Этот труд французского драгунского капитана Клода Гюго представляет собой обработанный им дневник путешествия в Индию в 1769 — 1772 гг. Он никогда не публиковался. Перевод сделан с рукописи 1775 г., хранящейся в Научной библиотеке Львовского университета. Рукопись ¹ написана витиеватым писарским почерком XVIII в. выцветшими чернилами из чернильного орешка на толстой бумаге с водяными знаками. Она переплетена вместе с несколькими другими французскими рукописями в обложку из твердого картона с корешком тисненой телячьей кожи. Библиотека приобрела эту рукопись в декабре 1933 г. у антиквара Хирземанна (Лейпциг). Мне сообщил о наличии во Львове этой рукописи лучший знаток библиографии Индии в Советском Союзе Г. Г. Котовский.

Другая копия рукописи хранится во Французском архиве в Париже. О ней упоминает французский историк Р. Глашан в своей книге “История Индии глазами французов”. где “майору Гюго” (как его называет автор) отведена часть главы ². Глашан приводит небольшие отрывки из рукописи (в общей сложности 3 — 4 страницы) и кратко рассказывает о военной карьере Гюго до Французской революции, основываясь на неполном послужном списке, хранящемся в этом архиве. О самой рукописи Глашан отзывается восторженно: “Она написана с воодушевлением, непринужденностью и точностью, благодаря чему мы как бы переносимся в самое сердце событий, полна приключений не вымышленных, а реальных, в ней даются подробности, казалось бы мелкие, но помогающие нам лучше представить себе ок-ружающую обстановку”. Анализируя тираноборческие высказывания майора Гюго, Глашан пишет, что у него язык и манера выражаться ученика Жан-Жака Руссо, [4] но военного”. Далее Глашан цитирует посвящение министру Сартину, которым Гюго предваряет текст парижской копии рукописи ³: “Если знания, приобретенные мною в разных частях Индии, по которым я проезжал, могут привлечь Ваше любезное внимание, соблаговолите использовать меня. Со мной не случится то, что бывало со многими другими, которые строили планы, но не сумели осуществить их. Во мне Вы найдете, Ваша светлость, готовность в любое время выполнить то, что я предлагаю и что Вам будет угодно мне приказать. Я буду чрезвычайно счастлив, если смогу когда-нибудь в полной мере доказать Вам свое рвение и горячее желание служить моей Родине, Мое продвижение по службе явилось следствием этих двух моих качеств. Соблаговолите, Ваша светлость, испытать меня, так как я давно стремлюсь совершить дело чести и не стыжусь в этом признаться”. Глашан затем восклицает: “Это чудесно!”

По сообщению Глашана, в рукописи оказалось письмо кому-то из Директории от 30 фримера VII г. (20 декабря 1798 г.), подписанное: “Гюго, президент Уголовного трибунала департамента Эврё”. К этому Глашан добавляет, что, наверно, в департаменте Эр, главным городом которого является Эврё, имеются архивные материалы о майоре Гюго. Следуя этому указанию, мне удалось (с любезной помощью английского историка Маргарет Монк, написавшей книгу о другом французе XVIII в. в Индии — Анкетиль дю Перроне) получить из Эврё микрофильмы около ста архивных документов о Клоде Гюго ⁴, его неопубликованных рукописей “Путешествие в Азию” и “Собрание исторических, политических и географических сведений об Индии” (1777 г.) и акварельного портрета-миниатюры. Эти документы помогли восстановить основные события его бурной жизни.

Биография Гюго показывает, что он был личностью значительной, и это придает еще больший вес его рукописи, интересной нам как живое свидетельство об очень важном периоде истории Индии. Индологи могут почерпнуть из нее некоторые неизвестные ранее подробности индийского быта того времени, как бы воочию увидеть Индию 70-х годов XVIII в. Однако судьба Гюго связана не только с Индией, но и с полным событий, ярким периодом истории Франции. Тем самым жизнь [5] Гюго и его записки представляют интерес и для самого широкого круга читателей.

В то время когда Клод Гюго предпринял свое путешествие в Индию, там шла борьба между англичанами и французами. Первым из французов идею создания империи в Индии высказал Жозеф Дюплекс, бывший в 1741 — 1754 гг. губернатором Пондишери (Путтуччери), главного французского владения в Индии. Он создал отряды индийских солдат-сипаев под командованием европейских офицеров и получил в свои руки боеспособную силу. Вмешавшись в споры о престолонаследии в двух государствах Южной Индии — Хайдарабаде и Аркате (Карнатике), Дюплекс укрепил там свое влияние. Почти вся Южная Индия была готова подпасть под французское господство, и мечта Дюплекса казалась близкой к осуществлению. Многочисленные армии индийских государств не могли противостоять европейской военной технике и дисциплинированном отрядам европейски обученных сипаев.

Однако в Индии против французов выступили англичане. Они тоже создали свои сипайские отряды и стали поддерживать других ставленников на троны Арката и Хайдарабада.

В разгоревшейся войне победа сначала баловала французов: с помощью флота, приведенного в Индию адмиралом Лабурдонне, французам удалось взять Мадрас, главное поселение англичан в Индии, в то время как талантливый французский офицер Бюсси, посадив своего ставленника на престол Хайдарабада, фактически стал владыкой Декана. Однако дворянин Лабурдонне, согласно представлениям своего сословия, считал, что его дело — сражаться с английской армией, а вовсе не с английскими торговцами, и отдал Мадрас за выкуп обратно англичанам, несмотря на протесты Дюплекса, стремившегося устранить своего соперника в торговле. Война в Индии требовала все новых средств, а во Франции не хватало денег на содержание пышного двора, что Казалось Людовику XV и его окружению гораздо важнее, чем нужды каких-то купцов в далеких заморских странах. Поэтому французам в Индии вечно недоставало денег, солдат и судов для переброски войск. В результате “торгаши-англичане”, хорошо понимавшие государственное значение деятельности своей Ост-Индской [6] компании, в решающий момент и в нужном месте располагали преобладающими силами. Хотя английская Ост-Индская компания не имела в своем руководстве таких блестящих талантов, как французская администрация в Индии, но ее средние и низшие звенья оказались намного выше, чем французские, где преобладали легкомысленные дворянчики или же преступники и подонки, которых присылали из Франции в качестве солдат.

В результате англичане не только снова закрепилась в Мадрасе, но и стали оттуда угрожать Пондишери. Лабурдонне, рассорившись с Дюплексом, отплыл на Мадагаскар, оставив Дюплекса без защиты со стороны моря. Французское правительство и знатные пайщики французской Ост-Индской компании получали от своих индийских владений одни убытки и решили расстаться с индийскими территориями для получения уступок от Англии в Европе. В 1754 г. в Индию был послан один из директоров Компании — Годё, который согласился на все требования англичан: в Аркате на троне укрепился английский ставленник, французы отдали свои владения на восточном побережье — так называемые Северные Сиркары, Дюплекс был отозван. По замечанию К. Маркса, это было началом конца французского владычества в Индии ⁵. Всю вину за провал своей политики французское правительство свалило на Дюплекса и Лабурдонне. Их судили, Лабурдонне продержали несколько лет в тюрьме, а Дюплекс, не получив пенсии и растратив свои средства, умер в бедности.

Вспыхнувшая в 1756 г. Семилетняя война, в которой Англия и Франция вновь оказались противниками, заставила Францию активизировать свою антианглийскую деятельность в Индии. В Пондишери был с этой целью послан ирландец, находившийся на французской службе, генерал Лалли-Толландаль. К. Маркс так характеризовал его: “Это был хороший солдат, но не генерал” ⁶. Честный, храбрый, деятельный, но резкий, нетерпимый и совершенно неспособный считаться с чужими интересами и взглядами, он сумел восстановить против себя как индийцев (их он мобилизовал для переноски тяжестей, не считаясь с кастами и их обычаями), так и пондишерийский Совет, членов которого он поголовно обвинил (и не без оснований) во взяточничестве, [7] коррупции и т. п. Лишившись финансовой и прочей поддержки местных французских властей, Лалли не смог оказать сопротивление английским войскам. Тогда он призвал на помощь отряды Бюсси из Хайдарабада, но, как только французы оттуда ушли, их ставленник был свергнут, а англичане заняли их место и утвердили свое влияние. Пондишери был осажден английскими войсками и в 1761 г. взят. Англичане срыли его укрепления и разрушили все главные здания. Французы потеряли в Индии свой центр, и офицеры французских войск стали в качестве наемников поступать на службу враждебным англичанам индийским правителям и продолжали сражаться с англичанами уже на свой страх и риск ⁷.

