[297] У Феофана А. М. 6171, т. е. 679/680 г. (Ostrogorsky.  Chronologie, S. 19, Anm. 1, 32), а не 678/679 г., как у В. Златарского (Златарски.  История, I, 1, с. 204; ср. с. 206, бел. 61). Под этим же годом Феофан помещает рассказ о шестом вселенском соборе против монофелитства, который длился с ноября 680 до сентября 681 г. Таким образом, Феофан сводит события двух лет под один год. Столкновения Византии с болгарами продолжались еще в 681 г. (Кулаковский.  История, III, с. 249 и 249, прим. 1; ср.: Ostrogorsky.  Geschichte3, S. 106, Anm. 1). Повествование Феофана о переселении болгар и их нападении на империю возникло, вероятно, в результате соединения двух разнородных источников: географического описания Северного Причерноморья (со слов «в северных, противоположных частях Эвксинского Понта» до слов «...обитает множество народов»), отсутствующего в «Бревиарии» Никифора (Nic. Brev., 33.13–35.25), и экскурса об исторических судьбах болгарского народа (Чичуров.  Экскурс, с. 68, 80).

 

[298] Греческие списки «Хронографии» Феофана и перевод Анастасия дают следующие формы этнонима: Οὐνογουνδούρων d, ’Ονουνογουνδούρων с, ’Ονογουνδούρων (’Ωυ ет) уА, Οὐννοβουνδοβουλγάρων z, Onogundurensium А. Никифор говорит о Οὔννων καὶ Βουλγάρων, т. е. о гуннах и болгарах (Nic. Brev., 33.13–14), хотя Лондонский список «Бревиария» сохраняет чтение Οὐννογουνδούρων (Moravcsik.  Byzantinoturcica, II, S. 218; cf.: London Manuscript, p. 22). В сходной форме (’Ονογουνδοΰροι) этноним появляется в трактате «О фемах» Константина Багрянородного (913–959), который пишет, что «оногундурами прежде называли» болгар (Const. Porph.  De Them., 85.31–32). Г. Хауссиг понимает «оногундур» как соединение двух племенных этнонимов – *Onoq и *Qundur, приводя в подтверждение своей гипотезы название татарского рода, известного еще в XVIII в., – Kundur (Haussig.  Exkurs, S. 364, Anm. 341). Д. Моравчик допускает, хотя и под вопросом, что оногундур – тюркско‑булгарский вариант этнонима «оногуры» (Moravscik.  Byzantinoturcica, II, S. 218). Оногуры (дословно «десять племен») упоминаются древнетюркскими надписями и китайскими источниками; они обитали в верховьях Яксарта, Или и Чу; часть их переселилась на запад (сначала к западу от Азовского моря, а затем в провинции Дакия, Мизия и Фракия); после распада гуннского союза племен Аттилы в 453 г. вернулись в Северное Причерноморье, часть оногуров осела на Северном Кавказе. По Хауссигу, оногуры образовали позднее ядро протоболгар; если оногуры были союзом десяти различных племен, то болгары – названием господствующего рода, причем не только у оногуров, но и у огузов; существование десяти болгарских племен в Дунайской Болгарии до IX в. засвидетельствовано «Бертинскими анналами» (Haussig.  Exkurs, S. 363 f., Anm.340, 341). Д. Ангелов говорит об уногундурах и оногурах, как о родственных протоболгарам, но разных народах (Ангелов.  Образуване, с. 192–194), следуя в этом за А. Бурмовым (Бурмов.  Към въпроса за произхода. с. 335 и след.). Отождествление уногундуров и оногуров Моравчиком (Moravcsik.  Zur Geschichte, S. 73) принимает М. И. Артамонов (Артамонов.  История, с. 167). Собственно говоря, этноним «уногундуры» встречается лишь дважды (в связи с рассказом Феофана о переселении болгар и в повествовании Никифора о восстании Куврата против аваров) и практически лишь в одном источнике: сочинении неизвестного автора, легшем в основу «Бревиария» Никифора и «Хронографии» Феофана. Константином Багрянородным этноним был заимствован, по всей вероятности, у Феофана, «Хронография» которого была ему хорошо известна (Moravcsik.  Byzantinoturcica, I, S. 366). Тем самым остаются сомнения в том, что мы имеем в данном случае дело с реальной народностью (или вариантом этнонима), а не с изъянами рукописной традиции и вместо «уногундуры» следует читать «оногуры».

 

[299] Греческую форму Κότραγοι Анастасий передает как Contragenses (Theoph. Chron., II, 225.11). О родственности котрагов болгарам, наряду с Феофаном, пишет Никифор (см.: «Бревиарий», 679/680 г.). В V–VII вв. котраги жили в районе Азовского моря. Их отождествляют с кутригурами (Κουτρίγουροι) – гуннской народностью, обитавшей также у Азовского моря и находившейся в VI в. под господством аваров (Marquart.  Chronologie, S. 79, 89; Idem. Streifzüge, S. 45, 503; Ангелов. Образуване, с. 194). По Ю. А. Кулаковскому, в правление Ираклия кутригуры объединились со своими соплеменниками утигурами под властью хана Куврата (Кулаковский. Аланы, с. 142).

 

[300] Т. е. Черного моря. Ни один из компиляторов «Хронографии» Феофана не приводит географического описания Северного Причерноморья (Leonis Gramm. Chron., 161.3–23; Cedr. – Skyl. Compend., I, 766.11–15, 770.3–16; Zonar. Epit., III, 226.16–228.6).

 

[301] Сравнение греческого текста с русским переводом В. И. Оболенского – Ф. А. Терновского (Летопись Феофана, с. 262: ср.: Мишулин,  Отрывки, с. 277) обнаруживает ряд неточностей перевода: ἐν τῆ... λίμνη («у озера») неправильно передается как «за озером»; перевод «к сей реке приближается река Танаис» не соответствует εἰς ὅν (Атель) εἰσάγεται ὀ λεγόμενος Τάναϊς ποταμός, т. е. «в которую впадает (дословно „вводится“; ср. латинский.перевод Анастасия fluens infertur – см. Theoph. Chron., II, 225.16) река, называемая Танаис»; «от сближения Танаиса и Ателя, которые выше Меотийского озера расходятся в разные стороны» искажает греческое ἀπὸ δὲ τῆς μίξεως τοΰ Τάναϊ καὶ τοΰ ’Άτελ ἄνωθεν τῆς προ‑λεχθείσης Μαιώτιδος λίμνης σχιζομένου τοΰ ’Άτελ, т. е. «от слияния Танаиса и Ателя выше уже названного Меотидского озера, когда Атель разделяется»; «против мыса Бараньего лба» отступает от греческого εἰς τὸ ἄκρωμα, т. е. «у мыса»; «при Боспоре Киммерийском» неточно передает διὰ τῆς γῆς Βοσφόρου καὶ Κιμμερίου, т. е. «через земли Босфора Киммерийского»; «за тем озером, выше реки Куфиса» – неверно понятое ἀπὸ δὲ τῆς αὐτῆς λίμνης ἐπὶ τὸν λεγόμενον Κοΰφιν ποταμόν, т. е. «от самого же озера и до реки, называемой Куфис»; ср. латинский перевод Анастасия ab eisdem autem paludibus usque in amnem, qui dicitur Cuphis (ibid., 225.26–27).

 

[302] Т. е. у Азовского моря.

 

[303] Атель (Итиль) – древнее название Волги тюркского происхождения: тюрк. Ätil (Moravcsik.  Byzantinoturcica, II, S. 78 f.).

 

[304] Танаис – древнее название Дона. У Феофана Танаис – приток Волги и берет свое начало не из Рипейских (Уральских) гор, как у Птолемея, а от Ивирийских ворот, в чем Ю. А. Кулаковский видит отражение средневековых географических представлений (Кулаковский.  Свидетельства, с. 377–378). Последнее необязательно, так как традиция кавказских истоков Танаиса засвидетельствована и у античных географов (Страбон приписывает эту точку зрения Феофану Митиленскому); она прослеживается также в сочинениях латинских авторов – у Павла Орозия (V в.) и в Равеннском анониме VII в. (Чичуров.  Экскурс, с. 73). Взгляд на Танаис как на один из рукавов Ателя объясним: Дон близко подходит к Волге, и средневековый хронист мог принять его за ответвление последней (Вестберг.  Записка, с. 241; ср.: Чичуров.  Экскурс, с. 73–74).

 

[305] Ивирийские ворота – как правило, Аланский (Дар и‑алан) проход, Дарьял.

 

[306] Мы отступаем от пунктуации, избранной К. де Боором (ἀπὸ δὲ τῆς μίξεως τοΰ Τάναϊ' καὶ τοΰ ’Άτελ (ἄνωθεν τῆς προλεχθείσης Μαιώτιδος λίμνης σχιζομένου τοΰ ’Άτελ) ἔρχεται ὀ λεγόμενος Κοΰφις ποταμός), и предлагаем свою (ἀπὸ δὲ τῆς μίξεως τοΰ Τάναϊ καὶ τοΰ ’Άτελ ἄνωθεν τῆς προλεχθείσης Μαιώτιδος λίμνης, σχιζομένου τοΰ ’Άτελ, ἔρχεται ὀ λεγόμενος Κοΰφις ποταμός), подкрепляемую латинским переводом Анастасия (Tanais amnis... in eundem Atel fluens infertur. a mixtura vero Tanahidis et Atel, quae fit supra iam dictas Maeotides paludes, dum scinditur Atal, venit... Cuchtis) (Theoph. Chron., II. 225.15–18).

 

[307] Куфис – древнее название Кубани. Вопрос о том, какую реку Феофан имел в виду, сложен. И. Маркварт полагал, что здесь подразумевается Кама (Marquart.  Streifzüge, S. 32, Anm. 1), не аргументируя своего мнения. Учитывая сложный состав повествования о болгарах (географическое описание и экскурс), построенного на разнородных источниках, было бы правильнее предположить, что Куфис описания и Куфис экскурса – разные реки: в первом случае речь идет, если не о Буге, то об одной из рек бассейна Буга и Днепра, упоминаемой Константином Багрянородным, во втором ο Кубани; смешение Кубани и Буга, очевидно, вызвано влиянием античной традиции, поскольку античные географы называли и Кубань, и Буг Гипанисом (Чичуров.  Экскурс, с. 74). Видимо, в источнике описания упоминался Гипанис (Буг), отождествленный Феофаном с Гипанисом – Кубанью, коль скоро Буг Куфисом не назывался.

 

[308] Некропилы – Каркинитский залив Черного моря, между северо‑западным побережьем Крымского полуострова и устьем Днепра (Westberg.  Fragmente, S. 98 f.). Идентификация Куфиса описания с Бугом (или рекой бассейна Буга и Днепра) устраняет противоречие в локализации Некропил (если Куфис – Кубань, то Некропилы приходится перенести на восток к устью Кубани). Но Феофан хорошо знал расположение Некропил, судя по рассказу о бегстве Юстиниана II из Херсона и о зиме в Северном Причерноморье (см.: «Хронография», 704/705, 763 гг.).

 

[309] Мыс Κριοΰ πρόσωπον – Морда барана. Болгарское издание византийских источников по истории Болгарии отождествляет мыс Баранья морда с современным Таманским полуостровом (ГИЕИ, III, с. 261, бел. 8), что неверно, так как мыс, согласно Феофану, находился недалеко от Некропил. Κριοΰ πρόσωπον – вероятно, видоизмененный античный топоним Κριοΰ μέτωπον (Бараний лоб) – мыс на южной оконечности Крымского полуострова, т. е. как раз в районе Некропил, неоднократно упоминаемый Страбоном (Strab. Geogr., 125, 309, 496, 545; ср.: Кулаковский. Свидетельства, с. 377).

 

[310] Совр. Керченский пролив.

 

[311] Название вида рыбы, видимо, тюркского происхождения; этот тюркизм не учтен в издании Д. Моравчика (Moravcsik.  Byzantinoturcica, II, S. 197).

