ИБН ДЖУБАЙР

ПУТЕШЕСТВИЕ

Описание города Баниас — да хранит его всевышний Аллах! ³³³

Этот город находится на границе мусульманской земли: он невелик, в нем имеется крепость, окруженная рекой, протекающей под ее стенами; входя в ворота города, она у своего устья протекает под жерновами мельниц. Город был в руках франков, но Hyp ад-дин — да будет милостив к нему Аллах! — возвратил его [мусульманам].

В прилегающей долине расположены обширные пашни, над которыми возвышается крепость франков, называемая Хунайн; между нею и Баниасом расстояние в три фарсаха. Обработкой этой земли заняты и франки, и мусульмане; у них есть на этот счет соглашение, называемое соглашением о разделе. Они делят урожай поровну; скот их объединен, но при этом они не допускают никакой несправедливости ³³⁴.

Мы вышли оттуда вечером в субботу, направляясь в селение, называемое ал-Масийа, вблизи упомянутой крепости франков. Здесь мы переночевали, затем на заре в воскресенье вышли оттуда и шли дорогой между Хунайном и Тибнином, через долину, покрытую густыми деревьями, по большей части лаврами, и очень глубокую, подобную рву или бездонной пропасти. Края ее, вздымаясь к небу, почти соединяются; она называется Ал-Истил. Отряды здесь находят укрытие, но одинокому путнику здесь нет ни спасения, ни убежища /301/ от того, кто его преследует.

Спускаться и подниматься сюда можно по двум крутым склонам. Удивленные расположением этой местности, мы прошли через нее, и, взяв влево, достигли одной из крупных крепостей франков, называемой Тибнин ³³⁵. Это — местность, где с караванов взимаются налоги, а правительница ее — Хинзира, именуемая «малика»; она — мать господина ал-Хинзира, правителя Акки, — да погубит ее Аллах! ³³⁶. [218]

Местом нашего ночлега было подножие этой крепости. Налог, уплачиваемый здесь людьми, не слишком высок; он составлял с человека динар и кират в тирских динарах. Купцов здесь не облагали [налогом], ибо они направлялись во владения этого проклятого короля, где взимали десятину; она составляла там кират с динара, а в динаре — 24 кирата. Особенному обложению подвергались магрибинцы, а у других жителей мусульманских стран не требовали ничего. Причиной этого было то, что ранее один отряд из гор (Магриба) вместе с Hyp ад-дином — да будет милостив к нему Аллах! — совершил поход против одной из крепостей франков, и это вызвало их гнев. Взятие ее принесло отряду богатую и славную добычу. Франки за это обложили их незаконным налогом, который они распределили по их головам, и каждый магрибинец при своем посещении страны должен был внести за себя упомянутый динар. «Эти магрибинцы, — говорят франки, — часто посещают нашу страну; мы жили с ними мирно и не причиняли им [зла], но они пошли походом против нас, объединившись со своими братьями-мусульманами, и стало необходимо обложить их этим налогом». Для магрибинцев уплата налога стала явным проявлением мести им со стороны врага. Да облегчит им Аллах его уплату и снизит его тяжесть для них!

Мы вышли из Тибнина — да уничтожит его Аллах! — на заре в понедельник. Наш путь проходил через непрерывный ряд деревень и возделанные земли, обитатели которых были мусульманами и жили в достатке рядом с франками — мы прибегаем к Аллаху, чтобы он удержал [их] от искушения! — при условии внесения франкам половины урожая во время его сбора и джизьи в размере одного динара и пяти киратов с головы. Кроме этого с них ничего более не требуют, исключая небольшой налог с плодовых деревьев.

/302/ Им оставлены во владение их жилища со всем добром, и во всех городах сирийского побережья, которые находятся в руках франков, царит такой же порядок. Там все земли — деревни и села — остаются во владении мусульман. И сердца многих из них подвергаются испытанию, когда они видят положение их братьев в землях мусульман, и положение тех, которые ими управляют, ибо по благосостоянию и дружелюбному отношению оно обратно их положению. Это — одно из тягостных для мусульман явлений, они возмущаются притеснениями тех их единоверцев, которые ими управляют, и восхваляют поведение их соперников и врагов из франков, если они управляют ими, воздавая должное их справедливости.

Только Аллаху можно жаловаться на это положение. А для нас достаточно утешения и умиротворения в том, что сказано в дорогом Писании (Коране): «Это — только Твое испытание, которым Ты сбиваешь, кого хочешь, с прямого пути, и ведешь, кого хочешь» (Коран 7, 155).

Мы остановились в упомянутый понедельник в одном из селений [219] Акки, в фарсахе от нее. Глава его — один из мусульман, поставленный франками для надзора за находящимися в нем жителями-мусульманами. Он выказал отличное гостеприимство всем людям нашего каравана и принял их, простых и знатных, в просторной комнате своего дома. Он распорядился подать им самые разнообразные кушанья и был очень любезен со всеми. Мы принадлежали к тем, кто воспользовался этим приглашением. Мы переночевали, а утром во вторник 10-го упомянутого месяца, то есть 18 сентября, пришли в город Акку — да разрушит ее Аллах!

Нас ввели в таможню, которая представляет собою хан, предназначенный для стоянки каравана. Перед ее воротами на скамьях, покрытых ковром, сидели христиане — писцы таможни, с чернильницами эбенового дерева, украшенными золотом. Они умеют читать и писать по-арабски. Их глава, управляющий таможней и ее откупщик, называется у них сахиб; этот титул дан ему из-за значительности его обязанностей. Так они называют каждое уважаемое лицо, назначенное к ним, кроме тех, которые относятся к армии. Все, что поступает у них в виде налога, сдается на откуп, и откуп этой таможни составляет большую сумму. Купцы складывают [внизу] свое имущество /303/ и поднимаются наверх. [Здесь] просматривают поклажу тех, которые утверждают, что у них нет товаров, чтобы удостовериться, не спрятано ли чего у них; затем им предоставляется идти своим путем и останавливаться там, где они хотят. И все это делается с обходительностью и любезностью, без грубости и давки. Мы поместились у одной христианки в комнате, обращенной к морю. Мы молили всевышнего Аллаха оказать нам благодеяние и обеспечить нашу безопасность.

Описание города Акки — да поразит ее Аллах и да вернет ее [исламу]!

Она — столица городов франков в Сирии, гавань, где паруса высоко подняты на море, как горы (Коран, 55, 24). Это пристань для всех кораблей, равная по своей величине Константинополю, место сосредоточения кораблей и караванов, где встречаются мусульманские и христианские купцы со всего света. Ее переулки и улицы наполнены толпой, и трудно найти место, куда можно было бы поставить ногу. Она погрязла в неверии и беззаконии, отвратительная, грязная, полная отбросов и нечистот.

Франки вырвали ее из рук мусульман в первом десятилетии VI века ³³⁷, и ислам оплакал ее горькими слезами; это был один из тяжелых ударов для него. Мечети здесь были обращены в церкви, минареты — в колокольни. Аллах сохранил в ее главной мечети чистым одно место, предназначенное для мусульман, подобное маленькой молельне, где иноземцы из их числа [220] собирались для совершения обязательной молитвы. У ее михраба — могила пророка Салиха — да благословит Аллах и приветствует его и всех пророков! Аллах сохранил это место от осквернения его неверными через благословение, лежащее на этой святой могиле.

К востоку от города находится источник, называемый Источником скота, ибо это из него Аллах выпустил быка, предназначенного для Адама ³³⁸ — да благословит его Аллах и приветствует! К этому источнику спускаются по небольшой лестнице. Около него находится мечеть, михраб которой остался в прежнем положении; франки устроили себе другой михраб в восточной ее части. Таким образом, здесь собираются и мусульмане, и неверные; находящиеся в одной молельне обращаются лицом к одному михрабу, находящиеся в другой — к другому. Тот, который находится в руках христиан, очень славен и тщательно охраняется; Аллаху угодно было сохранить здесь место для молитвы мусульман. /304/ Наше пребывание в [Акке] длилось два дня.

Затем мы направились в Тир по суше в четверг 12-го джумада, то есть 20-го сентября. Наш путь проходил через большую крепость, называемую аз-Заб, защищающую прилегающие деревни и поля, и через обнесенную забором деревню, называемую Кскандаруна. Мы хотели узнать там о корабле; нам сообщили, что он отправляется в Биджайа, и мы решили плыть на нем ³³⁹. И мы достигли его (Тира) вечером в четверг, ибо расстояние между двумя городами составляет около 30 миль. Там мы поселились в хане, предназначенном для мусульман.

Описание города Тира — да поразит его всевышний Аллах!

Это — город, неприступность которого вошла в пословицу. Он не сдавался покорным и униженным в руки своего завоевателя. Франки укрепили его, боясь превратностей судьбы, и сделали его неприступным, чтобы обезопасить себя. Его улицы и дороги шире и просторнее, и положение мусульман у них легче и спокойнее, [чем в Акке]. Акка более велика, более несправедлива и безбожна. А что касается укреплений Тира и мощной защиты, то об этом рассказывают поразительные вещи. А именно: город имеет двое ворот — одни выходят на сушу, другие на море, которое окружает его, исключая одну сторону. /305/ К тем, которые выходят на сушу, можно попасть только через трое или четверо [других] ворот; из них каждые окружены полосой укреплений. А что касается тех ворот, которые выходят в море, то выйти в гавань из них можно лишь между двумя укрепленными башнями. В прибрежной полосе нет положения более удивительного, чем у этого города.

Городская стена окружает Тир с трех сторон; с одной стороны [221] находится стена с каменными сводами; корабль проходит под ним и бросает там якорь. А между двумя упомянутыми башнями натянута длинная цепь, которая не дает возможности входить [в гавань] и выходить [из нее]. И кораблю нет возможности [двигаться], если она не убрана. А в этих воротах находятся стражи и часовые, и без их досмотра не войдет входящий и не выйдет желающий выйти.

Расположение гавани удивительно удобно. Нечто подобное и в Акке, но ее особенностью является то, что в нее не могут входить большие корабли, как в [гавань] Тира; им приходится бросать якорь в море, и лишь небольшие корабли могут в нее входить. А гавань Тира совершеннее, красивее, более часто посещается [кораблями].

Мы находились в [Тире] 11 дней: вошли в него в четверг, а покинули его в воскресенье 22-го упомянутого джумада, а это был последний день сентября. Корабль же, на котором мы надеялись уехать, оказался слишком малым, и мы не решились грузиться на него.

Одним из зрелищ роскоши этого мира, имевших там место, была свадьба, которую мы однажды наблюдали в Тире. Праздновать ее собрались все христиане, мужчины и женщины. Они выстроились в два ряда у ворот [дома] нареченной невесты; зазвучали трубы, флейты и прочие инструменты увеселения. Затем вышла невеста, гордо покачиваясь, сопровождаемая справа и слева двумя мужчинами — по-видимому, ее родственниками. На ней было великолепное платье и дивный плащ, шелковые полы которого, отделанные золотом, влачились по земле согласно принятому /306/ у них обычаю. А на голове ее была золотая повязка, окутанная тонкой золотой сеткой, тогда как другая подобная ей покрывала часть ее груди. И гордая своими украшениями и убором, она выступала пядь за пядью, подобно голубю или [плывущему] облачку. Да упасет нас Аллах от искушения этого зрелища!

А перед нею двигались знатные мужчины из христиан в роскошных блестящих одеждах, полы которых влачились за ними. А за нею двигались равные им по положению христиане в таких же одеждах, кичась роскошью своих украшений. Впереди их шествовали музыканты. А мусульмане и прочие христиане-зрители стояли по сторонам их пути, приковав к ним взоры, и это у них одобряется. И все двигались так, пока не довели невесту до дома ее жениха, где провели в пиршестве весь остальной день. Это случайно нам удалось наблюдать столь соблазнительное зрелище; мы просим Аллаха уберечь нас от искушения!

Затем мы вернулись морем в Акку и прибыли в нее утром в понедельник 23-го упомянутого джумада, то есть 1 октября. Мы погрузились на большой корабль, направляющийся в Мессину — город на острове Сицилия. Аллах всевышний дает удачу и легкость, по своему величию и могуществу! [222]

Во время нашего пребывания в Тире мы нашли отдых в мечети, остававшейся в руках мусульман; у них были там и другие молельни. Мы узнали от одного старика мусульманина, жителя Тира, что Тир был взят у мусульман в 518 году [1124 г.], а Акка — на 12 лет ранее этого, после долгой осады, перенеся голод. Нам рассказали, что они дошли до такого состояния, от которого мы просим Аллаха нас уберечь. Честь побудила их решиться на такой шаг, от которого их удержал Аллах. А именно: они намеревались собрать в пятничной мечети своих жен и сыновей и поразить их там мечами, чтобы они не достались христианам, а затем в несокрушимом порыве броситься на врагов и нанести им сильный удар, даже если им всем придется погибнуть. Но Аллах решил по-иному, и их законоведы и благочестивые люди /307/ отвратили их от этого. И они решили сдать город с условием выйти из него живыми: так и произошло. Они рассеялись по мусульманским землям, а те из них, кто пылал любовью к родине, приняли призыв вернуться и жить среди неверных, заключив с ними договор о безопасности на определенных условиях. Аллах — руководитель их правления! Да возвеличится его могущество и да будет его воля над его творениями!

А [для мусульманина] не является извинительным перед Аллахом его пребывание в этом городе, [относящемся] к городам неверных, исключая проезд [через него]. Он находится на земле ислама, подверженной страданиям и злу, уготованным [мусульманам] в государствах неверных, то есть бедствиям и унижениям [со стороны] зиммиев. [Мусульмане] вынуждены, например, выслушивать мерзкие слова, режущие сердца, по поводу того, что Аллах сделал святым и чье достоинство возвысил, особенно от их черни и самых низких людей. [К этим унижениям относятся] невозможность очищения и существование рядом со свиньями и прочим запретным, что невозможно перечислить и что не ограничивается сказанным. Остерегайтесь от въезда в их страну! От всевышнего Аллаха исходит добро и прощение вины тех, кто поскользнулся, — вины, которую можно простить лишь после решительного раскаяния. Это он — хвала ему! — управляет всем! Нет бога, кроме него!

