо всем примечательном там и превосходно, несравненно изобразил на карте Вайгач и побережье вплоть до реки Оби. На его карте видно, что от Вайгача до Ледяного, или Святого, мыса море несудоходно. Даже если бы сюда явился второй Христофор Колумб, которому ход небесных светил указал бы путь, он не смог бы пробиться через льды, ибо бог и природа так оградили и укрепили все морское побережье Сибири, что никакое судно не может пройти ни до реки Енисея, ни в моря севернее, не говоря уже о том, чтобы обойти Ледяной, или Святой, мыс и достигнуть Японии и Иедо. Вот что гласит известие, переданное мне русскими, которые неоднократно плавали от Вайгача до реки Оби.

Русские о своем опыте плавания. Мы ходим, рассказывают они, на наших кочах (так называются суда, пригодные для плавания по морю) на Вайгач за тюленями и моржами, а если их там мало, то [273] идем в Вайгачский пролив. Если здесь ветер дует с моря, весь берег загораживается льдом, тогда нам приходится заходить в заливы и устья маленьких внутренних рек (но не слишком далеко) и ждать, пока ветер не изменится и снова не начнет дуть с суши на море. Тогда этот пролив освобождается ото льда, его уносит на несколько миль в море, за пределы видимости, и мы, не теряя времени, продолжаем наше путешествие вдоль побережья, пока ветер снова не задует с моря. Тогда нам вновь приходится искать заливы и устья реки, и, если это не удается, льдины могут раздавить наше судно на куски.

Запрещение им плавать у Вайгача и причина этого. Примерно пятьдесят лет назад русские сибиряки имели право запасаться необходимой провизией, как, например, зерном, мукой и т. д., в лежащих по побережью моря местах и свободно возить сибирские товары через Вайгач; они должны были платить за это надлежащую пошлину его царскому величеству. Но сибиряки злоупотребляли таковой милостью их верховного повелителя и провозили многие товары тайно, по другим рекам в Россию, что причиняло упомянутому величеству большой убыток и умаляло его права. Поэтому до сегодняшнего дня в силе запрещение перевозить какие-либо товары через Вайгач, можно их провозить лишь через Березов и Каменское (или Каменный пояс ⁸).

Как проводят суда через Пояс. А это очень тяжелое дело, так как, прибыв из Березова, лодочники должны выдолбленные из одного бревна челноки расколоть на две части и перетащить волоком через высокие горы. Нужно несколько дней, чтобы перебраться на северную сторону, где они прилаживают обе половики челноков друг к другу, плотно конопатят их древесным мхом и продолжают свой путь на Архангельск или другие города России, лежащие на Оби.

Описание Пояса, или Хребтовых гор. Теперь я обращусь к Поясу, или Хребтовым горам мира. Это каменные горы, которые в сечении, по точнейшим наблюдениям, образуют хребет, или пояс. Он берет свое начало от Печорского озера и тянется без всякого [274] отклонения до области Верхотурья, куда входит Верхотурский Волок. Эти горы можно перейти только здесь. Отсюда Пояс идет мимо острога Утки до области уфимских татар, в горах которой берет свое начало река Уфа, а на восток текут реки Нитра, Туна и т. д. Причем последняя из названных рек течет на северо-запад и впадает в Каму. Отсюда горы идут на юг, к калмыцкой границе. С них стекает на запад большая и рыбная река Яик, впадающая в Каспийское море, на севере же этих гор берет свое начало река Тобол. Далее горы идут на восток, вдоль калмыцкой степи и границ Сибири, мимо двух озер. Из одного озера — Зайсана — берет свое начало Обь, из другого — Калькулан — Иртыш. От большого озера Калькулан упомянутые Хребтовые горы вновь поворачивают на юг, и здесь берет свое начало Енисей, впадающий в Татарское Ледовитое море.

Как разветвляются эти горы по направлению к югу и как они кончаются. Еще южнее Пояс изгибается, идя лукой по направлению к северо-востоку и к югу. К северу идет он вдоль Енисея, а на юг — мимо озера Косогол, из которого берет свое начало река Селенга, впадающая в Байкальское озеро. Отсюда Пояс идет еще далее, до песчаной пустыни, в монгольскую землю, и после нескольких дней пути по этой пустыне покидает ее и опять продолжает свой путь на юг, вплоть до Великой китайской стены, и далее на восток, до Корейского моря. [275]

Глава

XX

Избрант Идес

Река Кугур. Уфимские и башкирские татары. Описание других орд. Мужская и женская одежда. Они — воинственный народ. Их язык. Озеро богато солью, и как ее добывают. Описание города Тара и прилегающей местности. Их вожди. Чем они живут. Их хлеб. Их питье. Их оружие. Охота на пушного зверя. Прекрасные ландшафты. Идолы и суеверия при выезде на охоту. Поклонение шайтанам. Описание города Томска. Их торговля с Китаем. Безлюдные земли. Земля киргизов. Набеги этого народа. Как далеко простираются земли киргизов. Их оружие. Их язык. Тунгусы и буряты. Тунгусы и буряты находятся под покровительством его царского величества. Описание большого горного хребта. Правители монголов. Аргуньское укрепление. Тунгусы и их силы. Их одежда. Охота на оленей ордой. Их верования. Их скотские удовольствия. Их жены и дочери. Их хлеб. Описание плодородной области Даурии. Граница между Сибирью и Китаем. Описание корейцев. Их занятия. Острова вокруг. Их происхождение. Другие народы — чукчи и коряки. Описание Ледяного мыса. Морозы и айсберги. О реке Лене и о городе Якутске. Кожаные челноки. Одежда якутов. Их верования. Жертвоприношения и погребения. Их язык. Жены. Рабочие и верховые животные. Их набеги. Обычаи юкагиров в отношении мертвых. Река Лена. Другие большие реки. Изобилие зерна и скота. Обитатели этой области. Река Енисей. Три другие реки. Охота этих татар на лося. Города Туруханск и Мангазея. Конец известия о Сибири и последующее описание Китая. Столица Китая — Пекин. Описание особенностей и обычаев старых жителей Китая. Нынешний богдыхан — покровитель христианства. Его самодержавная власть. Мнение китайцев о своей стране. Их верования и богослужение. Они не имеют понятия о грехе. Их судопроизводство... Как китайцы воюют. Их оружие, и как они сражаются. Вывод автора. Китайский богдыхан — татарин. Иезуиты и другие духовные лица. Китайская хронология, и где ее найти. Великая китайская стена. Ворота в стене.

