CXIII. Письмо папы Льва великого к Феодориту.

Возлюбленнейшему брату епископу Феодориту епископ Лев.

I. Когда возвратились к нам братья и сослужители наши, которых престол блаженного Петра посылал на святой собор, – мы узнали, что твоя любовь – при верховной (Божией) помощи – была вместе с нами победительницею как Несторианского нечестия, так и Евтихианского безумия. Посему, воспевая с пророком „помощь нашу в имени Господа, сотворившего небо и землю" (Псал. СХХIII, 8), мы хвалимся о Господе, Который не попустил нам потерпеть какой либо убыток в братьях наших, но непреложным согласием всего братства утвердил то, что прежде определил через нас, своих служителей (nostro ministerio), чтобы показать, что действительно от [137] Него исходит то, что, будучи формулировано сначала первым из всех престолом, было потом одобрено решением всего христианского мира, так что в этом и члены согласуются с главою (т. е. Римскою церковью); еще больше открывается у нас поводов к радости, когда враг поражен тем сильнее, чем свирепее восставал он против служителей Христа. Ибо, чтобы не показалось, что нет добровольного согласия других престолов с тем, который Господь поставил начальствовать над прочими ¹, или чтобы не могло подкрасться другое какое-либо противное подозрение, – то сначала нашлись люди, которые сомневались относительно наших решений. И когда некоторые, возбужденные виновником раздора, выступили, сражаясь за противоречащие (нашим) суждения, – это привело лишь к большему благу, так как Виновник всякой благости рассеял зло того. Так как дары божественной благости оказываются приятнее, когда они приобретаются не без многих потов, то продолжающийся непрерывно в спокойное время мир обыкновенно кажется меньшим благом, чем тот, который возвращен с трудом. Даже сама истина яснее светит и мужественнее удерживается, когда то, чему прежде учила вера, после бывает подтверждено исследованием. Наконец, великая заслуга священнического служения ярко обнаруживается там, где авторитет высших сохраняется так, что нимало не уничтожается свобода в ком-либо из низших. Таким образом конец исследования, – когда испытывается уверенность в развязке, что будет побеждена вражда, – содействует большей славе Божией, дабы отвергаемое не казалось изгоняемым по молчаливому предубеждению, между тем как само по себе оно заслуживает одобрения. [139]

II. Итак, радуйся, возлюбленнейший брат, и ликуй, победитель, о едином Сыне Божием. Чрез нас победил за себя Тот, истинность плоти Коего отрицалась; чрез нас и за нас победил Тот, для Которого мы победили. После пришествия Господа это второй праздник для вселенной. По низложении предателя, веку (миру) возвращено таинство божественного воплощения, каковое (таинство) старался затемнить клеветами враг рода человеческого, не будучи в силах уничтожить его самыми делами. Лучше сказать, – погибло от сердца неверных бессмертное таинство, так как столь великое спасительное средство (tanta salus) нисколько не приносит пользы неверным, поелику сама Истина говорит ученикам: иже веру имет и крестится, спасен будет: а иже не имет веры, осужден будет (Марк. XVI, 16). Свет солнца правды, закрытый на Востоке густыми туманами Нестория и Евтихия, ясно воссиял с Запада, где главным образом оно (Солнце правды) воздвигнуло высочайшую вершину в Апостолах и учителях. Впрочем, нельзя думать, чтобы (свет Солнца правды) когда-нибудь совершенно отсутствовал там, где Он сохранил для Себя превосходнейших исповедников, – так, чтобы, когда древний враг чрез нераскаянное сердце второго Фараона снова пытался уничтожить семя Авраамово и сынов обетования, он, все более и более слабея, – по милосердию Божию – не мог повредить никому, кроме себя. И в этом случае Всемогущий действовал тем удивительнее, что даже и тех, кого он раньше взял Себе в союзники для поражения народа Израильского, Он не потопил вместе с виновником тирании, но соединил со Своим народом и, как бы поистине достойный Его и только для Него одного возможный источник милосердия, Он проявил в том, что побежденных нами сделал победителями вместе [140] с нами. Ибо, когда в действительности есть только один враг рода человеческого – дух лжи, то, без всякого сомнения, уже торжествуют над ним все, которых привлекла к себе истина. Теперь совершенно ясны слова Искупителя нашего, имеющие божественный авторитет, когда они столь удобно применяются против врагов истины, что невозможно и сомневаться, что они сказаны именно о них. Вы, – говорит Он (Иоан. VIII, 44), – от диавола есте, и похоти отца вашего хощете творити: он человекоубийца бе искони, и во истине не стоит: яко несть истины в нем: егда глаголет лжу, от своих глаголет: яко лож есть и отец лжи.