Одно из горестных зрелищ, которым мы были свидетелями, находясь в стране [франков], — это пленные мусульмане, влачащие оковы и выполняющие тяжелые работы, причем с ними обращаются, как с рабами. То же следует сказать и о пленных мусульманках с железными цепями на ногах, вид которых надрывает сердце. Но к ним не проявляют никакого сострадания.

Одно из прекрасных добрых дел, совершенных всевышним Аллахом для магрибинцев, находящихся в плену в этих сирийских областях, завоеванных франками (заключается в том), что каждый мусульманин в этих сирийских областях и других, [умирая], завещает часть своего имущества употребить на выкуп прежде всего магрибинцев из-за отдаленности их от их родины. И поистине нет им другого пути к освобождению, кроме [223] этого, [по милости] Аллаха всемогущего и великого, ибо они — чужеземцы, отдаленные от своей страны.

Мусульманские правители этих областей, знатные женщины и вообще люди с /308/ достатком и богатством употребляют свои средства для этой цели. Когда Hyp ад-дина — да будет милостив к нему Аллах! — настигла болезнь, то он дал обет пожертвовать 12 тысяч динаров на выкуп пленных магрибинцев. Когда он оправился от болезни, то послал за пленными; привели их несколько человек, но это были не магрибинцы, а выходцы из Хамы, принадлежавшей к владениям Hyp ад-дина. Он приказал отослать их [обратно], а вместо них освободить магрибинцев, сказав: «Этих освободят их родственники и соседи, а магрибинцы — чужеземцы, у них [здесь] нет близких». Посмотри на доброту свершения всевышнего Аллаха по отношению к этим людям из Магриба!

Аллах предназначил для этого в Дамаске двух человек из зажиточных и знатных купцов, богатства которых были неисчислимы. Одного из них звали Наср ибн Кавам, а второго — Абу-д-Дурр Иакут, вольноотпущенник ал-Аттафи. Вся их торговля велась на этом франкском побережье, и о ней не говорилось без упоминания о них. У них были доверенные лица из их компаньонов; караваны с их товарами приходили и уходили, и торговля их была чрезвычайно прибыльной. Они пользовались уважением у мусульманских эмиров, и Аллах всемогущий и великий избрал их для выкупа пленных магрибинцев на деньги их и других [людей], обладавших состоянием. И последние избрали для этого их двоих, известных своей честностью и надежностью, вручив им необходимые средства.

И не было почти ни одного магрибинца, который не был бы освобожден из плена их руками. Они занимались этим долгое время, тратя свои деньги и прилагая усилия к освобождению мусульман — рабов божьих из рук неверных — врагов Аллаха. И Аллах всевышний не преминет наградить благодетелей!

Благодаря одной злополучной встрече — да упасет нас Аллах от ее вреда! — нашим спутником по дороге в Акку из Дамаска был магрибинец из Буны — [города] в области Биджайа. Он попал в плен и был освобожден упомянутым Абу-д-Дурром и оставался в числе его слуг. Прибыв с караваном в Акку, он сделался другом христиан и во многом перенял их нравы. И дьявол не переставал прельщать его и искушать, пока он не отрекся от мусульманской веры и не стал отступником; он принял христианство во время нашего /309/ пребывания в Тире. А когда мы вернулись в Акку, нам сообщили его историю, — будто он дошел до того, что крестился и запятнал себя отступничеством, носит пояс [по примеру] христиан и торопится в ад. Слово наказания сбудется над ним, ибо он хорошо снаряжен для Страшного суда и отдаленного прибежища! Мы просим Аллаха всемогущего и великого, чтобы он укрепил нас надежным словом яа этом и том свете и чтобы он не дал нам отклониться [224] от истинной веры и дал нам умереть мусульманами, по его милости и состраданию!

А этот ал-Хинзир, правитель Акки, называемый у них королем, остается скрытым и не появляется, ибо Аллах отделил его от мира проказой; к нему близится злая месть! Его несчастье с юности мешало ему наслаждаться радостями этого мира, и он несчастен здесь, но «наказание будущей жизни сильнее и длительнее!» (Коран 20, 127). А хаджиб и господин положения вместо него — его дядя с материнской стороны, граф, и он же — управляющий налогами, к которому стекаются поступления. Он властвует надо всем по своему значению, достоинству и высокому положению среди проклятых франков ³⁴⁰.

Проклятый граф — правитель Трабулуса и Табарии [также] обладает могуществом и занимает важное положение у франков ³⁴¹. Он считался достойным королевской власти и готовился к ней. Его описывают как хитрого и коварного. Но при Hyp ад-дине он попал в плен и находился в нем 12 лет или более того. Затем во время Салах ад-дина, в начале его правления он смог выкупиться за большую сумму, которую внес сам. И он был признателен Салах ад-дину за эту услугу и свое освобождение.

Наблюдается оживленное движение караванов из Дамаска через пустыню Табарии, ибо этот путь легок. А караваны мулов направляются в Тибнин по трудному пути. Озеро Табария хорошо известно; в нем приятная вода, а ширина его — три или четыре фарсаха, а длина около шести. Об этом существуют разные мнения, но наши сообщения близки к истине, хотя мы не могли убедиться в этом воочию. Его окружность также определяется по-разному — то больше, то меньше.

Здесь много могил, принадлежавших пророкам — да благословит их Аллах! — подобно Шуайбу, Сулайману, Йахуду(?), Рубайлу и дочери Шуайба, жене Мусы ал-Калима и прочим — да благословит Аллах и приветствует их всех!

А гора ат-Тур находится близко отсюда, а между Аккой и Иерусалимом — /310/ три дня пути. А между ним (Тиром) и Дамаском — расстояние в восемь дней пути; он расположен на юго-западе от Акки, в направлении Александрии ³⁴². Да вернет его Аллах в руки мусульман и очистит его от следов рук неверных, по своей милости и могуществу!

Вокруг обоих этих городов, Акки и Тира, нет садов; они находятся в долине рядом с морским побережьем, и фрукты в них ввозят из садов, находящихся поблизости. Оба они имеют обширные пригороды. А горы, находящиеся вблизи их, возделаны, там находятся села, и оттуда в них ввозят плоды. Оба они относятся к прекраснейшим городам.

К восточной части Акки примыкает долина, по которой течет поток. А по краю ее, по стороне, прилегающей к морю, тянется песчаная полоса — зрелище, прекраснее которого не видано. И нет другого подобного этому места для конских [225] скачек. Здесь каждое утро и вечер совершает выезд правитель города, и здесь же собирается войско — да погубит его Аллах!

А в Тире, у его ворот, обращенных к суше, находится источник ключевой воды, к которому спускаются по ступенькам. Там в Тире колодцы и водоемы столь многочисленны, что ни один дом не обходится без них. Да возвратит Аллах всевышний ему и его сестрам слово ислама, по своей милости и щедрости!

В субботу 28-го упомянутого джумада, а это 6 октября, мы взошли на судно, а это — один из больших кораблей, [и присоединились] к мусульманам, по милости Аллаха — с водою и провизией. Мусульмане получили места, отдельные от франков. Погрузились на корабль и христиане, называемые «ал-балагриуна» ³⁴³, а это иерусалимские паломники. Этих людей не счесть; их число доходило более чем до двух тысяч. Да избавит нас скорее Аллах от общения с ними и даст нам благую надежду на легкий путь и совершит доброе дело, по своей милости и щедрости! Нет бога, кроме него!

Мы ожидали на корабле попутного ветра и завершения погрузки по воле Аллаха всемогущего и великого.

/311/ Месяц раджаб [8 октября — 6 ноября 1184 г.];
Аллах дал нам познать в нем свое благословение и благоденствие.

Его молодой месяц появился в нем в ночь на вторник, соответствующий 9 октября. А мы находились на палубе корабля в гавани Акки, ожидая завершения погрузки и отправления, по воле Аллаха всевышнего и его благословению, доброте и щедрости. Наше пребывание в ней длилось 12 дней из-за отсутствия установившегося ветра. Появление ветра, дующего в эту сторону, — удивительная тайна, а именно: восточный ветер дует здесь только в весенний и осенний сезоны, лишь тогда и можно плыть.

И купцы с товарами останавливаются в Акке только в эти два сезона, а время весеннего путешествия начинается с половины апреля, когда приходит в движение восточный ветер. Этот период длится примерно до конца мая, по решению Аллаха всевышнего. А путешествие в осенний сезон происходит с половины октября, когда приходит в движение восточный ветер, но срок его гораздо меньше, чем весной, ибо удобный промежуток времени равняется у них примерно 15 дням. Во все остальное время ветры изменчивы, но преобладает западный ветер.

А путешественники, направляющиеся в Магриб, или Сицилию, или страну Рум, ожидают восточного ветра во время этих двух (весеннего и осеннего) сезонов, как ждут выполнения обещания от честного человека. Хвала творцу, который проявляется в своей мудрости и творит чудеса своим всемогуществом! Нет бога, кроме него!

В течение всего времени, когда мы оставались на корабле, мы сходили на берег ночевать, и лишь иногда поднимались на корабль. Когда занялась заря четверга, то есть 18 октября, корабль [226] отплыл, мы же, по обыкновению, ночевали на берегу, ибо для отправления румийцев в путешествие день показался нам неблагоприятным. Мы были неосмотрительны и забыли пословицу о том, что человеку нельзя покидать свое седло без запасов воды и пищи.

Когда мы встали наутро, то корабля не было видно, даже и след его простыл. /312/ И мы тотчас наняли большую лодку с четырьмя веслами и отплыли вслед за кораблем, что таило в себе опасность, но Аллах сохранил нас от нее. К вечеру мы догнали корабль — хвала Аллаху всемогущему и великому за оказанное нам благодеяние! Начало этого дня было для нас в этом долгом путешествии временем бедствия, а конец его — слава Аллаху! — был временем нашей радости. Хвала Аллаху и благодарность ему во всяком случае!

Мы сели на наш корабль и почти пять дней плыли при попутном ветре. Затем, как из засады, поднялся западный ветер и стал дуть навстречу кораблю. Тогда капитан корабля и его рулевой, румиец из Генуи, знающий свое ремесло, искусный в деле вождения кораблей, стал лавировать то вправо, то влево, стремясь не допустить возвращения вспять. А тем временем море стало тихим и успокоилось. Но в полночь на субботу или около того, 19-го упомянутого раджаба, а это 27 октября, к нам вновь вернулся западный ветер. Сломалась основная мачта, называемая «ал-ардамун» ³⁴⁴, половина ее упала в море с прикрепленными к ней парусами. Аллах уберег нас от падения ее на корабль, ибо она была столь же огромной и тяжелой, кан колонна. Моряки тотчас поспешили к ней и спустили парус большой мачты, и корабль обрел устойчивость в своем движении.

Крикнули матросам, находящимся в лодке, привязанной к кораблю, и они направились за той половиной мачты, которая упала в море, и втащили ее вместе с парусом. Как им это удалось — известно лишь всевышнему Аллаху. Они начали убирать, большой парус и водрузили на ал-ардамун парус, называемый «ад-далун» ³⁴⁵, и провели за этим занятием время от сумерок до рассвета. Аллах всемогущий и великий даровал нам спасение, и моряки поспешили поставить другую мачту, которая была у них наготове. Но западный ветер сразу же стал гнуть ее, и мы переходили от отчаяния к надежде, а затем обрели уверенность благодаря доброте всевышнего Аллаха, его всеведению и неизменной милости, хвала ему! Его воля проявилась в этом.

Да будет славно его могущество /313/ и да возрастет его величие? Нет бога, кроме него!

А в среду 23-го этого месяца [30 октября 1184 г.] почувствовалось слабое дуновение восточного ветра, и в душах зажглась надежда на его дальнейшее усиление, но вместе с тем и опасение. Затем море окуталось легким туманом, и волнение утихло, и оно стало, как «дворец гладкий из хрусталя» (Коран 27, 44). Ветер не переставал веять со всех четырех сторон, [227] а мы по-прежнему качались на поверхности воды, казавшейся серебряным зеркалом. Мы находились как будто между двумя небесами; это была та погода, которую моряки называют «ал-галини» ³⁴⁶.

А в ночь на четверг 24-го упомянутого раджаба, то есть 1-го неарабского ноября у христиан был их большой праздник ³⁴⁷. Они праздновали его с зажженными свечами, и не было среди них ни низкого, ни знатного, ни мужчины, ни женщины без свечи в руке. А их священник прошествовал по кораблю, молясь за них. Затем они по одному стали подходить к нему для поучений и наставлений, согласно предписаниям их религии. А весь корабль сверху донизу блистал зажженными огнями. Это зрелище мы наблюдали большую часть ночи.

Поутру мы нашли столь же тихую погоду. Она сохранялась до ночи на воскресенье 27-го [4 ноября 1184 г.], когда начал дуть северный ветер. Благодаря ему корабль смог вернуться на свой путь. Людей охватила радость; хвала за это Аллаху!

Почитаемый месяц шабан [7 ноября — 5 декабря 1184 г.];
Аллах дал нам в нем познать свою доброту.

Его молодой месяц оставался скрытым от нас, и мы продлили число дней раджаба, дополнив его ночью на четверг, соответствующий 8 ноября. Со дня нашего отплытия из Акки прошло 22 дня; находясь в открытом море, мы не видели радости, а дошли до безнадежности и отчаяния. Но Аллах всемогущий и великий дал нам надежду и поддерживал ее своей всеведущей добротой /314/ по своей милости и щедрости.

У людей почти не осталось своих припасов, но, находясь на этом корабле — по милости Аллаха, — они, как в городе, имели все необходимое. Они нашли здесь все, что требовалось купить: хлеб, воду, всякие фрукты и приправы — гранаты, айву, индийские арбузы, груши, каштаны, лесные орехи, египетский горох, бобы сырые и вареные, лук, чеснок, винные ягоды, сыр, крупную рыбу и прочее, описание чего было бы слишком длинным; все это продавалось здесь.

В течение всех этих дней мы не видели суши — да пошлет нам Аллах близкое облегчение! В это время умерло два человека из мусульман — да будет милостив к ним Аллах! Их бросили в море, а также двух человек ал-балагриуна, и после этого у них умерло много народу. А один из них живым упал в море, и волна мгновенно унесла его. Капитан корабля наследовал имущество умерших мусульман и ал-балагриуна, ибо у них существует такой закон: наследство того, кто умер в море, не достается наследникам; и мы долго дивились этому.

