Тысячу дел таким образом осуществила его энергия.

Когда его величество соизволил переправиться по [вышеназванному] мосту и зонт балдахина убежища победы [своей верхушкой] коснулся апогея солнца и луны, он на другой день выступил отсюда. Счастье руководило передовыми частями победоносной армии [его величества], а помощь вечного господа поддерживала тыл. Победные знамена остановились на берегу реки Талмина против города.

В связи с этим сейиды, ученые теологи, владетели и раджи этого города направились к августейшему местопребыванию, где удостоились счастья облобызать ковер [его величества]. Каждый сообразно степени своего достоинства и ранга был безмерно и особенно обласкан. В тот же день его величество перешел реку и в пятницу двадцать девятого числа [месяца мухаррама] ⁹ остановился на той стороне реки, пока не переправилась вся [его] армия. В первый день месяца сафара 801 года ¹⁰ равнина, находящаяся в районе крепости Талмина, покрылась разбитыми палатками с центром, занятым знаменами и войсковыми значками. Счастливый государь наложил на город Талмина контрибуцию за пощаду [от расправы] в два лака ¹¹ скота ¹². Великие же сейиды, кои суть листья и плоды чистого дерева пророческого достоинства и пророческой миссии [Мухаммада] и достойны почета и величия, равно свет очей людей истинной веры, обладатели [85] точного знания /74/ и уважаемые ученые теологи, кои своими фетвами осуществляют постановления божественного закона господина посланников, [Мухаммада], — да почиют над ним наилучшие благословения и приветствия! — были освобождены от сего, прощены, избавлены и учинены “тарханами” ¹³, удостоившись награждения дорогими халатами. Сущность заключается в том, что его величество, [поступая так] по отношению к этим двум высоким сословиям [сейидов и ученых теологов], держался, во-первых, таких [слов], оказывая им уважение: “Скажи: в награду за это я прошу у вас только любви к ближним” ¹⁴ и, во-вторых, украшая их почетным платьем [следовал словам]: “Поистине боятся Аллаха из рабов его лишь ученые” ¹⁵. Все это было осуществлено им с наивозможной полнотой. [Во всяком случае] в отношении почета и уважения к обоим категориям людей, из коих одни из семейства посла Аллаха, а другие — наследники пророков, внимание благороднейшего ума его величества проявляет в высшей степени похвальные старания. Да воздаст им Аллах лучшие из воздаяний в этом мире и в будущей жизни! Из того наличия, которое именуется абсолютной пощадой, для некоторых она получилась, для некоторых осталась в сфере задержки.

В это время подошла вся [остальная] армия и явилась нужда в зерновом хлебе. Последовал письменный приказ [его величества], что повсюду, где найдут зерно, пусть его возьмут. Ночью, когда настроение вселенной изменилось под действием неожиданно появившегося мрака /75/ и глаз времени потемнел под влиянием матери бесовского наваждения ¹⁶, войска под предлогом реквизиции зернового хлеба неожиданно ворвались в город, подожгли дома, стали все грабить и захватывать пленных. Запрещено было делать это лишь в отношении сейидов и ученых теологов, а все прочие не были избавлены от подобного. Ко всему этому до августейшего сведения было доведено, что группа главарей [племен] и начальствующих лиц в окрестностях Талмина явилась к принцу Пир Мухаммад-бахадуру с выражением повиновения и покорности, а после того, выпустив из вида истинную широкую дорогу, избрали темный путь ослушания. Последовал приказ [его [86] величества], коему повинуется вселенная, чтобы эмир Шах Малик и Шайх Мухаммад Ику Тимур с десятитысячным войском произвели набег на тот район, [где находятся все эти ослушники], и подвергли расправе этот народ, оказавший сопротивление слугам принца Пир Мухаммада, раскрывший в сердце путь злонамеренности и опоясавшийся поясом упорства. [Названные эмиры вследствие этого] выступили походом в ту сторону. Взметаемая их быстрыми, как ветер, конями пыль неслась от голов к самому небу. Кинжалами, [ужасными], как у Марса, и отмеченными несчастливым знаком Сатурна и изрыгающими пламя мечами, избирающими целью бунт, было послано в адскую геенну из этой счастливой жизни две тысячи индусов; их тела стали пищею диких зверей и птиц. Жен и детей их взяли в плен. [После этого эмиры] поспешили в высочайшую ставку с огромной добычей и неисчислимыми драгоценностями. Ниспровергнув во прах тело злонамеренного врага и поднявши знамена с [арабским] лозунгом: “Помощь велика и победа очевидна”, в субботу седьмого сафара ¹⁷ его величество выступил из Талмина. Рок сопутствовал хаканской решительности, а судьба сопровождала его в его твердом намерении. На следующий день в районе Джаля, которое расположено на берегу реки Байах, [его величество] соизволил остановиться против местности Шахнаваз; Байах же есть большая река, пучину которой [даже] мысль не может перейти без участия божественной помощи, а воображение без соединения с предопределением не в состоянии выбраться из ее водоворота. 'На этой остановке довели до высочайшего сведения, что некто, по имени Нусрат из Тамими, с отрядом около двух тысяч человек устроил на воде в местности Джал крепость /76/. Воды [было] много, подобно дарованиям чистых по природе людей, глубина которых не видна, и подобно территории, на которую распространяется щедрость благородных, столь широкой, что само предопределение не могло создать такой площади. Его величество тотчас сел на коня, объезжающего вселенную, и подошел с победоносным войском к берегам того озера, [на котором была крепость Нусрата]; построил центр и фланги [армии]. На правом фланге были принц Шайх Нураддин и эмир Аллахдад, на левом — эмир Шах Малик и эмир Шайх Мухаммад Ику Тимур; в центре армии находился Султан 'Али “таваджи” с хорасанской пехотой. Нусрат подошел к берегу озера с тремястами индусов и остановился против победоносного войска. Произошло жестокое сражение. 'Али Султан [87] “таваджи” выполнил [в этом бою] все правила мужества и отваги, проявив воинское искусство и храбрость. Во время битвы он твердо держался на своем месте, так что вместе с другими оказался раненым. Сражение таким образом упорно продолжалось, пока эмир Шайх Нураддин и Аллахдад по той же самой воде и грязи не зашли в тыл врагам /77/. Они уничтожили много неприятелей, сделав их головы [как бы] пучками волос [своих] копий, принесли их на территорию убежища вселенной. Что стало с злополучным Нусратом — неизвестно: не то он спасся бегством, не то был убит в этой битве. Таково свойство день ото дня увеличивающегося счастья [его величества]; с тех пор как свеча этого счастья возжжена, всякий, как мотылек, летит к ней; с тех пор как кипарис сада его величия высоко поднялся вверх, всякий, отвернувшийся от повиновения [его величеству], падает.