 

[312] В. И. Оболенский – Ф. А. Терновский переводят неточно: «за Фанагорией» (Летопись Феофана, с. 262; ср.: Мишулин.  Отрывки, с. 277).

 

[313] Одна из рукописей (g) опускает ‛Εβραίους; Ж. Гоар предлагает конъектуру Κιμμερίους или ’Ιβήρους (киммерийцы или ивиры). Впрочем, в поправке Гоара нет необходимости: евреи появляются в Северном Причерноморье не позже I в. н. э. (Schürer.  Juden, S. 200), о чем свидетельствуют надписи из Пантикапеи, Горгиппии, Танаиса. Агиограф Епифаний (конец VIII в.) говорит в «Хождении апостола Андрея» о евреях в Синопе, Амисе, Амастриде (Vita S. Andreae, col. 220А, 224В, 228С, 240С).

 

[314] Здесь Кубань.

 

[315] Протоболгарское название вида рыбы, которую ловили в Кубани, известно по авторам VII–VIII вв., возможно, идентично протоболгарскому «берзитикон» (βερζίτικον), встречающемуся в источниках Х–ХII вв. (Брун.  Следы речного пути, с. 146 и след.; ср.: Моravcsik.  Byzantinoturcica, II, S. 212 f.).

 

[316] Современная историография не дает однозначного ответа на вопрос о границах Великой Болгарии: одни исследователи (В. Златарский, Н. Я. Мерперт, А. П. Смирнов, М. И. Артамонов, Д. Оболенский, Д. Ангелов) проводят восточную границу Великой Болгарии по Кубани, а западную – по Днепру, другие (К. П. Патканов, И. Маркварт, Д. Моравчик) – сужают сферу влияния протоболгарского племенного союза до Восточного Приазовья. Последняя локализация представляется наиболее правильной; во всяком случае, «Хронография» Феофана и «Бревиарий» Никифора не дают оснований отодвигать границу Великой Болгарии за Дон (Чичуров.  Экскурс, 68, 77–80). А. Марик, опираясь на свидетельство Пространной редакции «Армянской географии», помешает протоболгар на Кубани, к северу от прибрежного города Никопсис, который он отождествляет с Нечепсухо (Маricq.  Notes, p. 345). А. Коллауц, цитируя Захария Ритора, пишет о болгарах за Дарьялом (Kollautz.  Abasgen, S. 22). Что касается названия Великая Болгария, то к нему, видимо, применимо наблюдение О. Н. Трубачева, по мнению которого обозначение народов и стран с компонентом «Великий», «Великая» (Великая Греция, Великая Скифия и др.) относится к области вторичной колонизации (Трубачев.  Славянские этнонимы, с. 51 и след.). По Михаилу Сирийцу, болгары (в правление императора Маврикия) пришли к Танаису из внутренних областей Скифии (Altheim.  Geschichte, I, S. 90–91). Ф. Альтхайм считает, что протоболгары, подобно аварам или хазарам, пришли из северо‑восточного Ирана (ibid., S. 85). Ф. Альтхайм – Г. Хауссиг видят в оногурах VI в. протоболгар, покинувших под натиском аваров в середине VI в. восточные районы Кавказа и осевших в низовьях Кубани (Altheim – Haussig.  Hunnen, S. 10 f.). Таким образом, Великая Болгария, независимо от того, где локализуется их (протоболгар) прародина, – место вторичной колонизации.

 

[317] Издатели «Хронографии» до К. де Боора (Ф. Комбефис, Ж. Гоар) сомневались в сохранности рукописной традиции этого места. Греческое τοΰ εἰς τὴν δύσιν (который на западе) Анастасий переводит qui in occidente regnavit (Theoph. Chron., II, 225.29–30), т. е. «который правил на западе». Комбефисом была предложена конъектура (τοΰ εἰς τὴν δύσιν βασιλεύσαντος), аргументированная переводом Анастасия. Никифор в этом фрагменте пишет ὅς κατὰ τὴν δύσιν ἐτελεύτα (см.: «Бревиарий», 679/680 г.), т. е. «который умер на западе», что послужило основанием для поправки Гоара: τοΰ εἰς τὴν δύσιν τελευτήσαντος. Однако τοΰ εἰς τὴν δύσιν можно понимать как несогласованное определение к Константину, т. е. «Константин Западный». Существование такой формулы подтверждается анонимной краткой хроникой, изданной де Боором, где Константин назван ὀ εἰς τὴν δύσιν (Chron. brevis, 224.22). Перевод Анастасия, не подкрепляемый ни одним из списков греческого оригинала, мог возникнуть как результат самостоятельной трактовки текста переводчиком. Поскольку речь идет о византийском императоре, который правил (или умер) на западе, то в нем следует видеть императора Константа II (641– 668), поселившегося в Сицилии с намерением перенести столицу империи в Рим (Theoph. Chron., Ι, 348.4–6) и убитого в Сиракузах (ibid., 351.14–15), а не Константина III (641) (ГИБИ, III, с. 261, бел. 13) или Константина IV (668–685) (ВИИНЈ, I, с. 224). Константа называли также и Константином (Brooks.  Constantine Pogonatus, р. 461– 462; ср.: Ostrogorski.  Konstantin Porfirogenit, str. 116–123).

 

[318] У Феофана форма Κροβάτου/Κοβράτου, что Анастасий передает как Crobatus, а Никифор – Κοβρᾶτος (см.: «Бревиарий», 679/680 г.). Известны попытки отождествления Куврата с Кувером (фигурирует в «Чудесах св. Димитрия Солунского») – предводителем болгар, находившихся под властью аваров в VII в. (Успенский.  История, I, с. 661; Нидерле. Древности, с. 60; ср. с. 143; Grégoire. L’Origine, р. 116 sq.; Lemerle. Migrations, p. 299). Эти попытки встретили возражения (Maricq.  Notes, р. 337–355; Ostrogorsky.  Geschichte3 S. 87, Anm. 3, 5). Исследуя вопрос о датировке второй редакции «Чудес св. Димитрия Солунского», Ф. Баришич занимается сопоставлением Кувера и Куврата: Кувер и Куврат действовали на разных территориях (первый – в северном Банате и южной Бачке, второй – к северу от низовий Дуная) и в разное время (Кувер – в 680–685 гг., Куврат – в правление императора Ираклия) (Баришић.  Чуда, с. 131– 136; ср. с. 152). Хронология Куврата восстанавливается гипотетично по сочинениям патриарха Никифора, Феофана, Иоанна Никиусского и по «Именнику болгарских князей». Датировки, предлагаемые О. Прицаком, внутренне противоречивы: основание Великой Болгарии относится к 635 г., а начало правления Куврата – к 605 г.; год смерти Куврата Прицак вычисляет, принимая свидетельство «Именника» о том, что Куврат правил 60 лет, и начиная счет с 605 г. т. е. 665 г. (Pritsak.  Fürstenliste, S. 35 f.). Критикуя хронологические выкладки Прицака, Ф. Альтхайм – Г. Хауссиг датируют смерть Куврата временем между 663 и 668 гг., когда Констант II был в Италии, ссылаясь при этом на анализируемое место «Хронографии» Феофана (Altheim – Haussig.  Hunneh, S. 12, Anm. 14; cf. S. 13). Однако текст «Хронографии» не дает основания для такого заключения: согласно Феофану, Куврат умер «во времена Константина Западного», т. е. между 641 и 668 гг. Даже конъектура Ф. Комбефиса («Константин, который правил на западе») не привносит в текст временного значения: фраза остается лишь распространенным определением к «Константину» (а не обстоятельством времени, как истолковывают Альтхайм – Хауссиг), что подтверждается переводом Анастасия – temporibus aucem Constantini, qui in Occidente regnavit (Theoph. Chron., II, 225.29–30). В. Златарский датирует смерть Куврата 642 годом (Златарски.  История, I, 1, с. 145, 164, 176). Во всяком случае, в 641 г. Куврат был еще жив: по словам Иоанна Никиусского, болгарский хан играл не последнюю роль в заговоре императрицы Мартины против Константина III, сына Константина‑старшего, сына Ираклия от первого брака (Jean de Nikiou, р. 460). Вариант имени, сохраненный списками «Хронографии» Феофана, Κροβατος передает, с точки зрения Хауссига, алтайскую форму Qorobatu (дословно «князь червя»); *Quru/Qurt в имени народа или хана объяснимо как замена запретного (тотемного) Qurt в значении «волк» на обычное Qurt (червь), аналогичное китайскому Juan–Juan (Haussig.  Exkurs, S. 430). Д. Немет, сомневаясь в приведенной выше этимологии, видит в форме qobrat повелительное наклонение от тюркского глагола qobran/qubran – «собирать», засвидетельствованного коктюркскими и уйгурскими надписями; имя Куврат, по Немету, означает «ты должен собрать [народ снова]» (Немет.  Произходътъ, с. 171–174).

 

[319] У Феофана κυροΰ, что соответствует κύριος у Никифора («Бревиарий», 679/680 г.) и dominus в переводе Анастасия (Theoph. Chron., II, 225.30). Κύριος (господин) – обычная форма обращения к византийскому императору (Dölger.  Diplomatik, S. 131). Ни один из хронистов до Никифора и Феофана не употреблял этого титула в применении к варварским правителям, если не считать одного фрагмента у Феофилакта Симокатты, который называет так хагана аваров (Th. Sim. Hist., 257.5–6). Наиболее употребительная формула в отношении к иностранным властителям – архонт, а к болгарским – ὀ ἐκ θεοΰ ἄρχων (архонт от бога), что находило себе соответствие в ὀ ἐκ θεοΰ βασιλεύς (василевс от бога), как именовали византийского императора. Титул ὀ ἐκ θεοΰ ἄρχων был официально признан за болгарскими ханами, по мнению В. Бешевлиева, в 814 г., после заключения мира между Византией и Омуртагом (814–831); до этого же момента официально признанным титулом был κύριος (Beševliew.  Κύριος, S. 294–295, 297 f.).

 

[320] Д. Ангелов убежден в легендарности рассказа Феофана о пяти сыновьях Куврата (Ангелов. Образуване, с. 197, бел. 19). В отличие от Ангелова А. Марик не склонен категорически отрицать достоверность повествования Феофана, ссылаясь на свидетельство Пространной редакции «Армянской географии»» (Maricq.  Notes, р. 346 sq.).

 

[321] В греческих рукописях «Хронографии» Феофана чтения Βατβαιὰν hy, Βατβαϊγὰν d, Βατβαϊγαν sine асc. с; у Анастасия – Bathahias, в «Бревиарии» Никифора – Βαϊανός (Nic. Brev., 33.26). Тюркское baiyan («богатый») часто употреблялось как имя собственное у тюркских ханов (Doerfer.  Elemente, II, S. 259 f.). Бат Феофана, видимо, следует понимать по аналогии с _βατ в имени Кроват, что Г. Хауссиг переводит как «князь» (Fürst) (Haussig.  Exkurs, S. 430), т. е. «князь Баян». В. Златарский и Д. Ангелов отождествляют Батбаяна с известным по «Именнику болгарских князей» ханом Безмером (Златарски.  История, I, 1, с. 164; ср.: Ангелов.  Образуване, с. 196).

 

[322] «Доныне» (греч. μέχρι τῆς δεΰρο) нельзя понимать буквально: до времени написания Феофаном «Хронографии», т. е. 810–814 гг. Μέχρι τοΰ δεΰρο присутствует уже в «Бревиарии» Никифора (Nic. Brev., 33.27–28), составленном, по всей видимости, между 775 и 787 гг. (Alexander.  Nicephorus, р. 162), а следовательно, эта формула присутствовала в неизвестном источнике конца VII – VIII в., использованном Феофаном и Никифором независимо друг от друга. Д. Моравчик видит в оногурах, упоминаемых Notitia episcopatuum середины VIII в., болгар Батбаяна, оставшихся на территории Великой Болгарии (Moravcsik.  Byzantium, р. 43 sq.), что не противоречит нашим замечаниям о хронологии событий. Материал грунтовых могильников Балкарии, связываемый с болгарскими городищами Кисловодского района, позволяет В. А. Кузнецову говорить, хотя и осторожно, о возможности переселения болгар после распада Великой Болгарии не только на Дунай и Волгу, но и на юг, к Кавказу (Кузнецов.  Аланские племена, с. 88),что не отразилось в наших источниках.

