ФАЗЛАЛЛАХ ИБН РУЗБИХАН ИСФАХАНИ

ЗАПИСКИ БУХАРСКОГО ГОСТЯ

МИХМАН-НАМЕ-ЙИ БУХАРА

<ГЛАВА XXVIII>

ПАМЯТКА О ДВИЖЕНИИ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА НАМЕСТНИКА ВСЕМИЛОСТИВОГО ИЗ ПРЕДЕЛОВ СЫГНАКА НА УЛУС КАЗАХОВ

Августейшие знамена с благодатным намерением и возрастающим день ото дня счастьем вместе с султанами стран света выступили из пределов области Сыгнака в страну казахов. Триумф справа и слева и победа при августейшем стремени (сопровождали их) наподобие путевых гонцов.

Описание города Сыгнака

Владение Сыгнак — конец благоустроенных земель северной стороны области Дешта. В старину он был очень большим, цветущим городом. Вся эта область весьма благоустроена и возделана, и всему тому краю содействовали всякого рода блага и спокойствие. Этот город в действительности является пограничной заставой Дешт-и Кипчака и славится по всему миру обширностью площади и наличием безопасности и спокойствия. От заслуживающих доверия людей той страны стало известно, что в прежние времена и предшествующие эпохи в этом благоустроенном владении и обильной радостями стране было так много жителей и обитателей, что ежедневно на рынках жарили пятьсот верблюдов и к вечеру на базарах не оставалось ни куска. Поистине, эта земля способна поддаваться такому благоустройству. Оросительные каналы ее обработанных полей все выведены из реки Сейхун. Степи и поля той страны богаты водой, травой, кустарником так для топлива. В степях того владения, как стада овец на пастбищах, пасутся дикие сайгаки, куланы, степные бараны и разные другие животные. Все люди, обитающие в том владении в незимние дни много охотятся и заготавливают на зиму запасы продовольствия. Мясо животных, добытых на охоте, в том владении бывает дешевым, стоит мало. В эту страну со стороны Дешта, из Хаджи-Тархана доставляют множество благ, жирных овец, коней, верблюдов и другие ценные товары, как-то: шубы из меха киша и тина, [117] то есть из соболя и белки, тугие луки, стрелы из белой березы, шелковые ткани и другие драгоценные изделия. Так как [Сыгнак] является началом благоустроенности центра того владения по отношению к обитателям Дешта, то купцы владений и местностей Дешт-и Кипчак до пределов реки 'Адил, которые, являются северным краем благоустроенных [земель] и примыкают к побережью Бахр ал-Мухит (*** - здесь: Каспийское море), сделали город Сыгнак местом складов своих [и] приводят сюда торговые товары. Купцы областей Туркестана, Мавераннахра и с Востока до пределов Кашгара, Хотана привозят в Сыгнак товары этих стран и совершают с людьми Дешта торговые сделки и обмен. Поскольку эти торговые сделки совершаются в Сыгнаке, то это владение постоянно является местом пребывания купцов из [разных] стран, и добра и товаров всех стран там в изобилии. Обитателей [Сыгнака] хотя и немного, но все они воины и /[VI]/ люди боевые, закинувшие луки за плечо мужества и опоясавшиеся саблями на битву. Никто из казахов не жаждет напасть и ограбить их земли, и они проживают в том всюду благоустроенном владении и радостном краю в полном спокойствии и веселии под сенью богатства и изобилия.

Стихи

Славен город Сыгнак,
Что является местом проезда и Дешт-и Кипчак.
К нему дары Дешта везут
Все, что привозят оттуда, к нему везут.
Он — пограничная застава всех владений Туркестана,
В нем народу спокойно и безопасно.
Уже раньше эта спокойная страна
Была местом, жительства ученых людей.
Из нее составитель книги «Нихайа» ¹²⁸,
Из нее толкователь трудных мест «Хидайа».
Если наша жизнь продлится долго,
Мы еще раз станем сыгнакцами.

Коротко говоря, августейший кортеж расположился напротив Сыгнака со стороны Сейхуна, на склоне высокого песчаного холма, который представляется в виде небольшой горы в том владении и расположен к северу от Сыгнака. Говорят, что тот высокий холм является краем Туркестанской области и началом владений узбеков. Могилы и гробницы всех ханов узбеков из шибановцев, юрты которых в старину были близки к Туркестану, находятся в самом Сыгнаке и в его округе, потому что он является окраиной благоустроенной области, в которой имеются город, городские власти, основание мечети и рынок, а по ту сторону его — обширная стеиь, где нет ни признака благоустройства. Признаков городов в ней совсем не существует. Поневоле, из именитых ханов Дешта гроб каждого, кому наступал час предопределенной смерти, обязательно доставляли в Сыгнак, и над могилой его воздвигали здание, похожее на купол.

Описание могилы Абу-л-Хайр-хана в Сыгнаке

Озаренная светом гробница и пречистая могила его величества хана мира, хакана времени Абу-л-Хайр-хана, да осветит Аллах его доказательства, [118] расположена вне города Сыгнака, и зодчий высоких помыслов нашего ханского величества построил над могилой доброго деда очень высокое здание ...

[Далее следует фантастическое описание гробницы Абу-л-Хайр-хана и стихи автора, посвященные этой гробнице.]

Августейший ханский кортеж высокостепенного ханского величества, снявшись с песчаного склона [холма], вступил в страну и юрт казахов. Сделав смотр славным султанам, могущественным эмирам, громадной рати, загонявшей львов, многочисленной как муравьи, он, соблюдая обязательную осторожность и благоразумие, отправился по берегу Сейхуна среди разнообразных зарослей и теснот тех кровавых дорог. Передовым полком победоносного войска был 'Убайдаллах-султан со славными войсками и вращающей мир ратью. Когда вышеназванный выступил со славной своей конницей и попирал округу кровожадного Дешта копытами войска, стремительного, как горный поток, и с помощью клинков мужественных решений проходил по тесным дорогам, то высочайший кортеж высокостепенного ханского величества, двигаясь вслед, совершал переходы. А славные султаны с бесчисленными, как пылинки, и блистательными, как солнце, войсками, проторяя дороги по сторонам того пути и открывая путь следования, шли вслед за вращающим небосвод кортежем.

В таком порядке, идучи и едучи, передвигались они от стоянки к стоянке в чрезвычайно сильную стужу и мороз. Стужа была настолько [сильна], что сопровождающие августейшее знамя, несмотря на то что привыкли к зимним холодам того края и много лет тело и душу подвергали невзгодам холода той страны, единодушно решили, что мы-де никогда не испытывали этакого холода и не терпели с таким трудом и тяжестью мучения стужи.

Описание холода во владениях казахов

Стужа была такая сильная, что ни у кого не было силы высунуть руку из рукава или засучить рукав ¹²⁹. Ноги так замерзли в меховых сапогах и в шелковых обмотках, ты сказал бы, что в мех и войлок завернули кусок льда. Лицо замерзло от стужи, ты вообразил бы, что оно — стальное зеркало, которое вынули из войлока. Каждый волос, покрывшись непрерывными, похожими на иней каплями и парами, казался веткой, на которой расцвела весна, или пальмой, сверху донизу покрытой цветами белой розы и жасмина. Глаза от стужи и сильной боли у впадины покраснели, как кровь, а ресницы [стали как] сухие колючки, воткнутые вокруг той пучины крови. Каждый палец на руках и ногах будто слиток золота, который нужно надолго положить в тигель, чтобы он от жара расплавился. Ногти посинели от стужи, ты подумал бы, что [это] ляпис-лазурь на перстне, которая наложила на ноги и руки печать покоя и застоя. В открытом леднике рта слюна от стужи застыла, будто белые зубы, а о теле, ты подумал бы, что оно гранат, в котором замерзла кровь и холод разложил его на части. Дыхание от страха перед холодом убежало в печь груди, а жилы высохли подобно струнам чанга и лопнули. . .

[Далее стихи автора такого же содержания.] [119]

Описание обилия снега в стране казахов

Одним словом, холод был чрезмерно сильным. То, что было упомянуто здесь относительно стужи в том краю — не преувеличение, которым украшают сочинители речь, а [сказано] на основе того, что есть действительно, потому что морозу того края нет никакого сравнения в той мере, как это слышали мы от верных людей, говоривших: «Стужа была столь сильна, что ни один пылающий жаром юноша из узбеков и туркестанцев, находящийся в расцвете молодости, не мог высунуть руку из шубы и одежды и подтянуть на коне подпругу». Кто на рассвете седлал лошадь, ты подумал бы, что он тащит буйного необузданного коня небес под седло покорности. Во всей той степи никто не мог очистить от снега и льда ни одного шага земли, чтобы на часок преклонить голову и прилечь. Белый снег так покрыл поверхность земли, что на ней населенные места казались черными точками на чистом листе [бумаги]. Белизна снега, казалось, сочетается с солнечными лучами, которые проникали в дом через все окна. Поверхность земли ты вообразил бы белой бумагой, на которую никогда не садилась черная пыль, и мастерская рука каллиграфа не нанесла на ней ни одного черного знака домов. Степь и пустыня от белизны снега [стали] как старец, согнувшийся вдвое, и следы [стиха:] И голова запылала сединой (Кор., XIX, 4) — появились над степью и пустыней. Белый цвет снега покрыл окрестности так, что в них не было никакого следа черноты и если бы на глаза людей не легла сурьма ночи, то никто от слепоты не мог бы видеть. На нивах мира от снега появилась тысяча хлопковых насаждений, их хлопок усиливал страдания от холода. От его весенней белизны расцвела тысяча роз, однако весна была такая, что от нее все замерзли. . .

[Затем автор повторяет то же самое в стихах.]

Одним словом, снег от края до края, выходящий за пределы описания. Так как из-за множества людей обилия продуктов страны им не хватало, то с неба в виде непреходящего сахара для них сыпалась мука из снега. Однако мороз так действовал, что никто не мог согреться. Переходы совершались при таком сильном холоде. На каждой стоянке от сильной стужи орде наносился значительный урон, ибо из живых существ, должно быть, погибли от холода десятки тысяч (*** - здесь в значении "много") верблюдов. Погибло также и много людей. Однако молодые воины претерпели страшную невзгоду и не очень пострадали от холода. Туркестанцы, хотя большая часть их сделала не более нескольких переходов, очень пострадали.