Теперь я снова возвращаюсь к описанию народов этих областей и того, кому они платят дань или подушную подать. От Пелыма и Верхотурья, вдоль реки [276] Чусовой, вплоть до Уфимской земли, живут главным образом язычники вогулы, чья религия, образ жизни и привычки описаны выше.

Река Кугур. Река Кугур, на берега которой лишь недавно переселились уфимцы, берет свое начало в уфимских степях, между реками Чусовая и Уфа, и впадает в Каму.

Уфимские и башкирские татары. На этой реке лежит город под названием Кунгур, где его царское величество содержит гарнизон. Уфимские татары и другое татарское племя — башкиры живут вокруг Уфы, а также в деревнях, хорошо построенных на русский лад и расположенных полосой на запад, вплоть до реки Камы, и по Волге, почти до городов Саратов и Сарапул. В этих городах на Волге его царское величество содержит военные гарнизоны, чтобы держать татар в узде и взыскивать с них дань. Налоги они платят его величеству мехами и медом. Этот народ не терпит слишком сурового обращения со стороны воевод или старост, в его среде легко вспыхивают мятежи, чему было немало примеров в прошлом, но уже долгое время он полностью умиротворен.

Описание других орд. По направлению к юго-западу, в астраханской степи, живут и другие небольшие орды того же племени, которые никому не подчиняются и сообща с астраханскими калмыками делают грабительские набеги на сибирские области. Кроме этого они занимаются земледелием и сеют главным образом ячмень, овес и гречиху. Как только зерно убрано, они тотчас же устраивают на поле ток, обмолачивают зерно и везут его домой. У них много меду, больше, чем где бы то ни было в мире.

Мужская и женская одежда. Платье мужчин делается по большей части из белого русского сукна, причем верхняя часть одежды примерно такая же, как у московских крестьян, сзади свисают длинные полы. Женщины, когда не слишком холодно, обычно ходят в рубашках, сверху донизу покрытых полосами искусной вышивки, выполненной шелком разного цвета, в их [277] вкусе. Нижняя часть одежды состоит из юбки, как у немок. Они носят туфли, которые едва прикрывают пальцы ног и завязываются у лодыжки. Их головной убор состоит из платка шириной в локоть. Его надевают низко на лоб и завязывают сзади. Платок вышит шелком и украшен разноцветными стеклянными, висящими на нитках бусами, которые качаются туда и сюда перед глазами. У некоторых эти платки больше обыкновенного и имеют две четверти в длину и одну ладонь в ширину. Они прошиты узкой шелковой каемкой, увешанной разноцветными бусами; их носят так, что закрывают лоб. Когда женщины выходят, они покрывают свой головной плат четырехугольным полотняным платком, вышитым шелком и украшенным свисающей шелковой бахромой.

Они — воинственный народ. Уфимские, как и башкирские, татары — смелый, воинственный народ. Они хорошо сидят на коне, не знают никакого оружия, кроме лука и стрел, с которыми очень ловко обращаются. Это крупные, здоровые и широкоплечие люди, у которых длинные бороды. Брови их до того густы, что свешиваются над веками и срастаются на лбу.

Их язык. У них свой язык, но они могут сговориться с астраханскими татарами. Верование их большей частью языческое, хотя часть татар склоняется к магометанству, перенятому ими у крымских татар, с которыми у них в старые времена были тесные сношения.

Озеро богато солью, и как ее добывают. Между истоками Тобола и Оби, вплоть до Ямышева озера, живут калмыки. Это богатое твердой солью озеро лежит в калмыцкой земле, и туда ежегодно отправляются из Тобольска двадцать — двадцать пять дощаников под конвоем, состоящим из двух тысяч пятисот вооруженных людей. Суда подымаются вверх по Иртышу и потом идут сушей на некотором расстоянии и с конвоем до озера, где по берегам соль вырубают, как лед, и нагружают ею дощаники. Каждые несколько лет у татар происходят стычки с калмыками, которые противятся вывозу соли, но волей-неволей вынуждены уступать. [278]

Описание города Тара и прилегающей местности. Если от Ямышева озера спуститься вниз, к реке Иртышу, там лежит город Тара на речке Туре. Это последний пограничный город его царского величества, лежащий во владениях калмыцкого князя Бустухана ⁹. Тамошние жители зовутся барабинцами и живут от города Тара на восток, к реке Оби, напротив реки Томь и города Томска. По Барабе можно ездить летом и зимой, но главным образом зимой. Когда зимой путь по Оби через Сургут и Нарым становится недоступным, путешественники пользуются этим путем в Сибирь через Томск и Енисейск. Племя барабинцев — разновидность калмыков, платят они подушную подать; одну половину его царскому величеству, а другую — Бусту-хану.

Их вожди. У них имеются три верховных вождя, или тайши. Первый зовется Карсагаз, второй — Байкиш и третий — Байдук. Они собирают дань с барабинцев и отвозят его царскому величеству причитающуюся ему долю. Свою долю Карсагаз везет в город Туру, Байкиш — в русский острог Телува и Байдук — в острог Кулунда; вся дань платится мехами. Это злой и сварливый народ. Живет он, как и другие сибирские татары, в деревянных избах, сбитых прямо на земле, не имеет понятия о печах. Очаги же имеют лишь трубы или отверстия для дыма. Когда дрова сгорят, закрывают дымовую дыру и пользуются теплом от углей, пока в них есть жар.

Как они живут. Живут они деревнями, летом в легких времянках, зимой же — в теплых деревянных жилищах. Они большие любители земледелия и сеют овес, ячмень, просо и гречиху. Ржи и ржаного хлеба они не знают. Когда их угощаешь таким хлебом, им нравится его вкус, но они жуют его так, будто бы им мешает язык или в рот попала грязь, потом все выплевывают и скоблят язык, как будто они бог знает чего наелись.

Их хлеб. Возделываемый ячмень они сначала размягчают в воде, потом слегка сушат и толкут, пока с него не сойдет кожура, затем сушат и пекут это обрушенное зерно в железном котле на большом жару. Когда зерно обжарилось и приобрело твердость кости, они едят [279] его в тот же день сухим, так что зерно трещит у них на зубах; это и есть их хлеб. Пользуются они также сараной, или луковицами желтых лилий, которые сушат, толкут и варят на молоке, получая молочную кашу.

Их питье. Пьют они кумыс, т. е. водку, полученную из кобыльего молока, а также кара-чай, или черный чай, который им доставляют булгары.

Их оружие. Оружием у них является, как почти у всех татар, лук и стрелы. У них много скота: лошадей, верблюдов, коров и овец, но свиней они не держат и свинины не едят.