На заре вторника описываемого месяца, или 13 ноября, мы увидели в море горы. Западный ветер усилился, перейдя в ураган; нас то бросало вперед, то несло назад, пока мы не нашли убежище у одной из этих гор и не бросили около нее якорь. Мы спросили об этом месте, и нам сказали, что это один из романских островов, а всего их более 350, и они находятся в зависимости [228] от правителя Константинополя ³⁴⁸. Румийцы остерегаются их жителей, а также мусульман, ибо между ними нет мира. Мы провели на этой стоянке вторник и начало среды. С [горы] острова спустились люди, и в течение нескольких часов этого дня, получив обещание безопасности, продавали находившимся на корабле хлеб и мясо.

Затем в среду мы отплыли, и так завершился наш 28-й день на палубе корабля. В четверг перед нами показался остров Акритш; этот остров также относится ко владениям правителя Константинополя. Его протяженность — более 300 миль, о чем говорилось ранее при описании нашего морского пути в Александрию. Мы по-прежнему плыли вдоль него, и он был справа от нас. А море /315/ тем временем стало бурным, и ветер более не благоприятствовал нам. Мы ждали от Аллаха всемогущего и великого облегчения в хорошем терпении (Коран, 70, 5), ждали, что он, могущественный в своем величии, дарует нам обещанные легкость и спокойствие, по его милости и доброте.

А в субботу 10 шабана, то есть 17 ноября, мы потеряли из виду берег упомянутого острова. Мы двигались при благоприятном северном ветре, который появился и стал бушевать, и наш корабль летел на своих парусах как на крыльях. Море при дуновении ветра потемнело, и положение стало опасным. Валы извергали пену; их клокочущие гребни казались снежными горами. Но вместе с этим люди почувствовали облегчение, и надежда взяла верх над отчаянием.

Это был 26-й день, как мы не видели суши; мы строили предположения, пытаясь предугадать свою судьбу. Мы заботились о том, чтобы сберечь нашу провизию и воду, чтобы не подвергнуться двум смертельным опасностям — голоду и жажде.

Некоторые говорили, что мы в своем движении отклонились к западному берегу, то есть к Ифрикии. Другие полагали, что мы отклонились к берегу большой земли, то есть к Константинополю и соседним с ним странам, третьи — что к ал-Лазикийи на земле Сирии, четвертые — что к Дамиетте на земле Александрии. Мы опасались, что ветер занесет нас на один из этих пустынных романских островов или что судьба приведет нас к одному из тех, которые обитаемы. Изо всех этих возможных случаев не было ни одного, который привел бы нас к спасению до тех пор, пока Аллах не даст нам избавления, не отведет от нас беду и отчаяние, не водворит мир в наши сердца после того, как он послал нам испытание двумя путями, заставив нас вытерпеть двойную муку.

Как хороша жемчужина этих слов: «Море — горькое на вкус, но необходимость заставляет меня [пить его воду]. Но разве это вода? Нам достается тина. Как можем мы выносить это?» ³⁴⁹.

Мы теперь, по милости всевышнего Аллаха, нетерпеливо ожидали, когда покажется земля Сицилии, если это будет угодно Аллаху. Среди ночи на воскресенье 11-го [18 ноября 1184 г.] [229] ветер переменился на западный, /316/ и с запада пришла буря. Beтер усилился и погнал нас в северном направлении. Утром в воскресенье наши опасения возросли. Море вздулось и бурлило, бросая волны, подобные горам, которые наносили кораблю удары, заставлявшие его содрогаться, и он, при своей величине, качался, подобно хрупкой ветви дерева. Он поднимался высоко, как стена, но вал вздымался так же высоко, как и он, обрушивая на всю его поверхность потоки воды, подобные сильнейшему ливню.

Когда же наступила ночь, столкновение волн усилилось, а их шум не переставал звучать в ушах. Порывы ветра сделались опасными; пришлось убрать паруса, сократив их до двух маленьких ад-далун, поднятых до половины мачт. Мы впали в полное отчаяние и прощались с жизнью. Волны наступали на нас со всех сторон, и мы казались осажденными ими. Что за ночь! Она заставила поседеть наши волосы, будучи одной из роковых ночей из-за стольких бедствий и превратностей судьбы. Она тянулась так долго, что казалась нам подобной по своей длине одной из ночей Сула ³⁵⁰.

А наутро мы не поверили своим глазам, столь печальным было зрелище: мы увидели слева от себя берег Крита; его горы возвышались перед нами, тогда как мы оставили его за собой справа. Ветер сбил нас с нашего пути. Мы думали, что прошли остров, а он оказался перед нами, — мы шли в направлении, обратном избранному нами и желанному — в сторону Сицилии, и поэтому упомянутая земля оказалась справа от нас. И мы покорились року, и испили чашу несчастья, и сказали: «Совершается то, что предопределено. Возмущаться ли рабу этим или смириться?» Меж тем появилось солнце, и море немного утихло. Мы решили бросить якорь у упомянутого берега, пока Аллах не изъявит свою волю и не ниспошлет своего повеления.

Каждое путешествие имеет свое время, [в том числе] и путешествие по морю; оно возможно лишь в определенный для него сезон, и не следует перемещать его на зимние месяцы, как это сделали мы. Аллах ведает делами как прошлого, так и будущего. Но берегитесь! берегитесь! Ибо не следует подвергать себя такой опасности, /317/ даже если приняты возможные меры предосторожности. Мы отчитываемся перед Аллахом и уповаем на него!

Затем, когда мы стали двигаться к земле, ветер стал более благоприятным; но затем мы отклонились и, оставив ее справа, понемногу вернулись к желаемому нами направлению. Мы продвигались вперед часть ночи на вторник, 13-го [20 ноября 1184 г.]. Прошло уже 34 полных дня, как мы находились на корабле. Паруса были сложены в кресты, что у них означает самое уравновешенное их положение, ибо их поднимают только тогда, когда ветер дует в направлении кормы идущего корабля.

Утро упомянутого вторника застало нас в том же положении. [230] Ветер был благоприятен, мы были довольны и рады. [Вдруг] показались корабли, которые следовали тем же путем, что и мы; в этом мы увидели доброе предзнаменование, ибо знали, что находимся на пути к нашей цели. Хвала Аллаху и благодарность ему при всех обстоятельствах!

Но затем ветер перестал дуть с запада и началась буря. После того как он гнал нас часть ночи на среду и четверг, нам пришлось искать убежища в гавани одного из романских островов, расположенной у оконечности этого острова и отделенной от твердой земли не менее чем 12 милями. Мы очутились здесь утром в четверг 15-го почитаемого шабана, 22 ноября, хваля Аллаха всемогущего и великого за дарованное нам спасение. После нас один за другим в эту гавань прибыли пять кораблей, из которых два вышли из Александрии почти 50 дней назад, и ветер был им неблагоприятен.

Мы оставались на этой стоянке четыре дня. Люди возобновили здесь свои запасы воды и провизии, ибо мы оказались вблизи населенной местности и жители острова приходили и продавали находившимся на корабле хлеб, мясо, масло и прочие имевшиеся у них съестные припасы. Их хлеб был не из чистой муки, а смешанный с ячменем, и его цвет приближался к черному, но люди набрасывались на него, несмотря на это, и платили за него недешево. Они благодарили Аллаха за оказанную им милость.

На этой стоянке завершился сороковой день нашего пребывания в открытом море. Хвала Аллаху при всех обстоятельствах! Пока мы находились в этой гавани, неистовство западного ветра не уменьшалось; он был еще сильнее, /318/ чем раньше. Мы воздали хвалу Аллаху всевышнему за то, что эта буря не настигла нас, когда мы блуждали по волнам. Хвала Аллаху за его прекрасное вмешательство!

Мы снялись с якоря в упомянутой гавани при благоприятном ветре в понедельник 19 шабана, 26 ноября; мы радовались этому, стремясь постигнуть [тайну] прекрасного вмешательства Аллаха всемогущего и великого и милости его приговора; нет бога, кроме него!

Наше путешествие продолжалось до четверга 22 шабана, то есть 29 ноября. Ветер тогда изменился на западный, появилась туча с раскатами грома, гонимая сильным ветром; ей предшествовали быстрые молнии. Она разразилась сильным градом, осыпавшим нас на корабле, что всех испугало. Меж тем буря быстро рассеялась, и страх покинул сердца; все же ночь на пятницу оказалась для нас тревожной, и отчаяние снова пришло к нам из своего убежища.

Когда занялась заря и настал день, мы увидели землю Сицилии, сверкающую перед нами; счастливая и радостная новость не позволила вернуться тревоге.

Наступила ночь на субботу, 1 декабря, и мы не провели еще и яе трети, а [тем более] половины, — все имеет свой предписанный [231] срок, и сколько надежд было разрушено несчастьем! — и потребовалось времени не более чем между [произнесением] одного «нет» и другого, как ветер ударил нам в лицо, заставляя нас отступать назад и став преградой меж нами и желанной целью. Он не переставал бушевать, готовый все сломать и разнести [на куски]. Паруса на мачтах опустили. Люди поручили себя своему творцу, отдав корабль во власть течения.

Несчастья не переставали обрушиваться на нас; они, ночь и море погрузили нас в тройной мрак. Удары волн не прекращались, заставляя сердца содрогаться. Мы отказались от всех своих надежд и приготовились встретить смерть. Мы провели эту мрачную ночь, борясь со страхом, стараясь не поддаваться ужасу и выдержать несчастья — и какие несчастья! Затем наступила суббота, оказавшаяся для нас трудным днем, к которому перешла большая часть /319/ ночного ужаса. Ветер и волны бросали нас по своей воле; мы покорились судьбе, но не теряли нить надежды. Наконец к вечеру мы почувствовали заступничество великого Аллаха: ветер утих, поверхность моря стала гладкой, а воздух — прозрачным. А наутро, в воскресенье 2 декабря, то есть 25 шабана, тревога сменилась в нас успокоением. С глаз будто спала завеса. Ветер понемногу стал более благоприятным. Мы стремились найти признаки суши в пределах видимости, определить время и место [нашего пребывания]. Аллах всемогущий и великий милостив к своим рабам и верен обещанию своего прекрасного вмешательства, по своему обыкновению. Нет бога, кроме него!

Почитаемый месяц рамадан [6 декабря 1184 г. — 4 января 1185 г.];
Аллах дал нам познать в нем его благословение и расположение, по своей милости и щедрости! Нет бога кроме него.

Его молодой месяц появился в ночь на пятницу 7 декабря, когда мы находились напротив большой земли, раскачиваясь на волнах. Аллаху угодно было послать нам восточный ветер, который своим слабым дуновением потихоньку пригнал нас сюда, к упомянутой большой земле. Мы заметили здесь селения и многочисленные возделанные поля. Нам сообщили, что все это составляет часть Калабрии, [относящуюся] ко владениям правителя Сицилии, ибо они простираются на большой земле на расстоянии около двух месяцев пути.

В этом месте сошли многие ал-балагриуна, они спаслись таким образом от голода, начавшегося среди путешествующих на корабле из-за отсутствия или недостатка съестных припасов. Вообрази себе, что нам приходилось довольствоваться ратлем сухого хлеба, слегка смоченного водой, который мы делили на четверых! Каждый из паломников, который собирался покинуть корабль, продавал всю оставшуюся у него провизию. И мусульмане по-дружески договорились купить все, что возможно, хотя это и было очень дорого — до дирхема за одну лепешку. Но что будешь делать при двухмесячном пребывании в открытом море, [232] тогда как люди /320/ надеялись совершить его за 10, самое большее — за 15 дней! Но более благоразумные увеличивали этот срок до 30 дней, а прочие определяли его в 20 — 15 дней.

Одно из чудес, виданных нами в этом морском путешествии, — то, что мы, находясь в открытом море, трижды наблюдали появление молодого месяца: в раджабе, шабане и рамадане. В тот день, когда он стал заметен утром, мы увидели перед собою огненную гору — это был знаменитый сицилийский вулкан, — чему мы очень обрадовались. Аллаху всевышнему было угодно увеличить наше вознаграждение за все, что нам пришлось вынести, явив знаки своего прекрасного и высокого заступничества, и вызвать в нас, при всех обстоятельствах, благодарность к нему за все, что он ниспослал нам, по своей милости и щедрости. Затем благоприятный ветер вывел нас из этого места, и вечером в субботу 2-го упомянутого месяца [2 рамадана 580 г. х. — 7 декабря 1184 г.] его дуновение усилилось и повлекло корабль с большой скоростью. И не прошло времени более чем между двумя «нет», как мы очутились у входа в пролив; меж тем наступила ночь.

В этом проливе море сужается до шести миль, а в его наиболее узком месте, расположенном между большой землей и островом Сицилия, — до трех миль. В проливе море образует один поток, подобный потоку ал-Арима ³⁵¹; вода здесь так сжата и сдавлена, что напоминает кипящий котел. Проход через пролив труден для судов.

Наш корабль продолжил свой бег, гонимый сильным южным ветром. Большая земля была справа от нас, а земля Сицилии — слева. К середине ночи на воскресенье 3-го этого благословенного месяца [3 рамадана 580 г. х. — 8 декабря 1184 г.] мы приблизились к городу Мессине, находящемуся на упомянутом острове, когда внезапно раздавшиеся крики матросов возвестили нам, что ветер со всей своей силой несет корабль к одной из этих земель и возможен [сильный] удар. Капитан приказал немедленно спустить паруса; но парус мачты, называемой «ал-ардамун», не спускался, и матросы при всем их старании не могли справиться с силой ветра, надувавшего парус. Когда они выбились из сил, капитан ножом разорвал парус на куски, стремясь остановить таким путем движение корабля. При этой попытке корабль провел килем по дну, коснувшись его двумя своими рулями, /321/ представляющими собою как бы две ноги, при помощи которых его направляют.

Страшный шум поднялся на корабле, произошло величайшее переполнение (Коран 79, 34): образовалась трещина, об исправлении которой не могло быть и речи. Бедствие поражающее (Коран 101, 1), которое разбило наши надежды. Христиане били себя [в грудь], мусульмане же вручили себя решениям своего господина, сохранив нить надежды. Ветер и волны непрестанно били судно и повредили его единственный руль. Капитан приказал бросить один из якорей, стремясь удержать [233] корабль, но ничего не добился. Тогда обрезали канат и оставили якорь в море. Когда мы поняли, что нам грозит гибель, то затянули свои пояса, решившись ожидать рассвета или уготованного нам часа. Поднялся крик, раздался плач румийских детей и женщин; все вышли из повиновения; онагр не мог теперь совершить прыжок ³⁵². Мы стоя рассматривали близкую землю и колебались: бросаться ли нам к ней вплавь, или ждать, не придет ли спасение от Аллаха вместе с утром.

