ТОМАС ХЕРНЕР

ДНЕВНИК ЛИВОНСКОГО ПОСОЛЬСТВА К ЦАРЮ ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ

(введенный Томасом Хёрнером)

Тысяча пятьсот пятьдесят седьмого года по Р. X., октября 25 дня, отправляясь в Москву, откланялись в Трикатене нашему высокодостойному и высокомощному князю и государю немецкого рыцарского ордена магистру Ливонскому Вильгельму Фюрстенбергу честные, почтенные, высокоученые и достойные Клаус Франке, Томас Хёрнер, лиценциат обоих прав, и Мельхиор Гротгаузен и при Божьей помощи прибыли 28 ноября на четвертый новгородский ям Яжелбицы, где их ожидал прибывший в ночи гонец Великого Князя. После того, как утром были у него Мельхиор Гротгаузен, Власий Бекэ, Фриц Гросс, Ханс Фогет и я, пришел гонец к гг. послам и объявил им, что Государь Вел. Князь, Император и повелитель всех Русских узнал о причинах их медленной езды, так как они уже в прошлое воскресенье должны были быть в Москве, а потому, сказал он, нет вам более нашей охраны. Господарь Вел. Князь заключает из вашего медленного шествия, что вы этим хотите заволочить дело, крепко гневен на вас и приказал объявить вам, что, если вы не желаете вреда вашей земле и изменить ей, то вы бы ехали через все ямы ежедневно по 13, 14 и даже по 15 миль и не замедлили бы прибыть к Его Царскому Величеству, так как войско уже изготовлено для похода. На это гг. послы отвечали, что им на своих лошадях спешить невозможно, ибо лошади измучены дальним путем.

Гонец. Если вы не в состоянии спешить на своих лошадях, то приказано мне доставить вам потребное число лошадей.

Послы. Буде нас отправят по почте, то пусть гонец позаботится в нашем отсутствии о нашей прислуге и лошадях.

Гонец. На то не было мне приказа.

В тот день гг. послы переехали еще один ям на своих лошадях и поздно ночью прибыли в Едеровень (?). Оттуда отправили они по почте (sic) в Москву Хейнриха Винтера с письмом (которым извинялись в замедлении) и продолжали путь на своих лошадях до Торжка, куда также прибыл возвратившийся из Москвы [6] поздно вечером Х. Винтер. Он объявил им приказ отправиться по почте и чтобы взяли с собой своих лошадей, что и исполнили гг. послы и сделав в двое суток 48 миль, с Божьей помощью вечером на Св. Николая (5 дек.) прибили на последний перед Москвой ям Черный, где и остановились в ожидании дальнейшего приказа Великого Князя. На следующий день, получив разрешение продолжать путь, в день Св. Николая, по милости Божьей, прибыли в Москву и были встречены нашим приставом Петром Головиным и толмачом Алексеем и как принято угощенье. 7 декабря мы отдыхали. Фриц Гросс и Мельхиор Гротгаузен отправились в замок (Кремль?) просить канцлера, чтобы исходатайствовал нам ayдиенцию у Вел. Князя, который ездил этот день на богомолье в монастырь, находящийся в двух верстах от Москвы. 8 декабря послы потребованы были главным приставом и толмачом Алексеем к Вел. Князю в красивую и великолепную палату, где Государь величаво восседал на золотом стуле, держа в левой руке золотой жезл и имея около себя татарских царей: с правой стороны старшего — Жиг-Алея, а с левой — Александра, а кругом их сидело много из царских людей (Herrn) и советников. После того как Клаус Франке, от имени высокодостойного и высокомощного князя и пр., передал Вел. Князю поклон и поднес золотые и cepебряные материи и высказал дружественные пожелания, и когда представил верительную грамоту, подарки и окончил свою речь, Государь Вел. Князь спросил собственно лично: как жалует Бог господина магистра. Клаус Франке, поблагодарив как приличествует, объявил, что оставил его княжескую светлость в добром здоровье. Точно также поступил и фохт Элepт Краузе — приветствовал oт лица Дерптского епископа Государя Вел. Князя и вручил вверительную грамоту и подарки и пр. За сим Государь Вел. Князь спросил, как жалует Бог епископа Дерптского, а фохт как следует благодарил его.