Охота на пушного зверя. У них хорошая охота на пушного зверя: соболей, куниц, белок, горностая, лисиц, росомах, бобров, норку, выдру и т, д., мехами которых они и платят дань.

Прекрасные ландшафты. Область эта простирается вниз от Туры к рекам Обь и Томь; местность не гористая, а ровная, поросшая прекрасным кедром, лиственницей, березой, елью, прорезанная кристально чистыми речками. Одеваются они, как мужчины, так и женщины, на монгольский или калмыцкий лад. Жен они держат столько, сколько могут прокормить.

Суеверия и идолы при выезде на охоту. Когда они выходят на охоту за пушным зверем, берут с собой в лес так называемого шайтана. Шайтан вырезан из самого твердого дерева, какое едва только может взять нож. На шайтана надевают разноцветное платье, похожее на русскую женскую одежду. Этого идола ставят в специально сделанный для него ящик и везут на особых санях, ему приносят свою первую добычу, из чего бы она ни состояла.

Поклонение шайтанам. Когда охота оказывается удачной, они радостно возвращаются в свои жилища, ставят кумира в его ящичек на самое высокое место в избе и обвешивают сверху донизу спереди и сзади шкурками соболей, куниц и других животных в знак благодарности за то, что он помог им удачно охотиться. Эти дорогие меха оставляют на шайтане, пока они не [280] сгниют, ибо считается вечным позором, если кто-либо возьмет принесенные шайтану в дар вещи и продаст их. Поэтому на идолах или при них видишь старые, изъеденные червями меха, на которые тяжело и неприятно смотреть.

Описание города Томска. Если переправиться отсюда через реку Обь, придешь в пограничный город Томск, принадлежащий его царскому величеству. Этот красивый, большой и крепкий город, с большим числом русского военного населения и казаков, задача которых отбивать набеги татар на Сибирь, лежит на Бузуке. В предместье, за рекой, живет также много бухарских татар, которые платят подать его царскому величеству. Город Томск стоит на реке Томи, берущей свое начало в земле калмыков.

Их торговля с Китаем. Город Томск ведет крупную торговлю с Китаем через посредство подданных Бусухту-хану и бухарцев, в среду которых пробирается много и русских купцов. Бухарцы совершают путешествие в Китай в течение двенадцати недель, и столько же им нужно, чтобы вернуться обратно. Это путешествие связано с громадными неудобствами и мучениями, так как во многие места надо везти на верблюдах все, вплоть до воды и дров, чтобы варить пищу. Путь этот идет прямо, через земли калмыков, в китайский город за Великой стеной — Кукухото. Русские и другие народы не могут совершать эти путешествия, так как степь кишит бандитами, которые нападают на путешественников и отбирают у них все, чем они с большим трудом запаслись для такого тяжелого пути.

Безлюдные земли. От Томска вниз до окрестностей Енисейска земля совершенно пустынна и никем не населена. Здесь местность ровная, лишь тут и там перемежающаяся лесами. В районе двух рек: Кия и Сувин — вплоть до городов Сувин, Кузнецк и Красноярск также нет почти никакого населения, а то, что есть, малочисленно, и оно живет в основном по границе.

Земля киргизов. Первая земля, которую встречаешь, это земля киргизов, являющихся подданными [281] Бусухту-хана. Красноярск — крепкий город, с большим гарнизоном его царского величества. Он всегда должен быть настороже на случай нападения киргизов. По этой причине на рыночной площади перед домом губернатора всегда, днем и ночью, стоят готовыми и оседланными двадцать лошадей.

Набеги этого народа. Хотя киргизы и живут дружно с сибиряками, на самом деле им нельзя доверяться, ибо они часто делают неожиданные налеты и уводят из-под города и из близлежащих сибирских деревень много людей и коней. Казаки в свою очередь заставляют их дорого расплачиваться за это, так как уводят или уничтожают сотни людей и лошадей из их орд.

Как далеко простираются земли киргизов. Земли киргизов простираются на юго-восток до владений монголов. Это воинственный народ, крепкий, высокий и плосколицый, одевается он по калмыцкой моде.

Их оружие. Их оружие состоит из лука и стрел. Киргизы никогда не идут в набег без кольчуги и пик, которые они волочат сбоку от коней почти за острие. Живут они по большей части в горах. Это дает им большое преимущество, так как там на них нельзя внезапно напасть.

Их язык. Их язык в основном близок к калмыцкому, но многие киргизы говорят на языке крымских татар, который отчасти понятен также туркам.

Тунгусы и буряты. От Красноярска вдоль реки Енисея, вниз по течению, до Енисейска, живут тунгусы и главным образом буряты. Енисейский острог граничит с владениями монголов по степи Каменного хребта, между Тункинской и острогом Селенга. Пограничный пункт на монгольской границе невелик, но в нем сильный гарнизон, главным образом из конного люда, который защищает западную сторону от монголов и подчиненных им татар, таких, как мироты, мили и буряты Вокруг этого города растет какая-то разновидность [282] сандалового дерева, отличающегося необычайной твердостью.

Тунгусы и буряты находятся под покровительством его царского величества. Буряты, находящиеся в подданстве его царского величества, когда-то жили по Селенге, но в связи с продвижением китайцев многие из них переселились к монголам, остальные — к озеру Байкал, где живут и ныне в горах вблизи озера и платят ясак его царскому величеству дорогими соболями и другими ценными мехами.

Описание большого горного хребта. От этого города к северу до самого Байкала отходит горная цепь, в которой попадается много хорошего соболя и кабарга. Пространство от озера Косогол на восток, до песчаной пустыни, и оттуда до Двей, или Монгольского озера, далее до земли Аргуни, а потом опять на северо-запад, до рек Онон и Сикой, — это и есть область монголов, или, как говорили в старину, всего рода Гога и Магога.

Правители монголов. У этих монголов три правителя, старший из них хутухта — он же одновременно верховный жрец народа. Второй брат — Очирой-Саин-хан ¹⁰ и третий — Эликт. [Земли последнего] граничат с землями западных татар. Первые два брата живут сообща и дружно, третий же грабит и производит налеты всюду, где только может поживиться, и иногда не останавливается перед тем, чтобы со своей бандой произвести налет на земли под самой Китайской стеной. Все, что встречает на пути, он грабит и не щадит даже казны китайского богдыхана, которую тот ежегодно посылает как великодушный дар окрестным татарам, чтобы побудить их к верности. Хутухта же и Очирой-Саин-хан поддались со своими землями под руку китайского богдыхана, так как они живут в большом страхе перед калмыцким князем Бусухту-ханом, от которого в 1688 и 1689 гг. натерпелись обид и понесли много убытков.