Мы не переставали ждать. Матросы приготовили лодку, чтобы увезти самое ценное, мужчин, женщин и их имущество за один переход, и направились к земле. Но они не смогли вернуть лодку: волна разбила ее и выбросила на берег. Тогда душами овладело отчаяние. Но во время этой борьбы с судьбой занялось утро, а с ним «пришла помощь Аллаха и победа» (Коран 110, 1). Мы убедились, что перед нами был город Мессина, по крайней мере в полумиле, но между им и нами было непреодолимое препятствие. Мы дивились силе Аллаха всемогущего и великого в исполнении его предначертаний и говорили: «Может быть, гибель ждет нас на пороге дома».

Занялась заря; к нам на помощь прибыли лодки, ибо в городе подняли тревогу. И сам король Сицилии Гильом с придворными вышел посмотреть на происходящее ³⁵³. Мы быстро спустились в лодки, которым сильные волны не давали подойти к кораблю. Наше погружение было для нас концом ужасного /322/ страха; и мы нашли спасение на суше, избежав, подобно Абу Насру ³⁵⁴, своей участи. И хотя у людей погибла часть их имущества, их возвращение и стало той добычей, которой они были довольны ³⁵⁵. Нам сообщили удивительную вещь: когда этот упомянутый румийский король заметил бедных мусульман, с нетерпением ожидающих на корабле [помощи], но не имеющих возможности заплатить за нее, ибо хозяева лодок дорого запросили с людей за спасение, то он спросил о них; ему была рассказана их история, и он приказал выдать им сто четвертей своей монетой ³⁵⁶, которые были отданы за перевозку, и спас (таким образом всех), и говорили (они): «Хвала Аллаху, господину миров!» Христиане сняли с корабля все свое имущество. А утром на второй день волны принесли обломки корабля и выбросили их на берег, и они служили предупреждающим знаком для тех, кто их видел. Наше спасение казалось нам чудом, и мы повторяли слова благодарности Аллаху всемогущему и великому, который даровал нам милость своего вмешательства и благо своего решения и избавил нас от участи, уготованной нам на большой земле или на одном из островов, заселенных румийцами. Ибо если бы мы избежали смерти, мы попали бы в рабство. Аллах всемогущий и великий предписал нам благодарить его за его милостивые действия, благосклонность и доброту, с которыми он относился к нам, ибо он всеведущ и мудр. Нет бога, кроме него! Одним из благодеяний, оказанных нам Аллахом всемогущим и великим, и проявлением его доброты [234] к нам в этих обстоятельствах было присутствие при этом короля румийцев. А если бы его не было, все, что находилось на корабле, было бы разграблено, а все бывшие на нем мусульмане были бы, вероятно, обращены в рабство, ибо таков обычай [румийцев].

Король прибыл тогда в этот город потому, что он строил здесь флот; это было милостью по отношению к нам. Хвала Аллаху за эту милость, за его благосклонный взгляд и покровительство нам! Неч бога, кроме него!

/323/ Описание города Мессины на острове Сицилия — да возвратит его Аллах всевышний [исламу]!

Этот город — место встреч купцов из неверных; сюда устремляются корабли со всех концов света. Он богат припасами, провизия здесь обильна и дешева, но его горизонт омрачен неверием, из-за которого мусульманам запрещено пребывание в нем. Он наводнен поклоняющимися кресту и полон жителей, и в нем не хватает места для всех, в нем находящихся; он наполнен зловонием и грязью и враждебен иноземцам, не встречающим здесь доброго приема, его рынки многолюдны, бойко торгуют и изобилуют товарами, обеспечивающими жизнь в достатке.

Здесь постоянно, ночью и днем, царит безопасность, даже если ты иноземец, отличающийся обликом, письмом и языком. Мессина прилегает к горам, у подножий которых рядами тянутся рвы. Море простирается перед нею в южном направлении. Ее гавань — одна из самых удивительных гаваней морских стран, так как большие корабли приближаются здюь к суше, почти касаясь ее.

А с суши к кораблям ведут деревянные мостки; носильщики поднимаются по ним со своими грузами; здесь не требуется лодок для погрузки и разгрузки, они нужны лишь для тех кораблей, которые бросили якорь в отдалении, — они стоят вдоль берега, подобно скаковым лошадям в конюшне или другом месте привязи. И это потому, что море здесь весьма глубоко; оно образует пролив шириною в три мили, который отделяет Мессину от большой земли, где напротив нее находится город, называемый Райиа ³⁵⁷; это — большая провинция. Город Мессина — главный город острова Сицилия; на нем много и других городов, населенных местностей и деревень, перечислять которые было бы слишком долго.

Остров Сицилия имеет семь дней пути в длину и пять в ширину. На нем находится гора с упомянутым вулканом; она так высока, что ее вершина скрывается в облаках; она постоянно одета снегом, и зиму и лето. Плодородие острова таково, что его невозможно описать. Достаточно сказать, что этот остров близок к Андалусии по размерам своей обработанной земли, [235] /324/ большому плодородию и всеобщей зажиточности, обилию средств существования и множеству фруктов всех видов и сортов.

Но он населен поклоняющимися кресту, которые обосновались на всем острове. Мусульмане живут с ними на их землях и в их деревнях, и [христиане] имеют обыкновение их угнетать, заставляя работать на себя. Они наложили на них повинность, которую те платят два раза в году; и [мусульманам] нет свободной жизни на земле, которую они обрабатывают. Да угодно будет Аллаху всемогущему и великому улучшить их положение и даровать им счастливый конец, по своей милости! Все горы здесь покрыты садами, полными плодов — яблок, каштанов, лесных орехов, груш и прочих фруктов. В Мессине нег мусульман, кроме немногих ремесленников. Но благодаря им мусульманин-иноземец не чувствует здесь себя одиноким.

Самый красивый из городов Сицилии — столица их государства; мусульмане называют его ал-Мадина, а христиане — Палермо. В нем живут мусульмане-горожане; здесь они имеют мечети и рынки, располагающиеся во многих пригородах. Все прочие мусульмане живут в селениях, деревнях и других городах — Сиракузах и иных. Но этот большой город (Палермо), место пребывания короля Гильома, — самый крупный и многолюдный, после него идет Мессина. В ней нам пришлось остановиться, и отсюда мы надеялись отплыть в желанное нам место Магриба, если это будет угодно Аллаху!

Отношение их короля к мусульманам замечательно: он прекрасно обходится с ними, выбирая себе из их числа слуг и евнухов; и все они, или по крайней мере большая их часть, тайно сохраняют свою веру, оставаясь преданными установлениям ислама. Король полностью доверяет мусульманам и полагается на них в своих делах и заботах до такой степени, что даже управляющий его кухней — мусульманин. Король имеет черных рабов — мусульман, возглавляемых предводителем из их числа. Его везиры и дворецкие — евнухи, которых у него много, они участвуют с ним в управлении, и он посвящает их в свои частные дела. Это в них проявляется блеск его королевской власти, ибо они выделяются своими великолепными одеждами и выездами. Кроме них он имеет еще свиту, рабов, двор. У короля имеются дивные /325/ палаты и чудесные сады, особенно в упомянутой столице его государства (Палермо). В Мессине у него есть замок, белый как голубь, возвышающийся над морским берегом. У него множество пажей и рабынь. Нет у христиан короля, чей двор был бы более блестящ, роскошен, пышен. По наслаждениям, по роскоши, в которой он утопает, по установлениям его законов, по крепкой опоре [его власти], по распределению должностей среди своих людей, по пышности и блеску свиты и великолепию своего убора он напоминает мусульманских государей.

Велико его королевское достоинство. Он имеет врачей и [236] астрологов, о которых очень заботится и так их любит, что если узнает, будто через его королевство проезжает какой-либо врач или астролог, то приказывает задержать его. И он щедро предоставляет ему средства существования, чтобы заставить его забыть свою родину. Да сохранит Аллах мусульман по своей милости от соблазна, в который их может ввергнуть этот король!

А лет ему около тридцати. Да убережет Аллах мусульман от его притязаний и его щедрости! Одна из его удивительных черт, о которых нам сообщили, это то, что он читает и пишет по-арабски. Согласно тому, что сообщил нам о нем один из ближайших его слуг, его девиз: «Хвала Аллаху, который достоин хвалы!» А девизом его отца было: «Хвала Аллаху, благодарность за его милость!»

А что касается его рабынь и наложниц во дворце, то все они мусульманки. И вот одна из странных историй, которые мне рассказывал уже упоминавшийся слуга короля Йахиа, один из евнухов-вышивальщиков — он вышивал золотом в королевском тиразе ³⁵⁸: когда во дворец попала одна христианка из франков, она скоро стала мусульманкой, ибо была обращена упомянутыми рабынями-мусульманками. Все это они держали в тайне от своего господина. Они обладали удивительной способностью совершать добрые дела!

Нам также рассказывали, что этот остров подвержен землетрясениям, наводящим ужас на этого короля-неверного. Тогда он проходит по своему дворцу, не слыша там ничего, кроме молитв Аллаху и его пророку, произносимых его женщинами и евнухами. Если кто-либо из них кажется ему удрученным, он говорит им: «Пусть каждый из вас взывает к тому, кому поклоняется, и тот пошлет вам успокоение».

Евнухи, являющиеся глазами его управления, и лица, исполняющие королевские приказы, — мусульмане. /326/ Среди них нет ни одного, который не соблюдал бы поста в [другие] месяцы, по доброй воле ³⁵⁹, стремясь к вознаграждению на том свете, который не делал бы подаяния, желая приблизиться к Аллаху и снискать его милость, который не освобождал бы пленников, не заботился бы об их малых детях, не соединял бы их браком, не обходился бы с ними хорошо, не совершал бы добро везде, где мог. Все это — добрые дела Аллаха всемогущего и великого, [совершаемые евнухами] в пользу мусульман этого острова, и одна из тайн божественного попечения о них.

В Мессине мы встретили одного из самых значительных и важных евнухов, по имени Абд ал-Масих. Получив подношение, он пожелал встретиться с нами и принял нас с присущим ему великодушием и добротой. Он раскрыл нам свои сокровенные тайны после того, как обвел взглядом зал, [где мы находились], и, заботясь о своей безопасности, удалил тех из своих слуг, которым он не доверял.

Затем он стал спрашивать нас о Мекке — да освятит ее Аллах! [237] — о ее славных памятниках и о памятниках священной города Медины, а также Сирии. Мы отвечали на его вопросы, а он ожидал этого со страстным нетерпением. Он упросил нас подарить ему некоторые диковинные предметы, которые мы везли с собой из Мекки и Медины, — да освятит их Аллах! Он выразил желание, чтобы мы не были скупы по отношению к нему, насколько это возможно. Он сказал нам: «Вы имеете возможность открыто исповедовать ислам, достигая своей цели, извлекая выгоду, преуспевая, если того желает Аллах, в вашей торговле, тогда как мы должны скрывать свою веру, боясь за себя, поклоняясь Аллаху и соблюдая предписания тайно ³⁶⁰. Мы под властью этого не верующего в Аллаха, и наши шеи — в петле рабства. И самая большая наша радость — испросить благословение, встретив паломников, подобных вам, присоединиться к их молитвам и насладиться подарками, которые мы получаем от них и которые происходят из этих святилищ, чтобы они послужили нам в нашей вере и пригодились для наших саванов!»

Наши сердца разрывались от сострадания к нему. Мы молили Аллаха даровать ему хороший конец. Мы подарили ему несколько вещиц, которые были при нас и которые он желал. Он щедро вознаградил и отблагодарил нас, прося сохранить тайну его братьев, других евнухов. Об их добрых делах нам рассказывали многое. Освобождая пленных, они совершали поступки, достойные вознаграждения от Аллаха, и все их слуги брали за образец их поведение.

Одно из удивительных явлений заключалось в том, что если эти евнухи находились в присутствии короля и наступало время молитвы, то они по одному выходили из зала, чтобы совершить свою молитву. А если иногда они оказывались в таком месте, где их мог настичь взгляд короля, то их скрывал [завесой] Аллах всемогущий и великий. По своим целям, действиям и советам, /327/ которые они тайно дают мусульманам, они все время находятся в состоянии священной войны. Да позволит им Аллах, по своей милости, извлечь из этого выгоду, и да дарует им прекрасное избавление!

У этого короля в упомянутом городе Мессине имеется верфь, в которой находятся бесчисленные флотилии кораблей. И столько же их у него в столице.

Мы расположились в одном из фундуков, где провели девять дней. А в ночь на вторник 12-го упомянутого благословенного месяца, то есть 18 декабря, мы на лодке отправились к городу, о котором речь шла выше. Мы шли все время вблизи берега, так что он был хорошо виден. Аллах послал нам легкий и приятный восточный ветерок, гнавший лодку с небольшой скоростью. Мы могли рассмотреть посевы и беспрерывно тянущиеся селения, крепости и другие укрепления, расположенные до горных вершин, возвышающихся [над местностью].

Мы заметили справа от нас в море девять островов, расположенных [238] поблизости от нашего острова (Сицилии) и подобных высоким горам. Две из них постоянно извергали огонь, и мы заметили поднимающийся из них дым ³⁶¹. А ночью стало видно красное пламя, языки которого вздымались в воздух. Это был знаменитый вулкан. Нам сообщили, что этот огонь выходит из расщелин в двух упомянутых горах: оттуда поднимается с огромной силой огненный поток, рождающий огонь. Иногда оттуда вылетает большой камень, вздымающийся в воздух силой потока, который не дает ему остановиться и упасть на землю. Это одно из поистине удивительных явлений, о которых только можно слышать.

А что касается высокой горы, находящейся на острове и именуемой огненной, то она также имеет удивительное свойство. а именно: в некоторые годы из нее выходит огонь, подобный потоку ал-Арима. Он сжигает все на своем пути, направляясь к морю, а затем движется по его поверхности, пока 28 не исчезнет /328/ в пучине. Слава являющему чудеса своего творения! Нет бога, кроме него!

Вечером в среду, следующую за описанным вторником, мы остановились в гавани города Шафлуди, расстояние между которым и Мессиной равно полутора маджра.

