МИРЗА МУХАММАД ХАЙДАР

ТА'РИХ-И РАШИДИ

КНИГА ВТОРАЯ

ГЛАВА 45.

ПОХОД СУЛТАН СА'ИД ХАНА В ЙАРКАНД И НЕКОТОРЫЕ РАССКАЗЫ, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ЭТОМУ

Когда Мухаммад киргиз привез весть о Мирза Аба Бакре, то все разумные люди посоветовали [хану] идти на Йарканд. Если Мирза Аба Бакр выступит — это то, чего мы хотим, а если нет, в окрестностях Йарканда много зерна и средств к жизни,— тогда надо осадить крепость Йарканд. Если Йарканд падет, то вместе с ним падут Кашгар и Йанги-Хисар. С этим намерением они двинулись на Йарканд и дошли до деревни Суката. От Суката до Йанги-Хисара десять фарсахов [пути].

Когда они прибыли сюда, то некоторые люди, бежавшие /193а/ к Мир Аййубу, не имевшие ни семьи, ни людей, решили уйти в сторону Каратегина и Хисара. Когда же об их намерении стало известно, то большинство из них не смогло убежать, ушли только некоторые. Во время этих разговоров Мидака бахадур заявил, что у Катта бека тоже есть такое намерение. Это тот самый Катта бек, о котором в начале книги говорилось, что он брат Мир Ахмад Касима Кухбара. В то время, когда Мир Ахмад Касим Кухбар оставил Ташкент, тот находился в Сайраме, который удерживал за собой в течение года. Когда Падишах [Бабур] ушел в Кабул и у Катта бека не осталось никакой надежды [на [387] поддержку], то он отправил человека к Касим хану, вручил ему Сайрам и привел его в Ташкент. Этот рассказ уже подробно изложен. Когда Катта бек ушел от Касим хана, то он явился к [Са'ид] хану в Андижан и находился у него на службе.

Все эмиры подтвердили слова Мидака бахадура и заявили, что он действительно хочет бежать, потому что является мулазимом Бабур Падишаха. Следовательно, его надо держать в цепях, пока дело не будет расследовано. Когда эмиры заявили об этом, хан сказал. “Я за него ручаюсь, и если он сбежит, то виновен буду я”. 3атем хан потребовал Катта бека и сказал ему: “О тебе рассказали такую историю. Ты человек мужественный. Тебе нет никакого смысла бежать. Я поручился за тебя перед эмирами. Если ты проявишь в этом верность, то тебе будет предоставлено все, что ты пожелаешь. Но если ты опозоришь меня перед эмирами и сбежишь, то на это твоя воля”. Катта бек на то ответил: “Я не подлец, чтобы бежать во время боя”, и больше ничего не сказал в свое оправдание, замолчал и продолжал служить хану.

В связи с этими разногласиями поход на Йарканд был отложен. Рано утром, когда знамя владыки звезд поднялось на востоке и хрустальное зеркало небес украсило темноту ночи, они совершили набег на Йанги-Хисар, /198б/ — стихи:

Счастливый скакун победы под ним,
Удачливый, победа — его спутник,
Храбрецы Турана — у него в свите,
Сердца всех полны мести, голова — разгорячена

Был полдень, когда они прибыли туда. Благоприятным обстоятельством для них было то, что когда находящемуся в Кашгаре войску стало известно о выступлении хана на Йарканд, они отправили к эмирам Йанги-Хисара человека с поручением. Тот человек передал эмирам, что кашгарское войско малочисленно и от этого испытывает трудности, поэтому они просят, чтобы часть людей из Кашгара, [ранее ушедших в Йанги-Хисар], вернулась обратно. Эмиры Йанги-Хисара одобрили это и отправили [назад] в Кашгар вместе с семьями большую группу кашгарцев. Все эти люди, выйдя из крепости, переправились через реку Йанги-Хисар и пошли своей дорогой, как вдруг на них напали,— стихи: [388]

Толпа моголов напала на переселенцев,
И уничтожила полностью основу жизни этих людей.
Они стали грабить и убивать,
Всех главарей они сделали ничтожными.

Вся та большая группа людей, отправлявшаяся в Кашгар, стала <добычей победоносного войска (Добавлено по Л₁ 140б; Л₂ 171б; Л₃ 146а).

Тем временем подъехал сам хан. Жители Йанги-Хисара, все пешие, вышли [из города] и, находясь на неровных и пересеченных местах между ущельем и рекой, мужественно сражались. Когда подъехал хан, то Катта бек устремился вперед и, окликнув Мидака бахадура, сказал: “В тот день ты говорил, что я сбегу. Давай посмотрим, кто сбежит сегодня”. Мидака бахадур тоже был известен своей храбростью и смелостью и он ответил: “Я долгие годы мечтал об этом дне”, и устремился вперед,— стихи:

Бросились в атаку два друга вместе,
Один — Рустам, другой — Исфандийар.

Дорога, по которой они устремились в атаку, была узкой. На одной ее стороне протекала река Йанги-Хисар. Была пора разлива воды, и волны высоко вздымались одна за другой. На другой стороне дороги было глубокое ущелье. [Дорога] была [такой узкой], что по ней могли пройти [в ряд] только три всадника. В середине ее были поставлены ворота, /199a/ через которые могли пройти пешие. За воротами стояли одетые в латы пешие воины. Несколько пеших, [находясь перед] воротами, стреляло из лука. Когда эти двое стали атаковать, то те пешне прижались к воротам. Конь Катта бека проскочил впереди коня Мидака бахадура. Сколько бы Мидака ни хлестал коня, тот не шел вперед. Когда Катта бек приблизился к воротам, те пешие выстрелили в его коня. Конь свалился, а вместе с ним упал и Катта бек. Поскольку место было неровное, то конь упал в воду. Катта бек, пешим, напал на тех пеших [воинов]. Они устроились так удачно, что меч Катта бека не доставал их. Сзади подъехал Мидака, остановил [своего коня] и сказал: “Браво! Вот это геройство! Поворачивай назад”. Но Катта бек ответил: “Пока ты не повернешь назад, я не поверну”. Так как стрелы [неприятеля] сыпались и с ворот, и с верха обрыва подобно дождю, то Мидака заметил, что если они еще будут [289] препираться, то оба погибнут. Мидака повернул обратно, и Катта бек медленно последовал за ним. Хан похвалил Катта бека, а люди упрекнули Мидака. Он сказал: “Не было возможности нанести врагу удар, а из-за своего упрямства Катта бек задерживался. Если бы я поступил так же, как он, то мы бы оба погибли. Я простил ему его упрямство.” Это объяснение некоторые поняли, а другие нет.

Одним словом, каждый [эмир] занял выделенное ему в предместьях Йанги-Хисара место и сидел. Через несколько дней Мир Аййуб скончался от водянки. В конце болезни хан навестил его, и он сказал хану: “Я нарушил закон благодарности за добро, оказанное мне Бабур Падишахом, и не выполнил условий договоров с ним из-за подстрекательства этих свиней и медведей”,— он имел в виду группу могольских военачальников, которые подстрекали и подтолкнули его на мятеж в Хисаре, о чем было упомянуто.— “Те клятвы одолевают меня и разрывают мои кишки. /199б/ Я расплачиваюсь за все <это своей жизнью. Все они поступили по-свински и [оказали мне] медвежью [услугу], <убавь боже свой гнев, тем, кто нарушил торжественную клятву, подкрепленную верой>”, стихи:

Пока можешь — избегай давать клятвы и обещания,
Не прогневи бога мечом двурушника
Будешь вынужденным, только тогда дай клятву.
И, пока ты жив, не нарушай ее.

После смерти Мир Аййуба его должность передали его брату Мухаммад беку.

В те дни ежедневно происходили стычки, и каждый, у кого было притязание на что-то, а в глубине сердца немного смелости, проявлял их. Из тех людей среди своих сверстников отличились Мидака, 'Абдалвахид, Худай Кули шигавул и Мухаммад 'Али туман. Другие также проявили смелость и несколько раз выказывали свою храбрость. Что касается этих четырех, то не было дня, чтобы они не принимали участия в боях, и не было боя, где бы они не участвовали. Когда выяснилось, что Мирза Аба Бакр не собирается приходить сюда из Йарканда, то было решено взять крепость Йанги-Хисар натиском. Когда все остановились на этом решении, то послали Ходжа 'Али бахадура, имя которого приведено при подробном перечислении имен именитых могольских людей, в Кизил, являющийся одним из пограничных [390] мест в йаркандской степи, чтобы он следил за движением Мирза Аба Бакра. Если последний сделает вылазку за время осады [Йанги-Хисара], то Ходжа должен вернуться немедленно с известием об этом, чтобы хан мог подготовиться к встрече с ним (Добавлено по R 315).

В начале раджаба 920 (22 августа 1514) года [хан] распределил участки между частями войска вокруг крепости Йанги-Хисара, и сам остановился так близко к крепости, что если бы сверху пустили стрелу, то она, возможно, достигла бы того края рва, на котором расположился хан. Распределение войска было сделано в следующем порядке: на северной стороне [войско] не могло разместиться, потому что крепость была расположена на вершине обрыва и на ее северной стороне была пропасть. /200а/ По этой причине северную сторону крепости ни за кем не закрепили. За первую западную башню взялся сам хан вместе с бахадурами центра, которые всегда находились в его свите и не входили ни в какие десятки или кошуны. Имена некоторых из них уже упомянуты. На этой же западной стороне рядом с ханом другая башня была поручена мне. Справа от меня рыли подкоп Мирза 'Али Тагай, Кутлук Мирак мирза и Бахрик мирза. За ними спешно делали подкоп Баба Сарик мирза, Шахбаз мирза и группа людей [племени] бахрин. Дальше располагались Мирза Мухаммад бек и Бек Мухаммад бек. За ними находилась башня, край стены которой выходил на юг. Та башня досталась Джанака мирзе и Бишка мирзе, а подкоп на южной крепости достался Мунка беку. На этой же стороне надзор за другим подкопом был поручен Мир Мухаммаду, ставшему вскоре преемником Мир Аййуба. За ним стоял Хаджи мирза, сбоку от него находился Мир Камбар 'Али мирка барлас, за ним занял место Мир Даим 'Али, затем Каракулак мирза, а после него стоял мой дядя. За ним находились восточные ворота крепости, эта сторона, подобно северной, также упиралась в обрыв. Пять дней и ночей изо всех сил они занимались рытьем подкопов и подходов. [391]

<Первый законченный подкоп принадлежал хану (Добавлено по R 316). Та башня, которой занялся его величество [Са'ид хан], задрожала от ярости храбрецов и натиска счастья его величества. Была уже полночь, когда та башня сдвинулась подобно созвездиям небес. Башня, сравнимая с небесами, рухнула и сравнялась с землей. Однако часть основной стены осталась. В тот день благодаря колоссальным усилиям подкопы прорубили так далеко, что при небольшом усилии мог /200б/ свалиться центр стены. Самой прочной была башня, к которой подводили подкоп Джанка мирза и Бишка мирза. Они сделали бреши вдоль всей стены [на расстоянии] около шестидесяти газов.