Англо-французская борьба на территории Индии открыла новую эру в жизни этой страны. Соперничество европейцев имело глубокие последствия, так как развертывалось на фоне распада некогда могущественной Мотольской империи. По всей Европе ходили рассказы о богатствах Великого Могола. Однако роскошь могольской знати зиждилась на тяжелом крестьянском труде, на той ренте-налоге, которую власти собирали с крестьянства. Для постройки беломраморных дворцов, мавзолеев и мечетей, для содержания армий в несколько десятков, а иногда и сотен тысяч человек (а армии в средневековой Индии были наемными, и воины оплачивались деньгами) требовались всё новые средства. Поземельный налог-ренту стали увеличивать, крестьянство разорялось, все чаще наступал голод, целые области приходили в запустение. Центральная власть слабела, военачальники, сумевшие собрать большие отряды и захватить крепости, объявляли себя независимыми правителями и начинали расширять свои владения. Постоянные перевороты, распад одних государств и внезапное возникновение других благоприятствовали выдвижению сильных личностей. Вчера безвестный воин сегодня мог стать крупным правителем, а завтра потерять все, включая жизнь.

Одним из таких ярких людей был военачальник небольшого отряда мусульман Хайдар Али, находившийся на службе княжества Майсур, которым правила индусская династия Водеяр. Энергичный и инициативный, Хайдар Али возглавил майсурскую армию, а потом отстранил от власти индусского раджу и стал [8] фактическим правителем Майсура. За несколько лет он подчинил себе владения мелких окрестных князьков и сильно расширил пределы своего государства. Вмешавшись в борьбу за трон Бидуруру (Беднур) — столицы богатейшего княжества Икери в горах Западные Гхаты, Хайдар Али овладел этим городом-крепостью и его казной, собранной многими поколениями князей Икери. Обоих претендентов на престол Бидуруру — регентшу-мать и ее сына — Хайдар Али подверг заточению; Затем Хайдар Али вторгся в подвластные Бидуруру княжества Малабарского побережья. Там в это время шла ожесточенная борьба между индусскими воинами-землевладельцами наирами и мусульманскими купцами — их кредиторами маппилами (мопла). Наиры устроили резню маппилов, которые обратились за помощью к своему единоверцу Хайдару Али. Под предлогом помощи маппилам Хайдар Али с армией спустился с гор и наголову разбил наиров, не имевших ни кавалерии, ни артиллерии. Однако как только на время муссонов основная армия Хайдара Али ушла в горы, наиры восстали, и Хайдар Али стремительным броском, переправляясь через вздувшиеся от дождя реки, невзирая на повальные болезни, бросил свою армию обратно на Малабар и подавил восстание. Захватив сильные горные крепости и имея теперь выход к морю, Хайдар Али стал одним из самых могущественных правителей Южной Индии.

Еще в бытность свою мелким военачальником Хайдар Али сражался под Тируччираппалли (Тричинополи) вместе с армией Дюплекса, научился ценить европейский воинский опыт и дисциплину и сохранил хорошие отношения с французами. В период осады англичанами Пондишери Хайдар Али послал на тюмощь Лалли-Толландалю отряд под командой своего шурина Махдум Сахиба. Этот отряд провел в осажденный город обоз с продовольствием, а потом совершал вылазки. Когда Пондишери пал, Махдум Сахиб вернулся обратно к Хайдару Али и привел с собой несколько французских офицеров, в том числе эльзасца Хюгеля, который стал во главе большого отряда в 275 европейцев, превратившегося в боеспособную силу в армии Хайдара. Европейские офицеры помогали Хайдару одерживать победы на Малабарском побережье, но когда майсурский властитель решил изгнать португальцев из Гоа, то один [9] католический епископ сумел убедить Хюгеля, что христианину не следует поддерживать иноверца против христиан. Хюгель с частью своего отряда тайно покинул Хайдара Али и перешел к португальцам. Не желая раздражать англичан, португальцы перебросили Хюгеля и его соратников во владения голландцев, но там он пришелся не ко двору. Отряд его распался, а сам он уехал во Францию.

Англичане в Мадрасе не могли равнодушно смотреть, как вблизи возникает крупное индийское государство, тем более — дружественное французам. Военные действия против Майсура начались в 1767 г. Армия Хайдара не могла в открытом бою победить английские войска, но оказалась все же сильным противником, особенно синайские отряды под командованием европейских офицеров. Война затягивалась, но постепенно англичане захватили значительную часть Майсура (в 1768 г.). Все же Хайдару удалось продержаться и совершить рейд в тыл противника в Карнатике. Здесь, по сообщению Гюго в его рукописи “Путешествие в Азию”, к нему обратился друг и впоследствии преемник Хюгеля, капитан Рюссель. Хайдар Али сожалел, что при нем нет Хюгеля с его европейским отрядом, и пообещал уплатить ему 2 лакха рупий (т. е. 200 тыс.), если он вернется на службу в Майсур. Рюссель сообщил об этом Хюгелю во Францию. Тот загорелся, рассказал это своему отцу, и они стали добиваться аудиенции у могущественного министра иностранных дел Франции герцога де Шуазёля.

Герцог де Шуазёль был министром с 1758 по 1770 г. Он возвысился благодаря покровительству маркизы де Помпадур, но оказался талантливым государственным деятелем. После поражения Франции в Семилетней войне Шуазёль все усилия приложил к тому, чтобы подготовить победу в следующей войне. С этой целью он провел реформу армии, реорганизовал флот, строил арсеналы, пытался улучшить положение сельского хозяйства. Большое значение для борьбы с Англией Шуазёль придавал французским колониям. Центром французских владений в индийских водах он хотел сделать Иль-де-Франс (о-в Маврикий) и, опираясь на эту базу, завоевать снова господствующее положение в Индии. Согласно условиям Парижского мирного договора 1763 г.

[10] Пондишери в развалинах был в 1765 г. возвращен Франции. Шуазёль утвердил на пост губернатора Пондишери энергичного администратора Ло де Лористона, который стал стягивать к себе разбросанных по разным индийским армиям французских офицеров. У французских военных в Индии вновь появился свой центр.

Поэтому могущественный герцог дал аудиенцию Хюгелю и предложил ему набрать отряд и отправиться во главе его на помощь Хайдару Али.

Впоследствии в своей рукописи “Путешествие в Азию” Клод Гюго возложил на Хюгеля всю вину за провал экспедиции и подробно перечислил его ошибки. Основной он считал то, что “робость Хюгеля и малая опытность в делах помешали ему потребовать то, что было самым необходимым: людей! Ему дали 500 ружей и написали на Иль-де-Франс, чтобы там его снабдили всем, что он потребует. Его пожелания ограничились 4 пушками типа шведских, 50 парами пистолетов (...остальные 50 были выданы по моему требованию), 50 гренадерскими саблями, 20 тысячами боевых патронов и 743 зарядными картузами для пушек”. По мнению Гюго, следовало взять с собой по крайней мере 500 офицеров, полностью вооруженных и экипированных, способных в Индии командовать отрядами, и 14 пушек и отправить их тут же, как предложил Шуазёль, на военном корабле. Однако Хюгель набрал всего восемь человек: лишь четырех строевых офицеров, одного военного инженера-строителя, одного топографа и двух сержантов. Всем, им пришлось несколько месяцев ожидать в Бордо, пока их не взяло на борт попутное торговое судно. Из-за этого было потеряно время, и отряд высадился в Индии только через год.

Замечания Клода Гюго справедливы, но вряд ли вину следует возлагать только на Хюгеля. Шуазёль вызвал к себе Гюго и предложил ему поехать с Хюгелем в Индию. Гюго даже не знал, в какой пункт Индии они отправляются, это считалось военной тайной. Точно так же Шуазёль мог направить с Хюгелем не одного человека, а необходимое число- офицеров. Тогда это было бы реальной помощью Хайдару Али. Хюгель же, предоставленный самому себе, смог собрать только ничтожную группку лично знакомых ему людей. Так, сержанты были, судя по фамилиям, тоже французами [11] немецкого происхождения (их звали Грюн и Гримбах), причем оба уже воевали в Индии, вероятно в отряде Хюгеля. Тем самым, несмотря на заинтересованность самого Шуазёля, вся эта затея была с самого начала обречена на неудачу.

Таким же образом Франция отвечала на обращения к ней Майсура за помощью и в дальнейшем. Майсур неоднократно посылал миссии во Францию и просил прислать воинские контингенты для борьбы с англичанами. Всякий раз французы оказывали помощь малыми силами или же слишком поздно, когда исход очередной англо-майсурской войны был уже предрешен. Однако до последних дней независимости Майсура его правители Хайдар Али (1760 — 1782) и Типу Султан (1782 — 1799) снова и снова были вынуждены хвататься за Францию, как за соломинку, поскольку на помощь какой-либо иной державы надежды не было.

Хотя французское правительство и понимало необходимость радикальных экономических реформ (недаром министрами финансов Людовика XVI были Тюрго и Неккер — знатоки политической экономии, настаивавшие на преобразованиях), но хотело, чтобы они были проведены без уменьшения доходов и привилегий правящего слоя, т. е. требовало невозможного. Поэтому внутренний кризис в стране все нарастал и средств ни на что не хватало.

Колониальные владения были так далеко, что их значение недооценивалось французским правительством в те времена, когда и без них было столько неотложных проблем, требовавших огромных затрат. К тому же миссии Майсура прибывали во Францию в самые неблагоприятные моменты, когда французы были сильно озабочены своими внутренними делами: в 1788 — 1789 гг. — накануне штурма Бастилии и в 1793 г. — накануне Термидора. Столь же неудачными были обращения Типу Султана к Франции в 1795 и 1797 гг. Директория так же мало помогла Майсуру, как и Наполеон, погубивший На пути в Индию свою армию в Египте ⁸.

