МИРЗА МУХАММАД ХАЙДАР

ТА'РИХ-И РАШИДИ

КНИГА ВТОРАЯ

ГЛАВА 57.

УПОМИНАНИЕ О КОНЧИНЕ МАУЛАНА МУХАММАДА КАЗИ, <ДА ПОМИЛУЕТ ЕГО АЛЛАХ>

В нескольких местах [этой книги] мы уже писали о совершенной жизни его чести, убежища наставничества, нашего господина Маулана Мухаммада. Мы дошли до того момента, когда его высочество Маулана пребывал в Ахси и его окрестностях, останавливаясь там, где желала его счастливая душа. И люди получали пользу от беседы с ним. Поскольку у него в тех краях появилось много приверженцев и преданных последователей, то каждый из них удостоился чести [425] быть свидетелем необыкновенных и удивительных дел, — стихи:

Например, если тысячи погибших душ,
Увядших от чувственных желаний
Пройдут мимо его собрания,
То воскреснут они из смерти

Когда [Са'ид] хан покинул Аксу, его честь Маулана оставался там. Когда Суйунджик хан приехал [в этот город], то посетил Маулану и по его просьбе Маулана удостоил Ташкент своим посещением. Через некоторое время его чистая святая душа с этого мрачного пепелища <перебралась в вечную обитель (Добавлено по Л₂ 185а; Л₃ 157а),— стихи:

Убрал он ногу из этой теснины,
И вступил на широкую дорогу дворца тайны
Разорвал он нить привязанности к этой обители тленности,
И простер он руки мольбы к михрабу вечности —

и, поселившись в ограде святости, он присоединился к группе друзей, <да помилует Аллах всех, простит их и да будет над ними благоволение Аллаха>, о которых он говорил, — стихи:

Последователи его и Ходжа вместе с ним создали круг,
Они подобны кольцу с печаткой,
Хранители тайны, которые знают тайну веры,
Имя Аллаха читают на той печатке.

Искренние и верные друзья его чести составили хронограмму [на его смерть]: “Накд-и Ходжа Убайдаллах” (добро Ходжа 'Убайдаллаха) 922 (1516) год. Его возраст /218а/ перевалил за шестьдесят, но не достиг еще семидесяти. Он был сведущ в явных и тайных науках. Его благословенная особа была средоточием всех достоинств. У него есть значительные и ценные произведения. Его трактаты являются руководством для людей тариката. К их числу относится “Силсилат ал-'арифин” (“Генеалогия познавших истину”), весьма хорошая книга. Она содержит три части. Первая часть — о правилах поведения шейхов и условиях ученичества. Во второй части изложена жизнь Хазрата Ишана [Ходжа 'Убайдаллаха] и истины познания [Аллаха], произнесенные [426] им в собраниях, а также о некоторых его чудесах и явлениях. Третья часть содержит речи и чудеса, совершенные некоторыми святыми людьми. Это такая книга, описать которую язык не в состоянии. Она принята всеми суфиями и содержит около пятидесяти разделов.

Кроме этой книги у него есть еще трактаты. К ним относится и [запись] ответов на вопросы, которые задавал ему сей раб, проявив дерзость, во время бесед с ним. Он написал ответы на эти вопросы, снабдив их полезными советами, но не нашел удобного случая, чтобы осчастливить ими сего раба. После его кончины их послал мне его достойный сын и верный преемник махдумзада Маулана Кутбаддин Ахмад, и я полностью приведу этот трактат здесь. Я, ничтожный и несостоятельный, точно знаю, что настоящий черновик, который пишется пером беспечности и чернилами невежества, не будет иметь никакого достоинства в глазах проницательных людей, если только он не привлечет к себе внимание людей мудрых благодаря этому трактату, и тогда они покроют полою прощения несовершенство этого пера и недостатки рассказа этого ничтожного благодаря счастью и благословению этого трактата. Я обращаю [внимание людей] на то, что в этом кратком изложении [трактата] могут быть допущены ошибки и /218б/ недостатки, которых всепрощающий и покрывающий грехи Аллах, <да возвеличится его величие>, простит благодаря правде этого трактата, стихи:

О Аллах! О Аллах! Мы допустили ошибку
Ты не суди нас за то, что мы сделали.
О Аллах, я приступил к делу недостойным,
Слабым, но с надеждой на твое прощение

Известие о переселении его светлости Мауланы под защиту всемогущего и всемилостивого Аллаха и этот трактат были получены в то время, когда хан уехал в Ат Ваши для перемены климата, а меня оставил управлять делами страны. Сердца искренних друзей воспламенились от вести [о кончине Мауланы], и сердце произнесло эти слова, — стихи:

Как жаль, что он ушел к совершенным мира из этого мира, и
Ушел он таким же чистым, каким пришел [в этот мир]. [427]

От этого горя глаза проливали слезы, а сердца горели в огне, и это двустишие не смолкало в те дни:

В моих глазак от беспрестанного плача не осталось влаги.
Если бы кровь сердца не пришла им на помощь то как бы они плакали.

В те дни утро покоя сменилось вечером разлуки и в то горестное время ко мне поступил этот трактат, и уста произнесли такие слова:

Букву написанную его благоухающим пером если я найду.
То сделаю ее амулетом сердца и души в память о нем

И этот трактат полностью приводится здесь и вот он: Во имя Аллаха милостивого и милосердного!

Слава Аллаху, который укрепил людей — самое великое из своих созданий — ароматом зефира истин и знаний, и защитил их от мрака беспечности и лишений, и украсил их сердца светом руководства и точного знания, и занятием их сделав печаль, а утешением — веру. Благословение тому, кто послал его (пророка) для всех людей и демонов, усилил его слово свидетельствами айатов и доказательствами Корана [Да благословит Аллах] его, его потомков и сподвижников, /219а/ и людей науки и веры!

А за сим, говорит сей немощный, пребывающий в келье уединения и неизвестности Мухаммад, сын Бурханаддина, известный как Мухаммад Кази, что однажды в собрании того царевича, принадлежащего к плеяде Джамшида, обладающего достоинством Фаридуна, счастливого хакана, благочестивого шахиншаха, завоевателя мира, солнца сферы величия и могущества, плода древа счастья, души мира величия, средства покоя рабов и благоустройства городов, наездника поля отваги, помощника слабых и попечителя ученых, ценителя царства, ласкающего друзей и сокрушающего врагов, тени Аллаха Мухаммад Хайдара сына Мухаммад Хусайна гурагани, <да увековечит Аллах его царствование и власть его и да умножит его милость и доброту к искренним друзьям>. Стихи:

Во имя пророка и тайны святого
Пусть будут сильной его рука и высоким его достоинство, [428]
От воздействия высших тел да не разрушится
Могущественная основа этого семейства.
Да подчинятся ему владыки мира.
Да будет судьба подвластна ему, а рок — его слугой.
Благословенностью Господа в райских садах
Да порадуется на него душа его отца.
Пока будет стоять мир, как 'Али с добрым именем,
Да здравствует он и да будет над ним мир,—

я заявил, что напишу книгу о правилах управления царством. Согласно этому немощным пером будет написано несколько строк о тяжких грехах и приведены слова ученых и мудрецов относительно условий управления государством. Я надеюсь, что благодаря бесконечной милости безграничного расположения его высочества он [своей] царской благожелательностью взглянет на этот трактат дервишей проницательными глазами одобрения и по-царски простит упущения искренних друзей и ошибки пера доброжелателей. Да защитит Господь всевышний того государя, завоевателя мира от бедствий и несчастий времени и перемен. И пусть конь времени будет послушен ему, /219б/ и пусть [Аллах] сделает так, чтобы солнце его государства всегда сияло над головами его подданных, а тень его счастья была устойчивой.

На самом деле царем является тот, который не держится за богатство бренного мира, ибо оно является преходящим, а не постоянным. Богатство есть то, когда торжествуют справедливость и доброта, и счастье веры достигает из этого мира райских садов. Об этом можно говорить без конца. Вернемся к грехам и правилам управления [государством] и к другим [вопросам].

Знай, что, [согласно словам]: <Аллах предписал совместное моление близких> ученые, открывающие законы, и их наблюдатели целью создания рода человеческого считают любовь Господа двух миров. Нет большего счастья, когда божий раб, уходя из этого мира, уносит с собой дружбу и любовь к славному Господу. Когда сердце очищается от колючек и мусора проступков и зерно истинной любви орошается водой воздержания и подвижничества согласно канонам избранных, <да осветит Аллах их души>, то оно, развиваясь, достигает степени любви, и все, что не относится к возлюбленному, полностью сгорает, — стихи: [429]

Любовь к [Аллаху] —это то пламя, которой, когда возгорится,
Сжигает полностью все, что не относится к возлюбленному.
Радуйся, о любовь нашей чистой страсти,
О ты, врачеватель от всех наших болезней,
О ты, средство от нашей гордости,
О ты, наш Платон и Гален.

И еще, о дорогой, что относительно грехов существует много противоречивых [мнений]. Некоторые приводят слова посланника, <да благословит его Аллах и приветствует>, который сказал, что существуют семь грехов. Первый — быть язычником, боже упаси от этого; второй — убить человека без основания; третий — порочить благочестивого человека; четвертый — присваивать необоснованно имущество сироты; пятый — заниматься ростовщичеством; шестой — бегство одного мусульманина от двух неверных во время боя с неверными; седьмой — ослушание родителей, т е. неповиновение отцу и матери. Некоторые из уважаемых людей говорят, что к грехам относятся и те проступки, /220а/ которым законодатель и не дал точного определения, но отнес их к проступкам, подлежащим наказанию.

Однако шайх Абу Талиб Макки, который принадлежит к великим наблюдателям и слова которого подобны [ айатам Корана ], привел в своей книге “Кувват ал-кулуб” ⁶ (“Сила сердец”) единое мнение всех благочестивых людей, что [количество] грехов семнадцать, и их следует избегать, а все остальные — малые грехи — будут прощены. Четыре греха [из семнадцати] относятся к сердцу: первый — быть язычником, упаси боже от этого; второй — терять надежду на милость Господа, если даже у кого и много грехов; третий — считать себя неуязвимым от гнева Господа, полагаясь на свои многочисленные молитвы; четвертый — упорствовать в совершении грешных поступков.

Следующие четыре [греха] относятся к языку. Первый— лжесвидетельство; второй — лжеклятва, т. е. если правду преподносят как ложь, а ложь — как правду; третий — порочить благочестивого человека, четвертый— занятие колдовством.

Два следующих [греха] относятся к руке: первый— занятие воровством, второй — необоснованно проливать кровь. Три следующих [греха] относятся к желудку: первый — пить вино, второй — присваивать не по праву [430] имущество сирот, третий — заниматься ростовщичеством.

Два следующих [греха] относятся к половым органам: первый — прелюбодеяние, второй — содомия, еще один [грех] относится к ноге — когда один мусульманин бежит в день боя от двух неверных.

Еще один относится ко всему телу — это непослушание родителям, т. е. неподчинение отцу и матери. Тому, кто избегает этих семнадцати [грехов], прощаются все те, которые к ним не относятся. И это ближе к истине. Некоторые из авторитетных сведущих людей говорят, что отправление пятничной молитвы послужит искуплению мелких грехов до следующей пятницы.

[Таким образом], когда площадь сердца очистится от щепок и мусора, загрязняющих ее, а палисадник сердца освободится /220б/ от факела соперника, тогда сердце станет достойным того, чтобы владыка истинной любви воссел на его троне, и расстроил, как сказано [в айате] <поистине, цари, когда входят в селение, губят его> ⁷, прежний порядок и утвердился на арене рабства и покорности и без помех достиг свидания с возлюбленным.

Если кому-либо выпадет на долю стать попечителем дел рабов божьих и он удостоится чести управлять царством, то пусть он знает, что есть условия, без которых дела царства, как духовные, так и мирские, не обретут порядка. У подданных страны есть определенные права, которые должен обеспечивать государь, иначе он не избавится от мучений загробной жизни. Суть каждого из них будет вкратце изложена.

Условий управления царством десять. Первое — при решении какого-нибудь дела государь должен представить себя на месте подданного, а другого человека — правителем над собой, и тот приказ, который он не счел бы для себя приемлемым, он не должен считать его приемлемым и для другого человека.

Второе условие заключается в том, чтобы государь лучшей молитвой для себя считал удовлетворение нужд мусульман, поскольку Пророк сказал: “Радовать мусульманина равносильно молитвам людей и духов”. Следовательно, государем мусульман является тот, кто постоянно готов к осуществлению их нужд. Если он узнает, что какой-то мусульманин имеет к нему нужду и стоит у его ворот, то до тех пор, пока он не удовлетворит его, он не должен заниматься другими, и [431] ради своего покоя он не должен откладывать удовлетворение нужды мусульманина.

Третье условие заключается в том, чтобы государь в еде и одежде следовал бы образу жизни праведных халифов и не приучал свою особу к изысканной пище и к роскошным одеждам. Так, в тот день, когда эмир правоверных 'Али, <да будет доволен им Аллах>, /221а/ стал халифом, он пошел на базар, купил за три дирхема рубашку и отрезал части рукавов ниже кистей рук и подол — ниже щиколотки. Его спросили: “Почему ты так сделал?” Он ответил: “Это удобно для омовения, приличествует скромности, достойной подражания”.

Четвертое условие заключается в том, чтобы разговаривать мягко, не допускать строгости без причины, не тяготиться многословием собеседника и не стыдиться бесед со слабыми и бедными. Рассказывают, что в пору правления халифа Ма'муна некто совершил проступок и сбежал. К Ма'муну привели его брата. Ма'мун приказал ему найти [сбежавшего] брата, в противном случае его убьют. Тот человек сказал: “О, эмир правоверных! Если твой наместник захочет убить кого-нибудь, а ты пошлешь указ отпустить его, то отпустит его наместник или нет?” Ма'мун ответил: “Конечно, отпустит”. Тот сказал: “Я принес тебе приказ от Господа, который сделал тебя правителем всех обитателей мира”,— [айат]: <И не понесет носящая ношу другой>. Ма'мун сказал: “Отпустите его, так как он привел доказательство”.

Пятое условие состоит в том, чтобы государь в угоду людям не проявлял в своих решениях слабости и не допускал лицемерия и не поступался бы правдой и шариатом ради удовлетворения каждого. Пусть он знает, что особенность правления состоит в том, что половина народа всегда бывает недовольна правителем, потому что враждебную сторону нельзя удовлетворить правдой и невозможно, чтобы весь народ был доволен справедливым правителем. Когда государь действует бескорыстно и беспристрастно, то в своих повелениях он ищет согласия Аллаха и не думает о гневе людей, тогда и Аллах преславный будет доволен им и он же сделает довольным народ. Так, например, посланник, <да благословит его Аллах и приветствует> сказал: <Аллах будет доволен тем, кто ищет благоволения Аллаха, гневя людей, а удовлетворение людей — дело Аллаха >. [432]

Шестое условие состоит в том, что государь не был беспечен в отношении опасности, угрожающей стране, и пусть он твердо знает, что власть эмира и правителя является средством, с помощью которого /221б/ приобретаются вечное счастье и доброе имя. Большинство государей и правителей времени относятся к таким людям, которые, кичась призрачным счастьем бренного мира и следуя желаниям души, причиняют урон религии и из-за честолюбия пускают на ветер свою веру. Боже упаси! Следовательно, сейчас, когда бразды воли находятся в твоих руках, надо приложить усилия, чтобы мирское добро не стало зерном приманки для силка в загробной жизни и не упускать возможности осуществлять справедливость. Передаю, что каждый день правосудия справедливого правителя равен при сопоставлении всем его молитвам. И пусть он старается не лишать себя этого счастья.