Тем временем прибыл человек Ходжа 'Али бахадура и привел Алику вместе с несколькими военачальниками. Этот Алика был сыном эмира той крепости. Эмира звали Амин даруга; он был одним из известных эмиров Мирза Аба Бакра и ему полностью были вверены дела по управлению крепостью Йанги-Хисар. Это произошло так: Мирза Аба Бакр собрал в Йарканде войско и военное снаряжение, надеясь воспрепятствовать захвату Йанги-Хисара. Он отправил несколько человек, выделив их из своего отборного войска, чтобы они в Кизиле произвели разведку и сообщили ему обо всем, чтобы он соответственно этому мог действовать. Пир 'Али бек, брат Вали бека, о котором уже было упомянуто, возглавлял эту группу людей. Они пришли в Кизил и узнали, что в этих краях находится караульный отряд моголов. Установив его место, они в ту же ночь внезапно напали на Ходжа 'Али бахадура. А те пребывали в беспечном сне, охватившем их, подобно черной ночи, и наслаждение покоем так притупило все их чувства, что они проснулись только от шума схватки, крика всадников, трубного звука,— стихи:

Ночь черна, подобно жидкой смоле,
Нет ни ясных звезд, ни Луны.
Не видно ни врага, ни друга,
Которые сдирали кожу друг с друга.
Свист стрел и лязг сабаль
Дошел бы до мозгов слона и печени льва.

Каждый, кто проснулся, оторопел и оцепенел, ничего не понимал, мыслей не было, и он не ведал ни о себе, ни о других. В смятении они бросились бежать,— стих: [392]

Падая и вставая, все рассеялись,

кроме Ходжа 'Али бахадура, который не растерялся, не побежал /201а/, а стал звать своих людей по именам. Тот, кто слышал зов, подходил к нему, так что вокруг него собралось большое количество людей. Они издали боевой клич. Часть бежавших людей пришла в себя от растерянности из-за беспечного сна, стала прислушиваться и услышала шум схватки. Расхрабрившись, люди вернулись, присоединились к Ходжа 'Али бахадуру и стали стрелять в темноте и махать кулаками до тех пор, пока отражающее мир зеркало дня не стало выступать из черного мускуса ночи, и в отражении лучей того зеркала не стало видно глаз сражающихся. Тогда противник узнал о своей малочисленности, а друзья — о своем перевесе.

С Пир 'Али беком было сто человек, а с Ходжа 'Али бахадуром — триста. Когда они сцепились и смешались в темноте, то Пир'Али бек счел, что бегство от смерти— позор, а идти на смерть — мужество. Рядом с тем местом был сад, и они попытались укрыться в том саду. Не успело еще солнце взойти, как закатилось солнце жизни этих людей. Из тех ста человек спаслись только двое, бежавшие раньше и принесшие весть о том, что все остальные погибли. Упомянутый выше Алика был ранен. Чтобы получить от него точные сведения, его не присоединили к его [погибшим] друзьям, а отправили к подножию трона хана. Был полдень, когда он прибыл [к хану]. Головы тех военачальников отослали в качестве подарка в крепость. [Хан] расспросил Алику. Тот сказал: “Мирза Аба Бакр готовит войско со всем снаряжением с тем, чтобы народ знал, что у него нет недостатка в конях, оружии, латах, одежде и других вещах. Этого более чем достаточно во всех отношениях и даже подготовлено в два и тысячу раз больше того, что нужно. Что же касается военачальников, прославленных эмиров и храбрых мужей, сила и суждение которых составляют основу государства, /201б/ то всех их он сам предал смерти. Нынче же войско свое он набирает из крестьян, ремесленников, арестантов, делая одного эмиром, другого — везиром, первого — миром, второго — советником. Крестьянин, который всю свою жизнь держал в руке плуг и преуспел в пахоте, с каким мужеством и отвагой возьмет теперь в руки саблю вместе с браздами правления? Если даже к этому делу он приложит усилия, однако я точно знаю, что оно не осуществится и [393] это намерение не перейдет из возможности в действие”. И он еще много говорил о невозможности наступления Мирза Аба Бакра. Однако люди не поверили ему и [подумали, что] он, как тонущий в пучине несчастья, прибег к лести, чтобы этим путем добраться до спасительного берега.

В час вечерней молитвы явился человек Ходжа 'Али бахадура, приведя другого, который бежал [от Аба Бакра]. Этот беглец рассказал, что Мирза Аба Бакр, снарядив войско, выступил и стоит в двух фарсахах от Йарканда, откуда он и сбежал. Некоторые не поверили и этому сообщению и подумали, что оно является хитростью Мирза Аба Бакра, который при помощи этой уловки хочет отвлечь от осады крепости Йанги-Хисар. Они подвергли того человека пытке и истязанию, но он ничего больше этого не сказал. Тогда они ему поверили и все эмиры сочли благоразумным в ту же ночь снять осаду и, прихватив обоз, пойти навстречу Мирза Аба Бакру и дать ему бой до того, как войска Кашгара и Йанги-Хисара присоединятся к нему. Но хан сказал: “Я останусь под этим обрывом до тех пор, пока не придет Мирза Аба Бакр, и я буду выпускать одну стрелу в сторону крепости, а другую — в Мирза Аба Бакра, пока не буду здесь убит. Кто [не приемлет] этого, пусть делает, что хочет. Когда хан сказал это, все эмиры пали ниц и воскликнули: “Да будет тысяча нашей жизни жертвой Вашего величества! Какой лишенный чувства чести предпочтет свое существование дорогой душе ханского величества и сочтет за лучшее в этой обстановке свое спасение?” Все согласились с этим, занялись рытьем подкопов /202а/ и трудились изо всех сил.

На шестой день осады, когда владыка небесного трона поднял знамя победы для завоевания крепости лазурного неба, хан верхом на коне объезжал войско, и к какому бы отряду он ни подъезжал, бросал жемчужину отваги в уши усердия эмиров и остальных. Тем, кто проявлял усердие, он обещал улучшить их положение, а тех, в работе которых замечал нерадивость, наказывал хлыстом угрозы. Так он объезжал крепость, и когда подъехал к участку моего дяди, один [из осажденных] что-то крикнул сверху из крепости. Они прислушались. Он сказал: “Пусть один из мулазимов Саййид Мухаммада мирзы подойдет ближе, у меня есть к нему слово”. Послали одного. [Осажденный] сказал “Если здесь есть кукалдаш мирзы 'Али Саййид бахадура, [394] то пусть он подойдет”. Послали 'Али Саййида. Через некоторое время 'Али Саййид вернулся и сказал, что даруга [крепости] Амин говорит: “Саййид Мухаммад мирза является братом Мирза Аба Бакра, а мы из рода в род являемся их рабами. Вот уже три месяца, как мы всей душой стараемся оправдать хлеб-соль несмотря на то, что в течение этих сорока лет мы ни на миг не чувствовали себя в безопасности от Мирза Аба Бакра. Тех, кого он [хотел] убить, убиты, а те, кто остался в живых, каждого из них он подверг какому-нибудь наказанию, начиная от кастрирования до отсечения руки и ноги или выкалывания глаз. Он непременно подвергал какому-нибудь наказанию [каждого]. Несмотря на все это, мы оправдывали его хлеб-соль. Но теперь наше терпение иссякло и нож подступил к костям. Если, успокоив души этих дрожащих от ужаса вражды [людей] и, пощадя их жизнь и имущество, нам пожалуют надежду [на жизнь], и поручителем за это дело станет Саййид Мухаммад мирза, то мы, сдав крепость Вашему наместнику, вступим в ряды мулазимов небоподобного порога”. Когда хан услышал это, он очень обрадовался, отправил обратно 'Али Саййида сказать им, что то, о чем они просят, будет выполнено вдвойне и пусть они пришлют доверенного человека. /202б/

Одним из злостных деяний Мирза Аба Бакра было создание им тяжелейших законов и правил. За малейшие нарушения этих правил он предавал людей смерти и не довольствовался иным видом наказания. Когда он убивал того человека изуверскими способами с муками, то начинал бояться его людей и племени. Он был уверен, что эти люди никогда не примирятся с ним и тогда он пускался на истребление этих людей и никого из них не оставлял в живых от грудного ребенка до беременных женщин. Каждого из тех людей, от мужчины до грудных детей, он подвергал такому истязанию, что они желали смерти как избавления, о чем, впрочем, уже рассказано при описании жизни [Мирзы Аба Бакра].

В конце концов [Мирза Аба Бакр] передал все дела войска Мир Вали, а [управление] государством и подданными — Шахдане кукалдашу. Этим двум людям он [395] полностью доверял, и они проявляли необыкновенное старание.