В понедельник девятого числа упомянутого месяца ¹⁸ победоносные войска, вспомоществуемые счастьем и сопровождаемые удачею, прошли через это озеро Джал, через тину и грязь, где дорога была чрейвычайно плохая, и [даже] конь его [величества], качествами подобный Бураку пророка ¹⁹, не легко совершал этот путь, а быстроходные племенные скакуны с трудом двигались.

Стихи

Воображение уходило, то падая, то вставая, когда ты уходил,
Разум терялся, то трепеща, то дрожа, когда ты показался [на этом пути].

Остановились в местности Шахнаваз /78/. Шахнаваз есть большое селение. Жители его были побеждены. У них было множество амбаров с зерновым хлебом, так что все войско взяло этот хлеб, [но] все же еще много осталось [нетронутых] амбаров. В этом месте некоторые из эмиров, переправившись через реку Байах, отправились преследовать отряд сторонников Нусрата, который спасался бегством [после битвы] ²⁰. Некоторые из мятежников были настигнуты и ограблены. Было захвачено [при этом] много добычи. Его хаканское величество оставался в этом месте два дня. [Затем] последовал [его] приказ, чтобы сожгли оставшиеся с зерном амбары, дабы индусы-гебры не могли им воспользоваться. [88]

В четверг двенадцатого числа упомянутого месяца [сафара] ²¹ мирозавоевательные знамена выступили из Шахнаваза и сделали остановку на берегу реки Байах против деревни Джанджан, где [к тому времени] была собрана вся ставка и обоз ²². Светозарная мысль о старании прославить слово божие и забота об обязательном религиозном предписании о священной войне были обращены в дело. Мироукрасительное намерение погасить пламя многобожья и уничтожить основы идолопоклонства сократилось. Войска в течение двух дней перешли реку Байах; некоторые сели на суда, а некоторые, подобно крокодилам, переправились вплавь; так что войска следовали от берега по воде непрерывно на протяжении приблизительно одного фарсанга. Благодаря всяческому счастью [его величества] все благополучно выбрались из этих пучин на берег спасения. Божественная помощь — есть хранитель [человека], небесное покровительство — его близкий и друг!

Стихи

Когда ниспосылается [кому-либо] милость чистого господа, [то]
Безразличны [для того] — дыханье ли огня или воды.
В безвыходности положения она средство для [поправки] наших дел;
В воде и огне она ваш хранитель.

В этот день особое доверенное лицо по имени Хирй Малик из слуг принца Шахруха прибыл из Герата /79/ в августейший лагерь и доставил [его величеству] известия [о благополучии упомянутой] бесподобной личности, призираемой благостным взором всевышнего господа. Вследствие этого у его величества появилось, как блестящие Плеяды, радостное настроение и возникли причины надеяться на счастливые успехи.

На другой день, в пятницу тринадцатого числа [месяца сафара] ²³, принц Пир Мухаммад-бахадур прибыл из Мултана и в этом месте удостоился счастья поцеловать ноги хаканского величества. В субботу ²⁴ четырнадцатого числа, переправившись через реку Байах, остановились в местности Джанджан; в этой деревне оставались в течение четырех дней. Во вторник семнадцатого [сафара] ²⁵ принц Пир Мухаммад-бахадур, который является начальной заставкой книги о мирозавоевании и именным шифром на указе миродержавия, в этом месте дал [89] пир, поднеся [его величеству] драгоценные подарки, состоящие из арабских коней, золотых поясов, седел, блюд, кувшинов и кружек для питья, которые все были сделаны из золота и серебра, а равно девять [традиционных] дорогих предметов и разные платья, так что канцелярские чиновники и писцы в течение двух дней составляли подробную опись всем этим вещам. В тот день его хаканское величество /80/

Стихи

Тому, кто родился с клеймом повиновения ему,
Всякому, кто бывает из рода людей и гениев,
И тому, кто вырос с печатью его казначея,
Все, что есть из даров моря и рудников земли,

все эти подарки, предметы и вещи из золота и серебра, разного рода одежду соизволил подарить эмирам, везирам и ближайшим слугам августейшего порога сообразно степени и достоинству каждого из них. Все от получения царских подарков стали рудниками довольства и морем искания помощи [его величества], соделавшись пайщиками в [распределении] изобилия драгоценных даров. Великий ум счастливого монарха считает этот мир и все, что в нем, лишь воображаемой точкой и ничтожной пылинкой, заметной в лучах солнца. В отношении же щедрости и тароватости...

Стихи

Он в войне собирает, а на пиру раздает
Собственное всадникам, а мирское [всем] просящим.

Указанием на справедливость этого является то, что поскольку воины принца Пир Мухаммад-бахадура испытали в этом походе многолишений и их кони в этотдождливыйсезон покалечились, так что многие [воины] остались пешими, [его величество] в этот день подарил им тридцать тысяч лошадей /81/; все стали кавалеристами и получили полное удовольствие. Молодая ветвь надежд, когда возникает из лика сокровенного в человеке, то благодаря обилию облаков хаканской щедрости и великодушию становится зеленою и свежею. Ветка же любого возмущения, произрастающая из солончака злополучия, под сильным ветром государева гнева увядает.

Стихи

Твоя щедрая рука — море всяческих благодеяний.
Ибо кроме, как у берегов, в покорности ему нет предела.
Сверканье твоего меча — [губительная] молния во вражеской стране,
Потому что в его дожде вет и капли без смерти. [90]

Из указаний божественной милости в отношении достоинства сего специально государева раба ²⁶, счастливых детей, подчиненных и слуг следует отметить то, что принц рода человеческого Пир Мухаммад-бахадур отстал в столь дождливый сезон, когда слон в руках и ногах его становился растерянным, как мошка в когтях ветра, а гора от той великой грязи и сырости, [что свойственны этому сезону], бывала соломой, поднимаемой и опускаемой сильным ветром, и [самый] бурный порыв ветра не осмеливался пронестись [в это время], а огненная молния увязала в той грязи. В столь опасном положении все противники [его величества] и разного рода [его] враги, выступавшие [против него, теперь] решили сделать это в отношении упомянутого принца. [Войска последнего] погрузились в волны потопа, мучительная горесть и душераздирающие мысли стали собеседниками [их] сердец, и отряд отчаяния ворвался в их груди. Вдруг солнце августейшего знамени /82/ взошло над теми окрестностями с востока могущества творца [по его слову]: “Будь! — и стало так”. Мрак бывшего [до сего] положения осветился сиянием лучей лица покорителя мира. [Прибывшая] помощь царственною внушительностью и величием произвела такой грандиозный шум, что у врагов опустились руки и ноги лишились выносливости и стойкости, чтобы идти по определенному пути. [Вследствие этого] принц Пир Мухаммад-бахадур с [своим] войском и со [всеми] подчиненными ему лицами благополучно выбрался из этого потопа бедствия и из того опасного места ²⁷. Ветерки безопасности донеслись с луга [его] желания до обоняния [его] сердца; зефир сердечного удовольствия начал веять из отдушины счастья. Это благоприятное стечение обстоятельств [все] признали за источник царственного чуда, [проявленного его величеством], и все раскрыли свои уста для молитвы и молвили:

Стихи

“Мы все были мертвыми и е наступлением дня
Чрез тебя мы стали живыми и оживляющими весь мир”.

