ФЕОДОРИТ КИРРСКИЙ

ЦЕРКОВНАЯ ИСТОРИЯ

КНИГА V

О благочестии царя Грациана ¹

Дела и судьба Валента определенно показали, как долго Господь Бог терпит неистовствующих против Него, и как наказывает тех, которые не пользуются по надлежащему Его долготерпением. Человеколюбивый Бог управляет своим милосердием и правосудием, как бы весами и браздами: когда видит Он, что кто-нибудь беззакониями превышает меру человеколюбия, тогда правосудным наказанием препятствует стремительности зла. По смерти Валента, верховную власть над всею римскою империею получил Грациан - родной его племянник, сын Валентиниана. Европою владел он уже давно, с самой смерти своего отца, так как еще при жизни его был соправителем; а теперь, когда Валент умер бездетным, получил в свою власть и Азию, и остальную часть Ливии.

О возвращении епископов.

Восшедши на престол, Грациан тотчас еще яснее обнаружил все, какое было в нем, благочестие, и начатки своего царствования принес Царю всяческих. Он издал указ, которым повелевалось вызвать изгнанных пастырей, возвратить их к своим паствам и соглашающимся иметь общение с Дамасом отдать святые храмы. А Дамас был епископ римский, украшавшийся достохвальною жизнью, и старавшийся все говорить и делать согласно с апостольским учением: он принял попечение о Церкви после Ливерия. Вместе с указом, царь послал и знаменитого тогда военачальника Сапора, чтобы проповедников Ариева богохульства, как диких зверей, он изгонял из святых храмов и передавал их пастырям доблестным и паствам благочестивым. Это повеление Грациана во всех других областях было принимаемо беспрекословно; но в главном городе востока, Антиохии, по сему случаю произошел следующий раздор. [176]

О споре Павлина и о нововведении Апполинария лаодикийского; так же о любомудрии и богочтимости Мелетия.

Защитники апостольских догматов, как сказали мы прежде, разделились на две партии: одни, тотчас после козни, направленной против великого Евстафия, возгнушавшись арианским бесстыдством и собираясь сами по себе, имели своим предстоятелем Павлина; а другие, в след за рукоположением Евзоя, отделились от нечестивых с прежним своим епископом Мелетием и, потерпев вышеупомянутые бедствия, управлялись мудрым учением Мелетиевым. Кроме того, Аполлинарий лаодикийский явился главою еще новой секты. Прикрываясь сперва личиною благочестия и показывая вид, будто защищает апостольские догматы, он вскоре потом оказался явным врагом их: потому что о Божием естестве говорил нечисто, придумав какие-то степени достоинств, и дерзнул утверждать, что тайна домостроительства не совершенна, и что разумная душа, которой вверено управление тела, лишена бывшего спасения. По его учению, Бог-Слово не принимал этой души, и потому не удостоил ее врачевания и не даровал ей чести. Что касается до тела, то сему земнородному покланяются невидимые силы; а душа, сотворенная по образу Божию, носит в себе бесчестие греха, и осталась долу. Много и другого, кроме этого, наговорил заблудившийся и слепотствующий его разум. Так Аполлинарий иногда соглашался, что Христос принял плоть от Св. Девы, иногда утверждал, что плоть вместе с Богом-Словом пришла с неба, иногда же, - что Бог-Слово ничего ни принял от нас, но сам родил плоть. Много и других басен и пустословия присоединял он к божественным обетованиям; но я считаю излишним теперь говорит о них. Проповедуя это, Аполлинарий развращал не только своих последователей, но сообщил язву и некоторым из наших. С течением времени последователи его, видя свою ничтожность и славу Церкви, присоединились к ней все, кроме немногих, и удостоились церковного общения, но не только не оставили прежней болезни, а напротив, заразили ею и многих, бывших дотоле здравыми. Из этого-то корня произросло в церквах мнение о единой природе плоти и Божества и о том, что страдание приразилось к самому Божеству Единородного, да и другие мысли, породившие спор между некоторыми церквами и иереями. Но это произошло уже впоследствии. Итак, когда прибыл (в Антиохию) военачальник Сапор и объявил царский указ, Павлин стал утверждать, что он держится стороны Дамаса. То же утверждал, скрывая свою болезнь, и Аполлинарий. Святой [177] Мелетий между тем хранил молчание и переносил их спор. Но мудрейший Флавиан, причисленный уже к сонму пресвитеров, прежде обратился к Павлину и вслух военачальника сказал: если ты, любезный, дорожишь общением Дамаса, то покажи нам ясно сродство догматов. Дамас, исповедуя единое существо Троицы, прямо проповедует о трех ипостасях: а ты, напротив, отвергаешь троичность ипостасей. Покажи же нам согласие догматов и, по указу, возьми церкви. Таким обличением заставив Павлина замолчать, Флавиан потом сказал Аполлинарию: «удивляюсь тебе, друг, как ты с таким бесстыдством воюешь против истины. Ясно зная убеждение Дамаса, что Бог-Слово принял всецело наше естество, ты всегда утверждаешь противное; ибо наш ум лишаешь спасения. Если же мы говорим ложь, обвиняя тебя в этом, то отвергни теперь вымышленное тобою нововведение, прими с любовью учение Дамаса и возьми священные храмы». Такими-то истинными словами мудрейший Флавиан ограничил говорливость обоих. После того кротчайший из всех людей Мелетий дружелюбно и спокойно сказал Павлину: «так как с того самого времени, когда Господь овец вверил мне попечение об известных овцах, ты принял на себя заботу о других, и наши стада имеют общение благочестия; то соединим их, друг мой, и, оставив спор о первенстве, будем сообща пасти овец, и сообща заботиться о них. Если же повод к спору представляет тебе стоящая на середине кафедра; то я постараюсь удалить его, именно - положу на ней святое Евангелие, а мы будем сидеть по сторонам его. Если придется мне первому окончить жизнь, ты, друг, в то время один управляй стадом; а когда Бог велит тебе прежде меня испытать это, я опять, сколько станет сил, буду заботиться об овцах». Божественный Мелетий высказал это дружелюбно и спокойно; однакож Павлин не согласился с ним. Тогда военачальник, обсудив сказанное, отдал церкви великому Мелетию; а Павлин продолжал управлять теми овцами, которые с самого начала отделились от стада.

О Евсевие, епископе самосатском.