Описание города Шафлуди на острове Сицилия — да возвратит его Аллах [исламу]!

Это — прибрежный город с обилием плодов и большими удобствами. Виноградники и другие фруктовые сады содержатся там в большом порядке. Рынки его удобно расположены; в нем живет некоторое количество мусульман. Над ним возвышается круглая вершина горы, где расположена крепость, надежнее которой не видано. [Христиане] соорудили ее для отражения мусульманского флота в случае внезапного нападения его со стороны моря — да дарует ему Аллах победу!

Мы, отплыли оттуда среди ночи и прибыли в город Сирма тихим ходом в четверг утром; между двумя этими городами 25 миль. Здесь мы перешли с нашей первой лодки на вторую, которую мы наняли, ибо моряки, доставившие нас сюда, происходили из этого города.

Описание города Сирма, находящегося на упомянутом острове, — да способствует Аллах его покорению!

Он расположен на более удобном месте, чем [город], упомянутый нами ранее. Он укреплен, близок к морю и возвышается над ним. Мусульманам принадлежит здесь большой пригород, где у них имеются мечети. Крепость его высока и [239] неприступна. В нижней части города бьет горячий источник, который избавляет его жителей от необходимости строить баню. Этот город чрезвычайно богат съестными припасами, и весь остров — одна из прекраснейших стран Аллаха по изобилию средств существования.

Мы провели в городе четверг 14-го упомянутого месяца [14 рамадана 580 г. х. — 20 декабря 1184 г.], пристав к его нижней части, [прилегающей] к заливу, уровень которого во время морского прилива поднимается, а затем опускается. Мы провели здесь и ночь на пятницу. Затем западный ветер изменился [на противный], и для нас не представилось возможности отплыть. От нас до города, являвшегося целью [нашей поездки] и называемого христианами Палермо, было 25 миль.

Мы страшились долгого пребывания [здесь] и воздавали хвалу всевышнему Аллаху за то, что он дал нам возможность легко пройти это расстояние в два дня, тогда как /329/ [другие] лодки, согласно тому, что нам говорили, тратили на это 23 дня с лишним.

Утром в пятницу, в середине благословенного месяца мы поднялись с намерением совершить путешествие по стране пешком. Мы осуществили его, взвалив часть наших пожитков на себя и оставив одного из наших спутников караулить оставшуюся кладь в лодке. Мы шли по дороге, подобной рынку, ибо многолюдная толпа двигалась здесь взад и вперед. Мы встречались с группами христиан, которые спешили приветствовать нас и относились к нам дружелюбно. Мы видели, что их образ действий и их мягкость по отношению к мусульманам могли смутить души несведущих людей. Да сохранит Аллах всю общину Мухаммада — да благословит его Аллах и приветствует! — от соблазна, исходящего от них, по своему всемогуществу и милости.

Мы достигли [замка] Каср Сада, расположенного в фарсахе от города [Сирмы]. Так как нами овладела усталость, мы направились к нему и провели в нем ночь. Это замок, стоящий на морском берегу, надежной древней постройки. Основанный во время господства мусульман над островом, он есть и будет — по милости Аллаха — убежищем для благочестивейших из них. Вокруг него находятся многочисленные могилы мусульман — аскетов и благочестивых людей. Он известен [своими] заслугами и наделен благословением, к нему стремятся со всех сторон; напротив него находится источник, называемый источником ал-Маджнуна.

У замка — крепкие железные ворота; а внутри него [множество] помещений, высокие залы, хорошо убранные комнаты со всеми удобствами для жилья. А в его верхней части находится мечеть — самая красивая мечеть на свете, удлиненной формы, с продолговатыми сводами, она устлана чистыми циновками, лучше которых не было видано. В ней подвешено около 40 ламп различных видов, медных и стеклянных. Впереди мечети находится [240] широкая галерея, окружающая верхнюю часть дворца. А в его нижней части находится колодец питьевой воды. В этой мечети мы провели ночь самым лучшим и приятнейшим образом. Мы услышали там призыв к молитве после столь долгого перерыва. Люди, которые там жили, хорошо нас приняли. У них есть имам, который возглавляет обязательные молитвы, а в этот благословенный месяц (рамадан) — таравих. Недалеко от этого замка, примерно в миле расстояния от города, расположен другой подобный ему замок, называемый Каср Джафар. Внутри его бьет источник /330/ питьевой воды.

На этом пути мы видели [больницы, устроенные в] церквах и предназначенные для больных христиан ³⁶². Такие же имеются у них и в городах по образцу мусульманских больниц; мы видели подобные в Акке и Тире и удивлялись заботе об этом деле.

Совершив утреннюю молитву, мы направились в город. Когда мы приблизились [к нему] и хотели туда войти, нам помешали в этом и ввели нас в ворота, ведущие ко дворцам короля франков — да избавит Аллах мусульман от его власти! — и привели к лицу, которое его заменяет и должно нас допрашивать о цели [нашего прибытия], как это у них положено в отношении всех иностранцев.

Нам пришлось пройти через королевские площади, [другие] ворота и дворы; мы созерцали высокие замки, прекрасно устроенные ипподромы, сады, сторожевые посты — зрелище, способное поразить взор и помутить разум. И мы вспоминали слова Аллаха всемогущего и великого: «И если бы не случилось того, что люди будут одним народом, мы бы для тех, кто не верует в милосердного, устроили у домов крыши из серебра и лестницы, по которым они поднимаются...» [Коран, 43, 33] ³⁶³. Из того, что мы там видели, назовем зал для собраний, выходящий на широкий двор, окруженный садом и обрамленный со всех сторон галереями. Зал тянется во всю длину этого двора, и мы были поражены его протяженностью и открывшимся перед нами видом. Нам рассказали, что в том зале король завтракает со своими придворными, а в галереях на скамьях сидят перед ним наместники и люди его, находящиеся в его личном услужении и управлении.

Тот человек, который замещал короля, вышел к нам торжественным шагом в сопровождении двух слуг, которые держали полы его одежды. Мы увидели перед собой старца с длинными белыми усами, исполненного достоинства. Он спрашивал нас о цели [нашего прибытия] и о нашей стране, свободно изъясняясь на арабском языке, на котором мы ему и отвечали. Он благосклонно отнесся к нам и отпустил нас, закончив свои приветствия и вопросы. Мы были восхищены его отношением. Первый вопрос был задан нам о Константинополе Великом и о том, что было нам о нем известно; мы же ничего о нем не знали, и лишь позже записали некоторые сведения о нем. Но не было ничего более странного и смущающего, /331/ чем [241] то, что нам сказал один из христиан, сидевший у ворот упомянутого дворца, когда мы из них выходили: «О паломники! Остерегайтесь собирающих налоги чиновников, чтобы они не свалились на вас [как снег на голову]!» Он думал, что у нас есть товары, подлежащие обложению. Другой христианин ему ответил: «Сколь странно то, что ты говоришь! Ведь они были в личных покоях короля, так чего же им опасаться? Я ожидал от них тысяч четвертей [динаров]! А вы идите с миром и не бойтесь!»

Мы были удивлены всем тем, что мы видели и слышали. Мы пришли в один из фундуков и разместились в нем; это было в субботу 16-го благословенного месяца, или 22 декабря. А выйдя из дворца, мы направились по примыкающей к нему галерее и шли долго — галерея эта крытая, — пока не пришли в большую церковь. Нам сообщили, что король направляется в эту церковь через эту галерею.

Описание города, который является столицей Сицилии, — да возвратит его Аллах [исламу]!

Она является на этих островах матерью городов, объединяющей в себе два достоинства: богатство и красоту. Она имеет все, что ты только можешь пожелать, чтобы услаждать слух и зрение и вести достойную жизнь: зеленая, древняя, прекрасная, сверкающая, изысканная, она являет собою восхитительное зрелище. Ее дворы и площади кажутся единым садом. [Ведущие к ней] дороги и улицы широки; они восхищают взоры своим превосходным видом. Удивительное дело: постройки [здесь подобны] кордовским; они из тесаного камня, называемого туф. Город пересекает водный поток, и четыре источника текут на его окраинах. Природа украсила город для этого короля, сделавшего его столицей своего франкского королевства, /332/ — да погубит его Аллах!

Дворцы расположены в верхней части города, подобно ожерельям на шее девушки. В его садах и на площадях прогулки сменяются играми. Сколько здесь у короля дворцов, в которых он не живет, бассейнов, беседок и башен! Сколькими он обладает монастырями, расположенными в разных концах города, помещения которых богато убраны и монахи щедро наделены дарами; и кресты в церквах отлиты из золота и серебра! Да улучшит Аллах в скором времени судьбу этого острова, вновь сделав его прибежищем веры, и заменит страх на спокойствие, по его всемогуществу, ибо он может сделать все, что хочет!

Мусульмане в этом городе сохраняют некоторые остатки своей веры; они посещают многие свои мечети и совершают молитву по ясно слышимому призыву. Они живут в пригородах, отдельно от христиан; посещают рынки и торгуют на них. Пятничной молитвы они не совершают, ибо проповедь им запрещена. [242] Но в праздничной молитве им разрешена проповедь; в ней призывают благословение на дского халифа.

У них есть кадий, к которому они обращаются со своими тяжбами, и главная мечеть, куда собираются на молитву и об освещении которой в этот благословенный месяц они очень заботятся. А обычных мечетей здесь так много, что их невозможно сосчитать; по большей части они являются местами собраний для обучающих Корану. В целом же эти люди разлучены со своими братьями-мусульманами и пребывают под опекой неверных; их имущество, жены и дети не находятся в безопасности. Да улучшит Аллах их положение своим милостивым заступничеством!

Изо всего сходства этого города (Палермо) с Кордовой — ибо одна вещь может походить на другую и какой-либо одной стороной — замечательно то, что в нем, как и в Кордове — да сохранит ее Аллах! — посреди нового города имеется древний город, называемый Старый замок. В этом Старом замке есть покои, подобные тем, что расположены в старых дворцах с башнями, вздымающимися в небо и приковывающими взоры своей красотой.

Одно из самых удивительных зданий, какое мы только видели у неверных, — антиохийская церковь. Мы видели ее в день рождества, которое у них считается большим /333/ праздником; они празднуют его вместе — мужчины и женщины. Увиденное нами ее здание являет собою неописуемое зрелище, и можно утверждать, что это одно из самых замечательных сооружений на этом свете. Ее стены со внутренней стороны облицованы золотом и разноцветными мраморными плитками, подобных которым не было видано. Все они украшены золотой мозаикой и изображениями деревьев из зеленой мозаики. В верхней части церкви расположен ряд окон с золочеными стеклами, и яркие лучи ослепляют взор и способны заронить в души соблазн — да убережет нас Аллах от него! Нам сообщили, что тот, кто ее построил и чье имя она носит, потратил на это много кинтаров золота ³⁶⁴. Он был везиром у деда этого короля-неверного. Эта церковь имеет колокольню, покоящуюся на разноцветных мраморных колоннах, а купол ее держится на других колоннах, и ее называют «колокольня на колоннах». Это — одно из самых удивительных сооружений, какое только можно видеть. Да раздастся с нее в скором времени призыв к молитве, с соизволения Аллаха, по его доброте и милостивому вмешательству!

В этом городе одежды христианок такие же, как у мусульманских женщин. Беседуя меж собой, окутанные покровами, выходят они в этот упомянутый праздник, одетые в шелковые платья с золотой вышивкой, прекрасные плащи и разноцветные накидки. Обутые в туфли, вышитые золотом, они гордо выступают, направляясь в свои церкви как в свои убежища ³⁶⁵. Все они, как и мусульманские женщины, пользуются для украшения драгоценностями, красками и благовониями. Вспомнив [243] шутливый стихотворный жанр, приведем слова поэта: «Если кто-либо однажды войдет в церковь, то встретит там газелей и ланей».

Мы обращаемся к Аллаху, чтобы он отвратил нас от бесполезных описаний, которые служили бы только суете и развлечению; отвратил нас от пустословия, ибо это к нему — хвала ему! — взывают благочестивые люди, молящие о прощении.

Наше пребывание в этом городе длилось семь дней; мы жили в одном из фундуков, в котором останавливались мусульмане, и покинули его утром в пятницу 22-го /334/ этого благословенного месяца. А 28 декабря мы направились в город Атрабунш на поиски двух кораблей, один из которых направлялся в Андалусию, а второй — в Сеуту, они плавали также в Александрию, перевозя паломников и мусульманских купцов. Мы прошли через непрерывный ряд деревень и расположенных рядом с ними селений; мы видели пашни и посевы на земле, лучше, щедрее и обширнее которой не видано. Мы сравнивали ее с Кампанией в Кордове; но здесь земля лучше и плодороднее.

По пути мы провели одну ночь в городе, называемом Алкама, большом и широко раскинувшемся; в нем есть рынки и мечети. Жители его, как и жители селений, расположенных на этом пути, все — мусульмане. Мы вышли оттуда на рассвете в субботу 23-го этого благословенного месяца, то есть 29 декабря, и вблизи него прошли мимо крепости, называемой Хисн ал-Хамма (Крепость горячего источника). Она представляет собою большой город со многочисленными банями; по воле Аллаха здесь из земли бьют источники, причем вода в них не является чрезмерно горячей благодаря присутствию некоторых веществ. Один из таких источников мы встретили на пути; мы сошли к нему с наших животных и отдохнули, выкупавшись в нем. Мы прибыли в Атрабунш после полудня в этот же день и остановились там в нанятом нами доме.

Описание города Атрабунш на острове Сицилия — да возвратит его Аллах [исламу]!

Это — маленький город небольшой протяженности; его площадь невелика; он окружен стеной, белой, как голубка. Его гавань — одна из самых красивых и удобных для кораблей, и румийцы часто заходят в нее, особенно те, которые плавают к мусульманскому берегу, ибо между этим городом и Тунисом расстояние в день и ночь пути. И движение здесь не прекращается ни зимой, ни летом /335/ благодаря постоянному благоприятному ветру; этот путь равен одному небольшому переходу.

В этом городе имеются рынок, бани и все необходимые в городской жизни удобства. Но он зависит от капризов моря, которое окружает его с трех сторон, тогда как с твердой землей его соединяет лишь узкая полоса. Со всех сторон пасть моря [244] открыта для него, и его жители считают, что море неизбежно поглотит его, хотя это наступит не скоро. Никто не знает будущего, исключая Аллаха всевышнего!

