МИРЗА МУХАММАД ХАЙДАР

ТА'РИХ-И РАШИДИ

КНИГА ВТОРАЯ

Во время победы Шаха Исма'ила над Шахибек ханом и прихода [Бабур] Падишаха с его помощью в Самарканд, его святейшество Маулана, <да помилует его Аллах и да отпустит его грехи>, прибыл из Самарканда в Андижан, как уже было сказано при упоминании о его жизни. В то время, о котором идет речь, Маулана жил в вилайате Ферганы, и все эмиры, которые находились там, поспешили оказать ему услуги и удостаивались счастья беседы с ним. Я тоже считал себя обязанным постоянно служить ему. Он также одаривал меня своим милостивым вниманием, гораздо большим, чем в моем детстве в Уратепе и во время бедствий в Бухаре, о чем подробно сказано выше. Тогда благодаря его заботе обо мне я спасся от той страшной Пропасти. От него исходили чудеса и удивительные дела, в том числе [следующие]: однажды один из мулазимов моего отца по имени Саййид кукалдаш, который был мюридом его святейшества Мауланы, явился к его [354] высокому порогу. Маулана заметил в нем следы печали и спросил [о причине]. Тот ответил: “Такой-то /177б/ — он имел в виду меня — “прибыл из Хисара с надеждой, что хан отдаст ему в жены свою сестру и удостоит его звания “гураган”. А все эмиры этому очень противятся и хану будет трудно переступить через их мнение. По этой причине я огорчен и опечален”. Маулана сказал: “Для меня очевидно, что преславный и всевышний Господь предопределил этот союз. Усилия эмиров будут бесполезны, и это дело непременно устроится”. [Саййид кукалдаш] передал мне эти слова Мауланы и сообщил радостную весть. Это происходило в те дни, когда [Са'ид] хан находился у казахов. Через несколько дней после этого хан вернулся, отдал мне предпочтение перед моими родственниками, как указывал Маулана, и сделал меня своим свояком. В раджабе 919 (1513) года к моему имени он прибавил звание “гураган”.

ГЛАВА 36.

НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ, КОТОРЫЕ ИМЕЮТ ОТНОШЕНИЕ К ЭТОМУ РАССКАЗУ

В начале книги при перечислении детей Султан Ахмад хана было сказано, что у хана было четыре дочери. Третью из них, по имени Мухибб Султан ханим, после смерти брата, держал при себе Султан Махмуд (Добавлено по Л₁ 127б; Л₂ 157б). После того, как Султан Махмуд хан прибыл в Ахси и по приказу Шахибек хана был предан мученической смерти, эта Мухибб Султан ханим осталась при Кутук ханим, которая была дочерью Султан Махмуд хана. Во время разорения Ташкента ее отдали Джанибек султану, как было упомянуто. После того, как мой дядя выступил и изгнал из Ферганского вилайата Джанибек хана, она разлучилась с Кутук ханим, доводившейся ей двоюродной сестрой. По приезде [Са'ид] хана в Андижан она присоединилась к нему. Среди своих четырех сестер хан больше всех любил эту сестру. Когда она прибыла к хану, он отнесся к ней с любовью и лаской. Когда хан сделал меня своим свояком, это отметили великолепными пирами, о которых потом долго вспоминали.

/178а/ Ту зиму хан провел в местности под названием Пишхаран, относящейся к Ахси. В середине зимы Мир Гури барлас, правитель Ахси, скончался естественной смертью. Хан приехал из Пишхарана в Ахси и пробыл [355] там до конца зимы. Когда наступила весна, Мир Аййуб и моголы, находившиеся в Хисаре и о которых уже было подробно сказано, потерпели поражение от 'Убайдаллах хана и прибыли сюда. Хан отдал Ахси Мир Аййуб бекджаку.

Между тем пришло сообщение о выступлении узбеков. Это произошло следующим образом. В минувшем году приходил Касим хан, и узбеки всю весну опасались его. С наступлением зимы они ожидали, что как только снизятся воды Аму, придет Шах Исма'ил с целью отомстить за Мир Наджма. По этой причине тот год [узбеки] Шайбана воздерживались от нападения. Поскольку в те дни Шах Исма'ил уехал в Ирак, Касим хан вернулся в свои родные места, а Бабур Падишах бежал в Кабул, у узбеков Шайбана, кроме [Са'ид] хана и дел Андижана, других забот не осталось, и они той весной со всей силой выступили в Андижан. Когда весть об этом дошла до [Са'ид] хана, он оставил Ферганский вилайат и ушел в Кашгар (Добавлено по R 281), о чем будет рассказано.

ГЛАВА 37.

КРАТКО О КОНЦЕ ДЕЛА ШАХА ИСМА'ИЛА

С того времени, как Шах Исма'ил прибыл из Ирака и убил Шахибек хана в Мерве, он внушал сильный страх окрестным султанам. Благодаря этому же страху [Бабур] Падишах с небольшой помощью Шаха Исма'ила вступил в бой с Хамза султаном и тоже одержал победу. Этим тот страх еще усилился, и были покорены Бухара и Самарканд, как уже было упомянуто. Когда Бабур Падишах во второй раз оставил Самарканд, то ушел в Хисар. Шах Исма'ил послал ему [на помощь] Мир Наджма с шестьюдесятью тысячами человек. Он выступил вместе с Падишахом, и в Гиждуване они /178б/ потерпели поражение. Все их оружие и снаряжение были уничтожены. Люди боялись, что [Шах Исма'ил] сам лично прибудет в Мавераннахр с целью отомстить за Мир Наджма. Узбеки в том году в ожидании этого никуда не выступали.

В это время Шах Исма'ил отправился в Ирак. Против него выступили султан Рума, которого звали Султан Салим, с войском в несколько сот тысяч человек. Шах Исма'ил пошел ему навстречу с тридцатью тысячами человек. Произошла ожесточенная битва, и [Шах Исма'ил] спасся от той пропасти только с шестью [356] человеками. Остальные его воины были полностью уничтожены румийцами. Султан Салим больше не продолжал наступление и вернулся в Рум. Разбитый и разгромленный Шах Исма'ил остался в Ираке и вскоре после этого присоединился к своему племени — к Нимруду и Фир'ауну. Шахом после него стал его сын Шах Тахмасп. Он тоже несколько раз подвергался нападению войска мусульман из Рума. От страха перед румийцами [Тахмасп] не мог больше усердствовать в распространении своей разрушительной религии и ее установлений и не мог следовать жестокостям своего отца. Двустишие:

Голова коровы чувствует кол потому.
Что до кунджута ее веревка коротка

[Тахмасп] и по сей день является государем Ирака вместо отца.

После того, как узбекские султаны Шайбана убили Мир Наджма, одержали победу над туркменами и [Бабур] Падишахом — это случилось в начале зимы 918 (декабрь 1512) года — весной того же года (март 1513) они, опасаясь как мести Шаха Исма'ила, так и вторжения Касим хана, о чем уже говорилось, особенно не нападали на окрестные владения. Зимой 919 (1513) года Шах Исма'ил направился в Ирак против Султана Салима ¹, а Касим хан уехал в Аспару ² для управления своими владениями. Поскольку эти два врага перестали наносить удары и беспокоить владения Шайбана, /179а/ то узбеки Шайбана успокоились. В конце зимы Убайдаллах хан выступил, освободил Хисар от гнета моголов и покончил с их делами, как было упомянуто. Весной 920 (1514) года [узбеки] Шайбана двинулись на Андижан. [Са'ид] хан тщательно обдумал положение и увидел в зеркале размышлений, что спор с узбеками из-за Андижана не принесет ничего иного, кроме печали и ржавчины. Те, у кого была сила выдержки, покинули пределы [владений] Шайбана. В числе тех, кто оказал им сопротивление, был Бабур Падишах, но он также, поставив ногу отчаяния в стремя безнадежности, вернулся в Кабул. Следовательно, правильным было для того времени решение покинуть область, пока [357] узбеки не приблизились. [Са'ид] хан тоже уехал в Кашгар по дороге в Моголистан. Область Фергана присоединилась к Мавераннахру.

Дела ханства, согласно древнему обычаю, вручили самому старшему султану, которым был Кучум султан. Его наследником был Суйунджик султан, однако он скончался раньше Кучум хана; тогда его наследником стал Джанибек султан, но он тоже отправился вслед за Суйунджик султаном. После него за ними последовал и Кучум хан. Управление ханством установилось за Абу Са'идом, сыном Кучум хана. Когда он тоже освободил трон ханства, то на его место сел 'Убайдаллах хан. Хотя с 911 (1505 — 1506) года и до конца правления указанных выше ханов всеми делами Шайбанидов заправлял он и, если бы он принял титул хана, то, говоря по-совести, никто бы не противился ему, однако он, следуя древнему обычаю, передавал ханство тому, кто был старше. Так продолжалось до тех пор, пока после Абу Са'ид /179б/ хана не осталось никого, кто бы был старше 'Убайдаллах хана. Он сел на ханский трон и освежил зефиром справедливости и доброты обоняние мира, пока в 946 (1539 — 1540) году его благоухающая душа, простившись с бренным миром, не отправилась в райский сад, <да освятит Аллах его довод>.

Мнение сего раба таково, что среди падишахов, правивших во всех странах света в течение последних ста лет, никто не видел и не слышал о таком правителе, каким был он. Во-первых, он был набожным мусульманином, богобоязненным и воздержанным. Все дела веры, страны, государства, войска и подданных он решал согласно закону шариата и не отступал от него ни на волос. В лесу храбрости он был отважным львом, я его ладонь была жемчужной раковиной в море щедрости. Его счастливая особа была украшена разными достоинствами. Он писал семью почерками, но лучше всего писал почерком насх. Он переписал несколько списков Корана и послал благословенным городам [в Мекку и Медину], <да возвысит их Аллах>. Он хорошо писал и насталиком. У него есть диван тюркских, арабских и персидских стихов. Он занимался музыкой и пением. И сейчас музыканты исполняют некоторые из его произведений. Одним словом, он был одаренным правителем, вобравшим в себя все похвальные качества. Бухара — его стольный город — была местом сбора ученых людей, и в течение его жизни достигла такой [358] степени, что напоминала Герат времени Мирза Султан Хусайна. Так как Бабур Падишах и [Са'ид] хан покинули этот мир раньше 'Убайдаллах хана, то упоминание о завершении дел 'Убайдаллах хана следовало бы изложить после них. Однако события, связанные с [Бабур] Падишахом, и рассказ о Са'ид хане пространны и не имеют отношения к другим рассказам и к рассказу об узбеках. И если из-за этого мы приостановили бы рассказ об 'Убайдаллах хане, /180а/ то изложение не было бы последовательным и основной рассказ [о Падишахе и хане] пострадал бы от этого. Поэтому я кратко написал здесь о жизни узбеков Шайбана по настоящий день и больше в этой книге не вернусь к рассказу о них.