Не достигнув власти над церквами, Аполлинарий стал открыто проповедовать измышленное им учение и объявил себя вождем ереси. Сам он жил большею частью в Лаодикии, а в Антиохию еще прежде рукоположил Виталия - мужа прекрасной жизни, воспитанного в апостольских догматах, но в последствии заразившегося болезнью аполлинарианства. Между тем того Диодора, о котором я упомянул прежде, и который во время сильнейшей бури [178] спас корабль Церкви от потопления, Божественный Мелетий поставил пастырем Тарса и ему же поручил Церковь киликийскую, а святительское попечение об Апамее возложил на Иоанна ², который происходил от знатного рода, но более славился собственными доблестями, чем заслугами предков. Иоанн равно украшался и словом и жизнью, и во времена бурные управлял обществом единоверных, в чем помогал ему достославный Стефан. Теперь же этого самого Стефана божественный Мелетий поставил на другое поприще. Узнав, что Германикия заражена гибельным учением Евдоксия, он послал того мужа в Германикию, как врача-исцелителя, - послал именно его потому, что он прошел всю греческую мудрость и был воспитан в Божественном учении. И Мелетий не обманулся в своей надежде: духовным своим учением Стефан и волков превратил в овец. Возвратился из ссылки также и великий Евсевий, и епископом в Берию поставил славившегося тогда Акакия, в Иерополис - Феодота, коего подвижническая жизнь и доныне всеми восхваляется, в Колхиду - Евсевия, а в наш Кир - Исидора. Оба последние были мужи дивные, украшавшиеся божественною ревностью. Говорят, что и того Евлогия, подвизавшегося за апостольские догматы и вместе с Протогеном, сосланного в Антиною, он рукоположил в пастыря Эдессы, так как угодник Божий Вирса в то время уже умер. Евлогий же обратил внимание на общника своих подвигов Протогена и в лице его подарил врача-целителя болезновавшему тогда городу Каррам ³. Из числа епископов, рукоположенных божественным Евсевием, последним был Марис, поставленный в Долиху, а Долиха была немноголюдное и небольшое местечко, в то время страдавшее болезнью арианства. Чтобы этого достохвального и сиявшего многими видами добродетелей Мариса утвердить на святительском престоле, Евсевий сам отправился в Долиху. Но когда он ехал, одна женщина, страдавшая болезнью арианства, с кровли дома бросила в него черепицу и ею раздробила ему голову, от чего он скоро и перешел в лучшую жизнь. Умирая, Евсевий обязал клятвою всех, при нем присутствовавших, не подвергать виновную никакому наказанию, потому что подражал своему Господу, который молился за распинателей, говоря: Отче, отпусти им, не ведят бо что творят (Лук. 25, 34), и сослужителю своему Стефану, который, быв осыпаем тучею камней, вопиял: Господи, не постави им греха сего (Деян. 7, 59). Такою-то кончиною заключил великий Евсевий ряд столь разнообразных своих подвигов ⁴. И бежав от фракийских варваров, он не избежал от рук нечестивых еретиков, но именно от них принял мученический венец. Все это случилось по возвращении епископов. Между тем Грациан узнал, что варвары, сожегшие Валента, опустошают Фракию, и потому, оставив Италию, переехал в Паннонию. [179]

О господстве Феодосия.

Около того времени жил Феодосий, и славился как знаменитостью предков, так и собственным мужеством. По поводу этих достоинств, преследуемый завистью со стороны людей, стоявших на той же степени чести, он имел свое местопребывание в Испании, где и родился и получил воспитание. В тогдашних обстоятельствах царь не знал, что ему делать с варварами, которые, возгордившись одержанною ими победою, никак не уступали и почитали себя непобедимыми. Чтобы наконец остановить это зло, он решился вверить начальство над войском Феодосию, и потому, тотчас же вызвав этого мужа из Испании, провозгласил его военачальником и с собранным на ту пору войском послал против варваров. Ограждаемый верою, Феодосий бодро выступил в поход и, по прибытии во Фракию, заметив, что варвары стягиваются к одному пункту, поставил свое войско в боевой порядок. При самой первой встрече они, не выдержав натиска, смешались, показали тыл, обратились в бегство и с ожесточением были преследуемы. Много тогда перебито их; потому что они были убиваемы не только от римлян, но и друг от друга. Когда таким образом большая часть варваров легла на месте, а меньшая, перебравшись чрез Истр, успела скрыться, этот отличный военачальник, разместив свое войско по близлежащим городам, сам со всевозможною поспешностью отправился к царю Грациану - возвестить ему о своих трофеях. Но такое событие слишком изумило царя, так что слово Феодосия казалось ему даже невероятным. Притом завистники продолжали еще пускать свои стрелы и говорили, что Феодосий сам убежал, а войско погубил. Тогда победитель просил послать на место сражения самих его противников: пусть они увидят множество побитых варваров. Впрочем о числе последних, говорил он, не трудно узнать и по добыче. Уступив этим словам, царь послал усмотреть дело на месте и донести себе.

О воцарении Феодосия и о виденных им снах.

Отличный этот военачальник, оставшись при царе, видел дивный сон, который послан ему очевидно самим Богом всяческих. Ему представилось во сне, будто предстоятель антиохийской Церкви, божественный Мелетий возложил на него царскую порфиру и главу его украсил царским же венцом. [180] Увидев это ночью, Феодосий поутру сказал о том кому-то из своих приближенных. Сон ясен, заметил последний; в нем нет ничего загадочного, или двусмысленного. Между тем, по прошествии весьма немногих дней, возвратились исследователи Феодосиева дела и говорили, что варваров побиты многие десятки тысяч. Тогда царь увидел, как он хорошо сделал, избрав Феодосия военачальником, и потому возведши его в царское достоинство, отдал ему державу областей Валентовых. После сего Грациан отправился в Италию, а Феодосия послал в ту часть империи, которая была ему вверена. Как скоро он принял царство, тот час и прежде всего позаботился основать его на согласии Церквей и повелел, чтобы епископы подвластной ему империи съехались в Константинополь; ибо эта только часть ее страдала от арианской заразы, а запад оставался свободным от сей болезни: там дети Константина, старший Константин и младший Констанс, сохраняли веру своего отца неприкосновенною; да и после них опять западный царь Валентиниан соблюдал чистоту благочестия.

О некоторых значительных представителях арианской секты.

Восточная часть империи приняла эту заразу во многих местах. Арий, быв пресвитером в Александрии египетской, породил там богохульное свое учение. А Евсевий, Патрофил и Аэций - палестинские, Павлин и Григорий - финикийские, Феодот и за ним Георгий - лаодикийские, после же Афанасий и Наркис киликийские, старались питать эти прозябшие семена зла. Равным образом Евсевий и Феогнис - вифинские, Минофант ефесский, Феодор перинфский, Марис халкидонский и некоторые другие из Фракии, получившие известность только своею злобою, долго рассеивали, поливали и согревали эти плевелы. Упомянутым злым делателям много споспешествовали также слабость Констанция и нечестие Валента. Вот почему Феодосий приказал собраться в Константинополь епископам одной своей империи. Когда же они собрались в числе ста пятидесяти, Феодосий объявил, чтобы не говорили ему, кто между ними Мелетий: он хотел сам, припоминая свой сон, узнать этого мужа. И, действительно, лишь только весь сонм епископов вошел в царские палаты, Феодосий, оставив всех прочих, прямо подошел к великому Мелетию и, как любящий отца сын, сначала долго наслаждался его лицезрением, потом обнял [181] его и начал целовать ему очи, уста, грудь, голову и короновавшую его правую руку. При этом царь рассказал ему и свой сон. Обласкал он также и всех других и попросил их, как Отцов, рассудить о предложенных делах.

О Соборе, бывшем в Константинополе ⁵.

