246 (глава 121).

Слова Иринея, епископа Тирского:

То, что написано ¹ в ответ пророку ² о так называемом раскаянии Египтянина. Считает ли это раскаяние Египтянина кто-нибудь истинным или мнимым, я тем большую ненависть питаю к нему (раскаянию) ³.

Я особенно ненавижу притворно честное лицо (выражение), как и лицемерие блудницы. Я отвращаюсь [402] его, хотя бы оно и называлось истинным, как раскаяние не полное (не зрелое) и подобное Исавову, раскаяние, которое служит к обвинению (accusat) того, кого оно, по-видимому, исправило, так как он [403] продолжает безумно радоваться (insultet) своим прежним злодеяниям, как бы чему-либо доброму, между тем они заслуживают только пророческого вопля: горе глаголющим горькое сладкое, и сладкое горькое ( V, 20). Он предложил эти условия против православных как бы награду (себе) за снисхождение к согрешающим. И лишь только он предложил, как уже почтен скорым согласием; а говорит он словно Господь милосердия, да и почитатели его разглашают о нем так, как если бы они уже получили снисхождение. И чрез них он послал свое оправдательное раскаяние, полное многих слез ⁴ и так говорящее оказавшим милость: «поелику произошло совершенно излишнее и неблаговременное разделение церквей» ⁵. И ныне он дал (этим) особенное удовлетворение. Кто же не окажет милости ему, говорящему то, что, по-видимому (quasi), достойно милосердия, или не снизойдет до снисхождения к плачущему? Ибо ведь, почти касаясь колен и пользуясь слезами вместо писем, он так восклицает к тем, которые его низложили: «вы сделали излишнее, пустое и лишенное разумного повода. Но я высказываю решение, как вполне убежденный в вас» ⁶. Как велико моление погрешившего по [404] отношению к тем, которые оказывают милость, когда он совершенно явно и бес обиняков называет их неразумными! Ведь ныне все это «пустое», – говорит он... Так-то в высокой степени он удовлетворил меня, заявив, что «вы де сделали пустое и излишнее». Ибо, – говорит он, – мысля тоже, что и я, вы безрассудно подозревали до сих пор, будто я мыслю различное от вас. Вот каково вступление его раскаяния.

Немного спустя следуют такие обличительные слова (voces compunctivae) кающегося: «тот, – говорит он, – принес нам грамоту, содержащую неукоризненное исповедание веры» ⁷. Посмотри, прошу тебя, на надменность этой речи, каковая осуждена вместе с гордостью диавола. Он сказал грамоту (сhartam) и не удостоил ее даже имени писем. К сему он присовокупил: принес нам; долженствующий просить в качестве подлежащего суду, – он неистовствует. Он прибавил еще: содержащую неукоризненное исповедание веры; как бы щадя нечто, достойное порицание, он обозвал их неукоризненными. И после этого он с пафосом говорит: «тот (Павел Емесский) утверждал, что эта грамотка составлена тобою и боголюбезнейшими епископами, которые были там» ⁸. Что же это значит, как не то, «что я не верю, будто у вас неукоризненная вера догмата; но я отлагаю подозрение против вас, которое имею, так как ваше догматическое нечестие повсюду разглашено, веря собственно клятве того, кто [405] принес мне грамоту и кто утверждает, что он не лжет»? Итак кто же, – как бы он ни мало знал, – сочтет раскаянием упрямство насмешника? Но, может быть, он сам, как справедливо осужденный, принимает (этим) меры, чтобы не показаться спасаемым. Действительно, далее он изложил истину.