Седьмое условие — надо, чтобы правитель имел склонность к общению и к беседам с просвещенными богословами и хотя такие люди в данное время редки, но желанны и, если посчастливится найти их в этом крае, то он должен стремиться к ним и считать советы этих людей счастьем своей жизни. Он должен воздерживаться от бесед с невеждами, лжецами и развратниками в образе благочестивых, ибо эти люди являются губителями веры. Существует предание о том, как однажды Харун ар-Рашид вызвал Шайха Шакика Балхи, <да освятит Аллах его тайну>, и попросил: “Дай мне какой-нибудь совет”. Тот сказал: “О, эмир правоверных! У Господа есть дворец, который называют адом, и тебя он сделал привратником того дворца. Он дал тебе три вещи, чтобы с их помощью ты держал народ — это богатство, меч и плеть. Богатством ты должен поставить преграду к бедности нуждающимся, чтобы они из-за крайней нужды не чувствовали обреченности. Притеснителей ты должен истребить мечом, а развратников проучить хлыстом. Если ты поступишь так, то спасешься сам и спасешь народ. Если делать наоборот, то ты раньше всех отправишься в ад, а другие — вслед за тобой”.

Восьмое условие — спесивостью и надменностью государь не должен отпугивать от себя народ, а, наоборот /222а/ добротой и справедливостью, проявляя сострадание к подчиненным и слабым, он должен добиться любви подданных. Пророк, <да благословит его Аллах [433] и приветствует> сказал: “Лучшие ваши Государи — те, которые любят вас и которых любите вы. Худшие ваши правители — те, которые считают вас врагами, и вы тоже считаете их своими врагами”.

Девятое условие — государь не должен оставаться равнодушным к преступлениям жестоких управителей и ставить над подданными тирана с волчьим нравом. Как только он заметит гнет и злоупотребления какого-нибудь [своего управителя], он сразу же должен пресечь это и наказать, чтобы другим было неповадно. Он не должен допускать снисходительности в управлении государством и должен воспитывать должностные лица советом и наказанием.

Десятое условие — это проницательность. Государь обязан смотреть вглубь происходящих событий, определять породившие их причины и предугадывать их последствия. Если они будут принадлежать к явным и очевидным вещам, то он должен разрешать их по шариату, а если вопрос будет запутан, то его тайну он должен постигнуть лучом проницательности. Здесь он не должен полагаться на слова рассказчиков, потому что вопросы, имеющие конец, нельзя объяснять языком бесконечных суждений.

Знай, что у подданных мусульман имеются права, с которыми государь обязан считаться. Так, он должен быть сдержан с мусульманами и не кичиться своей властью. Пусть он твердо знает, что всемогущий и всевышний Господь считает врагами высокомерных и жестокосердных. Надо, чтобы государь не прислушивался к пересудам [людей], так как он будет потом раскаиваться в этом. В особенности к словам людей безнравственных, корыстолюбивых и завистливых, поскольку все они заводят разговор с корыстной целью. Завистник все хорошее считает плохим. Рассказывают, как однажды некто явился /222б/ к эмиру правоверных Али и стал кого-то поносить. Эмир правоверных сказал: “Мы это проверим. <Если ты сказал правду, то тебя накажем как доносчика, а если наврал, то накажем [как лжеца] (Добавлено по Л₂ 186а). Если покаешься, то простим. Тот человек сказал: “Раскаиваюсь, о эмир правоверных!”

И еще. Государь не должен гневаться на мусульман за их прегрешения и проступки. Если есть возможность простить, пусть он не откладывает этого, за [434] исключением проступка, причиняющего ущерб вере. Однако в мирских делах лучше прощать. Известно, что славный и всевышний Господь в день страшного суда простит грехи того, кто прощает других.

Известно также, как славный и всевышний Господь ниспослал откровение Йусуфу Сиддику, <да благословит его Аллах>: “О, Йусуф! Знай, за то, что ты простил своих братьев, мы возвысим твое имя”. Стих:

Растянули мы разговор, но так и остался
Рассказ о чарующей красавице, влюбленном и возлюбленной
Сердце сказало мне:
“Я мечтаю о науке божественной тайны.
Обучи меня, если она тебе доступна”.
Я сказал “Алиф”.
Сердце спросило “А дальше?”
Я сказал “Ничего”
Если дома есть человек, то достаточно одной буквы”.

Конец [трактата].

Ту зиму [хан] провел в Йарканде в веселье и удовольствиях, как уже было упомянуто. Поскольку Турфан находится от Кашгара на расстоянии двухмесячного пути при среднем ходе [каравана], то прошел целый год, пока послы вели переговоры и установили условия и место встречи. В месяце мухаррам 922 (февраль 1516) года хан выехал в Аксу (Добавлено по Л₂ 156б). Стихи:

Когда забурлило море милости,
Воины выпили чашу благодеяний,
Он одарил всех главарей особыми халатами
И порадовал сердца всех дарами.

Выступив торжественно и в полном великолепия он прибыл в Кашгар. Сей раб [по дороге] упал с коня и сильно поранился, вывихнув правую руку у локтя. Произошла задержка на несколько дней /223а/ в Кашгаре из-за моего состояния. Когда острая боль стала стихать, хан уехал, а я на несколько дней остался в Кашгаре. Когда моя рука поправилась, я отправился вслед за ханом и догнал его в Джан Туба ⁹ (Приведено по Л₁ 186а (в Т и Л( —Туба)). Оттуда, двигаясь от стоянки к стоянке, хан направился в Уч. [435]

Стихи:

Каждая стоянка, по дороге к которой
Твоя нога рассыпает мускус,
Пусть будет светлой как солнце и луна
Всюду, куда ты направишься по воле судьбы,
Пусть стремя твое будет как утро, завоевывающее мир

Так он прибыл в Уч. Ходжа султан в те дни находился в Уче. Аксу все еще не был благоустроен. [Имин Ходжа] вышел ему навстречу и по обычаю сделал ему подобающие подношения. Стихи:

Он поприветствовал его устами раба.
Изрек тысячу похвал и благих пожеланий
“Пусть высокое счастье содействует тебе,
И будь всегда властелином над врагами.”

Имин Ходжа султан пригласил хана, как счастье, в свой дом. Хан торжественно вступил в его дом. Тот по-царски устроил пиры и торжества. После этого,— стихи:

Оттуда хан довольный пустил коня в путь,
Ветер от пыли его копыт стал амбраносным,—

минуя Аксу, он в местности Джам ¹⁰ разбил палатки победоносного войска. Мансур хан прибыл с противоположной стороны в Арбат ¹¹ (Так по Т и Л₂ 186б; в Л₁ — Рабат), из которого до Джама семь фарсахов. Приехал Мир Джаббарберди и удостоился чести прислуживать хану. Они порешили так: с обеих сторон друг против друга в боевой готовности будут стоять войска. С обеих сторон в центре будут стоять заложники — из уважаемых людей. Оба хана возьмут с собой по тридцать человек и встретятся между двумя рядами воинов. Когда они договорились на этом, хан послал меня к Мансур хану в качестве залога, а Азизберди Ака был назначен для подсчета людей, /223б/ которые будут сопровождать Мансур хана. Когда я приехал к Мансур хану, он отнесся ко мне милостиво и с любовью, удостоил чести высоких почестей и проявил большое уважение. Стихи:

Когда с восточной стороны небесного шатра
Взошел шахин-шах, завоеватель мира,
С позолоченным мечом и золотистым щитом
Захватил он весь мир от края до края [436]

Когда владыка востока вступил на трон неба с десятью ступенями и блеском своих величественных шагов овладел всем миром, и устранил лицемерное двуличие пестрого небосвода, и удалил противостояние планет и противодействие ночи с лица земли, Мансур хан поставил ногу твердого решения в стремя согласия. Так как его трон был полностью изрешечен страхом, он, как мог, укрепил ворота осторожности цепями осмотрительности и отправился в путь с отрядом войска. Прибыв в условленное место, он вызвал Бабаджак султана и Шах Шайх Мухаммад султана, своих родных братьев, предупредил каждого из них об осмотрительности и осторожности и выступил.

Азизберди Ака, стоя у дороги, отсчитал тридцать человек, а лишних отправил обратно. Таким же образом со стороны Мансур хана пошли как заложники Сахиб Даулат бегим, сестра Мир Джаббарберди, и Махим ханим, сестра Мансур хана. [Са'ид] хан тоже явился с другой стороны с тридцатью людьми. В месте [встречи] между двумя войсками протянули навесы. Стихи:

Созвали в одном месте собрание,
Создали райское убранство.

Мансур хан вышел первым и удобно устроился на троне в тени под навесом, покрывавшим землю словно птица Феникс тенью счастья. Стихи:

Как только он поставил ногу на золотой трон,
Целый мир склонил голову перед его троном.

Затем явился /224а/ [Са'ид] хан и воссел на место, соответствующее самой высокой степени уважения. Стихи:

Шел он подобно стройному кипарису,
С головы до ног — полон жизни.

Когда он приблизился, то опустился на колени в том месте, которое установлено обычаем моголов. Хотя Мансур хан был старшим братом, но он поднялся, пошел хану навстречу и заключил его в объятия. Стихи:

Поскольку сосну в стройности уподобили тебе,
Салман заключил ее в объятия в память о твоем стане.

Затем, взяв хана за руку, он направился к счастливому трону. Когда Мансур хан сел, хан поднялся и [437] вернулся туда, где он вначале преклонил колени. Стихи:

Из золотых вещей и корон золотых,
Из серебряных вещей, поясов и серег,
Из арабских коней с серебряной уздечкой,
Индийских сабель в ножнах золотых

он поднес столько, сколько подобает его величеству от такого государя. Эмир Джаббарберди в изящных выражениях доложил об этих подарках согласно существующему церемониалу. Мансур хан одобрительно выслушал все это и принял их. [Са'ид] хан несколько раз преклонил колени и встал, почтительно скрестив [на груди] руки. Мансур хан позвал его, усадил рядом с собой и сказал: “Хотя я по годам старше, но по сану ты мне как отец. Зачем все эти поклоны?” [Са'ид] хан опять поклонился, выразил почтение Мансур хану и сел в отдалении. Мансур хан вновь позвал его к себе и повторил настойчиво то, что сказал ему прежде. Он взял [Са'ид] хана за руку и потянул к себе. Хан вновь опустился на колени, затем сел рядом с ним. Стихи:

Сели вместе исполнить музыку
Два царевича подобно Луне и Юпитеру.

Мансур хан начал разговор и сказал: “Как перенес ты те несчастья изменчивого неба, /224б/ случившиеся в твоей счастливой жизни?” Хан, вновь проявив почтение, ответил: “Несчастье, которое в конце оборачивается счастьем, и разлука, которая завершается свиданием, заставляют забыть их горечь. Стихи:

Горечь, которую ты испытал в разлуке с ней
И сотни глотков яда, которые ты испил —
Все окажется приятным — дозволенным.
Если только разлука завершится свиданием

Слава всевышнему Аллаху—одно настоящее мгновение может загладить все то, что произошло на протяжении долгих лет”.

Далее пошел разговор о важных делах государства, об укреплении дружбы. Все, что нужно было, они скрепили клятвой, заверили друг друга в упрочении единства и уз дружбы. Когда все дела были закончены, день уже подошел к концу. Мансур хан тоже преподнес [Са'ид] хану дары. Стихи: [438]

Из коней хорошей породы, стройного сложения,
То бегущих рысью, то идущих шагом
Если падет на них тень от хлыста.
Выскочат они с поля времени
Идут по горам легко, как по степи
Однако редко выходят из повеления вожжей
Из разных редких вещей дал он сотню верблюжьих тюков.
Харадж целой страны — на каждом верблюде

При расставании они вновь заключили друг друга в объятия, обменялись одеждой и конями. Достигнув своих желаний, счастливые, они расстались и вернулись в свои лагеря.

Когда Мансур хан вернулся к своему войску, то вызвал меня к себе и рассказал о встрече так, как было изложено выше. Он продолжал говорить об этом со мной, пока [мы ехали] от лагеря до высокой ставки. Он говорил о том, что встреча, как этого требовало время, была кратковременной, жажда желания не утолилась от такого свидания и обмена щедрыми дарами /225а/ Стихи:

Я думал — проведу несколько мгновений в свое удовольствие
Но, увы, захватило мое дыхание
Как жаль, что на разукрашенном стоне свидания
Угостились мы на миг и нам сказали “Хватит”

Он говорил без умолку в таком духе до тех пор, пока мы не подошли к высокой ставке. Когда он славно расположился в великолепной ставке, минула уже половина первой части ночи.

Когда дарящий свет владыка мира — солнце озарило и осветило мир дарами лучей, то за мной от Мансур хана явился человек. Как только я был осчастливлен прислуживанием ему, он обласкал меня разными милостями, оказал мне почет и уважение, приличествующие со стороны его величества, и отпустил меня. Расставшись с Мансур ханом, я шел всю ночь и прибыл к [Са'ид] хану. Хан повторил то, что рассказал мне Мансур хан, и выразил сожаление о том, что они быстро расстались Благодаря заключенному миру все воины и подданные, возможно, и все остальные люди, со спокойной душой занялись молитвой за процветание государства и устранение изъянов. Талантливые ученики, находившиеся в свите хана, сложили хронограмму. К их числу относится сохранившаяся в моей памяти [439] [хронограмма]: “Ду лашкар ба нишат” — “Два войска в радости” = 922 (1516).

ГЛАВА 59.

УПОМИНАНИЕ О ВОЗВРАЩЕНИИ [СА'ИД] ХАНА ПОСЛЕ УСТАНОВЛЕНИЯ МИРА; О СОБЫТИЯХ, СЛУЧИВШИХСЯ ПОСЛЕ ЭТОГО, И О ПРИСЛУЖИВАНИИ БАБАДЖАК СУЛТАНА

Отделившись от войска в Сунгташе ¹² находящегося [на расстоянии] трехдневного пути от Уча в сторону Кашгара, [Са'ид] хан с передовым отрядом за шесть дней прибыл из Сунгташа в Йарканд. Любители развлечений и увеселении вновь устроили пиршества. Стихи:

О кравчий, неси вино, кубок и чашу, /225б/
Ибо прибыл в дом счастья царь, совершивший путешествие

Таким образом, как уже было сказано раньше, каждый занялся развлечениями соответственно своему положению. Мисра:

У каждого в пору цветения есть свой угол в саду.

Славное прибытие [Са'ид] хана в Йарканд произошло тогда, когда повелитель четвертого неба установил свой царственный трон в доме Тельца, а повелитель цветов разбил палатку в степи. Стихи:

Палатку повелителя цветов разбили на лугу и в степи
Вставай, пойдем туда и пожалуемся на печаль
Облако апреля раскинуло навес под лазурным небесным сводом
Тюльпан разостлал рубиновый ковер под изумрудным зонтом

Навес из листьев покрыл поверхность цветника, голуби вступили в любовную игру, соловей пел тысячу песен о своей страсти к розе. Стихи:

Когда тюльпан нашел свое место на берегу ручья,
Песня соловья напоминала тысячу стенаний
Свеча красоты розы на рассвете
Воспламеняла душу соловья

Когда пора цветения роз достигла разгара, исполнилось два года, как [Са'ид] хан воссел на трон, и за это время зимой и летом он жил в арке Йарканда. Но поскольку в этом году его благотворный ум полностью освободился от забот об окраинах и [440] окрестностях [его владений], то, поступая согласно смыслу этих стихов:

В пору цветения тюльпанов
Ты поселись в цветнике и ищи берег ручья,
Устрой на миг пир вместе с розами,
Поведай свою тайну сладкоустой красавице,

Хан перебрался из города в Гулбаг, принадлежавший к любимым застройкам Мирза Аба Бакра. Стихи:

Вчера на пиру в цветнике была слышна песня дикого голубя,
А луна из “ладов ушшак” — “влюбленных” извлекала мелодию печали

Когда весеннее равноденствие сменилось горячащим натуру зноем лета, то у людей не было иного средства от зноя, как прибегнуть к тени дерева. /226а/ Воины и подданные пребывали в полном благоденствии, а столпы государства и вельможи его величества — в наивысшем великолепии. И, конечно, в каждой голове стали появляться идеи. Так, эмиры с разных сторон, собравшись для совета в ханском шатре, предложили: “Сейчас благодаря содействию всевышнего Аллаха мощь нашего государства достаточно сильна, чтобы одолеть врага и уничтожить его одним ударом. Если слуги его величества не отомстят врагам сей час, то когда же они сделают это? Если они не уничтожат врага сейчас, то когда смогут уничтожить его? Стихи:

Врата побед ты открой ключом благодеяний,
Если ты не откроешь, то кто откроет?
Сними ржавчину грусти с опечаленных сердец
Если ты не снимешь, то кто снимет?
Покажи лик желания из завитка локона согласия
Если ты не покажешь, то кто покажет?