Короче говоря, августейший кортеж через десять дней движения постепенно прибыл в местность Кара-Абдал, а она близка к середине зимних стойбищ казахов. Она является юртом крупного племени, [подчиненного] одному из казахских султанов. Их верховный повелитель в настоящее время называется Джаниш-султан. У него есть брат по имени Таниш-султан, и он близок к этому султану. В улусе каждого [из них] более пятидесяти тысяч знатных казахов, из которых каждый является славным воином и достойным батыром. У Джаниш-султана был сын по имени Ахмад-султан, который в прошлом году пошел походом и с большим полчищем пришел в Бухару и разграбил округ Куфин и прилегающую к Бухаре округу, как упомянуто раньше. Сейчас намерение высокостепенного величества таково: [120] по обещанию, которое он изволил дать жителям Бухары и Самарканда, возместить их ущерб и положить наказание за злодеяния и грабеж Ахмад-султана, сына Джаниш-султана в полу его поступков. Пусть снова поймут казахи, что следы могущества и счастья будут сметены с их лица. До тех пор пока вера казахов не пойдет прямым путем, среди них не появятся следы благочестия, они не откажутся от идолопоклонства и преклонения перед солнцем, они не будут в безопасности от ударов его ханского величества. Рука предопределяющего И ведь наше войско оно-то победоносно (Кор., XXXVII, 173) благословенной помощью веры всегда будет делать войско ислама победителем. Однако если всевышний господь удостоит их светом наставления на путь истины и они вденут послушную голову в ошейник рабского служения хану, то, согласно изречению: Если они поступят так, что они сохранят от меня свою кровь и свое достояние, кроме того, что принадлежит исламу, их счет тогда будет у Аллаха, их достояние в безопасности от грабежа, их кровь защищена от пролития. А Аллах поведет того, кто пожелает, да благословит Аллах господина нашего Мухаммада и его сыновей и да приветствует.>

ГЛАВА XXIX

ПАМЯТКА ОБ ОСТАНОВКЕ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА НАМЕСТНИКА ВСЕМИЛОСТИВОГО ПОСЕРЕДИНЕ СТРАНЫ КАЗАХОВ В ЮРТЕ КАРА-АБДАЛ И ОБ ОТПРАВКЕ СУЛТАНОВ ДЛЯ НАБЕГА НА ВЛАДЕНИЕ ДЖАНИШ-СУЛТАНА

<В середине месяца зул-ка'да (Первые десять дней марта 1509 г.) остановка августейших знамен и победоносных воинов высокостепенного ханского величества состоялась в местности Кара-Абдал, которая является одной из срединных местностей страны казахов. В этой местности Кара-Абдал, несмотря на то что это было начало весны и начало солнцеворота в созвездии Овна (Середина марта), что называют днем султанского нового года, мороз был настолько силен, что от надежных людей пошел слух: «Невозможно было на земле установить котлы, вследствие того что кругом снег выпал на несколько гязов и покрылся льдом, потому что стоянка была на поверхности большого кака, вода которого замерзла на глубину нескольких гязов. Снег же лежал на нем как будто на воду набросили мрамор, и на нем расположились крепко сложенные самаркандцы. При таком положении никак невозможно было поддерживать огонь. Когда мы разжигали огонь, то тотчас же холод льда тушил его. Наконец, мы предприняли [против] льда такую меру: над огнем поставили подобие треножника и к нему словно фонарь подвесили котел. Под ним мы изо всей силы разжигали огонь, давали свариться немного мясу и ели. Бывало, пока варилась какая-нибудь пища, мы несколько раз разжигали огонь и каждый раз холод срывал алый цветок нашего гранатника и нашу кухню лишал силы огня. Действительно, после возвращения августейшего кортежа из Кара-Абдала в Йаси мы на его челе воочию увидели следы действия того холода, ибо краски потемнели и на чертах лица преобладали бледность и сухость. В конце концов всеобщая молва подтвердила, что мороз дошел [121] до чрезвычайности, а люди на морозе были без рук и без ног. Травы и растения в той степи все утонули под снегом и, кроме верхушек тростника, торчавших из-под снега, в тех зарослях никаких кормов вроде ячменя или травы не было. Их свежим и вяленым мясом был только сухой и мокрый тростник, а ядом и противоядием этих немых существ был тоже один только тростник, который должен был их питать».

/[IX]/ Когда расположились на какой-то стоянке, то разбили среди снега палатки и большие шатры, быстрые на руки слуги с огромным трудом и старанием расчистили от снега место для палатки его ханского величества, постелили кошмы и много ковров, и главу куполообразного шатра возвели до высшей точки Аййука среди весеннего расцвета снегов, ты сказал бы, это золотистый купол солнца воздвигнут в свете утра или престол повелителя роз возвели в дни весеннего блаженства. Затем на своих стоянках, на льду и в снегу, разбили шатры войска в полнейшем беспорядке вследствие непрерывных страданий от холода и постоянных лишений из-за снега и льда. В ту самую зиму, терпя бедствия и невзгоды, они в сердцах своих сеяли семена верности и преданности его ханскому величеству. В общем, при этих непрекращающихся лишениях высочайших знамен в Кара-Абдале, который стал августейшей стоянкой [в] юрте Джаниш-султана, вышел высочайший приказ, чтобы их высочества славные султаны и высокодостойные эмиры в своих кортежах отправились в набег на улус Джаниш-султана. Тотчас же их высочества славные султаны, повинуясь высочайшему приказу, сразу же приготовились в опасный путь и направились на бой с Джаниш-султаном. От движения огромного войска и стремительного, как горный поток, хода знаменитой рати со всех сторон в степи поднялся крик и шум. Знатные всадники как подобает снарядились и приготовились, и все султаны пошли на улус Джаниш-султана. Молниеносно, как пламя, зажигающее пожар, оставив покой и неподвижность, они пустились в путь для набега на землю врага.>

Его высочество 'Убайдаллах-султан с храбрыми воинами и славными богатырями, из которых каждый полагал льва небосвода пленником своей смелой и могучей длани, а каждый молодец считал горного барса убитым камнем его отваги и мужества, выступил в передовом полку. Так же и его высочество Суюндж-Хваджа-султан и Кучум-султан с другой стороны выступили, чтобы сразить недруга и занести руку отмщения для резни и истребления злосчастного врага, который в удобное для себя время совершил злосчастное [нападение]. Так же и Хамза-султан со славным своим конным отрядом прибыл на место искания расплаты и кровной мести. Суть этих слов в том, что Джаниш-султан покусился на брата его высочества Хамзы-султана и убил его. Согласно приговору, высказанному мудрецами, божья помощь на войне оказывается двоим, во-первых, тому, кто ищет веру, во-вторых,тому, кто ищет отмщения за обиду. В нашем войске, которое добилось единства, устройства и сплоченности ради изгнания злосчастных врагов, обе причины божей помощи оправдались... И конечно, всевышний и могущественный бог по милости августейшей надписью И ведь наше войско, оно-то победоносно (Кор., XXXVII, 173) украсил победные знамена высокостепенного ханского величества, потому что спор с казахами совер-шается для того, чтобы они оставили безбожие свое, и его высочество Хамза-султан, который был на положении /95а/ главы отряда того блистательного войска, выступил, ища отомстить тем грешникам. [122]

От стоянки Кара-Абдал до юрта Джаниш-султана и местопребывания его народа было больше десяти дней пути. Быстрые, рак звук, воины, поспешно решившись, с ревностным усилием и предельным мужеством и отвагой, подошли к земле Джаниш-султана, а она находилась на берегу реки Сейхун, изобилующая бесчисленными стадами и покрытая древесными зарослями, со староречьями и омутами повсюду. Джаниш-султану стало достоверно известно о походе на него победоносных войск. Однако в его улусе сведения были такие, что для нападения на улус Джаниш-султана пришел с лично принадлежащим ему войском его высочество Суюндж-Хваджа-султан. Где им было представить себе, что его величество хан, несмотря на дальнее расстояние, в короткое время придет из Хорасана в область зимовий узбеков, завоюет эту страну и с намерением произвести грабеж, резню и битву поднимет знамя войны и сражения и швырнет головы начальников улуса под ноги гибели. В общем, когда Джаниш-султан узнал о движении победоносных войск, он тоже пошел на сбор войск, на сбор воинов и богатырей улуса. Воины [его] улуса сами тоже приготовили оружие для отражения грабежа и нападения и ради защиты своих семей отправились на бой.

Обычай казахского народа таков: всегда, когда на них делают набег, то все роды, составляющие один улус, и стоящие в одной местности, собираются с оружием и снаряжением для защиты своих семей и имущества и пускают в ход секущие мечи усердия и пыла. Каждый отряд, состоящий из нескольких семейств, становится впереди своих семей и имущества. Если же казахское войско соединится в одном месте с намерением отразить неприятеля [и] поднимет знамя сопротивления, то отразить его весьма трудно, /95б/ разве только дурное предзнаменование прогонит их за недобрые дела в долину гибели и следы их дурных поступков станут результатом их злодейской природы. Силе руки, испытывающей мощь, иногда случается быть действенной и полезной в деле удачи и победы, потому что приговор оказывающего помощь господа есть победное счастье и милость господня с помощью полчищ, приносящих счастье звезд, поддерживает руку успеха. Так как победа сопутствовала вековечной державе высокостепенного ханского величества, то непременно открылись ворота помощи и были пожалованы средства победы, как будет рассказано [ниже], если будет угодно Аллаху единому.

ГЛАВА XXX

ПАМЯТКА О СРАЖЕНИИ СУЛТАНОВ [ШИБАНИТОВ] С ДЖАНИШ-СУЛТАНОМ, О ПОБЕДЕ ПОБЕДОНОСНОГО ВОЙСКА, О ПОРАЖЕНИИ ДЖАНИШ-СУЛТАНА И ОБ УБИЕНИИ ЕГО СЫНА АХМАД-СУЛТАНА

Когда разнесся слух о приближении войска султанов, люди улуса Джаниш-султана собрались в одном месте. [Число] их превышало тридцать тысяч человек, из которых у каждого было много слуг и подчиненных, так что число [всех] их достигало до ста тысяч. Это сборище, полагая, что явился Суюндж-Хваджа-султан, выступило с намерением обороняться. Если бы до их слуха дошло, что на них [123] двигается высокостепенное ханское величество и что он ступил на землю казахов ногой отмщения, то, быть может, они не мешкали бы ни одного часа. Предполагается, что их терпеливое выжидание основывалось на слухах о движении султанов.