Если угодно, рассмотрим и следующие части письма. И – прежде всего – приведем первую главу его «доброго» раскаяния к тем. «Если мы скажем, – говорит он ⁹, – что святое тело Спасителя всяческих Христа с неба, а не от Девы, то как понять, что Она – Богородица? Ибо Она, конечно, не родила Его, если не верно то, что Она родила Еммануила по плоти». Эти слова его в особенности бессмысленны и богохульны, – бессмысленны потому, что тем словом – Богородица (как Она называется) – он пользуется для доказательства справедливой мысли, что плоть не с неба. Он повсюду прожужжал уши всех, что ее (Богородицу) нужно называть от большего (quod majus est) ¹⁰. Итак, уж если наименование Богородица (genitricem Dei) есть большее, то каким же образом меньшее он обозначает именем большего? Равным образом, – когда, принимая слово Еммануил за обозначение как бы рожденного от Девы божества Бога-Слова, он приводит потом свидетельство пророка (Иса. VII, 14) и всюду восклицает о Деве: Она родила Еммануила по плоти, – то зачем он берет теперь это имя в [406] смысле обозначения, рождения человечества? Почему имени Еммануил он предпослал имя Богородица, как имя Слова или рожденного от Девы божества? Если, – как он говорит, – речением Еммануил указывается, что Слово родилось, поелику оно значит С нами Бог (Матф. I, 23), то зачем он опять толкует его не по отношению к божеству, а к плоти, которая от Девы, и провозглашает, что эти слова противоречат себе самим? Вот доказательство безумия сказанного им!

Но, повторив те же слова (т. е. уже, приведенные выше), обрати внимание также и на то, сколь велико хуление. «Ибо, если мы скажем, – говорит он, – что святое тело не от Девы, то как понятно, что Она – Богородица? Ибо Она, конечно, не родила Его, если не верно то, что Она родила Еммануила по плоти». И он не страшится, проповедуя сумасшедшим людям, ,что имя «Бога» служит для обозначения, и плотского рождения, так что родившая плоть есть вместе и Богородица. Итак, будет ли это наименованием божества, соединенного с плотью и при том с плотью рожденной, если термин Богородица служит для обозначения рождения того, кто единосущен Деве? Одно из двух: или, когда говорится Богородица, обозначается Бог-Слово и в таком случае Он родился без (имени) плоти; или же, если термин Богородица обнимает собою и плоть (nomen сonstitativum carnis est), то отсюда выходит, что все равно, что «родившая плоть», что Богородица. И как же это он мог сказать в таком случае: родила по плоти Еммануила, как не в том смысле, что Дева родила плоть по плоти? Не поискать ли еще и того, кто, – по его мнению, – предсказанный у пророка (Иса. VII, 14) Еммануил? Есть ли это неотделимый от Бога-Слова храм, в котором чрез чудотворения усматривается (им) вместе с нами Бог, или [407] собственно само Слово? Но если он говорит, что наименование Еммануил обозначает собственно само Слово, то он вымышленно упрекает нас в том что человек (Христос) лишен (нами) того достоинства, которое для него оттуда следует, – нас, якобы мало ценящих его (человека или человечество) ¹¹; если же он считает это (слово Еммануил) именем одного видимого естества, то он оказывается хульно проповедующим, что Еммануил родился от Девы, как бы некоторый другой – кроме Господа Христа. Впрочем, об этом довольно.

Перейдем ко второй лжи такого раскаяния. Сойдя с неба, – говорит он ¹², – Бог-Слово умалил себя, зрак раба приим (Филипп. II, 7), и называется Сыном человеческим, хотя остался тем, чем был, т. е. Богом. Ибо по естеству Он непреложен и неизменяем, так что должен быть мыслим как бы одним со своею плотью». Здесь скрыто смешиваются особенности естеств – наподобие срастворения. Опасаясь, чтобы любимое его выражение: одно естество не выдало его богохульства, он вместо того, чтобы сказать: одно естество, поставляет: как бы один. «Ибо, – говорит он, – по естеству Бог Слово непреложен и неизменяем, так что должен быть мыслим как бы одним со своею плотью». Он говорит: должен быть мыслим как бы одним, а [408] чем одним? – этого он не прибавил. Он не сказал: «должен быть мыслим со своею плотью» одним Сыном или одним Христом или одним рожденным или что-нибудь подобное, чтобы не дать нам понять, что одно свойство Слова, а другое – плоти. И не желая сделать свое хуление более очевидным, он далее говорит: «Он называется и Богом-Словом и человеком с неба, будучи совершенным в божестве и Он же – совершенным в человечестве» ¹³. Он не говорит: «будучи совершенным Богом в совершенном человеке», но: будучи совершенным в божестве и еще: и Он же – совершенным в человечестве, чтобы, полагая оба естества, как взаимно восполняющие (взаимно заменимые, tamquam partes ponans invicem completivas), ввести смешение естеств в звуках, более восприемлемых для ушей. По этой же причине полагаются им и слова: и Он же для того, чтобы обольстить тайным образом. Не Христос, не Сын этот «и Он же», но Слово, – говорит он, – называется и человеком с неба, и Он же – совершенным в человечестве. Вот почему он после сделал слабое упоминание о естествах, так как православным приятно слышать эти слова!

