ГЕЛЬМОЛЬД

СЛАВЯНСКАЯ ХРОНИКА

INCIPIUNT CRONICA SLAVORUM EDITA A VENERABILI HELMOLDO PRESBITERO.

Книга II

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПРОДОЛЖЕНИЮ ТРУДА МОЕГО

Среди хронистов, излагающих историю, редко находятся такие, которые при описании деяний человеческих соблюдают полную их достоверность. Разумеется, неодинаковые знания, присущие людям и большей частью берущие начало из неточного источника, тотчас же могут быть распознаны по самому построению повествования. Между тем как вырастающая, подобие избытку влаги, в сердце человеческом необоснованная любовь или ненависть, покинув стезю истины, отклоняют движение повествования направо или налево. Ибо многие, стараясь снискать расположение к себе каких-либо людей, прикрываются притворным покровом дружбы и ради честолюбия или какой-нибудь выгоды говорят приятное людям, приписывая достоинства недостойным, воздавая хвалу тем, кому не должно ее воздавать, благославляя тех, кого благословлять не следует. В противоположность этому другие, подстрекаемые ненавистью, не жалеют порицаний, ищут удобного случая, чтобы оклеветать, а тех, кого не в состоянии [поразить] рукой, еще суровее языком преследуют. Поистине, существуют такие люди, которые почитают свет тьмой и ночь называют днем ¹. [215]

Последующее небольшое сочинение, подобно предыдущему, я посвящаю милости вашей, о достопочтенные отцы и братья, желая, чтобы живущие почет, будущие же пользу для себя из знакомства с историей извлекли, и я надеюсь, [216] что и для меня какая-нибудь выгода произойдет от молитв великих мужей, которые случайно прочтут это сочинение и не откажут мне в просьбе поддержать меня своими молитвами.

1.

Устроив свои дела в Баварии, Генрих Лев, славный своим двойным герцогством ², возвратился в Саксонию и, созвав духовенство Любека, поставил над ним в епископы Конрада, аббата из Ридегесгузен ³, родного брата епископа Герольда. Это не понравилось архиепископу Гартвигу и шло наперекор желаниям всех в Любеке, однако воля герцога, противоречить которой было страшно, восторжествовала. И Конрад получил посвящение из рук архиепископа Гартвига в городе Штадене. Он был человеком сведущим в науках, в красноречии, отличался учтивым обращением, щедростью и обладал, кроме того, многими внешними данными, какими достойной особе приличествует быть украшенной. Но красивую наружность этого мужа портил некий неизлечимый, как сказал бы я, лишай,—непостоянство духа и уступчивость в речах, неспособность стоять твердо на одном и том же. Противоречивый, не слушающий ничьих советов, ненадежный в обещаниях, уважающий чужеземцев и презирающий своих, он вначале с большой суровостью обращался с духовенством, которое застал в молодой церкви, начиная от самых главных лиц, которые пребывали в церкви в Любеке, и кончая последними, которые жили в деревне. Он объявил своими все владения священников, рассматривая их не как братьев своих, но как слуг. Если он собирался кого-нибудь из братьев наказать, то не прибегал к установленному законом вызову, не считался ни с тем, подходят ли для этого место и время, ни с решением капитула, а действовал, как ему было угодно, и тех, кого ему хотелось притеснить, он или отстранял от службы, или отлучал от церкви. Увещеваемый герцогом, [217] он не отступил ни в чем, но отдалился от него и вступил в соглашение с архиепископом, чтобы соединенными усилиями можно было легче преодолевать всякое сопротивление.

Около этих дней, когда Конрад только что был выдвинут на высшую ступень священнослужения и пока еще находился у архиепископа в городе Гореборге, что на берегах Альбин, в феврале месяце, то есть в 14-е календы марта (1164 16 февр.), разразилась страшная буря с ветром, сверканием молний, раскатами грома, от чего много домов в разных местах загорелось или было разрушено. Кроме того, началось такое наводнение, о каком не слышали с древних времен и которое залило всю приморскую землю Фризии, Гателен, и все болотистые земли по Альбии, Вирре ⁴ и всем рекам, которые впадают в океан, и утонуло много тысяч людей, а животных столько, что их и не счесть. Сколько богачей, сколько знатных сидело еще в тот вечер, утопая в наслаждениях, не испытывая страха перед несчастьем, но вот пришла неожиданная беда и унесла их в морскую пучину.

2.

В тот же день, когда такие бедствия обрушились на приморские страны по берегу океана, в славянском городе Микилинбурге произошло великое кровопролитие. Ибо Вартислав, младший сын Никлота, содержавшийся в оковах в Брунсвике, приказал, как рассказывают, через послов своему брату Прибиславу, говоря: «Вот меня держат заключенным в оковы вечные, а ты поступаешь так нерадиво! Старайся же неусыпно, приложи все силы, поступай, как подобает мужчине, и если не можешь миром, то посредством оружия вырви меня. Разве ты не помнишь, как отец наш, Никлот, когда его держали в темнице в Люнебурге, не мог выкупить себя ни просьбами, ни деньгами? После того же, как побуждаемые доблестью, мы взялись за оружие [218], подожгли ,и разрушили города, разве он :не был освобожден ?». Выслушав это, Прибислав собрал тайком войско и неожиданно пришел в Микилинбург. Генрих же из Скатен, правитель замка, тогда случайно отсутствовал, и народ, находившийся в замке, не имел начальника. Приблизившись, Прибислав сказал мужам, бывшим в крепости:

«Великое насилие, о мужи, причинено как мне, так и моему народу, ибо мы изгнаны из земли, где родились, и лишены наследства отцов наших. Вы увеличили эту обиду, ибо вторглись в пределы нашей страны и овладели городами я деревнями, которые должны принадлежать нам по праву наследования. И вот, мы предлагаем вам на выбор жизнь или смерть. Если вы откроете нам крепость и вернете принадлежащую нам землю, мы выведем вас мирно с женами и детьми вашими и всем имуществом. Если кто-нибудь из славян что-либо отберет у вас из того, что вам принадлежит, я возвращу вдвойне. Если вы не захотите уйти и, напротив, будете этот город упорно защищать, клянусь вам, что если будет к нам милостив господь и победа будет [нам] благоприятствовать, я всех вас перебью острием меча. В ответ на эти слова фламинги ⁵ начали посылать стрелы и наносить раны. Войско же славянское, более сильное и людьми и оружием, в жаркой битве вторглось в крепость и перебило всех мужчин, в ней находившихся. Ни одного человека не оставили славяне из этих пришельцев; жен же их и детей увели в плен, а замок сожгли. После этого они вернулись в замок Илово, чтобы разрушить и его.