После сего были мы препровождены из великокняжеского дворца в палату со сводами. Bеликий Князь, против обыкновения, не допустил нас к pyке и попросил быть его гостьми. Здесь мы заявили о наших инструкциях Алексею Федоровичу Адашеву и канцлеру Ивану Михайловичу, а Мельхиор Гротгаузен (Иначе Гротгус — толмач) изложил оные именем обоих послов. [7]

Когда начались переговоры, канцлер сказал: К чему поведут теперь разговоры и предъявление старинных перемирных грамот? Вы Мельхиор Гротгаузен и Влас Бекэ должны помнить, как было дело, когда здесь были Иоанн Бокгорст, муж почтенных дет, и Отто Гротгаузен с Дерптскими послами, помните как условлено было относительно пошлины и что по перемирной грамоте, как вы сами видели, с древних времен пошлины были 8 алтын, т. е. 34 деньги лифляндской монетой 3 марки без 4 шиллингов, с каждого человека Дерптской державы; но Государь Вел. Князь пожаловал вас, ибо послы били челом и повелел написать в перемирной грамоте — с каждой головы по немецкой марке, исключая духовенство и церковнослужителей; и из этой пошлины ничего не уплатили, а обещали все нашему Государю и повелителю всея Pycии выслать ее на третий год перемирья, очистить церкви (В Риге, Ревеле, и Дерпте), как было по старине, для наших гостей и во всех делах исправиться, но не исправились. Высказав все это, канцлер продолжал: Мельхиор прошлой зимой ты был здесь с Валентином Ханом (Наnеn) посланные от магистра Хейнриха фон-Галена ходатайствовать о том перед Государем и повелителем всех Русских. Затейливой речью, ложью и обманом мните вы скрыть ваше неисправление перед Государем и повелителем всех Русских. Скажите же, привезли вы вашу дань или нет, тогда дело ваше скоро решится, а кучи слов ничему, не помогут. Государя Царя и повелителя всех Русских рать и сила готова вступить в вашу землю, а потому сознайтесь, дабы не пролилась невинная христианская кровь, с вами деньги или нет?

Фохт. Я и посланные со мной нашим всемилостивейшим господином Дерптским для христианского соглашения не с кучей пустых слов, а с добрыми свидетельствами, со старинными перемирными грамотами, к которым привешены печати предков Царя и Вел. Князя и со справками совестных людей. Из них оказывается, какая это была пошлина и откуда она получила начало. Просим рассмотреть эти перемирные грамоты и вы удостоверитесь, что это была не дань по немецкой марке, а плата (Zins) за пасековые места (Honigsweide). Решение этого спора по мнению наших всемилостивейших господ магистра и архиепископа и епископов и всей Ливонской земли возможно не иначе как посредством исследования у Дерптского епископа всех старинных хартий, регистров, книг и грамот и тогда выяснится, какого рода была эта пошлина. Римский [8] император и король, великие курфюрсты и князья свящ. Римской империи и всякие люди высшего и низшего сословия также не могут иначе понимать и толковать этот пункт. И мы готовы представить старинные грамоты и войти в соглашение с Царем и Вел. Князем по Божески, по правде и справедливости. Пожалуйста рассудите возможно ли нашим уважаемым господам платить подобную пошлину; усердно просим о сем нашем предложении представить Царю и повелителю всех Русских и согласить Царя и Вел. Князя на то, чтобы он не налагал на наших уважаемых господ того, что их княжеской милости невозможно исполнить.