Как уже было кратко упомянуто, Мир Вали так очистил Аксу и Моголистан [от противников], что долгое время ни один из моголов и киргизов не смел пересечь местность, расположенную на расстоянии двух или трех месяцев пути до Кашгара. Все моголы притаились в Чалише и Турфане, а киргизам он [разрешил] остаться на этой стороне Иссик Куля. Он также окончательно захватил Узганд — самый важный город вилайата Ферганы, Ош, Маду и Чагирак и все, что расположено выше Андижана. Он также овладел большей частью Каратегина и земель Бадахшана и завоевал районы Балура и Тибета до Кашмира. Все это было сделано Мир Вали.

Мой дядя до битвы при Тутлуке постарался встретиться с Мир Вали, чтобы поговорить относительно перемирия. А Мир Вали подумал, что он /203а/ вынужден [пойти на это] и что его можно будет обманным путем схватить и отослать в качестве подарка Мирза Аба Бакру, тогда у Мир Вали не будет более высокой и достойной услуги Аба Бакру, чем эта. С этой целью он согласился на встречу. Они встретились в условленном месте между двумя рядами [воинов], предварительно обговоренными каждой стороной, и обменялись несколькими словами, соответствующими обстоятельствам. Затем мой дядя сказал эмирам, сопровождавшим Мир Вали: “У меня есть несколько слов к Мир Вали, оставьте нас одних”. Эмиры встали [и ушли]. Мир Вали остался один. [Мой дядя] повторил уже сказанные при эмирах слова, содержащие просьбу к Аба Бакру об оказании милости, и они разошлись. Каждый вернулся к своему войску. После этого произошла [битва] при Тутлуке, и она стала довеском к этому, и чаша весов Мир Вали перетянула в равновесии установленных Мирзой Аба Бакром правил. Мирза Аба Бакр спросил эмиров, присутствовавших на той встрече с Мир Вали: “О чем шла речь на той встрече?” Они рассказали все, как было, и сказали: “Вот то, что было при нас. После этого Саййид Мухаммад мирза наедине говорил с Мир Вали, и мы не знаем, о чем шла речь”. Когда Мир Вали после битвы в Тутлуке явился к Мирзе Аба Бакру, последний спросил: “Что сказал тебе Саййид Мухаммад мирза наедине?” Мир Вали передал то, что сказал мой дядя. Мирза Аба Бакр промолвил: “Эти же слова он сказал [396] перед всеми. Для их повторения не было никакой нужды оставаться наедине”. Больше этого он ничего не узнал и с того времени стал опасаться Мир Вали. Он подумал, что Мир Вали не сказал ему того, о чем он говорил наедине с Саййид Мухаммадом. Возможно, что он вступил в союз с ним и замышляет расстроить его дело. Он схватил Мир Вали с его людьми и отправил вместе с братьями на казик — раскопки, некоторых из них он оскопил, а тех людей, [кто участвовал в той встрече], унизил, выговаривая им: “Почему вы оставили Саййид Мухаммада наедине с [Мир Вали]”. И подверг каждого из них разным мучениям и пыткам. /203б/ Стихи:

Когда судьба отворачивается от человека,
То она поступает с ним так, что он уже не пригоден к делу,
А когда неизбежный рок распустит с неба над ним крылья,
То для него весь мир становится слепым и глухим.

Другим объектом жестокости Мирзы Аба Бакра стал Шахдана кукалдаш, под ответственностью которого находились дела государства, подданных и казна. Он тоже приложил огромное старание к этим делам. Например, он собрал столько овец, что количество их не поддавалось подсчету. В то время, когда был завоеван Кашгар, я из-за малолетства не занимался делами и по этой причине не приобретал имущество. Однако мне без лишних усилий досталось пятнадцать тысяч овец. В то время, вероятно, не было человека, у кого добыча из имущества Мирзы Аба Бакра была бы меньше, чем у меня. В растаскивании имущества, [оставшегося после] Мирзы Аба Бакра, одинаково участвовали как воины, <которые сопровождали хана (Добавлено по Л₂ 175а; Л₃ 148б), так и воины самого Мирзы Аба Бакра, а также население Кашгара. Из этого можно представить себе, сколько у него было богатства. Таким образом, у него было столько крупного и мелкого рогатого скота, зерна и казны, о которых вкратце уже упомянуто выше и еще будет написано, что разум отказывается воспринимать, что все это выпало [на долю] одного человека. И все это собирал и приводил в порядок Шахдана кукалдаш.

Когда с делом Мир Вали было покончено, [Мирза Аба Бакр] стал опасаться Шахданы [кукалдаша [397] полагая], что он может подумать про себя: “Мир Вали был старше меня, однако [Аба Бакр] схватил его. Возможно, что он схватит и меня”. Вот с такими мыслями, которые не приходили и не пришли бы в голову не только Шахдане, но и любому другому, он арестовал Шахдана и предъявил ему обвинение: “Ты сделал меньше того, что я ожидал от тебя в накоплении имущества”, и приказал вырвать всю его бороду в диванхане и оскопить. После того, как раны его прошли, его отправили на [арестантские] работы.

Вместо этих двух человек он сделал эмирами двух самых низких людей. Хотя налоговые и финансовые дела наладились лучше прежнего, однако дела войска не устраивались, так как требовались годы, чтобы появился такой предводитель войска, как Мир Вали. Между тем известие о выступлении хана /204а/ из Андижана в Кашгар подтвердилось. Мирза Аба Бакр уехал в Кашгар. Крепость Кашгара он построил за семь дней, о чем уже было написано. Когда пришло известие о том, что хан прибыл в Ат-Баши, расположенный [на расстоянии] семидневного пути от Кашгара, он поехал в Йанги-Хисар. Ту крепость он тоже наполнил запасом продовольствия, снаряжением и всем тем, что было необходимо. Он оставил там несколько людей, которым доверял — вот их имена: Амин даруга, Джан Хасан из племени карлук, Ил-Кули итарджи, Аджмака ахта, Джанибек ахта, Мир Вали, Шахдана и Мухаммад бек, которого он перед этим оскопил. Некоторых из их приверженцев он снял с [арестантских] работ, дал каждому коня, оружие и сказал: “Когда вы вновь докажете свою искренность и преданность мне, то я обласкаю вас”.

Тем временем поступило сообщение, что хан прибыл в Тушку. [Мирза Аба Бакр] сделал несколько распоряжений и направился в Йарканд. Он пообещал людям Кашгара и Йанги-Хисара, что вернется, собрав войско в Йарканде. Когда он приехал в Йарканд, то сразу же занялся сбором войска. Вся область была переполнена лошадьми, оружием и снаряжением. [Здесь находился некий] Устад 'Абдалшайх, который был мастером на все руки, бесподобным во всех ремеслах. Он был воспитанником Мирзы Аба Бакра и после отстранения Мир Вали и Шахдана кукалдаша этот 'Абдалшайх занял место Шахдана. Я слышал от этого [Абдалшайха], что на складе оружия Аба Бакра было приготовлено шестьдесят тысяч кольчуг и двенадцать тысяч конских попон, [398] о количестве другого оружия и снаряжения можно судить по этому. Однако войско было полностью составлено из крестьян, ремесленников, садовников и земледельцев. Кого он знал лучше, тому он присваивал звание “мир” и давал ему двести человек подчиненных, /204б/— стихи:

Нужны годы, чтобы настоящий камень под солнечными лучами
Превратился в бадахшанский рубин или в йеменский агат.
Нужны месяцы, чтобы хлопковое семечко водой и землей
Превратилось в одежду гурии или в саван попадающего в рай.
Нужны дни, чтобы горсть шерсти со спины овцы
Стала хиркой для отшельника или недоуздком осла.

Много людей посвящают всю свою жизнь воинскому занятию, однако не найдется среди них и сотни храбрецов и двух военачальников. А человек, который всю свою жизнь держал ручку плуга, чтобы получить ковшик похлебки, не сможет сразу взять рукоятку меча,— стихи:

Страх от одного дня сражения расстроил ряды отважных,
Рукоятка меча мести разбила спину храбреца.

Человек, который всю жизнь кидал из пращи ком земли, отгонял воробьев от посева, каким образом сразу возьмет лук и будет стрелять по врагу? — стихи:

Сначала для лука нужен лучник,
Чтобы натянуть его и выпустить [стрелу] умело.
Многие годы должны копить гнев и ярость
И лук и лучник вместе.

Странным выглядит бедняк, который все время пас скот, а сейчас гонит коня на поле боя и поднимает пыль битвы,— руба'и:

Всякого человека, у которого есть глаза, руки и ноги
И есть место для сидения в доме,
Ты не считай человеком избранным,
Ибо выкидыш последует за красотой.

Тот, кто всегда, сеял ячмень и пшеницу, что может знать об управлении государством и об организации войска?

Байт:

Искусство управления государством знают цари.
Откуда знать [об этом] нищим отшельникам? [399]

Байт:

Оружие без владеющего им — бесполезно,
Тело без души не пригодно к делу.

[У Мирзы Аба Бакра] не было недостатка в количестве людей, однако людей, знающих дело, было мало. В его лагере отсутствовали военачальники, но он был полон оружия и снаряжения. Тот, кто принадлежал к базарному делу, крестьянам и простолюдинам, /205а/ воссев с позолоченным оружием на иноходца, воображал себя эмиром или военачальником и представлял легким военное дело. Байт:

Не каждый, кто надел шапку набекрень и сел ловко на коня,
Предводитель и надежный военачальник.

Короче говоря, как бы то ни было, [Мирза Аба Бакр] собрал людей и выехал из Йарканда на расстояние двух фарсахов. Отобрав несколько надежных человек из этого войска, он отправил их вперед. В Кизиле они наткнулись на Ходжа Али бахадура, о чем уже было сказано. [Стало ясно], что человек, которого привели к хану в Йанги-Хисаре во время проведения [осадных] подкопов и который умер под пыткой, говорил правду,— он бежал от Мирзы Аба Бакра тогда, когда тот появился с войском в двух фарсахах от Йарканда и выслал вперед авангард. [Тот человек], видя все это, ушел оттуда.

