ФАЗЛУЛЛАХ ИБН РУЗБИХАН ХУНДЖИ

ТАРИХ-И АЛАМ-АРА-ЙИ АМИНИ

СОКРАЩЕННЫЙ ПЕРЕВОД ТАРИХ-И АМИНИ

Часть I: ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Для ясности мы дадим сравнительную таблицу материала, содержащегося в авторском Предисловии, согласно рукописям А и Б:

В переводе мы опускаем лл. 1—13а из А, в которых автор, после славословия, приводит имена первых четырех халифов, сопровождая их хвалебными одами. После параграфа об Али следует упоминание его сыновей: Эмир верующих Хасан и «величайший из мучеников» (акбар аш-шухада) Хусайн. Из Омейядов назван только Омар ибн Абд ал-Азиз, а затем даются имена нескольких дов до Муста'сима, который погиб (xaлак) от жестокости Хулагу. Наше сокращенное изложение начинается с восхваления рода Байандур. Та часть текста (лл. 30б—48а), которая содержит автобиографию автора и его взгляды на историю и историков, уже была анализирована в нашем Введении, см. выше с. 16—29. Настоящее повествование об исторических событиях начинается с воцарения султана Халила (л. 48а, соответствующий Б, л. 40а).

(л. 13а) О Величии султанов, происходящих от Бaйaндyp-xaнa ¹ и достоинствах войска Ак-койунлу.

Предок династии Байандур-хан в свое время добился признания ее сыновьями и внуками Огуз (написано:

Угуз)-хана. Начиная с Байандура, прямая линия царей не прерывалась. В Китаб-и Дийарбакрийа ², где описываются события царствования покойного Сахиб-кирана [39] (т. е. Узун Хасана), имена всех этих предков перечислены с кратким комментарием /л. 13б/. Автор желает вновь рассказать об их превосходстве. Мудрецы сказали, что наиболее чтимы те цари, в которых знатность происхождения (насаб) сочетается с чистотой их славы (хасаб). Права Байандуров на знатность происхождения доказываются по шести пунктам.

1. Все их предки были царями и их родословная не восходит к людям низшего сословия, как это имело место у Саффаридов, происходивших от медника, и (л. На) у Тахирида Зул-Йаминайна, о котором было сказано: «его отец ткал правой рукой (кана абуху йансуджу би-йаминихи) ».

2. Рука завоевателя никогда не прикасалась к их женам ³.

3. Их предки никогда не противились истинным верованиям или достойным знатокам закона, как это было с арабскими царями, Хосроем персов и Тубба Йемена, которые постоянно сражались против пророков. До ислама Байандуры повиновались предписанным пророкам того времени, и /л. 14б/ как только появился ислам, они его приняли.

4. Среди них не распространялось никаких ложных религиозных тенденций, как например ересь среди Марванидов, му'тазилизм среди Аббасидов, ши'изм среди Бундов и безбожие (илхад) среди Саффаридов. Они никогда не поднимали стяга еретических новшеств (бид'ат).

5. Они не были жителями городов, подверженных грязным привычкам, какими были многие правители Хорасана, Фарса и Кермана, но руководствовались временами года, кочуя в открытых просторах (сахари-ва-йайлакат ва кишлакат).

6. Они не были подчинены войску (военной организации) и не зависели от военачальников, но сами ставили свою ногу на шею войску ⁴, пользуясь острыми доводами своего меча. Не в пример некоторым халифам и поздним Чингизидам, они всегда главенствовали в своем племени (ил-ва-улус). Это основа, из которого происходят их другие качества.

Их добрая слава /л. 15б/ также определяется семью пунктами.

1. Они никогда не поддавались ложным верованиям, [40] как это было со многими из Кара-койунлу, которые из-за дурных склонностей и общения с еретиками (мулхид) достигли краев Ада (шафа джуруф джаханнам, Коран, IX, 110). Ни один Байандур не пал жертвой безбожия (илхад), фанатизм (рафз) или му'тазилитства.

2. Они выказывали некоторые познания в учености ⁵ [микдари аз 'илм), имея дело с законами шариата и подписывая фирманы, и если иногда этого отличия не имелось, они пытались /л. 16а/ следовать фетвам достигших высокой степени знания улемов ('улама-йи сахиб-иджтихад).

3. Они были храбры.

4. Они берегли свои владения (мулк), считая их как бы своим домом.

5. Они /л. 16б/ воздерживались от алчности. Султан и воины Ак-койунлу уважали честь друзей и врагов. Они брали в плен их жен и детей, но не обижали их.

6. Они были сострадательны и не захватывали чужую собственность, не то, что другие владыки, которые под предлогом хариджа ⁶ и хараджа отводят воду жизни из протоков тел своих подданных.

7. Они были щедры /л. 17а/ и заботливы в отношении знатных и простых людей во всех своих владениях, в Азербайджане, обоих Ираках, Фарсе, Кермане и вплоть до берегов Инда.

После нашествий (раказат) Чингиз-хана дети Огуз-хана рассеялись по разным странам. Дети великого борца за веру (гази фи сабил Аллах) султана Османа установили свою власть в Руме, тогда как другая ветвь Огуз-ханидов довольствовалась землями Дииарбакра.

Восхваление Узун Хасана

Автор /л. 18б/ дает ему титулы хакан ал-афак, сахиб-киран, муин ал-хилафа вас-салтана Абу-Наср Хасан Бахадур-хан ⁷ (л. 19). Он комментирует суру ар-Рум (Коран XXX, 3) и раскрывает численное значение слов биз'а синина, а именно года 872 /1467, указывающего на год прихода к власти Узун Хасана ⁸. Он добавляет, что под адна'ал-арз подразумевается область Джазира. [41]

Автор весьма кратко /л. 19б/ упоминает раннюю борьбу Узун Хасана за власть. То он заключает в темницу своего брата (Джихангира), то превращает Рустам-тархана в старуху (зал) ⁹ своего времени. Не довольствуясь Амидом (Дийарбакром) и Хисн-Кахфом (Хисн-Кайфа) ^9а, он хотел распространить свою власть на восток и на запад. Перечисляются его главные успехи: он не оставил /л. 20а/ никакого мирового владычества (джихан-шахи) Кара-койунлу, которые были лишь сорными травами на поле возделывателей мира. Он поднес смертельный напиток сыну Джиханшаха Хасану Али, зажегшему свечу предводительства от костра сокровищницы своего отца ¹⁰. Он превратил в «черный сад» (кара-бог) жасминный сад Султана Абу Са'ида Тимурида, который прибыл из далеких Отрара и Кашгара с 100000 воинов с блестящим снаряжением для сражения в Карабаге ¹¹. Таким образом в течение немногих лет он расширил свои владения от Евфрата до Аму-Дарьи и от границ Рума до островов Омана. Несколько раз /л. 20б/ он топтал копытами своих коней земли неверных грузин. Он пронес свое знамя до Рума и Сирии. Он защищал пограничные земли и охранял дороги, тем самым придавая новую жизнь символам (ши'айир) Ислама. Он был щедр и построил 400 богоугодных заведений (завийа ва-рибат ва-ханаках) и поэтому он смог оставить Йа'куб-хана наследником своего престола ¹².

Посвящение султану Йа'кубу /л. 21а/

Эта книга украшена титулами Гийас ас-салтана Абул-Музаффара Йа'куб хана (сын Узун Хасана) и получила название Тарих-и джихан-ара («История устроителя мира»). После нескольких страниц пышных славословий автор подводит итог добродетелям Йа'куба под восемью пунктами /л. 23а/.

(а) Будучи благородным потомком Байандура, он, как сахарный тростник, одинаково сладок в каждом суставе; (б) он обладает солнцеподобной наружностью /л. 23б/, прикрытой покрывалом скромности; (в) он храбр и (г) щедр; (д) он милостив, милосерд (л. 25а) и (е) справедлив /л. 26б/; (ж) он полон знаний и мягок нравом, в беседе он мог бы затмить Фараби и [42] Авиценну, а в поэзий Анвари, Сана'и и Низами; (з) его религиозные убеждения строги и он заставляет повиноваться шариату. Питейные заведения (шарбат-хана), Процветавшие при несчастных Кара-койунлу, геперь закрыты (см. ниже л. 163б) грозой царского гнева. Приказы, изданные Верховным Диваном за личной печатью (мухр-и хасса) /л. 27б/, полностью свидетельствуют о желании государя поощрять веру (дин-парвари).