III. Итак, нет ничего удивительного, что те, которые не уверовали в истинность нашего естества в Боге, согласны со своим отцом и в этом, утверждая, что то, – что видели и слышали и что, наконец, по свидетельству Евангелия (1 Иоан. I, 1), трогали и осязали в единственном Сыне Божием, – принадлежит не тому, относительно которого это удостоверено, но совечной и соестественной Отцу сущности; как будто или естество божества было пригвождено к древу креста, или как будто не преложный возрастал по годам и вечная премудрость преуспевала в мудрости (Лук. II, 40. 52), или мог исполняться Духом Бог, Который есть дух (Иоан. IV, 24). В этом также горькое безумие выдало себя, от какого виновника оно произошло, что, – насколько зависело от него, – оно постаралось повредить всем; ибо, кто поразил вас преследованиями, тот соблазнил прочих, толкнув их на согласие с злодеянием. Но, хотя он только в отдельных братьях, ранил нас (ранил, – поелику они члены наши), он все-таки не изъял нас и от особенной скорби, так как с новою и неслыханною прежде и даже невероятною дерзостью он постарался [141] поднять их к противозаконным действиям против своей главы. О, как бы он, образумившись хоть после стольких крайних зол ², не огорчил нас погибелью своего вечного осуждения! Но не превзошел ли он всякую меру злодеяния, если для него не достаточно и того, что он, отвергнувши истину и одобривши ложь, не щадя ни живых, ни мертвых, окунул в крови невинного и православного священника (Флавиана Константинопольского) свои, уже и прежде оскверненные, руки? И, не смотря на то, что написано: всях ненавидяй брата своего, человекоубийца есть (1 Иоан. III, 15), он самым делом исполнил то, что замыслил ранее по ненависти, словно не слыхал ни этого, ни того, что говорит Господь: научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашим. Иго бо Мое благо, и бремя Мое легко есмь (Матф. XI, 29. 30). Нашелся достойный проповедник диавольского заблуждения Египетский опустошитель Диоскор, который, как свирепейший тиран Церкви, принуждал достопочтенных братьев к отвратительным хулениям чрез насильственную толпу мятежников и чрез окровавленные руки солдат. И когда уже заверено словом Искупителя нашего (Иоан. VIII, 44), что один и тот же бывает и человекоубийцею и виновником лжи, он так же совершил и то и другое, как будто не для того написаны (эти слова Искупителя), чтобы остерегаться (человекоубийства и лжи), а чтобы делать их, приводя к крайней своей погибели то, что Сын Божий сказал, увещевая ко спасению; своим совершенно глухим ухом он (Диоскор) опустил и то, что сказано тем же [142] Господом: Аз, еже видех у Отца Моего, глаголю: и вы убо, еже видесте у отца вашего, творите (Иоан. VIII, 38).

IV. Посему, когда он дерзнул отнять жизнь настоящего века у святой памяти Флавиана, он лишил себя света истинной жизни, а когда пытался изгнать вас из ваших церквей, – отделил себя от собрания христиан, а когда весьма многих увлек и принудил к согласию с заблуждением, – ранил свою душу многоразличными язвами; ответствен за всех, чрез всех и больше всех один тот, кто для всех был причиною виновности. Но, хотя твое братство, вскормленное на твердой пище (1 Кор. III, 2), по-видимому, менее всего нуждается в этом, однако же мы исполняем свойственное нашему положению, по слову Апостола (2 Кор. XI, 28. 29): кроме внешних, нападение еже по вся дни, и попечение всех церквей: кто изнемогает, и не изнемогаю? кто соблазняется, и аз не разжизаюся? Мы думаем, что особенно при настоящем случае нужно увещевать к сему, любезнейший брат, дабы, при содействии божественной благости, сколько возможно, погружать или очищать в источнике учения тех, которые вне его, ни в чем не отступая от тех правил веры, которые, по изволению Святого Духа, провозглашены на Халкидонском соборе; мы должны держать свою речь со всякою осторожностью между обоими врагами (виновниками) нового вероломства не так, как будто мы рассуждаем о сомнительном ( – сего да не будет! – ), но укрепляя авторитетом то, что добре определено, так как мы знаем, что в письме апостольского престола, подтвержденном согласием святого вселенского собора, собрано столько свидетельств божественного авторитета, что уже никто не может далее сомневаться, кроме разве тех, которые возлюбили мрак заблуждений. И соборные [143] деяния – как те, в коих впервые читается формулированное определение веры, так и те, в которых названные письма апостольского престола защищены по старанию твоего братства и – в особенности – обращение всего собора к благочестивейшим императорам, подкрепленное столькими свидетельствами предшествующих отцов, – в состоянии убедить всякую неразумную и упорную душу, если только она не осуждена уже вместе с диаволом за свое нечестие.