ГЛАВА 39.

О ПРИЧИНАХ УХОДА СУЛТАН СА'ИД ХАНА ИЗ ФЕРГАНЫ И О ПОХОДЕ ЕГО НА КАШГАР

Летом 920 (1515) года узбеки Шайбана, находившиеся в Ташкенте под предводительством Суйунджик хана выступили против Андижана. Когда весть об этом дошла до хана, он собрал всех эмиров и советников, и они открыли врата совещания в связи со случившимся и предусмотрели зоркими глазами последствия и исход дела во всех отношениях. Мой дядя сказал: “Окрестные правители не смели мусор с лица своей чести и ушли, подумав о себе. Нашей силы недостаточно для противостояния многочисленным [узбекам] Шайбана, и наше вооружение не может равняться их оружию. Если мы вступим в бой с ними и исход его будет согласно нашему желанию — хорошо, [если же нет] — то мы окажемся в положении человека со сломанной рукой — человек от этого не погибнет, а распри и столкновения будут продолжаться. А если, не дай бог, произойдет [худшее], то восстановить упущенное будет трудно, вся сила будет утрачена, и последствия этого сохранятся на долгие времена; потери ничем не восполнятся, и та сломанная [рука], сколько бы ее ни подвязывали, не поправится. Вместе с тем вилайат Фергана является исконным юртом и местопребыванием [потомков] Чагатая. Шайбан силой отнял его у них, а мы стали защитниками чагатайских городов от их имени. Когда все султаны времени в целом, а чагатайские султаны в особенности спрятали руку самосохранения в рукав воздержания> а ногу вражды — в подол уединения, то нам /180б/ вступать в это опасное дело от их имени кажется далеким от благоразумия. Если Вы, соблюдая осторожность и [359] следуя совету, закроете ворота войны и до того, как пыль вражеского войска затемнит границы государства, направите поводья намерения в Моголистан, который является исконным местожительством моголов, то это более подходило бы для укрепления государства. Другое соображение заключается в том, что Мирза Аба Бакр, который перед лицом Ваших победоносных войск похож на раненую дичь, до этого дал бой в Тутлуке и потерпел поражение. Если мы направимся в его вилайат, а он, проявив храбрость, постарается еще раз дать бой, то бой с ним по сравнению со сражением с узбеками будет совсем легким, потому что в битве с ним опасности меньше, а выгоды больше. Другим подтвержденнем преимущества этого мнения является то, что возраст Мирзы Аба Бакра перевалил за шестьдесят, он правил около пятидесяти лет и в течение сорока лет преславный и всевышний Господь сносил его жестокости, а теперь наступило время, когда [Аллах] дни его притеснений приведет к ночи уничтожения. Кроме того, он полностью отстранил своих эмиров, пренебрег заботой о воинах и ту многочисленную группу заменил несколькими презренными людьми низкого происхождения. Из-за скудости его ума и отсутствия рассудительности люди в страхе перед ним не уверены в своей безопасности. Следовательно, мы должны все свои силы направить на завоевание Кашгара, возможно, что Господь, разрешающий трудности, откроет ворота перед лицом государства, <да будет оно обращено всегда к победе с Его милостью и благословением>. Вместе с тем, поскольку я, как брат Мирзы Аба Бакра, могу повелевать его слугами, и они, видя, что я нахожусь при стремени государевой особы, возможно, перейдут на мою сторону. А это имеет отношение к делу. /181а/ Хотя Мирза Аба Бакр является моим братом, но, как говорят, — двустишие:

Тысяча родственников, если они чужие господу,
Пусть станут жертвой чужого, если тот близок [к Аллаху]

Я во всех случаях стучу кольцом в дверь вечной державы. Всякую голову, которая не склоняется с почтением перед дверью государя, если даже она принадлежит моему брату, я принесу ее к счастливому стремени. В своей преданности к Вам я не позволю себе держать сторону [360] брата. Завершение его дел Я считаю незыблемостью Вашего государства. Если приведенные доводы будут одобрены и осуществлены, то это послужит укреплению Вашей власти”.

Когда мой дядя довел свою речь до высокого слуха, [Са'ид] хан выслушал все это ушами одобрения, раскрыл уста похвалы и сказал: “Вот уже долгое время от дум об этом душа наша пребывает в утомлении. При всем разнообразии сомнительных и несбыточных предложений и способов их осуществления, от дум о разрешении того невозможного и преодолении того препятствия палец печали находился в зубах изумления. Однако Ваше предложение является исключением и заслуживает предпочтения перед всеми остальными. Нынче мое мнение — это мнение Саййид Мухаммада мирзы. Если кто-нибудь хочет сказать по этому поводу, пусть доложит”. Все эмиры единодушно в красноречивых выражениях одобрили это предложение.

Когда мнения всех сошлись на этом, то в месяце раби упомянутого выше 920 — (апрель-май 1514) года, до того, как Суйунджик хан подошел к рубежам Ферганского вилайата, [Са'ид] хан по дороге в Моголистан пошел на Кашгар. В это время совершилось одно из удивительных дел Мирзы Аба Бакра. Сей раб сам видел это, и каждый, кто посещал Кашгар в то время, знает о нем; оно было много раз записано [в книгах] и о нем постоянно говорили. Я уверен, что с течением времени и с прохождением годов и месяцев, /181б/ когда сотрется со страниц времени знак бытия обитателей этой эпохи, сей рассказ, подобно дошедшим до нас приключениям предков, удостоится взора читателей, а автору припишут преувеличение, <не дай Бог и сохрани Господь от этого>. Поскольку в моей искренности нет никакого сомнения, то приступим к его изложению. Просьба к читателям этих записей состоит в том, чтобы они отнеслись к ним благосклонно и удостоили их своего одобрения и поверили в их правдивость. То дело, в которое трудно поверить, следующее. Мирза Аба Бакр задолго до этого разрушил старую крепость Кашгара, а также селения Кашгара, а жителей переселил в Йарканд; некоторые населенные места он засеял. Когда он услыхал о выступлении [Са'ид] хана на Кашгар, и весть эта подтвердилась, он приказал построить новую крепость Кашгара выше [старой] на краю обрыва реки Тяман. Я несколько раз на глаз измерял [площадь] той [361] крепости, — она будет, примерно, около пятидесяти джарибов. Высота крепости в некоторых местах составляет в измерении по газ-и мата двадцать газов. Окружность высоких башен на каждом ее углу была, возможно, более тридцати газов. По верху вала, в его широких местах, могли идти четыре всадника. Такую высокую, прочную и просторную крепость он закончил за семь дней, что относится к необыкновенным делам. Этот рассказ является явным свидетельством силы и натуры Мирзы Аба Бакра, о которых было упомянуто прежде. Поскольку речь дошла до этого, то, если не будет подробно изложено о Кашгарских владениях, у читателей могут возникнуть сомнения относительно некоторых событий, и детали их могут быть поняты ими неверно.

ГЛАВА 40.

ОПИСАНИЕ КАШГАРА

Кашгар принадлежит к древним и знаменитым городам. С древних времен султаны Кашгара были [выходцами] из рода Афрасийаба — тюрка, /182а/ которого моголы называют Буга ханом. Вот его родословная: Афрасийаб, сын Пиша, сына Дад Нишина, сына Туры, сына Афридуна. Это приведено по “Та'рих-и гузида”, [автор] которой заимствовал из “Маджма ат-таварих” ³ Ходжа Рашидаддина Фазлаллаха. В других исторических сочинениях приведено больше этого, <а Аллах знает лучше>.

Из потомков кашгарских султанов чести принятия ислама в молодые годы удостоился Сатук Багра хан ⁴. Впоследствии, став государем, он распространил ислам по всему вилайату Кашгара. После него несколько человек из его рода становились государями Кашгара и даже Мавераннахра. Перед завоеваниями Чингиз хана ханом [Кашгара] был Кучлук ⁵ сын Тайанг хана наймана. Он бежал от Чингиз хана, отобрал Кашгар у ставленников гурхана карахитая, а гурхан карахитай до этого отобрал [Кашгар] у ставленников рода Афрасийаба. В то время государем Самарканда и большей части Мавераннахра был Султан 'Усман, [выходец] из этого семейства. О событиях, которые произошли между ним и хорезмшахом, написано и приведено с [подробным] изложением во всех исторических сочинениях. О мятеже Кучлука и об установлении власти моголов над Кашгаром я целиком привел из “Та'рих-и джахангушай>. [362]

ГЛАВА 41.

ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ “ТА'РИХ-И ДЖАХАНГУШАЙ”

Когда Чингиз хан установил свою власть в восточных странах, то Кучлук, сын Тайанг хана наймана, бежал по дороге Бишбалик (В Т — Шалик; Л₂ 161а, Л₃ 136б — Сабалик; R 288 — Бишбалик) в пределы [владений] гурхана. Он скитался в горах, испытывая нужду. Сопровождавшие его соплеменники рассеялись. Некоторые говорят, что его схватила группа воинов гурхана и привела его к нему. По другому преданию он пришел к нему сам. Короче говоря, некоторое время [Кучлук] находился в услужении у гурхана. Когда хорезмшах Султан Мухаммад ⁶ выступил против гурхана, эмиры, находившиеся на восточной стороне, проявили непокорность [гурхану] и искали защиты у повелителя мира Чингиз хана и, /182б/ благодаря ему, спаслись от [гурхана]. Кучлук сказал гурхану: “Моих родов много, и они рассеяны по Эмилю ⁷, Кийалику ⁸ (Приведено по изданию “Та'рих-и джахангушай”. Т. I С. 46. В R 288 — Кийак) и Бишбалику ⁹ и всякий досаждает им. Если мне будет дано разрешение, то я соберу их и с их помощью буду оказывать поддержку Вам и не проявлю непослушания гурхану и по возможности буду выполнять то, что он прикажет”. С помощью лести и обмана он опустил гурхана в яму гордости. Затем преподнес ему многочисленные дары и попросил его дать ему титул “кучлукхана”. [Гурхан] не дал (Приведено по Л₂ 162а; Л₃ 137 (в Т и R 289 — “дал”)). [Кучлук] выскочил от него, как стрела из натянутого лука.

