184 (III). Комиту Феодоту.

Я постоянно расспрашиваю приходящих оттуда, как твое великолепие чувствует себя и по душе и по телу: о ней (о душе) я имею великую заботу и даже весьма великую. Ведь оно (тело) смертно, временно и не имеет ничего постоянного, ибо цвет юности незаметно исчезает и засыхает, юность подвержена многим переменам, производимым то временем, то страстями. Так, опять, и сила уничтожается и слабость сменяет крепость. Блага же души не гибнут, красота не стареется и богатство не боится ни клеветников, ни злодеев, но превыше всяких козней и имеет силу в бесконечные веки. Посему-то, заботясь преимущественно о ней (душе), я радуюсь при вести, что твое великолепие печется о жизни будущей и тех трежеланных обетованиях, которые Владыка наш даровал нам, обещаясь дать любящим Его их же око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша (1 Кор. II, 9), поучая, что за видимым существует ожидаемое. Посему [319] воспитанные преподобно в подобных надеждах превзирают настоящее, самое большее из существующего пересылают в ту жизнь, чтобы при отходе иметь необходимое для путешествия; и так как они трепещут того страшного суда, то, как бы некоторых защитников, нанимают бедняков, чтобы чрез них преклонить на милость праведного Судию и состраданием к ближнему купить человеколюбие: ибо уходящим отсюда сопутствует только то, что они в бытность еще на земле послали вперед чрез нуждающихся, а владельцами оставшегося (на земле) делаются другие, не имеющие никакой возможности помочь отшедшим. В таком именно смысле твое великолепие, ясно зная это, (пусть) устроит должным образом (и свое) богодарованное богатство, ибо, – по божественному Писанию, – избавление мужа – свое богатство (Притч. XIII, 8).