АБУ ХАМИД АЛ-ГАРНАТИ

СОЧИНЕНИЯ

АЛ-ГАРНАТИ И ЕГО СОЧИНЕНИЯ

Абу Хамид Мухаммад ибн Абд ар-Рахим ал-Гарнати ал-Андалуси родился в Гренаде ¹ в 1080 г. ². О его жизни на родине мы ничего не знаем. Он получил, вероятно, обычное для своего времени богословско-филологическое образование, умел составлять школярские стихи, образец которых есть в публикуемом переводе, но к поэзии влечения не чувствовал, что видно хотя бы из того, что в первом его сочинении почти полностью отсутствуют поэтические цитаты, столь милые сердцу его современников. Его специальностью стало мусульманское право, фикх, в котором он также не достиг особых успехов, и, если бы ал-Гарнати остался на родине, его имя было бы всеми забыто.

В юном возрасте ал-Гарнати, подобно многим своим соотечественникам, покинул Андалусию, чтобы продолжить образование в центре мусульманского мира. Морем, мимо Сицилии и Мальты, он прибыл в Александрию в 511/1117-18 г. ³, слушал там лекции ученых, а в следующем году перебрался в Каир, в то время второй [8] (после Багдада) культурный центр мусульманского мира.

В Каире и Александрии ал-Гарнати не только слушал лекции богословов и грамматиков, но и с большим интересом знакомился с древностями Египта, он видел Фаросский маяк, который вскоре разрушился, залезал внутрь пирамиды Хеопса, осматривал обелиск в Айн Шамсе, который, как и Фаросский маяк, не сохранился до наших дней. На шумных базарах Каира он встречал представителей разных народностей Черной Африки и ее диковинные товары. Египет в ту пору вел также оживленную торговлю с Дальним Востоком, так что здесь можно было встретить людей, побывавших в Индии и даже в Китае ⁴. Все эти впечатления через несколько десятилетий будут отражены в сочинениях ал-Гарнати.

Через год или два ал-Гарнати направился в Багдад, тогдашнюю духовную столицу мусульманского мира. Путь его лежал через Аскалон, Баальбек и Дамаск, в последнем он задержался на некоторое время для преподавания хадисов ⁵. Оттуда через Тадмор (Пальмиру) он в 1122-23 г. прибыл в Багдад. В Багдаде ал-Гарнати прожил четыре года, пользуясь гостеприимством Ибн Хубайры, будущего везира нескольких халифов. Здесь же у него родился первый сын, Хамид, по которому он получил почетное прозвание (кунйа) Абу Хамид («отец Хамида»).

Трудно сказать, что побудило ал-Гарнати двинуться в этот дальний путь. Искать себе учителей в захолустье мусульманского мира после Каира, Дамаска и Багдада он, конечно, не мог, да и возраст был уже не тот. Может быть, его подтолкнуло любопытство з сочетании с расчетом извлечь в этих краях наибольшую выгоду из своих знаний; несмотря на солидный возраст ⁶, Абу Хамид полон энергии и миссионерского пыла — всюду он наставляет местных мусульман, не искушенных в тонкостях вероисповедания и мусульманского права. В Дербенте (или в одном из селений под Дербентом) его принимает эмир, которому он преподает уроки мусульманского права, в Саксине у него собираются местные правоведы, к нему приходят за разрешением трудных случаев. Саксин на 20 лет стал домом ал-Гарнати. Оттуда он совершал поездки в Булгар (1135-36), где пробыл по крайней мере зиму и лето, и дважды побывал в Хорезме ⁷. Частые поездки из Саксина вызывают вопрос, кто такой Абу Хамид: любитель путешествий или предприимчивый купец, оставивший, на наше счастье, записки о виденных им диковинках? Конечно, он прежде всего мусульманский правовед и проповедник, миссионерство которого не было подвижничеством. Авторитет «специалиста из центра» способствовал получению щедрых даров от власть имущих мусульман, [10] а при случае Абу Хамид не упускал возможности выгодно купить и продать. При всем этом нашему автору нельзя отказать s любознательности и интересе к посещению незнакомых мест, без чего он никогда не пустился бы в странствие в такие дальние для него края. Не исключена возможность, что в некоторых поездках, особенно в Хорезм, он мог выполнять дипломатические поручения.