Тогда Гунцелин, вассал герцога и правитель земли бодрицкой, узнав от лазутчиков, что славяне выступили, пришел с небольшим отрядом в Илово, чтобы оказать городу помощь. Опустошив Микилинбург, Прибислав с самыми храбрыми мужами пошел впереди войска своего, желая скорее начать осаду, чтобы кто-нибудь случайно не ускользнул. Услышав об этом, Гунцелин сказал своим: «Выйдем скорее и сразимся с ним раньше, чем придет остальное войско. Ибо [219] они утомлены битвой и кровопролитием, которое сегодня совершили». И ответили ему верные его: «Неосторожно было бы нам выйти, ибо тотчас же, как мы выйдем, славяне, которые находятся внутри города этого и, кажется, стоят на нашей стороне, закроют за нами городские ворота и нас не впустят. А город окажется в руках славян». И не понравились слова такие Гунцелину и мужам его. И, созвав всех тевтонцев, какие были в городе, он сказал им в присутствии находящихся в городе славян, перехода которых на сторону неприятеля опасались: «Дошло до меня, что славяне, которые вместе с нами находятся внутри города, присягнули Прибиславу, что выдадут нас и город. Так слушайте же, о мужи-соотечественники, обреченные на смерть и уничтожение. Как только вы увидите вероломство, бросайтесь к воротам, подкиньте огонь под стены города и сожгите этих изменников с женами и детьми. Пусть умирают вместе с нами, пусть никто из них не останется в живых, чтобы не похвалялись нашей гибелью». Услышав это, ужаснулись славяне в душах своих и не осмеливались приступить к тому, что в душе замышляли. С наступлением вечера все славянское войско подошло к замку Илово, и сказал Прибислав славянам, которые там находились: «Всем вам известно, какие бедствия и гнет лежат на нашем народе из-за насильственной власти герцога, злоупотребляя которой он причинил нам много мучений и отобрал у нас наследственное владение отцов наших и поселил во всех землях пришельцев, то есть фламингов и голландцев, саксов и вест-фальцев и другие разные народы. От этой обиды страдал мой отец до самой смерти, а брат мой из-за этого содержится в заключении в вечных оковах, и никого, кроме меня одного, не осталось, кто бы думал о благе нашего народа или хотел бы поднять его из развалин. Вернитесь же к благоразумию, о мужи, оставшиеся от славянского народа, обретите вновь смелость и передайте мне этот город и мужей, которые несправедливо заняли его, чтобы я им отомстил, как отомстил тем, которые вторглись в Микилинбург». [220]

И он начал увещевать их выполнить обещание. Но те, охваченные страхом, отказались. Тогда славяне отошли далеко от замка, потому что наступила ночь и надо было раскинуть лагерь. Они заметили, что Гунцелин и бывшие с ним — мужи храбрые и воинственные и что без большого кровопролития овладеть замком было бы нельзя, и поэтому на рассвете они сняли осаду и вернулись на свои места. Гунцелин же, как «исторгнутая из огня головня» ^5а, покинул Илово, поставив в нем стражу от славян, и отправился в Зверин. И обрадовались жители города неожиданному его прибытию, ибо накануне распространился слух, что он сам, а равно и мужи его убиты.

3. О ЕПИСКОПЕ БЕРНО

На пятый день после того как был разрушен Микилинбург, достопочтенный епископ Берно вышел с несколькими священниками из Зверина, чтобы предать земле убитых, имея на себе священническое облачение, в котором обычно совершаются таинства. И, воздвигнув алтарь среди убитых, он с печалью и трепетом принес за них спасительную жертву господу богу. Когда он уже совершал таинство, славяне выскочили из засады, чтобы убить епископа и бывших с ним. Но спешно ниспосланный господом, подошел с войском некий Рейхард из Сальтвиделе. Услыхав, что Гунцелин осажден в Илово, он вышел на помощь ему и, совершая свой путь, случайно зашел в Микилинбург как раз тогда, когда для епископа и его людей настал смертный час. Устрашенные его прибытием, славяне бежали, и спасенный епископ закончил дело благочестия и, похоронив около 70 убитых, после этого возвратился в Зверив.

В скором времени Прибислав, собрав опять войско из славян, пришел к Миликову и Куцину и сказал жителям города: «Я знаю, что вы храбрые и благородные мужи и угождаете власти великого герцога, господина вашего. Я хочу склонить вac к полезному делу. Сдайте мне этот [221] замок, который некогда принадлежал моему отцу и по праву наследства моим должен быть, и я велю, чтобы вас провели до берегов Альбии. Если кто-нибудь из них что-нибудь из того, что вам принадлежит, насильственным образом себе присвоит, я велю вдвойне вам возместить. Если вы сочтете это наилучшее условие для себя непригодным, мне придется опять испытывать свое счастье и вступить в борьбу с вами. Помните о том, что случилось с жителями Микилинбурга, которые презрели условия мира и побудили меня к бою себе же самим во вред». Тогда воины, сторожившие крепость, видя, что не место здесь для битвы, ибо неприятель был числом больше, а помощников в защите немного, добились свободного прохода за пределы Славии, а Прибислав получил замок.

4. ПОВЕШЕНИЕ ВАРТИСЛАВА

Когда герцог Генрих Лев услыхал о том, как поколебались дела в Славии, он омрачился духом и отправил сильное войско в Зверин для охраны его. И велел он графу Адольфу и лучшим мужам Гользатии отправиться в Илово и оборонять замок. После этого он собрал большое войско и призвал родственника своего, маркграфа восточных славянских земель Адальберта ⁶ и всех храбрейших мужей Саксонии на помощь, отплатить славянам за все то зло, которое они причинили. Он привлек и Вальдемара, короля данского, с его морским войском, чтобы он тревожил их и с суши и с моря. Граф Адольф поспешил со всем народом нордальбингов, чтобы встретиться с герцогом у Миликово. Герцог перешел здесь Альбию, напал на славянские земли и приказал Вартислава, князя славянского, казнить через повешение возле города Миликово потому, что погубил его брат его, Прибислав, нарушив обещание мира, установленного договором ⁷. И повелел герцог графу Адольфу через посла, говоря: «Подымись с гользатами и штурмарами и со всем народом, который с тобой пришел, и ступайте впереди герцога к месту, что называется Вирухне ⁸. То же сделает [222] Гунцелин, правитель земли бодрицкой, и Рейнольд, граф дитмаршей, и Кристиан, граф Альдёнбурга, что находится в Амерланде, земле фризов ⁹. Все они пойдут впереди вместе с тобой с тем числом вооруженных людей, которое у них имеется». И тогда выступил граф Адольф и другие благородные мужи, которые были с ним вместе выделены по Приказу герцога, и пришли они в место, что называется Вирухне и отстоит от города Димина «а расстоянии около 2 миль, и здесь раскинули лагерь. Герцог и другие государи задержались в месте, которое называется Миликово, чтобы через несколько дней последовать за ними с остальным войском, с лошадьми, несущими запасы пищи, которой хватило бы вполне войску. Все же войско славян засело в городе Димин. Были там и князья их, Казимир и Богуслав ¹⁰, князья поморян, а с ними и Прибислав, виновник восстания. И отправили они посла к графу, желая быть допущенными через него к условиям мира, и обещали 3 тысячи марок, а послав вторично послов, обещали уже 2 тысячи. И не понравилось такое заявление графу Адольфу и сказал он своим: «Как это вам кажется, о мудрые мужи? Вчера они обещали 3 тысячи марок, теперь предлагают 2. Такое заявление не мира ищет, а навлекает войну». И послали славяне ночью лазутчиков в лагерь разведать состояние войска. Альденбургские же славяне были с графом Адольфом, но вели себя коварно, потому что все, что происходило в войске, передавали через лазутчиков неприятелю. И сказали графу Адольфу Маркрад, старейшина земли гользатской, и остальные, которые поняли эти тайные дела:

«Из самых достоверных слухов мы узнали, что враги наши готовятся к войне. Наши же весьма вяло действуют и ни в ночных стражах, ни в дневной охране не проявляют должного внимания. Внуши осторожность народу, потому что герцог возлагает на тебя надежды». Но граф и другие благородные мужи не придали этому значения и сказали: «Да будут мир и спокойствие, померкла уже доблесть славян». И ослабела охрана в войске. Между тем из-за того, что герцог задержался, у войска истощились запасы пищи. [223]

И были назначены отроки, которые должны были пойти в войско герцога и принести припасы. Когда на рассвете они вышли, вдруг показались поднимающиеся на холм клинья славян, состоявшие из бесчисленного количества как конных, так и пеших. Увидав их, отроки повернули назад и своими громкими криками подняли спавшее войско. Иначе бы все во сне смерть приняли. Тогда славные и доблестные мужи, Адольф и Рейнольд, выйдя с небольшим числом гользатов и дитмаршей, которые, проснувшись от сна, раньше прибежали, застигли неприятеля при спуске с холма и, опрокинув первый отряд славян, они гнали их до самой глубины болота. Но поспешивший вслед за ними второй отряд славян обрушился на них, как гора. И тогда были убиты граф Адольф и граф Рейнольд и все храбрейшие мужи.

И захватили славяне лагерь саксов (1164 6 июля) и расхитили добычу в нем. Гунцелин и Христиан и с ними более 300 воинов, соединившись воедино, стояли в стороне от битвы, не зная, что делать. Ибо им страшно было вступить в бой с таким огромным неприятельским войском, когда все их соратники были или перебиты, или обращены в бегство.

И случилось, что отряд славян подошел к одному шатру, где находилось много оруженосцев и лошадей. Когда славяне сильно насели на них, стараясь их одолеть, оруженосцы стали звать своих господ, которые толпой стояли неподалеку: «Что вы стоите, о храбрейшие воины, почему не придете на помощь слугам своим? Ведь вы поступаете постыдно». Те, побужденные криками их, напали на неприятеля и, сражаясь как бы в слепой ярости, освободили своих слуг. Потом, быстро влетев в лагерь, трудно сказать, сколько ударов нанесли и какое избиение людей устроили, пока не рассеяли эти победоносные отряды славян и не получили обратно лагерь, который раньше потеряли. И в довершение головокружением господь смешал умы славян, и они пали от руки лучших воинов. И, услышав об этом, саксы, прятавшиеся в убежищах, вышли из них и, вновь обретя смелость, кинулись храбро на врагов [224] и перебили их в жарком бою. И покрылось поле это грудами мертвецов.

И пришел поспешно герцог, желая оказать поддержку своим, и увидел поражение, нанесенное народу его, и [узнал], что мертв граф Адольф и все храбрейшие мужи, и залился обильными слезами. Но горе его облегчила полная победа и громадные жертвы среди славян, счетом до 2,500 человек. И велел тогда герцог тело убитого графа Адольфа, порезав на куски и высушив, набальзамировать, чтобы его можно было повсюду провезти и предать погребению в родовом склепе. И исполнилось пророчество, которое он высказал накануне своей гибели, особенно часто повторяя стих: ты огнем «искусил меня, и ничего не нашел» ¹¹.

Избежавшие меча славяне пришли в Димин и, предав огню этот сильнейший замок, отправились в глубь области поморян, уходя от герцога. На следующий день пришел в Димин герцог со всем войском и нашел замок сожженным и поставил здесь часть войска, чтобы оно разрушило вал и сравняло с землей и оказывало помощь раненым, о которых надо было проявить заботу. Сам же он с остальным войском отправился навстречу королю Вальдемару. И, объединив свои силы, они оба пошли, чтобы опустошить все пространство земли поморян, и пришли в место; что называется Столпе ¹². Здесь некогда Казимир и Богуслав заложили аббатство в память отца своего Вартислава, который тут был убит и погребен ¹³. Он первый из поморских князей обратился в веру под руководством святейшего Отгона, епископа бавембергского, и сам основал епископство в Узнаме ¹⁴ и распространил христианскую веру в земле поморян. И вот сюда-то пришло войско герцога, и никого здесь не нашлось, «то оказал бы ему сопротивление. Ибо славяне, все время идя вперед, убегали от лица герцога, не имея смелости где-нибудь остановиться из страха перед ним. [225]

5. О ПОГРЕБЕНИИ ГРАФА АДОЛЬФА

И пришел в дни те посол в землю славянскую и сказал герцогу: «В Брунсвик прибыл с большой свитой посол от короля греческого ¹⁶ для беседы с тобой». Чтобы выслушать его, герцогу пришлось уйти из славянской земли, оставив войско и успешный поход. В противном случае, благодаря одержанной победе и благоприятному движению фортуны, он уничтожил бы всю силу славян до предела и поступил бы с землей поморян так же, как поступил с землей бодричей. Ибо вся земля бодричей и соседние области, принадлежавшие Бодрицкому государству, из-за непрерывных войн, особенно же войны последней, по милости господа, всегда укрепляющего десницу благочестивого герцога, были целиком обращены в пустыню. И если еще оставались какие-нибудь последние обломки от народа славянского, то вследствие недостатка в хлебе и запустения полей они были настолько изнурены от голода, что вынуждены были толпами уходить к поморянам или в Данию, а те безжалостно продавали их полонам, сорабам и богемцам.

После того как герцог, уйдя из славянской земли, распустил войско по домам, каждое восвояси, тело графа Адольфа было перенесено в Минден и здесь с благочестием погребено.

Графством же управляла вдова его, Мехтильда, с юным сыном. И изменялся вид земли этой, потому что справедливость и мир в церквах после смерти доброго покровителя, казалось, стали совсем непрочными. Ибо при жизни его духовенство не страдало ни от какой грубости, ни от каких оскорблений. Ему присущи были такие вера, доброта, рассудительность и такой разум, что, казалось, он был преисполнен всех добродетелей. Он был единственным из воинов господних, но при этом не последним, который оказался весьма полезным, по мере сил своих искореняя заблуждения идолопоклонства и насаждая новый рассадник веры, который должен был принести плоды, служащие спасению. [226]

Наконец, завершив благой путь жизни своей, он достиг пальмовой ветви,— нося хоругви в замке господнем ^16а, твердо стоял за свое отечество и соблюдал верность государям до самой смерти. Когда его уговаривали, чтобы он для сохранения жизни подумал о бегстве, он с гневом отказывался, руками сражался, а голосом молился богу и, любя мужество, смерть принял радостно. Побужденные его рвением, знаменитые мужи и лучшие вассалы доброго герцога, Гунцелин и Бернгард, из которых один правил Зверином, другой Рацисбургом, сами тоже творили добрые дела, по мере сил своих сражаясь во имя господне, чтобы вознести честь дома господня среди народа неверного и языческого.