Когда распространилась весть о выступлении Кучлука, и он дошел до границ Эмиля и Кийалика, то к нему присоединился Туктай, который был одним из эмиров макрита, и до этого бежал от натиска повелителя мира Чингиз хана. Люди [Кучлука], где бы они ни находились, присоединялись к нему, и он стал совершать набеги, бросаясь с одного места на другое, грабил и то уходил, то приходил.

Когда Кучлук услышал о победе хорезмшаха Султан Мухаммада, он стал отправлять к нему одного за другим послов [с просьбой] выступить против гурхана с запада, а он, Кучлук, выступит с востока, чтобы убрать гурхана. Если хорезмшах Султан Мухаммад опередит [Кучлука] в натиске и в устранении [гурхана], то из его владений хорезмшах Султан-Мухаммад возьмет [363] себе Алмалик ¹⁰, Хотан и Кашгар, а если опередит Кучлук и захватит Кара-Хитай, то ему будут принадлежать местности до Финакета ¹¹ (Приведено по Л₂ 161б; Лз 137а.). На том они порешили и заключили между собой договор. Согласно этому договору они отправили с двух сторон войска на Кара-Хитай. Кучлук опередил. Войско гурхана было далеко, и здесь он потерпел поражение. [Кучлук] ограбил его казну, которая находилась в Узганде, и оттуда направился в Баласагун ¹². Гурхан находился там. В Джинудже ¹³ произошло сражение. Кучлук потерпел поражение и большая часть /183а/ его войска оказалась в плену. Кучлук ушел и взялся за создание войска и дружины. Когда он услышал, что гурхан вернулся к себе после битвы с хорезмшахом Султан Мухаммадом и допустил беззакония по отношению к подданным области, и его войско также вернулось в свои места, Кучлук, как молния, блеснувшая из-за туч, устремился на него, подчинил его войско, захватил его владения и потребовал [в жены] одну из его дочерей. Большая часть племени найман была христианами. Он принудил девушку, чтобы она тоже стала идолопоклонницей и отреклась от христианства.

Когда [Кучлук] прочно утвердился во владениях карахитаев, то он несколько раз ходил войной на [гурхана] до Ханбалика ¹⁴, и, наконец, внезапно застал его врасплох на месте охоты и убил. Главы Кашгара и Хотана (Добавлено по Л₂ 161б; R 291) стали проявлять к нему вражду. Гурхан держал в тюрьме сына кашгарского хана, а [Кучлук] освободил его из оков и отправил обратно в Кашгар. Но эмиры схитрили и до того, как он вступил в город, убили его между воротами. Начиная со времени созревания зерна и жатвы Кучлук посылал туда войска [на постой]. Они съедали и сжигали [хлеб]; после трех-четырех раз посещения войска там кончилось зерно, началась дороговизна, от голода народ обессилел и покорился ему. Войско [Кучлука] приехало сюда и его воины селились в каждом доме, где был кедхуда. Так как все жили в одном месте и в одном доме [с хозяевами], то начались насилия и бесчинства. Идолопоклонники делали все, что хотели и могли, никто не мог воспрепятствовать этому.

Оттуда [Кучлук] отправился в Хотан и взял его. Затем он принудил жителей этих мест отказаться от религии Мухаммада и /183б/ выбрать одно из двух: учение [364] христианства или идолопоклонство, [с одной стороны], или пусть они надевают китайскую одежду — [с другой]. Люди выбрали китайскую одежду (т. е. буддизм). Аллах всевышний сказал: <Кто же вынужден, не будучи нечестивцем и преступником, — нет греха на том: ведь Аллах прощающ, милосерд> ¹⁵. Были запрещены призыв муаззина к молитве, единобожие правоверного; мечети закрыли, а медресе пришли в ветхость.

Однажды в Хотане, в степи, собрали известных имамов Хотана, и Кучлук провел с ними диспут. От имамов задавал вопросы и давал ответы имам Алааддин Мухаммад ал-Хотани. После того, как он исполнил свой долг, его повесили над дверью медресе. Об этом я расскажу позже. В общем дело ислама погасло и разом исчезло, нескончаемые притеснения и разврат царили над всеми рабами божьими. Они обратились с мольбой к небу и, похоже, что стрела мольбы попала в цель одобрения и принятия [Аллахом]. Когда Чингиз хан выступил для завоевания стран, он для устранения бесчинств Кучлука и с тем, чтобы положить конец его злодеяниям, отправил группу из нуйанов. [Кучлук] в то время находился в Кашгаре. Люди Кашгара рассказывали, что когда прибыли нуйаны, они не успели еще построить боевые ряды, как Кучлук бежал. Отряды моголов, прибывавшие один за другим, ничего не требовали от жителей, кроме Кучлука. Они разрешили прославление Аллаха, призыв к молитве и исполнение ее. /184а/ Нуйаны объявили в городе, чтобы каждый следовал своим обычаям и вере.

Когда Кучлук, потерпев поражение, бежал, то все его люди, проживавшие в городе и в домах мусульман, вмиг исчезли, подобно ртути в земле. Могольское войско погналось за Кучлуком и, где бы он ни останавливался, настигало его как бешеную собаку, пока он не дошел до пределов Бадахшана, которые называют Даразуханом ¹⁶. Когда он добрался до берега Сариг Чупана, то заблудился, и это было справедливо. Он вошел в лощину, из которой не было выхода. В тех горах охотилась группа бадахшанских охотников. Они увидели беглецов и направились к ним. С другой стороны подошли моголы. Долина была пересечена и пройти ее быдо трудно. Моголы обратились к охотникам: “Эта группа людей — Кучлук и его подданные, которые убежали. Если вы схватите Кучлука и отдадите его нам, то больше у нас к вам не будет дела”. Те охотники [365] окружили Кучлука и его людей, схватили и отдали моголам, которые обезглавили его и увезли [голову] с собой. Бадахшанцы вернулись [домой] с богатой добычей из жемчугов.

Ни для кого не секрет, что тот, кто препятствовал исламу и законам Мухаммада, никогда не одерживал победу, а тот, кто заботился о нем, хотя и не был его последователем, с каждым днем все более преуспевал.

На лампу, зажженную Творцом,
Кто дунет, тот бороду сожжет

ГЛАВА 42.

О МУЧИТЕЛЬНОЙ СМЕРТИ ИМАМА АЛААДДИН МУХАММАДА ХОТАНИ ОТ РУКИ КУЧЛУКА. ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ “ДЖАХАНГУШАЙ”

Когда Кучлук завоевал Кашгар и Хотан и переметнулся с христианской веры на идолопоклонство, то он заставил их население перейти из чистой веры /184б/ ханифитов в нечистую веру гебров, сменил яркие тучи истинного пути на ужас неверия и мрака, а покорность Господу милостивому — на подчинение проклятому дьяволу. Когда люди не соглашались, он так настаивал на этом, что они были вынуждены надеть китайские одежды и шапку. Призыв к намазу и молитва были отменены и прекращены

Между тем он решил насильно убедить имамов религии Мухаммада в превосходстве своей религии и повелел объявить в городе, чтобы все достойные ученые-богословы вышли в степь. Собралось более трех тысяч почтенных имамов. Он обратился к ним [со словами]: “Кто среди этого разряда людей может вести спор относительно религии и верований, пусть не отступится от слов и не воздерживается, боясь наказания”. А сам он был твердо уверен, что ни у кого не хватит смелости противоречить ему и выставлять свои доводы; во всяком случае каждый постарается обезопасить себя от страха перед его внушительным видом и не будет накликать на себя огонь несчастья, а наоборот подтвердит его ложные свидетельства и несостоятельные доводы.

Из среды тех людей поднялся поддерживаемый Аллахом шейх и истинный имам 'Алааддин Мухаммад ат Хотани, <да освятит Аллах его могилу и увеличит ему награду> и, подойдя к Кучлуку, сел, повязав пояс высказывания истины, и начал спор о религиях. Постепенно его голос стал громче, и имам-мученик, не обращая [366] внимания на Кучлука, стал приводить всякие доводы. Истина возобладала над ложью, ученый над невеждой.

Счастливый имам-мученик /185аб/ пристыдил отверженного Кучлука (Следующий текст лл 185а — б дан в пересказе).

[Далее в цветистых выражениях, в сравнении с мифологическими персонажами приведен рассказ о том, как имам 'Алааддин, защищая религию ислама, стал оскорблять Кучлука, а тот в ответ на это подверг его жестокому наказанию: сначала он продержал его нагишом, связанного, несколько дней без еды и воды, а затем пригвоздил к воротам медресе, построенного имамом в Хотане. На этом заканчивается извлечение из “Та'рих-и джахангушай”]

/186a/ Итак, область Кашгар (Добавлено по Л₂ 163б; Л₃ 139а) была завоевана Чингиз ханом. Впоследствии, когда Чингиз хан завершил свои походы по завоеванию Ирана, Турана и всего мира и вернулся к своему постоянному местопребыванию, он разделил свои владения между четырьмя сыновьями. В “Маджма' ат-таварих” Рашиди приведено подробно, а в “Гузиде” кратко о том, что весь Дашт-и Хазар и Кипчак, который граничит с Румом, океаном, Мавераннахром и Моголистаном, он отдал своему старшему сыну Джучи хану. <Весь Моголистан, Кара-Хитай, Туркестан и Мавераннахр от отдал Чагатай хану (Добавлено по Л₁ 133а, Л₂ 163б, Л₃ 139а; R 293), Хитай — Тули, а свои исконные земли, состоящие из Каракорума и Калмака, передал Угедею. Точно так же он разделил все войско и эмиров. При этом надел дуглатов достался Чагатай хану. Чагатай хан вверил дуглатам Манглай Субе. Манглай Субе означает “местность, обращенная к солнцу”. Она граничит с Шашем, Чалишем, Иссик Кулем, Сариг-Уйгуром. В пределах этих четырех сторон расположены Кашгар и Хотан. Первым, кто из дуглатов утвердился в тех владениях, был эмир Байдаган. От эмира Байдагана [это владение] из рода в род, из века в век, от сына к сыну перешло по наследству к упомянутому выше Мирза Аба Бакру.