Описание сражения в зимний день ¹³⁰

Короче говоря, при встрече обеих сторон разнесся слух о битве, и какой битве! Загорелся огонь и сжег терпение и твердость. Копье связывало разбитое тело, а прямая стрела летела без промаха. Узбеки из рода казахов отбивались от войск узбеков-шибанитов, стреляя из луков. Узбеки-шибаниты побеждали их добротностью оружия, ханской ясой и царским державным величием (т. е. ханским порядком, правилами. — Р. Д.). Между ними произошло такое побоище, что от пыла его в выси небосвода звезды засияли как раскаленные угли, а у солнца от огня битвы горело в груди. В самый сильный мороз, когда он дошел до высшего предела, от сражения разгорелся такой пожар, что дух доблести изгнал из головы холод, а искры от его полыхания жаром лишили стужу силы. Если бы стрела, когда ее вынимали из колчана, не делала прибежищем [своим] спину лука, то она, наверное, примерзла бы к тетиве лука так, как подвижники на морозе. Поскольку тетиву лука свалил удар натиска зимнего месяца дея, то она [боялась] выйти из Под войлочной ушанки до сердца узбека. Поскольку сабля находилась в войлочных ножнах, то она отсекала бы того, кто [вздумал бы] вынуть ее. Пока она не успокаивалась в [чьем-нибудь] черепе, она страшилась сломаться от чрезмерной стужи. Когда дротик останавливался у груди, то его зубья становились острее ожесточения вероотступников, от них поднимался огонь, и он согревал себя жаром [этого] огня. Бой узбеков произошел в холодный день!

/96а/ Когда огни битвы разгорелись в полную силу, славные султаны проявили в ней то, что обязательно для храбрости и мужества. В самый [разгар] боевой схватки и сражения они показали деяния отваги. Казахи тоже создали условия мужества в проявлении необходимых решений и терпения, устранении причин гибели и бегства. Из религиозного усердия и ревностной веры они не допускали, чтобы жены, дети, скарб и имущество достались на разграбление, чтобы во время сражения кто-либо был устрашен, подавлен и бежал с поля кровавой битвы. Они, разумеется, твердо стали на поле боя и начали оказывать сопротивление и мужественно сражаться. Так что, если бы след их смелых натисков дошел до Прочных гор, ты прочел бы слова: Когда сокрушатся горы сокрушением (Кор., LVI, 5). А если на землю опустилась бы пыль от их конницы, ты произнес бы: Так нет! Когда будет распростерта земля плоско (Кор., LXXXIX, 22), ибо мощь и полное бесстрашие казахского войска, которое в минувшие времена, в начале выступления Чингиз-хана, называли татарским войском, известна и упомянуты на языке арабов и не арабов. То, что появилось на страницах эпох, на скрижали времени в прежние времена и предшествующие годы о бесстрашии и силе их противоборства, того язык пера ни одного писателя не был бы способен [124] даже частично. Кровожадные полчища людей, из которых один, если по-считать, может противостоять тысяче, ради чести и достояния, семьи и воинской славы являли чрезвычайное старание и усердие. Они оборонялись от злого грабежа узбеков-шибанитов (т. е. войск Шайбани-хана. — Р. Д.). Было совершенно несомненно, что они проявят при таких обстоятельствах все необходимые усилия и старания. Несмотря на подобного рода воинов, /96б/  узбеки-шибаниты, благодаря удачливости и счастью его величества хана, силой и мужеством разбили их наголову.

Подробности картины - были таковы: когда победоносные войска [Шайбани-хана] дошли до окрестности улуса Джаниш-султана, то стали видны кибитки, которые [казахи] устанавливают на колесах при передвижении, стада и хозяйственные постройки. Джаниш-султану и прочим султанам его улуса стало известно близкое прибытие султанов [шибанитов]. Отряд войска с военачальниками вышел па поле боя из кустарников и камышовых зарослей, покрытых льдом и глубоким снегом, и зажег огонь сражения. Узбекские войска на службе султанов наносили мужественные удары, и пожар битвы разгорелся в полную силу. Когда объявились знамения победы и знаки успеха на достигающих до неба знаменах войск высоких султанов, узбеки [шибаниты] из присущей им любви к грабежу, по причине желания напасть на жилища казахов, заметив первые признаки победы, бросились грабить и хватать добычу еще до завершения битвы. Знатные лица войск большей части султанов отправились искать добычу, нападать на жилища и имущество.

Джаниш-султан со знатными казахами до сих пор стоял в большом полку, а другой их отряд выдвинулся и встал на место обороны и сопротивления. Джаниш-султан и казахские султаны выжидали удобного случая, чтобы при возможности броситься в бой, И с нашей стороны отряд султанов вышел на место схватки с тем отрядом, который выдвинулся [вперед], большая же часть направилась к жилищам и имуществу и занялась захватом добычи и пожиток.

Джаниш-султан с отрядом, который был основой войск, узнал, что большая часть войска [узбеков-шибанитов] отправилась грабить жилища и что захват ими добычи стал причиной оставления боевых рядов, что они занимаются грабежом и большой полк их лишился опытных воинов. Выбрав удобное время, Джаниш-султан построил ряды и, пробив в боевые барабаны, наподобие воинственного льва, вышел по узким тропинкам и сквозь чащу деревьев и тростниковых зарослей и произвел сокрушительный натиск на войско султанов [шибанитов]. Каждый из жаждущих мести султанов был львом леса мужества и опытным в бою барсом, несмотря на то что большая часть бойцов их войска в предположении, что битва окончилась и враг  пустился в /97а/ бегство, отправились в набег и на захват добычи, и ряды войска султанов поредели.

Описание боя Убайдаллах-султана ^130а

Когда Джаниш-султан со значительным войском и храбрыми бойцами вышел из тесноты зарослей и нашел ряды войска султанов [шибанитов] опустевшими, он захотел [ударить] на славное войско его высочества 'Убайдаллах-султана. Последний поднялся с места отваги и мужества и вступил в бой. Произошло великое побоище. Убайдаллах-султан, один из знаменитых богатырей улуса Шибана и [125] яростный лев в сражениях богатырей, ступил твердой ногой на место терпеливости и протянул руку мужества к колчану храбрости. Он сперва с помощью смертоносных стрел обратил груди врагов в мишень стрел бедствия и несчастья. В том кровавом сражении, сила которого гласила: Когда упадет падающее (Кор., LVI, 1), дыхание храбрецов в тех рядах от изнеможения [намекало]: Нет ничего отрицающего ее падение (Кор., LVI, 2)! Ураган кровавых волн дул, так сказать, унижая и возвышая (Кор., LVI, 3) ! Убайдаллах-султан ударом закаленного клинка причинил гибель кровожадному и коварному врагу; во время схватки и двойных ударов кинжалом и саблей он с необычайной силой и мужеством совершал смелые наскоки. Однако поскольку конь предопределения помчался по неверному пути, то ему повредил дурной глаз и он упал с боевого коня, но все так же готов был нападать, обороняться и убивать. ......

Памятка о милости его ханского величества ¹³¹

Внезапно, когда рука врага занеслась над ним, из высочайших милостей его высокостепенного величества хана одна необычайная милость проявилась на поле боя. Если скажут, что, быть может, эта книга составлена для описания и занесения в нее этой милости, то это [будет] недалеко [от истины]. Рассказ об образе этой милости таков: когда славные султаны выступили из местности Кара-Абдал с войсками, сопутствуемыми счастьем, с намерением совершить нападение на улус Джаниш-султана и сразиться с ним, то отправились все отряды войск султанов, и каждый, у кого были крепкие кони и сила в теле, отправился на битву с казахским войском. Высокостепенное ханское величество повелел личным своим чухраям и амакчиям и воинам, которые сопровождали ханский кортеж из Хорасана, отправиться сейчас же на врагов вместе с султанами под сенью счастливого знамени его высочества, прибежища царства, султана-военачальника хорошо устроенного войска, Султан-Мухаммад Тимура и могучей дланью мужества нанести врагам поражение. В то время когда ханская гвардия, [состоявшая] из славных амакчиев и храбрых чухраев, намеревалась выступить, с вдохновенных уст высокостепенного ханского величества сошли слова: «Вы, которые являетесь воинами и амакчиями [моей] гвардии, должны мужественно выступить на врага и никоим образом вы не должны обращать внимания на добычу и грабеж и во время сражения не стремиться к мирским благам. Вашим полем зрения должно быть сражение с врагом и победа над ним, и не следует, завидев добычу и предмет грабежа, тотчас же набрасываться на них. Если вы поступите так, то останетесь без помощи и не увидите лица победы [даже] во сне. Если же вы под сенью знамени его высочества Мухаммад-Тимур-султана проявите терпеливость и не направитесь никуда, кроме как на врага, .на битву и сражение, то всемилостивый и всевышний господь удостоит вас поддержки, а ханское /98а/ величество сочтет своим долгом выдать вам из казны благоустройства равную долю того, что другие узбеки унесли с помощью набегов и грабежа, потому что вы во время битвы под сенью счастливого знамени его высочества Тимур-султана, проявляя терпение, выжидаете и совсем никуда не отклоняетесь для набегов [126] и захвата добычи. Ханские наместники вознаградят вас из ханских урожаев и имущества».