Итак, даже Шуазёль, понимавший, что с Англией следует бороться и в колониях, смог выделить для помощи Хайдару Али всего одного-единственного офицера. Почему же его выбор для этой ответственной миссии пал на Клода Гюго?

[12] Клод Гюго был личностью незаурядной. Родился он в Париже 2 апреля 1741 г. Его отец Этьен Гюго был слугой, а крестный отец (двоюродный брат Этьена) Клод Гюго — сапожником (возможно, именно в его честь младенца нарекли Клодом). Где Клод Гюго-младший получил образование — неизвестно, но оно было по тем временам довольно хорошим. Как видно по его рукописи, у него четкий, деловой стиль, он читал Вольтера, мог к месту привести латинское изречение, хорошо разбирался в военном деле.

Пятнадцати лет Клод потерял родителей, а через год, не желая, видимо, жить из милости у родственников, пошел солдатом в бретонский полк. Это был 1757 год, шла Семилетняя война. Клод храбро сражался, получил две раны: пулевую и сабельную. Его смышленость, наблюдательность и отвага были замечены, и он начал быстро, по мерилам той эпохи, делать военную карьеру. Из пехотинцев он в 1761 г. перешел в кавалерию, 6 марта 1763 г. стал каптенармусом, а 1 апреля того же года — сержантом. Хотя ему было 23 года, но по закону он считался несовершеннолетним. Будучи в Париже, Клод добился в королевском дворцовом суде разрешения считаться дееспособным. Для этого ему пришлось собрать в суде своих родственников и друзей, которые должны были подтвердить, что он способен сам распоряжаться своей судьбой. На заседание суда пришли его крестный отец Клод Гюго (его профессия в этом документе не указана: видимо, он уже по старости отошел от дел), его зять — виноторговец и трое друзей: маклер, старьевщик и лавочник. Таким образом, Клод Гюго вращался тогда в том самом мелкобуржуазном кругу, который потом сыграл столь решающую роль во Французской революции.

Идеи этого круга отразились и на представлениях Клода Гюго: в его “Записках об Индии” много тираноборческих тирад, он сочувствует тяжкой доле индийского крестьянина, призывает гуманно относиться к черным рабам, поскольку они тоже люди. хотя не выступает против рабства в колониях вообще. Вся рукопись пронизана чувством патриотизма, превыше всего для Клода Гюго интересы Франции. Двойственное чувство испытывал он к Хайдару Али: с одной стороны, он считал Хайдара тираном, почему и государство его не могло быть [13] прочным; с другой стороны, он понимал, что Хайдар — сила, полезная Франции, поэтому с ним надо считаться и его следует поддерживать. Гюго резко критикует своего начальника Хюгеля за то, что тот высокомерно относился к индийцам, третируя даже наместников крупных округов. В общем Клод Гюго явно принадлежал к третьему сословию как по своему происхождению, так и по своим взглядам.

20 июня 1765 г. Клод, был произведен в прапорщики, 16 апреля 1767 г. — в подпоручики, а 20 апреля 1768 г. — в поручики (лейтенант). Для человека низкого происхождения при старом режиме это считалось блестящей карьерой.

Шуазёль, по-видимому, по достоинству оценил способности молодого, 28-летнего лейтенанта и, вызвав его в мае 1769 г. в Версаль, предложил отправиться в Индию под началом Хюгеля, пообещав за это произвести его в чин капитана и положить жалованье 2700 ливров в год, причем половину выдать авансом, а другую половину по возвращении. Так Клод Гюго поехал в Индию.

Впоследствии Гюго в своем “Путешествии в Азию” утверждал, что Хюгель отказался воспользоваться “быстрым и удобным” военным кораблем, отплывавшим в июле 1769 г. из Лориана, из-за каких-то личных дел. “Он предпочел отправиться из Бордо, где нам пришлось оставаться до 9 ноября, жить в условиях, недостойных офицеров, и, так как там проживает много англичан в мирные времена, мы должны были скрываться. Это потребовало больших расходов и вызвало такую задержку!” Доводы Хюгеля, что Франция была бы скомпрометирована, если бы открыто послала военные силы на помощь Хайдару Али против англичан, Гюго парирует словами: “А разве мы и так не были скомпрометированы? Разве англичане еще до нашего отъезда из Бордо не знали, куда мы направляемся? Другой путь стоил бы дешевле, и мы смогли бы лучше использовать свои возможности!” Однако следует признать, что Хюгель имел какие-то основания: если он не смог набрать больше восьми человек, то открыто послать их как помощь французского государства Хайдару Али означало бы скомпрометировать Францию в глазах индийских правителей. Недаром, прибыв в Индию, Хюгель заявил [14] Хайдару, что у него отряд в 400 европейцев, вооруженных и экипированных, и что его маленькая группа только авангард ⁹.

Вместе с тем Гюго прав. когда он так характеризует Хюгеля в своем “Путешествии в Азию”: “Это очень храбрый гусарский капитан, когда он под началом толкового командира, но он совсем не подходит для руководства военной экспедицией. Значит, он не может ни быть хорошим командиром отряда, ни действовать в качестве политика. Это упрямый человек, у него ум софиста, к тому же он всецело раб своих страстей”.

Под руководством Хюгеля группа отплыла, наконец, на купеческом судне “со всеми возможными неудобствами”, которое шло так медленно, что через полгода доставило их лишь на Иль-де-Франс На мопе им пришлось пережить различные приключения. Скрываясь от англичан, французские офицеры выдавали себя в пути за врачей и аптекарей. На Иль-де-Франсе Хюгель пробыл несколько месяцев, запасаясь оружием и ожидая подходящего судна и попутного ветра. Несколько человек из отряда, наскучив ожиданием, отправились на каком-то судне в Пондишери. зато другие французы с острова примкнули к Хюгелю. так что в его отряде стало 11 человек. Наконец в ноябре 1770 г. отряд на другом французском торговом корабле отплыл в Гоа (Панаджи). Гюго было поручено организовать погрузку, и он закупил по совету интенданта Иль-де-Франса 200 ружей и еще 50 пистолетов за свой счет как товар, который находит хороший сбыт в Индии.

В Гоа отряд провел больше 20 дней. Там французы узнали новость, спутавшую все их планы: в 1769 г. Хайдару Али удалось неожиданным броском конницы прорваться к предместьям Мадраса и вынудить англичан поспешно заключить мир. Английские власти Мадраса подписали продиктованный Хайдаром мирный договор, по которому англичане становились союзниками Майсура и обязывались оказывать ему помощь при нападении его противников. Мир этот оказался весьма непрочным: англичане нарушили свои обязательства и не оказали помощи Хайдару Али, когда на него напали маратхи. После этого Хайдар, а потом его сын типу Султан стали ярыми врагами англичан, а Майсур превратился в центр сопротивления английским завоевателям. Однако [15] в тот момент, когда отряд Хюгеля прибыл в Индию, англо-майсурский мир был только что заключен. Хайдару Али, надеявшемуся на помощь английских войск, французские офицеры были не нужны. Запоздание на год сыграло для них роковую роль. Но поскольку они специально прибыли к Хайдару Али из Франции, он должен был их принять.

Из Гоа французские офицеры отправились в Мангалуру, главный порт государства Хайдара Али, на местном суденышке, несмотря на предостережения о пиратах. Малабарские пираты с давних пор считались грозой купцов, пока в 1756 г. флотилия, посланная из Бомбея под командой контр-адмирала Уотсона и Роберта Клайва, не захватила и не разрушила оплот малабарских пиратов — остров-крепость Виджаядург (Герия). По мнению многих историков, “захват Герии фактически положил конец малабарскому пиратству” ¹⁰. Однако, как показывает случай с Клодом Гюго, хотя пираты после падения Герии уже не решались нападать на крупные европейские корабли, они по-прежнему захватывали мелкие суда каботажного плавания.

Хюгель уверил своих товарищей, что пираты уважают Хайдара Али и не тронут его союзников-англичан (за которых французы себя выдавали). Он, однако, ошибся. На судно напали пираты-маратхи и ограбили французов, отобрав у них денег, вещей и припасов примерно на 3600 ливров. Не успел отряд Хюгеля вырваться из рук одних пиратов, как за ним погнались другие, но французам удалось ускользнуть от них в порт Хонавар (Онор). Еще до нападения пиратов французы под Предлогом отсутствия воды и припасов заставили капитана высадить их в Карваре, откуда через наместника Карвара Капри-бека дали знать Хайдару о своем прибытии. Распоряжения правителя Майсура им предстояло получить в Мангалуру. В Хонаваре Гюго продал купленные им на Иль-де-Франсе ружья и оказался единственным человеком с деньгами, у всех остальных вместе не было и 50 экю. Все дальнейшее путешествие до прибытия к Хайдару Гюго кормил отряд за свой счет, одолжив, кроме того, Хюгелю более 1500 ливров — довольно большую сумму. Коммерческие навыки Гюго весьма пригодились отряду.