К хану вернулось старое намерение и был издан обязательный для всех указ о том, чтобы снарядили войско. В конце лета [922/1516 г.] он направил поводья в Андижан на войну с Суйунджик ханом. Все войско собралось в Кашгаре и выступило оттуда в полном сборе. Когда они прибыли в Туйуи Баши, хан решил устроить охоту и были отданы строгие распоряжения. На второй день сошелся круг [облавы]. Стихи:

Богатыри становились львами рычащими,
Прыгнут львы — и добыча под ними. [441]
По тому полю охоты, когда проехал шах,
Благоухала земля от пыли его [коня]
Охотники обвенчались с успехом.
И та земля лишилась диких баранов

Закончив охоту и оставив то место, они разбили счастливую палатку на юге Чадир-Куля. Туда пришло известие, что едет Бабаджак султан. Причиной его приезда было то, /226б/ что когда в начале весны Мансур хан встретился с [ханом], Бабаджак султан, будучи родным братом Мансур хана, возглавлял его лагерь, поэтому он не мог удостоиться чести услужения хану. Но когда настал месяц тир — конец июня, он испросил у Мансур хана разрешения навестить своего почитаемого брата Султан Са'ид хана, а то окажется, что [Бабаджак] не проявил к нему уважения. Мансур хан разрешил ему и он отправился, оставив свою родину Бай и Кусан.

Когда он вошел в пределы Кашгара, то узнал, что хан отправился в сторону Андижана против Суйунджик хана. Он тут же пустился вслед за ханом и догнал его в Чадир-Куле. У хана от большой любви к брату проснулись нежные чувства и, хотя Бабаджак султан был моложе его по годам, он вышел встретить его. Он обнял его и, проявив братскую ласку и отеческую любовь, сказал, — стихи:

“Как хорошо!
Счастье приветствовало твой приход,
Ангел, увидев твое лицо, помолился за тебя.

В то время, когда наше внимание было направлено на отмщение врагам, вызов брата при этом имел бы [разное] толкование. Слава всевышнему Аллаху, что благодаря искренности обеих сторон, то, что мы желали, осуществилось без лишних усилий. Теперь прибытие брата — это начало успеха и победы”.

Оба брата, став рядом, бок о бок, как успех и победа, направились в Андижан. Прибыв в Арпа Йази (Приведено по Л₂ 189а (в Т и Л₁ 159б текст испорчен)), они занялись охотой на куланов. Столько куланов, оленей и других зверей досталось счастливому войску, что степные звери и птицы на остатках их мяса устроили пиршество и ни одни из них не вступил из за этого в драку. Стихи:

Кожа оленей целиком
Стала рудником золота от позолоченных стрел. [442]
Лук шахин-шаха, устроив засаду,
Каждой стрелой валил зверя /227а/

После охоты они устроили роскошный пир в приятном месте, свежесть которого превосходила сад Ирама, а воздух его заставлял летать птиц рая. Два брата, Бабаджак султан и Имин Ходжа султан, находились при хане, и состоялось великолепное собрание, стихи:

Устроили они роскошный пир,
Любители веселья попросили вина и музыку — руд
Было такое зажигающее пиршество,
что Солнце и Луна Любовались тем пиром.

Когда веселье подошло к концу, Бабаджак султан через моего дядю доложил: “Ранней весной я допустил неучтивость тем, что не смог удостоиться счастья явиться [к хану], о чем мечтал долгие годы. А потом, так как удобный случай был упущен, я счел долгом учтивости явиться в тот стольный город, опору государства, которым является Йарканд, и насурмить глаза пылью дворца. Когда я прибыл в пределы Кашгара, то услышал о вашем благословенном отъезде. И тотчас же поспешил за вами, не успев собрать войска и подготовить необходимое снаряжение. Если на этот раз поход будет отложен, то в следующий раз я приведу к вам хорошо снаряженное войско и всех султанов с их вооружением, которые находятся на той стороне. И вот тогда при возникновении дела я проявлю такое рвение, что врагам и друзьям станет ясно, что в свите его величества [хана] есть слуги, которые считают для себя позором сравнение их с хусравами эпохи. Однако так как решение уже принято Вами, и отказ от него даже не придет в голову, то сей раб при любых обстоятельствах будет находиться при победоносном стремени и проявлять самоотверженность”.

Когда хан услышал эти слова, он сказал: “Долгие годы в душе я всегда желал видеть [около себя] дорогого брата. Теперь в знак признательности за осуществление этой мечты нам следует вернуться обратно /277б/ и провести вместе несколько дней. А будущей весной мы выступим, подготовив [военное] снаряжение так, как описал наш дорогой брат, ибо сейчас нет никакой спешки, и нет ничего, чтобы мы могли упустить время. Враг останется там, где он сейчас находится. Мы можем выступить в любое время, когда захотим”. [443]

После этого они повернули назад и из Арпа Йази направились в сторону районов Кашгара. Бабаджак султан вместе с ханом прибыл в Йарканд, и здесь они провели несколько дней. Хан пожаловал ему суйургал и оказал щедрые милости. Каждый эмир также старался услужить [Бабаджак султану] и поднес дары соответственно своему положению. Стихи:

Небо с готовностью вращалось.
Подвязав пояс для службы султану
Простор земли весь покрылся венцами.
Ширь земли полна лошадьми и войском.
Повсюду толпы и группы благородных.
Мир утомлен от множества горделивых

А затем, когда гостеприимный прием подошел к концу Бабаджак султан, достигнув своих желаний, получил разрешение вернуться к себе на родину и отправился туда. Это случипось в конце месяца тир (в первой половине июля) упомянутого (922/1516) года.

Эта зима, как было подробно изложено, прошла в полном наслаждении [жизнью] и удовольствиях. Наступила весна и повелитель небесного трона [Солнце], поставив ногу у подножия Овна, утвердился на троне Тельца. Цветущие деревья раскинули полотно лепестков и у подножия их выстроилось войско зелени. Полчища туч начали выпускать стрелы из дуги лука, и капли воды стали сверкать на листве трилистника, подобного щиту. Осевшая на верхушке каждой травинки капля дождя сияла, подобно солнцу. Утренний зефир и вечерний ветер приводили в порядок войско зелени /228а/ и заставляли сверкать деревья. От всего этого в каждом теле появилось оживление, а в каждой душе — желание.

Высокое положение и величие сана борцов за веру определены текстом Книги (Корана) и сунны таким образом, что нет нужды в подтверждающих документах для доказательства этого. <Поистине Аллах любит тех, которые сражаются на его пути рядами, как будто бы они — плотное здание> ¹³. Высокие помыслы хана всегда были направлены на проведение священных войн, и его ум был постоянно занят этим. Планы священных войн он всегда обсуждал вместе с эмирами. [444]

Так было установлено, что между Хотаном и Хитаем находится группа неверных, называемых сариг-уйгурами, и хан пошел на них священной войной. От Йарканда до Хотана двенадцатидневный путь. Большая часть стоянок не благоустроена и не заселена. Когда хан прибыл в Хотан, то здоровье его пошатнулось.

Священная война является одной из основ ислама и необходимой обязанностью. Хан хотел лично укрепить эту основу ислама, однако состояние его здоровья не позволило сделать это и, переложив эту обязанность на других и определив на это дело некоторых эмиров, он вернулся в Йарканд. На протяжении всего этого похода, как только наступало утро, подобно золотому диску солнца, начинала кружиться чаша утренней попойки. И к тому времени, как золотой диск солнца склонялся к закату, опьянение достигало предела. В конце дня, проснувшись ото сна опьянения, они с терзающим душу похмельем вновь передавали из рук в руки золотой кубок пурпурного вина, являвшегося предметом зависти луны и ревности вечерней зари. В это время рассудительность исчезала с простора мозга и потерявший разум шихна сильного опьянения /228б/ запускал руку гнета в мастерскую рассудка, так что чаще они не отличали день от ночи и ночь ото дня. Стихи:

Я явился на твою улицу пьяным и ушел Маджнуном,
И я не ведаю, как я пришел и как ушел.

После поездки и возвращения, о чем уже изложено, они славно расположились в Йарканде. В месяце тир (июнь — июль) этого [923/1517] года состоялся поход против киргизов. А эмиры, которые были посланы против сариг-уйгуров, в течение двух месяцев оставались в тех краях, расположенных между Хотаном и Хитаем, но, ничего не узнав о тех неверных, вернулись здравыми, но без добычи.

ГЛАВА 61. РАССКАЗ О ПОХОДЕ ПРОТИВ КИРГИЗОВ И О ПРИЧИНЕ ВЗЯТИЯ В ПЛЕН МУХАММАД КИРГИЗА

При повествовании о захвате Кашгара было упомянуто о том, как Мухаммад киргиз, явившись из Моголистана, в те дни битв и сражений оказал услугу хану. После победы он захватил много добычи. И хан тоже одарил его многочисленными подарками, такими, [445] как сабельный пояс, золбтые и серебряное вазы, чаши и другие предметы. Стихи:

Обильными дарами осыпал он его,
Милостями своими возвысил он его,
Такого венца и золототканного халата
Никто не найдет нигде, разве что в раю.

Когда Мухаммад киргиз возвратился в Моголистан, счастливый и нагруженный добром, то все киргизы полностью подчинились ему. Он совершал набеги на Туркестан, Ташкент и Сайрам и устраивал грабежи. Шейбанидские султаны, которые находились в тех краях, были бессильны отразить его.

Однажды он напал на Туркестан и, устроив волчий набег, возвращался назад. В то время 'Абдаллах султан, сын Кучум хана, еще не был ханом, а был правителем [города] Туркестана. 'Абдаллах тотчас же пустился за ним в погоню и, когда он отошел на некоторое расстояние от города, все киргизы вернулись и завязался бой. После ожесточенной /229а/ битвы киргизы одержали верх и большинство людей 'Абдаллах султана они предали смерти, а его самого взяли в плен. Мухаммад султан продержал его один день, а затем, оказав почтение, отпустил вместе с оставшимися в живых в Туркестан. [Са'ид] хану он отправил несколько коней, оружие и другие достойные его дары с извинением: “Я давал обет: если кто-нибудь из султанов Шайбана попадет мне в руки, я освобожу его. Я остался верен своему обещанию. Надеюсь, что хан простит меня”. Когда [Са'ид] хан услышал это, то пришел в ярость от этого его поступка, и в месяце тир (июнь — июль) того года, то есть 923 (1517), он повел войско в Моголистан для наказания Мухаммад киргиза. Стихи:

Он двинулся с места подобно волне морской,
Так, что быстроногий огонь не поспеет за ним.
Когда враг увидит издали его блеск,
Сердце его опечалится во время веселья.

Он собрал войско в Кашгаре. Воины шли группами, поспешно, стараясь обогнать друг друга. Ходжа 'Али бахадур в том войске был йазиком — авангардом. По-могольски “йазика” называют “бабаул” (В Л₁ 161а —баджаул, Л₂ 190б — йабаул). Когда они достигли Кафир йари, туда прибыл из Аксу по дороге [446] Сариг Ат Ахури Имин Ходжа султан и насурмил глаза пылью победоносного войска. Ночью (Добавлено по Л₂ 190б) на совете все пришли к такому мнению, что хан должен выступить по дороге на Барс Каун (Барскун) ¹⁴, <а Имин Ходжа султан — по дороге на Джауку (Добавлено по Л₂ 190б; R 350) ¹⁵.

<На следующий день (Добавлено по Л₂ 190б) Имин Ходжа султан двинулся по дороге на Джауку, а хан отправился по дороге на Барс Каун. Как только они спустились с перевала на Барс Каун вниз, Ходжа 'Али бахадур прислал схваченных им двух киргизов, от которых они узнали, что [киргизы] беспечно сидят на берегу Иссик Куля у устья реки Барс Каун, не ведая о враге. От Кашгара до Иссик Куля месяц пути. В тот день они шли быстро и во время победоносного намаза расположились около прохода, известного под названием Хаджар (В Л₁ 161а; Л₂ 190б —Худжра (Хаджара—?)). Хан сам лично пошел вместе с несколькими уважаемыми людьми [разведать обстановку] и вернулся, увидев издали палатки и пастбища [противника]. /229б/ Стихи:

[Когда] диск солнца покатился во мрак,
и Йунус-солнце ушел в пасть рыбы,

таваджии оповестили всех, чтобы из каждых десяти человек четверо хорошо вооруженных людей стояли в центре войска, а шестеро были готовы к нападению. И каждый стал готовить военное снаряжение и занялся подготовкой к наступлению. Когда пришла половина ночи, они отправились друг за другом, сохраняя порядок. Когда утренняя заря начала пылать как круг раскаленного железа и султан востока победного утра, водрузив знамя солнца над чернотой войска запада, нанес ему поражение, войско [хана] построилось в боевой порядок в той степи. Ни один воин не двигался с установленного для него места и читал стих [Корана]: <Глухи, немы> ¹⁶. Прошло какое-то время, в течение которого они соблюдали тишину и собирали войско, после чего внезапно из-под высокого знамени раздались звуки литавр, барабана, трубы, карная и свист всадников. Воины, назначенные на атаку, все разом отпустили поводья терпения. Стихи: [447]

Земля превратилась в пыль и поднялась до неба,
Мир стал морем разбушевавшимся,
От пыли коней, скачущих в ярости,
Наполнился родник солнца.
Раздались стоны и поднялся крик,
Издавались вопли и все забурлило.

Нападающие устремились вперед, а те, кто был назначен в центр, пустились вслед за атакующими. Когда солнце достигло зенита, Така, брат Ходжа 'Али бахадура, который отличился в прошлом в услужении [хану], о чем кратко уже было упомянуто, захватил Мухамад киргиза и связанного доставил его к благосклонному ханскому взору. Хан сказал ему: “Хоть тебя по туре следовало бы казнить, однако из великодушия я дарю тебе жизнь”. Был издан подлежащий к исполнению указ заковать его в цепь и отдать моему дяде. Воины завладели табуном лошадей, стадом /230а/ овец и караванами верблюдов и отпустили на свободу всех киргизов, которых они захватили в плен. Стихи:

Обычай таков: когда завоевывается какая-нибудь страна,
Грабится имущество, а дом остается на месте.
А при этой победе с одобрения шаха, завоевателя мира,
Было разграблено имущество вместе с домом и его обитателями.

Проведя несколько дней в том месте при полном счастье и благополучии, хан спокойно, не спеша направился в стольный город Кашгар и, благодаря покровительству и защите преславного и всевышнего Господа, в начале зимы прибыл в Кашгар.

ГЛАВА 62.