В общем, им было указано стать в день боя под сень знамени его высочества Султан-Мухаммад-Тимура, совершенно отказаться от разбоя и грабежа имущества и захвата добычи и никоим образом не отделяться от султанского высочества, если даже воины разграбят все богатства мира. Таким образом, назначенные люди выступили под сенью счастливого знамени его высочества султана. Когда они прибыли на поле боя, войско улуса Джаниш-султана, состоявшее из знатных людей улуса казахов, частью выступив вперед, вело сражение, а воины султанов, заметив, что их войско одолевает, отправились на захват добычи и разбой. Джаниш-султан вышел со всей своей ратью и между ним и султанами [шибанитами], большая часть войск которых ушла на грабеж, завязался бой. Когда Джаниш-султан с многочисленным войском вышел из засады, то оказался перед Убайдаллах-султаном. Разгорелся сильный бой, и те несчастные свалили Убайдаллах-султана с коня. Названный султан мужественно сражался мечом, кинжалом и [другим] оружием и, наступая и отступая, очистил вокруг себя пространство. Повернуть обратно — не воинское дело, а стоять на месте было свыше сил воинов. Однако его высочество, упомянутый султан, все так же стойко стоял на поле боя, устремив приветливый взор на большую дорогу милости: Помощь от Аллаха и победа близка (Кор. XLI, 13). Он обратил ухо разума к пути услышания голоса: И обрадуй же верующих и мужественно боролся. В это время, когда опасность дела миновала и знаки божественной помощи были совершенно ясно начертаны, внезапно во мраке битвы засияло, подобно освещающему мир солнцу, победное знамя великого государя султана, достойного прославления, высокочтимого /98б/ Султан-Мухаммад-Тимура. И светило сферы битвы, много раз описанное солнце того поля сражения сделалось покоряющим мир знаменем его высочества. У войск султанов, попавших в долину растерянности и погнавших коня утраты надежды на помощь и победу на тесное поле мученья и ужаса, у всех у них появился в очах свет надежды от восхода полумесяца на знамени победоносного султана. От частиц пыли победоносного кортежа глаза всех засветились, тела и души успокоились, а расстроенные умы избавились от беды и тревоги, обрадовались и возликовали.

Бой накр и большого султанского барабана, возвещающего радостную весть о ханском счастье и могуществе и распространяющего известие о победе и славе ханских войск, звучали в ушах всех словно бой барабана благой вести в праздничные дни ¹³². Появление знаков полков и войск этого совершившего много подвигов султана как будто гласило о наступлении проблесков рассвета настоящего утра, в котором засияло солнце счастья и победы, и благодаря ему в пустыне появились переливающие разными цветами лучи зари победы. ...............

[Затем автор столь же высокопарно говорит о значении прихода подмоги.]

В общем, от прибытия сопутствуемых счастьем знамен высокостепенного высочества султана у всех нашлись свежие силы и в мыслях представилась победа и [127] триумф над негодными врагами, и огонь намерения сразиться с врагом вновь воспламенился подобно огненным факелам.

/99а/ Его высочество прибежище султанской власти со знатными людьми своих войск, гвардией и амакчиями высокостепенного ханского величества направился на поле боя и там оказал помощь богатырскую и мужественную и раскрыл ворота смерти и гибели противникам вековечной державы. В тот день благодаря соколу султанского намерения двинулись вперед на охоту за коварными и злодейскими врагами, так что у сизого ястреба голубых небес сломались когти, а сокол судьбы высказал тысячу похвал отважной султанской длани. Его высочество султан совершил такой натиск, что от мощи его персидский Рустам опустил голову в колодец смущения, а у Исфандийара от досады на силу боя ноги провалились бы в яму гибели. Стрела из страха перед храбростью боевых молодцов вонзилась в землю. У лука от чрезмерной силы сражения спина сгибалась надвое, копье с кривым древком, словно змея в норе, останавливалось, утонув в крови. Меч, выйдя из ножен, не находил себе местопребывания, кроме черепов врагов. Кольчуга проливала кровавые слезы на врагов из тысячи глаз. Щит, хотя и выставлял вперед железную грудь, но от ударов тяжелых булав, сморщив лицо, терял силу. ...............

Одним словом, после того как начался ожесточенный бой обеих сторон, после того как они приступили к обязанностям биться и драться, к победоносным войскам султанов подошла сила и подмога со стороны его высочества султана. Согласно слову: Мы поможем нашим посланникам и тем, которые уверовали (Кор., XL, 54), приступили к делу. Знаменем войска ислама были явлены знаки победы и помощи, и, согласно изречению: И обратили они их в бегство с дозволения Аллаха (Кор., II, 252), в войске Джаниш-султана стали очевидны следы бессилия и поражения. Его высочество султан вместе с [прочими] султанами совершил храбрый натиск и бился как лев. /99б/ Джаниш-султан обратился в бегство. Ряды войска казахов смешались друг с другом и, с соизволения Аллаха всевышнего и по его воле, бросились бежать. Разбитые, они отправились в области Бурундук-хана. Многие из их знаменитых богатырей были убиты. Ахмад-султан, сын Джаниш-султана, после мужественной борьбы получил отмщение ударом стрелы и сабли за судьбу каждого из богатырей. После поражения своего отца Джаниш-султана, он попытался бежать, но поскольку рука божьего предопределения положила возмездие в полу его дурных деяний за то, как он в прошлом году поступил с пленными и женщинами области Мавераннахр, то теперь возмездие сказалось на нем. Сколь ни желал он из этого кровопролитного сражения выбраться к спасительным берегам, волны урагана несчастья поглотили его, и он в воздаяние за пленение мусульман попал в могущественные и сильные руки августейших воинов. И [воины], схватив, привели его к царскому высочеству Хамза-султану, который был самым старшим из султанов, в действительности главным военачальником войск ханского величества. Пламя султанского гнева разгорелось на того злодея и за кровь брата его высочества Хамзы-султана, который ранее был убит из мести Джаниш-султаном, этот пленник аркана несчастья подвергся смерти и уничтожению ¹³³. Его голову, плененную кудрями волос, освободив от пут кудрей, отправили вместе с радостной вестью о победе к подножию высочайшего престола. Торжествующий звук барабана радостной вести и плач от бедствия грабежа распространили по всем [128] местам той страны. Вестники-скороходы, позаимствовав скорость у молнии и ветра, пойдя быстрым шагом по долинам кровавой степи, понесли весть о победе вместе с головой наказанного и побежденного врага к подножию осчастливленного судьбой престола его величества наместника всемилостивого [Аллаха]. ..........

[Далее следуют стихи автора такого же содержания.]

ГЛАВА XXXI

ПАМЯТКА ОБ ОГРАБЛЕНИИ СУЛТАНАМИ УЛУСА КАЗАХА ДЖАНИШ-СУЛТАНА И О ВОЗВРАЩЕНИИ СУЛТАНСКИХ ВОЙСК В ХАНСКУЮ СТАВКУ

/100а/ В середине месяца зу-л-ка'да девятьсот четырнадцатого года (Начало марта 1509 г.) произошла знаменитая казахская битва. Джаниш-султан бежал, а его сын Ахмад-султан был убит. Победоносные войска великих султанов-победителей с божьей помощью, преисполненные радостью от успеха, после победы отправились на грабеж и забросили в улус казахов жалобный плач и трубные звуки боя. Невозможно описать, сколько они награбили в той местности всякого добра, [сколько] унесли как добычу и [сколько] увели в полон. Язык [наш] в описании подробностей краток и не склонен к повествованию. В общем, доставили на повозках свыше десяти тысяч шатров! в повозки впрягли верблюдов и увезли с поля сражения. Ах какие шатры! Замки, воздвигнутые высоко, дома, построенные из дерева в воздушном пространстве.

Из березового дерева [казахи] весьма искусно делали очень прочные и крепкие стрелы и тахты с украшениями и производили разноцветные войлоки с необычайными узорами, и нарезанные ремни, очень красивые и изящные. Степень достоинства каждого жилища доводили до терема небес. А что касается домов и жилищ их знатных людей и султанов, то они представляли собой большие прекрасные шатры. Каждый большой шатер мог вместить двадцать или более человек, чтобы сидеть в нем спокойно и удобно. Такой большой шатер привязывали на повозке, в повозку впрягали несколько верблюдов и везли. /100б/ Внутри больших шатров находились женщины и дети знатных людей и начальников их. Одному узбеку-шибаниту подчас доставалось несколько больших шатров, и он тащил их из того сражения рукой разбоя, грабежа и добычи. А еще дома прочих людей. [Их] делали продолговатой формы с полным мастерством и изяществом, впрягали в повозку [с домом] одного верблюда или более. Спереди и сзади этих домов делали оконца, чтобы обитатели их могли выглядывать. Такого рода жилищ в руки славных воинов попало очень много.

Рассказ

В первый день, когда я, бедняк, присоединился за городом Йаси к августейшей ставке, высокостепенное ханское величество все еще не соизволил вернуться из [129] города Йаси в войсковой стан и я, бедняк, в тот день еще не видел награбленного войском имущества, которое отобрали у казахов. Когда я около юрты высокостепенного ханского могущества ознакомился с теми домами, которые увезли от казахов, я много удивлялся необычайному строению домов, которые [будто] воздвигли в воздушном просторе. Какие преогромные шатры я увидел, поставленные на колеса! Узрел я обширные дома с окошками, прикрытыми войлочными занавесками очень красивыми и искусными. Около жилищ всех султанов и эмиров я также видел подобные большие шатры и подвижные дома, и казалось, что вся ставка наполнена этими превосходными, стоящими на высоком основании домами, так что разум поражается и кружится голова от красоты, мастерства и изящества.

На другой день, когда я удостоился чести беседовать в августейшем собрании, то в присутствии ханского величества я принес поздравление с победой и счастливым триумфом над врагами, сказав: «Всевышний бог о победе мусульман над неверными евреями племени Банй-Надир ¹³⁴ изрек: Он дал вам в наследие их землю, их жилища, их достояние (Кор., XXXIII, 27), то есть бог всевышний оставил в наследство мусульманам землю неверных, их страны и достояние, что соответствует данному случаю в том смысле, что землей и страной казахов были эти дома, которые перешли в наследство к воинам ислама, а их земля и страна /101а/ — вот эти дома-повозки — теперь унаследованы войском ислама, которое увезло их из той страны. При всяких завоеваниях победители увозят из жилищ достояние и имущество, а в этой священной войне привезли самые жилища. Следовательно, получение в наследство земли и страны в этом случае вполне ясно. В общем, воины августейшего величества завладели полностью подвижными домами с конями, верблюдами и теми средствами, которыми перевозят эти дома; все вывезли из этой страны...»