Аргуньское укрепление. Но не будем выходить за пределы владений его царского величества; обратимся к землям на восток от Аргуньского [283] укрепления, построенного по западной стороне реки Аргунь. В укреплении находится русский гарнизон, в окрестностях же живут конные тунгусы, платящие ясак его царскому величеству соболями, рысью и белкой, которых здесь много повсюду.

Тунгусы и их силы. Тунгусы очень воинственный народ и могут выставить в районе границы четыре тысячи человек, вооруженных луками и стрелами, и поэтому бродячие монголы не смеют здесь показываться. Разве только ночью потихоньку угонят несколько голов скота или коней.

Их одежда. Их зимняя одежда состоит из овчин, обувь же сделана на китайский манер; шапки оторочены широкими полосками из меха, которые в зависимости от погоды — сухой или дождливой — можно поднимать и опускать. Они носят покрытый железными пластинками ремень шириной в ладонь и стрелу, на которой могут свистеть.

Летом тунгусы ездят верхом, по большей части с непокрытой головой. Она острижена кругом, и лишь сзади, на китайский манер, оставлена коса. Летнее платье тунгусы делают из синей китайки и простегивают ватой, рубашек же они не носят. У них от природы почти не растет борода, лица довольно плоские, сами они крупные.

Охота на оленей ордой. Когда у них не хватает съестных припасов, они выходят ордами на охоту за оленями и косулями, оцепляют и стреляют дичь. Добычу делят между собой. Стреляют они метко и обычно попадают в цель. Жены их носят почти то же платье, что и мужчины; узнают их по двум косам, украшенным серебряными или оловянными кольцами и ленточками и свисающим с каждой стороны головы на грудь. У них столько жен, сколько они могут прокормить. Тунгусы покупают их друг у друга, и им все равно, жили ли они с другими.

Их верования. Их верования заключаются в том, что они признают одного бога на небе, но никак не поклоняются и не молятся ему. Ночами они выходят с барабанным боем и заклинаниями к Суткуру, или [284] Сатане, у которого спрашивают, в особенности когда идут в набег или на охоту, что им предстоит — счастье или несчастье.

Их скотские удовольствия. Когда тунгусы хотят повеселиться, они перегоняют арак, или водку, из кобыльего молока, которому предварительно дают скиснуть. Они перегоняют этот напиток два или три раза через поставленные друг на друга и плотно обмазанные горшки, в один из которых вставляется деревянная трубка. Таким путем они получают хорошую водку и напиваются так, что и мужчины, и женщины, и девчонки валяются долгое время, как мертвые.

Их жены и дочери. Их хлеб. Их жены и дочери ездят верхом и умеют обращаться с луком и стрелами не хуже мужчин. Вместо хлеба тунгусы употребляют толченую и сушеную муку из луковиц желтых лилий, из которой они варят кашу. Другого хлеба они не знают. Эти луковицы они едят и в сухом виде, к земледелию же они совершенно непривычны. Среди этого народа, как почти везде, имеются люди с большим состоянием, которые ведут торговлю с живущими под властью китайцев таргачинами и цицикарами, меняя главным образом меха на синюю китайку, полотно и табак. Тунгусы считают себя родом или племенем, происходящим от этих таргачинов, или дауров, и многие из тунгусов поддерживают с ними тесную дружбу.

Описание плодородной области Даурии. Недалеко от вышеописанного Аргуньского укрепления, в половине дня пути, в горах имеются серебряные рудники, и здесь когда-то нючжу, или дауры, добывали и плавили серебро, но теперь все это пришло в упадок. Отсюда до главного города Даурии Нерчинска десять дней пути на верблюдах. Это прекрасная местность, прорезанная проточным речками. В горах и долинах повсюду имеются прекраснейшие растения и цветы, какие только можно вообразить в саду; долины поросли травой в половину человеческого роста. Живущие здесь главным образом татары, подданные его царского величества, земледелием не занимаются. [285]

Граница между Сибирью и Китаем. От реки Аргунь и великой мировой реки Амур я перейду теперь к [описанию] реки Горбица, которая является границей между владениями его царского величества л землями китайского богдыхана. Устье Горбицы и все, что лежит к востоку, вплоть до моря, является областью Китая; все, что лежит к западу и к северу от названной реки, принадлежит его царскому величеству. Сейчас я займусь областью на восток от реки Горбицы до рек Тугур и Уда, которые берут свое начало к северу от Амура и впадают на востоке в Китайский океан, или Амурское море. Между этими двумя реками водится, как передают, много прекрасного темного соболя. По берегам обеих этих рек живут тунгусы, ламуты и корейцы.

Описание корейцев. Последняя народность должна быть родом из Кореи, т. е. страны, лежащей неподалеку отсюда и до которой при хорошем ветре можно доплыть в несколько дней. Передают, что корейцы вначале поселились по реке Амур и лишь впоследствии распространились дальше.

Их занятия. Те, которые живут по морскому побережью, занимаются рыбной ловлей. Многие из тех, что живут внутри страны, разбогатели, так как здесь добываются лучшие соболя и другие ценные меха. Эта область подчинена якутскому воеводе, и в лесах строго следят, чтобы китайские татары не занимались охотой на соболя.

Острова. На берега этих двух рек ежегодно приходят народности с лежащих в море поблизости островов, которые с берегов рек можно легко различить простым глазом. Пришельцы хорошо одеты в дорогие разноцветные платья, под которыми у них шелка, примерно так же, как у богатых персов. Они довольно большого роста, длиннобороды и выглядят благообразно. Они приезжают к сибирским татарам на маленьких судах и покупают у них девочек и женщин, до которых очень жадны. Расплачиваются они дорогими соболями и черными лисицами (по их словам, на островах изобилие этих животных). Они стараются уговорить сибирских тунгусов приезжать к ним торговать. [286]

Их происхождение. Они утверждают, что Якутия раньше принадлежала им. Их язык немного похож, на якутский.