Особым признаком фортуны является то, что счастливый отец имеет своим непосредственным наследником достойного сына.

Восхваление Байсунгура /л. 28б/

Автор называет его жемчужиной, взращенной из байандурского облака в сасанидской жемчужной раковине ¹³, и говорит, что хотя он еще учится в школе, его перо, как сабля, тяжко разит головы врагов. Он обещает рассказывать о битве (карзар) государя во втором томе своей Истории и выражает пожелание, чтобы своим арканом мудрости и провидения он обуздывал дивов хитрости и коварства (макр-у-рив) врагов ¹⁴.

Восхваление Великого Эмира (Б. л л. 18а—22а/ ¹⁵

Великий Эмир отличался своей верностью. Хотя султан (Халил ибн Узун Хасан) всячески старался назначить его своим эмиром и даже пожаловал ему титул Малик ал-умара. Великий Эмир говаривал: «Покуда голова моя торчит из моего ворота, я не выну ее из-под ног (кодам) шахзаде Йа'куба». Когда по приказанию султана Халила Йа'куб должен был отправиться в Дийарбакр (см. л. 60б), вся энергия Великого Эмира ушла на сбор войска, пока, наконец, единственный обладатель прав (йагана-йи хакк) не занял столицу (марказ). В течение двенадцати лет мирного правления Йа'куба Великий Эмир не знал ни минуты покоя. То он, как рычащий лев, обнажал свою саблю на мятежников из Мазандарана, то сбрасывал их гордость в грязь (гил) Гиляна: однажды на берегах Евфрата он поднес напиток смерти черкесскому войску ¹⁶ и превратил [43] день египетского благоденствия в сирийскую ночь ¹⁷ несчастья: в другой раз, в хазарском Дербенте у подножия горы Албурз (Кавказ) ^17а он превратил в шерсть (суф) черные намерения суфиев ¹⁸. Когда всадники Предопределения напали на Йа'куба, в отсутствие Великого Эмира, искры мятежа вспыхнули среди эмиров Карабага ¹⁹. Мятеж усилился и в каждой провинции правители захватили верховную власть. Великий Эмир, уставши от вероломного мира, жил в уединении, но поскольку поддержание прав благодетеля (вали ни'мат) является частью религиозных обязанностей, он собирался с силами ради молодого государя и.прав его покойного деда (Узун Хасана). Ранней весной (1491 г.) он начал борьбу на самом отдаленном конце (области) Дийарбакра. Сначала он разбил сосуд сопротивления Гулаби ²⁰ и в плавильном тигле сжег его войско, многочисленное, как листья дерева.

Прежде чем сернистое зловоние шайки (Гулаби) дошла до носа Суфи-бека, Великий Эмир бросился в битву с ним и в небывалом сражении между Востаном ²¹ и Ваном разбил бесчисленных врагов. Между этими двумя кампаниями он захватил также сетью как лисицу курда Изз ад-Дина Шира. Все три победы были одержаны менее, чем в два месяца. Тарих-и джихан гуша повествует, что Хорезмшах ²² после своих побед над атабеками Азербайджана и Фарса пожелал присвоить себе имя Александра; насколько больше прав в этом отношении имеет Его Величество Сулейман ²³.

Одной из похвальных черт Великого Эмира было то, что он всегда желал, чтобы деяния династии записывались, и что он поощрял автора писать ²⁴. Эта история была закончена в начале его повторных побед (в начале 1491 г.).

(Для лл. 28б—47б см. Введение).

Часть II: ИСТОРИЯ 1478-1490 ГОДОВ (А, л. 47б)

Султан Халил захватывает (истила) трон Персии ²⁵

Последним походом покойного хакана (хакан-и са'ид), т. е. Узун Хасана была его священная война (газа) в Грузии в 881 (1476) г., когда стало ясно, что жизнь его подошла к концу. В то время у него было [44] пять сыновей, готовых К наследованию /л. 48б/. Внешне старшим и наиболее решительным (сутург) на шахматной доске царского достоинства был султан Халил. Вторым был /л. 49а/ Гийас ад-Дин Максуд, после которого третьим в порядке старшинства, но более достойным, чем остальные, для правления был Йа'куб. Затем следовали шахзаде Абул-Изз Йусуф-Бахадур и покойный Масих-мирза. Было очевидно, что когда-нибудь Йа'куб станет государем, и Узун-Хасан высказывался в этом смысле своим приближенным. Из своего набега (йуриш) на Рум Узун Хасан возвратился в свою ставку (ордуйа) с жалким отрядом. Все оркестры музыкантов (наккара-хане «тамбуристы») были потеряны, кроме оркестра Йа'куба, и он то и сыграл салют (наубат) Йа'кубу вечером, и все поняли, что черед (наубат) его царствования наступил. По возвращении из Грузии Узун Хасану /л. 50а/ стало плохо и после прибытия из (?в) Тебриза его слабость увеличилась. Государыня (хазрат-и махд-и улйа-бегум) опасалась беспорядков в виду того, что шахзаде, находившиеся в столице были молоды, а султан (Халил) спокойно проживал в Ширазе ²⁶. Государыня написала Халилу, настоятельно (ба-кадаган-и тамам) прося его приехать. Весьма обрадованный, он поспешно выехал. Когда он прибыл /л. 50б/, Узун Хасан, несмотря на слабость, стал уговаривать его, предлагая считать Йа'куба наследником и заместителем, в то время как султан Халил управлял бы государственными делами, и чтобы на коне государства наездником был бы Йа'куб, а поводья оставались в руйах Халила, но последний не принял такого распределения ²⁷.

Вслед за этим /л. 52б/ Узун Хасан умер, и Халил послал своих слуг убить Гийас ад-Дина ва-с-салтана Максуд-бека. Те дали ему яд и тетивой от лука удавили шахзаде, чья шея давно носила ожерелье несчастья. Спустя долгое время благочестивые усилия (или невзгоды? рийазат) этого кроткого царевича возымели такое действие, что его приближенные (ракаба) стали соблюдать сорокадневный пост в закутке его печального обиталища ²⁸. Шахзаде Гийас ас-салтана Максуд был монархом (падшах) благородного характера.

Когда автор /л. 53а/ совершил путешествие в Хиджаз в 877 (1472) г., Максуд, несмотря на молодость, [45] был правителем Багдада ²⁹. Автор видел его в Машхад-и Мукрам-и Xa'upu ³⁰ и был свидетелем его царственных манер. Он был еще ребенком, но во время посещения им могилы «младшего из внуков», а именно Абу-Абдаллаха ал-Хусайна, его черты выражали спокойствие и смирение ³¹.

После этого убийства Халил пожелал отдохнуть, но наступили такие холода, каких не помнили старики Азербайджана. Однако даже при таких обстоятельствах Халил решил отпраздновать свое воцарение /л. 54а/ и, прибыв на площадь Сахиб-абад, воссел [на престол] в беседке (манзар), возвышающейся над нею. Йа'куб был рядом с ним, а остальные шахзаде и эмиры стояли в порядке своих рангов. Халил, остерегаясь удачливости Йа'куба, назначил его и его брата Абул-'Изза Йусуфа соправителями Дийарбакра и послал туда Йа'куба, не взирая на стужу. Ввиду опасений, что царица-мать станет вмешиваться в государственные дела, как она это делала, заступаясь за несчастного в Верховном Диване во времена Узун Хасана, она также была отослана вместе с сыновьями ³². Среди мер, придуманных для подрыва основ правления Йа'куба /л. 55а/, одна состояла в том, чтобы попытаться разлучить с ним малика ал-умара Шуджа' ад-Даула Сулейман-бека [ибн Биджана], который был известен своим опытом и способностями и воспитал шахзаде будучи его опекуном (леле). Халил хотел назначить его главнокомандующим своих войск и сделать его опорой своей власти, предложив ему высокий сан и жалованье в 1000 туманов. Сулейман ответил /л. 55б/, что, когда Йа'куб родился, многие эмиры пожелали сделаться его воспитателями. Он, Сулейман, не выдвигал своей кандидатуры, но Узун Хасан назначил его, «поэтому сейчас, когда никто не хочет служить шахзаде, как я могу покинуть его?». После такого заявления Сулейман не мог оставаться при дворе. Он отправился на свою собственную зимовку, намереваясь догнать Йа'куба близ Арджиша и Адил-джеваза. С этого дня начались раскол и сопротивление, приведшие к победе Йа'куба.