Вообще Гюго был предусмотрительнее Хюгеля. Еще [16] в Карваре он настаивал на том, что путешествие из-за пиратов следует продолжать сушей. Поэтому в Хонаваре Хюгель высадил его, и Гюго пешком отправился в Мангалуру, прибыв туда одновременно с Хюгелем и его товарищами, плывшими по морю под охраной английского корабля, капитан которого принял французов за английских купцов. Оттуда, получив от Хайдара Али лошадей и носильщиков, французские офицеры по дорогам и тропам добрались до Бидуруру (переименованного тогда в Хайдарнагар). Здесь французы пробыли неделю, и Гюго внимательно осмотрел город и его укрепления. Дорога от Бидуруру до Шрирангапаттанама (Серингапатама) заняла 19 дней. Французы страдали от жары и дезинтерии. Последнее не удивительно, если учесть, что они ели шакалье мясо, считая его дичью.

Молодой драгунский капитан, впервые оказавшийся на Востоке, жадно наблюдал все вокруг, особое внимание уделяя, естественно, военному делу. Он отмечал в своем дневнике качество укреплений, число солдат в гарнизонах, состояние воинской дисциплины, но вместе с тем с увлечением описывал восточный город, его пестрые толпы, процессии по поводу разных кастовых и семейных торжеств, селения, процветающие или, наоборот, запустевшие, и множество подробностей быта индийцев. Его заботило положение французов в Индии, он разбирал ошибки французских администраторов и продумывал, в каких индийских портах следует Франции укрепиться, какие фортификации строить и какими товарами торговать. В этом заключалась неосознанная историческая трагедия таких, как Гюго, честных и просвещенных французов в Индии: интересы их страны не совпадали с интересами индийского народа. Лишь на каком-то этапе они могли быть союзниками, поскольку и индийские правители и Франция желали изгнания англичан из Индии. Однако даже наилучшие представители Франции могли в Индии выступать только в роли колонизаторов, не отличаясь в этом от англичан. И Гюго, естественно, судит об индийцах с точки зрения извлечения возможной пользы для его родины.

За то сравнительно короткое время, что Гюго пробыл в Индии, он встречался с рядом индийских государственных деятелей. Он присутствовал на дарбаре у Хайдара Али, разговаривал через переводчика с майсурским [17] полководцем Махмуд Сахибом, был на аудиенции у майсурского адмирала — каннанурского князя Али Раджи, терпел унижения от Уджджинапы, наместника Хайдарнагара. Всем им Гюго дает меткие характеристики. Все индийские имена и названия он, не зная языка, безбожно перевирает (что весьма затруднило научный перевод его рукописи), но очень точно излагает то, что видел своими глазами.

В пути всё больше выступали противоречия между Гюго и Хюгелем. Были и личные мотивы. Так, Хюгель назначил своим заместителем инженера-строителя (поскольку тот был капитаном уже пять лет), а Гюго отказался подчиняться ему, так как тот получил свой чин за строительство порта в Америке и никогда не был строевым военным; затем, Хюгель отмахивался от предложений Гюго, который считал необходимым добиться в Майсуре, чтобы им придали солдат, начали их обучение и т. п. Несомненно Хюгель был храбрым офицером, но бесшабашным авантюристом, в то время как Гюго был озабочен интересами Франции и французской торговли. Впоследствии, в конце XVIII в., французы в Индии разделились на две партии — роялистов и сторонников Французской революции — и между ними происходили ожесточенные столкновения. В начале 70-х годов XVIII в., когда Клод Гюго пребывал в Индии, это разделение на партии только намечалось.

Когда французы под началом Хюгеля прибыли в Шрирангапаттанам, Хайдара Али там не оказалось: он отправился в поход против вторгшихся в Майсур маратхов. Французы направились к нему. Хайдар разбил лагерь в Мелукоте — узком ущелье, которое маратхская конница легко могла запереть с обеих сторон, отрезав подвоз продовольствия. Европейские офицеры указывали Хайдару на неудобное положение лагеря, но этот гордый победитель англичан не желал никого слушать.

В Мелукоту группа Хюгеля прибыла 24 февраля 1771 г. Через несколько дней маратхи окружили лагерь, подвоз продовольствия прекратился, начался голод, Хайдар Али 6 марта предпринял попытку прорваться с армией обратно в столицу. В узком выходе из ущелья каждый проталкивался как мог и все смешалось: кавалерия, артиллерия, пехота, обозы. Основная часть армии все же построилась в каре, но у маратхов было [18] преимущество — многочисленная конница. Артиллерия у маратхов была плохой, и они не могли брать укрепления, однако в открытом поле они подавляли противника. Под натиском конницы армия Хайдара превратилась в беспорядочную толпу, и началось побоище. Сам Хайдар бежал с поля боя с группой всего в 14 человек и укрылся за стенами Шрирангапаттанама. Вся армия, пушки, кони, тягловые животные и прочее — все стало добычей маратхов. Из 51 европейского офицера армии Хайдара Али не попал в плен один Гюго: он еще в ущелье нечаянно оторвался от своих, потом тщетно пытался дважды пробиться к главным силам, но его преследовали маратхи. Спасаясь от них, он верхом прыгнул в глубокий овраг и получил серьезную контузию, но сумел уйти.

Как потом рассказал Гюго в своей рукописи “Путешествие в Азию”, Хюгель вел себя в бою храбро, но командовал бестолково. “В тот день, когда маратты (маратхи. — К. А.) внезапно напали на нас (еще до битвы при Мелукоте. — К. А.), я видел, как он сошел с коня и бросился один, пеший, в самый центр схватки, хотя на расстоянии пистолетного выстрела от него маратты занимались грабежом, а у него был при себе лишь охотничий нож. В день битвы (при Мелукоте. — К. А.) он соскочил с коня и приказал сойти с коней всем тем, кто был настолько глуп, что его послушался, с целью сплотить опять пехоту чернокожих (индийцев. — К. А.), которая была в полном замешательстве. Именно в этом бою он получил девять сабельных ран. Побуждение его было благородным, но я не вижу в его поступке никаких достоинств: нас едва знали в армии; было сто шансов против одного, что восемь человек, из которых семь не знают языка страны, не смогут остановить 15 тысяч человек, объятых смертельным ужасом, которые рассеялись по полю на протяжении четырех лье и которых преследовали более 60 тысяч мараттских кавалеристов. Хюгеля взяли в плен, и он был третьим, кого привели во вражеский лагерь. Покрытый ранами, как и его два товарища, он сумел через двое суток не только сбежать из лагеря, выдав себя за пушкаря мараттской армии, но и пробраться ночью в Ширингапатнам”.

Самому Гюго удалось избежать плена и укрыться в одном из фортов. Не владея языком, не зная обычаев, [19] страны, он был совершенно беспомощен и просто голодал, пока ему не объяснили с помощью жестов, что вместе с конными индийцами ему следует направиться в Хайдарнагар. Однако поскольку конь его. пострадавший при прыжке в овраг, еле тащился, да и сам Гюго обессилел, попутчики бросили его на дороге. Он продолжал путь один. питаясь дикими плодами, мучась от жары, одетый в шаровары и короткую куртку, которые приобрел на последние деньги вместо своей грязной и рваной европейской одежды. Деревенские жители при виде его обычно убегали. Лишь через 25 дней он добрался до Хайдарнагара.

Однако и тут Гюго преследовали неудачи. По пути в Шрирангапаттанам Хюгель оскорбил наместника Хайдарнагара Уджджинапу. отказавшись явиться с другими французами на аудиенцию, несмотря на посланные ему три приглашения. Поэтому, когда Гюго вновь прибыл (уже один) в Хайдарнагар, Уджджинапа издевательски предложил ему стать его, Уджджинапы, личным стражником, а когда француз гордо отказался, снял его с довольствия Гюго жил в долг за счет других европейских офицеров.

Здесь, в Хайларнагаре. Гюго стал свидетелем одного из частых в XVIII в. восстаний индийских солдат, которым не заплатили жалованья. Он видел также страшную казнь зачинщика, которого привязали к ноге шагающего слона.

Попытка Гюго пробиться по приказу Хайдара Али с четырьмя сипаями в Шрирангапаттанам потерпела неудачу. ибо вся маратхская армия в то время двигалась на Хайдарнагар. Дальнейшее пребывание в Хайдарнагаре стало для Гюго невыносимым. Его наконец отпустили в Мангалуру для приобретения европейской одежды, но сопровождающему его индийцу было строго-настрого приказано привести его обратно. Однако в Мангалуру Гюго удалось письменно связаться с Хюгелем. находившимся в Шрирангапаттанаме. Хюгель выправил ему пропуск в Маэ (Махи), французский пункт на Малабарском побережье. Несмотря на разрешение Хайдара Али пришлось еще дать взятку майсурскому наместнику Мангалуру.

С помощью француза Дево, ставшего адмиралом у Хайдара. все было улажено. Дево одолжил Гюго [20] деньги, и тот в июле, в муссонные дожди, отправился в путь с одиннадцатью слугами.

