ЕВСЕВИЙ ПАМФИЛ

ЧЕТЫРЕ КНИГИ ЕВСЕВИЯ ПАМФИЛА, ЕПИСКОПА КЕСАРИИ ПАЛЕСТИНСКОЙ
О ЖИЗНИ БЛАЖЕННОГО ВАСИЛЕВСА КОНСТАНТИНА.

КНИГА ТРЕТЬЯ.

ГЛАВА 1.

Сравнение благочестия Константина с нечестием гонителей.

Между тем, как ненавистник добра дьявол, всегда завидующий благу Церкви, среди мира и радости возбуждал против нее бури и смятения, возлюбленный Богом василевс не пренебрегал своими обязанностями, но всегда дей­ствуя вопреки тому, на что незадолго отва­живалась тиранская жестокость, являлся выше всякого врага и неприятеля. Тогда как отступ­ники от истинного Бога всякого рода насилием принуждали почитать ложных богов - он несуществование их доказывал словами и де­лами, и убеждал признавать одного, действи­тельно существующего. Те в злохульных выражениях издевались над Христом Богом[1], а он то самое, что особенно поносили безбож­ники, наименовал своим ограждением и хва­лился трофеем (Господних) страданий[2]. Те из­гоняли бездомных и бесприютных почитателей христовых, а он возвратил их и всех ввел в принадлежавшие им жилища. Те за­пятнали их бесчестием, а он сделал их достойными уважения и предметом подражания для каждого. Те у людей богобоязненных отнимали имущество и беззаконно продавали его с публичного торга[3], а он возвращал им отнятое и присоединял к тому весьма много подарков. Те в письменных повелениях всена­родно клеветали на предстоятелей (Церкви), а он возвышал и возвеличивал этих мужей своими почестями, прославлял их своими грамотами и законами[4]. Те раскапывали самые основания молитвенных домов и разрушали их сверху донизу, а он постановил законом: остававшиеся поднять, и за счет сокровищ василевса строить новые, великолепнейшие. Те повелели истреблять Богодухновенные Писания и сжигать их, а он издал повеление умножать их списки и на счет царской казны давать им великолепные пере­плеты. Те приказывали, чтобы епископы от­нюдь не смели где-либо учреждать собрания, а он собирал их к себе изо всех эпархий и позволял им вступать в царские чер­тоги, входить во внутренние покои дворца, вку­шать вместе с собой пищу и участвовать в царской своей трапезе. Те своими приношениями чтили демонов, а он обличал это заблужде­ние, и бесполезное вещество приношений посто­янно раздавал людям, могущим употребить его с пользой. Те повелевали щедро украшать капища, а он разрушал их до основания, особенно же капища, пользовавшиеся уважением беззаконных. Те подвергали рабов Божьих самым постыдным казням, а он преследовал исполнителей их и старался, чтобы они несли наказание, угодное Богу, причем никогда не переставал чтить память святых Божьих мучеников. Те богобоязненных мужей изго­няли из царских домов, а он именно им всегда особенно и доверял, признавая их более всех расположенными к себе и верными. Те были ниже денег и поработили свою душу страсти Тантала[5], а он отверзал сокровищницы с царским великодушием и щедро раздавал из них богатые подарки. Те совершали бесчисленные убийства, чтобы расхищать и продавать иму­щество умерщвляемых, - напротив, во все царствование Константина меч висел на судьях без действия, потому что и простой народ, и люди правительственные находились под вла­стью более отеческой, нежели под насильственным правлением. Посмотрев на это, всякий справедливо сказал бы, что тогда настала какая-то новая и преобразованная жизнь, тогда на месте мрака вдруг воссиял смертным див­ный свет. И надобно признаться, что все это было делом самого Бога, Который в лице возлюбленного им василевса явил противника толпе безбожников.

ГЛАВА 2.

Еще о благочестии Константина, свободно исповедывавшего знамение креста.

В самом деле, когда нашлись люди, каких прежде никогда не видывали, и отважива­лись на такие дерзости против Церкви, о каких от века не бывало слышно, тогда поистине Сам Бог явил дивное некое дело, и через Константина совершил то, чего ни принять слухом, ни передать оку невозможно. Какое, да­рованное смертным премудростью Божьей, чудо могло быть поразительнее добродетели василевса? Он чествовал Христа Божьего со всей решительностью и перед всеми, не стыдясь спасительного наименования, он сделался предме­том уважения за свое чествование и им обозначал себя, то ограждая свое лицо спасительным знамением[6], то украшаясь этим победоносным трофеем[7].

ГЛАВА 3.

О его изображении, на котором наверху представлен был крест, а внизу посрамленный дракон.

Именно, на картине, прибитой высоко при входе во дворец василевса, он изобразил, на показ всем, над главой собственного лика спасительное (знамя), а под ногами стремящегося в бездну дракона, под видом которого разумел враждебного и неприязненного зверя, через тиранию безбожников, преследовавшего Церковь Божью, ибо Писания в книгах божественных пророков называют этого зверя драконом и коварным змеем. Посему, посредством вылитого из воска и расписанного изображения, василевс хотел показать всем, что этот под ногами его и его потомков дракон поражен стрелой в самое чрево и низвергнут в морские бездны. Этим, конечно, указывал он на тайного врага рода человеческого, которого представлял низвергнутым в бездну погибели силой спасительного знамения, находившегося над своей главой. И все сие изображено было на картине цветными красками. Удивляюсь вы­сокой мудрости василевса: он, как бы по божест­венному вдохновению, начертал именно то, что некогда возвестили об этом звере пророки, которые говорили, что Бог поднимет великий и страшный меч на дракона, змия убегающего, и погубит его в море[8]. Начертав эти обра­зы, василевс при помощи живописи представил верное подражание истине.

ГЛАВА 4.

Еще о спорах, возбужденных в Египте Арием.

Между тем, как все это совершалось по желанию василевса, буря ненависти, сильно потря­савшая Церковь Божью в Александрии, также зло схизмы в Фивах и Египте[9], немало воз­мущали его душу. В каждом городе епископы вступали в борьбу с епископами, народ восставал на народ, и все, подобно Симплигадам[10], сталкивались друг с другом, так что ожесточенные, в пылу исступления, поку­шались на дела нечестивые, осмеливались ос­корблять изображение василевса. Впрочем, это не столько возбуждало в нем гнев, сколько душевную скорбь: он сильно скорбел о безумии сумасшедших[11].

ГЛАВА 5.

О разночтении касательно Пасхи.

Появилась также и другая сильнейшая, и еще прежде этих зол так долго свирепствовавшая болезнь,  появилось разногласие касательно спа­сительного праздника Пасхи. Одни утверждали, что в этом должно следовать обычаю иудеев, другие, - напротив, говорили, что надобно тща­тельнее наблюдать время и никак не следо­вать заблуждению людей, чуждых евангельской благодати. Итак, когда все народы много уже лет касательно сего предмета находились в разногласии, божественные постановления при­ходили в замешательство, когда извращение времени в отношении к одному и тому же празднику возбуждало величайший раздор между празднующими, так как в одни и те же дни иные предавались посту и подвигам, а другие сменяли свои труды отдохновением, в этих обстоятельствах не было человека, который мог бы найти врачевание против такого зла, потому что борьба между разномыслящими каза­лась равносильной[12]. Одному всемогущему Богу легко было исцелить это зло, и один из всех живущих на земле Константин явился перед Ним совершителем таких благ. Слышав обо всем сказанном и поняв, что посланное им в Александрию письмо осталось без исполнения, он тотчас размыслил сам с со­бой и решил, что по этому случаю должно идти новой войной против тайного врага, возмущавшего Церковь.

ГЛАВА 6.

О том, как повелел Константин съехаться на Собор в Никею.

Потом, как бы приготовляя против него фалангу Божью, василевс созывал Вселенский Собор, почтительными грамотами отовсюду приглашал епископов. В самом деле, то не было простое повеление, благосклонность василевса обнаружилась и в сем случае, ибо одним епископам дано было право ехать за счет казны[13], другим до­ставлено много вьючных животных. Назначен был и город, приличный для Собора, этот город, одноименный победе, был Никея, что в Вифинии[14]. Как скоро повеление разош­лось повсюду, все, будто выходя из какой ограды, с полной готовностью спешили (на Собор), потому что влеклись туда надеждой на благоденствие, желанием мира и стремлением узреть необыкновенное чудо, столь великого государя. Когда же все съехались, то открылось, что это дело было делом Божьим. Тут со­брались мужи, весьма отличные друг от друга не только душой, но и телом, и страной, и местом, и языком и всех их принял один город, и в этом городе все они составляли как бы один, сплетенный из прекрасных цветов, великий венок иереев.

ГЛАВА 7.

О вселенском Соборе, на который собрались епископы из всех народов.

Итак, первенствующие служители Божьи из всех Церквей, наполнявших Европу, Ливию и Азию, собрались в одно место. Один молитвенный дом, как будто распространен­ный самим Богом, вмещал в себе сирийцев и киликийцев, финикийцев и аравийцев, жителей Палестины и египтян, фиванцев[15], ливийцев[16] и прибывших из Месопотамии[17]. Присутствовал на Соборе даже епископ персидский[18], не был отвергнут им и епископ скифский[19]. Понт[20] и Галатия[21], Памфилия[22] и Каппадокия[23], Азия[24] и Фригия[25] представили также избранных. Встретились здесь даже фракийцы[26] и македоняне[27], ахейцы[28], эпирцы[29] и жители стран еще дальнейших[30]. Вместе с прочими заседал на Соборе и знаменитейший епископ самой Испании[31]. Не был на нем по причине своей старости только предстоятель царственного города[32], а потому вместо него присутствовали исполнявшие его должность пресвитеры[33]. Такой-то, связанный узами мира венок, представляющий в наше время образ лика апостольского, принесен единственным от века василевсом Константином Христу Спа­сителю, как богоприличный дар за победу над врагами и мятежниками.