После этого, выступив из местности Джанджан, [его величество] сделал остановку в месте Сихвал. В пятницу двадцатого числа [месяца сафара] ²⁸ он выступил из селения Сихвал и достиг остановки Асван, где оставался один день. Выступившие оттуда на другой день мирозавоевательные [91] знамена бросили тень на остановке Химивал. Во время часовой остановки [его величество] поспешил отправиться с десятитысячным отрядом кавалерии в направлении города Аджудана. Эмир Шах Малик и Даулат Тимур “таваджи” были оставлены при ставке и обозе, чтобы отправиться с последним дорогою на Дибальбур. На другой день /83/, в понедельник двадцать третьего числа ²⁹, когда был сделан ночной переход из Химиваля, солнце счастья взошло над городом Анджуданом. До этого шейх Мунаввар, который в подлинном смысле слова был зловещим, и шейх Са'д, бывший по существу дела зло-получным человеком, оба из числа внуков шейха Нураддина, cбивши с правого пути и с честной дороги жителей этого города, побудили их покинуть его и сделали их своими последователями и спутниками. [Все они] бежали в Битнир, в один из городов Индии. Некоторые из них, сопутствуя зловещему шейху Мунаввару, отправились в Дели, а некоторые сейиды и ученые теологи, для которых божественная помощь стала другом и счастливая звезда надзирала за ними с твердым упованием на великодушие его хаканского величества, счастливого монарха, остались жить на своей родине. Когда вечное счастье и благополучие направилось на территории могущества и величия и к цели безопасности и упования и от пыли, поднятой кортежем мирозавоевателя, просветлел глаз надежд, они удостоились особой бесценной [высочайшей] ласки и безграничных милостей [его величества]. Его величество по своей совершенной милости сделал начальниками этого города отличающегося знанием шариата Маулана Насираддин 'Омара малкита /84/, который лишь внешностью был похож на человека, [а в действительности] под этой человеческой внешностью были скрыты качества ангела, и сына Хваджа Махмуд Шихаба, который тоже отличался добронравием, [все для того], чтобы эти лица охраняли интересы и наблюдали поведение жителей, бедных и неимущих этой области, и не допускали, чтобы проходящие войсковые части причиняли им несчастья и огорчения. [Действительно], по милости творца — да будет он прославлен и возвеличен! — все обитатели и жители этой местности остались благополучны и безопасны от ударов низвергающего горы и сокрушающего слонов войска и никакой вред и несчастье не коснулись этого верно направленного населения. Те же люди, которые ушли [из Аджудана] с [вышеназванными] шейхами, все были перебиты, ограблены и захвачены в плен ³⁰, так что те шейхи [92] имели лишь внешность чистых, а внутреннее их содержание было темное. Хотя имя одного было Мунаввар ³¹, а другого — Са'д ³², однако зрение их духовного руководительства было лишено света прозорливости и поверхность их души была скрыта от взора счастливой звезды. Ни сердца их не восприняли аромата от дыхания садов тесной дружбы [суфийского братства], ни головы их не привыкли к привлечениям миром святости [приверженцев суфизма в свое присутствие].

Стихи

Из этих несозревших [в суфийском смысле] людей одни одеты в дервишское рубище
И говорят лишь некоторые пустые слова отрицательного характера.
[Сами] не прошли и нескольких шагов по дороге правды и чистоты,
[А уже] бесславят других с хорошей репутацией!

Да, очи веры и истинные руководители [на пути суфийского совершенствования], кои попрали [свою] душу и тело и вычеркнули свое имя из списка живых, приносят в жертву мусульман [свое] имущество и жизнь, и, будучи непоколебимы и тверды в стадии упования на господню милость, берут [весь] мир под свое покровительство.

Стихи

Мертвецы на его пути суть живые с душою иного порядка,
Птицы его атмосферы суть из другого гнезда.
Не смотри же на них своими глазами, ибо они
Вне обоих миров, в обиталище иного порядка! /85/

Британского музея. В ней такие разночтения в названиях мест остановок. Асвар (вместо Асван) и Джихвал (вместо Химивал). [93]

[ГЛАВА]

О ВЗЯТИИ ГОРОДСКИХ СТЕН И КРЕПОСТИ БИТНИР И ОБ ИСТРЕБЛЕНИИ ТАМОШНЕГО НАСЕЛЕНИЯ

Когда мироукрасительная мысль освободилась от приведения в порядок [разных] вопросов округа и города Аджудана и вследствие добродетельных покровителей, помышляющих о благе [своих опекаемых], остаток подданных под убежищем спокойствия и мира, под сенью правосудия и справедливости остался безопасным и благополучным от несчастья времени и от бедствий круговорота [мира], [его величество] в понедельник ³³ двадцать третьего числа месяца сафара 801 года ³⁴, движимый гневом против врагов веры и государства, переправился через реку Аджудан, которая принадлежит к числу великих рек Индии. Во вторник ³⁵ двадцать четвертого [сафара] достигли крепости Халисгири ³⁶. Совершивши молитву намаз и пишин ³⁷ и влекомый судьбою, [его величество] направил свое победоносное знамя против крепости Битнир. Расстояние между крепостями [Халисгирй и Битниром] было пятьдесят курухов ³⁸. Путь этот, длинный и [94] мрачный, являлся весьма дальней дорогой. Его величество подобно тому, как луна в ночное время обходит небо, с вечера до утра ни на одну минуту не успокоился [в ожидании] заключить в объятия невесту [своего] желания. Он распростился со сном и с вечера до утра разъезжал на своем быстроходном коне, не отдыхал ни часа. То плавно идущее верховое животное /86/, которое, подобно смерти, неожиданно обрушивается на головы врагов, этот вороной конь, объезжающий вселенную и быстрее мысли путешествующих достигающий цели, в ту самую ночь сделал все пятьдесят курухов пути. [Таким образом], протяженность времени и места, т. е. то, что наблюдающие за ступенями святых постигают сокровенными очами, было воочию наблюдаемо в действительности.