Знакомство с печенегами, кочевья которых протянулись от Волги до Дуная, несомненно сыграло роль в выборе дальнейшего маршрута — Абу Хамид едет в Венгрию, где кочевники-тюрки, в значительной части исламизированные, составляли важнейшую ударную силу в руках венгерских королей ⁸. Здесь ал-Гарнати также выступает в роли наставника мусульман-кочевников: одних он учит обрядности, другие становятся его учениками. Возможно, он преувеличивает свою роль, но то, что он удостоился аудиенции у короля и выполнял его поручения на обратном пути в Саксин, говорит за то, что в Венгрии Абу Хамид все-таки был не рядовым путешественником.

Через Киев, Саксин и Хорезм ал-Гарнати отправился в паломничество. Но из Мекки он не поехал ни в Венгрию, ни в Саксин, где оставалась часть его семьи, а возвратился в Багдад, где его давний знакомец Ибн Хубайра пятый год был везиром халифа ал-Муктафи. Ибн Хубайра приветливо его встретил и даже добыл рекомендательное письмо к сельджукскому султану Конии с просьбой содействовать ал-Гарнати возвратиться в Венгрию, чтобы забрать с собой семью. Однако что-то помешало ему воспользоваться письмом халифа, и он остался в Ираке.

Успех книги превзошел ожидания автора, скептически смотревшего на свои способности. Через семь лет, в 1162 г., будучи в Мосуле, он написал второе сочинение, озаглавленное сначала Тухфат ал-албаб («Подарок умам»), а затем в несколько более полной редакции получившее то название, под которым оно более всего известно: Тухфаг ал-албаб ва нухбат ал-а 'джаб («Подарок умам и выборка из чудес»). Этот вариант сопровождался посвящением My'ин ад-Дину Абу Хафсу Умару ал-Малла, главе суфиев Мосула. Это сочинение было прочитано автором в нескольких лекциях в келье My 'ин ад-Дина, закончившихся 22 марта 1162 г.; слушавшие получили разрешение автора распространять его на основании их записей ⁹.

Окончив Тухфат ал-албаб, ал-Гарнати переехал в Сирию, где и скончался в 1169-70 г. семидесяти лет от роду. Безыскусные сочинения ал-Гарнати стали очень популярными. «Абу Хамид угадал спрос будущих поколений, и с этого времени жанр космографии, окрашенных элементами чудесного, делается особенно популярным» ¹⁰. Вероятно, именно поэтому первое его сочинение, в меньшей степени отвечающее такому спросу, целиком сохранилось только в одной рукописи (в библиотеке Академии истории в Мадриде), тогда как Тухфат ал-албаб представлена по крайней мере 26 рукописями ¹¹ (из них две в СССР). [13]

Одна из рукописей Тухфат ал-албаб поступила в Азиатский музей (ныне Ленинградское отделение Института востоковедения) в 1871 г. и в числе других новых поступлений описана Б. Дорном с подробным изложением содержания и переводом на немецкий язык ряда отрывков, посвященных Прикаспию и Поволжью ¹². Впоследствии В. В. Бартольд опубликовал из лее отрывок текста о зирихгаранах. Зная лишь Тухфат ал-албаб, В. В. Бартольд был невысокого мнения об ал-Гарнати и охарактеризовал его как «сомнительного» автора ¹³. Того же мнения придерживались многие европейские востоковеды.

С прогрессом востоковедения рос интерес к этому сочинению: в начале 20-х годов два востоковеда, Ф. Тауэр и Г. Ферран, независимо друг от друга по разным рукописям решили опубликовать критический текст Тухфат ал-албаб. В 1925 г. появилось издание Г. Феррана, и Ф. Тауэру пришлось, к сожалению, отказаться от своего замысла, хотя им было учтено большее количество рукописей ¹⁴.