В это время в Константинополе находился и Григорий ⁶, управлявший тогда паствою Назианза и боровшийся с арианским богохульством. Напоевая Божий народ евангельским учением, уловляя заблудших и бродивших вне стада овец, и избавляя их от гибельного пастбища, он таким образом из малой делал ту паству великою. Увидев его и хорошо зная цель правила, которым запрещалось перемещать епископов, то есть устранение повода к расчетам честолюбия, божественный Мелетий вверил святейшему Григорию предстоятельство в Константинополе. По прошествии не многого времени божественный Мелетий отошел в жизнь беспечальную и напутствован надгробными похвалами от всех, кто только владел даром слова. Между тем александрийский епископ Тимофей, преемник Петра, принявшего жребий предстоятельства после Афанасия, вместо дивного Григория рукоположил некоего Максима Киника, у которого тотчас же обрезал кинические волосы. А этот Максим был заражен пустословием Аполлинария. Однако собравшиеся тогда епископы не потерпели этого странного поступка. Между отцами же Собора были мужи достодивные, исполненные мудрости и святой ревности, именно: преемник Василия великого Элладий, Григорий и Петр, родившиеся с Василием от одних родителей, Амфилохий ликаонский, Оптим писидийский и Диодор киликийский. Там же присутствовали: Пелагий лаодикийский, Евлогий эдесский, Акакий и наш Исидор, Кирилл иерусалимский и украшавшийся словом и жизнью Геласий из Кесарии палестинской, и многие другие подвижники добродетели. Все они тогда отделились от епископов египетских, и с великим Григорием составляли особые торжественные собрания. При этом случае божественный Григорий убеждал их, чтобы, собравшись для утверждения согласия, они взаимное единомыслие предпочли несправедливости одного человека; ибо чрез это и я, избавившись от многих забот, говорил он, буду наслаждаться приятною для меня тишиною, и вы после той долговременной и трудной борьбы вкусите вожделенный мир. Ведь крайне нелепо, только что избежав вражеских стрел, нападать друг на друга и тем ослаблять собственную свою силу. В таком случае мы окажемся очень [182] забавными для своих врагов. Итак поищите достохвального и мудрого мужа, который бы мог принять на себя множество забот и усердно исполнять их, и поставьте его архиереем. Убежденные этими советами, доблестные пастыри в епископы того великого города избрали Нектария, мужа благородного, украшавшегося знаменитостью рода и сиявшего собственными добродетелями. Что же касается до Максима, то его, как человека заразившегося безумием Аполлинария, объявили лишенным епископского достоинства ⁷. После сего отцы собора, постановив правила касательно церковного благочиния, и утвердив непреложность Символа никейского, возвратились в свои епархии. Но с наступлением лета ⁸, многие из них снова прибыли в тот город и побуждаемы были к тому церковными нуждами. Здесь они получили соборное послание западных епископов, которым приглашаемы были в Рим по случаю составлявшегося там великого собора, однакож от этого путешествия, как бесполезного, отказались, а только отвечали на послание, давая знать западным епископам о церковных своих беспокойствах и слегка намекая на их равнодушие в этом отношении. В том же ответном послании они кратко изложили и апостольское свое учение. Впрочем мужество и мудрость Отцов, написавших это послание, яснее откроется из самого послания.

Послание константинопольского Собора.

Почтеннейшим господам и благорасположеннейшим братиям и сослужителям Дамасу, Амвросию, Бриттону, Валериану, Асхолию, Анемию, Василию и прочим, собравшимся в великом граде Риме, святым епископам - святой Собор православных епископов, сошедшихся в великий град Константинополь, желает здравия о Господе.