Другие народы — чукчи и коряки. К северу от рек Тугура и Уда берет свое начало река Охота. Близ побережья, расположенного между Охотой и Удой, в море попадается чрезвычайно много китов, так же как. вдоль всего побережья Ледяного мыса, где водится очень много моржей и тюленей. К Камчатке и далее, вдоль побережья, живут народности, называемые чукчами и коряками, каждая из которых имеет свой язык. Народы, которые живут у моря, носят одежды из тюленьих шкур и живут в норах под землей. Те же, которые живут на земле, богаты, занимаются охотой на оленей, едят все мясо и рыбу сырыми и умываются лишь собственной мочой. Они похожи на лисиц в том, что не знают верности и не держат слова. Их оружием является праща, из которой они могут далеко стрелять. Вокруг Ледяного мыса зимой снег держится не менее семи месяцев. Правда, снег не очень глубокий, и выпадает он лишь в начале зимы, всю же зиму о снегопаде нет и понятия. На Камчатке есть залив, куда заходит несметное количество моржей и других морских животных, которых здесь и бьют.

Описание Ледяного мыса. Перейдем теперь к Ледяному мысу, который, по мере того как выступает в море, разбивается на мелкие острова. Немного выше Камчатки есть проход, которым пользуются охотники, когда идут на тюленей и рыбу. Ближе к Анадырску и Собачьему повсюду живут только что описанные чукчи и коряки. В реке Салазия водится прекрасная сельдь, осетр, стерлядь, нельма. Вдоль Симанико ¹¹, по направлению в глубь страны, много зимовий, в которых живут казаки его царского величества, собирающие с татар ясак, поскольку в Симанико вдоль рек водится много соболя и рыси, эта область и дает Москве наибольший по всей Сибири доход.

Морозы и айсберги. Климат Ледяного мыса, или, как он по-московски называется, Святого носа, чрезвычайно холодный. Морозы бывают такие сильные, [287] что во многих местах море покрывается тяжелыми льдами, которые год за годом под действием ветра, налегая друг на друга, образуют высокие горы и так смерзаются, что кажутся одной массой. Иногда же, в зависимости от ветра, куски льда отламываются и их начинает относить течением. Потом там и сям волны сталкивают их друг с другом, и они срастаются в новые айсберги. Случается также, что море замерзает на два или три года подряд, как об этом свидетельствует недавний пример, когда море было совершенно замерзшим с 1654 по 1657 г.

О реке Лене и о городе Якутске. Перейду теперь к великой реке Лене, берущей свое начало на юго-западе, в районе озера Байкал, отделяющего Сибирь и Даурию друг от друга. На этой реке лежит город Якутск, являющийся главным городом этой северной провинции. Летом от него отходят суда вдоль побережья и внутрь моря до Собольего, Анадырска и. Камчатки за моржовым клыком, ворванью и т. д.

Кожаные челноки. Язычники, или татары, плавают по этой реке в сделанных из кожи весьма быстроходных челноках.

Одежда якутов. Вокруг города Якутска и реки Амги живет народ, называемый якутами, который одевается в особого вида платье. Их верхняя одежда состоит из сшитых вместе разноцветных лоскутков меха, края же, на ладонь шириной, повсюду оторочены белым оленьим мехом; скроена одежда почти так же, как у немцев, и открыта сзади и с боков.

Их верования. Волосы они носят длинными, рубашек не знают; верят, что наверху, на небе, есть кто-то великий, давший им жизнь и дарующий им пищу, жен и детей. Весной у них бывает праздник, во время которого они приносят своему богу в виде жертвы кумыс, или перегнанный из молока арак.

Жертвоприношения и погребения. Во время этого праздника сами они не пьют, а разводят большие костры и все время поливают их по направлению к востоку упомянутым кумысом, или араком, что и [288] является их жертвоприношением. Когда кто-либо из них умирает, то ближайшего родственника погребают вместе с ним в земле; делается это по тому же принципу, как и во многих местах в Индии, где жены, чтобы получить новое наслаждение на том свете, живыми идут на костер, на котором сжигают трупы их мужей.

Их язык. Язык их наполовину совпадает с языком магометанских татар, живущих вокруг Тобольска и происходящих из Булгарии.

Жены. Они держат столько жен, сколько могут прокормить.

Рабочие и верховые животные. Главные животные у них — олени, служащие для перевозки их добра; на них также ездят и очень быстро верхом. Якуты — умный и сообразительный народ и, как кажется, правдивый.

Их набеги. Когда в Якутске воевода правит не очень строго, то якуты причиняют друг другу всевозможный вред набегами, грабежами и другими насилиями. Если же там сильный и строгий начальник, они держат себя покорно, тихо, и не слышно ни с каких безобразиях с их стороны. Они хвалят его разумность и желают, чтобы он подольше оставался в должности. Они утверждают, что их предки происходят из Монгольской и Калмыцкой земель, что их вытеснили оттуда русские и поэтому им приходится жить в зимовьях этой области. Они тяжело мучаются цингой, которую быстро излечивают тем, что едят сырую рыбу и пьют деготь.

Обычаи юкагиров в отношении мертвых. Настоящие язычники, югакиры, также населяющие часть этой области, имеют обычай, по которому, когда умирает кто-либо из родни, срезают все мясо с костей мертвеца, высушивают скелет, обшивают его разноцветными стеклянными бусами и носят вокруг своих жилищ, почитая тем покойника, как идола.

Река Лена. На реке Лене ежегодно находят мамонтовы зубы и скелеты животных, которые выпадают [289] из прибрежных гор и мерзлой земли, когда весной, во время половодья и ледохода, подточенные берега обрушиваются в воду.

Другие большие реки. Большие реки, впадающие в Лену с юга, суть Витим, Олекма и Майя, по берегам которых водится множество темного соболя и другого пушного зверя. Зимой у татар можно купить тысячу белок за 3 или 4 рубля. По реке Майя растет всяческое зерно, так же как у истоков Лены, у Верхоленского и Киренги, где земля хорошо родит и кормит Якутскую область.

Изобилие зерна и скота. Зерно там так дешево, что 100 фунтов ржаной муки можно купить за 10 — 12 стейверов, скот тоже дешев. Словом, здесь жизнь дешевая, а деньги дороги.

Обитатели этой области. Продвигаясь далее по побережью моря от Лены до Енисея, мы обнаруживаем, что большинство людей в области между Пясидой и Енисеем — самоедские, а частично тунгусские татары и язычники; об их жизни и верованиях мы говорили выше. Эта область до сих пор известна только до реки Пясиды, а дальше никто не ездил ни сушей, ни морем, так как в море слишком много дрейфующего льда и нельзя проехать.

Река Енисей. Река Енисей, давно заселенная преимущественно русскими, берет свое начало на юге Татарии и калмыцких и киргизских земель. Она очень богата рыбой.

Три другие реки. В Енисей впадают три большие-реки — Верхняя Тунгуска, Подкаменная Тунгуска и Нижняя Тунгуска. По этим рекам много тунгусов, которые являются диким народом. Они могут быть поставлены на одну ступень с самоедами с той разницей, что они крупнее и здоровее телом. Они очень воинственны и ведут частые войны с соседями.