6. ВОССТАНОВЛЕНИЕ ДИМИНА

Виновник мятежа Прибислав, изгнанный из отцовских владений, находился у князей поморских, Казимира и Богуслава, и все они начали вновь отстраивать Димин. Выходя часто оттуда, Прибислав из засады тревожил Зверин и Рацисбург, уводя в плен множество людей и скота. Заметив его вылазки, Гунцелин и Бернгард стали и сами нападать из засад и, часто сталкиваясь с ним в битвах, всегда оказывались более сильными. Это продолжалось до тех пор, пока Прибислав, потеряв много храбрых мужей и коней, не смог уже ничего больше предпринимать. И сказали ему Казимир и Богуслав: «Если тебе нравится жить с нами и пользоваться убежищем у нас, то берегись оскорблять очи мужей герцога, иначе мы изгоним тебя из нашей страны. Ибо раньше ты и так уже подвел нас и мы потерпели сильное поражение и потеряли лучших мужей и лучшие свои крепости. Ты еще недоволен и хочешь снова навлечь на нас гнев государя?» И так удержан был Прибислав от своих безрассудных намерений. И смирились мужи славянские и из страха пред герцогом не смели и языком пошевелить.

И заключил герцог мир с Вальдемаром, королем датским, и они собрались на Эгдоре или в Любеке, чтобы побеседовать о благе обеих земель. И дал король герцогу [227] много денег, потому что тот избавил страну его от опустошения славянами. И начали заселяться все морские острова, принадлежавшие Данскому королевству, потому что морские разбойники исчезли, а корабли их были уничтожены. И заключили король с герцогом договор, что если они подчинят себе какие-либо народы на суше или на море, то дани с них будут по-братски делить между собой.

И превзошел герцог своим могуществом всех, кто до него был, и стал он государем над государями земли. И попрал он выи мятежников и разрушил их крепости. И истребил отступников, и водворил мир во всей стране, и построил сильные крепости, и стал господином огромных владений, ибо к владениям, перешедшим к нему по наследству после великих предков его, императора Лотаря и супруги его Рикенцы, и многих герцогов Баварии и Саксонии прибавились еще владения многих иных государей, как Геремана из Винцебурга ¹⁷, Зигфрида из Гамбурга ¹⁸, Оттона из Асле ¹⁹ и других, имена которых исчезли из памяти. Что мне сказать о великом могуществе архиепископа Гартвита, который происходил из древнего рода Удонов ²⁰? Он [Генрих Лев] получил и этот знаменитый замок Штаден со всеми угодьями и с графствами по обоим берегам [Альбии] и графство Дитмаршское еще при жизни епископа, одно по праву наследства, другое в бенефиций; он распространил свою власть и на Фризию и отправил против нее войско, и они дали ему в выкуп за себя все, что он от них требовал.

7. ЗАВИСТЬ ГОСУДАРЕЙ К СЛАВЕ ГЕРЦОГА

Но так как слава порождает зависть и так как ничего прочного нет в делах человеческих, то такая слава этого мужа вызвала зависть со стороны всех государей Саксонии. Ибо он, обладающий бесчисленными богатствами, славный своими победами и высоко вознесенный в славе своей по причине двойной власти и над Баварией и над Саксонией, всем в Саксонии, как государям, так и благородным мужам, казался несносным. Но страх перед [228] императором удержал руку государей, и они не привели в исполнение принятых ими намерений. Когда же император подготовил четвертый поход в Италию ²¹, и благодаря этому настало удобное время, тотчас же прежнее тайное соглашение превратилось в явное и образовался сильный союз всех против одного. Главными среди них были Вихман, архиепископ магдебургский ²², и Гереман, епископ хильдесгеймский. Кроме них, были следующие государи:

Людовик, ландграф Тюрингии, Адальберт, маркграф из Сольтведеле с сыном, Оттон, маркграф из Камбурга ²³ с братьями, Адальберт, пфальцграф из Зомересбурга. Им оказывали поддержку следующие благородные мужи: Оттон из Асле, Ведекинд из Дазенберга, Христиан из Альденбурга, что в Амерланде. Кроме них, козни против герцога строил могущественный Рейнольд, архиепископ колонский и канцлер империи. И хотя лично он и отсутствовал, находясь в Италии, но весь был поглощен мыслями о победе над герцогом. Тогда государи, находившиеся в Восточной Саксонии с князем тюрингским Людовиком, осадили замок герцога, что назывался Альдеслеф, и заготовили против него много машин. Потом Христиан, граф амерландский, собрав отряд фризов, занял Бремен и все его окрестности и вызвал большое движение в западной области. И герцог, видя, что со всех сторон поднимаются войны, начал укреплять города и замки и ставить военную стражу в удобных местах.

В то время графством Гользатским, Штурмарским и Вагрским управляла вдова графа Адольфа со своим еще очень юным cыном. И так как начинались военные движения, то герцог поставил над мальчиком опекуна, который начальствовал бы над войском. Это был граф Генрих, родом из Тюрингии, дядя мальчика по матери, не терпевший мирного времени и весь преданный войне. Посоветовавшись с верными себе людьми, герцог вернул свою милость Прибиславу, князю славянскому, который, как выше сказано, после многих сражений был изгнан из страны, и возвратил, ему владения его отца, то есть землю бодрицкую, кроме Зверина и его окрестностей ²⁴. И принес Прибислав [229] герцогу и друзьям его присягу в верности и обязался, что не будет с этих пор никакими военными бурями ее нарушать, что будет повиноваться ему и соблюдать приказы друзей его без всякой обиды ²⁵.

8. РАЗОРЕНИЕ БРЕМЕНЦЕВ

Тогда герцог собрал огромное войско и вступил в Восточную Саксонию, чтобы сражаться с вратами своими на их земле. И увидели они, что он пришел с большими силами, и побоялись выйти навстречу ему. И он нанес большое поражение вражеской стране и опустошил ее пожарами и грабежами, и прошел всю эту землю вплоть до самых стен Магдебурга. Оттуда он повернул войско в западные области, чтобы подавить мятеж графа Христиана, и, неожиданно подойдя к Бремену, взял его. Тогда граф Христиан бежал в далекие болота Фризии. И вторгся герцог в Бремен и разграбил его. Жителя его бежали в болота, потому что согрешили они перед герцогом, присягнув Христиану. И герцог осудил их на изгнание, пока они не приобрели себе при вмешательстве архиепископа мир за тысячу и больше марок серебра. Граф же Христиан через несколько дней умер, и тогда прекратились несчастья, вызванные его мятежом.