Может быть, излишне было бы возвещать и рассказывать вашему благорасположению - так как бы оно не знало того - о множестве бедствий, претерпенных нами вследствие преобладания ариан. Нам не представляется, будто происходящее у нас вашему благочестию кажется до того сторонним, что мы должны еще объявлять вам о том, о чем вам следовало бы уже соболезновать. При том, свирепствовавшие у нас бури были не какие-нибудь, чтобы, по своей маловажности, могли оставаться неизвестными. Недавнее время гонений еще отзывается в памяти не только пострадавших, но и тех, которые, по любви, усвояют себе страдания их. Как будто бы только вчера или третьего дня одни, избавившись от уз ссылки, чрез тысячи [183] скорбей возвратились в свои Церкви; другие, почившие в изгнании, перенесены в останках; иные, даже по возвращении из заточения подпав свирепствовавшей еще ярости еретиков здесь, дома, испытали бедствия жесточе тех, от которых страдали на чужбине, и подобно блаженному Стефану умерли под ударами бросаемых еретиками камней; некоторые же, растерзанные различными орудиями пыток, и доселе еще на теле своем носят язвы и следы язв Христовых. А кто перечтет денежные пени, городские налоги и конфискации имуществ, принадлежащих тем или другим городам, козни, поношения, темничные заключения? В самом деле, скорби наши умножились без числа и все поражали нас. Может быть, мы наказываемы были ими за грехи свои, а может быть, человеколюбивый Бог испытывал нас множеством страданий. Благодарим Бога, что Он толикими скорбями вразумлял рабов своих, и по множеству своего милосердия, снова даровал нам отдых. Но, для восстановления Церквей, от нас требуется много занятий и трудов, чтобы мы, своими попечениями, тело Церкви, как бы столь долго изнемогавшее, мало помалу избавили от болезни и возвратили ему здравие прежнего благочестия. Хотя теперь мы как будто совсем свободны от жестоких преследований, и совершенно возвратили Церкви, столь долго находившиеся во власти еретиков; однако волки к нам тем не менее неприязненны. Быв изгнаны из ограды, они расхищают стада на пастбищах, осмеливаются делать особые собрания, возбуждают волнения в народе и ничего не упускают ко вреду Церквей. Потому-то, как сказали мы, нам необходимы долговременные занятия. Теперь, по воле Божией, составив собор в Риме и являя нам братскую любовь свою, вы, чрез грамоты боголюбезнейшего царя, призываете и нас, как присные свои члены, чтобы вам не царствовать без нас, и чтобы одни, некогда осужденные на скорби, в настоящее время, при согласии самодержцев относительно благочестия, и мы, по слову апостольскому, соцарствовали вам. По получении этого призывания, хотелось бы нам, если бы только возможно, всем вообще оставить свои Церкви и последовать зову любви, или нужды. В самом деле, кто даст нам крыле, яко голубине и полетим, и почием у вас (Пс. 54, 7)? Но это совершенно обнажило бы только что начавшие обновляться Церкви; а потому поездка в Рим для многих епископов решительно невозможна. Ведь и в Константинополь собирались мы единственно по случаю прошлогодней грамоты, которую ваша часть, после аквилейского собора, прислала к боголюбивейшему царю Феодосию. Только к этому путешествию в Константинополь мы и приготовились, и только на составление этого собора испросили согласие оставшихся в своих епархиях [184] епископов; и в дальнейшем путешествии мы не предполагали и надобности, даже до прибытия в Константинополь о том вовсе и не слышали. Притом краткость срочного времени не представляет нам возможности ни приготовиться к дальнейшему пути, ни уведомить о том находящихся в своих епархиях епископов и получить от них согласие. Поколику же все это и другое кроме того послужило для многих препятствием к отправлению; то для устройства церковных дел, и для возблагодарения вас за любовь к нам, мы избрали второе средство: убедили поспешно отправиться к вам достоуважаемых и почтеннейших братий и сослужителей наших, епископов - Кириака, Евсевия и Прискиона. Чрез них мы объявляем вам и свои миролюбивые намерения, которых цель - единение; чрез них свидетельствуем и о своей ревности к святой вере, потому что и гонения, и скорби, и угрозы, и жестокость судей, и всякое другое искушение со стороны еретиков претерпели мы именно за евангельскую веру, утвержденную святыми и богоносными триста осьмнадцатью отцами в Никее вифинской. Эту самую веру должно принимать и вам, и нам, и всем, кто не извратил слова веры истинной. Она, некогда с трудом нами сохраненная, древняя, соответствует крещению, и учит нас веровать во имя Отца, и Сына, и Св. Духа, то есть, веровать в Божество, силу и существо Отца, и Сына, и Святого Духа, веровать в равночестное достоинство и совечное царствование трех совершенных Ипостасей, или трех совершенных Лиц, веровать так, чтобы тут не имела места ни болезнь Савелия, который смешивает Ипостаси и отвергает личные свойства, ни богохульство евномиан, ариан и духоборцев, которые рассекают и существо, и природу, и Божество, которые в несотворенную единосущную и совечную Троицу вводят какое-то естество, либо послерожденное, либо сотворенное, либо иносущное. И касательно воплощения Господа, мы сохраняем учение неизвращенное: принимаем домостроительство плоти и не без души, и не без ума, и не несовершенное, но допускаем целостность, то есть, что совершенное прежде веков, Слово Божие в последние дни для спасения нашего сделалось совершенным человеком. Такова в главных чертах искренне проповедуемая нами вера! Более же в отношении к ней вы можете узнать наши души, если удостоите прочитать ее в том свитке, который написан бывшим в Антиохии собором, либо в том, который прошедшего года издан вселенским собором константинопольским. В них мы пространнее исповедали свою веру, и письменно анафематствовали недавно возникавшие ереси. Что же касается до частных правил церковной жизни, то вы знаете - у нас в силе древний обычай, утвержденный постановлением святых никейских [185] Отцов, чтобы для всякой епархии совершаемы были рукоположения епархиальными - либо одними, либо, когда они захотят и признают полезнейшим, вместе с предстоятелями епархий сопредельных. Согласно с этим, знайте, управляются у нас и прочие Церкви, и для Церквей знаменитейших избраны иереи. Так, епископом, можно сказать, юной константинопольской Церкви, которая недавно, по милости Божией, исторгнута из богохульства еретиков, как бы из челюстей льва, мы на вселенском соборе, с общего согласия, пред лицом боголюбивейшего царя Феодосия, в присутствии всего клира и по одобрению целого города, рукоположили благоговейнейшего и боголюбивейшего Нектария. Таким же образом и для старейшей, истинно апостольской Церкви в Антиохии сирской, в которой первой зазвучало драгоценное имя Христиан, собравшиеся как из той самой епархии, так и из восточных диоцезий епископы законно рукоположили епископом благоговейнейшего и боголюбивейшего Флавиана, мужа, почтенного как бы единогласным выбором всей Церкви, - и это законное рукоположение принято Собором общим. Извещаем вас, что и в Церковь иерусалимскую - матерь всех Церквей, канонически также рукоположен некогда епархиальными благоговейнейший и боголюбивейший епископ Кирилл, столь многократно и в разных местах подвизавшийся против ариан. С этими законно и канонически поставленными у нас епископами мы просим ваше благорасположение обмениваться приветствиями, иметь общение духовной любви и страха Божия, отложив всякое человеческое пристрастие, и благоустройство Церквей предпочитая расположению или любви личной; ибо когда таким образом слова нашей веры придут в согласие, и христианская любовь между нами утвердится, мы перестанем говорить то, что осуждает Апостол: «аз убо есмь Павлов, аз же Аполлосов, аз же Кифин» (1 Кор. 1, 12). Тогда все мы будем принадлежать Христу, Который не разделился в нас; тогда, по воле Божией, все сохраним тело Церкви неразделенным и с дерзновением предстанем пред престолом Господним». Это писали Отцы против безумия Ариева, Аэциева и Евномиева, также против Савеллия, Фотина, Маркелла, Павла самосатского и Македония; равным образом ясно отвергали они нововведение Аполлинария, когда говорили: «и касательно воплощения Господня мы сохраняем не превратное учение: принимаем домостроительство плоти не без души, не без ума, и не несовершенным» ⁹. Всехвальный же Дамас, узнав о порождении этой ереси, низложил и отрешил не только самого Аполлинария, но и ученика его Тимофея, и чрез послание известил о том управлявших востоком епископов. Это послание его я считаю полезным поместить в настоящем моем сочинении. [186]

Соборное послание римского епископа Дамаса, написанное против Аполлинария и Тимофея.

«Что вы, дражайшие дети, по своей любви воздаете апостольской кафедре должное уважение - этим весьма много приписываете нам. Правда, что особенно в той святой Церкви учил св. Апостол, как надобно управлять принятым нами кормилом, в которой сам он восседал; однакож мы признаем себя ниже сей чести, а только поэтому всячески стараемся, нельзя ли нам как-нибудь достигнуть славы его блаженства. Знайте же, что нами давно уже отлучен скверный ученик еретика Аполлинария Тимофей с нечестивым его учением, и мы надеемся, что остатки его затем не будут иметь никакой силы. А если тот давний змий, раз и два пораженный, снова оживает для своей казни; если, и находясь вне Церкви, он не перестает еще смертоносным своим ядом увлекать некоторых неверующих к падению: то уклоняйтесь от него, как от какой-либо гибели. Помня апостольскую веру, особенно как она письменно изложена Отцами в Никее, сильно стойте в ней твердою стопою, и не двигайтесь. Запрещайте, с этого времени, и клирикам и мирянам слушать суесловные и темные исследования. Мы уже дали вам однажды образец, что всякий, признающий себя Христианином, должен соблюдать то, что передано нам от Апостолов, в словах святого Павла: «аще кто благовестит вам паче, еже благовестихом вам, анафема да будет» (Гал. 1, 9). Христос, Сын Божий, Господь наш своими страданиями даровал человеческому роду совершеннейшее спасение, чтобы всего обдержимого грехами человека освободить от всякого греха. А кто говорит, что Христос имеет умаленное либо Божество, либо человечество; тот, исполненный духом диавола, показывает в себе сына геенны. Итак зачем снова требуете, чтобы я отлучил Тимофея? Он и здесь, судом апостольской кафедры, в присутствии александрийского епископа, отлучен уже вместе с учителем своим Аполлинарием и в день суда (Господня) приимет должное мучение и казнь. Если же каких-либо легкомысленных он еще убеждает, так как бы имел некоторую надежду и тот, кто истинную надежду на Христа заменил собственным исповеданием; то знайте, что вместе с ним погибнет и всякий, захотевший противиться постановлению Церкви. Бог да сохранит ваше здравие, дражайшие дети». Собравшиеся в великом Риме, написали и другое послание против различных ересей, и я счел нужным поместить его в своем сочинении. [187]

Другое соборное послание того же Дамаса против различных ересей.