В [сочинении] “Джаад-и гитинамай” (“Чаша, показывающая мир”) указано, что Кашгар принадлежит к крупнейшим городам тюрков. Там говорится о нескольких [производимых] там вещах, от которых сейчас не осталось и следа. В том числе говорится о том, что [367] товарами вывозимыми из Кашгара во все страны, были горностай и белка. Сейчас там их вовсе нет. Вот подробности [географического] положения Кашгара. На севере Кашгар [граничит] с горами Моголистана, которые тянутся с запада на восток и с этих гор реки текут на юг. /186б/ Те горы, с одной стороны, простираются от Шаша, а с другой, пересекая Турфан, упираются в земли калмаков. Ту сторону, кроме [земель] калмаков, никто не видел и не знает. Я попросил рассказать о той земле некоторых людей, которые немного знают о той стороне, но я ничего не мог понять из их устного рассказа, чтобы можно было написать о ней здесь. О Моголистане скоро будет рассказано. От Шаша до Турфана три месяца пути. На западной стороне Кашгара тоже тянутся горные цепи, откуда берут начало горы Моголистана. [Эти горы] простираются с севера на юг. Я шел по этим горам шесть месяцев и не дошел до их конца. О них тоже будет скоро изложено при упоминании о Тибете. Из этих гор тоже вытекают реки с запада на восток. Благодаря этим рекам область Кашгар благоустроена. Все области Хотана, Йарканда и Кашгара расположены вдоль подножия этих длинных гор. С востока и с юга к Кашгару и Хотану примыкает пустыня, где кроме подвижных песчаных холмов, безконечных кустарниковых рощ и солончаковых степей нет никакой другой земли. В древности там были крупные города, в том числе и два крупных города — Луб и Катак, от которых остались только названия. От других городов не осталось ни названия, ни следа: все покрыто песком. Некоторые охотники, которые охотятся там на диких верблюдов, рассказывают, что иногда [из-под песка] выступают части высоких городских зданий вроде крепости, минарета, мечети и медресе, а через некоторое время, когда они возвращаются туда, то не находят и следа от них; их вновь заносит песком. Были и такие города, /187а/ от которых ныне не сохранилось ни следа, ни названия.

В общем, благоустроенные места Кашгара и Хотана расположены вдоль подножия западных гор. К Кашгару примыкает область под названием Артудж. Отсюда до границы Хотана, где [расположены] Керйа ¹⁷ и Хуха ¹⁸, расстояние месячного пути. Однако если двигаться быстро по заселенному району с западных гор на восток, то за один — два дня можно пройти благоустроенную часть. Берега каждой реки, вытекающей из [368] упомянутой выше горы, представляют собой возделанные земли. Первая — река Тиман, которая стекает с горы, расположенной между Кашгаром и Ферганой. Эта река течет между крепостью Кашгара, которую разрушил Мирза Аба Бакр, и упомянутой выше крепостью, которую построил Мирза Аба Бакр на берегу этой реки. Несколько вилайатов Кашгара орошаются той рекой. Вторая река называется Кара Тазгун. На языке жителей Кашгара “тазгун” означает “река”. Она протекает в трех (Приведено по Л₂ 164б; Л₃ 139б, R 295 (в Т — тридцать)) фарсахах с южной стороны упомянутой выше крепости. Большинство вилайатов Кашгара орошается этой рекой. В трех фарсахах от нее имеется другая река под названием Кусан Тазгун, на берегу которой расположены касаба Йанги-Хисар и все, что относится к ней. Эта касаба благоустроена благодаря этой реке. От Кашгара до Йанги-Хисара шесть шариатских фарсахов. Приблизительно в шести фарсахах от Йанги-Хисара расположена маленькая деревня под названием Кара Чанак. Перед ней протекает река Шахназ. Несколько местностей благоустроены благодаря этой реке. Шахназ — горная долина, расположенная на западной горе. Через эту долину проходит дорога из Кашгара в Бадахшан. От Кара Чанака до Кулфин (Приведено по Л₂ 164б; Л₃ 140а (в Т — Кулбин)) -рабати, который является местом остановки путников — пять фарсахов. Дальше расположена дервишекая обитель, которую называют Куш Гумбаз ¹⁹, — прекрасная стоянка, орошаемая рекой Шахназ. /187б/ Здесь имеются нивы и сады, которые являются вакфом сей дервишекой обители. Путники пользуются этой стоянкой. Следующая стоянка — селение под названием Кизил ²⁰. Вода здесь соленая и [люди] без надобности не останавливаются здесь. Эта стоянка находится между Йанги-Хисаром и Йаркандом. Ог Кизила до Кук-рабата ²¹ около десяти фарсахов пути. От Кук-рабата до пригорода Йарканда, который называется Рабатчи, — около семи шариатских фарсахов. Между Рабатчи и Кара Чанаком, кроме названных стоянок, населенных мест мало.

В древности Йарканд был крупным городом, и тот старый город раскопал Мирза Абу Бакр. Одна из раскопок, упомянутых нами ранее, производилась в старом городе Йарканде. Там он нашел много сокровищ. Однако было ли название того старого города “Йарканд” [369] или же он назывался иначе — не известно. Во времена моих предков Йарканд был касабой, наподобие Йанги-Хисара. Мирза Аба Бакр объявил Йарканд своей столицей, провел арыки, разбил сады. В народе рассказывают, что Мирза Аба Бакр создал двенадцать тысяч садов, большинство которых расположено в Йарканде и его предместьях. Однако я сомневаюсь, чтобы их было столько. Мирза Аба Бакр построил крепость, высота которой в большинстве мест составляет тридцать шариатских газов. [Площадь] внутренней части крепости примерно равна ста джарибам. Он построил очень высокий арк и установил в крепости шесть ворот (Добавлено по Л₁ 134а; Л₂ 165а), весьма прочных. Он [расположил] ворота вглубь от крепостной стены, примерно на сто газов, а с двух сторон близко друг к другу воздвиг по башне, так, что если кто хотел подойти к воротам, он должен был пройти мимо этих двух башен. Если враг войдет в крепость, то на него сзади и спереди, слева и справа посыпятся стрелы и камни. Такого рода укрепления редко встречаются. В этой крепости построено много высоких зданий описывать их будет долго.

В предместьях [Йарканда] имеется около десяти садов. /188а/ Там воздвигнуты высокие здания, каждое из которых заключало в себе около ста комнат, а все большие и маленькие ниши [в стенах] были покрыты алебастром, штукатуркой, изразцами и росписью. К большинству общих дорог он провел засаженные белыми тополями аллеи протяженностью в один или в половину шариатского мила. В какую бы сторону города ни шли люди, они идут под тенью тополей. Вдоль большинства аллей текут ручьи.

Вода Йарканда — лучшая в мире. Все целебные свойства воды, описанные мудрецами, присущи воде [Йарканда]. Образуясь из снега и льда, она быстро течет с гор Тибета, с юга на север, преодолевая месячный путь по камням и пескам. Когда она достигает Сариг Куляба ²², который является предгорной областью Кашгара, то еще более стремительно, ударяясь о камни и захватывая их, проходит семидневный путь на восток, пока не выйдет на равнину. Здесь на [расстоянии] двухдневного пути она стремительно бежит по камням до русла Йарканда. В русле Йарканда камней меньше и вода впервые несколько сбавляет свою скорость. [370] Особенностью этой реки является то, что ранней весной она так мелеет, что в отдельных местах ее можно перейти, переступая с камня на камень. А в июле месяце она так разбушуется, что ширина ее в некоторых местах составляет один шариатский мил. В этой реке имеется яшма, которую в просторечии называют “санг-и каш”. (Добавлено по Л₂ 165а; Л₃ 140б) [Поля] большей части области и селений Йарканда орошаются водой этой реки.

Другая река протекает приблизительно в семи фарсахах от этой и называется Газ Аб. Ее водой орошается вся остальная область. [На расстоянии] трех дней пути при средней ходьбе от Йарканда все местности и селения благоустроены и конечное из них называется Лахук. Отсюда до Хотана при неторопливой ходьбе десять дней пути. На [протяжении] этого десятидневного пути, кроме стоянок, нет населенного места. /188б/

В Хотане есть две реки, называемые Кара Каш и Урунг Каш ²³, в которых имеется яшма и нигде больше в мире она не встречается. [Люди] предпочитают воду этих двух рек воде реки Йарканда, однако я не считаю воду этих двух рек лучше воды реки Йарканда. Хотан принадлежит к известным городам мира, но сейчас, кроме яшмы, о нем не о чем писать. Одна из особенностей того места заключается в том, что в Хотане никогда не бывает сороки. Если же она иногда появляется, то люди считают это дурным предзнаменованием и, собравшись вместе, прогоняют ее.