 

[323] Греческое Κότραγος Анастасий передает как Contragus (Theoph. Chron., II, 226.6). Д. Моравчик предполагает, что имя образовано от этнонима Κότραγοι (Moravcsik.  Byzantinoturcica, II, S. 165).

 

[324] Т. е. за Доном, в его низовьях.

 

[325] Для Феофана (автора начала IX в.) Паннония Аварская – анахронизм, как полагает В. Златарский, объясняемый общим источником «Хронографии» и «Бревиария» Никифора (Златарски.  История, I, 1, с. 148). Впрочем, это необязательно: во‑первых, наш хронист говорит о событиях 680 г., когда Паннония еще оставалась под властью аваров, а во‑вторых, окончательно авары были разбиты лишь при Карле I (768–814). А. Коллауц ограничивает территорию, занятую аварами, междуречьем Дуная и Тиссы; к востоку от Тиссы сидели гепиды (Kollautz.  Abaria, S. 4). В надписи Мадарского рельефа, с точки зрения В. Бешевлиева, упоминается дядя болгарского хана Тервеля (702–718), отождествляемый исследователем с Кувером «Чудес св. Димитрия Солунского» и четвертым сыном Куврата, осевшим в Паннонии (Beševliev.  Les inscripcions, р. 226 sq.).

 

[326] Пентаполь (греч. Πεντάπολις – «пять городов») – пять городов в районе Равенны: Анкона, Римини, Пезаро, Фано и Сенгалия (ср. о нем: Pauli Diac. HL, II, 19).

 

[327] Под империей христиан Феофан мог подразумевать только Византию. Д. Моравчик говорит о Равеннском экзархате как о месте расселения части болгарских племен и о распространении на них власти империи (Moravcsik.  Byzantinoturcica, I, S. 108). Ю. А. Кулаковский сомневался в точности сведений «Хронографии» о болгарах в Италии (Кулаковский.  Свидетельства, с. 378). Примечательно, что современник Феофана Павел Диакон, хорошо знавший Италию, говоря о событиях VII в., не упоминает болгар в Пентаполе. Напротив, Павел Диакон посвящает целый параграф истории переселения болгар в район Беневента: под предводительством вождя Альцека болгары пришли в Италию к королю лангобардов Гримуальду (662–671), который отправил их к своему сыну Ромуальду в Беневент, где они и осели в Сепине, Бовиане и Инзернии (Pauli Diac. HL, V, 29). К сожалению, Павел Диакон не сообщает, откуда появились болгары Альцека. Д. Ангелов видит в них протоболгар, бежавших из Паннонии от притеснений аваров (Ангелов. Образуване, с. 205), хотя и не приводит аргументов в пользу этого предположения. По В. Златарскому, Альцек – пятый сын Куврата (Златарски.  История, I, 1, с. 173). Отнесение Равенны к сфере влияния империи, о чем пишет и Никифор (см.: «Бревиарий», 679/680 г.), дает основание для датировки общего «Хронографии» и «Бревиарию» источника: в 751 г., захваченная лангобардами, Равенна была окончательно потеряна для Византии, так что экскурс о болгарах, вероятно, можно датировать серединой VIII в. (ср. наши замечания о формуле «доныне»: «Хронография», комм. 270).

 

[328] Большинство греческих списков «Хронографии» Феофана дают форму ’Ασπαρούχ, рукописи группы у – ’Απαρούχ, перевод Анастасия – Asparuch (Theoph. Chron., II, 226.12), в «Именнике болгарских князей» – Исперих, Есперих; Д. Моравчик приводит этимологию имени из тюркско‑болгарского EsperüХ/EšberuХ (Moravcsik.  Byzantinoturcica, II, S. 75 f.). Ф. Альтхайм – Г. Хауссиг возводят предположительно к алтайскому *išparoq из išpara и oq (отряд всадников); имя Аспарух известно на Кавказе и в более раннее время по надписи времени правления императоров Веспасиана (69–79) – Адриана (117–138), найденной в Мцхете (’Ασπαροΰκις πιτιάξης), что объясняется Альтхаймом – Хауссигом из древнетюркского *Išparoq, т. е. «тот, чье племя (oq) – всадники» (Altheim – Haussig.  Hunnen, S. 27, 49 f.). Д. Немет склоняется к османо‑тюркской этимологии, согласно которой имя Аспарух восходит к османо‑тюркскому ispäri/äspäri/isbäri – сокол (Неметъ.  Произходътъ, с. 176–177). Хронология Аспаруха гипотетична: О. Прицак считает 691 г. годом смерти болгарского хана (Pritsak.  Fürstenliste, S. 50 f.); Альтхайм – Хауссиг относят начало правления Аспаруха ко времени между 663 и 668 гг. (Altheim – Haussig.  Hunnen, S. 13), что вызвано неправильным толкованием текста Феофана (см.: «Хронография», комм. 267), а 705 г. расценивают как terminus ante quem его смерти (ibidem); Моравчик останавливается на датировке правления Аспаруха 644–702 гг. (Моravcsik.  Byzantinoturcica, II, S. 75).

 

[329] Греческие списки «Хронографии» Феофана дают следующие формы топонима·: ’Όγκλον dh, ’Ογκλου sine асc. с. Несколько ниже (Theoph. Chron., Ι, 358.13) рукописные чтения изменяются: ’Όγγλον dh, ’Όλγον f, ’Όχλον ет; в списке с топоним не сохранился. В одном месте Анастасий переводит Onglon (ibid., II, 226.13), в других – Hoglon (ibid., II, 226.24, 29). Никифор, по изданию К. де Боора, употребляет форму ’Όγλον (Nic. Brev., 34.8), хотя Лондонский список «Бревиария», не использованный де Боором, сохраняет тот же вариант, что и большинство рукописей «Хронографии», – ’Όγγλον (London Manuscript, p. 9). По вопросу о происхождении топонима нет единого мнения. Некоторые исследователи (например, Μοraνcsik.  Byzantinoturcica, II, S. 213) считают его тюркским. В. Тыпкова‑Заимова полагает, что тюркское aγil передавалось в славянском как ѫгълъ, а у византийских авторов – как ὄγγλος (Тъпкова‑Заимова.  Българско селище, с. 445). Другие (см., например: Шафарик.  Древности, с. 263; Jireček.  Geschichte, S. 129; Miklosich.  Personen– und Ortsnamen, S, 223; Дуйчев. Славяни и първобългари, с. 205–206; ср.: Он же. Рец. на London Manuscript, p. 257) отстаивают славянское происхождение от старославянского ѫгълъ (угол). Н. Иорга и Н. Бэнеску понимали греческое ’Όγγλος как транскрипцию латинского angulus (Diaconu.  Localisation, p. 326), что маловероятно. Большинство исследователей принимает чтение ’Όγγλος, в противоположность издателю сочинений Феофана и Никифора К. де Боору, остановившемуся на варианте ’Όγλος. В. Златарский замечает, что последняя форма не дает основания для отождествления ее со староболгарским ѫгълъ (Златарски.  История, I, 1, с. 180). Однако почти все рукописи, за исключением е т и в одном месте f, дают чтение ’Όγγλον, а конъектура де Боора базируется на тексте Никифора без учета Лондонского списка «Бревиария». Принимая этимологию Златарского, П. Диакону подчеркивает, что Оглос назывался так, согласно Никифору, «на их (т. е. болгар.– И. Ч.) языке» (Diaconu.  Localisation, p. 327). Вместе с тем Диакону остались неизвестными разночтения Лондонского списка «Бревиария». Проблема локализации Огла также не нашла однозначного решения. К. Шкорпил видел противоречие в сообщениях Феофана и Никифора о местонахождении Огла: по Феофану, Огл – район современного Галаца, а по Никифору, – Николицелский лагерь у современной Исакчи (Шкорпил.  Материали, с. 165). 3латарский помещал Огл Феофана и Никифора в северо‑восточном углу современной Добруджи, на острове, носившем у античных географов название Певка (Златарски.  История, I, 1, с. 184–185, 495–502; ср.: Брун.  Черноморье, I , с. 50). «Реки севернее Дуная», по Златарскому – северные устья Дуная (Златарски.  История, I, 1, с. 180). Впрочем, Златарский оговаривается: «нет сомнения, что часть орды еще оставалась в Бессарабии» (там же, с. 188). Ю. А. Кулаковский, сторонник славянского происхождения топонима (Огл – это «славянское имя Угол»), говорит об Огле как о местности, расположенной к северу от низовий Дуная (Кулаковский.  История, III, с. 247). П. Мутафчиев сравнивает Огл с Буджаком в современной Бессарабии (Мутафчиев.  История, I, с. 104–105; ср.: Bănescu.  ’Όγλος, p. 436–439). Д. Моравчик высказывается неопределенно: Огл – местность между дельтой Дуная и лежащими к северу от него реками (Moravcsik.  Byzantinoturcica, II, S. 213). Диакону отождествляет Огл с Валахией (Diaconu.  Localisation, р. 329 sq.). «Армянская география» сообщает о том, что Аспарух поселился на острове Певка (Maricq.  Notes, p. 343), как античные географы называли дельту Дуная (см., например, Strab. Geogr., 301, 305, 306; ср.: Кулаковский.  История, III, с. 248, прим. 1). Время появления Аспаруха в Огле точно неизвестно: Ф. Альтхайм – Г. Хауссиг считают, что болгарский хан был в Добрудже уже ок. 675 г. (Altheim – Haussig.  Hunnen, S. 11, Anm. 13); Диакону, ссылаясь на находки монет времени правления Константина IV на левом берегу Дуная и на сообщение Феофана о неожиданности (ἐξάπινα) появления болгар у Дуная, предлагает иную дату – 677–678 гг. (Diaconu.  Localisation, р. 325 sq.).

 

[330] Греческие списки «Хронографии» Феофана группы у дают чтение βοριωτέρου... ποταμοΰ рекИ севернее Дуная. В. И. Оболенский – Ф. А. Терновский, использовавшие боннское издание «Хронографии», переводят: «у Ольги (чтение рукописи f.– И.Ч. ), рéки, текущие севернее Дуная» (Летопись Феофана, с. 262; ср.: Мишулин.  Отрывки, с. 277). Феофан употребляет слово ’Όγλος с артиклем мужского рода, т. е. имеет в виду реку. Однако, как известно, Огл – местность. Это обстоятельство натолкнуло В. Бешевлиева на мысль о необходимости конъектуры: исследователь предложил перенести фразу βορειοτέρους τοΰ Δανουβίου ποταμούς, поместив ее между словами περάσας и καὶ, что означает – «переправившись через Днепр и Днестр [реки севернее Дуная], дойдя до Огла» (Веševliev.  Zur Chronographie, S. 35). Д. Моравчик счел поправку Бешевлиева удачной и принял в своем издании (Moravcsik.  Byzantinoturcica, II, S. 213). Впрочем, сомнения Бешевлиева, видимо, были напрасными: в данном случае мы имеем дело не с изъяном рукописной традиции, как полагал болгарский историк, а с ошибкой самого Феофана, увидевшего (в отличие от Никифора) в Огле реку (Чичуров.  Об одной конъектуре, с. 12–16). Скорее всего подразумевается продвижение хазар на территории, принадлежавшие прежде болгарам (Дуйчев.  Обединението, с. 70).

 

[331] Комментарий отсутствует.