Ответ их на это был таков: об этих обстоятельствах они передадут Государю Вел. Князю и, взяв наши инструкции и вверительные грамоты, сказали, что ответ Государя Вел. Князя вскоре будет дан. Вслед за сим отправились мы обратно на подворье.

9 декабря рано утром потребовали нас в замок, где нам канцлер прочел и вручил в свитке ответ Государя и Вел. Князя след. содержания:

Божьею милостью Царь и Великий Князь Иван Васильевич всея Русии. Ответ на посланье Вильгельма Фюрстенберга, доложенное его послами Клаусом Франке, Томасом Хёрнером и Мельхиором Гротгаузеном и послами епископа Дерптского Элертом Краузе, Христофором Люгенхаузеном, Власом Бекэ и Фрицом Гроссом.

Божией милостью Царь и Вел. Князь всея Русии приказал вам говорить: вы препроводили к нам вверительную грамоту от магистра Ливонского, от архиепископа, епископов и всей Ливонской земли, что в посланье магистра Ливонского, архиепископа, епископов и всей Ливонской земли вы заявляете нам, дабы мы соизволили и приказали закрепить старинную перемирную грамоту нашим наместникам в Новгороде и Пскове, потому что прежний магистр Гейнрих фон-Гален в бозе почил и избран и посажен господин магистр Вильгельм Фюрстенберг. Далее, что если г. магистр по перемирной грамот не исправится, то всему спору будет конец. Вы говорите, чтобы мы не требовали обратно прежнюю церковь Св. Николая (В Риге) с церковными домами и принадлежностями, так как все это отошло в обмен архиепископу Полоцкому и Витебскому. Также, чтобы мы не требовали церквей в Колывани и Юрьеве и принадлежащее к ним дома, равно концы и другие принадлежности по той причине, что [9] тогда потребовалось бы уступить для гостей Вел. Новгорода и Пскова целую треть города Юрьева. Также, чтобы мы дозволили торговать всякими товарами, не исключая сала и воска, и с заморскими людьми. Да чтобы мы отставили по перемирной грамоте Дерптскую пошлину, а взяли бы с епископа, данный из вежливости дар, столько, сколько он в состоянии будет дать, так как (будто бы) в старину этой пошлины не было и в старинных грамотах о ней ничего не писано, а чтоб мы пересмотрели старинные грамоты, привезенные вашими послами.

Божией милостью Царь и Вел. Князь Иван Васильевич всея Русии приказали нам говорить: приезжали к нам послы от магистра Гейнриха фон-Галена и от архиепископа, епископов и от всей земли Ливонской, Иоганн Бокгорст с товарищами, и смотрели они, что писано о пошлине в старых грамотах и книгах. И били они нам челом и согласились с нами на том, чтобы магистр, архиепископ, епископы и вся земля Ливонская ни о каких делах не сносились с королем Польским и вел. князем Литовским, также, чтобы очистить наши церкви со всем, что им по старине принадлежало для наших гостей и купцов из В. Новгорода и Пскова. Также, чтобы нашим гостям и купцам торговать с вашими купцами разными товарами кроме сала и панциря, также, чтобы сыскать с епископа Дерптского прежнюю пошлину по крестному целованию и по праву со всеми недоимками; и новую пошлину с каждой души со всей его державы по одной марке немецкой прислать нам с вашими послами в третий год перемирья. А в тех перемирных грамотах все (это) прописано и печати к грамотам привешены и перед нашими наместниками В. Новгорода и Пскова крест целовали; и наши наместники (те) перемирные грамоты к магистру Ливонскому и архиепископу и епископам с нашим посольством посылали и магистр и архиепископ свои печати к ним приклали и на том крест целовали и руки простирали, что они на том на всем исправятся по перемирным грамотам и крестному целованию.