Никто в Хотане не знает не только месторасположения могилы того имама 'Алааддина Мухаммада Хотани, о которой упомянуто в исторических сочинениях, но даже его имени. Там много других могил, о которых ничего не известно. Бытуют лишь устные предания, правдивость которых опровергается историческими сочинениями, в том числе о могилах мучеников имама Захиба, Джа'фар Таййара, имама Джа'фара Садика, <да будет доволен ими Аллах>, и о некоторых других, являющихя асхабами. Неправдоподобность этих [рассказов] очевидна. Возможно, что под этими именами сюда явились люди из последователей приверженцев [пророка] и нашли здесь мученическую смерть, потому что до принятия Кашгаром ислама сюда приходили такие последователи [пророка] и вели в Кашгаре священную войну за веру. Удивительное здесь следующее: [371] иногда, когда ветер сдувает песок, то обнаруживаются тела этих мучеников за веру. В них не обнаруживаются какие-либо изменения: видны нанесенные им следы от ран и даже кровь, запекшаяся на поверхности раны. Любой, кто обойдет те могилы, убедится в том воочию. Что касается могил Йарканда, то здесь среди усопших нет ни одного, о котором было бы упомянуто в исторических сочинениях. Народ полагает, что здесь лежат семь Мухаммадов. Не заслуживает изложения то, что рассказывают о них служители кладбища. Однако от Маулана Ходжа Ахмада — мюрида /189а/ Хазрат Ишана, человека преклонного возраста, речь о котором пойдет в основной части “Истории”, <если будет угодно Всевышнему>, я слышал, как он говорил, что эти семь Мухаммадов принадлежали к столпам [веры]. Неизвестно только, читал ли он об этом в какой-нибудь книге или же узнал [от людей]. Другая могила — Дава хан падишаха. Я ничего не слышал о нем от служителей кладбища. Однажды убежище наставничества господин Шихабаддин Ходжа Хованд Махмуд, проходя мимо той могилы и, обратившись ко мне, сказал: “Этот человек обладал большой притягательной силой и каждый раз, когда я прохожу мимо, меня охватывает сильное волнение”. [Над могилой] возвигнуто высокое здание, внешняя сторона которого тщательно оштукатурена и украшена рисунками и письменами. Сколько бы я ни крутился вокруг того здания и ни старался прочесть написанное, мне это не удавалось, так как большей частью надписи произведены почерком куфи, но не тем, который употребляется ныне. Отдельные части здания расписаны почерком сульс, но в такой манере, что невозможно прочитать. Неподалеку от него находится купол и на его своде написано по-тюркски. Большая часть надписи стерта, но там прочитывается: “Шестьсот пятьдесят шестой год” (1258 г.), а остальное невозможно прочесть. Эта дата близка к дате [жизни] Дава хана, который [более] известен под именем Дава хана. Я предполагаю, что эта могила Дава хана. На это у меня есть несколько оснований. Первое — то, что в те годы не было другого правителя под именем Дава хан; само имя “Дава хан” указывает на то, что этот человек не был шейхом или имамом, а если бы это было так, то после его смерти его почитатели не смогли бы воздвигнуть над его могилой столь величественное здание. Второе — то, что отец Дава хана [372] Барак хан стал мусульманином в Бухаре, получив титул “Султан Гийасаддин”. После его смерти государем стал его сын Дава хан. Отсюда /189б/ совершенно очевидно, что Дава хан был мусульманином. Дава хана часто восхваляют в исторических сочинениях. Неудивительно, если всевышний Господь удостоил его высокой степени благодаря [его пребыванию] в исламе и его похвальным качествам.

Если эта могила, известная как [могила] государя Дава хана, в действительности принадлежит тому Дава хану, то о нем написано в исторических сочинениях. Так, в Предисловии к “'Зафар-наме” маулана Шарафаддин 'Али Йазди, <да помилует его Аллах>, пишет так: “Дава хан сын Барак хана, сына Кара Ису, [сына] Мамкая, сына Чагатая, сына Чингиз хана был могущественным, высокостепенным государем, Хусравом престола миродержца, достойным счастливой короны, стихи (Приведенное ниже стихотворение относится к старшему брату Дава хана — Бектимуру (ташкентское издание “Зафар наме”. С. 178)):

Он высокостепенный, как небо, достойный короны и трона
Государь с твердым мнением и счастливый
Во время своего правления он всегда поступал справедливо,
Он благоустроил страну справедливостью и щедростью

Он признал древний договор с Илангиз нуйаном сыном эмира Пахла, сына Нисуна. принадлежащего к роду Карачар нуйана барласа, и подтвердил правила и обычаи отцов. Тридцать лет он правил счастливо. Благодаря добрым делам Илангиз нуйана улус Чагатая находился в благоденствии, желание каждого было исполнено, стихи:

У того славного [Илангиза], чего бы ни пожелал человек
То дело исполнялось сразу
В конце концов, вздохнув несколько раз он скончался.

До сих пор переписано из “Зафар-наме”.

Внутри крепости Йарканда, неподалеку от арка, имеется одна могила под названием Ганджаджи ата. Там лежала расколовшаяся на две части бедренная [373] кость человека. Я всегда с удивлением смотрел на нее. Я показал ее господину Маулана Шах Саййид Ашику, /190а/ одному из очень набожных улемов Мавераннахра. Он очень удивился и сказал: “Давай измерим”. Он приказал принести бедренную кость человека настоящего времени (Далее две строки текста, видимо, искажены при переписке, так как совершенно непонятен способ измерения обеих костей)... Затем Маулана сказал: “У обладателя этой кости размеры кости, должно быть, в шестьдесят раз превышали размеры кости человека настоящего времени”. Это относится к удивительным явлениям.

Что касается могил Кашгара, то первой из них [по древности] является [могила] Сатук Бугра хана, из рода Афрасийаба, деда Йусуф Кадр хана ²⁴ и Султан Илака Мази. Он был первым из тюрков, принявших ислам. О нем приводят предание, которое гласит: <Кто первым из тюрков принял ислам — это Сатук>. Я слышал от дервишей, что обращение к его духу приносит великую благодать. Имеется много других могил, о которых хорошо изложено [в книгах], и они упоминаются в рассказах и преданиях. К их числу принадлежат [могилы] Хусайн Фазла ходжи, Кутб-и 'Алама, Шайха Хаджари, Шайха Хабиба, Факиха Аба Бакра и других. К числу диковин могилы Хусайн Фазла ходжи относится ограда, которую называют “оградой муфтиев”. В ней находится могила. Напротив того святого оставлено отверстие, <откуда видно его благословенное лицо (Добавлено по Л₂ 166б, Л₃ 141б). Ничего в нем не изменилось: он имел продолговатую рыжую бороду, что видно и сейчас. Улемы Кашгара рассказывали, что всякий раз, когда возникал какой-то трудный вопрос, они писали его и оставляли на могиле. Придя туда на следующий день, они находили написанный на него ответ. Это испытано и испробовано, а за верность я не ручаюсь.

Все жители Кашгара и Хотана делятся <на четыре группы (Добавлено по Л₂ 166б, Л₃ 141б, R 301). Первую называют “туман”, что означает “подданные-ра'ийаты”, они принадлежат хану и ежегодно платят ему налог. /190б/ Другая называется “каучин”, что означает ““войско”, которым целиком управляли мои предки. Следующая — “аймаки”, каждый из которых получал доход в виде зерна, материи и других [вещей] — мои предки тоже принадлежали к этой группе. Четвертая группа — обладатели шариатских должностей и [374] распорядители благотворительными местами, вакфами, большинство которых были учреждены моими предками, и многих <земельных владений (Добавлено по Л₂ 167а; Л₃ 142а), в подробном описании которых здесь нет надобности.

В этой области имеется несколько вещей, которые специфичны только для этой местности. Первая — яшма, которая встречается в реках Хотана и Йарканда и о [нахождении ее] в других местах мира никто не говорит. Вторая — дикий верблюд, если при поимке его не повредят и введут в караван, то он будет работать без всякой разницы, подобно домашнему верблюду. Он тоже обитает в южных и восточных степях Хотана. В-третьих, в горах той области водится дикий як, очень крупный и величественный. Эти животные очень свирепы и опасны. Если он настигает человека, то губительно все — и бодание, и лягание, и топтание, и лизание. Когда я ехал из Тибета в Бадахшан, о чем будет вскоре изложено, нас было двадцать один человек. По дороге мы убили яка. Четыре человека с огромными усилиями и трудом смогли извлечь его желудок. Один человек никак не мог поднять одну его лопатку. Двадцать один человек взяли для еды столько, сколько могли, а две трети его [туши] осталось.

Еще о фруктах. В той области много фруктов. Среди фруктов очень хороша груша, я нигде больше не встречал такой, как здесь, — она бесподобна. Роза и розовая вода в области тоже отличные и близки к розе и розовой воде Герата. Прочие фрукты также превосходят фрукты других /191а/ областей и в них меньше изъянов. Холод зимой выше умеренного, а летняя жара близка к умеренной, однако ее климат вполне здоровый. Здесь есть фрукты, которые с точки зрения медицины вредны натощак и после еды, а здесь они абсолютно безвредны благодаря хорошему климату Кашгара. В большинстве областей Кашгара и Хотана нет обычая продавать фрукты в месяце тир (июнь — июль) и не запрещают никому срывать их, а наоборот, их кладут вдоль дорог, чтобы любой, кто захочет, брал их.

Однако [в Кашгаре] есть много и недостатков. Например, хотя климат его здоровый, но воздух постоянно пропитан пылью из-за песчаных бурь и часто дуют сильные ветры с песком. Хотя Индия славится этим явлением, однако в Кашгаре этого больше, чем в [375] Индии. Возделывание земли там очень трудоемкое дело и дает мало урожая. Из-за небольшого урожая области невозможно держать войско в Кашгаре. По сравнению с Дашт-и Кипчаком, со [страной] калмаков и Моголистаном Кашгар похож на город, однако из-за небольшого урожая, недостаточного для содержания войска, он похож на эти степи. Горожане, которые приезжают сюда, считают Кашгар селением, а обитатели степей, которые не знают городов, считают его городом. По сравнению с раеподобными городами и адоподобными степями он похож на чистилище, полустишие:

Спрасили у живущих в аду “Чистилище — это рай?”

Короче говоря, Кашгар находится вдали от копыт коней чужеземцев, и у бедных, и у богатых есть пристанище.

Благодаря благословению досточтимых предшественников, шествующие по пути духовного совершенствования находят здесь такое успокоение, что, как известно от многих из них, в другом месте такой собранности [души] они не находят. И эта честь достаточна для этого города. <Душевный покой лучше всего (Добавлено по Л₂ 167б, Л₃ 142б).