Когда [Мирза Аба Бакр] расположился в двух фарсахах от [Йарканда], он решил провести осмотр войска. Сколько бы он ни старался, все было тщетно, потому что эти [новоявленные] эмиры, всю жизнь державшие в руках ярмо, теперь, подняв знамя, приняли построение войска за молотьбу, стали кружиться вокруг друг друга, не отличая правый фланг от левого, а центр — от правого. Когда от их пыла [конь] вздымался на дыбы, то бедный (всадник) оказывался на крупе лошади. Когда же в страхе за свою жизнь он крепко натягивал поводья, то скачущий конь переставал скакать, а всадник от крупа коня скатывался к его ушам. Если бы он отпустил поводья, то свалился бы на землю с загривка подобно капле пота,— сам он упал бы в одном месте, лук искал бы в другом, а стрелы рассыпались бы в третьем. Когда Мирза Аба Бакр увидел столь искусную езду верхом, владение луком, воинственность и умение стрелять, то сказал: “Тому, кто с таким войском [400] полезет в [чужой] огород, будет грозить опасность”. Испугавшись и потеряв надежду, он вернулся назад и задумал /205б/ бежать. Вслед за этим пришло сообщение, что взята крепость Йанги-Хисар. Когда жители Кашгара узнали об этом, они тоже оставили крепость и ушли.

После получения этого известия [Аба Бакр] счел невозможным дальнейшее пребывание там. Стихи:

Убегай вовремя, спасай свою голову,
Голова под пятой лучше героизма.

Взяв из казны лучшие ткани, ценные вещи и наличные деньги, он объявил окончательный развод невесте царства и, передав Йарканд своему старшему сыну Джахангир мирзе, ушел восвояси. Полустишие:

Нет тебе возврата
Раз ты ушел, так ушел.

Джахангир мирза, который, подобно отшельникам, провел всю жизнь в углу кельи страха, вдруг взобравшись на трон царства, мог ли устроить и упорядочить дела государства, пришедшие в такое расстройство? Продержавшись после отца пять дней, он, как только получил сообщение, что отец находится далеко, а войско неприятеля близко, тоже [бежал], прихватив с собой что было возможно из того, что осталось в казне, и объявил всем, чтобы каждый взял [с собой], что хочет. Те, которые опасались моголов, ушли вместе с ним. Остальные люди набросились на остатки казны и амбары, стали грабить, расхищать, рассыпать и сжигать.

Через четыре дня после ухода Мирзы Джахангира прибыл Ходжа 'Али бахадур с двумя-тремя сотнями людей. Через два дня приехал хан, о чем вскоре будет изложено. Мирза Джахангир ушел в Санджу ¹, который является рубежом на пути в Тибет. Что касается Мирзы Аба Бакра, то он ушел в Хотан. Однако он не счел возможным оставаться в крепости Хотана и двинулся в Карангутаг ². Когда он добрался до Карангутага, его нагнали моголы. Дороги были узки и унести все эти грузы было не только тяжело, но и невозможно. Он собрал все имущество и сжег. Я слышал от доверенных лиц, что здесь было девятьсот хачирбаров одежды, парчи и шелка, /206а/ значительная часть которых была вышита золотом европейскими, византийскими и китайскими орнаментами. Большая часть одежды была украшена [401] золотом, жемчугом, рубинами и другими драгоценными камнями. Все это он полностью сжег, а серебряные и золотые вазы и сосуды, различные инкрустированные и украшенные драгоценными камнями изделия и переметные сумки, полные золотого песка, он бросил с моста в реку Ак Каш (В Л₂ 176б; Л₃ 150а —Ак-Таш), которая протекает через Карангутаг. Он перебил всех верховых коней и мулов и направился в Тибет, захватив с собой только то, что можно было везти по этому пути.

По прибытии в Тибет [он увидел], что его люди покинули крепости и богатства, которые он собрал, и рассеялись, а все крепости и сокровища вновь попали в руки неверных Тибета. По этой причине в Тибете он тоже ничего не смог сделать. Поскольку волны несчастий разбушевались от вращения этого лазурного небосвода, <упаси боже от них>, то ему в руки никак не попадал кусок доски, чтобы, ухватившись за нее, он смог бы добраться до спасительного берега. Одним словом, Мирза Аба Бакр в течение тех сорока восьми лет,— стихи:

Грешник жил так беспечно,
Что не осталось в книге [жизни] места писать [о его грехах],—

все, что у него было, истратил на земную жизнь. Его богатство достигло такой степени, что перо не может это описать,— стихи:

Он делал все в расчете на земную жизнь
И не предпринял ничего к отбытию [в мир иной].

Хотя он говорил о загробной жизни и внешне мечтал о ней, однако каждым своим поступком он открывал себе окно в ад и закрывал для себя ворота рая. Дорога в рай для него была длинная. Вот итог всех его слов и мерзких поступков. Однако, как сказано в стихе:

О ты, прибежище оказавшихся в несчастье,
Цель всех просящих прощение — твоя милость,
Капля воды твоей милости достаточна,
Чтобы смыть черный список всех грехов,

<Аллах знает лучше>. /206б/ Короче говоря, его злополучные поступки принесли плоды ухудшения положения. От пребывания в Тибете его дела не улучшились, и он предпочел смерть жизни. Оставив свое имущество, людей, семью и детей в Тибете, <он распорядился так: “Я [402] ухо-

НЕТ СТРАНИЦ 402 и 403

[404] В конце раджаба 920 (после 15 сентября 1514) года хан вступил в город Йарканд и блеском сверкающего меча осадил пыль притеснения и вражды. Уста всех угнетенных от радости этой победы запели такие слова, стихи:

О ты, которому шахское одеяние впору,
Блеск шахского венца— от твоей величественной сути.
Помрачнеет мир от мрака насилия и притеснения,
Если не будет луча от твоего подобного молнии меча.

До того, как вступить в город, он послал править Хотаном эмира Даима 'Али и Бек Мухаммада, а в погоню за Мирза Аба Бакром послал семерых военачальников — Каракулак мирзу, Хаджи мирзу, Султан 'Али мирзу, Назар мирзу, Мир Камбара, Мирзу 'Али Тагая, Бек Мухаммад (Добавлено по Л₂ 177б; Л₃ 151а; R 326) макрита, которые на поле мужества были подобны семиглавому диву. Эти люди в погоне проявили большое старание. Когда благородная душа хана освободилась от отправки погони, было объявлено всеобщее разрешение и издан покоряющий мир указ о том, что каждый в любом месте может раздобыть себе добычу. У кого из воинов войска хана было намерение пограбить, тотчас же поспешил [приступить к делу], стихи:

Отправились все люди, жаждущие мести,
При поддержке счастья и с помощью Аллаха

Некоторые эмиры, для которых идти на добычу было ниже их достоинства, остались в свите хана. Устроив эти дела, хан под сенью счастья и победы вступил в город и поднялся в арк. В арке было много высоких зданий, /208а/ каждое из которых состояло из комнат, помещений, веранд и галерей, обилие которых поражало взор людей. Все эти дома и здания были полны и переполнены кусками материй, ситца, фарфором, коврами, латами, конским снаряжением, седлами, луками и другими вещами, необходимыми людям. Мирза Аба Бакр все это долго собирал разными способами и спрятал их так, что никто о них не знал. Все, что осталось [от Мирзы Аба Бакра], Мирза Джахангир как мог уничтожил и растащил. Во время своего ухода он разрешил всем грабить, так что до прихода Ходжа 'Али бахадура люди унесли то, что смогли. Когда Ходжа 'Али бахадур [405] вошел [в город], он тоже взял, что смог. На седьмой день после прибытия Ходжа 'Али бахадура приехал хан. Он тоже объявил всеобщее разграбление. Все, что было в наличии, было уже унесено, но дома и дворы еще были полны других вещей. Через месяц после грабежа и бегства (Добавлено по R 326) Мирзы Аба Бакра все еще оставалось много вещей, которые лежали на улицах и в домах, но никто не собирался их брать. Стихи:

Из имущества имей то, что тебе необходимо,
Сверх этого будет тебе в тягость.
Не ищи постоянства в его обилии или в малости,
Пользы от него тебе не будет ни на атом.
Если даже добудешь богатство Каруна,
Больше того, что ты съешь, тебе не достанется
То, что добыто тобою силой, неблаговидным путем,
В итоге будет разграблено,
Все унесут и будет съедено всеми,
И у тебя останутся только твое зло и преступление

Одним словом, все то, что Мирза Аба Бакр собрал с огромными трудностями в течение сорока восьми лет и скупо хранил, в итоге он оставил с большой скорбью и раскаянием, а хан /208б/ одним своим словом пустил все на ветер всеобщего разграбления, и люди в течение двух месяцев поднимали прах [того имущества] до неба подобно тому, как говорят: “Счастлив тот, кто съел и посеял, несчастлив тот, кто умер и оставил”. Стихи:

То, что ты копил всю свою жизнь,
Я все сжег в один миг.

Через месяц каждый, кто куда ушел, вернулся с добычей и в здравии и преподнес высокочтимому хану в виде подношения достойное его количество добычи. Но хан для умиротворения и завоевания сердец раздал ее воинам в виде суйургала, что является древним обычаем моголов. Как мне помнится, некоторые эмиры, которые прибыли из Карангутага, кроме снаряжения и сосудов поднесли [хану] один андижанский ман золотого песка, который составляет шестьдесят четыре чарика, а чарик равен четыремстам мискалям. <Хан все это раздал эмирам (Добавлено по Л₂ 178а; Л₃ 151а), об остальных предметах, [подаренных] великодушным ханом, можно судить по этому. [406]

ГЛАВА 49.