Дорога была тяжелой, от непрерывных дождей вздулись реки. Гюго все же по пути приглядывался к состоянию дорог и фортов, встретился с Али Раджой, князем Каннанура, и вообще интересовался всем увиденным. Лишь через неделю Гюго прибыл в Маэ оборванный, истощенный и больной. Пико (губернатор Маэ) и французские офицеры встретили Гюго весьма сердечно, одни одолжили ему деньги, другие — одежду. Пико предложил ему столоваться у него.

Гюго был настоящим французом, и дело не обошлось без романа. Хотя Англия и Франция в то время и соперничали, но в Индии руководители факторий были в дружеских отношениях, чувствуя себя европейцами в чуждой им среде. В “Путешествии в Азию” Гюго описал одно из частых Посещений Маэ Боддамом, губернатором расположенной неподалеку английской фактории Таличери (Телличерри): “Они явились в назначенный день и выслали вперед секретаря Совета к границе нашей фактории. Артиллерия форта приветствовала их салютом. Месье Пико, как здесь принято, вместе с нами встретил Боддама у первых ворот правительственного здания. Боддама сопровождали мистер и миссис Ашбернер (член Совета Таличери. — К. А.), комендант английского гарнизона и несколько офицеров... Обед прошел очень весело, под звуки артиллерийских салютов пили за здоровье королей Франции и Англии и за процветание торговли. После обеда время протекло быстро. Наши англичане пустились в обратный путь под гром крепостной артиллерии”.

Вместе с Боддамом в Маэ прибыла сестра его покойной жены, миссис Пимбл. По описанию Гюго (в том же “Путешествии в Азию”), она, “не будучи красавицей, обладает мягким характером и очень скромна. Она удивительно белокожая и очень высокого роста для женщины. Ей 23 года, и она уже вторично овдовела. У нее одна дочь от второго мужа, который был пехотным полковником. Есть приличное состояние. Ее вид меня тронул с первого взгляда: я поставил себе целью своими заботами и учтивостью показать ей, что я не такой дикарь, каким выглядел, так как сильно обгорел на солнце и отрастил себе кошмарные усы”.

[21] По-видимому, француз произвел впечатление на англичанку. Боддам пригласил его в Таличери, одолжил ему деньги, снабдил одеждой. Вся французская колония приняла участие в этом романе: Пико устроил празднество в честь миссис Пимбл, с танцами, пиршеством и прогулками, причем Гюго выдавали за организатора, оплатившего всю эту затею. На два месяца Гюго вообще переселился к Боддаму, лишь изредка наведываясь в Маэ.

Близость между молодыми людьми росла, но все же, когда Гюго сделал ей предложение, англичанка (по его словам) ответила: “Останемся друзьями!” Гюго самого это в какой-то мере устраивало. “Я больше, чем когда-либо, чувствую, насколько приятно это звание”, — писал он в “Путешествии в Азию”. Глашан нашел в архивах письмо к Гюго из Пондишери от Рюсселя, преемника Хюгеля: “Вы очень скромны, мой дорогой Гюго, и не воспользовались Вашим успехом в Телличерри. Месье Таунсенд, прибывший сюда с поручением, рассказал, что дело шло об очень богатой даме, правда не совсем молодой, которая была полна добрых чувств к Вам и которая Вам достала деньги на обратный путь в Европу и сама за Вас поручилась! Он даже добавил, что, если бы Вы захотели, Вы могли бы хорошо устроиться. Я не знаю, что Вас могло заставить отказаться от упрочения своего состояния”.

Между тем в сентябре 1771 г. Гюго узнал, что Шуазёль давно уже не у власти. Отвечая пожеланиям парламента, Шуазёль запретил деятельность иезуитов во Франции. Но “святые отцы” оказали давление на Людовика XV через его набожную фаворитку мадам Дюбарри, и в декабре 1770 г. Шуазёль оказался в опале. Вознесенный одной женщиной, он был низвергнут другой. В Шантелу, где жил опальный министр, демонстративно ездил весь образованный Париж, впервые после Фронды столь ярко проявляя свое недовольство королевской политикой.

Гюго также жалел об уходе Шуазёля, человека, которому, как он писал в “Путешествии в Азию”, “я обязан моим положением и моей репутацией, который поддерживал меня против сильных мира сего, стремившихся погубить меня”. Он рассказал и о реакции в Индии на известие об опале Шуазёля: “Я видел, как англичане [22] плакали от радости, узнав об опале этого великого человека, который привел в движение всю Европу, а Другие люди всех национальностей жалели о нем”.

Гюго больше не видел оснований оставаться в Индии. Хайдар Али только начал оправляться после разгрома и еще не стал вновь влиятельной политической фигурой. Хотя Хюгель еще во Франции обещал Гюго, что он будет командовать у Хайдара Али 3 тысячами кавалеристов, но в действительности Гюго ни одного дня не имел под своим началом индийских солдат. Опала Шуазёля, неудачный роман, расстроенное здоровье, безденежье — все говорило о бессмысленности дальнейшего пребывания в Индии. К тому же Гюго был обижен на Хюгеля: когда Хюгель после Мелукоты пробился в Шрирангапаттанам, Хайдар Али щедро наградил его. “Не удивительно ли, — писал Гюго в „Путешествии в Азию ¹⁰, — что месье Хюгель, который должен мне 1500 ливров, получив от Набаба около 20 тысяч ливров, зная о моих невзгодах, не прислал мне ни одного су. Напротив, он дал 800 рупий англичанину, некоему Стюарту ¹¹, командовавшему одним рассела ¹² в армии Набаба в день битвы (при Мелукоте. — К. А.). Не справедливее было бы прийти мне на помощь, чтобы я не был вынужден продать единственную оставшуюся вещь из того, что я привез в Индию, — часы? А он находился всего в 40 лье от меня, и это было так легко!”

Оба начальника Гюго — Хюгель и губернатор Пондишери Ло де Лористон не возражали против его отъезда. Боддам заплатил за проезд Гюго до Дувра на английском корабле и снабдил рекомендательными письмами к своим родственникам в Англии. Гюго выдал ему вексель на 314 ф. ст. сроком на год. Боддам обещал, однако, не торопить его с отдачей долга, и Гюго рассчитался с ним только через 16 месяцев. Миссис Пимбл провожала его на корабль со слезами.

На английском корабле Гюго с удивлением наблюдал необычные для него нравы. Например, матросам разрешалось брать на ночь в кубрик свечи, отчего случались пожары, команда повально пьянствовала, матросы по малейшему поводу начинали драться, применяя приемы бокса, распространена была палочная дисциплина. “Наказания меня изумили, когда я первый раз их увидел, — писал Гюго в "Путешествии в Азию". — Я [23] спрашивал себя: как народ, кичащийся своей свободой и столь дерзкий, что отправил своего короля на эшафот, пал так низко, что мирится с палочными ударами?”

Корабль вез в Англию 16 пассажиров, и Гюго был единственным французом среди них. Это ему дали почувствовать: капитан поместил его в самом неудобном месте, в салоне, где пассажиры сидели, курили и разговаривали до поздней ночи и через который проходили на палубу, забывая закрыть за собой дверь. Одни делали вид, что не знают французского, а другие обращались к нему лишь для того, чтобы отпустить какую-нибудь шуточку насчет Франции. В результате, встретив у мыса Доброй Надежды французский военный корабль (получивший приказ перебросить с Иль-де-Франса войска обратно в Европу), Гюго перешел на него, хотя английский капитан отказался вернуть ему деньги, уплаченные за проезд. Дальнейшее путешествие прошло без приключений, и 14 июля 1771 г. Гюго высадился в Бресте.

Хотя Гюго не смог применить в Индии свои военные способности, путешествие произвело на него сильное впечатление. Он представил в военно-морское министерство свои соображения о французской политике в Индийском океане, и министр несколько раз вызывал его для выяснения некоторых вопросов. В результате Гюго решил “обнародовать” свой дневник путешествия, пустив его по рукам в нескольких рукописных экземплярах. Так родилась рукопись “Путешествие в Азию”. Дата написания ее не указана, но по некоторым приводимым в ней сведениям можно заключить, что она была закончена во второй половине 1773 г. ¹³

Гюго оформил рукопись в виде 24 писем своей даме, посланных из разных мест во время путешествия. Однако в предисловии к своей рукописи он говорит: “Хотя все мои письма написаны моей даме, они в действительности не адресованы женщине. Я написал этот труд с целью дать отчет самому себе. И этот отчет понадобился моей Родине. Министр военно-морских сил оказал мне честь и несколько раз расспрашивал меня о моем путешествии. Поскольку, однако, истина не всегда выгодна, мне пришлось в моих ответах порой говорить обратное тому, что ему доносили с мест, ибо я это [24] видел своими глазами”. Избранная Гюго форма изложения не была удачной: странное впечатление производят адресованные даме описания оружия, типов укреплений, распорядка лагерной жизни и тому подобные военные сюжеты.