И вот когда повсюду шли внутренние войны, архиепископ Гартвиг решил, что у себя он избегнет шума начинающейся войны, и сидел в Гамбурге уединенно и спокойно, усиленно занимаясь постройкой монастырей и другими делами своей церкви. Тогда архиепископ колонский и другие государи обратились к нему с письмом, где просили его, чтобы он вновь [вспомнил и] принял близко к сердцу все притеснения, которыми угнетал его герцог, ибо сейчас настало время, когда при помощи князей он мог бы восстановить положение, достойное его звания, вернуть город Штаден и отнятое графство, если князья помогут. Архиепископ Гартвиг, наученный долгим опытом, что герцог всегда счастлив в сражениях, что верность князей ненадежна, что он не раз был обманут [230] подобными обещаниями, начал колебаться духом. Горячее желание восстановить свое положение побуждало его [к действиям], но хорошо известное ему непостоянство князей отвращало его. Пока между ними наружно царила дружба, мир звучал в их словах. Однако архиепископ начал укреплять свои замки Фриборг и Гореборг и собрал там запасы оружия и пищи, которых могло бы хватить на месяцы и годы.

9. ИЗГНАНИЕ ЕПИСКОПА КОНРАДА

В эти дни у архиепископа находился Конрад, епископ Любекской церкви, и множеством своих советов старался повлиять на него. И донесено было герцогу, что он [епископ] думает не о мире, а о свержении герцога, и что он внушает архиепископу, чтобы тот перешел на сторону князей и расторг дружбу, которую заключил с герцогом. Герцог, желая узнать об этом деле точнее, позвал епископа на собеседование в Эртенебург. Но тот, стараясь отклонить гнев владыки, удалился во Фризию, якобы выполняя посольство архиепископа. Как только он вернулся, герцог вызвал его во второй раз. В сопровождении архиепископа и Верно [епископа] микилинбургского он явился к герцогу в Штаден, чтобы выслушать слово его. И спросил его герцог о том, что донесено было ему, а именно, как это он худыми словами умалял честь его и давал советы против него ему во зло. Епископ утверждал, что ничего об этом не знает. Когда много слов сказано было и с одной и с другой стороны, герцог, желая пошатнувшуюся дружбу поправить и больше расположить к себе епископа, уже давно ему любезного, начал дружески требовать с него дань, как со своего вассала, что ему, как выше показано, было предоставлено императорским пожалованием в тех именно славянских областях, которыми он завладел по праву войны, щитом и мечом. На это требование отважный муж ответствовал, что доходы его церкви весьма скромны и что, принимая это во внимание, он никогда не позволит связать свою свободу или подчинить ее чьей-либо [231] власти. В ответ герцог заявил, разумеется, что епископ должен или оставить свой пост, или повиноваться его требованию. И когда епископ оставался твердым в своем решении, герцог повелел закрыть ему доступ в его диоцез и отнять у него все епископские доходы.

После того как герцог удалился, архиепископ сказал епископу Конраду: «Я полагаю, что из-за вассалов герцога, среди которых мы находимся, вам оставаться у нас небезопасно. Отчего бы вам не помочь нашей чести и. своему спасению, и не перебраться к магдебургскому архиепископу ²⁶ и князьям, чтобы таким образом отвести руку врагов ваших. Я же через несколько дней последую за вами и тоже буду жить на чужбине среди чужеземцев». И он поступил по совету архиепископа и переехал к магдебургскому архиепископу и прожил у него почти два года. Выехав оттуда во Францию, он побывал на Цистерцианском соборе и вновь сблизился с папой Александром при посредничестве епископа папийского, который держал сторону Александра, и, лишенный за это своей кафедры, жил в Клерво ²⁷. И тот велел епископу, когда ему представится возможность, чтобы он или сам пошел к папе Александру или направил посла. Совершив это, он вернулся в Магдебург и нашел здесь Гарт-вига, архиепископа гамбургского, ибо и тот со своего места удалился, и они оба оставались у архиепископа магдебургского в течение многих дней.

Однако войны архиепископа Гартвига, стоявшие в замках Гореборг и Фриборг, стали совершать частые вылазки и производить пожары и грабежи во владениях герцога. Поэтому герцог, переправив туда войско, занял Фриборг, разрушил его укрепления, сравнял его с землей и велел отнять у епископа все его доходы, не оставив из них даже самых незначительных. Только те, кто находился в замке Гореборг, продолжали держаться до самого возвращения архиепископа, потому что место было хорошо защищено болотистыми топями. Во всей же Саксонии бушевали свирепые мятежи, ибо все князья начали борьбу против герцога. И захватывали [232] в плен воинов и калечили их, разоряли крепости и дома, сжигали города. И примкнула к князьям Гослярия. И тогда герцог повелел охранять дороги, чтобы никто не мог ввозить в Гослярию продукты, и скоро они начали испытывать голод.

10. ИНТРОНИЗАЦИЯ ПАПЫ КАЛИКСТА

В те дни император Фредерик находился в Италии. И успокоились мятежи лангобардов из страха пред доблестью его, и он разбил многие населенные города и крепости и разграбил Лангобардию. больше, чем короли, которые были до него в течение многих дней, и повернул, чтобы идти на Рим, прогнать Александра и поставить Каликста, ибо Пасхалий, прожив короткое время, умер ²⁸.

Император осаждал Геную ²⁹ (1167), которая была на стороне Александра, и послал Рейнольда колонского, Христиана могонтского ³⁰ и часть войска вперед в Рим. И пришли они в Тускуланум ³¹, который находится неподалеку от Рима. Узнав об их приходе, римляне вышли с бесчисленным войском, чтобы сражаться за Александра. Вышел и Рейнольд с тевтонским войском, и стали биться немногие против бесчисленных, и победили римлян, и перебили около 12 тысяч, и преследовали бегущих до самых ворот города. И «земля растлилась» ³² из-за [обилия] трупов, и остались женщины римские вдовами на многие годы, потому что не хватало мужчин среди жителей города.

В тот же день, когда это происходило в Риме, император, сражаясь с генуэзцами и одержав победу, овладел городом.

И, взяв войско с собой, он отправился в Рим (1167) и нашел там посланных им вперед Рейнольда и войско, ликующих по причине своего спасения и поражения римлян. И он двинул войско, чтобы овладеть Римом, и взял приступом дом св. Петра, так как там тогда стояла стража у римлян, и велел подложить огонь под ворота и дымом отогнал римлян. И занял храм и наполнил его убитыми. И возвел Каликста на престол и отпраздновал там день св. Петра в оковах ³³. [233] И наложил руку свою на латеранцев, чтобы уничтожить их, и дали они ему все, что он от них потребовал, лишь бы сохранить жизнь и город (1 августа). Император требовал, чтобы они захватили Александра, но они не смогли этого сделать, потому что ночью он спасся бегством. И взял император сыновей у благородных мужей в качестве заложников, чтобы с этих пор все повиновались Каликсту с нерушимой верностью.

За этими счастливыми успехами императора последовало неожиданное бедствие. Ибо вдруг такой мор напал на Рим, что через несколько дней почти все умерли. Ибо, как рассказывают, в месяце августе в этих краях поднялись несущие болезнь облака. От этой болезни умерли Рейнольд, епископ колонский, Гереман, [епископ] верденский ³⁴, которые были первыми в совете; кроме того, благородный юноша, сын короля Конрада, который женился на единственной дочери герцога нашего Генриха ³⁵. Сверх этого, в то время погибло много епископов, князей и благородных мужей. Император с оставшимся войском вернулся в Лангобардию. Придя сюда, он услыхал о волнениях, происходивших в Саксонии, и отправил посольство, поручив ему перемириями приостановить поднимавшийся мятеж, пока пройдет какое-то время и он освободится от итальянского похода.