ГЛАВА 43.

ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗАВЕРШЕНИЮ РАССКАЗА [О СА'ИД ХАНЕ]

Изложение истории [Са'ид] хана /191б/ было [прервано] на том месте, где хан, покинув область Ферганы, по дороге, ведущей в Моголистан, направился в Кашгар. Когда Мирза Аба Бакр услышал об этом, то за семь дней построил крепость Кашгара, разместил там тысячное войско конных и пеших с запасом провизии в амбарах на несколько лет и назначил главой над ними своего эмира Йусфана. Завершив там, насколько он смог, свои дела, он уехал в Йанги-Хисар. Там он тоже создал запасы [продуктов], разных видов оружия и снаряжения для защиты крепости и послал в Йарканд. Тем временем [Са'ид] хан прибыл в Туйун Баши ²⁵(Приведено по Л₂ 167б, Л₃ 142б, R 301), который является пограничным пунктом Моголистана в стороне Кашгара. Оставив там семью и обоз с тем, чтобы они шли следом, хан с многочисленным войском пошел вперед. В первую ночь он расположился в местности [376] под названием Мирза Туркаки. На второй день он остановился в Тушку (В Л₁ 136б — Кушку). На третий день он прибыл в Артудж и совершил поклонение лучезарной гробнице Шайха Хабиби, который принадлежал к шайхам [ордена] кубравийе. Явным чудом [этого шайха] является следующее. Один столб в ханаке шайха укоротился, и люди убрали его, а [потолок] ханаки, тем не менее, держится. Са'ид хан увидел это и, прочитав стихи Корана, попросил помощи у духа великого шайха.

На следующий день, когда полководец войска востока нанес поражение войску запада и разом захватил мир войском сияющих лучей, — стихи:

Когда утро засияло в странах света,
Утренний зефир заставил улыбнуться розу в цветнике,
Когда повелитель звезд поднял свое знамя с востока,
Темя неба с востока одело золотистый шлем, —
хан выехал из Артуджа.

Есть местность под названием Уч Бархан, [а там] река (Добавлено по Л₃ 142б) Туйун Баши ²⁶, которая течет в ущелье Калик Каба (В Л₂ 167б, Л3 142б — Канлик Кийа). [Хан] приехал по этой дороге. /192а/ Перед Уч Барханом надо было переходить эту реку. А там имеется холм, с вершины которого, если подняться на него, виден Кашгар, примерно в трех шариатских фарсахах. На холме Мирза Аба Бакр построил стену с зубьями, протянув ее с крутых мест гор до рва, расположенного на берегу реки, и там он поставил ворота. Был издан подлежащий к исполнению указ, чтобы таваджии, поднявшись, расположились в том узком проходе и провели осмотр войска. Полк подходил за полком и по одному проходил через эту теснину — таваджии подсчитывали, а писцы-бамии записывали. Исключая тех кто находился с семьями в обозе, и тех, кто наблюдал за дорогой и движением [войска], счет достиг четыреста тысяч семьсот [единиц]. Хотя по количеству воинов было немного, но все они были известными полководцами, могущественными эмирами, мудрыми людьми и отважными богатырями, проверенными в испытаниях времени, отведавшими горечь коварства злой судьбы и вкусившими сладость испытаний жизни. Период времени [377] с разорения Ташкента, которое произошло в 908 (1502 — 1503) году, соответствующего году кабана, по сегодняшний день — 920 (1514-1515) год, тоже год кабана, что составляет двенадцать лет, относится к тем неблагоприятным временам, когда шли ожесточенные войны, сражения и взаимные споры. Из этих четырех племен [постоянно] враждовали между собой узбеки, Чагатаи и моголы, — стихи:

Не разбирали кто враг, а кто друг,
Когда сдирали друг с друга кожу, —

как ранее было изложено. Эти люди в течение тех двенадцати лет настолько ощутили нрав изменчивой судьбы и тяготы бесчисленных перемен, что закалились испытаниями времени, приобрели опыт в ведении боя и сражений, так что /192б/ мысли каждого из них постоянно были сосредоточены на военном деле. Это было свойственно не только эмирам; в каждом из могольских родов было много людей, к мнению и советам которых прислушивались все.

Кратко я приведу то, что осталось в моей памяти от того времени. Первое — племя дуглат, главой которого, старшим и самым именитым был мой дядя Саййид Мухаммад мирза, ему в то время шел сорок первый год. Он был опорой, поддержкой и руководителем этого войска. Его мнение и рассуждение всем известны, он отличался умом и проницательностью. О нем и обо всем, что сделано им, уже рассказано. Он был выдающимся среди своих современников и не имел равного себе. В то время подобного ему человека, по всей вероятности, не было во всех четырех племенах. Согласно подсчету, количество его людей составило двести восемьдесят человек.

Вторым [после дяди] был Кара Кулак мирза, о котором уже было сказано при изложении событий, происшедших, с ханом в Моголистане. Во время этих событий этот Кара Кулак мирза то возвышался до звания эмира, то оказывался в бедственном положении, пока он не покинул хана и не отправился в Андижан, где кое-как жил возле узбеков, противопоставляя отвагу опыта горечи бедствия. Когда хан взял Андижан, он вновь пошел к нему на службу. Одним словом, этот Кара Кулак мирза был известен как своей отвагой, так и здравомыслием, и был закален в испытаниях времени. Он был одним из тех уважаемых людей, которым все полностью [378] доверяли. Под его рукой находилось сто наукеров. Следующим был его браг Шах Назар мкрза, который соперничал со старшим братом во всех делах. /193а/ Его мулазимов насчитывали шестьдесят человек.

Другим был Мирза Али Тагай — то, что внезапно возникло в его голове, не приходило даже в коварный ум лукавой сводницы после многолетних дум и раздумий. Эта горбатая старуха — небо сгибалось перед ним, чтобы обучиться хитрости и коварству, и изучала у него интриганство. Об этом будет сказано при изложении последних дней жизни хана. В его дружине насчитывалось девяносто человек. Следующим был его брат Кутлук Мирак мирза, на храбрость которого все возлагали надежду. За ним было записано семьдясят человек. Другим был Бахрика мирза, которому принадлежало сорок воинов.

Следующим являюсь я, ничтожный слуга, составитель этих строк, излагающий эти рассказы. Не успел еще Феникс моего ума сбросить узы гнезда разума, а дни моей жизни не достигли еще восхода юности, как годы моей жизни завязали узел счета на пятнадцати. Хотя хан удостоил меня звания “гураган”, но по причине юности и незрелости, как физически, так и умственно, я не был представлен [к исполнению] обязанностей этого звания. Однако я, по возможности, делал усилия для их исполнения. Несколько мулазимов и наукеров моего отца, которые остались в живых, проявили благородное старание в устройстве моего дела и всей моей жизни. Поэтому, несмотря на незначительность поддержки, что стало типичным для всего Моголистана, под моим началом находилось сто двадцать человек.

Среди дуглатов было много сыновей мирз, которые входили в состав племени в единственном числе. Из-за отсутствия поддержки у них не было наукеров. О тех, кто был в числе эмиров и имел наукеров, уже сказано. Точно так же я упомяну о всех категориях могольских эмиров. /193б/

Следующим был род духтуй. Главой этого рода был эмир Даим 'Али. В те дни его братья, Ахмад 'Али и Махмуд Кули, еще не прибыли. Этот эмир Даим 'Али принадлежал к самым отважным высокостепенным эмирам [того рода] и в дальнейшем о нем будет упомянуто в разных местах. Между ним и [племенем] барлас постоянно (Добавлено по Л₂ 168б) происходили ссоры из-за главенства, которое [379] в то время точно не было установлено. Как бы то ни было, Мир Даим 'Али удержал старшинство. А при встрече с Мансур ханом, о котором будет сказано, спросили об этом у Мир Джаббарберди дуглата, о котором раньше было сказано. Он засвидетельствовал превосходство рода духтуй. После этого установилось главенство эмира Даима 'Али. Я не помню точно, но думаю, что за ним числилось более двухсот человек.

Следующим было племя барлас. Их представителем был 'Али Мирак мирза, который доводился моему дяде дядей со стороны матери. У него были сыновья и братья. Одним из его сыновей был Мухаммад, о котором будет сказано. Несколько уважаемых могольских эмиров были в преклонных летах, и старше их в то время в улусе моголов никого не было. О всех <обычаях и установлениях (Тура ва тузук) спрашивали у них. На всех советах и совещаниях их мнение и [предлагаемые] ими меры считали главными. Одним из этих стариков был этот 'Али Мирак мирза, другими — Кака бек, Карабаш мирза, Саййид 'Али ага, Аллах Кули кукалдаш и Абдалазиз мирза. К этой группе принадлежал и сам 'Али Мирак мирза. За исключением присущей ему храбрости, его физические и умственные силы, как и у остальных стариков, ослабли из-за старческой немощи. Несмотря на то, что у него были братья и сыновья, он продолжал вести государственные и военные дела. Число его наукеров было близко к [числу наукеров] Мир Даима 'Али.

Следующим был Хаджи мирза, отличавшийся храбростью. Число его наукеров превышало сто человек. /191а/

Следующим было племя барки (В Л₂ 169а; Л₃ 143б — йарки, R 307 — барки и йарки). Предводителем его и старшим по возрасту был Мир Кака. Однако сил у него было недостаточно, чтобы выдержать трудности сражений, и он возложил дела на Мир Камбара. Он удалился, передав ему дела совета и [право] выносить свои решения. Многие очень уважаемые люди из этого племени барки сопровождали хана из Кундуза в Андижан и были сражены мечом в боях, которые произошли в Андижане. Поскольку из них никого не осталось, то дело утвердилось за Мир Камбаром, а его братья — Максуд, Хафиз и Тулак, несли службу при хане. Людей у Мир Камбара было больше, чем у Хаджи мирзы. Количество их я точно не помню. [380]

Другим было племя урдубеги. Главой его был Карабаш мирза. Его имя упомянуто среди старцев. Из числа его сыновей и братьев уважаемыми людьми были Гадай [мирза], Сабур мирза, Мухаммад Хаджи мирза и Мухаммад Вали мирза.