Между тем Гюго получил от казначейства 2 тыс. ливров в счет издержек путешествия и продолжал свою военную карьеру. По возвращении из Индии он был 28 июля 1773 г. назначен капитаном свиты, а 6 февраля 1774 г. — драгунским капитаном в Королевский легион (ему было утверждено годовое жалованье в 1080 ливров). В этом качестве он сопровождал родственника Людовика XVI, герцога де Лозена, из Страсбурга в Дрезден и опять вел, по своему обыкновению, дневник этого путешествия, сохранившийся среди его бумаг в Эврё. В герцоге де Лозене Гюго нашел себе покровителя, который прекрасно к нему относился, называл его “мой дорогой Гюго” и писал о нем Людовику XVI, прося о его награждении: “Это человек, преисполненный рвения, с большим военным талантом... к которому я питаю сильную привязанность”.

В 1775 г. Гюго решил переработать свой дневник, убрав оттуда все, что не имело отношения к политике. Так появилась рукопись “Записок об Индии”. Первые три главы сохраняют еще форму писем, но теперь они адресованы не даме, а какому-то важному лицу. Однако уже с четвертой главы Гюго отбрасывает эту условность и излагает свои наблюдения и соображения по различным вопросам, уже не соблюдая хронологического порядка. Выброшенными оказались главы: о растительности Индии, о ее животном мире, о птицах и насекомых, о нравах и обычаях местного населения (на основе попавшего ему в руки в Маэ французского перевода книги “Зозур Бедо”, т. е. “Яджурведа”) и т. п. Кроме того, Гюго, узнав о смерти Хюгеля от ран, полученных в битве при Мелукоте, убрал из своей рукописи многие страницы с критикой действий своего непосредственного начальника. Краткое сообщение о маршруте и событиях, происшедших с ним во время его путешествия, Гюго дает в последней главе “Записок об Индии”. В результате этих изменений работа приобрела более цельный характер, хотя кое-где есть повторения. Наконец, в переписанную писцом копию рукой самого Гюго внесены [25] в скобках отдельные слова, являющиеся более поздними исправлениями или дополнениями.

Мысли, навеянные его путешествием, не давали Гюго покоя. В 1777 г. он написал новый труд, который должен был служить дополнением к “Запискам об Индии” и назывался “Собрание исторических, политических и географических сведений об Индии”. Это краткий рассказ о распаде Могольской империи, почерпнутый из “Энциклопедии”, из рукописи мемуаров офицера-авантюриста в Индии Жантиля, опубликованных лишь в 1822 г., из работы шотландца Макканди и др. Большую часть труда занимают подробные таблицы, составленные по каждой субе (области) и каждому саркару (округу) Индии, где указаны государственные доходы, численность пехоты, конницы и боевых слонов и даны примечания, в чьих руках находится в данный момент каждый саркар. Источника, по которому составлена эта таблица, Гюго не указал.

Во время путешествия Гюго утвердился в мысли, что Франция не сможет завоевать господство в Индии и в других заморских странах, если не пошлет туда хорошо обученные войска, специально подготовленные для службы в колониях. Ему удалось убедить в этом герцога де Лозена. В сентябре 1778 г. Гюго при поддержке своего покровителя получил чин майора и должность коменданта лагеря для создания во Франции колониальных войск, во главе которых стоял и которые оплачивал герцог де Лозен. Первоначально они назывались “заморские волонтеры военно-морских сил”, но вскоре были переименованы в “колониальные войска”. Они обучались в лагере в Сен-Мало и включали, по свидетельству Гюго, примерно 5 тыс. человек разных родов войск. Впоследствии они были посланы с силами Сюффрена в Индию, а кроме того, на Антильские острова, в Британскую Гвиану и другие места Южной Америки.

В “Путешествии в Азию”, критикуя Хюгеля, Гюго объяснял, как, по его мнению, должен был бы поступить начальник крупной французской военной экспедиции в Индии: “Нужно поставить корабль на рейде в Гоа или Маэ... Оттуда послать курьера к Набабу, чтобы договориться с ним об условиях нашей службы еще до высадки в его владениях. Надо добиться его согласия на оплату прибывших 500 солдат и офицеров, которые [26] могут командовать 1000 или 1600 сипаями или топасами ¹⁴. - Этих последних можно нанять меньше чем за два месяца. Они совершенно необходимы как для обслуживания артиллерии, так и для несения караула и других военных обязанностей — вообще для черной работы, которую не станут выполнять европейцы в азиатских армиях. На оплату этих войск можно легко выторговать у Набаба 20 тыс. рупий ежемесячно”. Случайно ли, что командиры французских войск, явившихся вместе с Сюффреном на помощь Майсуру в марте 1782 г., получили от губернатора Иль-де-Франса именно такие инструкции и, прежде чем выступить против англичан, стали, к большому негодованию Хайдара Али, торговаться с ним об условиях оплаты французских войск и о том, какие английские территории в Индии должны отойти к французам после победы? Если здесь сказалось влияние идей Гюго, то оно в данном случае не привело ни к чему хорошему.

Между тем 30 августа 1778 г. Клод Гюго сочетался. браком с Элеонорой Дольбель, которая была моложе его на 14 лет. Этой женитьбой Гюго укрепил свое социальное положение: согласно составленному рукой Клода Гюго черновику генеалогического древа, прадедом его жены по матери был Франсуа дю Буа, сеньер Буаны, а Дольбели в течение трех поколений занимали должность стольников (“офицеров стола его величества”). Жена принесла в приданое два имения в разных провинциях, а также на 2400 ливров белья, одежды и драгоценностей.

20 июня 1779 г. Клод Гюго получил чин подполковника колониальных войск. В сентябре того же года он по ходатайству своего покровителя, герцога де Лозена, стал кавалером военного Креста св. Людовика, который носили “на огненно-красной ленте на животе”. Теперь сын слуги стал именоваться “шевалье”. Вместе с орденом полагалась и денежная выплата в размере 600 ливров в год. Примерно к этому времени относится и сохранившийся акварельный миниатюрный портрет Гюго. У него крупные черты простолюдина, очень живой, острый взгляд, лицо волевое и умное. На нем расшитый военный мундир со стоячим воротником, золотые эполеты, ниже груди — орден в виде креста с зубцами, из-под полураскрытого мундира виднеются жилет и жабо. [27] На голове — парик, который тогда носили военные, с одним рядом буклей вокруг головы.

В это время правительство Людовика решило поддержать войну американских колоний за независимость, чтобы отплатить Англии за поражения в предыдущих войнах. После отъезда большей части подготовленных колониальных войск во французские владения в различных частях света в лагере Сен-Мало оставалась только тысяча человек. Они и стали костяком французской армии, отправленной 17 апреля 1780 г. под началом графа Рошамбо на помощь Северо-Американским Штатам. С ними вместе поехал и Гюго. Он участвовал в нескольких сражениях и был лично знаком с Джорджем Вашингтоном: среди бумаг Гюго имеется приглашение на обед, посланное ему Вашингтоном. Впоследствии он ссылался на Джорджа Вашингтона и графа Рошамбо как на людей, могущих подтвердить сведения о его деятельности в Америке. За свое активное участие в войне в Северной Америке Гюго заслужил два раза официальное одобрение Людовика XVI. Результатом этого путешествия Гюго явились две рукописи: одна — о проделанных им вместе с Лафайетом кампаниях, названная “Дневник зимы 1781 — 1782 гг. в Хамптоне, Шарлотте и Др.”, и вторая, озаглавленная “О преимуществах, предоставленных Соединенными Штатами европейским торговцам во время борьбы за независимость”.

Возникает вопрос: почему ни одна из шести известных нам рукописей Клода Гюго не была опубликована? Ответ самый простой: вероятно, у Гюго не было средств на их издание.

Во Францию Гюго вернулся после окончания войны в Северной Америке 24 июня 1783 г., а 23 января 1784 г. - он получил дополнительно ежегодную наградную сумму в 800 ливров. Тем временем колониальные войска были переименованы в Корпус военно-морских волонтеров для службы вне Франции, а в ноябре 1785 г. — в шестой полк гусаров Лозена. Клод Гюго продолжал служить там в чине подполковника вплоть до 1789 г.

К тому времени кризис и развал французской государственной системы стали совершенно явными. Реакция все больше забирала власть в стране. Придворные реакционные круги вынудили Людовика XVI еще в 1780 г. издать ордонанс, по которому недворяне не [28] могли получать офицерские чины в армии и флоте. Гюго это не касалось: он к тому времени был уже подполковником и имел сильного покровителя. Однако обстановка вокруг него становилась неприятной, и Гюго, прослужив свыше 30 лет в армии, подал в отставку. Его отставка была принята 14 марта 1789 г., и ему была назначена пенсия 3400 ливров в год, причем в эту сумму входили и все ранее назначенные ему наградные выплаты.