Исповедание кафолической веры, посланное папою Дамасом к Павлину, епископу македонскому, когда он был в Фессалонике.

«Так как после никейского собора возникло столь важное заблуждение, что некоторые скверными устами дерзнули говорить, будто Дух Святой рожден чрез Сына; то мы анафематствуем всех, кто не проповедует с совершенною свободою, что Дух Святой одного и того же существа и власти со Отцом и Сыном. Равно анафематствуем мы и тех, которые, следуя заблуждению Савелия, говорят, будто Отец и Сын суть одно. Анафематствуем также Ария и Евномия, которые с тем же нечестием, но другими словами утверждают, будто Сын и Дух Святой суть творения. Анафематствуем и македониан, которые, родившись от арианского корня, изменили не нечестие, а только имя. Анафематствуем и Фотина, который, возобновив ересь Эвиона, рождение Господа нашего И. Христа (признает) только от Марии ¹⁰. Анафематствуем и тех, которые утверждают, будто есть два Сына, один - прежде веков, а другой - по принятии плоти от Марии. Анафематствуем и тех, которые доказывают, что вместо разумной души в человеческой плоти обитало Слово Божие; ибо самое это Слово Божие не заменяло в своем теле разумной и мыслящей души, но восприняло и спасло именно нашу, то есть разумную и мыслящую, без греха душу. Анафематствуем и тех, которые говорят, что Слово Божие отделилось от Отца протяженно и уменьшено, и богохульствуют, что Оно не ипостасно и будет иметь конец. А тех, которые из Церквей перешли в другие Церкви, считаем чуждыми нашего общения до тех пор, пока они не возвратятся в те города, где сначала были рукоположены. Кто же по переходе кого-нибудь из места в место, получит рукоположение и заместит живого; тот, оставив свой город, дотоле считается лишенным священнического достоинства, пока преемствовавший ему не почиет о Господе. Равным образом кто не говорит, что Отец всегда Отец, Сын всегда Сын и Дух Святой всегда есть Дух Святой, - анафема да будет. Так же кто не признает Сына рожденным от Отца, то есть из сущности его Божества, - анафема да будет. Кто не исповедует, что Сын Божий есть Бог истинный, как и Отец Его есть Бог истинный, что Он все может, все знает, и равен Отцу, - анафема да будет. Кто говорит, что, обитая во плоти и живя на земле, Сын Божий не был с Отцом на небесах ¹¹, [188] анафема да будет. Кто говорит, что в крестных страданиях Сын Божий болезновал Божеством, а не плотью и разумною душою, которую, как говорит святое Писание, восприял Он во образе раба ¹², анафема да будет. Кто не допускает, что Бог Слово пострадал плотски, распят был плотски, вкусил смерть плотски, и соделался перворожденным из мертвых ¹³, поколику Он, как Бог, есть жизнь и Слово животворящее, - анафема да будет. Кто не говорит, что во плоти, которую восприял, и в которой придет судить живых и мертвых, Он восседает одесную Отца, - анафема да будет. Кто не говорит, что Дух Святой из Отца истинно и собственно, как и Сын из Божественной сущности, и есть Бог, как и Слово Божие, - анафема да будет. Кто не говорит, что Дух Святой все может и все знает, везде присутствует, как и Сын и Отец, - анафема да будет. Если бы кто сказал, что Дух Святой - творение, или что он рожден чрез Сына, - анафема да будет. Кто не признает, что чрез Сына воплотившегося и Святого Духа Отец создал все видимое и невидимое, - анафема да будет. Кто не исповедует единого Божества, единой власти и силы, единой славы и господства, единого царства, единого хотения и истины, Отца и Сына и Святого Духа - анафема да будет. Кто не называет трех Лиц - Отца и Сына и Святого Духа истинными, во веки живущими, все видимое и невидимое содержащими, всемогущими, все судящими, все животворящими, все устрояющими, все спасающими, - анафема да будет. Кто не исповедует, что Дух Святой есть предмет поклонения всей твари, как и Сын и Отец, - анафема да будет. Кто об Отце и Сыне хорошо мыслит, а о Святом Духе держится учения неправого, тот еретик; потому что все, зломудрствующие о Сыне Божием и Святом Духе, еретики обличаются в неверии иудеев и язычников. Кто разделяет Божество, называя отдельно Отца Богом, и Сына Богом и Святого Духа Богом, и упорно именует Богов, а не Бога, имеющего единое Божество и владычество, в которое мы веруем, и которое приписывая Отцу и Сыну и Святому Духу, исповедуем единого Бога в трех Ипостасях; или, опять, кто, исключая Сына и Святого Духа, думает называть Богом только Отца, или не верит во единого Бога, - анафема да будет: ибо имя богов даровано от Бога и ангелам и всем святым; Отец же, Сын и Дух Святой, по причине единого и равного Божества, указываются нам и означаются не именами богов, но именем Бога, дамы мы веровали, что крещаемся во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, а не в имена архангелов или ангелов, как безумно утверждают еретика, иудеи, или язычники. Итак спасение Христиан состоит в том, чтобы, веруя в Троицу, то есть во Отца и Сына и Святого Духа, и [189] крещаясь, мы веровали в нее, как в то же самое единое Божество, и владычество и божественность, и сущность».

О смерти Грациана и тирании Максима.

Но это было еще при жизни Грациана. Когда же Грациан, отличавшийся мужеством на войне, благоразумно и правдиво правивший городами, погиб от коварства ¹⁴, и не оставил детей, наследников царства, кроме одного, слишком юного брата ¹⁵, соименного отцу; тогда некто Максим ¹⁶, презрев юность Валентиниана, захватил власть над западом.

О Юстине, супруге Валентиниана и об умысле против Амвросия.

В это время Юстина, супруга Валентиниана великого, и мать младшего, принявшая некогда семена арианского учения, обнаружила их пред сыном. Зная ревность мужа к вере, она все время старалась скрываться; а теперь, усмотрев шаткость и удободвижимость мыслей дитяти, осмелилась привить к нему свое заблуждение, - и дитя предложения матери принимало как полезные, ибо, покоряясь влечению природы, не видело смертоносного жала ¹⁷. Мысли об этом Валентиниан сообщил прежде Амвросию, думая, что если убедит его, то других легко уже склонить. Но Амвросий напомнил ему о благочестии отца, и убеждал его хранить неприкосновенным принятый им жребий: он объяснил Валентиниану и различие догматов, как одни согласуются с учением Господа и с проповедью Апостолов, и как другие, напротив, противны и враждебны духовному законоположению. Однакож юноша, именно, как юноша, подстрекаемый заблудшеюся материю, не только не принял сказанного, но еще исполнился гневом и окружил церковные ограды копьями тяжело вооруженных воинов и щитоносцев. Когда же никакие его дела не устрашали того величайшего ратоборца, ибо Амвросий почитал их игрушками, какие приносят маленьким детям; тогда Валентиниан в неистовстве явно приказал ему выйти из священного убежища. На что однакож тот отвечал: «не сделаю этого добровольно, не предам волкам ограды овец, не уступлю храма хулящим Божество. Если же тебе угодно убить меня, вонзи в меня меч, или копье здесь внутри; я охотно приму такое заклание» ¹⁸. [190]

О том, что объявлено было тираном Максимом Валентиниану младшему.