В этом городе есть все необходимое; наблюдающаяся там дешевизна продуктов объясняется тем, что он имеет обширные пашни. Его жители — мусульмане и христиане, и эти две группы имеют одна — мечети, другая — церкви.

Вблизи его окраины, в северо-восточном направлении находится большая гора, очень высокая и широкая. От этой горы отделяется скала, на которой румийцы создали крепость; она соединяется с горою при помощи моста. Поблизости от скалы на горе у румийцев имеется большой город, где, как говорят, женщины — самые красивые на острове — да сделает их Аллах пленницами мусульман! На этой горе есть виноградники и посевы. Нам сообщили, что здесь находится около 400 бьющих источников. Ее называют горой Хамида ³⁶⁶; на нее легко взобраться по одному из ее склонов. Румийцы полагают, что завоевание острова может произойти отсюда, если этого пожелает Аллах. Стараясь не допустить, чтобы туда смог подняться хоть один мусульманин, они и построили такое могучее укрепление. Если они чувствуют опасность, то собирают в крепость своих женщин и разрушают мост, и тому, кто находится на вершине горы, преграждает дорогу к ним глубокий ров. Вся эта местность удивительна, особенно — бьющие источники, о которых говорилось выше. Трапани же, расположенный на равнине, получает воду из одного отдаленного колодца, да в домах там имеются колодцы с короткими веревками; вода в них пригодна для питья, но неприятна на вкус.

Мы нашли здесь два корабля, готовых к отплытию на запад. Мы надеялись, если будет угодно Аллаху, погрузиться на один из них — на тот, который направлялся к берегам Андалусии. Аллаху было угодно обещать нам свое благосклонное заступничество, /336/ по своей милости.

К западу от этого города, упомянутого Атрабунша, в море, на расстоянии около двух фарсахов ог него находятся три острова; они малы и расположены по соседству друг с другом. Один из них называется Малитима, другой — Йабиса, а третий — ар-Рахиб [Монах] ³⁶⁷, потому что один монах обитает здесь, в самой высокой части острова, в постройке, подобной крепости и служащей местом засады против врага. Два первых острова не имеют жителей, и третий тоже, исключая упомянутого монаха.

Месяц шаввал [5 января — 1 февраля 1185 г.];
Аллах дал нам в нем познать свою милость и благословение.

Появление молодого месяца было отнесено к ночи на субботу 5 января, согласно свидетельству одного лица, которое утверждало перед кадием упомянутого Атрабунша, что он видел молодой месяц рамадана в ночь на четверг. Этот четверг стал у жителей этого города Сицилии днем [начала] поста, и [245] они праздновали завершение поста, ведя счет с упомянутого четверга. Мы молились в этот благословенный праздник в одной из мечетей Атрабунша вместе с некоторыми жителями города, которым извинительные обстоятельства помешали отправиться в молельню. Мы совершили здесь молитву как иноземцы — да угодно будет Аллаху возвратить всех иноземцев на их родину! ³⁶⁸. Жители города отправляются в свою молельню вместе с городским головой; они идут с барабанами и трубами. Мы были удивлены этим и тем, что христиане относились к этому снисходительно.

Меж тем мы договорились о плате за наше путешествие на корабле, который, если это будет угодно Аллаху, должен был направиться к берегам Андалусии, и занялись заготовкой провизии для нас — да угодно будет Аллаху сделать наш путь легким и спокойным!

Вдруг пришел приказ короля Сицилии задержать корабли у всех берегов его острова по причине сооружения им там флота и снаряжения его (всем необходимым). И, таким образом, ни один корабль не мог теперь отправиться в море прежде, чем в него не выйдет флот — да сделает Аллах его усилия напрасными и не даст ему достичь цели!

Румийцы-генуэзцы, владельцы двух кораблей, о которых будет речь далее, поспешили /337/ подняться на них, пользуясь покровительством наместника; затем, благодаря вручению ему подарка, они произвели погрузку и ожидали благоприятного ветра, чтобы пуститься в путь. В это самое время с запада к нам пришли тревожные известия; одно из них — о том, что правитель Майорки покорил Биджайа ³⁶⁹ — да не подтвердит этого Аллах и [оставит без] последствий и дарует мусульманам мир, по своей милости и великодушию! Жители Атрабунша строили предположения о назначении флота, который этот деспот (Гильом) старался создать; одни определяли число его судов в 300, как тарида ³⁷⁰, так и [военных] кораблей, другие насчитывали больше, утверждая, что их будут сопровождать около ста кораблей, нагруженных провиантом, — да разобьет их Аллах в куски и повернет счастье против них!

Одни из них говорили, что флот отправится в Александрию — да сохранит ее Аллах и обезопасит! Другие — что в Майорку, да сохранит его Аллах! Третьи полагали, что он направится против Ифрикии — да защитит ее Аллах! — разорвав мирный договор по причине неожиданных тревожных известий, пришедших из Магриба. Но такое предположение было очень далеко от действительности, ибо король подтвердил верность этому договору. Да угодно будет Аллаху помешать ему, а не помочь!

Другие думали, что целью этих приготовлений является Константинополь Великий, из-за сообщения большой важности, которое было о нем получено и содержало новости о чудесных событиях и о хорошо доказанной истинности памятного хадиса [246] об Избранном ³⁷¹ — да благословит его Аллах и приветствует? А именно: рассказывали, что правитель этого города, умирая, завещал власть своей жене, так как его сын был малолетним. Но его двоюродный брат овладел властью, убил вдову и заточил мальчика. После этого один из сыновей узурпатора, почувствовав сострадание к схваченному ребенку, связанному с ним узами кровного родства, отпустил его на свободу, тогда как отец приказал ему убить его. Судьба после многих превратностей забросила юношу на этот остров; он очутился здесь в полной бедности и вынужден был наняться в услужение к одному монаху, скрыв свое царственное достоинство под обличьем слуги. Но это дело стало известным и тайна раскрылась; сокрытие /338/ не помогло ему.

По приказу сицилийского короля, упомянутого Гильома, юношу привели, стали допрашивать и заставили говорить. Он доказывал, что он раб монаха и его слуга. Но несколько румийцев-генуэзцев, направлявшихся в Константинополь, удостоверили его личность и доказали, кто он был, по приметам и царственным манерам, выделявшим его. Один из примеров этого, о котором нам было рассказано, заключался в следующем: король Гильом однажды совершал выход с большим великолепием, и толпа выстроилась, чтобы его приветствовать, а этого юношу поместили среди знати. Когда все покорно склонились перед королем при его появлении, приветствуя его, один этот молодой человек ограничился кивком головы в знак приветствия. Было понятно, что его царственное достоинство запрещает ему следовать образу действия толпы.

Король Гильом почувствовал к нему симпатию и великодушно приютил его у себя, приняв при этом все меры предосторожности из опасения, чтобы юноша не попал в какую-либо ловушку со стороны своего родственника-узурпатора. А у сына его дяди, выступившего против упомянутого правителя, была сестра неописуемой красоты; он полюбил ее, но не мог взять в жены, ибо у румийцев не принято вступать в брак с [близкими] родственниками. Однако поразившие его любовь и страсть сделали его глухим и слепым, но судьба вела его к хорошему концу и довела до того, что он похитил сестру и укрылся вместе с ней у эмира Масуда, правителя ад-Дуруб, Коньи и страны персов, соседней с Константинополем.

Ранее в этой книге уже говорилось о больших делах этого эмира в исламе. Вспомним, что правитель Константинополя не прекращал выплату ему джизьи и заключил с ним соглашение относительно соседней с ним страны. И [сын узурпатора] вместе со своей сестрой принял ислам из рук эмира. Ему (сыну) принесли золотой крест, который был раскален в огне, и поставили его ему под ноги; это у них считается высшим выражением отречения от христианской веры и преданности предписаниям ислама. Он женился на своей сестре, удовлетворил свою страсть и, встав во главе мусульманских отрядов, направился [247] против Константинополя, вошел с ними в город и перебил около 50 тысяч его жителей-румийцев. В этом деле ему помогали ал-агрикийуна ³⁷², которые принадлежали к одной из сект /339/ людей Книги, но говорили по-арабски и находились в тайной вражде с другими сектами того же толка. Они отказывались есть свиное мясо; они сводили счеты со своими врагами. Аллах воспламенил твердое дерево их неверия!

А мусульмане овладели Константинополем, и все несметные богатства, которые они здесь нашли, были переданы эмиру Масуду. Он ввел в Константинополь более 40 тысяч всадников из мусульман, присоединив таким образом город к их владениям. Это завоевание, если оно было в действительности, — одно из главных знамений часа; ведь Аллаху известно неизвестное!

Мы нашли, что эта история была распространена на острове среди мусульман и христиан; они считали ее истинной, не испытывая никакого сомнения. Она была принесена кораблями румийцев, прибывших из Константинополя. И первым вопросом, который задал нам тот, кто замещал короля, когда мы были приведены к нему в день нашего прибытия в этот город, было: какие у нас есть вести о Константинополе? Так как мы ничего не знали, мы поняли смысл вопроса лишь впоследствии.

Мы также удостоверились здесь относительно пребывания упомянутого юноши [на острове] и узнали, что узурпатор, замышляя его гибель, направил к нему своих лазутчиков. И по этой причине в это время его так охранял и оберегал правитель Сицилии: едва можно было бросить на него взгляд. Нам рассказали, что он был в нежной поре цветения юности, блистающий своим императорским величием, искусный во владении арабским и другими языками, получивший царственное воспитание, проницательный, несмотря на свой возраст и юношескую неопытность.

Сицилийский король, согласно тому, что об этом говорили, желал направить флот в Константинополь по причине, связанной с судьбой этого юноши. Что бы там ни было и какой бы оборот ни приняли его намерения — да будет угодно Аллаху всемогущему и великому вернуть его назад, разбитого /340/ наголову, и заставить его осознать пагубность его вероучения и дать неистовым ветрам разнести его, ибо он может все, что хочет!

Это константинопольское дело ³⁷³ — да упрочит его Аллах! — относится к самым большим чудесам этого мира и к осуществленным ожиданиям. Аллаху принадлежит полная власть в его решениях и предопределениях!

Месяц зу-л-када [2 февраля — 4 марта 1185 г.];
Аллах дал нам в нем познать свое счастье и благословение.

Его молодой месяц появился в ночь на понедельник 4 февраля, когда мы находились в городе Трапани, о котором говорилось выше, ожидая окончания зимнего сезона и времени отплытия генуэзского корабля, на котором мы надеялись отправиться [248] в Андалусию, — если это будет угодно Аллаху всемогущему и великому! Хвала Аллаху, могущему даровать нам успешное достижение нашей цели и облегчить исполнение нашего желания, по своей милости и великодушию!

Во время нашего пребывания в этой стране мы узнали то, что причинило нам страдание, — узнали о плохом положении мусульман на этом острове в сравнении с поклоняющимися кресту — да погубит их Аллах! — и о тех унижениях и бедности, которые им пришлось выносить, об их подчиненном состоянии, о жестокости короля и о событиях, приведших к отступничеству тех из их сыновей и жен, кому это несчастье было предопределено Аллахом.

И иногда для некоторых из их шейхов эти притеснения делались причиной, побудившей их отречься от своей веры. Такова история, случившаяся в эти недавние годы с одним законоведом города, являвшегося столицей их короля-деспота; имя его было Ибн Зура. Измученный притеснениями правителя, он открыто отрекся от мусульманской веры и принял христианство. Он преуспел в заучивании наизусть Евангелия, в подражании нравам румийцев и в изучении постановлений их законов. Он вошел в число духовных лиц, которые давали разъяснения по христианскому праву, а если ему попадался какой-либо вопрос по исламу, он также делал по нему заключение благодаря приобретенному им ранее знанию положений шариата. Он давал разъяснения по обоим этим законодательствам. Была у него против его дома молельня, которую он превратил в церковь. Мы ищем спасения у Аллаха от последствий отступничества и заблуждений! Вместе с этим нам сообщили, что он хранит в тайне /341/ свою веру. Может быть, он из тех, которые составляют исключение, по словам: «кроме тех, которые вынуждены, а сердце их спокойно в вере» (Коран 16, 106).

В эти дни в город прибыл глава мусульман этого острова, их господин и предводитель — Абу-л-Касим ибн Хаммуд ³⁷⁴, известный как Ибн ал-Хаджар. Этот человек был из семьи, в которой от отца к сыну передавалось управление этим островом. Нас уверяли, что он, кроме того, был человеком благочестивым, стремился к добру, любил своих подданных и совершил многие благодеяния ради будущей жизни: освобождение пленных, распределение милостыни иноземцам и отдельным паломникам и немало других, весьма благородных. В городе ожидали его прибытия. Он находился в это время в немилости у тирана, державшего его в домашнем заточении по доносу, сделанному его врагами. Они возвели на него лживые обвинения в сношениях с Альмохадами — да поможет им Аллах! И они добились бы его гибели, если бы не харис ал-мудда ³⁷⁵: последовало несколько конфискаций и он должен был уплатить штраф более чем в 30 тысяч муминидских динаров. Постепенно он лишился всех своих домов и недвижимости, унаследованных им от предков, и остался в конце концов без всякого состояния. [249]

Но случилось так, что он в то же время вернул милость тирана, поручившего ему выполнить важное государственное дело, которое тот и совершил с искусством раба, не властного над самим собою и своим имуществом. С самого своего прибытия в этот город он выражал желание встретиться с нами, и мы пришли к нему. Он открыл нам сущность своего положения и отношений жителей острова с их врагами, что заставило нас плакать кровавыми слезами и усугубило боль души. Так, он сказал, например: «Я хотел бы быть проданным (в рабство) вместе со своей семьей. Это, быть может, избавило бы нас от унижения, в котором мы находимся, ибо мы могли бы оказаться в какой-либо мусульманской стране». Представь себе несчастье, которое довело этого человека, при его знатности и занимаемой им должности, до подобного желания, человека к тому же обремененного детьми — сыновьями и дочерьми.

Мы просили Аллаха всемогущего и великого даровать ему и всем мусульманам этого острова избавление от положения, в котором они находятся. /342/ Долг каждого мусульманина — молиться за них Аллаху везде, где он совершает поклонение ему. Мы расстались в слезах. Он покорил наши сердца благородством своих стремлений, своими выдающимися достоинствами, невозмутимым спокойствием, совершенным доброжелательством и щедростью, красотой своего характера и натуры.