Поход Йа'куба в Дийарбакр

Оставив бразды правления в руках Халила, Йа'куб спокойно пустился в путь в Дийарбакр /лл. 56б—60б/, [46] откуда взошло солнце Узун Хасана. Едва он выступил за предместья Тебриза, как снежное войско, покинув кара-улус черных туч, устремилось на обитателей равнин. Войска и приближенные шахзаде, одетые в черное и красное, двигались, как шахматные фигуры на доске из слоновой кости. У Банд-и махи ³³ Сулейман нагнал шествие. Отсюда они двинулись на Бидлис и Рахву ³⁴, и когда находились в пяти фарсахах от места своего назначения, завязли в снегу, покрывавшем находившийся в этом месте рабат. Тавачи были посланы расчистить проход, и воины бодро шагали между двух [снежных] стен в такой глубокой траншее, что не было видно [даже] голов верблюдов. Рикабдары^34а были вынуждены поместить провиант в нишах (такча), вырытых в снегу, и выдавали его служителям (мулазиман), когда шествие проходило мимо. Снег стал менее глубоким лишь после того, как войско /л. 61а/ близ могилы Увайс ал-Карана вышло из Бидлисских гор. На привале Харзин (Б: Разин) к ним присоединился эмир-заде Касим-бек Карамани, отпрыск правителей Карамана, который и был милостиво принят ³⁵.

На привале Бешири Йа'куб был встречен (л. 62а/ Шейхом Алибеком мухрдаром ^35а, правителем Хиси-Кахф (Кайфа), Мухаммади-беком, сыном Байандур-бека, поднесшим приличествующие подарки (тансук), и Халидом, правителем крепости Мардин. Здесь Йа'куб отпраздновал день Ид ал-Азха (I зул-хиджжа 882/ 6 марта 1478 г.) Небесный мясник привел жертвенную корову на поводу Млечного Пути (маджарра) к площади (майдан) для принесения в жертву. Можно сказать, что первые лучи (шу'ла) утра были ее кровью, пролитой на пороге неба, и что солнце наполнило ею чашу и разлило ее на дома и стены вселенной ³⁶.

Из Бешири войско двинулось к Салату (?) и Абару, вблизи которого к шествию присоединился Байандур-бек, поднесший Йа'кубу ключи от города Амид. Здесь также на поклон шахзаде пришли шихны. и кутвалы ^36а разных городов и крепостей Дийарбакра, как, например, Арганин, Хани, Атак, Агил, Багин, Сиван (Силван?), Чармук, Руха, Дж. мл. х. м (Джумайлан?) и т. д. Через несколько дней /л. 63а/ путники достигли города Амид ³⁷. [47]

Война Халила с султаном Мурадом ибн Джихангиром

После своего воцарения Халил был занят приведением в порядок дел (забт-и кифайат-и мухиммат) Азербайджана, обоих Ираков и Фарса. Он послал в Фарс своего сына Алванда в сопровождении группы известных эмиров, как например, Хусайн-бек Коджа Хаджжи (Хаджжилу?), умного человека, некогда служившего эмиром в диван-и тавачи, а затем ставшего воспитателем (леле) ³⁸ царевича. Из родов (бутун) Ак-койунлу редкие не посылали к царевичу нескольких благовоспитанных юношей. От семьи Тимуридов, являющийся очагом царственности /л. 63б/, был эмир-заде Газанфар, потомок Миран-шаха; от Байандуров были Аббас-бек, сын Йусуфа-бека, Бахрам-бек и Пири-бек; от Хамза-Хаджжилу — эмир-заде Хусейн-Али бек [сын] Михмад-бека Хазина; от Кара-койунлу — эмир-заде Хаджи-бек [сын] Михмад-бека Алпаута и другие. Для пропитания (ваджх-и хуриш) шахзаде на эту область (ба-улки мукаррар) было наложено 5000 тебризских туманов.

Правление остальной частью области было поручено Бакр-беку Мосул-лу, бывшему ранее заместителем правителя (мутасадди-йи хукумат) Шираза от имени султана Халила ³⁹. Управление доходами и недоимками (дабт-и амвал ва джихат-и бакийа) было передано в опытные руки Шаха Шараф ад-Дина Махмуд-джана Дейлеми. В день 'Арафа 883 (882 г. х.) Алванд прибыл в Шираз ⁴⁰.

Шах Имад ад-Дин Салман Дейлеми, которому Султан Халил особенно доверял в виду его заботы об интересах династии ⁴¹ и который в течение долгого времени был везиром, был послан в Ирак для упорядочения имущественных и финансовых дел (джихат-и кифайат-и мухиммат-и милки-ва-мали) ⁴².

Дабы известить султана Гази Мухаммада II Руми ^42а о смерти покойного государя (хакан-и со^'ид) и восстановить основы согласия (тадждид-и кава'ид-и мувафакат), Халил послал в Константинополь управителя (садр) своего дивана кази Ала ад-Дина Бейхаки.

Были назначены и другие правители, но Мурад ибн Джихангир-мирза ⁴³, правитель Савё, мечтал о мировом господстве и предпринял поход на Тебриз. Некоторые остатки Кара-койунлу, которые во времена Узун Хасана [48] (хазрат-и хакан) как черепахи (кашаф) убрали свои головы в свои панцири, теперь, в смутное время, как лягушки задвигали руками и ногами и последовали за Мурадом, который со значительным войском, состоявшим из сброда (ахлат ан-нас) курдов, тюрок и кочевников (ахшам) достиг /л. 64б/ Султанийи.

Халил выслал против него Музаффар ад-Дина Мансура Порнака ⁴⁴. Этот последний был отважным эмиром, но Мурад разбил его на равнине у Султанийи. Халил выступил сам и дошел до Мийане, но до того, как он начал атаку, Мурад в страхе бежал. Шараф ад-Дин Осман-бек, потомок Миран-шаха, был послан за ним в погоню, но войско Мурада рассеялось, а сам он отправился в крепость Фирузкух /л. 65б/ и просил убежища у Хусайна Кийа (Чалави), владетеля Фирузкуха. Кийа, напуганный преследователями, выдал Мурада, который был казнен, а голова его была отослана Халилу. Из-за этого предательства Хусайн Кийа, надеявшийся угодить Халилу, покрыл себя позором. Спустя некоторое время правитель Рея Бакр-бек Маусиллу (Мосуллу) выступил против Кийа, взял его крепость и отправил его ко двору Халила, где все пальцами показывали (ангушт-нума) на этого презренного (ситара-сухта) /л. 66а/.