О ПРИБЫТИИ ДАУЛАТ СУЛТАН ХАНИМ, ДОЧЕРИ ЙУНУС ХАНА, ИЗ БАДАХШАНА В КАШГАР

При перечислении детей Йунус хана было упомянуто, что самой младшей из всех была Даулат Султан ханим, которая попала в руки Тимур султана, сына Шахибек хана, при разорении им Ташкента и находилась в его гареме. Когда Бабур Падишах захватил Самарканд, она присоединилась к нему. Когда Падишах уехал в Кабул, эта Даулат Султан ханим рассталась с Падишахом, который доводился ей племянником, и осталась в Бадахшане <с Мирза ханом, который тоже был ее племянником по сестре (Добавлено по Л₁ 161б; R 351). Мирза хан [448] относился к ней как к своей матери. Когда [Са'ид] хай вернулся в Аксу, то послал человека за Даулат Султан ханим, которая приходилась хану теткой по отцу. Он послал ей сто коней и соответственно этому одежду, вазы, серебряную и золотую посуду. Когда хан находился далеко в походе против киргизов, она приехала из Бадахшана в Йарканд. Вернувшись из похода против киргизов, хан удостоился чести встречи со своей уважаемой теткой и таким же образом все ее родственники — а ханим каждому из нас приходилась теткой по матери или по отцу — обрадовались благословенной встрече с ней. Она до конца своей жизни жила здесь в почете и уважении. Рассказ о последних днях ее жизни будет приведен в начале изложения истории о хане.

Когда Имин Ходжа султан прибыл из Турфана, хан сосватал за него дочь моего дяди /230б/ и счел нужным взять на себя устройство этого дела. А мой дядя, начиная с того времени, был занят подготовкой свадьбы. Этой зимой (924/1518 года) они стали готовиться к свадебному торжеству.

Шах Мухаммад султан, который был сыном Султан Мухаммад султана, сына Султан Махмуд хана, был еще ребенком, когда Шахибек хан предал мученической смерти его отца и деда вместе с другими людьми. Один из узбекских эмиров сжалился над ним и спас его. Когда [Бабур] Падишах прибыл из Кабула в Кундуз, то тот узбек, устроив побег, отправил Шах Мухаммад султана в Кундуз. Шах Мухаммад султан примкнул там к Падишаху и находился при нем до тех пор, пока тот не отправился в Кабул. Шах Мухаммад султан, получив разрешение у Падишаха, прибыл в Кашгар к [Са'ид] хану. [Это произошло] через год после захвата Кашгара. Хан обращался с ним как с сыном и почитал его больше, чем Баба султана, сына своего брата, и Рашид султана, своего родного сына. В эти дни, когда проходили свадебные торжества в связи с женитьбой Имин Ходжа султана на дочери моего дяди, в голову [Са'ид] хана пришла мысль выдать замуж за Шах Мухаммад султана свою сестру Хадича Султан ханим, о которой уже было рассказано и [449] которая после смерти от руки наемного убийцы, что все еще не известно, Джахангира Мирзы, сына Мирза Аба Бакра, пережив его, находилась в благодатной келье, величественном арке, под добродетельной защитой хана. Эти две значительные свадьбы были проведены в одно время. Доверенные лица убежища царства хана и высокие слуги принялись за свадебные дела, а эмиры совещались относительно этого и назначили, как принято древним обычаем и турой, ответственных за это людей. /231а/ Стихи:

Шатер круглый, подобно небу,
Небу с Луной, Венерой и Солнцем.
Внутри и снаружи утопает в золоте,
Украшен рубинами, жемчугом и драгоценными камнями

Днями по древнему обычаю могущественных хаканов они устраивали пиры в обществе высокочтимых эмиров, вельмож и именитых военачальников. Стихи:

На тот пир веселья, что был устроен,
Пригласили луноликих и желали их,
Проявляли любовь и утоляли желание,
Избирали друга и осушали кубок.

Ночами же знать и избранные друзья на особом пиру, от накала которого Венера на небосводе пустилась в пляс, а Луна с высоты неба взирала на него, пили словно сладкий напиток горькое вино из нежных рук кравчих, подобных Ширин, и, подобно Фархаду, клали головы на ноги друг друга. Стихи:

От кружения земли воздух потемнел [в глазах пьющих],
Земля подобно губам красавиц стала местом лобзания,
Победоносный и счастливый миродержец
Силой власти и счастьем молодости
Золото, одежду и царственный жемчуг
Раздавал без счета и предела,
И на нескольких подобных царских пирах
Опустошал он каждый день одну сокровищницу.

Так некоторое время они насаждались такими удовольствиями. За несколько дней было собрано все необходимое для обряда бракосочетания. Они устроили пир, на котором присутствовали многочисленная знать, уважаемые люди, приближенные и столпы государства. Вначале они заключили брачный договор между госпожой, дочерью моего дяди, и Имин Ходжа султаном. После этого мою тетю по материнской линии, [450] солнце благочестия и царственного целомудрия и великолепия, Хадича Султан ханим, которая была родной сестрой хана, выдали замуж за Шах Мухаммад султана. Обе они были редкостными жемчужинами ханской раковины и перлами хаканского рудника. Высокочтимая знать и высокоуважаемые люди вознесли руки с молитвой пожелания добра и искренними устами прочли суру “Фатиха”. /231б/ Высокоуважаемые и почитаемые женщины приготовили все необходимое для брачной ночи.

В те дни я построил себе дом, украсив тем, чем мог. Ученые сложили на это хронограммы. Одна из них сохранилась в моей памяти:

Этот дом напоминает райский сад,
И подобного ему нет больше на земле.
Дата постройки этого счастливого жилища
Как для обоих событий [заключена в словах]
“Ба даулат-и Мирза Хайдар” — “Благодаря счастью
Мирзы Хайдара” —923/1517 г.

Поэты сложили хронограммы и на свадебное торжество, но они не сохранились в памяти.

Летом, которое последовало за данной зимой, хан повел войско на Бадахшан. Это произошло так. Как было сказано при изложении истории Мирза Аба Бакра, в конце правления Хусрау шаха Мирза Аба Бакр захватил расположенные на высоте [районы] хазаре Бадахшана, как-то Сариг-Чупан, Гунд ¹⁷, Парваз, Сарх, Йасар (?) и Шива-йи Шугнан (В Т —Шива-йи Шуан, Л₁ 162б —Шива ва Шуар). Хусрау шах не успел ничего предпринять в отношении этого, как потерпел поражение от Шахибек хана. Но когда Шахибек хан, захватив области, окружил Хусрау шаха, то миры хазаре Бадахшана отказались подчиниться узбекам. Произошло несколько стычек, и они одержали верх над узбеками. В те дни все [места] от верхней теснины Бадахшана были захвачены Мирза Аба Бакром. После того, как Мирза хан установил свою власть в Бадахшане, из-за враждебности узбеков он оказался в безвыходном положении и не мог воспрепятствовать [451] захватам Мирза Аба Бакра. [Территория] от Танг-и бала— верхних теснин — до Сариг-Чуиана подпала под власть дивана Кашгара. [Содержание] стиха:

Когда твои враги заняты с другими,
Ты сиди со спокойной душой с другом —

точно соответствовало этому положению. В течение двенадцати лет [территория] от верхней теснины, отойдя от Бадахшана, относилась к Кашгару. После того, как [Са'ид] хан завоевал Кашгар, он ту область /232а/ разделил между эмирами как владение Кашгара. И он послал туда Мир Бек Мухаммада, о котором было упомянуто раньше. В его правление Вахан относился к хазаре Бадахшана. Жители Бадахшана называют этот край [между Бадахшаном и Ваханом] Даразуханом, а кашгарцы — Сариг-Чупаном. Даразуханцы не хотели подчиняться [Са'ид хану] и обратились к Мирза хану за помощью. <Они решили стать подданными Мирза хана (Добавлено по R 354), и Мирза хан, не задумываясь, присвоил ту область. Он говорил: “В действительности эта область принадлежит Бадахшану. Более того, Бадахшан состоит из этих хазаре. Мирза Аба Бакр захватил его силой. Как только власть Мирза Аба Бакра пала, эта область вновь вернулась к своему прежнему положению, стих:

Все возвращается к своему началу

А [Са'ид] хан говорил: “Вот уже двенадцать лет, как эта область оторвана от своей основы силой Мирза Аба Бакра и отошла к дивану Кашгара. Однако всевышний владыка, <да преумножится его величие>, своим всепокоряющим повелением подчинил нашей власти с помощью меча наших храбрых воинов владения Мирза Аба Бакра. Теперь, если благодаря тому, что мы являемся двоюродными братьями, у тебя появилось желание присоединить к своим владениям эту область, тебе следовало бы направить нам поздравления по случаю этой большой победы, а затем попросить так: “Вследствие моей слабости и нашествия Мирза Аба Бакра та область, т. е. Бадахшан, мною была потеряна, а сейчас, уповая на милость дорогого брата, я прошу, чтобы те владения он пожаловал мне в качестве суюргала”. [452]

Если бы ты вошел с этой двери, то братское сочувствие непременно удовлетворило бы твою просьбу, но ты грубо завладел вилайатом, замок завоевания которого я открыл ключом покоряющего мир меча, это далеко от установленных правил и близко к неучтивости!”

Несколько раз они обменялись такого рода посланиями. В конце концов дело завершилось тем, что [Са'ид] хан в то лето повел войско на Бадахшан. /232б/

В то время, когда было принято решение о выступлении, один из сыновей Мирза Аба Бакра, которого мой дядя держал [около себя] как собственного сына, сбежал. Ходили слухи, что он направился к Суйунджик хану, чтобы сообщить ему о выступлении [Са'ид] хана и побудить его пойти на Кашгар. По этой причине я остался в Кашгаре, чтобы заняться устройством дел того края. Сын Мирза Аба Бакра был убит по дороге посланными за ним в погоню людьми.

[Са'ид] хан пошел на Бадахшан и забрал все, что нашел в тех краях. Мирза хан из-за отсутствия сил и безвыходного положения укрылся в Кала-йи Зафар и грыз тыльную сторону руки зубами сожаления за содеянное, которое лучше было бы ему не совершать. Когда [Са'ид] хан увидел, что [Мирза хан] и его область потерпели крах, он, сжалившись, ушел. Мирза хан понял свое положение и больше не преступал границ умеренности. Та область по сей день принадлежит Кашгару.

Между этими двумя родственниками из-за тех нескольких нечестивцев (даразуханцев) поднялась пыль жестокости и рассыпался прах бытия. До конца их жизни отношения между ними оставались прохладными; чистота искренности была омрачена обидой. [Этот мир] изменил в постоянстве сначала Мирза хану, а потом [Са'ид] хану. Стихи:

Этот мир подобен падали,
Стервятников в нем тысяча тысяч,
То тот в этого вонзает когти,
То этот клюет того.
В конце концов все уйдут [из этого мира]
И от всех останется только падаль.

Короче говоря, [Са'ид] хан вернулся из Бадахшана в полном величии и великолепии и предался в своем стольном городе Йарканде разгульной жизни и сотням видов наслаждений и веселья. [453]

ГЛАВА 65.

О ВТОРОЙ ВСТРЕЧЕ [СА'ИД] ХАНА С МАНСУР ХАНОМ

На следующий год Мансур хан решил навестить свою дорогую тетку по отцу Даулат Султан ханим и успокоить боль утраты дорогого отца счастливой встречей с ней. /233а/ [Хан] согласился с этим. [Мансур хан] летом того же года выехал в Аксу. Они встретились в той же местности, и в таком же порядке, как в первый раз, и заново подкрепили единство. Затем каждый из них вернулся в свой стольный город.

Начиная с этого времени, т. е. с 926 (1519—1520) и до 928 (1521 —1522) года, хан и народ жили в полном покое и благополучии, и за это время ничего не произошло, о чем можно было бы упомянуть.

Излагая историю Бабур Падишаха, мы остановились на том, что он перебрался из Кундуза в Кабул, а его брат Султан Насир мирза из-за чрезмерного употребления вина отправился в мир вечный <в 921(1515— 1516) году (Добавлено по R 356). Соответственно обстановке уста напевали эти слова:

Каждый раз, когда моя душа от похмелья предается печали,
Я столько пью вина, что существо мое уходит в небытие

Так Газна осталась без Султан Насира мирзы. После смерти мирзы между эмирами (Добавлено по Л₁ 163б) в Газне начались раздоры, и дело дошло до насилия и мятежа. Могольские эмиры и другие люди, находившиеся на службе у Падишаха, все взбунтовались — как-то Мир Ширим— дядя Падишаха с материнской стороны, который всю свою жизнь провел у него на службе; его брат Мир Мазид, Джака, Кул Назар и, <кроме них (Добавлено по Л₁ 163б), из чагатайских и таджикских эмиров были Маулана Баба Башагири, его брат Баба шайх — этот Маулана Баба шайх принадлежал к общинникам самаркандского селения Башагир. Падишах уважал его до такой [454] степени, что когда захватил Мавераннахр, то поручил ему управление Самаркандом, Ура-тепой и четвертой частью Кухистана; Мир Ахмад Касим, о котором раньше было написано, его брат Катта бек, /233б/ первый из них был правителем Ташкента, а второй — Сайрама; Максуд гург, Султан Кули, Чунак и др. Все эти люди были уважаемыми эмирами и известными предводителями, в головах которых поселился сатана. Вместо здравомыслия они дали волю надменности и злобе, что является плодом их подлой натуры. Они начали бунтовать и надели на свои шеи ошейник проклятия, оставленный Мир Аййубом. Вот краткое изложение [этого события]: после нескольких набегов и столкновений между ними и Падишахом произошло сражение. Когда ряды столкнулись, из Кундуза с многочисленным войском прибыл сын эмира Касима каучина эмир Камбар 'Али, и [правое] крыло мятежников потерпело поражение. Оправдалась поговорка: “Правый гнется, но не ломается, а неправый выпрямляется и ломается”. Некоторые попали в плен и получили по заслугам, другие бежали в Кашгар в самом что ни есть худшем положении. Среди них были Мир Ширим <и Мир Мазид (Добавлено по Л₁ 163б) вместе со своими братьями. Они прибыли к [Са'ид] хану после заключения первого его перемирия [с Мансур ханом], и долго находились у него на службе, пребывая в подавленном состоянии. Мир Мазид из-за недостаточности средств существования уехал в Тибет с надеждой на добычу. В стычке (Приведено по Л₂ 139б —дар джанг) в его голову попал камень от чего он и скончался.

Мир Ширим тоже посчитал невозможным дальнейшее пребывание [при Са'ид хане] и, <питая надежду на великодушие и свои прежние заслуги (Добавлено по Л₂ 193б), вернулся к Падишаху. Падишах с похвальными чертами своего характера, по своему благородству пошел ему навстречу, закрыл глаза гнева на его проступки, открыл благосклонные очи на прежние его заслуги и встретил его почестями. Стихи:

О ты, прибежище всех, оказавшихся в несчастье,
Твое великодушие дарит всем прощение.
Однако вскоре он распрощался с непостоянным миром. [455]

Падишах пребывал в Кабуле, затем направился в Кандагар. Кандагар находился в руках Шахбек Аргуна, сына Зуннун Аргуна. Как уже говорилось, он осаждал его пять лет. В конце концов [Шахбек Аргун] решил бежать, направился в Сиви ¹⁸, /234а/ оттуда в Татту ¹⁹, где взял (города) Уча ²⁰ и Бакар, как об этом будет упомянуто в своем месте. Падишах пришел в Кандагар, а затем направился в Индию. Он вторгался туда несколько раз и возвращался обратно. Наконец, при Панипате ²¹ произошло сражение между Падишахом и Ибрахимом сыном Искандара авгана ²², который был в то время государем Индии. У [Ибрахима] в войске было больше лака — сто тысяч человек. Падишах разбил его с десятитысячным войском. В руки Падишаха и его воинов попало столько сокровищ, что ими пользовался весь мир, начиная от Рума и кончая Хитаем. Румские золототканные шелка и вышитые китайские атласы, которые редки в этих странах, в Индии находятся харварами. Обо всем этом скоро будет рассказано.