По прошествии долгого времени ¹⁹ Максим узнал, на что решались против громогласного проповедника истины, и послал к Валентиниану письмо, убеждая его прекратить войну против благочестия и увещевая не изменять вере отца. При этом грозил он и войною, если Валентиниан не послушается, и к словам присоединил самое дело; ибо, собрав войско, устремился к Медиолану, месту его жительства. Последний же, известившись о наступлении Максима, поспешил убежать в Иллирию, и дознал опытом, сколько получил он пользы от материнского совета ²⁰.

О том, что писал по этому случаю царь Феодосий.

Всехвальный царь Феодосий, узнав о поступках царя (Валентиниана младшего) и о том, что писал ему тиран, говорил в своем письме к убежавшему юноше, что не должно удивляться, если царем овладел страх, а тиран получил силу; ибо первый восстал на благочестие, а последний подал ему помощь, - и теперь изменивший ему бежит обнаженный, а вооружившийся за него одолевает обнаженного, так как с благочестием всегда в союзе и Законоположник благочестия. Это писал он Валентиниану, находясь еще далеко от него, а когда узнал о его бегстве, то пришел к нему на помощь и лично увидел того, кто, оставив собственное царство, скрылся в пределах царства чужого. Здесь он сперва стал врачевать его душу, изгнал из него зарождавшуюся болезнь нечестия и возвратил его к отеческому благочестию; потом, внушил ему мужество и, вооружившись против Максима, хотя не без пролития крови, возвратил юноше царство и умертвил тирана; ибо полагал, что поступит несправедливо и нарушит договор с Грацианом, если за его убиение не подвергнет казни убийцу ²¹.

Об Амфилохие, епископе иконийском.

По возвращении его оттуда, к нему пришел дивный Амфилохий, о котором часто было упоминаемо, и ходатайствовал, чтобы из города были изгнаны сборища арианские. Царь эту просьбу [191] счел довольно жестокою и не принял ее. Но мудрейший Амфилохий, не сказав тогда ни слова, выдумал потом достопамятную хитрость. Быв опять в царских палатах и увидев, что подле царя стоит сын его Аркадий, недавно провозглашенный также царем, он, по обычаю, самого-то царя приветствовал, а относительно сына не выполнил приличных форм почтения. Царь, подумав, что Амфилохий забылся, приказал ему подойти и приветствовать Аркадия. Но тот отвечал, что достаточно чести, выраженной и ему самому. Когда же раздосадованный этим Феодосий бесчестие своего сына назвал оскорблением себя, мудрейший Амфилохий открыл наконец цель своего поступка и гласно сказал: «Видишь, Государь, как несносно для тебя бесчестие сына, как сильно гневаешься ты на оскорбляющих его: поверь же, что и Бог всяческих отвращается от тех, которые хулят Сына Его единородного, и ненавидит людей, оказавшихся неблагодарными к Спасителю и Благодетелю». Тогда царь все понял и, подивившись поступку и словам Амфилохия, тотчас написал указ, которым запрещалось еретикам делать собрания ²². Но не легко избегнуть всех сетей общего врага человеческого; ибо нередко случается, что иной, избежав страсти плотской, запутывается в петли любостяжания; а кто окажется выше и этого, в другой раз впадает в бездну зависти; если же выскочил и отсюда, то не минет раскинутых пред собою сетей ярости. Бесчисленное множество и иных силков расставляет диавол под ноги людей, когда уловляет их в погибель. Средствам его убивать душу содействуют также и телесные страсти. Один только бодрствующий ум своим стремлением к божественному уничтожает силу этих козней и становится выше их. Итак, имея человеческую природу, и этот дивный царь был не без страстей, и однажды, не удержав справедливого гнева в пределах умеренности, совершил жестокий и несправедливый поступок. Для пользы читателей расскажу и об этом; ибо это дело дивного царя заслуживает не одно осуждение, но и достойную памятования хвалу.

Об убийствах в Фессалонике.

Фессалоники - город величайший и многолюдшейший: он находится хотя в Македонии, но считается главным городом и Фессалии, и Ахаии, и других очень многих областей, состоящих под начальством префекта иллирийского. Однажды в этом городе произошло возмущение, во время которого некоторые правительственные лица были умерщвлены и влачимы по улицам ²³. При вести о том, воспламенившись гневом, царь не вынес его [192] стремительности и не удержал уздою размышления, но дозволил ему произнести приговор казни. Получив такую власть, царский грев, как самовластный тиран, разорвав узы и свергнув ярем разума, обнажил неправосудно меч на всех и, вместе с виновными, умерщвлял и невинных; ибо семь тысяч человек было умерщвлено, говорят, без всякого суда и без улики в сделанном преступлении: их подрезали всех вместе, будто колосья на жатве.

О дерзновении епископа Амвросия и благочестии царя.