ГЛАВА 8.

О том, что они собрались из разных народов (подобно тому), как говорится в Деяниях Апостольских.

И во времена Апостолов, как свидетельствует слово Божье, собрались мужие благоговейнии от всего  языка, иже под небесем. (Деян. 2,5). Между ними были Парфяне, и Мидяне, и Эламиты, и живущие в Месопотамии, во Иудее же и Каппадокии, в Понте и во Асии, во Фригии же и Памфилии, во Египте и странах Ливии, яже при Киренее; и приходящие Римляне, Иудеи же и пришельцы, Критяне и Аравитяне (Деян. 2, 9—11). Но если чего недо­ставало им, то именно того, что не все они были из служителей Божьих, между тем как в настоящем собрании находилось мно­жество епископов, числом более двухсот пятидесяти[34], а сопровождавших их пресвитеров, дьяконов, чтецов и многих других невозможно было и исчислить[35].

ГЛАВА 9.

О добродетели и возрасте двухсот пя­тидесяти епископов.

Из служителей Божьих одни знамениты были словом мудрости, другие украшались строгîñòüþ жизни и подвижничеством, а иные отличались смирностью нрава. Были между ними и такие, которых уважали за долголетие, были и другие, блиставшие юностью и бодростью ду­шевной, были также лица, еще недавно вступившие на поприще служения. Всем им, по повелению василевса, щедро выдавалось ежеднев­ное содержание.

ГЛАВА 10.

Собор во дворце василевса, куда Кон­стантин придя, заседал вместе с епископами.

Когда в день, назначенный для разрешения недоумения спорящих, каждый явился на Собор со своим мнением, тогда все, пригла­шенные в это собрание, вступили во внутренние палаты царского дворца, которые сво­ей обширностью, по-видимому, превосходили прочие, и в которых по обеим сторонам расставлено было в порядке множество сидений, вступили и заняли приличные себе места. Заседая с должным благочинием, Собор сна­чала соблюдал безмолвие и ожидал прибытия василевса. Вот, наконец, вошел кто-то один, потом другой и третий из приближенных василевса, входили затем и другие, но не из обыкновенных гоплитов и дорифоров, а из верных его друзей. Когда же подан был знак, которым обыкновенно возвещалось прибытиå василевса, и все встали, вошел и сам он и выступил на середину собрания. То был будто небесный ангел Божий, которого торжествен­ные одежды блистали молниями света, которого порфира сияла огненными лучами и украшалась переливающимся блеском золота и драгоценных камней. Таково было украшение его тела. А душа его, очевидно, украшена была благоговением и страхом Божьим, это выража­лось в поникшем его взоре, румянце на его лице, и движениями его походки. Другие приз­наки были не менее отличительны, он превосходил окружавших себя и высотой роста, и красотой вида, и величественной стройностью тела, и крепость непобедимой силы, и все это, в соединении с ласковостью его нрава и кротостью истинно царской его снисходительности, лучше всякого слова выказывало превосходство его разума. Дойдя до начала рядов, он сперва остановился на середине, когда же поставили перед ним небольшое, сделанное из золота, кресло, — сел, но не прежде, как подали ему знак епископы. После василевса все сделали то же.

ГЛАВА 11.

Безмолвие на Соборе после слов, произнесенных епископом Евсевием.

Один из епископов, занимавших первое место с правой стороны, встал, приветство­вал василевса краткой речью и вознес за него благодарение Вседержителю Богу[36]. Когда же он опять сел, то сперва наступило безмолвие, и взоры всех устремились на василевса, а потом, окинув присутствовавших светлым и веселым взглядом и собравшись с мыслями, василевс тихим и кротким голосом произнес следу­ющую речь:

ГЛАВА 12.

Речь Константина к Собору о мире[37].

“Целью моего желания, други, было насла­диться созерцанием вашего собрания. Достигнув этого, я благодарю Всецаря за то, что сверх других бесчисленных благ, он даровал мне узреть и это лучшее из всех благо, — разумею то благо, что вижу всех вас в общем собрании, и что все вы имеете один общий образ мыслей. Итак, да не возмущает нашего благополучия никакой завистливый враг, и после того как, силой Бога Спасителя, богоборчество тиранов совершенно низложено, да не порицает Божественного закона коварный демон; ибо внутренний раздор Церкви для меня страшнее и тягостнее всякой войны и битвы, это печалит меня более чем все внешнее. Посему, когда волей и содействием Всеблагого я одержал победу над врагами, то считал первым долгом воздать благодарение Богу и  радоваться с теми, которых он освободил через меня. Потом, против всякого чаяния, узнав о вашем несогласии, я не оставил и этого без внимания, но, желая содействием своим уврачевать зло, немедленно собрал всех вас. Радуюсь, видя ваше собрание, но думаю, что мои желания тогда только исполнятся, когда я увижу, что все вы оживлены единым духом и блюдете одно общее, миролюбивое согласие, которое, как посвященные Богу, должны вы возвещать и другим. Не медлите же, о други, служители Божьи и благие рабы общего нашего Владыки Спасителя, не медлите рассмотреть причины вашего раздора в самом их начале, и разрешить все спорные вопросы мирными постановлениями. Через это вы и совершите угодное Богу, и доставите величайшую радость мне, вашему сослужителю.

ГЛАВА 13.

О том, как разно­мыслящих епископов склонил он к единомыслию.

Сказав это на языке римлян[38], (василевс), при помощи переводчика, передал свою речь председательствовавшим (proedroiV) на Соборе. Тогда одни начали обвинять своих ближних, другие за­щищались и порицали друг друга. Между тем, как с той и другой стороны сделано было мно­жество возражений, и на первый раз возник великий спор, василевс выслушивал всех не­злобиво, со вниманием принимал предложения, и, разбирая в частностях сказанное той и дру­гой стороной, мало-помалу примирил упорно состязавшихся. Кротко беседуя с каждым на эллинском языке, который равным образом знал, он был как-то сладкоречив и приятен. Одних убеждая, других усовещивая словом, иных, говоривших хорошо, хваля, и каждого склоняя к единомыслию, он, наконец, сообразовал понятия и мнения всех, касательно спорных (предметов).

ГЛАВА 14.

Единогласное определение Собора касательно Веры и (празднования) Пасхи.

Для согласного исповедания Веры, спаси­тельное празднование Пасхи надлежало совер­шать всем в одно и то же время. Поэтому сде­лано было общее постановление и утверждено подписью каждого из присутствовавших. Окончив эти дела, василевс сказал, что он одержал теперь вторую победу над врагом Церкви, и потому совершил победное посвященное праздне­ство Богу[39].

ГЛАВА 15.

О том, как Константин, по случаю своего двадцатилетия, разделял с епископами трапезу.

В то самое время исполнился двадцатый год его царствования. И между тем как, по этому случаю, все народы совершали общественные празднества, василевс сам учредил пир и праздновал на нем вместе с примиренными уже служителями Божьими, как бы при­нося через них подобающую жертву Богу. Участия в сем царском пире не лишен был никто из епископов, и это событие выше всякого описания. Дорифоры и гоплиты с об­наженными мечами стояли вокруг царского дворца и охраняли его входы. Служители Божьи безбоязненно проходили между ними и до­стигали внутренних покоев василевса. Потом, од­ни из них возлегли вместе с василевсом[40], а другие разместились на скамьях по обеим сторонам палаты. Казалось, что это был образ царства Христова, и случившееся походило на сон, а не на действительность.

ГЛАВА 16.

Дары епископам и грамоты вñåì.

После торжественного угощения, василевс к своей приветливости присоединил еще и то, что каждого епископа, по степени его достоинства, почтил дарами, а к не присутство­вавшим на Соборе, в память этого события отправил собственноручную грамоту, которую я помещу в этом повествовании о нем, как будто бы на таблице. Она следующего содержания:

ГЛАВА 17.

Послание Августа Константина к Церквям о Никейском Соборе[41].

Благочестивый Константин Церквям.

”Зная по благополучному ходу общественных (kainon) дел, сколь много значит благость божественной силы, я счел первой для себя обязанностью заботиться о том, чтобы между всеми блаженнейшими общинами вселенской (kaJolikhV) Церкви соблюдалась единая Вера, искренняя любовь и согласное почтение Вседержителя Бога. Но так как это не могло прийти в неизмен­ный и твердый порядок, пока не сошлись бы в одно место все, или, по крайней мере весьма мнîãèå епископы, и не рассмотрели бы каждого предмета, относящегося к божественной Вере, то я собрал насколько возможно более епископов и, как один из всех вас (ибо признаюсь, что чувствую великое удовольствие быть вашим сослужителем), присутствуя на Соборе сам, дотоле подвергал все надлежащему исследованию, пока угодная Блюстителю всех Богу мысль не была озарена светом, как основание единения, так что не оставалось более места разномыслию, или спору о Вере”.