В 928 (1521 —1522) году [Сайд] хан задумал отправиться в Моголистан и подчинить киргизов. Для этого было несколько причин. Первая, в 923 (1517) году, как было упомянуто, он арестовал Мухаммад киргиза за то, что тот схватил в бою 'Абдаллах хана, сына Кучум хана, и отпустил, послав [хану] несколько неприемлемых извинений. За это он находился пять лет в заключении, а киргизы, оставшись без предводителя, совершали набеги на земли Туркестана, Сайрама, Андижана и Ахси. <Они были виноваты во многих злодеяниях; забрали в рабство многих мусульманских женщин и детей (Добавлено по R 358). Хотя эти области находились под властью Шайбан [идов], и Шайбан был давнишним врагом [Са'ид хана], хану, человеку добродетельному и набожному, тяжело было [смотреть на это], и он хотел отвести это несчастье от мусульман во имя возвышения его степеней в обоих мирах.

Вторая [причина]. У Ходжа 'Али бахадура, об отваге и прекрасных качествах которого было уже [456] изложено, благодаря его происхождению была огромная тяга к Моголистану. Он всегда избегал города и стремился к степям Моголистана. Ходжа 'Али бахадур по обычаю был назначен атабеком при Баба султане, сыне Халил султана и племяннике хана, /234б/ и он воспитывал его с семи до пятнадцати лет.

Ходжа 'Али бахадур доложил хану: <“Слава всевышнему Аллаху>. Благодаря преуспеванию вечного государства у могольского улуса [количество] людей и скота достигло такого предела, что ширь степей Кашгара стала для них тесной и между людьми возникают ссоры из-за пастбищ. Если будет издан высочайший указ, то я, захватив с собой Баба султана, поеду в Моголистан, полностью подчиню его и приведу в порядок дела киргизов так, что у людей будут просторные пастбища и душевный покой”. Это предложение понравилось [Са'ид] хану. Он испросил у эмиров совета и одобрения, и все единодушно одобрили это, кроме моего дяди, <да покроет Аллах его своим прощением>, который заявил: “Совет, в основном, хорош, но посылать Баба султана неразумно, потому что у улуса моголов врожденная тяга к Моголистану и, когда Моголистан будет под Вашей властью, все моголы будут стремиться туда. Когда же Баба султан окажется там, он будет обижен, если мы запретим <моголам поехать туда (Добавлено по R 359), а если мы не запретим это, то все моголы уйдут туда. Из-за этого могут возникнуть недовольства— прямой путь к раздорам. Другое дело Рашид султан — он ваш сын, и сколько бы он ни усиливался, Вам это не повредит. Если Вы сочтете нужным, то запретите людям ехать в Моголистан, и ему от этого плохо не будет. А если и будет, то пыль огорчения его не поднимется до ужасных событии”.

Тем временем у Ходжа 'Али бахадура из-за чрезмерного употребления вина сгорели вены и он скончался. В связи с этим осуществление этого дела легло на Рашид султана.

Случилось так, что в те дни моя сестра, которая происходила от дочери главы сейидов Ховандзаде Султан Мухаммада /235а/ Арханги, была обвенчана с Баба султаном. Несмотря на это, мой дядя в интересах государства не держал сторону зятя и возложил дело на Рашид султана. По этой причине Баба султан обиделся [457] на моего дядю, но мой дядя не придал этому значения и прилагал усилия в продвижении дела Рашид султана и составил план действия, о котором в дальнейшем будет написано.

Поскольку речь дошла до этого места, то ради полноты ее нужно рассказать немного о Моголистане. Об удивительном месторасположении Моголистана и его просторах не упоминает ни одна книга. Только название нескольких городов мельком упомянуты в некоторых исторических сочинениях. В книгах ученых и мудрецоа, вроде “Сувар-и акалим” ²³ (“Картины климатов мира”) и “Та'риф-и булдан” (“Описание стран”) ²⁴, где дается описание стран, о Моголистане приводится кратко. Возможно, им не было известно положение этого края. Они написали столько, сколько им было известно. Сей раб изложит подробно.

В “Та'рих-и джахангушай” написано, что исконное местожительство татар [как сказано в айате]: <в долине, не имеющей злаков, у твоего дома священного” ²⁵. Чтобы объехать эту территорию, требовалось семь — восемь месяцев. На востоке [Моголистан] граничит с Хитаем, на западе — с вилайатом Уйгур, на севере — с Каракизом ²⁶ и Салингаем ²⁷, на юге — со стороной Тангут (В Л₂ 194б —Кашгар) ²⁸. Из этих четырех краев, о которых говорится в “Та'рих-и джахангушай”, ныне точно известен только Хитай. О вилайате Уйгур, о котором говорит [Джувайни], сейчас ничего не известно, даже не известно, где было это место. Ничего не известно и о Каракиз и Салингай — сейчас нет ни одного места с таким названием. Название Тангут часто встречается в исторических сочинениях моголов. /235б/ В начале своих завоевательных походов Чингиз хан послал войско в ту сторону. Угедей Кази тоже при завоевании стран отправлял людей в некоторые места, одно из которых было Тангут. Из содержания исторических книг явствует, что это был большой вилайат. В то время там был правитель по имени Шидарку. Во многих книгах утверждается, что в [458] его войске было восемь тысяч человек, однако в настоящее время установить это невозможно.

Точно так же авторитетные книги упоминают названия ряда городов, которые были в Моголистане, и подробно описывают их. К ним относится Баласагун. Как в “Сувар-и акалим” (“Картины климатов мира”) из городов Хитая назван город Ханбалик, так в Моголистане и Кара Хитае назван этот город Баласагун. В авторитетных книгах и историях пишут, что Баласагун принадлежит к [числу городов], построенных Афрасийабом, и высоко превозносят его. В “Маджма' ат-таварих” (“Собрание историй”) сказано: “Баласагун до карахитаев находился под властью <отпрысков и потомков (Добавлено по R 363) Афрасийаба, карахитай Гурхан отнял Баласагун у Илек хана, который принадлежал к роду Афрасийаба, и сделал его своей столицей. В течение девяноста пяти лет Баласагун был столицей карахитаев, и все страны на этой стороне Джейхуна, расположенные к востоку от него, доставляли сюда харадж. Моголы называют Баласагун Каралигом. Автор “Сурах ал-лугат” ²⁹ (“Ясность языка”) в “Мулхакат-и сурах” ³⁰ (“Дополнения к “Ясности языка”) говорит: “Мой отец принадлежит к Хафизам Баласагуна”, и он привел в своих “Дополнениях” имена ученых каждого города. В Самарканде он насчитал меньше десяти человек, а к Баласагуну он отнес столько великих людей и ученых и привел рассказы о некоторых из них, что разум отказывается верить тому, что все эти ученые могли жить в одно время и в одном городе. Сейчас о них в Баласагуне ничего не известно. /236а/ Я не слышал также о местности под названием Каралиг. Один из городов, упоминаемых в книгах,— Тараз. Там написано, что моголы называют Тараз “Йанги”. Этот Йанги точно расположен в Моголистане. Людей из Йанги в Мавераннахре много и всех тех людей называют “йангилик”. Однако в тех степях, которые они называют Йанги, сохранились следы нескольких городов: остатки куполов минарета, ханака и медресе. Но не известно, какой из этих древних городов назывался Йанги и как назывались другие.

Следующий значительный город — Алмалиг, который известен и сейчас. Там находится усыпальница Туглук Тимур хана, и видны приметы [прежней] [459] городской жизни. Купол усыпальницы хана очень высокий и украшен надписями. В памяти сохранилось одно полустишие из этих надписей: “Это здание — дело мастера ша'рбафа-ткача”. Из этого видно, что этот мастер был из Ирака, так как в Ираке ткачество называют “ша'рбаф”. Как мне помнится, в хронограмме на том куполе была приведена [цифра] семьсот шестьдесят (В Л₁ 165б — 706) [1358—1359] с вычетом.

В Моголистане есть еще много городов, от высоких зданий которых сохранились следы, а некоторые из них сохранились целиком и не подверглись разрушению. В Джуде ³¹ в одном месте имеются следы большого города. В нескольких местах сохранились минареты, купола и медресе. Поскольку никто не знает названия этого города, то моголы называют его Минара ³². Там еще есть купол и каменная плита, на которой почерком насх выдолблено: “Это могила великого человека, доискивавшегося истины, и совершеннейшего шейха, сосредоточившего в себе передаваемые и постигаемые умом [истины], знатока основ и ответвлений законоведения Имама Мухаммада, баласагунского законоведа, скончавшегося в 711 (1311 — 1312) году. Написал это 'Умар ходжа Хаддад”.

Джуд (В Т; Л₁ 165б —Хур; Л₂ 195б —Джу)— местность в Моголистане. Протяженность ее — месяц пути. Городов, подобных [Минара], много. В Моголистане /236б/ есть местность под названием Иумгал ³³, очень известная. Там имеется полуразвалившийся купол. В надписи на нем я прочитал: Шах Джалил б. Кусам б. Аббас...”, остальное выпало, так что не известно, действительно ли это его могила или написано наугад, <Аллах знает лучше>. Подобных этому памятников по всему Моголистану много. Что касается названий этих городов, то о них ничего не известно.

Могила Маулана Сираджаддин Абу Йа'куб Йусуфа (Добавлено по Л₂ 196а) Саккаки, автора “Мифтах” (“Ключ”), имеет высокий купол, который построен в древности, ныне полуразрушен (Добавлено по Л₁ 165б) и расположен на берегу реки Тика ³⁴ (Приведено по Л₂ 196а; R 365 —Тика (в Т; Л₁ 165б — Била)), которая идет от озера Байкула ³⁵ (В Л₁ 165б — Пайкул; в Л₂ 196а — Кул). Там, кроме этого купола, ничего больше нет. Здесь либо был город, от [460] которого ничего не осталось, либо же, когда Чагатай хан схватил Саккаки и убил его, над его могилой построили это здание, <а Аллах знает лучше>. История Саккаки изложена в исторических книгах.

О других местах Моголистана из того, что написано в исторических сочинениях и [других] книгах предшествеников, ничего установить нельзя, и названий их никто не знает, однако та территория, которую сейчас называют Моголистаном, в длину и ширину составляет семи — восьмимесячный путь. Его восточная граница примыкает к земле калмаков — Барс-Кул ³⁶, Эмиль ³⁷ и Иртиш ³⁸ (Приведено по Л₂ 196а (в Т написание искажено)). На севере он примышает к Кукча-Тенгизу ³⁹, Бум Лишу и Караталу ⁴⁰ (Приведено по Л₂ 196а; (в Т и Л₁ 165б — Карабал)), на западе граничит с Туркестаном и Ташкентом, на юге с Ферганой, Кашгаром, Аксу, Чалишем и Турфаном. Из этих четырех пограничных районов я видел южный. Из Ташкента до Андижана десять дней пути, от Андижана до Кашгара—двадцать дней, а оттуда до Аксу — пятнадцать дней. От Аксу до Чалиша — двадцать дней пути; от Чалиша до Турфана —десять дней, от Турфана до Барс-Кула — пятнадцать дней пути, так что Барс-Кул является восточной окраиной Моголистана. <Вся южная граница (Добавлено по R 366) при среднем ходе лошади равна трехмесячному пути и составляет девяносто стоянок. Остальные три стороны я не видел, но слышал от людей, проходивших там, что те стороны [по протяженности] больше этой, и вся та территория, составляющая семи-восьмимесячный путь, представляет собой большей частью горы и степи. Они настолько девственны и великолепны, что сей раб /237а/ не в силах описать их красоту. Так, в горах и степях Моголистана бесчисленное множество цветов, названий которых никто не знает. Эти цветы, кроме Моголистана, в других местах не встречаются и поэтому их никто не описал. Климат большинства его краев летом умеренный, так что если [у человека] имеется одна рубашка, ему не понадобится другой одежды, а если на нем окажется еще другая одежда, то ему также не будет жарко. А в некоторых местах Моголистана климат переходит от умеренного к холодному.

В Моголистане много крупных рек, подобных Джейхуну или близких к нему, как, например, Ила, Эмиль, [461] Иртиш, Чулак, Нарин. Эти реки ничуть не уступают Джейхуну и Сейхуну. Большинство этих рек впадает в Кукча Тенгиз. Кукча Тенгиз — озеро, отделяющее Моголистан от Узбекистана. Длина его составляет восемь месяцев пути, а ширина в некоторых местах — около тридцати фарсахов. Когда наступает зима и Кукча Тенгиз покрывается льдом, узбеки по льду приходят в Моголистан. Чтобы перейти лед, они два дня и две ночи идут с большой скоростью и точно так же при возвращении в конце зимы они идут с такой же быстротой. Однако в конце зимы это опасно и часто случается, что лед ломается и под лед уходит около ста — двухсот семей. Вода озера пресная ⁴¹. Из него вытекает воды меньше, чем впадает — то, что вытекает, равняется одной части впадающей в него воды и течет по [территории] Узбекистана и впадает в Кулзум ⁴² под названием Атил ⁴³ (Приведено по Л₂ 196б; R 366 (в Т; Л₁ 166а —Аил)). <В исторических книгах написано Атил, но среди узбеков она известна под названием Идил (Добавлено по Л₂ 196б).

Следующей из диковин Моголистана является Иссик Куль. В него вливается приблизительно столько же воды, сколько в Кукча Тенгиз. А путь вокруг Иссик Куля составляет двадцать дней и вода из него никуда не вытекает. Оно окружено горами. Все воды, /237б/ впадающие в него, пресны и вкусны, но стоит только им влиться [в озеро], как вода становится такой горькой и соленой, что невозможно пользоваться ею даже для омовения; если она попадет в глаза или рот, то начинает сильно жечь, а во рту появляется неприятный вкус. Вода озера настолько чиста и прозрачна, что если, например, налить ее в фарфоровую чашу, то на ее дне не появится никакого осадка. Что касается окрестных вод, то они пресны и вкусны. Там произрастают ароматные травы, цветы и плодовые деревья, а в горах (Добавлено по Л₁ 166а; Л₂ 196б; R 367) и степях много ланей и птиц. В Моголистане мало мест с подобным пейзажем и климатом.

С 916 (1510—1511) года из-за киргизов ни один могол не мог жить в Моголистане. В 928 (1521—1522) году по приведенным выше обстоятельствам [Са'ид] хан приложил большие усилия для захвата Моголистана, как будет изложено. [462]

ГЛАВА 69.

ВОЗВРАЩЕНИЕ К НИТИ РАССКАЗА

Высокие помыслы хана всегда были направлены на [исполнение] двух дел, которые в его счастливом представлении должны были обеспечить достижение высоких степеней как в мире загробном, так и в земном. Если [у человека] высокие устремления и добрые помыслы, то душа его не удовлетворится исполнением одного [из тех дел]. И в основе всего того, что он делает в этом мире для обретения доброго имени, лежит укрепление религии и веры. И эти два дела следующие: обеспечение благоденствия народа и устранение подстрекателей смут и несчастий.