Α после приманки для добычи он вводит смешение, так как только мимоходом упоминает о естествах, чтобы предохранить себя от подозрения в заблуждении. Ибо что говорит он? «Хотя и не отрицается различие естеств, из которых, – мы говорим, – произошло неизреченное соединение» ¹⁴. Вот [409] и опять он сказал: из которых, он присоединил это так, как будто естества Господа, словно части, образовали одно. Нужно говорить не: из которых, но: соединение которых мы называем неизреченным. Ибо это есть неизреченное соединение не из естеств, а самых естеств. Умалчиваю уже о том, что и смерть плоти чрез крест он усвояет божеству и таким образом божественную сущность считает страстною, поелику проповедует, что плещи (dorsum) Слова были преданы бичеваниям. Он не может понять, насколько несправедливо – отношение к тому, что божественно, обращать в усвоение, между тем страдания, принадлежа по естеству плоти, не могут быть свойством божества.

Α что не было смешения, – это показывают и те святые слова, которые он приводил немного ранее: «мы знаем ¹⁵, что божественные мужи некоторые изречения принимали в общем смысле, поскольку они относятся к одному лицу, а другие – разделяли, как относящиеся к двум естествам, и богоприличные прилагали ко Христу по божеству, уничижительные же – по человечеству». И еще: «исповедуем, что Господь наш Иисус Христос, единородный Сын Божий, – совершенный Бог, рожденный прежде веков от Отца по божеству, а в последние дни – от Марии Девы по человечеству» ¹⁶. Ясно [410] однако, что по необходимости, свыше и неизреченно постигшей его, согласился он на это, как некогда Валаам против воли благословлял (Израильтян). Впрочем, бросивши это, он опять обращается к своему, к привычному хулению – в смысле слияния, ибо в его словоизвержениях о двух естествах совсем не видно, что потерпела смерть именно плоть (Господа), а божество воскресило ее.

И зачем мне нужно было так долго обращаться в этой пучине (чтобы не сказать о том чего-либо худшего), если бы твое благочестие своими письмами не побудило меня к этому? Ведь это было необходимо для рассмотрения того: истинно или притворно (лживо) раскаяние? Впрочем, сам лично я уже успокоился и восклицаю вместе с Давидом: яко ты Господи единого на уповании вселил мя еси (Псал. IV, 9).

Итак, поручив однажды Богу то, что касается меня, я смеюсь над тщетным трудом нечестия его и стараюсь похитить из божественной десницы желанную мною надежду, не слушая тех неизреченных слов: понеже не восхитит их никтоже от рук моих (Иоан. X, 28). Благодарю, боголюбезнейший, за твое милосердие, поелику ты – согласно заповеди Бога – имеешь столь великое расположение к нам; об этом мы всегда рассказываем другим, которые по неведению сильно обвиняют в чем-либо (тебя). Да не будет того, чтобы на нас напало такое забвение, чтобы мы забыли состязания твоего благочестия за правую веру; за эти победы против нечестия Господь всяческих даст (вам) венец и в сей и в будущей жизни, ибо покровитель [411] благочестивых, Христос, не слабее покровителя нечестивых, диавола.

Я и те, которые со мною, особенно усердно приветствуем все братство, которое с тобою ¹⁷.

Комментарии

1. По Балюзу, Феодоритом.

2. По Манси, «на пророчество».