ГЛАВА 18.

Его же (послание) о согласии касательно празднования Пасхи  и против иудеев.

“На том же Соборе было исследование касательно святейшего дня Пасхи, и общим мнением признано за благо: всем и везде празд­новать ее в один и тот же день, ибо что может быть прекраснее и благолепнее, когда праздник, дарующий нам надежду бессмертия, неизменно совершается всеми по одному чину и известным образом? Прежде всего показа­лось неприличным праздновать тот святейший праздник по обыкновению иудеев, которые, осквернив свои руки беззаконным поступком, как нечистые, справедливо наказаны ду­шевной слепотой. Отвергнув их обыкновение, гораздо лучше будет тем же истинным порядком, который мы соблюдали с самого первого дня страстей до настоящего времени, образ это­го празднования продолжить и на будущие века. Пусть не будет у нас ничего общего с враждебной толпой (oclou) иудейской, потому что нам указан Спасителем другой путь, перед нами лежит поприще, сообразное и соответствующее священнейшей нашей Вере. Вступая на него единомысленно, возлюбленные братья, отделим­ся от того постыдного общества, ибо по истине странно бахвальство иудеев, будто, незави­симо от их постановления, мы не можем со­блюдать этого. Да и о чем правильно могут мыслить те, которые, совершив Богоубийство (kurioktonian) и Отцеубийство (patrokonion), сошли с ума и влекутся уже не здравым смыслом, а необузданным стремлением, куда бы ни направляло их враждебное бешенство. Вот почему и в этом не видят они истины, но находясь в заблуждении и стоя весьма далеко от надлежащего исправления, в одном и том же году празднуют Пасху в другой раз[42]. Для чего следовать им, когда известно, что они страдают столь страшным недугом заблуждения? Мы, конечно, не потерпим, чтобы наша Пасха  праздновалась в одном и том же году в другой раз. А если сказанного недостаточно, то ваше благоразумие само должно всячески заботиться и желать, что­бы чистые ваши души ни в чем не сообщались с обычаями людей самых негодных. Сверх сего, надобно заметить, что в таком деле и каса­тельно такого праздника Веры поддерживать разногласие беззаконно, ибо Спаситель наш дал нам один день для празднования нашего освобождения, то есть день страстей, и благоволил чтобы одной и той же была вселенская его Церковь, члены которой, сколь ни рассеяны по многим и различным местам, согревались, однако же, единым духом, то есть единой Божьей во­лей. Итак, да размыслит благоразумие вашего преподобия, как худо и неприлично то, что в известное время одни соблюдают пост, а другие совершают пиры, и что после дней Пасхи одни проводят время в празднованиях и покое, а другие держат положенные посты. Посему, божественный Промысел благоволил, что­бы это надлежащим образом было исправ­лено и приведено к одному порядку, на что, думаю, все согласятся”.

ГЛАВА 19.

Увещевание следовать в этом лучше большей части Ойкумены.

“Когда же все это надлежало исправить так, чтобы у нас не оставалось ничего общего с Богоубийцами и Отцеубийцами, и когда порядок, которому в этом отношении следуют все Церкви западных, южных, северных и некоторых восточных эпархий империи, дей­ствительно благоприличен, и потому в насто­ящее время всеми признан единым,  то ру­чаюсь, что он понравится и вашему благоразумию; ваша рассудительность, конечно, с удовольствием примет то, что единомысленно и согласно соблюдается в Риме и Африке, во всей Италии, Египте, Испании, Галлии, Британии, Ливии, в целой Элладе, в эпархии азийской, понтийской и киликийской[43], она сочтет, что в поименованных местах не только большее число Церквей, но и что все они желают этого порядка, как самого лучшего. Да, кажется, и здравый смысл требует, чтобы мы не имели никакого общения с клятвопреступными иудеями. Коротко говоря: по общему суду всех, постановлено  святейший праздник Пасхи со­вершать в один и тот же день. Не годится быть различию в отношении к столь священ­ному предмету, гораздо лучше следовать поло­женному мнению[44].

ГЛАВА 20.

Увещевание повиноваться постановлениям Собора.

Если же это так, то с радостью примите Божью благодать и по истине божественную заповедь, ибо все, что ни делается на святых Соборах епископов, должно быть отнесено к воле Божьей. Посему, объявив постановления Собора всем возлюбленным нашим братьям, вы должны принять и утвердить как то, о чем говорено было прежде, так и время празднования святейшего дня, чтобы, когда исполнится давнее мое желание — лично видеть вашу любовь, я мог вместе с вами, в один и тот же день, отпраздновать святой праздник и вместе с вами обо всем радоваться, видя, что жесто­кость дьявола при помощи божественной силы укрощена нашими делами, и что повсюду процветают наша вера, мир и согласие. Да со­хранит вас Бог, любезные братья!” Одина­ковое с этим послание василевс отправил в каж­дую эпархию, чтобы в нем, как в зеркале, показать читателям чистоту своих мыслей и благочестие перед Богом.

ГЛАВА 21.

Совет возвращавшимся епископам касательно единомыслия.

Когда же Собор должен был разъехаться, василевс собрал всех епископов вместе и произнес перед ними  увещевательную речь. В этой речи он внушал присутствующим заботиться о сохранении мира друг с другом, избегать упрямства в спорах и не завидовать тому епи­скопу, который мудростью в слове снискал себе славу, но достоинства одного почитать благом общим. “Лучшие - говорил он - не должны гордится перед посредственными, ибо одному Богу известно, кто, в самом деле, лучше, а к слабым должны снисходить в тоне прощения, потому что истинно совершенное везде редко. Неважные ошибки надобно извинять друг другу и иметь снисхождение к человеческой немощи, высоко ценить взаимное согласие, чтобы личной враждой не подать повода к порицанию божественного закона тем, которые готовы пори­цать его, тогда как, видя у нас все достойное подражания, они легко могли бы сохраниться от этого; не смущаться тем, что не все получают пользу от наставлений, ибо одни слушают их для испрошения милостыни, другие бегут на проповедь для соискания покровител­ьства, иные приветствуют проповедников, как людей, ласково принимающих, а некоторые любят их за то, что они дают подарки. Действительных же любителей слова не много, редки также любители истины. Посему, надобно приноравливаться ко всем и, подобно врачу, по­давать каждому потребное для его спасения, так чтобы спасительное учение славилось у всех и по всему”. Такие-то увещевания прежде всего, дал он епископам и потом просил их прилежно молится за него Богу. Устроив это, он позволил каждому из них возвратиться в место своего жительства. Епископы разъехались весело, и все воодушевлялись единомыслием, которое внушил им василевс, все, уда­ленные друг от друга на великое расстояние, соединялись в нем, как в общем теле[45].

ГЛАВА 22.

О том, как василевс одних убеждал (словесно) а другим писал, так же о раздаче денег.

В изъявлении своей радости о благополучном окончании дела, василевс не присутствовавших на Соборе одарил богатыми плодами своих посланий, а всем народам, в городах и по селениям, повелел произвести большую денежную раздачу, и этим почтил праздник двадцатилетнего своего царствования.

ГЛАВА 23.

О том, как писал он египтянам и склонял их к миру.

Но между тем, как всюду водворился мир, у египтян продолжалась еще непримиримая распря. Это опять огорчило василевса, хотя и не возбудило в нем гнева. Оказывая им всякие почести, как отцам, или лучше, как пророкам Божьим, он призывал их к себе и, в другой раз, снова незлобиво вступал в посредничество между ними, снова делал им подарки, предписывал им образ жизни в своем послании (epistoleV), скреплял своей печатью по­становления Собора, убеждал их наблюдать взаимное согласие, не расторгать и не рассекать Церкви, но памятовать о суде Божьем. Обо всем этом василевс писал к ним в особом письме[46].

ГЛАВА 24.

О том, как часто писал он епископам и народу о духовных предметаõ.

Писал он и о других бесчисленных, подобных этим предметах, и написал множе­ство писем. В своих письмах трижды блаженный (trismakariaV) муж располагал епископов к соблюдению церковных выгод. Обращался он даже и к простому народу, называя подданных своими братьями, сослужителями и слугами Церкви. Если позволит время, мы соберем все его письма в отдельном сочинении, чтобы теперь не прерывать связи истории.

ГЛАВА 25.

О том, как повелел он построить молитвенный храм в Иерусалиме на священном месте воскресения нашего Спасителя.

Устраивая таким образом все  разумно, боголюбивый василевс приступил к созданию величайшего памятника в Палестине. Какого же именно? Ему угодно было священнейшее место спасительного воскресения в Иерусалиме сде­лать славным предметом всеобщего благого­вения. Посему, он повелел немедленно вы­строить там молитвенный дом и задумал это не без внушения свыше, но будучи подвигнут духом самого Спасителя.

ГЛАВА 26.

О том, что божественную гробницу нечестивые за­крыли насыпями и застроили кумирнями (eidwlaV apcruyan).