Божьею милостью Царь и Вел. Князь Иван Васильевич всея Русии приказал вам говорить: магистр Ливонский, архиепископ и епископы и вся земля Ливонская ни в одной статье против наших наместников не исправились, и прежние свои обязательства, признав законными, никогда не дозволяли нашим гостям торговать и выходить из ваших улиц, и на церковных местах, и их домах валы устроили и концы, и палаты за себя взяли; а в Риге вы [10] наши церкви и дома отдали королю Польскому и в. к. Литовскому и с Валентином Ханеном прислали ответ, что они не могли найти в своих старых грамотах, чтобы платили нам какую- либо пошлину.

Бошей милостью Царь и Вел. Князь Иван Васильевич приказал говорить: господин магистр, архиепископ и епископы не обратили внимания на посольство и на ответ ваших послов и посольств и что мы никогда не располагали отступить от наших перемирных грамот; а по тому, так как вы ни в чем себя перед нашими наместниками не исправили и не размыслили себе, что из-за этого неисправления прольется невинная кровь и будет христианству вред, то, чтобы предотвратить такое несчастье, прислал я вашим послам опасную грамоту, дабы вы могли сами по справедливости дать ответ. И не оценили наше жалованье и не хотели о нем ничего знать. А послы ваши просят, чтобы мы их пожаловали и дали мир и отставили бы из перемирной грамоты пошлину; также, чтобы мы ради вас обоих пожаловали епископа и взяли с каждого по возможности и впредь не требовали бы и оставили (вам) наши церкви, концы, палаты и погреба.

Божией милостью Царь и Вел. Князь Иван Васильевич приказал вам дать последний ответ и отпуск. Так как я христианский Государь и таковыми же были и предки наши, то мы никогда не нарушали перемирных грамот и впредь не намерены сего делать, а хотим мы требовать все наши льготы и убытки, и с тех, кто поступил против крестной грамоты и нарушил ее, хочу я взять, что мне следует по милости и при помощи Божией сколько придется. И ныне послали мы на вас нашу силу и рать и скоро убедимся, что вам дороже: желательно ли вам сообразоваться с перемирной грамотой или заставите нас воевать вашу землю. Как Государь христианский не хотим проливать христианскую невинную кровь и никогда того не желали, но всегда готовы защищать христианство и его умножать и всегда хотели мира и согласия, да и ныне не желаем проливать невинную кровь и опустошать, и губить. И кровь христианская, пролитая напрасно, возопиет к тому, кто поступил против перемирной грамоты и нарушил ее. Вот вам послам обеих сторон ответ. А дабы вы оба по-здорову и без обиды могли отъехать в вашу землю, велели мы вам дать опасную грамоту.

Епископский фохт. Милостивые господа, как уже мы высказали, мы готовы согласиться с Государем и Вел. Князем относительно пошлины по правде и справедливости и не сомневаемся, что Его [11] Царское Величество, как христианский и похвалы достойный Государь, не потребует от нас того, на что Его Царское Величество не имеет права и что не стоит в перемирной грамоте, чтобы платить именно по одной немецкой марке, с каждой души, ибо в грамоте о поголовной дани по одной немецкой марке, или как по старине, ничего не сказано и потому повторяем наше прошение к Его Царскому Величеству да благоволит не требовать от нашего досточтимого князя того, что не следует.

Алексей Федорович (Адашев). Вольмар Врангель и Дидерих Кавер прежде обещали платить дань со всякого человека Дерптской державы по одной немецкой марке и епископ крестным целованием подтвердил, что вышлет Государю Вел. Князю дань и недоимки через три года. Скажите же, привезли вы пошлину с каждого человека по немецкой марке и за прежние годы с каждого умершего человека старого или молодого, женщины или мужчины. Если нет, то поразмыслите о том.

Епископский фохт. Возможно ли дать с каждого человека по немецкой марке, когда Царь и повелитель всея Русии не требует того и с собственных поданных и можно ли человеку знать сколько умирает молодых и старых и сколько родится в епископстве Дерптском, не говоря уже о том, чтобы платить по марке с каждого, кто умер или умрет.