Современный американский писатель С. В. Бенет (1898 — 1943) написал рассказ “Похоронный звон” (“The Curfew Tolls”), иллюстрирующий следующую мысль: “Предположите гения, рожденного в обстоятельствах, которые делают развитие его способностей невозможным”. В этом рассказе Бенет проследил, какова была бы судьба Наполеона, родись он не в 1769-м, а в 1737 г. У него почти не было бы военного опыта. Этот воображаемый Наполеон прибыл капитаном в Индию “как раз вовремя, чтобы попасть к падению Пондишери”, и оставался в плену у англичан до окончания Семилетней войны. С большим трудом он добился того, что Шуазёль его выслушал, но ничего из этого не вышло. Он хотел участвовать в войне в Северной Америке: “Но кого они послали? Лафайета, Рошамбо, де Грасса — дворянских отпрысков”. В результате за плечами у этого вымышленного Наполеона только много лет гарнизонной службы. Он умирает в 1789 г., прожив столько же, сколько реальный Наполеон, желчным, разочарованным человеком, в чине майора артиллерии.

История реального Клода Гюго, родившегося в 1741 г. младшего современника бенетовского Наполеона, показывает, что перенятое Бенетом у историков представление о невозможности для человека незнатного происхождения выдвинуться во Франции при старом режиме и проявить себя на военном поприще является несколько упрощенным. Хюгель при падении Пондишери был капитаном и стал во главе отряда европейцев у Хайдара Али. С трудом добившись аудиенции у Шуазёля, он был послан в Индию. Правда, людей Шуазёль ему не дал, но Наполеон, с его организаторскими способностями, смог бы что-нибудь получить. Клод Гюго был плебеем, однако и он вместе с Лафайетом и Рошамбо воевал против англичан в Америке. Наконец, в 1789г., [29] в год смерти вымышленного Наполеона, Гюго ушел из армии в чине подполковника — выше майорского.

Вместе с тем рассказ Бенета оттеняет, насколько типична была военная карьера Гюго. Ведь в рассказе Бенета, ничего о Гюго не знавшего, мы встречаемся с теми же событиями и персонажами: с войной против англичан в Индии и в Северной Америке, с покровительством Шуазёля, с Рошамбо и т. п. Гюго неизбежно находился именно в тех местах и встречался с теми лицами, которые играли главную роль в политике Франции.

Уйдя в отставку, Гюго в середине марта 1789 г. поселился на севере Франции, в городке Эврё, а меньше чем через два месяца, 5 мая, открылись заседания Генеральных штатов в Версале и началась Французская революция. Во время революции Гюго лишился не только назначенной ему королевским двором пенсии, но и тех двух имений, которые принесла его жена в приданое. Однако он с самого начала принял деятельное участие в революции.

Как только революционные события докатились до Эврё, Гюго, имевший большой военный опыт, был избран начальником Национальной гвардии. Сохранился черновик предложений Гюго провинциальной Ассамблее от 21 сентября 1789 г. о мерах, которые нужно срочно принять для вооружения Национальной гвардии и обеспечения боевого порядка, о том, сколько и какого оружия надо приобрести, где и как следует его хранить и т. п. На полях этого черновика рукой Гюго сделана против каждого пункта помета “Принято” и только против последнего пункта — о необходимости изготовить восемь барабанов — стоит: “На рассмотрении”. Гюго принял участие в кампании по мобилизации 300 тыс. солдат для революционной армии и одновременно был избран мировым судьей (juge de paix) департамента Эр.

В конце 1791 г. Гюго был избран членом Законодательной ассамблеи и 1 ноября 1791 г. приехал в Париж, чтобы участвовать в ее работе. Тогда же он торжественно отказался от своего Креста св. Людовика, представив справку от казначея, что последний раз выплата денег за орден была ему произведена в 1789 г. и что с тех пор он никаких денежных сумм не получал. В его бумагах хранится письмо от членов выборной Ассамблеи Эврё, в котором говорится: “Хотя Ваш орден вполне [30] заслужен Вашими длительными и тяжкими ратными трудами и никогда не вызывал в нас неприязни или опасений, мы все же одобряем то великодушие, которое побудило Вас от него отказаться. Это всецело убеждает нас в Вашей готовности защищать равенство. Смеем заверить Вас, месье, что наши чувства к Вам будут лишь еще более искренними и прочными”. Следует шесть подписей.

18 сентября 1792 г. Гюго как член Законодательной ассамблеи торжественно принес присягу по новой форме: “Клянусь изо всех сил защищать свободу и равенство или умереть на своем посту”. О братстве в этой формуле, принятой в дни ожесточенной борьбы Горы и Жиронды, не упоминалось.

Тогда же во Франции были введены паспорта для членов высших государственных учреждений. Первоначальной целью этого нововведения было облегчить передвижение по стране, поскольку всем местным властям предписывалось оказывать содействие владельцу паспорта. Лишь много позднее паспорта получили другое назначение. По указанным в паспорте приметам мы узнаём о внешнем виде Гюго в тот период: “Пятьдесят два года, рост — 5 пье 6 дюймов (165 см. — К. А.), волосы рыжеватые (после революции военные перестали носить парики. — К. А.), брови темные, не хватает зубов в верхней челюсти, нос орлиный, лицо длинное и худое после болезни”.

Между концом 1792 г. и началом 1798 г. в биографии Гюго провал. Видимо, в это бурное время он где-то отсиживался, не принимая участия в политической жизни. В 1798 г. он опять в Эврё председателем уголовного трибунала. Однако эта должность была ему не очень по душе, и в 1800 г. он решил вернуться на военную службу. Принимая во внимание его “таланты, трудолюбие и неподкупную честность”, он был опять “от имени Французской Республики” зачислен на военную службу. Приказом за подписью “Бонапарт, Первый консул” ему было присвоено звание “помощника инспектора 11 класса, равное чину бригадира”, т. е. чину, промежуточному между полковником и генералом. Его коллеги по уголовному трибуналу Эврё выразили сожаление по поводу его ухода, хотя признали, что для него самого лучше “сменить мантию на кольчугу”.

[31] И в новых условиях Гюго продолжал, хоть и медленно, продвигаться по службе. В 1802 г. он был послан в лагерь в Булонь и там два года исполнял свою должность помощника инспектора. На этом посту он заслужил. орден Почетного легиона, полученный уже от “Наполеона, Императора французов”. Затем, в июле 1806 г., он был назначен помощником военного инспектора специальной военной школы, организованной в то время в Фонтенбло и являвшейся питомником старой гвардии Наполеона.

В бумагах Гюго сохранился устав этой военной школы. Ученики школы — солдаты должны были предварительно кончить три класса, знать арифметику и географию, уметь правильно говорить и писать по-французски и выдержать вступительный экзамен по этим предметам. Обучали их географии, топографии, фортификации, прикладной математике, военной истории, а также языку и литературе. Преподаватели этой последней дисциплины учили четко командовать и составлять толковые рапорты. Летом уходили в походы с полной выкладкой, солдаты обучались плаванию. Питание полагалось ученикам следующее: хлеб давался сразу на четыре дня, два раза в день суп, на второе — вареная говядина и овощи, утром и вечером по полбутылки вина. Каждую осень устраивались большие маневры, и здесь для Гюго наступали страдные дни. Через два года учеников выпускали командирами батальонов. Гюго должен был контролировать как знания учеников и качество обучения, так и расходы школы и представлять рапорты о необходимых мерах и снабжении.

В 1808 г. в связи с новым разделением на военные округа Гюго перевели в округ Сены и Уазы помощником инспектора в военных школах Сен-Сира и Сен-Жермена. Для переезда в Нанси ему было выдано 600 фр. 29 декабря 1809 г. его сделали помощником инспектора I класса. 15 февраля 1810 г. он уже стал инспектором, т. е. генералом.

Гюго, очевидно, сумел приобрести друзей в высших военных кругах в Париже, так как обо всех повышениях и перемещениях еще до прихода официальных документов его извещали в частных письмах. Так, граф Деннис по просьбе графа Ласепеда, министра и великого канцлера Почетного легиона, известил Гюго 2 августа 1811 г. [32] о том, что он назначен офицером Почетного легиона (при Наполеоне звание кавалера Почетного легиона было двухступенчатым), хотя официальное утверждение его в этом звании последовало только 13 июня 1812 г.

К этому времени Гюго написал завещание, по которому за неимением детей все его имущество после смерти отходило его жене. Эта бумага была составлена во изменение брачного контракта, в котором было оговорено, что жена может по смерти мужа лишь пользоваться доходами, само же имущество переходит детям,

Поскольку каждый офицер Почетного легиона имел право быть зачисленным в Выборную коллегию (избиравшую местные власти в департаменте), то 2 августа 1813 г. Гюго получил официальное свидетельство в Нанси, что он является членом Выборной коллегии департамента Мерт.

Однако у Гюго не раз после взлета следовало падение. Не прошло и года, как Наполеон в последний раз попрощался со своей гвардией в Фонтенбло и к власти вернулись Бурбоны.

Первоначально Гюго оставался на своей должности, о чем его известило военное министерство 2 сентября 1814 г.