А что касается одежды, утвари, товаров, вьючных животных, коров, верблюдов, овец, то количество их сосчитать невозможно. Хотя августейшие войска находились в стране казахов свыше сорока дней и у них не было ни зерна хлебных злаков, все средства существования и еды их ограничивались бараниной. Как стало известно от достойных доверия людей, каждый человек ежедневно резал по нескольку овец. Так как холод был чрезмерным, то все время горел' огонь аппетита к еде. Был человек, который резал несколько овец и съедал, а конечности и внутренности их выбрасывал. Несмотря на то что множество народа, как мы упомянули, обнаруживали такую чрезмерность в убое овец, из той страны в города Туркестана пригоняли их бесчисленное количество. От надежных людей шел слух, что через несколько месяцев, когда августейшие знамена благополучно и невредимо возвратились из страны казахов, то рассказывали, что узбекский народ и жители Туркестана все еще заняты доставкой домов и овец казахов. В общем, подобного ограбления и потери имущества у войска казахов никогда не случалось. Такого позорного разгрома, который пришлось претерпеть от августейших войск, они ни в одну пору не испытывали. Все это — от могущества и счастья высокостепенного ханского величества.

/101б/ Короче говоря, после поражения войска казахов и завершения ограбления,[захвата] добычи и разбоя, которые производили августейшие войска, их высочества [130] великие султаны со славой и почетом, добившись целей и исполнения желаний, приняли решение возвратиться на поклон к высокостепенному ханскому величеству. Медленно, в полном спокойствии, отбросив всякую спешку, они передвигались от стоянки к стоянке. При сильной стуже, страдая от холода, они проявили терпеливость, чтобы победоносные воины в душевном спокойствии, не волнуясь, без тревоги и сомнений доставили добычу и награбленное в Туркестан. Через несколько переходов они в полном благополучии и с возрастающим счастьем удостоились чести прибыть и примкнуть к августейшей ставке. Чтобы достигнуть [возможности] облобызать подножие престола славы и прибежища халифата его ханского величества, тени Аллаха, наместника всемилостивого, они поспешили пойти по этому пути, Когда [они] удостоились чести явиться в августейшее собрание, его ханское величество, окинув всех великих султанов взором милости и царского благополучия, удостоил всех царской ласки.

Был издан высочайший указ, чтобы красноречивые писцы развязали перо изящного стиля и написали бы послания о победе во все стороны Туркестана, Мавераннахра, Хорезма, Хорасана, Кандахара, Астрабада до области Дамгана и довели бы до сведения жителей этих владений и до прибывающих по дорогам и путям картину этой великой победы, которая долгие годы была желанной целью знаменитых султанов и предметом стремления и желания высокостепенных хаканов, но рука ни одного высокостепенного хана не срывала завесу победы с лица цели. Чтобы [писцы] с тонким красноречием, большим умением и мастерством довели до [сведения] моливших помощи и написали бы необыкновенно красивые послания, дабы память о хане распространилась и стала известной во всем бренном мире на многие годы. И вышло высочайшее повеление, чтобы в начале каждого послания о победе написали по-тюркски эти начальные стихи ¹³⁵.

Красноречивые писцы, согласно августейшему повелению, усердно потрудились его исполнить, в совершенстве изготовили послания о победе, разослали [их] с посланцами по всем владениям и довели весть о славной победе до жителей всех городов и обитателей всех областей и краев.

Получил славу быть изданным августейший указ, чтобы вместе с посланиями о победе возили по Мавераннахру и Хорасану голову Ахмад-султана со свисающими на висках кудрями, /102а/ и, вывесив ее в каждом владении на несколько дней, били бы в барабан радостной вести, чтобы злополучные враги видели, что таков конец всякого, кто противится августейшему величеству: он увидит голову на шесте, а [оставшись] с головой — будет сидеть вдали от друзей и помощников. Слава Аллаху за. благодеяние, милость, дары и благоволение его и да получат подданные безопасных владений, особенно жители Куфина и области Бухары, полное покровительство вечносчастливой державы, потому что августейший кортеж для отмщения тем людям, которые в прошлом году (1507-08 г.) их ограбили и увезли добычу и попрали их ногами унижения и пагубы, обременил себя таким делом, как карательный поход и большой важный труд. [Его величество] по совершенному милосердию и состраданию, испросив [от Аллаха позволения] отплатить за позорные деяния казахов, отрубил голову Ахмад-султану, главе той смуты, и, обернув ее блестящими кудрями, привязал к столбу смерти. И благополучие мастерской казахов, которая в течение [131] долгих лет процветала на базаре всего света, было разбито управляющей рукой и ударом меча.

[Далее идут стихи.]

ГЛАВА XXXII

ПАМЯТКА О ВЫСТУПЛЕНИИ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА НАМЕСТНИКА ВСЕМИЛОСТИВОГО НА ВОЙНУ С БУРУНДУК-ХАНОМ И О НАБЕГЕ НА УЛУС ТАНШИ-СУЛТАНА, БРАТА ДЖАНШИ-СУЛТАНА

Когда великие султаны, достигающие цели, вернулись обратно с войны на казахов и награбленное в улусе Джаниш-султана добро дошло до августейшей ставки, а следы радости от победы стали явны и отчетливы на лицах всех [людей], то покоряющее мир и захватывающее страны намерение высокостепенного ханского величества не удовольствовалось одной этой победой. Если бы кому-либо другому из султанов мира и государей арабов и неарабов досталась подобная победа, то, быть может, он сделал бы ее источником славы  /102б/ и звуки барабана радостной вестиразнес бы во все страны света, а по авторитетному и вескому мнению высокодостойного ханского величества она не имела значения даже соломинки и в высочайших помыслах [его] не стоила и горчичного зерна.

Ханские намерения не соглашались на то, чтобы воюющие мир войска повернули обратно из той кровожадной страны и возвратились в области Туркестана и Мавераннахра раньше, чем копытами коней растопчут прочие земли казахов и главное зимнее стойбище Бурундук-хана. Ибо, когда сокол ханского решения полетел уже на охоту, то, до тех пор пока не схватит в орлиные когти небесного ястреба, возвращение его на нарукавник счастья невозможно. Великим славным ханом казахов в то время был Бурундук-хан, а единственным богатырем и знаменитым [воином] того времени среди них — его славный брат Касим-султан ¹³⁶. Расстояние между их зимними стойбищами и местностью Кара-Абдал, где в то время находилась блистательная ставка сопутствуемого счастьем ханского величества, было, должно быть, дней пятнадцать пути. Обилие снега и льда и стужа достигали такой степени, что выше невозможно представить и рассказать, и описать их нельзя. Несмотря на потери сил и лишения, которым подверглись кони и верблюды победоносных воинов, и на то, что большая часть этих животных погибла от сильной стужи и снега, и они проваливались в каждую яму, ханские намерения решительно воспретили возвращаться из того места, пока он не искоренит улусы Бурундук-хана, Касим-султана и других казахских султанов и пока им не дадут попробовать вкус страдания и примерного наказания. Возвращение в области Туркестана при важных делах ханских намерений казалось чрезвычайно далеким. Поэтому в дни, когда султаны после сражения с Джаниш-султаном, его поражения, ограбления и убиения его сына возвратились, намерение ханского величества воевать с Бурундук-ханом стало бесповоротным. [Воины] выступили со стоянки в Кара-Абдале и сделали один переход в сторону зимнего стойбища Бурундук-хана. Во время этого перехода погибло свыше нескольких тысяч верблюдов и лошадей. /103а/ Весной снег падал на землю так же, юза как осенью сыплются листья с деревьев. Холод необыкновенно усилился, и от обилия сыпавшегося на пути снега у вьючных животных ноги совсем скрывались в снегу. [132]

Так как выпадавший снег от сильного мороза покрывался льдом — начало Овна так действовало на него, — то ноги животных не могли стоять на льду и погружались в недра снега. Это тоже увеличивало трудности прохождения по тому мучительному пути. Если у какого-нибудь верблюда или коня нога проваливалась под лед, то местами оседала в снег и лед по грудь. От слабости и бессилия, охватившие животных от бескормицы, они уже не могли избавиться и спастись от той беды, и в этой суматохе погибло много славных верховых лошадей и быстроходных верблюдов. В общем, во время этого перехода от сильной и мучительной стужи и слабости животных для воинов орды приключились большие бедствия в такой степени, что во всех других походах они подобных невзгод и трудностей не испытывали.

На другой день выступили и с той стоянки и прошли на этих славных ослабевших животных среди снегов и льда еще несколько фарсахов. Мучения и бедствия этого перехода удвоились, и на этом переходе [также] много погибло животных, и еще более ухудшилось состояние людей. Содержанию [слов]: Там испытаны были верующие и потрясены сильным потрясением (Кор., XXXIII, 11)! — соответствовало положение тех людей, и ни у кого не было силы о том говорить, потому что намерение его величества хана пойти на зимнее стойбище Бурундук-хана и Касим-султана и искоренить их улусы было бесповоротным. Если бы они таким порядком шли от стоянки к стоянке, то, быть может, через несколько переходов не осталось бы в живых ни одного животного из животных орды и уста тех людей о [своем] положении читали бы содержание [стихи]: Неужели ты погубишь нас за то, что делали следующие лжи (Кор., VII, 172).

ГЛАВА XXXIII

ПАМЯТКА О ПРОСЬБЕ СУЛТАНОВ; ЧТОБЫ АВГУСТЕЙШИЙ КОРТЕЖ ВОЗВРАТИЛСЯ ¹³⁷

Когда их высочества великие султаны воочию увидели гибель животных и уничтожение людей, то они со слов дошедших до слезного моления и терпящих нужду людей доложили августейшему собранию о полном беспорядке и гибели бесчисленных животных и представили: «Слава богу, счастливый и преуспевающий в могуществе и полновластии кортеж /103б/ изволил выступить в сторону казахов. Улус Джаниш-султана, одного из великих казахских султанов, был подвергнут грабежу и захвату добычи; разгромленный и разбитый владетель улуса пустился в бегство, а его любимый сын был пойман арканом гибели. Победоносные воины в этом нападении добились успеха в ограблении и захвате многочисленной добычи путем похищения разного рода богатств и разнообразного дорогого убранства. Сегодня почти сорок дней, как августейшее знамя с совершенной славой, величием и великолепием стоит посреди страны казахов. Отряды и дружины победоносных воинов совершают набеги в разные стороны и грабят. В течение столь долгого срока ни один из казахов и людей улуса Бурундук-хана и Касим-султана не имел никакой возможности постараться и поусердствовать, [чтобы] хоть немного шевельнуться с места их пребывания и двинуться вперед со стоянки мужества и храбрости с намерением [133] защищаться и противоборствовать. Подобно приставшему к земле камню, подобно застывшему среди камышей льду, они никого не высылали на разведку, потому что вместо того, чтобы идти в поход, показать себя или быть побежденными — а это есть доказательство крайней слабости, которая заставляет их, спрятавшись в ямах среди зарослей, пустить по ветру всюду известную честь и славу казахов, — они решительно [не желают] выходить на поле боя и обороны. А августейший кортеж уже долгое время переносит разные невзгоды и неприятности пребывания в этих стесненных условиях.