В то время Генрих, герцог Баварии и Саксонии, послал послов в Англию, и они привезли дочь короля английского с серебром и золотом и большими богатствами, и герцог взял ее в жены ³⁶. Ибо он под предлогом родства разошелся со своей первой женой, Клементией. У него была от нее дочь, которую он отдал в жены сыну короля Конрада. Тот тоже прожил недолго, как сказано выше, застигнутый преждевременной смертью в итальянском походе.

11. ПРИМИРЕНИЕ КНЯЗЕЙ И ГЕРЦОГА

По прошествии недолгого времени лангобарды, видя, что рушились столпы государства и исчезла мощь войска, единодушно вступили в заговор против императора и задумали [234] его убить ³⁷. Он же, предчувствуя их коварство, тайком ушел из Лангобардии и, вернувшись в тевтонскую землю, созвал сейм в Бавемберге ³⁸ и, собрав всех государей саксонских, обвинил их в нарушении мира, говоря, что мятеж в Саксонии дал лангобардам основание отложиться. Таким образом, после многочисленных оттяжек те разногласия, которые существовали между герцогом и государями, благодаря большому благоразумию и рассудительности его, были обращены им к заключению мира и прекратились, согласно желанию герцога, и он избавился от нападок со стороны князей без всякого для себя ущерба.

И опять был призван архиепископ гамбургский (1168 окт. 11) в столицу свою, но, пораженный болезнью, через несколько дней скончался, и с его смертью угас старый спор по поводу графства Штаденского, и герцог владел им дальше без всякой помехи. Конрад, епископ любекский, при вмешательстве императора, получил право вернуться в свой диоцез на том именно условии, что, предав забвению прежнее упорство, предоставит герцогу то, что ему следует по праву. Возвратившись по милости герцога опять к себе, он стал совсем другим человеком. Ибо то, что ему пришлось самому перенести, научило его сочувствовать своим братьям и в дальнейшем быть более благосклонным при выполнении долга человеколюбия. Он защищал духовенство от притеснений князей и знатных, особенно же от насилий Генриха, графа Тюрингии, который, не боясь ни бога, ни людей, старался добиться владений, принадлежавших духовенству.

Когда все военные волнения превратились, по милости божьей, в ясное спокойствие мира, Ведекинд из Дазенберга отклонил мир, о котором договорились князья. С. юности своей в злых делах проворный, он постоянно обращал свой военный опыт на грабежи. Но он не имел возможности причинить столько зла, сколько бы ему хотелось, сурово сдерживаемый уздой герцога. Если иногда его схватывали и заключали в темницу, он клялся, что с этих пор будет воздерживаться от грабежей и, послушный герцогу, будет честно [235] ему повиноваться. Но когда разразилась война, он, забыв о своих обещаниях, свирепствовал против герцога больше всех.

Итак, когда все остальные были склонны к миру, этого беспримерно дикого зверя герцог обложил осадой в замке Дазенберг. Но так как высота этой горы всю мощь осады и машин делала тщетной, то герцог послал позвать искусных мужей из-под Раммельсберга ³⁹, которые приступили к трудному и неслыханному делу. Они прокопали подошву горы Дазенберг и, осмотрев внутренность горы, нашли там источник, откуда жители крепости черпали воду. Когда они его засыпали, жителям крепости стало не хватать воды, и, побужденный необходимостью, Ведекинд сдался и отдал свой замок во власть герцога; остальные же, будучи отпущены, разошлись каждый в землю свою.

12. О СВЯТОВИТЕ, ИДОЛЕ РУЯН

В то время Вальдемар, король Дании, собрал большое войско и много кораблей, чтобы идти в землю руян и подчинить ее себе. Ему помогали Казимир и Богуслав, князья поморян, и Прибислав, князь бодричей, потому что герцог приказал славянам оказывать королю Дании поддержку, когда бы он ни простер руку свою для покорения чужеземных народов. И преуспело дело короля Дании, и могучей рукой занял он землю руян, и они дали ему в выкуп за себя столько, сколько король назначил.

И велел король вытащить этот древний идол Святовита, который почитается всем народом славянским, и приказал накинуть ему на шею веревку и тащить его посреди войска на глазах славян и, разломав на куски, бросить в огонь. И разрушил король святилище его со всеми предметами почитания и разграбил его богатую казну. И повелел, чтобы они отступили от заблуждений своих, в которых рождены были, и приобщились к почитанию истинного бога. И отпустил средства на постройку церквей ⁴⁰. [236]

И было воздвигнуто 12 церквей в земле руянской и поставлены священники, которые имели бы попечение над народом во всех делах, принадлежащих богу. И были там епископы Абсалон из Роскильда ⁴¹ и Верно из Микилинбурга. Они со всем расположением помогали королю закладывать почитание дома господа нашего «среди строптивого и развращенного рода» ⁴².

Князем же у руян был в это время благородный муж Яромир, который, услышав о почитании истинного бога и о католической религии, с охотой принял крещение, приказывая всем своим также обновиться с ним через святое крещение ⁴³. Став христианином, он был столь же стойким в вере, сколь твердым в проповеди, так что [в нем] можно было видеть второго, призванного Христом, Павла. Выполняя дело апостола, он привлек этот дикий и со звериной яростью свирепствующий народ к обращению в новую религию отчасти ревностной проповедью, отчасти же угрозами, будучи от природы жестоким.

Ибо из всех народов славянских, которые делятся на области и княжества, один только народ руян упорнее других в мраке неверия вплоть до наших дней остался, будучи для всех недоступным по той причине, что окружен морем. Старое предание вспоминает, что Людовик, сын Карла, пожаловал некогда землю руян св. Виту в Корвейе, потому что сам был основателем этого монастыря. Вышедшие оттуда проповедники, как рассказывают, обратили народ руян, или ран, в веру и заложили там храм в честь мученика св. Вита, которого почитает эта земля. После того же как раны, они же руяны, с изменением обстоятельств отклонились от света истины, среди них возникло заблуждение, худшее, чем раньше, ибо св. Вита, которого мы признаем слугой божьим, раны начали почитать, как бога, поставили в честь его громадного идола и служили творению больше, чем творцу. И с тех пор это заблуждение у ран настолько утвердилось, что Святовит, бог земли руянской, занял первое место среди всех божеств славянских, светлейший [237] в победах, самый убедительный в ответах. Поэтому и в наше время не только вагрская земля, но и все другие славянские земли посылали сюда ежегодно приношения, почитая его богом ботов. Король же находится у них и меньшем по сравнению с жрецом почете. Ибо тот тщательно разведывает ответы [божества] и толкует узнаваемое в гаданиях. Он от указаний гадания, а король и народ от его указаний зависят.

Среди различных жертв жрец имеет обыкновение приносить иногда в жертву и людей-христиан, уверяя, что такого рода кровь доставляет особенное наслаждение богам ⁴⁴.