В среду двадцать пятого [сафара], в полдень, его величество с двумя тысячами кавалерии достиг крепости Битнир. И опять, как и прежде, счастье и преуспеяние сопутствовали ему. Великая удача находилась на стадии служения и повиновения [ему]. Та же крепость была сильною и славною среди крепостей Индии. Правителем и командующим ее был раджа Дулджйн, который имел множество подчиненных и войска; он заправлял всеми делами того округа, брал там подати и налоги; купцы и караваны путешественников подвергались опасности из-за его противодействия. Когда солнце знамени покорителя вселенной взошло над тою страною, раджа Дулджйн, гордясь крепостью своей твердыни и многочисленным войском, вытащил голову из ярма /87/ повиновения, а шею из ошейника покорности. Победоносное войско [его величества] двинулось против него. На его правом фланге находились принц эмир Сулайман-шах, Шайх Нураддин и Аллахдад; на левом фланге — принц Халил Султан-бахадур, Шайх Мухаммад Ику Тимур и остальные эмиры. Как только они подошли, то с первого же нападения, с первого удара они захватили крепостной вал, [при этом] множество чернолицых индусов было перебито. Блестящим, изрыгающим огонь мечом [индусов], имевших в головах ветер гордости, [войска его величества] ниспровергли на землю унижения и захватили большую добычу. В тот же час эмиры туманов и кушунов победоносного войска появились вокруг крепости, обложили ее и, приступив к осаде, начали военные действия. В первый день произошла задержка во взятии крепости. [Поэтому] последовал такой всепокоряю-щий приказ [его величества]: “Пусть каждый из эмиров против своего расположения начнет вести подкоп в направлении крепости и подведет его под крепостную стену”. Когда раджи и сардары крепости точно узнали, что они не в состоянии сопротивляться тому или иному полку из победоносного войска, [95] то со страху у них закипели в голове мозги и желчь в груди /88/. Они оставили путь упорства, взошли на вершины башен и смирение и плачь сделали средством спасения и предлогом избавления [от гнева его величества]. Они заявили: “Мы искренне вступаем на путь рабства и повиновения [его величеству] и надеемся, что он смоет страницу грехов наших чистою водою [своего] прощения и перечеркнет чертою пощады бумагу с нашими преступлениями и винами”. Оттого, что хаканская милость была всеобъемлюща, [его величество] удовлетворил их просьбу. В тот же день раджа Дулджйн выслал из крепости своего заместителя с хорошими соколами и арабскими конями, а затем отправил в высочайшую ставку своего сына с хорошими охотничьими птицами и отборными лошадьми. Оба они удостоились специальных пожалований [его величества], златотканых одежд и перевязей с украшенными золотом саблями и вернулись в крепость. Просьбы о покровительстве усилились, и рука надежды [защитников крепости] вцепилась в подол желания получения пощады.

В пятницу двадцать седьмого числа [месяца сафара] ³⁹, в полдень, раджа Дулджйн выехал из крепости; его сопровождал Шайх Са'дадин Аджудани; они направились в ставку убежища вселенной, которая является местом поклонения для могущественных людей всей земли и облобызания для царей мира. Раджа удостоился поцеловать [высочайший] ковер и в качестве подарков представил охотничьих птиц, три девятки коней под золотыми седлами. Всем принцам и эмирам он подарил лошадей. Ему же были оказаны [разные] царские милости и царственное благосклонное внимание, были подарены одежды из золотой парчи, золотой пояс и корона. Толпы жителей из разных городов /89/ Индии, бежавшие от устрашающего и внушительного вида могущественных знамен [его величества] и свернувшие с пути повиновения ему, собрались в той крепости. Принц эмир Сулайман-шах и эмир Аллахдад, овладев воротами крепости, занялись там захватом [всего]. На другой день жители Дибалбура, которых называют рабами, жители Аджудана и других городов явились из крепости в великолепный лагерь [его величества]. [Его величество] поручил народ особо доверенным лицам. Около трехсот арабских коней было выведено из крепости и поделено между великими эмирами, эмирами кушунов и великими везирами. Из жителей Дибалбура, выведенных из этой крепости за то, что они вероломным образом убили кабульских путешественников, пятьсот человек было перебито острыми мечами, и земля Индии оросилась их кровью; [96] их жен и детей захватили в качестве пленников. Некоторых жителей Аджудана [тоже] перебили, а имущество их разграбили, некоторых взяли в плен ⁴⁰. Вращение небесной сферы и движение звезд — прошу у великого Аллаха прощения в своем проступке! — есть желание величайшего творца и святейшего владыки судного дня! Его имена связаны с тем, что всякая тварь, опьяненная гордостью и беспечностью, если даже на кончик волоса выступит с дороги повиновения сему счастливому высокомогущественному монарху, то она в конце концов останется без дома, имущества, без тела и души. Много было гордых, головы коих возвышались столь высоко, что терлись о купол неба, которые упали во прахе унижения перед блеском августейшей короны! Много было отважных, которые по своему тщеславию возносились до вершины луны и плеяд, но под влиянием поражающего вида счастливого монарха укрылись на посту слабости и беспомощности.

Стихи

Много разъяренных слонов погубил страх перед тобою.
Многих лютых львов преследовал страх перед тобою.
Того, чья пыль осела на твоем сердце,
Движение небес немедленно превращало в прах.

В воскресенье двадцать девятого числа [месяца сафара] ⁴¹ Камаладдин, брат Дулджйна, и его сын /90/, увидев последствия расправы над виновными, стали опасаться и за свою участь. Подобно голубям, дрожащим перед орлом, они затрепетали, и пришли в ужас перед царственною яростью [его величества], и знание правильного образа действий они выпустили из рук благомыслящего разума.

Стихи

Как жаль, что подол вечного счастья и воротник [непостыдных] надежд
Одни хватают, а другие — оставляют!

Несмотря на то что Дулджин находился в августейшем лагере [Камаладдин и сын Дулджйна], движимые ложной мыслью, заперли крепостные ворота и, охваченные ошибочными представлениями, укрепились там. Тотчас последовал высочайший приказ, чтобы победоносные войска приготовили осадные машины и приспособления и расположили бы их перед крепостью, подвели бы подкопы и ниспровергли башни. [97]

Стихи

Он приказал, чтобы славные войска
Выступили в район этой крепости,
Сильною рукою разрушили бы ее
И потопили, как в воде, в потоках крови.

Когда войска занялись этими мероприятиями, цель которых /91/ все более выяснялась, [защитники] крепости сообразили, что такими приготовленными орудиями при многочисленном войске крепость в одно мгновение будет разрушена и уничтожена. Их охватил такой страх, что птичка их души вылетела из горестной храмины их тела и из гнезда груди. В конце концов брат и сын Дулджина принесли извинения. Они вышли из крепости, поцеловали губами благовоспитанности прах августейшей ставки и вручили крепостные ключи слугам [высочайшей] ставки.