ОБ ЭМИРАХ, КОТОРЫЕ ОТПРАВИЛИСЬ В ПОГОНЮ ЗА МИРЗОЙ АБА БАКРОМ

Когда хан послал девятерых эмиров на захват Хотана и в погоню за Мирзой Аба Бакром, то в преследовании они проявили большое старание. После их прибытия в Хотан все его жители поспешили встретить эмиров и сдали им все, что находилось в хранилищах и амбарах, табуны и стада, и все то, что относилось к понятию “вещь”. Мир Даим 'Али и Мир Бек Мухаммад остались в Хотане согласно указу [хана] и занялись устройством государства и управлением подданных. Остальные семь эмиров, подобно семиглавому диву, выступившему на крепость Каф, устроили набег на Карангутаг. Но когда они прибыли в Карангутаг, то узнали, что Мирза Аба Бакр перешел через гору Карангутаг и ушел в Тибет. Преследовать его стало невозможно. Тем не менее они дошли до того места, где Мирза Аба Бакр уничтожил свое имущество и сокровища. Сначала они увидели, что он убил всех быстроходных коней, /209а/ каждый из которых,— стихи:

Был быстр как ветер, пересекающий степь,
И был как брат храбрецу в бою.
Всадник все вспоминает о коне
“Конь для меня — дороже целого мира”

Все дороги были завалены трупами быстроходных коней. Были убиты также все мулы, которые были нагружены переметными сумами, наполненными драгоценностями и материей. Я точно не помню, было ли здесь девятьсот голов мулов или девятьсот верениц мулов. Когда они пришли туда, где была сожжена материя, то увидели кучи пепла, от которых еще шел дым (Добавлено по Л₂ 178б). Сохранилось золото золототканиой, украшенной драгоценными камнями одежды. Ту золу собрали. Драгоценные камни и красный рубин не изменились в цвете, а бирюза почернела и, когда ее дробили, в ней не сохранилось и следа от прежнего цвета. Яхонт раскрошился на мелкие куски и изменился до неузнаваемости. Жемчуг превратился в пепел и невозможно было его отличить. От янтаря также не осталось и следа от его красоты.

Эмиры и войско, разобравшись с пеплом, направились к мосту и заметили, как под водой блестят переметные [407] сумы с золотым песком и, подобно сиянию солнца и свету луны, сверкают ювелирные изделия, серебряные и золотые сосуды. Затем они попытались, как могли, вытащить предметы из воды. Вода падала [бурным потоком] со скалы и бурлила (так, что никто не мог никаким способом войти в нее. Тогда каждый взял длинную палку и к концу ее привязал крючки. Чтобы добраться до дна, нужно было связать вместе несколько палок. Когда Мирза Аба Бакр высыпал свое сокровище в воду, он велел разрезать на куски кожаные переметные сумки и высыпать в воду золотой песок. Но когда разрезали [сумки] на куски, уже стемнело, а Мирза Аба Бакр торопился уйти и он приказал бросить эти переметные сумки, которые и лежали с того времени. /209б/

Когда они зацепляли крючками переметные сумки, большинство их разрывалось и [содержимое] уносило течением. Если кому-то улыбалось счастье, сумка не разрывалась и ее поднимали. В каждой сумке был груз одного мула. Хотя некоторая посуда имела ручки, но ее также никто не мог вытащить и совсем никому ничего не досталось из тех сумок, из которых высыпался золотой песок. Смогли вытащить только одну часть из тысячи и ничтожное количество из огромного богатства. Несмотря на это, они вернулись с обильным добром — стих:

С кинтаром жемчуга и харваром золота

Таким образом каждый, кто был там, получил больше, чем мог об этом помыслить

ГЛАВА 50.

УПОМИНАНИЕ О ЗАВЕРШЕНИИ ДЕЛ ДЕТЕЙ МИРЗЫ АБА БАКРА

Впоследствии, когда повелитель мира, его величество [Са'ид] хан устроил все дела в Йарканде, стало известно, что Мирза Джахангир не последовал за отцом в Тибет, а сидит в Санджу. [Са'ид] хан отправил моего дядю, [сказав]: “Любым способом приведи своего племянника”. Когда мой дядя прибыл в Санджу, Мирза Джахангир поспешил к нему навстречу как к счастью, преподнес богатые дары и сказал: “Всем известно, что во время правления отца я постоянно жил отшельником в кельях страха и дрожал за свою жизнь. В течение этого времени я никогда не испытывал ни радости, ни покоя. Руку насилия я никогда не [408] вытягивал из рукавов, мои глаза были закрыты для богатства и власти. Я постоянно глотал из чаши невезения глоток страха. Когда основа государства моего отца пошатнулась и здание дворца его величия стало рушиться под ударами ханского войска, он вытащил меня из угла уединения и посадил на трон величия. Я, который в течение сорока лет жизни постоянно терпел одиночество, /210а/ испытывая ужас и страх, как теперь могу править государством, которого почти нет? Всякий раз, когда мой отец лишал кого-то из своих сыновей убора жизни, он досадовал на него в моем присутствии, [говоря]: “Он был юношей, достигшим совершеннолетия, но чрезмерно дерзким. Если бы я не убил его, то он со мной (Отсюда до конца главы перевод сделан по списку Л₁ 142а, б и R 329 (в Т —пропуск)) поступил бы так, как поступили Шируйа с Хусравом и 'Абдаллатиф мирза с Улугбек мирзой”. Когда я слышал эти слова, то старался изо всех сил ради своей безопасности вести смиренный образ жизни. Как я, который прожил сорок два года, не имея никакого отношения к власти, смогу в один миг благоустроить дело государства, которое он расстроил? Больше того, мне абсолютно были неведомы дела отца. Я никому не причинил зла, достойного порицании, а если оно совершалось, то только со стороны отца. Пусть соответственно словам священного [Корана] <И не понесет носящая ношу другой ³> не возлагают на меня вину отца и не считают меня причастным к поступкам моего отца. Я поеду к хану и проведу остаток своих дней на его службе”. Он произнес еще много такого рода слов самоуничижения, покорности и тому подобных. Мой дядя полностью успокоил его и привел его к хану вместе с множеством добра, скота и табунов. Этот Джахангир мирза родился от дочери Исан Буга хана, младшего брата Йунус хана, а последний доводится хану дедом. Однажды, когда Мирза Аба Бакр захватил Аксу — столицу Алача хана,— это событие уже было описано,— четвертая дочь Алача хана попала к нему в руки. Он относился к ней с большой заботой и уважением. После достижения ею совершеннолетия он выдал ее замуж за Джахангир мирзу. Когда Джахангир мирза приехал и удостоился чести услужения хану, эта четвертая дочь Алача хана, которую звали Хадича Султан ханим, тоже присоединилась к [409] хану, которому она доводилась родной сестрой. Хан с почтением относился к Мирзе Джахангиру и, согласно содержанию байта,—

О вы, пьющие вино, не печальтесь о завтрашнем судном дне,
Так как вам не припишут вины другого (Добавлено по Л₃ 152а),—

не приписал ему злодеяний и мерзких поступков отца, удостоил его чести находиться среди близких хану людей и обещал заново устроить торжества по случаю свадьбы высокой госпожи Хадичи Султан.

К концу той зимы однажды ночью Джахангир мирзу убили в Йанги-Хисаре вместе с несколькими прислуживающими ему людьми. Чьих рук это дело — ничего не известно. В этой крови подозревали каждого, <а Аллах знает лучше>.

У Мирзы Аба Бакра было много детей. Нескольких своих сыновей он убил под самой страшной пыткой без малейшей вины. Из тех, кто остался в живых, был Джахангир мирза, самый старший и уважаемый среди них, о конце жизни которого рассказано сейчас. У него было еще двое сыновей от дочери Мирзы Султан Махмуда б. Мирза Султан Абу Са'ида по имени Турангир [мирза] и Бустангир [мирза].

Весной, после той зимы, когда убили Мирзу Аба Бакра, в Тибет отправили человека, чтобы привести его семью и домочадцев. Его жену звали Ханзада бегим. Она вместе со старшим сыном Турангир мирзой приехала в Кашгар. Согласно обычаю “йангалик” мой дядя взял Ханзаду бегим в жены, а Турангир мирза находился в свите хана до тех пор, пока не утонул в реке.

Младший сын Бустангир мирза не приехал вместе с матерью и братом, а ушел из Тибета в Кашмир, а оттуда — в Индию, в то время Бабур Падишах еще не владел Индией. Бежав из Индии, он направился в Кабул. Хотя Бустангир мирза приходился [Бабур] Падишаху двоюродным братом, однако проступки его отца мешали Падишаху оказать ему царское внимание. Поэтому Бустангир мирза не смог остаться в Кабуле, уехал в Бадахшан к Мирза хану, который был его дядей по матери. Мирза хан вместо дядиной любви из-за Мирзы Аба Бакра встретил его неприязненно. Он [410] бежал и оттуда и отправился к узбеку Шайбану. Суйунджик хан встретил его с почетом и уважением, [говоря]: “Он — человек, и благородные люди обязаны хорошо с ним обращаться”. И по сей день он в почете и уважении живет в Андижане и Ташкенте. Среди узбеков он слывет своим похвальным поведением.

ГЛАВА 51.

УПОМИНАНИЕ О ДЕЛАХ ХАНА ПОСЛЕ ЗАХВАТА ИМ КАШГАРА

После того, как [Са'ид] хан успокоился в отношении всех дел по управлению государством, он направил внимание своей души, являющейся океаном вдохновения, свойственного государственным мужам, на раздачу даров и простер щедрую как море руку с бесподобными подарками [над своим воинством] — стихи:

Если сердце — море, а рука — рудник,
То эти сердце и рука принадлежат государю,—

и в особенности над теми, кто отличился среди равных в смелости и отваге в дни сражений и схваток. Имена всех их перечислены выше. Стихи:

[Хан одарил их] конями и оружием, кольчугами и щитами,
Атласными кафтанами и золотыми поясами,
Он одаривал своих воинов так,
Что, благодаря этому, они завоевывают страны,
Если султан дарит войску золото,
Войско сложит [за него] голову в день сражения.