В основу издания Ферран положил одну из пяти рукописей Национальной библиотеки в Париже, для сравнения привлекались десять рукописей, в том числз и ленинградская, судить о которой издатель мог только по переводам Б. Дорна. В качестве приложения Г. Ферран издал значительный отрывок текста алжирской рукописи, опущенный в других рукописях Тухфат ал-албаб ¹⁵, и отрывки из космографии Закарии ал-Казвини (XIII в.), являющиеся цитатами из сочинения ал-Гарнати, но отсутствующие в Тухфат ал-албаб ¹⁶.

Издание Г. Феррана помогло ознакомлению востоковедов с этим интересным памятником, хотя и не сняло с него полностью подозрения в недостоверности: многое в жизни автора оставалось неизвестным, и не всегда можно было отличить его личные впечатления от заимствований. Некоторый оттенок неуверенности в оценке сведений Абу Хамида чувствуется и [14] в тех строках, которые посвящены ему И. Ю. Крачковским ¹⁷.

Положение изменилось, когда в 1953 г. С. Дублер опубликовал часть обнаруженной им в Мадриде рукописи ал-Гарнати ал-Му'риб ан ба'д аджаиб ал-Магриб ¹⁸, которая до того была известна только по упоминанию у библиографа XVII в. Хаджжи Халифы. Издание сопровождалось испанским переводом и обширным исследованием о Восточной Европе, малоинтересным для нас из-за обилия общеизвестных сведений, но, вероятно, полезным для испанского читателя.

Новый источник, содержащий свежие и подчас неожиданные сведения о Восточной Европе и Венгрии, сразу привлек к себе внимание. На следующий же год появилась статья И. Хрбека, в которой он знакомил чешских читателей с содержанием нового сочинения, привел перевод наиболее интересных мест и предложил ряд поправок к чтениям С. Дублера ¹⁹. Еще через год тот же автор сделал обстоятельный обзор издания С. Дублера с точки зрения методики публикации и использования материала и провел интересный анализ использования сведений ал-Гарнати у Закарии ал-Казвини ²⁰.

У нас первая статья, посвященная новому источнику, появилась только в 1959 г. ²¹ и принадлежала не востоковеду, а археологу, занимающемуся русской археологией, А. Л. Монгайту ²². Некоторые отрывки из My'риба были переведены Б. Н. Заходером ²³, но полный перевод всего текста с предварительным исследованием, необходимость издания которого не вызывала сомнения, появляется только сейчас.

Чрезвычайно краткое изложение содержания не изданной С. Дублером части рукописи (95 листов из 114) не позволяет составить полное представление о ее характере ²⁴. Она посвящена прикладной астрономии, ориентации мечетей, хронологии различных народов, [15] описанию чудес и диковинок Магриба, Александрии и Каира. Опубликованный теист My'риба начинается буквально с полуслова, с определения к отсутствующему слову (в рукописи в этом месте пропуск), и производит впечатление логической несвязанности между ним и предыдущим текстом. Это впечатление подкрепляется тем, что астрономия, насколько можно судить по опубликованной части и по Тухфат ал-албаб, совершенно не интересовала ал-Гарнати. Получить микрофильм этой рукописи из Мадрида было невозможно. Оставалось проверить мельком высказанное предположение И. Хрбека, что одна из рукописей My'риба, может быть, скрывается под другим названием в библиотеке Готы. Каталог рукописного собрания Готы гласит: «Описание путешествия, автор, как он сообщает во введении, родился в Гренаде... Ценность всего описания путешествия очень невелика, так как сообщает почти исключительно о чудесах, а следовательно, по большей части бессмысленных баснях» ²⁵. Оценка не обнадеживающая, но каталог составлен более восьмидесяти лет назад, когда ал-Гарнати считался ненадежным автором, к тому же для нас важна не оценка, а. то, что это рукопись не Тухфат ал-албаб, а какого-то другого сочинения того же автора.