Об этом достойном плача событии узнал и тот Амвросий, о котором я часто упоминал, когда царь, прибыв в Медиолан, хотел по обыкновению войти в храм Божий, встретил его в преддверии, и воспретил ему вступить в священный притвор, говоря так: «Ты, как кажется, не ведаешь, Государь, великости учиненного убийства; разум твой, и по успокоении гнева, не помыслил об этом: высота сана, может быть не позволила ему сознать грех могущества; напротив, она-то может быть, и омрачила силу рассудка. Но ты должен знать природу, ее смертность и тленность, должен знать и прародительскую персть, из которой мы сотворены и в которую обращаемся, и не обольщаясь блеском порфиры, ведать немощь покрываемого ею тела. Ты властвуешь, Государь, над единоплеменными, даже над сорабами; ибо один Владыка и Царь всех Творец всяческих. Какими же очами будешь ты созерцать храм общего Владыки? Какими стопами станешь попирать этот святой помост? Как прострешь руки, с которых еще каплет кровь неповинного убийства? Как этими руками примешь всесвятое тело Господа? Как к этим устам поднесешь честную кровь, когда исшедшее из них слово гнева несправедливо пролило столько крови? Отойди же и не пытайся прежнее беззаконие увеличивать другими; приими вязание, которое Бог, Владыка всех, утверждает горе: оно целительно и доставляет здоровье». Уступив этим словам, царь, воспитанный в слове божием и ясно понимавший, что принадлежит иереям и что царям, с стенанием и слезами возвратился в свой дворец. По прошествии долгого времени, ибо протекло уже восемь месяцев, наступил рождественский праздник Спасителя нашего; а царь еще сидел во дворце, сетуя и проливая потоки слез. Видя это, Руфин, тогдашний министр, пользовавшийся особенным дерзновением пред лицом царя, так как был к нему очень близок, вошел и спросил о причине слез. А царь, горько вздохнув и еще более [193] облившись слезами, сказал: «ты все шутишь, Руфин, ибо не чувствуешь моих бедствий: напротив, я стенаю и горюю, потому что думаю о своем несчастии. Вот теперь и слугам и нищим отверзт Божий храм - и они входят в него невозбранно и умоляют своего Господа: а для меня и храм не доступен, и сверх того небо заключено; ибо я помню глас Господа, который ясно сказал: «егоже аще свяжете на земли, будет связан на небесах» (Мат. 18. 18)». Так я побегу, если тебе угодно, сказал Руфин, и настойчиво буду убеждать архиерея, чтобы он разрешил твои узы. «Не убедишь, сказал царь; ведь я понимаю справедливость Амвросиева приговора: и благоговение к царской власти не позволило епископу нарушить закон Божественный». Когда же Руфин, после долговременных увещаний, действительно обещал преклонить Амвросия, царь приказал ему скорее отправиться, да и сам, обольщаясь надеждою и веря обещанию Руфина, чрез несколько времени последовал за ним. Но Божественный Амвросий, увидев Руфина, вдруг сказал: «ты, Руфин, подражаешь бесстыдству псов, ибо, присоветовав такое убийство, стираешь стыд с чела; столько неистовствовав над образом Божиим, ты даже не краснеешь и не трепещешь». Когда же Руфин стал умолять и сказал, что царь придет, воспламененный божественною ревностью, дивный Амвросий продолжал: «Я, наперед говорю тебе, Рубин, что не позволю ему вступить в священное преддверие. А если царскую власть он превратит в тиранию, то и сам с радостью приму заклание». Услышав это, Руфин чрез кого-то дал знать царю о намерении епископа и убеждал его оставаться в своем дворце. Но царь, известившись об этом уже среди площади, сказал: «пойду, и приму достойное уничижение». Когда же он дошел до святой ограды, то в Божий храм не вступил, а направился к архиерею, который тогда находился в доме приветствия, и умолял его разрешить себя от уз. Амвросий назвал этот приход тиранским и говорил, что Феодосий восстает против Бога и попирает его законы. А царь сказал: «Я не восстаю против положенных законов и не покушаюсь беззаконно войти в священный притвор, но хочу, чтобы ты разрешил меня от уз и, размыслив о человеколюбии общего Владыки, не заключал для меня двери, которую Господь отверз всем кающимся». «Какое же принес ты покаяние после такого беззакония, спросил архиерей? Какими лекарствами врачевал ты неизлечимые раны»? «Твое дело, - отвечал царь, - и указать и растворить лекарства, и врачевать неисцелимое, а мое - принимать предлагаемое». Тогда божественный Амвросий сказал царю: «Так как судить ты дозволяешь гневу, и приговоры произносит у тебя не рассудок, а гнев; то напиши закон, которым упразднялись бы и отменялись определения гнева, и пусть приговоры суда о лишении жизни или [194] имуществ остаются в протоколах тридцать дней, ожидая, пока обсудит их рассудок: а по прошествии этого времени, люди, производившие следствие, пусть покажут тебе свои мнения - и тогда, по успокоению гнева, рассудок будет судить сам по себе и, рассматривая дело, увидит, справедливы ли те приговоры или несправедливы. Если он найдет их несправедливыми, то конечно разорвет написанное, а когда - справедливыми, то утвердит, и такое число дней не нанесет вреда правдивости следствия». Приняв этот совет и нашедши его прекрасным, царь немедленно приказал написать закон и утвердил его собственноручным подписом. Когда же это было сделано, божественный Амвросий разрешил его от уз. После сего благовернейший царь осмелился уже войти в Божий храм и молился Господу, не стоя даже на коленях, но, приникнув главою к полу, и повторяя слова Давида: «прильне земли душа моя: живи мя по словеси твоему» (Пс. 118, 25). Он испрашивал себе прощение, терзая руками свои волосы, ударяясь челом и обливая помост потоками слез. Потом, когда время призывало к принесению облаток на священную трапезу, он встал и с не меньшими слезами приступил к алтарю, сделав же приношение, стал, по своему обыкновению, внутри за решеткою. Но великий Амвросий и тут опять не промолчал и дал ему понять различие мест. Он сперва спросил: «что ему нужно»? Потом на ответ царя, что он ожидает принятия божественных тайн, объявил ему чрез служившего при нем старшего диакона, что внутреннее, Государь, доступно только иереям, а для всех прочих недоступно и не прикосновенно; а потому выйди и приобщись стоя вместе с другими, ибо порфира делает людей царями, а не иереями». Правовернейший царь с кротостью принял и это внушение, сказав в ответ, что он остался внутри за решеткою, не по дерзости, а по обыкновению, существующему, как известно, в Константинополе. Впрочем я обязан быть благодарным и за это врачевство, прибавил он. Такою-то великою доблестью сияли и архиерей и царь! Я удивляюсь обоим - и дерзновению одного, и благопокорности другого, удивляюсь и теплоте ревности в первом, и чистоте веры в последнем. Это самые правила благочестия, принятые от великого архиерея, царь сохранял и по возвращении в Константинополь: ибо, когда один божественный праздник призвал его в храм; то, принесши дары ко священной трапезе, он тотчас же вышел. И когда предстоятель Церкви (а предстоятелем был в то время Нектарий) спросил: «почему ты не остался внутри?» - он, вздохнув, сказал: «едва наконец узнал я различие между царем и иереем, едва нашел учителя истины; понимаю теперь, что один Амвросий достойно называется епископом». Столько-то полезно бывает обличение, произносимое мужем, сияющим добродетелью! [195]

О царице Плакилле ²⁴.

Царь имел и другое побуждение к назиданию; ибо жена, соединившаяся с ним узами брака, сперва сама тщательно изучив божественные законы, непрестанно напоминала о них и мужу. Царское достоинство не затмило ее, но еще больше воспламенило в ней любовь к Богу; ибо великость благодеяния только увеличила ее влечение к Господу. Она, нисколько не медля, различным образом заботилась и об увечных, и о расслабленных всеми членами, и для этого не пользовалась содействием ни слуг, ни телохранителей, но сама трудилась и, приходя в их убежища, удовлетворяла нуждам каждого. Таким же образом обходила она и церковные странноприимные дома, и там сама ухаживала за лежавшими на одрах больными, сама бралась за горшок и, откушивая похлебку, подавала тарелку, сама разламывала хлеб и подносила куски, сама мыла чашку и делала все, что считается делом рабов и служанок. А кто пытался отклонить ее от этого произвольного труда, тому она говорила: «Царскому достоинству прилично раздавать золото; я же за самое это царское достоинство приношу Подателю его произвольный свой труд». Да и супругу своему она имела обыкновение непрестанно говорить: «Тебе надобно, муж, всегда размышлять, что был ты прежде и чем сделался теперь; ибо, постоянно имея это в сердце, ты не будешь неблагодарным к Благодетелю, но принятым тобою царством станешь управлять законно, и тем почтишь Дарователя». Эти всегдашние слова Плакиллы были как бы прекрасною и плодотворною влагою, орошавшею, будто семена, добродетели ее мужа. Впрочем она умерла раньше, чем Феодосий. И чрез несколько времени после ее кончины случилось нечто такое, из чего открылось, как любив ее царь.

О возмущении в Антиохии ²⁵.