Охота этих татар на лося. Когда охотники, вооруженные луками и стрелами, подранили лося, [290] они идут в лесу по его следу в сопровождении жен и детей иногда по восемь-десять дней. Так как они не берут с собой никаких продуктов, а надеются на то, что удастся добыть охотой, они носят на теле особый пояс, который ежедневно из-за голода затягивают на один-два пальца. Настигнув и убив зверя, они разбивают легкую палатку и остаются на месте, пока от добычи не останутся одни кости. Если между тем им удастся подбить и пушного зверя, они возвращаются в русские города и деревни и продают там меха. Здесь попадается много белых и коричневых лисиц, а также много белок, соболя же почти нет.

Города Туруханск и Мангазея. Два города Туруханск и Мангазея лежат по этой реке. Они ведут большую внутреннюю торговлю всяческими мехами, моржовыми и мамонтовыми клыками. Летом от этих двух городов отплывает много судов к устью реки у моря на ловлю моржей и тюленей, приносящую большую прибыль.

Конец известия о Сибири и последующее описание Китая. Описав наше путешествие, мы разрешили для самих себя поставленную задачу. Теперь же присовокупим короткое, но очень точное описание могущественного Китайского государства, составленное одним китайцем, которое я привез. Это описание, до сих пор нигде не напечатанное, обогащено некоторыми замечаниями ученых людей, заимствованными из лучших описаний страны (Это описание нами опущено. См. стр. 369 настоящего издания. — Прим. переводчика.).

Теперь же, перед тем как закончить рассказ об этом замечательном государстве, я должен прибавить несколько общих сведений из того, что я сам видел или узнал и что мы пропустили в нашем описании путешествия.

Столица Китая — Пекин. Что касается государства Китая, то, поскольку я побывал в императорском городе Пекине, я должен сказать, что это благословенная небом страна. Я считаю, что в этом городе-столице лучший и самый здоровый во всем Китае климат. Люди крепкие, здоровые и мужественного облика; продукты [291] питания: зерно, фрукты, травы, стручковые, коренья — и все, что нужно человеку для жизни, здесь в изобилии; разве только, что в этой местности не растет чай и не делают шелк и фарфор. Зимой морозы так сильны, что люди могут ходить по льду, летом же умеренная жара, тогда как, напротив, в других провинциях весь летний день пропадает из-за большой жары.

Описание особенностей и обычаев старых жителей Китая. Старые жители Китая — народ более честный, чем маньчжуры или татары. Живут они трезво и экономно, одеваются опрятно и чисто, любят подарки, ловки в торговле; они очень гибки и умеют хорошо ладить со всеми людьми. Они следуют своим древним законам, как какой-то религии: никогда не меняют покроев своего платья и не дают вводить новые законы. Как мне рассказали, вот уже 12 тысяч лет ни одному богдыхану не удалось хоть в малейшей мере изменить верования, законы или платье некоторых знатных фамилий.

Нынешний богдыхан — покровитель христианства. Нынешний богдыхан амологдо Канси является первым из богдыханов, кто меньше придерживается старых варварских обычаев. Об этом свидетельствуют те изменения, которые он начал в богослужении и в законах. Так, в 1692 г. он оповестил открытым эдиктом все государство, что всякий, кому нравится христианская религия, может свободно явиться к римско-католическим священникам и креститься по христианскому обряду. Конечно, это было тернием в глазах бонз, или идолослужителей, однако им пришлось примириться. Каждый год тысячи людей переходят в христианство, да и сам богдыхан в душе добрый христианин. Тем не менее пока он по-прежнему живет со своими 1236 женами.

Его самодержавная власть. Богдыхан — законодатель государства, какого до сих пор в Китае не бывало, ибо своей строгостью он внушает подданным страх и правит самодержавно, как найдет нужным.

Мнение китайцев о своей стране. Китайцы упрямы и в своих картах мира не хотят признать, [292] что есть большая, чем Китай, страна. И далее в своих картах они не рисуют ничего другого, кроме большого океана, в середине которого лежит маленькое пятнышко земли, еле приметное глазу и похожее на одну из самых маленьких планет на звездном небе.

Их верования и богослужение. Китайцы почитают своего богдыхана, как бога, и называют его сыном неба и земным богом. Они грубые язычники и идолопоклонники, если судить об их богослужении. В их пагодах, или храмах, выставлены ужасные дьявольские изображения, которым они в большинстве поклоняются. Часто на мой вопрос о бессмертии душ и вечной жизни они отвечали, что ничего об этом не знают, а поскольку предки их ни во что подобное не верили, то и они не могут в это верить.

Они не имеют понятия о грехе. Их удовольствие и наслаждение заключается главным образом в том, чтобы иметь много жен. Они не имеют понятия о грехе. Если они совершили какое-либо мошенничество и их при этом поймали за руку, то, по их понятиям, приговор судьи — небольшой стыд перед знакомыми, а безобразие и бесчестность совершенного проступка нисколько их не беспокоят.

Их судопроизводство. Их судопроизводство, приговоры и все подобное, что кажется им цивилизованным и справедливым, на самом деле является чисто варварским и некультурным. Их ремесла и искусство заключаются главным образом в изготовлении шелковых тканей, фарфора и лакированных изделий, что для страны, лежащей так далеко от Европы, все же удивительно.

Как китайцы воюют. Войну они ведут силой народа и не выходят в поле, пока не наберут двести — триста тысяч солдат. Так они и вели войну против западнотатарского властителя Бусухту с 1686 по 1693 г. Когда их командующий алегамба падает в схватке, все спасаются бегством и стараются спасти свою шкуру в своем доме.

Их оружие, и как они сражаются. У них есть хорошая артиллерия, с которой они умеют [293] обращаться, но все их ручное оружие плохое, так как состоит только из лука и стрел. У них на конях хорошие седла, но когда они ездят верхом, то под седло подкладывают головную подушку и еще матрасик, так что сидят высоко и слабо.

Одним словом, все их действия, ведение войны и экипировка, запутанны и беспорядочны, так же как их сражения, которые они ведут долго, без руководства: очертя голову бросаются со всей силой на врага, из-за чего часто их разбивают наголову.

Вывод автора. Одним словом, я могу заключить, что вся их великая мудрость, искусство и науки, вознесенные до небес многими писателями, далеко не могут сравниться с европейскими. Конечно, есть уже китайцы, которые благодаря прилежанию научились у иезуитов математике, астрономии и другим наукам, им была оказана высокая честь со стороны их учителей.