В виде контраста автор передает рассказ об эмире Джалал ад-Дине Мас'уд-шахе Лирави, правителе крепости Лирав в Фарсе ⁴⁵, который принимал всех, кто скрывался от превратностей судьбы и не обращал внимания на угрозы султанов. Дядя автора по матери, Хваджа Джалал ал-Ислам Исма'ил Са'иди, был приближенным (мусахиб) и везиром Пир-Будака, сына Джиханшах-мирзы [Кара-койунлу]. Его постоянно беспокоили действия Пир-Будака, но, когда последний восстал против своего отца и через Дизпул (написано:

Сибул) и Тустар направился на Багдад ⁴⁶, Исма'ил Са'иди по необходимости сопровождал его, но покинул его-в Бехбехане и искал убежища у Мас'уд-шаха. Пир-Будак посылал ему гонцов и письма, но он пренебрег ими. Дядя автора всюду восхвалял Мас'уд-шаха, и в Ширазе подал прошение Джиханшаху, который пожаловал Мас'уд-шаху предводительство (сарханги) над [своими] войсками и племенем вместе с литаврами и знаменем. Вторично дядя хвалил Мас'уд-шаха покойному [49] царевичу Мухаммад-беку Угурлу ⁴⁷, и /л. 67а/ тот назначил его в свой диван (диван-и Угури) с правом на литавры и знамя и на постоянное жалованье {марсум) в 1000 туманов. Однажды, когда эмир Мас'уд-шах находился в присутствии султана Йа'куба, ввели Хусайна Кийа. Тот пожелал сесть рядом с Мас'уд-шахом, но последний воздержался от беседы /л. 67б/ с ним и сказал: «Ты недостоин сидеть колено к колену (хамзану'и) с теми, кто остается верным».

Восстание Ибрахима ибн Джихангира

После неудачи Мурада султан Халил почувствовал себя в безопасности, но тут поступило известие о восстании Ибрахим-бека [сына] Джихангира. После смерти Узун Хасана царевичи и эмиры ожидали, что правление будет продолжено Йа'кубом и не доверяли Халилу, чья звезда сияла заимствованным светом. Ибрахим-бек также поддерживал Йа'куба. Из Кухбалана (Кухбанана) и Сирджана, где он правил, он двинулся с войском к Шахр-и Бабек и в Кал'а-йи Мардж ⁴⁸, склонил на свою сторону своего брата Касим-бека. Оттуда он выступил в Шираз, и из Сарджахана ⁴⁹ написал эмирам этого города, объясняя, что причиной его движения был недостаток зерна в его области (улка, olga). Он просил провианта, рассчитывая на свою старую дружбу с Бекр-беком Мосуллу, но когда провиант был ему доставлен, его восстание усилилось. Его целью было войти в Шираз и свергнуть шахзаде Алванда. Достигнув Мешхед [-и Мургаба] ⁵⁰ /л. 68б/, он назначил отряд для захвата крепости Банд-и Амир. На равнине Хафрак ⁵¹ он встретил группу служителей султана Халила, направлявшихся на соединение с лагерем. Он ограбил их, но эмир Камал ад-Дин Йахья, сын везира Маджд ад-Дина Исма'ила, спасся бегством и предупредил эмиров. Последние вызвали войска, но люди Ибрахима уже успели овладеть крепостью Банд-и Амир. В ее стены впилось так много стрел ширазцев, что она стала походить на водяную птицу. Среди Ак-койунлу отличился эмир Хусайн Али-бек [сын] Михмад-бека Хамза-Хаджжилу. Крепость нельзя было взять иначе, как проломив ее ворота. Осажденные при помощи каната подняли подъемный мост [50] (пул), но Хусайн-бек, прикрываясь щитом, прошел по бревну, поддерживающему мост, /л. 69а/ и саблей разрубил канат: когда мост опустился, он вошел в крепость, за ним последовали остальные, и гарнизон был обращен в бегство. Эмиры, преследовавшие Ибрахима, остановились в Истахре, тогда как Ибрахим выслал 500 всадников под командой Сулейман-бека Байандура и Чалаби по дороге Нового Моста (фул-и джадид?) ⁵². Часть ширазских войск выступила им навстречу, и когда люди Ибрахима переходили через мост (фул), оба упомянутых предводителя были поражены стрелами. Ибрахим в отчаянии направился в Саве и Кум к своему брату Мурад-беку (см. выше, л. 64а), а /л. 69б/ ширазцы вернулись домой. Когда Ибрахим проходил через область Исфахана, даруга ^52а Ардистана, Мас'уд-бек из явной жадности попытался хитростью схватить этого лесного льва и тем самым угодить султану. Со многими тюрками и пехотой из Ардистана он занял дорогу в окрестности Джурбадакана (Гулпайагана). Было малоприятным делом одерживать победу, худшую, чем бегство, но Ибрахим смёл с пути сей жалкий сброд. В районе Кума и Саве он узнал о бедствии, постигшем его брата, и «озеро счастья было поглощено землею Саве» ⁵³. Ибрахим был взят в плен и Халил /л. 70а/ приказал содрать с него кожу (салх-и джилд). Но в виду того, что в это время поступило известие, что султан Йа'куб уже достиг Арджиша и Банд-и Махи, Халил не мог задерживаться и оставил шахзаде Ибрахима в живых.

Йа'куб идет походом на Тебриз

Когда наступила весна [873/1478 г.], Йа'куб покинул Амид, чтобы перейти на свои летние квартиры /л. 71а/. На каждой стоянке к нему присоединялись различные племена и отряды. Как реки, текущие в море, эмиры летних квартир приходили с подарками и получали почетные одежды. Среди них были Хасан Али-бек Байандур, Эл-Алды-бек Чепни (?) и Бекр-бек Духарлу. Когда войско, движущееся подобно потоку (сайл), достигло реки Йанбуклу (Памбуклу?) ⁵⁴ гонцы принесли радостную весть, что царица-мать миновала Бидлис ⁵⁵. Она догнала сына на стоянке Бешири /л. 71б/, [51]

Заметив, что до сих пор султан Халил никогда не сочетал своих хороших отношений [с ней] с изъявлениями покорности ⁵⁶, она держала совет (кенгеш) по этому поводу с эмирами, и с этой стоянки (йурт) Бешири был спешно послан Хаджжи-бек Мосуллу (в тексте Мусилу), чтобы объяснить Халилу, каким образом следует укрепить послушание и согласие. Тем временем юный Йа'куб (Хусрав-и джихангир) выказывал столько ума, что «Старец Вселенной Разум смог бы у него поучиться» /л. 72а/. В йурте Йалгуз (читай: Йелгуз)-агач («Одинокое дерево») Столпы Государства подняли вопрос: «Долго еще трон будет лишен присутствия Счастливого Солнца?» /л. 72б/ и придумали способы борьбы (асбаб-и му катала) за его наследственный халифатский трон (тахт-и мурас-и хилафат). Они сделали ход на шахматной доске Йа'куба, но шахзаде не проявил поспешности, будучи уверен в божественном благоволении. Войско продвинулось на несколько переходов, когда из Тебриза прибыл бука'ул ⁵⁷ Вафа и передал ложное известие будто бы Халил разбит Мурад-беком ибн Джихангиром, занявшим трон. Государь и его свита, желая удостовериться ⁵⁸ в призыве [ангела добрых вестей] Суруша, достигли Муша через Ит-йолы («Собачья тропа»). Эта дорога чрезвычайно трудна, и бука'улы ⁵⁹ получили приказ подготовить ее для прохождения войска. В Муше к войску присоединились великие эмиры Йусуф-бек [сын] Хуршид-бека, Мухаммед-бек Духарлу и другие, и когда он достиг Евфрата ⁶⁰, Пир-Караджа привез из Тебриза известие о бегстве Мурада в Фирузкух ⁶¹. Те /л. 77б/, кто делал ставку на борьбу, были огорчены, ибо улучшение положения Халила препятствовало бы (така'уд) успеху Йа'куба, тогда как другие радовались в предвидении мира. Между тем, в ходе многих совещаний выяснилась склонность Йа'куба к движению на Тебриз. В лагере (йурт) у подножия горы Кусур ⁶² Его Величество принял решение взять на себя власть над миром (джихангири). На стоянке на равнине Балаш (?Алашкерт) ⁶³ к нему присоединились его войска, задержавшиеся в Тебризе из-за стужи, вместе с Мансур-беком Дж. кджи (Б: Джиками) ⁶⁴. Здесь было решено скрепить эмиров клятвой верности /л. 74а/, гласившей, что «покуда вода течет в протоках их жил... они будут [52] следовать написанному: «Те, которые присягают тебе, присягают Аллаху» (Коран, XLVIII, 10).