Канцлер (Михаилов). Как же сродственникам и людям не знать, сколько из их знакомства (Freundchaft) померло молодых и старых; ведь все они записываются и проч. Ведь у вас обычай записывать всех умерших и молиться за них за обедней.

На это Дерптские послы отвечали, что это невозможно и такого обычая у нас нет, а может статься были прошения, чтобы Вел. Князь пошлину отставил и взял по добросовестному дознанию сколько в состоянии дать высокочтимый господин Дерптский и т. д. Но, несмотря на всевозможное прилежание, послы ничего не достигли и удалились в комнату. Тогда порассудив о настоящей опасности и готовности Вел. Князя к войне и, приняв во внимание вред для бедной Ливонской земли от опустошения и разорения и от уведения в плен бедных людей, как последствий войны, были они вынуждены войти в переговоры, но предварительно, чтобы иметь время посоветоваться между собой, испросили отсрочки до следующего дня.

Алексей Федорович и канцлер. Государь Вел. Князь и повелитель всея Русии не может отсрочивать вам долее: три года имели вы время, чтобы исправиться во всех делах по крестному [12] целованию. Его рать готова выступить; разберетесь, когда увидите ее перед собой.

Тогда гг. послы, удалившись и рассудив, что дело это серьезное, попросили послов моего высокочтимого господина магистра взять на себя переговоры и первоначально предложить ежегодной дани тысячу марок и тысячу талеров за три прошлые года, что послы магистра и сделали и прилежно просили канцлера отставить прежнюю недоимку.

Алексей Фeдopoвич и канцлер. Этого очень мало и не удовлетворит Государя и Вел. Князя. Ежели у вас нет другого приказа, то можете отправляться восвояси. Поладите, когда сойдетесь с неприятельским войском.

Но как послы не крепились, должны были сделать уступку, тем более, что им, не смотря на их просьбу, не дали времени для размышления; не желая допустить неожиданного кровопролития в своей стране и Дерптцы, хотя и с великим для себя отягощением, предложили годовую пошлину в 1500 марок и 2000 тал. недоимки, заявляя, что идти (в уступках) далее сего было бы невозможно и не по-человечески и что, в случае отказа, все дело нужно будет предать на волю Божию. Затем просили, чтобы канцлеры (sic) об этом христианском предложении доложили Государю Вел. Князю, дабы Его Царское Величество удовольствовался этим, тем более, что они, по рассмотрению старинных грамот, не убедились в правильности пошлины. А на чем они теперь согласились, то это сделано, чтобы не проливалась кровь христианская. Да рассудит Царь и повелитель всея Pycии, над кем на страшном суде возопиет эта кровь. Наконец (просили), чтобы канцлеры постарались привести всевозможные доводы в пользу христианского мира.

Алексей Федорович и канцлер. Ваши предложения доведем до нашего Царя и мы охотно, насколько возможно, постараемся за вас и проч. После сего отправились к Государю Вел. Князю и вскоре возвратились со следующим ответом.

Мы передали ваше предложение Царю и повелителю всея Pycии. Так как вы хотите исправиться во всех делах и наш Царь и повелитель всея Русии Государь христианский никогда охотно крови христианской не проливал и так как вы не в состоянии учитать всех ваших людей и умерших также, то он назначил справедливую пошлину и всем делам меру, и не желает разбирать и считать касающееся до умерших и недоимки. Таким образом пусть епископ Дерптский за прежнее время даст 1000 гульденов венгерских и ежегодно с Дерптской державы по 30,000 гульденов [13] венгерских. А за то, что Государь и Вел. Князь из-за неправды вашего г. магистра и всей Ливонской земли должен был нарядить знатную рать и силы свои из-под Казани и Астрахани и других мест собрал, то за эти убытки должны магистр и земля Ливонская вознаградить 50,000 гульденами венгерскими.