Автор этих строк уже собирался писать в Готу, когда Ленинградское отделение Института востоковедения проездом посетил сотрудник Института востоковедения Академии наук ГДР д-р М. Роббе, любезно согласившийся содействовать получению микрофильма ²⁶. Вскоре микрофильм готской рукописи оказался в нашем распоряжении. С первых же строк стало ясно, что перед нами неизвестное начало нового сочинения ал-Гарнати:

«Это — книга Нухбат ал-азхан ²⁷ фи аджаиб ал-бул-дан («Выборка воспоминаний о чудесах стран»). Во имя Аллаха милостивого и милосердного, на него уповаю. [16] Сказал шейх, имам, ученейший Абу Хамид ибн Абу-р-Раби Абд-ар-Рахим ибн Сулайман ибн Раби ал-Кайси ал-Андалуси ал-Гарнати, да помилует его Аллах! А после ²⁸: просила меня группа людей науки и веры, чтобы я рассказал им о том, что я видел из чудес в странах и морях и какие чудеса я считаю действительными в сообщениях, достойных авторитетов. И я согласился на то, о чем они просили, прося помощи у Аллаха великого и славного... И составил я. этот сборник для библиотеки Абу-л-Музаффара Йахйи ибн Хубайры».

Далее автор говорит о себе: «Что касается моего имени, то оно — Мухаммад ибн Абд-ар-Рахим ибн Сулайман ибн Раби ал-Кайси ибн Гайлан ибн ал-Басир ибн Рида Абу Тураб; что же касается места моего рождения, то оно на крайнем Западе, на [полу]-острове, называющемся ал-Андалус, — на нем сорок городов, и место моего рождения в одном из них, называющемся ал-Гарната». После этого без всякого перехода начинается рассказ о достопримечательностях и чудесах Андалусии, о пещере с семью спящими отроками, о медном городе, построенном джиннами для Сулаймана, о морских чудовищах и океанских приливах и отливах. Большинство этих сведений содержится в Тухфат ал-албаб, и, так же как там, никакого видимого порядка в их изложении не удается установить. Зато из описания Сицилии и извержения Этны ²⁹ становится очевидным, что перед нами если не путевые записки, то воспоминания о путешествии, изложенные более или менее последовательно: Сицилия, Мальта ³⁰, Александрия, Каир, Аскалон, Дамаск, — о пребывании в Ираке не говорится ничего, так как записки предназначались для багдадских знакомых [17] ал-Гарнати, — далее упоминаются Ардебиль, Муган, Баку, Дербент и Саксин, рукопись обрывается на описании деревянных домов Булгара. Рукопись не очень аккуратная, встречаются пропуски, восстановленные на полях, некоторые слова явно искажены. Даты переписки нет, зафиксировано только время составления данной редакции: «Говорит переписчик книги, с которой сделан этот список, а имя его Исхак ибн Хаудал: “Много таких рассказов ³¹ я слышал, когда вели меня пленным в страну гурджей ³², и спасся я от татар и вышел из Тифлиса, направляясь в Багдад"» ³³.

Тождество Му'риба и Нухбат ал-азхан готской рукописи не вызывает никакого сомнения, поскольку,. к счастью, конец готской рукописи перекрывает начало текста дублеровского издания (стр. 1—6); разночтения, имеющиеся в этой части, не настолько зна.чительны, чтобы думать, что перед нами разные сочинения,—такие же разночтения встречаются, например, в различных рукописях Тухфат ал-албаб; и My'риб и Нухбат ал-азхан посвящены одному лицу, Ибн Хубайре. Однако часть мадридской рукописи (лл. 13б—38б; 50а—956) не имеет, вероятно, отношения к ал-Гарнати, текст Му'риба приходится только на лл. 1—13а, 40а—49б, 96а—114б. Имея теперь полный, хотя, быть может, и не безупречной сохранности, текст первого сочинения ал-Гарнати, мы получаем не только новые факты, но к возможность по-новому понять сравнительно хорошо изученный Тухфат ал-албаб.