Однако вскоре правительство Людовика XVIII начало “перетряхивать” административные кадры. Клоду Гюго пришлось заполнить огромную анкету в развернутый лист со следующими вертикальными графами:

1) имя, фамилия, место рождения; 2) послужной список с указанием должности, места службы и даты назначения; список наград до получения чина инспектора; 3) продвижение по службе в должности инспектора; 4) полевые кампании, ранения; 5) примечания (указание на подтверждающих эти данные лиц). По горизонтали эти графы делились на две части: до революции и после 1789 г. Естественно, что в этой анкете Гюго особенно старался выделить свое продвижение при Бурбонах, а о революционном периоде упоминал глухо.

Это ему не помогло. Военный министр отправил ему 7 февраля 1815 г. чрезвычайно вежливое письмо: “Месье, имею честь известить Вас, что Король, желая предоставить Вам отдых, заслуженный Вами долгой и честной [33] службой, решил, что с 1-го числа сего месяца Вам будет разрешено выйти на пенсию”.

В ответ на это 74-летний Гюго отправил министру полное достоинства горькое письмо, черновик которого с помарками, написанный мелким и еще твердым почерком, сохранился в его бумагах: “Я не знаю, какова будет сумма назначенной мне пенсии, которую я заслужил 58 годами непрерывной службы, причем 12 лет и несколько месяцев я провел в военных кампаниях в Европе, Ост-Индии и Северной Америке. Примите во внимание, Ваша светлость, что у меня нет никакого личного состояния и я живу только на 1200 франков моего жалованья. С 1789 г. в силу обстоятельств я лишился своего законного имущества, и теперь на мне лежит бремя заботы о том, чтобы мои близкие не были вынуждены обращаться за помощью. Однако самый тяжкий мой крест, ибо все мои помыслы сосредоточены здесь, это обязанность заботиться о моей жене, помогать ей и обеспечивать ее. Со времени нашего пребывания в лагере в Булони, которым Вы, Ваша светлость, лично командовали, она стала постоянной жертвой недуга и перенесла несколько хирургических операций. Простите меня, Ваша светлость, но этот крик души, призыв к человечности — он дойдет до Вас, и Ваша справедливость побудит Вас к нему прислушаться... Поскольку мою жену нельзя никуда перевозить, мне необходимо остаться в Нанси, пока бог продлевает ее несчастное существование”. Далее Гюго напоминал, что, уйдя в отставку перед революцией, он получал пенсию 3400 фр. (включая выплаты за свои ордена).

Бюрократическая машина умеет быть глухой. Военное министерство еще раз запросило Гюго, где он собирается проживать и получать свою пенсию, и он вынужден был вторично ответить, что “тяжкая болезнь моей жены, которая в течение долгого времени находится в состоянии как бы агонии, лишает меня возможности покинуть место моего нынешнего пребывания”. Лишь 28 апреля ему было наконец послано извещение, что ему назначена приличная пенсия — 4000 фр., которая будет выплачиваться в Нанси.

А через месяц, 30 мая 1815 г., Элеонора Гюго умерла. Ее завещание показывает, что супруги нежно любили друг друга. Она говорит о нем только как о своем [34] “дорогом муже” и просит адвоката при распоряжении ее личным имуществом позаботиться в первую очередь об интересах мужа. Слуге, получавшему 21 фр. в месяц, она просит сверх того выплатить 25 фр., а ее горничной (тоже получавшей 21 фр. в месяц), обещавшей ей ухаживать за ее супругом, завещает 1400 фр.

После смерти жены ничто не связывало Гюго с Нанси. Он переехал опять в Эврё, где его еще помнили и ценили, и там провел в одиночестве последние годы своей жизни. Умер он 12 апреля 1820 г., 79 лет, прожив от Бурбона до Бурбона полную трудов и событий жизнь.

Вскоре после его смерти, в 1823 г., историк Арно (Arnault) и другие начали печатать биографический словарь деятелей Французской революции. Желая оправдать в правление Людовика XVIII помещение сведений об участниках революционных событий, составители оговорили, что они включают биографии “всех тех, кто со времени Французской революции приобрели известность своими действиями, писаниями, ошибками или преступлениями как в самой Франции, так и за ее пределами”. Там и помещена краткая справка о Клоде Гюго, не отличающаяся точностью: “Гюго, К. Н. (? — К. А.). Депутат Законодательного собрания от департамента Эр, в начале революции был кавалерийским офицером. 24 августа 1792 г. преподнес Ассамблее свой Крест св. Людовика. Он был членом военной комиссии и представил несколько записок по вопросам дисциплины и организации войск. После этого он стал мировым судьей и начальником Национальной гвардии города Эврё” ¹⁵. О его литературных трудах в этой заметке не упоминается, поскольку они не были опубликованы. Новых сведений о Клоде Гюго в печати не появлялось, если не считать нескольких страниц в книге Глашана.

Титаны Французской революции отбросили в тень всех своих не столь выдающихся современников. Так был забыт и Клод Гюго. А между тем он был человеком талантливым и активным и прочно занимает место во втором ряду деятелей той эпохи.

Его рукопись “Записки об Индии” обладает свежестью непосредственного восприятия, свойственного первоисточнику. В ней отразились его наблюдательность, интерес к мелочам быта. О политике европейских компаний в Индии и о Хайдаре Али мы в общем знаем [35] теперь больше, чем было известно драгунскому капитану в 70-х годах XVIII в. Однако Гюго сообщает такие подробности, каких не найдешь в других работах; они позволяют нам увидеть события во всей их конкретности, как бы с подсветом изнутри. Поэтому “Записки об Индии” достойны внимания всех интересующихся 70-ми годами XVIII в., этой бурной эпохой в истории Индии, определившей весь ход ее дальнейшего развития.

Комментарии

1 Рукопись озаглавлена: Nottes sur l'Inde. D'apres un voyage fait pendant les annees 1769, 1770, 1771, et 1772. Par M. Hugo Capitaine de Dragon. Annee MDCCLXXV.

2 R. Glachant. Histoire de l'Inde des Francais. Paris, 1965, с. 199 — 205.

3 Во львовской рукописи посвящения нет. Эта копия, что ясно из заголовка, была сделана тогда, когда Гюго был еще драгунским капитаном. Морской министр Сартин, занявший этот пост после воцарения Людовика XVI, стремился к усилению военно-морского флота и к упрочению французского господства в колониях. Видимо, парижскую копию Гюго дал переписать и посвятил Сартину позднее, уже став майором, т. е. между 1 сентября 1778 г. и 20 июня 1779 г. (когда Гюго получил чин подполковника). Поэтому-то Глашан, пользовавшийся парижской копией, называет ее автора “майором Гюго”, хотя знает о том, что впоследствии Гюго получил более высокий чин.

4 Во львовской рукописи фамилия Гюго пишется “Hugo”, в одном из документов “Hugot”, в остальных же принято написание “Hugau”. Сам Гюго тоже всегда подписывался “Hugau”.

5 К. Маркс. Хронологические выписки по истории Индии (664 — 1858 гг.). M., 1947, с. 59.

6 Там же, с. 61.

7 Подробнее об англо-французской борьбе в Индии см.: К. А. Антонова. Английское завоевание Индии в XVIII веке. M., 1958; А. Б. Каплан. Путешествие в историю. Французы в Индии. M., 1973.

8 О переговорах Типу Султана с Францией в 1793 и 1795 гг. см. публикацию: К. А. Антонова. Борьба Типу Султана против английских колонизаторов (новые архивные документы). — “Народы Азии и Африки”, 1962, № 4, с. 113 — 128.

9 Слухи об этом, видимо, распространились в Индии. Так, современный индийский историк Хаталкар сообщает, со ссылкой на донесение того времени из Индии, хранящееся в архиве министерства колоний в Париже, что Хюгель, посланный Шуазёлем, прибыл к Хайдару 24 февраля 1771 г. (дата правильна) во главе отряда в 200 европейцев (V. G. Hatalkаr. Relations between the French and the Marathas. Bombay, 1958, с. 164).

10 См., например: Я. Маховский. История морского пиратства. Пер. с польского. M., 1972, с. 157.

11 Речь идет об английском дезертире, чье описание битвы при Мелукоте было использовано в XIX в. английскими историками Индии Уилксом и Ормом, a в наши дни — индийским историком Н. К. Синхой.

12 Имеется в виду отряд.

13 Рукопись была написана не раньше мая 1773 г., так как в неи говорится, что автор оплатил вексель, выданный Боддаму в декабре 1772 г., “через год и четыре месяца”, и не позднее конца 1773 г., так как Гюго пишет о Хюгеле, как о находящемся в Шрирангапаттаме, в то время как к концу 1773 г. во Франции уже Сыло известно, что Хюгель отправился лечиться на о-в Маврикий, где и умер.

14 Топасы — индийские солдаты смешанных кровей, от отцов-португальцев и индийских матерей.

15 Biographic nouvelle des contemporains, ou Dictionnaire historique et raisonne de tous les hommes qui, depuis la Revolution francaise, ont acqui de la celebrite par leur actions, leur ecrit, leur erreurs ou leur crimes, soit en France, soit dans les pays etrangers. Par M.M.A.-V. Arnault... et autres, t. 9. Paris, 1827, с. 270.

Текст воспроизведен по изданиям: Клод Гюго. Записки об Индии. М. Наука. 1977