3. В этом письме приводятся слова из общительного послания св. Кирилла Александрийского (epist. XXXIX [XXXIV]: Migne, gr. ser. t. LXXVII, col. 173-181), которое и называется ли раскаянием». Как здесь, так и ниже, мы приводим соответственные места перевода греческого текста. См. еще выдержку из письма Кирилла Александрийского к императору Феодосию Младшему в «Деяниях вселенских соборов», т. V, стр. 554-558 (по 3-му изд., стр. 278-279): «После того, как мне, благочестивейший император, было передано, что некоторые сплетники – на подобие злых ос – нажужжали в уши твои и изрыгали на меня злые речи, пустословя, будто бы я утверждаю, что божественное тело принесено с неба, а не от святой Девы воспринято, а также будто бы я исповедую двух сынов по мысли Нестория, – я счел за должное немного сказать против них так: о, сумасброды, ничего не знающие кроме искусства клеветать! Каким образом вы дошли до такой степени и набрались столько безумия? Вам следовало бы ясно уразуметь, что почти все наше рассуждение о вере исходит из нашего старания доказать, что святая Мария есть Богородица. Α если, – как они говорят, – мы утверждаем, что божественное тело Христа низошло с небес, а не родилось от нее, то как можно было бы называть ее Богородицею? Кого же, в самом деле, она родила, если не истинно то, что она по плоти родила Еммануила? Итак, пусть будут осмеяны те, которые пустословят обо мне то или другое. Неложно говорит святый Исаия, когда так пророчествует: се Дева во чреве приимет, и родит Сына, и нарекут имя ему Еммануил, еже есть с нами Бог (Иса. VII, 14). И, без сомнения, истинно сказал архангел Гавриил, так говоря Марии: Не бойся Мариам: обрела бо еси благодать у Бога. И се зачнеши во чреве, и родиши Сына, и наречеши имя ему Иисус (Лук. I, 30. 31). Той бо спасет люди своя от грех их (Матф. I, 21). Когда же мы говорим, что Господь наш Иисус Христос нисшел с небес, то это мы говорим не в том смысле, будто Он принес святую плоть свою с небес, но следуем только святому Павлу, который говорит так: первый человек от земли, перстен: вторый человек, Господь с небеси (1 Кор. XV, 47). Подражаем еще и самому Господу, который говорит: никто же взыде на небо, токмо сшедый с небесе, Сын человеческий (Иоан III, 13). Но что касается плоти, то Он родился, – как мы сказали, – от святой Девы. Α так как слово Божие, нисходя с неба, само Себя умалило, зрак раба приим (Филип. II, 1), и явилось Сыном человеческим, хотя тем не менее Оно осталось тем же, кем было и прежде, т е. Богом (потому что Оно неизменяемо и не подвержено никакой перемене по своей природе); но, когда Оно мыслится за одно со своею плотью, говорится, что Оно пришло с небес. Оно еще именуется и человеком с небес (ср. 1 Кор. XV, 47), будучи совершенно по божеству, а равно совершенно и по человечеству, и мыслится, как единое лице; потому что един Господь Иисус Христос (1 Кор. VIII, 6), хотя небезызвестно нам различие естеств, из которых, – как мы говорим, – совершилось то неизреченное соединение. Итак, мы исповедуем, что Слово, единородный Сын Божий, есть совершенный Бог и совершенный человек, состоящий из тела и души, одаренной разумом, что Оно по божеству рождено от Отца прежде веков, и Оно же в последние времена ради нас и ради нашего спасения родилось от Марии Девы по человечеству; Оно единосущно Отцу по божеству и единосущно нам по человечеству, потому что произошло соединение двух естеств. Отсюда следует, что мы исповедуем единого Христа, единого Сына, единого Господа, и еще исповедуем, что святая Дева воистину соделалась Богородицею, потому что Бог-Слово облекся плотью и соделался человеком и в самом зачатии приял в единение с Собою храм, который заимствовал от нее..... Если же мы отвергали бы то, что из двух и различных естеств произошел единый и нераздельный в единстве Христос, тогда противники сказали бы: если из одного естества состоит всецелый Христос, то каким же образом Он мог облечься в естество человеческое, или какую Он мог воспринять свойственную Себе плоть? Что же касается тех, которые говорят, что произошло срастворение, слияние, или смешение естеств Бога-Слова с плотью, то да удостоит твое благочестие открыто заградить им уста».

4. Говорится иронически, как и ниже.

5. Ср. Деяния вселенских соборов II, стр. 373-374 (2-е изд., стр. 149): «а как возникло несогласие церквей, совершенно лишнее и без всякой законной причины, – это подробно узнали мы из письма, доставленного нам теперь… епископом Павлом».