Победоносные воины, несмотря на дальние расстояния, водят в эти области небольшие отряды, постоянно верхом на конях отваги и мужества доставляют в августейшую ставку со всех сторон этой страны награбленное и добычу. И до сих пор, пока в лошадях и в верблюдах еще замечались остатки жизни, в усердии и старании тех людей не было недостатка. О положении их уста гласят такие слова: Ступай же ты и твой господь и сражайтесь вдвоем, а мы здесь будем сидеть (Кор., V. 27.).

/104б/ Однако теперь, когда войско гибели повернулось на животных этих людей и среди коней и верблюдов раздался голос смерти и на каждом переходе их гибнут тысячи и больше, каждый всадник в долине кончины читает:.. то ведь предел Аллаха приходит — и погоняет коня жизни к стоянке смерти. Пока войско дойдет до пределов зимовья Бурундук-хана, не останется следа от их животных, у них нет иной еды и питья, кроме смерти.

Сейчас, если его ханская милость желает своему войску [сохранить] жизнь и существование, то [следует] ограничить думу о нем позволением войску возвратиться в области Туркестана. Может быть, остаток животных, которые сейчас страдают от бедствия исчезновения и смерти, спасется из этой пучины событий, бедствий, урагана несчастий и опасных мест на берег жизни. Иначе отсутствие пищи и сил загонит всех людей и животных в долину кончины».

ГЛАВА XXXIV

ПАМЯТКА ОБ ОТВЕТЕ ЕГО ХАНСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА СУЛТАНАМ

Когда отмеченные знаками величия султаны доложили с такой подробностью августейшему собранию его величества, наместника всемилостивого, о слабости состояния и полном развале войска, его величество, побуждаемый рвением и чувством чести, которые являются признаком царей высоких помыслов, соизволил сказать: «Мы приняли твердое решение пойти на священную войну с казахами и прибыли из Хорасана в область Мавераннахра, а могущественные сыновья и царственные братья еще раз заострили свои смелые намерения, ступили на путь мужества и вторглись в пределы областей казахов. И, хвала Аллаху, была одержана такая славная победа, какая в течение веков и эпох не доставалась ни одному могущественному царю. Добыча и награбленное у казахов добро дошли до всех сторон нашего государства. Как же совершенство нашего решения, которое словно закаленный клинок рассекает чаяния коварных врагов, /104б/ позволит нам повернуть от сюда обратно, раньше чем Бурундук-хан и Касим-султан, око и светоч рода казахов, и предводители и военачальники славных ханов Кипчакской степи проглотят шербет мести из чаши нашего могущества и от ударов нашего меча отдадут тело [134] и душу в плен долины небытия, и мы пройдемся по полю сечи и битвы, тем более что оба войска приближаются друг к другу и близка встреча обоих полчищ? Если, предположим, они от отсутствия стыда не сделают предметом своего стремления защиту чести и доброго имени и не пустят стрелу смелости и отваги в наше войско, в яме сокрытия спрячут голову в воротник укрытия и не разорвут воинственной рукой завесу бытия,   — как нам будет позволено после вторжения отступить и спокойным шагом пойти по пути возвращения назад, когда [враг] близок? Как решение царей позволит нам пойти долиной бессилия и небрежения, не протоптав -тропу борьбы на большую дорогу соперничества и противоборства?

Если даже предположим, не останется ни одного обессилевшего коня и верблюда, и все животные не смогут пройти эту кровожадную долину, то в нашем табуне сейчас имеется десять тысяч бесстрашных, сильных верховых верблюдов, каждый из которых бежит по земле и кружит по свету подобно ветру. В их слабом строении видна тысяча видов силы бежать. Во внешнем виде их, несмотря на худобу, заметны знаки совершать бесконечные переходы. Каждый быстроходный верблюд бросает крик своего прохождения на стоянки семи планет неба. Каждая верблюдица скоростью оживляет рынок пешеходов. В один миг, делая шаг, она на земле запечатлевает четыре луны и на каждом шагу из четырех хаузов своего вымени дает путникам приятную живительную влагу.

[Далее Ибн Рузбихан сравнивает верблюда со стрелой и смерчем и приводит свои стихи.]

/105а/ Поскольку у нас наготове такие верблюдицы и они дают возможность бродить по миру, то нам стоит посадить на десять тысяч верблюдиц десять тысяч славных молодцов, из которых каждый на поле боя кровожадный барс и в сражении — злой дракон. С подобающим вооружением и снаряжением мы успешно пройдем лютое расстояние до областей казахов и врасплох обрушимся наподобие предопределенного смертного часа на Бурундук-хана и [его] брата. Пробудясь от сна беспечности, они раскроют глаза на стоящую наготове смерть. Когда они предпочтут осведомленность омуту спокойствия, то увидят себя объятыми ураганом бедствий и поневоле душу оставят в узах гибели и смерти, а тело на аркане злополучия и плена. Достояние, средства существования, жилища и скот свой найдут уничтоженными бурным потоком грабежа и захвата добычи, а остатки их поспешат дорогой бегства и по пути утраты [всего]. А мы благодаря содействующему счастью и сопутствующему успеху победим и одолеем своих врагов и рукой отваги и мужества сотрем со страницы времен имена и следы неприятелей».

Славные султаны, несмотря на то что войско утратило способность и силу, читало стих: Господи наш! Не возлагай также нанос то, что нам невмочь(Кор. II, 286), не слишком глубоко вникали в этакую отвагу и храбрость, а удивились совершенству решения и мужества высокостепенного ханского величества. Вдев послушные головы в ярмо покорности, они подтвердили и признали согласие [свое] на наступление и совершенно стерли со скрижали сердца знаки неповиновения ханскому мнению. Они приступили [к своему] намерению пройти то опасное расстояние и направили свое внимание на зимнее стойбище Бурундука и Касима. Было решено на другой день тронуться в путь от стоянки к стоянке. [135]

ГЛАВА XXXV

ПАМЯТКА О ПРИХОДЕ ХУШХАБАРА И ПРОВЕДЕНИИ ИМ ВОЙСК К УЛУСУ ТАНИШ-СУЛТАНА ¹³⁸

Поскольку божественное счастье содействовало [хану], а основа царского благополучия была прочной, то из мира невидимого была оказана необычайная и удивительная милость, так что умы [человеческие] ею были ошеломлены. Она стала причиной сохранения жизни отмеченного небесной благодатью войска. А картина события такова.

/105б/ У некоего казаха из улуса Таниш-султана, брата Джаниш-султана, был индийский гулям в возрасте около четырнадцати лет. Вследствие дурной услуги, которая была им оказана, он подвергся страданию от когтей наказания и порицания господина и пояснице его доставили боль сильными ударами, и вследствие мучительных ударов и наказания он был охвачен страданием и болезненным беспокойством. В их улусе шла молва, что его высочество Суюндж-Хваджа-султан выступил на зимнее стойбище Джаниш-султана для нападения со стороны Ташкента и Туркестана. По обычаю узбеков, добыча и награбленное добро, которые захватывают при набеге, попали в его руки, и он возвращается обратно в области Туркестана. В улусе Таниш-султана не было совершенно никаких известий о прибытии войск, принадлежащих лично высокостепенному ханскому величеству. И этот народ совсем не слыхал о происшедшей битве султанов с Джаниш-султаном, его разгроме и бегстве и об убиении его сына Ахмад-султана. О близости стоянки ханского величества к их стоянкам никто никоим образом сведений не получал, а в августейшей ставке тоже никому совершенно не было известно, что улус Таниш-султана от них близок, потому что казахи располагаются среди камышовых зарослей по берегу Сей-хуна вразброс. Между стоянками и зимними их стойбищами иногда бывают далекие расстояния. Вследствие снегопада, льда и сильной стужи они совершенно не имеют никаких сведений и известий о положении друг друга. Итак, у людей улуса Таниш-султана не было никаких вестей о прибытии войск ханского величества и о происшедшем с Джаниш-султаном, но они слышали молву, что Суюндж-Хваджа-султан сделал набег, пограбил и возвращается обратно. Поскольку судьба содействует и поддерживает счастье и благополучие ханских войск, в голову тому маленькому гуляму пришла мысль бежать от хозяина и скрыться из улуса, как бывает с гуля-мами, и пристать к орде Суюндж-Хваджа-султана. Когда он прошел сутки или более, то случайно вдруг скитальцу в пустыне бегства от хозяина удалось пристать к августейшей ставке и лагерю счастья и благополучия, вздымающих голову до высшей точки Аййука. Наступил конец дня и он понял, что это стоянка его величества хана. Тотчас же он направился /106а/ к царскому приемному шатру и обстоятельно доложил ханским амакчиям и чухраям о близости стоянок улуса Таниш-султана, об их неведении о прибытии счастливых и удачливых ханских знамена эти края, о спокойствии и высокомерии их, о легком способе взять у них добычу и ограбить. Те люди тотчас же довели [об этом] до сведения могущественных заместителей. От радостной вести все подняли знамя ликования и веселья. Его ханское величество того индийского гуляма за распространение радостной вести соизволил назвать Хушхабар («радостная весть»).