В понедельник первого числа месяца раби' ал-авваля ⁴² Шайх Нураддин и Аллахдад прибыли в крепость для получения выкупа за пощаду [населения]. Но так как начальствующие в крепости лица проявили лицемерие и двуличие при взимании этого выкупа, а среди них было много гебров, заблудших людей и мятежных, то огонь [царственного] гнева запылал особенно сильно. Последовал высочайший приказ, чтобы все войска вступили внутрь крепости и подожгли все здания. Население крепости, принадлежавшее к гебрам, само предало огню своих жен, детей и свое имущество. Люди же, считавшие себя /92/ мусульманами, отрезали головы [своим] женам и детям, как баранам. Оба эти народа [гебры и мусульмане], соединившись, приготовились к отчаянной битве. Все [осажденные], подобно могучим тиграм и слонам исполинского вида, подобно жестокосердным леопардам и крокодилам с железною печенью, и войска [Тимура], как страшное наводнение, как ужасное море, [войска], разящие, словно стремительный метеор, и многочисленные, как Плеяды, устремились в атаку друг на друга, и тотчас запылало пламя битвы, и огонь войны высоко поднялся вверх. В конце концов великие эмиры, военачальники, успешно овладевающие вражескими крепостями, и бахадуры, опытные в ниспровержении неприятеля, все вошли в крепость, пронизывающим холодным ветром ярости подняли пыль истребления семейств враждебного государству [его величества] народа и огнем битвы подняли с поверхности земли дым мести до высшей точки неба. Много из вышедших наружу военных было перебито. А в конечном итоге солнце победы и одоления взошло с востока знамен рабов ставки [98] убежища вселенной: десять тысяч мужчин из числа индусов дурного поведения, словно ветром, смешанным с пылью, были сметены в водоворот несчастья и в огонь боя. Головы гордецов были повержены в прах, и в каждом углу лились потоки крови. Поверхность земли от их тел казалась черной, как смола. Кинжал небытия посеял на их черных, как ночь, лицах желтую траву, а рука смерти посыпала на их черные тела шафран. Тот проступок, который они до этого совершили [перед его величеством, отказав ему в покорности], теперь уже дошел до их души. “Такова была казнь от господа твоего, когда он казнил эти города в то время, как они делали злое. [Поистине] казнь от него бывает болезненна, жестока!” ⁴³.

После этого последовал [высочайший] приказ, [согласно которому] подожгли дворцы и [все] постройки города и крепости /93/; все это разрушили и опустошили, сравняли с землею, так что от них не осталось никакого признака. Ты сказал бы, что в этой стране вовсе не было живой души и в этой окрестности не было никакого [человеческого] приюта и убежища. Хвала [Аллаху], изменяющему положения вещей: к нему — возвращение и [в нем] — конец [всего]. С тех пор как светит солнце незыблемого хаканского владычества, всякий, кто, подобно месяцу, выступает против него, [неизбежно] тает. С тех пор как серп луны августейшего зонта-балдахина взошел на горизонте счастья, каждый, как солнце, обнаживший меч [против него], оказался захвачен.

Все то, что было захвачено в крепости из золота, серебра, лошадей и одежды, его величество соизволил пожаловать войскам. Много людей оказались ранеными, вроде эмирского сына принца Шайха Нураддина, этого льва из чащи мужества, которого гебры окружили и уже близко было к тому, что они его возьмут в плен...

Стихи

Льву, попадающему в плен к собаке, так уже предназначено судьбою.

Но Афзун Мазид, Пируз Систани, некоторые другие молодцы-герои и домашние их слуги стали расстреливать гебров и тем освободили Шайха Нураддина из пучины битвы и из омута моря войны. Воздавши [им всем должную] благодарность, он явился [в высочайшую ставку], подобно знаменитому военачальнику, благополучно спасшему свою жизнь в этом водовороте бедствия. Его хаканское величество всех тех лиц, которые стрелами удалили от него гебров, удостоил [99] [монаршей] ласки и внимания и [щедро их] одарил. Так как от массы нагроможденных трупов стало исходить зловоние и пребывание там оказалось невозможным ⁴⁴, то в ночь на среду третьего раби' ал-авваля ⁴⁵ его величество выступил оттуда. Пронзая блестящими копьями груди врагов и купая в крови неприятелей поверхность извергающих огонь сабель, [победоносные войска его величества] прошли [с боем] четырнадцать курухов пути и остановились в местности, называемой Кинара-йи хауз-и аб ⁴⁶. Там они остановились на один день. В четверг четвертого числа [того же] месяца, дошедши до крепости Фируза, рабы [его величества] прошли [ее] и в тот же день достигли города /94/ С. р. с. ти ⁴⁷. Население этого города преимущественно состояло из кафиров ⁴⁸, которые ели свиное мясо и держали в своих домах свиней, так что что это засвидетельствовано воочию. Когда они услышали о прибытии знамен убежища победы [счастливого монарха], то убежали. Отряд из победоносного войска погался за ними; некоторых нашли, вступили с ними в бой и отправили их в небытие уносящими жизнь саблями и кинжалами, подобными кинжалу Марса; лошадей их взяли, а сопровождавшие их вещи и имущество захватили, и все благополучно вернулись обратно, исключая 'Адил-фарраша, который был убит в той битве. Его величество соизволил прожить в крепости С. р. с. ти один день выступил в [дальнейший] поход в сопровождении [своего] непоколебимого счастья и в сопутствии [своей] неусыпной удачи, Совершивши путь в восемнадцать курухов, остановились в окрестностях крепости Фатхабад. [Поскольку] помощь предвечного в спокойном состоянии и в перемещениях [его величества] надзирала за обстоятельствами его жизни и милость бесконечного распоряжалась на привалах и в походах [его] делами счастья и удачи, постольку население Фатхабада дьявольским внушением свернуло с правильного пути и с прямого направления /95/, и злосчастье и вождь бедствия стали их покровителями. Подстрекательством демона заблуждения они бежали от сосредоточия счастья, [от счастливого монарха] В погоню за ними отправился один из отрядов армии убежища победы, который многих из них лишил жизни [100] блестящими мечами, кинжалами и копьями и захватил у них скот, сокровища и имения.

В воскресенье седьмого числа [месяца раби' ал-авваля] ⁴⁹ выступили из Фатхабада и, пройдя через укрепление Рахтпур, сделали центральным местом [сбора] покрытых славой и победами знамен район крепости Ахруни. Так как в той местности никого не было, руководимого здравым смыслом, который бы вышел навстречу [его величеству], и не имелось ни одного счастливца, который бы сделал прах высочайшей ставки сурьмою [собственной] отрады, то естественно, что полки войск [его величества] некоторых из жителей той местности перебили, других захватили в плен, взяв множество зернового хлеба. Дома обитателей и большие здания правительственного и общественного назначения были сожжены и превращены в холмы золы и мусора.