 

[332] Греческие списки «Хронографии» Феофана дают чтения Βερζηλίας dhy, Βερζήλιος с, Βερζίλιος g; К. де Боор исправляет в Βερζιλίας; в переводе Анастасия – Berziliae (Theoph. Chron., II, 226.19), у Никифора – Βερυλίας (Nic. Brev., 34.14), в Лондонском списке «Бревиария» – Βερσιλίας (London Manuscript, p. 9). И. Маркварт связывал название Берзилия с обозначением гуннской народности VI в. βαρσήλτ – барсилы (Marquart.  Chronologie, S. 87; Idem. Screifzüge, S. 490; ср.: Németh.  Α honfoglaló, р. 314). По Михаилу Сирийцу, Берзилия была страной аланов (Altheim.  Geschichte, I, S. 91; там же и немецкий перевод известия сирийского автора о завоевании хазарами Берзилии). М. И. Артамонов считает Берзилию идентичной современному Северному Дагестану (Артамонов.  История, с. 130, 132). Я. А. Федоров – Г. С. Федоров распространяют название Берзилия, которое, по их мнению, произошло от имени одного из болгарских племен (барсилов – берсула), родственных хазарам, не только на Северный Дагестан, но и на весь северо‑западный Прикаспий; кочевья этих племен в VI–VII вв. простирались до низовий Волги, где у барсилов, до прихода туда хазар, были свои зимовья. В сообщении Феофана Федоров – Федоров видят сопоставление первой Сарматии, т. е. северо‑западного Прикаспия, включая степной Дагестан, с болгаро‑хазарской Берзилией и локализуют эту область в степях низовий Терека и Сулака вплоть до северных отрогов предгорных хребтов, а не в районе современного Кайтака, как предполагают некоторые исследователи (Федоров – Федоров.  Южная граница, с. 84; ср.; Заходер.  Свод, с. 128). Локализация Федорова – Федорова базируется лишь на «Хронографии» Феофана. Между тем Никифор (Nic. Brev., 34.14–15) не ставит знака равенства между Берзилией и Сарматией (сарматами): племя хазар, по Никифору, обитало «поблизости от сарматов» (πλησίον τῶν Σαρμάτων). Перевод В. И. Оболенского – Ф. А. Терновского – «из Верзилии, самой дальней страны первой Сарматии» (Летопись Феофана, с. 263; ср.: Мишулин.  Отрывки, с. 277) – неточен.

 

[333] Т. е. по ту сторону Черного моря, на европейском побережье.

 

[334] Перевод В. И. Оболенского – Ф. А. Терновского – «овладел всей Запонтийской Болгарией» (Летопись Феофана, с. 263; ср.: Мишулин.  Отрывки, с. 277) – неправилен.

 

[335] В греческом тексте – архонт, у Анастасия – princeps (Theoph. Chron., II, 226.21), у Никифора без титула (см.: «Бревиарий», 679/680 г.).

 

[336] В греческом тексте формула μέχρι τοΰ νΰν, отсутствующая в «Бревиарии» Никифора (см.: «Бревиарий», 679/680 г.). Возможно, она принадлежит непосредственно Феофану (ср.: «Хронография», комм. 270 – замечания о формуле μέχρι τῆς δεΰρο), хотя опять‑таки ее нельзя понимать буквально (хазары не могли взимать дань с Батбаяна до начала IX в.). Видимо, подразумеваются приазовские болгары вообще.

 

[337] Император Константин IV (668–685).

 

[338] У В. И. Оболенского – Ф. А. Терновского «на Ольге реке» (Летопись Феофана, с. 263; ср.: Мишулин.  Отрывки, с. 277).

 

[339] И в этом месте (так же как и ниже «Хронография», комм. 288) у Никифора нет хронологических выкладок (см.: «Бревиарий», 679/ 680 г.), он говорит лишь о землях, находящихся под властью ромеев. Если рассматривать слова Феофана как указание на его собственное время (т. е. начало IX в.), что не исключается, то можно думать о вхождении земель к северу от нижнего течения Дуная в территорию Первого Болгарского царства к началу IX в.

 

[340] Т. е. к моменту болгарского нашествия.

 

[341] Т. е. византийцы.

 

[342] Первоначально термин «фема» (греч, θέμα) обозначал большое войсковое соединение. Согласно Г. Острогорскому, позже название войсковой единицы «фема» перешло на территорию, занимаемую ею; фемы как области, на которые распалась Византийская империя, пришли на смену старым провинциям. Впрочем, вопрос как о времени возникновения фемного строя, так и о происхождении самого термина дискутируется. Острогорский приписывает эту административную реформу императору Ираклию, прослеживая существование фем в Малой Азии с 622 г. (Ostrogorsky.  Livre des Thèmes, p, 55; ср.: Idem. Geschichte3, S. 80 ff.). А. Пертузи считает, что о фемах в военно‑административном смысле нельзя говорить до 667– 680 гг., а употребление Феофаном термина в применении к событиям начала VII в. – анахронизм (Pertusi.  La formation, p. 18–19; Const. Porph. De Them., р. 110). По И. Караяннопулосу, в VII в. слово θέμα встречается исключительно в значении военный отряд, а переход к фемам как военно‑административным единицам совершился в первой трети VIII в. (Karayannopulos.  Themenordnung, S. 35 f.). Э. Арвейлер ограничивает деятельность Ираклия созданием военных подразделений в Малой Азии, а трансформацию их в административные округи (гражданские и военные) отодвигает к началу VIII в. и связывает ее с началом правления (в 717 г.) исаврийской династии (Ahrweiler.  Byzance, р. 21, n. 1). Принимая точку зрения Острогорского, Э. Антониадис‑Бибику подчеркивает, что Феофан употреблял слово «фема» не только в его вторичном, терминологическом значении, но и в первоначальном («военный отряд») (Аntoniadis‑Bibicou.  Etudes, p. 48). В отличие от Острогорского, трактующего термин в топографическом смысле, Ф. Дэльгер предлагает иное толкование, связывая происхождение технического значения слова θέμα со стратиотскими списками (θέσις=κῶδιξ, θέματα, Festsetzungen), в которые вносились рекруты, что было принято Караяннопулосом, Арвейлер, Пертузи (Toynbee.  Constantine, р. 232). С точкой зрения о феме как анахронизме у Феофана (ibid., p. 234 sq.) полемизирует Н. Икономидис (Oikonomidès.  Mentions, p. 7). Однако окончательное решение вопроса о терминологии Феофана возможно лишь после детального изучения отношения хрониста к терминологии его источников, что еще предстоит сделать. Но как бы то ни было, в нашем случае «фема» означает военный отряд.

 

[343] У Феофана употреблен предлог ἐν с дательным падежом (ἐν Θράκη – во Фракии), что послужило основанием для неправильного понимания этого места в переводе В. И. Оболенского – Ф. А. Терновского (Летопись Феофана, с. 263), отредактированного позже С. П. Кондратьевым (Мишулин.  Отрывки, с. 277). Но фраза у Феофана построена так (ἐν Θράκη стоит на конце предложения и грамматически не зависит от θέματα), что едва ли ἐν Θράκη можно понимать как определение к θέματα. Очевидно, здесь подразумевается переправа всех фем во Фракию. Именно так понял Феофана его средневековый переводчик Анастасий, у которого мы читаем: iubet transire omnes exercitus in Thracem, т. е. «приказал всем войскам переправляться во Фракию» (Theoph. Chron., II, 226.26–27). Пользовавшийся тем же, что и Феофан, источником Никифор пишет: στρατὸν ὀπλίτην ἐπὶ τὴν Θρακώαν διαβιβάσας χώραν, т. е. «переправив войско во Фракийскую область» (см.: «Бревиарий», 679/680 г.). Ср.: «Хронография», комм. 11 – замечания о предлоге ἐν у Феофана.

 

[344] Чтения греческих списков «Хронографии» Феофана – προσορμήσας f и προσωρμήσας е т (досл. «подвинув»), что ближе к переводу Анастасия – naves adesse praecipiens («приказав кораблям быть подле») (Theoph. Chron., II, 226.30), отвергнуты К. де Боором. Византийская армия переправилась через Дунай, а флот встал на якорь севернее дельты Дуная (Ostrogorsky.  Geschichte3, S. 105). Впрочем, один из компиляторов «Хронографии» Феофана – Зонара – говорит, что Константин IV ввел флот в Дунай (Zonar. Epit., III, 227.2–3). В. И. Оболенсхий – Ф. А. Терновский переводят так: «расположил пехоту между реками Ольгою и Дунаем» (Летопись Феофана, с. 263; ср.: Мишулин.  Отрывки, с. 277; Чичуров. Об одной конъектуре, с. 15).

 

[345] С. Рэнсимен склонен, хотя и без достаточных на то оснований, видеть в болезни императора лишь предлог для отказа от трудного и опасного похода (Runciman.  History, p. 27), чего не делают ни Ю. А. Кулаковский (Кулаковский.  История, III, с. 248), ни Г. Острогорский (Ostrogorsky.  Geschichte3, S. 105).

 

[346] Термин «дромон» (греч. δρόμων) для обозначения военного корабля появляется в византийское время (в литературе, начиная с VI в., может быть V в.) и приходит на смену античной триэре; происходит от греч. δρόμος (бег); дромон – длинный, с высокими бортами корабль, с одним или двумя рядами гребцов и экипажем до 200 человек (Ahrweiler.  Byzance, р. 410‑414; ср.: Bréhier.  Institutions, p. 407, 411 sq., 422). У Никифора отсутствует упоминание дромонов.

 

[347] В греческом тексте ἅμα... τῶν οἰκείων ἀνθρώπων, что Анастасий передает как cum... propriis hominibus suis (Theoph. Chron., II, 227.1–2).

 

[348] Совр. Несебыр. Еще до Х (в. встречается в источниках (Бешевлиев.  Античната топонимия, с. 347; ср.: Снегаров.  Епархийски описъци, с. 652–653).

 

[349] До оформления фемного строя стратиг – полководец вообще, нередко как синоним стратилату (см.: «Хронография», комм. 49), с возникновением фем стратиг становится наместником фемы, в руках которого сосредоточена военная, гражданская и судебная власть фемы (Guilland.  Institutions, Ι, р. 9; ср.: Bury.  System, p. 39–41).

 

[350] Исследователи, отождествляющие Огл с Буджаком, считают, что Аспарух переправился через Дунай в Исакчи, сторонники дунайской локализации Огла говорят о переправе в районе Силистры (Diaconu.  Localisation, р. 332 sq.).

 

[351] Одисс – древнегреческая (милетская) колония на берегу Черного моря у современной Варны (Honigmann.  Synekdemos, 636.3; ср.: Велков. Бележки, с. 43–45). Название Варна встречается в источниках с VII в.; Варна располагалась к юго‑западу от Одисса (Miller.  Itineraria, col. 512–513; Иречек. Пътувания, с. 81–82). И. Дуйчев толкует это место как «Врана река» (Дуйчев.  Проучвания, с. 163– 165). Этимологию топонима от славянского «Вранъ» см.: Бешевлиев.  Античната топонимия, с. 349.