My'риб — по-существу, запись рассказа о поездках автора, о виденном и слышанном в дальних странах. Язык его очень прост, с явными разговорными интонациями, иногда наблюдаются неловкие повторения, характерные для устной речи, записанной слушателем, а не для письменного произведения. В этом сочинении ал-Гарнати совершенно оригинален и свободен от литературных заимствований: кроме двух стихов самого автора, в тексте нет ни одной стихотворной цитаты. Исключение составляет вставной рассказ о легендарном племени Ад с длинной бездарной стихотворной [18] эпитафией, взятый из неизвестного нам сочинения Сийар ал-мулук («Жизнеописания царей») аш-Ша'би.

Зато к Тухфат ал-албаб ал-Гарнати подошел как заправский писатель. Содержание его в значительной мере повторяло My'риб, но композиция и направленность сильно изменились. Вместо путевых записок появилось сочинение о чудесах и диковинах. Это подчеркивается даже оглавлением:

Сравнительно связный рассказ My'риба о путешествии оказался разбросанным по разным главам, связь между эпизодами потерялась, некоторые рассказы исчезли, кое-что было добавлено на основании личных впечатлений, не вошедших в My'риб, но основные добавления были почерпнуты из литературных источников. На первом месте стоит уже упоминавшееся выше сочинение «Жизнеописания царей» аш-Ша'би, откуда взяты все сведения о Шаддаде ибн Аде, о Многоколонном Ираме, о людях без голов; живущих в Судане ³⁴. Часть таких же фантастических сведений заимствована из других книг, например о половинках людей, живущих около Саны, он пишет, ссылаясь на какую-то «Историю Сана» ³⁵. Прибавилось в новой книге и стихов, по большей части они вошли вместе, с отрывками из сочинений, которые использовал ал-Гарнати; стихи, которые он ввел сам, благочестивого содержания; одна стихотворная цитата из ал-А'ши, возможно, заимствована из «Истории Йемена» вместе с предыдущим двустишием ³⁶.

Именно эти дополнения, сделавшие Тухфат ал-албаб популярным на всем мусульманском Востоке, явились причиной недоверчивого отношения к сведениям ал-Гарнати в среде востоковедов. Заодно с заведомыми [19] легендами отвергались как выдумки описания некоторых морских животных, имеющие под собой вполне реальную основу ³⁷. Нам сейчас легче, чем прежде, отделить легендарные рассказы, слышанные ал-Гарнати в Восточной Европе, от литературных заимствований.

Нам, конечно, важно знать, насколько можно доверять сообщениям My'риба о Восточной Европе, не фантастическим и легко выделяемым рассказам о девушке, вышедшей из китового уха, или о чудесном купольном здании в Хорезме с недоступными сокровищами таким важным сведениям, как, например, о меновых деньгах. Ответ может быть только один: сведения ал-Гарнати — сведения очевидца, весь рассказ настолько непосредствен, что нет никаких оснований подозревать его не только в измышлениях, но и в том, что он заимствовал их у недостоверных осведомителей. Мы можем встретить у него явные преувеличения вроде чудесной ящерицы, виденной им где-то в При-карпатье, но не следует забывать, что перед нами типичный человек средневековья, легко допускающий чудесное и объясняющий им все непонятное. Зато во всем, что касается повседневности, ал-Гарнати скрупулезно точен. Этот ал-Гарнати, старик, разбросавший по свету кучу жен и детей и подыскивающий себе новых молоденьких невольниц, нам неприятен своей грубой и беззастенчивой практичностью и стремлением не упустить выгоду, но именно в этом залог достоверности всех реалий, сообщенных им.