Мистическое предсказание (лл. 83а—84б/

Длинное рассуждение о столетних периодах. В девятом веке возвышение династии Байандур произошло в году, соответствующем численной величине слов Корана биз' [синин'], тогда как год 883 (1478) ⁸² сделался истинным центральным моментом столетия (ра'с-и хакики-йи ми'а). Цитируется Джами'ал-усул ⁸³ Ибн ал-Асира, дабы показать отсутствие необходимости в том, чтобы выражение маб'ус «посланец» означало бы одного единственного человека в столетии. Нет также необходимости, чтобы такой маб'ус был законоведом (фукаха); требуется лишь чтобы такой человек был восстановителем шариата. Это именно теперь и случилось.

Воцарение Йа'куба /л. 84б/

Сокрушив своих врагов, покровительствуемый верой государь воссел на трон в 883 (1478) году.

Его первой мыслью /л. 85а/ было узнать о местонахождении приверженцев Халила, которые после его смерти рассеялись. Дела государства были расстроены. Во-первых, были казнены Михмад-бек Алпа'ут и Кара Малик тавачи. Осман Мираншахи, доблестно сражавшийся на стороне Халила и выбивший с позиций авангард Йа'куба, бежал на гору Саханд, где стоял орду Халила, и укрепился там (см. л. 75а), но вскоре сообщил о своей покорности. Йа'куб помиловал его и пожаловал ему высокое звание и щедрое содержание. Остальные эмиры были также восстановлены на своих прежних местах.

Когда весть о смерти Халила дошла до его лагеря, эмир-заде Ала ад-Дин Али ⁸⁴, несмотря на всеобщую растерянность, сделал попытку добиться царствования и, забрав сокровища, отправился со своей матерью ⁸⁵ и несколькими приближенными в Ирак.

Это был край, где беспрестанно велись козни, особенно [56] в Исфахане, которого слухи волнуют, как листы книги, вырванные из ее переплета [ветром] /л. 86б/. Например, великий эмир [Кёса] Хаджжи-бек, сын Шейха Хасан-бека ⁸⁶, был незаменимым и в совете, и на войне. Во время войны в Руме он бросился вперед в тот момент, когда другие молодцы (джаван-мардан) дрогнули, и поэтому он получил Исфахан в награду (джалду) за свою доблесть. По назначению дивана султана Халила, он занимал должность даруги и правителя Исфахана, однако он затаил некоторую обиду на государя за то, что тот послал в Ирак везира своего дивана Шаха Имад ад-Даулу Салмана Дейлеми (см. л. 63б) для наведения некоторого порядка в имущественных и финансовых делах (кифайат-и мухиммат-и милки ва мали). При султане [Халиле] этот советник был заместителем правителя (ийалат) в Исфахане. Он содержал отчетность (ракам-и кифайат) в прекрасном порядке и благодаря своей проницательности и тонкому уму (зираки-ва даха) оставил Хаджжи-беку лишь видимость власти. Последний удалился (и'рад) из Исфахана и на пути к султану Халилу достиг Кашана. Здесь он узнал, что Халил умер и что его сын Али, полагаясь на то, что его брат стал вполне утвердившимся правителем (падшахи макин) в Ширазе, а везир его отца правит в Исфахане, бежал в Ирак. Это известие утешило Хаджжи-бека, но ведь Али был лишь несмышленым ребенком. Они встретились (дучар хорданд) ночью, в пути (бар сар-и куч), и в темноте между ними разгорелось пламя битвы. Али был вынужден отступить в Казвин, тогда как его мать и казна были захвачены Хаджжи-беком, который вернулся в Исфахан. Везир вышел ему навстречу и в течение нескольких дней они действовали со скрытой враждой и внешним согласием. Хаджжи-бек занял крепость Табарак ⁸⁷, куда он отправился со своей семьей. Однажды он ехал верхом вместе с везиром поблизости от крепости. По предварительному сговору с отцом, Шейх Хасан-бек, сын Хаджжи-бека, пригласил их на трапезу в крепость и здесь арестовал Шаха Салмана. Через несколько дней он был умерщвлен, и Хаджжи-бек счел, что теперь владычество в Ираке ему обеспечено. [57]

Алванд-бек в Фарсе

События, упомянутые в предыдущей главе /л. 88а/, имели последствием смуты в Ираке среди тюрок и таджиков. В Ширазе некоторые эмиры, которых Халил раньше послал туда со своим сыном Алвандом, а также некоторые другие, решили провозгласить Алванда падишахом. Внешне они намеревались выказывать повиновение Йа'кубу, чеканя монеты от его имени и включая его титулы в хутбу; но если бы он предпринял завоевание Шираза, они стали бы защищаться и утвердили бы шахзаде Алванда в «царстве Сулеймана» ⁸⁸, точно так же, как гора Алванд непоколебимо стоит близ Хамадана.

Тогда Йа'куб послал Байандур-бека в Ирак /л. 88б/. Несмотря на примирительное письмо (истималат-наме), посланное им Хаджжи-беку, он приказал своим войскам вступить в Исфахан, стать развернутым как на параде (йасал) строем и, когда Хаджжи-бек прибудет для приветствия (истикбал), окружить (халка) и взять его, как охотничью добычу арканом. Этот замысел был удачно выполнен, и Хаджжи-бек как пленник был приведен обратно в город.

Из Шираза Алванд отправил послов с подарками и [специально отчеканенными] монетами, говоря, что если его дядя подтвердит назначение, сделанное его отцом /л. 89а/, то это не будет нежелательным (ба'ид на-башад). Вследствие этого Йа'куб отдал Шираз на скормление (хуриш) Алванду, но округ Шабан-кара ⁸⁹ был включен (дахил-и докам') под контроль Верховного Дивана, как это решение ни претило (карих) ширазцам. Получив приказ вернуться ко двору (сарир-и хилафат-масир), Байандур назначил своего родственника Хабил-бека даругой Исфахана, и в виду того, что все смуты в Исфахане происходили от местных сардаров, все они, вызванные поименно (бе расм-и нам-бардар), были доставлены Байандуром в Тебриз.

Отец автора, Джамал ал-хакк ва хакикат Рузбихан уже давно сменил чалму (дастар) сардарства на корону «отречения» (тадж-и тарк) ⁹⁰ и, окончательно удалившись от наследственных должностей, отсиживался в келье уединения (кундж-и фираги), однако его заставили [58] совершить путешествие 8 Тебриз в холодную погоду ⁹¹. Там он был включен в число приближенных (мусахабат) государя и написал книгу Самарат ал-ашджар ⁹².

По возвращении Байандур-бека Хаджжи-бек Алпа'ут был назначен даругой Исфахана (л. 90а/.

Умиротворение страны

Ввиду приближения зимы Йа'куб-бек покинул Саханд, отправился в Персидский Ирак и в начале зимы был в Куме. Все смуты в Азербайджане, Ираке и Дийарбакре прекратились, и поэты /л. 90б/, люди обладающие достоинствами (фусаха) и отшельники (гуша-нишин) начали являться ко двору.

Был издан шахский указ, по которому предписывалось сокращение (тахфиф) [особых] податей (хариджийат-и мамалик), которые как наследие прежних тиранов, особенно Кара-койунлу, губили жизнь народа Мустоуфии Дивана определили их общий размер в 70000 туманов и [вся сумма] была списана одним росчерком. Где [найти] Абу Мансура Са'алиби, чтобы узнать, что то, что он сказал ⁹³ про Шамса ал-Ма'али Кабуса, всецело относится и к Йа'кубу!

До того, как двор прибыл на зимовку, поступило известие, что Алванд умер от тяжелого недуга, и глаза Йа'куба уронили несколько жемчужин на его щеки /л. 91б/. Ширазские эмиры, а именно Аба-Бакр-бек Бекташ, Хусайн-бек Хваджа (так!) — Хаджжилу, эмир-заде Газанфар-бек Мираншахи, Хаджжи-бек Алфавут (так!), Пири-бек и Бахрам-бек Байандур просили о назначении на должность даруги во владение (мулк) Фарс, но теперь эти земли (мамалик) были полностью отнесены к Верховному Дивану ⁹⁴ и таким образом беспорядки, причиняемые людьми извне (дагдага-йи агйар), прекратились.