Случилось несколько лет тому назад, что великое множество торговцев собралось сюда на рыбную ловлю. Ибо в ноябре, когда ветры дуют сильнее, здесь добывается большое количество сельди, и тогда купцам разрешается свободный доступ, если раньше опии уплатят богу этой земли полагающееся ему.

И был там тогда случайно некий Готшалк, священник господень, приглашенный из Бардевика, чтобы при таком множестве народа совершить богослужение. Но это недолго составляло тайну для жреца язычников. И, призвав короля и народ, он объявил, что боги сильно разгневаны и их нельзя ничем иным успокоить, как только кровью того священника, который решился совершать среди них жертвоприношения по чужеземному обряду. Тогда, охваченный ужасом, языческий народ созвал множество торговцев и потребовал выдать священника, чтобы принести его своему богу в качестве умилостивительной жертвы. Когда христиане воспротивились, им предложено было в дар 100 марок. Но когда ничего не удалось добиться, то они начали угрожать силой и объявлением войны на следующий день. Тогда торговцы, нагрузив корабли уловом, этой же ночью вышли в путь и, доверив паруса попутному ветру, избавили как себя, так и своего священника от опасности.

Хотя ненависть к христианству и жар заблуждений были у ран сильнее, чем у других славян, однако они [238] обладали и многими природными добрыми качествами. Ибо им свойственно в полной мере гостеприимство, и родителям они оказывают должное почтение. Среди них нигде не найти ни одного нуждающегося или нищего потому, что тотчас же, как только кто-нибудь из них ослабеет из-за болезни или одряхлеет от возраста, его вверяют заботам кого-либо из наследников, чтобы тот со всей человечностью его поддерживал. Ибо гостеприимство и попечение о родителях занимают у славян первое место среди добродетелей. Что касается прочего, то земля руянская богата плодами, рыбой и дикими зверями. Главный город этой земли называется Аркона ⁴⁵.

13. ПРЕВРАЩЕНИЕ ТЕЛА И КРОВИ

В лето от рождества Христова 1168-е был заложен новый рассадник веры в земле руянской, выстроены церкви и украшены присутствием священников. Раны платили дань королю датскому. И взял он у благородных мужей сыновей в заложники и увел их с собой в землю свою. Происходило же это в то время, когда саксы вели свои внутренние войны. После того, как господь возвратил им мир, герцог тотчас же отправил послов к королю данскому, требуя вернуть заложников и половину даней, которые раны платили, потому что было постановлено и присягой скреплено, что если бы король Дании какие-нибудь народы захотел покорить, то герцог оказывает ему помощь и, деля с ним труды, делит также и добычу. И когда король отказал и послы вернулись, не выполнив дела, герцог, побуждаемый гневом, призвал князей славянских и повелел, чтобы они отомстили данам. Будучи призваны, они сказали: «Мы готовы», — и с радостью повиновались ему, который послал их. И открылись запоры и ворота, которыми раньше было закрыто море, и оно прорвалось, стремясь, затопляя и угрожая разорением многим данским островам и приморским областям. И разбойники опять отстроили свои корабли [239] и заняли богатые острова в земле данской. И после длительного голода славяне [опять] насытились богатствами данов, растолстели, говорю я, разжирели, вширь раздались! От вернувшихся я слышал, что в Микилинбурге в рыночные дни насчитывалось пленных данов до 700 душ и все были выставлены на продажу, лишь бы только хватило покупателей ⁴⁶.

Несчастье столь большого разорения было открыто некими предсказаниями. Ибо когда один священник в земле данской, называемой Альфзе ⁴⁷, стоя перед святым алтарем, поднял чашу, собираясь вынуть частицу, вдруг ему явилось в чаше видение тела и крови. Когда он, наконец, пришел в себя от страха, то, не смея принять столь необычайное видение, он отправился к епископу и здесь представил чашу на обозрение собравшемуся духовенству. И когда многие стали говорить, что это сделано господом для укрепления веры в народе, епископ, обладая более высоким разумом, возразил нa это, что страшные бедствия угрожают церкви и что прольется много крови христианской. Ибо, когда проливается кровь мучеников, каждый раз Христа снова распинают на кресте. Его пророческие предсказания сбылись. Ибо едва прошло 14 дней, как славянское войско, неожиданно напав, заняло всю эту землю, разрушило церкви и забрало в плен много народа, а всех сопротивлявшихся перебило острием меча.

Долго бездействовал король данов, не обращая внимания на разорение своего народа. Ибо короли данские, ленивые и распущенные, всегда нетрезвые среди постоянных пиршеств, едва ли когда-нибудь ощущают удары поражений, обрушивающихся на страну. Наконец, как будто разбуженный от сна, король данский собрал войско и опустошил небольшую часть земли черезпенян. Сын же короля, от наложницы рожденный, по имени Христофор ⁴⁸, с тысячью, как говорят, панцирников пришел в Альденбург, который по-дански называется Бранденхуз, и они поразили его приморскую часть. Церковь же, в которой ревностно [240] служил священник Бруню, не повредили, и также совсем не тронули владений пастыря ⁴⁹. Когда же даны возвращались, славяне пошли за ними следом и свой ущерб возместили местью, в девять раз большей.

Ибо Дания в большей части своей состоит из островов, которые окружены со всех сторон омывающим их морем, так что данам нелегко обезопасить себя от нападений морских разбойников, потому что здесь имеется много мысов, весьма удобных для устройства славянами себе убежищ. Выходя отсюда тайком, они нападают из своих засад на неосторожных, ибо славяне весьма искусны в устройстве тайных нападений. Поэтому вплоть до недавнего времени этот разбойничий обычай был так у них распространен, что, совершенно пренебрегая выгодами земледелия, они свои всегда готовые к бою руки направляли на морские вылазки, единственную свою надежду, и все свои богатства полагая в кораблях. Но они не затрудняют себя постройкой домов, предпочитая сплетать себе хижины из прутьев, побуждаемые к этому только необходимостью защитить себя от бурь и дождей. И когда бы ни раздался клич военной тревоги, они прячут в ямы все свое, уже раньше очищенное от мякины, зерно и золото, и серебро, и всякие драгоценности. Женщин же и детей укрывают в крепостях или по крайней мере в лесах, так что неприятелю ничего не остается на разграбление, — одни только шалаши, потерю которых они самым легким для себя полагают. Нападения данов они ни во что не ставят, напротив, даже считают удовольствием для себя вступать с ними в рукопашный бой. Они питают страх лишь перед герцогом, который подавил силу славянскую с большим успехом, чем все герцоги, до него бывшие, большим даже, чем упомянутый Оттон ⁵⁰, и надел узду на челюсти их и куда захочет, туда их и поворачивает. Прикажет он быть миру, и они повинуются; объявит войну, и они говорят: «Мы готовы».[241]

14. ПРИМИРЕНИЕ КОРОЛЯ ДАНСКОГО С ГЕРЦОГОМ

Король данский, увидев бедствия своего народа, понял, наконец, как хорошо жить в мире, и отправил послов к могущественному герцогу, прося его назначить ему место на реке Эгдоре для дружественного собеседования. И герцог прибыл на условленное место в день рождества св. Иоанна Крестителя (1171 24 июня). И король данский вышел ему навстречу и выразил свою готовность выполнить любое желание герцога. И признал за герцогом половину даней и заложников, которых дали ему раны, и равную долю казны из их святилища. И всему другому, что герцог счел нужным потребовать, король со смирением повиновался.