Впрочем, даже фантастические рассказы ал-Гарнати имеют определенную ценность. Некоторые из них встречаются уже в «Записке» Ибн Фадлана, побывавшего на Волге в 922 г. Как показал А. П. Ковалевский, глубоко исследовавший «Записку», эти фантастические рассказы отражают фольклор народов Поволжья ³⁸ и в этом отношении могут считаться своего рода документом. Повторение тех же рассказов у ал-Гарнати, побывавшего здесь спустя два с лишним столетия (и добавим — ничего не знавшего о своем предшественнике и его «Записке»), лишний раз подтверждает справедливость вывода А. П. Ковалевского. [20]

Сравнение сведении этих двух путешественников явно в пользу ал-Гарнати. Если для Ибн Фадлана за страной Вису находятся легендарные Йаджудж и Маджудж (гог и магог), которым Аллах присылает для пропитания гигантскую рыбу³⁹, то у ал-Гарнати речь идет о вполне реальном народе Йура (Югра), а в рассказе о гигантской рыбе можно узнать нередкие прежде случаи обсыхания китов на прибрежных отмелях. Аналогичный сюжет о гигантской рыбе, выбрасывающейся на берег от преследования еще большей, встречается у ал-Гарнати в описании Атлантического побережья Испании и Гибралтарского пролива ⁴⁰, размеры этих рыб лежат на совести рассказчика, но и в том и в другом случае имеются в виду вполне реальные киты. В оправдание нашего автора можно сказать, что и сейчас популярные журналы грешат склонностью к публикации фантастических сообщений о морских и озерных чудовищах, так что же требовать от человека средневековья.

Точно так же различаются рассказы о гигантах у обоих авторов. Гигант Ибн Фадлана появился неведомо откуда, приплыв по реке, высота его 12 локтей (6 м), он пожирал людей, и от его дурного глаза происходили всякие несчастья, Ибн Фадлан видел не его самого, а только его скелет ⁴¹. Ал-Гарнати пишет о реальном человеке огромного роста, имя которого он знал, с которым встречался и здоровался. Конечно, ал-Гарнати явно преувеличил рост великана ⁴² и, говоря о нем, возможно, добавил кое-что из слышанных здесь же легенд о северных великанах, но реальность этого человека вряд ли может вызвать сомнение.

Комментарии первоначально рассчитывались также и на невостоковедов, поэтому в них объяснены все термины, легендарные персонажи, понятия мусульманского права и т. д. Цель замечаний по тексту — разъяснить не совсем понятные места, чтобы историки-невостоковеды могли увереннее ориентироваться в возможных вариантах понимания текста и использовать его для своих исследований. В примечаниях также указаны расхождения с другими переводами, а первую очередь испанским переводом С. Дублера. Однако появление новой рукописи и перевод значительного отрывка по не опубликованному и неизвестному до того тексту предъявило к комментариям иные требования. По существу, до перевода следовало дать [22] критический текст совпадающей часта двух рукописей и детально разобрать текст готской рукописи в части, предшествующей изданному С. Дублером тексту. Но такое добавление выпадало бы по характеру из общего стиля издания. Поэтому переводчик ограничился указанием разночтений и дополнил введение некоторыми новыми данными, характеризующими различия между My'рибом и Тухфат ал-албаб. В результате комментарии несколько усложнились, хотя и не достигли того уровня, который необходим для специального издания. Такая «гибридность», конечно, является недостатком, но мы надеемся, что, несмотря на это, книга будет встречена с интересом, которого заслуживает данный источник. Нет сомнения, что научная публикация всего текста нового сочинения ал-Гарнати в свое время увидит сзет у нас или за границей.

4 В 512/1118-19 г. он встречался в Каире с неким Абу-л-Аб-басом Хиджази, прожившим в Индии и Китае сорок лет (Ферран, Тухфа, стр. 106).

5 Хадисы — рассказы о словах и деяниях пророка Мухам-мада, составляющие одну из основ мусульманской догматики и права.