Покорение Кермана ⁹⁵

Счастливые преуспевают, но обратное произошло со всеми теми, с кем соединились Кара-койунлу и чья дверь счастья была тем самым закрыта. Это замечание встречается в некоторых посланиях (фарамин-и мута'а), составленных дядей автора по матери, Хваджа Джалал [59] ал-Исламом Са'иди (см. л. 66а) из дивана Узун

Хасана (сахиб-киран-и мази) султану Хусайну Байкара, владетелю Хорасана. Действительно:

а) Кара-Йусуф бежал от Тимура (эмир бузург) в Сирию и звезда местного валия вскоре померкла ⁹⁶.

б) Когда после своего возвращения он отправился в Рум, то набросил тень на правителя тех мест, чьи крылья удачи были подрезаны ⁹⁷.

в) Куда бы ни направился Искендер ибн Кара-Йусуф, он приносил с собой несчастье.

г) Когда Алванд ⁹⁸ искал убежища у султана Хамзы Байандура, счастье этого последнего, стоявшее столь же высоко, как гора Алванд, было сметено словно вихрем, а когда он соединил свою несчастливую звезду со звездой Бабура в Хорасане, луна того затмилась.

д) Когда, спасаясь от Узун Хасана, Йусуф, сын Джиханшаха, потерял власть (забун шуд?) в окрестностях Казеруна ⁹⁹, Пир-Али, сын Али-Шакара, и его братья взяли Ибрахима ибн Мухаммади ибн Джиханшаха в Хорасан и по своей врожденной склонности к козням вступили в союз с различными правителями Хорасана и Мавераннахра, подбивая их на мятеж. Они приставили своего опекаемого к Шах-Махмуду, сыну султана Абу-Са'ида, правившему в Хисар-и Шадмане ¹⁰⁰, и Шах-Махмуд женился на матери Ибрахима, которая была дочерью Али-Шакара. Несмотря на этот союз, они бежали в Хорасан, а уже оттуда отправились, чтобы присоединиться к Аба-Бакру (так!), сыну султана Абу Са'ида. Они восстановили его против своих братьев. Когда Мавераннахр и Хорасан стали для них слишком узким ристалищем, они подвизались в Газне и Индии. Смерть Узун Хасана (883 / 1478 г.) обрадовала их, и они вобразили, что Азербайджан, Ирак и Фарс — их наследственное царство. Поэтому через Систан и Бам они отправились в Керман. Злополучные Кара-койунлу и чагатаи, долгие годы жившие как черепахи в своем панцире, вообразили, что день победы занимается и последовали за этими злосчастными людьми в надежде на грабеж и добычу. Таким образом эмир-заде Аба-Бакр со своим злополучным войском чагатаев надеялся основать новое царство, а Ибрахим, сын Мухаммади, внук Джиханшаха, стремился к мировому владычеству. И вот! Как чагатаи и тюрки старались в [60] пользу двух безвластных Царей, пытаясь варить мясо свиней и гиен в одном горшке! Из пустыни Систана, где некоторые ученые помещают покинутый город Лота ^100а, они отправились на летовки Бама, и оправившись там, они двинулись на Керман, с толпой людей, подобных голодным аистам, живущим [на куполе] святилища (гуру сна лаклакан-и пир) ¹⁰¹.

Эмир-заде Али-Джан [сын] Джихангира ¹⁰² был почитаемым правителем Кермана и Сирджана /л. 93б/, но его испугало такое множество народа, и, не давая сражения (би зарб-и сайср ва рами-и паларак), он в беспредельном ужасе отступил в Шахр-и Бабек. Таким образом весь Керман и Сирджан попали в руки чагатаев и туркмен. Под видом на'л-баха ¹⁰³ и подношения (савари) они грабили богатых и бедных. Одержав эту легкую победу, они захватили часть земель Шираза, где в то время не было сильного правителя. Прослышав об этом, Йа'куб выслал против захватчиков многочисленное войско под предводительством Суфи Халил-бека и других прославленных эмиров. Они получили в подкрепление /л. 94а/ Байсункур-бека, двигавшегося ускоренным маршем (илгар). Чагатаи и тюрки были встревожены, но возложили надежды на крепости Сирджана и Кермана. Они отправили свои семьи и пожитки в крепости [Сирджана], а сами расположились в окрестностях Кермана, намереваясь дать сильный отпор, а в случае поражения отступить в Гурган и Табаристан.

Эмиры сначала двинулись к крепости Сирджана /л. 94б/ и взяли ее с первого приступа. Семьи Пир-Али и его братьев, а также семьи чагатаев были захвачены в плен, а враг бежал в Гурган и Табаристан /л. 95а/. Султан Хусайн Байкара выступил из Герата и, двигаясь ускоренным маршем, атаковал их на реке Гурган. Абу-Бакр, сын султана Абу-Са'ида, был убит; Пир-Али, сын Али-Шакара, был ослеплен, а его брат Байрам казнен. Хусайн Байкара захватил в плен Ибрахима, сына Мухаммади, и других и привел их в Герат. Сравняв с землей крепости Сирджана и Кермана, бывшие очагом измены и интриг, эмиры Ак-койунлу возвратились ко двору. [61]

Война с египетским диватдаром (так!) Йашбеком /л. 95б/

Автор превозносит египетское царство, по щеке которого Природа провела синюю черту (нил) для предохранения от дурного глаза ¹⁰⁴, его богатство и изобилие, сопутствующие благочестию его народа. С того времени, как царствование в Египте перешло от Аййубидов к черкесским мамлюкам, земли Дамаска (Шам) и Алеппо, вплоть до Евфрата, а также земли от приморских областей (бахрийат} и Дамиетты вплоть до Абиссинии и островов франков были включены в сферу их завоеваний. Ввиду распада Аббасидского халифата эти мамлюки приняли на себя защиту обоих священных городов и приобрели большое влияние и много богатства. Насилия Чингиз-хана и его потомства разорили большинство стран; Багдад был сравнен с землей (л. 96а/, и эти подлые неверные топтали своими ногами и большую часть стран Ислама. После покорения Багдада Хулагу послал своего сына в Алеппо и Дамаск, где проклятые неверные совершили всякого рода мерзости Они собирались было вторгнуться в Египет, но Малик ал-Ашраф (689—693/ 1290—95 гг.) уничтожил большинство их. После этой выдающейся победы успехам монголов был положен конец /л. 96б/. Султан Гази Газан несколько раз посылал свои войска в Сирию и предпринял несколько походов, но хотя в одном случае он и одержал победу, в Египет он вторгнуться не смог. Таким же образом Тимуру не удалось завоевать Египет. Египетская армия была известна своей доблестью и мощью. После смерти Узун Хасана (хазрат-и сахиб кирани) Йаш-бек ¹⁰⁵ диватдар, который был известен как Баш-бек, задумал план покорения земель Аджама (аджам — «неарабы»). Он собрал все войска Египта, Дамаска, Алеппо и бедуинов (а'раб) и около 100000 всадников и пехотинцев и перешел Евфрат по мосту. «Баш» ¹⁰⁶, лишенный разума, осадил Руху (Эдессу), его пушки пробили стены, а его метательные снаряды подожгли город. В этом городе Авраам был брошен в огонь, но этот Нимруд бросил огонь на соотечественников Авраама, несмотря на то, что это были дни поста. Сражаясь против Баша, эмир-заде [61] Кутб ад-Дин Бекташ совершил чудеса храбрости, отбиваясь от 40000 осаждавших.