Некогда нечестивые люди, или лучше сказать, через них все демонские силы приложили старание скрыть во мраке и предать забвению тот боже­ственный памятник бессмертия, где снисшедший с неба светозарный Ангел отвалил камень от душ окаменевших и мнивших найти живого Христа между мертвыми, где он изрек благовестие женам и, сбросив камень неверия с их помыслов, вывел их из заблуждения касательно понятия о жизни Того, которого они искали. Сию спасительную пещеру не­которые безбожники и нечестивцы умыслили скрыть от взора людей, с безумным намерением скрыть через это истину. Употребив много трудов, они навезли откуда-то земли и завалили ею все то место. Потом, подняв насыпь до некоторой высоты, замостили ее камнем, и под этой высокой насыпью сокрыли священную пещеру. Окончив такую работу, им оста­валось только на поверхности земли пригото­вить странную, по истине, гробницу душ, и они построили мрачное жилище для мертвых идолов, тайник (mucon) сладострастному демону любви, где на нечистых и мерзких жертвенниках приносили ненавистные жертвы. Так, а не иначе думали они привести свою мысль в исполнение, если бы ту священную пещеру успели скрыть под отвратительными нечисто­тами[47]. Несчастные, они не в состоянии были понять, что Одержавшему победу над смертью не естественно оставить великий свой подвиг в тайне. Если невозможно, чтобы и солнце, сияя над землей и протекая обычный свой путь по небу, укрылось от человеческой природы, то спасительная сила превосходнее солнца: озаряя души людей, а не тела, она светозарными сво­ими лучами наполняет весь мир. Долговременны, правда, были умыслы безбожников и людей нечестивых против истины, ни из правителей, ни из военачальников, ни из самих василевсов не нашлось никого, способного к истреблению дерзости кроме одного, возлюбленного Всецарем - Богом. Водимый духом Божьим, он не оставил без внимания того места, по умыслу врагов забросанного всякими нечистыми веществами и преданного совершен­ному забвению, не уступил злобе виновников сего зла, но, призвав на помощь Бога, повелел очистить упомянутое место, думая, что, будучи осквернено врагами, оно должно быть укра­шено им тем с большим великолепием. По силе этого повеления, убежище обмана тотчас разрушено сверху донизу, жилище заблуждения со всеми статуями и демонами ниспроверг­нуто и раскопано.

ГЛАВА 27.

О том, как Кон­стантин приказал раскидать материалы капища и срыть насы­пи.

Ревность василевса не ограничилась этим, материал раскопанного идольского капища, состоявший из камней и деревьев, он приказал взять и бросить далеко от того места, что тотчас же и было исполнено. Но этого еще мало: вдохновенный свыше василевс повелел до значи­тельной глубины раскопать саму почву на том месте, и землю, оскверненную идольскими возлияниями, вывезти как можно далее оттуда.

ГЛАВА 28.

Открытие святейшей гробницы.

Немедленно было исполнено и это. Когда же снимали слой за слоем, вдруг во глубине земли, сверх всякого чаяния, показалось пустое пространство, а потом  Честное и Всесвятое Знамение спасительного Воскресения (elpida pasananefaineto). Тогда священ­нейшая пещера сделалась для нас образом возвратившегося к жизни Спасителя, сокровенная во мраке, она наконец, снова вышла на свåò и приходящим видеть ее, представляла поразительную историю совершившихся в ней чудес, делами, громче всякого голоса, свиде­тельствуя о воскресении Спасителя.

ГЛАВА 29.

О том, как василевс пи­сал архонтам и епископу Макарию о построении храма.

По совершении этого, василевс немедленно сделал благочестивые распоряжения и, дав обил­ьное пожертвование, повелел около спаситель­ной пещеры строить с царским великолепием и богатством приличный Богу молитвенный дом. Предположив это задолго и с величай­шей проницательностью, сообразив будущее, он приказал архонтам восточных эпархий содействовать в роскошной, великолепной и богатой отделке храма щедрыми и обильными приношениями, а к епископу, управляв­шему тогда иерусалимской Церковью[48], отправил послание, в котором ясно излагал спаситель­ное учение Веры и писал так:

ГЛАВА 30.

Послание Константина к Макрию о построении храма (ako domhV) Спасителю.

Победитель Константин, Великий Август - Макарию.

“Благость Спасителя Нашего столь велика, что, кажется, никакое слово недостаточно для достойного описания настоящего чуда. Знак (ghwrisma) святейших страстей, скрывавшееся так долго под землей и остававшееся в неизвестности в продолжении целых веков, наконец, через низложение общего врага, воссияло для освобо­дившихся от него рабов господних и, поистине, служит предметом выше всякого удивления. Если бы теперь со всего света собрались в одно место все, так называемые мудрецы, и захотели сказать что-либо достойное события, то не могли бы и кратко описать его. Это чудо во столько выше всего в Ойкумене, вмещаемого в себя человеческим разумом, во сколько небес­ное превосходнее человеческого. Посему пер­вая и единственная цель моя всегда та, чтобы вера в истину ежедневно подтверждалась новыми чудесами, и чтобы таким образом наши души со всяким смиренномудрием и единомыслием ревновали о сохранении святого закона. Я хочу убедить тебя особенно в деле, очевидном для всякого, что, то есть, у меня более всего заботы, как бы святое место, по воле Божьей очищенное от постыдных принадлежностей капища, будто от какой тяжести, то место, которое, по суду Всевышнего, было с самого начала святым, а когда вера в спаси­тельные страдания озарилась через него новым светом, сделалось еще священнее, — как бы это место украсить прекрасными зданиями.

ГЛАВА 31.

О том, что этот храм должен быть по­строен лучше всех других церквей Ойкумены по великолепию стен, колонн и мрамора.

Поэтому твоя прозорливость должна так распорядиться и обо всем необходимом иметь такое попечение, чтобы не только сам храм был великолепнее всех храмов, где-либо существующих, но и другие при нем здания были бы гораздо превосходнее самых прекрасных по городам строений. Что касается до возведения и изящной отделки стен, то знай, что заботу об этом мы возложили на эпарха тех эпархий[49], друга нашего Дракилиана[50], и на архонта вашей эпархии. По требованию моего благочестия приказано, чтобы их попечением немедленно доставлены были тебе и художники, и ремесленники, и все, по усмотрению твоей прозорливости, необходимое для постройки. Что же касается до колонн и мраморов, то какие признаешь ты драгоценнейшими и полезнейшими, — рассмотри обстоятельно и, нимало не медля, пиши ко мне, чтобы из тво­его письма я видел, сколько каких требуется материалов, и отовсюду доставил их.

ГЛАВА 32.

О том, чтобы, касательно до­стоинства свода, выбора художников и материала, Макарий советовался с архонтами.

Сверх того хочу знать, какой нравится тебе свод храма, мозаичный, или отделанный иначе. Если мозаичный, то прочее в нем можно будет украсить золотом. Твое преподобие в самом скором времени имеет известить вышеупомянутых советников, сколько по­требуется ремесленников, художников и издержек. Постарайся также немедленно донести мне не только о мраморах и колоннах, но и о мозаике, которую признаешь лучшей. Да сохра­нит тебя Бог, возлюбленный брат!”

ГЛАВА 33.

О том, что построенный храм Спасителя походил на предвозвещенный пророками новый Иерусалим.

Так писал василевс, и его слова тотчас осу­ществлены делами: на месте спасительного стра­дания воздвигнут новый Иерусалим[51], в про­тивоположность так называемому древнему, который, после беззаконного господоубийства, для наказания нечестивых его жителей, подвержен крайнему опустошению[52]. В противопо­ложность этому Иерусалиму, василевс, за счет богатых и многочисленных взносов, постро­ил храм в ознаменование победы Спасителя над смертью, может быть, тот самый храм, который пророческое слово называет новым и юным Иерусалимом, и во славу которого, по внушению Духа Божьего, так много говорится â Писании. Впрочем, наперед, как главу всего, (василевс) укреплял священную пещеру, божествен­ную гробницу, у которой светоносный Ангел и некогда возвестил всем о возрождении, даро­ванном через Спасителя.

ГЛАВА 34.

Описание устройства святейшей гробницы

Эту пещеру, как главу всего, христолюбивейшая щедрость василевса наперед одела от­личными колоннами, и многочисленными украшениями.

ГЛАВА 35.

Описание двора (aiJru) и портиков.

Из пещеры есть выход на обширную пло­щадь под открытым небом. Эта площадь вы­стлана блестящим камнем и с трех сторон обведена длинными, непрерывными портиками.

ГЛАВА 36.

Описание стен, кровли, украшений и позолоты церковного здания.

Рядом с пещерой, на восточной стороне ее, стоит базилика - здание чрезвычайное, вы­соты неизмеримой, широты и длины необыкно­венной. Внутренняя сторона его одета разно­цветным мрамором[53], а наружный вид стен, блистающий полированными и один с другим сплоченными камнями, представляется делом чрезвычайно красивым и нисколько не уступает мрамору. Что же касается до крыши, то внешняя сторона ее над куполом, для за­щиты от зимних дождей, покрыта свинцом[54], а внутренняя, украшенная глубокой резьбой, распростираясь, подобно великому морю, над всей базиликой взаимно связанными дугами, и везде блистая золотом, озаряет весь храм будто лучами света.

ГЛАВА 37.

Описание двойных портиков по обеим сторонам храма и трех ворот с восточной его стороны.

По обеим сторонам храма, во всю его длину тянутся две линии двойных — верхнего и нижнего — портиков, вверху они испещрены также золотом. Портики на лицевой стороне базилики поддерживаются величественными ко­лоннами, а внутренние, напротив них, лежат на отводах, покрытых снаружи многочислен­ными украшениями. Трое ворот, обращенных к солнечному восходу, весьма хорошо устроены для принятия множества поклоняющихся тому, что внутри храма.