Следующее — племя итарджи. Его главой был Бишка мирза. У него были очень одаренные сыновья и братья. Количество их людей составляло около ста человек.

Следующим было племя кунджи. Главным его эмиром в то время был Мир Джанака. Мир Ширим, Кулназар мирза, Мир Мазид и Джака еще не прибыли. У Джанака мирзы людей было больше, чем у Бишка мирзы.

Другое — племя чурас. Его главой был Мунка бек. По храбрости он не имел равных в своей среде. У него было более ста человек. Его брат — Баба Сарик мирза был такой же, как уже упомянутые Каракулак мирза и Мирза 'Али Тагай, и все, что сказано о них, полностью можно отнести и к нему. Людей у него было не меньше, чем у Мунка бека. Его братом был Шахбаз мирза и в [ведении] дел он был не слабее своего брата.

Следующее — племя бекджак. Мир Аййуб был самым выдающимся среди тех людей. Его история и события, /194б/ связанные с ним, уже изложены [в связи с] Бабур Падишахом и 'Убайдаллах ханом. Он один из выдающихся [людей] среди известных могольских эмиров. В течение этого двенадцатилетнего периода времени во всех упомянутых выше событиях, где бы они не происходили, всюду он был главой и предводителем. Поистине, он был человеком, достойным звания эмира, обладающим для этого времени всеми достоинствами. За ним записано около двухсот (В Л₂ 169а, Л₃ 144а — сто) человек. Его брат Мухаммад бек был человеком очень кротким, спокойным и воспитанным, достойным своего происхождения; мать его принадлежала к термезским сеййидам.

[К тому же племени] принадлежал Султан 'Али мирза, о котором было упомянуто ранее при [упоминании] истории хана. Затем — Падгар мирза. Он вскоре после этого, оставив на некоторое время службу у хана, совершил хадж и вновь вернулся к хану. Хан его весьма почитал. Он вновь ушел, вторично совершив хадж. [381]

В настоящее время он уединился: ни до кого у него нет дела и никто его не беспокоит. Следующим был ' Назар мирза. У каждого из них было по сто или меньше наукеров. Другим был Мирза Мухаммад. До появления Мир Аййуба титул эмира [племени] бекджак и туман принадлежали этому Мирзе Мухаммаду. Но когда появился Мир Аййуб — он был старшим братом, — то тот все эмирские дела передал Мир Аййубу, сделал его главой и подчинился ему. В общем, во всех делах он был близким [человеком] к Мир Аййубу. Его люди были лучше снаряжены, чем у Мир Аййуба. <Следующим был Бек Мухаммад. Этот бек Мухаммад в те дни, когда хан находился в Кабуле, о чем уже сказано (Добавлено по Л₁ 133а, Л₂ 169а, R 308), был юношей, но, несмотря на это, он проявлял признаки храбрости, мужества и отваги. Другого такого по темпераменту не было среди юношей. У него было сто вооруженных людей.

Между племенами чурас и бекджак возникало много споров из-за первенства. Собрались пожилые эмиры и начались разговоры по этому поводу. Под конец решили, что определение первенства при каждом хане будет производиться милостью этого хана. [Са'ид] хан издал такой указ: “Теперь я не буду определять ваше первенство среди вас — это в ваших руках. /195а/ Каждый год один из вас должен по очереди показывать свое превосходство. Первенство будет за тем, кто превзойдет другого в отваге”. Они остановились на этом решении, однако те споры продолжаются по сей день и не получили разрешения.

Эти люди, о которых говорилось выше, все были эмирами, предводителями частей войска и кошунов. Но были и другие, которые хотя и не являлись эмирами и отпрысками эмиров, однако имели людей и оружие, были главами некоторых могольских племен, решали дела в течение этих двенадцати лет, полных смутных событий, и приобрели такой опыт, что все люди полностью доверяли их советам и мнениям. К их числу принадлежат Ходжа 'Али бахадур, о важных услугах которого и его искренней преданности уже было сказано раньше при упоминании о раннем периоде жизни хана в Моголистане. Следующим был Бек Кули, имя которого упоминалось в истории о Шахибек хане: когда Падишах [Бабур], потерпев поражение от 'Убайдаллах хака в Кул-и [382] Малике, покинул Самарканд, этот Бек Кули явился к [Са'ид] хану и возглавил три тысячи человек. Он был стоящим человеком. Следующий — Исхак бахадур, славный в отваге и известный в суждениях. Следующими были Йарка бахадур, Тумачи, Ша'бан бахадур, Тухта Кули бахадур, Узун Сакал и Тухта бахадур. Все они были предводителями племени барин (В Л₃ 144а — байрин) — люди достойные и опытные.

Следующим был Туман бахадур, глава калучи, один из наиболее уважаемых военачальников своего времени, кое-что из жизни которого будет приведено при изложении последних дней жизни [Са'ид] хана. Другим был Малик Али бахадур, предводитель племени карлук: смелый человек. Следующий — Кулика, глава [племени] макрит. Еще 'Умар шайх, глава [племени] шункарчи.

Все эти люди были главами племен и у каждого была своя дружина. Была и другая группа, у которой не было людей, и они были в единственном числе, но своей отвагой и мужеством превосходили своих соплеменников во многих сражениях и было им присвоено имя “бахадур” — “богатырь”. Они участвовали в сражениях и совершали подвиги в тех боях, /196б/ о которых еще будет сказано. Вот список имен некоторых из них Мидака (В Л₁ 138б — Саййид; в Л₂ 169б; Л₃ 144б — Сидака) 'Абдалвахид, Худай Кули шигавул, Йусуф бакавул, Мухаммад 'Али Туман, Кикшуй дивана, Карадана Кули, Шайх Назар йасавул, Йарка йасавул. Хакназар дивана, 'Али Курчи, Шах Мирак Каландар, Баба Кулаган, Тангриберди, Бай Тиша, Хакназар Кугучи, Пак мирахур, Палича мирахур, Бар Мазид манкиш, Сукар Калучи, Сукар Ухси, Барин Азук мирза и другие. Я упомянул имена некоторых из тех, которые в то время привлекали к себе внимание, и каждый из них считал Рустама стариком [в сравнении с собой], а Исфандийара с бронзовым телом воспринимал как статую. Если бы я привел больше этого, то рассказ стал бы утомительным, а это не имеет отношения к главному повествованию.

ГЛАВА 44.

УПОМИНАНИЕ О БИТВЕ СУЛТАН СА'ИД ХАНА В КАШГАРЕ С ВОЙСКОМ МИРЗЫ АБА БАКРА

Когда войско было устроено по такому порядку, как изложено, то оно стало рядами спускаться с холма Уч Бархан — стихи: [383]

Когда войско было приведено в порядок.
Миродержец оседлал коня и направился в степь
Туго затянул он пояс встречи с врагом.
Алмазом отмщения заострил он свое копье
От копыт коней в той древней степи
Земля [разделилась] на шесть, а небо — на восемь [частей]

Эмиры войска Мирзы Аба Бакра, увидев издали бойцов, определили их число примерно в пятнадцать тысяч человек. Из практики известно, что когда таким образом считают войско, то получается большое расхождение с действительностью. Стихи:

Жемчуг не поддается ровному счету,
Одна [жемчужина] покажется сотней, а сотня — сотней тысяч

Когда они подошли к лучезарной могиле полюса мира Ходжи, то направили счастливые поводья государства направо. В двух фарсахах от Кашгара находится местность под названием Сарман, там имеется переправа через реку Тиман, и они направились туда. Переправившись через реку Тиман, они остановились в саду в местности под названием Сугунтук (В Л₁ 139а — Сумуктук; Л₂ 170а; Л₃ 144б — Суглук; R 310 — Сугунлук), /196а/ Мирза Аба Бакр разбил здесь хороший сад. Некоторые из эмиров со своими воинами направились к крепости Кашгар с намерением понаблюдать за противником, полагая, что тот не выйдет из крепости, а они, подойдя ближе, осмотрят ее и определят степень ее прочности. Противник же вышел из крепости, построил ряды и стоял, приводя в порядок крыло войска, стихи:

Войско, числом превышающее песок пустыни.
Подобно злым акулам в кровавом море

Когда эмиры подошли [к крепости], завязался бой. Некоторые из храбрых юношей, которые день боя считали за брачную ночь, а грохот литавр и сражений принимали за мелодию бубна и чанга. — стихи:

Все с сердцем льва и мощью тигра,
Об острия пик которых трется туча
Все смелые, мстительные и воинственные,
Непреклонные, беспомощные и решительные, — [384]

бряцая мечами, бросились на вражеский ряд. С двух сторон происходило то наступление, то отступление; победа и поражение случались то на одной, то на другой стороне. Противник, превратившись из лисицы в львенка, устремился из крепости и, подбадривая своих пеших и конных, занялся боем. Бой длился с того времени, когда владыка трона позолоченною небосвода еще не поставил ногу правосудия на подножие линии экватора и до тех пор, пока он, полностью не перешагнув линию экватора, не стал склоняться к угасанию. Некоторые из ранее ушедших эмиров послали человека к подножию халифства и заявили, что враг оставил опасные места и вышел на равнину и было бы хорошо, если бы победоносные знамена застали его на этом ровном месте. Если [его величество] прибудет до того, как солнце закатится подобно счастью противника, тогда, непременно, взойдет величайшее светило победы, в противном случае, когда стемнеет, /196б/ враг уйдет в крепость и больше такого удобного случая не представится. Когда эти слова дошли до хана, — стихи:

Когда шаху стало стало известно о врагах,
Мысли его сосредоточились на подготовке войска,
Построил он войско по уставу и теориям
Все воины — рвущиеся в бой и беспощадные к врагу
Выступят они отряд за отрядом
Как море, бушуя, вздымает волны, —

то он выступил, приведя в порядок войско таким образом, как было упомянуто выше. Поскольку дорога была неровной и разбитой, то строй рядов войска нарушился. Эмирам левого крыла было приказано идти вперед, а центру за ним. Эмиры же правого крыла сами большей частью ушли вперед еще на рассвете. Когда они приблизились (к врагу), хан сказал: “Пусть войско движется медленно, а я пойду вперед, выясню обстановку”. Хан прибыл в тот момент, когда правое крыло дошло до врага. Те люди, которые уже сражались впереди, узнав о прибытии ханской победоносной свиты, ждали его появления. Как только храбрые бойцы узрели хана, они тут же бросились в атаку, — стихи:

Посыпались стрелы из лука предводителей войска
На тех жаждущих боя и одетых в кольчугу [врагов].
Погнали они врага мечом и стрелой,
Извлекли из их душ трубный глас.
Не устоял там ни один из врагов,
Ибо у лисы нет силы против льва. [385]

Не успел еще подойти центр, как те люди, которые пришли раньше, потеснили войско противника.