В понедельник восьмого числа ⁵⁰ направляемый божественною помощью [счастливый монарх] выступил из селения Ахруни и поднял [свой] счастливый стяг в равнине селения Тухна ⁵¹. Проживавший в тех пределах народ джиттан славился воровством и разбоями и уже продолжительное время, как отвратил лицо с прямого пути и простер руку мятежа, вышел из предела мусульманства /96/, и искры его зла долетели до каждой страны. Джиттаны заперли пути для всех следующих по ним, овладели проходами для всего вывозимого и ввозимого, сделали для себя дозволенными жизнь и имущество мусульман, а группам купцов и путешественников, кои суть искатели света и основной капитал, действующий в пользу населения городов, они чинили препятствия для их разъездов и передвижений. Подобно кровожадным разбойникам, они неожиданно нападали на караваны и вонзали свои когти в подол [беспрепятственного] перехода. Когда же к людям ислама вернулось через дверь высокое счастье и те районы озарились сиянием солнца августейших знамен, сбившиеся с пути злодеи и мятежные воры бежали в лесные чащи, подобно черепахам, втянули свои головы в покров скрывания и превратились в блуждающих в пустыне ошеломленности и в рассеянных по долине ужаса. Воинская часть, с которой были раб [высочайшего] двора Маулана Насираддин 'Омар и Таваккул Каркара, выступила для преследования этих разбойников и около двухсот человек из них перебила, захватила скот и многих людей взяла в плен. [101]

Во вторник девятого числа раби' ал-авваля ⁵² [его величество] выступил из Тухна. Обозы, сопровождаемые принцем Сулайман-шах-бахадуром, были направлены в Самана. Принц Сулайман-шах в тот день, пройдя через укрепление Мутик, остановился у Самана. Его величество выступил в поход на джиттанов, которые укрылись в пустынях и лесах. Хаканское желание и энергия счастливого монарха были сосредоточены на том, чтобы стереть с лица земли [этих] несправедливых и сбившихся с истинного пути людей, дабы не осталось от имеющих двойственную природу, [дьявольскую и человеческую], и злой нрав ни имени, ни признака. В тот /97/ день из тех с поведением злых дивов джиттанов и из наделенных дьявольскими привычками разбойников было лишено жизни около двух тысяч человек с помощью блестящих мечей и мстительных копий. Весь их скот и имущество разграбили победоносные войска, а женщин и детей забрали в плен. [Таким образом], бунт племени джиттанов, как таковой, был пресечен, а дерево жизни его было вырвано с корнем. В тех пределах существовала в одном из селений община потомков пророка [сейидов]. Когда вечное счастье оказало им помощь и они, будучи спутниками высокого благополучия, обратили лицо [своих] надежд к высочайшему чертогу, то удостоились чести и озарения увидеть и лицезреть такого счастливого монарха, который проявляет необыкновенное внимание в отношении превознесения достоинства семьи пророка и [его] прекрасных и чистых потомков. Они удостоились благосклонного царственного взора и были обрадованы [дарами] из сокровищницы царских милостей и благодеяний. Тех возлюбленных, которые имеют родственное отношение к святейшему государю пророков, к султану послов [Аллаха], к господину государей ислама, к покровителю и убежищу великих людей семи /98/ поясов земли, к руководителю особо приближенных [к Аллаху] ангелов и к месту тайн господа миров [к пророку Мухаммаду], он пощадил, дал им свой венец и поставил над ними начальника.

В среду десятого числа упомянутого месяца [рабй' ал-авваля] ⁵³ отряды ⁵⁴, которые были в окрестностях Мунка ⁵⁵, сделали остановку вблизи города Самана и там пробыли ночь.

В четверг одиннадцатого числа [раби' ал-авваля] ⁵⁶ обозы армии его величества достигли берега реки К. х. к. р. ⁵⁷. Его [102] величество, направившийся из Тухна в поход для уничтожения джиттанов, тоже прибыл к берегам [реки] К. х. к. р., что была неподалеку [от города] Самана, и присоединился к [названным] отрядам. В этом месте [его величество] изволил простоять четыре дня. В понедельник пятнадцатого числа [раби' ал-авваля] ⁵⁸ он двинулся оттуда и соизволил остановиться поблизости Пул-и Куйла ⁵⁹. Эмиры с войсками, отправившиеся в поход по левую и правую стороны, вроде Султан Махмуд-хана, принца Султан Хусайн-бахадура, Рустам-бахадура, Гийасаддин-тархана, принца Джаханшаха, Шайх Арслана, Хамзы Тагабука, эмира Мубашшира, Сунджик-бахадура и других, в этот день присоединились к могущественному, как небо, знамени его хаканского величества.

Во вторник шестнадцатого числа [раби' ал-авваля] ⁶⁰ выступили с этой остановки и, перейдя Пул-и Куйла, остановились по ту сторону моста. Обозы подходили дорогою на Ди-балбур. Управление ими лежало на обязанности эмира Шах Малика; в этот день они присоединились к августейшему кортежу. Мирозавоевательные знамена оставались на этом месте в течение одного-двух дней.

В четверг восемнадцатого числа [раби' ал-авваля] ⁶¹, выступив от Пул-и Куйла и пройдя пять курухов пути /99/, остановились в Пул-и Бикран. В пятницу девятнадцатого числа [раби' ал-авваля], ⁶² выступив из пределов Пул-и Бикрана, достигли города Китиля ⁶³. Расстояние между Самана и городом Китил было в семнадцать курухов. Из Пул-и Куйла [его величество] послал всех эмиров левого фланга в защиту и окружение себя. На правом фланге — принц Пир Мухаммад-бахадур, принц Рустам-бахадур, принц Халил Султан-бахадур, принц Сулайман-шах-бахадур, эмир Шайх Нураддин-бахадур, принц Мизраб и Йадгар барлас и остальные эмиры; на левом фланге государя мира — Султан Махмуд [-хан], Султан Хусайн-бахадур ⁶⁴, амирзада Джахан-шах-бахадур, эмир Шах Малик, Шайх Арслан, Шайх Мухаммад Ику Тимур, Сунджик-бахадур, в центре — десятитысячный отряд ⁶⁵ сансыз ⁶⁶ и остальные туманы [103] и эмиры войсковых частей, Аллахдад, брат Хаджи Сайфад-дина, 'Али Султан “таваджи”, распределив путь на протяжении двадцати курухов, что составит четыре фарсанга, — [все] направились на Дели.

В понедельник двадцать второго числа [раби' ал-авваля] ⁶⁷ достигли Кал'а-йи Асинди ⁶⁸. От /100/ Китиля до Асинди было семнадцать курухов. Несчастье вцепилось в подол Асинди: [жители его] сожгли свои дома и, [все] разрушив, бежали в Дели. Население этих крепостей исповедывало веру магов [было огнепоклонниками, гебрами] и упорствовало [в своем] заблуждении, не принимая дарящей блага истинной веры. Победоносное войско [его величества] не увидело в той области никого из обитателей. Во вторник двадцать третьего числа упомянутого месяца, выступив из крепости Асинди и пройдя шесть курухов, достигли укрепления ⁶⁹ Туглукпур. Жители этого укрепления — гебры, следовавшие учению о свете и мраке, об Йаздане [Ормузде] и Ахримане; добро они приписывали Йаздану [Ормузду], а совершающееся в мире зло — Ахриману. “Аллах вознесен над этим на великую высоту!” ⁷⁰. Обитателей этого укрепления называли салун; все они убежали. Тотчас победоносные войска подожгли эту крепость и не оставили от нее никаких признаков.