 

[352] Славяне VII–IX вв. в византийских источниках – это, как правило, славяне, населявшие Первое Болгарское царство как его союзники или как его противники. В большинстве случаев лишь подробный анализ источника дает возможность судить, имеются ли в виду славяне на территории Болгарского царства – подвластные болгарам, или славяне за пределами его – независимые (Moravcsik,  Byzantinoturcica, II, S. 278; ср.: Бурмов.  Към въпроса за отношенията, с. 72–75). Вопрос о славянских племенах в Нижней Мизии, в частности, об упомянутых Феофаном «семи родах», вызывает разногласия до настоящего времени. Некоторые исследователи (Шафарик.  Древности, с. 265; Златарски.  История, I, 1, с. 198– 199; Шкорпил.  Материали, с. 167; Dujčev.  Protobulgares, p. 146– 147) согласны в том, что у Феофана идет речь о северах (северянах) и семи других славянских племенах. Г. Цанкова‑Петкова допускает, что хронист говорит здесь о двух племенах: северах/северянах и племени, которое называли «семь родов» (Цанкова‑Петкова.  Бележки, с. 325–328). По Ю. А. Кулаковскому, «Феофан дает имя “семи племен” славянскому населению области, занятой болгарами, и называет по имени одно племя – Северяне, Σέβερεις, которое как бы противополагает тем семи» (Кулаковский.  История, III, с. 248). Подобно Кулаковскому, П. Мутафчиев и М. Войнов считают, что северяне – одно из упомянутых семи племен (Мутафчиев.  История, I, с. 109; Войнов. Първия допир, с. 453–456). Это, впрочем, противоречит тексту нашего источника, где северы/северяне четко противопоставляются «остальным семи (а не шести, как следовало бы ожидать, принимая точку зрения Войнова) племенам». Позже И. Дуйчев, возражая Войнову, писал, что выражение ἑπτὰ γενεαὶ нельзя понимать буквально, число семь – не только сакральное число, но также и обозначение для множества; свидетельство Феофана следует толковать как обозначение неопределенной по числу группы славянских племен (Дуйчев.  Рец. на Войнов. Първия допир, с. 527). Вслед за Цанковой‑Петковой В. Бешевлиев, который γενεὰ Феофана (generatio в переводе Анастасия) истолковывает как род (Geschlecht), видит в ἑπτὰ γενεαὶ «Хронографии» название одного славянского племени (Beševliev.  Zu Theophanis Chronographia, S. 51–55). У Дуйчева γενεά – племя, а не род, и ἑπτά, как это предлагалось им и раньше, – условное, сакральное число, обозначающее здесь множество (Дуйчев.  Обединението, с. 73–83). ‛Επτά, понимаемое как множество, дает возможность согласовать текст Феофана с сообщением «Армянской географии» о том, что «Фракия к востоку от Далмации, рядом с Сарматией, имеет 5 небольших и одну большую область, в которой живут 25 славянских народов» (Армянская география, с. 21). Вслед за Л. Нидерле (Нидерле.  Древности, с. 86, прим. 2) Дуйчев сравнивает ἑπτὰ γενεαὶ с названием славянского племени, упомянутого Баварским географом, Eptaradici и ставит вопрос, не связан ли этот этноним с ἑπτὰ γενεαὶ Феофана в Мизии и не представляет ли латинское Eptaradici простую передачу греческого ἑπτὰ ῥάδικες – «семь корней» (Дуйчев.  Обединението, с. 81–82). Никифор говорит о славянах вообще, не различая среди них северов/северян и семь родов (см.: «Бревиарий», 679/680 г.). Ни один из компиляторов «Хронографии» не касается вопроса о взаимоотношении переселившихся в Мизию болгар и живших там славянских племен (Leon. Gramm. Chron., 161.3–23; cp.: Cedr.–Skyl. Compend., I, 766.11–15, 770.3–16; Zonar. Epit., III, 226.16–228.6). В. И. Оболенский – Ф. А. Терновский переводят «овладели живущими здесь семью коленами славян и северян» (Летопись Феофана, с. 263), что С. П. Кондратьев исправляет в «овладели живущими здесь семью племенами славян и поселили северян на восточной стороне.., а прочих... поселили к югу...» (Мишулин.  Отрывки, с. 278), т. е. относя северян к семи племенам.

 

[353] В греческих рукописях «Хронографии» Феофана формы Σέβερης hy, Σεβερης sine асc. с, у Анастасия Severes (Theoph. Cbron., II, 227.16). Этноним Σεβέρεις (Severes, Sebbirozi) связывают с азиатским племенем сауриах, с уральскими сабирами (в V–VI вв. они располагались уже к северу от Кавказа) и, конечно, с северянами на Десне, Сейме и Суле (Нидерле.  Древности, с. 159 и прим. 5). С приходом болгар северы переместились ближе к Дунаю, в Делиорман и район Шумена (там же, с. 86; ср.: Шкорпил.  Материали, с. 167). Л. Нидерле считает, что часть северов не переходила Дунай, а осталась в Валахии и что название «Северинский комитат» сохранило воспоминание о них (Нидерле.  Древности, с. 91–92). Топоним «Севрани» (в Эпире) дает основание думать, что северы (какая‑то их ветвь) спустились в Грецию (BMMHJ, I, с. 225, прим. 20). К. Шкорпил видит в северах славянское племя, подвергнувшееся тюркизирующему влиянию болгар и принявшее в период турецкого завоевания ислам, в конечном счете племя, потомки которого составляют современное турецкое население на Восточных Балканах (Шкорпил.  Материали, с. 171). Д. Моравчик говорит о северах как о покоренных протоболгарами славянах (Moravcsik.  Byzantinoturcica, II, S. 271). Разделение болгарами славянских племен на две группы (северов и семь родов), вероятно, отражало неоднотипный характер отношений, установившихся между славянами и болгарами. Северы, видимо, оставались независимыми, хотя и были расселены на территории Болгарии Аспаруха: они не платили дани, долгое время они жили под властью своего князя – в рассказе о событиях 764/765 г. Феофан упоминает архонта северов Славуна (Theoph. Chron., Ι, 436.14–16; ср. о независимости северов – Beševliev. Zu Theophanis Chronographia, S. 57). И. Дуйчев идет дальше в предположении, что племя северов при появлении болгар на Дунае завязало с ними союзнические отношения и, возможно, содействовало покорению болгарами других славянских племен и их расселению по полуострову (Дуйчев.  Обединението, с. 73).

 

[354] Одна из рукописей «Хронографии» Феофана (у) дает чтение Μερεγάβων, у Анастасия – Veregaborum. Существует несколько локализаций ущелья Берегава. К. Иречек идентифицирует Берегаву с современным Чалкавашским (Ришским) ущельем (Jireček.  Fragmente, S. 157), что нашло поддержку у В. Златарского (Златарски.  История, I, 1, с. 199, 530–531). В. Аврамов предполагает Берегаву в современном Веселиновском (Байрамдеренском) ущелье (Аврамов.  Плиска‑Преслав, I, с. 92–94). И. Дуйчев отождествляет ее с наиболее известным в раннее средневековье ущельем Върбишкият; болгары, согласно Дуйчеву, переселили северов, обитавших до этого времени к югу от прохода (ущелья) Берегава, к Черному морю (Дуйчев.  Проучвания, с. 159–162; ср.: Он же. Обединението, с. 72). В. Бешевлиев сомневается, чтобы такое большое племя, как северы, могло поместиться на небольшой территории – в начале ущелья Берегава: они занимали всю область северных предгорий Балкан (Beševliev.  Zu Theophanis Chronographia, S. 57). Переселенные к востоку северы должны были охранять границы Первого Болгарского царства с Византией.

 

[355] Л. Нидерле считал, что западная граница Болгарии Аспаруха доходила до реки Тимок (Нидерле.  Древности, с. 84; ср. с. 69; ср.: Мyтафчиев.  История, I, с. 109). В. Златарский проводит западную границу по реке Искыр, далее по Врачанским горам на север к реке Огоста, по этой реке до села Хайредин и далее к Дунаю (Златарски.  История, I, 1, с. 210). С. Рэнсимен считает невозможным, чтобы Аспарух распространял свою власть на запад от реки Искыр (Runciman.  History, р. 27). И. Дуйчев предполагает, что западная граница ко времени Аспаруха начиналась от отрогов Стара Планина, к западу от реки Тимок; подтверждение этому автор видит в сообщении Феофана о том, что западная граница доходила до Аварии. Хотя Дуйчев и оговаривает гипотетичность (из‑за скудости источников) наших знаний о юго‑восточной границе Аварского каганата, он все же считает весьма вероятным, что в его состав к концу VII в. не входила древняя Верхняя Мизия (Дуйчев.  Обединението, с. 71); тем самым Болгария Аспаруха занимала, по Дуйчеву, территорию двух Мизий – Верхней и Нижней. Южная граница, сточки зрения К. Шкорпила, шла по нижнему течению реки Тича (Камчия) (Шкорпил.  Материали, с. 167).

 

[356] Слова «семь родов» отсутствуют в переводе В. И. Оболенского – Ф. А. Терновского (Летопись Феофана, с. 263; ср.: Мишулин.  Отрывки, с. 278).

 

[357] Греческое πάκτον (от лат. pactum) нашло различные толкования в литературе. Одни, например Г. Баласчев (Баласчев.  Държавното устройство, с. 205–208), И. Дуйчев (Дуйчев.  Вътрешната история, с. 99; Idem. Protobulgares, р. 146–147), понимают греч. πάκτον как дань и видят в этом свидетельство того, что славяне были подчинены болгарам и платили им дань. Другие склоняются к тому, что это слово определяет договорные отношения между болгарами и славянами: В. Златарский, в частности, говорит о заключении договора (так он переводит πάκτον) после перехода болгарами Дуная и допускает возможность переселения болгар на эти земли с ведома славян, ибо между ними, как думает Златарский, и раньше велись переговоры о переселении (Златарски.  История, I,1, с. 199– 202; см. также: Цанкова‑Петкова.  Бележки, с. 328–334; ср.: Шкорпил.  Материали, с. 166). Источники ничего не говорят о военных столкновениях болгар со славянами, отчего некоторые историки (Нидерле.  Древности, с. 84; Dvornik. Les slaves, р. 9; Runciman. History, p. 28–29) согласились со Златарским в вопросе о мирном расселении болгар. А. Бурмов относит выражение ὑπὸ πάκτον ὄντας к семи славянским племенам, договорные отношения между которыми, по Бурмову, оно и означает (Бурмов.  Към въпроса за отношенията, с. 74–75). Μ. Войнов пытается объяснить ὑπὸ πάκτον ὄντας, исходя из греческого ὑπόσπονδος (т. е. федерат) и считая оба понятия тождественными друг другу: славяне, если следовать за Войновым, были подчинены Византии (Войнов.  Първия допир, с. 457–460, 464–465). Тезис Войнова вызвал справедливые замечания Дуйчева, отказавшего интерпретации Войнова в надежном историческом обосновании (Дуйчев.  Рец. на Войнов. Първия допир, с. 527). В. Бешевлиев истолковывал Ίτάκτον Феофана как договор (Beševliev.  Zu Theophanis Chronographia, S. 56 f.; ср. с этим о союзе болгар и славян – Андреев – Ангелов.  История, с. 75– 76). Впрочем, в другом месте Бешевлиев противоречит самому себе, переводя πάκτον как дань, которую Византия должна была выплачивать болгарам (Бешевлиев.  Три приноса, с. 284, 289; ср.: Theoph. Chron., I, 359.20). Справедливым представляется мнение Дуйчева, трактующего πάκτον как дань, а не договор, тем более что сам хронист в рассказе о вторжении болгар этим же словом обозначает ежегодную дань империи Аспаруху (Dujčev.  Protobulgares, р. 147–148; ср. точку зрения Острогорского, поддержавшего Дуйчева, – Ostrogorsky.  Geschichte3, S. 105, Anm. 4).

 

[358] В. Златарский датировал заключение мира 679 г. (Златарски.  История, I, 1, с. 204), С. Рэнсимен, Г. Цанкова‑Петкова – 680 г. (Runciman.  History, р. 27; Цанкова‑Петкова.  Бележки, с. 336–346). Ю. Трифонов предложил 681 г. (Трифонов.  Пресвитер, с. 213–214), что было повторено М. Войновым (Войнов.  Първия допир, с. 467– 476), Г. Острогорским (Ostrogorsky.  Geschichte3, S. 106, Anm. 1) и в «Истории Византии», I, с. 373.

 

[359] У Феофана А. М. 6187, т. е. 695 г. – год первого свержения Юстиниана II.

 

[360] Император Юстиниан II (685–695, 705–711), по словам Г. Острогорского, был глубоко религиозен: на монетах рядом с его именем стояло servus Christi, он был первым византийским василевсом, приказавшим на аверсе монет помещать изображение Христа; в его правление состоялся Пятошестой Трулльский собор 692 г. (Ostrogorsky.  Geschichte3, S. 116). И все же оценка, этого императора Феофаном резко отрицательна.

 

[361] У Феофана А. М. 6196, т. е. 704/705 г. Параллельный «Хронографии» Феофана и «Бревиарию» Никифора рассказ о ссылке Юстиниана II содержится в «Истории лангобардов» Павла Диакона (Pauli Diac. HL, VI. 31–32).

 

[362] Т. е. императору Тиверию III Апсимару (698–705), который до вступления на престол был друнгарием морской фемы Кивиреотов (Theoph. Chron., Ι, 370.23–24; ср.; Guilland.  Institucions, I, p. 535).