И опять возобновилась между ними дружба, и славянам было запрещено нападать в дальнейшем на данов. И опечалились лица славян из-за этого соглашения государей. И отправил герцог послов своих с послами короля в землю ран, и стали ему раны платить дань. И обратился король Дании к герцогу с просьбой, чтобы он дочь свою, вдову Фредерика, благородного князя роденбургского, отдал в жены сыну его, который был уже предназначен в короли. При вмешательстве великих государей герцог согласился и отправил дочь свою в Датское королевство ⁵¹, и настала великая радость у всех северных народов, ибо в одно и то же время и веселье и мир настали. И леденящее дыхание северного ветра превратилось в нежное дуновение южного, и прекратилось беспокойство со стороны моря, и затихли бури и непогоды. И воцарилось спокойствие на дороге, по которой переходят из Дании в славянскую землю, и ходили по ней женщины и дети, потому что все препятствия были устранены и не стало на дороге разбойников. Вся же земля славянская, начиная от Эгдоры, которая служит границей Дании и тянется та большом протяжении между Балтийским морем и Альбией до Зверина, некогда страшная засадами и почти пустынная, теперь, благодаря господу, вся обращена как бы в единую саксонскую колонию. [242] И воздвигаются здесь города и селения, и увеличивается количество церквей, и [растет] число служителей божьих. Прибислав же, оставив долголетние упорные восстания, понимая, что ему «трудно... идти против рожна» ⁵², успокоился, довольный размерами выделенной ему части ⁵³, отстраивал города Микилинбург, Илово и Росток ⁵⁴ и селил в их пределах славянские народы. И так как разбои славян беспокоили тевтонцев, которые жили в Зверине и его пределах, то правитель замка, Гунцелин, муж сильный и вассал герцога, приказал своим, чтобы если они обнаружат каких-нибудь славян, пробирающихся по глухим местам, и намерения тех не будут ясны, то чтобы, взяв их в плен, немедленно предавали их казни через повешение. И таким путем славяне были удержаны от грабежей и разбоев.

Комментарии

1 Перефразировка из Исайи, 5, 20.

2 Генрих Лев владел одновременно и герцогством Саксонским и герцогством Баварским.

4 Вирра  —  р. Везер.

5 Фламинги  —  фламандцы.

5а Захария, 3, 2.

14 Узнам  —  Узедом, крепость на острове того же названия.

16 Императора Византии Мануила I Комнина (1143 — 1180).

16а В подлиннике: «in castris Domini».

20 Удоны  —  графы фон Штаден.

25 Этот договор .между саксонским герцогом и Прибиславом был заключен в 1166 г.

26 Магдебургскому архиепископу Вихману.

27 Лаппенберг полагает, что это мог быть Сирус, епископ или, по мнению других, викарии павийский (1160 — 1166), державший сторону папы Александра («Helmoldi Chronica», S. 209, Anm. 3).

28 По мнению Лаппенберга («Helmoldi Chronica», S. 210, Anm. 1, 3), Гельмольд ошибся, говоря в этой главе об интронизации папы Каликста. На самом деле в 1167 г., к которому относятся все события, описываемые в этой главе, император Фридрих Барбаросса вводит в Рим избранного его сторонниками еще в 1161 г. Пасхалия "III и ставит его в папы. Каликст же избирается в 1168 г. после смерти Пасхалия.

29 Император осаждал не Геную, а Анкону (см. «Helmoldi Chronica», S. 210, Anm. 4).

30 Христиан, епископ майнцский (1160 — 1183).

31 Тускуланум  —   Тускулум.

32 Бытие, 6, 11.

33 Такой святой: Петр в оковах.

34 Герман, епископ верденский (1149 — 1167).

35 Герцог Фридрих фон Ротенбург, муж Гертруды, не единственной, а старшей из двух дочерей Генриха Льва.

36 В 1168 г. Генрих Лев женился во второй раз, взяв в жены Матильду, дочь английского короля Генриха II (1154 — 1189).

37 Очевидно, имеется в виду образовавшийся в марте 1167 г. союз североитальянских (ломбардских) городов  —   Милана, Кремоны, Мантун, Вероны и других — против Фридриха Барбароссы.

38 По одним источникам, этот сейм состоялся до июля 1168 г., по другим — в 1169 г., после смерти архиепископа гамбургского Гартвига (см. «Helmoldi Chronica», S. 212, Anm. 3). Вероятно, первое более правдоподобно.

39 Раммельсберг — богатая полезными ископаемыми гора в Верхнем Гарце к югу от Госляра.

40 Взятие датчанами главного города ран, Арконы, и разрушение святилища Святовита произошло в 1168 г. Более подробно это описано Саксоном Грамматиком в его «Хронике» (гл. XIV).

41 Абсалон, епископ роскильдский (1158 — 1191).

42 Послание филиппийцам, 2, 15.

43 По одним сведениям, Яромир крестился в 1167 г.; по другим — в 1170 г. Н. П. Грацианский считает, что вторая дата правильнее («Борьба славян и народов Прибалтики с немецкой агрессией», стр. 41).

44 Ср. I, 6 и 52.

45 Аркона находилась в северной горной части острова Рюген. До недавнего времени сохранялся высокий, вышиной в 10 — 13 метров, древний вал,есдинственный след, оставшийся от знаменитого города и святилища ран.

46 Это нападение славян на Данию произошло в 1169 г.

47 Альфзе  —  теперь Альс, о-в в Малом Бельте. Особенно пострадал во время описанного выше нападения. С 1919 г. принадлежит опять Дании.

48 Христофор  —  Кристоф, побочный сын короля датского Вальдемара I, был наместником в Шлезвиге.

49 Датчане совершили два похода против славян. По поручению отца, Кристоф в 1170 г. напал на Вагрию, а кроме того, опустошил и землю поморян; в следующем году сам Вальдемар занял Щецин. Все события, нашедшие отражение в этой главе, изложены у Саксона Грамматика (гл. XIV).

50 Имеется в виду император Оттон I.

51 Гертруда, дочь Генриха Льва, овдовевшая в 1167 г., вторично вышла замуж в 1171 г. за датского престолонаследника Кнута, впоследствии короля Кнута VI Благочестивого (1182 — 1202). Об этом см. F. Dahlmann. Указ. соч., т. 1, стр. 309 — 310.

52 Деяния св. апостолов 9,5 и 26,14.

53 В 1170 г. Фридрих Барбаросса утвердил договор, заключенный в 1166 г. между Генрихом Львом и Прибиславом, и этим самым было оформлено в составе империи Мекленбургское славянское княжество, с течением времени онемеченное.

54 Росток  —  город в ГДР.

Текст воспроизведен по изданию: Гельмольд. Славянская хроника. М. 1963