ГЛАВА 38.

Описание полукружия, двенадцати колонн и урн.

Напротив этих ворот стоит главный предмет всего полукруга (алтарь), восходящий до самой высоты базилики. Он, по числу двенад­цати Апостолов Спасителя, увенчан двенад­цатью колоннами, которых вершины украшены огромными, вылитыми из серебра вазами (pepoihmenoV) — прекрасным приношением Богу от самого василевса.

ГЛАВА 39.

Описание внутреннего двора, папертей и входов.

Отсюда, идя ко входам, находящимся перед храмом, вступаешь на паперть. Здесь видишь первый двор и по обеим сторонам портики, а после всего ворота, за воротами же, в самой середине торговой площади, превосходно устрое­но место перед вратами, которое мимоходящим открывает поразительный внутренний вид храма.

ГЛАВА 40.

О множестве приношений.

Построив храм, как живое свидетельство спасительного Воскресения, василевс снабдил его богатой царской утварью и все украсил невыразимо изящными сокровищами многочисленных приношений, как то: золотом, серебром, драгоценными камнями, и различными материалами. Для описания каждого из [предметов] этой, художественно отделанной утвари, в отношении к их величине, множеству и раз­нообразию, не достало бы у нас времени.

ГЛАВА 41.

О постройке церквей в Вифлееме и на горе Елеонской.

Окончив дело здесь, (василевс) весьма благо­лепно украсил и другие места, отмеченные двумя таинственными пещерами. Одному воздал он подобающую честь, как месту первого бого­явления Спасителя и рождения Его во плоти[55]; другое почтил, как стоящий на вершине горы памятник вознесения Его на небо[56]. Щедро украшая сии места, он увековечивал этим и память своей ма­тери, которая оказала столько благодеяний че­ловеческому роду.

ГЛАВА 42.

О том, что эти церкви построила мать Константина, василиса Елена, когда она приходила туда для поклонения.

Ибо признав своим делом воздать Всецарю - Богу долг благочестивого своего расположения, также вознамерившись молитвами воз­благодарить Его за своего сына, такого василевса, и за свое потомство - боголюбивых кесарей, детей его, эта старица необыкновенного ума с быстротой юноши поспешила на восток и с царской заботливостью обозревала дивную зем­лю, восточные эпархии, города и селения, с той целью, чтобы совершить должное поклонениå стопам Спасителя, по слову пророка: по­клонимся на место, идеже стоясте  нозе Его (Пс. 131, 7), — и плод собственного благочестия оставила грядущему потомству.

ГЛАВА 43.

Еще о церкви вифлеемской.

В то же время воздвигла она поклоняемому Богу два храма: один при пещере рождения, другой на горе вознесения, ибо Эммануил (с нами Бог) благоволил родиться для нас под землей, и местом плотского его рождения ев­реи признают именно Вифлеем. Посему, благочестивейшая василиса всячески украсила эту священную пещеру и почтила дивными памят­никами бремя Богородицы. А спустя немного, ту же самую пещеру почтил своими приношениями и василевс, к щедротам своей матери присоединив золотые и серебряные дары и различные завесы[57]. Кроме того, мать василевса, в па­мять вознесения Спасителя всех на небо, воз­двигла высокие здания на горе Елеонской: самую вершину этой горы увенчала она священным домом церкви и храмом. Там, в той самой пещере, по свидетельству предания, Спаситель всех посвящал своих учеников в неизглаголанные тайны. Василевс и на том месте почтил Великого Царя различными дарами и украшениями. Эти-то достойные вечной памяти, святые и прекраснейшие храмы, как знаки благочестивого расположения, воздвигнуты Богу Спасителю над двумя таинственными пещера­ми боголюбивой матерью боголюбивого василевса, августейшей Еленой, по царственному соизво­лению ее сына. Немного спустя, старица по­жала и достойные плоды своего благочестия, ибо все время своей жизни до глубокой старо­сти провести во всяком благополучии, делами и словами принося обильные плоды спасительных заповедей, эту благоустроенную, беспечальную свою жизнь она и после вела в совершенном здравии души и тела, а потому, еще здесь получая от Бога награду за добрые дела, удостоилась благочестивой кончины.

ГЛАВА 44.

О великодушии и благотворительности Елены.

Путешествуя по всему востоку с царственным великолепием, она осыпала бесчисленными благодеяниями, как вообще народонаселение городов, так, в частности, каждого приходившего к ней; ее десница щедро награ­ждала войска, весьма много помогала бедным и беспомощным. Одним она оказывала денежное пособие, других в изобилии снабжала одеж­дой для прикрытия наготы, иных освобождала от оков, избавляла от тяжкой работы в рудокопнях, выкупала у заимодавцев, а некоторых возвращала из заточения.

ГЛАВА 45.

О том, с каким благоговением Елена являлась в церквях.

Но прославляясь такими делами, Елена не забывала и служить Богу. Всегда видели, как она ходила в Божью церковь и украшала мо­литвенные дома блистательными драгоценно­стями, не оставляя без внимания храмов и в городах самых малых. Видели, как эта див­ная жена, в скромной, но благоприличной одежде, смешивалась с толпой народа и свое благоговение перед Богом выражала всякими бого­угодными делами.

ГЛАВА 46.

О том, как она, прожив восемьдесят лет и распорядившись, скончалась.

Совершив уже довольно долгий путь (зем­ной) жизни, (василиса) призвана была к лучшему наследию почти на восьмидесятом году своей жизни. Перед своей кончиной она сделала духовное завещание, распорядилась и объявила последнюю свою волю в пользу единственного сына, василевса, автократора монарха, и своих внуков, детей его, кесарей. Тогда же между своими внуками разделила она и собственное имение, которое было у нее по всей Ойкумене. Распорядившись таким образом, она окончила свою жизнь в присутствии, в глазах и в объятиях столь великого, служившего ей сына. Людям благомыслящим каза­лось, что эта преблаженная жена не в самом деле умерла, а только изменилась и переложилась от жизни земной к жизни небесной, что ее душа, принятая Спасителем, преобразилась в существо нетленное и ангельское.

ГЛАВА 47.

О том, как Константин похоро­нил свою мать и сколь много он уважал ее еще при жизни.

И тело блаженной удостоено было также необыкновенных почестей. В сопровождении многочисленных дорифоров, оно было перенесено в царственный город[58] и там положено в царской усыпальнице. Так скончалась мать василевса, достойная незабвенной памяти и за боголюбивые свои дела, и за произращен­ную от нее преемственную и дивную отрасль, (то есть за Константина), которого надобно убла­жать как по другим причинам, так и ради уважения его к родительнице; ибо из не благо­честивой василевс сотворил ее столь благочестивой, что в правилах благочестия она казалась на­ставленной Самим общим всех Спасителем, и облек ее такими царскими почестями, что у всех народов и во всем войске  она называ­лась августой и  василисой, и ее лик изображался на золотых медалях. Сверх того, Константин дал ей право употреблять по собственному ее желанию царскую казну и распоряжаться всем, как она захочет и как покажется ей наилучшим, так что и в этом отношении сын сделал участь ее превосходной и завидной. Посему, рассматривая качества, увековечивающие память Константина, мы по спра­ведливости должны обратить внимание и на то, что, почитая свою мать от избытка благочестия, он исполнял божественные за­коны, предписывающие иметь должное уважеíèå к родителям[59]. Такие прекрасные дела и таким образом василевс совершил не в одной Палестине, он и во всех эпархиях сооружал новые церкви, давая им вид гораздо превосходнее того, в котором они находились прежде.

ГЛАВА 48.

О том, как он строил в Константинополе храмы в память мучеников и истреблял всякое идолопоклонничество.

Так, желая отличить одноименный себе город, он украсил его весьма многими молель­нями великолепными храмами мученикам и величественными зданиями, которые построил частью в предместьях, частью в черте города, и этим почтив память мучеников, вместе с тем посвятил Богу их и самый свой город. Воодушевляясь небесной мудростью, Константин признал справедливым - город, ук­рашенный его именем, очистить от всякого идолопоклонства, чтобы в нем нигде не по­ражали зрения не только мнимые изображения богов, которые чтились в капищах, но и самые жертвенники, обагренные кровью животных, чтобы в нем не видно было ни жертвенных всесожжений, ни демонских праздников, ни каких-либо иных языческих обы­чаев.

ГЛАВА 49.

Знак креста во дворце и изображение Даниила при источниках.

При источниках, среди торговой площади, ты видишь знакомые читателям божественных Писаний символ доброго пастыря[60], видишь так­же изваянного из меди вместе со львами и блистающего золотыми покровами Даниила[61]. Лю­бовь к божественному столь могущественно обладала душой василевса, что в превосходнейшей из всех храмин царских чертогов, в вызолоченном углублении потолка, на самой середине его, он приказал утвердить великолепную картину с изображением символа спасительных страданий, которое составлено было из различных драгоценных камней, богато оправленных в золото. Этот символ боголюбивому василевсу казался хранителем его царства.

ГЛАВА 50.

О том, что он построил церкви в Никомидии и в других городах.