Китайский богдыхан — татарин. Ныне правящий Китаем амологдо-хан Канси — богдыхан Китая и Татарии — по рождению восточный татарин, или монгол из Нючжу, области вокруг реки Сахалян-Ула, или Амур. Правит он своими подданными умело, хотя в глубине души любви к китайцам не питает и во всем свою маньчжурскую нацию выдвигает впереди китайской. Когда какой-либо китаец желает получить от хана видный пост, он прежде всего должен натурализироваться как маньчжур или татарин.

В пределах городской стены живут главным образом татары, главнейшие же китайские рынки и товары находятся за стеной в предместьях. Все видные лица держат известное число рабов для богдыхановой службы, на содержание которых его величество ежегодно дает им известную сумму. В случае войны рабы должны быть выставлены одетыми на конях и с вооружением.

Иезуиты и другие духовные лица. Еще в Пекине я обнаружил, что там было восемь иезуитов, из которых двое — испанцы, трое — португальцы, двое — французы и, наконец, восьмой — римлянин. [294]

Китайцы, главным образом те, что при дворе, питают большое уважение к этим монахам и другим духовным лицам, но бонзы смотрят на них искоса. Нужно признать, что римско-католическое духовенство прилагает большие усилия для распространения своей религии. Русские также построили свою церковь в Пекине и многих видных людей крестили в православие.

Китайская хронология, и где ее найти. Я считаю излишним касаться вопроса о династии императоров, правивших Китаем до сих пор. Те, кто интересуется этим, найдут точный и полный список их в китайской хронологии, изданной в 1696 г. в Берлине советником и лейб-лекарем его величества короля Пруссии господином Кристианом Менцелем.

Великая китайская стена. Что касается Великой стены, частично окружающей Китайское государство, то я должен в добавление к тому, что уже сообщил ранее, вкратце сказать, что это — удивительное сооружение не столько в силу большого искусства, сколько в силу громадного труда и расходов, потраченных построившим ее богдыханом. Поэтому-то китайцы до сих пор проклинают того богдыхана, ибо постройкой стены он разорил государство. Иезуитский патер Александр ¹² сообщил мне, что по приказу богдыхана он объехал описанную выше стену с запада, где она начинается, на юго-восток, вплоть до границы с Кореей, и нашел, что ее длина равна 300 немецким милям и что если ее выложить по ровному месту, то она достигла бы 400 миль.

Ворота в стене. Эта стена проходит по высоким горам, и в ней есть четверо ворот: Ляодунские, даурские, лелингер и тибетские. Она так широка, что по ней могут ехать восемь всадников в ряд.

Мы не считаем удобным приводить дальнейшие подробности о Китае, так как мое пребывание в нем было кратковременным. Пусть читатель благосклонно примет это немногое. Теперь же я посылаю его к будущему описанию, где он научится многим вещам, заслуживающим того, чтоб их знали.

Комментарии

Глава XVI

1 монастырь иезуитов. Описанный Избрантом Идесом храм был вторым по времени постройки иезуитским храмом в Пекине. Он назывался «Дун-тан», или «Миссия Св. Иосифа». В работах по истории католических миссий в Китае конца XVII в. описание храма, сделанное Идесом, обычно приводится как единственное живое сохранившееся свидетельство. (Первый иезуитский храм, или «Наньтан», был построен еще при Шуньчжи в 1650 г.). Описание этого храма есть у Иакинфа: «В западной стороне Пекина находится “Тяньчжу-тан”, южный монастырь католический, принадлежит португальским миссионерам, просто называется “Нань-тан”; основан в 1600 г.». По величине и по великолепию занимает первое место среди прочих монастырей. «В нем церковь, особенно же гостиная, украшена превосходной живописью. Ныне в сем монастыре живут миссионеры, все португальцы» (Иакинф, Описание Пекина, СПб., 1828, стр. 76).

Оба эти храма находились в руках португальских монахов. Русской церкви Идес не посетил. О русской церкви, или «Бэйтане», Иакинф пишет: «Она переделана из одного китайского небольшого монастыря, данного русским, когда они были привезены с Амура на Пекин... Сия церковь лежит в северо-восточной части города» (Иакинф, Описание Пекина, стр. 62). Ее основали уведенные в Китай в 1685 г. албазинцы, среди которых был монах Максим Леонтьев; они привезли с собой икону св. Николая. Поэтому вначале церковь называлась Никольской, а позже Успенской (подробнее о русской церкви см.: J. F. Baddeley, Russia, Mongolia, China, London, 1919, p. 430; E. Ф. Тимковский, Путешествие в Китай через Монголию в 1820 и 1821 годах, II, СПб., 1824, стр. 180, 181). Недалеко от церкви находилась заселенная русскими пленными казаками Сипайлова улица. «16 января 1722, — записывает в своем дневняке Ланге, — узнав о заключении вечного мира между его царским величеством и Турцией, я велел отслужить молебен в Никольской церкви и объявил этот день праздничным» («Journal de la rйsidence du Sieur Lange a la cour de la Chine», Leyden, 1726, p. 146).

Эта Никольская, а позже Успенская церковь была ко времени приезда Идеса единственной православной церковью в Пекине. Сретенский монастырь, в котором при Иакинфе пребывали члены духовной российской миссии в Пекине, примыкал территориально к «Хойтун-гуань», или Русскому подворью. Он был основан в 1729 г. «К этому времени, — пишет русский посланник в Китае Коростовец, — относится постройка первого православного храма, заменившего убогую часовню албазинцев. Храм был воздвигнут за счет китайцев и освящен во имя сретения господня. Здесь духовная миссия просуществовала до 1861 г., когда ее сменила миссия дипломатическая; духовная же миссия перешла в так наз. Северное подворье, где первоначально были поселены албазинцы и где имелась часовня» (И. Я. Коростовцев, Китайцы и их цивилизация, СПб., 1896, стр. 388). В 1900 г. во время национально-освободительного восстания китайского народа церковь была повреждена, но вскоре ее отстроили.

2 белые двурогие животные. Из имеющихся в литературе описаний животных виденного Идесом типа наиболее близко подходит «ми-лу», или олень Давида, высотой в крестце 148 см. «Одно стадо содержится в саду Летнего Дворца в Пекине» [К. К. Флеров, Кабарги и олени (в кн.: «Фауна СССР, млекопитающие», М., 1952, стр. 184, 185)]. Этот вид оленя мог быть завезен с о. Хайнань, где водится разновидность оленя величиной и видом с лошадь, с двумя длинными рогами, описанная в 60 — 70-х годах прошлого века зоологом Суинхо [См.: E. H. Parker, Hainan-Fauna-Zoohgy («China Review», XIX, Hongkong, 1897), p. 369; В. С. Henry, Ling-nam, London, 1886, p. 435].