В среду двадцать четвертого числа [раби' ал-авваля] ⁷¹ достигли Банита [Панипата]. От Туглукпура до этого города было двенадцать /101/ курухов. Жители Банита обратились в бегство и попрятались по разным местам, [так что] в том месте никакого живого существа не нашли. Внутри крепости был амбар с пшеницей, вес которой превысил десять тысяч манов большого веса. [Его величество] соизволил подарить ее войскам и [своим] помощникам. Выступив из Банита двадцать пятого числа, прошли шесть курухов и остановились на берегах реки Банит.

В пятницу двадцать шестого числа [раби' ал-авваля] ⁷² эмиры правого и левого фланга, соединившись, проверили латы, подвергли осмотру оружие и отправились [дальше]. Божественная помощь сопутствовала знаменам завоевателя мира, а небесное счастье было его путеводителем и проводником. В субботу двадцать седьмого числа последовал [высочайший] приказ, коему повинуется мир, чтобы эмиры правого [103] крыла армии произвели нападение на местность до пункта Джаханнумай, где имеется сооружение покойного султана Фируз-шаха, в двух фарсангах от города Дели. Они подвергли атаке местность от селения Канхи Кирин ⁷³ до селения Джаханнумай, множество язычников ограбили, взяли в плен и убили. [После этого] они возвратились победоносные, поддерживаемые божественною помощью, отягченные добычей /102/ и радостные.

В понедельник двадцать девятого числа [месяца раби' ал-авваля] ⁷⁴ его величество из укрепления Карйа-йи Пилла переправился через реку Джаун и направился к крепости Луни, потому что в той местности были пастбища. В тот же день достигли крепости Луни. До этого к той крепости были посланы: эмир Джахан-шах, эмир Шах Малик и эмир Аллахдад. От тамошнего населения была скрыта красота ума и оно было лишено украшения рассудка, [поэтому] не пошло на мир и стало воевать. Когда равный достоинством небу стяг [его величества] бросил тень на эту область, один старец, направленный на истинный путь наставником разума, проявил отвращение к лицемеру боязни и воображения, вышел из крепости и оказал покорность. Другие из гебров и нукеров Маллу-хана, предпочитая приятным благам жизни нелюбимый образ смерти, преступили границы всякого предерзостного неповиновения. Когда подошел его величество [с главными силами], он приказал немедленно рыть подкопы [под крепость] и усилить военные действия. Прибытие высочайшего кортежа было во время полуденной молитвы, а во время последней молитвы [вечером] крепость была взята. Большая часть гебров внутри крепости /103/ сожгла своих жен, детей и дома. Его величество в ту ночь соизволил сделать остановку вне крепости.

Во вторник конца месяца [раби' ал-авваля] ⁷⁵ нукеры Маллу, находившиеся в той крепости и считавшиеся [его] неверующими рабами, были перебиты, население крепости было ограблено, за исключением сейидов, кои суть свет очей человечества и [верные] последователи Корана и сообщенного Аллахом закона. Крепость сожгли и разрушили.

В среду, в первый день месяца [раби' ал-ахира] ⁷⁶ его величество выехал из крепости Луни и отправился по берегу реки Джаун на Джаханнумай. Он разыскал броды через реку и к другой молитве вернулся обратно и изволил остановиться в лагере, потому что [войсковые] помещения и укрепленные [104] пункты ⁷⁷ были вблизи крепости. Этот день и следующий, четверг второго числа [раби' ал-ахира], он изволил стоять перед этой крепостью.

В первый день упомянутого месяца [рабй'ал-ахира] его величество отправил в набег на южную часть Дели эмира Сулайман-шах-бахадура и эмира Джахан-шах-бахадура. [Сам] его величество, сев на объезжающего мир коня, с отрядом около семисот сплошь закованных в латы всадников произвел осмотр [местности] до здания в Джаханнумае. Царственный образ действий [в этом направлении] долго продолжался, так что ни малейшая деталь из деталей, диктуемых предусмотрительностью [и осторожностью], не была упущена. Каждый государь, надевающий кольчугу предосторожности, бывает в безопасности от стрелы вражеского коварства, а тот, кто сеет семена беспечности, не собирает ничего, кроме плодов раскаяния ⁷⁸. Когда здание Джаханнумай осветилось светозарным лучом знамени завоевателя мира и территория того усладительного места превратилась в розовый цветник благодаря сиянию мироукрасительной короны [его величества], то дух этого имени ⁷⁹ и сущность сего названия, внешне соединенные с султаном Фируз-шахом, в этом наименовании обрели истинное божественное внушение; из потустороннего мира поступило указание в том смысле, что это здание вследствие присутствия целого мира в одном платье и целого войска в одном теле [эмира Тимура] будет показателем мира. Каждый счастливец, который с помощью творца [вселенной] достигнет территории могущества и величия сего бесподобного счастливого монарха и государя, равного которому нет [в мире], увидит всю вселенную в одном [его] дворце, просмотрит все творения мира в одной [его] личности и в течение одного часа узрит очами прозорливости все эпохи, образуемые вращением мира до конца жизни человека. Необходимо, чтобы никакой близорукий по взглядам человек не отнес смысла этого к неестественностям выражений и к гиперболам, ибо всевышний творец в преславном Коране /104/ [105] свидетельствует, что Ибрахим, друг Аллаха, — да почиют над ним благословения всемилостивого! — имел общину истинного вероисповедания ⁸⁰, и это сказано про одного человека на основании славы и благородства целого [его] народа!

Закончив обозрение [местности] Джаханнумай, [его величество] простер свою предусмотрительность до определения, где наиболее подходяще будет место битвы и в каком пункте будет лучше остановиться для сражения. Его величество присутствовал на стольких полях битв, что другие государи не видели и сотой части этого. Каким же образом от взора лучезарного солнца могли быть скрыты ошибки и искусство, место и остановка в каждом сражении?

Стихи

Не на его сад дует ветер ошибок [и]
Не на страницы его намерений садится пыль неудач.

Тем временем Маллу-хан, вышедши из крепости с отрядом около четырех тысяч всадников и пяти тысяч пехотинцев при двадцати семи слонах, приблизился [к победоносному войску]. Из победоносного войска на берегу реки Джаун стояли Сунджик-бахадур и Саййид Хваджа “мубашир” с отрядом около трехсот человек. [Неприятель] стал их обстреливать. С этой стороны Джаханнумая перешли два больших воинских отряда, зашли в тыл [врагам] и стремительным ветром обрушились на этих презренных; с первой же атаки последние повернули в направлении Дели ⁸¹ и, подобно буквам алфавита, рассыпались в разные стороны. Перед страхом многочисленного победоносного войска они нашли путь спасения в проходе бегства. Во время этого бегства один из боевых слонов упал и издох. Из этого факта здравый ум вывел заключение /105/, что последствием сего явится проявление знаков [божественной] милости; из указаний этого происшествия дальновидный ум познает, что конечные результаты счастья — все, что покажется наиболее прекрасным. Разумный человек, когда увидит признаки рассвета, он уже точно знает, что освещающее мир солнце хочет бросить на горизонты мира свой свет, а когда он наблюдает восход молодой луны, ему становится известно, что руководитель небес [107] и предопределяющий ночь и день [Аллах] доведет ее до полнолуния, освещающего ночь. Проницательность ума от апрельского облака переносится к веселью садов [роскошной летней поры]; обоняние предвидения в веянии живительного зефира весны уже постигает запахи свежих розовых лепестков. Надо надеяться, что пока чудесный подол истины царствования будет незыблемым и прочным в своей основе, устои сего государства бесконечные годы будут незыблемы и постоянны.