Цель этого вступления следующая. У людей, обеспечение которых по нормам справедливости являлось обязанностью хана, число скота увеличилось до такой степени, что пастбища в степях и горах Кашгара стали для них недостаточны. И [хан] для благополучия народа решил завоевать Моголистан и, кроме того, подчинить киргизов, большинство которых было лишено красы религии и все помыслы и действия которых были неверными. В окрестностях Туркестана, Шаша и Ферганы мусульмане от их набегов и гнета жили в состоянии страха и подавленности. Хотя /238а/ эти области принадлежали узбекам Шайбана, старинным врагам хана, однако благодаря заботе хана о религии ислама и из-за сострадания к мусульманам он испытывал, огорчение от этого дела и хотел, чтобы мусульмане не терпели убытка, в то время как какие-то неверные извлекали для себя выгоду. Он хотел наоборот, чтобы выгоду для себя извлекали мусульмане, а неверные были бы подавлены.

От [осуществления] этих двух дел он ожидал достижения доброго имени в этом мире и спасения в будущем, <да воздаст Аллах ему добром>, стихи:

О боже, на того хана высокого происхождения
Своей благосклонностью и щедростью лей дождь милости,
Ибо мир доволен его справедливостью,
Разрушенный мир благоустроен им
Сними ты с него все его грехи,
Благоустрой все его добрые дела,
Ты сделал его в этом мире уважаемым,
[Так] сделай его таким же и на том свете.

Мирза Али Тагай, Ходжа 'Али бахадур и большинство эмиров были на стороне Баба султана и [463] пожелали, чтобы дела Моголистана и киргизов возложили на него по той причине, что отец Баба султана Султан Халил султан был [главой] киргизов, как уже было изложено, и он имел больше прав на это дело. Только один мой дядя был на стороне Рашид султана, сына хана, и [просил] передать ему это дело [похода]. Он приложил немало усилий для продвижения дела [Рашид султана] и укрепления его силы, а [Рашид султан] оставался таким же, каким был,— стих:

Своим советом я сам себе создал беду.

В конце концов недруги обрели власть, а доброжелателям выпало испытание,— стихи:

Ему выпал жребий согласия с врагами,
Слова друзей он перечеркнул пером отказа

Короче говоря, в 928 (1521—1522) году хан удостоил Рашид султана разных ханских милостей и атрибутов власти, а Мирзу 'Али Тагая — сана “улусбеги” Мухаммад киргиза, освободив из-под ареста, он поставил эмиром над киргизами, и из всех могольских племен были отобраны опытные люди, уважаемые эмиры и богатыри, подобные Рустаму. — стихи:

Воины без числа и счета,
Все с мечом и с острыми пиками /238б/

Литавры и знамена, монетный двор и шатры и все, что было необходимо [в том случае], придали торжественность и пышность ханской свите [Рашид султана]. Эмирам и воинам устроили угощение; веселились. Удостоив всех разными подарками, [Саид] хан дал [Рашид султану] несколько советов и наставлений, на которых зиждется власть, — стихи:

Ты кроме доброго имени ничего не ищи,
Ибо доброе имя никогда не стареет.
Стой на том, чего ты пожелаешь,
И думай о благополучии подданных
Пусть эти слова мои останутся тебе в память обо мне,
Пусть радуется сердце твое мощи государства

После советов и наставлений, которые так и не осели в ушах [Рашид султана], — стихи:

Для беспутных мира проповедь и наставления — словно ветер, [464]

хан разрешил всем отправляться со своим скарбом и домочадцами. Во время отправления Рашид султана он сказал мне: “Надень на него одежду, подвяжи ему к поясу колчан и меч и посади его на коня, быть может, это будет ему добрым напутствием в тех делах, на которые я его направляю. Пусть будет он твоим учеником, а ты — его учителем Стихи:

Из тех людей, которых я обучал науке стрельбы,
Не было ни одного, который не стал бы целиться в меня впоследствии.

Я обучал его благородному поведению и решительным действиям. Стих:

Лучше, чтобы твердость и мягкость сочетались.

Горечь лекарства, если не будет подслащена сахаром, не принесет пользы. Первое из этих правил, которым я обучал его, — благородное поведение — предназначалось друзьям, второе — решительность действий— недругам. Стихи:

В этом трактире развалин полно кувшинов вина,
И мой кувшин среди груды камней стал мишенью
Жестокости

Короче говоря, Рашид султана проводили наилучшим образом, хан распрощался с ним в Кашгаре. Стихи:

При прощании он заключил его в объятья,
Поцеловал его в лоб и глаза,
Счастливый царевич пустился в путь,
Сопутствуемый поддержкой творца.

Когда [Рашид султан] выехал в Моголистан, Мухаммад киргиз, выступив вперед, привел к нему большую часть киргизов. /239а/ Только немногие бежали в самые отдаленные районы Моголистана. С наступлением зимы [Рашид султан] остановился на зимовку в Кучкаре.

О РАСКАЯНИИ ХАНА, КОТОРОЕ НАЧАЛОСЬ БЛАГОДАРЯ БЕСПРЕДЕЛЬНОЙ МИЛОСТИ ВСЕПРОЩАЮЩЕГО ГОСПОДА

Ниспосланное в древнем Коране ясное указание всевышнего Господа: <Обратитесь к Аллаху [465] искренним обращением>— это предписание, следование которому обязательно для каждого человека. Однако, согласно [словам]: <Споспешествование [Аллаха] — явление редкостное, и оно будет оказано самым дорогим ему рабам>—это счастье не достается любому; его удостоится тот, кому споспешествует руководство извечного и помощь бессмертного [Аллаха]. Стихи:

О ты, чья мудрость — мой покровитель, окажи мне поддержку,
Противен я стал сам себе, окажи мне поддержку,
До каких пор я буду раскаиваться, а потом нарушать обет,
О, внушающий мне раскаяние и нарушение его!—
окажи мне поддержку.

Если какому-то власть имущему сопутствует такое счастье, то это есть милость, оказанная ему дарящим милости [Аллахом]—<да увеличится щедрость его>! Стихи:

Это есть нежданный корабль, ты не сомневайся в этом,
Он — посланник с вестью о том, что мы прощены.

Всему сказанному соответствует счастливый исход дел хана. Как уже было вкратце упомянуто, страсть хана к употреблению хмельных напитков дошла до такой степени, что если, например, ему снилась трезвость, то он толковал это как необходимость пить. Выражение: <Толкование сна — в обратном значении> он считал применимым к себе. Тюркские стихи:

До того, как я испью чашу смерти,— в сердце моем тот виночерпий,
До того, как наполнится моя чаша жизни,
она существует благодаря тому виночерпию.

И невозможно даже было представить себе, что хан сможет отказаться от этого дела. Однако с появлением божеской поддержки и руководства счастливая рука разорвала ворот несчастья. Хан дал зарок не нить хмельных напитков. Стих:

Тысяча благодарений за то, что он прощен всепрощающим Господом.
И услышал он из уст гурии стих Корана: <Обратитесь к Аллаху ⁴⁴>.

Это был отказ от всего /239б/ хмельного. Через семь лет он полностью отказался от всех запретных вещей в присутствии господина Махдуми Нурана, и стих [466] [Корана]: <Обратитесь к Аллаху искренним обращением> ⁴⁵ стал хронограммой для его полного покаяния (935/1528—1529 год) (Здесь несколько строк текста искажены переписчиками. В первой книге “Та'рих-и Рашиди” (л. 78а) указан год “неполного покаяния” хана — 928/1521—1522, зашифрованный в хронограмме; “Тубу ила-л-лах тавбатун” с вычетом букв “ба” и “ха”, цифровое значение которых в сумме составляет цифру “семь”. Здесь же для года “полного покаяния” хана, которое произошло через семь лет, эта же хронограмма приведена полностью). Это удивительное совпадение.

Подробности этого следующие. В конце зимы, весной, когда Рашид султан выехал в Моголистан, хан находился в Йанги-Хисаре. Мой дядя был при нем, а я находился в Йарканде. Я не раз слышал от хана, который говорил: “Однажды, когда ночь заканчивалась в попойке,— стихи:

Ночью он пьян, утром он пьян, весь день он в похмелье.
Смотри, как он проводит свою славную жизнь —

под утро мне в голову пришла мысль, что настало время, когда ты должен вернуться к своему Господу.

Когда у меня появилась эта мысль, я засомневался и подумал, что я перепил. Как может человек отказаться от этого и какое наслаждение в жизни без вина? С такими мыслями я заснул. Когда проснулся, то стал корчиться как змея и на похмелье попросил глоток вина. Когда его принесли, то вчерашняя мысль вновь ожила во мне; я позвал Саййид Мухаммад мирзу и сказал ему: “Мне стало тягостно это и я хочу покаяться”. Мой дядя давно стал приверженцем ордена йасавийе ⁴⁶ и вел правильный образ жизни и огорчался таким поведением хана. Когда хан стал советоваться с ним по этому вопросу, дядя заплакал и стал горячо одобрять его намерение.

Хан, раскаявшись, вошел в собрание. Ночные сотрапезники все еще продолжали веселье. /240а/ Стихи:

Один не помнит себя, другой — полупьян.
Один читает стихи с бокалом в руке,
С одной стороны раздалась песня мутриба,
С другой стороны слышен призыв кравчего: “пей”.
Хан приказал всем отправляться восвояси.
И разбить предметы веселья.
Они сломали чанг и порвали струны руда.
Каждый из них выкинул из головы песню,
Побросали они камни на питейные дома,
Выставили кувшины и поломали их. [467]

Кутилы и греховодники унижены и подавлены, праведные и улемы почитаемы и уважаемы, благочестивые люди заняты благодарением всемилостивого Господа. Дехкане и подданные в мольбе склонились к земле, а остальные люди вознесли руки к небу в раскаянии о содеянном, восклицая денно и нощно: “Прости, о боже” и добиваясь прощения. Стихи:

Юноша, опьяненный гордыней и воображением.
Теперь сел, подобно старикам, в углу для молитвы.

Согласно словам пророка <да благословит его Аллах и приветствует>: “Люди в вере своих царей”, в сердцах всех людей появилось желание молиться, и они закрыли двери питейных домов и открыли ворота мечетей. Праведные моления поднялись от земли до небес, а милости божеские посыпались с небес на землю. <Да воздаст славный и всевышний Господь за это награду его чистой душе и да возвысит до высшего предела его степени>, ради Мухаммада и его благородных потомков.

После того, как [Са'ид] хан удостоился чести покаяться и вошел в ряды [тех, о которых говорят]: <Аллах любит раскаявшихся ⁴⁷>, он прибыл в Моголистан и в Кочкаре присоединился к Рашид султану. Остановившись в Кочкаре, он отправил Рашид султана вместе с его эмирами и Мухаммад киргизом в самые отдаленные районы Моголистана. /240б/ Они собрали рассеявшихся по группам киргизов и успокоили душу на их счет. Весной хан вернулся в Кашгар. После этого он каждый год приезжал со всем двором в Моголистан для его укрепления и приведения в порядок дел Рашид султана. Следующей весной хан также отправился туда; большая часть улуса моголов, нуждавшаяся в его покровительстве, прилагала усилия в оказании [хану] услуг. Хан и Рашид султан провели зиму в Кочкаре. В конце зимы хан, оставив свой двор, вернулся в Йарканд. Причиной этого было то, что после покаяния хан много читал книг авторитетных суфиев, размышляя над их смыслом, и они оказывали на него сильное воздействие, особенно слова главы этого сословия Абу-л-Касима Джунайда Багдади, <да освятит Аллах тайну [468] его>, который сказал: “Тазкират ас-салихин” (“Антология праведных”) есть войско из воинов всевышнего Господа”.

Хан всегда проявлял старание в этом деле и постигал смысл слов таких людей. Так, однажды [в собрании] хан читал “Макамы” великого Ходжа Бахааддина Накшбанда, <да освятит Аллах тайну его>, и дошел до того места, где его святейшество Ходжа говорит: “Однажды в юности до меня донесся глас: “Бахааддин, каким образом ты вступишь на этот путь? Надо вступить так, как говорим мы”. Я сказал: “Нет. Будет так, как говорю я”. Этот глас раздавался еще несколько раз, я повторял одно и то же, пока, наконец, не услышал ответ: “Хорошо, пусть будет так”. После этого я с еще большим усердием стал исполнять то, что думал”. Присутствующие на собрании сказали: “Какое удивительное великодушие!” А [Са'ид] хан добавил: “О, какая скромность!” [Бахааддин хотел сказать]: “Я слабый раб и не смогу справиться с этим делом, как того хочет Господь. Если будет разрешено то, что говорю я, то я вступлю на этот путь, а если нет, то из-за крайней слабости и невезения я не смогу /241а/ вступить на этот путь”.

Итак, слова суфиев оседали в душе хана и сильно действовали на него. Из книг и трактатов этого сословия он уяснил для себя, что пока полностью не посвятит себя этому делу, он не достигнет того счастья. По этой причине сердце хана отошло от мирских и государственных дел и душа его полностью остыла к миру. Большую часть времени он стал проводить в уединении и только и говорил об этом. Но не всех он посвящал в это дело. Одним из его собеседников был мой дядя, <да будет Аллах милосерден к нему>. Дядя был последователем шейхов [ордена] йасавийе, выполнял его установления и воздерживался от неопределенной пищи. Чаще хан вел беседы при нем. Другим собеседником хана был Шах Мухаммад султан, его двоюродный брат и муж сестры, о чем вкратце уже было упомянуто. Мне тоже иногда доставалось место где-нибудь в последнем ряду собрания. Посторонние не допускались. Люди недоумевали: “Что это за совещание, где кроме этих четырех никто не участвует и совещанию этому нет конца?” Стихи:

Голову он положил на колени моего дяди, а народ — в подозрении:
Возможно, они что-то замышляют? [469]

В конце концов они остановились на том, что хан поедет в Йарканд, привезет из Аксу Имин ходжа султана, своего брата, посадит его на трон царства и передаст ему весь улус. Сам же он, освободившись от всего, пустится в странствие — авось всевышний Аллах доведет его до какого-нибудь совершенного наставника. Мой дядя согласился подготовить все необходимое для путешествия в Мекку, как это было решено ранее и взялся сопровождать хана повсюду и всегда, где бы он ни находился; Шах Мухаммад султан и сей раб также будут вместе с ханом.

В то время, когда это намерение окрепло и решение стало окончательным, из Самарканда в Кашгар приехал Ходжа Мухаммад Йусуф, сын Ходжа Мухаммада Абдаллаха, сына Ходжа Насирадднна 'Убайдаллаха, <да будет над ними милость Аллаха>. Эта новость дошла до Моголистана. /241б/ <Узнав об этом, хан приехал из Моголистана в Кашгар, чтобы увидеть Ходжу (Добавлено по Л₂ 199б). Ходжа был человеком набожным с высокими помыслами. Хан жаждал встретиться с ним в надежде на то, что найдет в нем то, что ищет. Хан выехал из Кочкара и в конце зимы прибыл в Йарканд, где удостоился чести встретиться с Ходжой. Когда он доложил Ходже о своем решении, тот сказал: “Об этом сказано великими людьми,— стихи:

Оставайся на своем царском троне,
И своим безупречным поведением будь дервишем.

В другом месте сказано,— стихи:

Положи на голову венец, а на плечи — стяг,
Старайся в познании и носи все, что хочешь.

Царство — величайшее средство и ближайший путь [к богу], но цари превратили его в средство удовлетворения чувственных наслаждений и свершения дьявольских дел. Царь удостаивается воздаяния за доброе дело одним своим словом приказа, а дервиш не достигает его в течение всей своей долгой жизни. Находясь на царском троне, этой цели можно достичь быстрее и лучше при условии совершения добрых дел, что является обязательным для дервишества и отшельничества. Необходимо также полнейшее подчинение своему духовному наставнику. Как говорит Шайх Абу-л [470] Джанаб Наджмаддин Кубра: “Если мюрид будет преданным, а его приверженность — истинной, то окажись он каким-то образом на востоке, а пир — на западе, всеславный и всевышний Господь погонит пира на двух конях и приведет его к мюриду. Если же он не будет искренним в своих устремлениях, то, даже находясь в одной комнате с пиром, он не удостоится счастья общения с ним. Я не жалею того, что знаю, но у меня нет права на то, чтобы сказать что-то от себя. Мой отец Ходжа Мухаммад Абдаллах написал кое-что для меня и я дарю это вам”,— и он отдал это хану. Там было написано: “Главными условиями соединения с единым богом являются: малое количество пищи и немногословность в общении с людьми”. Хан успокоился и избрал путь справедливости и добра. Он делал [на этом пути] все, что мог, и осуществилось то, что сказал ему Шайх Наджмаддин: /242а/ через некоторое время приехал его святейшество Ходжа Нуран, и хан добился того, чего хотел. Тем временем из Турфана прибыл Ходжа Таджаддин.