3 лудань. По-видимому, лу-дуань — зеленый атлас, упоминающийся в китайских хрониках начала Цинской династии [см.: Zoologu («China Review», XIX, Hongkong, 1897) p. 369; В. С. Henry, Ling-nam, London, 1886, p. 435.]

4 Шунь и Яо. В оригинале легендарные правители древнего Китая Шунь и Яо названы «Xucus» и «Iva».

Глава XVII

5 едят сырое мясо... Идес, быть может, имеет в виду сведения Даппера (О. Dapper, Kaffrarie of Lant der Kaffers anders Hottentots genaemt, Amsterdam, 1668), который пишет: «Как и другие дикари, кафры не умеют готовить пищу, а набрасываются на нее, как собаки, пожирая ее сырой и лишь изредка вареной со всеми внутренностями» (цит. по кн.: I. Schapera, The Early Cape Hottentots, Cape Town, 1933, p. 55).

Глава XVIII

6 весь караван. В последующих изданиях записок Адама Бранда есть текст, которого нет в первом издании. Мы его приводим полностью:

«Китайский посланник имел поручение к Нерчинскому воеводе относительно четырех русских подданных в Нерчинске, которые не раз ловили соболей на китайской территории в районе Албазина. Хотя их предупреждали не делать этого более, они ежегодно отправлялись в эту местность и ловили соболей. Поэтому посланник потребовал от воеводы арестовать этих людей, что тот и сделал. Когда они уже сидели в тюрьме, посланник потребовал их казни и добивался, чтобы такая произошла на глазах воеводы, против чего воевода резко возражал, ссылаясь на то, что он не имеет права сделать это без всемилостивейшего приказа государя. Он сказал, что он должен отписать его царскому величеству и ждать указа, посланнику же нечего сомневаться в том, что его царское величество пойдет навстречу желанию богдыхана. Посланника, однако, ответ не удовлетворил, и он вновь потребовал, чтобы заключенным в его присутствии отрубили головы, в противном случае богдыхан подступит к Нерчинску с большой военной силой и добьется своего. Нарушители предлагали большой выкуп за свою жизнь, за них заступились все жители города, но китайский посланник ничего слышать не хотел. Чтобы предотвратить выступление богдыхана, воевода был вынужден назначить казнь, которая и была совершена в присутствии китайского посланника».

Глава XIX

7 Как было составлено описание этого путешествия. Главы XIX и XX являются дополнением к запискам о путешествии посольства в Китай, которые заканчиваются главой XVIII. Первая часть гл. XIX посвящена описанию ненцев (самоедов), которых Идес во время посольства в Китай не видел. Возможно, что он передает слышанные им рассказы о них, когда еще до путешествия в Китай он жил и торговал в Архангельске. Что касается о. Вайгач, то интерес Идеса к нему трудно объясним, и мы можем предположить, что эта часть текста является произвольной интерполяцией амстердамских издателей, так же как и описание Урала. К утверждению в этой главе (хотя она и написана от первого лица) о том, что Идес определял инструментами широту мест, следует отнестись осторожно. Возможно, что и это вставлено издателями, тем более что определения более чем фантастичны.

8 Каменный пояс. Древние географы исходили из предположения, что по северу Европы тянутся в широтном направлении Рифейские горы. Герберштейн в своих изданных в 1549 г. «Записках о Московских делах» указал, что эти горы тянутся в меридиональном направлении, однако же сохранил за ними название Земного пояса. Витсен писал, что Уральские горы продолжаются до Китая (N. Witsen. Nord en Oost-Tartarye, Amsterdam, 1705, pp. 781, 782). Татарское название «Урал» вошло в употребление лишь во второй половине XVIII в., но даже полвека спустя в географическом атласе 1807 г., изданном Академией наук, рядом с названием Урал стоит «Земной Каменный пояс» (Д. Н. Анучин, Рельеф поверхности Европейской России в последовательном развитии о нем представлений, М., 1896, стр. 85).

Глава XX

9 Бусту-хан. Это калмыцкий (олотский) контайша Галдан. «В 1678 г. император пожаловал Галдану ханский титул, а в 1679 г. далай-лама — его наставник и покровитель — присвоил ему почетное звание “бошохту” (“благословенный”)» [см.: А. Леонтьев, Уведомление о бывшей с 1677 г. по 1689 г. войне у китайцев с зенгорцами, СПб., стр. 8, 9 (цит. по кн.: И. Я. Златкин, Очерки новой и новейшей истории Монголии, М., 1959, стр. 40)]. Несколько иначе пишет об этом Куран: «Желая укрепиться на юго-востоке, Галдан приготовился напасть на кукунорских хошотов, но его остановили как правительство богдыхана, так и тибетцы: первый тибетский министр деба Санггис-Гямтшо заступился за вассалов далай-ламы и в качестве компенсации присвоил Галдану титул Бушукту-[или Бухту-]хана, хотя титул хана принадлежал по праву одним потомкам Чингиз-хана» (М. Courant, L'Asie Centrale aux XVII-e et XVIII-e siиcles, Paris, 1912, pp. 51, 52).

10 Очирой-Саин-хан. Буддийский титул в русских документах. Это Тушету-хан Чихунь — Дорджи, крупный монгольский феодал и старший правитель Халхи. Хутухтой, или духовным главой монголов, был в то время Ундур-гэгэн — сын Тушету-хана и брат Очирой-Саин-хана (А. М. Позднеев, Ургинские кутухты, СПб., 1880, стр. 5 — 8; Н. П. Шастина, Шара-Туджи, Монгольская летопись XVII в., М., 1957, стр. 191, 192).

11 Симанико. Искажением какого названия является слово «Симанико», решить трудно. Это может быть Жиганск, но, судя по контексту, это скорее всего основанный в 1635 г. Олекминск.

12 Александр. Иезуит с этим именем в анналах иезуитского ордена в Китае не известен (см.: L. Pfister, Notices biographiques et bibliographiques sur les jesuits de l'ancienne, Mission China 1552 — 1773, Changhai, vol. I — II, 1932 — 1934).

Текст воспроизведен по изданию: Избрант Идес и Адам Бранд. Записки о посольстве в Китай. М. Глав. Ред. Вост. Лит. 1967