Против сего Дерптские послы возражали, извиняясь, что Дерптскому епископству не под силу такая ежегодная пошлина, ибо все епископство не стоит и половины этой суммы, что это требование невозможное, несправедливое, чтобы приняли в соображение и проч. Послы моего господина магистра также возражали, извиняясь от имени его и всей земли и приводя что со стороны его княжеской милости никогда не было повода к вооружению, что всегда, во всех делах вели себя, как друзья и соседи и от моего досточтимого государя, вновь назначенного магистра, были посланы гг. послы для укрепления и усиления дружбы с ним и проч.

Алексей Федорович и канцлер. Бокхорст со товарищи дал обещание во всех делах исправиться: очистить русские церкви и что к ним принадлежало, и (русским) людям дозволить у них свободно заниматься, разыскать (дело) о пошлине и выслать ее, и по всем жалобам справедливо рассудить, да во всем том ничего не учинили. Затем Государь и Вел. Князь наказал Валентину Гану и его товарищам объявить о своей воле магистру Гейнриху фон-Галену и всей Ливонской земле, но и после сего не исправились и проч. Также Государь Вел. Князь пожаловал послов и послал христианскую опасную грамоту, дабы к Михайлову дню прибыли к Его Величеству, но не прибыли и охрана пришла к концу, рать Государя и Вел. Князя изготовлена и он сам сыщет с них, что следует. Мы в этом деле ничего более не можем, а вы можете возвратиться к вашим господам и никто вас не обидит.

Епископский фохт. Милостивые государи, мы посланы сюда, чтобы окончательно порешить с делом о пошлине, дабы установить постоянную дружбу между нашим досточтимым Князем и Царским Величеством, но, поистине, Вел. Князь требует невозможного.

Канцлер. Ежели самому епископу не в моготу, то пусть попросит помочь ему магистра и всю землю Ливонскую.

Епископский фохт предложил Алексею Федоровичу и канцлеру грамоты (Vorschriften) его величества Римского императора с тем, чтобы они были сообщены их Государю Вел. Князю, но они отозвались о них, как о не стоящих внимания, а канцлер между прочим заявил, что Царь и Вел. Князь — христианский Государь и с [14] Божией помощью сам управляет своей землей и ни в чьем совете не нуждается; лишь бы исправились они во всех делах, а их повелитель — христианский Государь и не имеет желания проливать христианскую кровь.

Не мало старались мы о том, чтобы канцлеры передали Царю нашу объяснительную записку, но они не пожелали ее принять и проч., повторяя одно: чтобы мы исправились, иначе рать Государя их готова идти искать свое право.

После сего было у гг. послов новое совещание. В виду предстоящей опасности для Ливонской земли и ради вожделенного мира сообща решили: так как не состоялось соглашения относительно дани с Дерптской державы в 10,000 тал. и ежегодно 1000 марок, ниже в 15 тыс. и так как нам не было дозволено переговорить о том между собою на подворье, то и объявить представителям Вел. Князя, что идти далее 20 тысяч нам никоим образом невозможно и что и на это они решились лишь вожделенного мира ради и не испросив соизволения своего государя; Вел. Князь пожаловал бы удовольствоваться этим предложением, не терял бы из виду справедливость и Его Царское Величество не требовал бы того, на что не имеет права.

Алексей Федорович. Мы доведем до нашего Царя и повелителя всея Русии о вашем предложении и вы получите ответ завтра же, а дотоль можете порассудить, как бы (вам) во всем исправиться.

После сего отошли они к Вел. Князю. При сем гг. послы просили канцлера для блага всей земли замолвить слово перед Государем Вел. Князем. С этим отправились мы на наше подворье.

После Николина дня, в пятницу 10 декабря, рано утром были мы через нашего пристава снова потребованы в замок и когда явились, то канцлер объявил нам такое мнение. О наших вчерашних переговорах мы донесли Его Царскому Величеству и нет никакой возможности достигнуть того (sic). Слишком этого мало, а неисправление ваше велико: вы согласились и обещали очистить (sic) русскую церковь и концы для наших гостей, и во всех делах исправиться, и с заморскими допустить торговлю, и панцирь дозволить, и давать нашему Царю поголовно по немецкой марке и все это не исполнили.