Такими изображениями Константин ук­расил свой город. И митрополию Вифинии почтил он также священным даром - огромнейшей и великолепнейшей церковью, и там за счет царской казны соорудил он Спасителю победный трофей над врагами и богоборцами, да и в прочих эпархиях, особенно главные (kratisteiousaV) города возвеличил благолепием молитвенных зданий, например, митрополию Востока[62] — город, носящий имя Антиоха. В нем, как в столице (eJnwn) тамошних народов, освятил он церковь, единственную в своем роде и по обширно­сти, и по красоте. С внешней стороны он обнес храм широкой оградой, а с внутренней поднял его до чрезвычайной высоты. Эта церковь имеет вид восьмиугольника, окруженного многими зданиями, портиками, верх­ними и нижними хорами. Василевс с изобилием украсил ее золотом, медью и иными драго­ценными веществами.

ГЛАВА 51.

О том, что он приказал построить церковь и в Маври.

Таковы-то были превосходнейшие дары василевса. Узнав еще, что тот же Спаситель, недавно живший на земле, в древности уже являлся боголюбивым мужам палестинским у так называемого Маврийского дуба[63], он повелел и там воздвигнуть молитвенный дом, являвшемуся Богу. По сему случаю, к каждому из местных архонтов отправлен был именной указ: привести к окончанию начатое де­ло, а мне, писателю сей истории, василевс прислал мудрое поучение, которого точный список я ду­маю поместить в настоящем слове, чтобы чи­татели имели достаточное понятие о боголюбивой его заботливости. Порицая то, что узнано им о делах, совершавшихся на упомянутом месте, он пишет слово в слово так:

ГЛАВА 52.

 Послание Константина к Евсевию о Маври.

 Победитель Константин, великий Август, Макарию и прочим епископам палестинским:

“Одно и величайшее благодеяние, оказанное вам благочестивейшей моей тещей, было то, что доныне скрывавшееся у вас безумие нечестивых людей она обнаружила своими к нам письмами, и расположила нас незамеченное до сего времени зло подвергнуть хотя и позднему, однако же, необходимому и приличному враче­ванию, ибо святые места осквернять непотреб­ными жертвами, поистине, великое нечестие. Что же именно, возлюбленнейшие братья, укрылось от вашей бдительности, о чем упомянутая наша теща, по святой своей ревности, умол­чать не могла?

ГЛАВА 53.

О том, что здесь Спаситель явился Аврааму.

Она говорит, что место, носящее имя Маврийского дуба, где, как известно, жил Авраам[64], всячески бесчестится нечестивыми, что при этом дереве поставлены достойные совершенного истребления идолы, что вблизи его устроен жертвенник, на котором постоянно приносятся нечистые жертвы[65]. Так как все это несообразно ни с настоящим нашим царñòâîâàíèåì, ни со святостью упомянутого ме­ста, то я считаю нужным известить вашу чест­ность, что мы грамотой объявили славнейшему комиту  и другу нашему Акакию, чтобы и идолы, сколько их найдется на упомянутом месте, были немедленно преданы огню, и жертвенник был разрушен до основания, и чтобы всем, кто после нашего повеления дерзнет совершить там какое-либо нечестие, приговаривались бы к казни. То место мы приказали украсить чистым зданием базилики, чтобы сделать его достойным прибежищем святых людей. А что при этом совершено будет вопреки нашему повелению, о том моя малость должна быть немедленно извещена через ваши письма, чтобы обличенного, как преступ­ника закона, подвергнуть строжайшему наказанию. Вам не безызвестно, что на том месте Бог и Господь всяческих в первый раз явился Аврааму, беседовал с ним, следовательно там же получил свое начало и обряд (Jrhskeia) святого служения. Там сперва сам Спаситель с двумя ангелами почтил Авраама славным своим явлением, там начал Бог являться людям, там предвещал Он Аврааму о будущем его семени[66], и ныне исполнил свое предвещание, там предвозвестил Он, что Авраам будет отцом бесчисленных народов[67]. Если же все это справедливо, то упомянутое место, мне кажется, стоит того, чтобы вашим попечением сохранить его чистым от всякого осквернения и возвести к древней святости, чтобы на нем не совершать ничего другого, кроме служения, приличного Вседержителю, Спасителю нашему и Господу всех Богу. Все это должны вы соблюдать с надлежащей заботли­востью, если ваша честность хочет, в чем я уверен, чтобы мои намерения, предпринятые исключительно по чувству благочестия, были приведены в исполнение. Бог да сохранит вас, возлюбленные братья!”

ГЛАВА 54.

Повсеместное разрушение капищ и идолов.

Все это совершал василевс, конечно во славу Спасительной Силы и этими способами продолжал Спасителю Богу воздавать почтение, а нечестивые заблуждения язычников всячески обличать. Посему, вследствие повеления василевса, притворы городских капищ, благодаря съему дверей, справедливо  обнажались, по­толочные своды, после слома кровли над ними, портились, медные изваяния, которые долгое время чествовало заблуждение древних, были вынесены и расставлены на показ по всем площадям Царьграда; так что зрители встречали, как позорное зрелище, в одном месте - Пифия[68], в другом — Сминтия[69], в самом цирке — дельфийский треножник[70], а во дворце — Гелликонских муз[71]. Вообще, весь одноименный василевсу город наполнен был искуснейшими медными изваяниями, которые почитались священными у всех народов. Одержимые недугом заблуждения люди поздно уразумели, что в продолжение целых веков они тщетно приносили многочисленные жертвы и всесожжения своим идолам под именем богов, уразумели тогда уже, когда эти самые изображения василевс обратил в игрушки для забавы и смеха зри­телей. Но с изображениями золотыми василевс поступил иначе. Узнав, что многие, подобно неразумным детям, малодушно боятся этих, вылитых из золота и серебра страшилищ заблуждения, он признал нужным уничто­жить их, как камни преткновения, брошен­ные под ноги людей, ходящих во тьме, и через то царский путь сделать для всех легким и гладким. Придя к сей мысли, Константин рассудил, что для осуществления ее не нужно ни гоплитов, ни многочисленного войска: ему довольно было одного, или двух преданных лиц, которые, повинуясь единому его мановению, отправились ко всем народам. Воодушевленные благочестием василевса и своим собственным благоговением к свя­тому делу, они являлись среди многочисленных народных общин, и по всем городам и эпархиям истребляли застарелое заблуждение. По­велевая самим жрецам, при громком смехе и сраме, выносить мнимых богов из темных ущелий на свет, они разоблачали эти призраки и открывали всем безобразие, скры­вавшееся под расписанными их образами[72]; потом, отделяя вещества, по-видимому, годные, и испытывая их плавкой и огнем, все по­лезное и нужное складывали для сбережения в безопасное место, а оставшееся затем бесполезное в память стыда, возвращали нечестивым. При этом дивный василевс совершил и другое нечто. Когда мертвые идолы из драгоценного вещества были таким образом раз­ложены, он приступил и к идолам вылитым из меди; и эти также узники, боги старых сказок,  увозились, опутанные волосяными веревками.

ГЛАВА 55.

Разрушение капища и уничтожение разврата в Афаке финикийской.

После сего василевс как будто бы зажег некий светлогорящий факел, и царственным своим оком смотрел, не скрывается ли где-либо остатки заблуждения. Как яснозоркий подне­бесный орел с высоты видит отдаленнейшие земные предметы, так и он, обитая в царском жилище прекрасного своего города, издали увидел некую гибельную сеть для уловления душ, скрывавшуюся в стране фи­никийской. Это были роща и капище - не в сере­дине города, не на площадях и улицах, где устраивалось их множество для украшения городов: то и другое находилось в месте пустынном, вдали от распутий и больших дорог, на одной из высот Ливана, в Афаке, и посвящено было бесстыдной богине Афродите[73]. Там существовало училище злодейства для всех распутных, с великой охотой растлевавших свое тело, там некоторые женоподобные люди, мужчины — не мужчины, отрекшись от почетного своего пола, умилостивляли демона женской страстью, а женщины в том храме, как в незаконном и отступническом месте, имели противоестественные сношения, тайно соединя­лись браком, и совершали дела невыразимо постыдные и отвратительные. Над совершав­шимися там поступками наблюдателей не было, потому что ни один честный человек не решался войти туда: однако же от великого василевса они укрыться не могли. Узнав о них силой собственной царской прозорливости, он счел самое то капище недостойным солнечного света и повелел истребить его до основания со всеми находившимися в нем вещами. Итак, по мановению василевса, тотчас разрушены были все вы­мыслы распутства и заблуждения, воинский отряд занялся очищением того места, и люди, дотоле развратные, грозной волей василевса на­учены воздержанию, так что даже слывшие мудрецами между поклонниками идолов, — и те опытно уразумели суетность своей жизни.

ГЛАВА 56

Разрушение храма Асклепия в Эгине

Велико было заблуждение мнимых мудрецов касательно киликийского идола[74]. Бесчисленное множество народа прибегало к нему, как к спасителю и врачу, который будто бы то являлся спавшим в его храме, то исцелял страдавших телесными болезнями: на самом же деле, он был губителем душ, отвлекавший склонных к обольщению людей от истинного Спасителя и приводивший их к безбожному заблуждению. Посему, действуя по принятому правилу и почитая истинным Спасителем Бога ревнителя, василевс повелел разрушить до основания и это капище. Таким образом, чудо, прославленное знаменитыми философами, по од­ному его мановению, было выкопано вооружен­ной рукой и раскидано по земле, а вместе с тем уничтожен и таившийся там не дух, да и не бог, но какой-то обман душ, обольщавший людей с незапамятного времени. Так вот, обещавший освобождать от других от зол и бедствий, и для защиты самого себя, не нашел другого средства, кроме того, что, по словам мифа, поражен был молнией[75]. Между тем, угодные Богу деяния нашего василевса не миф: этот храм разрушен до основания, очевидно, силой самого Спаси­теля, разрушен так, что на том месте не осталось и следа прежнего безумия.