6 Активность ал-Гарнати в 50—60-е годы XII в.. когда ему было от 70 до 80 лет, вызывает удивление. Если даже допустить, что это был очень крепкий старик (в Венгрии у него родился ребенок), то все же странно, что учиться в Египет он поехал только в возрасте тридцати семи лет, а первый сын родился, когда ему было за сорок. Быть может, в сведения ал-Маккари (т. I, стр. 617) о годе рождения ал-Гарнати вкралась ошибка и следует читать не 473 г. х., а 493 г. (1099—1100). Такое смешение весьма вероятно ввиду очень сходного написания арабских числительных семь и девять (а также семьдесят и девяносто). Тогда многое станет на место: в Каире он окажется в 17 лет, а годы наибольшей активности в Саксине и Венгрии придутся на возраст 30—60 лет; станет ясным и то, почему о своей родине, Андалусии, он сообщает мало сведений, основанных на личных впечатлениях. Но это предположение нуждается в подтверждении.

7 Принято считать, что в 530/1135-36 г. ал-Гарнати был в Балхе, так как у него есть рассказ об «открытии» в 530 г. х. могилы Али на месте нынешнего афганского города Мазар-и Шериф (Ферран, Тухфа, стр. 145—146), но, рассказывая об этом, Гарнати не упоминает, что он сам был там или видел эту гpoбницу.

8 О роли кочевников в Венгрии см.: Расовский, Печенеги.

9 Беляев, Арабские рукописи, стр. 71.

10 Крачковский, Сочинения, IV, стр. 302—303.

11 Таuеr, Annotationes, стр. 299—300.

12 Dоrn, Auszuege.

13 Бартольд, Сочинения, т. IV, стр. 121.

14 Тauеr, Annotationes, стр. 298.

15 В основном это поздние вставки, на некоторые из них указал Г. Ферран.

16 Как теперь выяснилось, они заимствованы из My'риба.

17 Крачковский, Сочинения, IV, стр. 299—302.

18 Дублер, Абу Хамид.

19 Нrbek, .Novy arabsky pramen.

20 Нrbek, Arabico-Slavica.

21 Монгайт, Абу Хамид.

22 Позже А. Л. Монгайт опубликовал еще одну статью об Абу Хамиде в журн. «Наука и жизнь», 1965, № 1, стр. 34—38.

23 Заходер. Каспийский свод, стр. 66—67, 16.

24 Дублер, Абу Хамид, стр. 133.

25 Рertsсh, стр. 164.

26 Пользуемся случаем выразить нашу искреннюю признательность за содействие коллегам из ГДР — М. Роббе и Э. Серауки.

27 В Гот. рук., л. 1а опущена точка над «зал». Ср. GAL, I, стр. 478, № 5, a; SB I, стр. 878; там же о других сочинениях Абу Хамида; cp.Hrbek, Arabico-Slavika, стp. 112— 113.

28 Стилистический оборот, обозначающий переход от благо-пожеланий и славословий к сути излагаемого.

29 И. Ю. Крачковский считал, чтя ал-Гарнати лишь расспрашивал об извержении одного сицилийца в Багдаде (Сочинения, IV, стр. 301), но в My'puбe ал-Гарнати пишет определенно: «Я простоял в море напротив этого острова пять дней, потому что не было нам попутного ветра, а на шестой день отошли мы от него в Александрию» (гот. рук., л. 7а), правда, прямого указания на то, что он был очевидцем извержения, нет, но из текста готской рукописи видно, что к рассказу сицилийца восходит лишь часть сведений.

30 Гот. рук. ***

31 Перед этим у ал-Гарнати рассказывается о деревне, брошенной жителями из-за множества змей.

32 Т. е. Грузию.

33 Гот. рук., л. 16б—17а.

34 Ферран, Тухфа, стр. 46, 55, 124, 125,

35 Там же, стр. 45.

36 Там же.

37 См. Jacob.

38 Ковалевский, Книга Ибн-Фадлана, стр. 60—61.

39 Ковалевский, Книга Ибн-Фадлана, стр. 139. 40 Гот. рук., лл. 55а, б.

41 Ковалевский, Книга Ибн-Фадлана, стр. 138—139.

42 По словам Абу Хамида, рост великана — 7 локтей (3,5 м} и он доставал ему только до пояса. В этом случае рассказчик должен был быть не менее 2,2 м ростом.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати. М. 1971