 

[363] Наряду с формой, принятой в издании К. де Боора, – Δαρᾶς, списки «Хронографии» дают варианты Δαρὰς dem, Δαρας sine асc. сf; ср.: Daras у Анастасия (Theoph. Chron., II, 237.28). Практически рукописной традицией «Хронографии» засвидетельствована форма топонима Дарас (различия лишь в ударениях). Иначе у Никифора, где читаем Δόρος (см.: «Бревиарий», 704/705 г.). В двух списках городов, дошедших до нас в рукописях, начиная с XIII в., встречаем Δάρες или Δάρας τὸ νΰν Τοΰρες, т. е. «Дарас, а ныне – Таврес», но речь в них идет не о крымском Доросе, как первоначально предполагал А. А. Васильев (Васильев.  Готы, с. 324, прим. 4), а о городе Дара, построенном в Месопотамии императором Анастасием I к востоку от Нисибиса (Vasiliev.  Goths, р. 53, n. 5). На надписях более позднего времени появляется форма Θεοδωρώ (Кулаковский.  История, ΙII, с. 286). Вопрос о происхождении названия остается невыясненным до настоящего времени. Известны греческая, готская, кавказская и кельтская этимологии. Д. Монперё пытался объяснить Дори (т. е. принимая чтение Никифора) из греческого δόρυ со значением «лес», «лесистый»; А. А. Куник считал форму Δόρυ усеченной и предположительно производил ее от Θεοδωρὼ или же от имени корсунского мученика Агатoдopa/’Αγαθόδωρος (Васильев.  Готы, с. 323–324). Однако этимологии Монперё и Куника оставляют без внимания форму топонима «Дарас». Куник возводил Δόρος также к готскому Dörant, допуская, впрочем, что название могло быть и не готского происхождения; готская этимология была принята В. Томашеком, видевшим в Δόρος шведское daurôns, daurô – «ворота» (там же, с. 323); по мнению архимандрита Арсения и В. Г. Васильевского, Таврия в готском произношении звучала как Дори; Ф. Брун предполагал в Дори замену древнего названия Таврида готским словом daur, daura – «ворота»; Бруном же была предложена и армянская этимология (армяне, называвшие Малоазийский Тавр Доросом, могли перенести этот топоним на Крым), от которой он позже отказался (там же, с. 324–325). Васильев, признавая неудовлетворительность приведенных толкований, выдвинул две гипотезы (кельтскую и кавказскую), настоятельно оговаривая их предварительность. Дорос, по Васильеву, можно либо рассматривать как отражение кельтского dūros/dūrus – «крепость» (ср. этот же корень в Octo‑durus, Du‑rostorum), либо сближать его с осетинским дор – «камень», дуар – «дверь», «ворота», армянским дурън/дъран – «дверь», «ворота» (там же, с. 327–329; ср.: Vasiliev.  Goths, p. 52–57). Но пока не собраны воедино все упоминания о Доросе (Мангупе в юго‑западной Таврике) в византийских источниках, вопрос о происхождении топонима остается открытым.

 

[364] Анонимная хроника Χ в. сохранила имя этого хагана: Ιβούζηρος Γλιαβάνος (Preger.  Scriptores, Ι, 40.4); вторая часть имени, вероятно, передает тюркское Yalbars, Jilbar(s) (Dunlop.  History, р. 173, n. 12). То обстоятельство, что Юстиниан II просил о встрече с хаганом, находясь в Дарасе, Ю. А. Кулаковский расценивает как свидетельство зависимости крымских готов от хазар в начале VIII в.; по Кулаковскому, свергнутый император знал о хазарском наместнике, сидевшем в Дарасе (Кулаковский.  История, III, с. 286). Собственно говоря, «Хронография» не дает оснований для категорических утверждений: Юстиниан II скорее всего искал свидания с хаганом за пределами Дараса. Буквальное понимание текста Феофана означало бы распространение власти на Крымскую Готию Хазарского каганата. Последнее не подтверждается прямыми свидетельствами источников. Хазарами Готия была завоевана лишь к концу VIII в. (Васильев.  Готы, с. 186, 194–195, 199; ср.: Vasiliev.  Goths, p. 87. 91–92). В церковном отношении Дорос, видимо, был подчинен Херсонской епархии, если судить по подписи епископа Георгия под актами Пятошестого Трулльского собора 692 г. (Васильев.  Готы, с. 189–191), самостоятельная готская епархия засвидетельствована уже во второй половине VIII в. (Vasiliev.  Goths, p. 80).

 

[365] Ю. Д. Бруцкус ошибочно переносит имя хагана Ивузир Глиаван на его сестру (Бруцкус.  Варяги и колбяги, с. 94).

 

[366] Это место неправильно понято В. И. Оболенским – Ф. А. Терновским, в переводе которых идет речь о возможном заговоре несоплеменников Юстиниана II (Летопись Феофана, с. 274).

 

[367] Рукописные чтения имени Παπατζΰν h, Παπατζυν sine асc. с, Παπατζὶν f, Πατζὴν g, что Анастасий передает как Papatzin, Никифор имени не сообщает, но говорит об этнической принадлежности Папаца, который, согласно ему, был «единоплеменником» хагана и хазарином (см.: «Бревиарий», 704/705 г.). По Ю. А. Кулаковскому, Фанагория в это время находилась под властью хазарского хагана (Кулаковский.  История, III, с. 287).

 

[368] В греческом тексте – ὀ ἐκ προσώπου, у Анастасия – in personae (Theoph. Chron., II, 238.1), что является скорее всего греческим осмыслением тюркской должности тудуна – наместника хагана (Васильев.  Готы, с. 197; ср.: Vasiliev. Goths, p. 85).

 

[369] Греческие формы – Βαλγίτζην f, Βαλγίτζειν ет, Βαλίτζην g; у Анастасия – Balgitzin. Известна этимология, возводящая имя к тюркскому Bulgi(Bolgi)tsi, Balgichi в смысле «управитель» (Dunlop.  History, р. 172, n. 8). В «Бревиарии» Никифора без имени, но Никифор пишет о том, что Валгиц был архонтом «Скифского Боспора» (см.: «Бревиарий», 704/705 г.), разумея под скифами, вероятно, хазар. Впрочем, это могло быть и старым (еще античным) географическим названием, безотносительно к обитавшему там в VII в. народу. Несмотря на это, Дж. Бури, ссылаясь на Феофана, который, как и Никифор, называет Валгица архонтом Боспора, распространяет власть хазар на Боспор (Bury.  History, p. 359). Ю. А. Кулаковский также утверждает, что Боспор, подобно Фанагории, был в это время под властью хагана и имел хазарского наместника, т. е. Валгица (Кулаковский.  История, III, с. 287 и прим. 2) хотя сам Феофан и не называет его тудуном; власть византийского императора Кулаковский считает несомненной лишь для Херсона. Термин ἄρχων сам по себе еще не дает оснований для заключения о независимости Боспора от хазар: у Никифора он прилагается и к Валгицу, и к Папацу (Васильев.  Готы, с. 195; ср.: Vasiliev.  Goths, р. 84). Д. Моравчик видит в Валгице также хазарского наместника (Moravcsik.  Byzantinoturcica, II, S. 86). Кстати сказать, компилировавший «Хронографию» Феофана Кедрин подчеркивает, что хаган поручил своим людям (τοΐς αὐτοΰ) убить Юстиниана II (Cedr.– Skyl. Compend., I, 779.7).

 

[370] Списки «Хронографии» единогласно дают чтение Τόμην, от чего отступает перевод Анастасия – in Men (Theoph. Chron., II, 238.7). У Никифора топоним в форме Τομιν (см.: «Бревиарий», 704/705 г.). Собственно Томы (главный город провинции Скифия) располагались в районе современной Констанцы на территории Румынии, точнее в 3 км к северо‑востоку от Констанцы (Honigmann.  Synekdemos, 637.1). Однако едва ли здесь имеются в виду Томы: такой маршрут Юстиниана (из Фанагории – на западное побережье Черного моря, а затем обратно в Крым) представляется маловероятным, так как Феофан описывает события, происходившие в Крыму, об экспедиции на запад (к дельте Дуная) говорится позже. Скорее мы имеем дело с неизвестным нам крымским топонимом. Перевод В. И. Оболенского – Ф. А. Терновского «к устью реки» (Летопись Феофана, с. 274; ср.; Мишулин.  Отрывки, с. 279) не соответствует греческому тексту.

 

[371] Галиада (греч. ἁλιάς) – одно из названий рыбацких судов (Κουκουλές. Βίος, τ. V, σ. 340).

 

[372] И этот топоним, отсутствующий, между прочим, в «Бревиарии» Никифора, вызывает сомнения: греческие списки дают формы ’Ασσάδα dem, ’Ασάδα с h, ’Άσαδα g, что Анастасий переводит iuxta litora (Theoph. Chron., II, 238.8), т. е. «около берега». Может быть, и здесь название, если оно вообще было, искажено?

 

[373] Ю. А. Кулаковский отождествляет Символ с Балаклавой (Кулаковский.  История, III, с. 287; ср. с Символом у Страбона – Strab. Geogr., 308, 309).

 

[374] Болгарский хан Тервель; по Д. Моравчику, годы его правления 702–719 (Moravcsik.  Byzantinoturcica, II, S. 306), по О. Прицаку – 691–719 (Pritsak.  Fürstenliste, S. 51). Хронология событий, описываемых Феофаном, вызывает разногласия. Дж. Бури допускает, что Юстиниан II провел у болгар зиму 704/705 г. (Bury.  History, II, р. 360), с чем не согласен Ю. А. Кулаковский, по которому сборы болгар происходили в более сжатые сроки, боязнь огласки, к тому же, заставляла Юстиниана II торопиться, а тот факт, что он осенью 705 г. был уже у Константинополя, не вяжется с предположением Бури, датировавшим поход весной 705 г. (Кулаковский.  История, III, с. 288). И. Дуйчев относит встречу Юстиниана с Тервелем к осени 704 г. (Дуйчев.  Проучвания, с. 5; ср.: Златарски.  История, I, 1, с. 225; Runciman. History, р. 30 sq.; Бешевлиев. Надписите около Мадарския конник, с. 64). Вероятно, Юстиниан обращался за помощью не только к Тервелю. В прочтении В. Бешевлиева Мадарская надпись, приписываемая болгарским исследователем Тервелю, звучит следующим образом: «дядья мои не поверили безносому императору (т. е. Юстиниану II.– И.Ч.) и ушли в Солунь и Кисины»; по Бешевлиеву, речь идет о событиях 704–705 гг., одним из дядьев Тервеля был Кувер, известный по «Чудесам св. Димитрия Солунского» хан паннонских болгар, с которым Юстиниан пытался, хотя и безуспешно, заключить союз (Beševliev.  Les inscriptions, p. 226 sq.; cf. p. 224). Сообщение Феофана и Никифора об участии Тервеля в восстановлении на византийском престоле Юстиниана II Бешевлиев рассматривает как свидетельство договора между Византией и Болгарией (Бешевлиев.  Три приноса, с. 284–285). Если это и так, то договор все же оказался непрочным: через год после возвращения в Константинополь Юстиниан II нарушил мир с болгарами (Тheoph. Chron., Ι, 376.13–16). Параллельный «Хронографии» рассказ Гевонда о ссылке Юстиниана II едва ли может служить надежным источником, в нем содержится много неточностей: Юстиниан женится на дочери хазарского хагана, Тервель (в армянской транскрипции Трвег) становится хазарским полководцем и погибает в сражении (Гевонд.  История, с. 11; ср. с. 136–137).

 

[375] В греческом тексте – κΰρις, у Анастасия – dominus.