Из тучи подарков он полностью напоил войско, про-лнв на него бесчисленные капли дождя [милости]. Светом лучей справедливости хан уничтожил также мрак притеснения для дехкан и подданных. Стихи:

Он распростер над миром такую тень справедливости,
Что никакой Зал теперь не опасается никакого Рустама,
В пору твоей справедливости, о государь,
Никто не жалуется на трудности жизни.

Пути-дороги, которые из-за разбоя были закрыты, стали такими безопасными, что люди говорили: “Если даже какая-нибудь слабая женщина с наполненным золотом медным тазом на голове пойдет по тем дорогам, то ее не постигнет никакая беда”. В то время [411] благоденствию людей соответствовало содержание стиха:

Я несу свой таз с золотом с востока на запад
Благодаря тому, что безопасны все стороны мира /210б/.

Удивительнее этого то, что если, предположим, женщина оставит свой таз с золотом на дороге и уйдет, то когда бы она ни вернулась обратно, она найдет его нетронутым на том же месте, где оставила. Стихи:

Если человек уйдет хоть на целый год,
У него не будет опасений [за оставленное имущество].

После того, как дела по управлению государством, порядок в войске и в жизни подданных были налажены так, как было изложено выше, хан своим всеобщим дозволением открыл ворота наслаждения и веселья как для знати, так и для простых людей. Стихи:

О государь!
Ты открыл двери наслаждения и покоя всем,
Дай бог, чтобы и дела твои всегда устраивались.

Люди всех сословий соответственно своему желанию осушали чаши удовольствия, наполненные вином веселья. Байт:

Всякий, кто имея в руке чашу вина,
Не осушит ее, потеряет свое достоинство.

В каждом доме люди группами распевали песни и осушали кубки вина вместе с возлюбленными. Стихи:

Каждый наслаждается в своем углу радости,
С чашей чистого вина веселья.

Особенно хан в душе своей постоянно напевал такой байт:

Мое тело состоит из глины — осадка вина,
Собрание наше сплочено вокруг чаши чистого вина.

Ни одна заря не занималась и ни одно утро не наступало без того, чтобы он не испивал бокала вина на похмелье. Золотая чаша солнца не совершала свой круг в пиршестве небосвода без того, чтобы хан не пустил по кругу кубок чистого вина. Ни один вечер серебряная чарка месяца не наполнялась алым вином [412] вечерней зари без того, чтобы чаша наслаждения не совершала бы круг в ночном пиру. Байт:

Ни на одну минуту не оставлю я пиршества желанного,
Не буду я в плену золота и не буду гнаться за богатством .

Все люди, а особенно хан и его приближенные, от обилия испитого вина не отличали ночи от дня и дня от ночи, они не ведали ни о наступившем дне, ни об ушедшем времени. Байт:

Пришел я пьяным в твой квартал и ушел безумным,
Не помню, как я пришел сюда и как ушел.

Питье вина распространилось до такой степени, что трезвости стыдились, а опьянение считали достоинством. Все эти запретные деяния продолжались от раджаба 920 (августа 1514) года до конца 928 (конец декабря 1522) года. /211а/ После этого благодаря руководству вечного и милости бесконечного [Аллаха] хану было запрещено совершать мешающие делу поступки, о чем будет изложено.

ГЛАВА 52.

УПОМИНАНИЕ О ПРИБЫТИИ ИЗ ТУРФАНА ИМИН ХОДЖА СУЛТАНА К ХАНУ

Имин Ходжа султан прибыл в середине этой зимы. Вот его история: при перечислении детей Султан Ахмад хана было сказано, что Имин Ходжа султан был родным братом [Са'ид] хана. После смерти Султан Ахмад хана, когда Аксу из-за противодействия эмира Джаббарберди попал под власть Мирзы Аба Бакра, все дети Султан Ахмад хана вместе с его улусом перебрались в Турфан и Чалиш, а Мансур хан стал править вместо своего отца, Султан Ахмад хана. Все его братья находились у него на службе. Этот Имин Ходжа султан тоже находился в услужении у Мансур хана. После того, как Имин Ходжа султан стал юношей, то по молодости лет из-за подстрекательства смутьянов он стал претендовать на царство, в результате чего возникли беспорядки. Мансур хан как старший некоторое время терпел это, увещевал и прощал, однако Имин Ходжа султан не отказался от своих притязаний. В конце концов Мансур хан приказал убить его. Йарка Атака, который был надежным человеком хана, взялся убить его. Он увел Имин Ходжа султана в свой [413] дом, спрятал его в подвале и распустил слух: “Я убил Имин Ходжа султана”. Через некоторое время, когда пришли сообщения о победе [Са'ид] хана над Мирзой Аба Бакром и о захвате Кашгара, Мансур хан пожалел о содеянном, печалился и очень раскаивался. Йарка Атака сказал ему: “Я поступил согласно словам великих людей, которые говорят: “Живого очень легко лишить жизни, а убитого воскресить невозможно” и, вопреки приказу, я сохранил ему жизнь”. Хан очень обрадовался и остался доволен Йарка Атакой. Имин Ходжа султана выпустили и разрешили уехать /211б/ Имин Ходжа султан поехал к Бабаджак султану, родному брату Мансур хана.

Он явился к Бабаджак султану в то время, когда тот, благоустроив разрушенные ранее Мирзой Аба Бакром города Кусан и Бай, сидел там, — он и поныне находится там. Имин Ходжа султан испросил у него разрешение и отправился в Кашгар. Когда весть об этом дошла до [Са'ид] хана, он очень обрадовался, и его состояние как бы запело такую песню:

Каждый миг новый плод поступает из этого сада,
Свежий из свежайших поступает.

В те дни я не раз слышал из благословенных уст хана эти стихи:

Если два государя будут держаться друг за друга,
То они никогда не получат пощечины от врага

И он всяким способом по мере возможности старался устроить дело Имин Ходжа султана. Проявляя к нему милость и сочувствие, он довел его до высшей ступени царства. Во всем он по-братски делился с ним. Всю зиму они провели в беседах и пирах. Когда настала весна, ради Имин Ходжа султана устраивали царские торжества. Хан выделил людей из всех могольских племен. По обычаю он назначил ему улус-беги — племянника Джаббарбердн Бек Сарик мирзу из дуглатов. Он отправил с ним в Аксу великого эмира правого крыла [войска] Мунка бека, о котором говорилось при описании кашгарского похода, еще Назар мирзу, брата Мир Аййуб бекджака, и других, а также выделил людей из среды всех могольских племен, родов и улуса. Жителям Аксу, которых Мирза Аба Бакр после захвата Аксу переселил в Кашгар со всем их семейством, он разрешил вернуться назад. [414]

В начале 921 (с 15 февраля 1515) года Имин Ходжа султан отбыл в Аксу.

Мирза Аба Бакр во время захвата Аксу разрушил его вместе с предместьями, его жителей увел в Кашгар, а Уч, являющийся неприступной крепостью, он укрепил небольшим отрядом. /212а/ Этот отряд даже занимался земледелием. Когда хан захватил Кашгар, он тотчас же послал человека занять Уч и укрепить его как Мирза Аба Бакр. Имин Ходжа султан остановился в том же Уче. На второй год, после того, как Уч и его окрестности были возделаны, он уехал в Аксу и восстановил его крепость в прежнем виде. О дальнейшей жизни Имин Ходжа султана будет изложено в своем месте.

Если Аллах, <да будет всемогущим и великим его достоинство>, наделил кого-то при его создании похвальными качествами и добрым нравом, то от него ничего, кроме добра, не исходит. Если в отношении к нему будет проявлено зло, он ответит на это только добром. По-другому он поступить не может, — стихи:

Человек не волен в применении силы,
Когда он вынужден поступить определенным образом,
Он, подобно ветвям могучего дерева,— как нарцисс,
Качается от ветра утром и вечером

Иначе силы у рода человеческого недостаточно,чтобы перенести это [зло], и у человека не хватает на это терпения. Подтверждением тому послужит событие, которое будет изложено.

В начале книги было написано, что [Са'ид] хан вместе со своим братом [Халит султаном] находился в Моголистане, а киргизы были в услужении у этих двух братьев, и так проходила жизнь — стихи:

Одежды, материи, коней и мулов
Было в общем и много, и мало.

Во всяком случае они были довольны тем, что голова у них цела и хан в безопасности и так они проводили время, пока Мансур хан не напал на них с войском. Оба войска встретились в Чарун Чалаке [415] и произошел ожесточенный бой. Под конец два этих брата потерпели поражение и поэтому не могли больше оставаться в Моголистане, — а другое место в мире для них было закрыто, — и они были вынуждены уйти в Ферганский вилайат. Султан Халил султан, брат хана, /212б/ был утоплен в реке Ахси одним из султанов Шахибек хана. Сам [Са'ид] хан попал в плен. В конце концов он в одежде странствующего дервиша отправился в Кабул. Обо всем этом было подробно рассказано. Все эти бедствия и несчастья постигли хана из-за Мансур хана, — стихи:

Когда брат с братом не ладят,
То любой враг окажется сильнее.

Однако [Са'ид] хан основал такое сильное государство с обилием всадников и отважных воинов с прославленными бахадурами и знаменитыми эмирами, что гора страшилась его, — стихи:

Войско, предводительствуемое победой и удачей!
Даже воображение не может представить себе его размеры,
От кончиков пик его — в тревоге лик звезды Арктура,
От страха перед подковами его коней даже рыба покрыла себя кольчугой.

От такой мощи и силы хана сердца окрестных султанов охватил безмерный страх, в особенности Мансур хана, который, бежав от Мирзы Аба Бакра, укрылся в углу Турфана и Чалиша и теперь у него не было ни силы, чтобы бороться, ни места для бегства, ни языка, чтобы просить прощения (Добавлено по Л₂ 181а; Л₃ 154а), ни возможности принять какое-нибудь решение; содержание стиха: “Как жаль, что они закрыли мне дорогу с шести сторон” соответствовало положению Мансур хана. К тому же Имин Ходжа султан тоже присоединился к хану и рассказал ему обо всем, что досталось ему от Мансур хана.