Стихи

О боже, пока в мире есть красота,
У небес — движение, а у вселенной — незыблемость,
Сделай мир собственностью этого счастливого монарха,
А небо — другом сего завоевателя мира!

Комментарии

1 В тексте ***

2 13 сентября 1398 г.

3 В тексте ***.

4 До сего места с начала этой главы приведено извлечение такого же содержания, но более просто изложенное из названной выше рукописи Британского музея (стр. 68 — 72).

5 6 октября 1398 г.

6 В тексте ***

7 9 октября 1398 г. — Ред.

8 Разумеется хан Джагатаева улуса Тармаширин из потомков Джагатая (правил с 722/322 по 730/1330 г.).

9 11 октября 1398 г.

10 13 октября 1398 г.

11 'Лак' индийский составляет в счете — 'сто тысяч'.

12 В тексте***, что означает в основном 'скот', в переносном значении — 'имущество' и 'деньги'. Я перевел это слово, как 'скот' (т. е. 200 тыс. голов скота), нисколько, впрочем, не уверенный в верности сего.

13 Как известно, под 'тарханами' в монгольско-тюркских государствах разумелись люди, освобожденные от уплаты податей и исполнения разных повинностей. Помимо того, 'тарханы' пользовались рядом привилегий.

14 Коран, 42 (22).

15 Коран, 35 (25).

16 До этого места, начиная с приведенных выше слов “В связи с этим сейиды” и т. д., на стр. 73 — 75 имеется соответствующий параллельный текст из рукописи Британского музея.

17 19 октября 1398 г.

18 21 октября 1398 г.

19 По преданию, это чудесное крылатое животное конеподобного вида, на котором Мухаммад совершил свое восхождение на небо.

20 До этого места, начиная со слов: “На этой остановке довели. . .” и т. д., в тексте (стр. 75 — 77) приведено параллельное извлечение из рукописи Британского музея.

21 24 октября 1398 г.

22 В тексте ***.

23 25 октября 1398 г.

24 В тексте ошибочно 'в воскресенье', — Ред.

25 29 октября 1398 г. — Ред.

26 Т. е. или автора дневника Насираддин 'Омара, или его редактора Гийасаддина 'Али.

27 Параллельно этому тексту со слов “На другой день в пятницу...” и т. д. (стр. 79 — 81) приведена выдержка из рукописи Британского музея.

28 1 ноября 1398 г. — Ред.

29 4 ноября 1398 г.

30 Параллельно этому тексту приведена (стр. 82 — 83) со слов “После этого, выступив. . .” и т. д. выдержка такого же содержания из рукописи

31 Букв. 'освещенный'.

32 Букв. 'счастье', 'счастливая звезда'.

33 В тексте ошибочно 'в субботу'. — Ред.

34 4 ноября 1398 г.

35 В тексте ошибочно 'в воскресенье'. — Ред.

36 В тексте *** рукописи Низамаддина Щами, находящейся в Британском музее, указано название Халис Кутали (***).

37 Полуденная молитва.

38 Курух — персидская миля, равная 4 тыс. газов. Принимая длину газа в 50 см (шесть кулаков, положенных в ряд), это составит 200 тыс. см, или 2 км.

39 8 ноября 1398 г.

40 На стр 85 — 88 персидского текста, начиная со слов: “Когда мироукрасительная мысль освободилась. . .” и т. д., до этого места помещено параллельное извлечение из рукописей Британского музея.

41 10 ноября 1398 г.

42 11 ноября 1398 г.

43 Коран, 11 (104), по переводу Саблукова.

44 Параллельно приведена (стр. 89 — 92) выдержка из рукописи Британского музея, начиная с фразы: “В воскресенье двадцать девятого числа...” и т. д.

45 13 ноября 1398 г.

46 Букв. 'берег водного бассейна'.

47 В тексте ***

48 Т. е. 'неверных'.

49 17 ноября 1398 г.

50 18 ноября 1398 г.

51 В тексте ***; параллельно дается другое начертание — ***.

52 19 ноября 1398 г.

53 20 ноября 1398 г.

54 В тексте ***.

55 В тексте ***; в рукописи Низамаддина Шами — ***.

56 21 ноября 1398 г.

57 В тексте — *** — Ред.

58 25 ноября 1398 г.

59 В тексте — ***

60 26 ноября 1398 г.

61 28 ноября 1398 г.

62 29 ноября 1398 г.

63 Параллельно этому тексту, начиная со слов: “Во вторник девятого числа раби' ал-авваля...” (стр. 95 — 99), приведен соответствующий текст рукописи Низамаддина Шами.

64 В тексте *** (йахадур). — Ред.

65 В тексте ***.

66 Дословно (с тюркского) — 'бесчисленный'. Здесь, по-видимому, 'отборный'.

67 2 декабря 1398 г.

68 В тексте ***

69 В тексте ***.

70 Перифраз коранcкого стиха. Коран, 27 (45).

71 4 декабря 1398 г.

72 6 декабря 1398 г.

73 В тексте ***

74 9 декабря 1398 г.

75 10 декабря 1398 г.

76 11 декабря 1398 г.

77 В тексте ***.

78 Начиная со слов: “Из Пул-и Куйла” и т. д. (стр. 99 — 103), приведено параллельно извлечение из рукописи Низамаддина Шами. В нем обращает внимание одно разночтение: там, где у Гийасаддина 'Али говорится об избиении неверующих нукеров начальника крепости Луни, Маллу-хана, у Низамаддина Шами сказано, что “в последний день месяца рабй' ал авваля предали смерти начальника крепости” (стр. 102).

79 Джаханнумай — в переводе 'показывающий мир'. Находившееся в этом месте здание (а может быть, мавзолей) султана Фируз-шаха, очевидно, было связано с именем наиболее великого представителя делийских царей, Илтутмыш Фируз-шаха (607/1210 — 633/1236).

80 На стр. 104 текста к этому месту издателем сделано примечание: “1) Соч. XVI, 121”. Этот 121 стих из XVI суры Корана читается в русском переводе Саблукова так: “Авраам был имамом благоговейным перед богом [Аллахом], держащимся истинной веры; он не был многобожником”.

81 Начиная со слов: “Тем временем ...” и т. д. до этого места (стр. 104), приведена параллельно выдержка такого же содержания из рукописи Британского музея.

Текст воспроизведен по изданию: Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию. М. Изд.вост. литературы. 1958