Йа'куб решил наказать негодяя, чтобы безымянный раб не мог бы претендовать на хваджа-таши ¹⁰⁷ и низкое существо не притязало на главенство (сар-баши). Байандур-бек, Сулейман-бек [ибн] Бижан (так!) и Халил-бек Бекташ (Суфи?) выступили по дороге в Дийарбакр ¹⁰⁸, между тем как Кутб ад-Дин Бекташ посылал гонцов [из Рухи], чтобы поторопить их с продвижением. По прибытии эмиры отправили гонца к Башу с запросом, почему без всякой причины эти добрые мусульмане, египтяне, явились /л. 97б/ во время месяца рамазана, чтобы мешать людям есть свой законный кусок хлеба, однако это послание не возымело действия на самонадеянного Баша /л. 98а/. Он удвоил свои усилия овладеть Рухой, но в конце концов повернул в сторону эмиров и развернул свои войска (саффи бар кашид). На его правом фланге со своим войском стоял Кансу Йахйави, глава эмиров (малик ал-умара) Дамаска, на его левом фланге был Оздамир, главный эмир Алеппо; в центре (калб) — Ваш (в тексте: Наш) с отборным войском и телохранителями султана (гуламан-и хасса) составлял кул ¹⁰⁹. На этой стороне /л. 99а/ Байандур командовал центром (кул), Сулейман-бек — правым крылом, а Халил Бекташ — левым. Египтяне едва не прорвали центр, но Байандур стоял твердо, и в конце концов египетское войско дрогнуло /л. 100а/, и Баш, вместе с Кансу Йахйави, даругой Дамаска, и Оздемиром, заместителем правителя (на'иб) Алеппо и другие эмиры тысяч (хазара), а также начальники литавр и цимбал (наккара) были приведены в плен. Эмиры почтили Баша, встав и отведя ему почетное место /л. 100б/. Однако после совещания пришли к выводу, что голова Баша — вместилище зла. Было решено обезглавить Йаш-бека — Баша. Это было сделано ночью. Вместе с его головой и донесением о победе отправлены были и пленные, в частности даруги Дамаска и Алеппо, которых Йа'куб через некоторое время отпустил на свободу. Победа, о которой тщетно мечтали чингизиды и другие /л. 101а/, была прелюдией [63] к дальнейшим успехам. (Стих): «О государь, у ног твоей собаки головы сотен Вашей слишком малочисленны» ¹¹⁰.

Восстание Байандура

Длинное рассуждение о низости измены /л. 101б/ и о прецедентах времен Адама, Ноя, Авраама, Иисуса и т. д. Байандур-бек (л. 102а/ был верным эмиром, пока не стал свидетелем возвышения Йа'куба и не предпочел свою личную гордыню (истинкаф) повиновению (см. Коран, IV, 170—172). Еще до своей победы над Башем, Байандур показал свою доблесть, но он не понимал, что его победы были связаны со счастьем этого могучего государства.

Так, когда Абу Муслим был взят в плен Абу Джа'фаром Мансуром, тот стал ссылаться на свои прежние заслуги, на что Мансур сказал, что, идя по стопам его счастья, даже старуха проявила бы энергию. Можно также привести пример /л. 103а/ Науруза, сына Джурмагуна ¹¹¹, в царствование Аргуна и Газана, и Чупан-бека, восставшего против ильхана Абу Са'ида.

После сирийской кампании (Руха) Йа'куб решил подрезать крылья неверия и дерзости (куфр-ва-джимах) Мухаммада Фалаха и его племени Муша'ша ¹¹², которое выступило против Шариа'та. Байандур (см. л. 97а) был отправлен в Ирак (Месопотамию) набрать отборное войско (сара? кардан) и через Багдад двинуться на Джаза'ир (Нижняя Месопотамия), в то время как эмиры Фарса /л. 103б/ направятся против Хувайзы и Шуштара, чтобы покарать владения Мухаммада Фалаха. От горы Саханд Байандур направился в Хамадан, но там он воссел на трон разногласия, будучи сведен с пути простого эмирства помыслами о мирозавоевании (джихангири). Он знал, что, если он раскроет свои замыслы, никто ему не повинуется, а потому прибег к хитрости. Он отправил послов к эмирам Ирака Персидского, особенно к даруге и знатным людям Исфахана, чтобы сказать им, что государственные дела требуют их присутствия. «Я слышал», как в Исфахане его посланец объяснял, что Байандур находится в 5 фарсахах от города, и знатные люди (акабир) Исфахана, имевшие опыт в таких Горестных испытаниях (мумтахани-и балайа) поспешили [64] вперед, как раз, чтобы попасть в его западню. Они встретились с ним [только] близ Хамадана, и среди них были Хаджжи-бек Алпа'ут, даруга Исфахана, Мансур-бек Зохраб {так!), даруга Кума и другие. Байандур принял их поодиночке и заявил, что в виду того, что жизнь Йа'куба пришла к концу, теперь настал его черед [царствовать] ¹¹³. Зная о его жестокости и глупости, никто из них не решился спросить: «Разве вы были свидетелями, когда предстала к Йа'кубу (Иакову) смерть?» (Коран, II, 127), и они были вынуждены выразить свои соболезнования вместе с поздравлениями /л. 104б/. Приведя их к повиновению, Байандур вообразил, что мир лежит у его ног. Он назначил Хаджжи-бека Алпавута (так!) и Мансур-бека Зохраба в свой эмирский диван (диван-и эмарат) и двинулся в Исфахан, где начал притеснять (гиран-джани?) жителей и взимать подать за помилование (ахз-и мал-и амани), в то время как его войска чинили всяческого рода насилия в Ирак [-и 'Аджам]. Такими вымогательствами (визр-у-вабал) он собрал некоторую сумму денег и роздал (тафрика) их своей клике (джам'и паришан). И теперь ему захотелось навлечь беду на эмиров столицы. Он написал письмо (л. 105а/ Осман-беку Мираншахи, благодаря его за меры, принятые для уничтожения войска, которое могло бы быть послано против него, хотя в действительности благородный тимурид ничего об этом не ведал и никогда бы не вздумал перейти на службу (чакари) к Байандуру и его подобным. Целью было набросить тень на репутацию Османа, и письмо было оставлено в доме одного из придворных, но Йа'куб был слишком уверен в преданности тимуридов, и подвох не удался (ср. л. 80а). Другой уловкой /л. 105б/ была попытка убедить некоторых эмиров утопить Йа'куба на его летовке близ озера Кызыл-агадж ¹¹⁴, когда он отправится на лодке охотиться на водяных птиц. Но Йа'куб по вдохновению свыше не пошел к Кызыл-агаджу, хотя известие о восстании Байандура было получено им уже только по возвращении с летовки в Тебриз. Несмотря на то, что его лучшие войска были рассредоточены (л. 106а/, Йа'куб немедленно предпринял поход в Ирак. По словам достойных доверия людей, на первой стоянке в Васфиндже (теперь Басминдж, к востоку от [65] Тебриза) с ним было только 20 человек, тогда как другие были заняты приготовлениями в городе. Когда быстрым маршем он достиг Ирака, Байандур выступил ему навстречу, взяв с собой некоторое число именитых людей, как например Муртазайи мамалик-и Ислам ¹¹⁵ Гийас ад-Дина Мухаммада мирмирана, покойного отца автора Джамал ад-Дина Рузбихана, и многих казиев, накибов, сеййидов, мулл и т. п. /л. 106б/, Через Саве он достиг Кума, тогда как именитые люди, принявшие его парад за комедию, вернулись в Кашан. Байандур отправился в Саве, где жители, не без затруднений, допустили его внутрь стен (хисар). Байандур занял позицию на горе, стоящей к востоку от Саве, тогда как войско Йа'куба достигло Рабат-и данг-у хаджиб ¹¹⁶. О Байандуре ничего не было известно: одни говорили, что он бежал в Рей или в Хорасан, другие — что он спрятал свои отряды в засаде в траншее (магак) /л. 107а/. Эмир Наср ад-Даула Халил-бек Суфи получил приказание пойти вперед на разведку и завязать с ним бой, пока не подойдет Йа'куб. Ночью он узнал, что Байандур находится в окрестностях Саве. Утром Йа'куб занял позицию в центре (кул), имея при себе (дар рикаб) великого эмира Шуджа ад-Дина Сулейман-бека Биджана. Авангард (мангалай) был поручен Шараф ад-Дину Осман-беку Мираншахи. Халил-бек /л. 107б/ осмотрел все войска на их позициях, и бой начался.