Ходжа (Добавлено по Л₁ 139б, Л₂ 170б; R 311) Сафи 'Али, мушриф высочайшего дивана, из уйгуров Хорасана, постоянно рвал ворот отваги, выказывая храбрость, и из-за чрезмерного старания разорвал нить своей жизни. /197а/ Он приехал раньше всех и стоял со своими людьми. Как только прибыл хан, он быстрее всех бросился к центру врага и отпустил поводья разума из ладони смелости. Один стрелок-пехотинец устроился в засаде у большого ручья, называемого Джуйе Сарман. Этот Сафи 'Али, не раздумывая, решил перескочить на коне через этот ручей и сразить мечом всадников, которые стояли на противоположном берегу. Но пехотинец, сидевший в засаде у ручья, выстрелил и попал в глаз упомянутого [Ходжа Сафи 'Али] так, что стрела прошла сквозь его голову, и он упал там же лицом вниз.

Тем временем противник потерпел поражение, нога его стойкости сдвинулась с места из-за яростной атаки ханских бахадуров. Еще до прибытия всего войска та же самая передовая часть устремилась вперед и, нанося удары и уничтожая врага, погнала его до ворот [крепости]. Благодаря милости владыки стран света и обладателя царства справедливости войско с такими людьми, оружием и снаряжением в один час было полностью разгромлено и превращено в груду праха. Подавленные и измученные, в крепости могли укрыться только те люди, которые добрались до ворот и заперли их. В ту ночь хан расположился поблизости, а на рассвете, когда утренняя заря государства взошла и озарила победоносный горизонт, он вновь построил войско и подошел к крепости. Так как в крепости кроме небольшого количества воинов больше никого не было, то он вернулся и остановился в Тукузаке. На следующий день, переправившись через реку Кара Тазгун, он остановился в Бурйа Тираке (?), в местности, относящейся к Йанги-Хисару. Вслед за ним сюда прибыл обоз. Оставив здесь обоз, хан направился к воротам крепости Йанги-Хисара. Под крепостью стояло несколько пеших [бойцов], а жители Йанги-Хисара из крепости не вышли. Мидака бахадур, о котором говорилось выше /197б/ и еще будет сказано, совершил яростную атаку [на крепость], но поскольку позиция противника была сильно укреплена, то он вернулся. [Хан оставался] в тех краях [386] некоторое время, меняя место и думая, что Мирза Аба Бакр приедет, приведя в порядок свое войско. Это длилось около двух месяцев. О Мирза Аба Бакре ничего не было слышно. Тем временем Мирза 'Али Тагай и Хаджи Мирза, выбрав из каждой группы по несколько человек, совершили набег на горы Сарик Кул ²⁷, захватили много добра и бесчисленное количество овец.

В эти дни прибыл Мухаммад киргиз, подвел глаза, подобно сурьме, пылью свиты хана и удостоился ханской благосклонности. Он попросил разрешения вернуться в Йарканд и привезти оттуда достоверную весть [о Мирза Аба Бакре]. Хан отослал его, дав в сопровождение ему некоторых из влиятельных людей. Он ушел, совершив набег на Арслан Баги, который находился в двух фарсахах от Йарканда и, захватив добычу, привез ее хану вместе с вестью о том, что [Мирза Аба Бакр] прилагает большие усилия для создания войска и выдает коней и военное снаряжение крестьянам и садовникам, однако нельзя положиться на такое войско. Узнав об этом, хан выступил в Йарканд.

Комментарии

1. Султан Салим I — турецкий султан, правил с 918/1512 по 926/1520 гг. (Босворт, Мусульманские династии, с. 185).

2. В тексте “Ибир ва Сибир” — искаженное переписчиком написание слова “Аспара” (см. Материалы, с. 374; Чурас, Хроника, с. 102, прим. 40). Аспара — ныне село Чалдывар. Городище древней Аспары расположено к западу от Чалдывара, на р. Ашпара в Чуйской долине, на границе Казахстана и Кыргызстана. (Бартольд, Древнетюркскис надписи, с. 30); Бернштам, Археологические памятники, с. 18; Его же, Археологический очерк, с. 69).

3. “Маджмат ат-таварих” — имеется в виду сочинение “Джами ат-таварих” Рашидаддина (645/1247 — 1248-718/1318).

4. Сатук Багра хан — первый представитель тюркской династии илек-ханов (Караханидов), принявший ислам. Годом его смерти считается 344/955 г. (Бартольд, Туркестан, ч. 1, с. 315; Его же, Кашгар, с. 456; Его же, Богра хан, с. 506; Чурас, Хроника, с. 265).

5. Кучлук сын Тайанг хана наймана — в 1211 г. лишил власти гурхана кара-китаев. (Бартольд, Кара-Китай, с. 546).

6. Султан Мухаммад-хорезмшах (596/1200 — 617/ 1220 гг.), погиб в конце 1220 г. на одном из островов Каспийского моря. (Бартольд, Двенадцать лекций, с 132).

7. Эмиль — река в Тарбагатае, впадающая с востока в озеро Алакуль. Долина реки известна своими пастбищами. Близ современного г. Чугучака, недалеко от впадения реки в озеро, стоял ныне не существующий г. Эмиль, основанный кара-хитаями. (Чурас, Хроника, с. 155; Калмыкова, Северо-Западный Китай, с. 65; Материалы по Киргизии. с. 139).

8. Кийалик (Кибак, кийак) — местность западнее Копала в Семиречье, к северу от Или.

9. Бишбалик — город находился севернее современных городов Урумчи и Турфана в Синьцзяне. В ХIII в. Бишбалик был наряду с Караходжой (ок. нынешн. Турфана) столицей уйгурского правителя. (Бартольд. Бишбалик, с. 374 — 376; Петров, К истории движения, с. 51, прим. 110).

10. Алмалик (Алмалык) — ныне город к северо-западу от г. Кульджи в Синьцзян-Уйгурском автономном округе КНР. В XVI в. город был в развалинах. (Пантусов, Город Алмалык, с. 162, 171; Пищулина. Юго-Восточный Казахстан, с. 134).

11. Финакет (Бенакет, Бенакент) — город, разрушенный монголами, впоследствии восстановленной Тимуром под названием Шахрухна, в честь своего старшего сына Шахруха. Ныне развалины Шахрухана находятся на правом берегу Сырдарьи, в 15 км выше впадения в нее р. Ангрен. (Бартольд, Туркестан, с 226; Материалы, с. 501, прим. 141).

12. Баласагун — город-крепость, развалины которого расположены в 12 км к юго-западу от г. Токмач на р. Чу. В 1117 — 1218 гг. он был столицей кара-хитаев и назывался Хасун Орду. В 1218 г. был переименован монголами в Гобалик; в XIV в. город прекратил свое существование. А. Н. Бернштам, обследовавший в 1938 — 1939 гг. городище Ак-Бешим около Токмака, идентифицировал его с Баласагуном. (Бартольд, Баласагун, с. 355; Бернштам. Археологические памятники, с. 7, 41; Беленицкий, Бентовит, Большаков, Средневековый город, с. 11; Байнаков, Ерзакович, Древние города, с. 31 — 32).

13. Джинудж (Хшу, Хишу?) — река выше Чу

14. Ханбалик, т. е. Пекин.

15. Коран, II, 168(173).

16. Сам Мухаммад Хайдар на лл. 231б, 232а своего сочинения говорит, что эта местность находится в Бадахшане и что бадахшанцы называют ее Даразуханом, а кашгарцы — Сариг Чупаном.

17. Керйа (Керия) — см. кн. первая, гл. 26, прим. 5.

18. Хуха (Джарйа), очевидно, Чира — район к востоку от Хотана (в Хотанской области). (Материалы по Киргизии, с. 191).

19. Куш Гумбаз, очевидно, Кук Гумбаз — селение в Чира. (Чурас, Хроника, с. 163, 278).

20. Кизил — селение в Кашгарии, на дороге из Йарканда в Йанги-Хисар, в 75 км к северо-западу от Йарканда. (Материалы, с. 554, прим. 23).

21. Кук Рабат — селение в 35 км от Йарканда (Яркенда). (Скрайн, с. 66).

22. Сариг Кул (Сарыколь) — область западной и юго-западной окраины Восточного Туркестана; долина по восточному склону Сарыкольского хребта Памирского нагорья в бассейне рек Туманчи, Ташкурган и их составляющих. (Чурас, Хроника, с. 283; Военно-статистическое описание, т. II, с. 31; Мурзаев, Природа, с. 350).

23. Кара Каш и Урунг Каш — притоки Хотан-дарьи; первый начинается к югу от Карангутага — хребта Куэн-Луня, второй — к югу от Гобалика. (Корнилов, Кашгария, с. 187).

24. Йусуф Кадр хан, сын Богра хана, Караханид, владетель Кашгара, умер в 424/1032 г. (Бартольд. Двенадцать лекций, с. 80).

25. Туйун Баши — пограничная область между Моголистаном и Кашгарией. С перевала Туйун начинается граница Кашгарии с Ферганой. (Корнилов, Кашгария, с. 58).

26. Река Туйун Баши берет начало на восточном склоне перевала Суяк и название Туйун получает после впадения в нее ручья Каракурумбулак от высоты Туйун-тюбе. (Корнилов, Кашгария, с. 293).

27. Сариг Кул, гора — см. гл. 42, прим. 22.