ГЛАВА 57.

О том, как эллины, отвергнув идолов, обратились к богопознию.

Таким образом, все прежние суеверные люди, увидев собственными очами обличение своего заблуждения и на самом деле узрев пустоту бывших повсюду храмов и идолов, либо обращались к спасительному учению, либо, и не делая этого, стали презирать суетность своих предков, смеяться и насмехаться над древними богами, которых они признавали раньше. Да и как было им думать иначе, видя величай­шую мерзость, скрывавшуюся под внешним образом идолов? Ибо внутри них находились то кости мертвых тел и сухие, худо прикры­тые лукавством обманщиков черепа, то грязные, наполненные отвратительной нечистотой рубища, то кучи сена и соломы. Видя все это собранное внутри бездушных идолов, они стали порицать и себя, и своих отцов, за ве­личайшую безрассудность, особенно когда уве­рились, что в таинственных святилищах их и в самых кумирах нет ни духа, ни про­рицателя, ни бога, ни пророка, как прежде полагали, даже нет темного и мрачного при­зрака. Посему-то посланным от василевса открыт был свободный вход во всякую мрачную пе­щеру и во всякое тайное убежище, места неприкосновенные и недоступные, самые внутренние части храмов исхожены воинами. Благодаря  этому сделалась ясной и перед всеми обличена многовековая, обладавшая эллинами слепота разума.

ГЛАВА 58.

О том, как, разрушив в городе Гелиополе храм Афродиты, Константин первым соорудил там церковь.

И это по справедливости можно отнести к доблестным действиям василевса, равно как и частные определения его в каждой эпархии, например, в финикийском Гелиополе. Здесь жители, воздавая почет необузданной похоти под именем богини Афродиты, позволяли женам и дочерям предаваться постыдному любодеянию, но от василевса вышел новый и мудрый закон, строго запрещавший все прежние обы­чаи[76]. К этому василевс присовокупил также письменное наставление, как бы для того особенно и послан был он от Бога, чтобы научать людей правилам воздержания. Не гну­шаясь беседы и с этими подданными, он написал к ним послание, в котором убеждал их скорее признать всеблагого Бога. К словам же своим и теперь опять прибавил соответствующие им дела, то есть, заложил (в Гелиополе) молитвенный дом Церкви и ве­ликолепный храм, так что, чего от начала века слухом не слыхивали, то теперь совер­шилось на самом деле: город суеверных людей удостоился иметь Божью церковь, пресвитеров и дьяконов, и посвященный Богу всяческих епископ предстоятельствует над здешними христианами. Притом, заботясь о наибольшем обращении людей к слову, василевс делал здесь много пожертвований для вспо­моществования бедным, и тем поощряя их спешить к спасительному учению, едва не то­ же говорил сам, что сказал Апостол: аще виною, аще истиною, Христос да проповедуется (Фил. 1, 18).

ГЛАВА 59.

О возмущении, которое Евстафий возбудил в Антиохии.

Но между тем как, при таких обстоя­тельствах, все жили благодушно, и Церковь Божья везде и у всех народов всячески воз­вышалась, - враждебная добру зависть снова восстала против столь счастливого течения дел, в том предположении, что, может быть, и сам василевс, соскучившись  от наших смятений и беспорядков, переменится в отношении к нам. Произведя страшный пожар, она подвергла антиохийскую Церковь плачевным бедствиям, так что едва не разрушила до основания и самого города, ибо, когда христиане антиохийской Церкви разделились на две партии, и городская община (polewV autoiV) пришла в неприязненное столкновение с архонтами и войсками, то дело конечно дошло бы до оружия, если бы Божье попечение и страх в отношении к василевсу не обуздали стремления плебса (plhJouV). Впрочем, незлобие василевса, как бы спасителя и врача душ, и тут опять пред­ставило недужным врачевание словесное. Отправив к народу, в виде кроткого посольства комита, из числа мужей отличных и придворных почетнейших самого верного, он в своей грамоте увещевал их заботиться о миролюбивом расположении друг к другу, и учил поступать достойно благочестия, оправдывал их также в своем письме, уверяя, что он сам разузнал, кто был виновником произошедшего возмущения. Эти, исполненные не маловажной наставительности и пользы письма его я поместил бы в настоящем сочинении, если бы они не навлекали бесславия на осужденных. Приняв за правило: не возобновлять в памяти ничего худого, я оставлю их и при­веду здесь только те, которые он писал, ра­дуясь о мире и согласии других. Этими пись­мами (Константин) убеждал антиохийцев от­нюдь не присваивать себе чужого предстоятеля, при посредстве которого водворился среди них мир, но, по обычаю Церкви, избрать себе в пастыри, кого укажет сам общий всех Спа­ситель. О своих постановлениях по сему слу­чаю писал он особо: и к самому народу, и к епископам[77].

ГЛАВА 60.

Послание Константина к антиохийцам о том, чтобы они не отнимали Евсевия у Кеñàðèè, а избрали бы себе другого (епископа).

Победитель Константин, великий Август антиохийскому народу (tw low).

“Благоразумным и мудрым людям этого века весьма приятно ваше единомыслие. И сам я, Братья, вызванный законом, вашей жизнью и усердием, положил любить вас бессмерт­ной любовью. Руководствоваться правильным и здравым рассудком, — это собственно и есть истинный плод добра. Да и что было бы вам приличнее? Не удивительно, если скажу, что истина спасения для вас важнее, чем при­чина к ненависти. Между братьями, которым Бог заповедал одно и то же дело — идти путем прямым и верным в непорочное и свя­тое жилище, между такими братьями, что может быть драгоценнее сочувствия всеобщему благу? Особенно когда этому вашему делу законным учением сообщается прекрасное направление, и когда мы благими постановлениями желаем сделать ваш рассудок твердым. Может быть, вам покажется удивительным: что могло бы значить такое начало моего слова? Хо­рошо, не уклонюсь и не отрекусь объявить при­чину. С признательностью я прочитал деловые ваши бумаги о кесарийском епископе Евсевии, который, по своей учености и пример­ной жизни, давно и хорошо самому мне известен. Из этих бумаг видно, что вы превоз­носите его отличными похвалами и отзывами и хотите присвоить себе. Что же, думаете, при­шло мне на ум, когда я старался войти в точ­ное разумение истины по сему предмету? Какую заботу приметил я в этом вашем желании? О, святая вера, в учении и сердце Спасителя преподавшая нам как  образ жизни! Сколь трудно было бы и самой тебе противостоять грехам, если бы ты не отказывалась служить корысти! И мне закономерно кажется, что тот победил самую победу, кто преимущественно стремится к миру, так что нет человека, ко­торый не радовался бы, когда мир для него возможен. Теперь спрашиваю, братья: для чего мы решаемся на то, чем можем причинить обиду другим? Зачем домогаемся того, что может поколебать веру в наше убеждение? Хвалю я, конечно, мужа, которого вы считаете достойным чести и вашего благорасположения, однако же, не следует уничтожать то, что у всех должно оставаться твердым и неизменным, не следует, то есть каждому думать только о себе и наслаждаться только домашними блага­ми. И будто, при настоящем спорном избрании, в сравнение с тем мужем нельзя выставить — не говорю, одного, но и многих! Притом, когда ни страх, ни беспокойство не возмущают церковных сановников, тогда они должны быть равны и всеми равно любимы. Да и несправедливо будет, если рассмотрение этого дела нанесет обиду другим, потому что все умы, ни­же ли они кажутся, или выше, равно принимают и хранят божественные догматы, так что, по отношению к общему закону, одни ничем не менее в сравнении с другими. Чтобы высказать известную истину определенно, приобретение  упомянутого мужа надобно будет на­звать не приобретением, а скорее похищением, и этот поступок окажется делом насилия, а не справедливости. Так или иначе, мыслит народ, — я открыто и решительно объявляю, что это послужит поводом к обвинению, потому что сей повод может возбудить необыкновен­ное восстание. Ведь и агнцы обнаруживают свойство и силу зубов, когда обычное ухаживание пастуха становится хуже, и они не видят прежнего о себе попечения. Если же так, и мы не обманываемся, то прежде всего смот­рите, братья, сколь обширную и великую пользу получите вы с самого начала. Во-первых, вза­имная ваша друг к другу искренность и рас­положение будет признана ни сколько не уменьшившейся. Во-вторых, этот муж, при­ходивший к вам для законного совещания, по суду Божьему, получит достойный плод в чувстве немалой радости о том, что вы обнару­жили столь высокое мнение об отличных его качествах. Итак, согласно с принятым вами хорошим обыкновением, приступите к избранию себе такого мужа, в каком имеете нужду, и при этом случае устраните всякое волнение и безобразный крик; потому что крик всегда несправедлив, и от столкновения различных людей всегда рождаются искры и пламень. Так-то желал бы я угодить Богу и вам, так хотел бы я жить вашими молитвами, как люблю вас и приют вашей кротости. Выбросив из него ту нечистоту, присоедините к добрым своим нравам единодушие, крепко водрузите на корабле своем знамя и на железных, так сказать, веслах плывите к небесному свету. А для этого возлагайте на корабль груз не­тленный, потому что все вредящее кораблю вы­черпывается из его трюма. Посему старайтесь теперь же устроить у себя дела так, чтобы в другой раз нам казалось не нужным или совершенно полагать предел безрассудной и бесполезной вашей ревности, или истреблять ее в самом начале. Бог да сохранит вас, возлюбленные братья!”