 

[376] В. И. Оболенский – Ф. А. Терновский относят δεξαμένου греческого текста к Стефану, т. е. «принял Стефана» (Летопись Феофана, с. 274; ср.: Мишулин.  Отрывки, с. 279). Анастасий, видимо, не понял этого места «Хронографии»: cum autem misisset Stephanum ad Terbellin, dominum Vulgariae, ut sibi auxilium praestaret ad optinendum parentale imperium suum, repromisit ei plurima se dona daturum et filiam eius in mulierem accepturum ipsique in cunctis oboediturum et concursurum iureiurando pollicitus (Theoph. Chron., II, 238.19–23), т. е. «когда он (Юстиниан.– И.Ч.) послал Стефана к Тервелю, господину Булгарии, чтобы он (Тервель.– И .Ч.) предоставил ему (Юстиниану.– И.Ч.) помощь для овладения его (Юстиниана.– И .Ч.) отцовской империей, он (Юстиниан.– И.Ч.) обещал ему (Тервелю. И.Ч.), что даст много даров и возьмет его (Тервеля? – И.Ч.) дочь в жены, а ему (Тервелю.– И.Ч.) самому клятвенно обещал во всем подчиняться и споспешествовать». Если же repromisit (обещал со своей стороны) относить к Тервелю, то становится непонятно, почему и за что болгарский хан обещал дары византийскому императору.

 

[377] Согласно одному из фрагментов Мадарской надписи, Тервель дал Юстиниану II 5 тысяч (Beševliev.  Les inscriptions, р. 225), очевидно, воинов. Анонимная хроника X– начала XI в. сообщает; что войско болгарского хана в этом походе насчитывало 15 тысяч человек (Preger.  Scriptores, II, 244.9). Вероятно, Юстиниан II пользовался поддержкой не только болгар, но и фракийского населения империи (ср.: «Хронография», 717 г. – о дарах будущего императора Льва III Юстиниану).

 

[378] До середины IX в. византийские авторы отличают болгар от их данников славян (например, Theoph. Chron., Ι, 359.517, 374.5–8, 436. 14–16; ср.: Nic. Brev., 76.22–30). С постепенной славянизацией протоболгар этноним «болгары» переходит на болгарских славян (Нидерле.  Древности, с. 85).

 

[379] Т. е. у Константинополя.

 

[380] У Феофана А. М. 6198, т. е. 706/707 г.

 

[381] В греческом тексте – δηλοΐ, т. е. «дает знать»; ср. лат. significat у Анастасия (Theoph. Chron., II, 239.29). Между прочим, Ивузир Глиаван, видимо, бывал в Константинополе, как это следует из анонимного сочинения, опубликованного Т. Прегером (Preger.  Scriptores, Ι, 40.7–8; cp.: Dunlop. History, p. 173).

 

[382] Р. Гийан отождествляет Феофилакта с Саливом, помогавшим Юстиниану II вернуть престол и позже разбитым в сражении с арабами (ibid., р. 278; ср. р. 179); по мнению Гийана, Феофилакт был не простым кувикулярием, но препозитом кувикуляриев (ibid., р. 360).

 

[383] Кувикулярии (от лат. cubiculum) – дворцовая должность, в обязанности кувикулярия входило услужение императору и императрице; кувикулярии составляли непосредственную охрану императора и ночевали рядом с императорской спальней; набирались исключительно из евнухов (Bury.  System, р. 120–122; Bréhier. Institutions, р. 128; Guilland. Institutions, Ι, p, 269). Как полагает Р. Гийан, с начала IX в. кувикулярий становится дворцовым титулом, не связанным с выполнением определенных обязанностей (Guilland,  Institutions, I, p. 269).

 

[384] У Феофана А. М. 6203, т. е. 711/712 г. В октябре флот уже отплыл из Херсона. Возможно, первая экспедиция была непродолжительной и приходилась на осень 711 г.

 

[385] К де Боор не был уверен в тождественности этого Стефана Асмикта Стефану, известному по рассказу Феофана о бегстве Юстиниана II из Херсона (Theoph. Chron., II, 708, №15–16).

 

[386] Согласно «Бревиарию» Никифора, Юстиниан II отправил в Херсон 100 тысяч воинов (см.: «Бревиарий», 711/712 г.).

 

[387] Т. е. Константинополь.

 

[388] Димоты – члены димов (цирковых партий), к ним относились лишь постоянные жители столицы (Janssens.  Les bleus, p. 499–536; ср.: Дьяконов. Димы, с. 155–157; Dagron. Capitale, p. 353–364; ср.: Cameron.  Factions, р. 13, 16, 24, 32, 39, 44 и особенно р. 117–119).

 

[389] Собственно античный термин для обозначения военного корабля, употреблявшийся, однако, и в средневековом греческом языке, хотя термины «дромон» и «хеландий» заменили античные (Ahrweiler.  Byzance, p. 410).

 

[390] Греческое σκάφος – понятие родовое, служило для обозначения корабля вообще, как большого, так и маленькой лодки; впрочем; корабли торгового флота назывались именно ἐμπορευτικὰ ἣ πραγματευτικα σκάφη (Κουκουλές.  Βίος, τ. V, σ. 360).

 

[391] Речь идет о водоизмещении кораблей. Списки группы у дают чтение μυριαγωγῶν («вмещающие десять тысяч»), введенное издателем «Хронографии» в критический текст. Это слово хорошо известно по античным авторам (например, в применении к кораблям, вмещающим десять тысяч амфор). Остальные рукописи «Хронографии» сохранили вариант μυρεοβόλων, т. е. вмещающие десять тысяч оболов, что также возможно, поскольку античный обол был не только денежной единицей, но и мерой объема, равной 1/6 драхмы Анастасий не переводит этого, вставляя вместо μυριαγωγῶον chimaeras (Theoph. Chron. II, 241.17).

 

[392] Хеландий (от греч. ἔγχελυς/χέλυς – «угорь», что подчеркивает продолговатость форм) – тяжелый военный корабль; термин появился в византийский период и заменил собой στρατιώτης ναΰς и триэру античного времени; судно вмещало 100 гребцов и 200 человек экипажа; хеландий, вероятно, тождествен дромону (Ahrweiler.  Byzance, р. 410–413; ср.: Bréhier.  Institutions, р. 417).

 

[393] Спафарий (от греч. σπάθη – широкий меч) – военный титул восьмого ранга (Guilland.  Institutions, Ι, p. 75). Спафария Илью (впоследствии убийцу Юстиниана II) патриарх Никифор называет «дорифором» (копьеносцем) Стефана Асмикта (см.: «Бревиарий», 711/712 г.).

 

[394] Феофан явно сгущает краски, так как ниже идет речь о сопротивлении херсонитов второй экспедиции Юстиниана.

 

[395] В греческом тексте – πρὸς δουλείαν, что Анастасий передает как in servitium (Theoph. Chron., II, 241.25). Дословно – «в рабство», хотя едва ли речь идет о рабах, скорее о слугах.

 

[396] О месте тудуна в тюркской иерархии см.: «Хронография», комм. 218) По Г. Дёрферу, в обязанности тудуна, положение которого аналогично положению баскака Золотой Орды, входил контроль за управителями (Doerfer.  Elemente, II, S. 397). Здесь титул «тудун» прямо сопоставляется с формулой ὀ ἐκ προσώπου (от лица), что подтверждает точку зрения А. А. Васильева о Валгице – тудуне Фанагории (см.: «Хронография», комм. 316). Анонимный греческий словарь (Etymologicum Magnum) X в. дает как параллель тудуну греч. τοποτηρητής, т. е. «местоблюститель», «наместник» (Et. Mag. 763.24). Д. Моравчик возводит эту глоссу к «Хронографии» Феофана или «Бревиарию» Никифора (Moravcsik.  Byzantinoturcica, I, S. 257), хотя ни тот, ни другой не называют тудуна топотиритом. Появление хазарского тудуна в Херсоне Васильев связывал с бегством из города Юстиниана II, его обращением за помощью к хагану и с последовавшим за этим обострением отношений между Византией и Хазарским каганатом (Васильев.  Готы, с. 196; ср.: Vasiliev.  Goths, p. 84). В принципе это мнение разделяет Д. Данлоп, считая, что иначе (т. е. если бы тудун был в Херсоне при Юстиниане II) свергнутому василевсу не пришлось бы искать контактов с хаганом из Дараса. Смысл экспедиции Юстиниана II в Херсон Данлоп видит в стремлении императора сохранить свою власть над теми территориями, потеря которых грозит империи и которые оказались в руках хазар, а не в наказании херсонитов, собиравшихся выдать Юстиниана II Тиверию Апсимару, как об этом пишет Феофан (Dunlop.  History, p. 174). Не отрицая распространения хазарского влияния в Херсоне, хотелось бы все‑таки подчеркнуть сложность отношений между империей и ее северопричерноморской периферией. Как бы ни были ослаблены позиции Византии в Крыму, Херсон все же остается местом ссылки неугодных Константинополю лиц и в 695 г. туда изгоняют Юстиниана II. Реакция херсонитов на честолюбивые планы бывшего императора предполагает опять‑таки наличие определенных связей столицы с Херсоном, диктующих жителям крымского города по крайней мере лояльность к правящему императору. Феофан отмечает вынужденность контактов херсонитов с хаганом и объясняет ее жестокостью Юстиниана. Наконец, новый император (Вардан‑Филиппик) провозглашается именно в Херсоне. Неоднозначна и роль хазар в анализируемом фрагменте: с одной стороны, хаган укрывает бежавшего из Херсона Юстиниана II и выдает за него свою сестру, с другой – соглашается выдать беглеца и поддерживает восставшего против Юстиниана Вардана. Конечно, в описании этих событий Феофаном нельзя не заметить желания хрониста, резко отрицательное отношение которого к Юстиниану II известно, представить императора главным и единственным виновником происшедшего. Однако это могло коснуться лишь некоторых акцентов в повествовании (оценок, характеристик), существо дела излагается так же, как и у Никифора, уступающего Феофану в резкости оценок. В итоге, видимо, приходится говорить не о конфликте Херсона с империей, но о враждебности херсонитов к одному из ее императоров.

 

[397] Имя передается в списках «Хронографии» без существенных разночтений (варьируются только ударения, и в одной рукописи вместо ι стоит η), у Анастасия – Zohelum (Theoph. Chron., II, 241.26, 242.14,21). В византийское время Зоил – имя редкое: известен, если мы не ошибаемся, лишь один святой Зоил, бегло упоминаемый в перечне мучеников, пострадавших при Диоклетиане (Delehaye.  Saints de Thrace, р. 192.30); в 540–551 гг. Зоил – патриарх Александрии; Д. Моравчик предполагает хазарское происхождение херсонского Зоила (Moravcsik.  Byzantinoturcica, II, S. 132).

 

[398] Протополит (греч. πρωτοπολίτης), primus civium в передаче Анастасия (Theoph. Chron., II, 241.27).

 

[399] В греческом тексте – ἐκ σειρᾶς, в латинском переводе – ех linea (ibid., 241.26). Это же выражение употребляется в «Хронографии» в применении к роду болгарских ханов Вокил и Укил (ibid., I, 432.26; ср.: Златарски.  История, I, 1, с. 212–213).