Мы уже юворили о домах, которые принадлежали в городе ему, его братьям или членам его семьи и были подобны великолепным дворцам. В целом влияние этих людей и особенно этого человека значительно; во время своего пребывания в городе он совершал добрые дела по отношению к бедным и нищим паломникам, улучшая их положение и облегчая им наем помещения и приобретение провизии. Да позволит ему Аллах извлечь из этого выгоду и дарует ему полнейшее вознаграждение, по своей милости!

Одно из самых тяжелых испытаний, которым подвергаются жители этого острова, — это когда случается так, что какой-либо человек рассердится на своего сына или жену или женщина рассердится на свою дочь. А те, кто являются предметом гнева, из гордости бросаются в церковь, провозглашают себя христианами и совершают крещение. И с этих пор отец более не имеет доступа к своему сыну, а мать — к дочери. Представь себе положение человека, подвергшегося такому испытанию со стороны своей жены или детей, жизнь которого разбита вследствие соблазна, в котором они живут. Им приходится поэтому постоянно ублажать своих жен и детей, боясь происшествия такого рода. Те, которые предвидят ход событий, опасаются также, чтобы с ними не произошло то, что случилось в давние времена с мусульманами острова Акритша ³⁷⁶.

И в самом деле, тяжесть господства христиан на этом острове не ослабевает, и постепенно, от случая к случаю [число мусульман] уменьшается, пока они не будут вынуждены стать [250] христианами все до последнего. Лишь те, кому спасение предопределено Аллахом, смогут бежать [с острова]. Но оно действенно — слово наказания неверных! Аллах — господин своего решения, нет бога, кроме него!

То, что христиане — да погубит их Аллах! — приписывают этому человеку, ал-Хаммуди, большое влияние, видно из их утверждения: если он сделается христианином, то на острове не останется ни одного мусульманина, ибо люди будут подражать ему и следовать его примеру. Да окажет Аллах им всем покровительство и избавит их от того положения, в котором они находятся, по своей милости и великодушию! Это — одно из удивительнейших явлений, которым мы были свидетелями; оно вызывает в душах сострадание и заставляет сердца /343/ трепетать.

Мы узнали также, что один знатный человек этого города послал своего сына к одному из наших спутников-паломников, желая, чтобы тот согласился принять к себе его молодую девственницу-дочь, которая была уже почти взрослой, предлагая, если она ему понравится, жениться на ней, а если он не желает этого, то выдать ее замуж за того жителя его страны, которому она понравится. И этот человек увез ее с собой, ибо она согласилась покинуть своего отца и братьев, чтобы спастись от отступничества, бежав в мусульманскую страну. Отец и братья были рады этому, ибо сами искали пути отправиться в какую-либо мусульманскую страну, чтобы освободиться от тяготивших их уз. А этот человек, согласившийся на такое дело, приобрел право на будущее вознаграждение. Мы помогли ему использовать этот случай, чтобы добиться заслуги на этом и том свете.

Мы долгое время были поражены таким положением, при котором человеку пришлось отречься от сокровища, долго находившегося у его сердца, и передать дочь в руки того, кто увез ее на чужбину, терпеливо выдерживать разлуку с ней и таить свою любовь к ней и печаль от того, что лишился ее. Мы были поражены также положением этой молодой девушки — да защитит ее Аллах! — и ее готовностью расстаться с семьей из любви к исламу и желания сохранить надежную опору. Да поможет ей Аллах всемогущий и великий и да возьмет ее под свое покровительство, сделав ее родной в ее новом пристанище, и совершит для нее доброе дело, по его милости! Отец выразил свою тревогу за нее в таких словах: «Если ты покинешь меня, то можешь быть за меня спокойной». А эта девушка не имела матери, но у нее были братья и младшая сестра, любившие ее.

Месяц зу-л-хиджжа [5 марта — 3 апреля 1185 г.];
Аллах дал нам в нем познать свое счастье и благословение.

Непрерывные дожди скрыли от нас его молодой месяц, но мы подсчитали число дней месяца зу-л-када и начали новый месяц с ночи на среду 6 марта. Да способствует Аллах нашим [251] намерениям и да дарует он нам спасение, по своему всемогуществу! И случилось так, что в ночь на среду мы увидели молодой месяц уже большим. /344/ Таким образом мы узнали, что он появился в ночь на вторник, и мы начали с него счет дней месяца.

В полдень среды 9-го упомянутого месяца, или 13 марта, то есть в день Арафата, Аллах снова дал нам познать свое благословение и благословение его благородного места стояния (мавкиф) в Арафате, и мы поднялись на корабль. Аллах оказал нам милость и даровал безопасность, и мы провели здесь ночь перед отъездом; Аллах сократил для нас ее длительность! Мы встретили утро в открытом море; это было утро дня жертвоприношения — да зачтутся нам Аллахом тревога и беспокойство, испытанные нами здесь! Нас насчитывалось более 50 мусульман — да сохранит их всех Аллах и приведет их на родину одного за другим, по своей милости и великодушию, — хвала ему, дарующему нам благо!

Мы надеялись отправиться в путь, но ветер стал неблагоприятным, и нам пришлось спуститься с корабля на землю, но возвращаться туда для ночлега [на случай] отплытия, и так в течение 12 дней, пока Аллах не позволил нам сняться с якоря утром в понедельник 21-го упомянутого зу-л-хиджжа, а это 25 марта. Мы пустились в путь с благословения всевышнего Аллаха, с тремя кораблями румийцев, которые условились держаться в пути вблизи друг от друга, так, чтобы корабль, находящийся впереди, поджидал отстающего.

Мы достигли острова ар-Рахиб, о котором уже говорилось ранее в этой книге; между ним и Трапани расстояние около 18 миль. Поскольку ветер изменился, мы отклонились от [нашего пути] к его гавани. По удивительной случайности мы нашли здесь корабль генуэзца Маркони, приплывший из Александрии; на нем было примерно 200 паломников-магрибинцев, наших спутников, с которыми мы расстались в Мекке — да освятит ее Аллах! — в зу-л-хиджже 9 года [зу-л-хиджжа 579 г. х. — 16 марта — 13 апреля 1184 г.]. Мы не имели о них никаких известий со времени нашего расставания, и они ничего не слышали о нас.

Среди них было несколько наших спутников из жителей Гранады, в том числе факих Абу Джафар ибн Сайд, наш спутник и сосед во время нашего пребывания в Мекке. Когда они узнали о нашем присутствии, то с нетерпением обратили к нам взоры со своего корабля, столпившись у его бортов, и шумно радовались встрече с нами и известию о нашем благополучии, взволнованные нашим соединением, плачущие от радости, восхищенные, /345/ изумленные, с наполнившим их души ликованием. Мы испытывали то же самое по отношению к ним. Это был памятный день, который после праздников стал для нас новым праздником. Друзья навещали друг друга; как мы, так и они провели радостнейшую и приятнейшую ночь, видя в этой встрече [252] благоприятное предзнаменование желанного возвращения всех нас в родные места, если это будет угодно Аллаху всемогущему и великому!

Аллаху было угодно послать нам попутный ветер на заре после этой ночи на вторник 22-го упомянутого месяца [26 марта 1185 г.], и мы пустились в путь. Мы все находились на четырех кораблях, надеясь достичь полуострова Андалусии, по воле всевышнего Аллаха. Весь этот день мы плыли при ветре, который быстро гнал вереницу наших кораблей, и мы столь страстно стремились к Андалусии, что наше дыхание вполне могло бы заменить ветер, будучи еще более сильным. Да дарует нам Аллах легкость и быстроту [в этом движении]!

Затем после одного дня и двух ночей пути ветер повернулся от запада, стал ударять нам в лицо и поворачивать назад. И мы возвратились, оказавшись в начале нашего пути, в гавани острова ар-Рахиб, куда мы прибыли в ночь на четверг 24-го упомянутого месяца [28 марта 1185 г.]. Мы вновь отплыли оттуда к вечеру в пятницу, одни, без упомянутых кораблей. Мы были подхвачены неистовым ветром, который сбил нас с пути, и утром в воскресенье 27-го этого месяца [27 зу-л-хиджжа 580 г. х. — 31 марта 1185 г.] мы оказались у оконечности острова Сардиния; мы прошли вдоль его всего, а протяжение его было более чем 200 миль. Это принесло нам радость и ликование: в один день и две ночи наш корабль прошел более 500 миль, что было удивительным делом.

Затем благоприятный для нас ветер утих, и другой ветер понес нас в ночь на понедельник 28-го этого месяца, то есть 1 апреля, в направлении берега Ифрикии. В упомянутый понедельник мы бросили якорь на острове, называемом Халита ³⁷⁷; он сейчас необитаем, но говорят, что ранее он был населен; это — место, к которому стремится враг; между ним и упомянутым берегом /346/ около 30 миль; этот берег виден от нас. Мы остановились здесь, испытав много опасностей у входа в гавань — да убережет нас Аллах от них! Здесь постоянно бушевали бури, и мы ожидали облегчения от Аллаха всевышнего, Наше пребывание здесь длилось четыре дня, последний из них был четверг, начало мухаррама.

Месяц мухаррам 81 года [мухаррам 581 г. х. — 4 апреля — 3 мая 1185 г.];
Аллах дал нам в нем познать свое благословение, по его милости.

Его молодой месяц был скрыт от нас; мы начали счет этого месяца, по завершении предшествующего, с ночи на четверг 4-го [числа] месяца апреля. Да даст нам Аллах познать его благословение этого года и его счастье и извлечь выгоду из его добра и да убережет нас от зла и дарует нам полное единство, ибо он — слышащий и внемлющий!

В ночь на пятницу 2-го этого месяца Аллах послал нам восточный ветер, при котором мы пустились в путь; сначала нежный и слабый, он затем усилился, сделался неистовым и повлек [253] корабль очень быстрым и правильным путем. А потом, выйдя в море, мы пытались достичь восточной линии горизонта, стремясь найти там ветер, но не было ни малейшего ветерка, и ожидать его было то же самое, что верить в феникса. Так было до тех пор, пока Аллах не оказал нам своего великолепного благодеяния и не проявил своего прекрасного заступничества и не послал нам ветра теперь, в месяц нисан ³⁷⁸. Аллах послал нам спасение, по своей милости и щедрости!

Этот восточный ветер сопровождал нас почти два дня, во время которых мы шли быстро. Мы оставили остров Сардинию справа от нас. Затем мы сделались игрушкой меняющихся ветров, которые заставляли нас бороздить море вдоль и поперек, и нам не было видно никакой земли. Поэтому мы пали духом, опасаясь, что ветры выбросят нас на побережье Баршалуны — да погубит ее Аллах! Так было до тех пор, пока Аллах не послал нам облегчения и мы не заметили остров Иабиса в ночь на субботу 10-го этого месяца [13 апреля 1185 г.].

Но мы еле различали его из-за отдаленности, скрытым за миражом. Когда же наступила суббота, он стал нам лучше виден, а ночью мы вошли в его гавань, после того /347/ как у входа в нее нам пришлось выдержать борьбу с неблагоприятными ветрами. Мы встали на якорь, но город был от нас в четырех милях. Наша стоянка была напротив острова Фарамантира, который находится в 4 или 5 милях от острова Иабиса; на нем расположено множество многолюдных селений. Мы оставались на стоянке неподалеку от двух отдельных гор, обращенных к нам; одна из них носила название Старика, другая — Старухи.

В эту ночь, несмотря на темноту, мы заметили горы на побережье Андалусии; ближайшей к нам была гора, находившаяся в Дении и носящая название Касун ³⁷⁹. Наши взоры с радостью устремились к этому берегу; мы были счастливы его близостью. Утром в воскресенье 11-го этого месяца [14 апреля 1185 г.] мы находились еще на стоянке при западном ветре; мы ожидали завершения благодеяний Аллаха всемогущего и великого в виде попутного ветра, поручив себя рукам его милосердия, если это будет угодно Аллаху.

Утром во вторник 13-го этого месяца мы отплыли в благоприятный момент, с благословением, при легком ветерке, дующем с востока. В тревоге мы молили Аллаха всемогущего и великого оживить и усилить его дуновение. Горы Дении находились перед нами, доступные взгляду. Да дарует нам Аллах последнюю милость и завершит свои благодеяния добротой к нам, ибо она длительна и беспредельна, по милости всевышнего Аллаха.

Мы высадились в Картахене вечером в четверг 15-го этого месяца, благодарные Аллаху за благополучие и безопасность, которые он нам даровал. Хвала Аллаху, господину миров! Его благословения Мухаммаду, печати пророков и имаму посланников! Затем мы вышли оттуда после пятничной молитвы [254] 16-го этого месяца и прошли ночью в окрестностях Картахены к башне под названием Башня трех бассейнов. Оттуда в субботу мы прибыли в Мурсию, в тот же день достигли Лабраллы, в воскресенье были в Лурке, в понедельник — в ал-Мансуре, во вторник — в Каналаш Баста, /348/ в среду в Вади Аш ³⁸⁰ в четверг 22 мухаррама, то есть 25 апреля, — дома, в Гранаде.

Он бросил свой посох; его стремление было удовлетворено
и взоры отдыхали, ибо путник вернулся домой ³⁸¹.

Хвала Аллаху за прекрасные благодеяния, которые он осуществлял, за легкость и благополучие, дарованные им нам; да примет он молитвы за сейидов — посланников и последнего из них — Мухаммада, его благородного посла и избранника, за его семью и сподвижников, которые идут по правильному пути, и да приветствует он их, возвысит и почтит!

Наше отсутствие со времени нашего отправления из Гранады до возвращения длилось два полных года и три с половиной месяца. Хвала Аллаху, господину миров!

Конец! Конец! Конец!