Рать Его Царского Величества изготовлена и Государь и Вел. Князь хочет за это неисправление сам сыскать и взять дань с г. магистра, архиепископа и епископов и со всей Ливонской земли. Более о том нечего разговаривать, рать изготовлена, а вы, послы, [15] можете ехать домой; вас никто не тронет, пристав проводить вас по-здорову на рубеж.

Епископский фохт. Милостивые господа, просим вас порассудить о том, что мы не смеем и не можем обещать более, чем возможно исполнить. Невозможно дать пошлину, какую требует Его Царское Величество. Если бы мы даже были его поданными, то и тогда не в состоянии бы были вынести ее на себе.

Царь и повелитель всея Русии говорит, что он христианской православный Государь и мы почитаем таким Его Царское Величество; но большая несправедливость требовать невозможного. Все христианство, весь свет сообразуется с правом, основанным на старых печатях и грамотах; и знаем, что и над поданными вашего Царя бывает суд на основании печатей и грамот; но здесь им нет места (?). Мы предложили обсудить по чести и справедливости: чтобы не проливалась кровь христианская, мы даже согласились на очень тягостные условия для нашего господина Дерптского. Но если бы эти старинные грамоты и доказывали что-либо перед всем христианством, то и тогда нашим милостивым государям по ним нельзя по справедливости исполнить. В настоящем случае ничего не значат грамоты и печати, но — право и справедливость. Милостивые господа, примите во внимание, что мы в этом деле ничего более не в состоянии сделать, и потому предоставляем все на волю Божью, строгого и справедливого судью нашего.

Клаус Франке также в красивой и пространной речи убеждал не нарушать христианского мира.

Канцлер. Предложение ваше маловажное; г. магистр и вся Ливонская земля виноваты не менее Дерптского епископа. Не случилось бы сего, если б по крестному целованию исправились во всех делах в продолжение трех лет, но Царь и повелитель всея Русии нарядил рать свою из-под Казани и из других многих мест, силу из 200,000 человек, которая Его Царскому Величеству не мало убытку поделала. Подумайте, чего только может стоить одна лошадь. Вооружение стало очень дорого и лошадей и все прочее потребовалось покупать и должно будет Государю Великому Князю, когда воротятся, всех жаловать.

Оправдываясь, Клаус Франке привел, что г. магистр и Ливонская земля не подавали повода к сему вооружению, всегда и везде с Государем Вел. Князем жили в мире и добром соседстве и для восстановления прочного христианского мира и доброго соседства нас послали и убеждали мы вас к миру насколько могли. [16]

Канцлер. Многих послов здесь не требуется, лишь бы во всех делах исправились.

Епископский фохт. Милостивые господа! Не смотря на то, что мы именем наших всемилостивейших государей старались, на сколько могли, сделать угодное вашему Государю Вел. Князю, но так как наше христианское рачение не приносит плода и посредством нас в этом деле ничего нельзя достигнуть, но опять же чтобы напрасно не проливалась христианская кровь, которая на страшном суде возопиет и падет на главу того, кто был виновником, мы предлагаем и всенижайше просим допустить посредничество Римского императора или короля, или других христианских соседних государей через посольство и по добру довести Его Царское Величество в соглашение с нашим всемилостивейшим государем подобно тому, как учинено было между нашим всемилостивейшим господином и Польским королем чрез посредничество Римского королевского (sic) величества, так как милостивый г. канцлер объявить изволил, что не потерпят в этих делах вмешательства посредника и проч.

Алексей Федорович. Достохвальный Царь и повелитель всея Русии Государь христианский и при Божией помощи и своей рати сумеет сыскать и взять свое и Его Царское Величество во всем действует по справедливости и не нуждается в советах, а сами-то исправились бы перед Его Царским Величеством.