 

[400] Протевон (греч. πρωτεύων) – дословно «первенствующий», как правило, в применении к главам города. Видимо, протевон упоминается в греческой надписи, найденной в Крыму, которую Ю. А. Кулаковский связывает с назначением епископа готам в 548 г. (Кулаковский.  К объяснению надписи, с. 195–196). Константин Багрянородный сообщает о том, что до императора Феофила (829–842) Херсоном управлял протевон с «отцами города», причем Константин говорит о протевонах только в Херсоне (Const. Porph.  DAI, 42.45–47). Аналогичные сведения содержатся и у Продолжателя Феофана (Theoph. Cont., 123.16–18). Термин долго удерживался в Крыму и, очевидно, означал представителей как городского, так и сельского самоуправления: в генуэзской грамоте 1381 г. речь идет о деревнях в окрестности Судака, каждая из которых была под началом своего propto/proto (Брун.  Черноморье, II, с. 228; cp. I, с. 226). Институт протевонов в Херсоне Л. Брейе рассматривает как продолжение традиций муниципального управления эллинистического периода; в начале VIII в., наряду с хазарским тудуном, в городе действовал совет во главе с муниципальным магистратом (так Брейе трактует термин «протополит») Зоилом (Bréhier.  Institutions, p. 209). Однако эволюция форм городского самоуправления естественно подразумевает и изменение терминологии, что не могло не отразиться на значении слова «протевон». Если в V в. оно могло служить синонимом сенатору (Dаgrоп.  Capitale, p. 191), то в VI в. протевоны играли руководящую роль в городском самоуправлении как представители муниципальной верхушки; по эдикту 24 июня 530 г. епископы возглавили в городах комиссии из пяти знатнейших граждан города (quinque primatibus civitatis) по проверке деятельности куратора, ситона (Курбатов.  Проблемы, с. 197, 199). Но в течение VII–VIII вв. термин, наряду с узко техническим значением (первые граждане‑куриалы, первые в списке курии, т. е. главы городского самоуправления), приобрел и широкое: он стал применяться для обозначения всех наиболее влиятельных лиц в городе, в том числе и государственных чиновников; протевоны VII–VIII вв. сочетали в себе государственных служащих, военных и первенствующих в городе собственников (там же, с. 204). По мнению М. Я. Сюзюмова, протевоны VIII в. были наиболее влиятельными и состоятельными гражданами городов, осуществлявшими по поручению и под контролем императорской чиновной администрации определенные функции по руководству населением города (или отдельных его кварталов) при выполнении им городских обязанностей (Сюзюмов.  О социальной сущности, с. 76). Если данные «Хронографии» точны, то в Херсоне к началу VIII в. Было 67 протевонов.

 

[401] Это место, очевидно, испорчено: списки «Хронографии» дают чтения – εἰς χελανδούρους hxy, εἰς χελανδούρου g, что непонятно. Конъектура К. де Боора основана на переводе Анастасия: ad lora navis (Theoph. Chron., II, 241.31).

 

[402] Рукописи сохранили варианты Ταυρουραί f, ταύρου οὐρᾶ h. Ф. Комбефис предложил поправку ἀρκτουρά/Арктура; у Анастасия – Taurura. В списке f чтение ἐπὶ τὸ λιμένη (в заливе?). Г. Сэмнер, пересматривая хронологию правления императора Филиппика, высказывает предположение, что сообщение Феофана о гибели флота в октябре помещено хронистом неверно: между октябрем и ноябрем (месяцем вступления Филиппика на престол); Феофан помещает в этом месте «Хронографии» слишком много событий, чтобы сделать возможным воцарение Филиппика в ноябре; по Сэмнеру, правильнее если бы октябрь был месяцем возвращения самого Филиппика в Константинополь (Sumner.  Philippicus, Anastasius II and Theodosios III, p. 288).

 

[403] Цифра Феофана вызывает сомнения, но она принадлежит, вероятно, не самому хронисту, поскольку такое же количество погибших насчитал и Никифор (см.: «Бревиарий», 711/712 г.).

 

[404] Смысл фразы не вполне ясен: ἕως οὐροΰντα πρὸς τοΐχον дословно означает «вплоть до мочащегося у стены». Именно так понял Феофана его латинский переводчик: usque ad mingentem ad parietem (Theoph. Chron., II, 242.5–6). Близкое толкование этих слов находим у В. И. Оболенского – Ф. А. Терновского: «даже где мочились» (Летопись Феофана, с. 277). Но с таким пониманием плохо вяжутся предыдущие слова: ἀροτριᾶν ἅπαντας καὶ ἐξεδαφίζειν, т. е. «распахать всех и сровнять с землей», поскольку глаголы ἀροτριᾶν, ἐξεδαφίζειν имеют узкое, техническое значение, не распространяющееся на одушевленные предметы. Аналогичные причины вызывали, видимо, сомнения и у Ф. Комбефиса, предложившего исправить ἅπαντας (всех) на ἅπαντα (всё). Вместе с тем ἕως употребляется с родительным падежом, а не с винительным, как у Феофана. Возможно, мы имеем в данном случае дело с устойчивым фразеологическим оборотом, точное значение которого неизвестно. Между прочим, угроза, приписываемая Феофаном Юстиниану II, отсутствует в «Бревиарии» Никифора (см.: «Бревиарий», 711/712 г.). Не исключено, что она принадлежит перу автора «Хронографии».

 

[405] Выше уже говорилось о внедрении хазар в Крым (см.: «Хронография», комм. 312, 317; ср.: Vasiliev.  Gots, p. 83 sq.; Ostrogorsky. Geschichte3, S. 121). Однако следует отметить, что неизвестный автор VIII в. (источник «Хронографии» и «Бревиария») прямо не отождествляет Крым и Хазарию: херсониты и жители других крымских крепостей посылают за помощью к хагану в Хазарию, т. е. за пределы своих городов, где они, по всей видимости, не находили поддержки хазар. Наряду с этим нельзя переоценивать значимости самого факта посылки за хазарским войском: тот же Юстиниан использовал болгарское войско Тервеля для возвращения себе константинопольского престола, но из этого не следует, что на Византию распространялась власть Первого Болгарского царства.

 

[406] Вардан, армянин по происхождению (Каганкатваци.  История, с. 254), был сослан на Кефалинию императором Тиверием III.

 

[407] Остров в Ионическом море к юго‑западу от Итаки (Markl.  Ortsnamen. S. 39).

 

[408] Известны печати нескольких Георгиев в VII–IX вв.: Георгия комеркиария Карии, Лидии, Родоса и Херсонеса VII в., Георгия главного комеркиария VII в., Георгия кувикулярия VII–VIII вв. и протоспафария Георгия, стратига Херсонеса VIII–IX вв. (Guilland.  Institutions, I, p. 278; II, p. 51). Комеркиарий – чиновник, ведающий сбором налогов, в ведомстве логофета геникона (Bury.  System, p. 88). Не исключено, что среди Георгиев, которым принадлежат эти печати, был и Георгий, будущий логофет геникона, посланный Юстинианом II в Херсон.

 

[409] Геникон – финансовое ведомство и государственная сокровищница, куда стекались поступления от налогов и где хранились податные списки. Во главе геникона стоял логофет. Должность логофета геникона появляется, насколько известно, в правление Юстиниана II (Bréhier.  Institutions, p. 257; cp.: Dölger. Finanzverwaltung, S. 19–24).

 

[410] Эпарх города – префект города (т. е. Константинополя) – одна из высших должностей в империи. В столице эпарх обладал высшей властью после императора, в его руках была сосредоточена административная и судебная власть, он отвечал за сохранение порядка в городе, под контролем эпарха находились городские ремесленники, организованные в коллегии (Bury.  System, p. 69–70; cp.: Guilland. Institutions, I, p. 5, 26).

 

[411] Турма – военное подразделение, третья часть фемы с турмархом во главе, в более поздний период термин мог обозначать и командующего вообще. (Bilderstreit, S. 187).

 

[412] Фракисийская фема отделилась в VII в. от фемы Анатолик при переводе фракийских отрядов в Малую Азию (в район Пергама, Смирны, Эфеса, Сард); она охватывала восточную часть Малой Азии со Смирной и островом Хиос (Bréhier.  Institutions, p. 357; cp.: Bilderstreit, S. 190). Впрочем, в последнее с традиционной точкой зрения о возникновении Фракисийской фемы полемизировал Р. Лили, утверждающий ее самостоятельное существование (а не как составной части фемы Анатолик) еще до 687 г. (Lilie.  «Thrakien» und «Thrakesion», S. 22–25.

 

[413] Эту же цифру дает и Никифор (см.: «Бревиарий», 711/712 г.).

 

[414] В греческом текте – περιλογή, что К. де Боор понимает как colloquium de pace, т. е. «переговоры о мире», ссылаясь на словарь Софоклиса (Theoph. Chron., II, 766). Анастасий переводит rationem reddere, т. е. «отдавать отчет» (ibid., 242. 18), причем так же он переводит выше и греческое ἀπολογήσασθαι (ibid., 242.15–16) – «оправдываться», «защищаться». Перевод Анастасия неточен, так как, во‑первых, περιλογὴ и ἀπολογήσασθαι не являются синонимами, а во‑вторых, они относятся к разным действующим лицам: в одном случае – к хагану, в другом к херсонитам.

 

[415] Стратиотская система была тесно связана с фемным устройством империи. Стратиот – воин, получивший земельный надел и обязанный нести службу в армии или флоте в зависимости от размера надела.

 

[416] Введенное К. де Боором в критический текст чтение δοχὴν засвидетельствовано лишь одним списком (f), остальные рукописи дают варианты δογὴν emx, δογῆν g, δουγὴν h, которые, видимо, надо предпочесть греческому δόχιον, поскольку речь идет о δόγια – тюркской тризне по умершем (Moravcsik.  Byzantinoturcica, II, S. 119; cp.: Theoph. Chron., II, 740, где де Боор приводит последнее значение с цитатой из Менандра Протиктора).

 

[417] Император Вардан‑Филиппик (711–713). Анастасий не понял технических для Феофана выражений ἀνέσκαψαν и βασιλέα («свергнуть» и «провозгласить василевса»), переведя их как mala imprecati sunt («пожелав зла») и ut imperatorem laudibus extulerunt («превознесли похвалами как императора») (Theoph. Chron., II, 242.24–27). Согласно предположению Г. Сэмнера, Филиппик был провозглашен императором в сентябре 711 г. (Sumner.  Philippicus, Anastasius II and Theodosios III, p. 289). Д. Данлоп видит в свержении Юстиниана II и провозглашении императором Вардана свидетельство господства хазар в Крыму и их влияния на развитие событий внутри империи (Dunlop.  History, p. 176), что, очевидно, следует считать преувеличением: византийских императоров свергают, по свидетельству Феофана, и провозглашают ромеи – херсониты, жители других крымских крепостей и присланные Юстинианом II воины. Для столь высокой оценки хазарского вмешательства нет, как нам кажется, веских оснований.

 

[418] Бессы (вессы) – ветвь фракийского племени сатров; жили вдоль горного течения реки Хеброс (совр. Марица).

 

[419] Имеется в виду κριός – лат. aries, как и перевел Анастасий.

 

[420] Вид осадного сооружения.

 

[421] Название башни происходит, видимо, от названия монеты кентенарий (лат. centenarium), равной ста литрам. А. Л. Бертье‑Делагард отождествлял ее с ближайшей к морю башней в Херсоне № 18 (Якобсон.  Раннесредневековый Херсонес, с. 38 и прим. 3).

 

[422] По А. Л. Бертье‑Делагарду, башня № 17, так называемая башня Зинона (там же).

 

[423] Размер выкупа, согласно Ватиканскому списку «Бревиария», в сто раз больше: по сто номисм за человека (см.: «Бревиарий», 711/712 г.).

 

[424] Опсикион (от лат. Obsequium – «императорская гвардия») – фема в северо‑западной части Малой Азии, к югу от Мраморного моря; северная часть фемы (древняя провинция Вифиния) была местом расселения малоазийских славян. Г. Острогорский датирует возникновение фемы правлением Ираклия (Ostrogorsky.  Livre des Thèmes, p. 48–51; cp.: «Хронография», комм. 290 – дискуссию о времени формирования фемного строя). По Никифору, Юстиниан II и в этот раз обратился за помощью к Тервелю, который прислал ему 3000 воинов (см.: «Бревиарий», 711/712 г.).

 

[425] Город в Пафлагонии, в центральной части южного побережья Черного моря, в античный период крупный торговый центр и морской порт, в средние века был вытеснен Трапезундом и потерял свое прежнее значение (Philippson.  Das byzantinische Reich, S. 154). Никифор сообщает, что Юстиниан II дошел до прибрежной деревни Гингилисс (см.: «Бревиарий», 711/712 г.).

 

[426] В греческом тексте – τὰ περατικὰ μέρη, у Анастасия – ulteriores partes (Theoph. Chron., II, 243.12). В. И. Оболенский – Ф. А. Терновский переводят: «в отдаленные части моря» (Летопись Феофана, с. 278).

 

[427] Так напечатано. Должно быть Кефалинию.– Ю. Ш.