[На рукописи имеется следующая надпись:]
Так заканчивается сочинение «Опыт паломника в описании благородных памятников и обрядов паломничества», труд имама — предводителя, славнейшего законоведа Абу-л-Хусайна Мухаммада ибн Ахмада ибн Джубайра ибн Мухаммада ибн Джубайра ал-Кинани, валенсийца — да будет милостив к нему всевышний Аллах! Закончила трудиться над ним 11-го числа священного месяца Аллаха — мухаррама 875 года [10 июля 1470 г.] в святом городе — почитаемой Мекке, перед лицом почитаемой Каабы — да увеличит Аллах ее честь, славу, значение и почитание! — рука бедняка, ради прощения Аллаха. Он искал убежища в святилище Аллаха, надеясь на прощение Аллаха и отпущение им грехов, — Абд ал-Кадир ибн Абд ал-Ваххаб ибн абд ал-Мумин курейшит — да примет Аллах его раскаяние и да простит ему то, что он не одобряет в нем, и будет всегда милостив к нему и к Мухаммаду, его роду и сподвижникам, семье и союзникам, ибо он всемогущ и делает то, что хочет, и достоин мольбы!

Комментарии

333 Баниас — город в Сирии, находившийся между Дамаском и Иерусалимским королевством, недалеко от Тира. Был отвоеван у крестоносцев Hyp ад-дином Занги в 1164 г. и играл роль пограничной крепости между странами ислама и территорией, находившейся под властью крестоносцев.

334 Это — контракт («мукасама») о разделе половины урожая. Соглашение было заключено в 1109 г. между Балдуином I и сельджукским эмиром Дамаска Тугтегином относительно Савада н Джабая Ауф.

Это утверждение Ибн Джубайра и некоторые последующие вызывали недоумение исследователей, ибо хорошо известно, что мусульманское население Иерусалимского королевства испытывало на себе сильный гнет крестоносных феодалов.

Тщательный анализ этого раздела «Путешествия» был проведен историком X. Майером, привлекшим сравнительные данные об обложении всех групп сельского населения в Иерусалимском королевстве. Фактическая сторона вопроса у него совпадает с Ибн Джубайром. Разница в том, что Майер, сравнив уровень обложения мусульман с обложением местных христиан н переселенцев из Западной Европы, приходит к выводу о тяжелом обложении мусульман. Ибн Джубайр находит его легким, ибо сравнивает положение мусульман, подпавших под власть крестоносцев, с мусульманами, оставшимися под суверенитетом мусульманских государей.

X. Майер (a еще ранее — Кл. Казн) с полным основанием считают данный пассаж Ибн Джубайра примером поопаганды, направленной к мусульманским правителям с целью побудить их лучше относиться к крестьянам, выставляя франков в качестве примера (Н. Е. Мауеr. Latins, Muslims and Greeks in the Latin Kingdom of Jerusalem, c. 181).

335 Тибнин, или Торон — крепость, возведенная Балдуином I в 1105 г. в 22 км к юго-востоку от Тира.

336 Ал-Хинзир, Хинзира — соответственно «боров», «свинья». Подразумеваются Баядуин IV (1173 — l183), король Иерусалимского королевства и правитель Акки, и его мать Агнесса де Куртенэ.

337 Дика была взята крестоносцами 24 джумада II 497 г.х., т.е. 24 марта 1104 г.

338 По преданию, Аллах, изгнав Адама из рая, послал аму красного быка, которого тот использовал для пахоты.

339 Биджайа (Бужи) — портовый город и область в Ифрикии, т. е. в восточной части Магриба.

340 Речь идет о Жослене де Куртенэ, сенешале (министре двора) Балдуина IV.

341 Табарийа (Тиберия, Тивериада) — город на юго-западном берегу Тивериадского озера в Палестине. Был основан в 26 г. н. э. иудейским царем Иродом Агриплой и назван в честь императора Тиберия. Ибн Джубайр имеет в виду графа Раймунда Триполийского.

342 Эта фраза Ибн Джубайра не ясна и допускает различные толкования. По мнению Свиаларелля, здесь следует видеть указание на положение Иерусалима по отношению к Дамаску и вместо слов «на юго-западе» читать «на юго-востоке» (Ibn Jubair (Giobeir). Viaggio... prima traduzione sull originale arabo da C. Schiaparelli, c. 313, примеч. 135). Годфруа-Демомбин считает, что Иби Джубайр имеет а виду гору Фавор и предлагает чтение: «в направлении Тивериады» (вместо «в направлении Александрии») (Ibn Jobair. Voyages. Traduits et annotes par M. Gaudefroy-Demombynes. P. 3, c. 363, примеч. 3). П. Мартин-Морис, как и Скиапарелли, утверждает, что речь идет о положении Иерусалима. По его мнению, Ибн Джубайр имеет в виду не географическое направление на юг (араб. «нибла»), но скорее «религиозное», а именно воображаемую линию, соединяющую Акку с «киблой» (т. е. с Меккой). Тогда Иерусалим, находясь к югу от Акки, оказывается по отношению к этой линии также в западном направлении, как и Александрия (там же, IV, с. 158 — 159).

343 Ал-балагриуна — искаженное peregrini — пилигримы.

344 Ал-ардамун — одна из трех, самая большая мачта на корабле (грот-мачта), несущая парус того же названия.

345 Ад-далуи — убавленный парус, используемый в плохую погоду вместо главного паруса.

346 Ал-галини (греч.) — полный штиль.

347 Имеется в виду католический праздник всех святых.

348 Здесь говорится об острове Каршатосе или Касосе.

349 Стихи Ибн Рашика ал-Кайравани (ум. в 1070 г.), историка, филолога и поэта.

350 «Ночь Суда». Сул, или Баб Сул — горный проход в Дербенте (Хазарский каганат), где ночи были так длинны, что вошли в поговорку.

351 Поток ал-Арима (букв. — плотина, непреодолимый поток), по арабской легенде, образовался при прорыве знаменитой марибской плотины в государстве Саба, в юго-западном Йемене. Остатки плотины сохранились до нашего времени.

352 «Онагр не мог теперь совершить прыжок» — арабская поговорка, означающая в данном случае невозможность что-либо предпринять.

353 Имеется в виду норманнский король Сицилийского королевства Вильгельм II из дома Готвиллей (правил в 1166 — 1189 г.). Сицилия, завоеванная норманнами в 1071 г., при нем заняла выдающееся положение в торговле и политике Средиземноморья. Вильгельм II успешно вмешивался во внутренние дела Византии, поддерживая крестоносцев в их сопротивлении Садах ад-дину. Продолжая политику своих предшественников, он препятствовал местным феодальным группировкам притеснять сицилийских мусульман, община которых недолгое время спустя после посещения острова Ибн Джубайром прекратила свое существование.

354 Поговорка об Абу Haсpе взята Ибн Джубайром, возможно, из антологии Ибн Бассама, испано-арабского филолога и историка (ум. в 1147 г.); в ней подразумевается бегство Бунда Абу Насра, сына Изз ад-Даула, Бахтийара (правил в 967 — 978 гг.) из Кермана во время внутридинастийной борьбы за власть от армии Муваффака, командующего при Баха ад-Даула Фирузе (989-1012).

355 Арабская поговорка.

356 Четверть (золотого динара) — араб. рубаи — монета, бывшая тогда в обращении в Сицияии.

357 Раййа — Реджо-ди-Калабрия.

358 Тираз — ткацкая мастерская, принадлежавшая правителю; в ней изготовлялись дорогие одежды для самого государя и его приближенных.

359 Помимо обязательного поста в месяц рамадан ислам допускает и добровольные посты в любое время года, что считается богоугодным делом.

360 Здесь — пример парафраз стихов Корана (например, 2, 16; 61, 10 — 12) с его символикой, где под словами «торговля», «торговая сделка» подразумевались светская деятельность (мусульман) в широком смысле.

361 речь идет об Эолийских островах, на двух из которых — Стромболи и Вулкано — имелись действующие вулканы.

362 Имеется в виду, в частности, госпиталь для прокаженных, устроенный Вильгельмом II в церкви св. Иоанна около Палермо.

363 Ибн Джубайр, рассчитывая на мусульманского читателя, дает лишь начало стихов Корана, в которых далее содержится мысль об отсутствии дяя правоверного мусульманина какой бы то ни было ценности в кричащей роскоши и пышности. Продолжение гласит: «...и у домов их двери и ложа, на которых они возлежат, и украшения. Но все это — только блага здешней жизни, а будущая — у твоего Господа для богобоязненных» (43, 34 — 36).

364 Основатель церкви — Георгий Антиохиец, адмирал сицилийского короля Рожера II (1130 — 1154). В данном случае в качестве обозначения большого количества золота один кинтар приравнивался к 10 тыс. динаров, или 42,33 кг золота.

365 Здесь игра слов «канаис» — церкви, храмы и «кунус» — убежища (лани, газели), которая подтверждает сравнение женщин с газелями или ланями, классическое в арабской поэзии.

366 Речь идет о горе св. Юлиана, который, по легенде, помог норманнам взять эту крепость при помощи своры собак.

367 Островам Малитяма и ap-Рахиб соответствуют Мареттимо и Фавиньяна. Что касается Иабиса, то здесь — явное смешение с одним из упомянутых выше Балеарских островов, тогда как речь идет несомненно об острове Леванцо.

368 Путешественники освобождались не только от соблюдения поста в рамадане, но и от нескольких ракатов в обычных молитвах. День разговения (1 шаввала) обычно праздновали не в мечетях, а в открытых местах — молельнях (мусалла).

369 Правитель Майорки, упоминаемый здесь, — Альморавид Али ибн Исхак ибн Ганиа; он отнял Биджайа у Альмохадов после смерти Абу Иакуба Иусуфа в 1184 г.

370 Тарида — корабли типа галер.

371 Намек на хадис, предвещавший конец Византии и приписывавшийся сподвижнику Мухаммада Абу Хурайре.

372 Амари переводит слово «ал-агрииийуна» как «агаряне» (с. 90); Скиапарелли утверждает, что ал-агрикийуна — константинопольские иудеи, о чем говорит их страх перед свиньями (с. 388). К нему близок Бродхурст, дающий перевод «караиты» (с. 388). По мнению Годфруа-Демомбина (с. 397), Ибн Джубайр повторяет здесь то, что норманны-католики говорили о греках, и переводит «агрикийуна» как «греки». Последнее мне кажется наиболее правильным.

373 рассказ Ибн Джубайра о «константинопольском деле» — пересказ слухов, ходивших тогда при дворе в Палермо, в истинности которых он, как видно, сам ме был уверен.

B основе рассказа лежат следующие факты. B конце XI в. в Малой Азии утвердились Сельджукиды, сделавшие своей столицей Конью. Свою власть к югу они простерли до Киликии. Границы постепенно расширялись к северу. В арабских источниках малоазиатские владения сельджуков фигурируют под названием тюркского княжества Рум.

В 1140 г. Иоанн Комнин, племянник императора, носившего то же имя (правил в 1118 — 1143 гг.), повздорил со своим дядей и бежал в Конью к ее султану Рукн ад-дину Масуду I (1116 — 11.6), сыну Кылыч Арслана I (1092 — 1107); он женился на дочери этого султана и принял мусульманство. Перешел в ислам и Андроник Комнин, младший брат Иоанна. В правление своего двоюродного брата Мануила I Комнина (1143 — 1180) Андроник покинул греческую территорию со своей родственницей Феодорой, вдовой иерусалимского короля Балдуина III (1143 — 1162). Он укрывался последовательно у султанов Дамаска и Коньи и делал частые набеги в греческие провинции, пока не попал в руки императора; тот сослал его на Черное море. Император Мануил I Комнин одержал несколько побед над Рукн ад-дином Масудом I и его сыном Изз ад-дином Кылыч Арсланом II (1156 — 1188), но в 1176 г. был разбит отрядами последнего. После смерти Мануила ему наследовал его сын Алексей II Комнин (1180 — 1183), 11 лет. Воспользовавшись этим, Кылыч Арслан II взял несколько пограничных городов. Дворцовые фракции развязали в Константинополе гражданскую войну. Андроник Комнин, вернувшись ао время этой смуты из ссылки, смог захватить власть, уничтожив членов правящей династии, в том числе вдову Мануила Марию и ее сына Алексея II (сентябрь 1184 г.).

Примерно в то же время в Сицилии при дворе Вильгельма II появился монах с юношей, которого он выдавал за императора Алексея II, ускользнувшего от наемных убийц Андроника. Король оказал ему гостеприимство и обещал помочь вернуться на трон; это было для Вильгельма II поводом начать снаряжение флота против Византии. Сицилийский флот из 200 кораблей отправился 11 июня 1185 г. под командованием члена правящего дома Тан-креда и угрожал Константинополю; в целом же экспедиция оказалась неудачной.

В рассказе Ибн Джубайра эта факты отразились в искаженном виде. Андронику приписали некоторые эпизоды из жизни его брата, имя Масуд, как говорилось выше, было дано его сыну Кылыч Арслану II; в ином свете предстала и история Андроника и Феодоры. В основе известия о взятии Константинополя, возможно, лежат факты захвата Кылыч-Арсланом II некоторых пограничных византийских территорий.

374 Имеется в виду один из членов дома Хаммудидов — ветви шиитской династии Идрисидов (789 — 926); в IX в. Хаммудиды независимо правили в Малаге и Алхесирасе.

375 «Харис» («страж») являлся титулом многих слуг короля Сицилии, тогда как слово «ал-мудда» означало количество чернил, остающихся на кончике пера. Возможно, поэтому лицо, о котором сообщает Ибн Джубайр, было главою канцелярии или секретарем королевокого суда.

376 Остров Крит был в 825 г. захвачен жителями Кордовы, изгнанными из Андалусии после восстания против омейядокого эмира Хакама I. Крит стал затем гнездом мусульманских пиратов, нападавших на острова и побережье Эгейского моря. Лишь в 961 г. при Романе II Крит бы.л вновь завоеван Византией. Мусульмане были перебиты или эмигрировали, оставшиеся подверглись насильственной христианизация.

377 Остров Халита — о-в Галит, на северо-восток от Бужи.

378 Нисан — седьмой месяц сирийского календаря. Название взято от первого месяца еврейского календаря, с которым он по временам частично совпадает. Соответствует апрелю римского календаря, имея, как и он, 30 дней.

379 Гора Касун — Монто (исп.).

380 Лабралла — город на юго-западе от Мурсии; Лурка (Лорка), Мансура, Каналаш Баста (Канилес де Баса) — города левантийской Испании между Гранадой и Мурсией; Вади Аш (Кадикс) — у северного склона Сьерра Невады.

381 Стих Суфьяна ал-Бариди по прозвищу ал-Муагир (VIII в.).

Текст воспроизведен по изданию: Ибн Джубайр. Путешествие. М. Наука. 1984