6. Таких слов в имеющихся теперь списках послания св. Кирилла Александрийского нет; может быть, это слишком свободный перифраз следующего места: Павел «понес труды свыше сил своих для того, чтобы упразднить ненависть диавола, соединить разделенное и увенчать миром и согласием наши и ваши церкви, потерпевшие от беспорядков. От чего произошло между ними несогласие, – поминать излишне. Лучше, кажется, думать и говорить о том, что прилично времени мирному. Итак мы обрадовались посещению помянутого благочестивейшего мужа, который, может быть, ожидал немалого спора, имея советовать нам, что должно позаботиться о соединении церквей миром и согласием, об уничтожении посмеяния людей разномыслящих и о притуплении острия диавольского нечестия. Однако он нашел нас готовыми к этому делу, так что ему не представилось в этом никакого труда» и пр. (Деяния вселенских соборов II, стр. 373; 2-е изд., стр. 148-149).

7.-8. Ср. Деяния вселенских соборов II, стр 374; 2-е изд., стр. 149: «он (Павел) доставил нам и исповедание, составленное как твоею святостью, так и прочими находящимися там епископами».

9. Ср. Деяния вселенских соборов II, стр. 376 (2-е изд., стр. 150): «если бы мы допускали, что святое тело общего нашего Спасителя не от Девы, а принесено с неба, то каким бы образом признали ее Богородицею? Кого ж, наконец, родила она, если истинно не родила Еммануила по плоти?».

10. Т. е., так как божество в Иисусе Христе выше человечества, то Деву Марию следует называть от большего: Богородицею, а не Христородицей или человекородицею.

11. Nam si proprie ipsum Verbum dixit ab ea, quae est Emmanuel, appellatione, illud hominem nudum ea, quae illi inde est, dignitate, quem nobis quasi parum facientibus se flngit objicere Текст – крайне запутанный. Если при illud hominem и пр. подразумевать опять dixit, в таком случае получится следующая фраза: «... то он говорит то, что человек (Христос) лишен того достоинства, которое ему отсюда следует, и при том нас же вымышленно упрекает, яко бы мало ценящих его».

12. Ср. Деяния вселенских соборов II, стр. 377 (2-е изд., стр. 150): «называется сошедшим с неба потому, что Бог-Слово сошел с небес на землю и, прияв вид раба, пребывая тем, чем и был, т. е Богом (ибо по собственному естеству Он неизменяем и непременяем), и с собственною плотью мыслимый как един».

13. Ср. Деяния вселенских соборов II, стр. 377-378 (2-е изд., стр. 150): «называется человеком с небеси, потому что совершен в божестве и также совершен в человечестве».

14. Ср. Деяния вселенских соборов II, стр. 378 (2-е изд., стр 150): «хотя мы и не знаем различия естеств, которые вошли в это неизъяснимое соединение».

15. Это – слова из «исповедания», предложенного Иоанном Антиохийским чрез Павла Емесского (Деяния вселенских соборов II, стр. 375 и ср. 358; 2-е изд., стр 149 и ср. 143): «известно, что знаменитые богословы одни из евангельских и апостольских изречений о Господе обыкновенно делают общими, как принадлежащие одному лицу, другие же, по причине различия двух естеств, принимают раздельно, и те из них, которые приличны Богу, относят к божественности Христа, недостойные же Бога – к Его человечеству».

16. И это взято из «исповедания» (Деяния вселенских соборов II, стр. 375. и ср. 358; 2-е изд., стр. 149 и ср. 143): «исповедуем, что Господь наш Иисус Христос, единородный Сын Божий, есть совершенный Бог и совершенный человек; что Он рожден прежде веков от Отца по божеству, а в последнее время, ради нас и ради нашего спасения, от Марии Девы – по человечеству».

17. Это письмо, усвояемое Балюзом блаж. Феодориту лишь потому, что ему же приписывается в Synodicon'е предшествующий 120 №, по нашему мнению, не принадлежит Кирскому пастырю. Это – скорее – послание Александра Иерапольского к Феодориту, или к кому-нибудь другому из «восточных» предстоятелей. См. у Н. Н. Глубоковского, Блаж. Феодорит, т. II, стр. 482-483; ср. и у † проф. Β. Β. Болотова в «Христ. Чтении» 1892 г, № 7-8, стр. 123.