ГЛАВА 72.

УПОМИНАНИЕ О ХОДЖА ТАДЖАДДИНЕ И ЕГО РОДОСЛОВНОЙ

Ходжа Таджаддин принадлежал к роду Маулана Аршададдина, а тот — к роду Ходжа Шуджааддин Махмуда, брата Ходжа Хафизаддин Кабира Бухари, последнего из муджтахидов. Во время нашествия Чингиз хана Маулана Шуджааддин Махмуда переселили в Каракорум и Моголистан. Этот Маулана Аршададдин принадлежит к его роду. Моголы приняли ислам благодаря Маулана Аршададдину, о чем будет изложено подробно, <если пожелает всевышний Аллах>, в основной части “Истории”. Этот Ходжа Таджаддин один из потомков Маулана Аршададдина. Отца Ходжа Таджаддина звали Ходжа 'Убайдаллах. Он был мюридом Мир 'Абдаллаха Буширабади, человеком уважаемым и праведным. Ходжа Таджаддин вместе с отцом уехал в Мавераннахр, учился у Маулана 'Али 'Аррана Туей. В связи с тем, что Маулана ['Али] 'Арран Туей принадлежал к приверженцам его святейшества ишана ['Убайдаллах Ахрара], Ходжа Таджаддин удостоился чести служения ему. Я слышал от Ходжа Таджаддина, который сказал: “Однажды я сидел возле его святейшества Ишана, и он сказал, что нужно воздерживаться от сомнительного куска [пищи]. Я посмотрел на [471] присутетвующих в собрании. Сказанное могло относиться только ко мне, и я дал себе зарок воздерживаться [от сомнительной пищи]. С того дня я счел это для себя обязательным и пусть господа простят меня, что я не могу позволить себе есть за столом любого. Надеюсь, вы меня простите”. Будучи долгое время на службе у его святейшества Ишана, Ходжа [Таджаддин] получил разрешение вернуться в Турфан. Ходжа приехал в Турфан. Султан Ахмад хан, <да освятит Аллах /242б/ его довод>, очень почитал его. После его смерти все его дети уважали и почитали Ходжа Таджаддина.

УПОМИНАНИЕ О ПОЛУЧЕНИИ ХОДЖА ТАДЖАДДИНОМ РАЗРЕШЕНИЯ ВОЗВРАТИТЬСЯ В ТУРФАН, О ПЕРЕМИРИИ ТАХИР ХАНА С КАЗАК-УЗБЕКАМИ И О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО В ТЕ ДНИ

Когда Ходжа Таджаддин прибыл из Турфана, то [Са'ид] хан оказал ему подобающие ходже почет и уважение. Он пробыл в Йарканде год. После этого, удовлетворив его желания, Ходжу с почестями отпустили [в Турфан]. На следующую зиму выступил Рашид султан, совершил набег на калмаков, убил одного из их эмиров по имени Иаран Тайши (В R 373— Баран Талиш (Таиш)) и вернулся, удостоившись звания “гази” — борца за веру. Зиму он провел в Кочкаре. [Са'ид] хан вновь с небольшим количеством людей присоединился к нему. В середине зимы туда прибыл Тахир хан, о котором ранее было упомянуто при кратком изложении о казахских ханах. После обмена послами было решено, что он приедет к хану и привезет к нему Султан Нигар ханим, которая доводилась хану тетей по отцу.

Это та самая Султан Нигар ханим, о которой ранее было сказано, что она четвертая дочь Султан Йунус хана и что после смерти Султан Махмуда мирзы б. Абу Са'ида мирзы ее выдали замуж за казахского хана Адик султана б. Джанибек хана. У этой ханим от Мирзы Султан Махмуда б. Мирзы Султан Абу Са'ида был сын — Мирза хан. Он правил в Бадахшане и скончался естественной смертью в 917 (1511—1512) году (В Л₂ 200б—928/1520). Его сын Сулайманшах мирза ныне правит в Бадахшане. У этой ханим от Адик султана родились две дочери. Старшую выдали замуж за 'Абдаллах султана б. Кучум хана, но она вскоре скончалась. Младшую в то же [472] время отдали в жены Рашид султану, о чем будет изложено. После смерти Адик султана эту Султан Нигар ханим взял [в жены] Касим хан, брат Адик султана. После /243а/ смерти Касим хана ханство досталось Тахир хану, сыну Адик султана. Он настолько почитал ханим, что предпочитал ее родной матери. Ханим была благодарна ему за такое к ней отношение, но обратилась к нему с просьбой: “Ты для меня как сын и при тебе я никогда не вспоминаю и не желаю видеть другого сына, кроме тебя. Однако я стара и у меня нет сил выносить эту кочевую жизнь (Добавлено по R 374) в степях Узбекистана. Я хочу, чтобы ты доставил меня к моему племяннику Султан Са'ид хану, чтобы я могла провести остаток моей жизни в городе и умереть спокойно, забрав под подол ноги безопасности. Но так как твои дела из-за [враждебности] мангытов (В Л₂ 201а —узбеки) не процветают и из-за их выступления твое войско, составляющее десять лаков (1000 000), уменьшилось до четырех лаков (400 000) человек и у тебя нет больше сил противостоять им, я стану посредником [между вами] и представлю тебя могольским хаканам таким образом, что между вами установятся дружеские отношения и ты окажешься в стороне от удара мангытов и дела твои наладятся”.

Это предложение понравилось Тахир хану, и он направился к границам Моголистана осуществлять план перемирия. Он приехал в Кочкар к [Са'ид] хану. Ради своей почтенной тети хан поднялся навстречу Тахир хану и сказал: “Хотя по предписаниям туры я не должен вставать перед тобой, однако в благодарность за то, что ты доставил мне мою благородную тетю, мне можно и встать”. Тахир хан согласно этикету подошел, наклонив голову, и поздоровался. Хан одарил его царскими подарками и обласкал милостями и благорасположением. Его сестру, дочь ханим, он сосватал за Рашид султана. Ныне она находится в его гареме и у нее есть дети. <Старший ее сын — Абу-л-Карим хан сидит на троне, творя справедливость и добро (Добавлено по Л₂ 201а). О каждом из них будет сказано в своем месте.

При возвращении [хана] Мухаммад киргиза вновь схватили, связали и привезли в Кашгар. Причиной этого было то, что с его стороны обнаружились признаки неповиновения — /243б/ он собрался прибегнуть к защите [473] узбеков. Зз это его держали в цепях, и он освободился из заточения только после смерти хана.

Хан теперь вернулся в Кашгар, а сего раба оставил в Моголистане, чтобы усмирять народ. Но сколько бы я ни старался, киргизы, не умиротворившись, вновь ушли в отдаленные места Моголистана и примкнули к Тахир султану; только некоторые из них остались.

В этом же году у хана родился сын.

ГЛАВА 74.

О РОЖДЕНИИ СУЛТАНА ИБРАХИМА, СЫНА СУЛТАНА СА'ИД ХАНА

В месяце шаввал 930 (августа 1524) года в созвездии славы засиял свет счастья,— стихи:

Свет счастья от лучей могущества
Засиял от лика твоего подобно Солнцу и Луне.
Ты сказал бы: “Одна звезда в апогее Луны,
Сияя счастьем, взошла на трон”.

[У хана родился сын] и его нарекли Султан Ибрахимом. Раб божий Ходжа Мухаммад Йусуф стал его [духовным] отцом, а Баба Сарик мирза, о котором упоминалось в описании битвы при Кашгаре, стал его атабеком. [По этому поводу] он устроил великолепные торжества и празднества, какие никто из эмиров до него не устраивал. Хан любил его больше других своих сыновей. В честь его рождения были составлены хронограммы, в том числе и эта, составленная мной:

Из райского сада пришла роза в сад сердца,
Красавец-царевич, какой цветок появился!
Если скажу: “Тень Аллаха”— не удивительно,
Так как дата его рождения в слове “Зил” (“Тень”) (930/1524).

О жизни Султана Ибрахима будет рассказано в своем месте.

ГЛАВА 75.

ВТОРОЙ ПОХОД ХАНА НА АНДИЖАН

С наступлением весны, когда по повелению [айата]: <“Будь!” — и оно бывает> ⁴⁸ простор земли украсился розами и великолепными цветами, а соловьи цветника страсти и желания вновь запели, /244а/ доброжелатели цветника государства посоветовали хану вторично отправиться в Моголистан и принять меры по упрощению дела Рашид султан. Хан из Йарканда направился в Моголистан. Когда он достиг Кашгара, сюда из [474] Андижана прибыл его святейшество Ходжа Нуран, и хан удостоился чести целования его ног. Покинув [Кашгар], его святейшество Ходжа уехал в Йарканд, а хан направился в Моголистан. В конце лета он прибыл в Иссик Куль. Там он узнал, что калмаки близко подошли к границам Моголистана. Хан, опираясь своей радеющей об исламе душой на славный айат: <Боролись на пути Аллаха> ⁴⁹, быстро вдел ноги в счастливые стремена и пустился в путь. Он прибыл в Кабкалар, от которого до Иссик Куля десять дней пути. Сюда из Кашгара от моего дяди явился человек с вестью о том, что скончался Суйунджик хан и узбекские султаны остались без предводителя и если хан приедет, то более подходящего момента, чем этот, для удовлетворения давней мести не представится.

Причиной того, что мой дядя остался в Кашгаре, было то, что в упомянутую весну как-то из-за жары он велел разбросать на земле свежую зеленую траву и побрызгать ее ледяной водой. Улегшись на ней без одежды, он заснул. Когда проснулся, его схватил паралич и появилось онемение языка. Между тем по пути в Моголистан в Кашгар прибыл хан и его святейшество Ходжа [Нуран] из Андижана,— стихи:

Как прекрасно! Счастье поздравляет тебя с приездом.
Ангел, увидев твое лицо, помолился за тебя.
Что мне сказать тебе? Как хорошо, что явился ты с дыханием Иисуса.
И одним дыханием вылечил все мои недуги.

Есть поговорка: “Если больному суждено выздороветь, то приходит незваный лекарь”. Так произошло и с моим дядей. Его святейшество Ходжа Нуран занялся его лечением с помощью дыхания, подобно Иисусу. Вот почему мой дядя остался на этот раз в Кашгаре. /244б/ Услышав о смерти Суйунджик хана, он послал человека к хану. Когда тот человек прибыл в Кабкалар, хан спешно повернул назад. Его семья находилась в Иссик Куле, он поехал туда, и вместе с семьей прибыл в Кочкар Уланг, а оттуда направился в Андижан,— стихи:

Собрал он войско сверх меры,
Вновь вспыхнула месть на кончиках стрел,
Звуки гнутого медного карная
Подняли тревогу в сердцах.
Войско, превышающее число муравьев и саранчи,
Разгорячилось, подобно огню ада. [475]

Пройдя через перевал Иси ⁵⁰ (В Л₁ 171а— Данши; Л₂ 202а и R 376— нет), они прибыли в Узганд. Мой дядя тоже приехал с кашгарским войском,— стихи:

Все одеты в сталь и железо,
Мстительные, способные укротить дьявола.

Они взяли сильно укрепленную крепость Узганд и оттуда прибыли в Маду. Во всем Ферганском вилайате нет крепости более прочной, чем Маду. Она тоже быстро пала под натиском ханского войска. Оттуда они отправились в Ош.

Услышав о смерти Суйунджик хана, поднялись все жители тех краев, кто бы они ни были — ученые, ремесленники, крестьяне и другие. Полагая, что после смерти Суйунджик хана среди узбеков не скоро наступит согласие, они говорили: “Пока они (узбеки) придут к какому-нибудь решению, мы займемся делами Андижана и, укрепив его крепость, уйдем в горы. Так как они будут бессильны достать нас с гор, то не смогут заняться и осадой крепости”.

Однако узбеки Шайбана, услышав о приближении хана к Андижану, без предварительного согласования друг с другом выступили в путь и на седьмой день появились со всех сторон [у крепости] как муравьи и саранча. [У хана] не было времени, чтобы укрепиться и подготовиться к битве, и он был вынужден со всеми людьми повернуть обратно. В том войске [хана] было, примерно, двадцать пять тысяч человек, а узбеков — более ста тысяч. Стих:

Пока не будет какого-нибудь разумного решения дела,
Избрать путь /245а/ безопасности лучше, чем вступить в бой,
Ты не подставляй себя под стрелу врага
(Четвертая строка стиха в Т неразборчива, в других списках опущена).

Людей, которых хан снял с места, он отправил в Кашгар, а сам поехал в Моголистан, где в Утлуке — известной местности Моголистана — находилась его семья. Соединившись с семьей и оставив в Моголистане Рашид султана, хан вернулся в Кашгар и там вновь удостоился чести служения Ходжа Нурану. Эти события произошли в 931 (1524—1525) году. [476]

ГЛАВА 76.

ПОСЛЕДНЯЯ ПОЕЗДКА ХАНА В МОГОЛИСТАН, ПЕРЕСЕЛЕНИЕ МОГОЛОВ ИЗ МОГОЛИСТАНА В КАШГАР И НЕКОТОРЫЕ СОБЫТИЯ, ИМЕВШИЕ МЕСТО В ТЕ ДНИ

Поскольку Рашид султан оставался в Моголистане, зимовку он устроил в Кочкаре. А Тахир хан был в Узбекистане. Произошедшие там события вынудили его уехать в Моголистан, и он близко подошел к Кочкару. К нему присоединилась половина киргизов и он дал им место по соседству с собой. Рашид султан, испугавшись этого, в разгар зимы бежал из Кочкара и ушел в Ат-Баши.

Когда весть об этом дошла до хана, он в конце зи мы выехал в Ат-Баши, присоединился к своему сыну в Катилише ⁵¹ Ат-Баши и этим успокоил людей. Весной узбеки ушли в восточную часть Моголистана, т. е. к Хассу и Кункашу ⁵².

Киргизы, остававшиеся с Рашид султаном, также желали присоединиться к киргизам, примкнувшим к узбекам. Хан оставил сего раба при Рашид султане, а сам уехал из Иумгала и Кочкара в Ат-Баши. Хан уехал в Кашгар для того, чтобы собрать всех людей вместе, чтобы они воочию видели, что дело между ним и узбеками налаживается. А меня он оставил в Моголистане, чтобы я следил там за порядком среди людей. /245б/ Я находился при Рашид султане до возвращения хана. Когда хан вернулся вместе со своей семьей из Кашгара и присоединился к нашим людям, он отправил меня в Кашгар с поручением привезти в Моголистан его благородную тетю Султан Нигар ханим, <чтобы она стала посредницей между ханом и Тахир ханом в мирном разрешении конфликта (Добавлено по Л₂ 202б). <Я уехал в Йарканд и привез ханим в Моголистан (Добавлено по R 378). Хан находился в Аксае.

Еще до моего возвращения хан узнал, что киргизы откололись от узбеков, и счел целесообразным подчинить их. Хан выступил из Аксая. Когда они проехали одну стоянку, Рашид султан заболел. Его святейшество Ходжа [Нуран] оказался там на прогулке. Когда его благословенная нога и оживляющее дыхание достигли того места, то та болезнь в три дня сменилась выздоровлением.