Получил честь быть изданным августейший указ султанам направиться в ту сторону, куда указывает этот гулям, но не слишком доверять сообщениям гуляма, [136] потому что у вестника два недостатка в свидетельском показании: во-первых, [его] состояние в рабстве и, во-вторых, малолетство, [надо] раскрыть ворота бдительности и осмотрительности и соблюдать благоразумие и осторожность и ни в коем случае не допускать насилия и битья. Так приказал [поступить его величество], и все султаны с принадлежащими им войсками и окрестными людьми, в общем со всеми, кто имел охоту пограбить и захватить добычу, сделав гуляма проводником. пустились в путь.. .

[Далее описывается ночь и приводятся стихи.]

/106б/ Их высочества славные султаны, приведя в порядок войска и подняв знамя войны для [совершения] набега и резни, выступили из августейшей ставки. Это алчущее крови войско под покровом темной ночи шло быстро наподобие копья, вонзающегося в кровь врага, и словно стрела, [летящая] вслед врагу. Земля под его шагами от мужественного топота дрожала словно вода, а ветер от скорости бега резвых коней медленно ковылял вслед. Падающие звезды небес, быстрые как огонь, летящие по небосклону, гасли от стремительного их бега. Сияющий месяц, который проходит по небесной дороге, предоставил им путь ночного перехода. . .

[Далее описывается наступление утра. Говоря о восходе солнца, автор цитирует свои стихи.]

Их высочества славные султаны с войсками, приводящими к счастью, дошли до зимнего стойбища улуса Таниш-султана, брата Джаниш-султана, и застали там беспечных людей, погруженных в спокойный сон, с тяжелой головой и раздетых. Казалось, беззаботность накинула завесу на их глаза, и ничегонеделание и безрассудство воинов поставили их безопасность и покой на площади самоуспокоения. Содержание слов: Когда мы сойдем на площадь народа, то плохо будет утро увещеваемых (Кор., XXXVII, 177) — соответствовало их положению. И ниспослание наказания, заключающегося скрыто [в словах]: Разве обитатели городов были уверены, что к ним не придет наша ярость ночью, когда они спят (Кор., VII, 95), /107а/ стало для них указанием пути в долину страдания и смерти. Когда их высочество султаны дошли до улуса, то они тотчас же в войско [казахов] бросили грохот литавр, [рев] труб и шум драки. Воинственные, привыкшие грабить узбеки-шибаниты выхватили из ножен мщения кровожадные сабли и вытащили из-за пояса мужества отнимающие жизнь кинжалы, двинулись на воинов улуса Таниш-султана. Казалось, шум того раннего утра печали и брани был образцом смуты утра дня Страшного суда. Сотрясение земли от топота копыт арабских коней, стирающих небосвод, воздействовало как страх; Когда сотрясается земля сотрясением (Кор., LVI, 4).

Таниш-султан с частью своих воинов и людей некоторое время бился за [свое] семейство, добро и достояние, но так как сопротивление этим знаменитым воинам выходило за пределы его силы и стойкости и превосходило границу его мощи и способности, то он в конце концов обратился в бегство. С тысячью трудностей и мучений, с сотней бед и огорчений он, посыпав голову прахом позора отступления, пролив слезы печали при прощании с семейством, добром и достоянием, спас жизнь. Все   — достояние и добро, перевозочные животные, скот, караваны верблюдов, шатры, [137] большие палатки, одежда, кибитки, повозки, вьючные верблюды — подверглось набегу августейших воинов и разграблению...

[Далее Ибн Рузбихан передает в стихах содержание этого рассказа.] В этом набеге, как при нападении на улус Джаниш-султана, августейшей рати досталось во властные руки около десяти тысяч юрт с обитателями — луноликими девами с косами, как арканы, красивыми мальчиками, гулямами, невольницами, драгоценными вещами всякого рода. Все, что было, вошло в круг завоеванного воинами. Их высочества славные султаны опять возвратились из этого сражения победителями. . .

[Далее следуют рассуждения автора о бренности мира и стихи на эту же тему.]

/107б/ ГЛАВА XXXVI

ПАМЯТКА О ВОЗВРАЩЕНИИ СВЕТОЗАРНОГО ЗНАМЕНИ ИЗ СТРАНЫ КАЗАХОВ В ОБЛАСТЬ СЫГНАК

Когда победоносные воины во второй раз одержали такую победу над казахами, то и на этот раз в их руки попала несметная добыча и богатство. Непрерывно приходили известия, что Бурундук и братья, услышав о движении на них победоносного знамени, выпустили из рук силы и твердости бразды стойкости и терпения, и обратились в бегство по пути бесславия и позора, и направились в Кипчакскую степь. Содержание этого бейта, который во время движения победоносного знамени в области казахов окончательно сложился в Туркестанской степи благодаря ниспосылающему вдохновению, сошло с уст сего влюбленного, как выше было упомянуто. Этот бейт таков:

Когда устремился на войну Мухаммад-Шир Шайбани,
Бурундук, словно лань, обратился в Китайскую степь.

Эта лань китайской степи, пустившаяся по пустыне дорогой неверной и порочной, узнав о движении сопутствуемых удачей знамен и признав сопротивление и противоборство выше пределов своих сил, поспешила по пути бегства.

Все главы и военачальники улуса казахов после присоединения к ним Джаниш-султана /108а/ и попыток победы и отмщения людям, которые ограбили улус и пролили кровь его любимого сына на землю унижения и гибели и посыпали прах несчастья на темя его чести, поскольку дело оказалось выше их силы сопротивления и меры их стойкости, признались в слабости и бессилии и, ухватившись за полы отсрочки и всемогущего, тоже направились в степь с чадами и домочадцами, которые уцелели в той резне, не сделались пленниками несчастья и ужасов [и] с тысячью опасностей вынесли жизнь на спасительный берег. Услышав эти известия, августейшему уму высокостепенного ханского величества стало ясно, что те люди направились в степь, глотнув яду неистовой силы и смелости, [порожденного] желанием отметить. Собраться с силами после того, как они, [казахи], уйдут в степь, будет не лишено трудностей. Само собой, он отменил [поход] для остатков победоносных войск, [138] страдав ших от снега и охваченных несчастьем и бедствием от стужи. Барабаны пробили выступление с намерением [вернуться] в Туркестан, направились в Сыгнак. У большей части победоносных воинов животные из [числа] верблюдов погибли и пропали. И если в небольшом количестве животных еще теплилась жизнь, то они совершенно не годились ни для верховой езды, ни для [перевозки] грузов. Поневоле большая часть людей пустилась в путь пешком. Колчаны, которые у них раньше были подвешены к поясу, стрелы, которыми поражали врагов, теперь они взвалили на плечи; сердца друзей от того сокру/108б/шались.

[Далее следует описание коня Шайбани-хана, которого якобы не мог обогнать конь легендарного Рустама. Ибн Рузбихан рассказывает об искусстве верховой езды Шайбани-хана и сравнивает езду хана с ездой пророка Мухаммада.]

/109а/ В общем, отряды воинов, которые сопровождали его величество на том пути, в начале утра удостоились вследствие слабости перевозочных животных ехать при нем, и ханское величество двигался по своему усмотрению. Но когда наступил полдень и час пополуденной молитвы, от тысячи всадников вследствие слабости ездовых животных осталось не более двадцати. Таким образом они ехали, передвигаясь от привала к привалу, очень медленно из-за бессилия верховых животных, обилия добычи и награбленного добра, кибиток, бесчисленных, несметных овец, которые попали в руки многолюдного войска. Если бы августейший кортеж подвигался быстро, то, возможно, многое из добычи осталось бы в том краю. Поэтому [ханское величество] совершал переходы медленно. Из удивительных событий одно было такое. Когда сделали два-три перехода по дороге на Сыгнак, некоторые осведомители сообщили, что в той округе в лесных и тростниковых зарослях есть юрты казахов, которые находились в незнании и неведении о прибытии шагающих по всему миру войск. Вышло высочайшее повеление, чтобы отряды победоносных войск все отправились на захват добычи и ограбление их. Воины напали на них со всех сторон и на том зимнем стойбище было захвачено около десяти тысяч юрт казахов с имуществом: скарбом, утварью и скотом — несметными, бесчисленными овцами. Победоносные воины, захватив в добычу все те юрты с обитателями, овцами и прочими животными и совершив ограбление, присоединились к августейшей ставке. Это был третий раз, как ограбили казахский улус, и каждый раз похищали около десяти тысяч юрт со скарбом, перевозочными животными и овцами, попадавшими в руки победоносных воинов. /109б/ В общем, такого ограбления, какое казахи в этих случаях испытали от августейших ханских войск, с ними, быть может, никогда не случалось, и, вероятно, никто то кровожадное племя ни в какие времена не подвергал подобному ограблению и захвату добычи. Когда всевышний Аллах из скрытых в потустороннем мире побед милостиво даровал подобную победу ханским войскам и совершающим великие подвиги ханским войскам досталось то, что есть крайнее благодеяние и милости, которыми награждает господь, то ханское величество, вознеся установленную благодарственную молитву за такую славную победу и исполнив обязательные предписания беспредельного восхваления и прославления, торжествующий и победоносный, отягощенный богатством и радостный, в славе и удовольствии через несколько дней, покуда шли по полному бедствий пути и очень страшной дороге, в день Арафы ¹³⁹, который бывает раньше дня жертвоприношения ¹⁴⁰, здравый и невредимый, расположился с августейшим кортежем в городе Сыгнаке. Такое огромное дело успешно завершили благодаря силе устремленного к цели намерения. [139] Славную победу сделали украшением триумфальных знамен и своего непоколебимого могущества.

На рассвете счастливого дня высокодостойные султаны имели честь исполнить [обряды] поздравления с праздником новой победы и с праздником жертвоприношения. Все единодушно совершили восхваление и прославление великого государя, много благодарили [его]. Утром дня жертвоприношения его высокостепенное ханское величество соизволил исполнить обязательные праздничные, религиозные обряды у лучезарной могилы его величества, покойного Абу-л-Хайр-хана, кaк-тo: совершение молитвы и величания и того, что подобает правилам поклонения и величания в этот славный и великий день. То высокое место он сделал местом проявления великолепия и величия и местом столов изобилия и щедрот. Глаз небес остался в изумлении и затмился от случившейся встречи подобного общества на могиле знаменитого деда и высокодостойного отца. Все вдоволь воспользовались ханскими дарами и хаканской благосклонностью и достигли своих целей и желаний, явились, чтобы достичь величия покровительства и ради устройства дел. О состоянии присутствующих по сравнению с высотой достоинства, степени, величия чести и славы его ханского величества уста произнесли следующие стихи. /110а/

[Далее следует хвалебная касыда, превозносящая Шайбани-хана выше Александра Македонского.]