ГЛАВА 61.

Послание Кон­стантина к Евсевию, в котором он хвалит его за отречение от епископии антиохийской.

Послание василевса ко мне, после отречения мо­его от епископии антиохийской.

Победитель Константин, великий Август Евсевию.

“Многократно читал я твое письмо и понял, что ты в точности соблюл правило церковного учения. Да, твердо пребывать в том, что угодно Богу и согласно с апостольским преданием, есть дело святое. Почитай себя счастливым и потому уже, что свидетельство целой, так сказать, Ойкумены признало тебя достойным епископства над всей Церковью[78], ибо если они желают иметь тебя своим епископом, то через это без сомнения увеличивает­ся твое счастье. Но ты, по своему благоразумию, прекрасно поступил, что, решившись соблюсти божественные заповеди, апостольское и цер­ковное правило, отказался от епископства над антиохийской Церковью и восхотел остаться в той, над которой, по воле Божьей, с самого начала принял епископство. Об этом я писал уже народу и другим сослужителям, которые о том же и сами писали мне. Прочитав мои письма, твоя святость легко за­метит, что я писал их по внушению самого Бога, видя в антиохийцах сопротивление спра­ведливости. О твоем благоразумии надобно будет сообщить и их собору, чтобы мое по­становление известно было всей антиохийской Церкви. Бог да сохранит тебя, возлюбленный брат”.

ГЛАВА 62.

Послание Константина к Собору о том, чтобы Евсевия не отнимать у Кесарии.

Победитель Константин, великий Август Феодоту, Феодору, Нарциссу, Аэцию, Алфею и прочим епископам в Антиохии,

“Читал я послания вашего благоразумия и одобрил мудрую решимость вашего сослужителя Евсевия. Частью из ваших посланий, частью из писем славнейших мужей, Акакия и Стратегия, узнав о ходе дела и должным образом обсудив его, я писал к народу антиохийскому, что было угодно Богу и согласно с правилами Церкви. Копию этого письма велел я приложить и к настоящему посланию, чтобы вы сами могли знать, что, по требованиям справедливости, решился я написать народу. Хотя в ваших письмах заключалась та мысль, чтобы согласно с мнением народа и советом вашего благоразумия, святейший епископ Кеcapèè Евсевий председательствовал в Церкви антиохийской и принял попечение о ней, однако же, посланием Евсевия, кажется, более соблю­дается церковное постановление. Считаю нужным объявить вашему благоразумию и собствен­ное свое мнение. Дошло до моего сведения, что житель Кесарии каппадокийской, пресвитер Евтропий, также пресвитер аретузский, Георгий[79], которого в этот сан посвятил Александр в Александрии, суть мужи веры испытанной: посему мне заблагорассудилось предложить вашему благоразумию, чтобы при избрании епископа по­именованы были и эти, и другие, кого признаете достойными епископского сана, и чтобы в сем случае поступить согласно с преданием апостольским. Ибо, предуготовив это, ваше благоразумие, по силе церковного постановления и апостольского предания, в состоянии будет так устроить рукоположение, как требует того учение Церкви. Бог да сохранить вас, возлюбленные братья!”

ГЛАВА 63.

О том, как старался Константин искоренять ереси.

Такие увещевания делал он предстоятелям Церквей для прославления божественного слова. Когда же уничтожил разногласия и поставил Божью церковь в состояние единомыслия, то счел нужным перейти отсюда к другому роду безбожников, бывших как бы скрытым ядом для человеческой жизни. Появились некоторые гибельные люди, которые, нося ли­чину набожности, растлевали города. Спаси­тельное слово назвало их некогда лжепророками и хищными волками, и предвозвестило о них так: “Внемлите от лживых пророк, иже приходят к вам во одеждах овчих, внутрь же суть волцы  хищницы. От плод их познаете их” (Матф. 7, 15, 16). Разослав указы к игемонам провинций (eJnos hgemosi), василевс преследовал все племя таких людей, а сверх закона, представил перед их лицом и душеспасительное наставление, в котором возбуждал их к не­медленному покаянию и Церковь Божью называл пристанищем спасения для них. Послушай, как он и с ними беседует в своем послании.

ГЛАВА 64.

Указ Константина против еретиков

Победитель Константин, великий Август, еретикам.

“Узнайте теперь из моего закона, новациане[80], валентиниане[81], маркиониты[82], павлиане[83], так на­зываемые катафригийцы[84] и все, посредством своего учения, умножающие ереси, узнайте, сколько лжи заключает в себе ваша суетность, сколько губительного яда содержит в себе ваше учение, от которого здоровые подвергают­ся болезни, а живые — вечной смерти! О вы, враги истины, воители жизни, советники поги­бели! У вас все противно истине, все созвуч­но с постыдными пороками, все наполнено не­лепостями и вымыслами, из которых вы спле­таете обман, которыми растлеваете неверных и заграждаете свет верующим. Под личи­ной набожности, всегда совершая непотребное, вы заражаете всех, покрываете смертоносными язвами безукоризненную и чистую совесть, и похищаете, если можно сказать, самый день у очей человеческих. Но зачем говорить обо всем порознь, когда для надлежащего описания злых ваших действий мало у меня и време­ни, и досуга? Ваши нелепости так многосложны и безмерны, так отвратительны и наполнены всякого рода жестокостями, что для изображения их не хватит и целого дня. Притом, от подобных предметов надобно заграждать слух и отвращать зрение, чтобы подробное раскрытие их не запятнало истинной и чистой доблести нашей веры. Что же? Терпеть ли далее такое зло? Но через долговременное снисхождение, этот гибельный недуг заразит и здоровых. Итак, почему не исторгнуть столь великого зла в самом, так сказать, корне, как можно ско­рее и при общих усилиях?

.

ГЛАВА 65

Об отчуждении мест, в которых собирались еретики.

Если же гибельное ваше нечестие долее терпимо быть не может, то мы повелеваем законом, чтобы впредь никто из вас не смел делать собраний. Поэтому и все ваши дома, в которых вы устраиваете свои заседания, приказано разрушить, ибо наша заботли­вость касательно сего предмета требует того, чтобы не только в общественных, но и в частных домах, даже в каких-нибудь уеди­ненных местах не было скопищ вашего суе­верного безумия. Гораздо лучше сделают те, которые обратятся к правой и чистой вере, вступят в кафолическую Церковь, приобщатся ее святости и через то в состоянии будут достигнуть истины. Итак, в благополучное наше время да уничтожится это обольщение развращенного вашего ума, — разумею нече­стивое и гибельное разномыслие еретиков и схизматиков, ибо благоденствие, которым мы по милости Божьей наслаждаемся, требует, чтобы живущие благими надеждами отвращались от всякого беспорядочного заблуждения на стезю правую, от тьмы — к свету, от суетности — к истине, от смерти — к спасению. А так как для сего нужно сильное средство, то мы, как сказано, повелели все убежища вашего суеверия, то есть молитвенные дома всех еретиков, если только можно назвать их молит­венными, отобрать без сопротивления и немед­ленно передать кафолической Церкви, прочие же места отписать в государственную казну, чтобы на последующее время не оставалось вам никакой возможности собираться. Итак, с настоящего дня беззаконные ваши общины да не дерзают делать собрания ни в каком месте, ни в общественном, ни в частном. Быть по сему”.

ГЛАВА 66.

О том, каким образом многие еретики обратились к вселенской Церкви, когда найдены были у них нечестивые книги.

Таким образом, по силе царского указа, темные ущелья иноверцев разрушались, и звери, то есть, предводители их безбожия, обращались в бегство. А из числа тех, которые были обольщены ими, одни, страшась царской угрозы, до времени притворствовали и с подложными чувствами вползали в Церковь: ибо, когда указом повелено было отыскивать книги еретиков, тогда хватали всех, за­нимавшихся этим запрещенным художеством; а потому они готовы были на все, лишь бы в притворстве найти себе спасение. Другие напротив, будто с искренним расположением, переходили к надежде на лучшее. Последних предстоятели Церквей тщательно различали, и тех, которые пытались проникнуть в Церковь под маской притворства, прикрывшись овечьими одеждами, далеко отгоняли, а других, делавших это с чистым намерением, долго ис­пытывали и, достаточно уверившись, присоеди­няли к числу христиан, допускаемых к свя­щенным собраниям. Так-то поступали с бесчестными иноверцами. Тех же, которые сами не вносили никакого нечестия в учение веры, а только усилием других схизматиков отторгнуты были от общества верующих, немедленно принимали в Церковь. Последние, как бы возвращаясь с чужой стороны в оте­чество целыми толпами, признавали Церковь своей матерью, и чем дольше были в разлуке с ней, тем веселее и радостнее вступали в нее. Таким образом, члены общего тела, приходя в единение, сочетавались в стройное целое, и собранная в самой себе вселенская Церковь Божья сияла одна: на земле ни еретических, ни схизматических обществ нигде больше не оставалось[85]. Причиной же сего единственного è великого подвига был единственный из всех, возлюбленный Богом василевс.