Вынуждаемый частыми войнами, царь положил на города какой-то чрезвычайный взнос. Но город Антиохия не перенес этого нового налога. Видя, что не платившие висят на орудиях пытки, народ стал делать свое, что обыкновенно делает чернь, как скоро находит повод к беспорядку: он низверг медную статую всехвальной Плакиллы (это было имя царицы) и влачил ее по многим частям города ²⁶. Узнав об этом и по всей вероятности разгневавшись, царь отнял у города его преимущество, и [196] старейшинство отдал городу соседственному - в той мысли, что эта мера особенно подействует на антиохийцев, потому что Антиохии издавна соревновала Лаодикия ²⁷. После же того он грозил даже сожечь, разрушить и обратить город в деревню. А начальники города, схватив некоторых над самым преступлением, уже и казнили их прежде, чем царь узнал об этом печальном событии. Все сие делалось хотя и по повелению царя, но не приводилось в исполнение; ибо препятствовал закон, изданный по убеждению великого Амвросия ²⁸. Когда же прибыли в Антиохию лица, несшие с собою угрозы царя, именно - тогдашний воевода Элевихий и начальник царского дворца Кесарий, которого римляне, по значению этой власти, называли магистром; тогда все пришли в страх и вострепетали от угроз. Но подвижники добродетели, жившие в части подгорной, где в то время было много мужей отличных, делали тем людям немало увещаний и очень утешали их. Святой Македоний, который был несведущ ни в чем, относящемся к земной жизни, и даже вовсе не знал божественных изречений, но подвизался на вершинах гор, где день и ночь возносил чистую молитву Спасителю всех, этот Македоний, не устрашившись царского гнева и не обратив внимания на власть присланных вельмож, раз среди города схватил за епанчу одного из них, и приказывал им обоим сойти с лошадей. Эти, видя пред собою небольшого старичка, одетого в бедное рубище, сперва было рассердились, но потом, когда некоторые старшины возвестили им о доблести сего мужа, соскочили с лошадей и, обняв его колена, просили прощения. А тот, исполнившись божественной мудрости, обратился к ним с следующими словами: «Скажите царю, любезные мужи: ты не только царь, но и человек, и потому имей ввиду не одно царское достоинство, но помышляй и о природе; ибо, будучи человеком, ты царствуешь над существами одного с тобою естества. Природа человеческая создана по образу и по подобию Божию: не приказывай же так жестоко и свирепо умерщвлять образ Божий; ибо, казня его, раздражаешь Творца. Смотри, вот ведь и ты так гневаешься только из-за медного изображения: но для всякого, в ком есть ум, очевидно, во сколько одушевленное, живущее и разумное превосходнее бездушного. Пусть он сверх того подумает и о том, что нам легко, вместо одного, сделать много медных изображений; а ему - совершенно не возможно создать даже и один волос людей убитых». Выслушавши это, дивные те мужи передали царю слова старца и ими потушили пламень его гнева. Вместо прежних угроз, он написал антиохийцам оправдательную грамоту и объяснил причину своей раздражительности. «За мою вину, - говорил он, - достойнейшая всякой похвалы моя супруга не должна была после своей смерти подвергнуться столь великому поношению. Негодующим следовало бы лучше против меня вооружиться [197] своим гневом». К сему царь присовокупил, как он скорбит и мучится, узнав об умерщвлении некоторых начальствующих. Я рассказал это частью потому, что считал несправедливым предать забвению дерзновение всехвального инока, а частью и потому, что хотел показать пользу закона, изданного по внушению великого Амвросия.

Комментарии

1. Грациан был провозглашен августом еще Валентинианом в 367 году. Стал императором 17 ноября 375 г. «Наследие» Валента получил 9 августа 378 г.

2. Иоанн занимал пост префекта Константинополя в 381 г.

3. Об этих людях см. «Историю боголюбцев» Феодорита.

4. В православной церкви память Евсевия отмечается 22 июня, а в католической на день раньше.

5. II Вселенский собор в мае 381 г.

6. Григорий прибыл в Константинополь в 379 г. В это время в городе была всего одна церковь для сторонников никейской веры, остальные принадлежали арианам, поскольку епископом Константинополя был Демофил, арианин, бывший епископ Бероэ фракийской.

7. Максим Киник был вынужден бежать в Фессалоники.

8. Феодорит ошибается: это было через год, летом 382 г.

9. Это послание было направлено не только против ересей. Восточные епископы одновременно призывали (не говоря об этом прямо) и епископа Рима к сохранению единой вселенской церкви, в которой не было бы какого-то одного епископа, руководившего всеми церквями мира (т.к. римский епископ также стремился объединить всю церковь, но под своим руководством).

10. Фотин, ученик Маркелла анкирского, был осужден на соборе в Сирмиуме 349 г. О его ереси см.: Сульпиц. Сев. ІІ. 52.

11. Ср. Иоанн. 3. 13: «Никто не восходил на небо, как только сошедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах».

12. Ср. Фил. 2. 7: «но уничтожил Себя Самого, приняв образ раба...»

13. Ср.Колос. 1.18: «Он начаток, первенец из мертвых...»

14. Грациан был убит в Лионе 25 августа 383 г., куда он бежал, потерпев поражение в сражении под Парижем с восставшими легионами.

15. Валентиниан II, сын Валентиниана I и Юстины, родился в 371 г.

16. Максим, испанец по происхождению, правил с 383 по 388 г.

17. Первое столкновение Юстины с Амвросием, епископом медиоланским относится к 381 г. Позднее, на Пасху 385 г., она вновь начала свои нападки на него, потребовав дать арианам одну церковь для отправления богослужения.

18. Все эти события описываются Амвросием в письмах к Валентиниану и его сестре Марцеллине (Epistola, 20, 21).

19. После Пасхи 387 г.

20. Валентиниан с матерью бежали в Фессалоники.

21. Феодосий со своими войсками разбил Максима в двух сражениях в долине Савы, вступил в Эмону и оттуда направился к Аквилее, за стенами которой укрывался узурпатор. Солдаты Феодосия взяли город достаточно быстро, т.к. сами жители открыли им ворота. После короткого суда Максим был казнен.

22. Аркадий был провозглашен августом в начале 383 г. Эдикт против еретиков Феодосий выпустил в сентябре этого же года.

23. Феодорит рассказывает о событиях 390 г., когда военачальник Ботерих, гот по происхождению, посадил в тюрьму нескольких известных колесничих. На следующих скачках толпа местных жителей потребовала освободить их, а когда Ботерих отказался, они убили его и еще нескольких членов магистрата.

24. Элия Флаккила Августа, императрица и святая (для греческих историков — Плакилла, у Филосторгия — Плацидия). Умерла 14 сентября 385 г. в Скотумисе (Фракия).

25. Феодорит снова нарушает последовательность изложения событий: после описанных в 17 гл. выступлений в Фессалониках в 390 г. он повествует о Флаккиле (ум. в 385 г.) и беспорядках в Антиохии 387 г.

26. Толпа волочила по улицам и статую Феодосия.

27. Лаодикия, лежавшая на сирийском побережье, была так названа в честь матери Селевка Никатора. Ныне — Латакия.

28. Снова анахронизм: Феодорит ссылается на закон, данный императором по просьбе Амвросия три года спустя после описываемых событий.

(пер. ??)
Текст воспроизведен по изданию: Феодорит епископ Кирский. Церковная история. М. РОССПЭН. Колокол. 1993