Канцлер. Не надо терять много слов; мы не намерены (вас) задерживать. Рать Его Царского Величества изготовлена и содержание ее требует больших издержек.

Затем гг. удалились и рассуждали между собой; приняли во внимание и силы Вел. Князя и положение нашего всемилостивейшего государя и Ливонской земли и признали более благоразумным лучше дать известную сумму денег, чем изведать нашествие на страну и опустошение оной. А потому, хотя и с душевной тягостью, мира ради, положили (предложить) 30 тыс. талеров и ежегодной пошлины с Дерптского епископа по 11 тыс. марок. Все это было пренебрежительно отвергнуто и (нам) объявили, что если у нас нет дальнейшего приказа, то можем ехать обратно, а они о таком предложении не осмелятся доложить Государю Вел. Князю.

После сего гг. послы снова совещались и объявили, что они старались всячески удовлетворить и они уже ничего более не в силах сделать, а потому просят гг. советников Вел. Князя доложить Его Царскому Величеству, что они просят и бьют челом Его [17] Царскому Величеству, чтобы удовлетворился тем, что ныне предлагают и пожаловал бы их христианским миром, так как более того обещать им невозможно.

Алексий Федорович и Иван Михайлович отправились к Государю Вел. Князю, но вскоре возвратившись объявили нам такое решение.

Алексей Федорович. Мы снова довели до Царя и повелителя всей Русии о вашем предложение и просили за вас и Его Царское Величество почитай осерчал на нас. Ваше предложение несоразмерно и потому можете возвратиться (к себе). Вам пришлют приставов, подводы и проч. на подворье. Мы не знаем, что нам остается еще делать в этих делах.

Гг. послы. Мы предложили все, что по силам нашим государям, но так как нашими усердными просьбами и молением ничего не достигли и отдаем все дело на волю Божью и доложим нашим всемилостивейшим (гг.) о всем том, что происходило здесь. Просим, благоволите дать нам пристава и почтовых (sic) лошадей и до нашего народа приказать нас по-христиански проводить.

Канцлер. Пристав и лошади будут к вам на подворье доставлены. Отправляйтесь и будьте здоровы. Затем оба поспешили в палаты Вел. Князя.

Наши гг. имели еще короткое совещание; взвесили великую опасность и послали за ними (sic) попросить, чтобы еще пришли к ним в комнату на короткое время, на что они не выразили своего согласия, но потребовали нас к себе перед палаты Вел. Князя. Тогда поручили мы Мельхиору (Гротгаузену) объявить, что в том деле мы воистину предложили самое наитяжкое для наших всемилостивейших государей, что нас за это ожидают не малые укоры, но дабы показать Его Царскому Величеству наше доброе желание и что мы не хотим, чтобы проливалась христианская кровь, то решились идти до самых крайних пределов и предложить 40 тыс. талеров, а потому просим употребить крайнее усилие, дабы Его Царское Величество внял нашему смиренному челобитью и тем удовольствовался. Доверенные Вел. Князя согласились довести о сем до Вел. Князя и употребить все усилие, чтобы Вел. Князь нас пожаловал, только (сказали) пошлину необходимо повысить.

На что Дерптские послы ответили, что невозможно дать более 20 тыс. марок.

Канцлер. Вы бы подумали до следующего утра; что они доложат Вел. Князю. [18]

На сем, распростившись, мы отправились на наше подворье. Перед царским дворцом сидело на конях множество военачальников Г. Вел. Князя. Вслед за нами отправился в поле на коне Вел. Князь, сопровождаемый огромной толпой стрельцов; наш же пристав не позволил нам смотреть на Вел. Князя и его толпу (Haufen), но понуждал (нас) ехать прямо на подворье.

После сего через час времени Вел. Князь приказал открыть пальбу из больших и малых орудий, которая продолжалась целый день. Вечером наш пристав объявил нам, чтобы мы готовились и завтра утром уезжали восвояси.