Вес столпы государства и знать двора, сговорившись отомстить Мансур хану, уничтожить его и захватить Турфан, доложили хану: “Мансур хан, когда ему представлялся удобный случай, делал то, о чем уже известно, и если ему опять представится такой случай, то он совершит такое, что невозможно предсказать. Следовательно, мы одним ударом должны поступить с [416] ним так, чтобы больше о нем не думать”. Хан ответил: “Обычай младших — повиновение, а дело старших — проявлять благосклонность. Если младшие забудут об этом, то старшие обязаны наставить их. Тогда /213а/ внешне правда была на нашей, двух братьев, стороне. Однако истина заключается в том, что мы допустили упущение в услужении ему, в проявлении уважения и почтения к нему. За эти упущения он наказал нас (Добавлено по Л₂ 181б, Л₃ 154а). Теперь, когда Господь, слава ему, дал нам силу, нам подобает еще больше просить прощения за эти упущения и смыть стыд за них оказанием ему еще больших достойных услуг”, — стихи:

Великодушие и милость Господа в том, что
Раб его совершает проступок, а он стыдится.

Хан продолжал: “Сейчас старший брат заменяет Нам отца. Каждый недостаток и упущение, допущенные по отношению к отцу, мы должны восполнить оказанием ему услуг”.

Затем он отправил одного за другим послов и передал с ними, что то, что было совершено старшим братом, т. е. Мансур ханом, произошло по нашей вине. Если бы даже этого не было, то старший брат, являющийся преемником отца, хотя и поступает с младшим братом недостаточно хорошо и резко, но как смеет младший брат, который находится на положении сына, преступать границы и проявлять невоспитанность, — стихи:

Ты — тот, страдания и печаль за которого мои неизбежные спутники,
Жестокость и все, что достается мне от тебя, желанны мне

“Просьба заключается в том, чтобы вы подолом прощения покрыли бы те проступки, которые были совершены нами прежде, очистили бы от них Вашу счастливую память и позволили бы, чтобы сей раб обрел счастье целования ковра. От этого в дальнейшем было бы много выгод. Одной из них является то, что если от моих проступков попала грязь на одежду деяний, она будет смыта водой прощения Вашего величества. Вторая — то, что, слава Аллаху, хотя от этого успеха друзья уже окрепли, а враги ослабли, а если еще состоится [417] наша встреча, то она явится завершением этого дела и на этот раз опора недоброжелателей ослабнет еще сильнее. Есть еще много других выгод, /213б/ которые необходимо обсудить, — стихи:

Твоя красота вместе с обаянием покорила мир,
Да, в согласии можно завоевать мир”

Когда таким образом непрерывно один за другим стали прибывать послы и поступать многочисленные дорогие подарки, Мансур хан, душа которого была готова покинуть тело, от этого известия ожил и безмерно обрадовался. После ряда взаимных посещений послов и определения условии они решили встретиться.

ГЛАВА 54.

КРАТКО О МАНСУР ХАНЕ

Коль речь зашла о Мансур хане, то следует кратко рассказать о нем. Мансур хан — старший сын Султан Ахмад [хана], сына Йунус хана.

События, происшедшие с Султан Махмуд ханом, старшим братом Султан Ахмад [хана], кратко изложены в начале книги и подробно еще будут описаны в основной части “Истории”, а суть их в том, что Султан Махмуд хан прогнал бывших эмиров Йунус хана, вместо них поставил низких людей, обычаем которых была лесть хану, и вверил им крупные государственные дела. Из-за скудости ума они поступили с ханом так, что его старые друзья оказались униженными. Сделав узбек-казаков, чагатайских падишахов и старых врагов новыми друзьями, они вообразили, что последние на самом деле стали друзьями и тем самым возвеличили Шахибек хана.

После того, как Шахибек хан с помощью Султан Махмуд хана установил свою власть над Чагатаем и завоевал Мавераннахр, он приступил к устранению самого Султан Махмуд хана и к захвату Ташкента, — стих:

Я сам создал себе несчастье.

Поскольку нет лекарства человеку от содеянного им самим, то [Султан Махмуд хан] оказался в безвыходном положении, как говорят,— стихи:

Знаешь, что сказал Зал Рустаму гуру?—
Нельзя считать врага слабым и беспомощным [418]
Уничтожь врага вовремя,
А если нет то он уничтожит тебя./214а/

Когда Султан Ахмад хан услышал о несчастье Султан Махмуд хана, чувство братской любви вскипело в сердце Султан Ахмад хана, и он ухватился рукой чести за воротник братской любви и сочувствия. В 907 (1501—1502) году он отправился в Ташкент к своему уважаемому брату, оставив вместо себя своего старшего (Добавлено по Л₂ 182а, Л₃ 155а) сына Мансур хана со всей полнотой власти над всем Чалишем, Турфаном, Байем, Кусаном, Аксу и Моголистаном. О событиях, которые произошли в Ташкенте, уже сказано. Когда Ахмад хан, потерпев поражение, вернулся из Ташкента больным в свой стольный город Аксу, Мансур хан вышел встретить своего почтенного отца. Когда хан вошел в город, он понял, что его болезнь серьезна и отправил Мансур хана в Турфан. Мансур хан оставался в Турфане до тех пор, пока его отец Султан Ахмад не переселился в святую обитель, и тогда он вернулся из Турфана в Аксу. Султан Махмуд хан, сочтя царствование в Аксу нетрудным, [оставил его Мансур хану] и уехал в Моголистан, — стихи:

Отец умер, а дядя сбежал,
Страна от чужих пришла в расстройство
Враг господствует, улус в опасности,
Орел несчастья расправил крылья

Мансур хан пребывал в Аксу, а эмир Джаббарберди — в Уче. Этот Джаббарберди был дуглатом и [занимал должность] улусбеги Султан Ахмад хана. У Султан Ахмад хана он был в большом почете и уважении. Он действительно был человеком умным, достойным своей должности и незаменимым в управлении государственными делами, —стихи:

Одним правильным суждением ты разбиваешь спину целого войска,
А одним мечом можно убить только сотню [врагов]

По упомянутой раньше известной причине, что наследники не ценят доставшихся им от отцов [людей], собрался убить эмира Джаббарберди — такого человека, который мог бы пригодиться в те дни, когда бушевали волны смуты. Он думал, что пока не уничтожит Джаббарберди, царство за ним не укрепится. /214б/ Хотя на [419] самом деле было наоборот, и сколько бы Джаббарберди ни говорил, чтобы отвести от себя погибель и улучшить дела Мансур хана, все было бесполезно. Он понял, что [Мансур хан], кроме предания его смерти, ни на что другое не согласен. Тогда он подумал о своем спасении. Он послал человека к Мирза Аба Бакру и позвал его.

Мирза Аба Бакр и сам думал об этом, тотчас же явился как вспышка молнии с тридцатью тысячами человек. Эмир Джаббарберди по обычаю встретил его подношениями и подарками, сам тотчас же стал проводником войска, и они двинулись—он впереди, а Мирза Аба Бакр за ним. Когда Мансур хан узнал об этом, он увел всех, кого мог, а остальные люди с некоторыми эмирами укрепились в крепости Аксу. Мирза Аба Бакр с боем взял крепость Аксу. Выделив часть войска, он дал его эмиру Джаббарберди, чтобы тот напал на Бай и Кусан. Всех жителей этих городов он вместе с их семьями переселил в Аксу, так что те края полностью обезлюдели.

Эмир Джаббарберди сказал [Мирзе Аба Бакру]: “Да будет известно Вашему высокому вниманию, что у меня больше не осталось ни решимости, ни совести, чтобы надеяться на милость могольских ханов, потому что то, что причинил им я, никто до меня им не причинял. Я рассеял по ветру небытия их трон, имущество и семьи, а то, что приходит сейчас мне в голову ради вашего благополучия, — это то, что надо совершенно очистить Бай, Кусан и Аксу, <переселить жителей в Кашгар (Добавлено по R 377), а в Уче держать отряд войска. Моя семья <останется вместе с вашей счастливой свитой (В Л₂ 182б; Л₃ 155б — “вместе с вами отправится в Йарканд”). А мне вы разрешите вернуться в Чалиш, в тамошние горы. Переселив всех его жителей, я приведу их к вам с тем, чтобы этим покончить с делами могольских [ханов] и избавиться от страха перед ними”. Когда он представил эту уловку, /215а/ Мирза Аба Бакр одобрил ее, отпустил Мир Джаббарберди, а сам увел его семью вместе со всеми моголами в Кашгар (Добавлено по Л₂ 182б, Л₃ 155б). Мир Джаббарберди, принеся в жертву за свою жизнь семью, всех, кроме двух (Добавлено по Л₁ 152а) сыновей, отправил в Кашгар, — стихи: [420]

Рубашку свою я оставил в его руках,
Пленение моей одежды лучше, чем меня.

Он проявил в этом деле такое усердие, что Мирза Аба Бакр проникся к нему полным доверием и, дав ему в сопровождение войско, вернулся. Он вывел жителей из всех городов, края, степи и горных местностей: город он вручил филину, деревню — сове, степь — лани, а горы передал куропатке. Он собрал и увез в Кашгар столько скота из окрестностей того края и богатства из кладовых домов тех городов, что когда небесный счетовод назвал все это архангелу Микаилу, тот для установления их количества положил на противоположную чашу весов капли дождя и песок пустынь. Мирза Аба Бакр вступил в Кашгар с большой торжественностью. Мир Джаббарберди напал на войско Мирзы Аба Бакра и бежал, отделившись от войска. Войско Мирзы Аба Бакра, покинув его, отправилось в Кашгар, унося вместо стада скота свои головы Мир Джаббарберди ушел в Моголистан.