Я привез ханим и, вручив ее людям, спешно направился к войску и прибыл в тот день, когда хан снялся с той стоянки. Сей раб удостоился чести целования [477] стремени его святейшества Ходжа Нурана и служения ему. Господин Ходжа с почестями благополучно вернулся назад, а хан выступил в поход и прошел расстояние сорокадневного пути за двенадцать дней. Подробности этого следующие.

Когда мы прибыли в Ак Куйаш (Приведено по Л₁ 171б, Л₂ 203а (в Т —Ак Кутас, R 379 — Ак Кумас)), хан отправил меня с пятью тысячами человек сопровождать Рашид султана [в походе] против киргизов, которые находились в Аришларе. Прибыв туда, [мы увидели только] юрты и жилища киргизов; казалось, что они бежали со беем своим скарбом. Кое-что из их снаряжения и вещей было разбросано по сторонам. Мы предположили, что они, видимо, получили известие о нас. Но когда мы прошли дальше, то увидели несколько трупов убитых людей, лошадей и много поломанных стрел, валявшихся вокруг. Мы нашли одного полуживого человека, от которого узнали, что сюда явился Бабачак султан из Кусана и напал на киргизов. За три дня до нашего прихода произошло большое сражение и Бабаджак султан потерпел поражение. Киргизы, отослав свои семьи к узбекам, пустились в погоню за Бабаджак султаном. /246а/

Когда мы продвинулись еще вперед, то обнаружили около ста тысяч овец киргизов и увели их с собой. Поскольку киргизы присоединились к узбекам, то мы не стали преследовать их, вернулись назад и примкнули к ханской свите. Основной целью похода было [наказание] киргизов, а не наступление на узбеков, поэтому мы вернулись назад. За этим походом осталось название “овечье войско”.

Что касается Тахир хана, то у него в то время было двести тысяч человек — его счастливые дни клонились к упадку, и его войско от десяти лаков (миллион) уменьшилось до двухсот тысяч. Он становился все более суровым и жестоким, поэтому сердца известных султанов отвернулись от него. У него был брат по имени Абу-л-Касим султан. Люди считали, что жестокости Тахир хана исходят от него, и однажды они разом покончили с ним рукою насилия. Все люди вмиг разбежались от [Тахир хана], так что кроме сына у него никого не осталось. И эти двое тоже бежали и примкнули к киргизам. Весть об этом дошла до хана, когда он уже прибыл в Кашгар.

Причиной приезда хана [в Каштар] было сообщение моголов о том, что киргизы объединились с узбеками [478] и что последние намереваются осесть в Моголистане. <Хан знал, что у него нет (Добавлено по R 379) достаточных сил для того, [чтобы противостоять] большому количеству узбеков, и оставаться им этой зимой в Моголистане было опасно. Вот почему хан привез в Кашгар Рашид султана и всех моголов Моголистана. В Кашгаре они узнали о беспорядках среди узбеков. Поскольку был конец весны, то возвращаться в Моголистан было трудно, и они остались в Кашгаре. До прихода весны Тахир хан, присоединившись к киргизам, увел тех, которые оставались в Ат-Баши, вместе с табуном [лошадей] моголов, находившихся в Моголистане.

ГЛАВА 77.

О ПРИЧИНЕ БЕГСТВА БАБА СУЛТАНА И О КОНЦЕ ЕГО ДЕЛА

Баба султан, о котором уже было упомянуто — сын Султан Халил султана, брата хана. /246б/ Он был совсем маленьким, когда его отца утопили в реке Ахси в 914 (1508) году [по приказу] Джанибек султана. Впоследствии, когда хан взял Андижан, этот Баба султан находился в свите хана и пользовался таким уважением и почетом, что стал объектом зависти [собственных ханских] сыновей. Ходжа 'Али бахадур атака — опекун Баба султана, о котором уже упоминалось, притязал на Моголистан, предложив отправить туда Баба султана. Мой дядя изменил [его план] и возложил это дело на Рашид султана. На это Баба султан обиделся и сколько бы хан ни оказывал ему милостей, обида его росла изо дня в день, и по мере того, как росли успехи Рашид султана, все больше скручивалась жила зависти Баба султана. Вместе с тем действовали и коварные люди, которые бывают везде и сеют семена раздора на ниве сердец и сколько бы он ни размышлял, ничего не оставалось делать, как бежать.

Был некто по имени Мазид, человек дурного поведения. Хан относился к нему благосклонно, однако тот не справился с тем делом, которое хан ему поручил, и хан убрал его с той должности. Поскольку свое пребывание в Кашгаре он посчитал невозможным, то стал возлагать надежды на Баба султана и внушил ему всякий вздор. Баба султан из-за юношеского самомнения, и более всего по незнанию и неопытности, которые затмили его ясный ум, принимал это за правду. Среди [479] вздорных заявлений [Мазида] было и такое: “Ваше высочество султан с такими способностями [правителя] убивает впустую время в Кашгаре. Весь мир ищет доброго царя. Куда бы Вы ни пошли, Вас везде люди примут как государя с тысячью благодарностей, в том числе и Султан Вайс и Хатлане Хисара. Из-за того, что он не встретил хорошего государя, он сам сел на [трон] на свой страх и риск, но никто ему не подчиняется. Если Вы поедете к нему, то он Вас сделает государем и Ваше дело пойдет дальше. <Он возьмет весь /247а/ Бадахшан и так устроит дела, что и представить себе нельзя (Приведено по Л₂ 204а). Факт, что царствование в Хорасане и Мавераннахре более значительно, чем в Кашгаре и Моголистане. <И Вы можете добиться его” (Добавлено по R 380). И он нес подобные этому небылицы. Поскольку он не переставал об этом твердить, это понравилось Баба султану. Обольстившись его словами и нескольких подобных ему людей, зимой вышеупомянутого года он бежал из Йарканда. Хан же не стал устраивать за ним погони и сказал: “Если он найдет лучшего, чем я, хана, то пусть будет счастлив, а если нет,— то вернется”.

Баба султан бежал к Султан Увайсу,— <тот не удостоил его внимания (Добавлено по Л₂ 204а),— оттуда в Бадахшан. Здесь он понял, что все, что ему наговорили, не соответствует действительности, и что те подлые люди говорили ему все для собственной выгоды. Сожалея [о случившемся], он вернулся в Кашгар. Но хан теперь не желал его возвращения, о чем вскоре будет написано. Поневоле он повернул назад и отправился в Индию. Там он тоже не удержал вожжи сдержанности. Бабур Падишах отдал ему Рухтак, являющийся значительным городом Хизар-Фирузы, но и здесь он повел себя дурно. Вскоре у него начался понос, который перешел в тяжелую болезнь и там же в 937 (1530—1531) году он скончался в возрасте двадцати четырех лет. Из-за того, что хан баловал его в детстве, ни один учитель не смог обучить его и он остался неучем,—стихи:

Какой-то царь отдал сына в школу,
Серебряную доску он поставил рядом.
Написал он золотом на доске
“Наказание учителя — лучше любви отца”. [480]

Эти стихи подходят к нему. Однако он не был лишен дарования: метко стрелял и беседы с ним были приятными. Вначале он очень дружил со мной и был привязан ко мне настолько, что мы жили в одной палатке во время походов, а в городе — в одной комнате, потому что его тетя была замужем за мной, а моя сестра — за ним. По этой причине мы всегда запросто общались друг с другом. А его поступок произошел из-за совета моего дяди отправить в Моголистан Рашид султана, и у него возникли /247б/ враждебные чувства к хану. Сколько бы я ни уговаривал и ни упрекал его — все было бесполезно, и наша дружба стала слабеть. Когда он вернулся назад [из Бадахшана], хан послал меня сказать ему, чтобы он убирался. [Когда мы встретились, Баба султан] очень раскаивался и просил прощения, [говоря]: “Я противопоставил верным твоим советам дурные поступки и ложь дьяволов, испытал то, что должен был испытать” и когда я уходил, прочел это руба'и:

Хотя я совершил множество проступков,
Надеюсь, что твоя благосклонность поможет мне.
Ты говорил. “В день невзгод я окажу тебе поддержку”.
Не жди более несчастного дня, чем сегодня.

Однако из-за того, что времени было мало, [мои советы] не помогли. Стих:

Если ты упустил время.
Сожаления твои уже не помогут тебе.

На этот раз я нашел его весьма подавленным и удрученным. Я надеялся что его поведение также изменится к лучшему. Однако в Индии, куда он уехал, он изменился в худшую сторону. Стихи:

Берегись плохого родственника, берегись!
Защити нас, Господь, от мучений адского огня.

Его тело привезли из Рухтака в Бадахшан и похоронили в гробнице Шах Султан Мухаммада Бадахши, который доводился ему дедушкой.

Комментарии

6. “Кувват ал-кулуб” — сочинение по суфизму Абу Талиба Мухаммада б. 'Али (ум. в 386/996 г.).

7. Коран, XXVII, 34(34).

8. Коран, XXXV, 19(18).

9. Джан Туба — гора в Тарбагатае и равнина, распочоженная на высоте 2100 м. (Обручев, По горам, с. 116; Скрайн, с. 111).

10. Джам — селение в 32 км от г. Аксу по дороге в Бай в Восточном Туркестане. (Корнилов, Кашгария, с. 344; Куропаткип, Кашгария, с. 276; Материалы, с. 550, прим. 62).

11. Арбат — селение в Восточном Туркестане на пути из Аксу в Бай, к востоку от Джама (Материалы, с. 558, прим. 22).

12. Сунгташ (Сангташ) — перевал на восточной “конечности Кунгей-Алатау. Городище Сангташ расположено на правом берегу реки Иссык-Ага недалеко от выхода ущелья в долину Чу. (Масальский, Россия, с. 706; Кожемяко, Раннесредневековые города, с. 16).

13. Коран, 1X1, 4(4).

14. Барс Каун (Барскун) — перевал на западном участке Терскей-Алатау в верховьях речек Барскаун, южного притока озера Иссык-Куль, и южный Барскаун, правого притока речки Яик-таш, верховья Большого Нарына. (Корнилов, Кашгария, с. 81, 337; Военно-статистическое описание, I, с. 227). Есть город Барсхан на берегу Иссык-Куля. (Бартольд, Отчет о поездке в Среднюю Азию, с 32; Его же, Барскаун, с. 377; Его же, Иссык-Куль, с. 437 — 438).

15. Джауку — перевал на пути из Пржевальска в Уч-Турфан. (Военно-статистическое описание, II, с. 5).

16. Коран, VI, 39(39).

17. Гунд — приток Амударьи, в своем начале он называется Аличур. (Корженевский, Средняя Азия, с. 108 — 109)

18. Сиви — город недалеко от Мультана в Индии.

19. Татта (Тхапа) — область и город по нижнему течению Инда. (История Индии в средние века, с 241 и сл.; Ашрафян. Делийский султанат, с. 203 и др.).

20. Уча (Уч) и Бакар (Бхаккар) — древние города, расположенные к северо-западу от Мультана в Индии.

21. Битва при Панипате произошла 21 апреля 1526 г. (История Индии в средние века, с. 382).

22. Султан Ибрахим — сын Султана Искандара Лоди (ок. 923/1517 — 932/1526 г.), убит в битве при Панипате. (Бабур-наме, с. 309 — 311; Босворт, Мусульманские династии, с. 244).

23. “Сувар-и акалим” — IV том “Джами ат-таварих” Рашидаддина Фазлаллаха (645/1247 — 1248 — 718/1318 г.) — географическое описание мира с описанием дорог и почтовых станций монгольской империи и картой, начерченной по системе, которая была разработана самим Рашидаддином. (Стори (Брегель), с. 306).

24. “Та'риф-и булдан” — географическое описание стран. Авторство труда установить не удалось.

25. Коран, XIV, 40(37).

26. Каракиз — название перевала на горе Кок Йарим-тау. (Военно-статистическое описание, II, с. 9).

27. Салингам — Селенгай, река в Монголии.

28. Тангут, в XI в. одному тибетскому народу, тангутам, удалось отнять область нынешнего Ганьчжоу в Китае у уйгуров и основать здесь свое государство, которое впоследствии было покорено монголами; области с тех пор было присвоено наименование Тангут. (Бартольд, Двенадцать лекций, с. 51).

29. “Сурах ал-лугат” — имеется в виду известный арабско-персидский словарь “Сурах мин ас-Сихах” Абу-л-Фазла Мухаммада б. 'Умар б. Халида, по прозванию Джамал ал-Карши (род. в Алмалыке в 628/1230 — 1231 г.), представляющий собой сокращенную переработку и перевод на персидский язык известного толкового арабского словаря “Сихах ал-лугат” Абу Наср Исма'ила б. Хаммад Фараби Джаухари (ум. в 393/ 1003 — 1004 г.). Словарь Джамала ал-Карши завершен в 1282 г. (Баевский, с. 89).

30. “Мулхакат ас-Сурах” — историко-географический словарь того же Джамала ал-Карши; дошел до нас не полностью. (Бартольд, Мулхакат ас-сурах, Соч., т. VIII, с. 98 и сл.).

31. Джуд, (здесь Чу — см. кн. вторая, гл. 34, прим. 2).

32. Минара (Бурана) — городище расположено па обоих берегах р. Бурана, в 15 км к югу от г. Токмака, на восточной окраине села Дон-Арык. Название “Бурана”, вероятнее всего, происходит от неправильного произношения слова “минара” — названия минарета (V — XI вв.), развалины которого находятся на месте старого поселения Кирмирау, у Токмака. (Бернштам, Археологические памятники, с. 19, 40 — 41).

33. Йумгал (Джумгал) — см. кн. первая, гл. 24, прим 3.

34. Тика, возможно, река Текес, начинающаяся у Иссык-Куля. (Росс, с. 365, прим. 2).

35. Байкол — очевидно название местности. (Бартольд, Рецензия, с. 72)

36. Барс Кул — озеро Баркуль, расположено к севере востоку от Хами (Комула). — Материалы, с. 530, прим. 167.

37. Эмиль — см. кн. вторая, гл. 41, прим. 2.

38. Иртиш (Иирташ) — река, относящаяся к системе р. Тарим; берет начало в ледниках у южного склона хребта Терскей-тау. (Военно-статистическое описание, I, с. 43).

39. Кукча Тенгиз — озеро Балхаш.

40. Каратал — река, впадающая с юга в озеро Балхаш.

41. Академик Л. С. Берг, обследовавший озеро Балхаш в 1903 г., пришел к заключению, что оно до недавнего времени было пресным. (Берг, Отчет, с. 10 — 11).

42. Кулзум — Каспийское море.

43. Атил (Итил, Идиль) — по мнению В. В. Бартольда, очевидно, речь идет о реке Волга, о верховьях которой мусульманские авторы всегда имели самое смутное представление. (Бартольд, Рецензия, с. 72).

44. Коран, LXVI, 8(8).

45. Коран, LXVI, 8(8).

46. Йасавийе — суфийский орден, получивший известность благодаря особо чтимому шейху Ахмаду Йасави (ум. в 562/1167 г.).

47. Коран, II, 222(222).

48. Коран, VI, 72(73).

49. Коран, II, 215(218).

50. В тексте “Иси”. Здесь имеется в виду перева Ясы на пути из долины Ат-Баши в Узгенд.

51. В Л₁ 171 а — “Рабат перед Ат-баши”.

52. Кункаш-Кунгес — приток в верховье р. Или. Хас — озеро и обширная впадина в горах Куэн-Луня границе Синьцзяна и Цинхая. (Мурзаев, Природа, с. 339; Корженевский, Средняя Азия, с. 115)