Где точно находился Байандур, не было известно, но вдруг слева показался клуб дыма [как будто Фортуна задула свечу Байандура], и войско направилось туда. Байандур находился у подножия горы, стоя на возвышенности, причем войско его было расположено (йасад) в виде полумесяца. Хабил со своей стороны (см. л. 89а) выказал слишком большую дерзость и попытался произвести «пронзающий (?) маневр» ¹¹⁷. В это самое время некоторые эмиры, как например Мансур-бек Зохраб и Хаджжи-бек, страдая от укора в своей связи с мятежником, внезапно перешли на сторону Йа'куба /л. 108а/ и, сняв свои чалмы (дастар), стали молить о прощении.

Увидя это, Байандур бежал с поля битвы и, как полумесяц во время месяца Сафар, скрылся за горами.[66] Йа'куб был обеспокоен мыслью, что он может спастись для новых козней, но эмиры, боясь Байандура, под тем или иным предлогом уклонялись от приказов его преследовать. Вдруг сообщили, что Халил-бек Суфи бросился вперед. Тут конь счастья Байандура столкнулся с Евфратом бедствия Александра ¹¹⁸, так как нога его боевого коня ступила в яму (гау). Байандур свалился, а Халил подбежал и отрубил ему голову.

Предоставив это дело Халилу, Йа'куб проследовал в Саве и оттуда в Кум, где он поступил с врагами так, как они этого заслужили. По справедливости меч рассек пояс Халила пополам ¹¹⁹, а его соратники были отправлены в темницу и закованы в наручники и цепи /л. 109а/. Хаджжи-бек и Мансур, которые покинули Байандура, были восстановлены в своих должностях — правителя Исфахана и Кума, и таким образом Ирак был умиротворен.

Небеса /л. 109б/ произвели властителя племени Огуза, Древо в саду Нуширвана принесло плод. От тюрок и персов появился в жизни шах Чтобы сделаться прибежищем тюрок и персов.

Во время пребывания Йа'куба в Куме из Тебриза поступило известие, что царица, дочь ширваншаха ¹²¹, родила сына, и шахзаде получил имя Абул-Фатх Байсунгур-хан. Было несомненно, что он будет властвовать над миром подобно Байсунгур-хану, предку Байандур-хана /л. 110а/.

Согласно некоторым историям, щедрость Байсунгур-хана была такова, что ежедневно на его пирах (шилан) съедалось несколько тысяч баранов и соответственное (мунасиб-и ан) количество коров и лошадей. Впрочем ответственность лежит на том, кто это передал! Так как уничтожение врага, подрывающего устои династии, было осуществлено наиотважнейшим (ашджа') Халил-беком Суфи, воспитание юного шах-заде было поручено ему. Йа'куб поспешно вернулся в Тебриз и устроил великолепное празднество (той). Он передал Шираз, т. е. трон Соломона ¹²², в лен (олка) молодому падишахзадо /л. 110б/. [67]

Поход против Кваркваре (Грузии) ¹²³

Следует сражаться на пути Аллаха (Коран, II, 245), но в отношении неверных дело зависит от того, посягают ли они на земли Ислама или спокойно пребывают в своих пределах. В первом случае применяется указание Корана, IX, 41; во втором — долг Имама не давать им покоя на целый год, ибо предпринимать набеги на земли Неверия /л. 111a/, является отличительным проявлением Ислама. Поэтому по возвращении с летовки Йа'куб направился в Грузию, так как было замечено новое проявление дурного поведения (би-адаби) со стороны Куркура (Б: Гургура) ¹²⁴. Государь направил войска Азербайджана и Дийарбакра против Ахиска (Ахал-цихе). В походе против земель, подлежащих Священной Войне (джихадистан?), Йа'куб, сопровождаемый Шуджа ад-Дином Сулейман-беком и Гулаби-беком Бекташем, следовал по дороге Уч-килиса (Эчмиадзин) и в рамазане достиг вражеской территории ¹²⁵. Так как это было поздней осенью ¹²⁶, виноград, собранный неверными для приготовления вина ('учар) пришелся кстати для розговенья газиев /л. 112а/. Но снег и мороз затруднили поход. Дабы искоренить упорствующих, Йа'куб остановился в городе (балада) Ахиска. Церкви были разрушены, а сокровища разграблены. Войска начали осаду цитадели Ахиска. Эта крепость, расположенная на вершине высокой горы, была исключительно сильна и к тому же подступы (атраф) к ней были укреплены, а ее галереи снабжены помещениями (?) ¹²⁷, построенными над зубцами стен (кунгура). Такую крепость нельзя было взять обычными средствами войны (карзар). Артиллерия (туп) ежечасно пробивала бреши в стене, но когда сооружение уже грозило развалиться /л. 112б/, неверные (габран) исправляли повреждения железными орудиями и крепким материалом. Но однажды пушка выпустила огонь (тупи аташ-андахт) ¹²⁸, который поджег зерновые склады. Неверные этого не заметили, но зерно горело и, так как махджиры по бокам крепости были раскрашены разноцветными масляными красками (мулавван мудаххан), они легко воспламенились. То, что случилось, было удивительным /л. 113а/, и осаждающие в великом возбуждении (би-худана) полезли на стены [68] крепости. Когда одному удавалось крепко уцепиться пальцами за стену, другой хватал его за ногу и начинал подниматься; тогда третий подвешивался (ко второму), и таким способом многие взобрались на стену. Бывало, что иной сваливался в ров и погибал, и тогда цепь разрывалась, но это не отпугивало других. Это зрелище сделало невозможным сопротивление грузинской знати ¹²⁹. Они покинули крепость (мал'а) и поднялись в цитадель ¹³⁰ /л. 113б/ и крепость Ахиска была взята.

Сам Йа'куб сидел перед крепостью и восхищался действиями Всевышнего, а газии ободрялись лицезрением государя. Азнавуры в цитадели запросили покровительства и спустились вниз. Те из них, которые приняли Ислам, были встречены с почетом, тогда как упорствующие в своей гнусной вере (габри) были закованы в цепи и кандалы. Воины захватили большую добычу и много пленников, и дом каждого нищего наполнился рабами обоего пола. Йа'куб подарил много рабынь (джавари) и особых прислужниц (сарари) служителям веры (улама), сопровождавшим его во время этого похода.

На следующий день Йа'куб двинулся дальше, чтобы осадить крепость Хатун ¹³¹, такую мощную, что ни один царь никогда не мог ее взять, и было известно, что она служила сокровищницей женам грузинских царей. В то время там хранились казна (амвал) и драгоценности жены Кваркваре (Б; Кркура). Один из главных священников (касис), шейх и учитель этого нечестивого сборища (манахис), бывший в крепости, послал к Йа'кубу своего человека, прося безопасности (аман) взамен обещания сдать крепость и ее запасы /л. 114а/. На следующий день священник спустился вниз с азнавурами и смиренно повел речь в лагере Йа'куба. Было приказано распределить азнавуров среди разных отрядов войска для их содержания, а священнику быть пленником среди других зловредных (музнибан). Тавачи и служители Дивана отправились в крепость и забрали для государевой казны сокровища, подобные сокровищам семьи (ал) Абу-Хукайка, которые Пророк захватил в Хайбаре. Среди них были рубины (ла'л-у-йакут), каждый стоимостью в харадж целой страны. В Грузии не было крепостей, [69] более мощных, чем эти две, которые были взяты без особого труда. Кваркваре (К. рк. ра) искал спасения в бегстве, но теперь настало время его смертного хрипа (гаргара). Он прислал своего сына с униженными извинениями, называя себя старым рабом на службе молодого шаха /л. 114б/. Если только государь соизволит вернуться в свою столицу, то в дополнение к назначенному хараджу, он [Кваркваре] уплатит 500 туманов в виде на'л-баха (ср. л. 93б) и пока эта сумма не будет выплачена отдаст своего сына в заложники. Так как войско выполнило свой долг священной войны и внесло разорение (дамар) в страну неверных, Йа'куб решил возвратиться. Он проследовал дорогой на Шурагел ¹³² и в начале шаввала был в столице после похода, продолжавшегося 40 дней ¹³³.