Когда, хвала Аллаху и благой помощи его, могущественному величеству удалась такая знаменитая победа от щедрот творца, то [хан], здравый и невредимый, преисполненный качеств повелителя, со знаменем, подобно солнечному блеску, изволил вернуться из страны казахов в область Сыгнак.

[Далее Ибн Рузбихан говорит, что все это он изложил в своей книге красиво и доступно.]

Сейчас [мое] намерение таково: я опишу здесь картину своего состояния со времени, когда я расстался со счастливыми знаменами в окрестности Сыгнака, до момента, когда я снова обрел в прекрасном городе Йаси счастье служения его величеству, наместнику всемилостивого.

/110б/ ГЛАВА XXXVII

ПАМЯТКА О СОСТОЯНИИ ПИШУЩЕГО ЭТИ ЛИСТЫ СО ВРЕМЕНИ, КОГДА [ОН] ОТПРАВИЛСЯ В СЫГНАК, И ДО ТОГО. КАК УДОСТОИЛСЯ ЧЕСТИ СЛУЖЕНИЯ ХАНУ В ГОРОДЕ ЙАСИ

[Автор рассказывает о болезнях, которые он претерпел в пути. Сопровождавшим его лицам он велит написать под его диктовку завещание, чтобы над его могилой поставили плиту с надписью из трех бейтов на арабском языке, провели проточную воду и ставили кувшин для прохожих. Для подтверждения сути своего завещания Ибн Рузбихан приводит рассказ из хадиса о Са'ад б. 'Ибаде.]

/112б/ Описание города Сабрама ¹⁴¹ [140]

На третий день султанского Нового года ¹⁴² я со следами слабости и болезни захотел из города Сыгнака проехать в город Сабрам и в конце месяца зу-л-када (Середина марта 1509 г.) прибыл в Сабрам и нашел его необыкновенно приятным городом. Построен [он] в открытой, ровной степи. Он чрезвычайно веселый, светлый, с мягким, бодрящим воздухом, который придает разуму радость и силу. В окрестностях его, подобно овцам, пасутся стада диких коз и во всей округе растут и виднеются разного рода красивые деревья. Самый город окружен высокой стеной, которую нельзя быстро взять властной рукой, а вокруг нее неприступный ров, который препятствует казахам войти.

[Затем следует газель автора, сложенная им в честь этого города, где он хвалит казахских девушек.]

Его высокородие прибежище садров Маулана Шарафаддин 'Абдаррахим, да продлит Аллах его управление, происходит из этого радостного города, земля которого вначале была местом произрастания сплошных цветников, а жители его все отличаются доброй любезностью и прекрасными свойствами. Несмотря на остававшуюся слабость, в течение девяти дней /113а/ в прекрасном городе Сабраме каждый день созывались собрания для собеседования, и образованные люди того края являлись на собрания и внимали чтению преславного маулана, Маулана Абу Саида Сабрами, книги «Светильники» (ал-Масабих) Багави ¹⁴³. Среди присутствовавших в собрании, слушателей бывал гордость сейидов и благородных людей сейид 'Абдаллах ал-Йамани ал-Хадрамаути. Остаток болезни все также был [моим] надимом и собеседником до тех пор, пока в субботу четвертого зу-л-хиджжа (26 марта 1509 г.) запретного я не обязал себя паломничеством к лучезарной могиле и благоуханной гробнице его святейшества, полюса времени, руководителя славнейших шейхов мира, Хваджи Ахмада ал-Йасави, да освятит Аллах его драгоценную душу. На рассвете этого дня я вышел из Сабрама, и в конце того же дня мы удостоились поклониться благословенной гробнице. По милости святой души того единого полюса я был в безопасности от злодейств и бед [того] времени. И [житье по] соседству с этой благодатной могилой и гробницей, вокруг которой вращается небосвод и которая является каабой шествующих по путям строгого воздержания и кыблой подвижников на пути служения богу, стало причиной уверенности и спокойствия.

В начале дня в той священной обители святых и обители мира друзей, где пришлось остановиться, [у меня] от крайней слабости не было сил сидеть, потому что я добрался до этого благословенного места сидя в каджаве ¹⁴⁴. Началось чтение нараспев всего Корана, и я совсем не предполагал, что смогу прочесть одну десятую часть. . .

/113б/ [Далее Ибн Рузбихан говорит о том, что шайх ал-ислам Шайх Шамсаддин Мухаммад Махим-шайх ¹⁴⁵, потомок Ахмада Йасави, читал ему книгу [141] имама Мухии ас-сунна ал-Багави «Светильники». Автор пишет, что шейха слушали его ученики, улемы, муфтии Туркестанского края, путешественники и живущие при мазаре. В городе Йаси автор прочел одно из сочинений Ахмада Йасави, написанное на тюркском языке. В заключение следуют хвалебные стихи автора в честь Ахмада Йасави.]

Описание здания гробницы Хваджи Йасави ¹⁴⁶

Город Йаси, который является гробницей его святейшества Хваджи, — обширное и плодотворное владение, столица областей Туркестана. Округа его свежи и цветущи, словно цветник. Это северная область окраины узбекских владений и конец путей из Андижана к границам Китая, которые являются восточной благоустроенной окраиной. /114а/ В город Йаси привозят товары и драгоценные изделия, и там происходит торг, и он, [город], является местом развязывания грузов купцов и местом отправления толп путешественников по странам. Что касается здания гробницы его святейшества Хаджи, да освятит Аллах его душу, то оно — одно из достопримечательных построенных в мире зданий и удивительных творений сынов человеческих. Высоковозведенное куполообразное строение, рядом с которым здание пирамиды представляется невзрачным, а орел поднебесья летает под его сенью. Дворец Гумдан ¹⁴⁷ в Сане Йеменской оно [здание] называет вместилищем горя, своим превосходством разрушает его основание и швыряет в Садйр и Хаварнак камень неудачи. Суффа по высоте является редкостью во всем свете, аркада его по высоте ниже этого сталактитового свода [и] по высоте доходит до основания купола этой [гробницы]. Высоты айвана насмехаются над зубцами [башни] Сатурна, а ступени его ярусов, в смысле прочности не одобряют здание голубого небосвода. Двор его ханаки — рассказ о приятнейшем месте райского сада, а обширная площадь его намекает на ступени лестницы восхождения на небо. Его поглощающая сточные воды яма является образцом обильного [водой] водоема Каусара, доставляющего вечную прозрачную воду блаженной жизни жаждущим в долине искания, а глубокий колодезь его — начало источника Сальсабил, который дает отведать напиток отдохновения блуждающим в долине утомления.

[Далее следуют стихи автора, восхваляющие здание гробницы Ахмада Йасави].

В течение двенадцати блистательных дней я удостоился пребывать в соседстве этого возвышающего душу места, в уединенной молитве и благочестивом собеседовании в собрании, где поучал и сам учился, совершенно отказавшись от всего прочего. Мой взор ожидания был прикован к широкой дороге сошествия всемилостивого великодушия, то есть прибытия знамен хаканского величества хана. В этом месте услышания и принятия мольбы я воздымал руки моления за здравие и невредимость его величества, чтобы приносящая удачу судьба и растущее с каждым днем счастье сделались путеводителем [его], и его величество изволил пожаловать. Хвала Аллаху за это!

Комментарии

128. Нихайа — комментарий имама Хисамаддина б. 'Али Сигааки (ум. в 1407 г.) на трактат по законоведению Хидайа Бурхан ад-Дина Маргинани (ум. в 1197 г.), Кашф аз-Зуннун, стр. 648.

129. Букв. «сделать рукав воротником [кисти] руки». В некоторых районах Средней Азии до сих пор верхняя одежда шьется с рукавами, покрывающими кисти рук. Варежки и перчатки при этом не употребляются.

130. Подзаголовок написан на полях.

130а. Подзаголовок написан на полях.

131. Подзаголовок написан на полях.

132. В дни поста месяца рамазана и курбан байрами (праздника жертвоприношения).

133. На полях имеется подзаголовок.

134. **** Бани-Надир — еврейское племя, жившее к северу от города Медины, выселенное оттуда Мухаммадом. Они основались в Хайбере и отчасти в Сирии.

135. Далее в тексте автографа и стамбульского списка оставлены две пустые строки.

136. Касим-султан (1511 — 1518) — сын Джини-бека, выдвинулся при жизни Бурундук-хана. М. П. Вяткин, Очерки истории КазССР, стр. 81.

137. Заглавие написано на полях.

138. Заглавие написано на полях.

139. День Арафы — девятый день месяца зу-л-хиджжа, в данном случае приходился на 31 марта 1509 г.

140. Курбан — праздник жертвоприношения в данном случае приходился на 1 апреля 1509 г.

141. Подзаголовок написан на полях. Слово *** ниже переправлено на ***. Имеется в виду город Сабрам.

142. Науруз-и султани — или «эра Малика», летосчисление, разработанное по указу Малик-шаха в 1079 г. с участием Омара Хайама. Новый год по этому календарю начинался 16 марта, которое тогда было днем весеннего равноденствия.

143. Абу Мухаммад ал-Хусайн б. Ма'уд б. Мухаммад ал-Фарра' ал-Багави (ум. в 1122 г.) — ученый-богослов школы шафиитов, комментатор Корана, известен книгой ал-Масабих («Светильники»).

144. Каджаве — два крытых сиденья, расположенные по бокам верблюда или иного вьючного животного.

145. Шайх Шамсадддн Мухаммад (ум. в 1544 г.) — потомок Ахмада Йасави

146. Подзаголовок написан на полях.

147. Гумдан — крепость между г. Сана и Тейватом в Йемене. Му'джам ал-булдан, т. VI, стр. 351

Текст воспроизведен по изданию: Фазлаллах ибн Рузбихан Исфахани. Михман-наме-йи Бухара (Записки бухарского гостя). М. Восточная литература. 1976