Что касается Мансур хана, то он раскаялся в своем злом умысле против Мир Джаббарберди. Он увидел, что без таких людей невозможно укрепить свое положение. Он отправил к нему человека и с большими извинениями и просьбами просил его вернуться. Мансур хан родился от сестры Мир Джаббарберди. Мир Джаббарберди узнал, что Мансур хан раскаялся и отказался от вражды. Он понял, что, если он тотчас не пойдет к нему, то Мансур хан из-за отсутствия согласия погибнет. Он потребовал подкрепления извинений [Мансур хана] вескими доводами, заключением договора и отправился.

К этому стоит привести рассказ. Известно, что Талхак скончался в Термезе. [Перед смертью] он завещал: “Похороните меня на пересечении дорог, /215б/ а могилу мою сделайте высокой и там напишите крупными буквами: “Пусть будет проклят тот, кто, прибыв сюда, прочтет [суру] Фатиха за мою душу; пусть будет проклят отец того, который не прочтет [суру]”. Присутствующие на собрании засмеялись и спросили: “Каким же тогда образом человеку избежать этих двух проклятий?” Тот ответил: “Пусть не едет в Термез и в этом его спасение”. Эта притча точно отражает поведение могольских хаканов и благородных людей [племени] дуглат, которые, если поступят подобно Джаббарберди и спасут свою жизнь, опозорят его, обвиняя в [421] неблагодарности и отсутствии преданности. А если кто подобно моему дяде Саййид Мухаммаду мирзе (Добавлено по Л₂ 183а, Л₂ 155б) проявит верность и будет рыдать над могилой покойного хана, его обезглавят и скажут: “Подлый, ничего не смог сделать”. Служа им, они, в конце концов, добьются только имени “подлый человек” или “неверный”. Значит, чтобы избежать это, надо не приближаться к ним.

Как сказал мой почтенный дядя Султан Махмуд хан, <да освятит Аллах его довод> — [тюркские] стихи:

Живя с людьми, человек не найдет верности в мире
О, как хорошо тому беззаботному, у которого нет дела до мира

Вот это стихотворение тоже соответствует описанному положению, — стихи:

Во время битвы ты — огонь, а перемирие твое кровавое,
Я убит твоим перемирием и сожжен твоим боем

Когда жемчужины этих мыслей не находят себе места в ушной раковине [могольских] хаканов и вместо этого вливаются в раковину, подобную ушам осла, то их высокий слух становится глухим, а их уши будут наполняться и глохнуть от разных разговоров, — стихи:

О, Джами, сколько можно увещевать и говорить колкости,
Сколько можно придираться и порицать
Вращающееся небо не знает ничего, кроме того, чтобы
Вращать над твоей головой жернова мельницы
Ни у кого как у тебя в этом дворце страха и надежд
Не окрасилась в белое борода на мельнице,
Не сиди больше под пылью.
Встань и искупайся водою глаз.

<Хвала всевышнему Аллаху и благодарность ему>! Подобно тому, как сей раб отошел нынче от них, /216а/ так лучше держаться подальше и от этих слов и вернуться к довершению рассказа.

Мансур хан, как мог, успокоил Мир Джаббарберди и взял его к себе. После возвращения Мир Джаббарберди дела хана вновь упорядочитись. С начала 910 (1504—1505) (Приведено по Л₂ 1836; Л₃ 156а (В Т; Л₁ 1526 — ошибочно 920—1514 г)) года — время расстройства дел Мансур [422] хана, и до 922 (1516) года, до которого дошел наш рассказ, Мансур хан проживал в Чалише и Турфане. За это время произошло много событий, краткое их изложение следующее. Братья [хана] в те дни враждовали между собой, а каждое могольское племя поднимало смуту. По этой [причине] он отстранил род арлатов, в котором были старинные уважаемые эмиры, привлек к себе обманом киргизов, и многих из них предал смерти. Один раз он дал бой калмакам и одержал над ними победу.

После этих событий в государстве Мансур хана установился порядок. Все это случилось благодаря находчивости и дальновидности Мир Джаббарберди. Впоследствии Бабаджак султан ушел от него вместе со своими подданными и приехал в Кусан. Мансур хан лично последовал за ним и осадил город. Однако он не намеревался уничтожать Бабаджак султана и предложил мир. В ответ тот сказал: <“Имин Ходжа султан тоже был вашим братом, как я, а Вы убили его как чужого. С каким доверием я теперь заключу с вами мир?” Имин Ходжа султан сеял смуту и, как говорят,— полустишие:

Лучше уничтожить зачинщика смуты царства (Добавлено по Л₂ 183б; Л₃ 156а; R 339)

И Мансур хан приказал Йараке Атака убить его. Йарака Атака держал его в подвале, как уже было упомянуто. Когда Бабаджак султан напомнил о случившемся с Имин Ходжа султаном, то Йарака Атака увидел, что хан попал в затруднительное положение, и доложил: “Я совершил дерзость и поступил против приказа”. [Тогда] Мансур хан обласкал Йарака Атака и [приказал] привести Имин Ходжа султана, отдал его Бабаджак султану и мир был заключен. Мансур хан вернулся, а Имин Ходжа султан поехал в Кашгар, о чем уже было упомянуто. Бабаджак султан остался в Кусане /216б/ и поныне пребывает там.

После упомянутых выше событий прибыли послы [Са'ид] хана к Мансур хану, что явилось началом перемирия. Мансур, хан прибыл из Турфана, Кусана и Бая, а Мир Джаббарберди он отправил к хану раньше, и они встретились в степи Арбат, о чем будет рассказано. [423]

ГЛАВА 55.

УПОМИНАНИЕ О РОЖДЕНИИ ИСКАНДАР СУЛТАНА

В джумад ал-ахир 921 (вторая половина июля 1515) года дерево ханского достоинства принесло желанный плод в саду счастливого государства, а из семени желания, которое крестьянин надежды посеял на пашне, <дай же мне от тебя наследника ⁴>, появился урожай [как сказано в Коране]: <Не бойся, ведь мы радуем тебя мальчиком> ⁵, — стихи:

Ценная жемчужина появилась из моря царства,
Яркий светильник — от божьего света.

Молодое деревце из священного сада дало побег в саду царства, а дерево ханства дало свежий плод султанства. Поскольку хан со стороны своей бабушки Шах бегим принадлежал к роду [Искандара] Зу-л-Карнайна, то с доброй надеждой он был наречен Искандаром. Ученые составили хронограммы на его рождение. В том числе и Маулана Мухаммад Ширази, который принадлежал к крупным ученым, был знатоком во всех науках и искусным лекарем. В течение тридцати лет он оказывал похвальные услуги могольским хаканам, был главою садров при хане. Кое-что о нем будет в дальнейшем написано. Он нашел хронограмму [в словах]: “Шах-Искандар фар” (“Царь с достоинством Искандара”). Праведный и достойный слуга Ходжа Нураддин 'Абдалвахид Тахури кази, о котором тоже будет сказано, составил хронограмму [в словах]: “Нахл-и Ирам” [“Пальма рая”]. Некоторые ученые составили хронограмму [в словах]: “Лашкаршикан” (“Разбивающий войско”).

Были составлены и другие хронограммы, но я привел то, что осталось в памяти.

В те дни из-за частого употребления вина здоровье [Са'ид] хана расстроилось. Для укрепления здоровья и перемены климата он уехал в Моголистан. Вернувшись из Моголистана, он сказал сему рабу: “Поскольку ты мне как сын /217а/,то я выдаю за тебя замуж свою сестру, жемчужину в раковине ханства. Я надеюсь, что если у тебя родится ребенок, то я могу быть ему таким же отцом, как и ты. Он будет доволен двумя отцами, а два отца будут радоваться, глядя на одного сына и привяжутся к нему душой. Но поскольку сейчас у тебя этого нет, то этого моего сына (Искандара) ты [424] должен считать также и своим сыном, и я осуществлю все, что ты пожелаешь. Если потом у тебя появится сын, он будет братом этому (Искандару). А если у тебя не родится сын, то у тебя и не будет нужды в другом сыне”. Такие же добрые слова он сказал и своей сестре, и мы оба приняли их с благодарностью. Были назначены свадебные торжества и поднесены подарки. В дальнейшем будет сказано об Искандар султане.

После того, как Имин Ходжа султана отправили в Аксу, он уехал туда и в ту весну занялся восстановлением Аксу. [В это время] между [Са'ид] ханом и Мансур ханом ходили послы для установления согласия. Как уже было изложено, летом славное здоровье хана из-за чрезмерного питья вина ухудшилось. В конце концов дело дошло до лихорадки. Маулана Мухаммад Ширази, который был ученым, искусным лекарем и всю свою славную жизнь посвятил службе высокому семейству, посоветовал ему переменить климат, и хан отправился в районы Моголистана, расположенные недалеко от Кашгара. Поскольку он все еще опасался кашгарцев, то оставил меня в Йарканде, а сам пустился в путь. Я делал все, как мог, чтобы держать в порядке область. В конце месяца тир (июль) хан вернулся из Моголистана. Славное его здоровье, которое пошатнулось из-за чрезмерного употребления вина, благодаря замечательному климату /217б/ того раеподобного края улучшилось, и он в полном здравии славно расположился в Йарканде.

Комментарии

1. Санджу — название хребта в Куэн-Луне; перевала, расположенного на пути от Кильянского хребта в долину Кара-каша; реки, вытекающей из ледников северного склона перевала, и ныне одноименного районного центра. (Корнилов, Кашгария, с. 129, Ласточкин, Восточный Туркестан, с. 26; Скрайн, с 125; Мурзаев, Природа, с. 349 — 350).

2. Карангутаг — главный хребет центрального Куэн-Луня между прорывами рек Кара-каш и Урун-каш до перевала Су-баши. Там производилась разработка залежей нефрита. (Корнилов, Кашгария, с. 12; Ласточкин, Восточный Туркестан, с. 24, 54; Скрайн, с 125: Мурзаев, Природа, с. 342; Материалы, с. 518, 567. прим. 3).

3. Коран, VI, 164(164).

4. Коран, XIX, 5(5)

5. Коран. XV, 53(53).