V. Посему по отношению к врагам церкви нам весьма прилично (condignum) позаботиться также о том, чтобы в том, что касается нас, не подавать им никакого повода к клеветам, дабы, действуя (только) против Несториан или (только) против Евтихиан, мы не показались обращающими тыл против другой стороны ³. Будем в равной мере из бегать и осуждать обоих врагов Христа так, чтобы ( – сколько раз ни требовала бы этого польза слушающих – ) мы с полною готовностью и очевидностью поражали их, вместе с догматами их, достойною анафемой, дабы не было сочтено признаком вынужденности, если покажется, что (по отношению к одной из ересей) это делается с большею темнотой или медлительностью. Хотя самый предмет достаточен для увещания твоей мудрости, однако еще более убедили тебя в этом опыты. Но благословен Бог наш, непобедимая истина Которого показала тебя чистым от всякого пятна ереси, согласно суду апостольского престола (Римского). Ты воздашь ему достойную благодарность за столь великие труды (его), если сохранишь себя в защите вселенской Церкви таким, каким мы тебя одобрили и одобряем. Ибо [144] в том, что Бог всяческих разрушил лживые наветы клеветников, мы узнаем величайшую заботливость блаженнейшего Петра о всех нас, который, определением веры утвердив суд своего (Римского) престола, не оставил, кажется, ничего такого, за что можно было бы упрекнуть лично кого-либо из вас, потрудившихся вместе с нами за православную веру: ибо, когда судит Дух Святый, не может не выйти победителем никто из тех, вера которых уже победила.

VI. Сверх сего, увещеваем тебя и ныне помогать апостольскому престолу, поелику мы знаем, что там остались еще некоторые остатки Евтихианского и Несторианского заблуждения. Ибо победа, которую даровал Своей Церкви Христос Господь наш, хотя придала нам большую уверенность, пока мы живем в этом мире, но она однако не уничтожила всецело всякого беспокойства: она дарована нам не для того, чтобы мы спали, но чтобы трудились с большею приятностью. Посему, при таком беспокойстве, мы желаем иметь помощь твоей бдительности, чтобы ты своими донесениями спешил уведомлять апостольский престол, насколько преуспевает учение Господне в тех странах (regiones), дабы нам помогать священникам той страны (regionis), где это является нужным. О том же, что незаконного на часто упоминавшемся соборе дерзостно совершено было против почтенных Никейских канонов, мы писали к брату и соепископу нашему, предстоятелю Антиохийского престола (Максиму), прибавив и то, что словесно чрез викариев наших ты сообщил нам относительно неблагонадежности некоторых монахов вашей области (regionis); мы настаивали здесь особенно на том, чтобы кроме священников Господних не осмеливался проповедовать никто, будет ли это монах или мирянин, который хвалится каким-либо знанием. [145] Мы желали, чтобы те письма, чрез названного брата и соепископа Максима, стали известны всем для пользы всей Церкви. Поэтому-то мы и не присоединили к сему экземпляра их, так как не сомневаемся, что будет исполнено то, что мы вменили в обязанность (injunximus) названному брату и соепископу нашему (Максиму Антиохийскому).

И другою рукой:

Бог да хранит тебя здравым, возлюбленнейший брат.

Дано в третьи иды июня, в консульство славнейшего мужа Опилиона ⁴.

Комментарии

1. В устах Римского епископа это, конечно, – Римский престол.

2. Для более точной передачи contristasset – plusqumaperf. conjunct irreal., выражающего невозможность, нужно принять, что свое предположение автор считает фактически неосуществимым.

3. Τ. е., борясь против Несториан, мы не должны все-таки обращать свой тыл Евтихианам, и наоборот.

4. Т. е. в четверг 11-го июня 453 года. В 453 году консулами были Opilio et Vincomalus (cм. Η. F. Clinton, Fasti romani I (Oxtord 1841), p. 648.